Стихотворения

Под звонкие народные частушки

Среди церквей, трактиров и палат

Великий Александр Сергеевич Пушкин

В Москве родился 200 лет назад.

Когда была война с Наполеоном

Не удержали дома паренька.

По простыням сбежал через балкон он

И сыном стал гусарского полка.

Он был в бою беспечен, как ребёнок,

Врубался в гущу вражеских полков.

Об этом рассказал его потомок,

Прославленный Никита Михалков.

Трудны были года послевоенные,

Но Александр взрослел, мужал и креп.

На стройке храма у француза пленного

Он финский ножик выменял на хлеб.

И не пугал тогда ни Бог, ни чёрт его,

Он за базар всегда держал ответ,

Он во дворах Покровки и Лефортова

У пацанов имел авторитет.

Он был скинхедом, байкером и репером,

Но финский нож всегда с собой носил,

А по ночам на кухне с Кюхельбекером

Он спорил о спасении Руси.

Запахло над страной ХХ-м съездом.

Он кудри отпустил, стал бородат,

Пошёл служить уборщиком подъезда

И оду «Вольность» отдал в Самиздат.

Он мыл площадки, ползал на коленках,

Отходы пищевые выносил,

А по ночам на кухне с Евтушенко

Он спорил о спасении Руси.

И несмотря на то, что был он гений,

Он был весёлый, добрый и простой.

Он водки выпил больше, чем Есенин,

Баб перетрахал больше, чем Толстой.

В судьбе случались разные превратности,

Пришла пора доносов, лагерей.

И он имел на службе неприятности,

Поскольку был по матери еврей.

Он подвергался всяческим гонениям,

Его гоняли в шею и сквозь строй,

И он не принял Нобелевской премии,

Он в эти годы был невыездной.

Враги его ославили развратником,

И император выпустил указ,

Чтоб Александра в армию контрактником

Призвали и послали на Кавказ.

Но Пушкин, когда царь сослал туда его,

Не опозорил званья казака.

Он тут же зарубил Джохар Дудаева,

И у него не дрогнула рука.

И тотчас все враги куда-то юркнули,

Все поняли, что Пушкин-то - герой!

Ему присвоил званье камер-юнкера

Царь-страстотерпец Николай 2.

И он воспел великую державу,

Клеветникам России дал отпор

И в «Яре» слушать стал не Окуджаву,

Краснознамённый Соколовский хор.

Пришёл он к церкви в поисках спасения,

Преодолел свой гедонизм и лень.

И в храме у Большого Вознесения

Его крестил сам Александр Мень.

И сразу, словно кто-то подменил его,

Возненавидел светских он повес.

И, как собаку, пристрелил Мартынова

(Чья настоящая фамилия Дантес)

Когда подлец к жене его полез.

По праздникам с известными политиками

Обедни он выстаивал со свечкою,

За что был прозван либеральной критикой

Язвительно - «Колумб Замоскворечья».

Пешком места святые обошёл он,

Вериги стал под фраком он носить,

А по ночам на кухне с Макашовым

Он спорил о спасении Руси.

Ведь сказано: «Обрящите, что ищите.»

А он искал всё дальше, дальше, дальше.

И сжёг вторую часть «Луки Мудищева»,

Не выдержав написанной там фальши.

Он научил нас говорить по-русскому,

Назвал его всяк сущий здесь язык.

Он на Лубянке, то есть, тьфу,

на Пушкинской

Нерукотворный памятник воздвиг.

Я перед ним склоню свои колени,

Мне никуда не деться от него.

Он всех живых живей, почище Ленина.

Он - наше всё и наше ничего.

Ко мне на грудь садится чёрным вороном

И карканьем зовёт свою подружку,

Абсурдную Арину Родионовну,

Бессмысленный и беспощадный Пушкин.