Стихотворения (2)

Снопы неподалеку от селенья,

Осеннего скупого солнца свет,

Лесной ручей, песочные часы

И с жизнью расстающийся поэт.

Перевод В.Микушевича

ПОСВЯЩЕНИЕ ЛИ ХАНТУ, ЭСКВАЙРУ

Где блеск весны, где звонкие просторы?

Серебряная дымка не всплывет

На золотисто-алый небосвод,

Окрашенный улыбкою Авроры;

И сладкогласных нимф умолкли хоры.

О нимфы! Их веселый хоровод

Ни розы, ни сирень не понесет,

Как в мае, на алтарь богини Флоры.

И пусть поля безмолвны и пусты,

И пусть в лесу я Пана не встречаю,

Есть мир иной, духовной красоты,

Где все вокруг цветет, подобно маю,

Когда к стихам, что скромно я слагаю,

Снисходит человек такой, как ты.

Перевод В.Васильева

СОНЕТ,

НАПИСАННЫЙ НА СТРАНИЦЕ,

ЗАВЕРШАЮЩЕЙ ПОЭМУ ЧОСЕРА

"ЦВЕТОК И ЛИСТ"

Поэма эта рощице сродни:

Переплелись ветвями чудо-строки,

Читателя остановив в истоке

Струи медвяной, льющейся в тени

Дерев; росою сбрызнут искони,

Он не задумывается о подоплеке

Мелодий коноплянки и о склоке

Других пернатых, проживая дни.

О, что за власть высокой простоты!

Что за порыв, влекущий величаво!

И я, изнемогая в жажде славы,

Готов застыть, с создателем на "ты",

Среди травы, где нежные рыданья

Малиновки доносят упованья.

Перевод В.Широкова

ПОСЛЕ ПОЛУЧЕНИЯ ЛАВРОВОГО ВЕНКА

ОТ ЛИ ХАНТА

Я временем обманут быстротечным:

Бессмертной мыслью ум не увлекло

В Дельфийский лабиринт, и обрекло

Меня остаться должником беспечным

Перед поэтом, столь благосердечным,

Что он мое тщеславное чело

Обвил, - согнув две ветки, - лавром вечным.

С подобной честью сжиться тяжело!

Мечты не ухватил я величавой.

Все попрано - тюрбан, корона, власть.

Что мир ценил - тому грозит расправой.

Возможно ли в сомненье мне не впасть

И мыслям странным не предаться всласть

О том, что люди называют славой?

Перевод В.Потаповой

ДАМАМ, КОТОРЫЕ ВИДЕЛИ МЕНЯ УВЕНЧАННЫМ

Венок из ветви лавра благовонной!

Нет сладостнее в мире ничего.

Самой луне, что радужной короной

Увенчана, не превзойти его!

Но есть еще росистые бутоны

И первой влажной розы торжество,

Морская зыбь от вздохов Альционы,

Трех голосов созвучных волшебство,

Глядящий сквозь серебряные слезы

Апрель и мая солнечные грозы...

Однако изощряться перестань:

Хоть не имеет равных твой избранник,

Но этим царственным очам, как данник

Смиренный, пусть воздаст восторга дань!

Перевод В.Потаповой

ОДА АПОЛЛОНУ

Бог золотого лука,

И золотой кифары,

И золотого света,

О колесничий ярый,

Чья колесница,

Тьму разгоняя, мчится,

Как же избегнул кары

Я, нацепивший сдуру лавровый твой венок,

Славы твоей эмблему,

Дивную диадему

Или червю такому ты не отмщаешь, бог?!

О, Аполлон Дельфийский!

Зевс потрясал громами,

Спутник его крылатый,

Перья свирепо вздыбив,

Щерился, но раскаты,

Словно под спудом,

Глохли, сменяясь гудом:

Но почему ж меня ты

Спас от расплаты лютой, но для чего же ты

Нежные тронул струны

И усмирил перуны;

Этакой-то личинке - таинство доброты?!

О, Аполлон Дельфийский!

Близилась ночь. Плеяды

Были уже в дозоре;

И по соседству с ними

Шумно трудилось море,

Эхо тревожа;

Чуден был мир, - и кто же,

Кто же себе на горе

Лавры себе присвоил, а уж решил, что - власть,

И ухмылялся мерзко,

И похвалялся дерзко,

И вот теперь возжаждал ниц пред тобою пасть?!

О, Аполлон Дельфийский!

Перевод Д.Шнеерсона

К ХЕЙДОНУ

Прости мне, что невнятно бормочу

И мямлю, рассуждая о высоком,

Что я не наделен орлиным оком:

Не знаю, где искать, чего хочу.

Была бы эта ноша по плечу

Лавину слов бушующим потоком

Со страстью, подобающей пророкам,

Я мчал бы к геликонскому ключу.

С Высоким ты один запанибрата.

Нам, слабым, целовать тебе ступню.

Знак божества взвился в лучах заката

Толпа не прекратила болтовню,

Но ты увидел свет его крылатый

И к явленной звезде велел лететь коню.

Перевод А.Парина

ПЕРЕД МРАМОРНЫМИ СТАТУЯМИ

ИЗ СОБРАНИЯ ЛОРДА ЭЛГИНА

Мой дух, ты слаб. Занесена, как плеть,

Неотвратимость смерти над тобою.

В богоподобной схватке с немотою

Я слышу гул: ты должен умереть.

Орлу не вечно в синеву смотреть.

Но легче жить, когда всплакну порою,

Что я восходу веки не открою

И не сплету лучи в густую сеть.

Разлад с самим собой, а не отраду

Ума победы смутные родят.

Гляжу на мрамор - нет с печалью слада:

Красу Эллады растоптал распад

Обличье Времени, - так волн громады

Величье солнца в бешенстве дробят.

Перевод А.Парина

НА ПОЭМУ ЛИ ХАНТА

"ПОВЕСТЬ О РИМИНИ"

Ты любишь созерцать зарю вполглаза,

Прильнув к подушке наспанной щекой?

Очарованью этого рассказа

Поддайся - и проникнешься тоской

По луговине с плещущей рекой.

Твой медлит взор: небесный блеск не сразу

Он пьет, скользя по Веспера алмазу.

Тебя объемлет звездный свет, покой,

Как этот стих о ночи, осиянной

Божественной охотницей Дианой.

А если ты отчасти моралист,

Твой дух найдет в бору приют желанный,

Где ель роняет шишки, воздух мглист,

Поют зорянки, сохнет палый лист.

Перевод В.Потаповой

НА ИЗОБРАЖЕНИЕ ЛЕАНДРА

Придите, девы, очи благонравно

Потупив, кроткий свет лия вокруг

Из-под невинных век, а тонких рук

Ладони так сложив, чтоб стало явно,

Что вы глядеть не мыслите без мук

На жертву вашей красоты тщеславной,

На юного Леандра, что в неравной

Борьбе в пучину погрузился вдруг.

Он, бледные уста прижав к ланите

Прекрасной Геро, из последних сил,

Провидя ночь души своей, - поплыл

Навстречу смерти... Чуть видны, взгляните,

Плечо, последний взмах его руки,

Влюбленного дыханья пузырьки.

Перевод В.Потаповой

К МОРЮ

Шепча про вечность, спит оно у шхер,

И, вдруг расколыхавшись, входит в гроты,

И топит их без жалости и счета,

И что-то шепчет, выйдя из пещер.

А то, бывает, тише не в пример,

Оберегает ракушки дремоту

На берегу, куда ее с излету

Последний шквал занес во весь карьер.

Сюда, трудом ослабившие зренье!

Обширность моря даст глазам покой.

И вы, о жертвы жизни городской,

Оглохшие от мелкой дребедени,

Задумайтесь под мерный шум морской,

Пока сирен не различите пенья!

Перевод Б.Пастернака

СТРОКИ

В тиши, неслышимый, незримый,

Я ускользнул из рук любимой,

Бессильных в томности серебряного сна.

Кто скажет, зная их касанье,

Когда безумней обаянье:

Когда она жестока иль нежна?

Как влажен взгляд!

Как ласково уста манят,

Чаруя тонкий слух воображенья!

О, только тот ценить готов

Покой и зрелость нежных слов,

Кто любит без цепей, без пресыщенья.

Их звук, их сладостный закон,

Как надо мною властен он!

Счастливый этот день рожден для ласки.

Вдали от суеты земной

Я знаю, небо надо мной

Заря оденет в солнечные краски.

Перевод В.Левика

СТАНСЫ

I

Ты говоришь "люблю", но твой

Ответ звучит столь отрешенно,

Как будто молится душа

В вечерних переливах звона.

Люби всей сутью!

II

Ты говоришь "люблю", - твое

С зарей сентябрьской сердце схоже.

Быть может, Купидон велел

Поститься в честь его построже?

Люби всей сутью!

III

Ты говоришь "люблю", - уста

Утех не обещают вскоре,

Так изумительный коралл

Таит в себе ревниво море.

Люби всей сутью!

IV

Ты говоришь "люблю", - зачем

Столь робки рук твоих касанья!

Так в статуе не дрогнет жизнь

В ответ на жаркие лобзанья.

Люби всей сутью!

V

Речами, полными огня,

Улыбкой в жаркой благостыни,

Взываю, уврачуй меня

И в сердце заточи отныне!

Люби всей сутью!

Перевод О.Кольцовой

x x x

Ближе, ближе, страсть

Стисни влажной тенью

Ближе, ближе, страсть!

Дай мне искупленье!

Ближе, ближе, сласть

В луговой постели

Ближе, ближе, сласть!

Встретиться успели!

Ближе, ближе, блажь,

Жги дыханьем жизни,

Ближе, ближе, блажь

В сердце солнцем брызни!

Что ж, что чувств угар

Мигом улетает,

Наслажденья жар

Быстро угасает,

Только б не забыть

Счастье близко, близко!

И нельзя любить

Без шального риска!

Ближе! Пусть к утру

Задохнусь от страсти

Если я умру,

Я умру от счастья!

Перевод В.Широкова

ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛЬДСУ.

ПОСЕЩЕНИЕ ОКСФОРДА

Вот готический стиль:

К небу тянется шпиль,

На колоннах - святые отцы.

Рядом арка и дом,

Арка тронута мхом,

Дом приветствует - "Вильсон. Квасцы".

Студиозусов рой:

Не увидишь порой

Ни единого за день профана;

Громоздится собор,

Заливается хор,

Ну и Ректору тоже - осанна!

Очень много травы,

Очень много листвы

И оленей - не только для лирики;

И уж если рагу

"Отче наш" на бегу,

И к тарелкам бросаются клирики.

Перевод Д.Шнеерсона

x x x

На печаль махни рукой,

На ее причину,

Вздохом душу успокой,

Утоли кручину.

Что ж ты в цвете юных лет

Выглядишь уставшей?

Пусть исчезнет горе вслед

За слезою павшей.

Разразиться дай грозе,

Но пускай ненастье

Принесет в любой слезе

Завтрашнее счастье.

Ярче слезы, чем поток,

Напоенный светом,

И мелодий шепоток

Все нежней при этом.

И коль благо, и уют,

И надежды - всуе,

Песню скорбную споют

Наши поцелуи!

Перевод Е.Фельдмана

СТАНСЫ ЗИМНЕЙ НОЧЬЮ

О деревцо нагое,

Ты в ледяном плену

И радостном покое

Не вспомянешь весну;

Тебя ни хлад, ни слякоть

Не приневолят плакать,

И тонких веток мякоть

Они не повредят.

Родник, журчащий сонно,

Ты в декабре седом

О взоре Аполлона

Не вспомнишь подо льдом,

Забывши дни отваги,

В хрустальном саркофаге

Почиют капли влаги,

Не злясь на зимний хлад.

Как было бы приятно

Порвать с минувшим связь,

Но можно ль жить, превратной

Судьбой не тяготясь?

Как, встретивши невзгоду,

Не злиться на природу,

Не рваться на свободу

Стихи не говорят.

Перевод Е.Витковского

СОН НАВУХОДОНОСОРА

Пред удаленьем в край нетопырей

Царю приснилось нечто. Наипаче

Хозяйка бы пеклась о незадаче

Мышино-крысьей сваре у ларей.

Воскликнул: "Царь Кошачий, поскорей

Сон растолкуй, он к худу, не иначе!"

И Даниил, сей баловень удачи,

Прочистил очи у царя царей:

- Мол, власть твою не ставят ни во грош,

Твой сон - донос о шутовском сраженье,

Пустоголовых сплетников молва.

И в стельку пьяный, Даниил хорош,

Коль лживое заставит окруженье

Пропеть: "Ты - Золотая Голова!"

Перевод О.Кольцовой

АПОЛЛОН И ГРАЦИИ

Написано

на мотив арии из "Дон Жуана"

Аполлон:

Трое вас передо мной,

А уеду лишь с одной

На пороге дня, на утренней зарнице.

Трое вас передо мной,

А уеду лишь с одной.

Кто со мной - на скакунах - через пшеницу?

Грации (все вместе):

Я! Нет, я! Я! Я!

В край осеннего жнивья

Ускачу с тобою, юный Аполлон!

Я! Нет, я! Я! Я!

В край хочу, где чудеса - со всех сторон!

Я! Я! Я! Я!

Лира звонкая твоя не знает фальши!

Я! Я! Я! Я!

День споет - я ускачу - все дальше, дальше!

Перевод Е.Фельдмана

КОТУ ГОСПОЖИ РЕЙНОЛДЬС

Кот-котофей! Вишь, снова тяжело

Дышать; так вспомни бедных крыс и мышек,

Которых приголубил! Сколько крышек

Кастрюльных сбросил в кухне? Это зло

Не замолить, как ни гляди светло

Зеленым бархатом; грехов излишек

Когтит меня, напомнив тьмой одышек

О драках, о цыплятах; как везло

Тебе, дружище! Веселей взгляни-ка!

Пусть давит астма - флагом плещет хвост.

Пусть кулаком прохожий врежет дико,

Но ты поешь, вставая в полный рост,

И мех твой пышен, и не страшны пики,

Где жжет оград стекло разбитых звезд.

Перевод В.Широкова

ПРИ ВИДЕ ЛОКОНА ВОЛОС МИЛЬТОНА

Властитель числ органа,

Певец надмирных сфер!

Нам дух твой невозбранно

Являет меру мер

И всех начал начало.

Но лишь глупцу пристало

Твой славить прах

И, тщась почтить возвышенный твой гений,

Пытаться гимн для скорбных песнопений

Сложить в стихах.

Ты пел для духов рая,

Мелодий храм живой.

Разлада не скрывая,

Восторг дарил нам свой

И крылья вдохновенья.

О, где твои владенья?

Внемли моей

Делийской клятве, - я клянусь тобою,

Твореньями твоими и судьбою,

Твоей любовью в облике земном,

Той красотой, что всюду и во всем!

Когда мой стих от власти

Незрелых форм уйдет,

Я, верный прежней страсти,

Уже седой, из од,

Из гимнов сплавлю Слово

Во славу и трудов твоих и дел.

Но как бы я желаньем ни горел,

Напрасно все, пока я не созрел

Для древней мудрости суровой,

Не испытал восторг перед лучами новой.

На годы воздержусь от приношений,

Но запою - и вспомню все сполна.

Я лишь простой вассал твоих свершений,

Мой лоб горяч, и кровь возбуждена.

О, этот локон твой!

Я онемел сначала,

Когда вдруг имя Мильтон прозвучало

Так близко предо мной.

Но кровь моя тогда не волновалась,

И все ж виденье в памяти осталось.

