Стихи

Мне дадено жизнью перо и бумага,

Мне выпали в жизни иные пути:

Почти незаметным

Задумчивым шагом

По улицам всех городов пройти.

Чтоб лучших людей отыскать в прохожих,

Чтоб песней лететь по степным рубежам,

Чтоб юность прославить,

Чтоб радость умножить,

Чтоб руки товарищей всех пожать.

Хотеть, чтобы юность навечно осталась,

Чтоб юность стихами захлопнула дверь

В ненужное горе,

В ненужную старость,

В ненужную старость,

В ненужную смерть…

"Леса. Столбы. Поля. Леса.

Наш поезд мчится в ночь…"

— Ты дописал?

— Не дописал.

— А в шахматы?

— Не прочь…

"Мелькнул за окнами перрон

И хоровод рябин…"

— Андрюшка видит пятый сон,

— А мы с тобой не спим…

— Кто здесь сказал, что я заснул?

— Никто… приснилось, друг…

"И кто-то, показалось вдруг,

Пронёс за окнами сосну

Назад в Москву, в Москву…"

— Ну. дописал?

— Не дописал.

— А в шахматы?

— Готовь…

"Быть может, к нам под окна в сад,

Где на траве блестит роса,

Где говорлива и боса,

Шла первая любовь…"

— Андрей,

Ему не дописать.

Давай играть с тобой.

"В вагоне спят. Лишь стук колёс,

Лишь света свечки дрожь.

Как капли чьих-то светлых слёз,

На стёкла выпал дождь…"

— Ну, вот уже неверный ход.

Туру был должен "есть".

"В Хабаровске на пароход

Должны мы пересесть…"

— А баня в Комсомольске есть?

— Вам "мат".

— Откуда?

— Вот…

Сверкнула молния в глаза.

Сильнее дождь пошёл.

Обыкновенная гроза —

И всё же хорошо.

Бегут, согнувшися дугой,

Деревья за окном,

Из одного конца в другой

Шарахается гром.

Гремит, как полк броневиков,

Как марш ударных войск.

А где-то очень далеко

Спит город Комсомольск

"Прощай. Целую горячо.

Пиши, не забывай".

— Ну, что ж, сыграем, что ль, ещё?

— Давай.

"Не забывай".

— Привет передавай.

"Тебе здесь кланяются все.

Ещё целую.

Алексей".

Застава. Граница.

Высокие ели

Качала седая пурга.

Летели, кружили и пели метели,

Стеною вставали снега.

…В домик вошли мы,

Пошли раздеваться,

Роняя на коврики снег.

Мы были с концертом.

Нас было пятнадцать,

Бойцов было семь человек.

— Один на дежурстве, — они говорили, —

Придёт он лишь только в конце. —

Пришёл он,

И мы для него повторили

Двухчасовой концерт.

Граница, граница…

высокие ели

Качала седая пурга.

Летели, кружились и пели метели,

Но тёплыми были снега.

Тень идет за Настей косо,

А за нею ветерок,

А за ним от папиросок

Легкий тянется дымок.

А потом уж только парни

У прохожих на виду,

Чтобы выглядеть шикарней,

С папиросами идут.

У них галстуки в разводах,

Модные воротники, —

Все ударники с завода:

Чем, скажи, не женихи?

Предлагают Насте сласти,

Настя сласти не берёт.

Говорят Настасье: Здрасьте! —

Мимо девушка идёт.

Ни за что не обернётся,

Лишь глазами улыбнётся.

Ветка с дерева нагнётся,

Только Насти не коснётся.

Может гладить Насте косы

Только лёгкий ветерок.

Погасают папиросы.

Расплывается дымок.

Чем же Настя знаменита?

Каждый день Со всех сторон

Сотни писем и открыток

Ей приносит почтальон.

От того ль, что, став пилотом

Без отрыва от станка,

Настя водит самолеты

В грозовые облака?

Тень идет за Настей косо,

А за нею ветерок,

А за ним от папиросок,

Вновь зажжённых папиросок,

Лёгкий тянется дымок.

Ветер первые зимние числа

Сплошь снежинками расцеловал —

Только я понимать разучился

Подгулявшего ветра слова.

Это было…

Я знаю, что было.

Ночью

Лезешь на сеновал,

А на крыше причудливо выл он,

Но тогда я его понимал.

Я не помню те даты и числа.

И не то чтобы память слаба —

Просто я понимать разучился

Подгулявшего ветра слова.

Он о чём-то в трубе разговаривал,

Замолкая, ворочаясь, и

Снег валил и до окон наваливал

Голубые сугробы свои.

Ничего не случилося, просто

Я от юности ранней отвык.

Не случайно знакомую поступь

Мне напомнил цветной половик,

Уводя за собою далёко

По ступеням полосок своих

До едва уцелевших и блеклых,

Но не брошенных годов моих.

Так всегда, если встретишь в доме

Хоть намёк на прожитую даль,

То звучнее,

Гораздо знакомей Пред тобою проходят года.

Разыскавши потерянный след свой,

День за днем ты узнаешь лицо…

Встань,

Мое загорелое детство,

На высокое наше крыльцо!

Постучись в постаревшие двери,

В нашу комнату ветром ворвись

И, увидя меня,

Не поверя,

Рядом с юностью остановись.

Я узнаю тебя по приметам:

По веснушкам, по вихрю волос…

Потому непокорное это

Я как дар моей юности нёс.

Я намного тебя стал старше,

В сыновья ты годишься мне.

Полнокровным

«Мужчинским» маршем

Я сегодня иду по стране.

Ты же первые брюки надело

И еще не привыкло к перу,

Тебе уши дерут — и за дело,

И без дела ещё дерут.

Ещё куришь тайком папиросу

И, мыслёнки свои теребя,

Хочешь стать ослепительно взрослым,

Чтоб девчонки влюблялись в тебя.

Ну, а мы, слесаря, инженеры,

Комбайнеры и моряки,

В прошлом своём — пионеры,

В будущем — старики.

В жизни потерянный след свой

Ищем в распутице дней,

Чтоб на миг ощутить своё детство,

Чтобы прошлое стало видней.

Чтобы мать, что тебя качала,

Заглянула в твои глаза…

Что ушло,

Улетело,

Промчалбсь, Даже слова «прощай»

Не сказав.

……………………………………

Ветер тихо в трубе разговаривал,

Замолкая, ворочаясь, и

Снег валил и до окон наваливал

Голубые сугробы свои.

Видно так предназначено ране —

Слушать вьюги

И, слушая их,

Всё ходить, как бродяга и странник,

По страницам мечтаний своих.

Мне от них уже некуда деться.

Слышу рядом рассыпчатый смех:

Там смеётся чужое детство

…………………………………….

За окнами падает снег.

Окна тихо хлопали в вечер голубой.

Хорошо ли, плохо ли жили мы с тобой,

Не об этом думаю, не о том тужу,

Раз с другою вечером под руку хожу.

