Стилистика русского языка

Ошибки на управление не только нарушают литературно-языковую норму, но и придаю речи нежелательную стилистическую окраску. Так, неправильное управление создает канцелярское звучание предложений: Выгрузка кормов ведется согласно рациона (лучше: по рациону); При строительстве шоссейных дорог, согласно технических норм, государство изымает из пользования хозяйств определенное количество земли (лучше: в соответствии с техническими нормами).

6.10.

Стилистическое использование однородных членов предложения

При стилистическом изучении однородных членов предложения специальный интерес вызывают их функционирование в разных стилях речи, большие экспрессивные возможности, а также те трудности, которые возникают в речи при использовании однородных членов.

В книжных стилях часто употребляются однородные члены предложения, которые выступают как важнейшее средство подробного описания предметов, их свойств, а также различных явлений, процессов и т.п. Особая полнота и точность перечисления однородных понятий - обязательное требование к языку законов, постановлений в официально-деловом стиле:

Все граждане имеют равные права в семейных отношениях. Не допускается какое бы то ни было прямое или косвенное ограничение прав, установление прямых либо косвенных преимуществ при вступлении в брак и в семейных отношениях в зависимости от происхождения, социального и имущественного положения, расовой и национальной принадлежности, пола, образования, языка, отношения к религии, рода и характера занятий, места жительства и других обстоятельств.

Та же черта характеризует и научный стиль: при построении различных классификаций авторы стремятся к исчерпывающему перечислению признаков, действий, свойственных описываемому предмету или явлению: В вопросительных предложениях существуют три основные ступени интонации: восходящая, нисходящая и восходяще-нисходящая. Блоки однородных членов в книжных стилях строятся, как правило, из словоформ, обозначающих однотипные понятия.

В книжных стилях перечисление нередко выглядит как длинная цепочка однородных членов, причем в их сочиненном ряду, как правило, преобладает бессоюзная связь. Если и последнее слово при перечислении дается без союза, то ряд однородных членов воспринимается как незаконченный, открытый для возможного дополнения (на что иногда указывают слова и так далее, и тому подобное): Заболевание может вызвать возбудитель гриппа, пневмококк, стрептококк, стафилококк, катаральный микрококк и т.д.

Часто используются и «закрытые» ряды однородных членов с замыкающим союзом и перед последним словом перечисления; союз вносит значение исчерпанности, полноты охвата всех случаев: Музыкальные звуки различаются по силе, высоте и тембру.

В книжных стилях при использовании однородных членов особая четкость достигается их нумерацией, помогающей выделить и подчеркнуть каждый из перечисляемых предметов: Речевой аппарат состоит из четырех главных частей:

1) дыхательного аппарата, 2) гортани, 3) полости рта, 4) полости носа.

Логическое членение текста, включающего пространный перечень однородных членов, облегчает рубрикация, широко используемая в научном и официально-деловом стилях:

Частица не с наречиями пишется слитно в следующих случаях:

а) с наречиями, которые без не не употребляются: нелепо, негодующе;

б) с наречиями на -о, которые в сочетании с не образуют слова с противоположным значением (эти слова обычно легко заменяются синонимами: невысоко (низко), несильно (слабо);

в) в отрицательных наречиях некуда, негде, неоткуда, незачем;

г) в отыменных наречиях невдалеке, неподалеку.

В публицистической речи однородные члены не менее популярны, чем в научной и официально-деловой, причем к их смысловой функции здесь добавляется и эстетическая, так как журналисты обращаются к перечислению не только как к испытанному средствy стройного, логического изложения материала, но и как к яркому источнику речевой экспрессии. Последнее сближает публицистическую речь с художественной. Как эмоционально звучит, например, перечисление однородных членов в таком публицистическом тексте:

Современность и литература. Это вечная проблема, и она всегда актуальна. Есть периоды в судьбе страны, когда возникает потребность сверять свою личную жизнь, свою работу, свое творчество с тем временем, в котором живешь. А живем мы сейчас в чрезвычайное время. Идет общегосударственный, общенациональный и общенародный поиск наиболее правильных, точных и демократических мер по перестройке всех сторон нашего общества.

(С. Михалков)

В то же время в публицистической речи можно наблюдать и предпочтение однородным членам предложения синтаксических конструкций, оформленных как отдельные предложения: Об отдыхе не думали. Работали без выходных. Работали по 12 часов. Работали в две смены. Трудились днем и ночью… (из газ.) Такое синтаксическое построение речи усиливает ее эмоциональность; ср.: Работали без выходных, по 12 часов, в две смены - в трансформированном тексте напряжение речи снижается.

В художественной речи использование однородных членов предложения является излюбленным средством усиления ее выразительности. Не случайно в блоки однородных членов включаются синонимы и слова близкой семантики, также выполняющие усилительную функцию: За все я отвечаю в этом мире - за вздохи, слезы, горе и потери (Март.), Гром перекатывается, грохочет, ворчит, рокочет, встряхивает землю (Пауст.). При этом наибольшего стилистического эффекта достигает перечисление, усиленное градацией: А ты, младое вдохновенье… Не дай остыть душе поэта, ожесточиться, очерстветь и, наконец, окаменеть (П.).

Экспрессию однородных членов подчеркивает и антитеза, которую создает сопоставление антонимов: Она [поэзия] говорит о бытии и небытии, верности и ревности, юности и старости, нежности и гневе, песчинке и планете, меде и яде (из газ.). Такое столкновение антонимов, образуя дополнительные смысловые опенки, разрушает привычную схожесть однородных членов предложения.

Яркий стилистический эффект создает и соединение в качестве однородных членов паронимов: народные избранники, предающие и продающие народные интересы, парономазов: Темной славы головня, не пустой и не постылый, а усталый и остылый, я сижу. Согрей меня (Хл.).

В художественной речи обращение к однородным членам может быть связано с реализацией самых ярких описаний (когда дается ряд красочных эпитетов или других тропов); созданием динамических картин (если употребляются однородные глаголы-сказуемые); с наглядно-образной конкретизацией при легальном изображении природы, быта и т.д.

Из этого, однако, не следует, что однородные члены предложения во всех случаях являются оптимальным средством художественной речи. Художники слова используют выразительные возможности однородных членов лишь в определенных условиях. Например, в рассказе «После бала» Л.Н. Толстой привлекает однородные члены для описания бала, когда повествование ведется спокойным, лирическим тоном, речь героя расцвечена эпитетами, передающими великолепие изображаемой картины, яркость его впечатлений:

…Был я на бале у губернского предводителя, добродушного старичка, богача-хлебосола и камергера. Принимала такая же добродушная, как и он, жена его в бархатном пюсовом платье, в брильянтовой фероньерке на голове и с открытыми старыми, пухлыми, белыми плечами и грудью, как портреты Елизаветы Петровны. Бал был чудесный: зала прекрасная, с хорами, музыканты - знаменитые в то время крепостные помещика-любителя, буфет великолепный и разливанное море шампанского.

Здесь множество эмоциональных эпитетов, однородные определения нанизываются одно на другое или объединяются парами, воссоздавая зримые картины роскоши, веселья.

Резко контрастирует с этим описанием сцена жесткого наказания солдата, поражающая аскетической строгостью красок. Определения в ней редки и предметны, однородные члены вовсе не представлены. Это приближает повествование к хроникальному описанию событий.

Обращение к однородным членам порой может осложнять, «утяжелять» синтаксическую конструкцию: слишком длинный их перечень делает предложение громоздким. Однако различные синтаксические структуры однородных членов помогают избежать однообразия при перечислении понятий, явлений. Для этого используются прежде всего различные союзы, оживляющие изложение, уточняющие характер связи однородных членов, которые могут объединяться в группы, сопоставляться, противопоставляться, образовывать двучленные сочетания с соединительными или разделительными союзами, отражающими взаимоисключение или чередование названных предметов. Стилистическое использование различных видов связи однородных членов возможно не только в художественной речи. Иллюстрируем этот прием отрывком из научно-популярной статьи:

Несмотря на наличие буржуазной и пролетарской философии или политэкономии, истории или этики, объективных истин по каждой конкретной проблеме не две или множество, а одна. И объективные, истинные выводы науки равноценны для всех … Опыт истории учит, что политика является той областью человеческих отношений, в которой важны не только общие принципы и конечные цели, но и то, какими именно формами, средствами, методами осуществляется повседневная политическая практика.

(В. Логинов)

Анализируя значения употребленных здесь союзов, мы видим, как в контексте появляются многочисленные оттенки значений, обусловленные сопоставлением, противопоставлением или перечислением однородных членов предложения.

Употребление однородных членов предложения влияет и на интонационный рисунок фразы. В художественной речи перечисление порождает особую гармоничность звучания текста, создает его упорядоченность. Писатели, придающие эстетическое значение звуковому оформлению речи, стремятся к трехчленным построениям сочиненных рядов: Странный, резкий, болезненный крик раздался вдруг два раза сряду над рекой (Т.); Наступила дождливая, грязная, темная осень (Ч.); Осенью ковыльные степи совершенно изменяются и получают свои особенный, самобытный, ни с чем не сходный вид (Акс.).

В иных случаях вместо перечисления однородных членов писатели дают каждое из однородных понятий оторванным от предыдущих: Как обходительна! добра! мила! проста!; Людьми пустыми дорожил! …Об детях забывал! обманывал жену! играл! проигрывал! в опеку взят указом! (Гр.) Этот прием воспроизводит интонации живой речи, создавая эффект непринужденности.

При перечислении однородных понятий в современном литературном языке и публицистке используется и парцелляция:

…Но однажды молодого человека ОСЕНИЛО. Он забрался в товарный вагон проходившего поезда, улегся на охапку свежей травы и уехал - дальше деревни и дальше мельницы. И фабрики. Как сложилась потом его судьба - мы не знаем. В рассказе Джека Лондона не написано. Может быть, наш герой стал миллионером. Или художником. Или просто веселым нищим. Главное - что он решился круто поменять жизнь. Которую влачил по привычке - потому что так сложилось…

Выделенные здесь синтаксически самостоятельные отрезки текста могли бы образовать открытый ряд однородных членов предложения. Но автор отделил их от господствующей части высказывания, тем самым усилив их смысловую весомость и придав речи особую эмоциональность. В этом легко убедиться: достаточно выровнять интонацию, устранить разделительную паузу (на письме заменить точку запятой).

Особо следует сказать о необычном использовании однородных членов предложения поэтами. Они нередко нарушают требование логической сопоставимости перечисляемых предметов, понятий:

А есть еще ливни, горы, моря,

Птицы, хлеба, корабли, кометы…

О, рассудительная моя,

Книжная юность, - скажи мне, где ты?

(И.И. Фоняков)

Такое нанизывание разнотипных понятий создает впечатление неожиданности, непредсказуемости поэтической фантазии, широты диапазона творческого размаха поэта. В иных случаях неоднородность перечисления может стать средством воссоздания разрозненных, случайных картин, отразить калейдоскопичность мелькания предметов перед глазами путешественника:

Мелькают мимо будки, бабы,

Мальчишки, лавки, фонари,

Дворцы, сады, монастыри,

Бухарцы, сани, огороды,

Купцы, лачужки, мужики,

Бульвары, башни, казаки,

Аптеки, магазины моды,

Балконы, львы на воротах

И стаи галок на крестах.

(А.С. Пушкин)

В юмористических текстах применяются особые стилистические приемы создания комизма, основанные на «вольном» обращении с однородными членами предложения, разрушающие логичность их перечисления. Так, нередко соединяют в ряду однородных членов несопоставимые понятия, что делает высказывание нелогичным и смешным: Лев Саввич Турманов, дюжинный обыватель, имеющий капиталец, молодую жену и солидную плешь, как-то играл на именинах у приятеля в винт (Ч.); Наряду с множеством недостатков у Варвары были два существенных достижения: большая белая грудь и служба (И. и П.). Юмористы могут соединять на правах однородных членов видовые и родовые понятия, нарушая закон логического построения перечисления: Его любили домашние хозяйки, домашние работницы, вдовы и даже одна женщина - зубной техник (И. и П.).