Перевод В.Левика

ПЕРЕД ТЕМ КАК ПЕРЕЧИТАТЬ "КОРОЛЯ ЛИРА"

О сладостный роман! О звон цевницы,

Из чистых звуков сотканный узор!

В сей зимний день не дли свой разговор,

Сомкни свои старинные страницы.

Прощай! Передо мною повторится

Страданья и проклятия раздор

В Шекспиров сад хочу я кинуть взор

И горькими плодами насладиться.

О Бард! О Альбиона облака,

Зиждители извечного сюжета!

Сквозь дикий лес дорога нелегка,

Да не лишусь я в нем благого света,

А если я в пути сгорю дотла

Пусть обрету я феникса крыла!

Перевод А.Баранова

x x x

Когда страшусь, что смерть прервет мой труд,

И выроню перо я поневоле,

И в житницы томов не соберут

Зерно, жнецом рассыпанное в поле,

Когда я вижу ночи звездный лик

И оттого в отчаянье немею,

Что символов огромных не постиг

И никогда постигнуть не сумею,

И чувствую, что, созданный на час,

Расстанусь и с тобою, незабвенной,

Что власть любви уже не свяжет нас,

Тогда один на берегу вселенной

Стою, стою и думаю - и вновь

В Ничто уходят Слава и Любовь.

Перевод В.Левика

ДЕЛИМ ЯБЛОКО ЕВЫ

I

Не красней понапрасну,

Чтобы зримо и ясно

Искушенность твоя не предстала.

Если станешь дивиться

Непорочной девице,

Значит, ею ты быть перестала.

II

Покраснела: - "... о встрече...",

Покраснела: - "... нет речи...",

Покраснела: - "... не вздумай мне только!..",

Покраснела: - "... мне ясно...",

Покраснела: - "... согласна...",

Покраснела: - "... когда и во сколько?..".

III

Не вздыхай понапрасну:

Не хочу ежечасно

Видеть Евы надутые губки.

Если жарки ланиты,

Губы полуоткрыты,

Значит, был голубок у голубки!

IV

Ни к чему суесловье:

Не навеки здоровье

Нам Природою вечной дается.

Непонятно мне даже:

Не сейчас, то когда же

Целоваться с тобой нам придется?

V

Вздох: - "... конечно, мы будем...",

Вздох: - "... нет-нет, позабудем...",

Вздох: - "... не вынесу и заболею!..".

Так остаться? Расстаться?

Может, хватит терзаться?

Лучше яблоко режь, не жалея!

Перевод Е.Фельдмана

x x x

Бургундское прочь и кларет,

И добрый рейнвейн, и мадеру!

Пью то, что не видывал свет,

Все прочее пресно не в меру.

Медовое пенится лето,

Бродилом душистым согрето.

Мой бокал - небеса,

И пьяны очеса.

В сердце буйствует хмель,

Как дельфийская трель.

Добраться бы, Кайюс, до склона!

Сладчайшей из чаш

Пир закончится наш.

Пусть играет душа,

Только солнцем дыша,

Во славу и честь Аполлона!

Перевод О.Кольцовой

БОГ ЗНОЙНОГО ПОЛДНЯ

О светлый бог Зенита,

Заката и Зари!

Душа с тобою слита,

Но заперта внутри.

Тесна ее темница,

Дух страждет и томится,

Все силясь побороть

Мою земную плоть.

Когда душа не в силах

От пут уйти постылых,

Но тянется, хрупка,

Подняться в облака,

Страшна сия картина

Для взора, будто сына

Из лап орлиных мать

Пытается отнять.

К безумству шаг столь краток,

Бог Песни! Отпечаток

Твоих волшебных грез

Дай осознать всерьез!

Музыки совершенством

И Мудрости степенством

Скрась одинокий час.

Жрецов напевный глас

Позволь услышать...

Перевод О.Кольцовой

РОБИН ГУД

Дней тех светлых нет как нет.

Каждый час их стар и сед.

Опочили те мгновенья

Под покровом блеклым тленья,

Под листвою многих лет.

Север слал им свой привет.

И сама зима в тумане,

Не платя баронам дани,

Опалив руно древес,

Как барана, стригла лес.

В сумраке листвы зеленой

Не свистеть стреле каленой.

Не поет в дубраве рог.

Вереск вытоптан и дрок.

Ни веселия, ни смеха,

На призывы только эхо

Откликается порой,

Насмехаясь надо мной.

Осенью, весной и летом

В полдень и перед рассветом,

Светит солнце ли, звезда ль,

Все равно безмолвна даль.

Все равно в стране дубравной

Не гуляет Робин славный.

Где ты, коротышка Джон?

Лес в молчанье погружен.

Кто пройдет, стуча по жбану

С песнею через поляну?

Поюлив перед певцом,

Не наполнит жбан пивцом

Разбитная молодица

Или бойкая вдовица.

Нет ни плясок, ни баллад.

Позабыт старинный лад.

Не найти бродяг веселых,

Что гуляли в этих долах.

Если б добрый Робин Гуд

Появился снова тут

Вместе с девой Марианной,

Из могилы встав нежданно,

Он сломал бы в гневе лук.

Пни да пни торчат вокруг,

А стволы дубов зеленых

Щепки в пасти волн соленых.

Не поет в лесах пчела.

Много слез бы пролила

Марианна в роще древней.

Что теперь в любой деревне

Продают за деньги мед,

В толк девица не возьмет.

Так воспой былому славу!

Шервудскую славь дубраву!

Слава шелковой траве!

Слава звонкой тетиве!

Слава рогу! Слава луку!

Слава, слава братцу Туку!

Славься, коротышка Джон,

Погруженный в вечный сон!

Славься, дева Марианна!

Ты - краса лесного клана!

Славься, храбрый Робин Гуд!

Славься, добрый честный люд!

И пускай напев старинный

В чаще прозвучит пустынной!

Перевод В.Микушевича

СТИХИ О РУСАЛОЧЬЕЙ ТАВЕРНЕ

О, поэтов души, где бы

Ни дало Элизий небо,

Лучшей не найти наверно,

Чем Русалочья Таверна!

Было ль где хмельней дано

Вам Канарское вино?

Райский плод не слаще, нет,

Чем олений мой паштет!

Как он сделан, словно тут

Сам пирует Робин Гуд.

С Мэриан, своей подружкой,

Пьет из рога, пьет из кружки.

Но пропала без следа

Вывеска моя - куда?

Астролог старик пропажу

Отыскал, вписавши даже

На пергамент свой рассказ

Что он видел славных вас

Под моей средь звезд призывной

Вывеской, напиток дивный

Распивающих со смаком

Где-то там за Зодиаком.

О, поэтов души, где бы

Ни дало Элизий небо,

Лучшей не найти наверно,

Чем Русалочья Таверна!

Перевод М.Зенкевича

К ДАМЕ, КОТОРУЮ АВТОР ВИДЕЛ

ОДНАЖДЫ В ВОКСХОЛЛЕ

Пять лет о берег бил прибой времен

И под приливом двигались пески

С тех пор, как я тобою был пленен,

Когда перчатку ты сняла с руки.

Увижу я полночный небосвод

И взора твоего звезда горит,

Увижу я, как роза расцветет,

И вспоминаю цвет твоих ланит,

Увижу я бутон - и слух готов

К устам твоим лететь на зов мечты

И ожидать любовных нежных слов

И жить обманом... Затмеваешь ты

Воспоминанием восторг любой

И отравляешь радости тоской.

Перевод В.Рогова

К НИЛУ

Сын старых африканских лунных гор,

Дом крокодилов, область пирамид!

Мы говорим: ты благ и плодовит,

Но лишь одну пустыню видит взор.

Народов смуглых нянька с давних пор,

Ты благостен? Иль твой обманчив вид

Для тех, кого работа тяготит,

Кто до Каира строй могил простер?

Нет, мрачная догадка не права!

Незнанью чудится пустыни тишь

Во всем чужом. Твоя вода жива,

Как наши реки, поишь ты камыш,

И так же омываешь острова,

И к морю так же весело спешишь.

Перевод В.Рогова

К СПЕНСЕРУ

О Спенсер! Обожатель твой лесник,

Пройдя твой лес, вчера с улыбкой милой

Просил, чтоб я, твоей подвигнут силой,

Впредь очищал английский мой язык.

Сказитель эльфов! Кто ж из нас достиг

Из нас, живущих средь зимы постылой,

Таких высот, как Феб золотокрылый,

Чтоб разливать веселье утра вмиг?

Кто может без упорного труда

Живить, как ты, свои произведенья?

Цветок из почвы долго пьет всегда,

Пока придет пора его цветенья.

Явись весной: из кожи буду лезть,

Ему на радость, а тебе на честь.

Перевод В.Левика

ОТВЕТ НА СОНЕТ РЕЙНОЛЬДСА,

ЗАКАНЧИВАЮЩИЙСЯ СЛОВАМИ:

"Мне чернота в глазах куда милее,

Чем подражанье сини гиацинта".

Синь! Естество небес - чертог Селены,

В покоях солнца сотканный альков,

Шатер Атланта, полог неизменный

Лиловых, серых, сизых облаков.

Синь! Естество воды - у океана,

У рек, бегущих бездну наполнять,

Ни пене, ни камням, ни урагану

Врожденной этой сини не отнять.

Синь! Ты в родстве с покровом рощ зеленых

И, с изумрудом трав обручена,

Ты ворожишь фиалками на склонах.

Как ты искусно чертишь письмена

Резных теней! Но взгляды синих глаз

Сильней всего приковывают нас!

Перевод А.Парина

СОНЕТ ОБРИ ДЖОРДЖУ СПЕНСЕРУ

по прочтении его восхитительных стихов в

альбоме (мисс Рейнольдс), а также пользуясь

возможностью внести в оный свою скромную

лепту

Чей дар - сия сладчайшая из лир?

Кто дивный ритм тебе продиктовал?

В каминной ли вкушаешь эликсир

Иль с Аполлоном всласть попировал?

Должно быть, с Музой не закончен спор:

Каких высот достигнешь, милый бард?

Кто видел твой горящий гневом взор,

Тот ведает божественный азарт.

Ты ветру кубок портера поднес,

Бродягу пеной угостив сполна,

Нежней пыльцы и солонее слез,

Сам чашу лихо осушил до дна!

Что ж, за тебя пью с радостью кувшин

Анисовой, и темный мед, и джин!

Перевод О.Кольцовой

ЧТО СКАЗАЛ ДРОЗД

О ты, чей лик овеян ветром вьюги,

Чей взор в тумане видел хлопья туч

И кроны вязов меж озябших звезд,

К тебе весна придет как время жатвы.

О ты, кому единственною книгой

Был свет вселенской тьмы, что по ночам

Светил тебе, когда скрывался Феб,

К тебе весна придет тройным рассветом.

Ты жаждешь знаний - у меня их нет,

Зато в моих напевах чувство дышит.

Ты жаждешь знаний - у меня их нет,

Зато закат моим внимает трелям.

Тот бодрствует, кто думает, что спит;

Не празден тот, кто клял себя за праздность.

Перевод Г.Бена

НАБРОСКИ ДЛЯ ОПЕРЫ

x x x

О, стань я соправителем Олимпа,

Закон мы положили бы собором:

Коль некий муж работе отдается

В отсутствие прекрасной половины,

Пусть каждый мужнин шаг руке супруги

Прибавит белизны, лицу - румянца.

Съест ягоду он, - на любовном древе

Пусть поцелуй проявится, как почка,

Что развиваться будет ежечасно,

Дабы растаять на губах прохожих.

ПЕСЕНКА МАРГАРИТКИ

I

Я вижу больше, цветик скромный,

Чем видит солнца глаз огромный.

Луну, заносчивую даму,

И ту скрывает облаками.

II

Весна, весна, весна в разгаре!

Я - царствую и государю!

Я, нежась тут, меж травки мятной,

Слежу за девушкой приятной.

III

Я вижу здесь такие дали,

Каких другие не видали.

Я засыпаю, цветик тонкий,

Под колыбельную ягненка.

ДУРАЛЕЙНАЯ ПЕСНЯ

Когда на свадьбе в бубны бьют,

Да здравствует Дурак!

Когда девчонки в пляс идут,

Да здравствует Дурак!

Разбита крынка с молоком,

Да здравствует Дурак!

Подбита шубка ветерком,

Да здравствует Дурак!

Вкруг бочки с пивом - ералаш,

Да здравствует Дурак!

Садится Кэтти в экипаж,

Да здравствует Дурак!

Мы пережарили свинью,

Да здравствует Дурак!

Не сняли с рыбы чешую,

Да здравствует Дурак!

Сэр Цап целуется с судьей,

Да здравствует Дурак!

А мисс Царап - с пивной бадьей!

Да здравствует Дурак!

x x x

Меня страшат мои же злые думы!

Пусть голос у нее не соловьиный

И зубы, может быть, совсем не перлы,

Ресницы же, насколько мне известно,

Не больше рожек мухи-однодневки,

И на руке - ни ямочки единой,

Лицо - в веснушках; нянька-неумеха,

Дитя на ножки ставя раньше срока,

Диане поломать способна ноги

И шею изуродовать Юноне.

ПЕСНЯ

I

Прискакал незнакомец и въехал во двор,

И никто нежеланный не вышел.

Он губами прижался к руке госпожи,

И никто их не видел, не слышал.

II

И ступил незнакомец под замковый свод,

И никто нежеланный не вышел.

Он губами прижался к губам госпожи,

И никто их не видел, не слышал.

III

И миледи его повела за собой,

И в беседку вошли они твердо.

Ах, какие прекрасные розы цвели

Во владенье хозяина лорда!

IV

На плечах у служаночки шелковый плат,

На руке - золотое колечко.

Поцелуй незнакомца горит на щеке,

И следы убегают с крылечка.

x x x

О, белая жемчужина, усни!

Тебе молиться стану на коленях,

Тебе просить у Неба благодати.

Хочу дышать тем счастьем, что тебя

Со всех сторон так плотно окружает.

Владычица моя, недуг мой нежный,

Восторг внезапный, страстная любовь!

Перевод Е.Фельдмана

x x x

Четыре разных времени в году.

Четыре их и у тебя, душа.

Весной мы пьем беспечно, на ходу

Прекрасное из полного ковша.

Смакуя летом этот вешний мед,

Душа летает, крылья распустив.

А осенью от бурь и непогод

Она в укромный прячется залив.

Теперь она довольствуется тем,

Что сквозь туман глядит на ход вещей.

Пусть жизнь идет неслышная совсем,

Как у порога льющийся ручей.

Потом - зима. Безлика и мертва.

Что делать! Жизнь людская такова.

Перевод С.Маршака

СТРОКИ ИЗ ПИСЬМА

Здесь незаметно бегут вечера.

Налево гора,

Направо гора,

Река и речной песок.

Можно сесть

И со сливками съесть

Теплого хлеба кусок.

Один ручей

И другой ручей

Вращают колеса храбро.

В ручье лосось,

Чем пришлось,

Откармливает жабры.

Здесь дикий бор

И великий простор

Для охоты, пастьбы и порубки,

И у всех дорог

Золотистый дрок

Цепляется за юбки.

Бор высок,

В бору голосок

Нежно зовет кого-то;

А в поздний час

Веселье и пляс

На ровном лужке у болота.

Куда ни взгляни,

Кусты да плетни,

Дроздам недурная квартира.

Осиный дом

В обрыве крутом,

Чтоб не было слишком сыро.

Ах и ах!