Говорю, что разные есть в пути извилины.

Может, и напрасно мы крепко полюбили.

Этого не знаю. Может, в целом свете

Я один шагаю в тишину и ветер.

Пусть увозит прошлое время грузовик —

Ты меня, хорошая, лучше не зови.

В бои-атаки жаркие

Летит мой верный конь.

В дарёном полушалке

Завёрнута гармонь.

Тот полушалок шёлковый

Сняла невеста с плеч.

Тот полушалок шёлковый

Поклялся я сберечь.

Гармоника, гармоника,

Нарядные меха.

Эх, путь-дорожка конника

Далека.

Мы мчались по пожарищам

Дорогою на юг,

Да лучшего товарища

Ранило в бою.

Ранен был осколком он,

Качнулся и упал.

Я полушалком шёлковым

Его перевязал.

Гармоника, гармоника,

Нарядные меха.

Эх, путь-дорожка конника

Далека.

Простит невеста коннику

На полушалке кровь.

Сыграй, сыграй, гармоника,

Сыграй мне про любовь.

Про боевых товарищей,

Узнавших сталь штыков.

Про милых, ожидающих

С победой женихов.

По-над речкой Истрой,

По-над речкой быстрой

Защищать столицу

Мчались казаки.

Обгоняли выстрелы,

И сверкали искрами

Острые клинки.

Милая столица,

Шлют тебе станицы

Ласковое слово,

Боевой поклон.

Видишь, снег клубится,

А земля дымится —

Это в бой казачий

Скачет эскадрон.

Под Москвою рыскали

Полчища фашистские,

Налетели конники, —

Завязался бой.

Много там копытами

Было перебито,

Много там порубано

Сильною рукой.

И от речки Истры,

Неглубокой, быстрой,

В бой, вперед — на запад

Мчались казаки.

Кони-птицы быстрые

Обгоняли выстрелы,

И сверкали искрами

Острые клинки.

Неужели песню не доброшу я

До родного, дальнего села,

Где сейчас пушистою порошею

Улица до крыш занесена?

А над ними розовое, раннее

Утро из-за синь-лесов встаёт.

Там в уютном домике с геранями

Валентина Павловна живёт.

Старая учительша. Ни жалоб

От неё, ни просьб не услыхать.

В сад её, единственный, пожалуй,

Яблок не ходили воровать.

Дров зимой вязанку не одну ей

Складывали утром у дверей.

Заменяла мать она родную

Тем, кто не запомнил матерей.

Мы росли. Мы крепли и мужали,

Уезжали, покидали дом,

Руки её старческие жали,

Пропадая в сумраке густом.

И когда пылающей зарницей

Подожжён был мирный горизонт,

Нам она вязала рукавицы,

Отсылала с адресом — "На фронт".

Но метели вскоре стали тише,

А когда последний выстрел смолк,

Мы решили все, что ей напишем

Длинное, хорошее письмо.

Только написать мы не успели —

Вновь война полнеба обожгла…

Ходят одинокие метели

Нашей длинной улицей села.

Ночью у овинов, за околицей,

Ухает голодная сова…

В глухую ночь мы вышли по тревоге,

Десятки вёрст минувшим днём пройдя.

Шумит весна, и чёрные дороги

Покрыты лаком первого дождя.

Блестят штыки. Пехоты шаг размерен.

Налево — лес и пятна плотной тьмы.

Темнеют пни, как будто это звери

Присели на отлогие холмы.

А впереди — широкая поляна.

Рассвет сочится с облачных высот.

Мы с полной выкладкой, и только два баяна

По очереди рота вся несёт.

И с каждым шагом звёзды в небе блекнут.

Светлеет даль, светлеет вышина.

В повозке новенькой везёт паёк нам

Веснушчатый товарищ старшина.

Не оттого ль, что свеж и сочен воздух,

Легко нести винтовку? Вдалеке

Кричат о чём-то паровозы

На непонятном резком языке.

В грязи тягучей вязнут, тонут ноги,

Но мы идём, идём — и сон забыт…

…Винтовки взяв впотьмах из пирамид,

В любую ночь мы выйдем по тревоге.

Родная сторонка, прощай, не скучай,

Красотка-подружка, любить обещай!

Сегодня танкисты уходят на бой,

Чтоб с новой победой вернуться домой,

Танкисты уходят на бой.

Наш друг и ровесник по грозным боям —

Походную песню играет баян.

Баян голосистый нельзя заглушить,

Советских танкистов нельзя победить!

Баян голосистый нельзя заглушить,

Отважных нельзя победить!

Эх, тридцатьчетверка и грозный КВ,

Как брат и сестренка, идут по траве,

Сквозь темные чащи, сквозь пламя идут,

Забытое счастье планете несут.

Сквозь темные чащи, сквозь пламя идут,

Забытое счастье несут.

Пусть знают фашисты, кто с нами знаком,

Танкисты не любят шутить с огоньком.

От наших орудий, от пуль и огня

Врага не спасает стальная броня.

От наших орудий, от пуль и огня

Врага не спасает броня.

Наш друг и ровесник по грозным боям —

Походную песню играет баян

Баян голосистый нельзя заглушить,

Советских танкистов нельзя победить!

Баян голосистый нельзя заглушить,

Отважных нельзя победить!

Горела рожь. Пожары закрывали

Сиянье бледных, ослеплённых звёзд.

Мы в эту ночь врага назад прогнали

На двадцать кровью орошённых вёрст.

Не знаю, на каком наречье

Мне рассказать, чтоб видно было всем

Разрушенный мой край. Обугленные печи.

Труп девушки на скошенном овсе.

От крови чёрным стал платок лиловый.

Рождённая, чтоб расцветать и цвесть,

Она в губах остывших сохранила слово.

Мы поняли, что это слово — месть.

И мы прочли в застывшем этом слове

Призыв святой поруганной любви.

И было это жуткое безмолвье

Страшнее клятвы, данной на крови.

Мы дальше шли. И с каждым нашим шагом

Назад откатывался лютый, злобный враг.

Заря над полем нам казалась флагом.

Рассвет за нами нёс победы нашей флаг.

Мы в эти дни врага нещадно били.

О наших подвигах летела песней весть.

Мы в эти дни в сердцах благословили

Одно-единственное слово — месть.

Невесёлой и злою порошей

Замело этой ночью пути.

Неужели к тебе, мой хороший,

Мне дорожки в полях не найти?

Там сейчас куролесят метели,

По колено завязнет нога.

Вон взвились, поднялись, полетели

Словно белые птицы, снега.

Но как только утихнет пороша,

В этот вечер, от звёзд голубой,

Все дорожки к тебе, мой хороший,

В бездорожье отыщет любовь.

Тоскует потихонечку гармонь,

Зима в окно снежинками стучится.

В печурке еле теплится огонь,

Но что-то всем не спится, не лежится.

На улице уж поздняя пора,

На небе звёзды вышили узоры.