Иногда несоединимость перечисляемых понятий подчеркивается различием их синтаксических функций в предложении (и тогда уже нет основания считать их однородными членами), но автор в шутку объединяет их: ...Она принуждена была встать со своего ложа, в негодовании и в папильотках, и, усевшись на кушетке... все-таки выслушать (Дост.). Здесь, несмотря на одинаковое грамматическое оформление, первое из выделенных существительных выполняет роль обстоятельства, а второе является дополнением.

Другим приемом создания юмористической окраски речи является нарушение лексической сочетаемости при употреблении одного из ряда однородных членов: В продолжение всей двадцатилетней дружбы с Варварой Петровной он раза по три и по четыре в год регулярно впадал в так называемую между ними «гражданскую скорбь», то есть просто в хандру... Впоследствии, кроме гражданской скорби, он стал впадать и в шампанское; но чуткая Варвара Петровна всю жизнь охраняла его от всех тривиальных наклонностей (Дост.).

Возникающая в подобных случаях ироническая окраска речи может показаться нежелательной. Показательно, что М.Ю. Лермонтов в рукописи романа «Герой нашего времени» устраняет несочетаемость однородных членов, исправляя черновик:

6.11.

Устранение речевых ошибок при употреблении однородных членов предложения

При употреблении однородных членов предложения вне экспрессивной функции следует строго соблюдать логические требования, предъявляемые ко всякому выделению родовых и видовых понятий. Нельзя употреблять как однородные члены слова, указывающие на несопоставимые понятия: Комиссия отметила антисанитарное состояние павильона и продавца т. Пелевиной. Употребление в качестве однородных членов слов разного семантического плана порождает неуместный комизм: Поздравляю вас от всей души и лично от себя .

В состав однородных членов не должны входить видовые и родовые наименования: Наш сквер - любимое место отдыха жителей деревни, молодежи и детей; В хозяйстве увеличено поголовье крупного рогатого скота, коров, птицы. В последнем примере, кроме смешения родовых и видовых понятий, наблюдается и нарушение лексической сочетаемости: поголовье птицы.

Несочетаемость одного из однородных членов (или нескольких) с тем словом в предложении, с которым связаны все остальные однородные члены, - весьма распространенная ошибка. Для устранения ее можно применить различные виды стилистической правки:

Как видим, редактору приходится вводить в текст новые слова, исправляя лексическую сочетаемость и устраняя одновременно речевую недостаточность (первый и последний пример); в иных случаях требуется коренная переработка предложения, отказ от употребления однородных членов (как во втором примере).

При употреблении однородных членов предложения встречаются ошибки на управление, если объединенные в сочиненном ряду слова управляют разными формами: Преподаватели научат ребят разбираться и привьют им любовь к живописи, литературе, музыке (следовало: разбираться в живописи, литературе, музыке и привьют любовь к этим видам искусства). Анис культивируют на больших площадях на Украине, Поволжье, на Северном Кавказе и Средней Азии (следовало употребить предлог в с теми географическими наименованиями, которые не управляются предлогом на - в Украине, Поволжье, в Средней Азии и на Северном Кавказе).

При соединении однородных членов составными союзами важно соблюдать необходимый порядок слов, иначе нарушается логическая сторона речи. Неверно, например, такое словорасположение: Он научил Виктора не только профессиональным приемам, но и открыл красоту профессии фрезеровщика (надо: не только научил, но и открыл)

Можно избежать многих ошибок при употреблении однородных членов, если строже относиться к выбору падежных форм сопоставляемых в сочиненном ряду слов. Так, нуждается в стилистической правке предложение: В соответствии с программой учащиеся должны научиться выполнять такие операции, как выпиливание лобзиком изделий из фанеры, разметку, строгание (зачистку) полуфабрикатов из древесины, сверление, сборку и отделку деталей. Все однородные существительные должны стоять в форме именительного падежа (такие, как... разметка, зачистка, сборка, отделка). Недопустимо употребление в разных падежных формах обобщающих слов и однородных членов: Режиссер сказал: «Мы работаем сейчас над двумя постановками: «Вишневый сад» Чехова и пьесой Володина «С любимыми не расставайтесь» (название первого спектакля следовало употребить также в творительном падеже).

Грубой ошибкой является грамматически разнотипное выражение однородных членов предложения. Например, при рубрикации недопустимы такие формулировки:

Помощник руководителя группы обязан помогать руководителю в обучении и воспитании слушателей:

- точно знать количество слушателей в группе;

(...)

- помощь руководителю группы в работе со слабоуспевающими слушателями;

(...)

- своевременно докладывать руководителю группы о запросах и пожеланиях слушателей.

(Ориентир. - 1996. - № 8. - С. 56.)

В предпоследней рубрике следовало написать: организовать помощь... в работе со слабоуспевающими слушателями.

В книжной речи нарушается норма и при сочетании члена предложения и придаточной части: Свое обязательство получить от каждой коровы не менее 4000 кг молока и чтобы ферма дала колхозу более 600 тысяч рублей дохода, мы выполнили (следовало: ...получить от каждой коровы и увеличить доход фермы...).

Таким образом, при оценке употребления однородных членов предложения важно учитывать и логическую, и лексическую стороны речи (проблемы лексической сочетаемости, речевой недостаточности) и грамматический строй предложения.

6.12.

Стилистическое использование обращений

На фоне разнообразных синтаксических средств обращения выделяются экспрессивной окраской и функционально-стилевой закрепленностью. Наибольший интерес представляет использование обращений литераторами, которые отражают и свойственные разговорной речи интонации нежности, участия: Я помню, любимая, помню; Ах, Толя, Толя!; Ты жива еще, моя старушка? (Ес.), и фамильярность или даже грубость: Вот и мы. Здорово, старая (Н.); Ах ты, рыжая бестолочь, что наделал (из журн.), и насмешку, издевку: Откуда, умная, бредешь ты, голова [к Ослу]? (Кр.)

В то же время эмоциональное звучание обращений в поэтическом тексте нередко достигает высокой патетики: Питомцы ветреной Судьбы, тираны мира! трепещите! А вы, мужайтесь и внемлите, восстаньте, падшие рабы ! (П.), убийственного сарказма: Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ, и вы, мундиры голубые, и ты, им преданный народ (Л.), яркой изобразительной силы: Клен ты мой опавший, клен заледенелый (Ес.); Прощай, свободная стихия ! (П.)

Для создания эмоциональности речи писатели могут использовать как обращения слова с яркой экспрессивной окраской: самовластительный злодей; надменные потомки, образные перифразы: О Волга, колыбель моя, любил ли кто тебя, как я? (Н) К тому же при обращениях часто стоят эпитеты, да и сами они нередко являются тропами - метафорами, метонимиями: Ты мне брось, каланча пожарная, пугать людей (Буб.), Иди сюда, борода! Их экспрессию подчеркивают частицы: Эй, ямщик!; А ну-ка, дружок; тавтологические сочетания, плеоназмы: Ветер, ветер, ты могуч (П.); Ветер-ветрило!; Море-Окиан, наконец, особая интонация - все это усиливает выразительную силу этого синтаксического приема в художественной речи.

Однако обращения иногда нужны и в текстах, лишенных образности и не допускающих использования экспрессивных элементов, в деловой переписке, официальных документах, адресуемых определенным лицам. Но здесь функция обращений иная: они играют информативную роль (указывают, кому адресован документ), а также организуют текст, выступая своего рода «зачином».

В официально-деловой речи выработаны устойчивые сочетания, служащие обращениями в определенных ситуациях: уважаемый господин, гражданин, дамы и господа и др. Некоторые из употреблявшихся ранее обращений устарели: многоуважаемый, достопочтенный. Выбор формы обращения в официальной обстановке имеет важное значение, поскольку речевой этикет является составной частью культуры поведения, а в особых ситуациях он обретает и общественно-политическую окраску.

6.13.

Стилистическое использование вводных и вставных конструкций

Употребление в речи вводных слов и словосочетаний требует стилистического комментария, поскольку они, выражая те или иные оценочные значения, придают экспрессивную окраску высказыванию и нередко закрепляются за функциональным стилем. Стилистически не обоснованное использование вводных слов и словосочетаний наносит урон культуре речи. Обращение к ним может быть связано и с эстетической установкой писателей и поэтов. Все это вызывает несомненный стилистический интерес.

Если отталкиваться от традиционной классификации основных значений вводных компонентов, легко выявить их типы, закрепившиеся за тем или иным функциональным стилем. Так, вводные слова и словосочетания, выражающие достоверность, уверенность, предположение: несомненно, разумеется, вероятно, возможно, - тяготеют к книжным стилям.

Вводные слова и словосочетания, используемые с целью привлечь внимание собеседника, как правило, функционируют в разговорном стиле, их стихия - устная речь. Но писатели, искусно вставляя их в диалоги персонажей, имитируют непринужденную беседу: - Наш друг Попов славный малый, - говорил Смирнов со слезами на глазах, - люблю я его, глубоко ценю за талант, влюблен в него, но… знаешь ли? - эти деньги сгубят его (Ч.). К таким вводным единицам относятся: послушайте, согласитесь, представьте, вообразите, верите ли, помнишь, понимаешь, сделайте милость и под. Злоупотребление ими резко снижает культуру речи.

Значительную группу составляют слова и словосочетания, выражающие эмоциональную оценку сообщения: к счастью, к удивлению, к сожалению, к стыду, на радость, на беду, удивительное дело, грешным делом, нечего греха таить и под. Выражая радость, удовольствие, огорчение, удивление, они придают речи экспрессивную окраску и поэтому не могут быть использованы в строгих текстах книжной речи, зато часто употребляются в живом общении людей и в художественных произведениях.

Вводные предложения, выражающие примерно те же оттенки значений, что и вводные слова, в отличие от них стилистически более независимы. Это объясняется тем, что они разнообразнее по лексическому составу и по объему. Но основная сфера их употребления - устная речь (которую вводные предложения обогащают интонационно, придавая ей особую выразительность), а также художественная, но не книжные стили, в которых, как правило, отдается предпочтение более коротким вводным единицам.

Вводные предложения могут быть достаточно распространены: Пока наш герой, как писали в романах в неторопливую добрую старину, идет до освещенных окон, мы успеем рассказать, что такое деревенская вечеринка (Сол.); но чаще они достаточно лаконичны: ты знаешь, надо вам заметить, если не ошибаюсь и т.п.

Вставные слова, словосочетания и предложения являются в тексте добавочными, попутными замечаниями.

Приведем несколько примеров стилистически совершенного включения вставных конструкций в поэтический текст: Поверьте (совесть в том порукой), супружество нам будет мукой (П.); Когда я стану умирать, и, верь, тебе недолго ждать - ты перенесть меня вели в наш сад (Л.); И каждый вечер, в час назначенный (иль это только снится мне?), девичий стан, шелками схваченный, в туманном движется окне (Бл.).

6.14.

Стилистическая оценка разных способов передачи чужой речи

Чужая речь, т.е. речь другого лица или самого автора, но сформулированная им ранее, при иных обстоятельствах, может включаться в текст по-разному. В книжных стилях обычно прибегают к цитации. Цитата точно воспроизводит часть текста из какого-либо сочинения или выступления оратора и, как правило, дается со ссылкой на источник.

Авторы научных произведений прибегают к цитатам для подтверждения своей мысли, разъяснения того или иного положения; реже приводят цитаты в начале изложения какой-либо теории, которые служат отправным пунктом рассуждения. В официально-деловых текстах иногда возникает потребность в цитатном изложении содержания каких-либо указов, положений, законов. При этом обеспечивается максимальная точность выражения информации, что имеет первостепенное значение для языка документа.

