Сто лет безналом

Глава 1

Море штормило вот уже третий день. Обычно жаркое в этих краях лето никак не желало проявлять себя во всей красе: солнце испуганно прятало свой лик в мрачных грозовых тучах, а злой ветер нес с моря промозглую сырость. Его шквальные порывы надували пузырем парусину палаток, поднимали с земли тучи песка, мешая людям спокойно работать. От грубых шалостей ветра не спасала даже толстая ткань походных шатров. Он, словно вездесущий проныра, находил малейшую щель и щедро заполнял её песком.

— Чертов ветер! Чертов песок! — сквозь стиснутые зубы прошипела стройная миловидная девушка, несмотря на ранний час сжимающая в руках стакан с вином.

— София, детка, что тебя так раздражает? — участливо поинтересовался кутающийся в теплый плед мужчина в годах. В последнее время он чувствовал себя неважно, сказывалась погода, усталость и постоянное нервное напряжение.

— И ты еще спрашиваешь меня об этом, Генрих? — задохнулась от возмущения девушка. Она трясущейся рукой поднесла стакан к губам и отпила рубиновую жидкость. На ровных перламутровых зубах скрипнул песок. — Боже, как мне все надоело! — вновь взорвалась потоком проклятий девушка, выплескивая дорогое вино на пыльную землю. — Это продолжается уже третий год! Я устала, Генрих! Я хочу домой! Я хочу принимать ванну каждый день, хочу спать в настоящей постели, а не на походной раскладушке…

— Мне кажется, — резко оборвал Софию Шлиман, — мы обо всем договорились! И нечего надираться с утра, словно последняя… — он с трудом удержал готовое сорваться с губ ругательство. — Ты обещала делить со мной все трудности! Если ты забыла, я могу напомнить…

Приступ кашля прервал обвинительный монолог Генриха.

Краска прилила к смуглым щекам Софии: она резко отвернулась, чтобы скрыть это от мужа. Она все прекрасно помнила: тогда она была наивна и юна, любила поэмы Гомера, неплохо знала историю древней Греции. К тому же она приходилась дальней родственницей архиепископу Вимпосу, старинному другу Генриха. Вимпос-то и сосватал Шлиману Софию. Семейство Энгастроменосов было бедным, а о богатстве Генриха в Греции ходили легенды. Родители Софии долго не раздумывали над судьбой дочери — за бриллианты ценой в сто пятьдесят тысяч франков она перешла в полное распоряжение богатого старика — Шлиману шел пятый десяток, ей же было всего семнадцать. К чести девушки нужно сказать, что на смотринах на вопрос будущего супруга: «Почему вы хотите выйти за меня замуж?», София честно ответила: «Родители сказали мне, что вы очень богатый человек, а мы так бедны». Она всегда была с ним честна, но события последних месяцев вывели её из равновесия.

— Ну, детка, — откашлявшись, сменил гнев на милость Шлиман, — забудем! Ты же знаешь, как все это важно для меня! Сбывается моя мечта! Троя Приама здесь, под нашими ногами! И ни один профессор-остолоп не сможет доказать обратного, — глаза Генриха зажглись фанатичным блеском, всегда пугающим Софию. — Еще немного и мы найдем веские доказательства…, - Шлиман опять захлебнулся кашлем.

— Дорогой, — попыталась успокоить его София, — я не отказываюсь от своих обязательств, но… ты болен, твое здоровье… мы же договорились уехать завтра! Ты подлечишься, и мы продолжим, обязательно продолжим!

— Хорошо, — просипел Шлиман, — мы уедем завтра. Но у меня остаются еще сутки! Если Бог существует — он поможет мне! Прошка!!! — хрипло позвал денщика Генрих.

Откинув полог, в палатку ворвался вихрастый паренек лет пятнадцати. Его мятая атласная косоворотка с вышитыми петухами была небрежно подпоясана обрывком пеньковой веревки, а добротные хромовые сапоги покрывал тонкий слой свежей пыли.

— Звали, барин? — преданно глядя в глаза Шлиману, спросил он.

— Ты опять сапоги салом чистил? — недовольно спросил Генрих.

— Бараньим жиром, — делано отводя глаза в сторону, поправил хозяина паренек.

— Сколько раз тебе говорить, — взорвался Генрих, — существует специальный крем для чистки сапог! Он лучше впитывается… Да и не воняет так… так паскудно! И куда ты дел ремень?

Парнишка невозмутимо вертел головой по сторонам, пропуская упреки хозяина мимо ушей. Было видно, что выдерживать подобные разносы ему не впервой.

— А, — наконец выдохся Шлиман, — с тебя все, как с гуся вода! Завари чаю, — приказал он, зябко передергивая плечами, — да покрепче!

— Сей минут, барин! — пришел в движение Прошка, вылетая пулей из палатки.

— Вот стервец! — одобрительно подумал Генрих. — Со временем из парня выйдет толк! Несмотря на все его недостатки.

Недаром же после закрытия компании Генриха в Санкт-Петербурге, когда из всех его многочисленных служащих, уволенных ко всеобщему изумлению в одночасье (дела купца первой гильдии Шлимана шли более чем успешно), с ним остался лишь Прохор. К этому русскому мальчишке Генрих крепко привязался за время, проведенное в России. Даже жена и дети не смогли удержать его рядом с собой. А этот мальчишка — сумел. Наверное потому, что он напоминал Шлиману о собственном несчастном отрочестве. Генрих рано потерял мать. Отец, женившись на служанке, лишил его наследства. Но это не помешало Генриху выбраться из мерзкой клоаки нищеты, куда его усиленно сталкивали обстоятельства. Каторжный труд и крупица везения позволили отвергнутому всеми пареньку достичь недосягаемых вершин богатства. И встретив однажды на промозглой осенней улице изможденного мальчишку, просившего у прохожих не милостыню, а работу, Шлиман решил стать для него той крупицей везения, что однажды помогла ему выжить. Со временем он привязался к парню и, покидая Россию, взял с собой. Радости мальчишки не было предела — он был круглым сиротой.

Едва не сбив хозяина с ног, в палатку вновь ворвался Прошка:

— Барин! Барин!

— Что случилось, Прохор, — ледяным тоном осведомился Генрих. — И где чай? — он многое прощал мальчишке, но неукоснительно требовал, чтобы его поручения выполнялись быстро и беспрекословно.

— Там, — сбивчиво начал оправдываться паренек, — у западной стены…

— Что там? — Шлиман схватил парня за плечи и сильно встряхнул. — Говори!

— Нашли… что-то нашли, — выдохнул Прошка.

— Неужели Господь услышал мои молитвы?

Шлиман сбросил с плеч плед и, забыв о болезни, выскочил из палатки.

— Сколько человек в раскопе? — по-деловому осведомился он.

— Пятеро, господин Шлиман, — четко отрапортовал Прошка. — День только начинается. Но скоро все соберутся, — подумав, добавил он.

— Отлично! — искренне обрадовался Генрих.

Утро выдалось на редкость холодным. Шлимана знобило, сказывались последствия болезни. Спрыгнув в раскоп, он наметанным глазом осмотрел находку. В разломе древней стены что-то блеснуло.

— Золото, — сразу определил Генрих. Словно ищейка, взявшая след, он понял — это знак свыше.

— Прохор, — распорядился Шлиман, — собери всех у моей палатки. Да смотри, чтобы в сторону раскопа ни одна собака…, - сказал он, понизив голос.

— Будет исполнено в лучшем виде, — понимающе кивнул парнишка.

Когда рабочие собрались, Шлиман обратился к ним:

— Друзья! На сегодня все работы отменяются — у меня день рождения! Но жалование будет выплачено всем без исключения… — он сделал небольшую паузу, — в двойном размере!

Толпа оживилась, засвистела, в небо взлетели фески.

— Сейчас получайте деньги — и по домам! Выпейте за моё здоровье!

Турки брали плату и отходили, благодаря Генриха за щедрость. Постепенно очередь редела, укорачивалась и, наконец, исчезла совсем.

— Слава Богу, — Шлиман отер со лба выступивший пот, — спровадили!

— Лихо вы их, — улыбнулся Прошка, глядя вслед исчезающим за холмом работягам. — Мне бы так уметь.

— Учись, Прошка, учись! — археолога трясло от нетерпения, но он умел ждать. — Ну, Прохор, глянь: все или нет! — наконец и он не выдержал мучительного бездействия.

— Да все уж, — отозвался Прошка, — нету никого.

— Тогда вперед, — вскочил Генрих, — навстречу новым открытиям!

К раскопу Шлиман летел, словно на крыльях. Он чувствовал, что эта находка изменит всю его дальнейшую судьбу. Присев возле поеденной временем стены на корточки, он бережно прикоснулся к шероховатому камню.

— Прошка, инструменты! — нетерпеливо крикнул Генрих и, не дожидаясь парня, начал трясущимися руками очищать от песка драгоценную находку. — София, ты только посмотри, какое чудо! — археологу, наконец, удалось освободить из тысячелетнего плена чеканную золотую маску.

— Действительно — чудо! — отозвалась потрясенная женщина.

— Давайте проверим этот пролом в стене, — лихорадочно суетился Шлиман, — я чувствую, что там должно быть что-то еще!

После нескольких часов упорной работы большой участок разрушенной стены легендарной Трои был очищен от песка и земли. На попадающиеся время от времени ценные безделушки Генрих не обращал внимания, он словно знал, что основное богатство скрыто внутри. После нескольких бесплодных попыток пролезть в узкую трещину, археолог подозвал к себе денщика.

— Давай, мой мальчик, лезь в пролом. Мне, увы, — он горестно вздохнул, — не протиснуться.

— Это мы мигом, — отозвался паренек, вползая ужом в трещину.

— Ну? Ну? — изнывал Шлиман. — Что там, не молчи!

— Здесь, — медлил Прошка, — темно. Сейчас глаза привыкнут…

Посещать кабинет начальства Егоров не любил. Слишком часто суровый шеф МУРа любил устраивать разносы своим подчиненным. Но уж если начальство вызывает на ковер — тут не отвертеться.

Полковник Шишленин против обыкновения выглядел довольным:

— А, Сергей Сергеич! Проходи, садись!

Капитан Егоров твердой походкой пересек кабинет начальника и уселся напротив.

— Ну, майор, поздравляю, — улыбнулся полковник.

— Повышение? — удивился Егоров.

— Не скромничай! — рассмеялся Шишленин. — Страна должна знать своих героев! Ты справился замечательно! Завтра приказ доведу до личного состава…

— Служу Советскому Союзу! — отчеканил Егоров.

— Ладно, — полковник закурил и, выпустив струю дыма из ноздрей, поинтересовался, — ты чего здесь? У тебя ж законный отпуск.

— Да все с тем же Зубовым…

— Забудь ты про него, — посоветовал Шишленин. — В изоляторе он двоих порешил! Чудом живым на этап ушел! Но на зоне, я думаю, он долго не протянет. Слишком многим он любил на мозоли наступать.

— Хм, — усмехнулся Егоров, доставая из портфеля пачку бумаг, — если эти документы не ошибка, то он и на наших могилках еще спляшет!

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересованно протянул полковник, — чего ты там такого интересного нарыл?

— После того, как Зубова взяли, я запросы по всем инстанциям послал, в надежде, что может еще чего за ним выплывет. А то ведь интересная личность: ничего про него не известно, ни одной ходки, а в законе, — Егоров задумался. — Хотя сейчас любую масть купить можно! Отправил я ориентировки, и тишина. А вчера сразу два ответа пришло — один из нашего архива, а второй откуда-то из Сибири. Я было, грешным делом, подумал — разыгрывают меня. Отзвонился…

— Ну, не тяни кота, — Шишленин заерзал в кресле.

— А ты сам взгляни, — сказал Егоров, протягивая полковнику документы.

— Так, чего у нас там? — сказал полковник, шурша бумагами. — Ага… на ваш запрос… сообщаем… вот: отпечатки пальцев, полученные нами, идентичны отпечаткам, принадлежащим Рябову Павлу Феоктистовичу, — бубнил он вслух, — одна тысяча третьего года рождения. — Чего?! — глаза полковника полезли на лоб.

— Ты, Петр Степаныч, дальше читай, — посоветовал полковнику Егоров.

— Ладно, — пробормотал Шишленин, опять уткнувшись в документ. — Фотографии прилагаются. Отбывал наказание по статье… строгого режима… с мая сорок седьмого! Еханый бабай! — полковник оторвался от бумаг. — Бред!

— А ты фотки глянь, — усмехнулся Егоров, — качество, конечно, не ахти, но все-таки есть чему удивиться!

— Черт! — выругался Шишленин. — Похож!

— С того строгача, — продолжал Егоров, — он в сорок восьмом в побег ушел. Не нашли. Тайга кругом.

— Слушай, майор, — раскуривая очередную сигарету, в упор спросил полковник, — ты сам-то в эту чушь веришь? Мужик седьмой десяток доживает, а выглядит…

— А ты глянь следующую бумажку, — Егоров тоже достал сигарету, — из нашего, московского архива. Не знаю, кто это раскопал… но факты замечательные!

— Интересная штука жизнь, — изрек полковник, погружаясь в чтение. — Сообщаем, что присланные вами образцы отпечатков, совпадают с отпечатками пальцев Дубова Прохора Фомича… ого, — пораженно воскликнул Шишленин, — рождения одна тысяча восемьсот пятьдесят восьмого годика! Так дело ж еще дореволюционное! — изумился полковник, рассматривая бумаги. — Я вообще ничего не понимаю!

— Я тоже, — поддержал шефа Егоров, — завтра наведаюсь в архив. Выясню, не дурачит ли нас кто-нибудь. Проверить нужно!

— Давай, Сергей, проверяй, — одобрил полковник действия подчиненного. — А то, понимаешь, мистику развели, а нам — расхлебывай!

— Лицом к стене! — скомандовал молоденький сержант, одетый в новую, еще не выцветшую форму внутренних войск.

Зубов привычно отвернулся, хотел сцепить руки за спиной, но вовремя вспомнил про скатанный в рулон матрас, который держал под мышкой. Сержантик заглянул в кормушку,[2] затем долго гремел ключами, отпирая тугой замок. Наконец, скрипя ржавыми петлями, дверь хаты[3] распахнулась.

— Вперед! — приказал сержант, хлопнув Зубова по плечу.

Петр переступил порог камеры. Дверь, громко лязгнув напоследок, закрылась, отрезая Зубова от остального мира.

Петр наметанным взглядом оглядел хату и её жильцов: шестнадцать шконарей,[4] два из них пустые. После вонючего вагонзака,[5] где на одно спальное место тулили троих ЗК, а на дальняк[6] выводили раз — два в сутки, здесь был рай. Перед дверью лежало свежевыстиранное вафельное полотенце. Ничуть не смущаясь, Зубов деловито вытер о полотенце грязные гады.[7] С крайней шконки неожиданно подскочил плюгавенький мужичонка неопределенного возраста в драной майке. Зажимая обсосанный папиросный окурок редкими гнилыми зубами, мужичонка гонял его из одного угла рта в другой.

— Ах ты, гнида, — заверещал он неожиданно тонким голосом, — люди этим полотенцем хавальник утирают…

— Твое что — ли? — жестко перебил визжащего мужика Петр.

— А хоть бы и мое? — не унимался фраерок, приближаясь к Петру расхлябанной шаркающей походкой.

— Тогда эта весчь в нужном месте, — Петр продолжал бесцеремонно вытирать о полотенце ноги, — на человека ты мало похож!

— Ну, тварь… — мужичок поперхнулся слюной от такой неслыханной дерзости. — Ща порву, сука! — завизжал он, разрывая на впалой груди ветхую майку.

— Уймись, болезный, — спокойно посоветовал ему Зубов, — сам порвешься, никакой лепила[8] не склеит!

— Угомонись, Промокашка! — поддержал Зубова сиплый голос, раздавшийся из дальнего конца хаты. — Я сам!

Услышав погоняло шестерки, Зубов не смог сдержать улыбки. Тот, кто наградил бедолагу такой кликухой, по всей видимости, глубоко уважал братьев Вайнеров.

— Слышь, Пряник, чего лыбишься, — окликнул Петра все тот же сиплый голос, — кантуй сюды! Базар к тебе сурьезный!

Промокашка после слов неведомого заступника как-то съежился и прикусил язык. Но когда Зубов проходил мимо, нарочито зацепил его плечом и злобно зашипел в след:

— Я тебя, суку, еще урою!

Петр не обратил на слова шестерки никакого внимания. Он спокойно пересек камеру и подошел к шконарю, на котором восседал обладатель сиплого голоса.

— Я — Хряк, — представился сиплый, — смотрящий![9] Здесь моё слово — закон!

Хряк действительно смахивал на кабана: такой же грузный и неопрятный. Маленькие глазки сидели слишком близко друг к другу на здоровом, заросшем рыжей щетиной лице. Неестественно вывернутые ноздри дополняли сходство с боровом, превращая широкий нос в свиное рыло. На обнаженной груди Хряка красовался большой портак[10] — крест на цепи. Крест, выполненный в виде трефовой масти, гласил однозначно — его хозяин вор. На предплечье красовался череп, нанизанный на кинжал, роза и змея, накрученная спиралью на лезвие. Над змеиной головой Дубов рассмотрел маленькую корону, и это означало, что Хряк здесь по праву царь и бог.

— Можешь не называться, — продолжил смотрящий, — ты — Посох. Я тебя ждал.

— Простите, — кашлянул Егоров, заглядывая в приемное окошко архива. — Мне нужно поговорить, — он сверился с бумажкой, — с Семеновой С. М.

— Софьей Михайловной? — переспросила приемщица — молодая симпатичная девушка.

— Наверное. Я не знаю, — мило улыбаясь, пожал плечами Сергей.

— А по какому вопросу? — улыбнулась в ответ девушка.

— Вот, — Егоров показал документы, — по поводу запроса. Нужно кое-что уточнить.

— Вам прямо по коридору, затем налево. Третья дверь, — девушка была само очарование, к тому же в этот ранний час посетителей не было, и она откровенно скучала.

— Спасибо, э-э-э…

— Света, — представилась девушка.

— Сергей, — ответно расшаркался Егоров. — Светлана, вы мне несказанно помогли. В знак моей благодарности и нашего нечаянного знакомства, я осмелюсь пригласить вас в какой-нибудь маленький, уютный ресторанчик. Вы что делаете сегодня вечером?

Девушка зарделась, потупила глаза.

— Мы с вами даже не знакомы, — нерешительно прошептала она.

— Давайте так, Светлана, — Егоров полностью взял инициативу в свои руки, — когда я буду уходить, вы подумаете и скажете. А за ужином и познакомимся, — он подмигнул Светлане и отправился искать третью дверь налево.

Двигаясь по полутемному коридору, Егоров не переставал улыбаться. Он уже не сомневался, что Светлана согласиться на встречу с ним. Вот и нужная дверь. Сергей тихонько постучал костяшками пальцев.

— Войдите! — донесся из-за дверей сочный девичий голос.

Егоров толкнул дверь и вошел в кабинет. За столом, заваленным грудой документов, сидела сухонькая седая старушка. Сергей огляделся по сторонам в поисках обладательницы чудесного голоса.

— Молодой человек, — старушка на миг оторвалась от бумаг, строго посмотрела на Егорова поверх больших старомодных очков, — я вас слушаю.

— Мне нужна Семенова Софья Михайловна, — справившись с секундным оцепенением, пробормотал Сергей. Он не мог поверить, что эта невзрачная старушка и есть обладательница роскошного голоса.

— Это я, — ответила Софья Михайловна, — чем могу служить?

— Майор Егоров, уголовный розыск, — официально представился Сергей, — вот мои документы…

— Ну, ну, ну, — рассмеялась старушка, — не надо так, вы мне во внуки годитесь! Вас как звать-величать?

— Сергей, — опешил Егоров.

— Ну, вот и хорошо, Сереженька. Что у вас там?

— Ответ на запрос, — Егоров протянул пачку бумаг, — надо проверить!

Софья Михайловна взяла бумаги, поправила очки и быстро пробежала глазами по документу.

— А! Это Мишенька раскопал, я еще удивлялась: ну кому понадобилось такое старое дело?

— А Мишенька, это кто? — поинтересовался Сергей.

— Внучек мой. Он помогает, я вообще-то на пенсии, но сами знаете с нашей пенсией не сильно-то… Вот и приходиться… Поэтому Мишенька и взялся помогать.

— А поговорить с ним можно?

— Конечно, — улыбнулась Семенова, — вы не спешите?

— Да нет, — признался Егоров, — не спешу.

— Вот и хорошо! — обрадовалась старушка. — Он сегодня в институте недолго, после двенадцати обещал появиться! Он у меня умный мальчик! — похвалилась Софья Михайловна. — Сереженька, вы чай будете?

— Присаживайся, Пряник,[11] — повелительно указал на противоположный от него шконарь Хряк. — Так лучше: мандраж в коленках будет не заметно! — он сипло рассмеялся.

Растянутые пружины жалобно скрипнули, когда Петр опустился на кровать. Теперь Зубова и Хряка разделял только стол, стоявший в проходе между лежанками. Хряк внимательно вгляделся в спокойное лицо Зубова, довольно хмыкнул:

— Молодец, Пряник! Я вижу, ты не обделался!

Он с хрустом потянулся, почесал волосатую грудь, скинул с нар босые ноги на холодный бетонный пол, задумчиво пошевелил пальцами. Зубов молчал.

— Малява[12] с воли пришла, — разорвал затянувшееся молчание Хряк, продолжая рассматривать грязные ноги, — сходняк[13] решил тебя на «перо посадить».[14]

— Какие предъявы?[15] — хрипло поинтересовался Зубов.

— Серьезные, Пряник, серьезные, — ответил Хряк. — Не знаю почему, но нравишься ты мне! Жалко будет тебя резать, — разоткровенничался он, — но и решение сходки отменить не могу. Беспредел[16] тебе вменяется.

— Конкретней! — жестко потребовал Зубов.

— Конкретней? Хм, — Хряк задумчиво потёр небритый подбородок, — начнем с того, что ты Демона и Спирю укнокал…

— Брось, Хряк, не в таком уж они и авторитете эти твои Демоны, чтобы из-за них меня на ножи ставить. Все-таки я «в законе»![17]

— Не-а, Пряник, не угадал! — хрюкнул смотрящий. — Не законник ты больше! Сходняк порешал корону с тебя сбить! А Демон со Спирей тебя опустить должны были… да сами обделались.

— Да, — задумался Зубов, — вот значит как.

— Да, ты сам прикинь, — Хряк навалился локтями на стол, — какой из тебя авторитет![18] Ты ж баланды у Хозяина[19] ни разу не хлебал, Пряник, одним словом. Ты думал что? Корону вора за лаве запросто примерить можно? Будь моя воля, я бы всех «лаврушников» на ножи поставил! Жаль, не дотянуться мне! Но здесь, за забором, не забалуешь. За тебя кто подписался? Кто тебя в короли двигал? Слон, Гурген, Рубик, Резо и Одноглазый. Я знаю: они воры старые, авторитетные, за тебя слово сказали. Но где они сейчас? Нету! Так, что заступиться за тебя некому! И никакие отмазки тебе не помогут! Поэтому, пора тебя кончать, — Хряк резко наклонился вперед и, дыхнув смрадом в лицо Зубову, неожиданно плюнул.

С замечательной собеседницей Софьей Михайловной полтора часа пролетели для Сергея незаметно. Мишенька оказался худощавым голубоглазым пареньком лет семнадцати-восемнадцати.

— Познакомься, Мишенька, — пропела старушка своим очаровательным голосом, — этот джентльмен из МУРа.

— Сергей, — представился Егоров, — протягивая ладонь парню.

— Михаил, — пожал протянутую руку внучек.

— Вот и познакомились! — обрадовалась старушка. — Вы тут пока работайте, а я еще чаю поставлю.

— Хорошо, бабуль, — отозвался паренек, — я б еще пожевал чего-нибудь.

— Сейчас в булочную схожу, — засуетилась старушка, исчезая за дверью.

— Миша, есть у нас одна проблемка, и я думаю, ты смог бы помочь нам с ней разобраться, — начал Егоров, протягивая пареньку бумаги. — Вот посмотри.

Миша взял бумаги и быстро пробежал их глазами.

— Все правильно, — подтвердил он, — никаких ошибок здесь нет. Вы прислали отпечатки…

— Миш, мы прислали отпечатки тридцатилетнего рецидивиста, — перебил Егоров Михаила, — а ты выдаешь ответ, что ему за сотню.

— Сейчас я найду оригинал этого дела, — почесав затылок, отозвался Миша. — Я быстро, — сказал он, выбегая из кабинета. Не прошло и пяти минут, как он объявился, держа под мышкой увесистый том. — Наверное, самый старый в архиве, — не без гордости произнес Миша, — их после революции мало осталось. Архивы царской охранки большей частью уничтожены. А этот случайно нашли, когда полы меняли, и на тебе — пригодился!

— Пригодиться-то пригодился, — нахмурился Егоров, листая пожелтевшие страницы, — но что с ним делать — ума не приложу! Вот и на фотографии наш клиент, даже отпечатки не нужны! Миш, это не розыгрыш?

— Да какой розыгрыш! — всплеснул руками Миша.

— Ладно, Миш, не кипятись, — примирительно произнес Сергей, — я тебе верю! Давай только вместе прикинем: как такое может быть?

— Вы бы мне подробнее рассказали, — попросил Миша, — а то я, честно говоря, ничего не пойму.

— Вот и я, — вздохнул Егоров, — тоже ничего не понимаю. Ну да ладно… Довелось мне работать над делом одной бандитской группировки. Банда Посоха…

Егоров поморщился, но продолжил:

— Запросы на Посоха я разослал. С отпечатками и прочей ерундой — авось, где еще чего на него выплывет. И тут приходит ответ — что осужденному всего-то на всего сто с лишним лет! Так ерунда!

— А кто он? — с удивлением произнес Миша, вглядываясь в старую фотографию.

— Вот и я бы хотел разобраться, — вздохнул Сергей, — но только с чего начать?

— Как с чего? — воскликнул Миша, потрясая найденным томом уголовного дела. — У нас на руках целая кипа документов. Нужно сначала их изучить!

— Давай посмотрим, — согласился Егоров, — чем же так не угодил Зубов царским жандармам.

Плевок Хряка достиг цели — острое лезвие мойки[20] вонзилось Зубову в левый глаз. Он вскрикнул, прижал руки к лицу. Вязкая густая кровь прочертила на запястьях темные дорожки и, просочившись сквозь плотно сжатые пальцы, закапала полновесными каплями на грубую поверхность стола. Пока Зубов корчился от боли, подскочивший Промокашка, воткнул в его незащищенную спину специально приготовленную заточку. Петр вздрогнул, затем рухнул на стол. Его голова, гулко стукнув о столешницу, повернулась, открывая взору сокамерников окровавленную глазницу. Когда Зубов окончательно затих, Промокашка брезгливо сплюнул и залез пальцами в рану. Немного поковырявшись, он извлек испачканный кровью обломок бритвы «Нева», затем оторвал от разорванной майки лоскут и аккуратно протер им лезвие. Протянув его Хряку, завистливо произнёс:

— Лихо ты его повенчал, бугор! Я и не знал, что ты такой виртуоз!

Хряк не ответил. Он лишь огляделся по сторонам, внимательно осмотрел бритву и прежде чем спрятать её во рту, еще раз тщательно протер. В камере стояла звенящая тишина: все делали вид, что ничего страшного не произошло.

— А видел, как я сработал? — не унимался Промокашка, дрожа от возбуждения. — Такого кабана с одного удара завалил! Вот этими самыми руками, — он продемонстрировал дрожащие руки. — Раз и готово! Видели? Да?

— Заткни фонтан! — рявкнул Хряк. — Всех вертухаев[21] поднимешь! Свищ, — окликнул он пацана, стоящего на стрёме,[22] — как там?

— Тихо, — отозвался тот.

— Бугор, а чего ты ему по ушам не дал,[23] как положено? — тихо спросил Промокашка.

— А ты его глаза видел? — угрюмо перебил его Хряк. — Еще секунда, и он бы нас порвал! Иди лучше позови Антипа, — резко приказал он.

Подошедший в сопровождении Промокашки мрачный молодой парень тяжелым немигающим взглядом впился в смотрящего.

— Наш договор в силе? — ласково поинтересовался вор.

Парень угрюмо кивнул.

— Ты не тушуйся, — успокоил парня авторитет, — у тебя срока выше крыши! И веса этого Пряника, — он указал толстым пальцем на труп, — ты не почуешь! Но, — Хряк сделал многозначительную паузу, — если даже тебя из этой крытой перекинут, поперёд тебя весточка побежит, что ты пацан правильный! Будешь на тюрьме как сыр в масле… Так что оставь пальчики на пике и отдыхай — все будет ништяк![24]

Парень подошел к трупу, нерешительно ухватился за заточку и медленно вытащил её из тела.

— Брось на стол! — приказал Хряк.

Парень разжал руку, роняя нож на стол, затем судорожно вытер ладонь об одежду.

— Молодец, пацан! — осклабился Хряк. — Э… Ты чего это делаешь, братская чувырла? — прикрикнул он на Промокашку, деловито расстегивающего молнию на мастерке Зубова.

— А чего добру пропадать, — отозвался Промокашка, продолжая раздевать Посоха, — такой клифт[25] фартовый, и даже кровью почти не загваздался — ранка-то маленькая. Ну, если хочешь, презентую ему свой макинтош, — он потряс остатками драной майки.

— А, — махнул рукой Хряк, — оставь! Ему теперь без надобности.

Неожиданно рядом раздался сиплый кашель. Хряк быстро обернулся. Шаркая по полу немощными ногами, к ним двигался Старый. В этом году старику исполнилось семьдесят шесть лет. Хряк до сих пор недоумевал, как деду удалось столько протянуть. По идее такую труху не должны держать на «строгаче»,[26] но о Старом, по всей видимости, забыли. Да и сам дед, больше полжизни положивший на лагеря и тюрьмы, хотел умереть здесь. В прошлом авторитетный вор, имевший довольно-таки солидный вес в блатной иерархии, сейчас больше походил на брюзгливого старикашку из дома престарелых.

— Ну, чё? — пристально посмотрел он своими бесцветными глазами на Хряка. — Сявки мелкокалиберные! Ужо и фраера[27] нормально опустить[28] не можете?

— Дед, — отмахнулся от Старого, словно от назойливой мухи, Хряк, — сгинь, не мозоль моргалы!

— Бугор, — вдруг испуганно взвизгнул Промокашка, указывая дрожащей рукой на Зубова, — смотри!

На обнаженной спине мертвеца проступали неясные очертания. Через секунду взорам изумленных сокамерников открылась искусно наколотая церковь с множеством куполов.[29]

— Вот это фрак с орденами![30] — изумленно присвистнул Хряк.

— Это ты его Пряником обзывал? — спросил Старый, разглядывая подслеповатыми глазами татуировку.

— Да, — угрюмо буркнул Хряк.

— Не думал, что еще придется свидеться, — прошептал над телом старик, приглядевшись внимательнее.

— Че бубнишь, Старый? — переспросил Хряк.

— Я базарю, шо уже видел эти ордена, — повысил голос старик. — А вот эти кумпола, — он ткнул кривым пальцем в спину Зубова, — я колол. Примлаг… под Владиком в… — он задумался, — в середине пятидесятых.

— Ты чего, Старый, крышу совсем снесло? — возмутился смотрящий.

Но старик продолжал, не слыша его слов:

— Сам знаешь, я колыцик[31] на зоне не последний. Свою регалку с чужой не попутаю, отвечаю. А вот это, — Старый закатал рукав, демонстрируя Хряку портак на предплечье в виде крылатого посоха, увитого парой змей, — его клеймо. Кадуцей. Такое у него погоняло[32] было — Кадуцей. Тогда в пятьдесят третьем… Ты, Хряк, вечного вора убил.

— Итак, — решил подвести итог Егоров, — что мы имеем? Первое, — он загнул палец, — Прохор Дубов, бывший камердинер известного ученого Генриха Шлимана, уже тогда был вором — рецидивистом, медвежатником[33] экстра класса. Гастролер международного масштаба. Второе. В городскую жандармерию обращается некто Лопухин, коллекционер различных древностей. Он утверждает, что его пытается ограбить «некий проходимец» Дубов, после того, как он, Лопухин, отказался продать ему раритет под названием Глаза Гермеса. Глаза Гермеса — четыре крупных изумруда по легенде заменявшие глаза двум гадам с кадуцея бога Гермеса. Лопухин божился, что Дубов пойдет ради изумрудов на грабеж. Царские оперы сработали профессионально — Дубова взяли с поличным у открытого сейфа и отправили по этапу. Кстати, что такое кадуцей? — попутно поинтересовался Егоров.

— Понятия не имею, — ответил Миша, — но могу покопаться в библиотеке. У нас в архиве чудесная библиотека!

Он убежал, но через полчаса вернулся.

— Слушайте, — спустя некоторое время похвалился Миша. — Кадуцей — магический жезл древнегреческого бога Гермеса. Для вас это должно быть интересно: Гермес — покровитель воровства. Первую кражу совершил в младенческом возрасте. Его сын Автолик считался королем воров. Вот, гляньте: я даже книжку с собой притащил! Вот как должно быть выглядела эта штуковина.

Егоров взглянул: кадуцей оказался заурядной кривой палкой, увитой змеями.

— Слушай, Миша, — спросил парня Егоров, — а откуда в деле взялись отпечатки пальцев? Насколько я помню, в те годы не то, что дактилоскопией, а даже бертильёнажем[34] редко пользовались. Это все появилось несколько позже.

— Отпечатки пальцев? — переспросил Миша. — Так они и были сняты несколько позже, в тысяча девятьсот десятом. Тогда Дубов поймался еще раз — его случайно опознал кто-то из прислуги Лопухина. Это где-то здесь, — он порылся в деле в поисках нужной бумажки. — Вот, это здесь. При себе Дубов имел документы на имя Павла Рябова…

— Как ты сказал? Павел Рябов?

— Да, — подтвердил Миша.

— Так и по Сибирскому делу он проходил как Павел Рябов! — обрадовался оперативник. — Значит, все-таки мы на верном пути!

— Да ты не кипишуй[35] так, — Старый покровительственно хлопнул Хряка по плечу, — он вечный. Бессмертный то ись, — пояснил дед, по-старчески пошамкав губами. — В тот раз его тоже мочили.

Хряк удивленно смотрел на деда широко раскрытыми глазами. Он считал, что крыша у Старого съехала окончательно и бесповоротно.

— А-а-а! — вдруг заверещал тонким, давшим петуха голосом, Промокашка.

— Ты опять? — раздраженно бросил Хряк, но умолк не договорив.

Промокашка испуганно пятился назад. Одной рукой он мелко-мелко крестился, а другой, дрожащей, указывал на спину трупа. Хряк кинулся к Зубову — края раны стремительно затягивались. Буквально на глазах смотрящего она превратилась в красноватый шрам, который через секунду исчез совсем.

— А ты думал — дед фуфло[36] толкает? — раздался над ухом Хряка каркающий голос старика. — Старый за базар отвечал всегда!

Мертвец вздрогнул и слабо пошевелился. Затем, тяжело вздохнув, неожиданно поднялся. Промокашка ойкнул, наткнувшись на шершавую стену камеры, и, скуля, словно побитая собака, сполз по ноздреватому бетону на пол. Зубов огляделся, его взгляд задержался на улыбающейся физиономии деда.

— А ты, Котёл, постарел, — негромко сказал Петр.

— Помнишь? — шамкая беззубым ртом, удивленно отозвался дед. — Только погоняло у меня теперь другое — Старый.

Зубов утвердительно кивнул и развернулся лицом к Хряку. Смотрящий, в отличие от Промокашки и Старого, остался невозмутим. Паниковать он не имел права. Авторитет вора — превыше всего. Он ни какой-нить чушок,[37] не шестерка, он — вор! Однако Хряк опускал глаза, стоило его взгляду мельком остановиться на залитой кровью физиономии вечного вора. Выбитый глаз чудесным образом был опять цел и невредим. Хряку казалось, что восставший из ада видит его насквозь, чувствует запах его страха, как бы глубоко он не был спрятан. Посох молчал, а Хряк не решался заговорить первым. В сгустившейся тишине раздавалось лишь негромкое бормотание Промокашки, не перестававшего осенять себя крестным знамением. Чтобы не смотреть в глаза ожившего мертвеца, Хряк принялся изучать наколки, проявившиеся в изобилии на голом торсе Посоха. На груди Зубова был изображен раскинувший крылья жезл, увитый парой змей. Над змеиными головами большая корона. Основание посоха было вбито в маковку оскаленного черепа, держащего в зубах кинжал. Немногие авторитетные воры могли позволить себе нанести подобный знак.[38] Но даже помимо кадуцея, тело Посоха изобиловало знаками высшей воровской иерархии. О многих знаках Хряк лишь слышал от старых воров. Все, начиная от подключичных звезд и заканчивая перстнями на пальцах, говорило о том, что масть их обладателя несоизмеримо выше его, Хряка, статуса.

— Молодец, Хряк! — наконец ухмыльнувшись, произнес Зубов. — Я вижу, ты не обделался!

Хряк судорожно сглотнул, он точно также начинал разговор с Посохом. Только теперь они поменялись ролями. И если Посох его сейчас завалит, то фокус с воскрешением повторить не удастся.

— Хорошо ордена рассмотрел? — спросил Кадуцей. — Еще предъявы есть?

— Так чего ж ты мне сразу свои регалки не засветил? — оправдываясь, вымолвил смотрящий. — Видел бы я ксивы сразу, и базар бы другим был!

— А ты бы в вечного вора, — вдруг влез в разговор Старый, — без всего этого уверовал?

— Нет, — угрюмо мотнул обритой головой Хряк.

— Ладно, — улыбнулся вдруг Зубов, — считай, что Пряника я тебе простил.

— Ну, я же… — продолжал оправдываться Хряк.

— Всё ништяк, Хряк, — успокоил вора Петр. — Да, кстати: ни Гурген, ни Слон меня не короновали. Это я когда-то их в законники продвинул… А вот за их смерть придется кому-то ответить. И еще, распорядись-ка, чтобы кто-нить передал вон тому фраерку, — он кивнул в сторону Промокашки, — что помимо моего клифта фартового, он становиться обладателем коцаной шлемки.[39] И его место теперь под нарами возле параши!

Кулустай встретил майора Егорова умеренным морозцем и легким снежком. После раскисшей от дождей промозглой Москвы, скрип свежего снега под ногами был подобен чудодейственному бальзаму. Вязкая медлительность местного населения после суетной беготни москвичей действовала на Сергея умиротворяюще.

— Эх, — мечтательно подумал Егоров, — бросить бы все на хрен, и переехать в деревню.

Серая громада тюрьмы располагалась на окраине поселка, а высокие смотровые вышки были видны из любой его точки. Быстро уладив с администрацией лагеря все формальности, Егоров стал ожидать появления Зубова в маленькой комнате для свиданий. Наконец, входная дверь открылась, и на пороге возник Посох в сопровождении охранника.

— Гражданин начальничок? — удивился Зубов. — Надолго к нам? Али так — проездом?

Егоров сделал знак надзирателю, что хочет поговорить с заключенным наедине. Охранник кивнул и закрыл за собой дверь.

— Ладно, Зубов, — повысил голос Сергей, — кончай паясничать! Присаживайся, поговорим.

Зубов прошел к столу и уселся напротив майора.

— Закуривай, — указал Егоров на лежащую на столе открытую пачку «Космоса».

Петр, не заставляя себя долго упрашивать, вытащил из пачки сигарету. Прежде чем прикурить, он долго разминал её между пальцев. В глаза Егорова бросилось изобилие татуировок, покрывающих сплошной синевой руки Посоха.

— Это ты когда успел? — поинтересовался Егоров, указывая на перстни. — Когда тебя оформляли, никаких портачек не было? А эти на свежие не похожи.

— Ты ж капитан не господь бог, — с наслаждением выпуская струю дыма, сказал Посох, — что бы все обо мне знать.

— Ну, во-первых — майор, — усмехнулся Егоров, — а во-вторых — кое-что я все-таки знаю.

Он вытащил из портфеля копию дела коллекционера Лопухина и бросил её на стол перед Зубовым.

— Ну, начальник, рад за тебя, растешь! — бросил Дубов, подвигая бумаги поближе. — Тю, вот те номер? — изумился Посох. — А я энти бумажки так искал, так искал!

— На вот тебе еще подарочек! — Егоров бросил на стол, скатанный в рулончик ответ из Сибири.

— Слушай, начальник, — Зубов оторвался от бумаг, — а зачем ты их мне показал? Хочешь пришить мне срок за побег в… — он заглянул в бумаги, — сорок осьмом годе?

— Слушай, Зубов, Рябов, Дубов, или как там тебя еще, — ответил Егоров, — не собираюсь я тебе ничего пришивать! Я еще из ума не выжил! Но мне не дают покоя эти твои… Я ночами не сплю! Так что буду тебя долбить, пока не расколешься!

— А я, думаешь, сплю? — неожиданно сорвался Посох. — Чего ты мне своими граблями мусорскими в душу лезешь? Мне Генрих вместо отца был, а я…, - его голос дрогнул, в глазах на мгновение блеснули слезы. — Все чертов кадуцей, будь он неладен!

— Ну, так расскажи, облегчи душу! — вкрадчиво посоветовал ему Егоров.

Несколько секунд они молча курили, затем Петр начал рассказывать.

Глава 2

— Я на самом деле Прохор Дубов, — докурив сигарету, начал Посох. — Дата рождения в деле Лопухина — верная. Место рождения — деревня Сычи Тамбовской губернии. Детство помню плохо. Родители мои были люди небогатые. Голодали часто, но, в общем, жить было можно. Когда по нашей деревне в шестьдесят восьмом тиф прошелся, все родичи мои померли. Остался я круглым сиротой, и рванул в Питер, там у меня по слухам тетка жила. Как я туда добрался — отдельная история! Повезло, наверное. Это сейчас на поезде несколько часов, а тогда… Тогда люди не торопясь жили, медленнее, размеренней. Почти год у меня на дорогу ушёл. Вообще чудо, что добрался! Сто раз мог по пути сдохнуть! Хуже было только кандальным на этапе! По большому Сибирскому тракту, — вдруг запел Дубов, — далеко-далеко за Байкал. Слышал, начальник, такую песню? Слышал. А я вот не понаслышке… Тетку я, конечно, не нашел, — продолжил он рассказ, — да и не мог найти в принципе — я ж тогда думал, что в Питере, как и в родной деревне, все друг друга знают. Ан — нет! Тут бы мне каюк: милостыню просить не умею, правда подавали сердобольные люди… Сразу не умер. Повезло мне тогда — Генрих подобрал.

— Шлиман? — уточнил опер.

— Он самый, — подтвердил Прохор. — Он меня накормил, отогрел, к делу приставил. Он дал мне все, за него я был готов и в огонь и в воду. А когда Шлиман предложил мне отправиться с ним на поиски Трои, я не раздумывал ни секунды. Экспедиции — самое счастливое время в моей жизни. Несколько лет мы рыли турецкие холмы. Наконец Шлиману улыбнулась удача. Клад Приама. Он был словно видение, словно зыбкий мираж…

— Кто он, клад? — уточнил Егоров, перебивая Прохора.

— Кадуцей, — выдохнул Дубов. — Он лежал сверху, присыпанный старыми монетами и драгоценными безделушками. Мне показалось, что безглазые змеи Кадуцея шевелятся. Жезл слабо светился и слегка пульсировал, словно сам просился в руки, но стоило мне дотронуться — сияние исчезло. Я оказался в полной темноте. Когда клад достали — никакого жезла там не было. Зато он явился ко мне ночью. Змеи плакали кровавыми слезами, призывая идти на поиски утерянных глаз. Я не мог противиться этому зову. Рано утром я совершил самое чудовищное преступление в жизни — я ограбил Генриха, человека, которому был обязан всем. Я предал его. Набив до отказа карманы драгоценностями, я отправился на поиски глаз Гермеса. Я искал их больше десяти лет. И в Новом свете, и в Старом, и в Индии, и в Африке. Как ни странно, я нашел их в России, в Москве.

— Дело коллекционера Лопухина, — догадался Егоров.

Небо хмурилось с самого утра. В конце концов, оно зачастило мелким дождем, плавно перешедшим в мокрый снег. И без того раздолбанная дорога вмиг раскисла, превратившись в жидкую кашу, в которой увязли и люди, и лошади.

— Вот черт! — выругался старший этапа моложавый офицер Родимчик. — До централа еще верст сорок, а эти душегубы ползут, словно дохлые мухи!

— Хлипкий нонче тать пошел, ваш броть! — отозвался пеший конвоир Белоборотько, оказавшийся в этот момент рядом с лошадью офицера. — От я уж почитай третий десяток годов этапы сопровождаю, а такое послабление, вот ей Богу, первый раз вижу. Кандалы у них Гаазские,[40] легкие, штырей нет — их цепями заменили! На дворе весна! Морозы позади! Топай и радуйся! Так нет жо, все одно — мрут! Хилый душегуб нонче, хилый!

— Эт ты точно заметил, — согласился офицер, — почитай только вышли, а в первой спайке уже два покойника!

— И эту падаль с собой тащить придется, — тяжко вздохнул Белобородько, — ключи от спайки есть только у коменданта централа.

— Черт! — вновь выругался Родимчик. — Ну почему в России все делается через жопу? Были б у меня ключи, отстегнул бы мерзавцев, да зарыл бы поглубже к чертям собачьим!

— Это ишшо нормально, — возразил Белобородько, — всего двое! Лет пять назад гнали мы этап на Акатунь, — продолжил он, поправляя оружие, — а с провиянтом оказия случилась. Не рассчитали. Даже нашему брату-солдату ремень затягивать пришлось. Ну а каторжан дохло от голоду без счету! Партию большую вели — почитай две тыщи одних только кандальных. Лето, жара, покойников раздуло, черви в трупах завелись, вонища за версту перед этапом бежит. А деваться некуда — ключи от спаек в централе! Делать, значит, нечего, их тоже с собой тащим, чтобы сдать по описи.

Белобородько передернул плечами, вспоминая пережитый ужас.

— Ничего, дошли! Чин-чинарем! Ни одного ханурика не потеряли! А здесь тьфу — две сотни душ! Ужели не дойдем? Через пяток верст хуторок небольшой будет. Недюжиное. В нем на ночлег остановиться можно, передохнуть. Если поторопимся — до сумерек будем!

— Давай, поторапливайся! — оживившись, крикнул Родимчик, представив себе горячий ужин и теплую постель. — Шире шаг, каторга!

— Шире шаг! — пронеслось по рядам конвоиров. — Давай, поторапливайся!

Родимчик пришпорил лошадь, направляя её к голове колонны. Бредущие в первых рядах каторжане были измотаны больше всех в партии: ведь именно они задавали скорость всей колонне, но всегда, по мнению конвоя, двигались слишком медленно. Именно в их спайке было уже два покойника, чьи окоченевшие тела по очереди несли заключенные, оказавшиеся с несчастными на одной цепи. Поравнявшись с головой этапа, офицер резко осадил лошадь. Животное поскользнулось и, проехав по грязи несколько метров, крупом сбило с ног двоих каторжан. Упавшие заключенные в свою очередь свалили еще нескольких товарищей по несчастью. Через несколько мгновений вся спайка барахталась в грязи, путаясь в оковах и тщетно пытаясь подняться. Этап встал.

— Твари! — рассвирепел Родимчик, выхватывая из-за голенища нагайку, которой в исупленнии принялся охаживать упавших. — Встать, суки! Уроды! Встать!

Но копошащиеся в грязи каторжане, слыша свист кнута, лишь глубже вжимали головы в плечи, закрывались руками, стараясь уклониться от обжигающих ударов. На выручку офицеру сбежались рядовые. Слаженно действуя прикладами и сапогами, солдаты быстро навели порядок и поставили упавшую спайку на ноги. Колонна вновь продолжила движение.

— Ваш бродь, — позвал офицера Белобородько, — разрешите обратиться?

— Валяй, — раздраженно откликнулся Родимчик.

— Зря вы так переживаете, ваше высокородь, — укоризненно покачал головой конвойный, — от этого несварение может приключиться, али боли головные. Просто вам внове, а я человек тертый. Вы на них внимание сильно не обращайте, спокойствие, оно при нашем деле — первейшая вещь! Я-то ужо не первый годок сопровождаю, знаю, чего говорю. А спайку первую лучши в середку передвиньте, а то в ней новые покойники образуются. Мне-то их не жаль, но путь длинный — пусть своими ногами топають.

Выслушав тираду подчиненного, Родимчик угрюмо кивнул, но — таки прислушался к совету. Сделав необходимые распоряжения, офицер поехал бок о бок с бывалым солдатом.

— А вот скажи мне, Белобородько, неужели каждый этап такой… такой, — Родимчик замялся, подбирая формулировку, но конвоир понял его с полуслова.

— Когда как. Инда гладко, инда нет. Самое милое дело, когда этап идет на «слове старосты», и нам тогда послабление выходит, да и душегубов никто плетьми не погоняет. И никогда «на слове» побегов не случалось, сами же каторжане друг за другом смотрят.

— Это как? — с интересом спросил Родимчик.

— А так, — пояснил Белобородько, — находиться иногда среди каторжников человечек весомый, его тати сами из толпы выделяют, «старостой» нарекают. Он от всех этапников с нами, с конвоем тоись, разговор ведет: ну там что бы не погоняли палками, кормили по — людски, а в замен он обещается порядок средь своих людей держать. И держит таки, ну там, чтоб не бунтовали, не бегли, поторапливает сам. Следит, одним словом. Если этап на «слове» идет, считай полдела сделано. А этапы иногда бывают ого-го, не чета нашему. Кандальных две-три тыщи на каторгу, да еще ссыльные налегке, да еще с ними и семьи с детьми, повозки со скарбом, лошади, да наш брат солдат здеся же. Настоящий караван-сарай. Попробуй, уследи за всем. Тут-то всякие тякать и мастыряться. Но и «на слове» оказии тоже случаются, ить власть над сбродом энтим у одного старосты в руках, бунт устроить — раз плюнуть. Я, правда, не попадал, но Трохимчук, — Белобородько указал на своего приятеля, идущего по другую сторону колонны, — попробовал того добра вволю. Из тогдашнего сопровождения почитай только половина уцелела, остальных цепями подушили, да из ружей отнятых постреляли. В бега полтыщи каторжан ушло, а тысячу конвоиры ухлопали. Старшой этапа, говорят, после этого застрелился, царство ему небесное, — Белобородько размашисто перекрестился.

Родимчик судорожно сглотнул, и тоже осенил себя крестным знамением. После этого беседа заглохла сама собой. В Недюжиное этап вошел в сгущающихся вечерних сумерках. При прадеде нынешнего хозяина Недюжинное было процветающим поместьем. Скотопромышленник Петухов некогда разводил здесь скот и немало в этом преуспел. Деду, а затем и отцу нынешнего владельца поместья пришлось изрядно потрудиться, чтобы пустить на ветер грандиозное состояние прадеда. Так что к нынешнему времени от большого процветающего поместья осталось лишь несколько жилых домов, да пустые хлева и конюшни, вмещающие в былые времена многочисленные поголовья скота. Вот в этих пустующих помещениях Петухов — младший и расположил обессиленных каторжан. Солдаты быстро загнали заключенных под крышу, где последние попросту рухнули на покрытый остатками прелой соломы земляной пол. Родимчик самолично расставил караулы, отдал заместителям соответствующие распоряжения, а сам отправился на званный ужин к хозяину поместья. На Недюжинное неспешно опустилась ночь. В затхлой темноте старого хлева, где за долгие годы запустения так и не выветрился запах навоза, вповалку лежали каторжане. Тем, кому посчастливилось забыться во сне, и хоть на мгновение вырваться из ужасающей действительности, завидовали те, кого сладкие объятия Морфея обошли стороной. Прохор тоже не мог уснуть: болели сбитые кандалами руки и ноги, ныли попробовавшие солдатских палок ребра. Раздражал сосед-покойник, которого пришлось нести всю дорогу на своем горбу — так уж вышло, что попал Прохор в ту самую злополучную первую спайку. Мысли бежали вяло — болела голова, ей тоже досталось от армейских кованных ботинок. Нужно было срочно что-то делать, но на обдумывание этой мысли просто не было сил.

— Слышь, босяк![41] — услышал Прохор чей-то сиплый шепот. — Тебе говорю, — неизвестный подергал Дубова за рукав, — тебя ведь Прохором кличут?

— Ну? — устало спросил Прохор.

— Земеля, сдохнем мы на каторге, — продолжал шептать неизвестный, — тебе сколько дали?

— Пятнадцать, — прошептал Прохор.

— Мне четверть отмерили — столько на рудниках не живут! Бежать надо! Сейчас! Потом поздно будет! После Орловского централа, — горячо зашептал в ухо Прохору незнакомец, — конвой свежий будет, отдохнувший. А как в Сибирь войдем, так и вовсе не с руки, вокруг на тыщи верст тайга, сгинуть там — раз плюнуть! Сейчас бежать надо! Сей… — незнакомец зашелся сухим кашлем.

— Как? — взвился Прохор.

— Мне старый знакомец рассказал, — откашлявшись, прошептал неизвестный, — что ты медвежатник знатный. Замок спаечный ломануть сможешь?

— Раз плюнуть, — ответил Прохор, — по пути сто раз мог снять, но конвоя боялся. Пристрелят — не спросят. И будет в нашей спайке три покойника.

— Ломай, — распорядился новый знакомец.

Прохор нашел в темноте замок, пробежался по нему пальцами. Закрыл глаза и сосредоточился. В руках потяжелело — кадуцей явился на зов хозяина. Едва только Дубов коснулся замка посохом, тот бесшумно открылся. Самое интересное, что никто кроме хозяина кадуцей увидеть не мог, Прохор проверял это неоднократно. Некоторые видели вместо жезла отмычку, некоторые — обыкновенного абакумыча.[42] А сия чудная вещица могла открывать любые замки: амбарные, дверные, сейфовые, какой бы сложности они не были. Кадуцей был универсальной отмычкой, несбыточной мечтой любого вора.

— Готово, — шепотом окликнул Прохор незнакомца, — дальше чего?

— Т-с — с, — шикнул незнакомец, сползая с общей цепи. — Дуй за мной, только тихо.

Прохор, стараясь не шуметь, пополз за новым знакомцем. Держась за цепь сковывающую ноги напарника, Прохор неотрывно следовал за ним в темноте. Неожиданно товарищ по несчастью нырнул в какую-то яму. Дубов поспешил последовать его примеру — нащупав в темноте лаз, вырытый кем-то в земляном полу, Прохор рванулся к свободе.

Копыта звонко цокали по булыжной мостовой. Раскрасневшийся извозчик неустанно понукал изнывающее от летнего пекла животное. Старый мерин укоризненно косился на хозяина, но справно трусил мелкой рысцой. Извозчик усердствовал не зря: в его видавшем виды открытом фаэтоне восседали два респектабельно одетых господина, что заплатят за поездку не скупясь.

— Через квартал повернешь направо, — распорядился один из двух, маленький чернявый господин, руки которого, несмотря на летнюю жару, скрывались под черными лайковыми перчатками, — потом через три дома будет желтый двухэтажный особняк. Вот там и остановишь.

— Уж не к мадам ли Кукушкиной в гости изволите? — любезно поинтересовался возница, обернувшись к господам.

— А если и к ней, — вкрадчиво ответил чернявый, — тебе какой в этом интерес? Ты, шельмец, может, что-то плохое против мадам имеешь?

— Ни, — испуганно затряс головой извозчик, — ни в коем разе! Мы со всем уважением! Вам стоило только намекнуть, куда ехать изволите, а мы в лучшем виде — мадам каждый в нашем квартале знает и понятие имеет!

Возле желтого особняка извозчик остановил коня. Пассажиры легко спрыгнули на землю, щедро рассчитались и исчезли в парадной. Извозчик, пряча деньги за пазухой, с уважением посмотрел им вслед. Непростые господа, ох не простые! Простые с мадам Кукушкиной не водятся — может выйти себе дороже. Возчик утер рукавом солёный пот, заливающий глаза, причмокнул губами и крикнул:

— Н-но! Трогай!

Мерин недовольно переступил с ноги на ногу, но хозяина послушался. Вскоре цоканье копыт затихло за ближайшим углом, и на улице вновь воцарилась первозданная тишина.

Мадам Анну Николаевну Кукушкину действительно знал каждый в этом квартале, и даже больше: с её рук здесь кормились и городовые, и постовые, и околоточные, и даже сам господин полицмейстер не брезговал принимать от нее подарки. Надо заметить, очень роскошные подарки. Анна Николаевна могла себе это позволить, ведь как — никак она была самой крупной скупщицей краденого в Москве. Помимо скупки похищенного барахла и драгоценностей у домушников и шниферов,[43] мадам содержала два нелегальных публичных дома, одну опиум курильню, три катрана,[44] в которых с её разрешения, отстегивая покровительнице долю малую, трудились в поте лица профессиональные каталы[45] всех мастей. Довольно часто её услугами пользовались блинопеки[46] и фармазоны.[47] К тому же мадам располагала рядом конспиративных квартир, где можно было пересидеть лихие времена, и которыми частенько пользовались мошенники находящиеся в розыске. На все проделки мадам Кукушкиной полицмейстер Огарев, добрейшей души человек, милостиво закрывал глаза, получая в очередной раз в дар то орловского рысака, то чудную борзую. Кроме всего прочего, Анне Николаевне помогало природное обаяние, большие деньги и обширные связи, она была аристократкой голубых кровей, а её покойный супруг, всамделишный князь Николай Александрович Кукушкин, тянувший род от самих Рюриковичей, водил знакомства с очень влиятельными людьми. Был у князя один грешок, очень уж он любил перекинуться в картишки. Что — что, а играл Николай Александрович знатно — он был не просто заядлым игроком, он был каталой высшего класса. Садившиеся играть с ним за один стол, случалось, враз лишались целых состояний. Состарившись, Николай Александрович, катавший лопухов всю свою сознательную жизнь, не мог просто так отказаться от прежней профессии — он открыл свой собственный игорный дом. После смерти мужа мадам Кукушкина лишь укрепила хозяйство, присовокупив к катрану публичный дом и опиум курильню. Через несколько лет безупречного ведения дел, мадам стала пользоваться бешеной популярностью в преступных кругах Москвы. Именно благодаря близости этим самым кругам с ней познакомился Саша Галанов, известный среди бродяг как Шныра. Удачливый щипач[48] Шныра сразу завоевал расположение мадам — Саша работал только с состоятельными клиентами. Он посещал балы и дорогие салоны, театры и балет. Ему фартило, и довольно часто он подбрасывал мадам раритетные вещички, технично отработанные на какой-нибудь светской вечеринке. Последний раз он прокололся случайно — тиснул лопатник[49] у фраера ушастого, а фраер оказался ни много, ни мало, зятем самого обер — полицмейстера Угрюмого. Обер быстро поставил на уши всю Москву, пообещав за информацию щедрое вознаграждение. Сашу взяли с поличным: помимо лопатника, он снял с клиента еще и золотые запонки ручной работы, которые как раз нес на продажу все той же мадам. Отвесили Шныре на полную катушку: двадцать пять лет рудников, и ни какие связи не смогли ему помочь. Но удача не оставила своего любимца — на этапе Шныре удалось бежать с помощью взломщика Дубова и случайно обнаруженного лаза. По прибытии в Москву, Саша направился прямым ходом к мадам Кукушкиной, прихватив с собой нового кореша. У дверей беглецов встретил привратник — суровый мужик, заросший черной разбойничьей бородой по самые глаза, не чесанный и опухший с похмелья, но, тем не менее, одетый в чистую золоченую ливрею.

— Куды! — проревел он, загораживая вход широкой грудью и обдавая гостей перегаром. — Мадам отдыхают! Не велено пущать!

— Слушай, Степан, — вкрадчиво обратился Шныра к привратнику, — я конечно понимаю, что доброта Анны Николаевны не знает границ, но так распустить прислугу… Как принимаешь дорогих гостей, скотина?!!! — брызжа слюной, неожиданно заорал он на опешившего привратника. — Батогов давно не получал?!!!

— Алексан Саныч, кормилец, — узнал Шныру бугай, — не ожидал! Я ж думал…

— Тебе думать не положено, — оборвал привратника Алексан Саныч, он же Шныра, — тебе положено помнить нужных людей в лицо!

— Виноват! — бугай вытянулся по стойке смирно. — Прикажете доложить?

— Давай, докладывай, — распорядился Шныра, проходя в гостиную. — А нам пускай горло смочить принесут! Да побыстрее!

— Сей минут исполним! — отрапортовал бугай и, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, исчез в глубине дома.

Шныра плюхнулся на низкий диванчик.

— Присаживайся, Прохор, — пригласил он товарища, — чувствуй себя как дома.

Едва только Дубов присел на краешек дивана, как в гостиной появилась нарядно одетая горничная с подносом в руках. На подносе стояли два узких запотевших бокала, заполненных рубиновой жидкостью.

— О! — воскликнул Шныра, стягивая с рук перчатки. — Вот это другое дело! Бери, Прохор, бокал. Наконец-то нам начало фартить! За это надо выпить!

— Мальчики, мальчики, — раздался мелодичный голос, — разрешите и мне разделить вашу радость?

Гости обернулись — никто из них не заметил появления хозяйки. Дубов смутился — для мужчины непозволительно пропускать таких женщин. Мадам была очаровательна, в свои сорок семь она все еще выглядела роскошно, пребывала в «самом соку», как любил выражаться господин полицмейстер Огарев.

— Анна Николаевна, голубушка, — Шныра припал губами к руке хозяйки дома, — как же я рад вас видеть!

— Поверьте, Сашенька, — ответила Анна Николаевна, — я рада не меньше вашего! После приговора я, право, не надеялась увидеть вас так скоро!

— Человек, мадам, предполагает, а Господь располагает, — сострил Саша. — Его милостию, да с помощью моего нового товарища, нам удалось порядком сократить наше вынужденное отсутствие.

— О! — воскликнула Анна Николаевна, окинув недвусмысленным взглядом крепкую фигуру Прохора. — Сашенька, представьте мне поскорее этого молчаливого молодого человека, оказавшего вам неоценимую услугу.

— Прохор Дубов, великий знаток замков и запоров, — сказал Саша, — волею судеб оказавшийся с вашим покорным слугой на одной цепи. Только с его помощью «запоры рухнули — свобода воспряла радостно у входа».

При упоминании своего имени Прохор почтительно склонил голову.

— Полноте, — остановила его мадам Кукушкина, — у нас все по-простому. А сейчас, мальчики, — хозяйка взяла гостей под руки, — мы закатим пир на весь мир!