Маргаритки во рвах!

Примул раскрылись кубки!

Тронешь бутон,

И навстречу он

Протягивает губки.

Я даром отдам

Всех лондонских дам

И критиков-сморчков,

Чтобы здесь на лугу

Валяться в стогу

И вспугивать пестрых сверчков.

Перевод Игн.Ивановского

ДЕВЧОНКА ИЗ ДЕВОНА

Девчонка из Девона, чем у тебя

Набита ручная плетенка?

Видать, со сметаны так щеки румяны,

Не дашь ли сметаны, девчонка?

Люблю я твой мед и цветы на лугах

И очень люблю твое масло,

Но больше, признаться, люблю целоваться,

О, только не дуйся напрасно!

Мне сладки и долы твои, и холмы,

И овцы кудрявые в долах,

Но сладкого слаще средь вереска в чаще

Валяться на травах медовых.

Так что же? Повесим на иву платок,

А рядом поставим корзинку

И ляжем в теплыни на зыбкой перине

Среди незабудок в обнимку.

Перевод О.Чухонцева

x x x

Что ж, по горам и по долам,

Через ручей и в Долиш

Отведать пышек у пышных дам,

К другому - не приневолишь.

Надутой Бетти (чтоб я так жил)

Юбчонки тряслись над бездной

Сказал я: "Я - Джек, если ты будешь Джил".

Села в траву любезно.

"Ах, кто-то идет, кто-то идет!"

"То - ветер", - сказал я железно.

Без криков, гугни и прочих хлопот

Легла на траву любезно.

"Ах, кто-то здесь и кто-то т_а_м!"

Сказал я: "Заткнись, холера!"

И она заткнулась, и лежала без драм,

Поддатая, как Венера.

О, кто на ярмарку в Долиш не мчал,

О, кто не менялся целью?

О, кто маргаритки усердно не мял,

Считая весь луг постелью?

Перевод В.Широкова

ПОСЛАНИЕ ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛЬДСУ

Минувшей ночью, Рейнольдс, всякой гили

Я снова навидался в изобилье.

Виденья, наплывая друг на друга,

Ко мне явились с севера и с юга.

Бессмысленна была их оболочка:

Глаза карги с устами ангелочка,

Вольтер бродил с мечом, щитом и пикой,

В ночном халате - Александр Великий,

Старик Сократ к рубашке галстук ладил,

Кота мисс Эджворт Хэзлитт нежно гладил,

Там Юний Брут, жуир и выпивоха,

Наняв карету, торопился в Сохо.

Кто избавлялся от того кошмара,

Имел, наверно, крепких крыльев пару,

И не будил его порою ранней

Русалки смех, истошный визг кабаний.

Его цветы приветствуют из дола,

И в каждом - арфа юная Эола.

Мир - красок Тициановых смешенье.

Сверкает нож для жертвоприношенья

Над белой телкою. Гудят свирели.

Вокруг царит всеобщее веселье.

Встал парус над скалой зеленоглавой.

Бросают якоря. Гимн величавый

Поют на суше, подтянув матросу.

Стоит Волшебный Замок на утесе

У Озера. Волнуется дубрава:

Урганды Меч готовит ей расправу.

О Феб, когда б твоим заветным словом

Воздвигнуть я бы смог на месте новом

Волшебный Замок, чтобы от недуга

Отвлечь внимание больного друга!

Ты знаешь это место, и неплохо:

То - Мерлинз Холл, то царство грез, и моха,

И Озера, и синих гор скалистых,

И Островков, и речек серебристых.

Все вызывает гнев или улыбку,

Все в полусне, все призрачно и зыбко.

Холмы, вокруг рассыпанные щедро,

Исторгли вулканические недра.

Часть Зданья, Резиденцию Прелата,

Халдей-изгнанник возводил когда-то.

Другую часть, трудясь неутомимо,

Построил Катберт де Сент Альдебрим, а

Пристройка сделана грешившей тяжко

Лапландской Ведьмой, ставшею монашкой.

Черт, в каменщиках побывав однажды,

Со стоном камень положил здесь каждый.

Не скрипнет пол, и дверь не стукнет громко.

Здесь будто правит Фея-экономка,

Серебряным наполненная светом,

Что запад освещает ночью летом

И что стоит в глазах прекрасной девы,

Влюбленной в наши древние напевы.

Взгляни, плывет Галера тихомолком,

Отделанная золотом и шелком.

Три палубы выдерживает остов.

Корабль уходит за зеленый остров

И, достигая долгожданной цели,

Становится под стены цитадели.

Звучит Рожок, и эхо от Потерны

Мотивом прелести неимоверной

Пугает Пастуха. Перед собою

Он стадо быстро гонит к водопою.

Спешит с друзьями вестью поделиться,

Но те смеются: что за небылицы!

Когда бы все, чем грезилось когда-то,

Мы озаряли пламенем заката!

Когда бы дни души своей в печали

Мы темнотой ночной не отмечали!

Но мир нас бьет и мучает жестоко,

И флаг мой - не на адмиральском штоке.

Да не посмею я - с моей досадой

Пускаться в рассуждения! Наградой

Мне ум возвышенный, увы, не будет.

Что ни задумай, жизнь всегда принудит

К оглядке на ее установленья.

Иль то заносит нас воображенье

При том, что все, что нам в избытке мнится,

Чистилище вернет в свои границы,

Что на земле и в небе несовместно

С простым законом? Радость будет пресной,

Коль наши цели нам же не по силам.

И лето нам покажется немилым,

От Соловья на сердце станет гадко.

Читаю повесть; в ней - одни загадки.

(О них - потом.) Я повести начало

Прочел, взойдя на Лэмпитские скалы.

Был вечер тих. Утесы зеленели

От водорослей. Море еле-еле

Серебряную пену шевелило.

Я дома был. Так отчего мне было

Так тягостно? Я видел, глядя в море,

Как сильный слабых пожирает в споре.

Я видел ясно в том кипенье ада

Перипетии вечного распада.

От зоркости такой и от пристрастья

Душа моя уже на знала счастья.

Цветы барвинка и цветы клубники

Я собирал, чтоб от печали дикой

Избавиться, - однако и доныне

Стоит в глазах ужасная картина:

Атака Ястреба, акульи игры,

Малиновка - и та со страстью Тигра

Червя сжирает. - Прочь, худые мысли!

Проклятие! Как с ними распроститься?

Уж лучше в колокол мне превратиться

Камчатской церкви, Джон, миссионерской,

Чем с ними оставаться в связи мерзкой!

Перевод Е.Фельдмана

К ДЖЕЙМСУ РАЙСУ

Была б неделя веком, и дана

Была б еженедельно радость встречи,

Утыщерилась бы годов длина,

Ненадолго бы прерывались речи.

Мы жили б долго в крошечном пространстве,

А время приказало б долго жить,

И яростная радость дневных странствий,

Душе на славу стала бы служить.

О, с Инда возвращаться каждый вторник!

Лететь с Леванта каждый понедельник!

Отправился бы в путь любой затворник,

И вечно счастье пил любой бездельник!

О друг мой, это утро и канун

Во мне задели лучшую из струн.

Перевод А.Парина

ГОМЕРУ

Быть в стороне, как я, - удел невежд.

Но слышу про тебя и про Киклады,

Как домосед, исполненный надежд

Узреть в морях коралловые клады.

Да, ты был слеп, но пелену Зевес

Сорвал, открыв тебе простор небесный.

Пан пеньем пчел звучать заставил лес.

Из пены Посейдон шатер чудесный

Тебе соткал. На берег темноты

Свет хлынул, пропасти - травою сочной

Оделись, и трояким зреньем ты

Раскрытье утра видел в час полночный.

Не так ли Артемиды властный взгляд

Пронзал три царства: небо, землю, ад?

Перевод В.Потаповой

ФРАГМЕНТ ОДЫ МАЙЕ,

написанный майским днем 1818 года

О, Мать Гермеса, вечно молодая!

Воспеть смогу ль тебя, скажи мне, Майя?

Как некогда тебя воспела Байя?

По-старосицилийски воспевая,

Добьюсь тебя ль? Или тебе понятен

Лишь тот мотив, что грекам был приятен,

Великий стих, что малому народу

Их барды, умирая, завещали?

Дай мне их силу, и, тебе в угоду,

Я тихо пропою, чтоб услыхали

Ее лишь примулы, кусочек неба

И колосок на полосе несжатой,

И в песне удалось излиться мне бы

Одной лишь простотой своей богатой.

Перевод Е.Фельдмана

АКРОСТИХ

_Д_аруй благословение, сестра,

_Ж_изнь заключить в оклад из серебра.

_О_, имя дивное, - сам Аполлон

_Р_азбужен звуками его, и он,

_Д_ремоту отогнав, - лишь позови,

_Ж_елание любви зажжет в крови.

_И_скусству дань отдав, храни завет:

_А_лканье друга охранит от бед.

_Н_ебесной песни чище во сто крат

Аккорд, когда сестру лелеет брат.

_А_нтропофаги, мавра монолог,

_В_идения Улисса - лишь залог

_Г_рядущего триумфа статных Муз.

_У_ нас же на двоих - сердец союз.

_С_толь нежно ни к одной из аонид

_Т_ам, на Олимпе, чувство не манит.

_А_ мой негромкий разговор с тобой

_К_расноречиво властвует судьбой!

_И_мен твоих звучанье - как вино.

_Т_ак будет же прославлено одно,

_С_ тех пор как нам двоим оно дано!

Перевод О.Кольцовой

x x x

Сладко тепло милых глаз,

Голос приветливый сладок.

Все унеслось в дальний час

У времени свой порядок.

Поцелуй твой не в шутку был,

Руки коснулись друг друга...

Как я тебя любил

На земле той, не ведавшей плуга!

Перевод Г.Подольской

НА ПОСЕЩЕНИЕ МОГИЛЫ БПРНСА

Прекрасны луч заката и ракиты,

Округлые холмы и городок,

Но только сердце мучит холодок,

Как будто повторился сон забытый.

В бою с Зимой болезненной добыта

Бескровность Лета на ничтожный срок.

Здесь небо - хладной красоты чертог:

Свет звезд угрюм. От скорби нет защиты!

Кто, словно Минос, может оценить

Суть Красоты не в мертвенном обличье,

Что придают ей вымысел и спесь?

О Бернс! Я громко пел твое величье,

Но лик свой ныне тучами завесь!

Мне горько небеса твои хулить.

Перевод А.Парина

МЭГ МЕРРИЛИЗ

Старуха Мэг, цыганка,

Жила среди болот:

Ей был постелью бурый дерн,

А крышей - небосвод.

Плодами были ей стручки

Ракитова куста,

Вином - роса, а вместо книг

Могильная плита.

Ей братом был скалистый холм,

Ее сестра - сосна;

С такой семьею Мэг жила,

Ничем не стеснена.

Не есть по многу дней подряд

Случалось ей порой,

И вместо ужина она

Следила за луной.

Из жимолости по утрам

Она венки плела

И с песнями свивала тис,

Лишь наступала мгла.

Циновки дряхлою рукой

Из тростников сплетала.

А после их среди цветов

Крестьянкам отдавала.

Как амазонка, Мэг была

Плечиста и сильна;

Из прутьев капор был у ней,

Плащ - алого сукна.

Господь, старуху упокой,

Давно мертва она!

Перевод В.Рогова

ПЕСНЯ О СЕБЕ САМОМ

Жил мальчик озорной.

Бродить ему хотелось.

Вздохнув, он шел домой,

А дома не сиделось.

Взял книгу он,

Полную

Строчек

И точек,

Взял пару

Сорочек.

Не взял он колпак:

Спать можно

И так.

В мешок

Гребешок,

И носки в порядке,

Без дырки на пятке.

Мешок он надел

И вокруг поглядел,

На север,

На север

Побрел наугад,

На север

Побрел наугад.

Мальчишка озорной

Ничем не занимался.

Поэзией одной

Все время баловался.

Перо очинил

Вот такое!

И, банку чернил

Прижимая

Рукою

И еле дыша,

Помчался,

Спеша

К ручьям,

И холмам,

И столбам

Придорожным,

Канавам,

Могилам,

Чертям

Всевозможным.

К перу он прирос

И только в мороз

Теплей укрывался:

Подагры боялся.

А летом зато

Писал без пальто,

Писал - удивлялся,

Что все не хотят

На север,

На север

Брести наугад,

На север

Брести наугад.

Мальчишка озорной

Был вольных мыслей полон,

И в бочке дождевой

Однажды рыб развел он,

Хотя

Не шутя

Ворчала

Сначала

Прислуга,

Что с круга

Он съедет

И бредит.

А он по пути

Мечтал найти

Поскорей

Пескарей,

Невеличку

Плотвичку,

Колюшку,

Колюшки

Подружку

И прочих рыб

Не крупнее

Пальчика

Годовалого

Мальчика,

Он был

Не из тех,

Кто под шум и смех

Жадно считает

Рыбу,

Рыбу,

Жадно считает

Рыбу.

Мальчишка озорной

Шатался как придется

Шотландской стороной,

Смотрел, как там живется.

Увидел, что стебель

Растет из зерна,

Что длина

Не короче,

Не громче

Поют,

Что и тут

Те же вишни,

Нет лишнего

Хлеба,

И небо

Похоже,

И тоже

Из дерева

Двери

Как в Англии!

И тогда он застыл,

Изумленный,

На месте застыл,

Изумленный!

Перевод Игн.Ивановского

ТОМАСУ КИТСУ

Ах, если бы ты только знал,

Кого я встретил,

Карабкаясь по склонам скал

Сквозь дождь и ветер!

Я Мэри отгадать прошу,

Но по секрету

Скажу - пером не опишу

Картину эту.

Где под скалой бежит ручей,

Под мрачной высью,

Я вдруг увидел Лошадей,

Бежавших рысью.

Тогда узнать помчался я

Чуть не галопом,

Что там за люди вдоль ручья

Гарцуют скопом.

Качался первый на седле

Кудрявый Вилли,

И, как пожар на корабле,

Кудряшки были.

Мать Пегги ехала за ним,

А следом Пегги

И братец Роб - путем одним,

В согласном беге.

Спасался каждый под плащом,

Лились потоки.

Взор Пегги чем-то был смущен,

Алели щеки.

Она, легко держась верхом,

Следила взглядом

За миловидным женихом,

Трусившим рядом.

Я, видно, ввел родню во гнев,

Раз юный Том

Проехал мимо, покраснев,

С открытым ртом.

Ах, Мэри! Все они домой

Спешили вместе,

Беспечный и веселый рой,

Под стать невесте.

Им хорошо спешить домой

Хоть в дождь, хоть в слякоть.

У Пегги свадьба, Боже мой!

Как мне не плакать?

Перевод Игн.Ивановского

СКАЛЕ АЙЛСА

Морская пирамида в бликах, в иле!

Когда твой лоб потоками был скрыт?

И что тебе сегодня говорит

Крик яростный птенцов о прежней были?

Как ветры снова путь к тебе открыли?

И сколько времени прошло, как спит

И дышит небом треснувший гранит,

С тех пор как облака тебя увили?

Ответа нет; ведь ты приют дремот;

И жизнь твоя - две вечности: с орлами

Всегда одна, другая - мрака плод.

Вершина в небе, скользкий риф - с китами.

Земной толчок подъял твой торс из вод

Но скрыт гигантский остов под волнами!