В публицистическом стиле к чисто информативной функции цитаты добавляется эмоционально-экспрессивная: журналисты могут цитировать призывы, лозунги, выдержки из партийных документов, подчеркивая важность своих утверждений, усиливая выразительность речи.

Структура цитат разнообразна - от словосочетания и простого предложения до значительного отрывка текста; по-разному они могут и вводиться в текст: следовать после авторских слов и включаться в текст как его относительно самостоятельные части, вмонтироваться в косвенную речь и присоединяться с помощью вводных слов и вставных конструкций.

Разные способы введения цитат обогащают структуру текста, позволяя живо сочетать чужую речь с авторским повествованием. Однако чрезмерное увлечение цитатами отрицательно сказывается на стиле изложения, обезличивая язык автора и лишая его самостоятельности. Недопустимо также искажение смысла цитат произвольным их сокращением или искусственным включением в чуждый контекст.

В художественной литературе и публицистических произведениях, близких к ней по стилю (очерках, фельетонах), используются иные, экспрессивные формы передачи чужой речи, на которых следует остановиться подробнее. Сравним ряд конструкций:

1 Любовь Викторовна решила: «Добьюсь своего, чего бы это мне ни стоило!»

2. Любовь Викторовна решила - она добьется своего, чего бы это ей ни стоило!

3. Любовь Викторовна решила, что любой ценой добьется выполнения своих намерений.

4.Любовь Викторовна решила, что добьется своего, чего бы это ей ни стоило.

Как видим, прямая речь (1-й пример), несобственно-прямая (2-й пример) и варианты косвенной речи (3 и 4-й примеры) имеют значительные стилистические отличия. Первая, как наиболее близкая к живой речи форма передачи чужого высказывания, выделяется особой эмоциональностью; вторая, уступая ей в этом, все же сохраняет отчасти первоначальную экспрессию приводимого восклицания (этому способствует повторение лексики и интонационного рисунка чужой речи). Варианты косвенной речи могут с разной степенью приближенности отражать характер чужого высказывания, однако в этом случае более естественным представляется его авторская интерпретация (3-й пример), чем повторение «чужих слов» при трансформации личных форм глаголов и местоимений (4-й пример). В каждом случае предпочтение той или иной формы передачи чужой речи должно быть обусловлено решением определенных стилистических задач в конкретном тексте.

Наибольшей популярностью у писателей и журналистов пользуется прямая речь, выразительные возможности которой трудно переоценить. Стилистическое освоение прямой речи и разработка реалистического диалога в русской художественной литературе непосредственно связаны с достижениями натуральной школы. Неподдельная живость прямой речи, напряженный драматизм диалогов впервые были воспроизведены А.С. Пушкиным, определившим структурную самостоятельность чужой речи в «Повестях Белкина».

Стилистические функции прямой речи в художественном тексте многообразны: она не только заключает в себе ту или иную информацию, необходимую для развития сюжета, но и выступает в изобразительной функции, рисуя облик героя, у которого своя манера речевого поведения. По тому, как он выбирает и произносит слова, мы судим о пристрастии персонажа к книжной речи или, напротив, к диалекту, просторечию; узнаем, предпочитает ли он ласковую или грубую форму выражения, искреннюю или фальшивую интонацию. Прямая речь персонажа для художника - это и предмет изображения, и средство самовыражения героя. Диалоги, внутренняя речь героев, авторские ремарки к прямой речи - все это служит важнейшим средством изображения жизни в ее различных проявлениях.

В прямой речи героев, в соответствии с замыслом писателя, получают отражение «самые разнообразные стилистические разновидности исходного языка. В этом смысле литература является отражением не только внеязыковой действительности, но и языковой жизни общества». Например, в романе Л. Леонова «Лес» профессор Вихров читает лекцию, используя средства научно-популярного стиля; герои М. Шолохова нередко обращаются к диалекту, просторечию; Коростелев в рассказе В. Пановой «Сережа» часто сбивается на книжный, деловой стиль. Однако хотя в прямой речи потенциально возможно отражение любой функционально-стилевой формы языка, реально писатели прибегают лишь к отдельным вкраплениям резко маркированных языковых средств:

Рядом бессвязно скачущий разговор; немолодой красивый казак горячится:

- Нам до них дела нету. Они пущай воюют, а у нас хлеба не убратые!

- Эхо беда-а-а! Гля, миру согнали, а ить ноне день - год кормит. (…)

- У нас уж ячмень зачали косить.

- Астрицкого царя, стал быть, стукнули?

(М.А. Шолохов)

В иных же случаях, стилизуя речь героев, писатель должен так отобрать стилистически окрашенные элементы, чтобы у читателя появилось ощущение определенного стилистического качества.

Большое стилистическое значение имеет и способ введения прямой речи в авторское повествование. Как правило, писатели используют для этого различные ремарки, которые дополняют читательское представление о говорящем персонаже, уточняют его реплики, а в особых случаях помогают осмыслить их глубинный подтекст, понять скрытое в них значение:

Иона кривит улыбкой рот, напрягает свое горло и сипит:

- А у меня, барин, тово... сын на этой неделе помер.

- Гм!.. Отчего же он умер?

Иона оборачивается всем туловищем к седоку и говорит:

- А кто ж его знает! Должно, от горячки…

(А.П. Чехов)

При всем разнообразии авторских ремарок к прямой речи у них много общего: в них часто используются глаголы, указывающие на сам факт речи, причем искусство писателей проявляется в предпочтений глаголов конкретно-образной семантики: прошептал, выпалил, бормочет, рявкнул, отрезал, сипит, пропела, обронила и т.д. Их дополняют глаголы, называющие действия, которые сопровождают речь: обернулся, задумался, возразил, растерялся, удивился, махнул рукой, а также наречия и деепричастия, характеризующие поведение героя: грубо добавил, резко возразил, небрежно произнес, с улыбкой, помолчав, без запинки, отвернувшись, поспешно заметил.

Описывая разговоры своих персонажей, авторы, естественно, не стараются дать стенограмму их реплик, а отбирают их в соответствии с художественным заданием. Но читатель не чувствует неполноты в передаче диалога, поскольку для художественных произведений характерно изображение целого по образной детали. В этом и состоит отличие художественного воспроизведения живой речи от ее прямой цитации, лишенной авторской обработки.

Особое стилистическое значение получает прямая речь в драматургии, где ее художественные достоинства определяют уровень мастерства драматурга; а также в публицистическом стиле - в интервью, где беседа корреспондента с тем или иным лицом обретает черты типизированного социально значимого диалога. В интервью, в особенности если они передаются по радио или телевидению, получают наиболее яркое отражение индивидуальные особенности речи участников беседы.

В газетных жанрах в последнее время получила распространение так называемая открытая, или свободная, прямая речь. В отличие от собственно прямой, она допускает более свободную передачу чужих высказываний: их обобщение, сокращение. Открытая прямая речь «лишена буквализма прямой речи и в то же время способна передать все особенности формы чужой речи».

По структуре эти формы прямой речи не отличаются, но в открытой прямой речи нет языковых средств, актуализирующих значение высказывания от лица говорящего (форм 1-го лица глаголов, местоимений). Это позволяет графически не выделять кавычками чужую речь, которая как бы сливается с авторскими словами: Получив на выборах более 30 процентов голосов, подчеркнул Берлингуэр, партия продолжает оставаться решающей силой рабочего и народного движения, силой, с которой всем придется считаться (из газ.). Авторская ремарка подчеркнул Берлингуэр придает высказыванию характер прямой речи.

В последние десятилетия в публицистике стал популярен не только диалог как особый жанр, но и его разновидности - беседа, «круглый стол» и др. В жанровых диалогических формах отражаются особые характерологические черты участников диалога, в репликах которых проявляются их речевая манера и профессиональный опыт.

Косвенная речь в противоположность прямой передает лишь содержание речи другого лица, не отражая ее стилистических особенностей и индивидуальных отличий. Если прямая речь субъективизирует повествование, то косвенная выполняет в тексте объективизирующую роль, будучи несравненно беднее экспрессивными средствами, чем прямая речь, так как многие формы живой речи здесь не могут быть реализованы (обращения, междометия, модальные слова, частицы, формы повелительного наклонения, некоторые инфинитивные конструкции и др.). Интонационное своеобразие чужой речи также утрачивается при ее передаче через косвенную речь. Главное отличие косвенной речи от прямой - использование форм 3-го, а не 1-го лица местоимений и глаголов; ср.: Виктор сказал другу: «Жди меня» - прямая речь и: Виктор сказал другу, чтобы он ждал его - косвенная.

Различные модальные оттенки чужой речи при передаче ее в форме косвенной выражаются с помощью союзов и союзных слов. Например, союз что обычно вводит косвенную речь: Кто сказал, что надо бросить это занятие?; будто, будто бы - привносят оттенок неуверенности: Кто-то ему сказал, будто бы генерала давно нет в живых (Герм.); союз чтобы указывает на побуждение: Я требую, чтобы вы рассказали об этом и т.д.

Неправильно было бы считать, что косвенная речь не представляет ценности для писателей, публицистов. Иногда они намеренно оказываются от включения в повествование отдельных реплик героев, случайных разговоров, не имеющих художественного значения высказываний, считая более оправданным их обобщение и краткое изложение их содержания. В этом случае косвенная речь оказывает добрую услугу автору, избавляя его от ненужных подробностей:

Когда в губернском городе С. приезжие жаловались на скуку и однообразие жизни, то местные жители, как бы оправдываясь, говорили, что, напротив, в С. очень хорошо, что в С. есть библиотека, театр, клуб, бывают балы, что, наконец, есть умные, интересные, приятные семьи, с которыми можно завести знакомства. И указывали на семью Туркиных как на самую образованную и талантливую.

(А.П. Чехов)

В форме несобственно-прямой речи обычно передаются невысказанные мысли героев.

Несобственно-прямая речь не имеет типизированной синтаксической формы, но часто «употребляется в виде второй части бессоюзного сложного предложения и отражает реакцию действующего лица на воспринимаемое им явление»:

Ах, как хорошо было участковому Анискину! Поглядел на ситцевые занавески - эх, какие веселые! Потрогал ногой коврик - эх, какой важный! Вдохнул комнатные запахи - ну, как в детстве под одеялом!

(В.В. Липатов)

Главная особенность несобственно-прямой речи в том, что она двупланова: формально как будто принадлежит автору, но включает и элементы прямой речи персонажей. Речь автора преобразуется в несобственно-прямую незаметно для читателя: писатель рассказывает о своем герое, затем возникают новые интонации, характерные для этого героя словечки, и уже не понять, кто говорит - писатель или его персонаж, или тот и другой одновременно: Впрочем, Васкова никто из девушек не боялся, а Рита - меньше всех. Ну, бродит по разъезду пенек замшелый: в запасе двадцать слов да и те из уставов. Кто ж его всерьез-то принимать будет! (Вас.)

Несобственно-прямая речь дает возможность писателю освещать одно и то же явление с разных точек зрения одновременно - и объективно (с авторской позиции) и субъективно (через восприятие героя).

Благодаря этому несобственно-прямая речь приобретает большую выразительную силу, почему ее и включают в состав стилистических фигур экспрессивного синтаксиса.

Таким образом, для художников слова стилистически значимы все формы передачи чужой речи, хотя их экспрессивные возможности неравнозначны. Чужая речь, в особенности если она воплощена в форме прямой речи, диалога, - верное свидетельство жизни реальных людей, которые в произведении говорят и действуют. Поэтому использование чужой речи усиливает документальность публицистики и оживляет художественное повествование.

6.14.1.

Стилистическое использование различных типов сложного предложения

Употребление сложных предложений - отличительная черта книжных стилей. В разговорной речи, в особенности в ее устной форме, мы используем в основном простые предложения, причем очень часто-неполные (отсутствие тех или иных членов восполняется мимикой, жестами); реже употребляются сложные (преимущественно бессоюзные). Это объясняется экстралингвистическими факторами: содержание высказываний обычно не требует сложных синтаксических построений, которые отражали бы логико-грамматические связи между предикативными единицами, объединяемыми в сложные синтаксические конструкции; отсутствие союзов компенсируется интонацией, приобретающей в устной речи решающее значение для выражения различных оттенков смысловых и синтаксических отношений.