В землянке не смолкают до утра

Солдатские простые разговоры.

Здесь каждый откровенен. На войне

С друзьями делят радости, печали.

Здесь стали как-то дороги втройне

Края родные и родные дали.

Здесь Родину не меряют страной:

Здесь Родина — простая деревушка,

Здесь Родина — берёзка под луной

Да старая отцовская избушка.

Так громче же, гармонь моя, звени,

Пусть воют, плачут западные ветры, —

Нам светят нашей Родины огни

За тысячи далёких километров.

Далеко иль недалечко,

Говорят, что глубока,

Протекла по свету речка,

Ничего себе река.

Говорят, в ней омут страшен,

В речке тонут корабли.

Но по ней ребята наши,

Ничего себе, прошли.

Говорят, что нету дна ей

И другой не виден край.

Мы бывали на Дунае,

Ничего себе Дунай.

И Дунай мы полюбили,

Честь Дунаю и почёт.

Мы врага в нем потопили,

А Дунай себе течёт

Вышла девушка босая

На высокий бережок.

Перед ней волна морская,

Белой пены гребешок.

Ой ты море синее,

А волна зелёная.

Ты не плачь, краса-красавица,

Вода и так солёная.

За волной волна другая,

Нет им счёта, ни числа.

Пусть попутная б какая

Письмецо бы принесла.

Ой ты море синее,

А волна зелёная.

Ты не плачь, краса-красавица,

Вода и так солёная.

Так хотелось бы влюбленной

Рассказать тоску-печаль,

Но не ходят почтальоны

По воде, что очень жаль.

Ой ты море синее,

А волна зелёная.

Ты не плачь, краса-красавица,

Вода и так солёная.

Дождик мелкий, дождик частый,

Дождь на солнце светится.

Хорошо с тобой сейчас бы

На крылечке встретиться.

Чтоб крылечко было узко —

Негде падать ядрышку —

Чтоб с моей хорошей, русой

Постоять нам рядышком.

Чтоб от тяжести такой

То крылечко скрипнуло,

Чтоб обнять её рукой,

А она б не вскрикнула.

Если даст себя обнять,

Золотая, славная, —

Дождик может перестать…

Дождик тут — не главное.

Улыбнись мне, родная, отбросим

Всё, что радость мешает встречать,

Завтра может угрюмая осень

К нам в окошко рукой постучать.

А сегодня и солнце высоко,

И малиновый вечер хорош,

Наливаются яблоки соком,

И, как море, волнуется рожь.

Пришёл солдат с войны домой —

и сразу — за дела.

Коня очистил добела,

Сводил на водопой.

Лишь вспыхнул розовый огонь

Заката за бугром,

Запела венская гармонь,

Но дело тут не в том.

На зорьке он ушёл в поля

И слушал за рекой,

Как дышит ровно и лёгко

Весенняя земля.

Потом с учительницей он,

Как будто век знаком,

Смотрел на звёздный небосклон,

Но дело тут не в том.

Глядишь, и свадьба весела

Под осень подошла.

На ней гуляло досветла

Не менее села.

Его поздравили друзья,

Но дело тут не в том.

Ведь в ту учительницу я

Три года был влюблён.

Так вот тут дело в чём!

Говорят, души не чает

В пареньке голубушка.

Каждый день его встречает

Возле дома Любушка.

Ничего я в том не вижу —

Мне ль махать косыночкой?..

Просто возле дома Миши

Пролегла тропиночка.

Говорят, когда иду я

По мосту тесовому,

Непременно попаду я

На глаза бедовому.

Как не встретить дорогого

На пути у мостика,

Коль до мостика другого

Вёрст пятнадцать с хвостиком?

Говорят, что нас видали

Рядом на скамеечке,

Но ведь мы не целовались —

Просто грызли семечки.

Говорят, что мы сидели

Три часа, не менее

Ну, уж это, в самом деле

Недоразумение.

На весёлом, на шумном празднике

Я встречаю друзей своих.

— Ничего, что ты не из Вязников,

Уважаю я костромских.

Путь нелёгкий у нас за плечами —

От Москвы и до Шпрее-реки.

В бой ходившие однополчане —

Это больше, чем земляки.

Помнишь, нас за кордоном спросили:

— Вы откуда пришли, друзья?

— Мы из нашей Советской России,

Братья мы, мы её сыновья.

— Земляки, — гордо мы отвечали, —

По своей необъятной стране,

По родству мы однополчане,

Вместе выросшие на войне…

Мы сегодня пируем на празднике,

Только вот, доложу я, беда:

Городок, что над Клязьмою, Вязники

Ты не видывал никогда.

Там сейчас, улыбаясь, наверно,

Рыболовы идут с реки.

Там на фабрике Профинтерна

Шустро бегают челноки.

Там в цвету вязниковские вишни

(Что за запах цветенья окрест!),

Лёгкий ветер доносит чуть слышно

Вальс, что клубный играет оркестр.

В огородах за строгим порядком

Из скворешен следят скворцы.

Спят под листиками на грядках

Вязниковские огурцы.

А за городом бредит рожью,

Наливным, золотым зерном,

Непоседливый дядя Серёжа —

Замечательный агроном.

Там под липами, в старом доме,

Я родился в голодном году,

Там навек полюбил я гармони,

Соловьёв и берёз красоту.

В путь далёкий ты проводил меня,

Край любимый мой, как ты хорош!

Долети моя песнь до Владимира,

А оттуда дорогу найдёшь.

На весёлом, на шумном празднике

Дружба — в каждом пожатье руки.

Ничего, что ты не из Вязников,

По Отечеству мы земляки.

Мимо рощи, мимо леса,

Мимо быстрого ручья

Шёл весьма известный слесарь

Это, значит, братцы, я.

Люди спросят гармониста,

Слыша песенку мою:

— Кто поёт так голосисто?

Ну, а это — я пою.

Нет приглядней и нарядней

Парня в нашей стороне.

Люди кланяются парню —

Это, значит, братцы, мне.

Ходит шёпот по народу:

— На работу парень смел.

Пятилетку за два года

Перевыполнить сумел.

И народ не удивился,

Каждый сам себе сказал:

— Он в ремесленном учился,

Знатным слесарем он стал.

Мы на слово верим песне.

Мы живём и дружим с ней.

В нашей славной и чудесной,

Замечательной стране.

Домик ваш одноэтажный

Опоясали ручьи.

По дороге ходят важно

Похудевшие грачи.

Всё, как прежде, в вашем доме,

До малейших пустяков.

На столе — раскрытый томик

Вам подаренных стихов.

А на стареньком рояле…

Что за поза! Что за вид!

Посмотрите, не моя ли

Фотография стоит?

Ей давно уж тут не место.

Не скрывайте, знаю я, —

Вы теперь уже невеста,

К сожаленью, не моя.

К вам приходит каждый вечер

Замечательный жених.