Перевод Н.Булгаковой

СТИХИ, НАПИСАННЫЕ В ШОТЛАНДИИ

В ДОМИКЕ РОБЕРТА БПРНСА

Прожившему так мало бренных лет,

Мне довелось на час занять собою

Часть комнаты, где славы ждал поэт,

Не знавший, чем расплатится с судьбою.

Ячменный сок волнует кровь мою.

Кружится голова моя от хмеля.

Я счастлив, что с великой тенью пью,

Ошеломлен, своей достигнув цели.

И все же, как подарок, мне дано

Твой дом измерить мерными шагами

И вдруг увидеть, приоткрыв окно,

Твой милый мир с холмами и лугами.

Ах, улыбнись! Ведь это же и есть

Земная слава и земная честь!

Перевод С.Маршака

СЛЕПЕНЬ

Из письма Тому Китсу

I

Честной народ, ярмо забот

Отринь хотя б на время.

Поэт балладу пропоет,

А ты почешешь темя.

II

Напал Слепень средь бела дня

На бедного Поэта.

Пускай Зануд, а не меня

Сживает он со света!

III

Когда он звонко прожужжит

Под старою Кобылкой

И под хвостом поворожит,

Кобылка станет пылкой.

IV

Коль дело тянет вам Судья

С времен царя Гороха,

Слепню пожалуйтесь, друзья,

Дела пойдут неплохо.

V

Парламентарий целый день

Вещает с видом сонным...

Ах, поработай с ним Слепень,

Он стал бы Цицероном!

VI

Трещали, Лаудер, мой друг,

Вы на манер кузнечка,

Но бить поклоны стали вдруг,

Не вымолвив словечка.

VII

Слепень бы тут со всей душой

Вам помощь предоставил:

Посредством боли небольшой

От худшей вас избавил.

VIII

И он бы вас в сей славный час

Привел к желанной цели,

И Вордсворт с Саути при вас

Заметно б потускнели.

IX

(Честной народ, прости меня

За это отвлеченье,

Но стихотворца болтовня

Вид умопомраченья.)

X

Когда упрямо ваша дочь

Не видит счастья в браке

И лишь читает день и ночь

Рифмованные враки,

XI

Слепню шепните молодцу,

И он поставит меты,

И дева полетит к венцу

Со скоростью кометы.

XII

Когда супруга целый день

Поет псалмы Давида

И задвигает мужа в тень,

Чтоб муж не портил вида,

XIII

Пускай Слепень ей на язык

Присядет (славный повод!)

И убедит ее, что крик

Для Господа - не довод.

XIV

И если этот summum bonum {*}

Бич и страх тиранства,

Прощу Слепню я - вот ей-Бо!

Любое хулиганство.

Перевод Е.Фельдмана

x x x

Две прелести вечор явились мне

Столь безыскусны, непорочны, святы,

Девятой сферой будто бы закляты,

Так глас Господень льется в вышине.

Волынка нервно мучилась, - зане

Сам Незнакомец плакал от утраты.

Волынка вновь вступала, и расплаты

Тот Незнакомец ждал наедине.

Волынка, ты восхитила сердца!

А Незнакомец струны, будто нервы,

Терзал, - и в нем я видел близнеца.

Но все ж вела Волынка голос первый.

Что делать, вас обоих слушал я.

Молчи, душа, все чувства затая.

Перевод О.Кольцовой

СТРОКИ, НАПИСАННЫЕ В СЕВЕРНОЙ ШОТЛАНДИИ,

ПОСЛЕ ПОСЕЩЕНИЯ ДЕРЕВНИ БПРНСА

Как сладко поле проходить, где веет тишиной,

Где слава одержала верх в бою за край родной,

Иль - вересковой пустошью, где был друидов стан,

А нынче мох седой шуршит и царствует бурьян.

Все знаменитые места бессчетно тешат нас,

О них сказанья повторять мы можем сотни раз,

Но сладостней отрады нет, неведомой дотоль,

Чем иссушающая рот божественная боль,

Когда по торфу и песку волочится ходок

И по кремням прибрежных скал бредет, не чуя ног,

Бредет к лачуге иль дворцу, дабы воздать поклон

Тому, кто вживе был велик и славой умерщвлен.

Багульник трепеща вознес лучистые цветы,

И солнце песенке юлы внимает с высоты,

Ручьи лобзают стрелолист у плоских берегов,

Но медленных, тоскливых вод невнятен слабый зов.

Закат за черным гребнем гор потоки крови льет,

Ключи сочатся из пещер, из темных недр болот,

Как бы дремля, парят орлы средь синевы пустой,

Лесные голуби кружат над гробовой плитой,

Но вечным сном заснул поэт, и вещий взор ослеп,

Так пилигрим усталый спал, найдя в пустыне склеп.

Порой, - душа еще дитя, что мудрости полно,

Но сердце барда мир забыл, вотще стучит оно.

О, если б снова мог прожить безумец полдень свой

И до заката опочить, но все пропеть с лихвой!

Он в трепет бы привел того, чей дух всегда в пути,

Кто колыбель певца сумел на севере найти.

Но краток срок, недолог взлет за грань тщеты земной,

Из жизни горькой и благой в надзвездный мир иной;

Недолог взлет и краток срок, - там дольше быть нельзя,

Не то забудется твоя скудельная стезя.

Как страшно образ потерять, запомненный в былом,

Утратить брата ясный взгляд, бровей сестры излом!

Вперед, сквозь ветер! И вбирай палящий колорит;

Он жарче и мощней того, что на холстах горит!

Виденья прошлого живят былую смоль кудрей,

Седины скудные ярят и гонят кровь быстрей.

Нет, нет! Не властен этот страх! И, натянув канат,

Ты счастлив, чуя, как рывком тебя влечет назад.

Блажной, на водопад воззрев, ты в следующий миг

Заметы памяти твоей уже почти постиг;

Ты их читаешь в царстве гор, пристроясь на углу

Замшелой мраморной плиты, венчающей скалу.

Хоть прочен якорь, но всегда паломник в путь готов,

Он мудрость в силах сохранить, бредя в стране хребтов,

И зыбку гения сыскать средь голых, черных гор,

И не сомкнуть глаза души, не замутить свой взор.

Перевод Арк.Штейнберга

НА ПОСЕЩЕНИЕ СТАФФЫ

Аладдинов джинн покуда

Не творил такого чуда;

Колдунам над Ди-рекою

И не грезилось такое;

Сам апостол Иоанн,

Что провидел сквозь туман

В небе, заревом объятом,

Семь церквей, сверкавших златом,

Не видал таких красот.

Я вступил под строгий свод;

Там на мраморе нагом

Некто спал глубоким сном.

Море брызгами кропило

Ноги спящему и било

О каменья край плаща;

Кудри, по ветру плеща,

Вкруг чела вились тяжелым

Золотистым ореолом.

"Кто сей спящий? Что за грот?"

Я шепнул, рукой дрожащей

Тронув юношеский лик.

Юный дух очнулся вмиг,

Встал и молвил мне в ответ:

"Смерть мою воспел поэт.

Лисидасом-пастухом я зовусь,

А здесь мой дом:

Он воздвигнут Океаном.

В нем волна гудит органом;

И паломники-дельфины,

Жители морской пучины,

Жемчуга собрав на дне,

В дар сюда несут их мне.

Но увы - сменился век:

Ныне дерзкий человек

Волны бороздит упрямо,

Не щадя Морского Храма.

Горе мне, жрецу: бывало,

Вод ничто не волновало;

Хор пернатых певчих встарь

В небесах парил; алтарь

Охранял я от людей,

Ризничим был сам Протей.

А теперь людские взгляды

Сквозь скалистые преграды

Проникают вглубь - и вот

Я решил покинуть грот,

Бывший мне укрытьем прежде:

Он доступен стал невежде,

Яхтам, шлюпкам, челнокам,

Щеголихам, щеголькам

С их грошовою кадрилью!

Но, противясь их засилью,

Грот в пучину канет вскоре"...

Молвив так, он прыгнул в море

И пропал!

Перевод Е.Баевской

СОНЕТ,

НАПИСАННЫЙ

НА ВЕРШИНЕ ГОРЫ БЕН НЕВИС

Здесь, на вершине Невиса, урок

Ты преподай мне, Муза, громогласно!

Гляжу я в бездну - в ней туман залег.

Об аде столь же зыбко и неясно

И наше представление. Гляжу

Над головой, но клубы там все те же

Туманные. И так же, нахожу,

О рае, о самих себе, невежи,

Мы судим там, где не видать ни зги!

Вот под ногами скальные обломки.

Лишь только это слабые мозги

Осмыслить могут, - камни да потемки,

Конечно же, царят не только здесь,

Но мир душевный заполняют весь!

Перевод Е.Фельдмана

БЕН НЕВИС

Диалог

Действующие лица: миссис Камерон и гора Бен Невис.

Миссис К.

Сэр Невис, у меня - большое горе:

Взошла на вас я, Ваше Лысогорье

(И это при моей-то корпуленции!),

Чтоб выразить вам при аудиенции

Свое почтенье, сэр, но вот взамен-то

От вас не дождалась я комплимента!

Внимание окажешь джентльмену,

И джентльмен дичится непременно,

Как будто на него имеют виды...

Глядите, сэр: я плачу от обиды!

Стыд, Ваше Лысогорье, быть невежей!

Пожертвовав телятинкою свежей,

Огурчиками, яйцами, консервами,

Я приползла с расстроенными нервами,

Вспотела вся, в пути заныли чресла,

А тут - ни камердинера, ни кресла!

Мозолей нет: по счастью, мой сапожник

В профессии своей - артист, художник.

Мне без него б конец пришел, сэр Нэвис.

Ах, отчего столь холодны ко мне вы-с?

Здесь Леди выпила очередную порцию виски, затем еще и

еще, но внезапно рука ее дрогнула, и она пролила к

Подножью Горы несколько капель. Бен Невис заворчал,

загрохотал на несколько минут - и затем промолвил.

Бен Невис

Сбежали сновиденья опрометью...

Кто пискнул тут спустя тысячелетья?

Я слишком долго пребывал в покое,

Чтобы простить вторжение такое.

Кричал Орел, и мне от беспокойства

Примстилось нечто, принеся расстройство:

То был Кошмар... Сударыня? Откуда?

По старости с глазами стало худо.

Очки надену... За каким же лешим

Вы способом ко мне добрались пешим?

Непрошеным гостям тут нет спасенья.

Устрою-ка я вам землетрясенье!

Миссис К.

Не заслужила я такой расправы!

Я вашу Личность уважаю, право,

И наверху не трону ваших Персей:

Скромна я слишком для таких диверсий.

Зачем же уважаемому сэру

Впустую изрыгать Огонь и Серу,

Когда камней срывается лавина...

Бен Невис

Я чую, в посещенье нет провина!

Не всякий день, клянусь вершиной снежной,

Встречаюсь я с такой персоной нежной.

Как целоваться хочется - нет мочи!

(Болван!) Коль вправду были ваши очи

До тайн моих весьма-весьма охочи

(Болван!), - я слушаю и повинуюсь:

Я вам открою их, не обинуясь.

Мадам, на глубине неимоверной

Я впрямь располагаю Жилой Серной.

По ней бы - чирк! - моим гранитным задом...

Обнимемся - ведь вы стоите рядом!

И - чмок-чмок-чмок! - дадим простор отрадам!

Под северной пятой ноги восточной

Устроили Драконы шабаш склочный.

Туда, мадам, по собственной указке,

Приволоку я длинных сосен связку.

Когда от солнца Фосфор задымится,

Зажгу я сосны; с этим устремиться

Намерен я на Логово Драконье,

И Гады пусть с шипением и вонью

Распухнут, выползая из пещеры,

Тысячекратно перекрыв размеры

Арктических китов. Своей особой

Займусь я дале. С радостью особой,

Безмерной, бесконечной и нескрытной

Я почешу себе свой зад гранитный

И Леди обниму, кипя от страсти...

Вперед, Болван!

Здесь Леди - о, несчастье!

Сознанье потеряла. Пик могучий

Макушку вновь прикрыл тяжелой тучей

И вновь уснул. А через сутки слуги

Нашли хозяйку, шаря по округе.

Чуть попоздней забей они тревогу...

В живых осталась Леди, слава Богу!

Перевод Е.Фельдмана

ПРОРОЧЕСТВО:

ДЖОРДЖУ КИТСУ - В АМЕРИКУ

Ночь такая колдовская,

И луна плывет, сверкая.

Звезды в любопытстве истом

Замерли в пространстве мглистом:

Что кипит на дне

Поэтической плавильни?

Сверху все глядят умильно:

В дали миллиономильной

Знают обо мне.

Эй, луна, доверь мне уши!

Звезды - эй! К воде и суше,

Ко вселенной беспредельной

Обращаюсь с колыбельной,

С тихой колыбельной:

Баю, баю, баю, баю,

Таю, таю, таю, таю

В светлой колыбельной,

Камыши пойдут на кузов

Колыбельки для бутузов.

Простынь сделаем из хлопка,

Чтоб сухой осталась попка.

Шерсть от маленькой овечки

В одеяльце человечку.

Баю, баю, баю, баю,

Таю, таю, таю, таю

В нежной колыбельной:

Спи-усни, дитя родное;

Все объято тишиною:

Спи-усни вдали от гама.

Над тобой склонилась мама.

Станешь, мой дружок бесценный,

Ты Поэтом непременно:

Над тобою, чудо мира,

Дар небесный - лира, лира.

Пышет пламя от подарка

Ярко, ярко, ярко, ярко

Всюду, сколько глаз хватает;

И тобой - тобой стихия,

Пробужденная впервые,

Смотрит на твое явленье

В удивленье, в удивленье!

Зрят младенца очи, очи

Там, где прочим - нету мочи.

Ты в попытке бессловесной

Тронул лиру, дар небесный;

Тронул, мой дружок чудесный,

Пламя ты - и нет ожога.

Значит, ты Поэт от Бога!

В Новом Свете

Чудо-дети.

Ты - Поэт, Поэт от Бога!

Стань же им (кивни мне - "да")

Ныне - или никогда!

В Новом Свете

Чудо-дети.

Ныне - или никогда!

Перевод Е.Фельдмана

ПЕСНЬ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ

Здравствуй, радость, здравствуй, горе.

Леты ил, Гермеса перья;

Все, что есть и будет вскоре,

Все люблю равно теперь я!

Мне милы и смех в час хмурый предвечерья,

И в ведро - облик, скорбью искаженный;

Зло с добром люблю теперь я,

Огнь, под лугом затаенный,

Маргаритку с белладонной;

Мудреца на фарсе; звон

Заунывный похорон;

В розах скрытую змею;

Штиль, разбитую ладью;

Клеопатру, что на троне

Прячет аспида на лоне;

Мертвый череп - им дитя

Забавляется шутя;

В звуках грусть и радость разом,

Сумасшествие и разум;

Бледных муз и светлых муз;

Мома с Кроносом союз;

Смех, и вздох, и смех опять

О, как сладостно страдать!

Музы света и печали,

Лик довольно вы скрывали,

Покажитесь! Дайте мне

Петь о ночи и о дне

Да познаю в награжденье

Нежной боли утоленье!

Над главой моей сплетись

С миртом, - мрачный кипарис,

С хвоей, - липы цвет обильный...

Будь скамьей мне, дерн могильный.

Перевод В.Рогова

ПЕСНЯ

(Написана на чистой странице тома сочинений

Бомонта и Флетчера между пьесами "Месть

Купидона" и "Два благородных родича")

I

Дух всевенчающий!

Дух огорчающий!

Дух зажигающий!

Дух отпевающий!