Не останавливаясь подробно на синтаксисе устной формы разговорной речи, отметим, что при письменном ее отражении в художественных текстах, и прежде всего в драматургии, наиболее широко используются бессоюзные сложные предложения. Например, в драме А.П. Чехова «Вишневый сад»: Я так думаю, ничего у нас не выйдет. У него дела много, ему не до меня? и внимания не обращает. Бог с ним совсем, тяжело мне его видеть. Все говорят о нашей свадьбе, все поздравляют, а на самом деле ничего нет, все как сон.

В сценической речи богатство интонаций восполняет отсутствие союзов. Проведем простой эксперимент. Попробуем предикативные единицы, объединенные в сложные бессоюзные предложения в цитированном отрывке, связать с помощью союзов: Думаю, что ничего у нас не выйдет. У него дела много, так что ему не до меня, поэтому и внимания не обращает. Все говорят о нашей свадьбе, поэтому все поздравляют, хотя на самом деле ничего нет.

Такие конструкции кажутся неестественными в обстановке непринужденной беседы, ее характер живее передают бессоюзные предложения. К ним близки и сложносочиненные (в цитированном отрывке употреблено лишь одно - с противительным союзом а).

Из этого, конечно, не следует, что в художественной речи, отражающей разговорную, не представлены сложноподчиненные предложения. Они есть, но их репертуар небогат, к тому же это чаще двучленные предложения «облегченного» состава: Главное действие, Харлампий Спиридоныч, чтоб дело свое не забывать; Ах, какой вы? Я уже вам сказала, что я сегодня не в голосе (Ч.).

В книжных функциональных стилях широко используются сложные синтаксические конструкции с различными видами сочинительной и подчинительной связи. «Чистые» сложносочиненные предложения в книжных стилях сравнительно редки, так как не выражают всего многообразия причинно-следственных, условных, временных и других связей, возникающих между предикативными единицами в научном, публицистическом, официально-деловом текстах. Обращение к сложносочиненным предложениям оправдано при описании каких-либо фактов, наблюдений, констатации результатов исследований:

Дружеская беседа ничем не регламентирована, и собеседники могут разговаривать на любую тему? Иное дело при беседе пациента с врачом. Пациент ждет от врача помощи, и врач готов ее оказать. При этом пациент и врач до встречи могут решительно ничего не знать друг о друге, но это и не нужно им для общения?

(Научно-популярная статья)

Значительно богаче и многостороннее по своим стилистическим и семантическим особенностям сложноподчиненные предложения, которые занимают достойное место в любом из книжных стилей:

То, что научное достижение может быть обращено не только на пользу обществу, но и во вред ему, люди знали давно, однако именно сейчас стало особенно отчетливо видно, что наука может не только дать людям благо, но и сделать их глубоко несчастными, поэтому никогда раньше ученый не имел такой моральной ответственности перед людьми за биологические, материальные и нравственные последствия своих исканий, как сегодня.

(Из газет)

Сложноподчиненные предложения как бы «приспособлены» для выражения сложных смысловых и грамматических отношений, которые особенно свойственны языку науки: они позволяют не только точно сформулировать тот или иной тезис, но и подкрепить его необходимой аргументацией, дать научное обоснование.

Точность и убедительность конструкций сложноподчиненных предложений при этом во многом зависит от правильного использования средств связи предикативных частей в составе сложных предложений (союзов, союзных и соотносительных слов).

Стереотипы, которые часто принимаются людьми за знание, фактически содержат в себе лишь неполное и одностороннее описание какого-то факта действительности. ...Если измерять стереотипы критериями научной истины и строгой логики, то их придется признать крайне несовершенными средствами мышления. И тем не менее стереотипы существуют и широко используются людьми, хотя они и не осознают этого.

В этом тексте союзы не только связывают части сложных предложений, но и устанавливают логические связи отдельных предложений в составе сложного синтаксического целого: союз и тем не менее указывает на противопоставление последнего предложения предыдущей части высказывания.

Среди подчинительных союзов есть общеупотребительные, использование которых возможно в любом стиле: что, чтобы, потому что, как, если, но есть и сугубо книжные: вследствие того что, в связи с тем что, ввиду того что, в силу того что, благодаря тому что, коль скоро, и разговорные: раз (в значении если) Раз сказал - сделай; ежели, что (в значении как) Людская молва что морская волна. Ряд союзов имеет архаическую или просторечную окраску: коли, кабы, дабы, понеже. Стилистически мотивированное и грамматически точное употребление союзов делает речь ясной и убедительной.

Остановимся более подробно на стилистической оценке сложноподчиненных предложений. В их составе самыми употребительными являются предложения с определительной и изъяснительной придаточными частями (33,6% и 21,8% в сравнении со всеми другими). В этом можно убедиться, раскрыв любую газету и сразу же обнаружив множество таких конструкций:

Гласность, конечно, не должна быть самоцелью. Гласность не должна превращаться в громогласность людей, которым нечего сказать. Мы не за гласность болтливого бессмыслия, а за гласность мыслей, которые можно превратить в энергию действий.

Здесь два сложноподчиненных предложения, и оба с придаточной определительной частью. Другой пример из газеты:

Понятен лирический восторг, охвативший героя? Жаль только, что автор не позволяет ему увидеть сколько-нибудь значительные проблемы современного села, задуматься, скажем, отчего при встрече с председателем у людей на лицах «вежливое и холодноватое нетерпение».

В сложноподчиненном предложении две придаточных изъяснительных части.

Такая количественно-качественная картина отражает общую закономерность книжных стилей, что обусловлено экстралингвистическими факторами. В то же время можно указать и на особые черты стилей, получающие выражение в избирательности некоторых типов сложноподчиненных предложений. Так, научный стиль характеризуется преобладанием причинных и условных придаточных частей (вместе они составляют 22%) и минимальным количеством временных (2,2%), а также придаточных места (0,4%).

В официально-деловом стиле на втором месте по употребительности после определительных, стоят придаточные условные. В различных видах текстов соотношение типов сложноподчиненных предложений, естественно, изменяется, однако сильное преобладание условных придаточных частей в жанрах юридического характера и довольно значительный процент в других определяет общую количественно-качественную картину этого функционального стиля.

В книжных стилях предпочтение определенных синтаксических конструкций вполне обосновано, и редактору, как и автору, нельзя с этим не считаться. Одни и те же синтаксические конструкции в разных текстах имеют различное назначение. Так, сложноподчиненные с придаточной условной частью в публицистической речи значительно чаще, чем в художественной, получают сопоставительное значение, приближаясь по характеру связи к сложносочиненным предложениям. Если в недавнем прошлом полки в продовольственных магазинах были пусты, то теперь они удивляют изобилием и разнообразием продуктов (ср.: в прошлые годы были пусты... а теперь...).

Сопоставительные конструкции с двойным союзом если..., то... часто используются в критических статьях и в научных paботax: В молодости если одни увлекались Бодлером, д'Аннуцио, Оскаром Уайльдом и уже мечтали о новых сценических формах, то другие были заняты планами народных театров (из журн.); ср.: одни увлекались... а другие были заняты планами... Такая трансформация семантико-стилистической функции этих конструкций принципиально отличает публицистические и научные тексты от официально-деловых.

В научном стиле временные придаточные части нередко осложняются добавочным условным значением: Научная гипотеза оправдывает себя тогда, когда она является оптимальной, ср.: в том случае, если она... Совмещение условного и временного значений в ряде случаев приводит к большей отвлеченности и обобщенности выражаемого ими содержания, что соответствует обобщенно-отвлеченному характеру научной речи.

В художественной же речи, где сложноподчиненные предложения с придаточными частями времени встречаются в четыре раза чаще, чем в научной, широко используются «чисто временные» значения этих придаточных; причем с помощью разнообразных союзов и соотношения временных форм глаголов-сказуемых передаются всевозможные оттенки темпоральных отношений: длительность, повторяемость, неожиданность действий, разрыв во времени между событиями и т.д. Это создает большие выразительные возможности художественной речи: Чуть легкий ветерок подернет рябью воду, ты зашатаешься, начнешь слабеть (Кр.); И только небо засветилось, все шумно вдруг зашевелилось, мелькнул за строем строй (Л.); Только улыбаюсь, как заслышу бурю (Н.); Он заметно поседел с тех пор, как мы расстались с ним (Т.); В то время как она выходила из гостиной, в передней послышался звонок (Л. Т.); Гуляли мы до тех пор, пока в окнах дач не стали гаснуть отражения звезд (Ч.).

По-разному используются в книжных стилях и художественной речи и сложноподчиненные предложения с придаточной сравнительной частью. В научном стиле их роль состоит в выявлении логических связей между сопоставляемыми фактами, закономерностями: Возможность образования рефлексов на базе безусловнорефлекторных изменений электрической активности мозга, подобно тому, как это показано для экстероцептивных сигналов, является еще одним доказательством общности механизмов формирования экстероцептивных и интероцептивных временных связей.

В художественной речи сравнительные придаточные части сложноподчиненных предложений обычно становятся тропами, выполняя не только логико-синтаксическую, но и экспрессивную функцию: Воздух только изредка дрожал, как дрожит вода, возмущенная падением ветки; Мелкие листья ярко и дружно зеленеют, словно кто их вымыл и лак на них навел (Т.).

Таким образом, если в книжных функциональных стилях выбор того или иного типа сложноподчиненного предложения связан, как правило, с логической стороной текста, то в экспрессивной речи важное значение получает еще и эстетическая ее сторона: при выборе того или иного типа сложноподчиненного предложения учитываются его выразительные возможности.

Стилистическая оценка сложного предложения в разных стилях связана с проблемой критерия длины предложения. Слишком многочленное предложение может оказаться тяжеловесным, громоздким, и эго затруднит восприятие текста, сделает его стилистически неполноценным. Однако было бы глубоким заблуждением считать, что в художественной речи предпочтительнее короткие, «легкие» фразы.

М. Горький писал одному из начинающих авторов: «Надо отучиться от короткой фразы, она уместна только в моменты наиболее напряженного действия, быстрой смены жестов, настроений». Речь распространенная, «плавная» дает «читателю ясное представление о происходящем, о постепенности и неизбежности изображаемого процесса». В прозе самого Горького можно найти немало примеров искусного построения сложных синтаксических конструкций, в которых дается исчерпывающее описание картин окружающей жизни и состояния героев.

Он кипел и вздрагивал от оскорбления, нанесенного ему этим молоденьким теленком, которого он во время разговора с ним презирал, а теперь сразу возненавидел за то, что у него такие чистые голубые глаза, здоровое загорелое лицо, короткие крепкие руки, за то, что он имеет где-то там деревню, дом в ней, за то, что его приглашает в зятья зажиточный мужик,-за всю его жизнь прошлую и будущую, а больше всего за то, что он, этот ребенок по сравнению с ним, Челкашом, смеет любить свободу, которой не знает цены и которая ему не нужна.

В то же время интересно отметить, что писатель сознательно упростил синтаксис романа «Мать», предполагая, что его будут читать в кружках рабочих-революционеров, а для устного восприятия длинные предложения и многочленные сложные конструкции неудобны.