Жаркое полуденное солнце нашло лазейку в плотных шторах спальни. Яркий луч пробежал по лицу Прохора, заставив его проснуться. Вчерашний пир затянулся далеко за полночь. Затем мадам увлекла разомлевшего Дубова в свою спальню. При воспоминании о прошедшей ночи, тело Прохора приятно заныло — мадам оказалась неутомимой любовницей, способной на разнообразные выдумки для достижения своей цели. Прохор с хрустом потянулся, отбросил в сторону шелковую простыню и поднялся. Мадам в спальне уже не было. Неожиданно входная дверь отворилась и на пороге появилась румяная горничная.

— Ой! — вскрикнула она, увидев Прохора обнаженным. — Простите, я думала, вы еще спите!

Прохор смутился, схватил с кровати простыню и быстро обернул её вокруг бедер.

— Мадам просят Вас спускаться к обеду, — озорно сверкая глазками, сказала горничная, закрывая за собой дверь.

Прохор быстро умылся, оделся и спустился в столовую. Мадам и Шныра были уже там.

— Ну и горазд же ты спать, дружище! — заметив товарища, сказал Шныра. — Мы с Анной Николаевной аж извелись — не случилось ли чего!

— На этапе недосыпал, — буркнул Прохор, усаживаясь за стол.

Мадам сдержано кивнула Дубову, она держала себя так, словно между ними ничего не было. Прохора это вполне устраивало.

— Итак, господа, — начала хозяйка, когда гости немного перекусили, — какие планы на будущее? Я надеюсь, что вы не будете сидеть на шее хрупкой женщины, свесив ножки!

— Мадам, — укоризненно протянул Шныра, — вы нас обижаете! Мы все — таки джентльмены, пускай и в розыске. Лично я собираюсь покинуть Россию, до тех пор, пока все не утрясется. К вам, уважаемая Анна Николаевна, у меня будет единственная просьба, помочь выправить соответствующие бумаги.

— Бумаги по нынешним временам стоят дорого, — словно сомневаясь, сказала Анна Николаевна.

— Мадам, вы таки хотите меня обидеть? — Саша скорчил кислую физиономию. — Шныра никогда не был фуфлыжником,[50] и дай Бог, никогда не будет!

— Да полноте вам, — мадам всплеснула руками, — уж и пошутить нельзя! Я сделаю все, что нужно, только потому, что вы мне глубоко симпатичны!

— Мадам, — расцвел Шныра, припадая губами к руке хозяйки, — я польщен!

— Полноте, Саша, полноте, — улыбнулась Анна Николаевна. — А чем думает заняться наш молчаливый друг?

— У меня есть одно дело в Москве, — ответил Прохор, — и пока я его не закончу, никуда уезжать не собираюсь.

— Прохор, дружище, я тебе удивляюсь, — воскликнул Шныра, — ты все еще хочешь разобраться с Лопухиным? Вспомни, чем это закончилось в прошлый раз! Поехали со мной, в Лондоне и Париже специалисты твоего профиля на вес золота!

— Нет, — Прохор качнул головой, — мне нужны Глаза Гермеса, и я их добуду, чего бы это ни стоило!

— Мальчики, мальчики, — заинтересовалась мадам Кукушкина, — о каком Лопухине речь? Уж не о Федор-ли Михайловиче, большом любителе редких и древних безделушек?

— Анна Николаевна, вы как всегда правы, — согласился Шныра. — Наш юный друг хочет экспроприировать его коллекцию…

— Мне не нужна вся его коллекция, мне нужен только раритет под названием Глаза Гермеса, — возразил Прохор. — Я готов был заплатить за него любые деньги, но это сноб отказал!

— И тогда Прохор решил попросту выкрасть его, но спалился, за что схватил пятнашку каторги, — закончил за Прохора Шныра.

— Да, Лопухин крепкий орешек, — согласилась Анна Николаевна, — его просто так, с наскоку, не возьмешь. Но… Есть у меня пара сладких клиентов, у которых от коллекции Федр Михайловича слюнки текут… Тут можно взять неплохой куш. А, мальчики?

— Ну нет! Я — пас, — не раздумывая, отказался Шныра. — Я не домушник, я — марвихер,[51] — с гордостью произнес он. — Скок[52] — это не мой профиль! Могу отработать каталой — тут тоже ловкость рук надобна, но скок Лопухина каторгой пахнет! А я пока не собираюсь туда возвращаться!

— Неволить не стану, — холодно сказала Анна Николаевна, — но замечу, Сашенька, вы стремительно падаете в моих глазах! Нужно быть глупцом, чтобы отказываться от столь лестного предложения! В случае удачи вам никогда в жизни не придется больше работать! А применение вашим талантам мы сыщем соответственное!

— Соглашайся, Шныра! — подключился Прохор. — Мы провернем это дело!

— А черт с вами! — махнул рукой Галанов. — Живем один раз! Вытрясем буржуя до дондышка!

— Только уговор — Глаза Гермеса мои при любом раскладе! Иначе я не работаю, — поставил последнюю точку Прохор, — по рукам?

— По рукам! — в один голос отозвались Шныра и мадам.

— Итак, — подвела итог Анна Николаевна, — Лопухина будем брать. Только для этого нужно как следует подготовиться. Вам сейчас светиться не с руки — сидите тихо, чувствуйте себя как дома. Я постараюсь выяснить все о нашем клиенте: где бывает, что делает, пристрастия, привычки…

— Тотальная слежка, — подсказал Шныра. — Контролировать перемещения клиента можно с помощью беспризорной босоты. Я договорюсь.

— Хорошо, — согласилась мадам. — Я же в свою очередь попытаюсь войти в круг общения клиента, стать его близким другом. Лучший вариант — стать его любовницей.

— А я? — спросил Прохор. — Что делать мне?

— Вам, мой юный друг, — ответила Анна Николаевна, — предстоит самое сложное — не оплошать в нужный момент! Вы уверены, что сможете открыть все замки, что попадутся на нашем пути?

— За себя я ручаюсь! — ответил Прохор.

— Начнем завтра, — сказала Анна Николаевна, поднимаясь из-за стола, — а сегодня отдыхайте, мальчики, всеж-таки не в Минводы отдыхать ездили.

Анна Николаевна свою часть работы выполнила виртуозно: используя связи в аристократическом обществе, она быстро познакомилась с Лопухиным. Используя все свое обаяние, она постаралась очаровать коллекционера. Но Лопухин был примерным семьянином, поэтому вариант с любовницей провалился с треском. Но мадам не унывала, за довольно короткий срок она сумела завоевать доверие Лопухина, став его близким другом. Она познакомилась с домочадцами подопечного, часто бывала у них в гостях. Лопухины стали считать её другом семьи. У Лопухина оказалась взрослая дочь — девица на выданье. Арина Лопухина, также как и любимый папенька, интересовалась историей и была безумно влюблена в Древнюю Грецию. Вот на этом-то и решила сыграть мадам, зная, что в молодости Прохор был денщиком самого Шлимана, которому принадлежали самые громкие открытия именно в этой области истории. За несколько месяцев затворнической жизни в особняке мадам, Прохор отрастил бороду и усы, изменившись до неузнаваемости. Изменение внешности было очень важной процедурой, так как он до сих пор находился в розыске. И вот, в канун нового, 1885 года, Прохор Дубов, ныне Павел Рябов, вышел на оживленные предпраздничные улицы Москвы.

Возле музея Естественной Истории, помахивая тросточкой, праздно слонялся молодой человек. Несмотря на бобровую шубу и шапку-пирожок с меховой опушкой парень мерз, зима в этом году выдалась суровой, даже рождественские морозы ударили на неделю раньше обычного. Притопывая для согрева ногами, Дубов оглядывался по сторонам, похоже, что объект его ожиданий опаздывал. Мороз крепчал, но Прохор продолжал стойко ждать — мадам сказала, что Арина Лопухина обязательно посетит сегодня музей. Именно сегодня здесь открывалась выставка произведений искусства Древней Греции, где в качестве экспонатов впервые в Москве выставлялась часть клада Приама, найденного Шлиманом. Лопухина — младшая не должна была пропустить такое событие. Лучшего места для знакомства просто не придумать. Поэтому Прохору оставалось только ждать, надеясь, что Лопухина все-таки придет. Окончательно замерзнув, Прохор решил забежать в небольшую чайную, из окон которой прекрасно просматривался вход в музей. На счастье в чайной было не многолюдно. Прохор уселся возле окна, сделал заказ и принялся наблюдать за входящими в музей людьми. Румяный половой в цветастой косоворотке поставил перед Прохором большую чашку горячего чая и положил рядом свежий крендель. Дубов щедро расплатился, не забыв дать половому на чай. Половой быстро сгреб монетки со стола, картинно поклонился и, тряхнув напомаженными кудрями, удалился. Прохор обхватил озябшими пальцами горячую кружку. По замерзшим ладоням растекалось животворное тепло. Держа кружку обеими руками, Прохор поднес ее ко рту и отхлебнул обжигающей жидкости. Вниз по пищеводу устремилась горячая река.

— Лучше б, конечно, водочки принять для согреву, — подумал Дубов, откусывая хрустящий крендель. — Но нельзя — разведка в лице мадам Кукушкиной донесла, что девица Лопухина на дух не переносит спиртного. Придется довольствоваться горячим чаем.

Допить чай Прохору не удалось, сквозь заиндевевшее стекло он увидел девушку, за которой охотился вот уже несколько часов. Стремительно одевшись, он выскочил на улицу и вошел вслед за Лопухиной в здание музея. Немного покрутившись у выставочных стендов и, улучив момент, когда Арина заинтересованно остановилась у одного из них, Прохор незаметно подошел к ней сзади. Девушка стояла возле стенда с женскими драгоценностями. Едва взглянув, Прохор тут же признал в них злополучный Троянский клад.

— А вы знаете, — сказал Прохор, обращаясь к девушке, — что эта диадема вполне могла принадлежать самой Прекрасной Елене, из-за которой Великая Троя была стерта с лица земли. По крайней мере, так считал Генрих Шлиман, и я склонен ему верить.

Девушка заинтересованно оглянулась на незнакомца.

— А что, — спросила она, — вы знакомы с самим Генрихом Шлиманом?

— Даже больше — я был с ним там, на Гиссарлыке. Мы были вместе все те годы, что он потратил на поиски пресловутой, по тем временам, Трои. Боюсь оказаться нескромным, но я первый, кто увидел клад Приама и прикоснулся к нему руками!

— Но этого не может быть! — воскликнула девушка. — Как вы могли оказаться там, вы слишком молоды и… Наверное вы смеетесь надо мной!

— Ни в коем разе, — улыбнувшись, ответил Прохор, — я действительно был рядом с Генрихом тогда. Все очень просто: я несколько лет служил денщиком, мальчишкой на побегушках у великого археолога Шлимана. Это может подтвердить вам кто угодно, даже бывшая жена Генриха — госпожа Лыжина. Жаль только, что она проживает в Санкт-Петербурге, иначе я сегодня же свез вас к ней.

— Да, я слышала, что он был женат на русской девушке, — согласилась Арина, — но после развелся и женился на гречанке Софии. Ладно, тут вы меня убедили, но я ни за что не поверю, что вы первый увидели все это, — она развела руками. — Сознайтесь, что вы немного преувеличили, чтобы привлечь мое внимание.

— Ни капельки, — с жаром возразил Прохор, — тут все еще проще: трещина в стене старой Трои, за которой покоился клад, была настолько мала, что протиснуться в неё мог только подросток. А поскольку подростков в экспедиции, кроме меня, не было, то честь увидеть клад Приама первым, выпала именно мне! Поверьте, мадмуазель, я не стану врать только для того, чтобы привлечь внимание даже такой очаровательной девушки!

Услышав комплимент от привлекательного молодого человека, девушка зарделась.

— Прошу прощения, — словно опомнился Прохор, — я не представился. П… — он немного замялся, не освоившись с новым именем, — Павел Рябов к вашим услугам.

— Арина Лопухина, — представилась в свою очередь девушка.

— Простите за бестактность, — сказал Прохор, — но Федор Михайлович Лопухин вам случайно не родственник?

— Почему же случайно? — лукаво улыбнулась Арина. — Очень даже не случайно — он мой папенька.

— Вот повезло! — искренне обрадовался Прохор. — Вы, Арина, не подумайте чего, просто я молодой ученый — археолог, а коллекция древностей вашего батюшки одна из лучших в Росси!

— Не одна из лучших, — гордо поправила Прохора девушка, — а лучшая!

— Вы не знаете, как я хочу увидеть коллекцию вашего папеньки! — с жаром воскликнул Дубов.

— Так в чем же дело? — удивилась Арина. — Часть коллекции выставлена в соседнем зале!

— То, что там выставлено, я уже видел, — горестно вздохнул Прохор, — насколько мне известно, самая ценная и древняя часть коллекции никогда и ни где не выставлялась!

— Да, — согласилась девушка, — как ни прискорбно, но это так! Папенька очень боится её потерять, поэтому держит дома многочисленную охрану. И те ученые, которым папенька доверяет, могут беспрепятственно работать с древностями прямо у нас. Хотите, я поговорю с папенькой. Я думаю — он не откажет!

— Я даже мечтать об этом не смел, — Прохор прижал руки к груди. — Я не верю… так не бывает!

— Бывает, бывает, — рассмеялась девушка.

— Я перед вами в неоплатном долгу, — Прохор склонил голову. — Могу я хотя бы пригласить вас в знак благодарности куда-нибудь? Место и время назовите сами.

— Хорошо, я подумаю, — ответила, немного помедлив, девушка.

— А как же мы встретимся? — спохватился Прохор.

— А давайте здесь в 10 часов утра через три дня, — предложила Арина.

— Слушаю и повинуюсь! — шутя, ответил Прохор.

Вернувшись в особняк мадам, Прохор рассказал подельникам о результатах встречи.

— Отлично, мой мальчик! — похвалила Анна Николаевна Дубова. — Итак, остается дождаться согласия папочки и, считай, полдела сделано!

— Но, — возразил Прохор, — её отец видел меня неоднократно! Он сразу просечет — не помогут и усы с бородой! Нет, так не пойдет!

— Не тушуйтесь, вьюноша! — успокоила Прохора Анна Николаевна. — Папенька — это наша с Сашенькой забота! Главное, чтобы он разрешил тебе посетить свой дом и довел сие распоряжение до охраны. А мы постараемся сделать так, чтобы во время твоего визита папеньки не было дома. Так когда станет известно, пустят тебя за порог, или нет?

— Через три дня.

Три дня тянулось бесконечно долго. Ожидая встречи с Ариной, Прохор не находил себе места. Ему вновь хотелось услышать её голос, заглянуть ей в глаза, вдохнуть аромат её духов. С удивлением Прохор понял, что влюбился в эту стройную хрупкую девушку с первого взгляда. Понял и ужаснулся этому. Второй раз судьба подкинула Прохору такой гамбит. В первый раз ему пришлось ограбить человека, заменившего отца. В этот же раз она требовала ограбить любимую девушку. Но он должен заполучить Глаза Гермеса. Любым способом. Иначе… Что будет иначе, Прохор не знал, но противиться зову Кадуцея не мог.

На встречу Прохор прибыл на полчаса раньше назначенного времени. В руках он сжимал шикарный букет цветов, выбранный собственноручно мадам Кукушкиной. Арина не заставила себя ждать — она появилась возле здания музея ровно в десять. Морозец окрасил щеки девушки легким румянцем — Прохору она показалась ангелом, спустившимся с небес. Увидев Дубова, Арина улыбнулась и приветливо помахала ему рукой.

— Я, кажется, не опоздала, — сказала она, взглянув на часы. — Папенька считает опоздания дурным тоном!

— А это вам! — Прохор протянул Арине цветы.

— Ой, — смутилась девушка, принимая букет, — зачем? Живые цветы зимой — это безумно дорого!

— Поверьте, — горячо воскликнул Прохор, — перед вашей красотой меркнет все вокруг! Если б я мог, я бы бросил к вашим ногам весь мир!

Арина зарделась и закрылась букетом.

— Скажете тоже, — тихо сказала она Прохору, — я самая обыкновенная девушка!

— Нет! — возразил Дубов. — Вы самая чудесная девушка на свете!

— Павел, — сердито сказала Арина, — давайте не будем об этом!

— Хорошо, — скрепя сердце, согласился Прохор.

— Ну, вот так и хорошо, — сказала девушка. — А я хочу вас обрадовать — папенька приглашает вас сегодня вечером на маленький семейный ужин. Он очень заинтересовался вами… и вашей работой у Генриха Шлимана. Приходите к пяти часам. Папенька будет в семь, и у вас будет время осмотреть часть его коллекции. А самое ценное он покажет вам после ужина.

— Арина Федоровна, — вскричал Прохор, припадая к руке девушки, — вы прелесть!

— Значит в пять, — в предвкушении потер руки Шныра. — Все просто замечательно!

— Не говори гоп, — сказала мадам, — пока все идет согласно плану. Сегодня в четыре часа дня господин Кукушкин посетит клуб Рогозина, где будет играть в карты до половины седьмого. После чего отправиться домой на семейный рождественский ужин. Между прочим, — заметила Анна Николаевна, — я тоже приглашена.

— Замечательно! — вновь радостно воскликнул Шныра.

— Сашенька, да успокойтесь вы наконец! — сурово одернула Шныру мадам. — Радоваться будем после. Лучше сосредоточьтесь на вашей задаче!

— Ладно, ладно! — примирительно взмахнул руками Саша. — Шныра работу знает! Клиент не вылезет из-за стола до восьми часов. Железно! Хватит вам этого времени?

— Должно хватить, — подумав немного, сказала мадам. — Но ты постарайся удерживать его как можно дольше. Нам нужно будет уйти до его прихода.

— Сделаем, — ответил Шныра.

— Все! С Богом! — сказала мадам. — Удача должна нам улыбнуться!

Едва только Прохор постучал в массивную, окованную металлом дверь дома Лопухиных, как привратник тут же её распахнул.

— Павел Рябов? — сухо уточнил он.

— Да, — ответил Прохор.

Привратник отступил на шаг, пропуская Дубова внутрь. Прохор вошел, бросил на руки привратнику шапку и шубу. На секунду остановившись перед огромным зеркалом, Прохор пригладил рукой непослушную прядь волос.

— Вас ждут в каминном зале, — сказал дворецкий, аккуратно вешая вещи Дубова на вешалку. — Я провожу.

Шагая вслед за привратником, Прохор с интересом рассматривал интерьер дома. Да, жили Лопухины безбедно, куда там Анне Николаевне, здесь достаток на порядок выше — даже каминный зал есть! Едва только Прохор вошел в зал, как большие напольные часы пробили пять раз.

— Павел, как вы вовремя! — сказала, находящаяся в зале, девушка. — Я только что рассказывала о вас маме!

— Точность — вежливость королей! — с улыбкой ответил Прохор.

— Маменька, — обратилась Арина к пожилой женщине, — позвольте представить вам Павла Рябова, молодого археолога, ученика самого Генриха Шлимана. Прошу любить и жаловать.

— Мадам, — сказал Прохор, целуя протянутую руку матери Арины, — для меня большая честь быть принятым в вашем доме!

— Паша, давайте по-простому, по-семейному, — сказала женщина.

— Ну а это, как вы, наверное, догадались, моя маменька — Наталья Львовна, — сказала Арина Прохору.

— Ариночка, займи чем-нибудь молодого человека до прихода Федор Михайловича, — сказала Наталья Львовна. — Ах да, — спохватилась она, — он же хотел осмотреть коллекцию. Отведи его в библиотеку. А сама возвращайся, нужно еще встретить Анну Николаевну. Я думаю, Паше не придется скучать: коллекция Федор Михайловича — зависть любого коллекционера и археолога. Вам только дай волю, можете сидеть над этими безделушками вечность!

— Ну, что вы, конечно, — сказал Прохор, — незаметно подмигнув девушке, — я не буду скучать!

— А как только Федор Михайлович появится, мы вас пригласим.

— Я — пас! — сказал купец первой гильдии Проскурин, бросая карты.

За игровым столом кроме него осталось лишь двое игроков, одним из которых был известный коллекционер и меценат Федор Михайлович Лопухин, а вторым — прибывший недавно в Москву грузинский князь Сосо Кикабидзе. Князь нервничал — сегодня удача явно обходила его стороной. Лопухину же наоборот везло — он выигрывал партию за партией. Карты шли на удивление ровно. Вот и сейчас на руках у Лопухина собрался сильный гамбит.

— Удваиваю ставку! — сказал князь, бросая на стол толстую пачку ассигнаций.

— Принимаю! — ответил тем же Федор Михайлович.

— Вскрываемся! — потребовал Кикабидзе.

— Каре, — сказал Лопухин, показывая четырех дам.

— Диавол! — выругался князь, швыряя на стол фулл-хаус из трех десяток и двух вальтов.

— Господа, — сказал промышленник Проскурин, привлекая к себе внимания, — я проигрался в пух! Поэтому прошу меня извинить — на сегодня все! — раскланявшись с остальными игроками, он поднялся из-за стола.

Лопухин достал из кармана жилетки золоченую луковицу часов, посмотрел.

— Господа, я тоже вынужден откланяться, — сказал он, неохотно поднимаясь, — к сожалению меня ждут!

— Вах, дарагой, — возмутился вдруг Шныра, он же князь Кикабидзе, — нэ красиво так поступать! Настоящий джигит всегда даст шанс другому джигиту отыграться!

— Но меня ждут, — слабо сопротивлялся Лопухин.

— Мэня с такими дэньгами, — сказал Шныра, старательно коверкая слова, — год будут ждать! Нэ томи, дарагой! Еще партию и все!

— Может быть завтра, — для успокоения совести сделал последнюю попытку Федор Михайлович, ему страсть как хотелось поиграть еще. Азарт захлестнул — никогда в жизни ему так не везло в карты.

— Слюшай, завтра я отбываю в Тифлис, — наседал Шныра. — Какой завтра! Сэгодня!

— Хорошо, — вдруг согласился Лопухин. — Раскидывайте!

Вокруг стола сразу собралась толпа зевак. Игра обещала быть захватывающей. Шныра тщательно перетасовал колоду, дал сдвинуть Лопухину и принялся сдавать. Когда карты легли на стол, Лопухин слегка отогнул уголки, чтобы никто не заметил — игра шла по-крупному, и рисковать не хотелось. Раздача была замечательной — червовый стрит-флеш на короле! Выше только тузовый и флеш-рояль.

— Да, не отыграться тебе, князь! — подумал Лопухин, поднимая ставку.

Дорогу к кабинету Лопухина Прохор помнил еще с прошлого раза. Открыть дверь не составило труда, впрочем, как и новый сейф. Кадуцей справился с работой блестяще — стоило Дубову лишь прикоснуться посохом к замку, как он тут же открылся. Не помогли коллекционеру дорогие замки. Прохор достал из-под пиджака прочную холщовую сумку, и принялся набивать её старинными драгоценностями. Он брал не все подряд, а лишь самое ценное. Мадам заставила вызубрить наизусть каталог раритетов, которые следовало брать в первую очередь. Вскоре в сумку перекочевали наиболее ценные экземпляры. Пора было рисовать ноги, но Прохор не мог уйти — он до сих пор не нашел Глаза Гермеса. Дубов обшарил сейф еще раз, проверил запертые ящики стола, еще раз прошелся по полкам с книгами. Но никакого тайника, в котором можно было укрыть изумруды, не обнаружил. Неожиданно дверь в кабинет скрипнула. Прохор вздрогнул и обернулся. На пороге стояла мадам Кукушкина.

— Все в порядке? — спросила она, с одобрением оглядев вскрытый Прохором сейф.

— Да, — ответил шепотом Дубов. — Драгоценности упакованы, только…

— Если все сделано, — перебила Прохора мадам, — пора уносить ноги!

— Нет! — возразил Дубов. — Глаза Гермеса, их нигде нет!

— Да плюнь ты на них! — в сердцах сказала мадам. — Здесь, — она указала на сумку, — миллионы! Не дури, Прохор! Уходи, пока не поздно! Ты со своей задачей справился на отлично!

— Анна Николаевна, Павел, что вы делаете в кабинете папеньки? — грабители, поглощенные спором не заметили появления в кабинете Арины Лопухиной.

— Дождался, придурок! — с перекошенным лицом зашипела Анна Николаевна.

Девушка непонимающе разглядывала разгром в кабинете. Вид вскрытого сейфа её просто шокировал.

— Павел… объясните… я не понимаю…

Мадам Кукушкина незаметно вытащила маленький дамский кинжал, спрятанный в специальных ножнах на ноге. Пока девушка приходила в себя, Анна Николаевна приблизилась к ней.

— Ариночка, девочка, — ворковала мадам, пряча кинжал за спиной, — я могу все объяснить! Дело вот в чем… — мадам коротко размахнулась и с силой возила кинжал в грудь девушки, — ты просто оказалась не в то время не в том месте.

— Нет! — закричал Прохор, бросаясь к девушке. Секунду она стояла, а затем с легким стоном упала на ковер. Изо рта девушки хлынула кровь — кинжал мадам пробил легкое. — Зачем? Зачем? — шептал Прохор, прижимая безвольное тело девушки к груди. Мадам наклонилась к Арине и, прикоснувшись к шее, попыталась нащупать пульс.

— Все кончено! — жестко сказала мадам Кукушкина. — Она поняла, что мы вместе! А мне нужно быть вне подозрений! Иначе вся затея рухнет на корню! А сейчас я вернусь из уборной в зал, а ты постараешься незаметно исчезнуть!

Прохор заплакал, продолжая сжимать мертвую девушку в объятьях.

— Возьми себя в руки! — прикрикнула на него Анна Николаевна. — А это еще что? — она зацепила холеным ногтем тонкую золотую цепочку на шее девушки. Из-под платья показались четыре измазанных кровью изумруда. — Глаза Гермеса! — воскликнула мадам. — Прохор, ты нашел их! Заклинаю тебя — уходи! Пока еще можно! — умоляюще прошептала мадам, аккуратно закрывая за собой дверь в кабинет.

Прохор остался в одиночестве возле распростертого на полу тела. Слезы не могли помочь ему оживить девушку.

Глава 3

— Ох, и разбередил ты мне душу, начальник! — тяжело вздохнув, сказал Прохор. — Больше века минуло, а все как вчера…

— Так ты все-таки ушел из особняка Лопухиных?

Прохор угрюмо кивнул:

— А девушка? Арина?

— Я ничем не мог ей помочь! — с надрывом крикнул Прохор. — Ничем! К тому же она выжила…

— Но только не твоими стараниями! — презрительно сплюнул Егоров.

— Слушай, начальник, — дернулся как от удара Посох, хватая Егорова за грудки, — я тебя предупреждал! Не лезь мне в душу, мусор!

— Все, все! — примирительно поднял руки майор. — Успокойся! Не дури!

Прохор неохотно выпустил из рук одежду Сергея.

— Нервишки ни к черту, — сказал он, закуривая очередную сигарету.

— Ладно, — примирительно сказал Сергей, — я бы на твоем месте вообще бы свихнулся.

— Порода наша такая, — выпустив дым из ноздрей, сказал Прохор, — крепкая. Не зря пращура моего Дубом кликали, ох не зря!

— А дальше чего было? — съехал на прежнюю дорожку Егоров.

— Дальше? — переспросил Дубов. — Дальше все просто было: Кукушкину, конечно, долго крутили, но ничего доказать не смогли. Мы со Шнырой покинули Россию в тот же день. Коллекцию Лопухина мадам пристроила на удивление быстро и выгодно. Я промотал эти денежки лет за десять. И был рад этому — жгло мне руки это бабло. Змеи же вернули свои глаза. Кадуцей был полноценен словно в день своего творения. Дальше я стал замечать за собой какие-то странности: я не старел. И, как выяснилось позже — я бессмертен! За мою долгую жизнь меня убивали десятки раз: резали финками, стреляли, травили ядами, даже взрывали. Но я неизменно воскресал целым и невредимым. Это страшно, поверь, начальник! Но об этом позже! В Россию я вернулся накануне нового тысяча девятисотого. Навестил мадам Кукушкину, сдала Анна Николаевна за шестнадцать лет сильно, но хватки не потеряла. С её помощью я тут же ввязался в новую авантюру. На сей раз на Кавказе. Нужно было выкрасть у некоего господина одну дорогую вещицу, хранящуюся в его семье еще со времен Колхидских царей. Все было бы хорошо, но в нашу команду затесался соглядатай охранки. Он, видите-ли, решил, что мы каким-то боком причастны к революционерам. Придурок! Перепутать профессиональных воров с революционерами мог только полный профан. Но, нашу сладкую компанию все-таки взяли.

— Лежи, не кипишуй, — посоветовал Прохору угрюмый бородатый арестант. — Дрогнет у меня рука — портачка не получиться!

Прохор с сомнением оглядел крепкие жилистые руки колыцика.

— Это у тебя-то, Шило, руки дрогнут? Да они у тебя даже с перепоя не дрожат!

— Искусство — вещь тонкая, — заметил Шило. — Один неверный штрих — вся композиция рухнет! А поправить — чай не по холсту малюю! Так чо лежи смирненько!

— Слушай, Шило, — сказал Прохор, — ты со твоим талантом мог известным мазилой[53] стать.

— Ну, известным или нет, — усмехнулся Шило, — это вопрос. А вот мазилой я действительно был. Церква расписывал, иконы малевал.

— И чего же бросил? — спросил Прохор. — Али не доходное это дело?

— Да нет, жить можно, — ответил колыцик. — Но понравился мне сильно крест батюшкин золотой, да кадило червленое серебряное. Ну, там еще пару иконок старых прихватил. Бес попутал. А дальше покатился. Откинулся, украл, пропил, обратно. Замкнутый круг. И несть из него выхода! На сегодня хватит, — сказал Шило, пряча шпору[54] в потайное место. — Завтра продолжим, — вытирая руки от мазуты,[55] колыцик с одобрением разглядывал свою работу. — Только одного не пойму, зачем тебе дрына кривая на груди?

— Был раньше такой бог — Гермес, — пояснил Прохор, — а это посох его — кадуцей.

— Все божки языческие, — многозначительно заметил арестант, подняв указательный палец, — суть — демоны лукавого!

— Шило, — рассмеялся Прохор, — я как погляжу, ты не только церква малевал, а, небось, еще и духовную семинарию окончил.

— Была такая благость, — смущенно пробасил колыцик, — малость не доучился. В иконописцы подался. Так зачем тебе эта богомерзкая штуковина на груди? Лучше б я тебе крест истинный во все пузо нарисовал! Али светлый лик заступницы Марии на груди. Лучшего оберега не придумать!

— Грешен я, Шило, — ответил Прохор, — чтобы Деву Марию на груди колоть! А Гермес издревле ворам благоволит!

— И по грехам вашим аз воздам! — словно на проповеди проревел Шило. — Нарекаю тебя отныне и присно, и во веки веков, Кадуцеем!

— Кадуцей — отменное погоняло, — согласился Прохор, поднимаясь на ноги. — Вот черт — спина затекла, — Дубов несколько раз наклонился, разминая затекшие мышцы. — Хоть бы нары сколотили, уроды! Так и заболеть можно!

— Заболеть? — Шило раскатисто засмеялся. — Сдохнешь от чахотки — никто и не почешется! Пока не завоняешь, конечно!

Прохор скрипнул зубами:

— С этим нужно что-то делать!

— Что делать? — Шило с изумлением уставился на Дубова. — Будешь буянить — в карцер упекут!

— А если вся турма поднимэтся? — крикнул кто-то из дальнего угла камеры.

— Ну? — вопросительно проревел Шило, выискивая глазами крикуна.

— Карцэров на всэх нэ хватит! — крикнули из того же угла.

— Кто это у нас тут такой умный? — Прохор переглянулся с Шилом. — Покажись!

Из толпы беспорядочно лежавших на полу арестантов поднялся маленький рябой грузин.

— Назовись! — потребовал Прохор.

— Сосо Джугашвили. Кличка — Коба, — ответил грузин. — Пришел позавчэра этапом с Батумского цэнтрала.

— Политический! — презрительно сплюнул Шило. — Ты куда лезешь…

— Постой, — остановил его Прохор. — Весточка с Батума была, что политический Коба с понятием. За него Соловей просил.

— Ну, раз просил… — подобрел рецидивист Шило. — Иди сюда — не забидим!

Переступая через сокамерников, лежавших на холодном бетонном полу, Коба добрался до кучки уголовников. Преступная братия по обыкновению занимала лучшие места в камере. Возле окна и подальше от параши. Здесь было легче дышать: запах пота и испражнений разбавлялся свежим воздухом из маленького зарешеченного окна.

— Садись, — сказал Дубов, указав Кобе на кучу грязного тряпья.

Грузин без раздумий плюхнулся рядом с Прохором.

— Так чего ты там говорил? — разглядывая в упор грузина, спросил Прохор.

— Если всэм вмэсте — тогда толк будэт!

— Бунт? — прямо спросил Прохор.

— Бунт! — согласился Коба. — Связ с дугими камэрами ест?

— Ну, допустим, есть, — ответил Прохор. — Коневоды[56] у нас знатные!

— Кто здэсь на турмэ Иван?[57] Кого босота[58] слюшат будет?

— Во дает, чувырла! — изумился Шило. — Не чуешь, с кем базаришь? Может пику ему в бок, а, Кадуцей?

Услышав новое погоняло Прохор усмехнулся:

— Все, прилип кликон! А парня не трогай, он мож не разобрался еще в наших заморочках. Ваще-то фраерок дело говорит! Ни в одной тюрьме так хреново, как здесь, не было! Не поднимемся — сгнобят! Ну, давай, Коба, продолжай!

— Прэдупрэди всэх своих бродяг, — Коба наконец понял с кем имеет дело, — как толко сигнал подадим, пусть готовы будут. План я продумаю, как только лучшэ ознакомлюсь с мэстными порядками.

— Думай, головастый ты наш! — распорядился Посох. — Шило, проследи, чтобы парня не забижали!

План, разработанный Кобой, удалось осуществить только к середине лета.

С утра, пока еще прохладно, в углу камеры собрался сходняк. Присутствовали все тюремные авторитеты, которым всеми правдами и неправдами удалось прорваться в камеру Кадуцея.

— Итак, подытожим, — взял слово Прохор. — Коба, обрисуй картинку пришлым бродягам.

Иосиф оглядел присутствующих бандитов, его глаза сверкнули, а ноздри хищно раздулись. За прошедшие месяцы, проведенные в Кутаисской тюрьме, его авторитет взлетел до невиданных высот. С политическими такой подъем случался очень редко. Его считали своим даже самые матерые рецидивисты.

— Дождемся вэчэрнэй прогулки. От жары вертухаи соображают плохо, тэм и воспользуэмся! Начинаем сразу на построении. Как только на продол[59] выйдэм, ждите сигнал! Сухарь и Шило затэвают драку, остальные шумят, но ждут, пока к ним нэ сбэжится побольшэ надзиратэлэй! Удавки готовы?

— Может, все-таки, пику в бок? — спросил пожилой налетчик Пархатый, мотавший срок за убийство.

— Нет! — категорически отрубил Прохор. — Убивать никого не нужно! Слегка придушим и свяжем! Пусть отдыхают! Нам еще дальше тут торчать! Продолжай, Коба!

— Ключами, отобранными у надзиратэлэй, отпираем столько камэр, сколько сможэм! С народом уже который дэн работают мои люди. Пострекают простых мужиков на бунт: жратва — дэрмо, тухлая, жара, параша ваняит, ну и прочее! Я думаю, как только босота выступит, мужики поддэржат! Затэм самое трудное — снять часовых с вышек! Тут бэз смэртоубийства обойтись нэ удастся! Как с нашей, так и с ихней стороны!

Сходняк заволновался, рисковать шкурой не хотел никто.

— Надо постараться, чтобы охранников пострадало как можно меньше! — призвал всех к порядку Прохор. — Если охрана не пострадает, то договориться будет в десять раз легче! Значит, дальше будем действовать так: Шило, проверь, есть ли среди заключенных хорошие охотники, из тех, которые белку в глаз. Если найдется хоть один, дадим ему ствол, который отберем у надзирателей. Озлобленных мужиков выпустим во двор. Пока охрана на вышках будет метаться, наш стрелок пусть охотиться, стреляет по рукам и ногам. Их просто нужно вывести из строя, но никак не убивать! Ясно! Теперь разбегаемся по хатам и ждем сигнала!

К вечеру вся тюрьма была в руках бунтовщиков. Без жертв обойтись не удалось: бесноватая толпа разорвала-таки троих надзирателей, которые издевались над заключенными с особой жестокостью. Бунтовщики заявили о своей победе сонному Кутаиси весьма своеобразно: используя подвернувшееся бревно в качестве тарана, они начали наносить сильные удары в металлические ворота тюрьмы. Эти удары были слышны даже в самых отдаленных уголках города. Прибыл заспанный губернатор в сопровождении полка солдат, который тут же окружил тюрьму, прибыл прокурор города и полицмейстер. Перепуганной тюремной администрации были предъявлены следующие требования: устроить нары, баня два раза в месяц, не обращаться грубо с заключенными и прекратить издевательства тюремной стражи…

…ну и кормежку… — закончил Прохор.

— И как? Вышло? — изумился Егоров.

— А то? Все наши требования, замечу, справедливые требования, выполнили в лучшем виде! Но зачинщикам, то есть мне, Кобе и еще паре-тройке заключенных, попользоваться всеми, кровью выстраданными благами, не пришлось! Нас выслали в Батумскую тюрьму, видимо считая, что это нас сломит! Но опыт у нас уже был, и в Батумской тюрьме мы повеселились не хуже, чем в Кутаиси. Этого оказалось достаточно, и к зиме Кобу выслали в Сибирь, а чуть позже и меня. До сих пор помню этого грузина: зима, холод, а он в тоненьком осеннем пальтишке без воротника, в летних штиблетах… Не знаю, сумел ли он на этапе разжиться одеждой, или так и шлепал босиком? С него станется — упрямый был как осел!

— Что-то у меня в голове так и не укладывается: этот Сосо Джугашвили, он же Коба — Иосиф Сталин, генеральный секретарь ЦК КПСС, отец народов…

— Ты че такой трудный, начальник? — не выдержал Посох. — Это для тебя он отец народов, а для меня как был Кобой, так им и остался!

— Так ты, выходит, на нарах парился с будущим вождем? Так может ты еще и партийный?

— Нет, — делано вздохнул Прохор, — я от всех властей претерпел! И о царя, и от меньшевиков, и от большевиков! Хотя предлагали мне вступить в партию, и не один раз! Сопутствующий я рабочему классу элемент! Послушался бы тогда, глядишь, и поимел бы от жизни все, как мой бывший кореш Коба!

— И ни разу вы с ним больше не встречались?

— Как так не встречались? Земля круглая! Второй раз мы столкнулись с Кобой в Тбилиси лет через пять после Батуми. И свела нас вместе касса одного банка, на которую мы оба глаз положили…

Сладкий дым опиума густым туманом висел под потолком. Справа и слева на замызганных покрывалах неподвижно лежали люди, изредка подносившие желтый обгрызенный мундштук к потрескавшимся губам. Они с наслаждением вдыхали отраву и вновь падали на засаленные подушки. Коба брезгливо сморщился: эти опустившиеся создания его раздражали. Вместо того, чтобы бросить все силы на борьбу с самодержавием, они бесполезно губили свои жизни здесь, в сыром мрачном подвале, предпочитая жестокой действительности, бегство в мир опиумных грез. Рядом с Кобой с отрешенным видом сидел преданный соратник по партии — Семен Тер-Петросян по кличке Камо. Петросян плохо понимал по-русски, поэтому большую часть встречи он сидел молча, в отличие от еще одного присутствующего здесь — Никитича.[60]

— Коба, мне не нравиться эта заморочка! — с нажимом сказал Прохор. — После шухера, который устроят твои кореша, легавые будут видеть в каждом потенциального налетчика!

— Слюшай, Кадуцей, ти меня знаеш, — Коба приветливо улыбнулся, однако его по-рысьи желтые глаза оставались холодными, — я нэ мэняю своих рэшэний! Рэволюции нужны срэдства, и другого способа раздобыт их, я нэ вижю! Присоедыняйса, дэнэг хватыт всэм!

— Ты знаешь, Коба, «эксы»[61] не мой метод! Да и чем тебе может помочь профессиональный взломщик? Головорезов у тебя и так хватает! Давай возьмем кассу по-тихой, уже в банке…

— Нет, — вмешался в разговор Лошадь, — большой риск! Легче организовать налет!

— Легче! — передразнил его Прохор. — А скольких ты при этом положишь? А я возьму кассу без шума и пыли!

— Нэт! — веско сказал Коба.

— Ну и хрен с вами! — Прохор резко встал.

Рука Камо нырнула за пазуху. Кадуцей понял, что боевик нащупал укрытый от чужих глаз пистолет, но, тем не менее, договорил:

— Разбивайте свои дурные головы! Мешать не буду! А ты, Камо, чё вылупился? Ты на мне дыру протрешь! Чуваки, я считал, что вы умнее!

— Твое дэло, — пожал плечами Сосо, — считай как хочэш! Я прэдложил, ты оказался! Смотри нэ, пожалей!

— Ты тоже, Коба, смотри, не пожалей! Ты оторвал кусок от моего пирога!

С этими словами Прохор вышел. Камо многозначительно переглянулся с Никитичем и демонстративно достал из-за пазухи наган.

— Догнат его? — спросил он Кобу, снимая ствол с предохранителя. — Сдаст вэдь, урка чахоточная!

— Убэри! — приказал Петросяну Коба. — Нэ продаст, но… разберемся с ним позжэ! Сейчас у нас другие планы!

— Я и не догадывался, что еще зимой пахан[62] Кобы Ленин приказал своим босякам добыть деньги для революции любой ценой!

— Кто? — поперхнулся Егоров. — Пахан Ленин?

— А чего ты так удивляешься? Натуральный пахан. Ты можешь звать его вождем мирового пролетариата — суть от этого не меняется! Назови мне хоть одного босяка из его кодлы, кто баланды хозяйской не хлебал. Это потом они законы выдумывать начали, а до этого за каждым из них статей висело, и не только политических. Там и разбой с бандитизмом, и убийства с терроризмом…

— Ты мне тут антисоветчину не разводи! — строго прикрикнул на Прохора опер. — Будем считать, что ты мне ничего не говорил, а я — ничего не слышал!

— Начальник, — скривил губы в презрительной усмешке Посох, — ты же умный мент, а несешь такую ахинею! Тебе уши идеологией марксизма-ленинизма засрали. Послушай меня, того кто лично варился в этой каше, и с этими идеологами сраными баланду из одной миски хавал! За любым из этих деятелей горы трупов! Взять хотя бы Кобу и Тифлисский скок… Помимо экспроприации средств, революционеры планировали осуществить и какую-нибудь крупную террористическую акцию. Ограбление в Тифлисе и стало этой акцией! Так что Коба и не мог поступить по-другому, даже если бы очень этого хотел. Просто я, дурак, тогда этого не понимал! В тот день в Тифлисе погибло пятьдесят человек! Помимо охраны, революционеры погубили больше двух десятков случайных прохожих! А большую часть экспроприированных денег в дальнейшем попросту пришлось сжечь! Крупные купюры разменять не удалось, — доходчиво пояснил Посох. — Их разменивали по всему миру, но напрасно… Сам собой напрашивается вопрос: оправданы ли такие жертвы? С тех пор я никогда больше не связывался с революционерами! Ни до, ни после шестнадцатого года!

Егоров с изумлением смотрел на матерого уголовника:

— Ну ты даешь, Дубов! Не знал, что ты нормально разговаривать умеешь! Не по фене, — добавил он.

— Обижаешь, начальник, — развязно продолжил разговор Дубов, вмиг позабыв былую серьезность, — ты что же думаешь, что трешь базары с неграмотным уркаганом? За моей спиной лучшие университеты мира: Оксфорд, Кембридж, Йель… Правда образца конца девятнадцатого начала двадцатого столетия, но, тем не менее! Я свободно разговариваю на десятке языков: английском, немецком, польском, румынском, французском…

— На матерном и фене, — смеясь, закончил фразу Егоров.

— Зря ты так, — не разделил веселья майора Дубов, — многие известные лингвисты с учеными степенями не гнушались изучать язык блатарей! Кстати, начальник, знаешь, откуда взялось слово «урка»?

— Нет.

— Так вот, начальник, просвещаю: на царской каторге «сидельцы» были заняты тяжёлыми работами, особенно на рудниках. Каждому из них задавался так называемый «казённый урок» — установленное задание, которое каторжанин обязан был выполнять ежедневно. Так вот: арестантский народ нещадно искажал это слово, произнося «урки», «на урках» Понятно, что нередко и начальство, и более грамотные вольные насмешливо поддразнивали «сидельцев»: «Эх, вы, урки!», подчёркивая это неправильное произношение. И в конце концов словом «урка», «урки» стали обозначать каторжан, профессиональных преступников.

— Любопытно, — согласился Егоров. — Ладно, а чего дальше было? — нетерпеливо спросил он, переводя разговор на предыдущую тему. — Ты обещал устроить Кобе разборку! И как, устроил?

— Пытался! Но меня технично устранили! Выстрелили в спину! После того, как я чудесным образом воскрес… кстати, окочурившись в первый раз, я так и не допер, что откинул копыта, думал — просто повезло! Ведь, по сути, не я схлестнулся с Кобой, это столкнулись понятия профессиональных уголовников и революционно-бандитские постановы. Когда нужно, эти падлы использовали нас, а едва мы становились им поперек пути — легко убирали. Так вот, после этого случая, я понял, что в одиночку я не добьюсь ничего — царь-батюшка, и тот не смог, имея в кармане и полицию, и армию! В конце концов, эти отморозки возглавили державу! Конечно, после смены правительства нашему брату босяку большое послабление вышло — амнистия! Но в державе воцарился такой бардак, что даже меня, прошедшего и Крым и Рим, в дрожь бросало! В грабители кинулись все, кому не лень! Наскоро сколачивались новые банды, в одиночку работать стало тяжело. Беспредел достиг невиданного размаха, даже у правильных уркаганов крышу сносило…

Роскошный «Дэлоне Белльвиль» неспешно катил по заснеженной дороге. Трое пассажиров автомобиля молчали, лишь водитель негромко ругался объезжая обледеневшие рытвины и канавы. На относительно ровном участке дороги, проходящей по линии трамвая, «Белльвиль» разогнался километров до пятидесяти, но тут же взбрыкнул, словно необъезженная лошадь. Пассажир, сидящий на заднем сиденье и придерживающий руками зажатый промеж ног большой бидон с молоком, что-то невнятно проворчал. После того, как машину подкинуло во второй раз, мужчина раздраженно стряхнул с темных брюк светлые капли молока и громко сказал:

— Словно дрова везет!

Его поддержала сидящая рядом женщина.

— Володенька, — сказала она, обращаясь к третьему спутнику, щуплому лобастому мужчине средних лет, одетого в кургузенькое пальтишко, — скажи товарищу Гилю, чтобы ехал помедленнее! Дорога плохая, да и стемнело уже! Если он будет продолжать в том же духе, боюсь, Наденька и дети останутся без молока… Ты же знаешь, какой это сейчас дефицит!

Мужчина погладил короткую бородку-эспаньолку, лукаво прищурился и, слегка картавя, ответил:

— Хорошо. Степан Казимирович! — окликнул он водителя.

Но товарищ Гиль не слышал — его внимание было приковано к дороге. Он лихо крутил баранку, пытаясь разглядеть в свете фар каверзные выбоины. Ничего не добившись от водителя, человек в эспаньолке примирительно произнес:

— Это не товарищ Гиль так едет, это у нас дороги такие. Ничего, Мария, вот покончим с контрреволюцией и построим хорошие дороги! А запачканные штаны товарищ Чабанов постирает!

Он усмехнулся в усы и замолчал, уставившись в окно. Автомобиль миновал Лубянскую площадь, Мясницкую, пересек садовую и стал подъезжать к ночлежному дому. В мощном свете фар было прекрасно видно пешеходов идущих по обочине дороги. В канун Сочельника народу на улицах было много. Неожиданно со стороны тротуара наперерез машине бросилось трое мужчин в шинелях. Они стремительно сближались с автомобилем. Наконец, поравнявшись с машиной, один из преследователей выхватил револьвер и, потрясая им, закричал:

— Стой!

Степан Казимирович прибавил газу, машина едва вписалась в крутой поворот, но преследователи отстали.

— В чем дело? Нам что-то кричали? — обеспокоено спросил водителя человек с бородкой.

— Нет! — быстро ответил он. — Это пьяные!

Автомобиль миновал Николаевский вокзал и выехал на дорогу, ведущую в Сокольники. Возле пивного завода Калинкина, на дорогу перед машиной вновь выпрыгнули трое в шинелях, вооруженные револьверами:

— Стой!

Когда между вооруженными людьми и движущейся машиной осталось несколько саженей, водитель прибавил ходу. Нападавшие едва успели отскочить.

— Стой, стрелять будем! — донеслось вслед.

Но водитель и не думал останавливаться — дорога шла под уклон и машина постепенно набирала ход.

— Товарищ Гиль, — вдруг вмешался пассажир, которого женщина называла Володенькой, — нужно остановиться и узнать, что им от нас нужно! Вдруг это патруль!

— Владимир Ильич, — возразил шофер, — не похожи они на патруль!

Владимир Ильич взглянул в окно — преследовавшие машину люди не останавливались и до сих пор бежали вслед за автомобилем, продолжая что-то кричать.

— Ну вот, видите, — сказал он, — нужно остановиться.

Степан Казимирович нехотя сбросил газ, до сих пор не решаясь окончательно остановиться. Он оглядывался по сторонам до тех пор, пока не разглядел впереди за железнодорожным мостом яркий фонарь. Возле фонаря стоял вооруженный красноармеец. Водитель облегченно вздохнул и остановился — он узнал здание районного Совета.

— Да, наверное, это патруль, — сказал он. — Возле районного Совета бандиты напасть не решатся!

— К нам бегут четверо, — оглянувшись назад, сказал товарищ Чабанов, — и они совсем близко!

Преследователи, наконец, догнали машину. Один из них рванул дверь и рявкнул:

— Выходи по одному!

— В чем дело, товарищи? — картаво спросил человек с бородкой.

— Не разговаривать! Выходи, сука! Выходи, говорят!

Один из преследователей схватил Владимира Ильича за рукав его куцего пальтишка и резко дернул к себе:

— Выходи живей!

— Что вам нужно? — возмутился Владимир Ильич, которого буквально за рукава вытащили из машины.

Вслед за ним из автомобиля выскочила женщина.

— Что вы делаете? Как вы смеете так обращаться? — закричала она, но на нее не обратили внимания.

— Эй, ты, с бидоном, — бандит качнул маузером, обращаясь к Чабанову, — тоже выходи!

— Товарищи, это недоразумение! — Владимир Ильич до сих пор не хотел признавать, что его автомобиль остановили грабители. — Я — Ленин! Вот мой документ!

— Черт с тобой, что ты Левин! — грубо сказал долговязый преступник, по всей видимости, главарь шайки. — А я Кошельков — хозяин города ночью!

Кошельков вырвал из рук Владимира Ильича сложенную вчетверо бумажку и, не глядя, сунул её себе в карман.

— Молчать! Не разговаривать! — рявкнул он на Ленина.

Владимир Ильич затравленно огляделся в поисках поддержки, но все его спутники стояли под дулами пистолетов. Кошельков тем временем ухватил Ленина за лацканы пальто и резко дернул, едва не оторвав все пуговицы. Затем профессионально обыскал его. Найденный бумажник и браунинг он положил себе в карман. Лишь на водителя никто не обратил внимания. Степан Казимирович до сих пор сидел за рулем работающего автомобиля, судорожно сжимая в руках рукоять нагана. Он прекрасно видел через открытую дверь главаря банды, назвавшегося Кошельковым. Товарищ Гиль мог играючи застрелить главаря, но тогда его подельники расстреляют Владимира Ильича.

— Нет, — решил тогда Гиль, — так действовать нельзя!

Водитель едва успел сунуть наган под сиденье, как получил болезненный удар дулом пистолета в висок.

— А ты чего расселся? Выходи!

Едва Гиль вылез из машины, на его место взгромоздился водитель из числа налетчиков. Остальные члены банды резво запрыгнули в салон. Кошельков запрыгнул на подножку и, размахивая пистолетом, крикнул напоследок:

— Не шевелись!

Мотор взревел, и машина растворилась в ночной Москве.

В подворотне было темно, но Прохора это не пугало — эту подворотню и её обитателей он знал как облупленных. Простой обыватель рисковал в этом районе расстаться с кошельком, а то и с жизнью. Но Прохор не был простым обывателем, поэтому он спокойно прошел в темную подворотню, пересек захламленный внутренний дворик и остановился напротив неприметной обшарпанной двери. Прохор постучал по ней костяшками пальцев на особый манер и принялся ждать ответа. Через некоторое время дверь приоткрылась, разрезая ночной мрак узкой полоской света, и из-за нее донесся сиплый простуженный голос:

— Хто?

— Свои! Открывай быстрей! — требовательно произнес Прохор.

Человек за дверью грязно выругался, но распахнул дверь пошире. Прохор боком протиснулся в образовавшуюся щель. Стоявший за дверью человек поднес горевшую масляную лампу к самому лицу вошедшего.

— А, Кадуцей, — узнал он Прохора. — Давненько ты нам моргалы не мозолил! — довольно закончил он, засовывая за брючный ремень пистолет, который он держал в другой руке.

— Не бузи, Лягушка, а лучше дверь закрой — дует!

Лягушка захлопнул дверь и задвинул мощный засов.

— Хиляй за мной, бродяга, — сказал он, и, приподняв повыше лампу, повел Прохора по темному длинному коридору. В стылом воздухе резко пахло кошачьей мочой и сыростью. Наконец Лягушка толкнул вторую дверь и вошел в натопленное помещение.

— Кого я вижю! — едва завидев Прохора, с одесским акцентом воскликнул сутулый невзрачный мужичонка неопределенного возраста. — Кадуцей!

— Наше вам с кисточкой! — подхватил приветствие плотный розовощекий коротыш, не переставая ковырять в зубах ножом.

— Заяц, ты себе губу когда-нибудь ножом отмахнешь! — в шутку сказал Прохор.

— А она мне без надобности! — парировал Заяц. — Без нее даже лучше — плевать можно по-жигански!

— Сапожнику — наше пролетарское! — воскликнул Прохор, хлопая по спине сутулого. — А где остальная бражка?

— Черный с Коньком за самогоном похиляли, — отозвался Заяц. — А Кошелек там, в дальней комнате, — он неопределенно махнул рукой, — остаки бухла допивает… Не в духе Король сегодня, — предупредил он Прохора.

— А мне не впервой! — отмахнулся Кадуцей. — А чего он не в духе — скок тухлый?

— Да не… Он тебе сам растолкует…

Яков Кошельков, потомственный уголовник, чей родитель неоднократно топтал тюрьмы, рудники и зоны, король шпаны и босоты, неподвижно сидел за накрытым столом, уронив голову на сложенные руки. Прохор подивился изобилию: в этот голодный год стол Кошелька ломился от деликатесов. Видимо у кодлы дела шли нормально. Прохор слил в стопку из большой бутыли остатки самогона, лихо выпил. Затем подцепил с тарелки соленый огурчик и довольно им захрустел. Кошелек зашевелился, с трудом оторвал голову от стола и вперился немигающим взглядом в Прохора.

— Кадуцей? Ты откуда взялся? — невнятно спросил Кошельков.

— Откуда взялся, там уже нет! — ответил Прохор. — Ты-то чего кипишуешь? У тебя ж все на мази![63] — Прохор развел руками, указывая на стол. — Народу жрать нечего, а тебя — рай земной!

— А мне плевать на народ! — заявил Кошелек, двигая тяжелой челюстью взад- вперед. — Об этом пусть комиссары заботятся!

Блуждающий взгляд Кошелькова рыскал по столу и неожиданно наткнулся на браунинг, лежащий между тарелок.

— Ты не поверишь, Кадуцей, — заплетающимся языком сказал Янька, — какого терпилу[64] я сегодня тряхнул…

— Ну, — заинтересовался Прохор.

Янька без слов протянул ему помятую бумажку. Кадуцей развернул её и принялся внимательно изучать.

— Чего? — через секунду воскликнул он. — Выдана Владимиру Ильичу Ульянову (Ленину)?

— Ленину! — откликнулся эхом Кошелек.

— И…

— Отпустил я его! — горестно воскликнул Кошелек, хватив по столу кулаком.

Посуда обиженно зазвенела.

— Машину отнял и отпустил!

— Как ты вообще на него попал? — недоумевал Прохор. — А охрана?

Янька заглянул в пустую бутылку. Не обнаружив выпивки, он грязно выругался и запустил бутылью в стену. Осколки брызнули во все стороны. Прохор неодобрительно качнул головой.

— Вчера на сходке порешали ломануть Лубянский пассаж, — игнорируя вопрос Кадуцея об охране, продолжил Кошелек. — Для этого скока колеса были нужны… Решили экспроприировать у буржуев… Возле пивнухи Калинкина тормознули драндулет, пассажиров попутно пощипали. Тот, что в машине сидел, все время кричал: я — Левин…

— Какой Левин? — перебил Яньку Прохор.

— Это я не расслышал, — угрюмо пояснил Кошелек. — Если б расслышал — шлепнул бы на месте! Или обменял бы его на босоту из Бутырки! Я, когда смикитил, кого упустил — машину развернул, но его уже и след простыл…

— Эх, Янька, Янька, — посочувствовал Прохор, — зря ты в эту канитель залез! Теперь тебя чекисты в покое не оставят! Погубил ты свою буйную голову…

— Так и было, начальник, как я предполагал: сам Феликс охоту на Яньку возглавил. Один раз его даже взяли в Вязьме и попытались этапировать в Москву. Но на этапе Кошельку передали ствол, и он, завалив двух охранников, сделал ноги. После этого у Яньки совсем буденовку сорвало — завалить краснопупого для него стало, что высморкаться! Летом его чекисты на хазе обложили, словно волка позорного! Застрелился Кошелек. А ведь до этого он был нормальным, правильным вором, «королем», Иваном, убивал лишь по необходимости, когда собственную шкуру спасал. Зря он в бандиты полез… А ведь тогда еще даже бандитской пятьдесят девятой[65] не было! Её только в двадцать шестом годе приняли. Но не мог Ленин просто так спустить подобного беспредела!

Егоров до сей поры сидевший тихо, наконец высказался:

— Ты мне сейчас такие вещи рассказал… Поверить не могу!

— Жизнь — сложная штука, — философски заметил Кадуцей, — иногда проще в сказку поверить!

— А чего же я об этом случае никогда не слышал?

— А ты в архивах секретных на Лубянке пошуруй, — предложил Прохор, — там и не такое прочитаешь!

— Так меня туда и пустили!

— То-то! — радостно оскалился Посох. — Я тебе еще столько всего рассказать могу — за голову схватишься! Ты меня начальник в раж вогнал — остановиться не могу! Я ведь о своей жизни никому не обмолвился! Накопилось во мне… Как сказали бы не безызвестные Ильф и Петров: Остапа понесло!

— Так ты и их знал?

— Доводилось встречаться… А Остап: кепка, шарф, тельняшка — типично жиганский фасончик! Урки в то время другой прикид носили…

— Слушай, Дубов, а в чем разница между урками и жиганами? Чего-то я в толк не возьму: и те и другие вроде как в авторитете были, самая верхушка — паханы, если не ошибаюсь. И чего не поделили?

— У-у-у, как все запущено! — удивился Прохор. — Неужели в ваших школах ментовских историю криминального мира не преподают?

— Не, я высшей школы не кончал, после армии в милицию пошел, — ответил Егоров.

— Скорее всего, там этого и не преподают! В Союзе же преступности почти нет, — язвительно произнес Кадуцей, прищурив один глаз. — Скоро коммунизм построим! Изживем преступников как класс! С восемнадцатого года это слышу, но…

— Ладно тебе ерничать! — попросил майор. — Давай, трави про урок и жиганов!

— Эх, начальник, и чего я сегодня такой добрый? — продолжал паясничать Прохор. — Ладно, слухай сюды: жиганами еще на царской каторге называли проигравшихся в пух игроков, босяков, оставшихся без гроша за душой. Позже это погонялово приклеилось просто за «горячими» бродягами. Жиганы — высшая каста, этого у них не отнять. Не каждый бродяга мог называться жиганом, это нужно было заслужить. Но, — Прохор сделал многозначительную паузу, — жиганы и уркаганы все еще единое целое! Уркаган мог быть жиганом, расслоение произошло позже, после восемнадцатого года. После революции начался бардак, и те, кто поумнее, смылись за рубеж с отступающими белогвардейцами. В основном отвалила воровская масть высшего класса: марвихеры, медвежатники, фармазонщики… Тот же Шныра, едва только все зачалось, отвалил первым пароходом в Германию.

— А ты чего остался? — спросил Егоров.

— Да я как-то набегался в свое время по заграницам, да и интересно было, чего получится. Так, на чем я остановился? — Прохор почесал затылок. — Ах да… но свято место пусто не бывает — в преступники полез разный сброд: от мелких разорившихся лавочников, до отставных царских офицеров, не пожелавших покинуть державу. Вот в основном из этих офицеров, имеющих боевой опыт, прошедших первую мировую и гражданскую, возникла каста новых жиганов…

— А почему жиганов? — не понял Егоров.

— Потому, что грабили они по-жигански, в борзую, с фарсом… Им просто нечего было терять. Работали красиво и жестоко… Они потеснили на воле старорежимных авторитетов, сидельцев со стажем, урок… Воровская масть не могла так просто сдать свои позиции и почалось…

Из раскрытых нараспашку дверей булочной распространялся по улице чудесный аромат свежевыпеченного хлеба. Мимо магазина, сглатывая на ходу слюни, спешили по своим делам «счастливые» граждане молодой страны Советов. Экономика трещала по швам, и не каждый гражданин мог позволить себе купить буханку свежевыпеченного хлеба. Люди отворачивались и старались побыстрее пробежать мимо благоухающей лавки. Немного в стороне от основного потока прохожих, возле большой стеклянной витрины неспешно прогуливался сутулый мужчина, одетый, несмотря на жару, в новенький серый, но сильно помятый пиджак-елочку. Его глубоко посаженные колючие глазки, спрятанные под маленьким козырьком кепки-восьмиклинки, выхватывали из толпы цивильно одетых нэпманов. Цепкий взгляд сутулого уверенно скользил по оттопыренным карманам, сумкам и портфелям состоятельных прохожих. Однако сутулый отчего-то медлил, не решаясь проверить содержимое этих самых карманов, сумок и портфелей. Видимо, его что-то не устраивало. Мужчина нервно передергивал узкими плечами и бесцельно шевелил засунутыми в глубокие карманы брюк кулаками. При ходьбе его хромовые, искусно зашпиленные третями «прохоря»,[66] негромко поскрипывали в такт шагам. Заметив невдалеке шайку беспризорников пристающих к прохожим, сутулый нарочито небрежной походкой двинулся к малолеткам.