О, ты крылья просторно

Распахнул - и покорно

Перешел под широкую тень я.

И, познав откровение,

Ныне в самозабвении

На твои я взираю владенья!

II

Дух веселящийся!

Дух ты дразнящийся!

Дух ты танцующий!

Дух ты гарцующий!

Ах, мы с шуткой любою

Не помедлим с тобою.

Рядом с нами - хохочущий Момус.

Я подался в проказники,

Как побыл я на празднике,

Что устроил пирующий Комус!

Перевод Е.Фельдмана

ПОЭТ

Отрывок

Где Поэт? Каков Поэт?

Вот вам перечень примет:

Он со всеми одинак,

Будь то царь или бедняк,

Грамотей или невежда

Или кто угодно между

Обезьяной и Платоном.

Птичий он постиг язык

И орлицам и воронам

Чутко внемлет; слышит рык

Льва свирепого - и чует,

Что пророчит грубый зев,

Рев тигриный в речь связует,

Слуху внятную, в напев

Ясный, как язык родной.

Перевод А.Парина

СОВРЕМЕННАЯ ЛЮБОВЬ

Любовь! Игрушка лени золотой!

Кумир, такой божественно-прекрасный,

Что юность, в упоенье расточая

Ей сотни тысяч ласковых имен,

Сама себя божественною мнит

И, праздная, безумствует все лето,

Гребенку барышни признав тиарой,

Стрелой Амура - биллиардный кий.

Тогда живет Антоний в Брунсвик-сквере,

И Клеопатра - в номере седьмом.

Но если страсть воспламеняла мир,

Бросала в прах цариц и полководцев,

Глупцы! - так вашу мелкую страстишку

Сравню я только с сорною травой.

Восстановите тот тяжелый жемчуг,

Что растворен царицею Египта,

И хоть на вас касторовые шляпы

Я вам скажу: вы можете любить!

Перевод В.Левика

ФАНТАЗИЯ

Нет фантазии с тобой.

Неразлучен ты с тоской.

Как пузырь, дождем разбитый,

Радость со своею свитой.

Без фантазии святой.

Только дверь на миг открой,

И фантазия, как птица,

В чужедальний край умчится.

Без нее не мил нам свет.

Летом радости нам нет.

Рой весенних наслаждений

Блекнет, словно цвет весной,

Не прельщает взор красой

Плод, обрызганный росой,

Хоть и блещет он, румяный,

Осенью во мгле туманной.

Извела тебя тоска

Что ж! Садись у камелька,

И тебе заглянет в очи

Пламень, дух морозной ночи.

Крепко спит земля крутом.

Снег распахан башмаком

Неуклюжего подпаска.

В небе сумрачном с опаской

Повстречались день и ночь

И прогнали ветер прочь.

В этот час глухой и темный

За фантазией бездомной

Мысль свою скорей пошли

Хоть на самый край земли.

И фантазия, порхая,

Прилетит, как ветер мая,

Насладишься ты в мороз

Ароматом вешних роз,

Ландышей и первоцвета

Всей красой, всем блеском лета.

Над росистой муравой

Куст колючий сам не свой.

Осень принесет украдкой

Плод свой крупный, спелый, сладкий.

А фантазия сольет

В кубок всех веселий мед.

Выпьешь ты и в опьяненье

Вдруг услышишь в отдаленье

Звон пшеницы на ветру.

Птицы рано поутру

Защебечут в упоенье.

Чу? Не жаворонка ль пенье?

Уж не грач ли вдоль реки

Собирает стебельки?

Ноготки и маргаритки

Расцветают у калитки.

Гиацинт - король весны,

Как сапфир в лучах луны.

Капельки росы лелея,

Дружит с примулой лилея.

Тем же пламенем согрет

Каждый лист и каждый цвет.

Все цветет на радость взору,

Мышь пищит, покинув нору.

Кожу сбросила змея.

Горяча, как печь, земля.

В листьях, средь колючек острых

Целый склад яичек пестрых.

Забралась наседка в мох.

От мелодий лес оглох.

Ты увидишь, как в долины

Мчится грозный рой пчелиный,

Как в тени густых ветвей

Стынут горы желудей.

Без фантазии в тенета

Завлекает нас забота.

Где румянец милых щек?

От лобзаний он поблек.

Где уста, что неизменно

Слаще всех услад вселенной?

Где лазурь любимых глаз,

Что навек пленяют нас?

Голос где, любимый вечно,

Полный радости беспечной?

Где всегда прекрасный лик,

Нам желанный, что ни миг?

Радость со своею свитой,

Как пузырь дождем разбитый.

Лишь фантазия одна

Смертному всегда верна.

Попроси у ней супругу

И найдешь себе подругу,

Нежной схожею душой

С Прозерпиною одной,

(Что сварливою, однако,

Стала вскоре после брака.)

Ткань скользнет к ее стопам,

И тогда твоим очам

Геба явится нагая,

Кубком золотым играя,

А Юпитер между тем

Будет пасмурен и нем.

Смело шелковые путы,

Не теряя ни минуты,

Разруби своим мечом.

Счастлив будешь ты потом.

Пусть фантазия, как птица,

Из темницы к солнцу мчится.

Если нет ее с тобой,

Неразлучен ты с тоской.

Перевод В.Микушевича

ОДА

Написано на чистой странице

перед трагикомедией Бомонта

и Флетчера "Прекрасная трактирщица"

На земле, певцы веселий,

Дух остался ваш доселе.

Не отверг ли мир иной

Образ ваших душ двойной.

Близки горные селенья

К Аполлону и Селене.

Зычно вторит грому гор

Голосов могучий хор.

А под сению древесной

Там царит покой небесный.

Только Фавн Селены там

Пробегает по лугам.

Маргаритка полевая

Пахнет, словно роза мая.

Слаще всех земных услад

Розы горной аромат.

Там полны святой отрады

Соловьиные рулады.

В переливах тех рулад

Истин философский лад.

Возвещает откровенья

Там питомец вдохновенья.

С ним вы днесь, на небесах,

Но не чужд вам дольний прах.

С нами - дух ваш беззаботный,

И готов открыть охотно

В те пределы он нам дверь,

Где живете вы теперь.

Нам поет он, земнородный,

О печали безысходной,

О волнениях пустых

И о радостях простых,

О слепых порывах страсти,

О невзгодах и о счастье.

Обретаем день за днем

Мы былую мудрость в нем.

На земле, певцы веселий,

Дух остался вам доселе.

Не отвергнет мир иной

Образ ваших душ двойной.

Перевод В.Микушевича

ПЕСНЯ

Пожил-пожил мой голубь и - угас.

Мне кажется, угас он от печали.

Какой печали? Шелковый обвяз,

Петлю на ножки, свил ему не я ли?

О, красненькие ножки! Не пойму,

Зачем угас ты, голубь? Почему?

Ты жил один - один в глуши лесной.

Так что же не жилось тебе со мной?

Бывало, приласкав, поесть несу...

Ужель со мною хуже, чем в лесу?

Перевод Е.Фельдмана

ПЕСНЯ

I

Тише! Тише! Любимая! Тише ступай!

Дом уснул, что ж, нехитрое дело,

Но, не дай Бог, ревнивец услышит, пускай

Ты подшила колпак, Изабелла!

Хоть легка твоя поступь, как у феи легка,

Что танцует на воздушных пузырьках ручейка

Тише! Тише! Любимая! Тише ступай!

У ревнивца предчувствия прут через край.

II

Не шелохнется лист, зыби нет на реке

Все спокойно, и ночь закатила свой глаз,

И тревоги летейские все вдалеке,

Майский жук не пугает гудением нас;

И луна, то ли вежлива, то ли скромна,

Скрылась в облаке - это ли наша вина?

Ни огня в темноте, ни костра за версту,

Только милой глаза, только губы - в цвету!

III

Сбрось засов! ах, нежней! ах, повежливей с ним!

Моя сладкая, звякнешь - мы будем мертвы!

Что ж, удачно! - где губы? Пускай недвижим

Старикашка мечтает; сон - счастье, увы;

Спящей розе мечтания наши дарят

И надежду, и сладостных чувств аромат;

Клинтух жмется к подруге, считаться изволь;

Я целую; о, музыки сладкая боль!

Перевод В.Широкова

КАНУН СВЯТОГО МАРКА

Воскресным днем случился тот:

К вечерней службе шел народ,

И звон был праздничным вдвойне.

Обязан город был весне

Своею влажной чистотой,

Закатный отблеск ледяной

Был в окнах слабо отражен,

Напоминал о свежих он

Долинах, зелени живых

Оград колючих, о сырых,

В густой осоке, берегах,

О маргаритках на холмах.

И звон был праздничным вдвойне:

По той и этой стороне

Безмолвной улицы народ

Стекался к церкви от забот,

От очагов своих родных,

Степенен, набожен и тих.

Вдоль галерей, забитых сплошь,

Струилось шарканье подошв

И крался шепот прихожан.

Гремел под сводами орган.

И служба началась потом,

А Берта все листала том;

Волшебный, как он был помят,

Зачитан, как прилежный взгляд

Пленял тисненьем золотым!

Она с утра, склонясь над ним,

Была захвачена толпой

Крылатых ангелов, судьбой

Несчастных, скорченных в огне,

Святыми в горней вышине,

Ей Иоанн и Аарон

Волшебный навевали сон,

Ей лев крылатый явлен был,

Ковчег завета, что таил

Немало тайн - и среди них

Мышей, представьте, золотых.

На площадь Минстерскую взгляд

Скосив, она увидеть сад

Могла епископский в окне,

Там вязы, к каменной стене

Прижавшись, пышною листвой

Превосходили лес любой,

Так зелень их роскошных крон

Защищена со всех сторон

От ветра резкого была.

Вот Берта с книгой подошла

К окну - и, лбом к стеклу припав,

Прочесть еще одну из глав

Успеть хотела - не смогла:

Вечерняя сгустилась мгла.

Пришлось поднять от книги взгляд,

Но строк пред ним теснился ряд,

И краска черная плыла,

И шея больно затекла.

Был тишиной поддержан мрак,

Порой неверный чей-то шаг

Был слышен - поздний пешеход

Брел мимо Минстерских ворот.

И галки, к вечеру кричать

Устав, убрались ночевать,

На колокольнях гнезда свив,

И колокольный перелив,

Церковный сонный перезвон

Не нарушал их чуткий сон.

Мрак был поддержан тишиной

В окне и в комнате простой,

Где Берта, с лампы сдунув пыль,

От уголька зажгла фитиль

И книгу к лампе поднесла,

Сосредоточенно-светла.

А тень ее ложилась вбок,

На кресло, балку, потолок,

Стола захватывая край,

На клетку - жил в ней попугай,

На разрисованный экран,

Где средь чудес из дальних стран:

Сиамской стайки голубей,

Безногих райских птиц, мышей

Из Лимы - был прелестней всех

Ангорской кошки мягкий мех.

Читала, тень ее меж тем

Накрыла комнату, со всем,

Что было в ней, и вид был дик,

Как если б в черном дама пик

Явилась за ее спиной

Вздымать наряд угрюмый свой.

Во что же вчитывалась так?

Святого Марка каждый шаг,

Его скитанья, звон цепей

На нем - внушали жалость ей.

Над текстом звездочка порой

Взгляд отсылала к стиховой

Внизу страницы стае строк,

Казалось, мельче быть не мог

Узор тончайших букв - из них

Чудесный складывался стих:

"Тому, кто в полночь на порог

Церковный встанет, видит Бог,

Дано узреть толпу теней,

Печальней нет ее, мертвей,

Из деревень и городов,

Из хижин ветхих, из дворцов

К святому месту, как на суд,

Чредой унылой потекут;

Итак, во тьме кромешной он

Увидит тех, кто обречен,

Сойдутся призраки толпой

Во тьме полуночи слепой,

Стекутся те со всех сторон,

Кто смертью будет заклеймен,

Кто неизбежно в этот год,

В один из дней его, умрет...

Еще о снах, что видят те,

Кто спит в могильной черноте,

Хотя их принято считать

Слепыми, савану под стать;

О том, что может стать святым

Дитя, коль мать, брюхата им,

Благоговейно крест святой

В тиши целует день-деньской;

Еще о том, кем спасены

Мы будем все; без сатаны

Не обойтись; о, много есть

Тайн - все не смеем произнесть;

Еще жестока и скупа

Святой Цецилии судьба,

Но ярче всех и днесь и впредь

Святого Марка жизнь и смерть".

И с состраданьем молодым

К его мучениям святым

Она прочла об урне той,

Что средь Венеции златой

Вознесена...

Перевод А.Кушнера

x x x

Чему смеялся я сейчас во сне?

Ни знаменьем небес, ни адской речью

Никто в тиши не отозвался мне...

Тогда спросил я сердце человечье:

Ты, бьющееся, мой вопрос услышь,

Чему смеялся я? В ответ - ни звука.

Тьма, тьма крутом. И бесконечна мука.

Молчат и Бог и ад. И ты молчишь.

Чему смеялся я? Познал ли ночью

Своей короткой жизни благодать?

Но я давно готов ее отдать.

Пусть яркий флаг изорван будет в клочья.

Сильны любовь и слава смертных дней,

И красота сильна. Но смерть сильней.

Перевод С.Маршака

ПЕСНИ ФЕИ

I

Что, сестрица, зря крушиться?

Мир умрет и возродится!

Глянь направо - глянь налево

Спят побеги в корне древа.

В безысходье - в безысходье,

Учит Райское Угодье,

Душу отдавай мелодье,

Ах, сестрица!

В сердце ясно? Вот прекрасно!

Цветик белый; рядом - красный.

Выше, выше! Где ты? Я-то

Здесь, на веточке граната.

Плод волшебный - нет полезней

От любых людских болезней.

Что, сестрица, зря крушиться?

Мир умрет и возродится!

Улетаю - исчезаю

В голубом небесном крае

У - ле - та - ю!

II

Ах, серебряные крылья,

Леди светлая скончалась!

Нет весны, - не верю в быль я!

Мне отпеть ее досталось.

Горе мне, о горе, горе,

Видеть море

Сих цветов, что, словно саван, белоснежны!

Паж, пойди, шепни весне ты:

Для тревог причины нету.

Если уж случилось это,

Завершим обряд мы нежно!

Ты шепни: цветы склонили шеи,

Словно бы по воле ворожеи.

Трижды им звезда моргнет во мраке ночи,

И падут весне на сомкнутые очи.

Горе их теперь не знает меры:

Мил цветам зеленый мир травы

(Щедрый дар Души Небесной Сферы),

Королева бедная - увы!

Перевод Е.Фельдмана

ИМПРОВИЗАЦИЯ

Из письма Джорджу Китсу и его жене

Пришли на Фейный Двор. Звонят. Ответа

Все нет и нет. Надежная примета:

В отлучке все. Великая досада:

Опять у Шей танцульки до упада!

В такие дебри могут заявиться,

Куда летать Малиновка боится,

Где в страхе даже ручеек целебный

Стремится к тени менее волшебной.

"Нет никого! Увы! - Принцесса звонко

Промолвила. - Была напрасной гонка.

Персидские кому вот эти перья

И крест алмазный покажу теперь я?

А Карлика с Шутом? А Обезьяну?

Отахейтанца-мула без изъяна?

Шут, Карлик, Обезьяна, двери ну-ка

Сломайте! Что вы замерли без звука?

Вот выпорю - так будет вам наука!"