Он такие знает речи,

Что куда мне против них!

Я ж приеду и уеду,

Улечу на край земли…

И не надо, чтобы следом

Телеграммы ваши шли.

Не пишите мне. Не надо.

Я прошу вас об одном —

Чтоб к берёзе, у ограды,

Не ходили с женихом.

Стою, как мальчишка, под тополями.

Вишни осыпались, отцвели.

Багряное солнце вдали, за полями,

Коснулось родимой моей земли.

Вечер. Свежо. А в садах, не смолкая,

Соревнуются соловьи.

Важных грачей пролетевшая стая

Мирно уселась в гнёзда свои.

Молчат петухи. Не мычат коровы.

Мамаши ведут по домам ребят.

Только где-то у дома Штарёвых

Галки поссорились и галдят.

Ночь наступила, луна покатилась

По косогорам в луга, в поля.

А в доме напротив над книгой склонилась

Русая девушка — песня моя.

Ах, до чего она стала красивой —

Ни в сказке сказать, ни пером описать.

Танечка! Таня! Татьяна Васильевна!

Я и не знаю, как вас назвать.

Вы выходите утром из дома,

В руках — тетради и чертежи.

И, словно как в детстве, знакомо-знакомо

Над вашим домом летают стрижи.

У вас государственный нынче экзамен,

Светится гордость в глазах озорных.

А я восхищёнными вижу глазами

Русую девушку песен моих.

Не был я в жизни ни скрытным, ни ветреным,

Песни я пел, ничего не тая.

Милое, милое Малое Петрино!

Детство моё! Юность моя!

Стою, как мальчишка, под тополями.

Вишни осыпались, отцвели.

Багряное солнце вдали, за полями,

Вновь коснулось моей земли.

Стой, шофер! Открывай кабину!

Сердце радо родным местам.

Здесь известную всем картину

гениальный писал Левитан.

…Бесконечное русское поле.

Солнцем выжженная трава.

У ромашки от скорбной доли

наклонилась к земле голова.

И по этой равнине убогой

раскалённая добела

арестантская горе-дорога

на картине его легла.

Нет! «Владимирка» не такая,

не в пожухлых цветах и тоске:

рожь к её подступает краю —

сорок зерён в одном колоске.

Проплывают вдали комбайны,

сытным злаком набив зобы,

и уходят в простор бескрайний,

осторожно шагая, столбы.

Но художник здесь видел другое…

Где-то в синем просторе дорог

колокольчик звенит под дугою,

словно в поле дубок одинок.

Кто там едет дорогой печальной

и о ком так скорбит бубенец?

Может, это писатель опальный?

Может, спившийся на смерть купец?

Путь безрадостный, слёзный, долгий

не считая пройти за труд,

души страждущие — богомолки

в храмы древние здесь бредут.

Костылями стуча в селеньях,

исчезают они во мгле,

чтоб спросить в небесах спасенья,

коль отказано в нём на земле.

Под ногами земля, как пепел,

и морщинистый след в пыли.

Здесь колодников звонкие цепи

трижды проклятый путь мели.

Нет! «Владимирка» не такая!..

С горизонтом сливаясь вдали,

низко кланяется золотая

рожь хозяевам этой земли.

По сверкающему асфальту

мчат машины. — Посторонись!

На полуторке звонким альтом

про Катюшу поёт гармонист.

Из какого же он колхоза?

Может, едет на праздник к нам?

И под музыку пляшут берёзы,

взявшись за руки, по сторонам.

Пусть же новый напишет художник

вновь Владимирку нашу так,

словно век животворный дождик

орошал этот древний тракт.

И чтоб каждый на ней заметил, —

впереди, украшая пейзаж,

в город едет на нашей «Победе»

председатель колхоза наш.

Днём осенним на закате

По дороге полевой

Шли с ученья мы, солдаты,

В лагеря свои домой.

То ли рано, то ли поздно

С песней мы вошли в село,

А на улице колхозной

Широко гулянье шло.

Тут нежданно нам, солдатам,

Стали люди подпевать,

А потом пошли девчата

Нашу песню провожать.

Мы увидели у моста

На пути в зелёный дол,

Что старик лет девяноста

Вместе с нашей ротой шёл.

Шёл старик молодцевато

Чётким шагом строевым,

Будто вновь он стал солдатом,

Пехотинцем боевым.

И, как видно, вспоминал он

Пережитый путь большой.

Вот что сделал запевала

В дружбе с песней удалой.

Студенты! Студенты!

Ну кто не поймет

Это, как золото, звонкое слово?

Студенты. Студенты — особый народ,

Наследники Герцена и Огарева.

Горячих сердец молодая пора,

Время бессонниц, любви и дискуссий…

Годы прошли, а как будто вчера

Сам я был не из последних на курсе.

Пусть пряжка на крайней дырке ремня —

И в сбитых ботинках студент, словно денди,

Если осталось только три дня

До шумного пира — получки стипендии.

А как хорошо побродить по Москве

За руку с другом,

Не правда ль? Скажите…

Долго, долго не гаснет свет

В окнах студенческих общежитий.

Она пришла негаданно, незванно,

Разрушив всё

И всё построив вновь,

Преображая в капли океаны, —

Всепобеждающая первая любовь.

Неясное всё стало несомненным.

Стал шторм девятибалльный — ветерком,

Любое море стало по колено

И расстояние любое — пустяком.

Любимая!

Конечно, на планете

Никто такой вовеки не встречал!..

На лбу веснушки — лучшие на свете!

Ну как это их никто не замечал?!

Таких весёлых, видных еле-еле,

Таких задорных, солнечных, родных!

И даже у мадонны Рафаэля —

Ведь это ж ясно! — не хватает их.

Вспомним песню, товарищ,

Что певали в походе,

Как делили мы дружбу,

Как служили в пехоте.

Эту верную дружбу,

Сколько жить ты ни будешь,

Как душевную песню,

Никогда не забудешь.

Фронтовая дорога

Привела нас к победе,

К нашей мирной работе

Да к застольной беседе.

Так споём же с душою

О далёком походе;

Помни, песня без сердца

Никогда не выходит.

Помнишь, как возвращались

Мы в родные станицы,

Вслед за нами летели

Перелётные птицы.

И в родную сторонку,

В край любимый, чудесный,

Вместе с нами вернулись

Наши лучшие песни.

Милый мой меня до дома провожал,

месяц всю дорогу нас сопровождал.

Встали мы, и месяц встал над головой,

мы пошли, и он за нами стороной.

Сели с милым мы на скошенный овёс,

месяц тоже сел на маковки берёз.

Мы пошли, и он пошёл опять,

друга милого мешал поцеловать.

Хоть бы скрылся он за облачко на миг,

нас оставил бы на улице одних.

Не желал наш месяц скрыться как на зло,

было, словно днём, кругом светлым-светло.

Не хотело, видно, облачко помочь —

по деревне проходили мы всю ночь.