— Чё барагозите, босяки? — процедил сквозь зубы сутулый. — Канайте отсюда! Вы мне всю малину поломали! Нормальный терпила, как только вашу кодлу шпанюковскую заметит, так сразу за карман хватается…

— А нам урки не указ! — непочтительно перебил вора старший в кодле — пацан лет пятнадцати. — Мы под Сеней Бароном ходим! — он нагло ухмыльнулся, сверкая золотой фиксой.

— Так вы сявки жиганские? — запоздало понял сутулый.

— Дошло, наконец, — обрадовался фиксатый, теребя кончик длинного белого шарфа, обмотанного вокруг шеи в несколько раз, — ты, дядя, лучше сам отваливай…

— Да я вас…

Сутулый нагнулся и выхватил из-за голенища сапога припрятанную там финку. Но разогнуться ему не дали — малолетки навались на щуплого вора всей толпой. Они с остервенением пинали сутулого ногами, били подобранными тут же у обочины камнями и палками. Когда вор перестал трепыхаться, фиксатый крикнул:

— Ломайте ему руки!

Шпанюки быстро развели руки лежащего без сознания вора в стороны и разжали ему пальцы. Фиксатый подобрал увесистый булыжник и с силой опустил его на тонкие, чувствительные пальцы карманника. Хруста костей сутулый так и не услышал.

— Всероссийский сходняк собирали почти полгода. Заблаговременно разослали малявы по большим городам, тюрьмам и лагерям. Урки охотно съезжались на сход: судьба воровской масти волновала честных бродяг во всех городах необъятной страны. Жиганам стоило обломать рога раз и навсегда!

— Это, каким же образом? — полюбопытствовал Егоров.

— Урки объединились, — пояснил Дубов. — До этого босякам было друг на друга наплевать. Ведь урки в большинстве своем — профессиональные преступники. Им удобнее в одиночку. А жиганы действовали сообща, большими бандами. Беспризорников к своим рукам прибрали. Шайки, сколоченные жиганами из шпаны, бывало, держали в страхе целые города. Теперь бродяги тоже должны были держаться сообща. На сходе были пересмотрены «понятия» и принят новый «воровской закон», действующий, кстати, до сих пор! Именно тогда и определились честные воры — законные. Или, как сейчас — «воры в законе». В воровском законе! — подумав, прибавил Посох. — Именно они должны были следить за его исполнением, тереть базары, наказывать отступников и сук.

— И это помогло?

— Не только… Тюрьмы и лагеря всегда были в руках урок. Держишь зону — держишь волю! Жиганов по указу воров в тюрьмах резали и опускали! Любой, даже самых фартовый преступник, рано или поздно попадает туда. Да и комиссары с пятьдесят девятой добряк кинули — теперь каждому беспредельщику «лоб зеленкой»[67] пометить, как два пальца…

— Можно подумать, урки не беспредельничали! — недоверчиво воскликнул Егоров.

— Закон, начальник, с ним не забалуешь! Те, кто этого сразу не просек, давно червей кормят! Уж поверь законнику с пятидесятилетним стажем…

— Покажи мне его, — тихо попросил Егоров.

Дубов не стал уточнять, что хочет увидеть опер: он просто раскрыл ладони, словно собирался что-то поймать. Через секунду ладони зэка сомкнулись, а руки поддались вниз, как будто в них оказалось что-то тяжелое. Но в руках Дубова ничего не было. Заметив изумление на лице следователя, Прохор добродушно усмехнулся:

— Ах, да…

В его руках соткался из воздуха литой жезл, увитый змеями. Изумрудные глаза гадин, как показалось Егорову, злобно сверкнули, а высунутые раздвоенные языки затрепетали.

— Они, что живые? — скрывая страх, спросил майор.

— Не знаю! — пожал плечами Прохор. — Но именно змеи толкнули меня на первое преступление и принудили меня отправиться на поиски их глаз-изумрудов… Это все посох, начальник… он заставляет меня преступать закон! Жезл бога воров…

— Но ведь он еще и хранит тебя…

— Вечный вор, — Прохор криво усмехнулся, — я уже не знаю, благо это или проклятие… Вначале пути мне нравилось такое положение вещей: неуязвимость, долголетие… Я забыл, когда последний раз болел, начальник… Но у меня болит вот здесь! — он стукнул себя кулаком в грудь. — Может быть, это душа? Тогда какое наказание уготовит мне судьба, за мою разгульную жизнь… Я грешен, начальник. Я убивал и грабил… И я боюсь… боюсь расплаты, которая последует обязательно! Все чаще и чаще я вижу открытую дверь в ад… Там, где грешникам всех времен и народов воздается по справедливости!

Взор Дубова потух, плечи поникли, кадуцей исчез, словное его и не было.

— Я устал, командир! Позови охрану, — тихо попросил Посох.

— Хорошо, — согласился Егоров, — завтра продолжим.

— Может быть, начальник, может быть…

Прохор привычно сложил руки за спиной и вышел на «продол». Егоров и не догадывался в тот момент, что следующая встреча с Посохом произойдет лишь спустя тридцать лет.

Глава 4

Рука с наполненной стопкой дрогнула, проливая живительную влагу, и остановилась на полпути.

— Пришла? — гулко выдохнул Роман.

— Пришла, — спокойно согласилась Смерть.

Кислый чудовищным усилием воли взял себя в руки, допил остатки водки, занюхал спиртное рукавом.

— Слушай, — сказал он, — я игрок. Разрешишь в последний раз? — он кивнул на новую, еще не распечатанную глянцевую колоду карт. — Последнее желание перед смертью…

«А почему бы и нет», — подумала Костлявая. В её размеренном существовании было так мало развлечений.

— Давай! — великодушно разрешила она.

Роман дрожащими руками вскрыл колоду. Вытащил из нее три карты — две черной масти и одну красную.

— Смотри, где красная? — сказал Кислый, переворачивая карты рубашками вверх.

Роман принялся перекладывать карты с места на место, приговаривая:

— Кручу, верчу, обмануть тебя хочу…

— Попробуй, касатик, — по-старушечьи произнесла Смерть, прислоняя к стене свой жуткий инструмент. Тусклый металл, унесший миллионы жизней, глухо звякнул, соприкоснувшись с каменной кладкой…

Роман надрывно закричал и проснулся. Влажная простыня противно липла к потному телу. Кислый затравленно огляделся и облегченно вздохнул — это был всего лишь сон. Кошмарный сон, преследующий Романа вот уже почти сотню лет. Этот сон снился ему каждый год в преддверии того рокового дня, когда он, Роман Кисляков, профессиональный катала по кличке Кислый, встретился со Смертью и обыграл её в карты…

Кислый чудовищным усилием воли подавил предательскую дрожь в руках и сосредоточился. Кусочки картона в его пальцах порхали подобно крыльям колибри.

— Кручу, верчу, обмануть тебя хочу, — приговаривал, выбрасывая карты на стол рубашками вверх. — Которая?

— Эта! — после секундного замешательства Смерть ткнула костлявым пальцем в среднюю карту.

— Переверни, — разрешил Кислый.

Старуха зацепила карту длинными желтыми ногтями и перевернула её.

— Черная! Не угадала, — довольно заметил шулер. — У меня еще никто не угадывал!

— Все когда-нибудь происходит впервые, — философски заметила Смерть. — Раскидывай заново!

— Хорошо, — согласился Роман, собирая карты в колоду.

Колода жила в руках Кислого своей жизнью: карты сплетались, закручивались спиралью, перетекали шустрой змейкой из одной руки кидалы в другую. Смерть помимо воли засмотрелась на ловкость, с которой мошенник тасовал карты. Кислый вновь выдернул из колоды три карты.

— Смотри внимательно, — предупредил он старуху. — Кручу, верчу… Которая?

— Эта! — Смерть указала на крайнюю слева карту.

— Угадала, — удивленно протянул Роман, перевернув картинку.

— Давай еще! — обрадовано воскликнула старуха.

— Эх, не везет, так во всем! — пожаловался Кислый, разбрасывая карты. — Слушай, — вдруг предложил он, — а давай сыграем на интерес! Какой понт просто так колоду мутусить?

— А это как? — спросила Смерть.

— Я объясню…

Выбравшись из постели, Роман залез в ванную и, открутив до упора вентиля, встал под душ. Расслабился. Упругие струйки воды потихоньку вымывали из головы остатки ночного кошмара. В прихожей зазвонил телефон.

— А, идите вы все на хрен! — подумал Роман, игнорируя звонок.

Телефон потренькал еще пару минут и смолк.

— Так-то лучше, — улыбнулся Роман, к нему постепенно возвращалось прежнее самообладание.

Перекрыв воду, он легко выпрыгнул из ванны и насухо вытерся полотенцем. Затем, накинув на плечи махровый халат, прошлепал на кухню. Достав из холодильника бутылку «Камю», Роман, не скупясь, плеснул дорогой коньяк в большой граненый стакан. Полюбовавшись игрой света в его гранях, Кисляков поднес стакан ко рту. Выдохнул. Но выпить не успел — в прихожей вновь зазвонил телефон.

— Да что сегодня за день? Выпить спокойно не дают, уроды! — выругался Роман, возвращая стакан на стол.

Он быстро добежал до аппарата и схватил трубку.

— Какого хрена в такую рань! — прорычал Роман в микрофон.

— Кислый, че за кипишь на болоте? — вкрадчиво поинтересовалась трубка до боли знакомым голосом.

— Кадуцей? — изумленно прошептал Роман.

Этот голос он не перепутал бы ни с каким другим.

— Значит так, — распорядился Кадуцей, — есть базар. Встречаемся в «Челюскине» в двенадцать.

— Понял, — коротко ответил Роман.

Раздались короткие гудки — старый знакомец Кислого дал отбой. Роман секунду постоял, затем обреченно уронил трубку на рычаг — к такой встрече он был сегодня не готов. Воспоминания нахлынули на Романа с новой силой. Первая встреча с Кадуцеем произошла летом двадцать первого года в катране Червя, и ничего примечательного в ней не было. Разве что раскатал «законник» Кислый «правильного вора» Кадуцея на круглую сумму. Но игра шла по-честному, чин-чинарем. А вот вторую встречу с Кадуцеем Кислый не забудет никогда, ибо в тот день ему пришлось во второй раз заглянуть в бездонные глаза Смерти.

Где-то недалеко басовито гудел пароход. Плохо закрепленные оконные стекла в кабинете начальника пересылки противно звенели. Хозяин кабинета, а заодно и всей тюрьмы, коренастый мужчина лет пятидесяти, одетый в длинный полувоенный френч, раздраженно дернул щекой, выбрался из кресла и вразвалочку подошел к окну.

— Блядь! — в сердцах выругался он. — Опять этап? Они чего там все охуели, что-ли? У меня зона, а не резиновый гандон! Да и тот лопнет, если бесконечно надувать…

— Командир, ну так как с моим предложением? Мараковать долго — времени нет!

Хозяин исподлобья взглянул на говорившего — крепко сбитого зэка с уродливым багровым шрамом через все лицо и вновь грубо выругался:

— Бля! Как меня достали ваши разборки! Суки![68] Воры! Пидоры! Одних в одни бараки, других в другие! Вы у меня уже в печенках сидите…

— Начальник, так я тебе о том и толкую! Соглашайся! Я в зоне быстро порядок наведу! Я на фронте разведротой командовал! Ранен…

— Знаю! — беспардонно перебил его хозяин. — И награды есть… Я одного не пойму, Король, ты ж искупил, смыл кровью свои предыдущие грехи… Так какого же хрена ты опять чалишься?

— Смыл, — согласился Король, присаживаясь на краешек стула, — с фронта чистеньким вернулся! В орденах и медалях. Герой! Вроде и жизнь заново начать не грех, но… Я ведь делать-то толком ничего не умею… никогда не работал… Да и западло это для «честного вора»…

— Понятно, — усмехнулся хозяин, — отрицаловка.[69]

— Да, — вновь согласился Король. — По малолетству беспризорничал, затем в кодле Сени Барина шухерил, а там и первая ходка. Авторитету набрал — короновали. Но едва только по кичам клич кинули — в первых рядах пошел родину защищать!

— А назад вернулся — помыкался на воле, и за старое?

— В точку, командир! Только кореши мои, те, кто волыны[70] в руки не брал и на фронте не уродовался, таких как я суками нарекли… Правилки[71] устраивать начали… Без права отмыться… Пику в бок и все дела! На всех кичах идет война сук и воров! Законники опираются на старые понятия, но они давно протухли! Я установлю новый воровской закон! За мной сила: авторитетных фронтовиков на зонах и пересылка тьма! Мы сломаем старых «законников»! Командир, это же и в твоих интересах! Только не мешай мне, и все будет пучком!

Хозяин сомневался и нервно потирал небритый подбородок. Он уже доложил обо всем в Москву и получил одобрение начальства. Но, почему-то, продолжал сомневаться: если все пойдет не так, как планировалось, по шапке получит именно он, и никто другой.

— Хорошо, — наконец решился Хозяин. — Только поменьше крови! А если вообще без нее?

— Командир, война — это кровь! Без нее никак! — отрезал Король.

На следующий день все заключенные пересылки были выстроены на плацу строем по два.

— Граждане осужденные! — прогуливаясь перед строем зеков, громко крикнул Хозяин. — С сегодняшнего дня у вас новый староста, новые командиры рот и отрядов! — Он жестом подозвал к себе Короля.

— Их действия согласованы с администрацией лагеря и лично со мной!

Заключенные заволновались. Из рядов, где собрались старые блатняки и «законные» воры донеслось:

— Суку в старосты? Да пошел ты…

Их возгласы заглушил громовым голосом начальник пересылки.

— Недовольным можем сразу помазать лоб зеленкой! Все! Дальше разбирайтесь сами, — понизив голос, сказал Королю хозяин и чинно покинул плац.

Король мгновенно взял инициативу в свои руки. Чувствуя за спиной поддержку собственной кодлы, вооруженных дубаков и вертухаев, Король принялся отдавать распоряжения:

— «Воровская масть» — шаг вперед!

Вперед никто не вышел.

— Че, обосрались, «законники» хреновы? — издевательски выкрикнул Король. — Вас теперь даже чешежопить[72] противно!

— Нам суки не указ! — не сдержавшись, выкрикнул кто-то из толпы.

— Так, — довольно ухмыльнулся новоявленный староста, — сявки вякать начали! Крикуна сюда! Быстро!

Бригадиры Короля, растолкав ряды зеков, быстро заломали крикуну руки, и подвели его к старосте.

— Масть! Погоняло! — отрывисто, как на допросе рявкнул Король.

Зек скривился, словно от зубной боли, и плюнул в лицо старосты. Его тут же сбили с ног и принялись пинать тяжелыми тюремными «гадами». Понаблюдав минуту за избиением строптивого вора, Король остановил истязание:

— Хватит! Поднимите его!

«Шестерки» поставили окровавленного зека на ноги.

— Масть! Погоняло! — вновь вопросил Король.

Вор усмехнулся распухшими губами и вновь плюнул, метя кровавым сгустком в лицо истязателя. Но разбитые губы отказались повиноваться, и окровавленная слюна повисла на подбородке. Зека сбили на землю и били до тех пор, пока он не престал шевелиться. Король нагнулся к неподвижному телу и, оторвав пуговицы, распахнул ворот рубахи.

— Добейте его! — мельком взглянув на татуировки, распорядился Король.

Он первым достал из-за голенища сапога нож и вонзил его в грудь поверженного вора. Следом за паханом суки начали вонзать заточки во вздрагивающее тело.

— Ну, кто еще не понял? — зычно крикнул Король. — Так будет с каждым блатным придерживающимся старых понятий! Для вас есть единственный выход — принять нашу веру! Кто созрел — шаг вперед!

Вперед вновь никто не вышел.

— Не хотите сами — заставим! — ощерился Король.

Не выпуская из рук измазанного кровью ножа, староста прошелся вдоль шеренги заключенных.

— Выходи! Ты! Ты! И ты! — Король безошибочно угадывал в толпе воротил козырной масти.

— Ты! Шаг вперед! Сними рубаху!

Увидев подключичные звезды, староста понял, что не ошибся и на этот раз.

— Целуй нож, «законник»! — Король демонстративно поднес нож к лицу «честного» вора, не удосужившись даже отереть с него кровь. — Прими нашу веру, и останешься жить! В нашем кругу твой авторитет останется таким же высоким! Ну, целуй!

— Да пошел ты, сука! — высокомерно отозвался вор. — Сучья масть ниже защеканской — тех хоть по прямому назначению использовать можно! А вас, сук, можно только резать!

Король без замаха полоснул «законника» по лицу острым ножом — кровь брызнула во все стороны. Не дожидаясь приказа пахана, его подручные накинулись на вора. В ход пошли кастеты, куски арматуры, булыжники и заточки. Через мгновение от «законника» осталась лишь бесформенная груда окровавленного мяса.

— Все видели? Так будет с каждым отрицалой!

Пока озверевшие шестерки пинали окровавленное тело, Король подошел к следующему блатняку. Он даже не успел ничего ему сказать — тот рухнул на колени и дрожащими губами припал к ножу.

— Присягаю!

— Молодец! — похвалил отщепенца Король. — Теперь для остального мира ты — сука! Дайте ему нож! Иди, утверждай новую веру! Обратной дороги у тебя нет!

Предатель воровского закона принял из рук нового пахана нож.

— Ржавый, целуй! Целуй, сука! — истерически завизжал отщепенец, кидаясь к ближайшему собрату по несчастью. — Падлой буду, завалю! Целуй, если жить хочешь!

Король с усмешкой наблюдал за действиями «новой суки». Команда старосты стремительно пополнялась свежими рекрутами — не все блатные хотели умирать во имя старых «понятий».

— Это только начало, — размышлял Король, — первая ласточка, первая «красная зона».[73] В конце концов, новый закон утвердиться на всех кичах. Суки будут править бал!

Король улыбнулся своим мыслям и вновь продолжил путешествие вдоль строя осужденных.

— Ты, вперед! Ты! Ты! Ты…

Кислый стоял в конце шеренги — его этап прибыл в Ванино вчерашним вечером, и все новенькие сгрудились в конце колонны. Роман прекрасно понимал, что происходит на плацу и нисколько не заблуждался на свой счет — он вор со стажем, «в законе», и перо в бочину ему сегодня обеспечено. Изменять понятиям ему было в западло, чай не фраер лавровый,[74] а честный вор. Смерть он увидел сразу, еще до того, как пролилась первая кровь — старуха весело подмигнула Роману и расчехлила свой жуткий инструмент. По коже шулера побежали крупные мурашки.

— А может, все-таки и пронесет, — тщетно надеялся Кислый, — фартило же до этого! Прикинусь ветошью, — решил он, — вид у меня простоватый, да и выгляжу молодо (после той давней встречи со Смертью Роман перестал стареть) — рановато в законники. Здесь меня никто не знает — авось пронесет…

Король со своей свитой приближался, оставляя за собой истерзанные тела воров, не желающих ссучиваться. Но и шайка старосты росла, словно на дрожжах — многим не хотелось умирать, они с легкостью перекрашивались в сучью масть. Они брали в руки заточки и резали бывших собратьев, не страдая угрызениями совести. Король все также шел вдоль строя:

— Ты! Ты! Шаг вперед! Да, и ты, рожу-то не вороти, у тебя все на лбу нацарапано! Ты…

Когда вперед вышел указанный зэк, Кислый вздрогнул — этого человека он знал. Однако ему по самым скромным подсчетам должно было быть не меньше шестидесяти лет. Но выглядел старый знакомец моложаво, словно встречался с Кислым не тридцать лет назад, а вчера. Этого просто не могло быть. Себя Роман считал уникумом и свято хранил тайну получения бессмертия. Не может быть, чтобы кто-то еще смог обхитрить Смерть! Хотя… именно с этим человеком, вернее с его именем, было связано много чертовщины. Громкое имя Кадуцея давно стало нарицательным, его знали на зонах и пересылках, в тюрьмах и лагерях. Даже самый занюханный фраер хоть раз в жизни слышал о нем. Бесчисленное количество слухов и тюремных баек таинственным ареалом окружали это легендарное имя старого криминального авторитета.

— Кадуцей? — изумленно прошептал Кислый.

— Кадуцей? — взвился Король, умудрившись каким то образом расслышать едва различимый в царящем на плацу гвалте шепот Романа. — Где?

Король скептически осмотрел зека, в котором Кислый признал Кадуцея.

— Ну не тянешь ты на воровского патриарха, — пристально глядя в глаза Кадуцея, процедил сквозь зубы Король. — Хотя, ты же бессмертный! Вот мы сейчас это и проверим! — Король довольно заржал, радуясь удачной шутке.

Заразительный смех пахана подхватили шестерки. На лице Кадуцея не дрогнул ни единый мускул.

— Давай, проверяй, — спокойно ответил Королю Дубов. — Не ты первый, не ты последний!

Король внезапно прекратил смеяться.

— Не из пугливых, значит? — Король поиграл желваками. — Люблю таких! Жаль, жить тебе осталось всего ничего… Разденьте его! — неожиданно приказал Король. — Пусть регалками напоследок посветит! Нужно же убедиться, что перед нами действительно Кадуцей! — с издевкой произнес староста.

Шестерки мгновенно сорвали с Дубова черный лагерный «клифт» и застыли в немом оцепенении, пораженные обилием и разнообразием татуировок.

— Знатные регалки! — проняло даже Короля. — Такие не подделать… если их не подтвердить — сразу смерть! Как же ты родной с ними выжил? — участливо поинтересовался староста.

— Значит, мог подтвердить, доказать, что регалки реальные! — выкрикнул кто-то из строя.

— Не дергайся, Котел! — посоветовал крикуну Кадуцей. — Я сам справлюсь!

— Так ты действительно Кадуцей? — истерическое веселье Короля куда-то испарилось. — Тогда мне по любому придется тебя завалить! Ты же, как я понял, не собираешься целовать нож?

— Никогда сукой не был! — Кадуцей добродушно улыбнулся.

— Жаль, значит тебе придется сдохнуть! Бессмертных не бывает — это все сказки! С твоей смертью еще одной байкой станет меньше — я разошлю по лагерям малявы… Бессмертный Кадуцей умер! — С этими словами Король возил нож в незащищенную грудь вечного вора.

Дубов упал, на него стаей саранчи налетели шестерки Короля — каждый старался отметиться, нанести удар в растерзанное тело Кадуцея.

— Чтобы все было по закону, — хрипло выдохнул Король, — отправьте к праотцам и вот этого фраерка!

Кислый обреченно вздохнул — не зря ему сегодня весело подмигивала Смерть.

Сквозь разрушенную кровлю старого сарая, куда вертухаи распорядились сложить истерзанные тела приверженцев старого «воровского закона», весело скалился ущербный месяц. Изуродованные трупы, освещенные мертвенно-бледным светом луны, казались мирно спящими людьми — мягкий ночной полумрак скрывал жуткие раны не совместимые с жизнью. Только неестественные позы тел нарушали эту ночную идиллию. Внезапно одно из тел, доселе лежавшее неподвижно, зашевелилось. Человек с трудом встал на четвереньки, затем попытался подняться на ноги. Попытка оказалась неудачной — непослушное тело с глухим стуком упало на загаженный, липкий от свернувшейся крови, пол. Человек полежал некоторое время без движения, видимо собираясь с силами, затем повторил попытку. Он довольно ловко поднялся на четвереньки — в этот раз тело слушалось человека не в пример лучше. Оставив безуспешные попытки подняться на ноги, человек огляделся и пополз на карачках к ближайшей стене. Переползая через остывшие трупы тех, кто еще недавно считался элитой преступного мира, с неотъемлемым правом карать и миловать отступников и нарушителей понятий, человек тяжко вздыхал. Он не ожидал, что столь отлаженная система «воров в законе» даст сбой.

— Действительно нужно пересмотреть «понятия», — решил он. — Однако для начала нужно указать сукам на их законное место — возле параши!

Добравшись до стены, человек сел, привалившись голой спиной на необработанные доски сарая. Закрыл глаза, позволяя организму до конца срастить разорванные ткани. С каждой минутой человек чувствовал себя все лучше и лучше. Через полчаса он смог подняться на ноги и, придерживаясь рукой, побрел вдоль стены. Возле запертых дверей человек остановился, прислушался — его что-то насторожило. Он резко обернулся — в дальнем темном углу сарая колыхалась бесформенная тень.

— Неужели еще кто-то выжил в этой мясорубке? — мелькнула в его голове шальная мысль. — Есть кто живой? — спросил он в темноту.

— Кроме тебя — никого! — прошелестело в ответ.

Зыбкая фигура выплыла из темноты на освещенный месяцем пятачок. Тускло блеснул в лунном свете полированный металл. Человек не удивился, словно каждый день имел счастье лицезреть старуху по имени Смерть.

— Ты за мной? — спокойно поинтересовался он, хотя внутри у него все дрожало.

— Нет, — шелестящим голосом ответила старуха, явно удивившись, что человек сумел ее заметить. — Ты меня пока не интересуешь — я пришла за тем, кто давно задолжал мне по счетам…

— Кислый! — догадался Кадуцей, вспомнив цветущий вид старого кореша. — Он должен быть глубоким стариком…

— Это он рассказал тебе? — вкрадчиво поинтересовалась Смерть. — Если так, то мы в расчете!

— Сам догадался, — опроверг догадки старухи Прохор.

— Кто ты? — удивленно воскликнула Смерть. — Я с такими людьми еще не встречалась.

— И не встретишься, — заверил ее Кадуцей. — Таких, как я, больше нет!

— А вот это ты врешь! — довольно усмехнулась старуха, — рано или поздно я прихожу за всеми! Сейчас я заберу то, что мне причитается, и уйду, а с тобой, голубчик, мы поговорим в другой раз…

— Ты не возьмешь Кислого, — вдруг сказал Дубов, — я не позволю тебе забрать его жизнь!

Он вдруг почувствовал, что действительно может это сделать.

— Что можешь ты, жалкий человечишка! — вскипела старуха.

— Пока не знаю, — честно ответил Прохор, — но скоро…

Неожиданно в руках Дубова возник кадуцей, осветив ярким сиянием темный сарай. Старуха остолбенела, а затем медленно опустилась на колени.

— Повелитель? Я думала…

— Ты не должна думать! — рявкнул Прохор, вспоминая, как вел себя с прислугой Анны Николаевны незабвенный Шныра. — Ты должна исполнять! А сейчас убирайся! И не смей больше стоять на моем пути!

— Слушаю и повинуюсь, мой господин! — жалко проблеяла Смерть. — Если я буду нужна Проводнику, пусть он только позовет, — исчезая, прошептала старуха.

Прохор облегченно перевел дух. Кое-как справился с нервной дрожью и, освещая лица мертвецов ярким светом посоха, принялся искать тело Кислого. Отыскав его, Дубов с трудом взвалил бездыханного Романа на плечо, играючи открыл запертые ворота сарая и исчез со своей ношей в спасительной ночной темноте.

Легкий бриз принес с моря терпко- соленый запах водорослей. Роман остановился на крыльце ресторана и полной грудью вдохнул освежающий морской аромат. Что ни говори, а отдыхать летом в городе у моря в сто раз приятственнее, чем в любом другом месте, где этого самого моря нет. Это если отдыхать… Если же приходиться в это самое время работать, все происходит с точностью до наоборот. Роман предпочитал совмещать приятное с полезным, поэтому и поселился во Владивостоке. Днем он беспечно валялся на пляже, а вечером выходил на промысел. В эпоху развитого социализма, как бы то ни предсказывали его идеологи, людские пороки не исчезли, их даже не стало меньше — как воровали при царе-батюшке, так продолжали воровать и сейчас. Клиентов Роман умудрялся находить всегда и везде, благо опыт у него был… почти столетний! Ценного терпилу Кислый прокусывал с первого раза. Да… Но сегодня предстоит тяжелый разговор, Кадуцей до сих пор оставался для Романа загадкой. Кислый собрался с мыслями, бросил беглый взгляд на часы — без пятнадцати двенадцать, и вошел в ресторан. В этот ранний час просторный зал «Челюскина» был практически пуст, он оживет лишь под вечер, когда состоятельные завсегдатаи: парторги, комсорги, члены райкомов и профкомов, подпольные коммерсанты, «морские», за день спускающие свой годовой заработок, и просто удачливые воры пожелают развлечься. Жизнь здесь будет бить ключом: безумные полупьяные «лабухи»[[75] будут стричь лаве[76] за заказанные ненавязчивые песенки, разукрашенные путаны будут виснуть на руках упитых вдрызг толстосумов, а прилизанные «халдеи»[[77] лакейски прогибаться за щедрые чаевые.

Едва Роман переступил порог заведения, к нему стремглав кинулся маленький лысый человечек — администратор ресторана. Он словно колобок (Роман так и называл его про себя Колобком) прокатился по залу, ловко огибая столики, и раскрыв объятия, приблизился к Кислому.

— Григорий Данилович! (Кислый пятый год жил во Владивостоке с документами на имя Григория Даниловича Резникова) Рад, очень рад Вас видеть! Вы к нам перекусить? Или…

— Или, — согласился с администратором Роман. — У меня здесь назначена встреча со старым приятелем. Нужно, знаете ли, обсудить кое-какие дела… Главное, чтобы нам никто не мешал!

— Отдельный кабинет всегда в вашем распоряжении! — подобострастно улыбнулся Колобок, он считал Романа большой партийной шишкой, а Кислый не собирался его переубеждать. — Так кушать совсем ничего не будете?

— Возможно, сначала слегка перекусим, — не стал расстраивать Колобка Роман. — Холодные закуски можете принести, а там посмотрим, как масть пойдет.

— Пить что будете? Вино? Коньяк? Есть прекрасный коньяк, мне по большому блату привезли из Японии…

— Нет, не надо! Поставьте графинчик хорошей холодной водки.

— Будет сделано в лучшем виде! — прогнулся администратор. — Пойдемте, я провожу Вас!

— Может, и меня с собой возьмете? — раздался позади хриплый голос.

Кислый резко обернулся:

— Кадуцей…

— Не хочешь обнять старого кореша? — усмехнувшись, предложил Прохор. — Я ить, как-никак, тебе когда-то жизнь спас…

Роман стоял и хлопал глазами, не зная как вести себя в этой ситуации.

— А ведь он боится, — понял Кадуцей, и чтоб разрядить обстановку дружески хлопнул Кислого по плечу. — Не тормози, братан! Пойдем, треснем водочки и закусим её икоркой, — он подмигнул администратору, — а то я чегой-то с дороги проголодался!

— А ведь ты не изменился, Кислый! — после того как они выпили по рюмке, сказал Прохор. — Старуха больше не доставала?

Роман отрицательно мотнул головой и разлил по второй.

— Вижу её время от времени, — признался он, — если умирает кто-то рядом. Но на меня она не обращает внимания, словно бы я и не существую… Ты её знатно напугал тогда…

— А мне она с той поры вообще не попадается, — признался Прохор, поднимая стопку.

Кислый обратил внимание, что руки Кадуцея чисты — все наколки исчезли чудесным образом.

— Как вывел? — полюбопытствовал Кислый. — Я-то руки не колол — чтобы не смущать лохов…

— Правильно сделал, — одобрил Прохор. — Чтобы определяться, хватает и других мест. А свои я не сводил — просто ты их не видишь, и все!

— Это как? — не понял Роман.

— А вот так…

На руках Посоха стали медленно проявляться наколотые перстни и рисунки. И Роман решился.

— Ты не человек! — сказал он, твердо глядя в глаза Прохору. — Кто ты на самом деле? Бог? Дьявол? Инопланетянин?

Прохор улыбнулся:

— Давай выпьем!

Они выпили, и Кадуцей продолжил:

— Сейчас я уже и сам не знаю — кто я! Когда-то был человеком… Старуха, кстати, считает меня богом… Помнишь, как она тогда сказала: Проводник. Проводник — это Гермес, он провожал души умерших в ад! А я не знаю… А ты сам знаешь кто ты?

— Я то? Знаю! Я — человек!

— Ага, — скептически протянул Прохор. — Ты, кстати, какого годика будешь?

— С пятидесятого, — вздохнул Кислый.

— Тыща восемьсот? — уточнил Прохор.

— Тыща восемьсот пятидесятого годика от рождества Христова, — словно на плацу отрапортовал Роман.

— Хех, а ты ведь меня на восемь годков старше! — расхохотался Прохор. — Теперь понятно, чего ты так развздыхался… Ты ж старый пердун! Весь пол уже песком засыпал… А если серьезно, — вдруг помрачнел Прохор, — скажи мне как на духу: ты не устал от такой жизни?

— Нет, — честно признался Роман. — Я еще сотню годов, как нефиг делать…

— А я вот устал… Нет, ты не подумай, я умирать тоже не хочу! Но… как бы тебе объяснить… я живу, словно по принуждению, как будто под диктовку… Ты думаешь, я по собственному желанию стал воровским авторитетом? Хрен-то там! Это все посох мертвого бога…

— Это та штука, которая поставила старуху на колени?

— Да, из-за нее Смерть приняла меня за Гермеса. Только одного не могу понять, по всем легендам кадуцей не должен зацикливаться на криминальных функциях… Я пытался разобраться, но безуспешно… Я устал…

— А ты не пробовал от него избавиться?

— Пробовал! И неоднократно! От него невозможно избавиться! Невозможно передать кому-нибудь… Это тяжелая ноша! Не по мне… Есть у меня небольшая надежда… для этого мне нужно выехать из Союза. Поможешь?

— Ты для этого меня искал?

— Да! Так поможешь? Больше мне от тебя ничего не нужно!

— Конечно! — с облегчением произнес Роман. — Я ведь боялся этой встречи… Думал…

— Давай лучше выпьем! — предложил Прохор. — Может быть, мы с тобой больше никогда и не свидимся!

— Ты, Кадуцей, брось хандрить! За кордоном оттянешься — полегчает! У меня ведь тоже срывы были… Когда жить не хотелось. Ничего, выкарабкался! Может тебя с лепилой знатным свести? Мозги знатно прочищает…

— Не, благодарствую, Кислый, я как-нибудь сам справлюсь!

Они выпили. Роман, смачно похрустывая соленым огурчиком, продолжил разговор:

— Ты как оклемаешься — найди меня! Лаве есть?

— Скопил, слава богу… хватит.

— А с документами как? Ксивы чистые? Чтобы в загранку уйти… Ты пойми, мне просто нужных людей подставлять не охота — ты оттуда возвращаться не собираешься?

— В ближайшее время — нет. Если есть подхват, выправи и бумажки. Мои — полная лажа!

— Подхват есть, только придется подождать, — сказал Роман.

— Время есть, подожду, — согласился Прохор, — а заодно подлечу подточенное кичей здоровье!

— Так ты у хозяина парился? — удивился Роман. — А я после того памятного случая ни разу…

— Молодец! — похвалил Кислого Прохор. — У меня так не получается! Всегда попадаюсь на какой-нибудь пакости! Как Шура Балаганов, что тырит кошелек, имея тысячи в кармане…

— Издержки пользования кадуцеем? — догадался Роман.

— Точно!

— Значит так, вернемся к нашим баранам, — продолжил Роман, — выехать за рубеж можно двумя способами: по турпутевке, либо членом команды на каком-нибудь пароходе, с заходом. Второй вариант предпочтительнее: команда большая — меньше внимания…

— Хорошо, — согласился Прохор, — матросом, так матросом! Оформляй бумажки! Эх, по морям, по волнам… Наливай!

Море не на шутку разбушевалось. Матрос Георгий Петухов лежал на шконке и страдал от морской болезни. Прохор долго ругался, когда прочитал в документах, выправленных Романом свою новую фамилию.

— Петухов?! — недовольно воскликнул Дубов. — Да ты обалдел! С такой фамилией под нарами самое место! Я же законник, а ты меня так опускаешь!

— Да какая тебе нахрен разница? С парохода сойдешь и ксивы выбросишь! Ну, нету пока других! А к этим бумажкам никто не придерется! Если согласен, я визу пробивать буду! Если нет — жди, я не волшебник!

— А, черт с ним! Петухов, так Петухов! Но все равно, чувство такое, словно обосрали!

— Да крепко в тебе понятия засели… Ты, Прохор, избавляйся от них, иначе, в натуре, трудно тебе дальше будет! — посоветовал Кислый.

— Так вся моя жизнь — сплошные понятия! Если посчитать, сколько я на каторге времени убил… Жуть берет! Иные столько не живут.

Через неделю Петухов получил визу (Роман сделал для старого приятеля невозможное — обычно визирование занимало несколько месяцев) и, имея на кармане корочки матроса, погрузился на БМРТ «Комсомолец Приморья», направляющийся в Сингапур для ремонта.

«Комсомольца» нещадно бросало из стороны в сторону, шпангоуты трещали от нагрузки, и Прохору казалось, что судно вот-вот развалиться на куски. А выжить в этом мокром аду не выйдет, будь ты хоть трижды бессмертным. К горлу подкатил ком, и Дубова вывернуло наизнанку.

— Че, студент, плохо? — поинтересовался сосед Прохора по каюте — моторист Митрич.

— Есть чуток, — едва сдерживая рвоту, ответил позеленевший Дубов.

— Эт ничего, — с усмешкой проговорил пожилой моряк, — человек, он ко всему привыкает. Поболтаешься немного, глядишь, и привык уже… Хотя вон Петрович, стармех наш, — пояснил он, — уж поболе моего окияны бороздит, а при пяти баллах словно салажонок блюет! Просто на большом судне тяжелее качка переноситься. Я после тральщиков, да СРТМов[78] долго к БМРТушке[79] привыкнуть не мог… На тральщике потряхивает и все, а здесь кормовая качка, бортовая… О! О! Как с волны пошел!

Словно в подтверждение слов Митрича судно накренилось на левый борт. Прохор похолодел от испуга — ощущение было такое, что пароход сейчас перевернется.

— Страшно? — участливо полюбопытствовал моторист. — Эт тоже не беда! Я свой первый шторм на палубе возле ПСНа[80] просидел! Дед[81] мимо проходил. Ты чего, — хитро так спрашивает он меня, — здесь сидишь? Да так, — отвечаю, — свежим воздухом дышу! Ничего дед не сказал, только прищурился лукаво и дальше пошел! А я так возле плота и просидел, пока все не утихло! А потом ничего, в шторм даже спится не в пример крепче… А как мы на Курилах в шторм киряли, рассказать кому — не поверит…

— Митрич, да помолчи ты хоть немного! — взмолился Прохор.

— А я чего, — возмутился моторист. — Я ж тебе, дурья башка, отвлечься помогаю! Ну, если достал, звиняй! Я тогда сосну чуток…

Через секунду до Прохора донесся мерный храп Митрича.

Едва только «Комсомолец» пришвартовался в Сингапуре, а команде разрешили сойти на берег, Прохор поспешил исчезнуть. Что творилось на судне, после того, как он не вернулся обратно в назначенный час, его мало интересовало. Адаптироваться на новом месте не составило труда. Языковая проблема перед Прохором не стояла: он спокойно разговаривал на десятке языков, сказывалась бурная гастрольная молодость начала века. А вот с новыми документами Дубову пришлось повозиться — нужных знакомых в Сингапуре у него не было. Но он не расстраивался — деньги есть, значит документы рано или поздно найдутся. Помог случай — во время обеда в респектабельном ресторане к нему подошел официант и попросил Прохора пройти к хозяину ресторана. Не понимая в чем собственно дело, Дубов вышел из-за стола и пошел вслед за официантом. Халдей оставил Прохора возле массивной дубовой двери и вернулся к своим обязанностям. Дубов секунду рассматривал вычурную резьбу на дверях, а затем вошел в кабинет хозяина заведения. Кабинет, против ожиданий, оказался небольшим уютным помещением, все пространство которого занимал массивный стол и несколько мягких кресел. За столом сидел пожилой мужчина. В глаза Прохора бросилась густая седая шевелюра хозяина и мощные сросшиеся на переносице брови.

«Как у Лени Брежнева», — усмехнулся про себя Прохор.

— Чем обязан? — вежливо, на английском языке осведомился у старика Дубов, бесцеремонно падая в мягкое кресло напротив хозяина кабинета.

— А ты и вправду — бессмертный! — вдруг по-русски отозвался старик. — А я, бля, не верил! Здорово, Кадуцей! Не узнал?

— Не припомню, — отрицательно мотнул головой Прохор.

— Зато я тебя на всю жизнь запомнил! Ты меня в двадцать седьмом от пера в бочину спас! Отмазал перед босотой баргузинской! Чуть не порешили демоны — я тогда беспризорничал, да с Пашей Сизым промышлял… Жиганом, в натуре, стать хотел! А тут комиссары повязали и на тюрьму… А там жиганов не очень-то…

— Пушкин? — смутно припомнил Кадуцей, глядя на седые курчавые волосы старика.

— Я! — обрадовано воскликнул хозяин ресторана. — Ведь ты меня Пушкиным и прозвал за волосы курчавые и смуглость! На всю жизнь кликуху прицепил! А я и сейчас по документам — Крис Пушкин…

— А здесь-то ты как очутился?

— Э-э! После лагеря я по воровской тропе пошел… Перед самой войной спалился на скоке гастронома… А в сорок первом — добровольцем на фронт…

— Ссучился? — презрительно процедил Прохор.

— Да ты дослушай, — недовольно сморщился старик, — как только наш батальон вышел с территории Союза, я «ноги» сделал — дезертировал по-быстрому! Ох, и помотался по миру… Всяко было: и воровал и… А потом матрону одну склеил — добро подженился на старушке одной. А как она кони двинула — вступил в права наследства. Ресторанчик — самое любимое мое заведение! Я ж после зон, тюрем, да штрафбата, никак наесться не могу! Уж сколько лет прошло, а как вспомню…

— Слушай, Пушкин, а меня ты как вычислил? — в недоумении почесал затылок Прохор. — Ты ж из кабинета не выходил!

— Гляди, — Крис повернул к Кадуцею экран маленького телевизора, — новое слово техники — миниатюрные видеокамеры! Лаве за них отвалил немеряно! Но зато весь зал словно на ладони! Ты когда зашел — меня как будто током ударило! Я халдея и послал…

— Здорово! — согласился Прохор. — Слушай, прикажи, пусть пожрать принесут, я ж за этим вроде сюда и пришел…

— О, извиняюсь!

Пушкин поднял трубку телефонного аппарата, набрал несколько цифр и распорядился насчет обеда.

— За счет заведения! — любезно улыбаясь, сообщил он. — Может еще какие-то проблемы есть? Я ж до сих пор себя твоим должником считаю!

— Есть небольшая проблема, — согласился Дубов, — и даже помощь не помешает.

— Ну-ну? — поддался вперед Пушкин.

— Я ж теперь эмигрант, самовольно покинувший Союз с липовыми ксивами…

— Понял, — сказал Пушкин. — Был у меня один товарищ по этой части, не знаю, жив еще или нет… Я ведь давно уже на легальном положении, но для тебя попробую! — пообещал Пушкин, когда расторопные халдеи вносили обед в его кабинет.

Старый приятель Пушкина к счастью оказался жив, и на просьбу снабдить Прохора документами согласился. Сингапур Кадуцей покинул с документами на имя гражданина германии Герхарда Грубеля. Из малазии Прохор отправился в Италию: какое-то неясное чувство влекло его туда. Он постарался отдаться этому чувству без остатка, как давным-давно при поиске глаз Гермеса. В конце концов, он оказался на солнечном побережье Адриатического моря, в небольшом курортном городке Римини.

Глава 5

Леонид Булатников неспешно потягивал толстую кубинскую сигару, наслаждаясь душистым табаком. Еще вчера он курил сигареты, но они слишком быстро сгорали, а ему хотелось растянуть удовольствие до бесконечности. Столбик горячего пепла, который Леонид не удосужился вовремя стряхнуть, упал на светлые летние брюки. Эти штанишки от «Армани» стоили баснословно дорого — почти полгода стандартного времени. До сего дня Леонид частенько баловал себя такими роскошными подарками. Благо не бедствовал. Булатников раздраженно дернул ногой и стряхнул пепел на пол: так и есть, на дорогой ткани проявилось уродливое коричневое пятно.

— Вот дерьмо! — в сердцах выругался Леонид, пытаясь безрезультатно оттереть пятно пальцем. Однако, опомнившись, он махнул на досадную неприятность рукой — скоро вся эта бытовая суета останется за бортом.

Взглянув на часы, Леонид помимо воли поймал свое отражение в полированном стекле, защищающем циферблат «Ролекса». Пока никаких видимых изменений с его обликом не произошло, но это обстоятельство не обнадеживало Булатникова. По всей видимости, банк запаздывает с платежом и, как только он его проведет, Леонид превратиться в глубокого старика, в кошельке которого останется не больше пары трехнедельных медяков. Можно, конечно, и подзаработать, он знал пару способов срубить по легкому год-другой, но обратного пути в молодость не будет — физиологические процессы организма не обратимы. Будь проклят тот день, когда он поддался на уговоры профессора и взял чертов кредит! Профессор биовременных технологий Виктор Николаевич Сильнягин — давний друг семьи Булатниковых был самым близким человеком для Леонида. Когда родители Леонида (ему тогда было четырнадцать) трагически погибли во время волнений, связанных с мировым кризисом денежной системы, Виктор Николаевич взял мальчишку к себе, избавив сироту от детского интерната. Семьи и детей у профессора никогда не было — все свое свободное время он посвящал науке, но, тем не менее, Сильнягин как мог, заботился о мальчишке. Нет, Николаич не стал бы его так глупо подставлять! С ним самим должно быть что-то случилось! А времени разобраться с неприятностями не осталось!

— Черт! Черт! Черт!!! — вновь выругался Булатников и, подскочив с кресла, принялся метаться по квартире. — Будь прокляты все, кто приложил руку к такому состоянию вещей!

Началом сего безобразия послужила знаменитая теория Единого поля, разработанная гением прошлого века — Альбертом Эйнштейном. Вернее даже не сама теория (о ней до сих пор ходили противоречивые слухи — перед смертью великий физик уничтожил все записи, вероятно, ужаснувшись собственному открытию), а лишь её маленькая часть под названием «действие магнитных полей на биологические организмы». Один из резидентов советской разведки, работающий под прикрытием в лаборатории Эйнштейна, умудрился скопировать черновики знаменитого ученого. Едва стало ясно, что никакой сиюминутной выгоды для советской науки получить не удастся, черновики осели в спецхране КГБ. Некоторое время спустя на них наткнулся академик Сахаров. Вот через него-то и познакомился с бумагами Эйнштейна молодой, подающий надежды ученый с простой русской фамилией Таранов.

По тускло освещенному коридору академии наук неторопливо шел пожилой мужчина. В этот поздний час все сотрудники уже давно разбежались по домам, и лишь шаловливое эхо, играющее звуками шагов в пустынном коридоре, не желало оставлять человека в одиночестве. Для академика Андрея Дмитриевича Сахарова столь поздние задержки на работе уже давно стали нормой. Нужно признать, что работу свою он любил, и отдавался ей без остатка даже в свободное время. Андрей Дмитриевич в самом кошмарном сне не мог представить себе жизнь без научных изысканий. Сахаров давно уже привык к гулким звукам опустевших вечерних коридоров академии, к уважительным взглядам ночных вахтеров, ежедневно наблюдающих за его ночными бдениями. Он любил работать в тишине, когда никто не отрывал его от расчетов и не лез под руку с глупыми вопросами. Именно в это время ему работалось легче и продуктивнее всего. Сахаров медленно двигался к выходу, когда его внимание привлек свет, выбивающийся из-за приоткрытой двери лаборатории изучения магнитного поля.

— Ну вот, опять свет забыли выключить! — недовольно проворчал Андрей Дмитриевич, останавливаясь возле освещенного пятачка.

За оставленный забывчими сотрудниками свет в лабораториях и кабинетах, Сахарову постоянно высказывали «свое фи» все те же ночные вахтеры, несмотря на все их к нему уважение. Андрей Дмитриевич распахнул дверь и вошел в помещение. Возле окна, за столом, заваленным неопрятными стопками бумаг, сидел молодой человек. Дмитрий Таранов — узнал юношу Сахаров. Про таких обычно говорят: молодой, да ранний. Дмитрий сидел спиной к двери, погруженный в какие-то, понятные лишь ему одному, расчеты. Андрей Дмитриевич неслышно подошел к Таранову и заинтересованно заглянул в бумаги. Тень Сахарова упала на стол, Дмитрий вздрогнул и стремительно обернулся.

— Андрей Дмитриевич, — укоризненно протянул он, — так и заикой остаться не долго!

— Так уж прямо и заикой? — улыбнулся Сахаров. — Ничего, дело молодое… А ты чего домой не идешь? — хитро прищурился академик. — Сидишь, глаза портишь? С девчатами не гуляешь?

— Андрей Дмитриевич… Сами то…

— Мое дело стариковское, — отшутился Сахаров. — Так чего такого, интересного-то?

— Да никак у меня черновики Эйнштейна из головы не идут!

— Это те, что из спецхрана?

— Да. Я тут перепроверил его расчеты…

— Ну и? — заинтересовался Сахаров.

— Что-то не сходиться! Вот сами смотрите, — Дмитрий ткнул обгрызенной ручкой в исписанный формулами листок, — вот здесь имеем на входе…

Он обвел кривым овалом ряд математических знаков:

— А здесь на выходе лишняя энергия вылезла… Из ничего! — потрясенно воскликнул Таранов. — Но, Андрей Дмитриевич, этого не может быть! Закон сохранения энергии еще никто не отменял! Но и расчеты верны! Фантастика!

— Молодец! — похвалил Дмитрия Сахаров, — я эти расчеты тоже перепроверял… И тоже столкнулся с этим парадоксом! Но ты не забывай, что это лишь обрывки, черновики… Эх, если бы все бумаги сохранились! — с тоской произнес Сахаров.

— Андрей Дмитриевич, теория-то, безусловно, гениальная! — возбужденно произнес Таранов. — Нам бы такие мощности для опытов, и возможно…

— Димочка! — одернул ученика Андрей Дмитриевич. — Таких мощностей нам не видать как своих ушей! Да и бюджет на малоперспективные отрасли недавно урезали…

— Да я понимаю, — вздохнул Таранов.

— Ну, ты все-таки не бросай эту тему, — приободрил его академик, — я тоже чувствую — в ней есть потенциал! Если будут какие соображения — не стесняйся, вместе покумекаем. А сейчас — брысь домой! Праздник завтра! День победы!

Так это уже сегодня! — весело воскликнул Дмитрий. — Мне еще к деду заскочить надо, поздравить…

— Вот и поздравь, — поддержал его Андрей Дмитриевич. — И в академии чтобы я тебя завтра не видел. С отдохнувшей головой работается легче! А после девятого продолжим…

Аккуратный домик деда утопал в зарослях черемухи, распустившейся в канун праздника. Терпкий аромат весны душистым покрывалом окутал всю деревню, и Дмитрий с наслаждением вдыхал его полной грудью. Таранов любил это время года, и, по возможности, выбирался в деревню весной. Вообще-то, он старался навещать стариков почаще, но это не всегда получалось. Дед в таких случаях обидчиво поджимал губы и ворчал на «вечно занятую молодежь, не имеющую свободного времени, чтобы навестить старых больных родственников».

— Уж ты-то больной? — хитро подначивала деда бабушка. — Да на тебе еще пахать можно!

Бабушка всегда выгораживала Дмитрия, как в детстве, так и по сей день. Родителей своих Таранов не помнил: мать умерла при родах, а отец погиб на фронте. В сорок четвертом году отцу дали кратковременный отпуск за проявленный в бою героизм. Во время этого отпуска они с матерью и зачали его. Он еще лежал в утробе, когда мать получила похоронку. Как она смогла доносить его, для Таранова оставалось загадкой, ведь со слов бабушки она чахла с каждым днем все сильнее и сильнее. Родился он уже после войны, воспитывался бабушкой и вернувшимся с фронта дедом. Они были его семьей — других родственников у Таранова не было.

Дмитрий толкнул свежевыкрашенную синей краской калиточку и вошел в маленький уютный дворик, посыпанный свежим красноватым песком. На веранде сидел дед и слеповато щурился.

— Кого это черти принесли? — весело осведомился он.

— С праздником тебя, дед! — вместо приветствия ответил Дмитрий.

Они обнялись.

— Не забыл старика! — глаза деда влажно блеснули. Старик отвернулся, пряча навернувшиеся слезы. — Ну, пойдем что-ли в дом, — продолжил он севшим голосом, — Таисья уже все приготовила! Мать! Димка приехал! — крикнул он в открытую дверь.

Из дома выскочила раскрасневшаяся, видимо, только что от плиты бабушка и кинулась внуку на шею.

— Димочка, внучек, — защебетала она, целуя внука в щеку, — мы с дедом по тебе соскучилися! Чего так долго не приезжал?

— Да работа, баб…

— Все у вас, молодых, не по-людски! — проворчал дед. — Вот в наше время…

— Да не ворчи ты, старый черт! — накинулась на него бабушка. — Пойдемте лучше к столу, а то простынет все!

Дед, кряхтя, поднялся с табуретки и вошел в дом.

— Ну, что, Димка, — сказал дед, когда все расселись за столом, — давай наливай! За Победу не грех и выпить! Мать, а где могарыч?

— Ой, — спохватилась бабушка, — заболталась я с вами совсем! Сейчас принесу!

Она выпорхнула из-за стола и исчезла на кухне. Через секунду она вернулась с запотевшим графином, который поставила на стол.

— Самогон? — поинтересовался Таранов. — Тот самый?

— Обижаешь, внучек — первак! — гордо произнес дед. — Тройной очистки, настоян на ягодах и травах! А той отравой, что в магазинах продается, пусть алкаши травятся!

— Не боишься? — Дмитрий не удержался и подковырнул старика. — Сейчас ведь идет борьба с самогоноварением…

— Чего мне бояться? — удивился старик. — Я всю войну прошел! Да и в деревне меня каждая собака знает… Не, мне бояться нечего! Не тяни кота за хвост! Наливай! А то привык там у себя в городе разглагольствовать…

Дмитрий взял в руки холодный графин и разлил самогон в тяжелые граненые стопки.

— Ну, что-ли за Победу?

— За победу! — эхом откликнулись Таранов и бабушка.

Они чокнулись стопками и выпили. Затем на некоторое время за столом воцарилась тишина — все основательно закусывали спиртное. Дедов самогон был душистым, но ядреным: с непривычки первая рюмка ударила Таранову в голову. В ушах зашумело, а дед уже налил по второй.

— Ну, теперь за тех, кого с нами нет! — серьезно произнес дед. — За родителей твоих, Димка! За отца-героя, за мать…

Бабушка легонько всхлипнула, дед строго посмотрел на жену.

— Да, их уже не воротишь, но мы всегда о них помним!

Вторую пили в тишине, не чокаясь. Молча посидели несколько минут. В углу избы стоял новенький цветной телевизор «Рекорд», который Димка подарил старикам в канун нового года. По ящику гоняли старую хронику: парад сорок пятого года на Красной площади. Дед с удовольствием наблюдал, как бравые бойцы красной армии бросают к подножию мавзолея многочисленные знамена и штандарты поверженного рейха.

— Эх, как мы их! — с удовлетворением отметил старик. — Хоть и большой кровушкой далась нам эта победа, но не зря, не зря мы ее проливали! Остановили фрица… Давай, Димка, наливай еще по одной!

— Ну, разогнался, старый! — сварливо заметила бабушка. — Не части, не части…

— Право сегодня имею! — перебил старуху дед. — Налил что-ли? За то, чтобы на вашу молодую долю, не выпало того, что пришлось пережить нам!

— Чтобы не было войны! — поддержала дедовский тост бабушка. — Не дай вам бог такого…

Они выпили. Таранов с непривычки поперхнулся, закашлялся.

— Я же говорила — не части! — накинулась бабушка на деда, участливо постучав внука по спине.

— Ты это, Димка, холодцом закуси! Холодец у нас знатный!

— Угу, — промычал с набитым ртом Таранов, последовавший совету старика.

— Ну, чего, пойдем, что ли перекурим, внучек?

— Идите, проветритеся! — согласилась бабушка. — А то наберетесь раньше времени!

Дед с внуком вышли из избы и с удобством расположились на веранде. Таранов достал из кармана пачку болгарского «Опала» и молча протянул старику.

— Не! — дед мотнул головой. — Это баловство, а не курево! Ты ж знаешь, я только свой самосад курю!

Дед ловко скрутил из газетки цигарку, послюнил, склеивая края бумаги. Дмитрий протянул деду зажигалку. Старик прикурил и с удовольствием затянулся.

— Эх, хорошо! — сказал он, выпуская в воздух струю сизого дыма. — А тишина-то какая…

— Да, — согласился с ним Таранов, — тишина.

— Эх, Димка, что ты можешь знать о тишине?

— Ну, — замялся Таранов, — я все-таки в городе живу…

— Ерунда все это, — вздохнул дед. — Кто ни разу под артобстрелом не был, тому тишину не понять, не прочувствовать всеми фибрами… Ведь сколь лет прошло, а забыть не могу! Ты то чем сейчас занимаешься? — перевел он разговор.

— Да так, — уклончиво ответил Таранов, — проверяю сейчас одну заморскую технологию, а концы с концами свести не могу… Чудеса сплошные выходят!

Дед усмехнулся, выпуская дым из ноздрей.

— Хочешь, — вдруг сказал он, — я расскажу тебе одну фронтовую байку? Про тишину, про чудеса и про технологию одну…

— Давай, — согласился Таранов, — любил я в детстве слушать эти твои фронтовые байки.

Дед затянулся еще раз.

— Случилось это в сорок третьем годе, весной… День тогда выдался теплый и тихий, а тишина на фронте вещь редкая…

Да, тишина на фронте вещь редкая. Да и солнце первый за две недели раз прорезалось сквозь ненастную осеннюю погоду. Щедро полило своим животворящим теплом уже подмерзшую в преддверии зимы землю. Не так, как летом, конечно, но всё-таки. Окопы рыть в такую погоду одно удовольствие. А то всё снег с дождём или дождь со снегом. Потоки грязной воды стекают с бруствера, смывая в окоп с таким трудом выброшенную наверх землю. Окоп становится похожим на сточную канаву. Жидкая каша из грязи противно чавкает под ногами, тоннами налипает на сапоги. Ноги разъезжаются в разные стороны, как у незадачливого фигуриста. И не дай бог, хлопнутся задницей в эту жижу — отмоешься нескоро! Промозглый ветер выдувает из набухшей от влаги фуфайки последние остатки тепла. Мерзко, одним словом. Не то, что сегодня: солнышко греет, грязь местами подсохла. Правда, снег кое-где лежит, тает. А так — благодать. Живи и радуйся. До перекура дожили — уже хорошо. Папироска душевно шкворчит. Вот под этим ласковым солнышком, в благословенной тишине, на сухом, прогретом солнцем пригорке, рядового Фёдора Балашова и разморило.

— Слышь, сынок, оставь покурить, — сухая старческая рука с морщинистой кожей и грязными обломанными ногтями легла на плечо Фёдора, вырывая его из сладостных грёз. Он вздрогнул и обернулся:

— А, это ты, Фомич. А чё, свою махру уже скурил? Недавно ведь только привезли.

— Да не. У блиндаже кисет забыл. А идтить — страсть, как неохота. Такая благодать, — он развел руками, словно стараясь охватить все кругом, — когда еще такое будет. И тишина!

— Точно, дед, точно! — согласился Балашов. Он залез за обшлаг заскорузлой фуфайки и выудил кисет с табаком. — Держи, Фомич, закуривай!

Старик взял кисет, достал оттуда обрывок газеты. Неспешно, но ловко скрутил из нее козью ногу. Основательно наслюнив, зажал самокрутку в зубах. Похлопал себя по карманам в поисках спичек.

— Пользуйся, пока я добрый, — промурлыкал Федор, протягивая Фомичу зажигалку.

— У, трофейная? — осведомился Фомич, поднося зажигалку к своим подслеповатым глазам.

— Трофейная, — подтвердил Балашов.

— Умеють же гады делать — и удобно и красиво! — вздохнул Фомич, возвращая зажигалку Федору.

— Слышь, дед, я чего всё спросить хотел, — раскуривая потухшую самокрутку, процедил сквозь сжатые зубы Федор. — Чего тебе на печи не сиделось? — он с довольным выражением лица выпустил в воздух струю сизого табачного дыма.

— Много ты понимаешь, сопеля зелёная, — проворчал дед, — я ишшо в первую мировую ерманца бил! Трое сынов у меня на фронте и двое внуков. А я на печи сидеть буду, когда дети мои с ворогом бьются? А убьют… так все ж, как ерой сгинул! Да и не боюсь я смерти-то — пожил уж. Детей вырастил, на ноги поставил. С внуками понянкался. Правнуков увидел. Чего еще желать? Для себя нечего. А вот для детей, внуков и правнуков…

— Ну ты, дед, заладил — дети, внуки. Я вот пошёл Родину защищать…

— Молодой ты ишшо, потому и глупый! — оборвал Фомич Фёдора. — По-твоему Родина, это чаво за штука такая?

— Ну, это… — растерялся Фёдор.

— Ну — баранки гну, — передразнил Балашова дед. — Родина — это Отчизна. Отчий дом, то есть родительский. А мы все дети её. Непутёвые, как ты, но родные. То есть Родина, это мы и есть. А после нас дети жить будут, внуки-правнуки. Они — будущее наше. Вот будет у тебя своя семья, дети… А пока что ты — дитя неразумное. Я тож, покуда молодой был, за веру, царя и отечество… — Фомич криво усмехнулся, отер тыльной стороной ладони губы, сметая крошки махры, — а затем всё так перевернулось…. Он замолчал, прислушиваясь. В звенящей тишине слышалось низкое басовитое гудение.

— Федька, слышишь? — толкнул он локтем в бок Балашова.

— Да слышу, черт его задери! — ругнулся Фёдор.

— Воздух!!! — эхом пронеслось вдоль линии окопов.

Гул нарастал, приближался.

— Давай к окопам! — крикнул Фомич, — сейчас тут будет жарко!

— Фомич! Ты ж смерти-то не боишься, — съязвил Фёдор.

— Дурак ты, Федька, хоть и здоровый оболтус! Смерти действительно не боюсь. Но лезть на рожон не буду! — и, пригнувшись, он побежал в сторону окопов.

— Ну, дед! Ты чего, шуток не понимаешь?! — поднимаясь на ноги, прокричал вдогонку удаляющемуся Фомичу Балашов. В ответ дед только махнул рукой — давай, дескать, быстрее. Первый взрыв бухнул где-то далеко. Земля дрогнула. В высь взвился столб дыма. Это подстегнуло Федора — он тоже пригнулся, и быстро побежал вслед за Фомичом. С каждой секундой взрывы раздавались всё ближе и ближе. Земля уже ходила ходуном. Дымом заволокло всё небо. Запыхавшийся Фёдор спрыгнул в окоп, чуть не на голову Фомичу.