Шут, Карлик, Обезьяна друг на друга

Взглянули, растерявшись от испуга,

Но бедный Карлик в страхе непритворном

Заговорил размером стихотворным:

"Мы знаем то, что даже вы, Принцесса,

Прослушаете не без интереса:

Три правила Волшебного Жилища.

Нельзя (для размышленья - вот вам пища!)

Из жезла Феи делать кнутовище.

Нельзя храпеть у Феи на приеме,

И, главное, коль нету Фей в их доме,

Никак нельзя их гостю быть развязным.

Я Принцем был - стал карлой безобразным.

Когда я посягнул на святость жезла,

Вся мерзость мира на меня полезла!

Ваш Шут, он тоже Принцем был, а ныне

Былого благородства нет в помине:

Всхрапнул он, дурень, на Балу волшебном!

Король копался в скважине замочной

У Фей - и Обезьяной стал бессрочной.

Не бейте нас, мы молим со слезами.

Живой пример - у вас перед глазами:

Мартышкою не станете ль вы сами?"

Покуда Карлик бормотал уныло,

Принцесса кнут на лилию сменила,

Стараясь вперекор сердцебиенью

Ничем не выдавать свое волненье,

Но все же задрожала, дав слабинку,

Как будто ветер тронул хворостинку.

Счастливый шанс! (Не дать бы только маху!)

И обезьяна в пляс пошла со страху,

И стала корчить всяческие рожи.

Принцесса зеркальце взяла - и что же?

На личико свое полюбовалась,

На Обезьяну, что вблизи кривлялась,

И, внешностью своей любуясь нежной,

Улыбкой озарилась безмятежной,

Подумав: "Осмотрю я местность ату:

Красавице нигде запрета нету!"

(Когда красавиц любопытство мучит,

Ничто их в жизни думать не научит,

И чем они пленительней и краше,

Тем раньше рухнет состоянье ваше!)

Подумала Принцесса, сладко млея:

С ее лицом ей будут рады Феи,

И молвила, взглянув на Обезьяну:

"Давай Отмычку. Нынче бить не стану".

"Одумайтесь!" - вскричали слуги страстно,

Но курице дождя просить напрасно,

И вынула Отмычку Обезьяна

Из-за Щеки, как будто из Кармана.

Красавица сие приспособленье

Отправила в замок без промедленья.

Дверь отворилась, и вошли герои:

Красавица и слуги с ней - все трое.

Закрылась Дверь волшебная (и - с Богом!).

Один лишь Мул остался за порогом.

Конец Песни XII

Песнь XIII

"Прекрасно! - молвил Мул и поднял Ухо

В приливе настроения и духа.

Отброшу я серебряное стремя;

Носить седло - мучительное бремя

Тому, кто титул нашивал султанский.

(Я был и впрямь - Султан Отахейтанский!)

И если прав наш мистер Коротышка,

То нашей повелительнице - крышка!"

Мул, подойдя к раскидистому Дубу,

Тереться стал о сук, торчавший грубо.

Он терся, напрягаясь от натуги,

Пока не перетерлись все подпруги.

Седло - долой! Покончено с ездою!

Однако как расправиться с уздою?

"Усну-ка я притворно на полянке,

И пусть узду утащат Обезьянки",

Решил хитрец, подумав, что уловки

Не разберут хвостатые воровки.

Он так и сделал. Тут же все решилось:

В мгновенье ока кража совершилась!

Ушастый бодренько вскочил на ножки,

И - топ-топ-топ! - по узенькой дорожке,

В постели Браун - к черту рифмоплетство...

Перевод Е.Фельдмана

x x x

"Обитель Скорби" (автор - мистер Скотт),

И проповедь в приюте Магдалины,

И спор высокоумный у вершины

Крутой горы, где друг теперь живет;

И хмель от пива, и обширный свод

Нарядных рифм, и тут же автор чинный,

И Хейдоновой будущей картины

Величье, и вершина шляпных мод,

О как в партере маешься за нею!

И Кольриджа басок, и чахлый след

Слезинки на бульварной ахинее

Весь этот несусветный винегрет

На что уж дрянь, но Вордсворда сонет

О Дувре - Дувр! - пожалуй, подряннее!

Перевод Д.Шнеерсона

СПЕНСЕРОВЫ СТРОФЫ,

ПОСВЯЩЕННЫЕ

ЧАРЛЬЗУ АРМИТИДЖУ БРАУНУ

I

Печальный, неулыбчивый и хмурый,

На редкость худосочен и лохмат,

Напоминал колючей шевелюрой

Чертополох, когда в наш летний сад

Зефиры легкокрылые летят.

На бороду там не было намека.

Густых морщин бесчисленный отряд

Чело его не бороздил жестоко.

Он был красив, как шаль, что привезли с Востока.

II

Не пил он пива и не пил вина,

Не ел он рыбы и не ел он птицы.

Была ему подливка не нужна,

И не были нужны ему девицы.

Спешил он от мужланов удалиться,

Чураясь недвусмысленных забав.

Душою пилигрима лишь водицы

Алкал он страстно, тело напитав

Одним лишь воздухом густых лесных дубрав.

III

В жаргоне городском не разбирался

И ни аза не смыслил в воровском.

Ни "Старым Томом" он не пробавлялся,

Ни джином, ни вином, ни коньяком.

Не получал от стража кулаком

И не присматривался он к девчонкам,

К евреечкам, что бегали кругом,

В особенности к их лодыжкам тонким,

И не прислушивался к каблучкам их звонким.

Перевод Е.Фельдмана

СОН, УВИДЕННЫЙ

ПОСЛЕ ПРОЧТЕНИЯ ИСТОРИИ

О ПАОЛО И ФРАНЧЕСКЕ У ДАНТЕ

Как взмыл Гермес, почуяв легкость в теле,

Лишь только Аргус, сломлен, опочил,

Так мой бродяжий дух игрой свирели

Околдовал, измучил, приручил

Вселенную - стоокого дракона

И бросился, пока громада спит,

Не к чистой Иде в белизне бездонной,

Не к роще, где в тоске бродил Кронид,

К второму кругу горестного ада,

Где скорченных любовников несет

Крутящий смерч, сечет лавина града

И хлещет вечный дождь. Как горек рот,

О, как прекрасен лик оледенелый

Той, что со мной в кромешной тьме летела!

Перевод А.Парина

LA BELLE DAME SANS MERCI

{Прекрасная дама, не знающая милосердия (франц.).}

"Зачем, о рыцарь, бродишь ты

Печален, бледен, одинок?

Поник тростник, не слышно птиц,

И поздний лист поблек.

Зачем, о рыцарь, бродишь ты,

Какая боль в душе твоей?

Полны у белок закрома,

Весь хлеб свезен с полей.

Смотри: как лилия в росе,

Твой влажен лоб, ты занемог.

В твоих глазах застывший страх,

Увяли розы щек".

Я встретил деву на лугу,

Она мне шла навстречу с гор.

Летящий шаг, цветы в кудрях,

Блестящий дикий взор.

Я сплел из трав душистых ей

Венок, и пояс, и браслет

И вдруг увидел нежный взгляд,

Услышал вздох в ответ.

Я взял ее в седло свое,

Весь долгий день был только с ней.

Она глядела молча вдаль

Иль пела песню фей.

Нашла мне сладкий корешок,

Дала мне манну, дикий мед.

И странно прошептала вдруг:

"Любовь не ждет!"

Ввела меня в волшебный грот

И стала плакать и стенать.

И было дикие глаза

Так странно целовать.

И убаюкала меня,

И на холодной крутизне

Я все забыл в глубоком сне,

В последнем сне.

Мне снились рыцари любви,

Их боль, их бледность, вопль и хрип:

La belle dame sans merci

Ты видел, ты погиб!

Из жадных, из разверстых губ

Живая боль кричала мне,

И я проснулся - я лежал

На льдистой крутизне.

И с той поры мне места нет,

Брожу печален, одинок,

Хотя не слышно больше птиц

И поздний лист поблек.

Перевод В.Левика

ПЕСНЬ ЧЕТЫРЕХ ФЕЙ

(Огня, Воздуха, Земли и Воды,

Саламандры, Зефира, Даскеты и Бреамы.)

Саламандра

Искры! Пламя! Рай без края!

Зефир

Свет и воздух! Здесь я - дома!

Даскета

В мрак привычный отступаю!

Бреама

Я - в пределы водоема!

Саламандра

Искры! Пламя! Рай без края!

Ярким вихрем улетаю!

В крыльях - силы постоянство,

Чтобы покрывать пространство

В одиночестве глубоком,

Где опасности - под боком.

Пусть отверзнутые веки

Не закроются вовеки!

Вижу тварей мириады:

Люди, звери, рыбы, гады.

Все - в страдании безумном,

В страшном вареве битумном.

Вырвись я за край гееннский,

Вырвись с яростью вселенской,

Сушью адскою злобесной

Я разрушу край небесный,

И тогда дождю и буре

Не шуметь на верхотурье.

Зефир

Дух Огня! Уйди! Не балуй!

Ты испортишь с песней шалой

Мне султан, столбом торчащий,

Из росинок состоящий,

Тех, что в майские недели

Пролились на Асфоделя.

Дух Огня! Уйди! Не балуй!

Бреама

Дух Огня! Уйди! Не балуй!

Глянь, Зефир, голубооко:

Положила я в осоку

Возле мяты и салата

Урну хладную когда-то,

И цветы от легкой встряски

Подняли тревожно глазки,

Как Царица, что бессонна

От издевок Оберона.

Дай любви мне! Уверяю:

Я от страсти умираю!

Зефир

Упасу от доли жалкой!

Первою клянусь фиалкой,

Мы омоемся и прямо

Двинем к западу, Бреама.

Там жилье мое, сестрица,

Там же - солнца колесница.

Полетим в мои палаты,

Занимающие сферы,

Где повсюду - власть Венеры,

Что скрывает лик лучистый

Под вуалью серебристой.

Тени из ее владенья

Эльфам дарят сновиденья.

Ты не бойся: сушь не выжжет

Волос твой, что влагой брызжет.

Тучи, неба кладовые,

Копят капли дождевые.

Будешь ты свежа, их емля

Прежде, чем падут на землю

И сбегут по склонам горным,

Став потоком мутным, черным.

Я любови беззаветной

Страстью воздаю ответной!

Саламандра

Прочь, возлюбленная пара!

Моего не троньте жара!

Страшен мне ваш дух морозный:

Жду опасности серьезной.

О, Даскета, глаз гадючий,

Слышишь почвы зов могучий?

Побываем в пекле самом!

Отомстим холодным дамам!

Ящерица от рожденья,

Я - твое сопровожденье

При опасном нисхожденье!

Даскета

В лед ли, в пекло - за тобою

Я пойду тропой любою.

Светлый жар и холод мрака

Принимаю одинако,

Но, скажу по чести, Фея,

Мне огонь стократ милее.

Так отправимся скорее

В край, где все горит и пышет,

В край, где почва огне дышит.

Прикажи, - и, глаз не щуря,

Даже в огненную бурю

Брошусь я, не размышляя.

Саламандра

О, Даскета, рай без края!

Духи льда, лишь миг в запасе.

Убирайтесь восвояси!

Даскета

Ты искрой вослед им брызни!

Зефир и Бреама

Прочь - во благо нашей жизни!

Саламандра

Пестуй хрупкие ледышки.

Мы идем на пламя вспышки.

Даскета

Уводи меня в геенну,

Дух Огня!

Бреама

Всенепременно

Уведи, Зефир, Бреаму

В край, где Веспер светит прямо

И куда, назло туману,

И дождю, и урагану,

Шлет лучи свои упрямо!

Перевод Е.Фельдмана

К СНУ

Бальзам душистый льешь порой полночной,

Подносишь осторожные персты

К моим глазам, просящим темноты.

Целитель Сон! От света в час урочный

Божественным забвеньем их укрой,

Прервав иль дав мне кончить славословье,

Пока твой мак рассыплет в изголовье

Моей постели сновидений рой.

Спаси! Мне на подушку день тоскливый

Бросает отсвет горя и забот.

От совести воинственно-пытливой,

Что роется во мраке, словно крот,

Спаси меня! Твой ключ мироточивый

Пускай ларец души моей замкнет.

Перевод В.Потаповой

СОНЕТ О СОНЕТЕ

Уж если суждено словам брести

В оковах тесных - в рифмах наших дней,

И должен век свой коротать в плену

Сонет певучий, - как бы нам сплести

Сандалии потоньше, понежней

Поэзии - для ног ее босых?

Проверим лиру, каждую струну,

Подумаем, что можем мы спасти

Прилежным слухом, зоркостью очей.

Как царь Мидас ревниво в старину

Хранил свой клад, беречь мы будем стих.

Прочь мертвый лист из лавровых венков!

Пока в неволе музы, мы для них

Гирлянды роз сплетем взамен оков.

Перевод С.Маршака

ОДА ПСИХЕЕ

Внемли, богиня, звукам этих строк,

Нестройным пусть, но благостным для духа:

Твоих бы тайн унизить я не мог

Близ раковины твоего же уха.

То явь была? Иль, может быть, во сне

Увидел я крылатую Психею?

Я праздно брел в чащобной тишине,

Но даже вспомнить лишь смущенно смею:

Два существа под лиственною кроной

Лежали в нежно шепчущей траве;

Вблизи, прохладой корневища тронув,

Журчал ручей бессонный,

Просверкивали сквозь покров зеленый

Лазурь и пурпур утренних бутонов.

Сплелись их крылья, и сплелись их руки,

Уста - не слиты; впрочем, час разлуки

Еще не пробил, поцелуи длить

Не воспретил рассвет; определить,

Кто мальчик сей, - невелика заслуга

Узнать его черты.

Но кто его голубка, кто подруга?

Психея, ты!

К богам всех позже взятая на небо,

Дабы Олимп увидеть свысока,

Затмишь ты и дневную гордость Феба,

И Веспера - ночного светляка;

Ни храма у тебя, ни алтаря,

Впотьмах перед которым

Стенали б девы, дивный гимн творя

Тебе единым хором.

Ни флейт, ни лир, чтоб службе плавно течь,

Ни сладких дымов от кадила,

Ни рощи, где могла вести бы речь

Губами бледными сивилла.

Светлейшая! Пусть поздно дать обет,

Для верной лиры - пробил час утраты,

Благих древес на свете больше нет,

Огонь, и воздух, и вода - не святы;

В эпоху, столь далекую сию

От одряхлевшей эллинской гордыни,

Твои крыла, столь яркие доныне,

Я вижу и восторженно пою:

Позволь, я стану, дивный гимн творя,

И голосом, и хором,

Кимвалом, флейтой, - чтобы службе течь,

Дымком, плывущим от кадила,

Священной рощей, где вела бы речь

Губами бледными сивилла.

Мне, как жрецу, воздвигнуть храм позволь

В глубинах духа, девственных доселе,

Пусть новых мыслей сладостная боль

Ветвится и звучит взамен свирели;

И пусть деревья далеко отсель

Разбрасывают тени вдоль отрогов,

Пусть ветер, водопад, и дрозд, и шмель

Баюкают дриад во мхах разлогов;

И, удалившись в тишину сию,

Шиповником алтарь я обовью,

Высоких дум стволы сомкну в союзе

С гирляндами бутонов и светил,

Которых Ум, владыка всех иллюзий,

Еще нигде вовеки не взрастил;

Тебе уют и нежность обеспечу,

Как жаждешь ты, точь-в-точь:

И факел, и окно, Любви навстречу

Распахнутое в ночь!