Встанем мы — над нами встанет месяц злой,

мы пойдем, и он за нами стороной.

Среди полей, среди дорог

Закат зажёг огни.

Мой городок Звенигород,

Листвой звени, звени!

Звени, звени, Звенигород,

Звени на все края!

И пусть ты город-пригород,

Ты Родина моя!

Идёшь гулять над речкою —

На город наш взгляни,

Чудесной песней девичьей,

Звенигород, звени.

Звени, звени, Звенигород,

Звени на все края!

И пусть ты город-пригород,

Ты Родина моя!

Не курские, а местные,

Поют здесь соловьи.

Одеты, как невесты,

все Красавицы твои.

Звени, звени, Звенигород,

Звени на все края!

И пусть ты город-пригород,

Ты Родина моя!

Цветами подмосковными,

Пшеницей золотой,

Делами, с виду скромными,

Зеленою листвой,

Звени, звени, Звенигород,

Звени на все края!

И пусть ты город-пригород,

Ты Родина моя!

По любому поводу

Ходила Люба по воду,

Чтоб с подружкой у колодца,

Встретясь словно невзначай,

Рассказать ей, как живётся,

Кто приехал, как зовется…

К ней вода в ведёрко льётся,

Выливаясь через край.

Но в деревне в этот год

Нам провели водопровод.

И у старого колодца

Опустело в эти дни…

Как же выйдешь за воротца,

Коль ведро воды нальётся,

Только крантик с позолотцей,

Если надо, поверни,

Солнечной опушкою

Ей не пройтись с подружкою.

Тайн сердечных не доверить,

Не сказать про вещий сон, —

Вот уже как две недели

Люба ждёт подруг у двери,—

Но у нас, коль людям верить,

Скоро будет телефон.

Не бывало тебя красивей,

Скрытый мягкой пахучей травой

На просторах родимой России

Мой цветок луговой.

Люди издавна знают:

Позабыв про другие дела,

В жаркий полдень к тебе прилеатает

Золотая пчела.

Твой волнующий запах медвяный,

Что пьянее любого вина,

На бездушную яркость тюльпанов

Не сменяет оно.

Так и ты, дорогая, —

Неярок твой скромный наряд,

Но не снилась ни разу другая

Мне пять вёсен подряд.

Ты, как песня, красива,

Иль как скрытый мягкой травой

На просторах родимой

России Мой цветок луговой.

Мы расстались у быстрой речки.

Ты ушёл и пропал вдали.

Долго-долго в траве кузнечики

Разговоры со мной вели.

Затерялись в полях гармони —

Их до зорьки не отыскать,

Лишь одна я, видать, в районе

Разучилася целовать.

Ну зачем я из дома вышла?

Я гармоням в ответ молчу.

Коль гармони твоей не слышно,

Я и слушать их не хочу.

Хороши в лугах травы росные,

Хороши в садах вишни рослые,

А как белый цвет станет ягодой,

Я пойду к реке полем-пахотой.

Наберу в кустах я смородины,

Поклонюсь тебе, чудо-Родина.

Всё ты мне дала, что просила я.

Дай же мне теперь друга милого.

Он придёт тропой незаметною,

Скажет он слова мне заветные.

Он придёт, придёт лугом, нивою…

До чего ж, друзья, я счастливая!

Горят леса дремучие,

Вода в реке кипит,

Но дружба неразлучная

В огне, брат, не горит.

Испытана, измерена

В сердцах друзей она,

Не раз в беде проверена,

В огне закалена.

Любой костёр-пожарище

Погасит в бурю дождь,

А нас, друзей-товарищей,

Водой не разольёшь.

Мы все могли б, наверное,

Любимым подарить,

Но дружбу нашу верную

Мы будем век хранить.

У нас такое мнение —

Хоть обойди весь свет,

Но дружбы, без сомнения,

На свете крепче нет.

…Горят леса дремучие,

Вода в реке кипит,

Но дружба неразлучная

В огне, брат, не горит.

Зачем же, родная, ты жмуришь глаза —

Пусть ветер бушует, грохочет гроза,

Пусть дождик поит молодые ростки,

Пусть сытыми будут в полях колоски.

Умылись деревья дождём грозовым,

И старые вязы под стать молодым.

Пьют птицы в садах дождевую росу…

Но я вспоминаю иную грозу.

К нам чёрные тучи не дождь принесли,

Не влагу для вечно прекрасной земли,

А кровь да над трупами в дымном лесу

Скупую солдатскую нашу слезу.

Рыданья людей у сожжённых жилищ,

Ручонки детей над золой пепелищ.

Казалось, что им не дожить до весны…

Так вот почему не хочу я войны!

Но с боя — и этим отчизна горда —

Мы взяли весну, как берут города.

Нам всякое дело теперь по плечу…

Так вот почему я войны не хочу!

…Умылись деревья дождём грозовым,

И старые вязы под стать молодым,

В канавах, наполненных соком земли,

Мальчишки пускают свои корабли.

Я от счастья сегодня шатаюсь,

В молодую кидаюсь траву.

Я все ветры к себе приглашаю,

Все любимое в гости зову.

И все ветры ко мне приходят,

И весна у окошка стоит,

И все звёзды в ночном небосводе

Будто лучшие взгляды твои.

Как ребёнок, сегодня я верю

В то, что синий рассвет и зарю

И все ветры, летящие в двери,

Я на память тебе подарю.

Чтоб ты в платье зари одевалась,

Чтобы звёзды светились в глазах,

Чтобы ночь тёмной лентой осталась

В твоих светлых, как лён, волосах.

Чтоб такою ты шла по планете,

Был бы свет ослепительно бел,

Молодой, замечательный ветер

Уступал бы дорогу тебе.

И по этому белому свету,

Как в стихах я тебя леплю,

Шла зарёю вечерней одета,

Вся такая, Как я люблю.

На полях всё убрано, всё скошено.

Стали ярче звёздочки гореть.

Выходи гулять, моя хорошая, —

Дома невозможно усидеть.

Завтра вновь нас ждут дела геройские.

Мчит нас ветер жизни молодой.

Хороша ты, юность комсомольская, —

Век не расставался бы с тобой!

Мы сегодня песни всей бригадою

Будем петь всю ночь на берегу.

Жаль, что ночью я на ненаглядную

Наглядеться вдоволь не смогу.

Завтра вновь нас ждут дела геройские.

Мчит нас ветер жизни молодой.

Хороша ты, юность комсомольская, —

Век не расставался бы с тобой!

Ты прости слова мои нескромные,

Только шире нет моей души…

Ой вы, ночи, ночи подмосковные,

До чего ж вы стали хороши!

Завтра вновь нас ждут дела геройские.

Мчит нас ветер жизни молодой.

Хороша ты, юность комсомольская, —

Век не расставался бы с тобой!

Много приключений у шофёра —

Жизнь идёт совсем не по прямой,

И, возможно, только мушкетёры

Могут конкурировать со мной.

