Стихотворения

Богами вам еще даны

Златые дни, златые ночи,

И томных дев устремлены

На вас внимательные очи.

Играйте, пойте, о друзья!

Утратьте вечер скоротечный;

И вашей радости беспечной

Сквозь слезы улыбнуся я.

Блажен, кто в отдаленной сени,

Вдали взыскательных невежд,

Дни делит меж трудов и лени,

Воспоминаний и надежд;

Кому судьба друзей послала,

Кто скрыт, по милости творца,

От усыпителя глупца,

От пробудителя нахала.

Горишь ли ты, лампада наша,

Подруга бдений и пиров?

Кипишь ли ты, златая чаша,

В руках веселых остряков?

Все те же ль вы, друзья веселья,

Друзья Киприды и стихов?

Часы любви, часы похмелья

По-прежнему ль летят на зов

Свободы, лени и безделья?

В изгнанье скучном, каждый час

Горя завистливым желаньем,

Я к вам лечу воспоминаньем,

Воображаю, вижу вас:

Вот он, приют гостеприимный,

Приют любви и вольных муз,

Где с ними клятвою взаимной

Скрепили вечный мы союз,

Где дружбы знали мы блаженство,

Где в колпаке за круглый стол

Садилось милое равенство,

Где своенравный произвол

Менял бутылки, разговоры,

Рассказы, песни шалуна;

И разгорались наши споры

От искр, и шуток, и вина.

Вновь слышу, верные поэты,

Ваш очарованный язык…

Налейте мне вина кометы,

Желай мне здравия, калмык!

Что смолкнул веселия глас?

Раздайтесь, вакхальны припевы!

Да здравствуют нежные девы

И юные жены, любившие нас!

Полнее стакан наливайте!

На звонкое дно

В густое вино

Заветные кольца бросайте!

Подымем стаканы, содвинем их разом!

Да здравствуют музы, да здравствует разум!

Ты, солнце святое, гори!

Как эта лампада бледнеет

Пред ясным восходом зари,

Так ложная мудрость мерцает и тлеет

Пред солнцем бессмертным ума.

Да здравствует солнце, да скроется тьма!

Когда твой друг на глас твоих речей

Ответствует язвительным молчаньем;

Когда свою он от руки твоей,

Как от змеи, отдернет с содроганьем;

Как, на тебя взор острый пригвоздя,

Качает он с презреньем головою, —

Не говори: «Он болен, он дитя,

Он мучится безумною тоскою»;

Не говори: «Неблагодарен он;

Он слаб и зол, он дружбы недостоин;

Вся жизнь его какой-то тяжкий сон»…

Ужель ты прав? Ужели ты спокоен?

Ах, если так, он в прах готов упасть,

Чтоб вымолить у друга примиренье.

Но если ты святую дружбы власть

Употреблял на злобное гоненье;

Но если ты затейливо язвил

Пугливое его воображенье

И гордую забаву находил

В его тоске, рыданьях, униженье;

Но если сам презренной клеветы

Ты про него невидимым был эхом;

Но если цепь ему накинул ты

И сонного врагу предал со смехом,

И он прочел в немой душе твоей

Все тайное своим печальным взором, —

Тогда ступай, не трать пустых речей —

Ты осужден последним приговором.

Недавно я в часы свободы

Устав наездника читал

И даже ясно понимал

Его искусные доводы;

Узнал я резкие черты

Неподражаемого слога;

Но перевертывал листы

И – признаюсь – роптал на Бога.

Я думал: ветреный певец,

Не сотвори себе кумира,

Перебесилась наконец

Твоя проказливая лира,

И, сердцем охладев навек,

Ты, видно, стал в угоду мира

Благоразумный человек!

О горе, молвил я сквозь слезы,

Кто дал Давыдову совет

Оставить лавр, оставить розы?

Как мог унизиться до прозы

Венчанный музою поэт,

Презрев и славу прежних лет,

И Бурцовой души угрозы!

И вдруг растрепанную тень

Я вижу прямо пред собою,

Пьяна, как в самый смерти день,

Столбом усы, виски горою,

Жестокий ментик за спиною

И кивер чудо набекрень.

Сия пустынная страна

Священна для души поэта:

Она Державиным воспета

И славой русскою полна.

Еще доныне тень Назона

Дунайских ищет берегов;

Она летит на сладкий зов

Питомцев муз и Аполлона,

И с нею часто при луне

Брожу вдоль берега крутого;

Но, друг, обнять милее мне

В тебе Овидия живого.

В последний раз, в сени уединенья,

Моим стихам внимает наш пенат.

Лицейской жизни милый брат,

Делю с тобой последние мгновенья.

Прошли лета соединенья;

Разорван он, наш верный круг.

Прости! Хранимый небом,

Не разлучайся, милый друг,

С свободою и Фебом!

Узнай любовь, неведомую мне,

Любовь надежд, восторгов, упоенья:

И дни твои полетом сновиденья

Да пролетят в счастливой тишине!

Прости! Где б ни был я: в огне ли

смертной битвы,

При мирных ли брегах родимого ручья,

Святому братству верен я.

И пусть (услышит ли судьба

мои молитвы),

Пусть будут счастливы все,

все твои друзья!

Роняет лес багряный свой убор,

Сребрит мороз увянувшее поле,