— Ну, полегче, — проворчал дед, — прыткий какой. Не хватало, чтоб ты мне еще шею свернул. На том свете засмеют.

— Ладно, не ворчи, я ж не специально, — огрызнулся Балашов, ты здесь так спрятался, что тебя и не видать. — Вот, бля!!! — матюгнулся Фёдор, — фуфайку-то на пригорке оставил! Ведь новая совсем!

— Не боись, Федька, авось в нее бомба не попадёт, — утешил парня Фомич.

— Как же, на авось надейся! — крикнул Балашов, выпрыгивая из окопа.

— Ты куда, паря! Сдурел совсем! — заорал дед, но Фёдор его уже не слышал. Он нёсся к пригорку, на котором забыл свою злополучную фуфайку. Схватив забытую вещь, Балашов бросился обратно к окопам. Воздух разрывался под тяжестью железа падающего с неба, издавая жалобный стон. От свиста закладывало уши. До окопа оставалось рукой подать, когда прямо к его ногам упал снаряд. Неожиданно для Балашова время остановилось. Замерло, превратившись в густой кисель. Звуки исчезли. И сам он застыл, не закончив движения. Лишь лихорадочные мысли с быстротой молний сквозили в голове:

— Всё, конец!!! Что делать!!! Что…

Снег таял вокруг раскалённой болванки. По её поверхности огненными змеями побежали трещины. Из них зловеще полыхнуло пламенем. Фёдор рванулся, из последних сил стараясь разорвать сковавшее его оцепенение. И у него получилось. Он двигался, тогда, как всё вокруг напоминало застывший фотоснимок. Последним усилием Фёдор перевалился в окоп, продолжая удерживать в поле зрения смертоносную игрушку. Наконец она раскололась, яростно выплеснув наружу поток огня. От неё медленно отделялись и плавно поднимались в воздух осколки. Неожиданно время обрело прежний ритм. Все стало на свои места. Рядом рявкнуло, и Федора словно ударило доской по ушам. В глазах потемнело. Пространство, свернувшись в точку, перестало существовать. Вместе с ним перестал существовать и Балашов.

— Ну, как ты не можешь в толк взять! — надрывался Фёдор, разбрызгивая вокруг себя слюну. — Видел вот этими глазами, как бомба треснула, словно спелый арбуз. Трещины побежали. А все вокруг стоят, как вкопанные, и никто даже не шевелиться! Понимаешь, никто! Я до окопа кое-как дотянул, и тут как рванёт! Ты мне чего, не веришь, что ли?!! — заорал Балашов, вцепившись в отвороты шинели молоденького лейтенанта Петрова из медицинской части.

— Тихо ты, не ори! — прикрикнул на Фёдора лейтенантик. — Не верю! Ты вот, наверное, не знаешь, что человеческий глаз инерционен…

— Я же видел! — перебил лейтенанта Балашов.

— Тогда, ты, Балашов — феномен. Тебя изучать надо! Возможно, — предположил медврач, — твой организм в критических ситуациях переключается в специальный режим — аварийный. Все процессы в нем ускоряются в десятки, а то и сотни раз. Время воспринимается совсем иначе, — продолжал развивать он свою мысль. — Силы возрастают многократно. — Ух, изучить бы технологию включения этого твоего аварийного режима! Как только война закончится, обязательно займусь этой темой. Ты только представь, если бы все люди знали эту технологию. С такими возможностями… Изучим её после войны, если живы будем. Технология Балашова — звучит?

— Звучит, — ухмыльнулся Балашов. — Слушай Петров, — Фёдор махнул рукой в сторону толпы людей, стоявших неподалёку, — чего это там за представление?

— Так ты не в курсе? — удивился Петров, — вчера к нам из штаба прибыл полковник Голохватов с проверкой.

— Чё за проверка? — заинтересовался Балашов.

— Да так! Высокое начальство считает, что слишком много раненых в тыл отправляем. Дескать, если дело так пойдет, воевать будет некому. Крыса тыловая! Знаешь, сколько калек на передовую сейчас отправим? Тебя тоже, кстати…

— Да хрен с ним, я-то себя уже сносно чувствую…, - Фёдор с любопытством наблюдал за группой раненых, — слушай Петров, давай поближе подойдём. Смотри, как там страсти накалились!

Тщедушного вида мужичонка нападал на большого, холёного полковника Голохватова, словно моська на слона:

— Да чё б ты, б… понимал! Погляди, братва, каку он морду в тылу наел! Привыкли гниды штабные за нашими спинами прятаться!

— Что?! Бунтовать?! — заверещал вдруг Голохватов тоненьким голоском, так не вязавшимся с его дородной фигурой. — Да я вас всех под трибунал!!! — его мясистое лицо побагровело от натуги.

— Смотри, мужики, какой злой дяденька! Рожа красная, хоть прикуривай. Надулся, того и гляди лопнет, — продолжал нападки мужичонка под дружное ржание.

— И ты, паря, меня трибуналом не пугай! Все равно дальше передовой не пошлют! Да мы и сами на фронт с радостью! Только подлечиться маненько нужно! Правда, мужики!

— Правда! Верно! — раздался дружный одобрительный рёв.

— Приказы не обсуждают! — пропищал, зеленея, Голохватов, — Их исполняют!

Мужичок подошел вплотную к полковнику и плюнул ему в лицо.

Голохватов зарычал, размахнулся, и врезал кулаком в скулу обидчика. Тот упал прямо под ноги Балашову, что вместе с лейтенантом подошел к месту разборки. Фёдор протянул мужику руку. Тот поднялся, вытирая кровь с разбитой губы. Но тут произошло то, чего никто не ожидал. Мужичок резким движением выдернул из кобуры лейтенанта пистолет и выстрелил в Голохватова.

— Стой! — хотел крикнуть Балашов, но не успел — время остановилось вновь.

Пуля висела на расстоянии вытянутой руки от Фёдора и очень медленно двигалась в сторону Голохватова. Проследив взглядом траекторию, Балашов понял: конец полковнику. Неожиданно возникло смутное предчувствие. Фёдор уже не был до конца уверен, сможет ли он остаться просто сторонним наблюдателем всего происходящего. Единственное, что он успел бы сделать за эти короткие, отведенные только ему богом мгновенья, это заслонить полковника своим телом…

— И что? Погиб? — спросил деда Дмитрий.

— Не-а! — мотнул головой дед. — Живучий он, Федька Балашов! Сейчас где-то на Дальнем Востоке живет… Съездить бы, навестить… Да все не соберусь никак.

— Так выходит, он умел время останавливать?

— Да нет, не останавливать, только замедлять. С тобой разве никогда такого не было?

— Что-то подобное, наверное, бывает с каждым, — задумчиво произнес Дмитрий, но чтобы по собственному желанию… И что, он так до сих пор может?

— Не, с того случая — как отрезало!

— Ладно, пойдем в дом — бабка-то заждалась нас.

Утром, попрощавшись со стариками, Дмитрий рейсовым автобусом уехал обратно в город. Всю дорогу он не переставал думать о фронтовой байке, рассказанной дедом. Что-то в ней было, а что… Дмитрий никак не мог ухватить мысль. Время замедляло свой бег… Время… Время… Может ли время замедляться, растягиваться, как резинка? Или это человеческий организм ускоряется в стрессовых ситуациях, под воздействием адреналиновых выбросов? Точно этого сказать никто не может, потому что время не материальный объект. Его нельзя пощупать руками, его можно только измерить хронометром… Но если все-таки на секунду предположить…

Опираясь на черновики, Таранов сумел разработать собственную «теорию заимствования времени разумными биологическими организмами друг у друга», теорию, действительно перевернувшую мир. Суть его выкладок была проста: при определенных условиях (в основном стрессовых), разумный (человеческий, раз других носителей разума на планете нет) биологический организм способен самостоятельно заимствовать время другого разумного биологического организма без каких либо приспособлений извне. При соответствующем воздействии на организм магнитными полями, это время можно выделить и поместить в специальный накопитель, для последующего использования. На ученом совете, где Таранов делал первый доклад, его подняли на смех, его теорию прозвали «теорией научно-временного вампиризма», а за ним самим крепко приклеилась кличка «мистификатор». Однако «мистификатор» не отчаивался: через несколько лет он из подручных средств (к тому времени его давно игнорировали в серьезных научных кругах) и на голом энтузиазме собрал свой первый накопитель времени, прототип современных банковских накопителей, используемых сегодня повсеместно.

Зима стылой шершавой кистью забелила давно немытые стекла, скрепила снеговой шубой гнилые фрамуги, на облупившемся подоконнике вырастила настоящий ледник. Таранов подышал на озябшие руки и прикоснулся к печке — остыла. Он всегда забывал вовремя подкинуть в топку угля. После смерти стариков дом несколько лет пустовал, пока Дмитрий не переехал в деревню из Москвы.

«Нужно будет передвинуть стол подальше от окна, — подумал Таранов, — все равно сижу за ним только вечером после работы, когда уже темно. Так что дневной свет мне не нужен, а вот холодом от окна несет основательно!»

Он вышел из-за стола, потянулся, разминая затекшую спину. Потер кулаками покрасневшие от бессонных ночей глаза. В последнее время ему приходилось работать допоздна, так как из академии он ушел сразу после того памятного ученого совета. Дмитрий пристроился дневным вахтером на проходной небольшого деревообрабатывающего заводика. Такая работа позволяла ему делать днем кое-какие расчеты, а ночью претворять их в жизнь. Практически все свободное пространство маленькой комнаты, за исключением старенького стола и металлической кровати с растянутой панцирной сеткой, занимала Машина. Таранов собирал ее вот уже третий год из всякого подручного хлама. На дорогие детали и микросхемы денег постоянно не хватало. Катушки мощных электромагнитов он наматывал вручную. Несколько раз за эти годы он впадал в депрессию, когда собранный агрегат отказывался работать. Но, вспоминая холеные лица корифеев науки, которые не потрудились даже вникнуть в смысл теории, а просто обсмеяли ее по полной программе, Дмитрий сжимал зубы и начинал все по новой. Конечно, работая на прежнем месте, ему было бы проще найти нужное решение, но он не любил, когда над ним потешались. А после ученого совета он стал посмешищем для всей академии. Именно тогда он решил уйти и продолжить работу над проектом в одиночестве. Решение Таранова вызвало бурную негативную реакцию Сахарова.

— Ты совершаешь ошибку! — предостерег он Дмитрия. — Твоя теория слишком революционна, и, естественно, что ее не принимает и не понимает большинство…

— Большинство? — вскипел Таранов. — Да они все… Все, кроме вас…

— Ты поспешил, не посоветовался со мной.

— Да, я поспешил, а вы были в отъезде… но ведь расчеты верны! — воскликнул Дмитрий. — И, тем не менее, я стал посмешищем! Но ничего, — Дмитрий нервно сжал кулаки, — я им еще докажу!

— Дмитрий, я тебя прошу об одном — не пори горячку!

Но Таранов уже все для себя решил, на следующий день, несмотря на протесты Андрея Дмитриевича, он собрал личные вещи и покинул академию наук. За прошедшие годы Дмитрий туда никогда не возвращался.

Таранов достал из кармана брюк мятую пачку «Примы» (с дорогим «Опалом» пришлось завязать — средства не позволяли), выудил из нее пошамканную сигарету и закурил. Его руки ощутимо подрагивали — Таранов нервничал: сегодня он закончил монтаж последнего блока устройства, над которым безрезультатно бился последние годы. Покурив, Дмитрий еще раз проверил электрическую схему прибора и подключение его к сети. В прошлый раз случилось короткое замыкание — не выдержали нагрузки провода, подводящие электропитание к дому. Обесточилась вся деревня. После этого Дмитрий договорился с электриком и провел к дому усиленную проводку. С энергией в этот раз осечки быть не должно. Он еще раз проверил приборы, собранные собственными руками. Затем уселся на специальную табуретку, окруженную несколькими мощными генераторами электромагнитного поля. Скинул рубашку, прицепил к телу несколько датчиков, связанных толстыми жгутами проводов с прибором, под условным названием «накопитель времени». Прибор был оснащен единственным датчиком, что согласно расчетам должен был замерять количество полученной временной субстанции.

— Ну, что, — сказал Дмитрий своему отражению в зеркале, — поехали?

С этими словами он повернул рубильник. Катушки электромагнитов и трансформаторов басовито загудели. Заплясали стрелки многочисленных вольт и амперметров. Примерно через минуту работы адской машинки Таранову стало дурно: закружилась голова и потемнело в глазах, навроде того, если резко встать после долгой неподвижности. Таранов бросил мимолетный взгляд на датчик накопителя. Ему показалось, что неподвижная стрелка дрогнула и отклонилась на полделения. Не доверяя глазам, Таранов подскочил с табуретки и приблизился к накопителю. Так и есть — стрелка прибора медленно отсчитывала деления шкалы. Значит, в накопитель поступала некая энергия, которую регистрировал прибор. Дмитрий отключил питание, отлепил от голого тела датчики, и в изнеможении рухнул на кровать. Несколько минут он переводил дух, затем, осторожно, словно боялся вспугнуть удачу, вновь приблизился к накопителю. Стрелка датчика замерла на цифре три. Что бы это могло означать, Таранов не знал. Если его опыт удался, шкалу придется градуировать экспериментальным путем. Но радоваться было еще рановато — предстоял самый сложный этап: накопленное время нужно было повернуть вспять, использовать его словно чужое. Таранов заново проверил оборудование, переключил его в режим расхода накопителя. Вновь обвешался датчиками и включил питание. На первый взгляд ничего не изменилось. Но это лишь на первый — Таранов с удивлением заметил, что маятник на дедовских часах с кукушкой вдруг замер в неестественном положении — под углом к вертикали. Неслышно было и гудения электроприборов — вообще исчезли все звуки. Время замедлило свой бег и остановилось.

— Вот оно! — радостно закричал Таранов, срываясь на визг. — Работает! Работает! Работает!!!

Ряд наглядных опытов показал, что Таранов оказался прав в своих расчетах, один человек мог потреблять время другого. При помощи хитрого устройства, представляющего собой миниатюрный генератор магнитных волн и одновременно передатчик (также разработанный Тарановым), вживляемый в мозг подопытного (в первых наглядных опытах использовались заключенные, приговоренные к высшей мере наказания), Таранов перекачал его время в накопитель. Затем он слил донорское время другому подопытному. Результаты потрясли приемную комиссию, с большим трудом собранную изобретателем: организм-донор мгновенно состарился и умер, так как изобретатель выжал его без остатка. С полученным временем тоже случился казус, второй испытуемый странным образом исчез. Оказалось, что полученное время можно использовать двояко. Таранов назвал этот эффект абсолютными и относительными свойствами заимствованного времени. Получалось следующее: используя донорское время, организм потребителя попадал во временной кокон, и окружающий мир для него практически замирал. Именно так исчез второй испытуемый, он двигался во временном коконе настолько быстро, что его никто не замечал. Это было абсолютным временем (в последствии абсолютное время на всемирной ассамблее ООН было признано противозаконным). Используя донорское время в относительном варианте, организм не ускорялся, скрываясь во временном коконе, а находился в реале, но прекращал стареть до тех пор, пока донорское время не заканчивалось, и организм вновь не переходил на собственные ресурсы. Эти ресурсы получили название «личного» или «собственного» времени. Лишаясь «личного» времени, организм старел и умирал, именно это случилось с организмом-донором. Отсюда следовало, что любой организм, постоянно использующий чужое, донорское время, мог функционировать бесконечно долго. То есть по сути Таранов нашел эликсир бессмертия, правда, бессмертие получалось за чужой счет. Осознав это, молодой ученый пришел в ужас, последствия его открытия были непредсказуемыми. Воспаленное воображение рисовало Таранову страшные картины, в которых все люди поделены на две касты: бессмертных потребителей и бесправных доноров. В условиях тоталитарного Союза этот горячечный бред вполне мог стать реальностью. Как только чиновники от науки тоже это поймут (до сих пор Таранова никто не принимал всерьез), его изобретение засекретят, а сам он до скончания веков будет находиться под надзором. Пока ученая братия проверяла и перепроверяла расчеты, пока раскручивалась бюрократическая машина, Таранов связался с резидентом американской разведки. Ему даже не пришлось прикладывать усилий для встречи, тот уже кружил вокруг его открытия, словно муха над пролитым вареньем. В обмен на чертежи и расчеты Таранов попросил политического убежища. Резидент предложил ему тайно покинуть Союз, чем изобретатель поспешил тут же воспользоваться. В Америке изобретение Таранова произвело эффект разорвавшейся бомбы. Теперь время можно было продавать и покупать, и сей продукт был обречен на постоянный покупательский спрос.

Глава 6

Курить Булатников больше не мог: организм переполнился никотином, голова раскалывалась, а во рту было гадко. Банк до сих пор почему-то медлил. На заседании суда Леонида предупредили, что если до четырнадцати ноль-ноль он не погасит кредит, то для погашения долга будет использовано его, Булатникова, личное время. Значит, сегодня после двух по полудни у Леонида наступит преждевременная старость и, как следствие, неминуемая смерть в ближайшее время. Профессор Сильнягин словно канул в воду: не отвечал на звонки, на квартире его тоже не оказалось (у Булатникова был свой ключ от его жилища), дачный номер, где обычно проводил опыты профессор, не отвечал на вызовы Леонида. Времени для возврата долга он не нашел — такой суммой не обладал никто из знакомых Булатникова. Попытка взять кредит в другом месте — провалилась. Теперь он сидел и ждал, когда же закончится весь этот кошмар. Неожиданный звонок в дверь оторвал Леонида от тяжелых дум.

— Неужели Николаич объявился! — с надеждой кинулся к дверям Булатников.

Но его надеждам не суждено было сбыться. В дверях стояли два презентабельных молодых человека. Этим парням, выглядевшим лет на двадцать, вполне могло быть и по пятьдесят, таковы издержки пользования заимствованным временем.

— Леонид Булатников? — вежливо поинтересовался один из парней.

— Ребят, какого хрена вам от меня еще нужно? — сорвался Леонид. — Если вы из службы безопасности банка «Хронос», то я не виноват, что платеж задерживается!

— Мы не из службы безопасности «Хроноса», — игнорируя дурной тон Булатникова, вежливо продолжил все тот же молодой человек. Мы из другой организации. И именно мы погасили вашу задолженность «Хроносу».

Булатников на мгновение опешил. Неужели у него появился шанс?

— Чем же я обязан таким вниманием к моей скромной персоне? — немного опомнившись, язвительно спросил Леонид. Расслабляться пока не стоило, неизвестно, чего потребуют от него эти вежливые ребятки. Возможно, он попал из огня да в полымя. — Вы мне, можно сказать, жизнь спасли!

— Да, мы проделали все это отнюдь не из альтруистичных побуждений, — ответил молодой человек, обаятельно улыбнувшись. — И вы, господин Булатников, это прекрасно понимаете!

— Еще бы! — усмехнулся Леонид. — И кому же я обязан…

— Может, пройдем в комнату? — перебил Булатникова незнакомец. — Как-то неудобно стоять в дверях…

— Ах, да! — опомнился Леонид. — Прошу в мое скромное жилище.

Он посторонился, пропуская вперед своих неожиданных спасителей. Гости прошли в комнату, и вольготно расселись в глубоких креслах.

— У меня тут немного не убрано, — сказал Леонид, собирая разбросанные по столу окурки.

— Не смущайтесь, — сказал незнакомец, окидывая понимающим взглядом переполненную пепельницу и початую бутылку водки, — лишиться личного времени — тяжкое испытание. А иметь возможность наблюдать собственную деградацию… — он передернул плечами. — Вы держались более чем достойно!

— Может по стопочке? — Леонид кивнул на бутылку.

— Нет, спасибо, — поспешил отказаться молодой человек, — мы на службе.

— А я с вашего позволения выпью, — сказал Леонид, наливая стопку до краев. — Ваше здоровье! Итак, — продолжил он, отдышавшись, — кто же он, мой благодетель, которому я должен кинуться в ноженьки?

— Не ерничайте, господин Булатников, — посоветовал ему незнакомец, — не тот случай! Мы представляем в России интересы корпорации «Мацусита Дэнки» и лично господина Коносуке.

— Ого! — присвистнул от удивления Леонид. — Не ожидал! А что, дедушка Мацусита до сих пор в седле?

— Да, — ответил молодой человек, — Коносуке крепкий старик, если учесть, что он начал пользоваться накопителем Таранова в восемьдесят лет!

— И чего же этому легендарному старику от меня надо?

— Лично от вас, господин Булатников, ничего! — ответил гость. — Интересы господина Коносуке распространяются на разработки профессора Сильнягина…

— Так он у вас? — взвился Леонид. — Если с его головы упадет хоть один волосок…

— Успокойтесь, господин Булатников! — холодно осадил Леонида незнакомец. — К исчезновению профессора Сильнягина мы не имеем никакого отношения! Просто господин Коносуке всегда работает на опережение! — ответил незнакомец. — Вспомните неизвестного изобретателя Таранова. Кто получил карт-бланш на производство накопителей времени? В Европе — «Филипс», в Азии — «Сони». С «Филипсом» у Мацуситы давние связи, ну а «Сони» — любимое детище господина Коносуке. Время — товар эксклюзивный. Каждый хочет прожить подольше! После мирового кризиса, и чуть было не развязавшейся третьей мировой, после того как время было признано экономическим эталоном, заменившим деньги, под эгидой ООН была создана транснациональная корпорация «Транофф инкорпорейтед». Теперь только она имеет право выпускать накопители времени. Уже практически нет страны, где бы они не использовались. Разработки профессора Сильнягина предлагают совершенно иной способ получения времени, нежели аппараты Таранова работающие на человеческих ресурсах. Избавить человечество от сей непосильной ноши — вот цель господина Коносуке!

— Не нужно громких слов, — рассмеялся Булатников, — я прочувствовал все это на своей шкуре! Но все-таки, во главу угла поставлена прибыль, не так ли? Новый источник времени окупит любые вложения!

— Точно, — согласился незнакомец, — поэтому мы приложим все силы, чтобы отыскать пропавшего профессора! А вы в свою очередь, должны постараться, и уговорить господина Сильнягина сотрудничать с нами!

— Я сделаю все, что от меня зависит! — пообещал Леонид. — Но я не уверен, что он сделает так, как нужно вам.

— Этого будет достаточно, — поспешно сказал собеседник.

— У вас есть предположения, кто мог его похитить? — спросил Леонид.

— Кто угодно, — ответил главный, — конкуренты, исламские экстремисты или фанатики какой-либо религиозной секты. Возможно, что профессора уже нет в живых…

— Что будет со мной, если Виктор Николаевич не найдется? — решился спросить Булатников.

— Мы дадим вам время отработать долг, — ответил гость.

— Спасибо и на этом, — усмехнулся Леонид, — но я попытаюсь найти профессора.

— Все, что вам удастся узнать по этому делу, немедля сообщайте нам! — предупредил Булатникова собеседник. — Вот моя визитка.

— Сотников Олег Сергеевич, — прочитал Леонид, — региональный менеджер.

— Будем знакомы, — сказал гость.

— Я сообщу, если мне станет что-нибудь известно, — ответил Леонид.

На этом они распрощались. Проводив гостей, Леонид принялся размышлять над сложившейся ситуацией. Бросить Николаича в беде он не мог. Слишком многое связывало Булатникова и профессора Сильнягина.

«Для начала следует еще раз осмотреть квартиру и дачу профессора, — решил Булатников. — Возможно, Николаич оставил какие-нибудь зацепочки».

Не откладывая решение в долгий ящик, Леонид взял ключи и отправился на квартиру Сильнягина, благо тот жил недалеко. Осмотрев квартиру профессора, Леонид пришел к выводу, что здесь все в порядке. Никто не рылся в вещах Сильнягина, они были на своих привычных местах. Оставалась дача, именно там профессор проводил львиную долю своего времени. На дачу Леонид добрался уже затемно, машину он продал, поэтому пришлось добираться на электричке. То, что здесь что-то не так он понял еще на подходе к дому. Калитка висела на одной петле. Сильнягин, каким бы рассеянным он не был, не допустил бы такого безобразия. Только убедившись, что в доме никого нет, Булатников вошел внутрь. Он не удивился царившему на даче беспорядку. Здесь явно что-то искали. Шкафы и тумбочки были перевернуты вверх дном, а их содержимое в беспорядке разбросано по полу. Больше всего пострадали от нашествия вандалов кабинет профессора и лаборатория. Дорогостоящее оборудование, над которым профессор корпел без малого десять лет, в одночасье стало грудой живописного хлама. Похоже, кто-то очень сильно не хотел, чтобы Сильнягин продолжил свои исследования. Леонид внимательно осмотрел дом, но никаких зацепочек не обнаружил. Для него так и осталось тайной, кто же похитил профессора, а в том, что его похитили, он уже не сомневался. Кое-как дождавшись утра, Булатников покинул дачу Сильнягина. Закрывая перекошенную калитку, Леонид умудрился наступить в засохшую коровью лепешку. Лепешка оказалась лишь слегка подсохшей сверху, тонкая корочка лопнула и лаковый штиблет Булатникова погрузился в благоухающую навозом жижу.

— Вот дерьмо! — не сдержался Леонид, судорожно пытаясь вытереть испачканные туфли о траву.

Коровьи нечистоты не хотели так просто расставаться с дорогой обувкой. Они не стирались с ботинка, а лишь размазывались тонким слоем по лаковой поверхности.

— Не везет, так не везет! — посетовал Булатников не знамо кому.

Он наклонился, сорвал пук зелени, и брезгливо принялся протирать им ботинки.

И тут в развороченной лепешке Леонид увидел серебристый краешек какого-то приборчика. Булатников подобрал ветку и аккуратно вытащил его из коровьего дерьма.

— Это же диктофон Николаича! — обрадовано воскликнул Леонид, узнав приборчик профессора.

Он уже успел забыть о привычке Сильнягина везде таскать с собой диктофон, для сохранения на пленке гениальных мыслей, неожиданно приходящих в светлую голову профессора.

— Как же он сюда попал? — задумался Леонид, катая диктофон по траве. — А я ведь мог его и не заметить!

Завернув благоухающую находку в платок, Булатников положил её в карман, и отправился на станцию. Утренняя электричка была практически пуста. Леонид, забившись в угол, умудрился немного вздремнуть. За всю ночь, проведенную на даче Сильнягина, ему так и не далось уснуть. Наконец, электричка достигла нужной станции. Двери, шипя, отворились, и Булатников легко спрыгнул из высокого вагона на платформу. Делая вид, что завязывает развязавшийся шнурок, Булатников подозрительно огляделся, но слежки не заметил. Все-таки до дому Леонид предпочел добираться окольными путями. Дома Булатников первым делом проверил автоответчик, в надежде, что все произошедшее на даче профессора — недоразумение, произошедшее в его отсутствие. Но его надеждам не суждено было сбыться. На пленке было лишь одно сообщение: слащавый женский голос секретаря «Хроноса» проворковал, что его долг погашен, и банк больше не имеет к Булатникову претензий. Булатников выругался и отключил аппарат. Достав из кармана диктофон Сильнягина, Леонид протер его чистой ветошью, и обработал спиртом. Идеально почистить прибор Булатникову не удалось, дерьмо забилось в щели под кнопками и там засохло.

— Сойдет и так, — подумал Леонид, — главное, чтоб работал!

Диктофон оказался исправным. Прослушав запись, Булатников достал из кармана визитку Сотникова.

— Приемная компании «Мацусита Дэнки» в России, — произнес голос на том конце трубки после того, как Леонид набрал номер, указанный на визитке.

— Можно мне услышать Сотникова Олега Сергеевича? — спросил Леонид.

— Минуточку! — сказали в трубке.

— Слушаю! — услышал Леонид голос своего недавнего гостя.

— Это Булатников. Нам нужно встретиться! — коротко сказал Леонид.

— Ждите дома. Я буду через десять минут! — так же коротко ответил Сотников.

Через десять минут в дверь кто-то позвонил. Леонид заглянул в глазок. На лестничной площадке стоял Олег Сергеевич. Булатников открыл дверь, и представитель японской фирмы прошел внутрь. В двух словах Леонид поведал ему о своей находке, и о том, как ему удалось её найти.

— На подставу не похоже! — согласился Сотников. — Если бы диктофон подбросили, то положили бы на видное место, чтобы ты его обязательно нашел!

— Так вот я о том же подумал! — согласился Леонид. — Вполне мог мимо пройти!

— Послушаем, что там, — предложил Олег Сергеевич.

— Слушайте, — сказал Булатников. — Николаич включил диктофон во время похищения…

Когда запись кончилась, Олег Сергеевич несколько секунд безмолвно сидел.

— Не ожидал! — наконец выдохнул он. — Китайцы! Нет, конечно, предположения были, но я не ожидал от них такой прыти!

— Это они умеют! Когда китайцы хлынули на Дальний Восток, тоже никто не ожидал! — усмехнувшись, сказал Булатников. — Но предположения были! Значит, утерли китаезы нос дедушке Коносуке!

— Есть какие-нибудь предположения? — не обращая внимания на насмешки Леонида, спросил Сотников.

— Для вас это может показаться странным, но предположения действительно есть! — ответил Булатников.

Сотников заинтересованно посмотрел на собеседника.

— Есть у Сильнягина во Владивостоке хороший знакомый — ученый-энтомолог. Между прочим, доктор наук, — добавил Булатников. — Он тоже каким-то образом участвует в проекте…

— Китаец? — перебил Леонида Сотников.

— Да нет — русский. Петр Немов. Когда китайцы обосновались на Дальнем Востоке, они не стали выгонять русских. Те, кто хотел остаться, остались. Получили китайское гражданство. Хорошие специалисты, а Немов как раз из них, неплохо живут. Китайцы создают им все условия для плодотворной работы. Сильнягин частенько созванивался с Немовым. Консультировался. Возможно, он как-то причастен к исчезновению профессора. Я позвоню ему…

— Нет! — перебил Сотников Леонида. — Нужен элемент неожиданности! Собирайтесь, Булатников, мы летим во Владивосток! Или как он там сейчас по-китайски?

— Хайшинвей, — ответил Булатников.

— Точно, Хайшинвей, — согласился Сотников, — никак не могу запомнить! Итак, вылетаем в Хайшинвей!

— Но у меня нет визы! — воскликнул Леонид.

— Для сотрудников «Мацуситы» это не проблема.

— Но я же не…

— Уже, — сказал Сотников, набирая номер компании.

Через два часа они были уже в аэропорту, имея на руках все необходимые документы и билеты на рейс до Хайшинвея.

— Да, быть сотрудником «Мацуситы» не так уж и плохо, — с плохо скрываемой завистью в голосе сказал Булатников, устраиваясь в большом глубоком кресле. — Лететь первым классом — дорогое удовольствие!

— В компанию не так-то уж просто попасть, — отозвался Сотников с соседнего кресла. — Мне пришлось пройти такой отбор, что вам и не снилось! Поэтому я летаю первым классом!

— Слушай, давай перейдем на «ты», — предложил Булатников.

— Давай, — легко согласился Олег Сергеевич.

— Я вот чего тебя спросить хотел, — вдруг сказал Леонид, — а чего ты вообще за это дело взялся? Двигал бы себе бытовую технику на Российский рынок и забот не знал!

— Это долгая история, — сказал Сотников.

— А мы вроде никуда не спешим! — возразил Леонид. — Но если не хочешь — не говори.

— Скрывать-то, в общем, нечего, — сказал Олег. — Просто не люблю вспоминать. Семья наша была бедной. Все состояние — личное время отца и матери. И они тратили его на нас, детей. Брат у меня еще и сестра. Обуть, накормить, дать образование. Заработать по-человечески не удавалось — в стране кризис и разруха. Нет-нет, да залезали в личное. Старели на глазах. Я бы для них свое «личное» бы не пожалел! Но до совершеннолетия оно для меня было недоступно![82] Родители поставили нас на ноги, и… — голос Олега дрогнул, словно кто-то перекрыл ему доступ воздуха.

— Извини, старина, — с сожалением произнес Булатников, — я не знал!

— Я поклялся на могиле родителей, — продолжал Сотников, словно не слыша извинений Леонида, — что сделаю все, чтобы изменить этот поганый мир!

— Можешь рассчитывать на меня! — Леонид легонько ткнул Сотникова кулаком в плечо.

Бывший далекий, но нашенский город Владивосток, ныне все такой же далекий, но уже, увы, не нашенский, а китайский Хайшинвей, встретил путников густым моросящим туманом. Легкая летняя рубашка Булатникова вмиг напиталась влагой и прилипла к телу. Одежда Сотникова тоже выглядела не лучшим образом.

— От такой погоды и зонтик не поможет! — недовольно пробурчал Олег. — Погода, черт бы её побрал!

— Влажность — сто процентов! — глубокомысленно изрек Леонид. — Здесь в июне всегда так. И дождя нет, и мокрый насквозь! — стряхнув каплю с кончика носа, улыбаясь, пояснил Булатников.

— Куда нам ехать? — не разделяя радости Леонида, спросил Сотников.

— Сейчас разберемся, — ответил Булатников, глазея по сторонам. — Я ведь при китайцах здесь ни разу не был! Понастроили паразиты!

Действительно, сегодняшний Владивосток представлял собой дикую смесь азиатских, западных и российских архитектурных стилей. Американские небоскребы соседствовали с советскими хрущевками, а китайские пагоды с христианскими храмами. Многоступенчатый горный ландшафт, море и корабли придавали городу экзотический вид.

— Где еще встретишь такое разнообразие? — риторически спросил Булатников.

— Сингапур, Гонконг, ну, пожалуй, еще Бангкок, — отозвался Сотников.

— Нет, не то! — возразил Леонид. — Здесь явственно тянет русским духом…

— С китайским душком! — рассмеялся Олег.

— Эт точно! — согласился на этот раз Леонид. — Ладно, нам в ту сторону.

Немов жил в трехкомнатной квартире многоэтажного панельного дома еще советской постройки, в просторечии называемой «крейсером». Войдя в подъезд, Булатников брезгливо сморщился. Весь подъезд пропах китайскими благовониями. Поднявшись по заплеванной окурками лестнице, Леонид остановился напротив нужной двери. Позвонил. Дверь открыл усатый мужчина лет сорока, немного полноватый, но крепкий, словно медведь, нагулявший на зиму жирку.

— Ленька, чертяка! — закричал с порога мужик, облапив Булатникова сильными руками.

— Дядь Петь, раздавишь! — выдохнул Леонид.

— Ты чего здесь? Один? А где Витя? — вопросы сыпались на Леонида словно из ведра.

— Дядь Петь, — тихо сказал Булатников, — Виктор Николаич пропал!

Немов вмиг посуровел, кивком указал на дверь:

— Заходите! Моих дома нет, но если вы не против, пройдемте на кухню. Там удобнее. Да, Леонид, познакомь меня с твоим товарищем. А то неудобно, как-то…

— Знакомьтесь, Олег Сергеевич Сотников, — представил товарища Леонид.

— Можно просто Олег, — добавил Сотников, протягивая руку.

— Петр, — представился Немов, скрепив знакомство крепким рукопожатием.

— По старому сибирскому обычаю, — сказал Немов, доставая из холодильника запотевшую бутылку водки и расставляя на столе граненые стаканы, — за встречу обязательно нужно выпить! Хотя бы чисто символически!

На этот раз Сотников не стал протестовать, а честно проглотил свою норму спиртного.

— Рассказывай, — коротко приказал Леониду Немов, когда все выпили.

— Последний раз я видел Николаича две недели назад… — начал свой рассказ Булатников.

Когда он закончил, Петр сказал:

— А ведь я разговаривал с ним три дня назад! Он сказал, что близок к завершению. Просил меня в последний раз проверить расчеты.

— А не можете вы в двух словах объяснить суть разработок профессора Сильнягина, — попросил Сотников.

— В двух словах, — Немов задумался, — попробую. Как вы знаете, на сегодняшний день источником, то есть генератором времени, является человеческий организм. Больше, по мнению Таранова ни одно живое существо не способно генерировать время. Он объясняет это наличием у человека разума. Косвенно его предположения подтверждают неудачные опыты с высшими приматами и дельфинами, обладающими зачатками разума. Но на планете помимо млекопитающих существуют многочисленные виды насекомых, с точки зрения Сильнягина также обладающие разумом. Несколько иным, непонятным человечеству, но разумом! В этом я с ним полностью согласен! Термиты, муравьи, пчелы, осы, все виды живущие сообществами. Отдельная особь — ничто! Рой — вот он, разумный организм! Виктор предложил поместить в глубь роя накопители, наподобие банковских, только несколько иной конструкции. Я работал с насекомыми, Виктор ведал технической стороной дела. В итоге мы должны были получить генератор наподобие пчелиных сот…

— Пчелки, запасающие не мед, а время! — догадался Сотников.

— В общих чертах верно! — согласился Немов. — Три дня назад позвонил Виктор, сказал, что устройство готово. Проблема только в насекомых, но это уже моя область. Сегодня вечером я собирался вылетать в Москву, чтобы продолжить опыты совместно с профессором Сильнягиным. Билеты купил на всю семью. Они давно уже не были в России…

— Кто-нибудь кроме вас знал о том, что Виктор Николаевич закончил расчеты накопителя? — спросил Сотников.

— Нет, — мотнул головой Немов, — я никому не говорил! Хотя….Неужели Лю нас вычислил…

— Конкретнее, пожалуйста! — попросил Олег.

— Когда мы только начинали, лет десять назад, мне помогал в опытах один молодой китаец Лю Шин Зу. Смышленый малый. Затем наши дорожки разошлись, он получил престижное место в университете. Мы почти не виделись. И лишь недавно я столкнулся с ним случайно, и по старой дружбе попросил его проверить расчеты… у меня что-то не ладилось…

— Значит случайно? — спросил Сотников.

— Вот сука! — Немов хрястнул кулаком по столу. — Конечно не случайно! Это ведь он повернул разговор так, что я попросил его о помощи! Я — идиот! Он обвел меня вокруг пальца словно мальчишку! А я то думал, как он так быстро нашел мою ошибку? А все оказывается проще простого — китайцы работают над той же проблемой! Только профессора Сильнягина у них нет!

— Теперь есть! — вздохнул Леонид. — И надеяться ему не на кого!

— Нам нужна информация! — жестко сказал Сотников. — Нужно прижать этого вашего Лю!

— Я помогу! — сказал Немов.

— Боюсь, — Сотников покачал головой, — если вы влезете в это дело, китайцы вам этого не простят! Уж больно высоки ставки!

— Да и хрен с ними! — серьезно сказал Немов. — Устал я каждый день созерцать рожи узкоглазые. В Россию хочу. Своих я отправлю сегодня, только им ни-ни. Скажу, возникли проблемы на работе… Я уже давно хотел отсюда сорваться. Жаль, квартиру теперь не продать.

— Это не проблема, — Сотников достал мобильник, — назовите цену. Нашему сотруднику нужна жилплощадь в Хайшинвее. И скажите куда перевести.

— Держите, — Немов достал из нагрудного кармана бумажку и протянул её Олегу.

Брови Сотникова удивленно поползли вверх.

— Я давно уже не держу сбережения в Китае, — пояснил Петр.

Олег продиктовал по телефону номер счета.

— Можете проверить, — сказал он Немову, — время за квартиру переведено.

— Я вам верю! — ответил Петр. — Обратного пути нет! Что ж — тем лучше!

Немов сдержал обещание: проводив семью, он вернулся обратно.

— Наш Лю живет в маленькой хижине, — сообщил он товарищам. — Хижина довольно-таки престижная, с охраной. В основном там обитают университетские работники, поэтому меня пропустят без проблем. Ну а вы со мной. Только как мы из него правду выбивать будем? Ну, не утюгом же?

— У вас еще есть время отказаться, — холодно напомнил Сотников.

— Нет уж, батенька — поздно! — твердо сказал Немов. — Я с вами до конца!

До маленькой, сорокаэтажной хижины Лю друзья добрались без приключений. Суровый охранник-китаец лениво скользнул глазами по пропуску Немова — путь был свободен. Скоростной лифт быстро доставил товарищей на двадцать седьмой этаж, где обитал искомый субъект. Коридоры в здании были просторными и чистыми, и пахло здесь приятно.

— Хорошо устроился, сволочь! — с легкой завистью сказал Немов. — А ведь выполняет практически ту же работу!

— Ты, дядь Петь, рожей не вышел! — с легкой подковыркой сказал Булатников.

— Да уж, угораздило родиться в Сибири, — согласился Немов, нажимая кнопку дверного звонка.

В квартире Лю заиграла мелодичная музыка. Через минуту дверь открылась.

— Нихао, Лю! — улыбаясь, произнес Немов.

— Петя? — удивился китаец. Он явно не ожидал увидеть под своей дверью бывшего сослуживца.

— Не ожидал? — озвучил Немов удивление китайца.

Китаец явно опешил, он часто-часто заморгал раскосыми глазами. Не долго думая, Немов угостил его коротким хуком в голову. Удар был не слишком силен, но хилому азиату хватило и этого. Лю без чувств рухнул на пол.

— Сильна у нас наука! — Сотников с одобрением оглядел пудовые кулаки Немова.

— Дядь Петь, — окликнул Немова Леонид, — ты полегче в следующий раз!

— Ничего, очухается! — буркнул Немов, хватая Лю за ворот и втягивая его за порог. — Давайте внутрь — нечего в дверях стоять!

Примотав бесчувственного китайца к стулу скотчем и заклеив ему рот липкой лентой, Немов принялся приводить Лю в чувство. Булатников принес с кухни стакан воды и вылил её китайцу на голову. Лю вздрогнул и открыл глаза. Обвел мутным взглядом склонившихся над ним людей, задергался и принялся мычать что-то нечленораздельное заклеенным ртом.

— Не дергайся, Лю! Не поможет! — Немов по-отечески потрепал китайца по щеке. — Лучше расскажи, как это ты до жизни такой дошел? Товарищей старших подводишь! Разве я тебя этому учил? Говори, сука, что вы сделали с Виктором! — неожиданно заорал Петр.

Китаец забился сильней.

— Будешь орать — прибью! — предупредил Сотников, сдирая с губ китайца скотч.

— Я буду жаловаться! — заверещал китаец, как только его рот освободился от липкой ленты. — Не имеете права…

— Значит, будем отпираться, — с притворным вздохом сказал Олег, вновь заклеивая рот китайца. — Я думал, что ты умнее. Короче, нам некогда, а ты не хочешь помогать хорошим людям. Поэтому не обижайся, — Сотников достал из кармана небольшой прибор, внешне похожий на сотовый телефон. — Знаешь, что это? — спросил он китайца. — Нет? Это сканер, подобный банковским для определения ресурсов личного времени. Только у него немного другие функции. С помощью этой штучки я могу зачерпнуть твоего личного времени и перевести его в приобретенное. В принципе ты ничего не теряешь, разве что немножко состаришься! Но это же мелочи! — с этими словами Сотников вновь сорвал скотч.

— Ты врешь! — прохрипел Лю. — Я бы знал…

— Ну вот, опять двадцать пять! — вздохнул Сотников, в который раз заклеивая рот китайцу. — Парни, тащите его к зеркалу! Проведем наглядную демонстрацию!

Булатников с Немовым легко подняли стул с привязанным к нему азиатом и быстро перенесли его к большому зеркалу. Сотников поднес к голове китайца свой прибор.

— Так, хорошо, — произнес он, нажимая на кнопки. — Сколько же скинуть, чтобы было видно невооруженным взглядом? — бормотал он себе под нос. — Лет двадцать, я думаю, будет нормально? — спросил он Булатникова.

— Не знаю! — пожал плечами Леонид. — Никогда не мог определить возраст азиата! Давай лет сорок, тут уж не ошибемся!

— Хорошо, — согласился Сотников, продолжая манипулировать прибором. — Готово. Мне осталось нажать вот на эту маленькую кнопку, и все! Слышь, ты, упертый, — обратился он к китайцу, — сейчас маленький китайчонок Лю, превратиться в старого вонючего китайца Шина! Вуаля!

Китаец забился в истерике, привлекая внимание Сотникова.

— Ась? — спросил Олег, в последний раз срывая липкую ленту с лица азиата.

— Не надо! Я скажу, скажу! — в захлеб заверещал Лю.

— Вот это другой разговор! — подобрел Сотников. — Слушаю, но кнопочку пальчиком могу нажать в любой момент! Не забывай об этом!

Китаец послушно закивал головой. Поведал он следующее: профессора действительно похитили китайские спецслужбы. Его содержали под стражей здесь же в Хайшинвее, в секретной лаборатории. Но Сильнягин сотрудничать до сих пор отказывался. Пока на него не давили, пытаясь склонить к сотрудничеству обещаниями. Но если Сильнягин и дальше будет упорствовать, к нему применят жесткие меры. Оно и понятно, заполучив безграничные ресурсы времени, Китай станет номером один в мире. Лю нарисовал план лаборатории, отметил, где располагается охрана, с какой периодичностью она меняется.

— Молодец! — похвалил китайца Олег. — Сейчас я сделаю тебе укольчик, и ты немножко поспишь! Когда проснешься, уже все закончится!

Сотников достал маленький шприц-тюбик и уколол Лю в ногу прямо сквозь брюки. Через минуту китаец уже крепко спал.

— Ловко у тебя получается! — сказал Булатников. — Слушай, а что в «Мацусите» все региональные менеджеры такие крутые?

— Не все, конечно, — уклончиво ответил Сотников.

— Да, а я вот полюбопытствовать хотел, — влез в разговор Немов, — ты действительно пустил бы в ход свой сканер?

— Нет, — Олег улыбнулся, — я блефовал! Китаец был прав — такого прибора не существует!

— Артист! — воскликнул Немов. — Я и то поверил! А Лю, — Петр указал на мирно посапывающего китайца, — вообще чуть не уписался!

— Пока нам везет! — сказал Булатников. — А вот как штурмовать секретную лабораторию?

— Есть один способ, — сказал Сотников.

— Какой?! — в один голос спросили Немов с Леонидом.

— Такой! — ответил Олег, раскрывая ладонь.

— Ого! — восхищенно воскликнул Булатников, рассматривая лежащие на ладони три маленьких микросхемы, выполненные в форме монет. — Абсолютное время! Три монеты по три часа каждая! Триста лет рудников за счет ООН!

— За каждую триста лет, — уточнил Сотников. — Но это единственный способ вытащить профессора. К тому же я постараюсь, чтобы нас не засекли!

— Опять блефуешь? — подозрительно спросил Немов.

— А какая собственно разница? — вопросом на вопрос ответил Олег. — Ну? Согласны?

— А, — махнул рукой Немов, — черт с тобой! Согласен!

— Я тоже, — поддержал Петра Булатников.

— Хорошо, — сказал Сотников, раздавая монеты. — Чипы синхронизированы, мы окажемся в одном временном коконе. Настройте их на себя. На все про все у нас три часа. Нужно найти профессора, выйти из временного кокона, настроить абсолютное время на него, и вновь скрыться. Самое сложное — выход из кокона и настройка абсолютного времени на профессора. Если он не один — нужно будет вырубать охрану!

— А как же двери, всякие там пароли-доступы? — поинтересовался Немов.

— Двери будем сносить к чертовой матери! Есть у меня еще пара сюрпризов!

— Слушай, друг, — Булатников шутливо обнял Олега, — а ты кто? Слишком много сюрпризов для торгового представителя!

— Тебе это важно? Или тебе важен конечный результат? Не вынуждай меня придумывать очередную сказочку! По коням!

До лаборатории, расположенной в загородной зоне, их быстро домчал улыбчивый таксист-китаец. Секретный объект располагался на территории бывшего дома отдыха «Тихоокеанец», о чем свидетельствовала старая, облезшая вывеска, которую новые власти так и не удосужились снять. Или оставили специально. Снаружи объект выглядел рядовым домом отдыха, и если бы не серьезная охрана в камуфляже и бронежилетах, да многочисленные телекамеры по всему периметру, Сотников бы решил, что Лю их все-таки провел. Заметив незваных гостей, от группы охранников отделился один, по всей видимости, старший.

— Пора, — сказал Сотников, активизируя абсолютное время.

Картинка мира на мгновение смазалась, а затем застыла в молчаливой неподвижности. Охранник, направляющийся в их сторону, так и замер с поднятой ногой. Птицы повисли в небе, пенные морские буруны вмиг окаменели, словно лютый жесточайший мороз в момент сковал непослушную воду. Исчезли все звуки: в мире воцарилась звенящая тишина.

— Морская фигура на месте замри, — словами детской считалки выразил Булатников свои чувства.

В мертвой тишине его голос прозвучал неестественно и глухо, словно в консервной банке.

— Удивляться будем потом! — сурово сказал Сотников. — Времени в обрез! За мной бегом марш!

— Я вот о чем думаю, — на бегу выдохнул Леонид, — мы же сейчас двигаемся очень быстро, трение о воздух должно быть огромным. Так почему мы не чувствуем? По идее, одежда на нас уже вспыхнуть должна! Физика!

— Временной кокон, — пояснил Леониду Сотников, — тут законы другие! Мы уже не в реальном мире, хотя можем в некоторой мере на него воздействовать!

Благодаря китайцу Лю, было точно известно, где содержат профессора. Заговорщики быстро пересекли просторный двор и вбежали под крышу бывшего санатория.

— Вот и первая преграда, — сказал Олег, когда они уткнулись в массивную металлическую дверь, снабженную кодовым замком. — Отойдите подальше, — предупредил Сотников, приклеивая к двери небольшую коробочку, — ща рванет!

Рвануло, но практически бесшумно. В дверях зияла огромная дыра с развороченными острыми краями. Вокруг дыры, словно маленькая объемная модель вселенной неподвижно висели осколки. Булатников попытался сдвинуть один из них. Самый маленький. Но у него ничего не вышло.

— Не пытайся, — посоветовал ему Сотников, — его сейчас и танком не сдвинуть. Тут такая прорва замороженной энергии. Ведь штука здесь в чем? Окружающий мир для нас практически замер, и вся сложность настроить бомбу так, чтобы она работала синхронно нашему временному кокону. А вот эти осколки из кокона вылетели в реал, да так и застыли! Абсолютное время вообще загадка!

Сотникову пришлось применять свой боезапас еще три раза, пока они не обнаружили Сильнягина. Профессор оказался в лаборатории. Помимо Сильнягина в помещении присутствовали трое: двое китайцев в белых халатах, и один европеец в цивильной одежде.

— Замечательно! — обрадовался Сотников. — По одному на брата! Как только выйдем в реал — вырубайте их!

Едва Олег отключил чип абсолютного времени, здание содрогнулось. Замороженная энергия многочисленных взрывов наконец-то вырвалась на волю. Никто из присутствующих в лаборатории так и не понял, откуда здесь взялись посторонние. Сотников, что было сил, двинул европейца в челюсть и подскочил к ошарашенному профессору.

— Не дергайтесь, Виктор Николаевич!

Олег спешно настраивал на Сильнягина чип абсолютного времени.

— Олег! Берегись! — крикнул Леонид, предупреждая Сотникова об опасности.

Но опоздал: мир уже привычно поплыл и затих. Сотников активизировал абсолютное время.

— Чего орал? — бросил он Булатникову через плечо.

— А ты обернись, — лениво процедил Леонид.

Олег обернулся: буквально в трех сантиметрах от его головы в воздухе неподвижно висел тусклый свинцовый цилиндрик.

— Вот дьявол! — выругался Сотников, проследив траекторию полета. — Крепкий дядька попался!

В вытянутой руке европейца, застывшего в нелепой позе, грозно чернел вороненый корпус нагана.

— Ленька! Петя! — опомнился, наконец, профессор. — Вы как здесь? Я уж и не чаял! Значит, ты все-таки нашел диктофон? — спросил он Булатникова.

— Нашел! Только объясни, зачем ты его в дерьмо скинул? Я ведь мог и мимо пройти!

— Не-а, — мотнул головой профессор, — не прошел бы! Не было еще такой кучи, в которую бы ты не вляпался, Ленька. Это диагноз! Я все правильно рассчитал!

Встретившись взглядом с Сотниковым, Виктор Николаевич произнес:

— Я так понимаю, что «Мацусита Дэнки» до сих пор хочет заполучить мое изобретение?

Сотников кивнул.

— Считайте, что я принял предложение! Китайцы меня разочаровали!

Возле обшарпанного здания маленькой забегаловки, сиротливо притулившейся на окраине негритянского гетто, остановился шикарный автомобиль. Из сверкающего полированными боками «порша» вылез респектабельный господин. Господин подозрительно огляделся и толкнул косую облупленную дверь кафешки. Маленький грязный зал в этот час был пуст, только за столиком в темном углу сидел одинокий посетитель. Респектабельный господин направился прямо к нему.

— Здравствуйте, господин Таранов! — посетитель поднялся и протянул вошедшему руку.

— Рад вас видеть в добром здравии, Олег Сергеевич! — пожал Таранов протянутую руку. — Сколько у нас времени?

Сотников поглядел на часы.

— Пятнадцать-двадцать минут, — сообщил он собеседнику.

— Этого достаточно! Итак…

— Сильнягин дома. Теперь у него есть охрана. Контракт у «Мацуситы» в кармане.

— Как все прошло? — спросил Таранов.

— Замечательно. Все эти ваши примочки — супер. Особенно монетки.

— Сканер применял?

— Нет, обошлось. Все прошло на удивление гладко.

— Не прибедняйтесь, Олег Сергеевич, Коносуке отзывался о вас как о специалисте высшего класса!

— Польщен, — ответил Сотников. — Только одна вещь мне не дает покоя…

— Спрашивайте, не стесняйтесь.

— Почему вы сами не займетесь разработкой альтернативного источника времени? Ваши возможности на порядок выше Сильнягинских! Почему вы просто не возьмете профессора под свое крыло? Почему предпочитаете действовать тайно?

— Все очень просто, Олег Сергеевич, у меня связаны руки. Формально я глава «Таранофф инкорпорейтед», но только формально. На самом деле всем крутят другие люди. Мой накопитель не только средство обогащения и долголетия, это еще и мощное орудие управления людьми. Я понял это слишком поздно. Те, кто держит кормило в своих руках, боятся, что если в мире появиться альтернативный источник времени, мировая экономика вновь рухнет. Ну а то, что она держится сейчас на людских ресурсах, их ни мало не волнует. Сто лет безналом — хорошая цена человеческой жизни, считают они, имея в собственных бездонных карманах тысячелетия! Им проще свернуть мне шею, чем позволить сломать существующий порядок вещей! Поэтому и приходится играть в конспирацию! Выискивать потенциальных изобретателей, не известных широкой публике, а не работать самому. Работать мне просто не дают. Но благо, что у меня есть единомышленники! Только с их помощью я надеюсь приблизить тот миг, когда человеческая жизнь станет действительно бесценной!

Глава 7

Отец-настоятель тяжело поднялся на ноги. Уже неделю он безрезультатно посещал отхожее место. Организм требовал очищения, но так не вовремя разыгравшийся приступ геморроя, не оставлял ему шансов. Монах одернул сутану и болезненно поморщился: анус горел адским огнем, словно бесноватые черти шерудили в его заднице раскаленной кочергой, будоража и без того истерзанную плоть. Вспомнив об исконных врагах рода человеческого, настоятель осенил себя крестным знамением.

— Спаситель терпел… — попытался утешить он сам себя.

Боль не могли унять расслабляющие ванны. Чудодейственные мази, а также грязи из лечебных источников святого Себастьяна, присланные в дар настоятелю епископом Фалернским, не помогали. Не смог справиться с болезнью даже лекарь, выписанный самим папой из Америки. Хотя эскулап и утверждал, что сможет справиться с болезнью, если ему позволят хирургическое вмешательство. Но настоятель отказался наотрез. Лекарь, ничуть не смущаясь духовного сана, обозвал настоятеля невеждой и дикарем, собрал свои чемоданы и уехал из монастыря в тот же день. Отец-настоятель остался с геморроем один на один. Покинув уборную, монах вышел на маленький монастырский двор. Вечерело. Солнце неспешно устраивалось на ночной отдых в пуховой перине облаков. Последние его лучи играли в золотых крестах церкви, наполняя их неземным светом. Настоятель еще раз перекрестился и, шаркая немощными ногами по мощеному булыжником двору, направился в свою келью. Разбитые артритом суставы отозвались тупой болью, но заглушить геморроидальные спазмы не могли.

— Ничего, — продолжал утешать себя настоятель, — Господь и так отмерил мне двойной срок! Так вправе ли я жаловаться на трудности бытия?

Настоятелю минул сто шестой год, но он, ровесник прошедшего века, все еще уверенно руководил делами своей маленькой епархии. Отца-настоятеля знало и уважало большинство религиозных деятелей Старого и Нового Света. С его мнением считались. Некогда он занимал высокое место в иерархии католической церкви. Лет пятьдесят назад Священный Синод чуть было не избрал его Римским Папой, но настоятель решительно взял самоотвод. Конечно, быть главой католической церкви престижно, но скромный служитель Господа не хотел похоронить себя под грузом проблем, связанных с сей высокой должностью. К тому же настоятель не любил быть на виду, а Понтифик — лицо публичное. Лишь к старости настоятель позволил себе осесть и взять под свое крыло небольшую епархию. Но Господь почему-то не спешил призывать его к себе, видимо считая, что тот еще не совершил на земле всего того, что Верховный Сюзерен запланировал для своего слуги. Время шло, настоятель дряхлел, но также упорно ожидал последней службы.

— Отец Бенедикт! — оторвал кто-то настоятеля от тяжких размышлений.

Монах обернулся. Через дворик к нему бежал молодой клирик, совсем недавно прошедший обряд посвящения Спасителю. Юноша подбежал к настоятелю и, не смотря на мощенный булыжниками двор, бухнулся на колени, припадая губами к краю сутаны монаха.

— Полноте, Софроний, — ласково сказал настоятель, обнимая мальчишку за плечи. — Поднимайся! Что случилось?

— К Вам посетители, святой отец, — ответил, поднимаясь, мальчишка.

— Кого это принесло на ночь глядя? — задумчиво проговорил настоятель. — А ты, горячая голова, чтоб на колени передо мной больше не вставал! Ты не мне служишь, а Господу нашему Иисусу! Вот перед его ликом колени преклонить — честь великая! А я такой же слуга Господа, как и ты, только жил чуть подольше, и видел побольше! Так что там случилось? — вновь переспросил он мальчишку.

— К вам миряне, святой отец, — сказал послушник, — и с ними городской глава! Они ждут вас в трапезной.

— Хорошо, — сказал святой отец, опираясь на плечо Софрония немощной дланью, — проводи меня к ним. Послушаем, что привело их сюда.

Мальчишка взял настоятеля под локоть, и они, не спеша, отправились в трапезную. Большое помещение тонуло в сгущающемся полумраке. Монастырская братия готовилась вечерять за общим столом. Настоятель поприветствовал гостей, коих усадили там же. Софроний отодвинул кресло во главе стола. Настоятель, кряхтя, занял своё место, прочитал короткую молитву во славу Господа, что не оставляет род людской милостию своею. Получив благословение, братия принялась трапезничать. Отец Бенедикт лишь слегка прикоснулся к пище. В последнее время он практически не ел. Гости тоже едва пригубили монастырское угощение, все остальное время, пока братия вкушала, они сидели с каменными лицами. Наконец, когда монахи насытились и убрали со стола пустые тарелки, настоятель спросил городского главу:

— Что привело вас в такое время в обитель смиренных монахов? Путь сюда не близок!

— Мы пришли к вам за советом, святой отец, и за помощью! — хрипло ответил городской глава. — Старое кладбище вновь ожило! — в глазах главы сквозил ужас.

Услышав о кладбище, отец Бенедикт помрачнел.

— Уже есть жертвы! — истерически продолжал глава. — Вы же уверяли… уверяли, что все кончено!

— Уверял, — неохотно признался настоятель. — Неужели все было напрасно? Все таинства и жертвы?

— Жертвы! — вновь взвизгнул глава. — Близиться курортный сезон! Если туристы прознают, городской бюджет понесет невосполнимый убыток! Туристы — основная статья наших доходов!

— Да что вы все о наживе! — вскипел настоятель. — О людях прежде думать надо!

— А я, по-вашему, о ком думаю? — оскалился глава. — О коровах что ли? Делайте что-нибудь, святой отец! Делайте! И как можно скорее!

— С вами отправиться отец Клементий, — немного подумав, сказал настоятель. — Он оценит силу проснувшегося Зла. Кладбище нужно оцепить…

— И кого я пошлю в оцепление? Люди боятся выходить на улицу! Многие помнят, что случилось в прошлый раз! — замахал руками глава.

— Но все-таки постарайтесь, — монах решил твердо настоять на своем. — Я сегодня же сообщу обо всем Папе. Ватикан пришлет помощь! Нужно совсем немного потерпеть!

— Потерпеть?! — брызнул слюной городской глава.

— Потерпеть! — почти ласково повторил настоятель. — У брата Клементия есть опыт: он один из двоих выживших тридцать лет назад! Вторым выжившим был я! Если Ватикан будет мешкать, мы постараемся справиться своими силами! Господь не оставит нас! Аминь! — с этими словами настоятель поднялся, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена.

Гости тоже поднялись со своих мест и направились к выходу.

— Я все же настоятельно рекомендую, — тихо сказал им в след настоятель, — дождитесь отца Клементия! Через несколько минут он присоединиться к вам!

— Мы будем ждать в машине! — бросил через плечо глава.

Исповедавшись и получив благословение старого монаха, отец Клементий уехал. Опираясь на плечо мальчишки, отец Бенедикт добрался до своей кельи. Отпустив молодого послушника, старый монах погрузился в невеселые мысли. Зло вновь подняло голову. А ведь он, грешным делом, было, подумал, что сумел победить его тридцать лет назад. Но Враг рода человеческого не дремлет! Он скопил сил и вновь взялся за свои богомерзкие дела. Настоятель вспомнил, как это начиналось тридцать лет назад. Тогда он считал, что в этой обители оказался совершенно случайно. Но сейчас отец Бенедикт понял, что никакой случайности в этом нет. Он должен был здесь сразиться со Злом, поэтому и привела его сюда дорога. Он и остался здесь не потому, что состарился и устал, как думал в тот момент, а потому, что Зло не умерло, а лишь дремало, зализывая раны в спасительной темноте. Поэтому и не призывает его Господь к себе, потому, что впереди у него последний бой с порождениями нечистого. Что ж, он выполнит свою миссию, чего бы это ни стоило. Нужно срочно сообщить обо всем Папе, сейчас любая помощь на вес золота. Но сможет ли он понять всю сложность ситуации и вовремя прислать помощь? Этого отец Бенедикт не знал. Нынешний глава католической церкви был не многим младше отца Бенедикта. Настоятель познакомился с будущим Папой еще в бытность того епископом Кракова. Настоятель уважал понтифика, но не мог смириться с нововведениями, которые с подачи Папы одобряла католическая церковь. Особенно это касалось изобретения сумасшедшего русского ученого — накопителя времени. Мало того, что эта адская машина чуть не поставила человечество на грань третьей мировой войны, так она еще отнимала у людей то, что было им даровано Господом — жизнь. Одни люди получали практическое бессмертие за счет других. И сам Папа пользовался этим дьявольским изобретением. С этим настоятель не мог смириться. Каждый должен жить столько, сколько отмерил ему Господь. Все остальное — происки Врага! Близится время Зверя! Упаси нас Господи от происков его! И придай нам сил!