Бежит, бежит дороженька,

То в ямочках, то ровная,

Доверь мне сердце, девушка, —

Шофёры — люди скромные.

Коль своими делать все руками —

Будет слава, будет и почёт,

Потому что под лежачий камень

Никогда вода не потечёт.

Бежит, бежит дороженька,

То в ямочках, то ровная,

Доверь мне сердце, девушка, —

Шофёры — люди скромные.

Я легко пройду огонь и воду.

Мне любое горе — не беда!

Если ты в реке не знаешь броду,

То не суйся в воду никогда.

Бежит, бежит дороженька,

То в ямочках, то ровная,

Доверь мне сердце, девушка, —

Шофёры — люди скромные.

А ещё хочу я вам признаться —

В жизни нужно всюду смелым быть.

Если ты привык волков бояться,

Не рекомендую в лес ходить.

Бежит, бежит дороженька,

То в ямочках, то ровная,

Доверь мне сердце, девушка, —

Шофёры — люди скромные.

Ты как зорька вдали, ты как песня в пути,

Что малиновка утром поёт.

Я хотел бы с тобой на край света пойти,

Если счастье со мною пойдёт.

Может быть, для тебя я не очень пригож —

Для меня ты как солнце весной.

Если ты на край света со мной не пойдешь,

Так и знай, я пойду за тобой.

Если ты потеряешься, знай, что, любя,

Я найду тебя, милая, вновь,

Где бы ты ни была, всюду сыщет тебя

Моя первая в жизни любовь!

Отчего ты, синеглазый,

В ясный вечер хмурым стал

И за два часа ни разу

Ни словечка не сказал?

Или вечер ныне душен?

Или в парке суета?

Иль в Нескучном стало скучно?

Или музыка не та?

Я ведь знаю, что ты ходишь

Возле дома дотемна,

Глаз с окошек ты не сводишь —

Всё мне видно из окна.

Замечаю я по взглядам

То, что ты сказать готов.

Только, может, слов не надо

Там, где ясно все без слов?

Простимся, ребята, с отцом командиром

скупою солдатской слезой.

Лежит полководец в походном мундире

у края могилы сырой.

Мы склоним над свежей могилой знамёна.

Не надо, товарищи, слов.

Навеки запомнит страна поимённо

страну отстоявших сынов.

Солнце померкнет вечерней порою,

а славе померкнуть нельзя.

Вечная слава павшим героям,

вечная слава, друзья.

Чует сердце моё что-то,

Ну а что — я не пойму.

Может быть, я приглянулась

И понравилась кому?

Может, ходит парень бравый

Возле дома моего?

Гляну влево, гляну вправо,

Но не вижу никого.

Да откуда б ему взяться?

Восемнадцать лет живу,

А ведь он не объявлялся

Ни во сне, ни наяву.

Тут другое непременно,

И не в бравом парне суть!..

Иль в погоде перемена,

Иль ещё чего-нибудь…

Иль зимой весна наступит,

Или ей не быть вовек.

Что-то будет, что-то будет,

То ли дождик, то ли снег.

Всё ж взгляну я за ворота,

Не идёт ли кто к кому?..

Чует сердце мое что-то,

Ну а что — я не пойму…

Однажды ночью лунною

Моряк вдруг запечалился:

Ушли мы в море юными,

Да с ним и не прощаемся.

Цветёт земля тамбовская,

Из всех родная самая,

А лишь приеду в отпуск я,

И снова тянет на море.

Подруженьке приветливой,

Как повелося исстари,

Любимый, непоседливый,

Шлёт письма с каждой пристани.

Ты до родного бережка

Беги, волна зелёная.

Зачем же плакать, девушка,

Вода и так солёная.

Не только дни — минуты не должны,

Секунды не должны пропасть у нас без вести.

Хочу, чтоб каждый день моей родной страны

Во всех подробностях печатался в «Известиях».

Чтоб мелочь самых малых дел

Поэты в песнях славили и в маршах.

Чтоб внук

И правнук

С завистью глядел

На праздники

И будни жизни нашей.

Не может быть забыто никогда

Из нашей жизни самой малой части,

Как штурмом брали трудные года

И по песчинке складывали счастье.

Как без истерики

И без молитв,

Разруша устаревшие морали,

Герои,

Лучшие товарищи мои,

В горячих схватках гордо умирали.

Пусть будет всем известен день любой,

Как шли строительства,

Где шла какая драка.

Не может быть забыта и любовь

В сырых и неустроенных бараках.

Порою трудно, очень трудно нам.

Но мы живём

И песни запеваем.

Идёт по улицам рабочая весна.

А время волосы рукою задевает.

Песня, песня! В просторы лети!

Песня счастья, побед и надежд.

Ты хороших друзей навести,

Если горе у них — ты утешь,

Если радость — ее раздели,

Если трудно идти — ты веди,

Если грустно — развесели.

В пляске первой на круг выходи.

Нам с тобою расстаться нельзя,

Люди в сердце тебя берегут.

Чем душевней ты будешь к друзьям,

Тем безжалостней станешь к врагу.

Есть у нас, водолазов, порядки —

Погружаясь в глубину,

Просигналить друзьям: «Всё в порядке,

Всё в порядке — иду ко дну».

А в воде, всем известно, как дома я,

На судьбу никогда не пенял.

Было б всё хорошо, но знакомая

Ревнует к русалкам меня.

Я её на трамвайной площадке

Встретил в прошлую весну,

Посмотрел и сказал: «Всё в порядке,

Всё в порядке — иду ко дну».

А в воде, всем известно, как дома я,

На судьбу никогда не пенял.

Было б всё хорошо, но знакомая

Ревнует к русалкам меня.

Вижу я её светлые прядки,

Ну куда лишь ни взгляну,

И выходит, друзья, — «всё в порядке,

Всё в порядке — иду ко дну».

А в воде, всем известно, как дома я,

На судьбу никогда не пенял.

Было б всё хорошо, но знакомая

Ревнует к русалкам меня.

Покачнулся сумрак шаткий.

В сизой дымке, вдалеке,

Город мой весь в белых шапках,

В буклях веток, в парике.

Здесь звенело, пело детство

В расцветающих садах.

Как сыскать мне к детству след свой,

Затерявшийся в лугах?

В юность как сыскать дорогу?

В сны заветные мои?

К первым встечам и тревогам,

К первой сказочной любви?

Я хочу увидеть снова

Тени первого костра,

Дом, где вывеска портного,

Словно радуга, пестра.

Там, где кошки на окошках

Дуют в жёсткие усы,

Где разгульная гармошка

Поджидает две косы,

Две литые, подвитые

В самый раз, не чересчур,

Две такие золотые —

Восемь лет забыть хочу.

А когда цветут здесь вишни,

Льётся яблоневый цвет.

Вновь мой город, друг давнишний,

В платье снежное одет.

Всё, что тонет, — не потонет,

В сердце чувства глубоки!..

