Я в общем чист на этом свете белом:
Не мучил кошек и не трогал гнезд,
Любил детей; больших долгов не делал;
Казне урона тоже не нанес…
Не предавал; и не злословил даром;
Не пил вина на деньги подлеца;
И никогда рассчитанным ударом
Не портил человечьего лица…
Я в общем чист… И все-таки ночами
Мне давит грудь безмерная вина.
Озябшая от каменной печали
Ко мне приходит девочка одна…
Приходит не для жалоб, не для бунта;
Протягивает пальчики свои
Через года… с другой планеты будто;
Сквозь атмосферы плотные слои…
Тут не соврать, что болен или занят
И черным ходом не уйти в бега…
Она своими скорбными глазами
Разденет мою душу донага!
И все, чего боялся я на свете,
Почудится во вьюжной полутьме:
Обломки гнезд…И плачущие дети…
И снова Бухенвальд на Колыме.
И я в поту взвиваюсь на кровати,
Ищу окурок, с ног сбиваю стул…
Мне трудно жить; я по ночам предатель:
Я женщину однажды обманул!
А днем я чист на этом свете белом:
Хранитель кошек, детворы и гнезд,
Я никогда больших долгов не делал
И родине ущерба не нанес.
‹1961 г.›