Большой внедорожник городского главы без труда вместил в себя шестерых. Между обителью и небольшим курортным городком Римини, с постоянной численностью населения не более шестидесяти тысяч человек, пролегало порядка пятидесяти километров по довольно пересеченной местности. Мощный «Ленд Ровер» преодолел это расстояние играючи. Отец Клементий даже не заметил, как они проскочили самые разухабистые места. Машина шла на удивление мягко, не то что их монастырский грузовичок, на котором монахи ездили в город за продуктами. К Римини подъезжали при тусклом свете нарождающейся луны. Монах невольно залюбовался ночным небом. Бесчисленные россыпи звезд загадочно мерцали, заставляя задуматься о величии созидательной силы Творца. Наконец въехали в новый город. Так уж случилось, что Римини оказался разделен на два города: старый — средневековый, и новый — ультрасовременный, с многочисленными отелями и развитой инфраструктурой. Этот городок уходил конями в глубину веков, чем и был так привлекателен для туристов помимо теплого Адриатического моря, шикарных отелей и роскошных пляжей. Город вырос из небольшого римского поселения, носившего название «Ариминум». Это поселение было основано в 268 году до нашей эры. Несколько позже, поселение в силу своего удобного для торговли географического положения развилось в крупный город, который почти на протяжении двадцати двух веков поддерживал свое культурное и экономическое значение. В Римини до сих пор существует площадь, на которой Юлий Цезарь после знаменитого перехода через Рубикон обратился с воззванием к своим прославленным легионерам перед походом на Рим. Сейчас Римини — один из самых популярных курортов в провинции Эмилья-Романиа. Старый центр полон очарования, несмотря на наплыв туристов. Но как только завершается летний сезон, и отсюда уезжают отдыхающие, Римини моментально превращается в безлюдный провинциальный городок с закрытыми отелями и пустующими улицами. Такая «провинциальность» хорошо становится заметна с наступлением зимы. Сейчас городок был также немноголюден: курортный сезон только-только начинался. Но уже через неделю-другую в Римини хлынут толпы отдыхающих. Нужно было предпринимать срочные меры, в этом глава Римини был прав. Иначе, если город наводнят туристы, сующие везде свой нос, трупов станет больше, много больше. Не останавливаясь, машина главы с ходу проскочила новый, пока еще практически безлюдный город. Мощные потоки света вырвали из темноты очертания арки Августа — сердце старого города. Машина двигалась по дороге Флавия еще несколько минут. На всех порах они проскочили площадь Кавур, в лучах фар мелькнула статуя Папы Павла Пятого, фонтан Шишка, дворцы Старосты, Общин и Средневекового Собрания. Не доезжая до древнего моста Тиберия, прозванного в народе «мостом дьявола», машина остановилась.

— Все, — обернувшись к монаху, сидевшему на заднем сиденье, сказал глава, — дальше не поеду! Здесь, если надо, подожду, но дальше — ни-ни!

— Хорошо, — смиренно ответил монах, открывая дверь машины. — Если я не вернусь в течение часа, сообщите отцу Бенедикту, что я не оправдал его надежд.

Монах легко спрыгнул с высокой подножки джипа, немного постоял, вдыхая полной грудью свежий морской бриз, затем неспешно пошел в сторону кладбища. Вскоре исчезли позади яркие дорожки света, излучаемые фарами автомобиля. Лишь редкие в этой части города фонари освещали монаху дорогу. Казалось, что весь город вымер в одночасье, отравленный проснувшимся Злом. Даже звонкое некогда эхо потускнело и съёжилось, пугливо прячась в ветхих постройках старого города. Впереди высилась серая громада дьявольского моста. Согласно преданию, в 21 году нашей эры римский император Тиберий разгневался на строителей, которые слишком долго возводили мост, и решил обратиться за помощью к дьяволу. Строительство было закончено за одну ночь. Однако, по «условиям контракта», нечистой силе должна была отойти душа того, кто первым пройдет под аркой моста. Император решил обмануть дьявола. Первой под мостом пустили собачку. К удивлению жителей, дьявол почему-то не тронул город и не проклял его. Он лишь в бессильной злобе оставил на камнях следы своих когтей. Мост стоит и по сей день, воплощая собой символ неоплаченного долга. А по ночам из-под его арок иногда слышны чьи-то тяжелые вздохи. Говорят, их испускает, сидя под мостом, обманутая нечистая сила.

— Стой! Кто идет? — окликнул монаха из темноты строгий голос.

— Слуга Господа нашего Иисуса Христа! — громко ответил монах, размашисто осеняя себя крестным знамением.

— Фу-у-у! — ответил с облегчением голос.

На освещенный тусклым уличным фонарем пятачок вышел пожилой карабинер. По всей видимости, один из тех, для кого профессиональная честь выше страха.

— Святой отец, вы из обители отца Бенедикта? — поинтересовался он, с интересом разглядывая монаха.

— Да, сын мой, — коротко ответил Клементий. — Ты дашь мне пройти?

— Святой отец, — прошептал карабинер, — нельзя туда одному! Там, — он махнул рукой в сторону кладбища за мостом, — исчадья ада! Я помню, что здесь случилось в прошлый раз! Нельзя туда одному, ни в коем разе нельзя!

— Я тоже помню, — спокойно сказал Клементий. — я был здесь с отцом Бенедиктом…

— Святой Клементий! — карабинер близоруко прищурился. — Простите, что не узнал! Благословите меня, святой отец, — попросил полицейский, припадая губами к руке монаха.

— Живи с Богом, сын мой! — монах перекрестил коленопреклоненного карабинера. — Господь не оставит нас!

От моста до собеседников донесся протяжный вой.

— Стонут! — зябко поежился пожилой карабинер.

— Да нет, — возразил ему монах, — это собаки. За пределы кладбища эти твари пока не выходят… вернее не должны выходить… вернее… мне нужно это выяснить!

— Здесь я их еще не видел! А на кладбище никто из нас не совался! — честно признался страж порядка.

— И много вас, тех, кто не испугался встать в оцепление? — спросил монах.

— Нет, не много — человек тридцать из всего гарнизона, — смущенно ответил карабинер, — остальные отказались.

— Чего уж там, — улыбаясь, ответил отец Клементий, — если уж городской глава высадил меня за два квартала от «дьявольского моста»! Не робей, сын мой, — приободрил монах карабинера, — всем нам воздастся по заслугам! Рано или поздно! А сейчас мне пора! До встречи, сын мой!

— Храни вас Господь! — прошептал вслед монаху карабинер.

Монах, вполголоса читая молитвы, шагал по проклятому древнему мосту Тиберия, а нечистая сила выла от бессилия, сидя под ним.

После телефонного разговора с Ватиканом отца Бенедикта посетило нехорошее предчувствие. На словах Папа обещал содействие, но настоятелю показалось, что он не очень-то верит во всю эту историю. Так же понтифик пообещал срочно собрать Синод Епископов, на котором выберется тактика борьбы с проснувшимся Злом. В тактику борьбы, выработанную Синодом Епископов, отец-настоятель верил еще меньше, чем обещаниям Папы срочно помочь. Уж слишком много скептиков крутилось нынче у подножия Священного Престола. В прошлый раз Синод Епископов тоже долго буксовал, никто не хотел принимать на себя тяжесть решения. И если бы не решительность покойного Папы Кия VI, то еще не известно, на какие жертвы пришлось бы пойти в последствии. Миссия была возложена на отца Бенедикта, под началом которого в Римини прибыло двенадцать самых известных мракоборцев, вооруженных древними чудодейственными святынями католического мира. Полегли все. Не спасла положение даже помощь, вовремя поспевшая из маленького монастыря «Сан-Марино». Из монастырской братии в живых остался только отец Клементий. После всего случившегося отец Бенедикт осел в «Сан-Марино» с единственной целью — возродить монастырь. Это ему удалось. И вот опять… Нет, ждать помощи от Ватикана бессмысленно! Любое промедление смерти подобно! Нужно действовать немедля! Нужно упокоить восставших раз и навсегда! Отец Бенедикт тяжело вздохнул и подергал витой шнур, висевший у изголовья его ложа. Через секунду в келью старого монаха вошел Софроний.

— Собери братьев в храме, — устало сказал настоятель мальчишке.

Софроний поклонился и молча вышел из кельи.

— Прости, Господи! — монах воздел руки к небу. — Но я не могу иначе!

Когда настоятель вошел в трапезную, монахи уже собрались. Старик прошелся проницательным взглядом по суровым лицам собратьев по вере. Некоторые из клириков перебирали четки, некоторые беззвучно шевелили губами, творя молитвы пресвятой Деве Марии. Они были озабочены, но страха в их лицах настоятель не увидел. Это вселяло надежду на успех, пускай слабую, но все-таки надежду. Отец Бенедикт знал, что ни один из них не предаст и не убежит от опасности в самый ответственный момент. Настоятель верил в них так же, как и они верили в него.

— Братья, — без предисловий обратился к монахам отец Бенедикт, — мы должны встать на защиту Римини! Сегодня! Сейчас! Поверьте мне, я чувствую это!

— А как же Папа? — спросил один из монахов. — Он дал свое благословение?

— Нет! — жестко ответил старик. — Без решения Священного Синода Епископов Папа не даст своего благословения!

— Значит, мы идем против его воли? — уточнил тот же монах.

— Нет, он не может запретить нам того, что и так является нашей прямой обязанностью! — повысил голос настоятель. — Защита людей от исконного Врага — не это ли смысл нашей жизни? Я никого не принуждаю, — настоятель, не глядя, опустился на свое место, — пусть тот, кто считает, что нужно дождаться решения Синода Епископов и благословения Папы, остается. Но Враг не будет ждать! Мы должны торопиться! Тех, кто отправиться со мной, я жду в исповедальне. Перед схваткой с нечистым нужно облегчить душу!

— Может быть, попросить помощи у городских священников? — подал мысль Софроний. — В Римини несколько церквей! А священных реликвий…

— Тридцать лет назад, — помрачнев лицом, сказал настоятель, — ни один городской церковник не пришел нам на помощь! Мы умирали, но не сдавались! А их, трусливо спасающих свои шкуры, даже не осудили, не лишили сана! Их действия были признаны целесообразными! Они, якобы, ничем не могли нам помочь! А что до реликвий, — отец Бенедикт поморщился, — они бесполезный мусор! Только незыблемая вера — вот щит и меч против исчадий ада! Не дайте закрасться вам в душу ни капли сомнения, и вы победите! Враг позорно будет бежать от вас! Дело Господа восторжествует!

— Я готов к исповеди! — с юношеской горячностью воскликнул Софроний. — Вера моя — крепче гранита!

Старый монах с грустью посмотрел на мальчишку:

— Мне жаль, что я не могу запретить тебе этого! Я лишь прошу: останься! У тебя еще вся жизнь впереди!

— Я готов умереть за веру! — мотнул головой отрок. — У Иисуса тоже был выбор, но он предпочел мученическую смерть! Я постараюсь не опозорить его имени!

— Господь да упасет тебя, и воздаст тебе по делам твоим! — старый монах трясущейся рукой благословил мальчишку.

Через полчаса монастырь опустел, а в сторону Римини на полной скорости, какую только можно было выдавить из старого грузовичка, мчалась монастырская братия в полном составе. Настоятель не зря верил в них. В тесной кабине грузовика подкидывало поменьше, чем в кузове, но за полчаса такой езды отца Бенедикта растрясло. Рядом с настоятелем сидел бледный Софроний. Паренька лихорадило, но он упорно боролся с приступами страха.

— Святой отец, почему в мире находиться место для Зла? — вдруг спросил он настоятеля. — Разве Господь не мог сотворить мир, где Зла нет? Неужели Зло было в его замыслах при творении мира?

— Я расскажу тебе одну притчу, — сказал отец Бенедикт. — Случилось это давно в одном маленьком монастыре…

Жалкий огонёк догорающей лучины моргнул пару раз на прощанье и окончательно угас. Душный сырой мрак заполнил маленькую убогую келью. На голом каменном ложе, не покрытом даже горсткой соломы, лежал человек. Его сухощавое тело уже давно свыклось с холодным, твердым камнем. Гораздо труднее было привыкнуть к скудной пище. Но и с этой бедой он, в конце концов, справился. Плоть — податливый материал для сильных духом. Только с одной проблемой он так и не смог совладать, с единственным вопросом, мучающим его все эти годы, ответа на который он так и не нашел. За время, проведенное в обители, ни постом, ни молитвой, ни даже умерщвлением плоти ему не удалось избавиться он него. Не помогло изучение Библии. Откровения пророков ничего не дали. В трактатах древних авторов, за чтением которых он коротал бессонные ночи, ответа также не было. Этот вопрос терзал его воспаленное сознание сильнее, чем вериги измученную плоть. На боль он давно перестал обращать внимание, а мысли… Вот и сейчас, не взирая на темноту, он лежал с открытыми глазами. Сон бежал от него, как делал это каждую ночь на протяжении последних лет. Лишь перед рассветом ему, наверное, удастся забыться в коротком сне. А сейчас снова терпеть эту пытку… Монах резко поднялся, усевшись на своём жестком ложе. Затем встал и принялся ходить из угла в угол, словно загнанный в клетку дикий зверь. Темнота не мешала ему — свою келью он знал лучше своих пяти пальцев.

— Оставаться в обители бессмысленно! — с тоской думал он. — Нужно искать ответ в другом месте, — он и не заметил, как сказал это вслух. Затворник ухватился за ручку низкой дубовой дверцы, закрывающей вход в тесную келью. — Пора выйти в мир! Дверь скрипнула и распахнулась. Постояв немного в нерешительности, человек переступил порог.

Отец-настоятель маленькой, забытой богом и людьми обители в эту ночь тоже не спал. Он был стар, и бессонница была для него обычным делом. Старый монах никогда не сетовал на неё, наоборот, тихими спокойными ночами было легко размышлять: о бесконечной мудрости творца, о его вечности, о бренности человеческой жизни. Такими ночами священнику казалось, что сам Всевышний незримо присутствует в его келье в качестве молчаливого собеседника. Погрузившись в свои думы, настоятель не заметил, как дверь тихо открылась, и в келью вошёл монах.

— Я ухожу! — хриплым голосом произнёс вошедший.

От неожиданности настоятель вздрогнул:

— Кто здесь? А, это ты, Пётр! — с облегчением выдохнул старик.

— Я ухожу! — снова повторил Пётр.

— Значит, ты так и не сумел, — с горечью в голосе произнёс патриарх.

Монах опустился перед стариком на колени:

— Наставник…прости! Я честно пытался, но…

— Но у тебя ничего не вышло, — продолжил за него настоятель. — Я знаю. Я предполагал, что будет именно так. Вспомни тот день, когда ты первый раз переступил порог этой обители.

Понуро опустив голову, монах тихо произнёс:

— Я помню, святой отец, так ясно, как будто это было вчера.

— Что мучило тебя тогда?

— Тот же вопрос, что мучает меня и по сей день: зачем возник этот мир? Зачем? Зачем? — он обхватил руками голову. — Господи, — взмолился Пётр, — зачем ты так терзаешь меня?

— Успокойся, сын мой, — ласково сказал настоятель, подойдя к стоящему на коленях монаху. — Поднимись. Помнишь ли ты, что я сказал тебе в тот день?

— Помню, — поднимаясь с колен, произнёс Петр.

— Я повторю тебе это еще раз! Принимай сердцем творение Господа! Не ломай голову над неразрешимым вопросом, ибо мудрость Творца неизмерима! Никому из смертных не дано понять его замысел! Просто прими! Поверь!

— Я не могу тупо верить! — угрюмо произнес Пётр. — Я хочу докопаться до истины! И я найду её! Пускай даже мне придется спросить у самого…

— Не богохульствуй! — жестоко оборвал монаха старик, — не поминай имя Господа всуе!

— Прости, наставник! Но здесь ответов я не найду! Прощай! — он резко развернулся и вышел из кельи старого священника.

— Прощай, блудный сын, — смахивая набежавшую слезу, прошептал отец-настоятель.

Мерзкий дождик, моросивший с самого утра, неожиданно прекратился. Хмурый день плавно и незаметно перетёк в мрачный вечер, когда перед глазами промокшего до костей путника выросла серая громада замка. Замок построенный как положено — на возвышении, был окружен со всех сторон глубоким рвом. Издалека он выглядел неприступной крепостью. Уже смеркалось, когда путник, наконец, достиг замковых ворот. Постояв некоторое время в нерешительности, он постучал окованным металлическим концом посоха в массивную створку двери. Ответа не было. Путник постучал еще раз. За воротами послышались какая-то возня и невнятное бурчание.

— Кого принесло? — раздался ворчливый голос, и на уровне глаз путника открылось маленькое окошко. Появившаяся в окошке красная небритая физиономия охватила путника с ног до головы презрительно-брезгливым взглядом.

— Чё надо? — спросила рожа, обдав пришельца непередаваемым ароматом застарелого перегара сдобренного изрядным количеством чеснока.

— Позвольте смиренному путнику переночевать, — сказал пришелец.

— Ганс! — донёсся до путника чей-то крик. — Гони его в шею!

Страж еще раз внимательно оглядел поношенную, заляпанную грязью одежду скитальца:

— Проваливай! Хозяин не любит голодранцев! Вон там, — он махнул рукой, — за холмом, деревенька. Там господин селит своих смердов. Там тебя приютят.

— Спасибо, добрый человек! — поклонился странник. — Да пребудет с тобой Господь. Он развернулся и зашагал в указанном направлении.

— Эй! — раздался ему вслед запоздалый крик стража. — Постой! Пришелец обернулся. Массивная дверь, обитая для прочности железными полосами, была открыта, и в образовавшейся щели торчала голова бдительного защитника замка. — Ты священник? Монах?

— Да, я смиренный служитель Господа нашего Иисуса Христа!

— Вот ты-то мне и нужен! А я-то только после твоих слов понял, что ты монах! Другой бы меня матом обложил, а ты: «спасибо, добрый человек». Так нормальные люди не говорят. И уж больно твоя сутана ветхая и грязная: оборванец, да и только.

— Я странствующий монах. Живу, чем Бог пошлёт.

— Оно и видно, — согласился страж, — что он тебя посылает и посылает. Так ты, небось, еще и читать умеешь? — поинтересовался Ганс.

— И писать, и разные языки разумею, — усмехнулся монах.

Ганс с удивлением уставился на монаха, словно на заморскую диковинку:

— Ну-ка, святой отец, поругайся как-нить не по-нашему, по-заморски! — попросил он Петра.

— Я не умею ругаться, — ответил монах, — это грех!

— Грех, — наставительно сказал Ганс, — это когда ты испортил воздух во время обедни. Он громко заржал, считая свою шутку удачной. — Иисус тоже ругался, недаром он был сыном сапожника…

— Он был сыном плотника, — поправил стражника Пётр.

— Пусть плотника, всё едино! А когда его прибивали к кресту, он ругался так, что стоящие рядом солдаты, привыкшие ко всему, закрывали ухи руками, чтобы не слышать.

— Не кощунствуй! — пытался остановить поддатого стража Пётр. Но Ганс разошёлся не на шутку:

— А потом понабежали всякие в сутанах и рясах! Напридумывали небылиц! А-а-а! — он в сердцах махнул рукой. — Ладно, иди — хозяин ждёт! Джон!!! — заорал страж во всю глотку. В приоткрытую дверь высунулся грязный мальчуган. — Проводишь святого отца к барону! — приказал Ганс, погрозив мальчишке пальцем. — И смотри у меня, не балуй!

Большой пиршественный зал был сегодня тих и мрачен. Из огромного количества факелов, в изобилии развешанных по стенам, тускло чадили всего лишь два: в отсутствии гостей барон экономил. Закопчённые лики благородных предков барона с немым укором смотрели на своего жадного отпрыска из позолоченных рам. Во главе длинного дубового стола, уставленного разнообразной снедью, в гордом одиночестве восседал хозяин замка — доблестный барон Вольдемар. Дверь в залу тихонько скрипнула, и сквозь маленькую щелку в зал просочился босоногий мальчишка:

— Ваша светлость, я монаха привел!

— Молодец! — проревел барон, бросая мальцу недоеденный кусок мяса. Мальчишка ловко поймал подачку господина и спрятал жирный кусок за пазуху.

— Тащи сюда эту святую задницу! Для него есть работёнка!

— Он за дверью, мой господин, — пропищал мальчонка, распахивая ворота пошире. Из темного коридора под тусклый мерцающий свет факелов выступила аскетическая фигура священника.

— У-у-у! — присвистнул барон, — шкилет, а не монах. У меня узники в подземелье толще! Читать-писать точно умеешь?

Монах кивнул.

— А то смори! Дыба у меня на зависть соседям! И палач лучший на всю округу! Ладно, не боись, это я так, для острастки. Отдай посох мальчишке, а сам садись за стол. Слушай, святой отец, ты от голода за столом копыта не откинешь? Нет? Всё равно, делай как я! Своей огромной, заросшей рыжим волосом ручищей он ухватил ножку запеченного до хрустящей корочки гуся. Ухватив другой рукой за вторую ножку, барон одним резким движением разорвал гуся на две половины, при этом залив жиром свой парадный камзол. В одну половину он впился своими крепкими желтыми зубами, а вторую протянул священнику:

— М-м-уй, — невнятно промычал барон, — жуй, говорю.

Схимник отшатнулся от протянутого куска:

— Нет! Нельзя сейчас! — замахал он руками. — Пост!

— Пост? — удивился барон, но жевать не перестал. — А я и не знал! — он отхватил от гуся огромный еще один кусок. Маленькие косточки жалобно хрустели под напором его крепких зубов. — Мой священник, отец Калеб, царство ему небесное, — барон сыто рыгнул, — помер аккурат под Рождество. Он поднял со стола полуведёрный кубок и приложился к нему. Его кадык задергался в конвульсиях — вино в кубке стремительно убывало. Поставив пустой кубок на стол, барон отёр рукавом губы и продолжил:

— Царство ему небесное. А какой был человек — не тебе чета! Дородный, кровь с молоком, в обхвате, что сорокаведёрная бочка — настоящий священник! А какие проповеди читал… Моих пропойц раньше дубиной на проповедь загонять приходилось. А как только Калеб появился, сами вприпрыжку бежали, чтоб, значит, места получше занять.

— Кое-что из его проповедей я уже слышал. От стражи, — пояснил Пётр.

— Вот видишь, — обрадовался барон, — даже моя тупая стража слово Божие разумеет. Но после смерти Калеба, хорошего священника я так и не нашел. Никто не хочет ко мне идти — боятся моего тяжелого ндрава. Да какой, к четям собачьим, нрав. Ну, замучаю одного-двух на дыбе, за ребро повешу, башку срублю, но не за просто так же. За дело! Если без этого, так кто ж меня уважать будет? То-то, что никто! Но церковь до сих пор пуста. Все праздники и посты мимо нас. Следить-то за этим некому. Крестьяне скоро взбунтуются, мрут собаки в этом годе как мухи. А отпеть опять некому. Обвенчать и покрестить тоже никто не может. Оставайся-ка ты у меня! — вдруг предложил он монаху. — Хватит уж тебе по дорогам шастать. А здесь свой постоянный приход, церковь. Отъешься со временем, будешь не хуже Калеба. Оставайся, а?

— Спасибо тебе за всё, добрый человек, — ответил монах. — Но я не могу остаться. Я в поиске.

— И чего ты ищешь? — заинтересовался барон.

— Истину. Ответ на один вопрос. Очень простой вопрос…

— Так ты спроси у меня, — перебил его Вольдемар, — может, я знаю!

— Зачем возник этот мир? Зачем создал его господь таким, каков он есть? За долгие годы я так и не смог найти ответ, — устало сказал Пётр.

— И это всё? И из-за этого стоило сбивать себе ноги, таскаясь по дорогам? Недоедать и недосыпать? — удивился барон. — Да любой сопляк знает ответ!

— Для чего? — тихо прошептал монах.

— Да шоб было! — оглушительно расхохотался барон.

— Что было? — еще тише прошептал монах.

— Всё!!! — барон подвинул поближе к себе серебряное блюдо с жареным поросенком. — Вот этот жареный поросёнок хотя бы, — он с хрустом вывернул его заднюю ногу и с жадность впился в нежнейшее мясо. Жир стекал по его черной жесткой бороде, капая на кружевной воротник. Но барон не обращал на это ни малейшего внимания. — И как эти балбесы при дворе жрут мясо маленькими вилами, — сказал он задумчиво, — руками намного удобнее! О чем это я? Да! Чтоб жратва была, вино, бабы потные, охота, сражения. И самое главное, это шоб я был! Если меня не будет, то на хрена всё остальное нужно? Вот она истина, и к бабке ходить не нужно. Убедил?

Монах отрицательно качнул головой:

— Да простит меня владетельный синьор, нет!

— Ну, как знаешь, — барон взял в руки нож и с задумчивым видом принялся ковыряться острым кончиком в зубах, вычищая застрявшие волокна мяса. — Не хочешь, держать не буду. Иди своей дорогой. Только кой чего прочитаешь мне, да ответы отпишешь, и все — свободен. Ищи свою истину. Да, вот еще, — барон отвязал с пояса увесистый мешочек и бросил его монаху, — зайди в мою деревню: мертвых отпеть, родившихся покрестить, ну, в общем, сам знаешь чё делать надо. Учить не буду. Монах покорно кивнул головой, но денег не взял. Барон удивлённо приподнял одну бровь:

— Это плата за работу!

— Господь мне отплатит сторицей! Я всё сделаю, как положено!

— Как знаешь! — сказал барон, забирая деньги обратно.

Первыми заметила вошедшего в селение монаха, конечно же, вездесущая босоногая ребятня. Гурьбой сбежались они посмотреть на незнакомца, вторгшегося в размеренную тихую жизнь села. Вслед за детьми потянулись люди постарше. При виде странствующего монаха многие из них становились на колени и смотрели ему вслед глазами полными надежд. Со всех сторон слышались просьбы, мольбы о помощи, как будто священник мог одним взмахом руки решить все их проблемы. Последним появился опрятно одетый крепкий старик, с длинной окладистой бородой и цепким пронзительным взглядом, сверкающим из-под кустистых седых бровей.

— Староста, — догадался монах.

Невзирая на раскисшую под дождем дорогу, у самых ног монаха старик рухнул на колени, забрызгав свою чистую одежду жидкой кашей грязи:

— Во имя Господа нашего, помощи просим! Святой отец, не дай невинным душам гореть в Геенне Огненной! — обхватил он руками грязные ноги монаха. Петр перекрестил старосту и обнял его за плечи:

— Поднимись, сын мой! Мне ваше горе ведомо! Господь воздаст вам за все ваши страдания!

Старик медленно и тяжело поднялся с колен.

— У-у-у! Ирод! — погрозил он кулаком в сторону замка. — Пускай этому кровопийцу воздастся по заслугам! Если не на этом свете, то хотя бы на том!

Как причудливо порой распоряжается судьба: радость и горе, жизнь и смерть иногда идут рука об руку. Так было и здесь, в этом доме, где монаху пришлось одновременно отпевать покойника и крестить новорожденного младенца. Молодая женщина, с опухшим от слёз лицом, сидела у ног лежащего на столе мертвеца. В другом углу комнаты исходил криком голодный ребёнок, но она не реагировала на крик, тупо уставившись в одну точку. Покойник, моложавый мужчина средних лет, видимо был мужем несчастной, обезумевшей от горя женщины. Монах ласково погладил женщину по волосам.

— Терпи милая, терпи, — тихо сказал Пётр. — Бог терпел и нам велел.

— Да как же я одна-а — а теперь, — вдруг запричитала женщина, — без кормильца-а-а! На кого ты меня покинул, сокол ты мой ясноглазый! Она уткнулась лицом в грудь монаху, рыдания сотрясали её тело. Как мог Пётр пытался успокоить несчастную:

— Ты не одна. Господь, он всегда с нами. Он не даст тебя в обиду. Поверь. Ведь все мы — дети Божьи. Именно дети, а не рабы, как считают некоторые. И заботится он о нас, как о чадах своих. И у тебя осталось самое ценное сокровище в мире — твое дитя. Родное. И ты заботься о нем, а Господь позаботится о вас.

Женщина перестала рыдать, лишь продолжала тихонько всхлипывать. Словно опомнившись, она кинулась в угол к ребенку, и через мгновение он затих.

Только поздним вечером, когда все мёртвые были упокоены, все молитвы прочитаны, все окрещенные младенцы получили, наконец, имена, Петру удалось перевести дух. В изнеможении он опустился на придорожный камень, устало сложив руки на коленях.

— Святой отец, — окликнул его кто-то.

Петр обернулся на голос. Женщина с маленьким ребенком на руках, новоиспеченная вдова, это её мужа сегодня похоронили на сельском кладбище.

— Святой отец, — снова повторила она, — у тебя с утра крошки во рту не было. Я накормлю. Ночь на дворе, пойдем, переночуешь у меня. Монах в ответ на это предложение лишь согласно качнул головой.

«Что может быть лучше горячей пищи, когда желудок пуст, натопленной тёплой избы в холодный дождливый вечер, простых радостей жизни вместо бесконечного поиска ускользающей истины? — молча размышлял Пётр, тщательно пережёвывая овсяную кашу, приготовленную вдовой. — Так хочется всё бросить и остаться здесь навсегда».

— Отче, — опять женщина оторвала Петра от невеселых дум. — Ты вернул меня к жизни. Спасибо тебе. Я уж было хотела совсем…, - она опустила голову. Нахлынувшие воспоминания прочертили на её щеках две мокрые дорожки, — …совсем в омут. А о Патрике, о кровиночке своей, и забыла совсем. Но ты напомнил мне о главном. Ты прав святой отец, дети… для них Господь создавал этот мир… Хороший или плохой, я не знаю. Но для них.

И монаху ничего не оставалось, как согласиться с ней.

Наконец-то благодатное солнце явило миру свой лик. Теплый весенний ветерок сдул с молодой клейкой листвы последние капли дождя, и лес вдруг ожил, заиграл яркими красками, защебетал птичьими голосами, зашуршал множеством маленьких лапок и ножек. Монах остановился и вдохнул свежий лесной воздух полной грудью.

— Красота! — выдохнул он. — Райские кущи, сады Эдема! И всё это здесь, на земле, нужно только всё это рассмотреть!

Неожиданно просека круто повернула, и монах уткнулся в поваленное дерево, лежащее поперёк дороги. На дереве сидел лохматый мужик, заросший густой черной бородой по самые глаза. Он лениво ковырялся пальцем в носу. Увидев монаха, чернобородый оглушительно засвистел.

— Эй, братва! — заорал он на весь лес. — Это нищий монах, у которого кроме молитв и драной сутаны взять больше нечего! Ближайшие кусты затрещали, выпуская на дорогу пятерку волосатых нечесаных оборванцев. С ближайших деревьев спрыгнули три лучника в зеленых одеждах.

— Опять без добычи! — ревел всё тот — же звероватый мужик, сидевший на поваленном дереве. — Проклятый дождь всех распугал! Только оборванцы, вроде нас, шастають! Он слез с дерева и вразвалку подошёл к монаху:

— Для успокоения души хоть этому святоше в морду залезть! Со всех сторон раздался веселый одобрительный смех. Он размахнулся, намереваясь ударить монаха, но кто-то перехватил его руку.

— Остынь, Обух! — со сталью в голосе сказал человек, держащий мужика за руку. Обух обернулся. Остановивший его человек бесстрашно смотрел своими серыми глазами прямо в глаза разозленного разбойника. И страшный Обух под этим взглядом как-то сразу сник и скис.

— Ты чего, атаман? — пробасил Обух.

— Это не я чего, это ты чего, Обух, — спокойно сказал атаман, отпуская руку чернобородого. — Башка у тебя здоровая, шо у коня, а вот мозгов кот наплакал. Вспомни-ка, чего это ты ко мне в лес прибежал, а?

— Да ладно, атаман, чего старое вспоминать, — сконфуженно отозвался Обух.

— Не я это начал! — резко оборвал его атаман. — А прибежал ты ко мне, милый друг, потому, что все тебя сирого забижали. И барон, и староста, и солдаты. А теперь, значит, всё — сильным стал? Таперича, значит, можно и несчастному монаху в рыло дать?

— Атаман, — обиженно засопел Обух, — может забудем, а?

— Я-то забуду, — ответил атаман, пристально глядя Обуху в глаза, — а тебе не советую! Ну, святой отец, — атаман хлопнул монаха по спине, — пойдем, отдохнёшь у нас, откушаешь. Мы ж не звери лютые, а люди, как-никак.

Солнце, уставшее за день, наконец-то улеглось спать, и лес наполнился умиротворяющим мраком. Лесные братья, собравшиеся в этот поздний час возле костра, вели свой неспешный разговор.

— Вот скажи мне, святой отец, ты зачем из обители ушел? — прищурясь, спросил монаха атаман. — Разве тебе там плохо жилось?

— Нет. Мне нравилось в обители, — честно ответил Петр.

— Но все-таки, ты ушел оттуда, — гнул свое разбойник, — ушел бродить по дорогам в поисках истины. И правильно сделал! Ведь истина — это свобода! Можно бесконечно долго её искать, но так и не понять, что ты её уже обрёл. Обрёл, просто став свободным. Бог создавал этот мир для свободных людей. Подумай сам, какой отец захочет, чтобы его чада были невольниками. Рабами. Враки все это!

— Согласен, — кивнул монах. — Все мы дети Господа нашего.

— Это выдумали знатные сеньоры, чтобы лишить простых людей свободы! — продолжал изливать душу атаман. — Никто и никогда не выгонял Адама и Еву из рая: они были свободны в своих поступках. Они ушли, как выросшие дети покидают отчий дом. И самое главное, монах, свободный человек имеет выбор. Он выбирает свою судьбу, а не плывет, словно дерьмо по течению. Иисус выбрал смерть, чтобы искупить наши грехи, он был по-настоящему свободным человеком. Я сам ушел в лес, чтобы обрести свободу. Не потеряй её, монах. Она — самое ценное в этом жестоком мире!

Пыльная дорога серой лентой исчезала в бесконечности. Оставались позади большие и маленькие города, села, веси, замки, но истина до сих пор оставался где-то далеко.

— Неужели наставник был прав? — Петр тяжело вздохнул. — В этом мире ответа нет! Неужели больше ничего не остается кроме слепой веры! Нет! Должен же кто-то, в конце концов, знать! Поговаривают, что где-то в черных горах живет уже не одну сотню лет святой пещерник, якобы познавший тайну бытия. Скорее всего, еще одна сказка, но проверить стоит.

— Святой отец! Святой отец! Подожди! — донёсся до монаха чей-то крик. Он обернулся. Со стороны селения, которое он оставил сегодня утром, к нему бежали двое молодых: парень и девушка. Поравнявшись с монахом, они упали перед ним на колени.

— Отче! — заплакала девушка, уцепившись в край ветхой сутаны монаха. — Отче, не дай загубить любовь! Спаси её!

От такой необычной просьбы монах опешил:

— Дети мои, чем я могу помочь?

— Обвенчайте нас, святой отец! — с надеждой глядя монаху в глаза, тихо попросил парень.

— Здесь? — изумился монах. — К чему такая спешка? Венчание — это таинство! Как же без родительского благословения?

— Я сирота, — опустив голову, сказал парень. А она…её…, - его голос задрожал и сломался.

— Меня отец просто продал, — закончила за парня девушка, — как корову или лошадь, какое уж тут благословение. Отче, не дай умереть нашей любви! А что венчаемся не в церкви, так разве ж будет господь противиться двум любящим сердцам? Разве не ради любви создавал он наш мир? Если это не так, во что же остаётся тогда верить?

— Я помогу вам, дети мои! Я думаю, Господь сам разберётся, кто прав…

— Святой отец, — перебил его парень, оглядываясь назад, — если можно быстрее!

Монах тоже посмотрел вдаль: со стороны посёлка к ним приближалось облако пыли.

— Это по наши души, — тяжко вздохнув, произнёс парень. — Святой отец, пожалуйста, быстрее! Или всё пропало!

Монах торопливо перекрестил влюбленных, скороговоркой произнёс молитву и торжественно сказал:

— Поднимитесь, дети мои! Теперь вы муж и жена! Перед лицом Всевышнего я подтверждаю этот союз! Будьте счастливы! Аминь!

А столб пыли тем временем приближался. Уже отчетливо были видны всадники, поднимающие эту пыль. От группы всадников отделился один. Он бешено нахлестывал своего вороного жеребца плетью. Монах перевел взгляд на влюбленных: они стояли, тесно прижавшись друг к другу, слившись в поцелуе. Во всей вселенной не существовало ничего, что могло бы оторвать их друг от друга. Передовой всадник был уже рядом, и монах с ужасом понял, что он не остановится.

— Стой!!! — закричал Пётр, делая шаг вперед, закрывая своим телом влюблённых. Всадник ощерился, его зубы жутко блеснули в свете солнца. Ударом ноги он сбил монаха наземь. Затем с силой натянул поводья, и разгорячённое животное встало на дыбы. Большая тень, закрывшая солнце, вернула влюбленных с небес на грешную, жестокую землю. Увидев нависшее над головой тело огромного коня, девушка лишь тихонько вскрикнула. Парень действовал мгновенно: оттолкнув возлюбленную подальше, он принял на себя удар подкованных копыт. Череп несчастного не выдержал жуткого удара: во все стороны брызнули окровавленные белоснежные осколки кости. С проломленной головой парень рухнул в придорожную пыль. Девушка закричала. Она кинулась к возлюбленному прямо под копыта обезумевшего от запаха человеческой крови животного.

— Изверги!!! За что? — закричал поднявшийся монах, бросаясь на помощь. Но был тут же сбит на землю мощным ударом всадника, подъехавшего позже. Его товарищи окружили монаха и сбивали его на землю при малейшей попытке подняться.

Девушка обхватила любимого руками, прижалась к нему всем телом. С ней тоже покончили очень быстро, только жалобно хрустнули тонкие косточки под копытами матёрого жеребца. Они умерли так, как мечтали: в один день, только не знали одного, что это случиться в день свадьбы. Но всадник на этом не остановился, он продолжал вонзать в бока коня острые шпоры, заставляя бедное животное втаптывать в пыльную дорогу бездыханные тела влюблённых. Сухая земля в первые мгновенья жадно впитывала пролитую влагу, но вскоре она насытилась, превратившись в кровавую кашу. Наконец всадник устал и остановил коня. Бока жеребца ходили ходуном, с разодранных губ свисала кровавая пена, с брюха стекали кровавые ручейки. Всадник дернул за поводья, направляя жеребца к монаху, лежавшего на земле в окружении спешившихся слуг.

— Ну! — рявкнул всадник, пытаясь отереть с лица капли крови. Но он только размазал её, превратившись в жуткое исчадье ада.

— Изыди! — прошептал монах, осеняя себя крестом. — Ты не человек! Люди не могут так…даже дикие звери…

Но всадник лишь громко расхохотался в ответ, перепоясав лежавшего священника плетью. Монаха обожгло болью, на теле вздулся багровый рубец. Но он даже не дернулся, справляться с болью монах научился еще в обители.

— Ты испортил мне праздник, монах! Зачем ты обвенчал их? Она должна была быть моей! Я порядком заплатил её отцу!

— Любовь не продаётся! — возразил монах, и плеть прошлась еще раз по его тщедушному телу.

— Добейте его! — бросил всадник слугам, разворачивая коня. — Он меня утомил.

Монах очнулся, когда бледная луна явила миру свой печальный лик.

— Я жив, — прошептал он запекшимися кровавой коркой губами и попытался подняться. Истерзанное тело плохо слушалось, ему с трудом удалось встать на ноги. Он потерял много крови. Сил мало — нужно спешить! Он знал, зачем остался в живых: отдать последний долг влюблённым. Он должен по христиански похоронить их изуродованные тела. Останки монах перенёс в придорожный овраг, и стал собирать камни. Сознание временами покидало его, но, очнувшись, он упорно продолжал таскать тяжелые валуны, закрывая ими тела влюблённых. Наконец, положив на вершину гробницы последний камень, обескровленный, умирающий монах рухнул навзничь рядом с ней. Бесконечное звездное небо развернулось перед ним во всём своём великолепии.

— Скоро я узнаю ответ…, - тяжело дыша, прошептал Пётр. Звездное небо приблизилось и поглотило его навсегда.

Несколько минут после рассказа отца Бенедикта в кабине грузовика стояла тишина. Софроний, не мигая, смотрел в окно.

— А небо ведь ни чуточку не изменилось за все эти годы, что пробежали с тех давних пор! — улыбнувшись, вдруг сказал он.

Глава 8

Езда по ночному побережью доставляла Сотникову море удовольствия: практически пустынная трасса, под капотом двести лошадей, свежий морской ветер в лицо. Что может быть лучше? Щедрый гонорар, полученный Сотниковым за последнюю операцию, приятно согревал душу: можно смело отдыхать, не озадачиваясь предстоящими расходами. Из Нью-Йорка Олег вылетел прямым рейсом в Рим. В столице Италии он приобрел шикарный «Мерседес» — кабриолет, на котором и отправился на солнечное побережье Адриатического моря. Неподалеку от курортного городка Римини в живописной бухте располагался небольшой комфортабельный отель, в котором Олег уже как-то отдыхал пару лет назад. Воспоминания о том отдыхе у него были самые радужные, поэтому и в этот раз Сотников решил остановиться там же. До начала сезона еще оставалось пара недель.

— Тем лучше! — размышлял себя Олег. — Неделька — другая тишины позволит подлечить разболтавшиеся нервы, а потом…

Сотников зажмурился от предвкушения: теплое море, белый песок, девочки в бикини! Рай! Неожиданно в свете фар мелькнула темная фигура. Сотников резку крутанул руль в сторону и до упора вдавил педаль тормоза в пол. Но он опоздал: грузное тело ударилось о передний бампер машины и отлетело на обочину. Кабриолет занесло. Автомобиль ударился о невысокий забор, сложенный из грубо обработанных каменных блоков: двигатель кабриолета чихнул и заглох. Олег остервенело разорвал сработавший «айрбег» и выпрыгнул из машины на мостовую, не открывая дверей. В свете фар он разглядел неподвижное человеческое тело, лежащее навзничь в нескольких метрах от автомобиля. Сотников подскочил к пострадавшему и перевернул его на спину. Профессионально нащупал пульс на шее и вдохнул с облегчением: незнакомец был жив, хотя и здорово ушибся.

— Благо, что не сшиб его на трассе, — запоздало подумал Олег, — точно бы кони двинул! А тут еще есть шанс, что оклемается!

Олег огляделся по сторонам. Машина врубилась в ограду средневекового кладбища, что находилось на окраине старого Римини. К счастью, въезжая в город Сотников автоматически сбросил скорость, как того предписывали многочисленные знаки, иначе человеку, попавшему под машину Олега, пришлось бы много хуже. Пострадавший оказался монахом, одетым в просторную власяную рясу, перепоясанную простой бечевой.

— И чего его понесло сюда в такое время? — почесал затылок Сотников, размышляя, что делать дальше.

Можно, чисто теоретически бросить его здесь. Свидетелей происшествия нет, а этот бедолага если и очухается, то вспомнить, кто его сбил, все — равно не сможет: темнота и слепящий свет фар лучшая тому порука. По личному опыту Сотников знал, что в таком случае рассмотреть что-либо невозможно. Но так подло поступить он не мог. Поэтому он нагнулся, стараясь поднять монаха и по возможности перетащить его в машину. Неожиданно пострадавший пришел в чувство и громко застонал. Сотников постарался посадить его поудобнее, привалив спиной к каменной стене.

— Уважаемый, как вы себя чувствуете? — спросил монаха Сотников.

Монах не ответил, а лишь схватился руками за голову.

— Что со мной?

— Вам не повезло, — ответил Олег, — вы попали под колеса моего автомобиля! Мне очень жаль! Я готов ответить по всей строгости закона, я готов все оплатить, — поспешил он заверить монаха, — и лечение, и моральный ущерб!

— Где мы сейчас находимся? — не обращая внимания на лепет Олега, поспешно спросил монах.

— Мы в старом Римини, — не понимая в чем дело, ответил Сотников, — буквально в паре шагов от кладбища…

Монах дернулся, как от удара и принялся вращать головой во все стороны, словно чего-то потерял.

— Уважаемый, вам плохо? — с тревогой в голосе спросил монаха Сотников. — Давайте я вас все-таки отвезу в ближайший травмпункт. И не надо так трясти головой, — посоветовал он монаху, — у вас возможно сотрясение. Не хватало еще осложнений!

— Изыди, Сатана! — вдруг заревел монах, хватаясь за массивное распятие, висевшее на его груди.

— Спятил! — решил Сотников, хватая контуженого служителя церкви за руки. — Уважаемый, вам нельзя нервничать! — Олег навалился на монаха, пытаясь выкрутить из его рук распятие, которым, как показалось Сотникову, тот пытался огреть его по голове.

Но монах легко, и откуда только силы взялись, откинул Олега в сторону и, не обращая боле на него внимания, рванул куда-то в темноту. Сотников обернулся ему вслед и застыл от изумления: со стороны ночного кладбища к нему плыла призрачная фигура римского легионера, точно такая, как их рисуют в учебниках истории. Окутанная фиолетовым сиянием фигура потрескивала электрическими разрядами, словно десятки маленьких молний напитывали её энергией. Легионер приближался, и Олег вдруг почувствовал себя не лучшим образом: перед глазами заплясали разноцветные мушки, закружилась голова. Неожиданно на пути призрака возник давешний контуженый монах, держа в вытянутых руках святое распятие. Беззвучно шевеля губами, послушник заставил призрака попятиться. Олегу слегка полегчало. Призрак на мгновение отшатнулся, а затем резко прыгнул. Тучный монах с поразительной для его массы реакцией резко отступил в сторону. На пути призрака осталось лишь распятие в вытянутой руке служителя церкви. Призрак с силой ударился о животворящий крест, запылал всеми цветами радуги, и к большому изумлению Сотникова всосался в него, словно мусор в банальный пылесос. Монах выронил крест, без сил рухнул на колени и принялся отбивать поклоны.

— Слышь, друг, — окликнул монаха Сотников, — а чего это было-то?

— Неупокоенные, — не прекращая бить поклоны, глухо ответил монах, — исчадья ада!

— Призраки? — не поверил Олег. — Настоящие?

— Настоящие! — подтвердил монах, поднимаясь с колен. — Нам повезло, что этот оказался слабым! Иначе…

Монах замолчал, прислушался: в звенящей тишине ночного кладбища явственно слышался звук приближающегося автомобиля.

— Кого это еще несет? — с явным неудовольствием пробормотал служитель церкви.

Вдалеке показался свет фар. Машина приближалась.

— Помощь пришла! — с облегчением выдохнул монах, узнав в приближающемся автомобиле монастырский грузовичок.

Грузовик резко затормозил возле Олега. Из покрытого тентом кузова на землю стали выпрыгивать молчаливые, сосредоточенные монахи. Из кабины грузовика вылез подросток лет пятнадцати, который помог спуститься с высокой подножки на землю высокому немощному старику. Пострадавший от машины Олега монах кинулся к нему.

— Клементий, ты жив! — с облегчением выдохнул старец, обнимая монаха. — С тобою все в порядке? — тут же поинтересовался он.

— В порядке, — ответил отец Клементий, — только голова побаливает, да ребра слегка болят от удара!

— Как? — всполошился настоятель. — Неужели они настолько сильны, что начали облекаться плотью?

— Нет, — поспешил успокоить старика монах, — меня просто сбил автомобилем вот этот молодой человек.

Монах указал кивком на Олега.

— Я еще раз извиняюсь, — встрял в разговор Олег, — но я готов компенсировать…

Старик жестом остановил Сотникова, призывая к молчанию.

— Я встретил лишь одного неупокоенного, — продолжил отец Клементий, — он был слаб! Мне даже не пришлось прилагать усилий!

— Как он выглядел? — жадно спросил отец Бенедикт.

— Как римский легионер времен Тиберия, — ответил монах. — Бесплотный, но способный причинять вред живым! Молодой человек, — монах обернулся к Олегу, — что вы почувствовали, когда он подошел к вам?

— Мне стало дурно, — честно ответил Сотников, — голова закружилась.

— Я успел вовремя, — не без гордости ответил Клементий. — Еще бы секунда и от вас остался бы сморщенный труп! Он выпил бы вашу жизнь без остатка!

— Но кто это, черт побери! — вскричал Олег.

— Тихо! Не поминай нечистого! — неожиданно гаркнул на Олега старик. — Это призраки! Неупокоенные! Исчадья ада! Собратья Лукавого! Называй, как хочешь, суть от этого не измениться! Они питаются живыми, становясь с каждым разом сильней! Тридцать лет назад это кладбище уже видело подобное! Но ценой многих жизней нам удалось загнать их обратно в могилы! И вот опять…

— Бред! — тоном, не допускающим возражений, сказал Сотников.

Настоятель и не думал переубеждать Олега.

— Можешь не верить! Фома тоже не верил: пока не вложу перста в рану — не поверю! Но ты же видел своими собственными глазами! Чувствовал дыхание Зверя! Если бы не отец Клементий…

— Галлюцинация! — продолжал стоять на своем Сотников.

— Езжай с Богом, сын мой! Господь тебе судья!

Старик отвернулся от Олега, подозвал к себе монахов и принялся давать им указания.

— Так чего, — спросил Сотников отца Клементия, — мне платить? Или как?

— Тебе сказали, езжай, — отозвался монах, — значит езжай! Я на тебя не в обиде! Никакой платы с тебя не возьму! Сие противно настоящему слуге Господа!

— Не хотите, как хотите! — сказал на прощанье Сотников, залезая в искореженный автомобиль.

Олег повернул ключ в замке зажигания, стартер зарычал, свет фар на мгновенье померк, но двигатель все-таки завелся. Отъезжая, Сотников еще раз взглянул на монахов, но те поглощенные своими проблемами не обратили на него никакого внимания.

— Хорошо отделался! — подумал Олег, добавляя газу.

Через несколько секунд сумасшедшие монахи остались позади. Выдернув из нагрудного кармана пачку «Парламента», Сотников щелчком выбил из нее сигарету. Клацнул крышкой дорогой зажигалки и крутанул колесико кремня: пользоваться автомобильным прикуривателем он не любил. Верный «Зиппо» не подвел — зажегся с первой попытки. Прикурив, Олег бросил зажигалку на соседнее сиденье и с наслаждение выпустил струю дыма. Город вскоре закончился. Сотников вновь выехал на пустынную трассу. Но хорошее настроение успело куда-то улетучиться. Теперь Сотникову хотелось лишь одного: поскорее добраться до места и рухнуть в постель. О мистических призраках он старался не думать. Взглянув на приборную панель, Олег заметил ядовито-желтый сигнал, предупреждающий о том, что топлива в баке почти не осталось. Выругавшись, он достал карту и принялся за поиск ближайшей бензоколонки. «До ближайшей заправки не более трех миль», — гласила карта. Но чтобы пополнить запасы топлива, ему пришлось съехать с трассы. Заспанный здоровяк в синем замасленном комбинезоне буркнул нечто невразумительное, сунул пистолет колонки в заливную горловину бака, и, взяв кредитную карточку Сотникова, скрылся в помещении заправки. Вскоре он вернулся, и, грубо бросив карточку на колени Олегу, пробормотал:

— Сеньор, ваша кредитка пуста! Потрудитесь оплатить наличными!

Спорить с заправщиком у Сотникова уже не было сил. Раскрыв портмоне Олег достал двухнедельный наличный микрочип.

— Полный бак. Сдачи не нужно.

Пока старенький насос, скрипя, закачивал в бак кабриолета нужное количество топлива, заправщик протер лобовое стекло. Наконец он выдернул пистолет из бака, завинтил пробку и закрыл лючок. Олег наконец-то смог продолжить путь. В то, что его кредитка пуста, он не верил. Вечно в таком захолустье работают на рухляди. Скорее всего, это какая-то ошибка. Вот, наконец, в поле его зрения появился долгожданный отель. Свободных номеров было в избытке, как он и предполагал. Кредитка вновь отказалась работать. Пообещав портье, что завтра заплатит сразу за все свое пребывание, как только проверит свой счет в банке, Сотников оплатил за ночь наличными. Едва добравшись до постели, Олег мгновенно уснул. Проснулся он далеко за полдень, но почему-то не выспался. Голова болела, словно он всю ночь беспробудно пьянствовал. Увидев в зеркале свою помятую физиономию, Сотникову показалось, что он выглядит несколько старше, чем обычно. Олег умылся и спустился в ресторан. Заплатив за завтрак последней наличностью, он быстро покушал, и вернулся в номер. Набрав телефонный номер банка, чьей кредиткой он пользовался в последнее время, Сотников поинтересовался состоянием своего счета. Вежливый женский голос сообщил ему, что его счет приобретенного времени пуст. Кроме этого голос также сообщил, что со счета личного времени снято порядка семи лет.

— То-то я выгляжу старше, — догадался Сотников.

Стараясь не нервничать, он вежливо попросил оператора проверить, на какие же нужды потрачены столь глобальные средства. И нет ли здесь ошибки. После секундного замешательства оператор сообщил, что никаких сведений о том, куда же делись сбережения Сотникова, нет. Она запросила службу безопасности, которая сообщила, что никаких проникновений извне, а также взломов системы хакерами, не наблюдалось. Но, тем не менее, счет Сотникова был пуст. Под конец Олег не выдержал и сорвался. Он пригрозил банку судебными разбирательствами, если в течение часа не они не разрулят создавшуюся ситуацию. В сердцах бросив трубку на аппарат, Сотников задумался: как такое могло произойти? Он знал лишь один прибор, с помощью которого можно было обвести банковские накопители вокруг пальца. Совсем недавно он еще держал его в руках. Сканер, разработанный создателем накопителя Тарановым. Неужели, после всех высокопарных слов, Таранов смог подложить ему такую свинью? Но, если это не он, тогда кто? Вообще-то теоретически можно предположить, что подобный прибор мог разработать кто-то еще. Тогда такого человека нужно отыскать. И чем скоре, тем лучше. С Тарановым переговорить тоже не мешало бы. К тому же жить сейчас не на что, и отдых, по всей видимости, накрылся!

— Нет уж, фигушки! — решил Сотников. — Продам битый «Мерседес», и на отдых хватит! А там разберемся! Но Таранову сообщить все-таки стоит!

Связавшись с изобретателем по телефону, Сотников вкратце обрисовал Таранову суть проблемы. Дмитрий Михайлович пообещал Олегу помощь и попросил никуда пока не уезжать из отеля. После разговора с Тарановым Сотников сел в машину и поехал на ближайшую автостоянку, где скупали подержанные автомобили. На стоянке полный пожилой итальянец в грязной белой майке предложил Сотникову за «Мерседес» сумму в пятеро меньшую, чем он отдал за нее в фирменном салоне в Риме.

— Ты чего, гад, охренел? — выругался Олег. — Она же совсем новая! Немного только помятая!

Стоянщик почесал замасленной пятерней седые волосы на груди, немного подумал и добавил еще полгода.

— Больше за нее никто не даст! — заявил он с авторитетным видом. — Еще не известно, может она в угоне!

— Вот документы, — Сотников потряс перед носом покупателя бумагами, — только вчера купил!

— Хорошо! Еще год! И по рукам! — согласился мужик, пробегая глазами бумаги. — Но это мое последнее предложение!

Они торговались еще около часа: махали руками, плевались, расходились и вновь сходились. Наконец стоянщик назвал сумму втрое меньшую истиной цены и Олег махнул рукой:

— Черт с тобой — забирай!

Стоянщик вежливо поинтересовался: на какой счет перевести время?

— Не надо переводить! Я возьму наличкой, — ответил ему Сотников.

Мужик пожал волосатыми плечами: мало ли у кого какие причуды и пригласил пройти в конторку. Там он открыл сейф и отсчитал Олегу нужное количество наличного времени. Сотников спрятал микрочипы в карман и попросил нового владельца кабриолета подбросить его до отеля. Владелец любезно согласился. В отеле Олег переоделся и отправился на пляж, где провалялся до ужина. Вернувшись в отель, Сотников к своему удивлению столкнулся в холле с Тарановым. Изобретатель цепким взглядом пробежался по лицу Олега.

— Изменился, но к лучшему! Возраст тебе к лицу: выглядишь мужественней!

Он как мог пытался сгладить Сотникову потерю личного времени.

— Дмитрий Михалыч, а ты чего здесь? — спросил Таранова Олег.

— Ситуация действительно серьезная, — помрачнел Таранов. — Давай поужинаем и обсудим её у тебя в номере!

— Хорошо, — согласился Олег, — я голоден, как стадо слонов.

Они наскоро перекусили и поднялись в апартаменты Сотникова.

— Хорошо устроился! — с одобрением произнес Таранов, оглядевшись. — Но, боюсь, насладиться отдыхом тебе не светит! Как я и говорил: ситуация — хуже не куда! Я проверил по своим каналам, твой счет попросту растворился в воздухе. В банке стоит переполох, они пригласили меня для консультации. Но я не знаю, каким прибором можно провернуть такое дело, кроме моего сканера, разумеется. Но он существует в единственном экземпляре! Значит, кто-то создал подобный прибор и внаглую им пользуется! Я послал запросы по всем банкам… и обнаружил десяток подобных случаев! И знаешь где? В банковских филиалах Римини! Это рядом! То есть преступник тоже где-то рядом! И возможно ты с ним встречался! Да, пока не забыл, переведи свое личное время, на счет вот этого банка! Я лично проектировал его защиту от несанкционированного доступа к ресурсам времени. В нем хранят свои сбережения большинство толстосумов мира! А то не дай бог, этот хитрец захочет еще поживиться твоим временем. Компьютер с выходом в сеть, я надеюсь, здесь есть?

Компьютер в отеле нашелся. Таранов подождал, пока Сотников не закончит процедуру перевода времени, затем спросил:

— Так с кем ты встречался в Римини по пути сюда?

— Сквозь Римини я проскочил проездом, — ответил Сотников. — Ни с кем не встречался. Только на самом выезде из города, это возле старого кладбища, нечаянно сбил монаха.

О том, что на самом деле произошло на кладбище, Сотников предусмотрительно умолчал. Ну, скажите, какой человек в трезвом уме верит в привидения?

— К счастью, — продолжил Сотников, — все обошлось! Этот слуга Господа даже отказался получить компенсацию за телесные повреждения!

— Хм, — задумался Дмитрий, — если исключить монаха, ты больше ни с кем встречался?

— Нет, — ответил Олег. — Даже не останавливался!

— Может быть все-таки монах?

— На него бы я подумал в самую последнюю очередь!

— Хорошо, проверим его, если никаких версий больше не останется! А сейчас прокатимся в один из банков Римини, возьмем информацию о клиентах, с чьих счетов точно также исчезли сбережения. Поговорим с ними, если это возможно.

— Только ехать придется на такси, — предупредил Таранова Леонид, — свой драндулет я только что продал.

— На такси, так на такси, — согласился Дмитрий.

В банке их уже ждали: Дмитрий предварительно созвонился и договорился о встрече. Охранник проводил их до кабинета генерального директора и услужливо открыл дверь. Завидев гостей, хозяин кабинета, худощавый итальянец со смазливой физиономией, подскочил со своего кресла:

— Господа, для меня большая честь принимать у себя в банке человека, кому мы все обязаны нашим сегодняшним долголетием! Позвольте представиться: Карло Злотти, генеральный директор сего заведения! Я рад, очень рад!

Директор сыпал комплиментами, долго тряс руки Таранову и его спутнику. Наконец Дмитрию это надоело.

— Господин Злотти, а мы к вам по делу! И у нас мало времени! — осадил Таранов итальянца.

— О, да, я понимаю! У такого человека, как вы всегда мало времени, но может все-таки для начала по рюмочке коньяка?

— Нет, сначала дела! Остальное — потом! — Таранов не оставлял Злотти ни единого шанса. — Нам нужна информация обо всех клиентах, со счетов которых за последнее время исчезли сбережения! Причем исчезли в неизвестном направлении! Проникнитесь серьезностью ситуации, — заговорщически понизил голос Дмитрий, — если такое возможно, то и мы в один прекрасный момент можем проснуться банкротами! А возможно и вообще не проснемся!

Генеральный испуганно покосился на Таранова. Расставаться со сбережениями, а тем более с жизнью ему действительно не хотелось.

— Я уверен, вы выведите похитителей на чистую воду! — с надеждой воскликнул Злотти.

— Обязательно выведем! — не разочаровал его Дмитрий. — Если вы не будете нам мешать, и предоставите всю интересующую нас информацию!

— Конечно, конечно, — засуетился Карло, доставая из ящика стола пачку бумаг. — Мы уже все подготовили!

Он протянул Таранову бумаги.

— Спасибо, господин Злотти! — поблагодарил Карло Таранов. — О результатах мы сообщим позже!

— Может все-таки коньячку? — с надеждой спросил Злотти.

— Только после успешного расследования! — сказал на прощание Дмитрий, покидая кабинет генерального. — Вот прилип, как банный лист, — сказал он Сотникову за дверью кабинета. — Напиться мы и без него сможем! Пойдем, перекусим, — предложил он Олегу, я видел на углу приличную на вид кафешку, а заодно изучим документы!

Расположившись за столиком, Таранов заказал пару кофе и пончики. В ожидании заказа он разложил на столе документы.

— Итак, мы имеем десяток схожих ограблений, — сказал он, пробегая глазами бумаги. — Судя по дате, все это произошло за день-два до твоего случая. Причем, — он наморщил лоб, разглядывая колонки цифр, — их счета выгребли под чистую! Все эти господа — трупы! Старые, сморщенные трупы! Личное время всех — равно нулю! Олег, мы обязаны вычислить этого подонка!

— Меня настораживает только одно, — признался Сотников. — Почему всех выгребли под ноль, а у меня исчезло лишь семь лет личного времени?

— Мало ли что, — пожал плечам Таранов. — Может, спугнул его кто-нибудь!

— Не вериться что-то! Ну, да ладно! Чего дальше делать будем?

— Для начала давай по адресам пройдемся, поговорим с родственниками. Может, какие ниточки появятся. Осмотрим трупы, по идее их не должны были успеть похоронить.