Мастером короткой фразы был А.П. Чехов, стиль которого отличает блистательная краткость. Давая указания и советы писателям-современникам, Чехов любил акцентировать внимание на одном из своих основополагающих принципов: «Краткость-сестра таланта», - и рекомендовал, по возможности, упрощать сложные синтаксические конструкции. Так, редактируя рассказ В.Г. Короленко «Лес шумит», А.П. Чехов исключил при сокращении текста ряд придаточных:

Усы у деда болтаются чуть не до пояса, глаза глядят тускло (точно дед все вспоминает что-то и не может припомнить); Дед наклонил голову и с минуту сидел в молчании (потом, когда он посмотрел на меня, в его глазах сквозь застилавшую их тусклую оболочку блеснула как будто искорка проснувшейся памяти). Вот придут скоро из лесу Максим и Захар, посмотри ты на них обоих: я ничего им не говорю, а только кто знал Романа и Опанаса, тому сразу видно, который на кого похож (хотя они уже тем людям не сыны, а внуки?) Вот же какие дела.

Конечно, правка-сокращение не сводится к бездумной «борьбе» с употреблением сложноподчиненных предложений, она обусловлена многими причинами эстетического характера и связана с общими задачами работы над текстом. Однако отказ от придаточных частей, если они не несут важной информативной и эстетической функции, мог быть продиктован и соображениями выбора синтаксических вариантов - простого или сложного предложения.

В то же время нелепо было бы утверждать, что сам Чехов избегал сложных конструкций. В его рассказах можно почерпнуть немало примеров умелого их употребления. Писатель проявлял большое мастерство, объединяя в одно сложное предложение несколько предикативных частей и не жертвуя при этом ни ясностью, ни легкостью конструкции:

А на педагогических советах он просто угнетал нас своею осторожностью, мнительностью и своими чисто футлярными соображениями насчет того, что вот-де в мужской и женской гимназиях молодежь ведет себя дурно, очень шумит в классах, - ах, как бы не дошло до начальства, ах, как бы чего не вышло,-и что если б из второго класса исключить Петрова, а из четвертого - Егорова, то было бы очень хорошо.

Мастером стилистического использования сложных синтаксических конструкции был Л.Н. Толстой. Простые, и в особенности короткие предложения, в его творчестве редкость. Сложносочиненные предложения встречаются у Толстого обычно при изображении конкретных картин (например, в описаниях природы):

Наутро поднявшееся яркое солнце быстро съело тонкий ледок, подернувший воды, и весь теплый воздух задрожал от наполнивших его испарений отжившей земли. Зазеленела старая и вылезающая иглами молодая трава, надулись почки калины, смородины и липкой спиртовой березы, и на обсыпанной золотым цветом лозине загудела выставленная облетевшаяся пчела.

Обращение же писателя к жизни общества подсказывало ему усложненный синтаксис. Вспомним начало романа «Воскресение»:

Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, - весна была весною даже и в городе. Солнце грело, трава, оживая, росла и зеленела везде, где только не соскребли ее, не только на газонах бульваров, но и между плитами камней, и березы, тополи, черемуха распускали свои клейкие и пахучие листья, липы надували лопавшиеся почки; галки, воробьи и голуби по-весеннему радостно готовили уже гнезда, и мухи жужжали у стен, пригретые солнцем. Веселы были и растения, и птицы, и насекомые, и дети. Но люди - большие, взрослые люди - не переставали обманывать и мучать себя и друг друга. Люди считали, что священно и важно не это весеннее утро, не эта красота мира божия, данная для блага всех существ, - красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, что они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом.

С одной стороны, усложненные конструкции, с другой - простые, «прозрачные», подчеркивают контрастное сопоставление трагизма человеческих отношений и гармонии в природе.

Интересно коснуться проблемы стилистической оценки А.П. Чеховым синтаксиса Л. Толстова. Чехов нашел эстетическое обоснование приверженности знаменитого романиста к усложненному синтаксису. С. Щукин вспоминал о замечании Чехова: «Вы обращали внимание на язык Толстого? Громадные периоды, предложения нагромождены одно на другое. Не думайте, что это случайно, что это недостаток. Это искусство, и оно дается после труда. Эти периоды производят впечатление силы». В неоконченном произведении Чехова «Письмо» высказывается такая же положительная оценка периодов Толстого: «...какой фонтан бьет из-под этих «которых», какая прячется под ними гибкая, стройная, глубокая мысль, какая кричащая правда!».

Художественная речь Л. Толстого отражает его сложный, глубинный анализ изображаемой жизни. Писатель стремится показать не читателю результат своих наблюдений (что легко было бы представить в виде простых, кратких предложений), а сам поиск истины.

Вот как описывается течение мыслей и смена чувств Пьера Безухова:

«Хорошо бы было поехать к Курагину», - подумал он. Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина.

Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова-такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет, или случится с ним что-нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного... Он поехал к Курагину.

Анализируя этот отрывок, мы могли бы трансформировать его в одно короткое предложение: Несмотря на данное князю Андрею слово, Пьер поехал к Курагину. Но писателю важно показать путь героя к этому решению, борьбу в его душе, отсюда - предложения усложненного типа. Н.Г. Чернышевский подчеркнул это умение Толстого отразить «диалектику души» своих героев: в их духовном мире «одни чувства и мысли развиваются из других; ему интересно наблюдать, как чувство, непосредственно возникающее из данного положения или впечатления, подчиняясь влиянию воспоминаний и силе сочетании, представляемых воображением, переходит в другие чувства, снова возвращается к прежней исходной точке и опять и опять странствует, изменяясь по всей цепи воспоминаний; как мысль, рожденная первым ощущением, ведет к другим мыслям, увлекается дальше и дальше...».

В то же время показательно, что в поздний период творчества Л. Толстой выдвигает требование краткости. Уже с 90-х годов он настойчиво советует внимательно изучать прозу А.С. Пушкина, особенно «Повести Белкина». «От сокращения изложение всегда выигрывает», - говорит он Н.Н. Гусеву. Тот же собеседник записывает интересное высказывание Толстого: «Короткие мысли тем хороши, что они заставляют думать. Мне этим некоторые мои длинные не нравятся, слишком в них все изжевано».

Таким образом, в художественной речи стилистическое использование сложных синтаксических конструкций в значительной мере обусловлено особенностями индивидуально-авторской манеры письма, хотя «идеальный» стиль представляется немногословным и «легким»; он не должен быть перегружен тяжеловесными сложными конструкциями.

6.15.

Устранение стилистических недочетов и речевых ошибок при употреблении сложных предложений

Если выбор синтаксической конструкции не связан с проблемой сохранения авторского стиля, редактор вправе упорядочить структуру сложного предложения, уточнить союзную связь, сократить количество придаточных частей. Рассмотрим примеры такой стилистической правки:

В первом примере потребовалась замена союзного слова: вместо относительного местоимения какие (привносящего добавочный оттенок уподобления, сравнения) употреблено местоимение которые, вторая придаточная часть заменена параллельной конструкцией. Во втором примере редактор сокращает количество придаточных частей, устраняет повторение союзного слова который, соединяющего неоднородные придаточные при последовательном их подчинении.

Однако в иных случаях стилистическая правка сводится к переработке простого предложения в сложное:

Преобразование простого предложения в сложноподчиненное позволило избавиться от частого повторения отглагольных существительных, нанизывания форм родительного надежа; отредактированный вариант доступнее для восприятия, чем громоздкое простое предложение, неумело сконструированное автором.

Таким образом, в зависимости от условий контекста оптимальным вариантом для выражения мысли могут быть и простые, и сложные предложения. Выбор синтаксических конструкций зависит от многих факторов, которые влияют на авторский стиль и позволяют редактору внести необходимые исправления в текст.

6.16.

Стилистическая оценка параллельных синтаксических конструкций

В синтаксической стилистике к параллельным конструкциям относят такие, которые «при наличии общего грамматического значения (определительного, обстоятельственного и т.д.), различаются своей структурой и функцией (например, член предложения и придаточное предложение, простое и сложное предложение и т.д.)». Проиллюстрируем синтаксический параллелизм простыми примерами:

1. Редактор прочитал рукопись и написал рабочую рецензию.

2. Редактор, прочитав рукопись, написал рабочую рецензию.

3. Редактор, прочитавший рукопись, написал рабочую рецензию.

4. Редактор закончил чтение рукописи и приступил к написанию рабочей рецензии.

5. Когда редактор прочитал рукопись, он смог написать рабочую рецензию.

6. После прочтения рукописи редактор написал рабочую рецензию.

7. Написание рабочей рецензии редактором стало возможным после прочтения рукописи.

Как видим, существование параллельных синтаксических конструкций связано преимущественно с разнообразием способов выражения действия в русском языке. Чаще всего оно обозначается спрягаемой формой глагола (1-й пример), но может быть выражено деепричастием (2-й пример), причастием (3-й пример), отглагольным существительным (4-й пример), инфинитивом (5-й пример), причем придаточная часть сложного предложения может заменить глагольное сказуемое (5-й пример). Важно подчеркнуть, что подобные замены приводят не только к появлению новых оттенков значения, но и к изменению стилистической окраски высказывания: спрягаемые формы глагола не имеют функционально-стилевой закрепленности, причастия и деепричастия являются книжными формами, а отглагольные существительные, как и пассивная конструкция, придают речи канцелярскую окраску.

Немалое значение имеет и эстетическая сторона речи: ее не украшают отглагольные существительные, в особенности те, которые возникли в результате «расщепления» сказуемого (4-й пример), они придают высказыванию тяжеловесность.

Избирая ту или иную конструкцию, мы, конечно, исходим из ее конкретного значения, стилистической окраски и особенностей текста. Так, в 1 и 5-м примерах подчеркнуто главное действие (прочитал), сообщение о нем в придаточной части предложения (в 5-й конструкции) способствует актуализации этой глагольной формы, которая при этом обретает большую самостоятельность.

Преобразование конструкций приводит к утрате глагольности и, следовательно, во 2, 3, а тем более-в 4, 6, 7-й конструкциях, действие отодвигается на второй план. Причастие и деепричастие еще более или менее удерживают глагольные признаки (значение вида придает высказыванию большую определенность, значение времени, свойственное только причастиям, также важно для характеристики действия). Но если деепричастный оборот («второе сказуемое») акцентирует внимание на дополнительном действии, то причастный оборот, выступающий как распространенное определение, усиливает, выделяет субъект действия (редактор, прочитавший рукопись, а не кто другой). Инфинитив, не обладающий важными глагольными признаками, только называет действие (смог написать рецензию), но не может дать полное о нем представление. И, наконец, отглагольное существительное нейтрализует представление о действии как о динамическом процессе, указывая лишь на сам факт его совершения.

Таким образом, несмотря на богатство и разнообразие синтаксических конструкций в русском языке, их параллелизм - весьма условное понятие. Параллельные синтаксические конструкции должны употребляться с учетом их семантических и стилистических особенностей, ролью в общей структуре текста, и было бы заблуждением считать их равноценными и взаимозаменяемыми.

Остановимся более подробно на некоторых параллельных синтаксических конструкциях. Большие возможности для стилистического выбора предоставляет синонимия причастных оборотов и придаточных определительных частей сложноподчиненных предложений: Автор ознакомился с отзывом, написанным рецензентом. - Автор ознакомился с отзывом, который написал рецензент . Преимущество первой конструкции - в ее лаконизме, вторая же акцентирует внимание на действии, указанном в придаточной части сложного предложения; первая тяготеет к книжным стилям, вторая стилистически нейтральна. Из этого, однако, не следует, что для письменной речи всегда предпочтительнее причастный оборот. Он уступает в выразительности придаточной части, если по условиям контекста необходимо подчеркнуть значение действия: Снисхождения заслуживают лишь те люди, которые признают критику и исправляют свои ошибки; ср.: Снисхождения заслуживают лишь люди, признающие критику и исправляющие свои ошибки. Попутно заметим, что препозитивный причастный оборот в таких случаях наименее выразителен, поскольку он подчеркивает значение субъекта действия, а не само действие (Снисхождения заслуживают лишь признающие критику и исправляющие свои ошибки люди).

Поэтому заменяя причастным оборотом придаточную определительную часть сложноподчиненного предложения, не следует забывать, что это ведет к ослаблению глагольности и, следовательно, к умалению самостоятельного значения развернутого определения.