Перевод Е.Витковского

ДВА СОНЕТА О СЛАВЕ

1

Дикарка-слава избегает тех,

Кто следует за ней толпой послушной.

Имеет мальчик у нее успех

Или повеса, к славе равнодушный.

Гордячка к тем влюбленным холодней,

Кто без нее счастливым быть не хочет.

Ей кажется: кто говорит о ней

Иль ждет ее, - тот честь ее порочит!

Она - цыганка. Нильская волна

Ее лица видала отраженье.

Поэт влюбленный! Заплати сполна

Презреньем за ее пренебреженье.

Ты с ней простись учтиво - и рабой

Она пойдет, быть может, за тобой!

Перевод С.Маршака

II

Нельзя пирог и съесть

и думать, что он есть.

(Пословица)

Как жалок ты, живущий в укоризне,

В тревожном недоверье к смертным дням:

Тебя путают все страницы жизни,

И славы ты себя лишаешь сам;

Как если б роза розы растеряла

И слива стерла матовый налет

Или Наяда карлицею стала

И низким мраком затемнила грот;

Но розы на кусте благоухают,

Для благодарных пчел даря нектар,

И слива свой налет не отряхает,

И своды грота множат свое эхо,

Зачем же, клянча по миру успеха,

В неверии ты сам крадешь свой дар?

Перевод О.Чухониева

x x x

Два-три букета

И две-три коробки

Два-три пакета

И две-три нашлепки

Два-три глупца,

Два-три Пифагора

Два-три огурца,

Два-три помидора

Два-три толчка

В два-три закута

Два-три зевка

В две-три минуты

Два-три кота,

Две-три мышки амбарных

Два-три кита

Здоровенных, кошмарных

Два-три мотылька,

Мелькающих в небе,

Два-три уголька

И две миссис - гм!

Две-три зануды,

Две-три хохотушки

Две-три запруды,

Две-три деревушки

Два-три яйца,

Две-три сереньких квочки

И два-три птенца

Сонетные строчки!

Перевод Е.Фельдмана

ОДА К ГРЕЧЕСКОЙ ВАЗЕ

1

О ты, приемыш медленных веков,

Покой - твой целомудренный жених.

Твои цветы пленительней стихов.

Забыт язык твоих легенд лесных.

Кто это? Люди или божества?

Что гонит их? Испуг? Восторг? Экстаз?

О девы! Прочь бежите вы стремглав.

Как разгадать, что на устах у вас?

Вопль страха? Дикий возглас торжества?

О чем свирель поет в тени дубрав?

2

Звучания ласкают смертный слух,

Но музыка немая мне милей.

Играй, свирель, заворожив мой дух

Безмолвною мелодией своей.

О юноша! Ты вечно будешь петь.

Деревья никогда не облетят.

Влюбленный! Не упьешься негой ты,

Вотще стремишь к любимой страстный взгляд.

Но не умрет любовь твоя и впредь,

И не поблекнут милые черты.

3

Счастливый лес! Не бойся холодов!

Ты не простишься никогда с листвой.

Счастливый музыкант! В тени дубов

Не смолкнет никогда напев живой.

Счастливая, счастливая любовь!

Нам сладостна твоя святая власть.

Наполнена ты вечного тепла.

О что перед тобой слепая страсть,

Бесплодный жар вдыхающая в кровь,

Сжигающая пламенем тела.

4

Куда ты, жрец, телицу поведешь?

В гирляндах - шелк ее крутых боков.

Где в плоть ее вонзишь священный нож?

Где жертвою почтишь своих богов?

А почему пустынен мирный брег?

Зачем людьми покинут городок?

Безлюдны площадь, улица и храм.

Не ведать им ни смуты, ни тревог.

Спит городок. Он опустел навек.

А почему - никто не скажет нам.

5

В аттическую форму заключен

Безмолвный, многоликий мир страстей,

Мужей отвага, прелесть юных жен

И свежесть благодатная ветвей.

Века переживешь ты не спроста.

Когда мы сгинем в будущем, как дым,

И снова скорбь людскую ранит грудь,

Ты скажешь поколениям иным:

"В прекрасном - правда, в правде - красота.

Вот знания земного смысл и суть".

Перевод В.Микушевича

ОДА СОЛОВЬЮ

От боли сердце замереть готово,

И разум - на пороге забытья,

Как будто пью настой болиголова,

Как будто в Лету погружаюсь я;

Нет, я не завистью к тебе томим,

Но переполнен счастьем твой напев,

И внемлю, легкокрылая Дриада,

Мелодиям твоим,

Теснящимся средь буковых дерев,

Среди теней полуночного сада.

О, если бы хотя глоток вина

Из глубины заветного подвала,

Где сладость южных стран сохранена

Веселье, танец, песня, звон кимвала;

О, если б кубок чистой Иппокрены,

Искрящийся, наполненный до края,

О, если б эти чистые уста

В оправе алой пены

Испить, уйти, от счастья замирая,

Туда, к тебе, где тишь и темнота.

Уйти во тьму, угаснуть без остатка,

Не знать о том, чего не знаешь ты,

О мире, где волненье, лихорадка,

Стенанья, жалобы земной тщеты;

Где седина касается волос,

Где юность иссыхает от невзгод,

Где каждый помысел - родник печали,

Что полон тяжких слез;

Где красота не доле дня живет

И где любовь навеки развенчали.

Но прочь! Меня умчали в твой приют

Не леопарды вакховой квадриги,

Меня крыла Поэзии несут,

Сорвав земного разума вериги,

Я здесь, я здесь! Кругом царит прохлада,

Луна торжественно взирает с трона

В сопровожденье свиты звездных фей;

Но темен сумрак сада;

Лишь ветерок, чуть вея с небосклона,

Доносит отсветы во мрак ветвей.

Цветы у ног ночною тьмой объяты,

И полночь благовонная нежна,

Но внятны все живые ароматы,

Которые в урочный час луна

Дарит деревьям, травам и цветам,

Шиповнику, что полон сладких грез,

И скрывшимся среди листвы и терний,

Уснувшим здесь и там,

Соцветьям мускусных, тяжелых роз,

Влекущих мошкару порой вечерней.

Я в Смерть бывал мучительно влюблен,

Когда во мраке слушал это пенье,

Я даровал ей тысячи имен,

Стихи о ней слагая в упоенье;

Быть может, для нее настали сроки,

И мне пора с земли уйти покорно,

В то время как возносишь ты во тьму

Свой реквием высокий,

Ты будешь петь, а я под слоем дерна

Внимать уже не буду ничему.

Но ты, о Птица, смерти непричастна,

Любой народ с тобою милосерд.

В ночи все той же песне сладкогласной

Внимал и гордый царь, и жалкий смерд;

В печальном сердце Руфи в тяжкий час,

Когда в чужих полях брела она.

Все та же песнь лилась проникновенно,

Та песня, что не раз

Влетала в створки тайного окна

Над морем сумрачным в стране забвенной.

Забвенный! Это слово ранит слух,

Как колокола глас тяжелозвонный;

Прощай! Перед тобой смолкает дух

Воображенья гений окрыленный.

Прощай! Прощай! Напев твой так печален.

Он вдаль скользит - в молчание, в забвенье,

И за рекою падает в траву

Среди лесных прогалин,

Что было это - сон иль наважденье?

Проснулся я - иль грежу наяву?

Перевод Е.Витковского

ОДА МЕЛАНХОЛИИ

Не выжимай из волчьих ягод яда,

Не испивай из Леты ни глотка,

И Прозерпине для тебя не надо

Сплетать из трав дурманящих венка;

Для четок не бери у тиса ягод,

Не позволяй предстать своей Психее

Ночною бабочкой, пускай сова

Тебя не кличет и пускай не лягут

Над тенью тени, став еще темнее,

Печаль твоя останется мертва.

Но если Меланхолия туманом

Внезапно с неба низойдет к земле,

Даруя влагу травам безуханным,

Скрывая каждый холм в апрельской мгле,

Тогда грусти: над розою пунцовой,

Над блеском радуги в волне прибрежной,

Над несравненной белизной лилей,

А если госпожа с тобой сурова,

То завладей ее рукою нежной

И чистый взор ее до дна испей.

Она дружна с Красою преходящей,

С Весельем, чьи уста всегда твердят

Свое "прощай", и с Радостью скорбящей,

Чей нектар должен обратиться в яд,

Да, Меланхолии горят лампады

Пред алтарем во храме Наслаждений,

Увидеть их способен только тот,

Чей несравненно утонченный гений

Могучей Радости вкусит услады:

И во владенья скорби перейдет.

Перевод Е.Витковского

ОДА ПРАЗДНОСТИ

Ни трудятся, ни прядут.

Матф. 6-28

Трех человек увидел я однажды

В рассветной грезе, - все они прошли

Передо мной, и облачен был каждый

В сандальи и хитоны до земли,

Фигуры, что на мраморную вазу

Нанесены, - они прошли кругом

И вновь пришли в порядке регулярном,

Дотоле мной не виданы ни разу

И странны мне, - так часто незнаком

Бывает скульптор с ремеслом гончарным.

Но отчего, таинственные тени,

Не опознала вас моя душа?

Затем ли, чтоб чредою наваждений

Скользили мимо вы, не разреша

Меня от сна? - Стоял дремотный час,

И Праздность без услады и без боли

Вливалась в ощущения мои;

Я цепенел, и пульс мой тихо гас,

Зачем пришли вы и не дали воли

Остаться мне в моем небытии?

Да, в третий раз приблизились они

О, для чего? Мне виделось в дурмане

Сонливом, что душа моя сродни

Цветами изукрашенной поляне;

Висел туман, но сладостным слезам

Упасть на землю не было дано;

Сминало рамой листья винограда

Открытое в весенний сад окно,

О тени! Слез моих не видеть вам!

Ступайте прочь, свиданья длить не надо!

На миг оборотясь, опять ушла

Фигур неторопливых вереница,

И мне хотелось обрести крыла,

Лететь за ними - я узнал их лица:

Любовь ступала первою из них,

Затем Тщеславье мерной шло походкой,

Отмеченное бледностью чела,

И третья шла, чей шаг был мягок, тих,

Я знался с нею, с девою некроткой,

И то сама Поэзия была.

Они ушли - мне крыльев не хватало...

Ушла Любовь - на что тебе она?

Тщеславие? - Оно берет начало

В безумии, и суть его бедна.

Поэзия? - Отрады нет в тебе,

Какую в полднях склонен усмотреть я

И в вечерах, в которых брезжит сон,

Я покорился бы такой судьбе,

Но как суметь вернуться в те столетья,

Когда Мамоной не был мир пленен?

Прощайте! Вам не пробудить меня,

Почиющего на цветочном ложе,

Мне похвалами не прожить и дня,

Что получает баловень пригожий,

Пройди, видений строй благообразный,

Останься лишь увиденным во сне

Орнаментом античного сосуда;

Останься, гений мой, в дремоте праздной,

Исчезните, фантомы, прочь отсюда

И больше не тревожьтесь обо мне!

Перевод Е.Витковского

x x x

Вращая томно глазками, сидят,

Грызут печенье, устремивши взгляд

В пространство, подавляют вздох с трудом,

Забыв про чай, про аппетит, про дом,

Скрестивши руки, сдерживая крик,

Огонь погас, нет угля, случай дик,

Нет, чтоб позвать служанку, позвонив.

Поодаль муха тонет в молоке,

А где гуманность, тоже вдалеке?

Нет-нет, вот Вертер ложечку возьмет

И вовремя от гибели спасет;

Чуток хлопот, и вот уже в полет

Стремится муха, прочь от страшных вод.

Ромео! Встань, нагар со свеч сними,

Цветной капустой расползлись они.

О, свечный саван! - то намек, что мне

Пора в дом 7, на южной стороне.

"Увы мне, друг, какой у вас сюртук!

Что за портной?" - "Простите, недосуг

Ответить. Я не знаю, что сказать.

Где б мог он жить? Могу лишь повторять,

Что я не знаю. Он, к моей беде,

Жил в Вэппинге, а может жить везде".

Перевод В.Широкова

ОДА К ОСЕНИ

Пора плодоношенья и дождей!

Ты вместе с солнцем огибаешь мызу,

Советуясь, во сколько штук гроздей

Одеть лозу, обвившую карнизы;

Как яблоками отягченный ствол

У входа к дому опереть на колья,

И вспучить тыкву, и напыжить шейки

Лесных орехов, и как можно доле

Растить последние цветы для пчел,

Чтоб думали, что час их не прошел

И ломится в их клейкие ячейки.

Кто не видал тебя в воротах риг?

Забравшись на задворки экономии,

На сквозняке, раскинув воротник,

Ты, сидя, отдыхаешь на соломе;

Или, лицом упавши наперед

И бросив серп средь маков недожатых,

На полосе храпишь, подобно жнице,

Иль со снопом одоньев от богатых,

Подняв охапку, переходишь брод;

Или тисков подвертываешь гнет

И смотришь, как из яблок сидр сочится.

Где песни дней весенних, где они?

Не вспоминай, твои ничуть не хуже,

Когда зарею облака в тени

И пламенеет жнивий полукружье,

Звеня, роятся мошки у прудов,

Вытягиваясь в воздухе бессонном

То веретенами, то вереницей;

Как вдруг заблеют овцы по загонам;

Засвиристит кузнечик; из садов

Ударит крупной трелью реполов

И ласточка с чириканьем промчится.

Перевод Б.Пастернака

x x x

День отошел и все с собой унес:

Влюбленность, нежность, губы, руки, взоры,

Тепло дыханья, темный плен волос,

Смех, шепот, игры, ласки, шутки, споры.

Поблекло все - так вянут вмиг цветы.

От глаз ушло и скрылось совершенство,

Из рук ушло виденье Красоты,

Ушел восторг, безумие, блаженство.

Исчезло все - и мглою мир объят,

И день святой сменила ночь святая,

Разлив любви пьянящий аромат,

Для сладострастья полог тьмы сплетая.

Весь часослов любви прочел я днем

И вновь молюсь - войди же, Сон, в мой дом!

Перевод В.Левика

СТРОКИ К ФАННИ

Как мне из глаз изгнать твой лик?

Воспоминанье

Стереть, о королева! Вновь - в изгнанье?

А только час тому назад велик

Я был... Коснись истории! Скажи,

Любимая, возможна ли свобода,

Когда убита и любовь, и ода?

Я честно повторяю: прикажи

Связать меня, скрутить в бараний рог,

Свобода - мой единственный порок:

И, как бы ни устроились дела,

Мне муза даст волшебные крыла,

Она всегда готова взмыть в зенит,

Когда беда хозяину грозит.

Убога мыслью, но, по мне, душа

Ее куда, как чудо, хороша,

Прекрасна! Так с чего одной из птиц

Над океаном камнем падать ниц?

Как мне суметь

Опять взлететь

Своим изломанным пером туда, где гром,

И вновь, и вновь

Нагнать забытую любовь,

За боль воздать теплом, добром?

Глотнуть винца? Но это вульгаризм,

И ересь отвергает организм,

Есть все-таки законный путь любви,

Нет, - и вино сейчас не про меня;

Полным-полно забот,

Лети же бессознательно вперед,

Быть может, встретит там покой, маня?

Обрыдла ненавистная земля,

Что не щадит моих друзей, деля

На чистых и нечистых, на святых

И монстров; вот такой уж выпал край,

Где вырос я и тщетно жаждал рай;

Не помогли друиды; и ветра

Нам продубили кожу; как кора

Она, пока студеная пора;

Дриаду напугала б темнота

Сплошного леса, чья душа пуста;

Ни птичьих песен, ни цветочных вьюг,

Природа шиворот-навыворот вокруг.