На том и порешили. Обход оказался нелегким делом: в двух местах с ними не стали разговаривать, в трех других — просто послали подальше. Только одна старушка не отказалась поговорить, да и та просто оказалась полоумной: все твердила про дьявола и присных его, мертвецов и привидений. Её бред странным образом напоминал Олегу рассказы отца Клементия.

— Нет, так дело не пойдет! — решил Таранов. — Давай мы обратимся в местный полицейский участок, выясним, при каких обстоятельствах умерли наши подопечные.

— Зачем, — удивился Олег, — и так понятно: смерть в результате обнуления личных ресурсов времени!

— Все это так, — согласился Таранов, — но должно же быть что-то общее между ними! Может в участке повезет!

— Полицейский участок Римини оказался на удивление пустынным: кроме комиссара и двух карабинеров больше никого не было. Хмурый комиссар внимательно выслушал Дмитрия.

— Зря вы лезете в это дело, ребята, — посоветовал он. — Езжайте обратно — целее будете!

— Это почему же? — вкрадчиво осведомился Сотников.

— Потому, — устало пояснил полицейский. — Вот это, — он ударил ладонью по большой стопке бумаг, лежащей на его столе, — рапорты на увольнение! Восемьдесят процентов личного состава по собственному желанию за последние трое суток!

— А это здесь при чем? — не понял Таранов.

— При том! Мэр приказал оцепить старое кладбище, где обнаружили всех этих ваших жмуриков! Люди боятся, им проще бросить мне на стол рапорт, чем рисковать жизнью…

— Стоп — стоп, — остановил карабинера Таранов, — это значит, что все интересующие нас личности были найдены мертвыми на старом кладбище?

— Все до единого! — подтвердил комиссар.

— И ты, — Дмитрий повернулся к Сотникову, — сбил своего монаха тоже в районе кладбища?

— Да, — нехотя признался Сотников, глянув искоса на полицейского.

— Какого монаха? — заинтересовался комиссар.

— Отца Клементия, — ответил Сотников, — если вам что-нибудь говорит это имя.

— Дьявол! — выругался комиссар. — Он и отец Бенедикт наша единственная надежда! Что с ним?

— С ним все в порядке, если так можно выразиться… У него раньше не было проблем с головой?

— Это у тебя проблемы с головой! — огрызнулся полицейский. — Отец Клементий не сумасшедший… Я понял, ты видел их! — воскликнул полицейский. — Я прав?

— Это бред, галлюцинация! Этот ваш монах загипнотизировал меня!

Таранов непонимающе уставился на Олега.

— Так, Олег Сергеевич, давай уж, выкладывай, что на самом деле случилось на кладбище!

— Хочешь, я расскажу тебе, что случилось? — предложил Таранову комиссар. — Твой друг встретился с тем, чего, по его мнению, быть не может! Но они существуют!

— Да кто они! — не выдержал Таранов.

— Немертвые, — тихо произнес комиссар. — Пожиратели душ!

— Вампиры что ли?

Таранов посмотрел на комиссара, словно на умалишенного.

— Нет, они больше похожи на призраков, — возразил полицейский.

— Значит, по-вашему, это призраки похищают время с банковских счетов? — ехидно спросил Дмитрий.

— Насчет банковских счетов мне ничего не известно, — честно ответил комиссар. — А когда это все началось, тогда в семьдесят втором, вообще ни о каком времени и разговора не было! Но люди погибали уже тогда! Тогда никто не мог понять, откуда на старом кладбище так много мертвых стариков. Только после того, как провели экспертизу останков, выяснилось, что среди этих «стариков» есть и довольно молодые люди. Что с ними случилось, никто не мог понять, но кладбище старались обходить стороной. А несчастные случаи участились. Уже не только на самом кладбище, а и в городе находили изможденные тела. Врачи лишь разводили руками. «Неизвестная эпидемия быстрого старения», говорили они. А в народе поговаривали о нечистой силе. Некоторые даже видели призраков, но таких было не много. Те, кто его видел — умирал. Быстро и безболезненно. Местные священники пару раз пробовали освятить кладбище, но все это закончилось плачевно. Не вернулся ни один из них. Трупы уже никто не пытался собирать. В городе поселился ужас. Благо, что все происходило зимой, иначе жертв было бы гораздо больше. До курортного сезона было далеко, не то, что сейчас. Наконец из Ватикана прибыла команда мракоборцев во главе с отцом Бенедиктом. К нему на помощь прибыли монахи из монастыря «Сан-Марино». Не знаю, как, но им удалось заставить упырей забиться обратно в норы. Обратно с кладбища вернулись двое: отец Бенедикт и отец Клементий. Они-то и сообщили, что с выходцами с того света покончено. Оказалось не совсем!

— Как бы мне встретиться с этими монахами? — спросил Таранов.

— Они на кладбище! — ответил комиссар. — Возможно, вы еще застанете их в живых! Если же нет, то всем нам конец!

— Вы не подвезете нас на кладбище? — спросил Таранов.

— С удовольствием, — ответил, усмехаясь, полицейский, — но я должен оставаться в участке. Автомобилей полон двор, берите любой! Все равно ездить на них теперь некому! — он вновь хлопнул по толстой пачке рапортов. — Честь имею!

— Всю жизнь мечтал с мигалками прокатиться! — сказал Олег, устраиваясь на сиденье водителя. — Поедем что ли, Дмитрий Михалыч?

— Поехали! — шутливо скомандовал Таранов.

— Он сказал — поехали! — громко запел Сотников, запуская двигатель. — Он взмахнул рукой!

Двигатель запустился с пол оборота. Сотников выжал сцепление, добавил газку и помчался по пустынным вечерним улицам Римини. Немного поплутав по узким улицам старого города, Сотников взял правильное направление. Возле моста Тиберия им вслед махнул рукой одинокий карабинер.

— Если это и все ихнее оцепление, — покачал головой Таранов, — то дело действительно швах!

— Ты бы видел эту тварь! — сказал Олег, лихо вращая баранку. — Жуть!

— А теперь подробненько мне расскажи, что там произошло! — попросил Таранов. — Учти, это важно!

— Да рассказывать, в общем-то, и нечего. Сбил я монаха. Он очухался, да как заорет! Изыди, кричит, изыди! Ну, думаю, сбрендил монах. Контузило его бампером. А он как сиганет в кусты. Я обернулся, а тут оно, привидение. Сиреневое, а внутри у него сверкает что-то. Одет так, как будто в фильме про Спартака сниматься надумал: шлем с гребнем, меч короткий, шит, поножи. Одним словом легионер. Ко мне это чудо подбежало, и я сомлел! Еще бы чуть и в обморок брякнулся! А тут этот полоумный монах из кустов выскочил! Крестом перед носом у чуда помахал, того и засосало…

— Куда засосало? — не понял Дмитрий.

— В крест, — пояснил Сотников, — будто его и не было! Мне тут же получшело! Я решил, что привиделось мне это! Я ж не умалишенный…

— Вот почему всех подчистую накатили, а ты жив остался! — догадался Таранов. — Монах тебя спас! Значит, — продолжал размышлять Дмитрий, — призраки, это какая-то энергетическая субстанция, которая легко усваивает чужое время! Интересно, мой сканер сможет замерить их ресурсы? Но опять же, каким образом призрак всосался в крест? Ладно, хватит догадок, — решил Таранов, — будем разбираться непосредственно на месте!

— Мы на месте! — радостно воскликнул Сотников. — Вот тут я монаха сбил! Вон на стенке царапины и краска от «мерина». А вон из-за того надгробия, — показал Олег пальцем, — где баба с крыльями, торчит краешек грузовика, на котором монахи сюда приехали!

— А где же они сами?

— Пройдемся, Дмитрий Михалыч, поищем, — предложил Олег. — Может с призраками сегодня тоже повезет!

— Пройдемся, — сказал Таранов, доставая из кармана свой сканер. — Вот это фон! — он аж присвистнул от удивления. — Если бы вместо временного фона была радиация, а меня в руках вместо сканера счетчик Гейгера он бы трещал как заведенный! Интересное явление. Концентрация времени огромна, словно в банковских хранилищах. Ничего не понимаю! Откуда здесь время в чистом виде?

Пока таранов размышлял, Сотников тревожно озирался, пока не увидел бегущего к ним монаха. Монах на бегу махал руками и громко кричал:

— Уходите! Во имя всех святых, уходите!

— Чего это он? — Таранов тоже заметил монаха.

Но объяснить Сотников не успел: из ветхого склепа, находящегося примерно посередине между ними и монахом, в воздух взлетел сгусток сиреневого пламени. На глазах изумленных зрителей сгусток сформировался в худощавого мужчину, одетого по средневековой моде времен Филиппа Красивого. Треуголка с павлиньим пером лихо сидела у него на затылке, сапоги — ботфорты сверкали надетыми шпорами, длинный плащ развевался порывами не существующего ветра. Сотников во все глаза таращился на настоящего призрака. Таранов тем временем сосредоточенно нажимал на кнопки сканера.

— Фантастика! — громко воскликнул он. — Это чудо природы — время в чистом виде! Слышишь, Олег, это кладбище — колоссальное хранилище времени! Нужно только выяснить…

— Некогда выяснять, — вернул Таранова к действительности Олег, — сейчас эта тварь монаха сожрет и за нас примется!

Призрак тем временем подлетел к монаху, и выдернул из ножен шпагу. Монах попытался закрыться от призрака крестом, но толи он не умел этого делать как отец Клементий, толи крест у него был бракованный, но мушкетер и не думал всасываться в него. Призрак взмахнул шпагой и с размаху вогнал её в грудь монаха. Монах секунду сопротивлялся, но затем упал на колени.

— Ты посмотри, чего эта тварь делает! — в изумлении воскликнул Таранов, все так же рассматривая что-то на мониторе сканера. — Он же тянет из монаха время! Только что его емкость составляла порядка ста двадцати лет, вот уже сто тридцать лет… тридцать пять…

— Сделай чего — нить, Михалыч! — взмолился Сотников. — А то он монаха высосет до капли!

— Ах да! — опомнился Таранов. — Сейчас!

Он пощелкал кнопками, затем направил прибор в сторону призрака. Мушкетер неожиданно оторвался от своей жертвы, и стремительно начал приближаться. Затем, в одно мгновенье он потерял форму, и всосался в прибор Таранова.

— Уф! Я уж думал хана!

Сотников отер рукавом выступивший на лбу пот.

— Ну вот, а я стал богаче на сто тридцать пять лет! — победно произнес изобретатель. — Это кладбище Клондайк времени! Знать бы только, что возбуждает неиспользованное время давно умерших людей, что оно проявляет себя в таком виде!

К упавшему монаху уже сбегались его товарищи, они как могли, старались оказать ему первую медицинскую помощь. Наконец на месте происшествия появился старик, поддерживаемый под локоть мальчишкой. Священник неспешно подошел к Таранову.

— Как вам удалось? — без предисловий спросил отец Бенедикт.

— Позвольте, я проведу небольшой тест? — попросил Дмитрий. — А уж затем попытаюсь все объяснить.

Старик кивнул, жестом отстраняя подростка. Таранов сканером обследовал монаха.

— У вас нет датчика? — удивленно воскликнул изобретатель. — Неужели вы никогда не пользовались приобретенным временем?

— Нет! — гордо ответил монах. — Я никогда не пользовался изобретениями дьявола!

— Вообще-то моя фамилия Таранов, — спокойно попенял монаху Дмитрий, — но если вам так удобнее, можете называть меня дьяволом!

— Не богохульствуй! — задохнулся от возмущения монах. — Твоя машинка — суть дьявольские козни! Не должен один человек жить за счет другого!

— Не должен! — согласился Таранов. — Молод я был тогда и глуп! Всего предусмотреть не смог! За это не видать мне прощения на небесах, как своих ушей!

— Благо, что хоть понимаешь! — проворчал старик. — А теперь поведай, если знаешь, как с тварями этими бороться! Если сможешь помочь, это тебе точно на небесах зачтется!

— Можно я все-таки закончу обследование? — спросил Дмитрий. — Ого! — громко вскликнул он. — Феноменально! Святой отец вы уникум! Я думал таких людей не существует!

— В чем дело? — озадачился старец.

— Дело в следующем, — пояснил Таранов. — Вам сколько лет, святой отец?

— Сто шесть, — не без гордости ответил отец Бенедикт.

— А первое нападение призраков произошло, если я не ошибаюсь, где-то около тридцати лет назад?

— Да, — ответил настоятель, — Зимой тысяча девятьсот семьдесят второго года от рождества Христова.

— Послушайте, уважаемый, только не говорите мне, что вы ничего не почувствовали за эти тридцать лет! Вы старый больной человек, за эти тридцать лет вы минимум лет двадцать, как должны были лежать в могиле!

— Но Господь видимо считает иначе, раз не призывает меня к себе!

— И не призовет в ближайшие три — четыре тысячелетия! Ресурсы времени вашего организма невероятны! Это огромная сумма, не всякий Рокфеллер имеет столько на своем счету! Причем приобретенное время у вас неотличимо от личного!

— Откуда оно взялось? — испуганно произнес старик.

— Призраки, с которыми вы тут безуспешно боретесь — это концентрированные сгустки неиспользованного времени. Поясню на примере. Личное время всех людей, также впрочем, как и приобретенное, хранится в банках. Если человек умирает внезапно, не успевая его растратить (т. е. умереть естественной смертью от старости), оно не исчезает, оно остается в банковском накопителе. Его можно получит в наследство, продать, проиграть в карты. В наши дни бесхозного времени не существует! А когда-то, еще совсем недавно, погибая, например, в автокатастрофе, человек уносил с собой в могилу неиспользованное время! Время — это энергия, и по всем физическим законам она не должна исчезнуть просто так, в никуда! Вот оно и нашло выход в виде этих ваших привидений! Однако почему это явление приняло здесь столь массовый характер остается только догадываться! И почему они стали способны поглощать время живых организмов, для меня загадка! Но ваш организм, святой отец, оказался уникальным… Кстати, я уверен, что если мы обследуем вашего помощника…

— Отца Клементия, — подсказал Сотников.

— Отца Клементия, — продолжил Таранов, — результаты будут схожи. Иначе он не выжил бы в семьдесят втором году! Я ясно излагаю свои мысли?

— А как же тогда вера в крест животворящий? — настоятель неуверенно прикоснулся к распятию, висевшему на груди. — Ведь твари умирали при соприкосновении с ним?

— Золото? — уточнил Таранов, указывая на крест.

— Золото.

— Отличный проводник! Он служил вам антенной. Призраки всасывались с более далекого расстояния! Но это хорошо было только для вас и отца Клементия, для остальных эффект был противоположным! В итоге, что мы имеем? Активная временная протоплазма впитывала время живых словно губка, а вы с отцом Клементием оказались устойчивей к её воздействию. И в свою очередь поглотили и ассимилировали её глобальные запасы…

— Но почему, почему они были так похожи на людей, эти призраки!

— Не знаю! — развел руками Таранов. — И дорого бы дал, чтобы во всем этом разобраться!

— А как вы тогда объясните то, что последний уничтоженный нами демон практически воплотился? Если предыдущие призраки были бесплотны, то этот последний имел тело!

— Вы можете мне его показать?

— Нет. Мы предали тело демона огню, после того, как уничтожили его сущность!

— Интересно, — Таранов потер подбородок. — Нужно установить здесь мощное оборудование! Святой отец, отправляйте монахов обратно в обитель, они здесь не помогут. Лишние трупы нам не нужны! Вы тоже, если хотите, можете ехать с ними. Я гарантирую, что призраки больше никого не побеспокоят!

— Нет, — проревел, словно на проповеди отец Клементий, — мы остаемся!

— Хорошо, — согласился Дмитрий, — мы от помощи тоже не отказываемся! Мне нужно сделать заказ на кое-какое оборудование… Мы вернемся до темноты! Я не прощаюсь, святой отец, мы еще увидимся! Оставить вам эту штуку? — Таранов показал монаху сканер.

— Нет! — жестко отрубил настоятель. — Если до этого справлялись своими силами, справимся и сейчас!

— Как знаете! Олег поехали! Нам еще нужно многое успеть!

На кладбище Сотников с Тарановым вернулись затемно.

— Мы решили форсировать события, — сообщил монахам Таранов. — Мы не стали ждать прихода оборудования, а просто демонтировали пару ячеек накопителя в банке Злотти. Да прикупили пару мощных аккумуляторов: с электричеством на кладбище проблемы!

— Сейчас соберем их, добавим к сканеру усилитель, и высосем из этого кладбища всех привидений! А полученное время пустим на благотворительность! Как вам идея?

— Благотворительно — богоугодное дело! — одобрил отец Бенедикт.

— Где здесь можно собрать оборудование? — спросил Таранов.

— Пойдемте! — пригласил изобретателя старый монах. — Мы разбили лагерь в большом склепе. Это недалеко отсюда.

Перетащив оборудование в склеп, Дмитрий взялся за сборку установки. Идея была проста: добавить к сканеру усилитель и антенну, а затем одномоментно очистить кладбище от активных сгустков бесхозного времени. Вместо антенны изобретатель решил приспособить позеленевшую бронзовую скульптуру, венчающую склеп. Суровый ангел с крыльями, удерживающий в руках громадный крест, подходил на эту роль как нельзя лучше. Таранов самозабвенно работал всю ночь, и к пяти утра установка была собрана. Ночь прошла на удивление тихо. Без серьезных происшествий. Призраки атаковали монахов всего лишь пару раз за ночь, да и то, были настолько слабыми, что святые отцы справились с ними без труда. Казалось, что признаки знают об уготованной им участи и стараются забиться поглубже в норы. Подготовив прибор к работе, Таранов вышел из затхлого склепа на свежий воздух. Ночь еще не сдала свои права утру, лишь край небосклона слегка осветили первые лучи солнца. Дмитрий закурил. С наслаждением выпустил струю дыма в воздух.

— Ну что, святые отцы, — окликнул он монахов, — устроим светопреставление? У меня все готово!

— Может, все-таки освятить твой прибор? — с сомнением произнес отец Бенедикт.

— Нет, уж, спасибо! — отказался Дмитрий. — Еще замкнет чего-нибудь!

Он докурил, щелчком откинул окурок. Тлеющий огонек прочертил светлую полосу в ночной темноте.

— Начнем? — спросил Таранов.

— С богом! — хором воскликнули монахи, неистово перекрестившись.

Таранов вошел в склеп, запустил установку и тут же вышел на улицу. Несколько минут ничего не происходило. Затем кладбище расцвело разноцветными огнями.

— Вот так иллюминация! — восхищенно воскликнул Сотников.

Таранов указал рукой на туда, где интенсивность свечения достигала наибольшей величины.

— Смотри, Олег, эпицентр вот там! Запомни место, потом поглядим!

Когда свечение достигло апогея, из-под земли начали вырываться на волю отдельные сформировавшиеся призраки. Едва полупрозрачная сущность попадала в поле действия прибора, её тут же затягивало в накопитель. Монахи с изумлением наблюдали исход призраков, не переставая осенять себя крестным знамением. Сотников также не без интереса наблюдал мистическую картину.

— Жаль, камеру с собой не взяли! — сокрушался он. — Такое явление…

— Еще снимешь, как только разберемся, что лежит в основе сего процесса, — холодно заметил Таранов, не отрывая взгляда от анализатора.

На жидкокристаллическом дисплее бежали цифры, определяющие количество собранного времени. И судя по довольной физиономии Таранова, собрано его было уже не мало. А призраки все шли и шли нескончаемой чередой. Кого здесь только не было: и закованные в сталь рыцари, и разодетые в шелка дамы, мушкетеры с перьями на шляпах и кружевных воротниках, простые горожане и богатые купцы, пару раз промелькнули люди в звериных шкурах.

— Этакий показ исторических мод! — пошутил Сотников.

— Меня все-таки интересует тот факт, что время носит столь явный отпечаток владельца? — не унимался Таранов.

— Чего не знаю, того не знаю, — развел руками Олег. — Ты вон у святых отцов спроси — они просветят!

Стоявший поодаль отец Бенедикт произнес:

— Души это! Заблудшие! И то, что мы сейчас сотворили… не знаю на благо или нет!

— На благо, святой отец! На благо! Подумайте лучше о том, сколько жизней мы спасли! А за этих несчастных, — он указал на редеющий поток призраков, — вы помолитесь отче! Глядишь, и им легче станет на том свете!

Монах не ответил, а лишь судорожно перекрестился. Было видно, что его обуревают противоречивые чувства. Поток призраков таял. Наконец он истощился совсем.

— Дождемся рассвета? — спросил Сотников. — Или сразу пойдем? Могилку я запомнил!

— Давай сейчас! — махнул рукой Таранов. — До утра ждать — мочи нет! Только фонарик возьму и вперед.

Он скрылся в склепе и через секунду вернулся с большим фонарем.

— Слушай, Михалыч, а там до сих пор еще что-то светиться, — обратил внимание Дмитрия на остаточное свечение могилы Олег.

— Да, ты прав! — согласился Таранов. — Пойдем быстрей!

— По-моему здесь, — сказал Сотников, останавливаясь у полуразрушенного строения. — Отсюда светилось!

Небосвод уже совсем посветлел, до восхода оставались считанные минуты. Таранов взглянул на свой многофункциональный сканер:

— Да, это здесь! Прибор реагирует на мощные электромагнитные колебания! Нужно лезть внутрь!

Оттащив в сторону несколько упавших валунов, приятели освободили небольшой лаз. С трудом протиснувшись внутрь, Таранов осмотрелся: сканер однозначно указывал на могильную плиту в центре гробницы.

— Поднатужимся?

Таранов уперся руками в массивный каменный блок.

— Поднатужимся! — Присоединился к нему через секунду Сотников. С глухим шорохом надгробие поддалось. Среди истлевших останков, завернутый в чистую тряпицу, лежал некий предмет.

— Это оно генерирует волны! — Таранов указал глазами на находку, затем осторожно откинул тряпицу. В ярком свете фонаря тускло сверкнул металл.

— Золото, — На вес определил Сотников, доставая находку из саркофага. Дмитрий прикоснулся к нему сканером.

— Да, именно это мы ищем! Разворачивай!

Находкой оказался литой жезл, или скорее даже посох, увитый парой змей, смотрящих друг другу в глаза.

Глава 9

Когда приятели выбрались из склепа на улицу, там уже во всю светило солнце. При естественном освещении артефакт выглядел внушительнее, нежели при свете фонарика.

Сотников взвесил посох в руке:

— Килограмм на семь потянет! А то и поболе будет!

— Посмотреть бы, что там внутри! — задумчиво проговорил Таранов. — Какой такой мудреный механизм излучает электромагнитные колебания?

— Жалко такую красоту пилить! — высказался Олег.

— Зачем пилить? — удивился изобретатель. — Есть другие способы! Дай только до лаборатории добраться!

Незаметно подошли святые отцы.

— Вот он, источник всех ваших бед! — довольно продемонстрировал находку монахам Таранов. — Знакома кому-нибудь эта вещица?

Монахи отрицательно качнули головами.

— Древняя вещь, — сказал отец Бенедикт. — Приходилось мне дело иметь с реликвиями церкви, и вещь действительно древнюю от подделки я еще отличать не разучился. А похож сей предмет на золотой кадуцей Гермеса, богомерзкого демона, коего язычники почитали богом. Теперь понятно, почему мертвые восстали: согласно мифам, его посох открывал врата потустороннего мира, ведь Гермес — проводник умерших в царство смерти. В ад! Ибо в рай, не познавшему истинного Бога, не попасть! Лучше уничтожить эту штуку раз и навсегда! — фанатично воскликнул монах.

— Ну уж дудки! — со всей горячностью возразил ему ученый. — Её не уничтожать, её исследовать надо!

— Ничем хорошим эти исследования не закончатся! — насупился монах. — Послушайте меня…

— Согласиcь, святой отец, — сказал Сотников, — что без помощи Дмитрия Михайловича, вы бы не справились! И загубили бы еще десяток-другой жизней. Так что он имеет полное право забрать находку себе.

— Хорошо, — без особой радости согласился монах, — пусть забирает! Но она принесет с собой еще много горя! Я чувствую это! Спасибо за оказанную помощь, — отец Бенедикт все-таки нашел в себе силы поблагодарить Таранова, — нам пора!

— Будете проезжать «Сан-Марино» милости просим в гости! — сказал на прощание отец Клементий.

— Может подбросить вас до обители? — предложил Дмитрий.

— Нет, — последовал ответ, — мы доберемся сами.

— Да, — окликнул уходящих монахов Таранов, — на имя отца Бенедикта в банке Римини будет открыт счет. Все средства, которые мы получили в результате зачистки кладбища, можете использовать по своему усмотрению. Это очень большая сумма.

— Мы потратим их на благо церкви! — ответил монах. — Я надеюсь, Господь зачтет вам это! И еще прошу, — святой отец с надеждой посмотрел на Таранова, — думайте, прежде чем что-нибудь изобретать, и чем ваше очередное изобретение может обернуться! Это моя личная просьба!

— Я постараюсь следовать вашему совету! — честно ответил ученый.

— Да пребудет с вами Господь в мыслях и делах ваших, — благословил Таранова отец Бенедикт. — Аминь!

— Ну что, — спросил Дмитрия Сотников, — грузим оборудование и айда?

— Да, за работу! Мне не терпится изучить находку!

Они быстро перетащили оборудование в машину. Сотников сел на водительское сиденье, Таранов примостился рядом.

— Заедем в банк, железки скинем, а затем к мэру и в участок. Пусть люди вздохнут спокойно! — сказал он товарищу. — Ну а потом можешь смело продлить отдых!

— Ага, без денег! — усмехнулся Олег.

— Твой счет мы пополним вот из этих запасов! — Таранов хлопнул по теплому кожуху накопителя. — Благотворительность в чистом виде!

— Это нам зачтется при распределении! — повеселел Сотников. — Только возраст не вернешь! Старость, радикулит, а там и до склероза не далеко!

— Ну, если тридцать лет — старость… — Таранов развел руками. — Ты бери пример с отца Бенедикта, вот кому мучиться еще долго! Так ничего, терпит же мужик!

— Ему по статусу положено мучиться! Глядишь, после смерти причислят к лику святых мучеников!

— Только ждать ему этого долго придется, — вновь напомнил Таранов, — если не погибнет от несчастного случая.

— Тьфу-тьфу! — шутливо сплюнул Олег. — Не дай бог! Хороший все-таки мужик: не за себя, за людей переживает!

По быстрому скинуть оборудование не удалось: назойливый банкир таки уломал Таранова отметить победу. Злотти организовал по этому поводу настоящий пир в самом фешенебельном ресторане города, куда слетелась вся элита курортного Римини.

— Гулять, так гулять! — решили друзья.

Оставив находку в камере хранения банка, они отправились в ресторан на личном лимузине банкира. Таранов с удивлением отметил, что народу на улицах стало больше, чем предыдущим днем. На лицах людей сияли улыбки. Многие бросали под колеса лимузина Злотти цветы.

— Как же быстро распространяются слухи, — подумал Таранов.

Возле ресторана их встречали как героев. Расчувствовавшийся мэр толкнул небольшую речь, в конце пустил слезу и полез к Дмитрию целоваться. Кое-как отбившись от его слюнявых объятий, Таранов проскользнул мимо восторженной толпы в ресторан. Следом за ним, отбиваясь от навязчивых поклонниц, проскочил в заведение и Сотников. В ресторане все повторилось: тосты и здравицы следовали одни за другими, только публика была посолиднее и побогаче, чем на улице. Через пару часов основательно набравшийся Таранов попросил Злотти отвезти их с Сотниковым в аэропорт. Банкир заказал билеты на ближайший рейс до Москвы и распорядился доставить вещи, оставленные в банке на хранение. В аэропорт их провожала целая процессия автомобилей благодарных жителей города. Ровно в двенадцать ноль-ноль самолет, следовавший в Москву, оставил внизу гостеприимный городок Римини. Сидя в удобном кресле, Сотников поинтересовался:

— Дмитрий Михайлович, а ничего, что вы так открыто в Москву к Сильнягину? Конкурент ведь, как-никак. Ваши-то толстосумы не взбеленятся?

— Я поставил руководство «Таранов инкорпорейтед» в известность, что навещу профессора Сильнягина не только с чисто научными целями, но и целью прозондировать почву… насчет дальнейшего сотрудничества, спонсорской помощи, наконец! О настоящей цели моей миссии кроме вас с Коносуке никто не в курсе.

Таранова на даче у Сильнягина приняли радушно, но без излишнего заискивания. Да и он сам не требовал для себя особенных условий. Осмотрев домашнюю лабораторию профессора, Таранов пришел в восторг: здесь было все необходимое для его экспериментов. Дмитрий вежливо поинтересовался у хозяина:

— Владимир Николаевич, вы мне разрешите воспользоваться вашим оборудованием?

— Дмитрий Михайлович, да какие проблемы? — добродушно улыбнулся Сильнягин. — Пользуйтесь на здоровье! Только у меня ответная просьба — разрешите и мне поучаствовать в процессе. Уж больно хочется приобщиться…

— Да ради бога! — рассмеялся Таранов. — Я сам собирался попросить вас об этом! Помощь ученого такого уровня мне просто необходима. Я думаю, что стоит пригласить вашего друга и коллегу.

— Петю?

— Да, — ответил Дмитрий. — Его помощь также не будет лишней. Только я прошу, чтобы обо всем, чем мы будем с вами заниматься ни одна живая душа…

— О чем речь, конечно! — сразу согласился Сильнягин.

— Вот и ладушки! — довольно потер руки Таранов. — И еще просьба — давайте перейдем на ты… Коллеги.

— Я за, — ответил Владимир Николаевич.

Немов согласно кивнул:

— По такому поводу не грех и выпить! Не каждый день встречаешь людей, перевернувших мир…

Таранов болезненно поморщился.

— Да вы не подумайте чего, — заметив негативную реакцию Дмитрия, поправился Немов. — Просто о вас в ученом мире легенды ходят…

— Давайте к столу, — чтобы разрядить атмосферу предложил Сильнягин, — там и обсудим наши дальнейшие планы. Прошу!

Они наскоро перекусили и, захватив с собой бокалы и бутылочку вина, переместились в кабинет Сильнягина. Таранов начал издалека: рассказал о недавней поездке на юг Италии, о неупокоенном кладбище и, наконец, о странной находке — золотом жезле.

— А чего же в этой находке странного? — задал Сильнягин сам собой напрашивающийся вопрос.

— Ну, во-первых, помимо того, что жезл является возбудителем неких электромагнитных волн, способных выделять из мертвых тел концентрированное остаточное время, так он еще и испарился у всех на глазах когда мы проходили таможенный осмотр!

— Как испарился? — переспросил Немов.

— В самом прямом — был и исчез! — возбужденно пояснил Сотников. — Правда, через минут пять он вновь появился, иначе не избежать нам международного скандала: задекларированный предмет исчез на таможне! Да еще у такого известного человека как Дмитрий Михайлович…

— А сейчас-то он с вами? — обеспокоено спросил профессор.

— Не знаю, — пожал плечами Таранов. — Полчаса назад — был. Олег Сергеич, принеси, пожалуйста, кейс.

Сотников легко поднялся из глубокого кресла, словно ничего не ел и не пил, и пружинистой походкой вышел из кабинета.

— Вот что значит профессионал! — не удержался от замечания Сильнягин.

— Эт точно, — согласился с ним Немов, который видел Сотникова в деле, — но готов побиться о заклад, что он не выдержит недельного марш-броска по тайге с рюкзаком и ружьишком…

— И проиграете! — влез Таранов. — За плечами Олега Сергеевича не только городские операции, он прошел джунгли, сельву и тайгу. Поверьте, это профессионал высочайшего класса! И, слава богу, что он играет на нашей стороне!

Дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появился Сотников с большим металлическим кейсом в руках.

— Кадуцей на месте, — сообщил он.

— Как вы сказали? — переспросил Сильнягин. — Кадуцей?

— Именно так, — подтвердил Таранов. — Этот жезл один в один похож на кадуцей Гермеса.

Сотников положил кейс на стол, набрал пароль на кодовом замке и приподнял крышку.

— Значит вот как выглядит эта штуковина, — задумчиво произнес Сильнягин. — Довольно внушительно. Я бы сказал…

Но договорить ему не дал громкий телефонный звонок. Сильнягин поднял трубку.

— Вас, — сказал он, протягивая аппарат Сотникову, — похоже на начальника вашей охраны…

— Охрана-то как раз ваша, Виктор Николаевич, — поправил профессора Олег, принимая из его рук телефон. — Сотников у телефона. Я понял, — Сотников отнял трубку от уха, Виктор Николаевич, тебе знаком Егоров Сергей Сергеич?

— Да, — ответил Сильнягин, — это мой сосед по даче, подполковник милиции в отставке. Вон его домик. А что?

— В гости напрашивается. Пускать?

— Конечно! — взмахнул руками Сильнягин. — Вы когда-нибудь уйдете, а соседи останутся! И так уже обо мне разговоры… Скажите, чтобы пропустили!

— Пусть пройдет, — сказал Сотников и положил трубку.

Через секунду в дверь кабинета постучали.

— Сергей Сергеич, заходи! — крикнул Сильнягин.

Дверь распахнулась.

— Здравствуйте! — громко поздоровался вошедший крепкий пожилой мужчина.

— Здравствуйте, Сергей Сергеевич! — улыбнувшись, отозвался хозяин дома. — Рад вас видеть в добром здравии! Проходите.

Егоров вошел в кабинет и застыл в немом изумлении, глядя внутрь открытого кейса.

— Сергей Сергеич! — встревожено окликнул его профессор. — Что с вами?

— Я так и знал, — прошептал Егоров, — это он. Скажите, — бывший опер нервно облизнул губы, — откуда у вас Кадуцей?

— А что, — спросил Таранов, — вы видели его раньше?

— Видел, — выдохнул Егоров. — И надеялся, что никогда больше его не увижу… Но где его хозяин? Где Дубов?

— Кто такой Дубов? Насколько мне известно, хозяином кадуцея является Гермес…

— Я знаком с мифами древней Греции, — согласился Егоров, — но я знаком и с обладателем этого жезла…

— Он что, бог?

— Не знаю кто он, но он бессмертен!

— Хм, — усмехнулся Сотников, — благодаря изобретению Дмитрия Михайловича на планете сейчас порядка нескольких тысяч потенциальных бессмертных.

— А, — отмахнулся Егоров, — этих людей можно убить, как любого из нас, и никакие капиталы им не помогут! А Зубов был настоящим бессмертным…

— А можно подробнее? — попросил Таранов.

— Можно, — устало произнес Егоров, опуская в кресло, заботливо подвинутое к нему хозяином дома. — В семидесятых годах я работал по делу одной банды. Долго мы за ними гонялись — виртуозные были ребятки, но в конце-концов взяли. Громкое было дело. Руководил всей этой бражкой некто Посох, вор в законе. Разослал я на него запросы по архивам, а в ответ тишина. Понимаете, не может такого быть, чтобы законник зоны не нюхал! Это позже корону вора за деньги купить стало можно, а в семидесятые лаврушники долго не жили. В общем, ничего мне нарыть на него не удалось… Осудили Посоха. Перед этапом с ним попытались блатные разобраться — он двоих убил… Ну, в общем-то, не в этом дело. Посох на этап, а мне два ответа на запрос приходит: одно дело вообще дореволюционное. А на старых, пожелтевших фотографиях — он, Посох. Спутать невозможно. Я срочно оформил командировку и вылетел на Дальний Восток, туда моего подопечного этапировали, — пояснил Егоров. — Встретился с ним… Поговорили по душам… Он все подтвердил, ведь мне, вздумай я кому поведать о бессмертном воре, никто бы не поверил! Еще в дурдом бы законопатили! Во всем виноват Кадуцей, так сказал он мне и показал вот этот самый жезл Гермеса.

— Постойте, постойте, — воскликнул Таранов, а он не говорил, как сей артефакт попал к нему?

— Почему же не говорил? — удивился Егоров. — Дубову, это настоящая фамилия Посоха, скрывать было нечего. Мальчишкой он служил камердинером у знаменитого на весь мир археолога Шлимана. При раскопках Трои, Шлиман обнаружил клад…

— Клад Приама, — подсказал Сильнягин.

— Точно, — согласился Егоров, — Дубов тоже говорил про него.

— Но ведь в описи драгоценностей найденных в Трое, Шлиман даже не упоминает о Кадуцее. Как Дубов это объяснил? — спросил профессор.

— Шлиман попросту не видел Кадуцея: первым в пролом залез Прохор Дубов. Увидев Кадуцей, он прикоснулся к нему, и жезл исчез…

— Как у нас на таможне! — возбужденно воскликнул Сотников.

— Как признавался Дубов, кадуцей заставляет его воровать, но вместе с тем, дарит ему здоровье и долголетие. А ведь тогда о накопителе ничего не было известно, а вечная жизнь вообще считалась сказкой!

— Да, в семидесятых я только начал разрабатывать свой прибор, — задумчиво произнес Таранов.

— Что, — не понял Егоров, — вы хотите сказать, что вы и есть тот самый Таранов?

— Да, забыл вас представить, — спохватился Сильнягин, — Таранов Дмитрий Михайлович.

— Вот право слово, — изумился Егоров, — никогда бы не подумал, что встречусь с самим Тарановым!

— Ладно, давайте продолжим, — попросил Дмитрий. — Что было дальше.

— Дальше… Да, помимо долголетия, обладателя кадуцея невозможно убить! По признанию Дубова, его многократно убивали. Даже взрывали, но он всегда чудесным образом воскресал…

— М-да, — только и смог произнести Таранов, а Егоров тем временем продолжал рассказ.

— После разговора Посох исчез из тюрьмы. Больше я его никогда не видел… До сегодняшнего дня!

— Где вы его встретили? — спросил Дмитрий.

— Он крутился возле вашего дома, — ответил Сергей Сергеевич. — Он нисколько не изменился за эти годы! Я его сразу узнал…

Сотников схватил телефонную трубку и набрал номер охраны:

— Паша? За домом ведется видео наблюдение? Хорошо, молодцы! Где я могу посмотреть запись? Когда вы его видели? — спросил он Егорова.

— В семь, — ответил Сергей Сергеевич.

Паша подготовь отчет с восемнадцати тридцати и до двадцати ноль-ноль. Хорошо. Жду.

— Сейчас нам покажут кино, — сообщил Сотников, возвращая трубку на место, — телевизор и проигрыватель, как я вижу, у вас имеются.

— Через минуту в кабинет вошел подтянутый, спортивного телосложения парень, протянул Сотникову диск с видеозаписью

— Спасибо, Паша.

Охранник повернулся уйти, но Олег его остановил:

— Пока останься, возможно, потребуется твоя помощь.

Охранник кивнул и остался на месте. Сотников зарядил в проигрыватель диск. На экране высветилось меню.

— Каждое окно — определенная камера, — пояснил Павел.

— С какой стороны дома вы видели Дубова? — спросил Олег Егорова.

— Вот здесь, со стороны улицы Чапаева, — указал Сергей Сергеевич.

Сотников нажал кнопочку на пульте. Улица была пустынной, затем проехал соседский мальчонка на велосипеде, прошли две полные тетки с бидончиками в руках…

— Вот он! — крикнул Сергей Сергеевич, подскакивая с кресла. — Точно он!

Сотников остановил изображение.

— Паша, — обратился он к охраннику, — если вы еще раз увидите рядом с домом этого человека, постарайтесь его пригласить сюда. Нам очень нужно с ним переговорить. Только учтите, он очень опасен.

— Хорошо, Олег Сергеевич, мы постараемся! Можно идти?

— Идите, Паша, идите.

— Скажите, откуда у вас кадуцей? — спросил Егоров. — Тогда в семидесятом Дубов жаловался, что никак не может от него избавиться. Его невозможно выбросить, он находит своего хозяина…

— Этот жезл мы нашли в Италии, на старом кладбище города Римини… Постойте, а в каком году исчез Дубов? — вдруг осенило Таранова. — В семьдесят третьем?

Да, — ответил Сергей Сергеевич.

— А ведь именно в тот год, со слов отца Бенедикта, кладбище восстало, — подхватил догадку Сотников.

— Значит, наш общий знакомый Дубов, — каким-то образом сумел избавиться от артефакта в Римини.

— Ну я пойду? — поднялся со своего места Егоров.

— Спасибо вам, Сергей Сергеевич, за помощь! — поблагодарил бывшего опера Таранов. — Если еще что-нибудь… Заходите, не стесняйтесь.

Когда Егоров вышел из кабинета Таранов глубокомысленно изрек:

— Да, занятная история… Ладно, вернемся к нашим баранам. Я думаю, что нам нужно попробовать запустить механизм кадуцея… Виктор Николаевич, у вас есть знакомые в городском морге?

— У меня есть, — ответил за профессора Немов. — А зачем?

— В Италии эта штука подняла целое кладбище, — пояснил Таранов. — Но нам столько не надо. Нужен один труп, желательно погибший насильственной смертью… А черт! — выругался Дмитрий. — Не пойдет! Все время хранится в банке…

— Давайте вскроем старую могилу, — предложил Сотников. — От этого никакого вреда никому не будет. Ради науки можно…

— Однажды я ради науки сломал множество жизней, — тихо сказал Таранов, — и чуть было не развязал третью мировую…

— Но ведь это совсем другое дело! — запротестовал Сотников. — Мы всего лишь…

— У меня из головы не идет предостережение отца Бенедикта. Мы не знаем последствий, даже не можем их прогнозировать!

— Я не согласен, — высказался Сильнягин, — если посох дает человеку такие возможности… Давайте попробуем! И плясать будем оттого, что дадут первые результаты опытов.

— Но нам никто не даст разрешение эксгумировать трупы.

— А нам это и не нужно! — воскликнул Немов. — Я поговорю с патологоанатомами городского морга. Говорят, что еще попадаются трупы бомжей без передатчика. Не знаю, сколько придется ждать… Если все выгорит, такой расклад вас устроит?

— Вполне, — ответил Таранов. — А сейчас, давайте прикинем, что еще нам может понадобиться.

Невероятно, но в городском морге оказался подходящий для опытов труп бомжа. Уже к обеду его доставили на дачу Сильнягина.

— Я надеюсь, вашему товарищу не придется отдуваться за пропажу тела? — спросил Таранов.

— Нет, — поспешил успокоить его Немов, — он даже остался нам признателен — в морге не хватает места. А труп этого бродяги хранится невостребованным в холодильнике уже полгода.

— Я все равно выпишу счет, — уперся Таранов, — деньги никогда лишними не бывают. Петр, поинтересуйтесь, куда перевести.

— Хорошо, сегодня же позвоню.

— Идем дальше! Владимир Николаевич, у нас все готово?

Таранову, как истинному ученому, не терпелось кинуться в бой.

— Да, — ответил профессор, — накопители подключены.

— Сколько свободных ячеек?

— Пять.

— Достаточно. А запас свободного времени?

— В сумме, — Сильнягин кинул взгляд на счетчик, — порядка тысячи лет! Только зачем столько?

— На всякий случай. Если удастся вызвать «призрака», попытаемся накачать его чужим временем. Да, кстати, а где его история болезни?

— Вы имеете ввиду заключение паталогоанатома? — переспросил Немов.

— Да.

— Держите, — Немов протянул Дмитрию замызганный листок бумаги.

— Так, — прочел Таранов. — Мужчина, возраст примерно пятьдесят-шестьдесят лет. Причина смерти — асфикция. Ага, вот и рубец от удавки. Примечание: не имеет вживленного банковского датчика, идентифицировать личность не удалось.

Таранов обошел стол, с лежащим на нем телом.

— На остаточное время проверяли?

— Еще нет: не успели, — виновато развел руками Сотников.

— Сейчас мы это и проверим. Цепляем на него датчики, — взял инициативу в свои руки Таранов, — да, обязательно нужно заэкранировать тело. Чтобы не получилось как в Римини. Олег на своей шкуре ощутил…

— И не только на шкуре, — проворчал Сотников, — на личном счете и возрасте!

— А не все ли едино? — с усмешкой спросил Таранов.

— Это точно, — вздохнул Сотников, — былого не вернешь!

Когда все приготовления были закончены, Таранов взял в руки Кадуцей и напыщенно произнес:

— Ну что поехали?

— С Богом! — откликнулся Сильнягин.

— Давайте, Дмитрий Михайлович, — поддержал коллег Немов.

Тихо зашелестели генераторы накопителя — Сильнягин подал на них питание. Таранов задумчиво крутил посох в руках.

— Только как его привести в действие?

— Михалыч, попробуй просто прикоснуться артефактом к телу? — посоветовал ему Сотников.

Таранов просунул навершие кадуцея сквозь экранирующую тело сетку, и прикоснулся им к груди мертвеца. Ничего не произошло.

— Приборы молчат! — констатировал Сильнягин.

— Как же его заставить работать? — размышлял Таранов.

— Может быть, нужно какое-нибудь время для активации? — предположил Немов.

— Возможно, — пробормотал Дмитрий, водя посохом над неподвижным телом. — Где же все-таки у него кнопка?

Мелодично звякнул телефон.

— Это охрана, — сказал поднявший трубку Петр.

— Да, Сотников, — сказал Сотников, забрав трубку у Немова. — Понял. Дмитрий Михайлович, Дубов здесь!

— Выключайте машинку, — распорядился Таранов, — нужно поговорить с этим субъектом. Олег ты со мной, остальные — оставайтесь здесь!

Таранов стремглав выбежал из лаборатории. Возле входной двери он остановился, перевел дух и неспешно вышел во двор. Дубова он узнал сразу — поджарый молодой человек с нарочито скучающим видом дефилировал мимо дачи Сильнягина. Таранов подошел к невысокому забору, подождал, пока Прохор не поравняется с ним, а затем неожиданно окликнул его:

— Господин Дубов, если не ошибаюсь?

Незнакомец остановился, сквозь маску безразличия пробилось тщательно скрываемое удивление.

— Моя фамилия Таранов. Я хочу с вами поговорить.

— Тот самый Таранов? — уточнил Прохор.

— Тот самый, — подтвердил Дмитрий.

— Кадуцей у вас? — прямо спросил Дубов.

— Да. Он случайно попал мне в руки…

— Отнюдь, — возразил Дубов. — Таких случайностей не бывает! Я в этом убедился за свою долгую жизнь. Кстати, а откуда вы знаете о моем существовании?

— Вот здесь, — Таранов указал на соседнюю дачу, — живет ваш старый знакомый — подполковник в отставке Егоров…

— Сергей Сергеич, — улыбнулся Дубов, — а вы говорите случайность! Нет, все предопределено заранее!

— Кем? — спросил Таранов.

— Не знаю, — пожал плечами Прохор, — Богом, провидением, высшими силами. Пройдемте в дом, я хочу взглянуть на него…

— А он ничуть не изменился, — сказал Дубов, увидев кадуцей в кабинете, куда его принес Сотников. — Что вы собирались с ним делать?

— Скажите, Прохор, — игнорируя вопрос Дубова, спросил Таранов, — вы ведь оставили кадуцей на старом кладбище в Римини.

— Точно, — не удивляясь, согласился Прохор. — Для меня это до сих пор является загадкой. Но именно в Италии мне удалось избавиться от артефакта покалечившего всю мою жизнь!

— Да, — согласился с ним Таранов, — Сергей Сергеевич рассказывал об этом. Вы знаете, что произошло после этого в маленьком курортном городке?

— Нет, — Дубов опустил глаза, — я бежал оттуда сломя голову… И никогда больше не возвращался…

— Но вас тянуло туда?

— Вы не понимаете, что значит избавиться от него… Это… Это сильнее наркотической ломки! Но я честно продержался больше тридцати лет! Так что случилось в Римини?

— После вашего отъезда город наводнили призраки давно умерших людей…

— Привидения? — не понял Дубов.

— Да, что-то типа классических привидений из фильмов ужасов. Но весь фокус в том, что эти создания потребляли в пищу чужое время, и сами являлись концентрированным временем… Причем они поддерживали видимую форму… какими были до смерти…

Дубов побледнел.

— Это неприкаянные души, — тихо прошептал он.

— Да бросьте вы, никаких душ не существует — это противоречит всем законам физики!

— Ой, ли! — вдруг поддержал Дубова Сильнягин. — Мы многого… Да почти ничего не знаем о настоящем мироустройстве! Вспомните тот момент, когда вас высмеяли на ученом совете… Тогда вам тоже никто не поверил! Так стоит ли отрицать существование души?

— Я встречался со Смертью лицом к лицу, — хрипло произнес Прохор. — Вы тоже будете отрицать её существование?

— Кто же станет отрицать явное? — улыбнулся Таранов. — Смерть, как явление…

— Я говорю не о явлении, а о реальном существе, обрезающем нити жизни каждого из нас! — надрывно произнес Дубов. — Она существует! Я несколько раз встречался с ней лицом к лицу!

И как же она выглядит? — ехидно поинтересовался Дмитрий. — Старуха с косой?

— С косой и в саване, только коса больше похожа на серп, — мрачно ответил Дубов.

— Вы это серьезно? — не поверил Таранов.

— Это может подтвердить один мой старый знакомый шулер. В позапрошлом веке ему довелось обыграть старуху в карты. Я не единственный долгожитель на земле.

— А может вы и с Богом встречались? — Таранов не мог успокоиться, настолько мистическим оказался рассказ Дубова.

— Нет, я встречался только со Смертью.

— Невероятно, — воскликнул ученый, — тогда я ничего не понимаю!

— Я тоже, — сознался Дубов. — Я боюсь узнать правду о нашем мире. Поэтому я и пытался избавиться от него, — Прохор указал на кадуцей. — Но, как оказалось, я бежал от самого себя! За эти тридцать лет я решился… И когда кадуцей позвал, я ответил на его зов! Я пойду до конца…

— Так вы поможете нам? — удивленно спросил Таранов.

— Для этого я и приехал! Я — избранный! Я — проводник… Так меня назвала старуха. Я — готов!

Дубов протянул руку и взял кадуцей.

— Где тело? — коротко спросил Дубов.

— А как вы догадались? — удивился Таранов.

— Я чувствую это, — скорбно произнес Прохор. — Раньше я закрывал глаза, но больше я не собираюсь бежать от этого знания.

— Труп в лаборатории, — признался Дмитрий. — Пойдемте! Владимир Николаевич, Петр, Олег, — готовьте оборудование. Продолжим опыт!

Вновь зажужжали разогреваемые накопители. Дубов подошел к столу и занес над мертвецом посох Гермеса.

— Подождите, — остановил его Дмитрий, — оборудование не готово!

— Накопители вышли на режим! — отрапортовал Сильнягин. — Экранирующая сеть подключена, можно попробовать…

Дубов коснулся изогнутым навершием кадуцея лба мертвеца.

— Встань и иди за мной!

Изумрудные глаза гадов сверкнули бирюзовой молнией, змеи шевельнулись и вонзили свои клыки в виски трупа.

— Есть! — истошно закричал Сильнягин. — Дмитрий Михалыч, датчик зашкалило!

Но Таранов не слышал профессора, он во все глаза смотрел на лабораторный стол. От трупа отделился призрак, как две капли воды похожий на умершего. Призрак сел, а затем медленно поднялся на ноги. Попытался слезть со стола, но не тут то было — экранирующая сеть не пустила призрака на волю. После нескольких попыток призрак неподвижно завис над мертвым телом. Некоторое время он безучастно висел в воздухе, пока пришедший в себя Таранов не скомандовал:

— Владимир Николаевич, вливай в зону воздействия свободное время. Только тонкой струйкой, не больше месяца в секунду.

Сильнягин поправил настройки накопителя и пустил к призраку слабый временной поток. Спустя несколько минут стало заметно, что призрак потускнел, потерял прозрачность и сделался более плотным. Через еще пяток минут он перестал парить в воздухе, а твердо встал ногами на стол.

— Если так пойдет дальше, — нервно усмехнулся Сотников (его до сих пор потряхивало от воспоминаний старого итальянского кладбища), — он вырастит себе новое тело.

— Хватит! — вдруг резко выкрикнул Дубов, взмахивая кадуцеем.

Призрак вновь сделался зыбким и эфемерным.

— Тому, кто ушел — нет возврата! — продолжал надрывно кричать Прохор.

Он просунул кадуцей сквозь прутья ограждения, и призрак вновь впитался в мертвое тело. Накопители взревели, в воздухе запахло горелой изоляцией. И вдруг воцарилась тишина — вышибло электрические пробки.

— Приехали! — отерев выступивший пот со лба, сказал Сотников.

— А опыт-то удался! — заметил Немов. — Да еще как!

— Согласен! — поддержал друга Сильнягин. — Результаты опыта впечатляют!

— Пройдемте в кабинет, — предложил Таранов, — там все спокойно обсудим. И, надеюсь, господин Дубов нам сумеет кое-что пояснить… Да, Олег Сергеич, захватите видеозапись опыта. Мы её детально просмотрим.

В кабинете все вопросительно посмотрели на Дубова.

— Я подозревал, — ответил он на немой вопрос коллег, — что это так. Смерть сказала мне, что я проводник… Проводник душ умерших в загробное царство. Когда старуха забирает кого-нибудь рядом со мной — я это чувствую. Всегда чувствовал, только старался не обращать внимания… Закрывался, как мог. Наверное, при желании я могу прочувствовать любую смерть. Где бы она ни случилась. А кадуцей — ключ… Универсальная отмычка, ключ для любых дверей, замков и запоров. Но главное его предназначение — открывать дверь загробного мира. Я боюсь, — признался Дубов, — сделать этот последний шаг…

— Но вы можете это сделать? — уточнил Таранов.

— Да, — кивнул Прохор, — могу. Но боюсь…

— У меня в связи с этим возникает один вопрос, — сказал Таранов, — если душа и личное время равноценны, тогда как быть с теми, кто использовал отпущенный ресурс полностью? Кто прожил жизнь без остатка и умер естественной смертью от старости?

— Я скажу тебе, — полуприкрыв глаза ответил Прохор, — старуха говорила, что каждому отмерен свой срок, она не знает, кто его отмерял, как и когда… И если ты прожил жизнь без остатка, то жил правильно…

— Давайте не будем лезть в эти философские бредни! — не выдержал Таранов. — Вы можете открыть эту дверь? Прямо сейчас?

— Я могу попробовать, — нерешительно произнес Прохор.

— Так давайте, в конце концов, разрешим эту задачу! Раз и навсегда! — воскликнул Таранов.

— Пойдемте в лабораторию, мне нужен тот, кого я буду сопровождать.

— Уберите эту конструкцию! — теперь в лаборатории распоряжался Прохор.

Он уже привычно взмахнул кадуцеем, дотронулся им до лба мертвеца.

— Встань и следуй за мной! — произнес Дубов кодовую фразу.

Змеи вновь проснулись и впились в виски трупа. Через мгновение призрак стоял перед Прохором. Дубов еще раз взмахнул Кадуцеем, и стена, выходящая окнами на запад, раскололась мириадами острых осколков, словно разбилось большое зеркало. В проломе клубился густой серый туман. Дубов секунду постоял в нерешительности, затем судорожно перекрестился и скрылся в тумане. Призрак словно хвост следовал за проводником.

— Эх, была не была! — крикнул Таранов и с разбегу нырнул в туман. За ним последовал верный Сотников. Пока Сильнягин с Немовым мешкали, стена приобрела свой первоначальный вид.

— Да, дела! — изумленно проговорил Немов, прикасаясь к шершавой штукатурке. — Если бы не видел своими глазами, ни за что бы не поверил!

— Я тоже не ожидал, что все так обернется, — согласился с товарищем Виктор Николаевич. — Ну, будем надеяться на лучшее… А сейчас, Петя, пойдем, подлечим расшатавшуюся нервную систему. У меня там припасен для таких случаев хороший коньяк.

— Пойдем, по стаканчику нам сейчас не помешает, — согласился Немов. — Я буду надеяться, что узнаю конец этой удивительной истории.

Большой зеленый луг, заросший бледными маленькими цветами, неожиданно развернулся перед исследователями во всей своей красе.

— Где это мы? — неизвестно кого спросил Сотников.

— Это должно быть чистилище, — предположил Дубов.

— Что-то не слишком похоже, — не согласился Таранов. — Перебор — радужная картинка получается: ласковое солнце, приятный ветерок, а воздух…

Дмитрий шумно вдохнул терпкий травяной аромат полной грудью.

— Это что-то непередаваемое! — громко заявил он.

— Тогда может это преддверие рая, — несмело предположил Олег.

— Поживем, увидим! — философски ответил Таранов.

— Господин Дубов, а что вы на все это скажете?

— Не знаю! — в который раз пожал плечами Прохор. — Что-то мне говорит, нужно идти в том направлении, — он указал рукой.

— Там что-то блестит, — прищурившись, заметил Олег. — Похоже, река… Да, точно река.

Дубов пошел вперед, за ним, словно воздушный шарик на веревочке полетел призрак. Сотников наклонился и сорвал бледный цветок, растер его в руках, поднес поближе к лицу, понюхал.

— Обычные полевые цветы, — сказал он, догоняя ушедшего вперед Дмитрия.

— Не совсем обычные, — возразил Таранов. — Если я не ошибаюсь, я все-таки не ботаник, то это дикие тюльпаны. Асфоделы. Согласно мифам эти цветы произрастали в потустороннем царстве и его преддверии. Так что наш друг, — Таранов указал на Дубова, — не далек от истины.

Через полчаса ходьбы путешественники вышли на пологий берег небольшой петляющей речки.

— Смотрите! — воскликнул Сотников. — Вон там, где река делает петлю, виднеется небольшое строение.

— Двигаем туда! — распорядился Таранов.

Но, опомнившись, спросил у Прохора:

— Это по пути?

Дубов согласно кивнул. Минут через сорок они были на месте. Здесь, где река делала петлю, пологий берег превратился в высокий обрыв. На самом верху стоял рубленый просторный дом с высоким крыльцом. Над крыльцом была приколочена облезлая вывеска, на которой на неизвестном языке было что-то написано.

— Похоже на корчму, или харчевню, — заметил Сотников. — Еще бы надпись прочитать…

— Это на греческом, — сказал Прохор, пробежавшись глазами по вывеске, — по-русски звучит как «за упокой».

— За домиком ухаживают, — обратил внимание на свежеокрашенную дверь Сотников. — Значит, здесь кто-то обитает. Зайдем?

Они вскарабкались на обрывистый берег и вошли в корчму. Внутренне убранство забегаловки соответствовало всем канонам: ровные ряды лавок и столиков, небольшой потухший камин. Вот только запах и сырость указывали на то, что посетители в корчме бывают очень редко.

— Кхе, — донеслось из темного угла надсадное покашливание, — давненько у меня гостей не было. Да еще и таких странных.

Через мгновение перед путниками появился седобородый толстый старикан. Он щелкнул пальцами, и в камине сами собой воспламенились потухшие угли. Огонь озарил мрачный зал, превращая его в уютное заведение средней руки.

— Прошу!

Старик взмахнул руками, и тяжелые лавки приглашающе отодвинулись от стола.

— У-у-у! — воскликнул старец, заметив призрака. — Старому Харону тоже будет работа. Неужели Мирддин отменил свой запрет…

Неожиданно старик стушевался и прикусил язык. У гостей сложилось впечатление, что старик сболтнул лишнее.

— Проходите, садитесь, — после секундного замешательства пригласил старик. — От Ахеронта еще никто не уходил обиженным!

— Но ведь Ахеронт — это река! — воскликнул Таранов.

— Река, — подтвердил старик. — Вы видели её, она протекает рядом с корчмой. А я речной старец Ахеронт, — старик напыжился, даже его седая борода встопорщилась. — Я и река — одно целое! По крайней мере, так было до богомахии, — добавил он шепотом.

— Но ведь это миф! — запротестовал Дмитрий. — Человек не может быть одновременно человеком и пароходом!

— А кто говорил, что я человек? — удивился старик. — Я речной старец… А вот вы кто?

Старец внимательно оглядел незваных гостей.

— Вы двое — люди! — наконец заявил хозяин корчмы. — Только есть одна странность, простые смертные столько не живут, сколько вам на роду написано! Вот этому, — Ахеронт ткнул толстым пальцем, похожим на сардельку, в грудь Таранову, — по-божески отвесили! А с тобой, — старик глянул из под кустистых бровей на Дубова, — разговор особый! С тех пор, как Гермеса осудили на вечное поселение в Тартаре, проводников больше не находилось. Для этого нужен особый дар и кадуцей… У тебя есть кадуцей?

Таранов оглянулся и посмотрел на Дубова. В руках Прохора ничего не было.

— А что такое кадуцей? — округлив глаза, наивно спросил Дубов.

— Кадуцей…

— Заткнись, придурок! — остановил толстого корчмаря дребезжащий старческий голос.

Никто из присутствующих не заметил, что в приоткрытую дверь корчмы протиснулся бочком тощий дед в грязном заношенном хитоне.

— Тебе что, Ахеронт, тоже в Тартар захотелось, — ехидно осведомился старик и мерзко хихикнул.

— Ты же никому не расскажешь? — испугался толстяк. — Во имя нашей дружбы, заклинаю…

— Ладно, приятель, не суетись — я пошутил.

Вошедший подмигнул Ахеронту, и тот облегченно вздохнул.

— Мне самому не по душе нынешнее положение вещей, — признался Харон.

— Как? — ахнул Ахеронт. — Ты же всегда лояльно относился к Мирддину.

— Когда осудили Гермеса, я, можно сказать, был счастлив. Но столетие тунеядства никому не идет на пользу, в том числе и мне. Я стал замечать, что дряхлею. Что-то происходит со мной… Со всеми нами. Я вижу, что и ты, толстый, не в лучшей форме.

— Так оно и есть! — согласился Ахеронт. — Расколотый мир — фикция! Скоро все полетит в тартарары!

— Вот! Надо срочно что-то предпринимать, и, я думаю, что наши гости вовремя появились здесь.

— Послушайте! — воскликнул Таранов, привлекая внимание старцев. — Не надо нас вмешивать в свои проблемы! Нам хватает своих! Может быть, вы объясните, куда мы попали?

— Как? Вы до сих пор не поняли этого? — изумился Харон. — Тогда нам предстоит долгий разговор. Ахеронт, дружище, накрывай стол! Гулять, так гулять!

Как только хозяин заведения покинул зал, Харон преобразился. Подтянулся. И куда только девалась его нарочитая сутулость?

— Откуда у тебя кадуцей? — зловеще прошептал старик. — И не вздумай отпираться — я его чувствую! Ведь только обладатель кадуцея может беспрепятственно войти в Аид, сопровождая мертвую душу.

— Я нашел его, — признался Дубов. — А избавиться от него не могу!

— Когда это произошло?

— Больше ста лет назад, — ответил Прохор.

— Я так и думал! Этого тоже ты поднял, — Харон указал на призрака.

— Я.