Деепричастные обороты имеют параллельные синтаксические конструкции среди придаточных частей сложноподчиненного предложения и членов простого предложения. Проиллюстрируем это примерами:

Случаи синонимии деепричастных оборотов и придаточных частей сложноподчиненных предложений и членов простого предложения не исчерпываются приведенными примерами, однако и их достаточно, чтобы убедиться в разнообразии синонимических конструкций этого типа. Все они близки по значению, но нетождественны, каждая имеет свои грамматические особенности, семантические оттенки. Так, в придаточных частях сложноподчиненных предложений сказуемое, соответствующее по значению деепричастию, но выраженное спрягаемой формой глагола, подчеркивает действие, усиливает значение его субъекта, союзы уточняют характер связи; ср.: Закончив чтение рукописи, редактор... - Когда редактор закончил чтение рукописи... - После того как редактор закончил чтение... - Так как редактор закончил чтение рукописи... и т.д. Придаточные предложения в сравнении с деепричастными оборотами кажутся значительнее, последние же формулируют мысль более экономно, но придают речи книжную окраску. В отдельных случаях редактор отдает предпочтение той или иной конструкции, избегая нечеткости формулировки, неясности высказывания. Например, в первой паре предложений сложноподчиненное нежелательно, потому что в его придаточной части местоимение он может быть понято двояко (Иванов или автор?).

При неумелом употреблении деепричастных оборотов возникает большое количество ошибок. Грубым нарушением нормы является такое построение предложений, при котором деепричастие и глагол-сказуемое относятся к разным субъектам действия: Стоя у перрона, ее глаза были полны грусти и слез; Читая пьесу, перед нами проходит жизнь одного из провинциальных городов старой России.

Нельзя употреблять деепричастный оборот в безличном предложении: Проводив друга, мне стало грустно. Однако если безличная конструкция допускает действие активного субъекта, который в предложении просто не назван, но предполагается, то употребление деепричастного оборота возможно: Создавая произведение, следует стремиться, чтобы..., Глядя на его поведение, можно было подумать...

Нарушением нормы является и включение деепричастного оборота в пассивную конструкцию: Пролетая над материком, космонавту отчетливо были видны города, реки, пашни (следует: пролетая... космонавт видел...); Двигая валик, лак равномерно распределяется по поверхности (следует: При движении валика лак...).

Нельзя признать правильной и такую конструкцию, в которой деепричастие указывает на дополнительное действие по отношению к отглагольному существительному: Зубы змеи служат для удержания яйца, не раздавливая скорлупу (следует: ...позволяют удерживать яйцо, не раздавливая скорлупу), а также на дополнительное действие по отношению к причастию: Шахтер, рискуя жизнью спасший шахту от катастрофы, стал писателем (следует: Шахтер, который, рискуя жизнью, спас шахту...).

У писателей XIX в. можно встретить конструкции, в которых деепричастия указывают на действия, не относящиеся к субъекту: Теряется золотое время, слушая глупые разговоры; В нескольких шагах от кондитерской, поворотя от нее направо, есть переулок (Дост.); Нынче, увидев ее мельком, она показалась ему еще прекраснее (Л. Т.); Проезжая знакомую берёзовую рощу, у меня голова закружилась (Т.). В этих случаях перед нами галлицизмы. Со временем подобное использование деепричастий стало осознаваться как резкое нарушение нормы. Уже А.П. Чехов дал пародийный пример этой ошибки в рассказе «Жалобная книга»: Подъезжая к сей станции, у меня слетела шляпа. В современном русском языке конструкции с независимым деепричастным оборотом совершенно недопустимы.

Стилистически неправильны и такие предложения, в которых деепричастный оборот можно отнести к разным субъектам действия и к разным глаголам, что порождает двусмысленность: Он просит вас подождать, не теряя надежды (он просит, не теряя надежды или подождать, не теряя надежды?). В этом случае следовало написать: Не теряя надежды, он просит... Или: Подождать, не теряя надежды, - вот о чем он просит вас.

Стилистической правки требуют предложения, в которых наблюдается разнобой видовых форм деепричастий: Определив эти величины и измеряя силу тяжести на различных широтах, выводим формулу (следует: Определив... и измерив..., выводим формулу).

Интересны в стилистическом отношении и параллельные синтаксические конструкции, образующие пары сложноподчиненных предложений и предложений с инфинитивом или отглагольным существительным:

Инфинитивные конструкции отличаются от синонимических придаточных частей сложноподчиненных предложений большей категоричностью и привлекают своим лаконизмом. В сложноподчиненных предложениях подчеркнуто действие, а при использовании личной формы глагола актуализации подвергается и субъект действия. Поэтому предпочтение той или иной конструкции зависит от условий контекста.

Конструкции с отглагольными существительными имеют книжную, а нередко и канцелярскую окраску, но их преимущество в лаконизме, поэтому они широко используются в научном и официально-деловом стилях. При литературном редактировании текстов, в которых скопление отглагольных существительных создает неудобства, целесообразно соблюдать чувство меры, чередуя употребление синонимических конструкций.

Разнообразие инфинитивных конструкций дает богатый материал для стилистического выбора. При этом важно учитывать семантические и стилистические оттенки синонимических конструкций. Рассмотрим некоторые случаи.

При переносном употреблении инфинитив обычно получает в контексте значение лица и воспринимается как указание на действие, происходящее реально, во времени: Дрозд горевать, дрозд тосковать (Кр.). Синонимическими конструкциями могут быть такие, в которых употребляются глаголы изъявительного наклонения прошедшего времени совершенного вида - Дрозд загоревал, дрозд затосковал - или глаголы в настоящем времени, выступающем в значении прошедшего: Дрозд горюет, дрозд тоскует. Сопоставляя подобные синонимические конструкции, легко заметить, что инфинитив передает действие более интенсивное. А это значит, что при переносном, употреблении со значением лица, наклонения, времени неопределенная форма становится ярким средством речевой экспрессии.

Кроме того, добавление к инфинитиву частицы ну подчеркнет начало действия и усилит его интенсивность: Отколе ни возьмись, навстречу Моська им. Увидевши Слона, ну на него метаться, и лаять, и визжать, и рваться... (Кр.).

Сильным источником увеличения действенности речи является переносное употребление инфинитива в значении сослагательного и повелительного наклонения. Инфинитив в сочетании с особой повелительной интонацией передает категорический приказ: Встать!; Молчать!; Немедленно ехать! Подобные конструкции синонимизируются с формами 2-го лица повелительного наклонения, но не содержат конкретного указания на субъект действия (не случайно в них не угадывается значение числа); они подчеркивают лишь требование совершить действие. Поэтому инфинитив в значении императива часто используется в призывах, лозунгах, названиях газетных статей, содержащих обращения: Остановить инфляцию!; Преградить путь наркотикам!; Вывести войска из Чечни!; Видеть историческую перспективу!; Совершенствовать мастерство!

В сочетании с частицей бы инфинитив получает значение сослагательного наклонения: Поспать бы теперь; Ах, скорее бы уйти ! (Ч.) В отличие от синонимических форм глагола сослагательного наклонения - поспал бы, ушел бы - инфинитив указывает на более сильное желание, в то время как формы сослагательного наклонения выражают чаще смутное влечение, связанное с представлением о возможности действия. А.Н. Гвоздев, сопоставляя такие конструкции, отметил: «Посидеть бы на берегу моря - свидетельствует о некотором стремлении, а Я посидел бы на берегу моря говорит больше о привлекательности развернувшегося образа, волевой элемент в этом случае очень незначителен или сведен на нет». Поэтому инфинитив порой оказывается незаменимым средством выражения сильного стремления говорящего к совершению какого-то действия: Сдать бы рукопись в конце месяца! (конструкция Я сдал бы рукопись... неравнозначна); Быть бы молодым и сильным; Стать бы волшебником. Замена инфинитива формой сослагательного наклонения в таких случаях невозможна. Усиление эмоциональной окраски этих конструкций достигается употреблением в них междометий ах, эх, союза если: Эх, если бы написать про все это! И чем ярче эмоциональная окраска таких выражений, тем менее реальным представляется осуществление действий.

Инфинитив в сочетании с именем в форме дательного падежа, указывающим на субъект действия, используется в конструкции, выражающей необходимость, неизбежность действия, твердое решение выполнить его: Тебе - большим человеком быть, понял? (М. Г.); Вам жить в двадцать первом веке! Этим инфинитивным конструкциям нет равноценных по выразительности, замена их синонимическими конструкциями ведет к потере экспрессивной окраски; ср.: Тебе предначертано быть большим человеком; Вы будете жить в 21 веке. Инфинитивная конструкция с отрицанием выражает полную невозможность действия: Вам не видать таких сражений (Л.).

Таким образом, отвлеченность инфинитива, отсутствие у него конкретных грамматических категорий создают условия для употребления этого «голого» носителя «идеи действия» (А.М. Пешковский) как более выразительного эквивалента разнообразных глагольных форм в экспрессивной речи.

6.17.

Устранение речевых ошибок с помощью параллельных синтаксических конструкций

Анализируя употребление в речи причастных оборотов, редактор часто замечает ошибки в образовании причастий и, устраняя их, заменяет эту конструкцию придаточным определительным предложением. Рассмотрим примеры такой стилистической правки.

В первом примере причастие образовано от глагола сослагательного наклонения, во втором причастие настоящего времени - от глагола совершенного вида, в третьем - страдательное причастие от непереходного глагола, наконец, в четвертом - действительное причастие от возвратного глагола неправомерно заменило страдательное выполняемый. Все эти нарушения языковой нормы редактор устранил, заменив причастные обороты параллельными синтаксическими конструкциями. Подобная же стилистическая правка позволяет избежать нанизывания причастных оборотов, делающих предложение громоздким и тяжеловесным.

Встречаются ошибки, связанные с нарушением порядка слов в причастном обороте: Приехавшие делегаты на конференцию должны зарегистрироваться, - определяемое слово (делегаты) оказалось внутри причастного оборота. Возможна такая стилистическая правка: Приехавшие на конференцию делегаты должны зарегистрироваться или: Делегаты, приехавшие на конференцию... наконец, Делегаты, которые приехали на конференцию, должны зарегистрироваться.

Недопустим разнобой видовременных форм глагола-сказуемого и причастия, за чем также должен следить редактор. Стилистическая правка в этом случае сводится к приведению в соответствие глагольных форм:

Как видим, использование параллельных синтаксических конструкций весьма удобно при устранении ошибок в причастных оборотах, хотя это вовсе не означает, что причастные обороты как грамматическая категория неудобны. Об их достоинствах мы говорили и отметим, что при литературном редактировании текста гораздо чаще возникает необходимость в замене придаточной определительной части сложноподчиненного предложения причастным оборотом. Рассмотрим ряд примеров:

В первом примере замена придаточной части сложного предложения причастным оборотом уточнила определяемое слово (не горы, а вершины), во втором - прояснила грамматические связи (первое определение относится к слову логика, второе - к слову наука); кроме того, исключено повторение союзных слов и нанизывание однотипных придаточных частей при последовательном подчинении, что улучшило синтаксическую конструкцию. В третьем примере стилистическая правка продиктована стремлением редактора «облегчить» конструкцию, отказавшись от последовательного подчинения придаточных определительных в сложноподчиненном предложении.

Давая оценку употреблению в речи деепричастных оборотов, редактор сталкивается с ошибками в построении предложения: деепричастный оборот употребляется «самостоятельно» - при отсутствующем подлежащем (что случается в безличном предложении) или относится к другому субъекту действия, чем глагол-сказуемое: Прочитав внимательно рукопись, редактору стало ясно, что работы с ней будет много; Убежав из чеченского плена, солдат вскоре был найден матерью. Для стилистической правки таких предложений обычно используются параллельные синтаксические конструкции: Когда редактор прочитал рукопись, ему cтало ясно или: Прочитав внимательно рукопись, редактор понял... Однако возможны и другие способы стилистической правки, например:

В первом примере редактор заменил безличную конструкцию личной, во втором - вместо деепричастного оборота употребил придаточное определительное.

