Стихами чванствую

Обвяжите, скорей обвяжите, вокруг шеи

Белые руки галстуком,

А сумерки на на воротнички подоконников

Клали подбородки грязные и обрюзгшие,

И на иконе неба

Луна шевелила золотым ухом.

Глаза влюбленных умеют

На тишине вышивать

Узоры немых бесед,

А безумие

Нелюбимых поднимается тишины выше,

Выше голубых ладоней поднебесья.

Прикажет и лягу проспектом у ног,

И руки серебряными панелями

Опущу ниц —

Руно

Молчания хорошо собирать в кельи

Зрачков сетью ресниц.

Губами жевать красную ветвь

Губ. Глазами синевы дерн

Глаз. Из сапога ночи выдернул

Рассвет

Желтую ногу

И опустил в утренних облаков гуд.

Не было вас — и не были дня, не было сумерек,

Не горбился вечер

И не качалась ночь.

Сквозь окно

На улицы, разговаривающие шумом рек,

Выплыл глазами опавшими, как свечи.

К пристаням безумия и вчера и сегодня

Мыли бросали галок ленты

И опускали сходни.

Сейчас, сейчас же,

Извлеките квадратный корень из коэффициента

Встречи около чужого № в гостинице для приезжающих.

Вечер — швейцар

В голубой ливрее — подавал Петербургу

Огненное пальто зари.

Почему у одних глаза швыряются

Звездной пургой,

А у других из ворот век не орут даже, как автомобильные фонари.

И снова голые локти

Этого, этого и того дома

В октябре зябли,

И снова октябрь полировал льдом

Асфальтов серые ногти,

И снова уплывали часы, как корабли.

Не было вас, и все-таки

Стал день, вытекли сумерки,

Сгорбился вечер и закачалась ночь —

Потому что: время перебирало четки,

Дымилось весной,

И солнце белую мякоть снега грызло золотой киркой.

Никнуть кривыми

Губами клоуна

К лицу белее чем сливки.

Спутанной гривой

Волновой любви разлив

Топит маяками зажженные луны.

Ах, проройте же

Зубами на теле траншеи

И обвяжите

Вкруг

Шеи

Галстуком белые руки