— Ты избранный! — вынес приговор старик. — Не знаю, что задумал Гермес, но шутка с кадуцеем ему удалась! Он скормил Мерину подделку! Осталось найти глаза гадов, которые он где-то спрятал…

— Я нашел их.

— Так посох полноценен? — ахнул Харон и заозирался вокруг, как будто боялся, что его могу услышать. — Значит, время пришло!

— Может, все-таки вы соизволите объясниться? — вновь встрял Таранов. — Все эти загадки и недомолвки напрягают.

— Ах да, — спохватился старик, — вы же из мира смертных. И о нашем и не слышали.

— Да нет, — возразил Таранов, — мифы и легенды даже в школе изучают. Но кто же принимает эти выдумки за чистую монету?

— Хм, — усмехнулся Харон, — мифы, пускай и искаженно, но повествуют о реальных событиях. Только тогда мир был цельным… О, старина Ахеронт уже накрыл столы, пойдемте, присядем. И я расскажу вам удивительную историю, так перекликающуюся с вашими мифами и легендами. А мой старый товарищ поправит меня, если я слегка привру. Правда, Ахеронт? Только с чего начать?

— С самого начала, — попросил Таранов.

— Значит, с начала начал? — переспросил Харон. — Ахеронт, дружище, налей нам винца… Да-да, того самого! Я знаю, что у тебя есть для особых случаев. Не жмись! Так вот, — начал Харон свой рассказ, — давным-давно посреди моря стоял большой остров…

Глава10

Кронос — правитель стовратного золотого града Атла стоял на высоком отвесном парапете и бездумно смотрел на беснующиеся далеко внизу волны. Порывистый северный ветер трепал длинную седую бороду самодержца, но Кронос не обращал на сей факт ни малейшего внимая — стоит только ему, адепту высшей магии, захотеть — на море воцариться полнейший штиль. Но Кроносу нравилась необузданная морская стихия, она была отражением, зеркалом чувств, обуревающих правителя вот уже третий день. Возмутителем спокойствия был младший сын правителя — Зевс, вернувшийся недавно в отчий дом. Несколько лет Зевс изучал магическое искусство в тайных храмах Хаоса, сокрытых в горах Торна, что далеко от столицы. Три дня назад младший отпрыск вернулся во дворец… Изменения, произошедшие в его отсутствие, не обрадовали Зевса — старшие братья Посейдон и Аид странным образом исчезли. В ответ на просьбу Кроноса никогда больше не вспоминать о них, Зевс пришел в ярость и обвинил отца во всех мыслимых и немыслимых грехах, а затем скрылся в неизвестном направлении. Кронос мучительно переживал этот разрыв — он возлагал на Зевса большие надежды. Старшие братья этих надежд не оправдали — они вили заговор за спиной отца. Но справиться с Кроносом не смогли — не хватило сил и знаний тайных искусств. Кронос спеленал вероломных отпрысков усыпляющим заклинанием и спрятал в бездонном подземелье собственного дворца, прозванного в народе «чревом Кроноса». Подземелье под городом существовало с незапамятных времен и представляло собой запутанную систему лабиринтов, разобраться с которой мог только посвященный. Кто и когда его построил — неизвестно, но правитель еще в детстве изучил его извилистые темные коридоры вдоль и поперек. Где-то там, в потайной комнате, хранилось тело отца Кроноса — Урана, давным-давно свергнутого нынешним повелителем Атла. В мрачных подземельях до сих пор бродили жуткие твари — порождение чудовищных магических изысков Урана. Старик не гнушался ставить опыты даже над собственными детьми, за что и поплатился — был низвергнут сыном.

— Да, — мучительно размышлял Кронос, — это семейное: отец свергает деда, а сыновья хотят свергнуть отца. Такова жизнь… Но я силен! И еще долго буду оставаться таким же, — Кронос любовно погладил золотой жезл, с которым в последнее время не расставался, — мне подчиняется само время! Зевса жаль, но, в конце концов, придется избавиться и от него, иначе в один прекрасный момент он избавится от меня. Решено! Недовольных — в Тартар!

Если бы он знал, о чем думает его младший отпрыск, Кронос бы подивился схожести мыслей пришедших одновременно в головы отца и сына.

— Проклятая семейка! — сквозь стиснутые зубы скрежетал Зевс, покидая столицу тайными тропами. — Неужели невозможно жить в мире? Почему мы хуже диких зверей?

Он не безосновательно считал, что какое-то проклятие висло над всем Урановым семенем. Начало всему положил дед Зевса — Уран, прославившийся своими жуткими магическими опытами! Большая часть Уранидов, детей Урана, дядьки и тетки Зевса — чудовища, самое место которым в Тартаре. Уран стремился создать идеального мага, устойчивого даже к воздействию Хаоса и способного оперировать любой энергией, но не преуспел в этом. В какой-то мере лишь Кронос отдаленно соответствовал предполагаемому эталону. Но Уран испугался, что сын, войдя в силу, свергнет его с трона, и заточил Кроноса с братьями в Тартаре. Все случилось именно так, как и опасался Уран: благодаря помощи матери, уставшей наблюдать, как супруг издевается над собственными детьми, Кроносу удалось застать отца врасплох и устранить его навсегда. Для своих опытов Уран концентрировал магическую энергию в детородных органах, чтобы к моменту зачатия семя получило мощный магический заряд. Дождавшись соития родителей, Кронос незаметно подкрался к ложу и оскопил отца специально изготовленным для этого серпом, лишив Урана всей его силы. Спеленав связующим заклинанием калеку, который еще недавно диктовал свою волю всему Атлу, Кронос спрятал его тело в подземелье замка, а сам занял трон. Несмотря на все недостатки, нужно отдать должное Урану — старик был первым, кто сообразил, как можно использовать энергию Предвечного Хаоса в своих целях, по крайней мере, так гласила официальная история. Вооруженный магией, он завоевал трон Тлалов — самого многочисленного племени, населяющего большой остров Атл. За несколько лет беспрерывных войн Уран сумел подчинить себе все племена Атлов, даже живущие на соседних островах, и объединить их в одну большую державу. Именно при Уране империя достигла наивысшего расцвета — распространила свое влияние на далекие материки. Кронос лишь

поддерживал порядок, заведенный Ураном, не считая нужным в нем что-то менять. Но в магических изысканиях Кронос пошел дальше отца — он сумел приручить время — первооснову мира, непознанную никем субстанцию: теперь ему не грозила смерть от старости — он просто не мог состариться. Кронос — вечный правитель всей Земли. Это обстоятельство пугало Зевса до дрожи в коленях. Отец запросто мог позволить себе блажь и избавится от строптивого чада, так же, как он избавился от его старших братьев. Зевс погонял лошадь, стараясь как можно дальше уехать от столицы. Ему нужно было затеряться на время, поразмышлять над тем, что предпринять дальше. Возможно, придется покинуть Атл навсегда. Только один человек мог ему сейчас помочь, но где он находится в данный момент, Зевс даже не предполагал. И чтобы отыскать его придется потратить бездну сил, времени и средств.

В поисках нужного человека прошел год. Все следы вели на далекий остров Крит. Расплатившись с командой судна, которая доставила Зевса до места назначения, парень в одиночестве отправился на поиски. По слухам нужный человек обитал в заброшенной пещере в ущелье Роха, расположенной недалеко от побережья.

К вечеру Зевс добрался до места. С наступлением сумерек густой вечерний туман окутал острые камни ущелья. На расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Оступившись несколько раз и рассадив локоть до крови, парень решил не искать приключений, а подождать с поисками пещеры до утра. Зевса знобило — промозглый сырой туман вытягивал из тела остатки тепла. Парень укрылся в небольшой укромной расселине, так удачно попавшейся на пути. Здесь он скинул с плеч нехитрые пожитки, расстелил на камнях порванный, видавший виды плед и приготовился коротать ночь. Туман накатывал клубами, густел с каждым мгновением. Воздух напитался влагой, которая оседала на камнях, стекая на землю крупными маслянистыми каплями. Зевс натянул на плечи вымокшую накидку. Шерсть, даже намокшая, удерживала какую-то часть тепла, не давая юноше окончательно замерзнуть. Отрешившись от всего, благо этому его научили в храме, парень постарался согреться. Но вместо этого он попросту заснул, так и не заметив, что, скрываясь в клубах густого тумана, за ним неотрывно следила пара глаз.

Зевс проснулся от тупого удара в голову.

— Кто подослал тебя? — вопросил дребезжащий старческий голос. — Говори, и я подарю тебе легкую смерть!

Парень дернулся, но безрезультатно — руки и ноги не слушались его. Чтобы увидеть говорившего ему пришлось скосить глаза.

— Чего зенками вращаешь? — продолжал глумиться истязатель. — Я простой, во мне нет ничего особенного.

Пленителем оказался мерзкий старикашка в грязном, давно не стираном хитоне. Этот старик был именно тем человеком, которого Зевс искал весь последний год.

— Никто меня не подсылал! Я сам искал встречи с тобой!

— И для чего же тебе понадобился старый Харон? — ехидно поинтересовался старик.

— Я — Зевс, сын Кроноса!

— Кроноса? — переспросил, явно не поверив, Харон. — Ну-ка…

Старик чиркнул острым ногтем по голому плечу парня. Дотронулся до выступившей крови мизинцем, затем быстро облизал его.

— Ты не врешь, я чувствую в тебе кровь Урана. Зачем тебя послал Крон? — вдруг резко выкрикнул старик.

— Я хочу свергнуть отца! — угрюмо произнес Зевс. — Прошу, помоги мне в этом!

Старик дернулся словно от удара, а Зевс ощутил, как путы недвижимости слетели.

— Пойдем, поговорим! — серьезно сказал старик, помогая Зевсу подняться.

— Послушай, что я тебе скажу, юноша, — старик отер волосатой рукой потрескавшиеся губы, — одному тебе не справиться с отцом! Кронос — великий маг! И он сам это прекрасно осознает!

— Так что же мне делать! — горестно воскликнул Зевс.

Он порывисто вскочил на ноги и в возбуждении принялся мерить шагами маленькую пещеру Харона.

— Сядь! Не дергайся раньше времени! — прикрикнул на него старик. — Еще не все потеряно! Есть кое-какие силы, которые могут тебе помочь в борьбе с Кроносом… — уклончиво прошептал Харон. — Не всем нравиться твой отец…

— Не темни, старик! Кого ты имеешь в виду? Тот, кто свяжется со мной, рискует потерять всё!

— Они ничего не имеют, кроме единственного желания — просто наслаждаться жизнью! — прокаркал старец. — Это братья твоего отца…

— Киклопы?

— И гекатонхейры, — добавил Харон. — Они до сих пор томятся в бездне! Кронос не сдержал обещания — после победы не выпустил их на свободу…

— Отец говорил, что он наказал их за трусость! А если они подведут и меня?

— Они горят жаждой мщения, — успокоил Зевса старик. — Против Кроноса они пойдут до конца! К тому же, помни о их силе! Они того же корня, что и твой отец. И еще не забывай одну вещь — на стороне твоего отца выступят титаны! Одному тебе не выстоять! Тебе нужно только открыть ворота Тартара… Я проведу тебя к ним!

— Постой, — в голосе Зевса прорезались недоверчивые нотки, — тебе в этом какой резон?

— Большой! — Харон скрипнул зубами. — Из-за твоего отца я лишился смысла жизни! Ты думаешь, что Уран первым подчинил себе силы Хаоса?

Зевс согласно кивнул.

— Это не так, — Харон криво усмехнулся, — первым был мой отец — Эреб! Его даже называли порождением Изначального — сыном Хаоса! Он первым обнаружил Непостижимую Бездну — Тартар! Он первым открыл путь в потусторонний мир! А твои предки лишь воспользовались…

— Но я считал, что Уран…

— Давай я расскажу тебе одну историю, — предложил старик, — а ты сравнишь её с той ложью, которой тебя кормили всю жизнь…

— Имя! — хрипло прокаркал маг. Его выпуклые черные глаза, как казалось мальчишке лишенные белков, масляно поблескивали в тусклом свете очага.

— Уран, повелитель! — испуганно проблеял парнишка.

Тонкие губы мага скривились в жестокой усмешке:

— Зачем ты здесь, Уран? Мне не нужна прислуга!

— Мне больше некуда идти!

Плечи мальчугана поникли, по грязным щекам, прочерчивая светлые дорожки, потекли слезы.

— Почему?

— Меня прогнали… Моя мать, Гея — колдунья, повелитель…

— Жалкая шаманка Тлаломов! — в голосе мага сквозило презрение. — Она камлала по наитию — подбирала жалкие объедки со стола высшей магии!

— Но вождь говорил, что она сильная колдунья…

— Но она ничего не делает, чтобы развить свой дар! Значит, тебя изгнали?

Мерцающие в темноте глаза мага прожигали мальчишку насквозь.

— Да, повелитель!

— Не называй меня повелителем! — вновь одернул Урана маг. — Я говорил — мне не нужны слуги! Чему Гея успела тебя научить?

— Ничему, по… — мальчишка вспомнил предупреждение мага и успел вовремя прикусить язык. — Поэтому меня и изгнали, — мальчуган вновь всхлипнул. — Вождь сказал — нам хватает одной колдуньи! А пащенкам ведьмы, путавшейся непонятно с каким Злом, в племени нет места!

— И что же мать не вступилась за тебя? — поинтересовался маг.

— Это она отправила меня к вам, по…

— Ладно, — подумав, сообщил Урану маг, — мне нужен ученик — помощник в опытах… Хорошо, что Гея не успела испортить тебя! Если ты готов к лишениям, что встретят тебя на пути к настоящему искусству, можешь приступать… Обязанности твои я растолкую завтра.

Уран упал перед магом на колени и приложился губами к его костлявой руке. Маг недовольно вырвал руку из цепких объятий ученика:

— Чтобы этого больше не повторялось! Да, можешь называть меня учителем или просто Эребом… А сейчас иди спать!

Грозовые сполохи проскакивали в аспидно-черных облаках, висевших над бездонным провалом Тартара. Эреб вскинул руки над головой, с кончиков пальцев сорвались лиловые искры, канувшие бесследно в грозовых облаках. Через мгновение изогнутый жгут молнии ударил в маленькое, беззащитное тело Эреба. Одежда на нем вспыхнула и мгновенно осыпалась на землю серым пеплом. Вместе с одеждой сгорели волосы. Человека, соединенного с небесами сверкающей изломанной пуповиной, трясло словно припадочного. Он извивался от боли, но не опускал вскинутых над головой рук, которые, как казалось Урану, удерживают раскаленное щупальце Хаоса. Наконец поток энергии Хаоса начал ослабевать. Толстое ветвистое дерево молнии истончалось на глазах. Наконец оно испарилось. Обессиленный Эреб рухнул навзничь на горячий расплавленный камень скалы. Тело учителя светилось в темноте. Уран выбрался из укрытия и осторожно подошел к лежащему телу. Раскаленный камень жег ступни даже сквозь толстую тройную подошву. Парень осторожно дотронулся до оголенного плеча учителя, но тут же с криком одернул руку — тело Эреба было обжигающе-горячим, на кончиках пальцев Урана тут же вздулись болезненные волдыри. Кожаная подошва сандалий дымились — стоять на месте стало невыносимо. Уран стремглав кинулся в спасительную прохладу пещеры, но он не успел отбежать от тела учителя и пяти шагов, как его догнал слабенький разряд молнии, вырвавшийся из черных облаков.

Уран очнулся от приятного ощущения холода — струйки холодной воды, которой кто-то методично поливал его гудевшую голову, успокаивали боль и ласкали обожженную кожу.

— Я же просил тебя не высовываться! — рявкнул маг на ученика. — Ты был не готов к встрече с рукой Хаоса… Однако, — одобряюще хмыкнул маг, — ты выжил, не смотря ни на что… Я был о тебе худшего мнения, малыш! Ты прошел крещение намного раньше, чем я предполагал!

— Что со мной произошло? — чуть слышно прошептал Уран, на большее у него не хватало сил.

— Ты вышел из убежища слишком рано, — пояснил маг, — Хаос не успел успокоиться после встряски. Тебя слегка зацепило… Удар был слаб — возможно, поэтому ты и остался в живых. Тем не менее, ты отмечен печатью силы, и теперь твоя судьба не имеет ничего общего с судьбой простых смертных! Отныне — ты настоящий маг! Только не слишком задирай нос — тебе еще предстоит многому научиться…

— Ты поможешь мне в этом? — парень преданно смотрел в глаза учителя.

— Возможно, — усмехнулся маг, — возможно.

— Мой отец натаскал твоего деда, обучил его всему, что знал сам, — угрюмо рассказывал старик. — А что получил взамен? Но все это дела минувшие, — Уран не трогал основ мироздания, а вот Кронос… Что ты знаешь о кадуцее? — вдруг ни с того ни с сего накинулся Харон на парня.

— Почти ничего, — пожал плечами Зевс. — Меня не было в столице, когда отец создавал его.

— Это ключ! — Харон бешено вращал глазами. — Ключ ключей! Ключ к бессмертью! Создав его, Кронос пошатнул мироздание! Ладно бы взял малую толику… Но он замахнулся на все!

Хриплый шепот Харона напоминал горячечный бред больного.

— Ты говоришь загадками, старик! — не выдержал Зевс. — Давай ближе к делу!

— Хорошо! — согласился Харон. — Но поклянись, что когда придешь к власти, все вернешь на свои места!

— Договорились! — нетерпеливо сказал парень.

— Нет, — не отставал старик, — поклянись предвечным Хаосом, что выполнишь мою просьбу!

— Клянусь предвечным Хаосом! — раздельно и четко произнес Зевс. — Достаточно?

Харон довольно мотнул головой.

— Теперь слушай сюда, — продолжил он, — нужно нанять судно… Дорога в Тартар лежит через потусторонний мир, где обитают души наших предков! Я знаю туда дорогу — отец несколько раз брал меня с собой. Нам придется пересечь асфоделевые луга, Стигийское болото, поля забвения… Добраться до медных врат Тартара не так-то просто! Но поверь мне — это возможно! Мы доберемся туда в обход основного пути, который контролирует твой родитель. Тот путь в сто раз легче, но правители Атла контролируют потусторонние силы с помощью магии Хаоса. Нам придется попотеть, чтобы достичь Тартара.

Старик вел Зевса к Тартару только ему одному ведомыми тропами. Он хитрил, пугая Зевса дорогой, он знал легкий путь. Знал, как избежать опасностей. В конце концов, они достигли вожделенных врат.

— Вот они, медные врата Вечной Бездны! — радостно воскликнул старец. — Добрались!

Зевс с интересом рассматривал замысловатое литье позеленевшего от времени медного щита.

— А где щупальца Хаоса? — парень в недоумении развел руками. — Ты говорил, что они пробивают пространство прямо над Вечной Бездной.

— Наш мир становиться упорядоченнее с каждым годом, — пояснил Харон, — и Хаосу все сложнее проникать в него. Даже в мире забвения он появляется все реже и реже. Хаос и порядок — суть противоположности, но вместе с тем они же две стороны одной медали мироздания! Да и ту малую толику, что прорывалась сквозь заслоны, изрядно истощили… И мой отец, и твои родичи…

— Но если исчез источник силы, то магия скоро иссякнет на земле?

— Нет, — глаза старика смеялись, — ты не понимаешь сути! Под действием сил Хаоса происходит перерождение человека! Магия — лишь способность жалкого двуного существа подчинять себе силы природы! Разве не этому тебя учили куреты в Тайных Храмах?

Зевс потупился:

— Меня учили лишь основам, медитации…

— Основам? — Харон жутко захохотал. — Это и есть основа! Твой папенька хорошо подстраховался — ему не нужна ровня! Ему нужен был слабенький мальчик, которого при случае можно приструнить одним щелчком! Но, слава Хаосу, в твоих жилах течет кровь Урана, отмеченного печатью силы! И, возможно, из тебя получится толк! Нужно только правильно воспользоваться наследством. А сейчас хватит трепаться, — голос Харона вдруг стал жестким, — пора распечатать медные врата!

— Я не знаю, как это делается! — испуганно сказал Зевс.

— Ворота здесь поставил Уран, — прошипел старец, словно змей, — и, не мудрствуя лукаво, запечатал их магией своей крови! Вот его печать, — Харон указал витиеватый знак похожий на отпечаток пятипалой руки, выдавленный прямо в металле.

— Но она сломана! — воскликнул Зевс, указывая на извилистую трещину, пересекающую ладонь Урана между средним и указательным пальцами.

— Конечно сломана, — спокойно согласился с юношей старик. — Ее сломала твоя бабка, выпуская на свободу Кроноса. Кстати, — вскользь заметил он, — до сих пор не известно, как она это сделала! Поговаривают, что сюда была замешана магия любви… Хотя, по-моему, это бред — такой магии не существует! А вот это уже печать Кроноса, целая и невредимая! — Харону пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до замка.

— Похоже на змею, кусающую свой хвост! — приглядевшись, сообщил старику Зевс.

— Бесконечность, — уточнил Харон. — А Кронос её хозяин…

Старик прикоснулся пальцем к оттиску змеи. Знак мгновенно раскалился до красна и выстрелил в Харона изумрудной молнией. Старец недовольно зашипел и резко одернул руку. В воздухе запахло паленой шерстью.

— Попробуй ты, — баюкая обожженную руку, прохрипел Харон, — тебя она должна признать — вы одной крови! Но сильно не рискуй — Кронос наверняка поставил защиту от родни…

Зевс нерешительно прикоснулся к печати — знак Кроноса мгновенно налился предупреждающим фиолетовым сиянием, змея шевельнулась, но ничего страшного больше не произошло.

— Фух! — парень с облегчением убрал руку. — Не открывается, — сообщил он мрачному проводнику, — но и молниями не бьет!

— Это хорошо, — старик потер обожженную ладонь. — Значит, отмычку подобрать можно!

— А если не получиться?

— Тогда попытаемся её сломать! Только вот силенок у тебя маловато… — задумчиво произнес Харон. — Я тоже слаб — твой отец перекрыл тот ручеек силы, от которого я питался… А на обычное восстановление уйдут годы, которых у нас нет!

Размышляя, Харон прохаживался вдоль запертых ворот Тартара, не переставая бормотать что-то себе под нос.

— Я знаю, где взять недостающие силы! — неожиданно воскликнул старик. — Мы возьмем её за воротами Тартара! Я думаю, что у бедных узников за долгие годы бездействия скопилась прорва магической энергии — им просто негде было её применить!

— Но как мы сможем её получить? — недоумевал Зевс. — Ведь в Тартаре не действует обычные законы…

— Мальчик мой, — грубо перебил парня старик, — что ты вообще можешь знать о Вечной Бездне?

— Ну, — смутился Зевс, — может и немного, но кое-что я усвоил! Самостоятельно ничто и никто не может вернуться из Тартара. Бездна поглощает любые предметы, живые организмы и все виды энергии. Для того чтобы покинуть её, нужен внешний якорь…

— Вот именно — якорь! — вновь вмешался старик. — Ты и будешь этим якорем! Но если мы сейчас не можем вытащить из бездны узников — мешают ворота и печать Кроноса, то для переноса энергии нет никаких преград! Чему ты говоришь, тебя учили? Концентрироваться?

— Угу, — Зевс кивнул.

— А понятие «астрального двойника» тебе известно?

— Полного двойника? — уточнил юноша. — А то у меня в астрале со слухом были проблемы.

— Сойдет и зрительный! — недовольно проскрипел Харон. — Я помогу!

Поймав недоумевающий взгляд Зевса, старик пояснил:

— Я скользну за тобой, если тебе удастся проломить защиту, проконтролирую… Найдешь узников — не дергайся, я подскажу, что нужно будет сделать. Готов?

Юноша кивнул.

— Тогда действуй! — поторопил его Харон. — Время дорого!

Зевс опустился на теплые камни и прижался головой к прохладному металлу ворот. Замер, сосредотачиваясь. Затем попытался скользнуть магическим взглядом за узорное литье створок. С первой попытки ничего не вышло — защита, поставленная Кроносом, не давала проникнуть в Тартар.

— Смотри внимательно, — услышал он горячий шепот старца, — возле старой печати Урана есть небольшой разлом. Нашел?

— Нет, — чуть слышно промычал парень — магическое действо отнимало у него много сил.

— Сейчас, — просипел Харон, — бросая в печать сгусток энергии. Сквозь разрушенную защиту сила тонкой струйкой потекла в Бездну.

— Увидел! Увидел! — радостно закричал Зевс.

— Покидай тело и просачивайся в пролом, сил не жалей — скоро их пополнишь с лихвой! — слегка приободрил парня старик.

Зевс медленно, но верно протискивал астрального двойника в Тартар. Он дрожал от напряжения, его светлые курчавые волосы слиплись — пот крупными каплями стекал по лбу и капал на холодную медь с кончика носа. Наконец юноше удалось прорваться за ворота.

— Молодец, похвалил его старец, идущий следом, по проложенному юношей пути, — теперь ищи узников — они где-то рядом!

Зевс скользнул магическим взглядом по Тартару — ничего примечательного — серая безжизненная равнина, низколетящие серые облака, далекие черные горы.

— Если и есть здесь кто живой, то только там, — подумал парень, стараясь приблизиться к темным громадам. Силы стремительно таяли — Тартар высасывал их из пришельца с катастрофической быстротой.

— Двигайся в сторону гор, — прошелестело в голове, — киклопы должны быть там. Горы стремительно приближались — астральный двойник Зевса двигался на пределе возможного.

— Видишь двугорбую вершину? Возле этой горы в распадке стоянка киклопов! — направлял парня бестелесный собеседник. — А вот и они…

Возле большой пещеры, прямо на голой земле, скрестив ноги, сидел толстый уродливый одноглазый великан. Самом примечательным в нем было то, что единственный глаз торчал у великана прямо посередине лба, занимая пространство предназначенное у обычных людей для двух глаз. В руке, заросшей темным волосом, похожим на жесткую кабанью щетину, урод сжимал раздробленную кость, из которой безрезультатно пытался высосать давно отсутствующий там костный мозг. С недовольным рычанием великан отбросил пустышку в сторону, затем порылся в куче старых костей, сваленных рядом, и выудил из нее большой обгрызенный мосол с остатками измочаленных сухожилий. Утробно урча, киклоп принялся обсасывать старые лохмотья. От увиденной картины Зевсу стало нехорошо. Если бы он пребывал в собственном теле, его бы уже вывернуло наизнанку.

— Что, сынок, противно! — ехидно поинтересовался старый пройдоха Харон. — Так на то он и Тартар — чтобы мучиться. Но по сравнению с той некромагией, которую практиковал твой дедушка, киклопы сущая безделица! Да этих бедолаг понять можно — голодно здесь, а ребятки большие — жрать хотят. Вот и мучаются.

Неожиданно великан отложил кость и принялся озадаченно вертеть большой лопоухой головой. Ноздри урода хищно раздувались, словно он пытался определить пришельцев по запаху.

— От шельма, — поразился Харон, — а ведь он нас учуял!

— Как? — поразился юноша.

— У этих чудовищ свои секреты, — ответил старик, — подожди, ты еще с гекатонхейрами не встречался… Ладно, пришла пора пообщаться с этими ребятками.

Призрак Харона скользнул к киклопу и протянул бесплотные руки к вискам урода. Киклоп утробно заворчал и попытался отмахнуться от астрального двойника Харона, словно от назойливой мухи. Вероятно, он не видел пришельцев, но ощущал их каким-то звериным чутьем. Старику, наконец, удалось прикоснуться к великану. Киклоп на мгновение замер, прислушиваясь к словам призрака, затем громогласно заревел. Со стороны двугорбой вершины послышался ответный рев — и вскоре к первому уроду присоединились еще два великана, не менее отталкивающие, чем первый.

— Ну вот, — довольно произнес старик, — вся троица в сборе — Брон, Стероп и Арг! Они немного туповаты, но сила компенсирует их тупость! До чего же тяжело было объяснить, что от них требуется!

Призрак Харона привычно смахнул со лба не существующий пот.

Киклопы стояли тесной группкой, что-то ревели и размахивали руками. Зевс в очередной раз ужаснулся вида своих недалеких родственников. Словно прочитав его мысли, Харон ехидно заметил:

— Да, они страшны как смертный грех… Но повторяю еще раз, ты еще не видел сторуких! Поэтому держи свои чувства при себе…

Договорить он не успел — великаны, по всей видимости, что-то решили. Киклопы сцепились руками друг с другом, образовав замкнутый круг. Затем грубыми голосами принялись монотонно завывать нечто отдаленно похожее на заклинание. Не прошло и нескольких мгновений, как в серое небо ударила молния, земля задрожала, а астральный двойник Зевса едва не потерял связь с телом, оставшимся за медными вратами.

— Держись, мальчишка! — сквозь гулкие раскаты грома донеслось до Зевса. — Сейчас пойдет поток силы! Направляй его к телу! Связь с ним не потерял?

— Нет! — успел ответить Зевс, прежде чем его накрыло.

Извергаемая круглоглазыми сила была подобна горному обвалу. Астральный двойник Зевса ослеп и оглох. Оставив подле пещеры киклопов лишь ментальный щуп, парень поспешил вернуться в свое тело, связь с которым норовила все время прерваться. Открыв глаза, Зевс увидел встревоженное лицо, склонившегося над ним старца.

— Выбросило? — коротко осведомился Харон, уже просчитывая в уме новую попытку взлома печати.

— Нет, — мотнул головой Зевс, — я сам! В Тартаре остался ментальный щуп…

— Ай, молодца! — Харон пустился в пляс. — Чувствуешь приток силы?

— Пока слабый, — тяжело дыша, ответил Зевс, это путешествие высосало из него всю энергию, — даже свое не вернул.

— Ничего, — Харон напряженно вглядывался в бледное лицо парня, постепенно возвращающее свой нормальный цвет, — сейчас восполнишь с лихвой. Братья решили не скупиться и напитать племянника по самую маковку… Только постарайся не лопнуть!

Неожиданно Зевс вздрогнул, закатил глаза и мешком свалился на землю.

— Э… Э… Ты чего это? — испуганно воскликнул старик, падая перед Зевсом на колени. — Очнись! Слышишь!

Старик судорожно хлестал парня по щекам, стараясь вернуть его в сознание. Наконец, после очередного удара парень дернулся и открыл подернутые мутной пленкой глаза.

— Зевс! Очнись! — Харон схватил мальчишку за грудки и сильно встряхнул.

Но это не помогло — потерянный взгляд Зевса блуждал где-то далеко. Старик, сообразив, что его попытки вывести парня из ступора безрезультатны, опустил Зевса на землю, прижал руки к его груди и сосредоточился, открывая каналы силы. Его ударило словно тараном — поток магической энергии, хлынувший по открытым путям, чуть не разорвал старого мага изнутри как жалкий мыльный пузырь. Харон едва успел поставить заслон, после чего потерял сознание.

Как долго он пребывал в небытие, Харон не мог сказать. Проклиная на чем свет стоит свою тупость, он поднялся на ноги. Вернее вскочил — так хорошо он себя не чувствовал уже много лет. Магическая энергия киклопов бурлила внутри тщедушного тела старика. Харону хотелось отломить кусок скалы и швырнуть его в небо… Старик поспешил взять себя в руки — сила опьяняет сильнее крепкого вина. А сила киклопов разрушительна, недаром Уран загнал собственных деток в Тартар — он знал, на что они способны. Взяв под контроль неожиданно свалившуюся на него мощь, Харон поспешил к Зевсу — парень до сих пор не подавал признаков жизни.

— О, Хаос меня забери! — выругался старик, нанося парню несколько хлестких ударов по мраморно-белым щекам, вновь открывать каналы силы, старик теперь опасался.

— Парнишка вполне мог откинуть копыта — ведь он передал мне лишь малую толику… Проклятые уроды перестарались! Загубили мальчишку! — причитал старик

Харон бессильно опустился рядом с парнем на колени. Как помочь своему подопечному он не знал. Неожиданно землистое лицо Зевса окрасил румянец, порозовели кончики ушей, он судорожно вздохнул и открыл глаза. В течении нескольких ударов сердца румянец превратился в натужно-багровый окрас, сосуды в глазах полопались, а вспотевшие волосы высохли в мгновение ока. Харону показалось, что из ушей Зевса пошел легкий дымок. Парень рванул ворот рубахи, словно ему не хватало воздуха, и жутко закричал. Затем с его раскрытых ладоней сорвался большой огненный шар, сверкавший так сильно, что на него невозможно было смотреть. Старика, стоящего рядом, опалило жаром, а в глазах заплясали разноцветные зайчики. Харон зажмурился, но глаза резало даже сквозь закрытые веки. Шар стремительно преодолел расстояние до медных ворот и с тихим шипением всосался в защитную печать Кроноса. Замок задымился, а затем грохнуло так, что земля взбрыкнула, словно необъезженный жеребец. Харон упал, из его ушей брызнули струйки крови. Зевс испуганно закричал, но не услышал своего голоса. Мир закружился перед глазами в бешеной пляске, а затем пришла спасительная темнота.

Сознание возвращалось кусками — он то выплывал из темных вод беспамятства, то вновь погружался в них. Те моменты, когда он вываливался в реальность, были не самыми лучшими — в голове тут же начинал работать молотобоец, боль пульсировала в висках, прогрессируя с каждым мгновением, в ушах шумел небольшой водопад, а глаза никак не могли соединить воедино две одинаковых картинки. Во рту ощущался солоноватый привкус крови, который с каждым возвращением в реальность становился все слабее и слабее. Затем его выворачивало наизнанку, становилось легче, и он вновь нырял в иллюзорный мир, где не было ни крови, ни страданий.

— Ну, как он? — шепотом поинтересовался старик.

— Спит, — проревел одноглазый, — поверь, с ним будет все в порядке!

Великан покосился на исковерканные ворота и неодобрительно покачал головой:

— Столько силы впустую! Арх! Жалко!

— Да и вы тоже хороши — мальчишку чуть не порвало на куски! Я случайно оттянул на себя часть силы, но все равно её было слишком много! Парень чудом избавился от нее… Вообще повезло, что он смог ударить в нужном направлении!

— Арх! — недовольно рыкнул киклоп. — Мальчишка не умеет работать с силой! Нам не выстоять против Кроноса!

— Я гляжу, ты опять поджал хвост? — язвительно поинтересовался Харон. — Можешь возвращаться прямо сейчас! Тебя никто не держит!

— Я не трус! — набычился киклоп. — Но…

— Я боюсь, — закончил за него Харон. — Мы все рискуем! А мальчишку можно научить — он понятливый!

— Арх! — скривился великан. — Нам некуда отступать… Я не хочу обратно в Тартар!

— Вот это другой разговор! — повеселел Харон. — Слушай, — вдруг опомнился он, а где гекатонхейры?

— Скоро будут, — заверил его киклоп. — Они никогда не торопятся!

— Хорошо! — согласился старик. — Мы подождем! Да и Зевсу нужно немного оклематься… А где Брон и Стероп?

— Арх! Они охотятся…

— Здесь? В царстве мертвых?

— А то! — усмехнулся Арг. — Здесь тоже водится жратва. А вот и братаны чего-то вкусненькое тащат! — сглатывая слюну, радостно сообщил киклоп.

Харон посмотрел туда, куда указывал великан. Там действительно виднелись далекие фигурки киклопов, тащившие на плечах что-то большое и волосатое.

— Ну вот, а ты говорил, — попенял старику Арг. — Смотри, какого зверя братаны завалили — всем хватит! Запомни первую истину — жратва есть везде, только её нужно как следует поискать! И запомни вторую истину: если жратвы нет — вспомни первую истину! — великан оглушительно заржал над собственным остроумием.

— Ах ты, дубина, — раздраженно подумал Харон, — со своими куриными мозгами и туда же — учить!

Но вслух он ничего не сказал, не желая сердить великана. Киклопы тем временем достигли костра и сбросили подле него окровавленную тушу.

— Да он с тремя головами! — удивленно воскликнул Арг.

— Ну и что, — невозмутимо ответил Брон, — каждому достанется по голове, и не нужно будет драться из-за сладкого мозга!

— Хм, — хмыкнул Арг, — а ведь ты прав! Так что за чудо с тремя головами вы притащили?

— А нам откуда знать! — обиженно проревел Стероп. — Похожа на большую собаку…

— Выродки Кербера! — ужаснулся Харон. — Да как вы могли…

— Арг, — окликнул брата Брон, — чего эта мелочь к нам лезет? Может прихлопнуть его как жука?

— Только посмей! — предупредил брата Арг. — Он помог нам выбраться из Вечной Бездны! Он наш друг! Ясно!

Но Брон, набычившись, злобно смотрел на брата и молчал.

— Теперь у нас будет много жратвы, тупая ты башка! Теперь ясно?

— Ясно! — радостно воскликнул Брон и присоединился к брату, который неспешно разделывал тушу гигантской трехголовой собаки.

— Ох, зря вы его, — никак не мог успокоиться Харон. — Еще нам здесь Кербера не хватало!

— А его можно сожрать? — с набитым ртом поинтересовался Стероп.

— Можно, — сварливо ответил старик, — если он не сожрет тебя раньше!

— Не, — великан почесал окровавленной пятерней затылок, — быстрее меня есть никто не может, ни Брон, ни Арг. Пусть приходит — запасем мяса впрок!

— Тьфу ты! — выругался Харон, проклиная в душе тупость киклопов. — Ведь знал, с кем связался…

Неожиданно зашевелился Зевс. Харон кинулся к проснувшемуся юноше и помог ему сесть:

— Как ты себя чувствуешь, мой мальчик?

Зевс тряхнул головой, словно хотел убедиться, что боль ушла навсегда.

— Хорошо, — ответил парень, все еще не веря в чудесное выздоровление, — но как? Я думал, что уже умер!

— Тебя Арг подлечил.

— Спасибо! — от души поблагодарил великана Зевс.

— Ладно уж, чего там, — смущенно рыкнул киклоп, — мы тоже как бы не знали, что силой будет пользоваться новичок… Ну и перестарались!

— Зато защиту сломали играючи! — похвалился Харон.

— Защита тьфу — на нее можно было потратить сил в десять раз меньше, если использовать умеючи! Нам еще с Кроносом тягаться…

— Да не жмись ты! — рассердился старик. — Гекатонхейры помогут! Только чего-то долго их нет!

— Лентяи! — ворчливо заметил Стероп, приканчивая очередной кусок собачатины. — Сейчас на дармовое угощение явятся!

Как это ни странно он оказался прав — сквозь распахнутые покореженные створки ворот важно прошествовали к выходу сторукие-гекатонхейры. Парень вскрикнул от изумления — сторукие не были похожи ни на одно виденное ранее существо. Амфорные тела, не имеющие хоть сколько-нибудь четких очертаний, пульсирующие и переливающиеся всеми цветами радуги — они показались Зевсу потусторонними тварями, но он знал, что все это плоды чудовищных опытов Урана над собственными детьми. Руки гекатонхейров двигались с чудовищной быстротой, пропадали из поля зрения, вновь появлялись — посчитать, сколько их на самом деле было невозможно. Так что прозвище сторукие они носили не зря. Зыбкие фигуры приблизились к костру.

— Мяс-с-со! — словно змей прошипел сторукий.

От этого бесплотного голоса по коже Зевса пробежали мурашки.

— Дай! — подхватило второе существо. — Бриарей хочет кушать!

— И Котт тош-ш-ше!

— Да подавись ты! — Стероп с хрустом вывернул заднюю ногу трехголового пса и кинул её гекатонхейрам. — Попрошайки! — бросил он на последок.

Но сторукие не обратили не его слова никакого внимания, а словно дикие твари накинулись на брошенный кусок. От увиденного Зевса замутило, в желудке заурчало, но, благо он был давно пуст.

— Неприятное зрелище! — согласился с ним старик, созерцая зеленоватую физиономию парня. — И ведь сырое жрут и не давятся! Это ж надо так оголодать? — риторически спрашивал он Зевса. — Да, силен был твой дедуля на этот счет! Киклопы еще туда-сюда, — шептал он на ухо парню, — но эти вообще на людей не похожи! Понадеемся, что сил у них не меньше, чем у круглоглазых.

— Ну что, братья, — окликнул Харон чудовищ, — мы пока отдохнем, а вы поешьте вволю…

— Чего тут жрать? — удивился Стероп. — Уже и не осталось ничего! Нужно опять на охоту идти!

— Хорошо, — согласился старик, — охотьтесь, наедайтесь — нам еще выбираться отсюда!

— С нами вам нечего бояться! — снисходительно ухмыльнулся Стероп, обнажая в жуткой улыбке крепкие желтые зубы, каждый величиной в ладонь взрослого мужчины. — Отдыхайте! Ваш покой будут охранять Котт и Бриарей, я договорился с ними! Все равно охотники они никудышние.

— Да уж, — ответил Зевс, передергивая плечами, — с такой охраной нам действительно не страшны все чудовища потустороннего мира!

— Гы-гы! — довольно заржал киклоп, неизвестно как уловив смысл шутки. — Наши братья не красавцы! Гы-гы!

«Посмотрел бы на себя» — подумал парень, но вслух этого не сказал, мало ли как отреагируют на это замечание киклопы.

— Дайте нам знать, когда будете готовы отправиться в путь, — попросил союзников Харон.

— Отдыхайте спокойно! — вновь проревел киклоп. — Мы предупредим.

Зевс вопросительно взглянул на Харона, тот согласно кивнул. Парень накрылся плащом и мгновенно уснул. Спал он крепко и без сновидений. Харон напротив долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок. Сила великанов не желала усваиваться, требовала мгновенного выхода, а Харон, как и все скряги не желал растрачивать её попусту. Наконец, кое-как он сумел успокоить бурлившую внутри тщедушного тела силу и задремать. Проснулся он от изумительного запаха жареного мяса. После всех событий, выпавших на долю заговорщиков, есть хотелось ужасно. Харон сглотнул слюну и поинтересовался у Стеропа, что им удалось добыть на этот раз.

— Олень, — лаконично проревел великан, поворачивая тушу над огнем.

— Постой, — наморщил лоб Харон, а откуда здесь живые олени.

— Странный он какой-то был, — признался киклоп, — рога…

Он кивнул головой в сторону, туда, где лежала отрубленная голова оленя, к сему моменту обглоданная начисто. Старик подивился чистоте, с которой череп очистили от мяса и жил.

«Не иначе гекатонхейры постарались», — подумал старик, пробегая пальцами по огромным ветвистым рогам животного.

— Забери меня Хаос! — выругался Харон. — Да они из чистого золота!

Старик щелкнул ногтем по самому тонкому отростку. Тот издал мелодичный звон, кокой издают только благородные металлы.

— Я и не знал, что такие вообще существуют, — задумчиво произнес старик. — Сколько же еще неожиданностей принесет нам этот мир?

— А копыта у него тоже дрянь, — недовольно пробурчал великан, — я себе зуб сломал!

Он оскалился, показывая Харону сломанный зуб. Старик сморщился: изо рта киклопа дохнуло жутким зловонием.

— Я хотел их разгрызть, — продолжал жаловаться старику великан, — а он хрусть, зуб-то!

— Где они? — поинтересовался Харон.

— Кто зубы? — глупо улыбаясь, переспросил киклоп.

— Копыта, — стараясь не раздражаться, ответил великану старик.

— А-а, — Стероп звонко хлопнул себя ладонью по лбу. — Тот, который зуб мне сломал, я в костер выплюнул. А остальные…

Великан пошарил в груде исковерканных костей, оставшихся от предыдущих трапез.

— Вот, одно нашел!

Стероп кинул старику копыто.

— Зачем оно тебе? — тут же поинтересовался он.

— Не знаю, — уклончиво ответил Харон, — мож для чего и сгодиться. А сейчас оторви-ка мне кусок мяса — я тоже не прочь подкрепиться!

Великан с хрустом вывернул оленью ногу и сунул её Харону.

— Тебе хватит? — спросил он старика.

— Тут пятерым таким хватит…

— Тогда буди мальчишку! — рыкнул великан. — Пусть тоже подкрепится!

— Слушай, Стероп, — сказал старик, — ты можешь научить его метать молнии? Это умение пригодиться ему в дальнейшем.

— Попробуем, — согласился киклоп, — но ему нужно учиться использовать силу. Иначе нам не одолеть Кроноса! А я так хочу вновь увидеть его с той стороны медных врат Тартара!

К старику приблизился один из гекатонхейров:

— Я х-хотов ох-хранять ф-форота, ш-штобы никто не ос-с-вободил наглого предателя!

— Сначала нужно победить Кроноса, а это не так просто, — возразил старик.

— Мы ощщень пос-с-стараемся! — прошипело существо. — Ощщень-ощщень…

Глава 11

Все может рано или поздно наскучить, даже пресловутая вечная жизнь. Стоячая вода превращается в заросшее осокой и камышом мутное озеро, затем в подернутое ряской болото или зловонную трясину. Скука снедает вся и все, отравляет такое, казалось бы, радужное будущее: без слез и болезней, без немощной старости. Но если плоть не претерпела существенных изменений за бесконечную череду лет, осталась молодой и сильной, то душа уже давно состарилась, устала от однообразия окружающего мира. Обрыдли всевозможные развлечения: войны, пиры, женщины… Жизнь опостылела. Да и как ей не опостылеть, если любой твой каприз исполняется в то же мгновение. Преданные слуги угадывают твои желания, не давая даже раскрыть тебе рта. Надоело даже то, что весь мир лежит у твоих ног, шлет тебе мольбы, называет богом и вседержителем. Они понапридумывали тебе сотни имен, подчас смешных и непонятных, безмерное множество великих деяний от сотворения мира, до Армагеддона. Это тоже наскучило, даже начало раздражать. Очень редко попытки развеять вселенскую скуку давали интересные результаты. Чуть больше тысячелетия назад Зевс решил поэкспериментировать — навязать миру единобожие. Поначалу игра была интересной, и доставляла эгидодержавному массу приятных моментов. Он откровенно забавлялся, когда сорок лет водил людей по пустыне, являл чудеса, заставлял поносить старых богов и прославлять свою новую ипостась. Вскоре и эта игра ему наскучила. И Зевс забросил её, как и многие другие. Каково же было его удивление, когда через несколько столетий он случайно узнал, что вера в единого не сошла на нет (так всегда бывало, если обличенные силой забывали о своих шалостях), а продолжает стремительно развиваться, покоряя все новые племена и народы. Нашелся даже некий мессия, проповедовавший новое учение. В конце-концов он назвался сыном единого, был распят на кресте, где и умер. Чудесное воскресение его из мертвых было признано чудом из чудес. А образ страдальца на кресте стал чудотворным символом новой веры. Кто был этим мессией, Зевсу так и не удалось узнать, хотя он и грешил на своего сына Гермеса. Этот хитрец из хитрецов, вечно покровительствующий плутам и мошенникам всех мастей, был способен и не на такие шалости. На вопросы Зевса Гермес попросту отшучивался, но ничего и не отрицал. А вера продолжала победно двигаться по миру. Зевс уже подумывал, как приспособить её под свои нужды.

— Эгидодержавному наше почтение! — произнес насмешливый молодой голос, отрывая повелителя от мрачных размышлений.

— Мальчишка, — осуждающе произнес Зевс, но в его строгом голосе сквозили нотки теплоты. Он любил своего неугомонного отпрыска, какие бы шалости тот не вытворял. Но возможности немножко приструнить сына он не упускал никогда.

— Тебе сколько лет, сынок?

Гермес хмыкнул и неопределенно пожал плечами:

— Тысяча, две, а может быть три. Я не считал. А какая разница, отец?

— Большая! — Зевс нахмурился, в его глазах проскочили едва заметные грозовые разряды. — Тебе давно пора повзрослеть! Я не могу доверить тебе ни одного серьезного дела!

Старый хитрец лукавил, он и так доверял Гермесу больше, чем кому-либо, невзирая на все его развлечения. Он доверил ему самое главное, то, на чем держалось все мироустройство, божественное долголетие, круговорот душ и многое другое — кадуцей Кроноса, повелевающий временем. Именно из-за этого артефакта война с бывшим властителем Атла длилась долгих десять лет. Кадуцей оказался страшным оружием, дарующим своему хозяину неуязвимость и долголетие. И если бы не помощь Реи — матери Зевса, тайком похитившей скипетр, то не известно еще, чем бы закончилось то давнее противостояние. Свергнув отца, Зевс не стал повторять его ошибок — всю полноту власти он разделил поровну между освобожденными из чрева Кроноса братьями. И пускай впоследствии они признали Зевса первым среди равных, он уже не опасался подлости с их стороны. Слишком многим они были теперь ему обязаны. Во-первых, каждый получил свой удел, где мог распоряжаться по собственному усмотрению, во вторых — долголетие и практическое бессмертие, для всех, в чьих жилах текла хоть капля крови Кронидов и Уранидов. Даже свергнутые в Тартар титаны не лишались этой привилегии. Благодаря заслугам Харона, все семя Эреба было так же награждено долголетием, а сам Харон стал смотрителем пути между двумя мирами…

— Отец! Ты где? — изумленный возглас Гермеса вернул Зевса к действительности.

— Что? — переспросил владыка, с трудом выныривая из воспоминаний. — О чем мы с тобой говорили?

— У! — присвистнул Гермес. — Тебе надо размяться! Я думаю, нам всем нужна встряска! Мы все слишком расслабились! Я подозреваю, что скоро…

— Что ты опять натворил? — накинулся Зевс на сына, не давая ему закончить фразу.

— Почему я должен что-то натворить? — наиграно переспросил Гермес.

— Только не делай вид, что ты тут ни при чем! — Над головой Гермеса собрались тучи, где-то рядом громыхнуло.

— Отец, давай без этих твоих штучек, — попросил Гермес. — На этот раз я действительно ни при чем!

— Хорошо! — лицо Зевса подобрело, тучи вмиг рассеялись. — Что у тебя?

— Ты помнишь Мирддина?

— Это тот безумный валлиец — стихоплёт? С большим магическим потенциалом?

— Да.

— И что же этот Мирддин? — поинтересовался Зевс. — По-моему, мы давно закрыли ту бессмысленную попытку нарастить его мощь. Ведь Маб однозначно…

— Мы то закрыли, — бесцеремонно перебил отца Гермес, — но он продолжил опыты над собой самостоятельно!

— В одиночку ему ничего не добиться! Что может сделать этот недоучка?

— Он уже сделал! — выкрикнул Гермес. — Ему удалось разгадать тайну «Пляшущих великанов»… Нужно попытаться образумить его, отец! Он сам не подозревает, что творит!

— Попробуй для начала просто переговорить с этим выскочкой. Обещай что угодно, но добейся, чтобы он оставил старые камни в покое.

— Я попытаюсь, отец, но не уверен, что он послушает меня.

— Тогда придется стереть его в порошок! Как это неоднократно случалось с его предшественниками!

Давным-давно, еще до обретения сил Эребом, до возвышения Урана, а затем Кроноса, притащили неизвестные гиганты с далекого жаркого континента синие чародейные камни и установили их особым образом на горе Килларе, что находится в Ирландии. Знание того, как они использовали это странное сооружение, что собирались достичь с его помощью, давно кануло в лету, а камни остались. Так и простояли они не тронутыми уйму лет, пока ими не заинтересовался молодой маг Мирддин Дикий. Отца своего Мирддин не знал, но люди поговаривали, что мать зачала его от злого духа — Демона Бездны, в чем юный Мирддин сильно сомневался. Он считал, что его отцом мог быть кто-то из небожителей, тайно посещавшим его мать. Сомнения парня рассеялись после первой встречи с королевой Маб.

— Мальчик мой, — сказала она ему, — ты не такой как все. Ты это знаешь?

Испуганный Мирддин невразумительно потряс головой.

— Это хорошо, — по-своему истолковала его жест королева. Ты меня боишься? — спросила она его, заметив неестественную бледность юного лица.

Мирддин вновь качнул головой.

— Не надо меня бояться, — попыталась успокоить мальчишку Маб. — Да, смертные считают меня повелительницей Тьмы. Поверь мне, это не так! Я всего лишь сильная колдунья. Мне подчиняются стихийные духи, духи леса, эльфы…

— Но… ты… богиня… — облизнув пересохшие губы, сказал Мирддин.

— Увы, нет, — вздохнув, ответила Маб. — А вот в тебе, мой друг, заинтересованы куда более могучие силы! Ты должен пройти обучение. У тебя задатки великого мага…

Что оставалось делать испуганному мальчишке? Конечно, принять предложение королевы. Так началось его обучение основам магического искусства. Вскоре королева потеряла интерес к юному дарованию — учить она не умела, да и не хотела. Доложив Зевсу о том, что Мирддин оказался пустышкой, она с чистой совестью сбросила его со счетов. Но парнишка впитал ценные советы настолько, насколько это было возможно, и продолжил упражнения с силой самостоятельно. С этой целью он объехал всю страну, встречался с колдунами, целителями, друидами. Пускай они не имели даже сотой доли знаний королевы Маб, но кое-чему все-таки научили. Через некоторое время слава о нем разлетелась по всему королевству. К собственному изумлению, Мирддин обнаружил у себя дар предсказателя. Помог случай: король британский Вортигерн задумал заложить в Сноудоне крепость, для чего созвал каменщиков из разных стран и наказал построить им башню. Но все то, что строители возводили за день, рушилось в ту же ночь, а остатки строений поглощала земля. Сколько Вортигерн ни бился, ничего у него не получалось. Тогда собрал он всех своих придворных магов и чародеев и повелел срочно придумать что-нибудь, либо посоветовать, как поступить. Иначе… Колдуны недолго совещались. Они сказали королю, что тот должен найти юношу, никогда не имевшего отца, убить и оросить его кровью основание будущей крепости. Тут же на поиски неизвестного юноши были отправлены гонцы. Через некоторое время они вышли на след Мирддина, мать которого была дочерью короля Южного Уэлса. Так Мирддин предстал перед королем Вортигерном. Он высмеял невежество придворных чародеев. Он не побоялся рассмеяться им прямо в лицо:

— Не зная, что мешает королю построить башню, вы все же предложили ему окропить раствор моей кровью! Вы лучше бы задумались, что находиться внизу, под основанием башни. Тогда, может быть, даже вашим тупым головам стало ясно, почему она не стоит. Под ней находиться подземное озеро. Именно поэтому башня рушится каждый день!

Королю понравился дерзкий юноша, и он приказал рабочим копать на месте башни. Через некоторое время землекопы действительно наткнулись на подземные воды.

— Осушите озеро, — сказал Мирддин, — и вы найдете на его дне два камня, и двух спящих драконов — красного и белого.

Когда показались камни, драконы проснулись и накинулись друг на друга. Они рвали друг друга острыми игольчатыми зубами, полосовали лоснящиеся бока длинными изогнутыми когтями. Наконец красный дракон одолел белого и убил его. Испуганный король поспешил спросить молодого мага о смысле видения. Мирддин закатил глаза, неожиданно, даже для самого себя, предсказал пришествие Амброзиуса и смерть Вортигерна. Но было ему и еще одно видение, о котором Мирддин не поведал ни одной живой душе. Это видение касалось его собственного будущего. Когда Амброзиус победил Вортигерна и короновался на престол Британии, он собрал со всей страны мастеров и попросил их возвести памятник, который бы простоял века, прославляя его победу. Но никто из мастеров не взялся, и тогда Треморинус, епископ Карлеона посоветовал Амброзиусу обратиться к Мирддину, пророку и волшебнику, давно доказавшему свое мастерство. Посланные Амброзиусом люди нашли волшебника и пригласили его ко двору. Новоиспеченный король встретил Мирддина с почестями и попросил для начала предсказать ему будущее, на что чародей ответил отказом.

— Будущее не предназначено для того, чтобы открывать его всем, когда заблагорассудиться! Только в крайних случаях можно приподнять завесу времени. Если пренебрегать этим правилом, в один прекрасный день можно лишиться своего дара!

Король не стал настаивать, и заговорил с волшебником о памятнике.

— Привези сюда «Пляшущих великанов», — посоветовал Амброзиусу Мирддин.

— Я не ослышался? — переспросил король. — Это те великаны из синих камней, что находятся в Килларе, на горе в Ирландии.

— Ты не ослышался, — улыбнулся Мирддин, — только так ты сможешь увековечить свою победу в веках.

Амброзиус гулко рассмеялся:

— А ты оказывается шутник, Мирддин! Но никто не сможет сдвинуть старые камни, принесенные в Ирландию гигантами.

— Я помогу тебе в этом, — невозмутимо ответил волшебник, — только попытайся уговорить короля Гилломана отдать их тебе.

— Вот еще! — заносчиво воскликнул Амброзиус. — Я не привык выпрашивать то, что могу забрать силой!

На следующий день брат короля Утер во главе пятнадцатитысячного воска отправился добывать «пляшущих великанов» у Гилломана. Утер одержал победу, но его воины не смогли разобрать и перевезти монолиты гигантского каменного кольца в Килларе. Мирддин обещание выполнил, и с помощью колдовства разобрал и перевез его в Британию, где установил кольцо в том же виде на равнине, недалеко от Эйсмери. Никто и не догадался, что перенос древнего артефакта нужен был хитрому чародею для собственных целей. Он понял, как разбудить древние камни, понял и то, почему сей артефакт подчинялся только гигантам. Все оказалось проще пареной репы: гиганты установили кольцо из синих монолитов на вершине горы, а горы, есть ни что иное, как кости древних великанов. Поэтому-то и не подчинялся артефакт никому, кроме своих создателей. А на равнине он должен был покориться Мирддину. Так размышлял маг, но ему мешал исполнить задуманное король Ирландии Гилломан. И когда его вызвал к себе Амброзиус, пройдоха предложил королю идею, которая в первую очередь устраивала самого мага. Наконец. препятствия убраны руками Амброзиуса и Утера. Мирддин сумел воплотить свои планы в жизнь.

Время полной луны. Время настоящей магии. Синие монолиты таинственно светились в ночной темноте и бросали на землю причудливые блики. Мирддин сидел на земле в центре каменного кольца, и безмолвно шевелил губами, плетя сложные кружева заклинаний. Сейчас ему ничто не мешало познать тайное чародейное могущество синих камней Стоунхенджа. Горы — останки древних великанов, остались далеко. Заклятия, наложенные на камни, потихоньку поддавались под нажимом колдовства Мирддина. Колдун начал шептать заклинания в полголоса — костры разгорелись ярче. Наконец Мирддин гортанно запел — костры взметнулись до самых небес, а затем резко погасли, рассыпавшись мириадами угольков. Но ночная темнота не смогла захватить равнину — громадные глыбы раскалились до красна и полыхали ярче пламени потухших недавно костров. Мирддин чувствовал, как слабеют охранные заклинания гигантов, и вся полнота власти над древними мегалитами переходит в его руки. Он безумно захохотал — в его тело волнами вливалась сила забытых великанов, перед его мысленным взором появилась светящаяся сетка энергетических линий, сходящихся из неведомых колдуну мест и замыкающихся на нем самом. Камни заговорили со своим новым повелителем. Многое из того, что поведали они Мирддину, осталось за гранью восприятия, ибо непонятен был ему смысл деяний древних хозяев земли. Но одно колдун понял четко: с помощью сего артефакта можно контролировать проявления Хаоса на всей земле. Гордый содеянным, колдун приказал камням уснуть до времени, пока вновь не придет их срок.

Подчинив себе камни и закончив первый этап задуманного, Мирддин принялся укреплять тылы. Ему нужна была поддержка правителей Британии. А еще лучше, если бы на престоле утвердился ставленник Мирддина, который действовал по его, волшебника, указке…

После смерти Амброзиуса трон занял его единокровный брат Утер. Во время коронации Утер влюбился в Игрейн — жену Горлуа, герцога Корнуолла. На торжествах он откровенно заигрывал с ней, оказывал неподобающие знаки внимания, что едва не вызвал этим большой скандал. Игрейн оставалась недоступной, а её супруг покинул королевский двор без высочайшего на то соизволения. Разгневанный Утер приказал ему вернуться, но Горлуа проигнорировал распоряжение сюзерена и добавил, что отказывается присягать на верность такому монарху. С этими словами Горлуа отбыл в свою вотчину. Утер решил наказать строптивца: в кратчайшие сроки он собрал армию и кинулся вслед дерзкому отступнику, сжигая на своем пути корнуоллские города, крепости и деревни. Опасаясь за жену, герцог услал её в самую неприступную свою крепость — Тинтагель, которую Утер немедленно осадил. Сам же Горлуа готовился защищать крепость Димилок. Король безрезультатно искал способ проникнуть в крепость и похитить прекрасную Игрейн. Но все его попытки терпели неудачу за неудачей. Наконец, его приближенный Ульфин посоветовал обратиться за помощью к Мирддину, не раз приходившему на помощь его брату Амброзиусу. Утер, не раздумывая, тут же послал за колдуном. Мирддин согласился помочь Утеру, он то прекрасно знал, чем закончатся эта авантюра. С покорением Стоунхенджа магической энергии Мирддину было не занимать, и он легко сменил личины Утеру и Ульфину, а заодно и себе. Теперь Пендрагон превратился в Горлуа, Ульфин стал другом герцога — Джорданом, а себя Дикий превратил в одного из рыцарей Горлуа — Бритаэля. Втроем они проникли в Тинангель. Игрэйн подмены не обнаружила и приняла Утера, как своего мужа и пустила в постель. В эту ночь был зачат Артур, то самое недостающее звено хитроумного колдуна. При сражении у Димлока Горлуа был убит. Гонцы, прибывшие в Тинангель сообщить о смерти герцога, застыли пораженные — их хозяин живой и невредимый восседал на троне с супругой. Король признался в обмане, и через несколько дней они с Игрейн поженились. Пендрагон правил Британией пятнадцать лет. За все это время он никогда не видел своего сына, которого после рождения забрал Мирддин. Колдун растил себе своего собственного короля, который должен был прикрывать его спину. После смерти Утера Артур занял британский престол и правил так, как это нужно было волшебнику.

— Да, так просто нам его не прищучить, — согласился Зевс, выслушав подробнейший доклад Гермеса. — Как же мы проворонили такого искусного мага!

— Это все наша лень! — усмехнулся Гермес. — Если бы мы не полагались на предвзятое мнение Маб и собственноручно проверили этого мальчишку… Но мы привыкли жить расслабленно, не опасаясь никого и ничего! Как же, силы на нашей стороне!

— Хватит! — оборвал сына Зевс. — Значит, Мирддин отказался принять наши условия?

— Да! Он просто рассмеялся мне в лицо!

— И ты стерпел? — Зевс в ярости соскочил с трона. — Запомни, никто не имеет права оскорблять нас! Никто!

— Я знаю это, отец, — вкрадчиво остановил разбушевавшегося Зевса Гермес. — Но я ничего не мог сделать! Я стоял перед этим выскочкой словно мальчишка — силы неожиданно покинули меня… Как будто их никогда и не было!

Зевс замер, словно натолкнулся на невидимую стену:

— Что ты сказал? Твои способности… Твои силы оказались заблокированы?