Вернись же, солнечный волшебный день,

Разрушь, развей же дьявольскую тень!

Свершилось - новый бесконечный свет

Принес моей возлюбленной привет!

О, наконец-то можно отдохнуть,

Душе открылся предстоящий путь!

Позволь тебя в объятья заключить

И нежность чувств неспешно перелить!

Позволь твое дыхание вобрать

И каждым волоском его впитать,

О, сладостная боль!

Коснуться губ позволь!

Достаточно! Достаточно! Вполне,

В мечтах с тобой так полнокровно мне!

Перевод В.Широкова

К ФАННИ

Пощады, - жалости, - любви! Любви!

Открытой, милосердной, без тиранства,

Без маски и без пятнышка - любви,

Без криводушья и непостоянства.

О, будь моей всецело, - в этом суть!

И пряный вкус любви, и выгиб стана,

Глаза, и восхитительную грудь,

Что так бела, тепла, нежна, желанна,

И душу мне отдай, и всю себя!

Припрятать атом атома не вздумай,

Не то умру иль, праздный и угрюмый,

Твоим рабом останусь, жизнь губя.

Утратит вкус к восторгам высшим разум,

И честолюбье потускнеет разом.

Перевод В.Потаповой

К ЗВЕЗДЕ

О, если б вечным быть, как ты, Звезда!

Но не сиять в величье одиноком,

Над бездной ночи бодрствуя всегда,

На Землю глядя равнодушным оком

Вершат ли воды свой святой обряд,

Брегам людским даруя очищенье,

Иль надевают зимний свой наряд

Гора и дол в земном круговращенье,

Я неизменным, вечным быть хочу,

Чтобы ловить любимых губ дыханье,

Щекой прижаться к милому плечу,

Прекрасной груди видеть колыханье

И в тишине, забыв покой для нег,

Жить без конца - или уснуть навек.

Перевод В.Левика

x x x

Рука живая, теплая, что пылко

Способна сжать, - застынь она в безмолвье

Могилы ледяной, - тебе бы днем

Являлась, ночью мучила б ознобом,

И сердца кровь ты б отдала, чтоб жилы

Мои наполнить алой жизнью вновь

И совесть успокоить - вот, гляди,

Я протянул ее тебе...

Перевод В.Потаповой

ОДА К ФАННИ

Природа-врач! Пусти мне кровь души!

Лишь брось на свой треножник, и послушно

Пусть хлынут из груди стихи. Мне душно...

От стихотворства сердце разреши!

Дай только тему, тему! Дай мне роздых.

Мечта моя, ты видишься сквозь мрак.

Но где призывный знак,

Чтоб выбежал я на морозный воздух?

Любовь моя! Ты - нежная обитель

Надежд, печалей, страхов и отрад.

Сейчас, во мгле ночной, как небожитель,

Ты светишь - отгадал я без ошибки!

Волшебной красотой своей улыбки,

Чей блеск мой бедный, жадный, рабский взгляд

Впивает в изумленье

И в сладостном томленье.

Мой пир! Тебя глазами ест обжора.

Луны моей серебряной смущенье

Кто смеет вызывать бесстыдством взора?

Пусть говорит в нем страсть,

Руки своей не позволяй украсть!

И пульса учащенного биенье

Оставь мне, сжалься! Даже невзначай

Ты сердца от меня не отвращай.

Хоть музыка звучит и сладострастных

Видений сонм колышет воздух жаркий,

Ты бойся танца завитков опасных,

Вдыхая этот хмель,

Воздержанная лилия, апрель

Улыбчивый, холодный, яркий.

Дай, Господи, чтоб не осталось втуне

Мое мечтанье о тепле июня!

- Неправда! - скажешь, Фанни? К белоснежной

Груди ты руку мягкую прижми

И, сердца звук услышав безмятежный,

Признайся: верность женская мужчине

Перо, что плавает в морской пучине.

Давным-давно известно меж людьми:

Изменчива подруга,

Как одуванчик луга.

Сознанье это - горше всяких бед

Тому, кто одержим любовью, Фанни,

Как я, чье сердце за тобою вслед

Стремится, здравый смысл отринув

И свой постылый дом покинув.

С нас требует любовь жестокой дани.

Мой ангел! Снизойдя к такой плачевности,

Спаси, убереги меня от ревности!

О, если ценишь пыл души смиренной,

Не блеск минутный оболочки внешней,

Пускай любви моей престол священный

Никто не осквернит, и хлеб святой

Да не преломит грубою рукой,

И не сомнет цветок мой вешний.

А если нет - я навсегда закрою

Глаза, предавшись вечному покою.

Перевод В.Потаповой

ПРИМЕЧАНИЯ

В основу настоящего издания поэтических произведений Джона Китса положено наиболее репрезентативное из общедоступных английских изданий: John Keats. The Complete Poems. Ed. 1976, The Wordsworth Poetry Library. Порядок расположения стихотворений (максимально приближенный к хронологическому) повторяется и в нашем издании, - однако поэмы Китса, согласно сложившейся в России традиции, вынесены в отдельный раздел, завершающий книгу. Значительная часть произведений Китса переведена для нашего издания заново; некоторые стихотворения публикуются по-русски впервые. К сожалению, за пределами настоящего издания остались: полный текст поэмы "Эндимион" (публикуются лишь хрестоматийные фрагменты), поэтическая драма "Отгон Великий", а также неоконченные поэмы "Падение Гипериона", "Колпак с бубенцами, или же Зависть", фрагмент незавершенной трагедии "Король Стефан" и несколько стихотворений, пока что не обнаруженных среди достойных публикации русских переводов.

Не включены также стихотворения, чье авторство по отношению к Китсу вызывает сомнения.

Подражание Спенсеру. Самое раннее из сохранившихся стихотворений Китса, - о влиянии творчества ренессансной английской поэзии (и прежде всего Эдмунда Спенсера) на поэта подробно см. в предисловии к настоящему изданию.

К миру. Созданный весной 1814 года, сонет был впервые опубликован лишь в 1905 году. Наиболее ранний сонет Китса (по "английскому", "шекспировскому" канону). Написан в связи с поражением Наполеона и его высылкой на остров Эльба. Тройное королевство - Великобритания. Удлинение последней строки на стопу (в оригинале такое же есть и в строке 9) - видимо, свидетельство не окончательно сформировавшегося мастерства Китса.

"Налейте чашу мне до края..." - еще один отрывок, опубликованный лишь в 1905 году. "Радость огорченья" - слова, взятые в кавычки, вероятно, восходят к одной из "поэм Оссиана", - как раз в середине 1810-х годов поэты-романтики (прежде всего Вильям Вордсворт) прямо заговорили о том, что эти поэмы подделка Джеймса Макферсона (1736-1796). Арно - река, на которой стоит город Флоренция.

К Байрону - в ранней юности, как мы видим, Китс почти боготворил Байрона, спустя пять лет (по свидетельству Дж.Северна) "Дон Жуан" вызвал у него лишь отвращение. Об отношении Байрона к Китсу см. в предисловии. Однако в этом сонете впервые намечены образы будущих од Китса - двуединство радости и печали, отсвет луны и т.д.

"В лазурь голубка белая взлетела..." - традиционно считается, что сонет написан в связи со смертью бабушки поэта - миссис Дженнингс, скончавшейся 19 декабря 1814 года.

О смерти - заглавие дано переводчиком. Предполагается, что обе строфы также записаны Китсом под впечатлением смерти бабушки.

К Чаттертону - о Томасе Чаттертоне (чьей памяти посвящена поэма Китса "Эндимион" и чей английский язык он считал "наичистейшим") см. в предисловии. Дитя нужды - Чаттертон происходил из семьи потомственных могильщиков.

Сонет, написанный в день выхода мистера Ли Ханта из тюрьмы. - Хант Ли Джеймс Генри (1784-1859) - известный английский журналист и поэт, издатель еженедельника "Экзаминер", провел два года в заключении за резкий печатный выпад против принца-регента, будущего короля Георга IV. Сонет датируется днем выхода Ли Ханта из тюрьмы (2 февраля 1815 года); именно в еженедельнике Ли Ханта Китс впервые напечатал свои стихи (см. сонет "Одиночество"). Ли Хант был также близким другом Шелли, а поздней - Чарльза Диккенса; Скимпол в "Холодном доме" - карикатурный портрет Ли Ханта.

К надежде. В стихотворении впервые обнаруживается прямая реминисценция из Шекспира: "В очах моей души" - слова Гамлета из 2-й сцены I действия (пер. М.Лозинского).

Ода к Аполлону. Первая поэтическая декларация Китса; он выстраивает свой "Пантеон поэтов" (Гомер, Вергилий, Мильтон, Шекспир, Спенсер и т.д.). С поздними, прославившими Китса одами эта еще никак не связана.

Годовщина реставрации Карла II. 29 мая 1660 года в Англии была реставрирована монархия и возвращена на престол династия Стюартов; ежегодно отмечалась в Англии праздничным богослужением. В 1815 году с этой датой совпали "сто дней" Наполеона, во время которых Людовик XVIII бежал в Англию. Сэр Генри Вейн (1613-1662), лорд Уильям Рассел (16391683), Олджернон Сидни (1622-1683) были казнены во время правления Карла II как изменники.

К неким молодым леди. Обращено к Энн и Кэролайн Мэтью, с которыми Китс познакомился летом 1815 года на морском курорте в Гастингсе. Тай, Мэри (1772-1810) - ирландская поэтесса.

На получение причудливой морской раковины и рукописи стихотворений от тех же леди - обращено к Дж.Ш.Мэтью, кузену вышеназванных "молодых леди" Энн и Кэролайн, приславшему Китсу вместе с подарком кузин (раковиной) собственные стихи; кузины также переписали для Китса стихотворение Томаса Мура "Венок и цепочка" (1801). Армидо и Ринальдо - персонажи поэмы Тассо "Освобожденный Иерусалим". Бритомартис - имя одной из героинь "Королевы фей" Спенсера. Оберон и Титания, властитель эльфов и его супруга, - персонажи "Сна в летнюю ночь" Шекспира, но в данном случае традиционно считается, что в стихотворение Китса они попали из поэмы немецкого классика Х.М.Виланда "Оберон" (1780), изданной в 1798 году в английском переводе. Эрик - прозвище Дж.Ф.Мэтью.

К Эмме. Стихотворение обращено к Джорджиане Аугусте Уайли, будущей жене младшего брата поэта, Джорджа Китса.

Песня ("Побудь, побудь со мною, птах..."). Традиционно считается обращенным к сестрам Мэтью.

"Ах, женщина! Когда вгляжусь в тебя..." - эти три сонета, написанных по итальянскому канону, в сборнике 1817 года в раздел "Сонеты" не включены и должны рассматриваться как единое стихотворение. Калидор, Рыцарь Красного Креста, Леандр - персонажи, объединенные одной чертой - это возлюбленные, разлученные с возлюбленными. Первые два - из "Королевы фей" Спенсера; заимствованный из греческой мифологии сюжет "Геро и Леандр" восходит у Китса к Овидию или Вергилию.

"Пусть, Одиночество, с тобой сам-друг..." - Первое стихотворение, опубликованное Китсом ("Экзаминер", 5 мая 1816 года), - в первой публикации было озаглавлено "К одиночеству".

Послание Джорджу Фельтону Мэтью. Дж.Ф.Мэгью (1795-?) до издания сборника 1817 года был близким другом Китса, однако и поэтом и критиком Мэтью был третьеразрядным, так что "братья и поэты", упомянутые в стихотворении (т.е. драматурги-елизаветинцы Бомонт и Флетчер), оказались в данном случае упомянуты без должных оснований. "Лидийские картины" - имеется в виду "лидийский лад" древнегреческой музыки (наиболее жизнерадостный), упомянутый в ранней поэме Джона Мильтона "L'Allegro": "Пьяни мой дух лидийским ладом / Беспечно-буйных строф своих" (пер. В.Левика). Альфред Альфред Великий - король англосаксов (871-900), символ свободы Англии; Вильгельм Телль (XIV век) - национальный герой Швейцарии, Уильям Уоллес (ок.1270-1305) - национальный герой Шотландии.

"Ах, живи ты в век старинный..." - написано 14 февраля 1816 года для брата, Джорджа Китса, в качестве послания ко дню Св. Валентина к Мэри Дрогли. Стихотворение построено на множестве образов, заимствованных из разных произведений Эдмунда Спенсера.

К*** ("Будь я красавцем, долетел бы стон...") - написано в тот же день, что и предыдущее стихотворение, тоже в качестве "валентинки" - послания ко дню Св. Валентина.

"Подружка, кружка и табаку понюшка" - экспромт, написанный на обложке тетради, где Китс записывал лекции по медицине.

Вступление к поэме. - Время создания стихотворения - весна 1816 года, написано явно под впечатлением от поэмы Ли Ханта "Повесть о Римини". "Поэмой", видимо, должен был стать написанный несколько позже "Калидор"; поскольку и сам Калидор - персонаж из "Королевы фей" Спенсера, неудивительно появление имени Арчимаго (т.е. "архимага"), волшебника из той же поэмы. Либертас - Ли Хант, только что отбывший за слишком большую политическую смелость двухлетнее заключение.

Калидор - см. примечания к предыдущему стихотворению.

"Тому, кто в городе был заточен..." - первая строка почти полностью перефразирует строку Джона Мильтона: "Так некто, в людном городе большом / Томящийся..." ("Потерянный рай", Песнь IX, перевод Арк.Штейнберга).

"Мне любо вечером в разгаре лета..." - "О Мильтоне, о Сидни..." - здесь почти наверняка имеется в виду английский поэт Филип Сидни (15541586), а не упомянутый в стихотворении "Годовщина реставрации Карла II" Олджернон Сидни; впрочем, в письмах Китс упоминает "двух Сидни".

Другу, приславшему мне розы. Обращено к школьному другу Китса, Чарльзу Джереми Уэллсу (1800-1879).

Моему брату Джорджу. Сонет написан одновременно со стихотворным посланием, публикуемым ниже.

Послание моему брату Джорджу. Либертас - как уже указывалось, так Китс называет Ли Ханта.

Послание Чарльзу Каудену Кларку. Обращено к сыну преподобного Джона Кларка (в чьей школе Китс учился) Чарльзу Каудену Кларку (1787-1877), одному из немногих современников, оказавших на Китса и личное и творческое влияние. Малла - река в Ирландии, на берегу которой доживал свои годы Эдмунд Спенсер. Бельфеба, Уна, Арчимаго - персонажи "Королевы фей". Томас Августин Арн (1710-1778) - английский композитор, автор гимна "Правь, Британия!".

"Как много бардов зряшно золотит..." - одно из "двух или трех" стихотворений Китса, попавших (через Ч.К.Кларка) в руки Ли Ханта, что привело к появлению произведений поэта на страницах "Экзаминер".

После, первого прочтения чапменовского "Гомера" - Джордж Чапмен (1559?-1634), автор весьма знаменитого переложения поэм Гомера; во времена Китса, впрочем, Гомера было принято читать в переложении Александра Поупа, крупнейшего английского поэта XVIII века, которого поэты-романтики почти единогласно не признавали. Упомянутый в сонете Китса Эрнан Кортес (1485-1547) действительно достиг Тихого океана, но не первым: в 1513 году Дариенский (Панамский) перешеек первым пересек другой конкистадор - Васко Нуньес де Бальбоа (1475-1517).