При стилистически не оправданном употреблении отглагольных существительных редактор старается заменить их глаголами, устраняя неуместную канцелярскую окраску речи, например:

Часто редактору при этом приходится обращаться к параллельным синтаксическим конструкциям:

Таким образом, использование параллельных синтаксических конструкций облегчает стилистическую правку текстов, в которых допущены ошибки в построении предложений.

6.18.

Синтаксические средства экспрессивной речи

Синтаксические средства создания экспрессии разнообразны. К ним относятся уже рассмотренные нами - обращения, вводные и вставные конструкции, прямая, несобственно-прямая речь, многие односоставные и неполные предложения, инверсия как стилистический прием и другие. Следует охарактеризовать и стилистические фигуры, представляющие собой сильное средство эмфатической интонации.

Эмфаза (от греч. эмфазис - указание, выразительность) - это эмоциональное, взволнованное построение ораторской и лирической речи. Различные приёмы, создающие эмфатическую интонацию, свойственны преимущественно поэзии и редко встречаются в прозе, причем рассчитаны не на зрительное, а на слуховое восприятие текста, позволяющее оценить повышение и понижение голоса, темп речи, паузы, то есть все оттенки звучащей фразы. Знаки препинания способны лишь условно передать эти особенности экспрессивного синтаксиса.

Поэтический синтаксис отличают риторические восклицания, которые заключают в себе особую экспрессию, усиливая напряженность речи. Например, у Н.В. Гоголя: Пышный! Ему нет равной реки в мире! (о Днепре). Таким восклицаниям часто сопутствует гиперболизация, как и в приведенном примере. Нередко они сочетаются с риторическими вопросами: Тройка! Птица-тройка! Кто тебя выдумал?.. Риторический вопрос - одна из самых распространенных стилистических фигур, характеризующаяся замечательной яркостью и разнообразием эмоционально-экспрессивных оттенков. Риторические вопросы содержат утверждение (или отрицание), оформленное в виде вопроса, не требующего ответа: Не вы ль сперва так злобно гнали Его свободный, смелый дар И для потехи раздували Чуть затаившийся пожар?..

Совпадающие по внешнему грамматическому оформлению с обычными вопросительными предложениями, риторические вопросы отличаются яркой восклицательной интонацией, выражающей изумление, крайнее напряжение чувств; не случайно авторы иногда в конце риторических вопросов ставят восклицательный знак или два знака - вопросительный и восклицательный: Ее ли женскому уму, воспитанному в затворничестве, обреченному на отчуждение от действительной жизни, ей ли не знать, как опасны такие стремления и чем оканчиваются они?! (Бел.); И как же это вы до сих пор еще не понимаете и не знаете, что любовь, как дружба, как жалованье, как слава, как все на свете, должна быть заслуживаема и поддерживаема?! (Добр.)

Риторический вопрос, в отличие от многих стилистических фигур, используется не только в поэтической и ораторской речи, но и в разговорной, а также в публицистических текстах, в художественной и научной прозе.

Более строгая, книжная окраска характеризует параллелизм - одинаковое синтаксическое построение соседних предложений или отрезков речи:

В синем небе звезды блещут,

В синем море волны хлещут;

Туча по небу идет,

Бочка по морю плывет.

(А.С. Пушкин)

Синтаксический параллелизм нередко усиливает риторические вопросы и восклицания, например:

Бедная критика! Она любезности училась в девичьих, а хорошего тона набиралась в прихожих, удивительно ли, что «Граф Нулин» так жестоко оскорбил ее тонкое чувство приличия? (Бел.); Базарову все эти тонкости непонятны. Как это, думает он, подготовлять и настраивать себя к любви? Когда человек действительно любит, разве он может грациозничать и думать о мелочах внешнего изящества? Разве настоящая любовь колеблется? Разве она нуждается в каких-нибудь внешних пособиях места, времени и минутного расположения, вызванного разговором? (Пис.)

Параллельные синтаксические конструкции нередко строятся по принципу анафоры (единоначатия). Так, в последнем из примеров видим анафорическое повторение слова разве, в стихотворном пушкинском тексте единоначатия - в синем небе... в синем море. Классический пример анафоры являют лермонтовские строки: Я тот, которому внимала Ты в полуночной тишине, Чья мысль душе твоей шептала, Чью грусть ты смутно отгадала, Чей образ видела во сне. Я тот, чей взор надежду губит; Я тот, кого никто не любит; Я бич рабов моих земных, Я царь познанья и свободы, Я враг небес, я зло природы...

Эпифора (концовка) - повторение последних слов предложения - также усиливает эмфатическую интонацию: Для чего уничтожать самостоятельное развитие дитяти, насилуя его природу, убивая в нем веру в себя и заставляя делать только то, чего я хочу, и только так, как я хочу, и только потому, что я хочу ? (Добр.)

Эпифора придает лиризм тургеневскому стихотворению в прозе «Как хороши, как свежи были розы...»; этот стилистический прием любил С. Есенин, вспомним его эпифоры! - Отцвела моя белая липа, Отзвенел соловьиный рассвет... Ничего! Я споткнулся о камень, Это к завтраму все заживет!; Глупое сердце, не бейся; Залегла забота в сердце мглистом. Отчего прослыл я шарлатаном? Отчего прослыл я скандалистом?... Прояснилась омуть в сердце мглистом. Оттого прослыл я шарлатаном, Оттого прослыл я скандалистом . Как видно из последнего примера, автор может отчасти обновлять лексику эпифоры, варьировать ее содержание, сохраняя при этом внешнее подобие высказывания.

В числе ярких примеров экспрессивного синтаксиса следует назвать различные способы нарушения замкнутости предложения. Прежде всего, это смещение синтаксической конструкции: конец предложения дается в ином синтаксическом плане, чем начало, например: А мне, Онегин, пышность эта, Постылой жизни мишура, Мои успехи в вихре света, Мой модный дом и вечера, Что в них ? (П.) Возможна также незавершенность фразы, на что указывает авторская пунктуация: как правило, это многоточие - Но те, которым в дружной встрече Я строфы первые читал... Иных уж нет, а те далече, Как Сади некогда сказал (П.).

Пунктуация позволяет автору передать прерывистость речи, неожиданные паузы, отражающие душевное волнение говорящего. Вспомним слова Анны Снегиной в поэме С.Есенина! - Смотрите... Уже светает. Заря как пожар на снегу... Мне что-то напоминает... Но что?.. Я понять не могу... Ах!... Да... Это было в детстве... Другой... Не осенний рассвет... Мы с вами сидели вместе... Нам по шестнадцать лет...

Эмоциональную напряженность речи передают и присоединительные конструкции, есть такие, в которых фразы не умещаются сразу в одну смысловую плоскость, но образуют ассоциативную цепь присоединения. Разнообразные приемы присоединения предоставляет современная поэзия, публицистика, художественная проза: Есть у каждого города возраст и голос. Есть одежда своя. И особенный запах. И лицо. И не сразу понятная гордость (Р.); Цитата на 1-ю полосу. О личном. - Я признаю роль личности в истории. Особенно если это президент. Тем более президент России (высказывание В. Черномырдина // Известия. - 1997. - 29 янв.); Вот я и в Быковке. Один. На дворе осень. Поздняя (Аст.). О таких присоединительных конструкциях профессор Н.С. Валгина замечает: «Синтаксически несамостоятельные отрезки текста, но предельно самостоятельные интонационно, оторванные от породившего их предложения, приобретают большую выразительность, становятся эмоционально насыщенными и яркими».

В отличие от присоединительных конструкций, которые всегда постпозитивны, именительный представления (изолированный номинатив), называющий тему последующей фразы и призванный вызвать особый интерес к предмету высказывания, усилить его звучание, как правило, стоит на первом месте: Мой мельник... Ох, этот мельник! С ума меня сводит он. Устроил волынку, бездельник, И бегает, как почтальон (Ес.). Еще пример: Москва! Как много в этом звуке Для сердца русского слилось, Как много в нем отозвалось! (П.) При столь своеобразной эмоциональной подаче мысли она разделяется эмфатической паузой; как заметил А.М. Пешковский, «...сперва выставляется напоказ изолированный предмет, и слушателям известно только, что про этот предмет сейчас будет что-то сказано и что пока этот предмет надо наблюдать; в следующий момент высказывается сама мысль».

Эллипсис - это стилистическая фигура, состоящая в намеренном пропуске какого-либо члена предложения, который подразумевается из контекста: Мы села - в пепел, грады - в прах, в мечи - серпы и плуги (Жук.). Пропуск сказуемого придает речи особый динамизм и экспрессию. От этого синтаксического приема следует отличать умолчание - оборот речи, состоящий в том, что автор сознательно недосказывает мысль, предоставляя право слушателю (читателю) догадаться, какие слова не произнесены: Нет, я хотел... быть может, вы... я думал, Что уж барону время умереть (П.). За многоточием скрывается неожиданная пауза, отражающая волнение говорящего. Как стилистический прием умолчание часто встречается в разговорной речи: - Ты не представляешь, это такое известие!.. Как мне теперь?.. Я не могу успокоиться.

Для интонационного и логического подчеркивания выделяемых предметов используется выразительная стилистическая фигура - многосоюзие (полисиндетон). Повторяются обычно сочинительные, соединительные союзы и, ни - Перед глазами ходил океан, и колыхался, и гремел, и сверкал, и угасал, и уходил куда-то в бесконечность... (Корол.); Хоть не являла книга эта Ни сладких вымыслов поэта, ни мудрых истин, ни картин; Но ни Вергилий, ни Расин, ни Скотт, ни Байрон, ни Сенека, ни даже Дамских Мод Журнал Так никого не занимал: То был, друзья, Мартын Задека, Глава халдейских мудрецов, Гадатель, толкователь снов (П.). Большую выразительность обретают строки, в которых рядом с многосоюзием применяется противоположный ему стилистический прием- бессоюзие: Был тиф, и лед, и голод, и блокада. Все кончилось: патроны, уголь, хлеб. Безумный город превратился в склеп, Где гулко отдавалась канонада (Шенг.). Как заметил Д.Э. Розенталь, «Отсутствие союзов придает высказыванию стремительность, насыщенность впечатлениями». Вспомним пушкинские строки: Мелькают мимо будки, бабы, Мальчишки, лавки, фонари, Дворцы, сады, монастыри, Бухарцы, сани, огороды, Купцы, лачужки, мужики, Бульвары, башни, казаки, Аптеки, магазины моды, Балконы, львы на воротах И стаи галок на крестах (П.). Этот отрывок из «Евгения Онегина» рисует быструю смену картин, предметы поистине мелькают! Но возможности бессоюзия и многосоюзия разнообразны, эти приемы использовал поэт, описывая динамику Полтавского боя: Швед, русский - колет, рубит, режет, Бой барабанный, клики, скрежет, Гром пушек, топот, ржанье, стон, И смерть, и ад со всех сторон (П.).

Нанизывание однотипных синтаксических единиц (например, однородных членов, придаточных предложений) часто создает градацию - то есть такое расположение слов, (словосочетаний, частей сложного предложения), при котором каждое последующее усиливает (реже ослабляет) значение предыдущего, благодаря чему создается нарастание интонации и эмоционального напряжения речи. Это можно иллюстрировать процитированным выше отрывком из «Евгения Онегина» (Хоть не являла книга эта Ни сладких вымыслов поэта...) и множеством других примеров, в том числе и прозаических: Осенью ковыльные степи совершенно изменяются и получают свой особенный, самобытный, ни с чем не сходный вид (Акс.).

Стилистические фигуры нередко соединяются, дополняют, усиливают одна Другую, сообщая речи волнующие интонации. Вспомним объяснение Онегина с Татьяной! -

Когда бы жизнь домашним кругом

Я ограничить захотел;

Когда б мне быть отцом, супругом

приятный жребий повелел;

Когда б семейственной картиной

Пленился я хоть миг единый, -

То, верно б, кроме вас одной

Невесты не искал иной.

