Год 1812-й

Смеркло светило. Зазвездилась бездна стожерлая.

Армия дремлет, пригубивши розданный спирт.

Только Светлейший в ночи накануне сражения,

Словно Господь накануне творенья, не спит.

Вроде бы есть чем заутра милого порадовать —

Встретим музыкой, пропишем ему котильон.

С правого фланга у Горок стоит Милорадович,

С левого фланга в Семёновском — Багратион.

Смладу в атаках под гаубиц песни гортанные —

Рейд италийский, глаза чужестранных столиц,

Пряное небо Пьяченцы и льды Сен-Готардовы,

Брюнн и Шенграбен, терновый венец — Австерлиц.

Сколько с Мюратом и Неем преломлено ратовищ!

Прапор прострелен и горький урок обретён.

Справа на фланге в созвездье костров — Милорадович,

Слева на флешах в безмолвии — Багратион.

Грянет сраженье, прихлынут ряды неприятеля,

В корчах орудья стократ опорожнят зобы,

МНОГАЯ ЛЕТА — кому-то как злое проклятие,

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ — кому-то как милость судьбы.

Пусть меж стенанья людского и ржания конского

Сыплются ядра на флеши и скаты траншей.

Ах, для кого-то далёкая пуля Каховского

Всей артиллерии ихней французской страшней.

Скоро, Светлейший, и нам под плитою утешиться,

Стало бы сил узурпатору саван дошить.

Только до СЛОВА И ДЕЛА, до славы отечества,

Господи Боже, не дай, Вседержитель, дожить.

К небу лазоревый свет пробирается крадучись.

К бою архангел трубит в свой серебряный горн.

Молча пред входом в бесславье стоит Милорадович,

Скорбно пред входом в бессмертие — Багратион.

Загрузка...