Город мой — как на ладони

С тонкой линией реки.

Есть особенная нежность

К милым с детства нам местам,

Я за этот город снежный

Сердце, душу — всё отдам!

Мне вспомнились тёмные ночи

В чужом, нелюдимом краю…

«А ну, затяни, пулемётчик!»

И я потихоньку пою:

Солдаты лишь с победою

К любимым возвращаются.

И мы идём — не сетуем,

А путь не сокращается.

Летят за нами вороны,

К солдатам обращаются:

— В какую, братцы, сторону

Земля сейчас вращается?

Солдат ответил воронам:

— На ваше обращение,

В какую точно сторону,

Скажу при возвращении.

Солдатские тёмные ночи,

Солдатский скупой разговор…

Ведь я же был тот пулемётчик,

Но это другой разговор!

Давай-ка, Танечка, на брёвнах посидим,

Поговорим, о жизни помечтаем,

Вот, знаешь, так, как вечером седым

Сидят за чашкой дружеского чая.

Чернеет снег. А вечером мороз

Проходит, забавляясь ветерками,

На всём — от звёзд до кончиков волос —

Голубоватым инеем сверкая.

И всё ж — весна! Я сразу узнаю

Её походку, голос и дыханье.

Пускай другой торопится на юг,

И у него пижама в чемодане…

А я от верб весенних не уйду.

Ведь если я пойду с разливом рек прощаться, —

Наверное, споткнусь и упаду —

Не суждено мне с ними разлучаться.

Любимый край! С прилётом журавлей

И с ветром, пробирающим до дрожи,

Ты для меня всех краше и милей,

Всех лучше, ласковей, дороже.

Нет! Я совсем не думаю про юг,

Средь сосен наших северных блуждая.

Как жаль, что в этом близком мне краю

Ты для меня, любимая, чужая.

Бушевали дожди проливные,

И мороз приходил невзначай,

Но по всей необъятной России

Золотой урожай, урожай!

Пусть гремел громовой в небе голос,

Но вложил человек, так и знай,

Сердце жаркое в каждый твой колос

Золотой урожай, урожай!

Не сгубить ни дождям и ни градам

Нашим сердцем заполненный край,

За труды ты всем людям награда,

Золотой урожай, урожай!

Свершилось чудо из чудес,

Взгляни по сторонам, —

Все звёздочки с ночных небес

Слетелись в гости к нам.

Гирляндами расцвеченный,

Сияет клубный зал.

Ты посмотри доверчиво

Без слов в мои глаза.

Ведь я твой каждый взгляд ловлю,

Ведь я тебя люблю, люблю.

Люблю, люблю, люблю.

Хмелеет в танце голова,

И счастью нет конца.

Зачем ненужные слова,

Коль говорят сердца.

Гирляндами расцвеченный,

Сияет клубный зал.

Ты посмотри доверчиво

Без слов в мои глаза.

Ведь я твой каждый взгляд ловлю,

Ведь я тебя люблю, люблю.

Люблю, люблю, люблю.

Не отводи свой теплый взгляд,

Друг самый лучший мой.

Иначе звёзды улетят

Опять к себе домой.

Гирляндами расцвеченный,

Сияет клубный зал.

Ты посмотри доверчиво

Без слов в мои глаза.

Ведь я твой каждый взгляд ловлю,

Ведь я тебя люблю, люблю.

Люблю, люблю, люблю.

Ой, кружи, зима, метелью,

Сыпь весёлые снега.

Греешь ты и кормишь землю —

Вот ведь чем ты дорога!

Снег скрипит, искрится поле,

На деревьях бахрома.

Здравствуй, светлое раздолье!

Здравствуй, зимушка-зима!

Теплой шубою укрытый,

Отдыхает отчий край,

Значит, будет знаменитый,

Небывалый урожай.

Снег скрипит, искрится поле,

На деревьях бахрома.

Здравствуй, светлое раздолье!

Здравствуй, зимушка-зима!

Пусть земля поспит немного —

Разбуди весной её!

Остальное всё, ей-богу,

Дело, право, не твоё.

Снег скрипит, искрится поле,

На деревьях бахрома.

Здравствуй, светлое раздолье!

Здравствуй, зимушка-зима!

Ни в каких отдельных случаях

В жизни я не хмурил бровь.

А теперь меня измучила,

Извела меня любовь.

Под окном ходил, насвистывал,

Только всё напрасный труд, —

Пять гармоник с гармонистами

То окошко стерегут.

Чтоб сдержать обиду сильную,

Я на миг отвёл глаза.

А звезда по небу синему

Покатилась, как слеза.

Ни в каких отдельных случаях

В жизни я не хмурил бровь.

А теперь меня измучила,

Извела меня любовь.

Распахнем окошко в звёздный вечер настежь.

Никого не ждём мы нынче в гости к нам.

Помечтаем вместе, дорогая Настя,

Посидим тихонько рядом у окна.

Где-то тихо-тихо возникает песня.

Одинокий ветер бродит по кустам.

Мимо звёзд далёких

Ходит тонкий месяц

В бездорожье неба,

По глухим местам.

Ни в котором веке человек там не был.

Но мы завоюем эту высоту!

Мы откроем трассу в синем звёздном небе,

Станцию «Юпитер»,

Станцию «Сатурн»!

Мы на дачу летом полетим ракетой.

— Что за остановка? — спросим мы в пути. Проводник ответит:

— Полустанок это. «Марс»

— Прощай, планета!

— «Вега»!

— Не сойти ль?

Ты представь — идём мы стройною аллеей.

Необычным цветом яблони цветут.

Тридцать солнц громадных, зорями алея,

В разных направлениях по небу идут.

Вдруг встречаем друга.

— Отдыхать?

— Ну, что вы!

В клубе «Красный пахарь» делаю доклад.

Мы проходим дальше,

А с афиш метровых

Говорят нам буквы о гастролях МХАТ.

Нам Дворцом Советов полыхает знамя,

И на всей планете вечер. Тишина…

Мы откроем трассу.

Скоро ли?

Не знаю…

Окна в ночь раскрыты.

Блещет вышина.

Где-то очень тихо пролетает песня,

И, услыша песню, ветер тише стал.

Мимо звёзд далёких

Ходит тонкий месяц

В бездорожье неба,

По глухим местам.

Ничего на свете мне не надо —

Всё тебе, любимой, подарю:

Небо звёздное,

Травы росные

И красавицу зарю.

Ничего не жаль мне для любимой,

Я ведь очень, милая, богат —

Солнце вешнее,

Нивы здешние —

Всё тебе отдать бы рад.

Только у тебя всё есть, родная.

На тебя смотрю я не дыша.

Зорька яркая,

Без подарков ты

Несказанно хороша.

Гремит в нашем клубе предпраздничный бал.

А я вспомнил давние годы:

В солдатском оркестре всех лучше играл

Старшина музыкального взвода…

Когда громыхал грозовой океан,

Слепила глаза непогода, —

За словом и шуткой не лазил в карман

Старшина музыкального взвода.