Анафора и градация соединились в этом высказывании, представляющем собой блестящий пример особого типа сложного предложения - периода.

Периодом называется гармоническая по форме сложная синтаксическая конструкция, характеризующаяся особой ритмичностью и упорядоченностью частей, а также исключительной полнотой и завершенностью содержания. А.П. Квятковский, называя в качестве примеров периода классические произведения - «Когда порой воспоминанье» Пушкина (в 26 строк), «Когда волнуется желтеющая нива» Лермонтова (16 строк), «О, долго буду я в молчанье ночи тайной» А. Фета (12 строк) и его же «Когда мечтательно я предан тишине» (20 строк),-утверждает: «Стихотворение, написанное в форме периода, свидетельствует о широте поэтического дыхания автора и о большом зрелом мастерстве», позволяющем «совладать со сложной аппаратурой стиха, включающей в себя несколько строф».

Учение о периоде как о средстве эмфатической интонации разрабатывалось еще в античной риторике. Своим названием период обязан интонации в сложной синтаксической конструкции: вначале голос плавно поднимается, как бы описывая кривую линию, затем достигает высшей точки на главной части высказывания, после чего резко снижается, возвращаясь к исходной позиции, замыкая линию (период - от греч. периодос, букв. обход). Композиционно период распадается на две взаимно уравновешенные части: первая характеризуется повышением интонации, вторая - понижением, что определяет гармоничность и интонационную завершенность периода. По содержанию период представляет одно целое, развивает одну тему, раскрывая ее с известной полнотой и разносторонностью. Основное положение в периоде передается расчлененно, что позволяет осмыслить его разные стороны, оттенки (вспомните стихотворение А.С. Пушкина «Брожу ли я вдоль улиц шумных...» Это период.). Музыкальность и ритмичность периода достигаются его структурой: он состоит из нескольких однотипных, соразмерных синтаксических единиц, часто имеющих одинаковые союзы, сходное грамматическое построение, приблизительно одинаковый размер. Повторение их создает ритмический рисунок речи.

Чаще всего период строится как сложноподчиненное предложение с однородными придаточными, которые стоят вначале. Например:

Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Новодевичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекой и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из-за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, - Пьер почувствовал новое, неиспытанное чувство радости и крепости жизни

(Л.Н. Толстой. Война и мир)

В периоде употребительны придаточные времени, условия, причины, образа действия, сравнительные и др. Приведем пример периода с уступительными придаточными: Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, - заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им (Л. Т.). Реже в композицию периода вовлекаются те или иные распространенные члены предложения, например деепричастные обороты, выполняющие функцию обстоятельств времени: Явившись к полковому командиру; получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствован себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом (Л. Т.). Периодическая речь Л.Н Толстого неизменно привлекает исследователей, потому что изучение ее дает ключ к пониманию особенностей стиля великого писателя. А.П. Чехов восхищался «силой периодов» Льва Толстого.

Стиль каждого писателя сказывается в своеобразии его периодов. Нельзя спутать эти синтаксические построения у Толстого и Пушкина, даже если Пушкин обращался к периоду в прозе:

Когда писатели, избалованные минутными успехами, большею частью устремились на блестящие безделки; когда талант чуждается труда, а мода пренебрегает образцами величавой древности; когда поэзия не есть благоговейное служение, но токмо легкомысленое занятие; с чувством глубокого уважения и благодарности взираем на поэта, посвятившего гордо лучшие годы жизни исключительному труду, бескорыстным вдохновениям и совершению единого, высокого подвига (о переводе «Илиады» Гомера).

Возможность использовать в периоде разнообразные стилистические фигуры всегда привлекала и будет привлекать художников слова.

Использование стилистических фигур, разнообразных синтаксических средств создания эмфатической интонации у больших поэтов обычно сочетается с употреблением тропов, оценочной лексики, ярких приёмов усиления эмоциональности, образности речи. Завершим наши наблюдения классическим пушкинским примером, напомним лишь начало и конец стихотворения:

Брожу ли я вдоль улиц шумных,

Вхожу ль во многолюдный храм,

Сижу ль меж юношей безумных,

Я предаюсь моим мечтам.

Я говорю: промчатся годы,

И сколько здесь ни видно нас,

Мы все сойдем под вечны своды-

И чей-нибудь уж близок час.

..................................................

И хоть бесчувственному телу

Равно повсюду истлевать,

Но ближе к милому пределу

Мне все б хотелось почивать.

И пусть у гробового входа

Младая будет жизнь играть,

И равнодушная природа

Красою вечною сиять.

Список условных сокращений

А. Б. - А. Белый

Абр. - Ф.А. Абрамов

«АиФ» - «Аргументы и факты»

Айт. - Ч. Айтматов

Акс. - С.Т. Аксаков

А. К. - А.Ю. Кривицкий

А. К. Т. - А.К. Толстой

Ал. - М.Н. Алексеев

Ан. - А.А. Ананьев

Андр. - Л.Н. Андреев

Ант. - П.Г. Антокольский

А. Пол. - А.И. Полежаев

Арс. - В.К. Арсеньев

Аст. - В.П. Астафьев

А. Т. - А.Н. Толстой

Ахм. - А.А. Ахматова

Баб. - И.А. Бабель

Багр. - Э.Г. Багрицкий

Баж. - П.П. Бажов

Бальм. - К.Д. Бальмонт

Бар. - Е.А. Баратынский

Барто - А.Л. Барто

Бат. - К.Н. Батюшков

Бел. - В.Г. Белинский

Белк. - М. Белкина

Бер. - Г.С. Березко

Берг. - О.Ф. Берггольц

Бл. - А.А. Блок

Богом. - В. Богомолов

Бонд. - Ю.В. Бондарев

Брод. - И. Бродский

Брюс. - В.Я. Брюсов

Буб. - М.С. Бубеннов

Булг. - М.А. Булгаков

Бун. - И.А. Бунин

Вас. - Б.Л. Васильев

В. Б. - В.В. Быков

В. Бел. - В.И. Белов

Вер. - В.В. Вересаев

Вик. - С.В. Викулов

Вишн. - Вс.В. Вишневский

В. К. - В. Козько

Возн. - А.А. Вознесенский

Вс. Ив. - Вс. Иванов

Выс. - В.С. Высоцкий

Вяз. - П.А. Вяземский

Г. - Н.В. Гоголь

Гайд. - А.П. Гайдар

Галл. - М.Л. Галлай

Гарш. - В.М. Гаршин

Герм. - Ю.П. Герман

Герц. - А.И. Герцен

Г. Ник. - Г.Е. Николаева

Гонч. - А.И. Гончаров

Гр. - А.С. Грибоедов

Гран. - Д.А. Гранин

Грин. - А.С. Грин

Гум. - Н.С. Гумилев

Дв. - И. Дворецкий

Держ. - Г.Р. Державин

Добр. - Н.А. Добролюбов

Дост. - Ф.М. Достоевский

Е. В. - Е. Винокур

Евт. - Е.А. Евтушенко

Е. Н. - Е. Носов

Ес. - С.А. Есенин

Жук. - В.А. Жуковский

З. - Н.А. Заболоцкий

Зал. - С.П. Залыгин

из газ. - из газет

из журн. - из журналов

И. и П. - И.А. Ильф и Е.П. Петров

Инб. - В.М. Инбер

Кав. - В.А. Каверин

Каз. - Э.Г. Казакевич

Кар. - А.А. Караваева

Карамз. - Н.М. Карамзин

Кат. - В.П. Катаев

Кетл. - В.К. Кетлинская

Кож. - А.Б. Кожевников

Кольц. - А.В. Кольцов

Комр. - Г. Комраков

Корол. - В.Г. Короленко

К. П. - Козьма Прутков

Кр. - А.И. Крылов

«Кр.» - «Крокодил»

Крив. - Ф.Д. Кривин

Купр. - А.И. Куприн

Л. - М.Ю. Лермонтов

Лавр. - Б.А. Лавренев

Лап. - М.А. Лаптев

«ЛГ» - «Литературная газета»

Леон. - Л.М. Леонов

Леск. - Н.С. Лесков

Лид. - В. Лидин

Лип. - В.В. Липатов

Лихон. - В.И. Лихоносов

Л. - К. - В. Лебедев - Кумач

Лом. - М.В. Ломоносов

Лонд. - Л. Лондон

Л. Т. - Л.Н. Толстой

Луг. - В.А. Луговской

Ляш. - Н.Н. Ляшко

Майк. - А.Н. Майков

Мак. - А.С. Макаренко

Марк. - А.Я. Марков

Март. - Л.Н. Мартынов

Марш. - С.Я. Маршак

Матв. - Н.Н. Матвеева

Маяк. - В.В. Маяковский

М. Г. - А.М. Горький

Мих. - С.В. Михалков

«МК» - «Московский комсомолец»

М. Мар. - Мария Марич

М. - П. - П.И. Мельников - Печорский

М. - С. - Д.Н. Мамин - Сибиряк

Мст. - С. Мстиславский

М. Шаг. - М. Шагинян

Н. - Н.А. Некрасов

Наг. - Ю.М. Нагибин

Н.Г. - Н.М. Грибачев

Н. Д. - Н. Дубов

Н. О. - Н.А. Островский

Н. Ч. - Н.К. Черкасов

Ог. - Н.П. Огарев

Ок. - Б.Ш. Окуджава

Остр. - А.Н. Островский

П. - А.С. Пушкин

Пан. - П.Ф. Панова

Паст. - Б.Л. Пастернак

Пауст. - К.Г. Паустовский

Песк. - В.М. Песков

Пис. - А.Ф. Писемский

погов. - поговорка

Пол. - Я.П. Полонский

посл. - пословица

Пришв. - М.М. Пришвин

Р. - Р.И. Рождественский

Расп. - В.Г. Распутин

Рек. - А.Е. Рекемчук

Роз. - В. Розов

Рыл. - Н. Рыленков

Св. - М.А. Светлов

Сев. - И. Северянин

Сейф. - Л.Н. Сейфуллина

Сем. - В. Семин

Сераф. - А.С. Серафимович

Сим. - К.М. Симонов

С. - К. - Н.И. Сухово - Кобылин

Сл. - Б.А. Слуцкий

Снег - С. Снегов

Сол. - В.А. Солоухин

Стан. - К.С. Станиславский

Сур. - И.З. Суриков

Сурк. - А.Н. Сурков

С. - Ц. - С.Н. Сергеев - Ценский

С. - Щ. - М.Е. Салтыков - Щедрин

Т. - И.С. Тургенев

Твард. - А.Т. Твардовский

Тендер. - В.Ф. Тендряков

Тим. - К.А. Тимирязев

Тих. - Н.С. Тихонов

Тр. - В.К. Тредиаковский

Триф. - Ю. Трифонов

Троеп. - Г.Н. Троепольский

Тютч. - Ф.И. Тютчев

Усп. - Г.И. Успенский

Фад. - А.А. Фадеев

Фед. - К.А Федин

Ферсм. - А.Е. Ферсман

Фет - А.А. Фет

Ф. К. - Ф. Кнорре

Фом. - В. Фоменко

Фонв. - Д.И. Фонвизин

Фурм. - Д.А. Фурманов

Хл. - В. Хлебников

Цв. - М.И. Цветаева

Ч. - А.П. Чехов

Чак. - А. Чаковский

Черн. - Н.Г. Чернышевский

Чук. - К.И. Чуковский

Шат. - И.М. Шатуновский

Шенг. - Г. Шенгели

Шефн. - В.С. Шефнер

Шол. - М.А. Шолохов

Э. Кр. - Эмиль Кроткий

Эрен. - И.Г. Эренбург

Эрт. - А. Эртель

Я. Остр. - Я. Островский