Стихи

Я был послом имперского двора

В одной прославленной столице,

Теперь провинциальная дыра,

Где принужден я поселиться,

Меня встречает каждый день с утра.

Я с детства не любил молиться,

Поскольку рано понял: бога нет,

Иль мы ему неинтересны.

На худшей из известных нам планет

Святая вера неуместна,

Здесь правит жадность, ложь, порок и бред,

И муки хуже муки крестной.

Что вера? Вера есть, в конце концов,

Весьма опасный враг рассудка,

Кнут слабых, утешение глупцов,

Наркоз при пустоте желудка.

Она плодит безмозглых храбрецов

И правит ими. Это жутко.

Да, вера вере рознь, но результат

Один и тот же: исступленье.

Крестовые походы, газават

Иль красных армий наступленье

Когда жрецы бьют истово в набат,

Толпа идет на преступленье.

Ужасен вид взбесившейся толпы,

Что ей мораль, законы, связи?

И рушатся имперские столпы,

И тонет мир в потоках грязи,

Поскольку люди в большинстве глупы

И верят обещаньям мрази.

Имперский родовой аристократ,

Я не сочувствовал плебеям:

Анархия страшнее во сто крат

Монархии, чей гнет слабее,

Хоть, впрочем, репрессивный аппарат

Всегда необоходим обеим.

Нет у толпы возвышенных идей

Ей нужно жрать да нализаться.

Власть захватив, от слов своих злодей

Всегда сумеет отказаться

Вербует революция вождей

Из удивительных мерзавцев.

И вера новая тому виной.

Толпа, на смену вер решаясь,

Меняет рай небесный на земной,

Того и этого лишаясь,

И с песней марширует на убой,

О том почти не сокрушаясь.

Покончим с верою и перейдем

К надежде: что это такое?

Надеются рабы перед вождем,

Что он оставит их в покое,

И мы всю жизнь надеемся и ждем,

Борясь со скукой и тоскою.

Когда рассудок возвещает нам

О наступленье катаклизма,

Когда идет возврат ко временам

Открытого каннибализма,

Мы все же склонны доверяться снам

Бессмысленного оптимизма.

«Все образуется!» И люди ждут,

Как ждут десерта за обедом,

И звать их к действию — напрасный труд:

Иль назовут опасность бредом,

Иль учинят над «паникером» суд,

Как будто он — виновник бедам.

Надежда — вот коварный, страшный враг,

Что губит волю сладким ядом!

Не устает надеяться дурак,

Но и мудрец с печальным взглядом

Готов признать, что без надежды мрак

Отчаяния станет адом.

Кто всем надеждам говорит «прости»,

Тот ищет в ужасе забвенья,

Дано немногим с этого пути

Свернуть — хотя бы на мгновенье

И в самой безнадежности найти

Изысканное упоенье.

За преступленья многие судья

Готов отдать надежду катам,

Но бесконечный ужас бытия

Надежде служит адвокатом…

Покончим с ней. Готов заняться я

Вопросом истинно проклятым:

Проклятье человечества — любовь

Разит все расы и сословья,

И льются слезы… Что там слезы — кровь!

Но не смолкают славословья,

И в жертву похоти приносят вновь

Честь, власть, богатство и здоровье.

Жизнь отдают — нелепей нет цены

Да не свою одну, а многих.

Все эти люди тяжело больны

В безмозглых бешеных двуногих

Безумием любви превращены,

И нет для них законов строгих,

Достоинства, морали — ничего!

Друзья становятся врагами,

Брат убивает брата своего

За шлюху с длинными ногами,

Бросает царь корону — для того,

Чтоб после щеголять рогами.

Любовь — не просто злейший враг ума,

Она — вершина несвободы.

Приносят беды голод и чума,

Но с ними борются народы;

Когда ж рабу мила его тюрьма,

То будут вечными невзгоды.

Пусть жалок тот, кто сдался без борьбы,

К бесчестью отнесясь спокойно,

Однако добровольные рабы

Презренья худшего достойны.

От их страстей нелепых, как грибы,

Плодятся мятежи и войны.

В любой эпохе сыщете пример

Любовь рождает зло в избытке.

Нам гибель Трои описал Гомер,

И позже — скольким смерть и пытки

(Не то что крах проектов и карьер)

Несли капризы фаворитки!

Любовь — вот худшая из трех напасть!

Надежда, вера — лишь служанки

Сей темной силы, что зовется «страсть».

При всем убожестве приманки

Зверь на ловца бежит, и в царстве власть

В руках у царской содержанки.

Надежду с верой порождает страх,

Любовь от похоти родится.

Жжет человек за веру на кострах,

Безумием любви гордится,

Надеясь этим отодвинуть крах

Гуманистических традиций.

Но рухнули табу, и гибнет знать,

Чернь жаждет не добра, а мести.

Пора нелепость древних догм признать,

Отринув бремя вечной лести,

Надежду, веру и любовь — изгнать,

Чтоб не погибнуть с ними вместе.