Мы свято хранили любовь на войне,

Всё ж девушкам в дальних походах,

Как бог молодой, вдруг являлся во сне

Старшина музыкального взвода.

Когда мы в деревню ворвались его,

Про мать он узнал от народа…

Без слёз, по-мужски зарыдал боевой

Старшина музыкального взвода.

Над тихой рекою закат догорал,

Багрянцем окрасились воды.

Всю ночь колыбельные песни играл

Старшина музыкального взвода.

Гремит в нашем клубе предпраздничный бал,

А я вспомнил давние годы:

В солдатском оркестре всех лучше играл

Старшина музыкального взвода.

Играет оркестр. Дирижёр вдохновлён.

И в музыке столько свободы.

Товарищи! Братцы! Да это же он —

Старшина музыкального взвода!

Погрозила гроза и ушла,

Дробным громом вдали раскатясь.

Снова даль голубая светла.

Снова пчёлы гуторят, роясь.

Словно сборы в путь дальний у них —

Суетня, гомотня, беготня…

Так и я… Чем я хуже других?

Вещи собраны все у меня.

Вещи — нет! Не багаж-саквояж,

Не громоздкий пузан-чемодан.

Лишь тетрадка да карандаш,

Да нечитаный друга роман,

Да еловая палка в руке,

Чтоб размашистей было идти.

В дальний путь я иду налегке.

Пожелайте же счастья в пути.

На крыши домов, на тропинки,

На лица румяных ребят

Снежинки, снежинки, снежинки,

Танцуя, снежинки летят.

Покрыта земля покрывалом,

Повсюду сверкающий пух.

Снежинка мне на нос упала

И сразу растаяла вдруг.

Ловлю я снежинки в ладоши,

Но только их трудно ловить.

Всё ж парочку самых хороших

Я маме хочу подарить.

На крыши домов, на тропинки,

На лица румяных ребят

Снежинки, снежинки, снежинки,

Танцуя, снежинки летят.

Я в полях к золотым одуванчикам

Уезжаю с восходом зари.

Ну, а ты всё сиди на диванчике

И балет в телевизор смотри.

Мы, краёв неизведанных жители,

В поле ранний встречаем рассвет.

И пока что у нас в общежитии

Телевизора временно нет.

Нам нельзя ещё очень завидовать,

Но не надо нам жизни иной,

Краше наших просторов не видывать

Ни в каком панорамном кино.

Помашу я рукой тебе издали,

И "до скорого", как говорят…

А в красивом твоём телевизоре

Пусть все лампочки перегорят.

Если б я родился не в России,

Что бы в жизни делал? Как бы жил?

Как бы путь нелёгкий я осилил?

И, наверно б, песен не сложил.

В эти дали смог ли наглядеться,

В дали дальние непройденных дорог?

И тебя, тревожащую с детства,

Я бы встретить, милая, не смог.

Когда весна придёт, не знаю.

Придут дожди… Сойдут снега…

Но ты мне, улица родная,

И в непогоду дорога.

Мне всё здесь близко, всё знакомо.

Всё в биографии моей:

Дверь комсомольского райкома,

Семья испытанных друзей.

На этой улице подростком

Гонял по крышам голубей

И здесь, на этом перекрёстке,

С любовью встретился своей.

Теперь и сам не рад, что встретил,

Что вся душа полна тобой…

Зачем, зачем на белом свете

Есть безответная любовь?

Когда на улице Заречной

В домах погашены огни,

Горят мартеновские печи,

И день и ночь горят они.

Я не хочу судьбу иную,

Мне ни за что не променять

Ту заводскую проходную,

Что в люди вывела меня.

На свете много улиц славных,

Но не сменяю адрес я,

В моей судьбе ты стала главной,

Родная улица моя!

Как становится тихо

У переднего края,

Вдоль окопов гвоздика

Лепестки расправляет.

И куда ни посмотришь

— Всё цветы полевые.

Всё березы да зори,

Всё Россия! Россия!

Что ты брови насупил,

Боль души пересилив?

Дальше мы не отступим:

У древнего селенья Алазани,

Где к виноградникам тропинка пролегла,

Поет солдат душевное сказанье —

"На холмах Грузии лежит ночная мгла".

Солдату вспомнились далекие дороги

И грохотом разбуженный покой,

Друзья, штурмующие горные отроги,

— Гвардейский флаг над кручей снеговой.

— Смотрели люди теплыми глазами

— На то, как, увидавший горы в первый раз,

Шел русый юноша из города Рязани

— С грузином рядом в битву за Кавказ.

И понял он, что сторона родная —

Не сад в селе, не ива над прудом, —

— Простор родной страны от края и до края

Мы с давних пор отечеством зовем.

…У древнего селенья Алазани,

Где к винограднику тропинка пролегла,

— Поет солдат — гвардеец из Рязани:

"На холмах Грузии лежит ночная мгла…".

Вышло солнце вешнее,

Льнет к цветочку каждому,

Но люди мы нездешние,

И все здесь не по-нашему.

Весна у нас раздольнее,

Разливы — любо-дорого.

Все вымоется волнами,

Что пахло гарью-порохом.

Что сожжено, загублено,

Взрастим работой доблестной.

Смолою сосен срубленных

Запахли наши области.

Девчата все нарядные.

Сплясать и спеть — пожалуйста!

Вот жаль, гармонь трехрядная

В Европе задержалася…

К непогоде ломит спину.

У соседки разузнать:

Может быть, пасьянс раскинуть

Или просто погадать —

На бубнового валета,

На далекого сынка.

Что-то снова писем нету,

Почитай, уж три денька.

Как-то он? Поди, несладко?

Недоест и недоспит.

Ведь землянка да палатка

От невзгод не охранит.

И окоп не дом, не отчий,

Пусть не больно новый дом.

Смерть, поди, там зубы точит,

Ходит, бродит за бугром.

Только ведь сынок нехрупкий,

Рос, как на опаре кис.

На стене его зарубки

Под карниз подобрались.

Он не даст себя в обиду,

С честью носит свой погон.

Это только разве с виду

Не обидит мухи он…

Так сама с собой украдкой

Мать-старушка говорит.

Бледно-желтая лампадка

Под иконами горит.

За окном дожди косые.

Низко клонится лоза.

Над большой землей — Россией,

Грохоча, идет гроза.

Давайте же выпьем, чего нам стесняться,

Здесь мертвые только стакан не пригубят.

За наших любимых, которые снятся,

Которыми бредим,

Которые любят.

За синие дали, за нивы, за рощи,

За спелые вишни, за спелые губы.

За красное знамя, что ветер полощет

На крыше большого колхозного клуба.

За наших отцов и за молодость нашу,

За белые скатерти в комнатах чистых.

А эту последнюю полную чашу —

За всех запевал

И за всех гармонистов