— Нет, у меня вообще не было сил! Я словно лишился их. Но, покинув угодья Мирддина, я вновь стал самим собой. Это ужасно — чувствовать себя обычным смертным существом. И страшно, — добавил он шепотом.

— Это все камни гигантов, — Зевс нащупал подлокотник и тяжело опустился в кресло. — Ты говоришь, он спустил их с гор в долину?

— Да.

— Он перетащил их подальше от костей-прародителей… Я как-то забыл, что некоторые горы — это окаменевшие хозяева земли, правившие задолго до нашего пришествия… Интересно, на какое расстояние распространяется их действие? Когда ты почувствовал, что силы к тебе вернулись?

— Как только покинул пределы Оловянных островов.

Зевс задумался.

— Что с нашими войсками? Ты, кажется, собирал армию саксов? — спросил он сына.

— Её наголову разбил Мирддиновский королек! Ты бы видел, как он вымуштровал свое войско! Только после этого позорного поражения я решился на личную встречу с ним…

— Тогда… Тогда… — Зевсу ничего не приходило в голову.

Разделаться с Мирддином чужими руками не получалось, а магические способности богов презренный самоучка научился блокировать.

— А если хитростью? — предложил Гермес.

— Ну? — заинтересованно протянул Зевс.

— Подошлем к нему Вивиан.

— Вивиан? — лицо Зевса на секунду приобрело глумливое выражение. — А что, попробовать можно, — согласился он. — Не каждый мужчина сумеет устоять против её чар, которые не имеют ничего общего с магией! Да к тому же, ты говорил, он соблюдает обет целомудрия?

— Что он не общается с женщинами — голову даю! Я чувствую таких людей за версту! Они бояться женщин! Дикари!

— Вот и хорошо. Поговори с Вивиан… Скажи, если все получится, наша щедрость не будет иметь границ! Пусть просит все, что угодно!

— Да, отец, еще можно попробовать внести некоторые разногласия в стан короля… Я ни за что не поверю, что среди его окружения не найдется предателя. Власть, она опьяняет! Пусть Вивиан отвлекает Мирддина, а я тем временем постараюсь провернуть небольшой переворот…

Вот уже целую луну Мирддин скрывался в своем потайном лесном жилище. Только приближенные знали, где его искать. После разговора с Гермесом волшебник нервничал. За все те годы, которые он прожил, ему ни разу не приходилось пользоваться силой монолитов Стоунхенджа. Но посланник богов не оставлял ему выбора. Время решающей битвы, к которой Мирддин готовился всю свою жизнь, по всей видимости, не за горами. Пускай за прожитые годы он состарился и растерял юношеский боевой пыл — всех, называющих себя властителями жизни и смерти, всемогущими богами, он до сих пор ненавидел. Их следовало наказать раз и навсегда! Ведь некогда они посчитали его лишь никчемным неумехой и отказали в знаниях, к которым он тянулся всю свою жизнь. Не зря, ох не зря он столько времени посвятил Артуру. Мирддин воспитал из мальчишки настоящего правителя. Мирддин в задумчивости покинул небольшой домик, в котором обитал последнее время — частые проулки на лоне девственной природы действовали на него умиротворяюще. Он неспешно пересек небольшую дубовую рощицу и вышел на отлогий песчаный берег озера. Мирддин привычно разулся — теплый песок приятно согревал старческие ступни. Волшебнику нравилось бродить босиком по песчаному летнему пляжу. В эти моменты старый колдун отдыхал душой от проблем, которые то и дело подбрасывала ему неугомонная судьба. Пляж потихоньку сужался, становился обрывистым. Добравшись до кривой плакучей ивы, что полоскала свои ветви в неподвижной глади озера, старый волшебник, как обычно повернул назад. Неожиданно его внимание привлек тихий смех, раздающийся откуда-то сзади. Мирддин решил посмотреть, кто бы это мог быть. За все свои прогулки волшебник ни разу не встречал здесь ни одного живого существа. Стараясь не шуметь, он вновь вернулся к дереву и отогнул ветку. За естественной живой ширмой в озере купалась обнаженная девушка. Сердце старого волшебника неожиданно забилось словно у безусого юнца — незнакомка была прекрасна как богиня. Кровь ударила в виски и стремительным водопадом ринулась вниз живота. В глазах потемнело, а на высоком, убеленном сединами челе, выступили крупные капли пота. Старик со свистом втянул воздух, его ноги покосились, и он, ломая хрупкие ветки, упал навзничь.

— Кто здесь? — тонко взвизгнула девушка, испуганно закрывая руками грудь.

Но ей никто не ответил — Великий волшебник Мирддин без сознания висел на гибком ивовом стволе.

Он очнулся от прикосновения прохладных ладоней. Голова Мирддина покоилась на коленях незнакомки, так неожиданно поразившей сердце волшебника, никогда не знавшего женской ласки.

— Кто ты, прекрасное дитя леса? — прошептал, холодея, Мирддин.

— Меня зовут Вивиан, — словно перезвон хрустальных колокольчиков прозвучало для волшебника её имя. — Я озерная дева.

— Почему я раньше не встречал тебя здесь?

— Не знаю, — пожала плечами незнакомка. — Я живу здесь давно. С тех пор, как покинула обитель своей хозяйки — Маб.

— Маб! — воскликнул Мирддин, вспоминая годы унижений. — Она обидела тебя? Скажи и я…

— Нет, — маленькая, пахнущая свежими травами ладошка, накрыла губы волшебника, — она просто разочаровалась во мне…

Плечи девушки уныло поникли, из глаз выкатились две прозрачные слезинки:

— Мне никогда не стать настоящей чародейкой! А я так хочу доказать ей…

Мирддин порывисто встал:

— Не верь Маб! Я научу тебя всему, что знаю сам! Я — Мирддин, которого когда-то давно также недооценила вероломная королева! Я…

Волшебник взглянул на обнаженную девушку, и краска бросилась ему в лицо, запылали уши и бешено забилось сердце. Девушка поспешно прикрыла грудь и сдвинула поплотнее бедра — она так и не удосужилась одеться.

— Простите… Великодушно… Я не хотел вас смутить… — едва проталкивая слова сквозь онемевшие губы, сказал с придыханием Мирддин.

Он резко повернулся спиной к Вивиан. Девушка медленно поднялась с песка и подошла к волшебнику. Ласково провела рукой по его длинным седым волосам. Затем решительно развернула его к себе и впилась страстным горячим поцелуем в его пересохшие, потрескавшиеся губы.

Для воплощения в жизнь своего плана, Гермес задумал проникнуть в самое сердце Британии — в Камелот. Для начала он решил прикинуться бродячим менестрелем, чтобы получше разобраться в ситуации. За пределами острова Гермес при помощи чар изменил внешность. Ему было интересно, останется ли на нем личина после того, как волшебство Мирддина начнет действовать. К несказанной радости Гермеса личина осталась. Покрутившись некоторое время в замках придворных Пендрагона и в самом Камелоте, липовый менестрель понял, что для закручивания интриги, он должен стать кем-нибудь более значимым, нежели бродяга бард. Гермесу повезло: в лесах недалеко от столицы он столкнулся с неизвестным рыцарем, который в одиночестве добирался до Камелота. И все бы ничего, но, видимо соскучившийся по развлечениям за дальнюю дорогу, рыцарь решил поиздеваться над бедным беззащитным менестрелем. После первого оскорбления участь хама была решена — защитник воров и проходимцев легко сдернул нахала с коня и быстро свернул ему шею. Не помогли ни доспехи, ни меч с копьем, ни былое бахвальство.

«Благо еще, что этот идиот назвался, — с облегчением подумал Гермес. — А то потом ищи-свищи…»

Рыцарь оказался сэром Ламореном, дальним родственником сводной сестры Артура — Морганы и её отца — герцога Горлуа. С такими предками не стыдно и ко двору появиться. Вот только захудалый у Ламорена род — даже слуг нету, не говоря уже о личном отряде. Но это обстоятельство сыграло на руку Гермесу — никто не заподозрит, что у сэра Ламорена вдруг изменились поведение, характер и привычки. Попытавшись натянуть личину Ламорена, Гермес в сердцах выругался. Он забыл о запрете Мирддина на чары. Благо, что до моря было подать рукой. Сторговав в одной зачуханой деревеньке утлую посудину, он отогнал её на место преступления. Погрузив тело Ламорена в лодку, Гермес погреб прочь от берега. Наконец чары гигантских монолитов перестали действовать. Великий плут провел рукой по лицу и мгновенно преобразился, даже родная мать Ламорена не смогла бы отличить убийцу от своего собственного сына. Гермес полюбовался в отражении на свое новое лицо и довольно сплюнул в воду. Затем он раздел уже успевшее окоченеть тело рыцаря и бесцеремонно швырнул его в зеленую морскую воду.

— Позаботься о нем, Посейдон, — попросил он морского владыку. — Недосуг мне сейчас провожать в Аид его душу.

Тело камнем пошло ко дну.

«Хороший знак, — подумал мошенник, взявшись за весла».

Несколько сильных гребков, и лодка воткнулась в прибрежный песок. Схватив вещи убитого сэра в охапку, Гермес выпрыгнул из лодки и скрылся в лесу. Стреноженную лошадь Ламорена он нашел там же, где и оставил — на маленькой неприметной полянке. Здесь Гермес наскоро переоделся, оседлал отдохнувшее животное и продолжил прервавшийся путь доблестного рыцаря сэра Ламорена ко двору короля Артура.

После долгих уговоров прекрасная Вивиан поселилась в домике старого волшебника. С момента первой встречи с Озерной девой старик понял, что пропал — влюбился по уши с первого взгляда, словно сопливый юнец. И никакие чары не в силах были вытравить это чувство из его сердца. Если бы рядом с волшебником неожиданно оказался кто-нибудь из его старого окружения, он бы не узнал вечно спокойного и уравновешенного старца. Мирддин рассказывал своей гостье веселые истории и двусмысленные анекдоты, показывал забавные фокусы. Неизвестно куда исчезла его привычка брюзжать по любому поводу. Поникшие под грузом лет плечи распрямились, а давно потухшие водянистые глаза теперь искрились молодостью и весельем. Все хорошо, но вот жаркие бессонные ночи его выматывали, не помогали ни отвары из лесных трав, повышающие мужскую силу, ни чародейные наговоры, даже сила гигантских монолитов оказалась здесь бессильна. Никогда раньше Мирддин не задумывался о прожитых годах. Если б не Вивиан… Вернуть утраченную молодость оказалось для старика непосильной задачей. Время никак не хотело поворачивать вспять, оно не давалось в руки Великого волшебника и буквально выскальзывало сквозь пальцы. Вивиан училась у него основам колдовского искусства. С изумлением Мирддин признал, что у нее талант к чарам.

— Вскоре, любовь моя, — сказал он ей, — ты затмишь королеву Маб.

— Забудь о ней! — ворковала Вивиан, увлекая Мирддина на ложе любви. И старик забывал не только о королеве, он забывал обо всем на свете…

Сэра Ламорена при дворе Артура приняли неважно, вернее никто даже и не обратил внимания на его приезд. Камелот оказался набит приезжими рыцарями под завязку.

«Через три дня начинается турнир! — запоздало вспомнил Гермес. — Тем лучше, есть, где себя показать!»

Найти ночлег оказалось непросто — в преддверии турнира постоялые дворы были переполнены. Мало того, что предприимчивые хозяева ночлежных заведений взвинтили цены, так еще и невозможно было найти свободную комнату. Несколько раз Гермесу предлагали снять угол, но он высокомерно отвергал эти предложения. Негоже благородному сэру ютиться под лестницей в заурядной харчевне. Наконец Гермес решил плюнуть на конспирацию и тряхнуть мошной. Если настоящий сэр Ламорен был нищ, как церковная крыса, то за душой Ламорена-Гемеса водились кое-какие сбережения. И весьма немалые. В первой же попавшейся на дороге корчме Гермес с порога бросил хозяину золотой и громогласно потребовал пива и мяса. Когда пухлый мальчишка, по всей видимости, сынок корчмаря, принес заказ, Гермес кинул ему мелкую серебряную монетку и навалился на еду. Из кухни за ним наметанным взглядом наблюдал хозяин. Сыто рыгнув, Гермес жестом подозвал к себе мальчишку.

— Приготовь мне комнату! — приказал он ему. — И быстро! Я устал. Мне нужно отдохнуть!

— Но благородный сэр, все комнаты заняты!

— Ты будешь мне перечить! — разгневано проревел Гермес, хватая мальчишку за ухо.

— Господин, — хозяин в мгновение ока оказался возле стола Гермеса, — отпустите мальчонку.

— Я плачу золотом! — бушевал Ламорен-Гермес. — А эта свинячья харя говорит, что нету мест! Да я сейчас вас всех…

Корчмарь порядком струхнул, а Гермес все никак не хотел успокаиваться.

— А сколько господин заплатит, если…

Гермес картинно снял с пояса увесистый мешочек и с грохотом бросил его на стол.

— Этого хватит до конца турнира? Еда и кров?

В глазах хозяина зажглись алчные огоньки.

— Если благородный господин не побрезгует моей комнатой, то я готов на время турнира переехать с семьей в хлев…

— Там тебе самое место! — высокомерно заявил он. — А сейчас распорядись, пускай твой сопляк взобьет мне перину! У тебя есть пуховая перина?

Хозяин кивнул.

— Моя дорога была долгой, — Гермес громко зевнул и невнятно добавил, — я спать хочу.

Малец проводил рыцаря в его комнату. Гермес, не раздеваясь, завалился на хозяйскую кровать и оглушительно захрапел. Мальчишка пятился до самых дверей, не спуская с рыцаря испуганного взгляда. Затем он стремительно развернулся и бросился прочь от комнаты. Едва стихли шаги хозяйского мальчонки, Гермес, стараясь не скрипеть, легко поднялся с кровати и осмотрел комнату. Затем заложил прочным дубовым брусом толстую входную дверь и закрыл ставнями узкие окна. После этого он довольно огляделся — безопасность прежде всего! Без защитных чар он мог сейчас рассчитывать только на себя самого. А мало ли на свете проходимцев, желающих поживиться на чужой счет? А закончить свои дни с перерезанным горлом Гермес не хотел. Еще раз проверив на прочность дверь и ставни, новоявленный Ламорен остался доволен — застать в врасплох его не сможет никто. С удовольствием растянувшись на кровати, Гермес крепко заснул. Ночь прошла спокойно, если не считать того, что в запертую дверь несколько раз кто-то настойчиво ломился. В ответ на стуки сэр рыцарь грязно ругался, переворачивался на другой бок и продолжал мерно сопеть. Тем не менее, к утру Гермес умудрился сносно выспаться. Протерев кулаками заспанные глаза, он спустился на кухню, где, не стесняясь в выражениях, потребовал причитающийся себе завтрак.

— Послушай, милейший, — грубо сказал он хозяину, когда тот поставил перед ним блюдо с плохо прожаренным куском оленины, — сегодня ночью мне кто-то мешал наслаждаться отдыхом.

Хозяин испуганно захлопал ресницами.

— Так вот, — продолжал Гермес, — пусть он благодарит Господа нашего, что я сильно устал…

Гермес впился в сочный кусок зубами. Жирные окровавленные струйки мясного сока побежали по его подбородку, а он продолжал наставлять хозяина с набитым ртом:

— И клянуш шпасителем-м-м, если это пофториша и жафтра…

Гермес сглотнул и вытер рукавом с капли жира, повисшие на бритом подбородке.

— …я оторву засранцу башку! И затолкаю её ему же в задницу! А тебе…

— Господин, — заблеял корчмарь, — я все понял! Я лично прослежу, чтобы благородного рыцаря никто больше не беспокоил!

— Так то лучше! — осклабился Гермес, глотнув из большой глиняной кружки вина. — Ну и кислятина! — передернул он плечами. — Ничего лучше нет?

— Но господин не платил за хорошее вино, — попробовал оправдаться корчмарь.

— Неси! — Гермес хрястнул кулаком по столу. От удара крепкая дубовая столешница треснула. — Я отдал тебе все, что имел… На ристалище я возьму хорошую добычу и расплачусь за вино.

— Но… — вновь подал голос хозяин харчевни.

Глаза Гермеса налились кровью, лицо побагровело. Хозяин метнулся на кухню и через мгновение поставил перед рассерженным рыцарем запотевший кувшин с вином.

— Это хорошее вино… Я надеюсь, благородный сэр не забудет рассчитаться за него…

— Не забудет! — громыхнул Гермес, срывая сургучную печать.

С видом знатока рыцарь приложился к содержимому кувшина.

— Отличное вино! — Гермес радостно хлопнул низкорослого корчмаря по плечу. Толстяк покачнулся, едва удерживая равновесие.

— Можешь, когда хочешь! — благодушно заметил рыцарь, допивая вино. — И воздастся тебе по делам твоим!

С этими словами он поднялся из-за стола и покинул корчму, оставив напуганного хозяина убирать за благородным сэром остатки трапезы.

Первым делом Гермес отправился на замковый двор, нашел распорядителя турнира и оставил ему заявку на участие. Разузнал, где обычно гуляют благородные рыцари, отдыхая от трудов праведных, битв и турниров. Распорядитель, сэр Бламур, суровый седой воин с изуродованным жуткими шрамами лицом, порекомендовал Гермесу харчевню «Парящий дракон», где обычно собирался весь цвет британского рыцарства.

— А вообще, — добавил он, — завтра король Артур дает пир в честь турнира. Там будут все.

Два предтурнирных дня Гермес провел с пользой для дела. Он перезнакомился с массой нужных людей, что постоянно трутся подле трона и в курсе всех сплетен, касающихся властьпредержащих. Благодаря совместным попойкам ему удалось выяснить следующее: первый рыцарь королевства — сэр Ланселот Озерный крутит роман с королевой. Об этом знает весь двор, только король Артур пребывает в сладком неведении.

«Эту связь можно использовать в своих целях, — сразу понял Гермес. — Открыв королю глаза, можно посеять смуту в его, кажущемся таким прочным, стане».

Ланселот пользовался уважением в среде благородных рыцарей и многие благородные сэры, не задумываясь, примут его сторону. Междоусобица разделит королевство на два непримиримых лагеря. Люди погрязнут в своих собственных проблемах и забудут о Мирддине, которого вот уже несколько дней дурманит Вивиан.

Турнир пролетел незаметно. Сэр Ламорен был признан одним из лучших его бойцов. Король даже пообещал своему дальнему родственнику, что возможно в будущем найдет для него место за круглым столом. Ближе всего сэр Ламорен сошелся с племянником Артура, Мордаутом, который на ристалище ссадил Гермеса с коня. Конечно, Гермес поддался ему не просто так — Мордаут должен был сыграть одну из главных ролей в его постановке. Честолюбивый Артуров племянник сам был не прочь сесть на трон Пендрагонов, к тому же все основания для этого у него имелись. Сошедшись с ним накоротке, Гермес ловко манипулировал «лучшим другом». Именно с его подачи Мордаут отрыл «любимому» дяде глаза на похождения королевы. Уже на следующий день все королевство судачило о том, что предпримет Артур по этому поводу. Король не подкачал — он осудил королеву и приговорил её к сожжению на костре. Ланселот не подкачал, он поступил точно так, как и рассчитывал Гермес — неожиданно явился ко двору в день казни и отбил Гиневру. Артур с войском отправился в погоню за беглецами, перед этим передав бразды правления племяннику. После отъезда короля Мордаут, подстрекаемый Гермесом, короновал сам себя. Война с Артуром стала неизбежной, и была лишь вопросом времени.

В ночь перед решающей битвой король увидел вещий сон: к нему в сопровождении прекрасных дам явился недавно почивший сэр Гавейн.

— Сэр, — сказал рыцарь, обращаясь к королю, — Господь поручил мне предостеречь вас от гибели. Когда вы завтра будете биться с узурпатором Мордаутом, то знайте — ваши дни сочтены, — в голосе Гавейна сквозила неприкрытая тоска и сострадание. — Вы будете убиты и с вами множество достойных рыцарей с обеих сторон. Заклинаю, не затевайте на завтра боя! Откажитесь под любым предлогом!

Король кликнул приближенных и рассказал им о видении.

— Хорошо бы посоветоваться с Мирддином, — предложил сэр Бедивер.

— От Мирддина давно нет вестей, — развел руками Артур. — Поиски волшебника ни к чему не привели… Старик явно скрывается… Знать бы причину… Так или иначе, решать будем без него!

Вскоре решение было принято — Артур решил не рисковать и отправил к Мордауту парламентеров.

— Не скупитесь, — добавил напоследок король, — предлагайте ему сокровища и земли, сколько он ни потребует.

Долго убеждали Мордаута сэр Лукан и сэр Бедивер принять предложение Артура. Наконец племянник короля согласился, что пока жив законный король, Мордаут будет владеть Корнуэллом и Кентом, а после его смерти унаследует все. Далее сговорились они, что встретятся на глазах у обеих армий в сопровождении четырнадцати человек каждый, где и подтвердят друг другу добрые намерения. Выслушав доклад парламентеров, король воскликнул:

— Я доволен! Дело удалось! И все же я ему не доверяю!

Уходя на поле, Артур наказал своему войску, что если где-нибудь блеснет обнаженный меч, пусть нападают и убьют предателя Мордаута. Где же ему было знать, что точно такой же приказ узурпатор отдал и своему войску.

Они сошлись в центре поля, окруженные верными рыцарями. Законный король Британии и узурпатор, вероломно захвативший трон в трудное для державы время. Они стояли лицом к лицу и буравили друг друга злобными взглядами. Ламорену, находившемуся в свите Мордаута, не нравилась сложившаяся ситуация. Она явно старалась выскользнуть из под его контроля и провалить все дело. Гермес шипел проклятия сквозь сжатые зубы, но они не имели силы — благодаря потугам Мирддина, чары на острове до сих пор не работали. Маг мучительно пытался найти спасительный выход — ему нужна была война. И чем кровопролитнее, тем лучше для властителей.

«Что делать? Что делать? — беззвучно восклицал Гермес, наблюдая, как рушатся все его планы».

Тем временем противникам принесли вино, чтобы подняли они кубки и выпили за примирение.

«Искусство Гипноса! — неожиданно осенило Гермеса. — Для него не нужна магия!»

Сэр Ламорен впился немигающим взглядом в рыцаря из окружения Артура. Бедняге неожиданно показалось, что из кустов вереска выползла гадюка и ужалила его в ногу. Чары Гипноса оказались настолько сильны, что соратники Артура тоже увидели змею. Ослепленный болью, внушенной Гермесом, рыцарь не задумываясь о последствиях, выхватил меч, чтобы убить существующего в его воображении ядовитого гада. В тот же миг войска пришли в движение: затрубили трубы и горны, люди кинулись навстречу друг другу.

— Увы, несчастный этот день! — воскликнул Артур, вскакивая на коня.

Он направил животное к своим войскам, так же поступил и Мордаут. Через мгновение войска сошлись в смертельной схватке. Смешалось все: люди и животные, сталь и кровь, живые и мертвые, небо и земля. Наступил черный для Британии день…

Ослепленный страстью Мирддин не замечал никого и ничего вокруг, а любвеобильная Вивиан тем временем готовила ему хрустальный гроб…

Глава 12

За окном завывал ветер. Арина ворочалась с боку на бок, считала до бесконечности барашков, но уснуть не могла. Утомившись от бесплодных попыток, девочка нащупала в темноте коробку со спичками, и зажгла свечу, благо родители в соседней комнате уже спали. Она достала из-под подушки зачитанную до дыр книжку, раскрыла её наугад и в который раз погрузилась в таинственный и увлекательный мир благородных рыцарей и принцесс, колдовства и магии.

— Несправедливо! — шептала она, пробегая глазами страницу. — Кому-то волшебные приключения, а кому-то ничего!

Она понимала, что все описанное в книге — выдумка, но ей до ужаса хотелось, чтобы все это было на самом деле.

— Маги, чародеи, волшебство, — тихо говорила она сама с собой, — как я хочу попасть туда!

— Маги, волшебство, — сварливо сказал кто-то рядом.

— Ой! — испуганно вскрикнула Арина. — Кто это?

— Тише ты, — прошептал неизвестный, — папеньку с маменькой разбудишь.

Арина огляделась по сторонам в поисках неизвестного собеседника, но рядом кроме домашнего любимца — черного кота Феофана, никого не было.

— Да я это, я, — заворчал кот.

— А ты что, умеешь говорить? — удивилась Арина.

— Да! — самодовольно усмехнулся кот. — Но, на весь волшебный мир нас всего двое: я и мой дедушка!

— Какой волшебный мир?! Помоги мне попасть туда! — возбужденно затараторила Арина. — Сейчас! Потом это все может оказаться лишь сном! — она подскочила с кровати, и как была в одной пижаме, кинулась к двери.

— Ты куда? — удивленно мяукнул Феофан. — Хоть шапку надень — зима на дворе!

— Точно, — остановилась Арина. — А как мы из дома выйдем? Дверь заперта, да и папеньку с маменькой точно разбудим!

— Давай через окно, — предложил кот, — я всегда так хожу. Первый этаж — лучше не придумать!

— Ладно, — подумав секунду, согласилась Арина, и понеслась к окну.

— Только ты это, — усмехнулся кот, — старайся потише, а то точно всех перебудим.

— Ты за собой следи, — отрубила девочка.

— Я-то могу тихо, — гордо сообщил кот, — у меня опыт. А вот насчет тебя я глубоко сомневаюсь.

Спрыгнув на землю, Арина с головой погрузилась в большой сугроб.

— Куда идти? — не растерялась девочка, кое-как выбираясь из снежной кучи и одновременно запихивая кота за пазуху.

— Иди прямо, — сказал кот.

— Я ничего не вижу, — сказала Арина, уткнувшись в мусорный бак.

— Это просто хорошая маскировка, — пояснил кот, — никто и не догадается, что здесь переход в иной мир. Ну, давай, лезь вот в этот крайний ящик.

— Ты первый, — засомневалась Арина.

— Хорошо, — согласился кот, — давай, кидай меня в бак. Только делай все как я, — предупредил Феофан.

Арина слегка подбросила кота над мусорным ящиком.

— Фантизма путизма! — заорал противным голосом кот, падая в контейнер.

В мусорке что-то громыхнуло, зашуршали старые газеты, во все стороны полетели картофельные очистки и гнилые овощи. Девочка с интересом наблюдала, что же будет дальше. А дальше ничего интересного не произошло: на краю контейнера вновь появился кот, весь перемазанный рыбьей требухой. Стряхнув банановую кожуру, что красовалась на его голове словно летняя панама, Феофан смущенно произнес:

— Кхм… я наверно это… место перепутал…

— А может, ты просто наврал?

— Я?! — кот прижал передние лапки к груди. — Да чтоб ты знала, я — самый честный кот в мире!

— Ага, — язвительно прищурилась девочка, — самый волшебный кот в мире, самый честный кот в мире, самый, самый… Ты самый хвастливый кот в мире!

— Я?! — обиженно вскричал кот. — Вот он, тот ящик — рядом стоит! Уж и перепутать нельзя! Фантизма путизма! — вновь прокричал он свою тарабарщину и нырнул в соседний ящик.

Из мусорки ослепительно полыхнуло.

— А ну, чего фулюганишь?! — услышала Арина рассерженный крик местного дворника. — Вот я тебе щас уши надеру и в околоток сведу!

— Была, не была! — решилась девочка, карабкаясь на край контейнера. — Фантизма путизма! — крикнула она, повторяя за котом странное заклинание. Затем зажмурила глаза и прыгнула вглубь тошнотворной мусорной кучи.

Солнце, весело смеясь, смотрело на Арину сквозь густые еловые лапы. Ночь странным образом превратилась в день. Девочка лежала на куче сухой хвои, словно на мягкой перине. Исчез родной двор, исчез дом со спящими, ни о чём не подозревающими родителями. Здесь не было даже сугробов — в этом мире, начихав на все законы природы, стояло лето.

— Здорово! — сказала Арина. — Слушай, а эта «Фантизма Путизма» — настоящее заклинание?

— Э…э, — кот отвел глаза в сторону, — если честно, то я это сам придумал, чтобы эффектней все выглядело. На самом деле никакого заклинания не нужно! Враки все это! Главное — знать место перехода, — сказал кот, — ну и верить, конечно, что мир волшебства существует. Без этого сюда не попасть!

— Так зачем же его от нас скрывают? — удивилась Арина.

— Ну, — замялся кот, — я и сам точно не знаю! Ну что, вперед, навстречу приключениям?

— Вперед! — обрадовано подхватила девочка.

Едва они двинулись в путь, как мимо них промчалась настоящая избушка на курьих ножках. Из открытого настежь окна грохотала музыка. Избушка подпрыгивала в ей в такт, загребала лапами землю и откидывала её далеко позади.

— Знакомый домик, — заметил кот. — Интересно, с чего такая резвость? — задумался кот.

— Баба Яга? — уточнила Арина, указав на домик.

— Боюсь тебя огорчить, — сказал кот, — но зовут её Мара. Если хочешь — баба Мара, лет ей действительно много. А вон, кстати, и она.

Над вершинами деревьев, едва не сшибая острые макушки елок, летела ступа. В ступе сидела растрепанная старушка, в иссуплении вращающая над головой метлу.

— И всё-таки это Яга, — не согласилась с котом девочка. — Домик на ножках, ступа и метла! Ой, смотри, — воскликнула девочка, — избушка возвращается!

— Выручим старушку? — кот вопросительно взглянул на девочку. — А то она её до вечера не поймает! А в благодарность, глядишь, нас завтраком покормят!

— А нас самих на завтрак не пустят?

— Не, — кот отрицательно мотнул головой, — бабка человечину лет пятьсот как не ест — лекари запрещают!

— Почему? — не поняла девочка.

— Вредно, говорят! А теперь отойди в сторонку и не мешай!

Кот забрался на ближайшее дерево. Подождав, когда избушка поравняется с ним, прыгнул прямо в открытое окно. Через секунду музыка оборвалась, избушка резко затормозила и принялась обиженно рыть пыльную землю мощными лапами. В окне показался довольный кот. Он помахал девочке и крикнул:

— Аринка, давай сюда!

Девочка опасливо обошла избушку.

— А не лягнет? — спросила она кота.

— Не дрейфь, — успокоил ее Феофан, — она добрая! Там, со стороны крыльца лестница должна быть веревочная. Залезай!

Внутри избушка оказалась на удивление чистой. И пахло здесь приятно. От обилия душистых трав, развешанных по стенам, кружилась голова. В избушке было уютно и ни капельки не страшно, и даже вязанки сушеных летучих мышей не вызывали отвращения. В углу — большая печь, посередине — стол, накрытый чистой скатертью. А на столе — гусли. Неожиданно входная дверь скрипнула и на пороге появилась старушка, что давеча безрезультатно гналась за убегающей избушкой.

— Попались, паршивцы! — тяжело дыша, сказала бабка. — Вот, значит, кто в моей избушке безобразит! — она замахнулась метлой, что до сих пор сжимала в руках.

— Ах, так! — возмутился кот, вставая в позу. — Что же это делается, люди добрые, — кот уже явно переигрывал, — «спасиба» не надо, но хоть бы накормила за помощь!

Старушка так и застыла с поднятой метлой:

— Так это ты что ли избушку остановил?

— А хотя бы!

Кот оттянул острым когтем струну на гуслях, а затем резко отпустил. Гусли грянули плясовую. Избушка с места взяла в галоп. Баба Мара не удержалась на пороге: нелепо взмахнув руками, она вывалилась сквозь распахнутую дверь на улицу.

— Ой! — воскликнула Арина. — Бабушка убилась!

Кот с довольным видом положил мохнатую лапку на струны. Музыка смолкла. Избушка резко остановилась. Арина больно ударилась о печку. Феофан вскочил на подоконник и закричал:

— Бабуль, ты как? Живая?

— А ты мне никак место на кладбище присмотрел? — вопросом на вопрос ответила старушка, вновь появляясь в дверях. — Так вот — фиг вам! Я на ступе и не с такой высоты наворачивалась! И хватит об этом! Значит, ты избушку остановил?

— Я, — кот довольно усмехнулся в усы. — А лучше скажи мне, баба Мара, откуда у тебя эта штуковина? — он указал на гусли. — Лет сто таких гуслей не встречал.

— Да на чердаке нашла! — сказала старушка. — Я их домой притащила и взялась с пыль с них вытереть, а оне как заорут! Избушка взбрыкнула, я в окно и выпала. Благо, что ступу во дворе держу… Постой, — опомнилась старушка, — чего это я с тобой лясы точу? — она с прытью, какой никто не ожидал от пожилой дамы, подскочила к Феофану и схватила его за загривок. — Ты же у нас со вчерашнего дня в розыске! За тебя, знаешь, какая награда обещана!

— Это не я! — заверещал кот, пытаясь вывернуться из крепкой бабкиной хватки.

— Подождите, — Арина кинулась к старушке, — он не мог ничего натворить вчера! Мы только сегодня здесь появились!

— А с чего это я вам верить должна? — старушка недобро прищурилась, но хватку ослабила.

Кот вывернулся и мягко приземлился на пол.

— Бабуль, а чего случилось-то? — обиженно спросил он.

— А то ты не знаешь? Говори, зачем спер ключ у старого Харона! — прикрикнула на кота старуха.

— Какой ключ? — кот неожиданно запаниковал.

— Тот самый — от ворот смерти!

— А при чем здесь я? — взвыл Феофан.

— А при том, — пояснила баба Мара, — старый демон утверждает, что это именно ты его стащил!

— И ты поверила?! — воскликнул кот. — Да за все время, которое я прожил в этой избушке, у тебя что-нибудь пропало?

— Пропало! — ехидно усмехнулась старушка.

— Что? — кот выгнул горбом спину и взъерошил шерсть на загривке. Его глаза недобро сверкнули.

— А зачем же ты от меня так неожиданно смылся? Просто я до сих пор не поняла, что именно ты стащил! Но, как обнаружу, тебе не поздоровиться!

— Да просто надоело мне все, — сказал кот. — Ты у меня то шерсти клок из хвоста выдерешь для опытов своих колдовских, то кашу варить заставишь, а после посуду мыть… Вот я и сбежал! А у Аринки меня все холили и лелеяли, кормили от пуза! И ничего взамен делать не заставляли!

— Но Харон тебя видел, — заметила старушка, — и узнал!

— Ничего не понимаю! — сказал кот. — Не было меня здесь, не было!

— Баба Мара, — сказала вдруг Арина, — а вы расскажите с самого начала. Как там дело было?

— Ладно, — вдруг согласилась старушка, — слушайте. А заодно, так и быть, накормлю вас.

Днем ранее.

С самого утра настроение у Харона было отвратительное. Вообще-то оно у него всегда отвратительное, но сегодня — хуже не бывает. То ли выспался плохо, то ли пучит с утра, то ли возраст.

— Стареем, стареем, — почесывая неопрятную бороду, жаловался своему отражению в тягучих водах Стикса лодочник. — Конечно, ведь мы с тобой помним былое величие титанов и сверкающую мощь богов. И где теперь эти потрясатели земли и громовержцы? То-то! Жрут картофельные очистки за медными воротами Тартара! — Харон сипло рассмеялся, его настроение заметно улучшилось. — А мы с тобой, дружок, так и катаемся по спокойным волнам Леты и Ахеронта, в тишине, на свежем воздухе и, заметь, без всякого начальства. Только я теперь решаю: пущать душу в Аид или пусть привидением по свету мыкается! Никто теперь старому Харону не указ, потому как вот он, ключик от мрачного царства, — старый лодочник любовно прикоснулся к золотому артефакту, что висел на его жилистой шее. — Он — моё единственное богатство!

Старый пройдоха конечно же лукавил, древний обычай класть мертвецу в рот мелкую монетку — плату за провоз в мир духов, позволил Харону скопить внушительное состояние. Сейчас он мог бы спокойно бить баклуши на широкую ногу, но продолжал работать лодочником, причем совершенно бесплатно, потому как хороший обычай с монетками постепенно забылся. Харон неторопливо взмахивал веслом, наслаждался тишиной. Наконец он достиг «последней пристани» — места, где его ждали души умерших, готовых отправиться в страну забвения. К немалому удивлению лодочника пристань была пуста.

Никого? — Харон подозрительно осмотрел берег. — Не может быть, чтобы никто сегодня не умер!

Лодка ткнулась в пологий берег, и Харон, по-старчески кряхтя, спрыгнул на землю. Некоторое время он нервно ходил взад-вперед, но берег оставался пустынным — желающих отправиться на тот свет не находилось.

Такого не случалось давно, — подумал лодочник, — с тех самых пор, как Геракл пленил Танатоса, бога смерти. Люди перестали умирать, тем самым, оставив Харона без работы на несколько лет. Вот это был отпуск! Может опять Геракл безобразит? Нет! — Харон сразу отверг такой расклад. — Танатос уже который год влачит жалкое существование за медными вратами Тартара, а на его место назначена Сера Костлявая — этакая взбалмошная старушенция с манией величия и остро заточенной косой в руках. А Геракл, как известно, со старушками не воюет!

Харон подождал еще немножко, затем вытащил лодку на берег и перевернул её вверх дном.

Если появилась возможность расслабиться, — решил он, махнув на все рукой, — грех не воспользоваться. К тому же виноватой во всем будет Костлявая! Я-то свою часть договора честно отрабатываю! — и он, не оглядываясь, зашагал прочь от реки.

Харон решил навестить своего давнего знакомого — речного старца Ахеронта. После свержения богов оный старец, оставшись не у дел, открыл неподалеку от «последней пристани» забегаловку. Кабак «За упокой» пользовался популярностью у новоиспеченных духов, а также всевозможных колдунов и экстрасенсов из мира смертных. Харон не посещал сие заведение уже несколько столетий. Кабачок нисколько не изменился за прошедшее время, разве что немного обветшал. Открыв скрипучую дверь, лодочник шагнул внутрь. Зал был пуст. Только мрачный седобородый хозяин заведения полировал бархоткой и без того сверкающие бокалы. Хозяин на миг оторвался от работы и мельком взглянул на посетителя.

— Харон, дружище! — узнал лодочника Ахеронт. — Я рад тебя видеть, хоть выглядишь ты неважно! Усох совсем!

— Зато тебя раздуло! — парировал лодочник выпад старика. — Но я тоже рад нашей встрече!

— А это у меня бесспорное доказательство, что здесь можно вкусно пожрать! — Ахеронт хлопнул себя рукой по выпячивающемуся животу. — Ты б почаще заходил, глядишь, тоже красавцем бы стал!

Они выпили за встречу, затем за дружбу, затем за баб-с. В конце — концов, отвыкший от спиртного Харон порядком набрался. Наконец они выпили на посошок, и лодочник в приподнятом настроении отправился обратно к реке. Краем глаза Харон заметил мчащегося ему на перерез большого черного кота. Невзирая на своё демоническое происхождение, старый лодочник был суеверен.

— Брысь! — зашипел Харон на кота, но черная бестия и не думала тормозить или сворачивать в сторону. — Ах, вот так? — разозлился лодочник, нагибаясь за камнем. — Получи! — Харон, метнул в сторону кота увесистый булыжник.

— Хам! — крикнул кот, легко увернувшись от камня и, припустив со всех ног, он перебежал-таки старику дорогу.

— Г..г. ад, — произнес Харон, останавливаясь перед незримой чертой.

Перед тем, как её переступить, лодочник основательно поплевал через левое плечо. Затем нерешительно сделал один шаг…

— … умудрился споткнуться. Головой о камень. Когда очнулся — ключа не было, — закончила рассказ баба Мара.

— А с чего он взял, что это был я? — возмутился Феофан. — Ну, допустим, похож, но это еще не повод объявлять травлю!

— Милай, — прошамкала старушка, — ты, наверное, плохо слушал. Я же сказала — кот говорящий! А у нас их раз-два и усё: ты, да дед твой! Но Баюн уже совсем седой. Так что кроме тебя некому!

— Он же без сознания был! Может, мимо кто-нибудь проходил и стырил!

— Харон — тертый калач, — возразила Мара. — Едва очнувшись, он вызвал лучших сыскарей. А те в свою очередь проверили все: от остаточного магического фона до обычных следов на земле. Дело-то серьезное…

— А чего там про следы? — перебил старуху кот.

— А ты меня не торопи, — огрызнулась старушка, — чай не девочка! Кроме обычных кошачьих следов ничего не нашли. Так что с сегодняшнего дня ты — преступник номер один!

— Постойте! — вмешалась в разговор до сих пор молчавшая девочка. — Может, Ахеронт что-нибудь видел?

— Допрашивали его, — ответила баба Мара, — не видел. И меня допрашивали…

— А Костлявую? Костлявую допрашивали? — перебила старуху Арина.

— А она-то здесь при чем? — удивились старуха.

— А при том, — пояснила девочка, — если бы на причале, как обычно, были пассажиры, то лодочник бы не отправился в кабак! А если бы он не отправился в кабак, его бы не ограбили!

— Слишком много если, — проворчала старуха, — хотя… интересно, чем же была занята вчера Костлявая? Навещу-ка её родимую. А вы, — она погрозила друзьям кривым пальцем, — сидите здесь! На улицу ни-ни! Я быстро!

Вернулась она действительно быстро.

— Повезло, — сообщила она, — Костлявую временно от работы отстранили. Дома сидит. А история действительно странная…

Сера Костлявая была пунктуальной особой. Если написано тебе на роду, умереть в семь часов тридцать минут и десять секунд — то так тому и быть. Ни секундой раньше, ни секундой позже. Строго по графику! Кто и когда этот график составлял, ей было не важно. Самое главное — она при деле и выполняет свою работу на пять с плюсом. Сера достала свою косу и проверила остроту лезвия кривым ногтем. Этой косой можно было смело бриться, но заточка инструмента показалась ей недостаточной. Из глубоких складок поношенного савана, служившего Сере рабочей униформой, она достала небольшую деревянную шкатулку. Аккуратно откинула крышку. В бархатном чреве шкатулки хранился порядком источенный оселок. Костлявая бережно достала точило и несколько раз провела им по лезвию. Вновь проверила заточку. В этот раз результат её удовлетворил.

— Да, — подумала Смерть, пряча оселок в шкатулку, — таких вещей больше не делают. Это точило Одина, которым он так заточил самые обычные косы, что ими умудрились зарезаться девять великанов, шкуру которых и не всякий меч осилит.

Взглянув на часы, Сера заторопилась: ровно в тринадцать ноль-ноль ей нужно было отнять жизнь у некоего Романа Кислякова. Сера закинула инструмент за спину и мгновенно переместилась в квартиру Кислякова, где тот и должен был умереть от сердечного приступа. Объект находился на кухне в компании полупустой бутылки водки. Кроме початого пузыря и пустой стопки на столе лежала новая колода карт. Никаких закусок, даже корочки хлеба. Похоже, клиент кушал только беленькую.

— Эк тебя достали, бедненький, — подумала Костлявая, доставая косу, — сейчас я решу все твои проблемы. Навсегда!

Роман налил стопку, поднес её к губам и неожиданно встретился взглядом с Серой. Его глаза расширились, губы задергались. Сера удивленно качнула головой: в основном её замечали только в момент смерти. Дрожащей рукой Кисляков все же умудрился закинуть внутрь водку, правда, расплескав при этом половину живительной влаги.

— Пришла? — выдохнул он.

— Пришла, — спокойно согласилась Сера.

Роман чудовищным усилием воли взял себя в руки.

— Слушай, — сказал он, — я игрок. Разрешишь в последний раз? — он кивнул на колоду. — Последнее желание перед смертью…

— Давай! — разрешила Сера.

Роман дрожащими руками вскрыл колоду. Вытащил из нее три карты — две черной масти и одну красную.

— Смотри, где красная? — сказал он Курносой, переворачивая карты рубашками вверх.

Роман принялся перекладывать карты с места на место, приговаривая:

— Кручу, верчу, обмануть тебя хочу…

— … не отгадала Костлявая-то, — со смехом сказала Баба Мара, — ни с первой, ни со второй, ни с третьей попытки! Как дурочку с переулочка её шулер развел! Целый день играли! Проиграла Сера в итоге даже косу! Ну и взамен оставила картежнику жизнь!

— Как дурочку, говоришь? С переулочка? — донесся от двери скрипучий голос.

Арина, кот и баба Мара резко повернулись к двери. В проеме, опираясь на косу, в надвинутом на глаза капюшоне стояла смерть. Арина вздрогнула, смерть оказалась похожа на живой скелет, совсем такой же, как её рисуют на картинках.

— Вот именно, как дурочку, — подтвердила баба Мара.

Смерть глубоко вздохнула, поставила косу в угол и прошла в комнату.

— Никогда бы не подумала, — сказала она, усевшись за стол, — что меня можно так легко провести. А ведь и правда, как дурочку…

— Чем обязаны? — сухо поинтересовалась баба Мара.

— Без работы я теперь маюсь, — со вздохом сказала Сера. — Думала долго: как же я так могла оплошать? Ведь не должен он был меня увидеть. Обычным смертным это не дано. А он словно ждал меня. Ну и решила я внести ясность в этот вопрос. Навестила шулера еще раз…

Кислый не просыхал уже целую неделю. Шутка ли проиграть сотню золотом. А завтра выходят все сроки уплаты долга. Кислый паниковал. Никогда он еще не подходил так близко к черте, за которой только деревянный макинтош, да дерновое одеяльце. А музыки не будет — некому заказывать.

— И дернул черт играть по-крупному! — сокрушался Кислый. — Разводил бы себе терпил по мелочи… Прав был Крапленый, тыщу раз прав!

Крапленый оставался для Кислого непререкаемым авторитетом, даже после смерти. Когда-то давно старый шулер учил молодого напарника, приговаривая:

— Не пытайся, Ромка, пернуть громче всех, глядишь, штаны стирать не придется!

— И ведь попался таки! Что делать? Что делать? Что делать?!! — метался Кислый по маленькой кухне, сшибая пустые бутылки. — Как там говорил Крапленый? Не знаешь что делать — иди к гадалке!

Гадалка на примете была, доставшая Роману в наследство от Крапленого. По заверению старого кореша, эта цыганка не ошибалась никогда. Он быстро собрался и выбежал из квартиры. Гадалка жила недалеко, Роман даже не стал ловить извозчика — пешком быстрее. Наконец он остановился перед старой обшарпанной дверью. Толкнул её. Дверь оказалась не запертой. В квартире царил вечный полумрак: гадалка даже днем не открывала тяжелые бархатные шторы. Посреди комнаты стоял большой круглый стол, за которым сидела старая седая женщина. Роман видел её один раз и то мельком, когда появлялся здесь вместе с Крапленым несколько лет назад. За это время старушка нисколько не изменилась.

— Здравствуй, Изольда! — поздоровался с гадалкой Роман.

Старушка подслеповато прищурилась. Кислого она явно не узнавала. Роман в двух словах объяснил суть дела.

— Беда у меня, Изольда! Раскидай картинки!

Старушка пристально посмотрела в глаза Романа и без вопросов полезла в стол за колодой карт. Она раскидывала их и так, и этак, но выпадало всегда одно и то же.

— Смерть у тебя, Ромочка, в головах стоит, — вздохнув, объявила гадалка. — И как её обойти, карты не говорят!

— А кто… кто может знать? — задыхаясь, спросил старуху Кислый.

Старушка помолчала, пожевала по-старчески губами.

— Можно попытаться Крапленого спросить, — наконец сказала она.

— Крапленого? Он же умер! — крикнул Роман.

— Ему оттуда виднее, — тихо сказала гадалка. — Спросим — как никак я медиум не последний! Только подготовиться нужно хорошенько! А это ой как непросто…

— … просто, не просто, но ей удалось вызвать душу, — сказала Сера. — Правда, на вызов явился некто неизвестный. Он точно предсказал время и место моего появления! И смог наделить Романа способностью увидеть меня до срока! Еще этот тип научил Кислого, как Смерть в дурах оставить! Только условие было — задержать меня как можно дольше!

— А за это время ключ у Харона свистнули! — сказала Арина. — Вот видите — Феофан ни в чем не виноват!

— Да! — выдохнула Сера. — Что делать будем? Ведь если ключ не найдется…

— Нужно сообщить о наших соображениях Мирддину! — решила Мара.

— Давай, — согласилась Сера, — вызывай. — Он мужик умный, чаво-нить придумает!

— Мирддина не зовут — он сам приходит!

Арина обернулась на звук — в дверях стоял благообразного вида старичок с длинной седой бородой.

— Вспомни Мерина — он и появится, — раздраженно прошептала баба Мара.

— Я все слышал, — хихикнул старичок, — могу и рассердиться! Но я добрый!

Арине Мирддин добрым почему-то не показался, его маленькие глазки злобно сверлили присутствующих, словно два маленьких буравчика.

— Однако доброта добротой, а зло должно быть наказано! Я узнал, что главный подозреваемый прячется здесь!

Волшебник указал пальцем на кота, который старался забиться подальше в угол.

— С теми, кто его скрывает, я разберусь позже… Где ключ! — рявкнул он на кота.

— Я не знаю! — взвыл Феофан. — Это не я! Я…

— Я вижу — чистосердечным признанием тут и не пахнет, — разозлился волшебник. — Тогда будем разговаривать по-другому!

С кончика пальца мага сорвалась сиреневая искра. Едва только она коснулась кота, он превратился в фарфоровую кошку-копилку. Мирддин взмахнул посохом, явно намереваясь её разбить.

— Нет! — крикнула Арина, хватая в руки копилку.

Мирддин с изумлением уставился на девочку, осмелившуюся ему перечить.

— Зачем вы сделали с ним это? — сквозь слезы спросила она волшебника.

— Это специальное волшебство, — нетерпеливо пояснил Мирддин, — если разбить, то все, что он украл, будет внутри копилки…

— А что если вы не правы? — перебила волшебника Арина, прижимая копилку к груди. — Если это не он?

— Тогда внутри ничего не будет! — ответил волшебник. — Отрицательный результат — тоже результат!

— А что будет с ним? Вы сумеете его потом оживить?

— Нет! — Мирддин покачал головой. — Нет, это необратимо, но такие меры применяются только в крайнем случае, а сейчас как раз такой…

— А не ты ли, Мирддин Дикий, — вдруг пришла на помощь девочке баба Мара, — радел за каждую невинную слезинку? А ведь и тысячи лет не прошло! Вправе ли ты, устранив богов, творить собственное беззаконие?

— Ты что несешь, дура! — рявкнул на бабу Мару старик.

— А ведь она права! — вдруг поддержала Мару Костлявая. — Ты изменился, верховный! Ты стал считать себя непогрешимым! Власть — она развращает!

— Одумайся, Мирддин, одумайся пока не поздно! — просила Мара. — Вспомни, никто из богов не признал себя виновным!

— Гермес признал, — возразил Мирддин, — он отринул свою божественность, стал смертным. Он давно умер.

— Гермес — старый пройдоха! — улыбнулась баба Мара, — в Аиде курорт по сравнению с Тартаром! Хитрец всегда умел устраиваться!

— Я помню тот день, когда забирала его жизнь, — сказала Сера, — даже тогда он шутил и балагурил, словно это я отправлялась на вечное поселение к Гадесу.

— А вообще, есть способ связаться с Гадесом? — спросила Мара.

— Зачем? — коротко поинтересовался волшебник.

— Придется рассказывать с самого начала, — устало сказала баба Мара.

— Только прежде верни Феофана обратно! — потребовала девочка.

Мирддин щелкнул пальцами, и копилка в руках Арины превратилась во взъерошенного кота.

— Я знал, что справедливость восторжествует! — заверещал кот.

— Цыть! — шикнула на него баба Мара, — а то я за тебя возьмусь!

Феофан испуганно замолчал.

— Значит так, — сказала баба Мара, — этот кот ключ не брал…

В деревне Гадюкино Онучинской губернии снег шел уже три дня. Колька одернул занавеску, подышал на заиндевевшее стекло.

— Метет, — печально пожаловался он своему другу Сашке.

Пацаны изнывали от безделья: ну что прикажете делать четырнадцатилетним парням в такую погоду? Благо, что Сашке позволили остаться ночевать у Кольки. Все ж веселее.

— Колька, а давай духов вызывать! — вдруг предложил Сашка.

— А как? — поинтересовался Колька. — Я никогда этим делом не занимался.

— Проще простого — я в книжке одной читал, — сказал Сашка. — У твоей бабушки найдется два зеркала и свеча? (Родители Кольки уехали в город, и мальчишка пока жил у бабушки.)

— Найдем, — сказал Колька, вскакивая. — Только зеркала большие и тяжелые.

— Я помогу! — сказал Сашка.

— Только тихо, — предупредил Колька, — бабушку не разбуди, а то ругаться будет!

Друзья быстренько сняли со стен два больших старых зеркала в литых красивых рамах. Принесли их в Колькину комнату.

— Теперь неси свечку, — продолжал распоряжаться Сашка, — а лучше две!

Пока Колька бегал на кухню за свечами, Сашка поставил зеркала лицом друг к другу.

— Ставь свечи между зеркалами, — командовал Сашка, суетливо чиркая спичками. — Так, кажись, получилось!

— Чего получилось? — не понял Колька.

— Коридор духов получился! — с видом знатока пояснил Сашка. — Гляди в зеркало!

Действительно в зеркале отражался длинный коридор, освещенный множеством свечей. Конца коридора не было видно — он терялся в темноте. Кольку неожиданно охватил страх. Уж больно жутковатой получилась картинка.

— А духи оттуда не выйдут? — еще раз взглянув в зеркало, робко спросил Колька.

— А ты чего, испугался? — рассмеялся Сашка. — Нет конечно, через обычные зеркала им нет прохода в наш мир! Ну, так в книжке говорили, — пояснил он другу, — ну а волшебные зеркала только в сказках бывают! Так что нам боятся нечего!

— А как мы узнаем, пришел дух или нет? Их же не видно!

— Точно! Как это я забыл? — спохватился Сашка. — Тащи сюда Бяку.

Бяка — большой черный бабушкин кот отчаянно сопротивлялся. Убегал, прятался, словно чувствовал, что затевается нечто нехорошее. Но, наконец, он был пойман и под конвоем сопровожден в Колькину комнату.

— А зачем нам Бяка? — спросил Колька.

— Коты духов чуют, — пояснил Сашка. — Он-то их точно увидит!

— А кого вызывать будем? — Колька отчаянно трусил, и вопросы сыпались из него словно из дырявого мешка.

— Ну, не знаю, — задумался Сашка, почесывая затылок, — можно Короля Призраков, можно Ночной ужас… Придумал! Вызовем Учителя Колдунов — пусть нас магии обучит! Будем, Колька, мы с тобой колдунами! Ух!

— Ладно, — махнул рукой Колька, — вызывай.

— Да, — вспомнил Сашка, — я еще одну вещь забыл! Игла нужна! Толстая! Цыганская! Есть?

— Вроде есть, — подумав, сказал Колька. — А зачем?

— Кровь нужна, — зловещим шепотом сказал Сашка.

— Чья?

— Твоя и моя, — пояснил Сашка. — И добывать её нужно обязательно цыганской иглой, иначе эффекта не будет!

— А зачем кровь?

— На нее духи словно рыбы на червя прут! Да кончай трястись — все нормально будет! Давай-давай тащи иголку.

Колька принес иглу, Сашка выхватил её из рук товарища и проколол указательный палец.

— Теперь ты, — сказал он, протягивая иглу Кольке. — Да не бойся, чё ни разу пальцев не резал?

Колька осмотрел иглу со всех сторон, как будто видел её первый раз в жизни.

— Ну? — спросил нетерпеливо Сашка.

— Проколол, — сморщившись, ответил Колька, выдавливая из ранки рубиновую капельку.

— Капай меж свечей, — указал место Сашка. — Теперь начнем! Ты в зеркало смотри, не отворачивайся! Вдруг раньше Бяки духа заметишь! Учитель Колдунов — приди! — завыл он. — Жертвуем тебе к-р-р-рови! Приди! Ну, — спросил он Кольку, — видел чего?

— Нет, — мотнул головой Колька, — ничего.

— Странно, — недоумевал Сашка, — вроде правильно все.

Неожиданно Бяка сидевший в углу зашипел и вздыбил шесть на загривке. В комнате стремительно холодало.

— Смотри, — просипел Сашка, указывая на зеркало, — там кто-то есть!

По иллюзорному коридору стремительно приближалась расплывчатая тень. Достигнув преграды, тень с силой ударилась о стекло. Поверхность зеркала на мгновение вздулась, казалось, что она сейчас лопнет, как мыльный пузырь. Но зеркало выдержало натиск духа.

— Клянусь медными вратами Тартара, — раздался глухой голос, — мне не пройти! Проклятый Мирддин и тут подстраховался!

— У-у-учитель Колдунов? — заикаясь, спросил Сашка.

— Меня можно назвать и так, — подтвердил призрак. — Это вы звали меня?

— Да, — Сашка повеселел, услышав, что дух не сможет преодолеть преграду зеркала. — Мы хотим научиться магии!

Дух расхохотался.

— Если я не могу пройти, это не значит, что вы можете приказывать мне, козявки!

Призрак взмахнул рукой, и парни оцепенели. Колька попробовал пошевелить рукой, но ему не удалось. Судя по всему, с Сашкой творилось то же самое. Колька скосил глаза и увидел, что с другом твориться нечто ужасное — Сашка стремительно усыхал. Нет, не усыхал — он старел, старел на глазах. Если бы Колька мог, он бы визжал от ужаса, или пустил бы под себя лужу. Но тело не слушалось, может быть, это и к лучшему. Гладкая некогда кожа Сашки покрылась старческими морщинами, волосы побелели, затем выпали совсем. С гулким стуком на пол упала ссохшаяся мумия. Призрак сделал еще одну попытку прорваться. От его усилий стекло вновь выгнулось горбом и зазвенело. Но вновь выдержало.

— Если одной жизни не достаточно, — бушевал призрак, — возьму вторую!

Колька даже не успел испугаться — призрак взял его жизнь мгновенно, не растягивая удовольствие. Миг, и его тело рассыпалось по полу бурой пылью. Но проклятое зеркало выдержало и на этот раз. Призрак заревел в бешенстве, продолжая истерически биться в проклятое стекло. В конце коридора вновь появилась неясная тень. Она приблизилась к призраку.

— Отец, я слышал зов! — сказал вновь прибывший дух.

— Помоги мне! — прорычал первый призрак. — Вместе мы сможем!

Они разогнались, и второй без труда преодолел невидимую преграду, тогда как первый вновь был остановлен зеркалом.

— Ну почему? — проревело создание тьмы.

Второй дух облетел зеркала.

— Это обычные зеркала, — сказал призрак, — ты не пройдешь! Ни одно магическое существо не может пройти сквозь них. Я же при жизни был простым смертным, и мне это стекло не помеха!

— У! — взревел дух в зеркале. — Тогда придется потрудиться тебе! О, вседержитель! — воскликнул демон. — В ярости я уничтожил тела, которые можно было использовать! Что делать? Пока ты не материален, для мира живых тебя не существует!

— А если использовать тело кота? — дух указал беснующегося Бяку.

— Хорошая мысль! — одобрил дух в зеркале. — Я думаю, у меня хватит на это сил! Я солью вас в единое целое! А теперь слушай, что нужно сделать, иначе следующего шанса можно прождать еще тысячу лет…

— Ну что, — сказал Мирддин, выслушав рассказ бабы Мары, — честно говоря, вы меня не убедили! Фактов маловато! Но и не согласиться с вашими выводами не могу! Остается одно — связаться с Гадесом, и поинтересоваться: кто же заменил Крапленого. У тебя магическое зерцало есть? — спросил он бабу Мару.

Старушка замялась.

— Показывай, давай, — поторопил Мару волшебник, — дело срочное! Я знаю, что оно у тебя есть!

— Эх, — старушка махнула рукой. — Нука-сь, давайте все из-за стола!

Старушка ловко сдвинула стол в сторону, откинула цветной половичок. Под ним оказался люк.

— Подпол? — прищурясь, поинтересовался Мирддин. — И это в домике на ножках? Так, балуемся с запретным?

— У нас, женщин, свои секреты! — сказала старушка, откидывая крышку.

Из черной дыры пахнуло холодом.

— Ну-ка чародей — подсвети! — попросила она Мирддина. Волшебник зажег на кончике посоха огонек.

— Давай за мной, — сказала Мара.

Потайная комната оказалась маленькой. Почти все пространство в ней занимало огромное зеркало, от которого исходил холод.

— Как же это понимать? — нахмурился Мирддин. — У тебя здесь что, пропавшее ледяное зеркало Лоухи?!

— Это мое наследство! — вдруг ощетинилась Мара. — Я не обязана была сдавать его после богомахии!

— Ты должна была хотя бы зарегистрировать артефакт такой силы! — Мирддин был не преклонен. — Или тоже захотелось за медный забор?

— Дурак ты, Мирддин, — ответила старуха. — Это зеркало — часть меня самой!

На мгновение Мара сбросила старушечью маску, став прекрасной богиней как во времена своей молодости.

— Мара, — восхищенно прошептал Мирддин, — Мара — Марена, Зима, Снежная королева! Я и забыл, как ты прекрасна!

— Ладно, ладно, аж в краску вогнал, проказник! — смущенно ответила Мара, вновь надевая облик старушки. — Дело пора пытать, а не от дела лытать!

Мирддин провел рукой по искрящейся поверхности зеркала. Зеркало ответило протестующим гулом. Волшебник попытался еще раз, но зеркало вновь лишь возмущенно завибрировало.

— Не слушается? — хохотнула Марена.

— Давай сама, — махнул рукой волшебник.

Мара что-то быстро прошептала, поверхность зеркала на секунду помутнела, а затем явила зрителям ясную картинку. В глубине большого черного трона, откинув голову на жесткую спинку, мирно дремал повелитель царства мертвых — Гадес. Его грудь мерно вздымалась, а из открытого рта стекала на тощую грудь клейкая ниточка слюны.

— Спишь, паразит?! — гаркнул Мирддин.

Гадес вздрогнул, обвел вокруг мутным взором в надежде обнаружить нарушителя спокойствия. Так и не обнаружив наглеца, Гадес вновь закрыл глаза и захрапел.

— Активизируй зеркало, балбес! — зарычал волшебник.

— Нет у меня никакого зеркала, — пробормотал владыка мертвых, не открывая глаз. — Незачем бесплотным духам в зеркала пялиться!

— Да ты, голубчик, нажрался! — понял, наконец, Мирддин. — Где твой полированный щит, пьянь!

— Понял, — сказал Гадес. — А-а-а, ваше великолепие, — узнал Мирддина владыка душ, — че надо? Клиентов нет третий день — могу я расслабиться?

Мирддин поморщился

— Послушай, Гадес, возьми себя в руки — дело серьезное!

— А в чем собсссвенно дело? — заплетающимся языком поинтересовался Гадес.

— Ключ пропал! — коротко сказал волшебник.

— Какой такой ключ, — Гадес поднялся на ноги и исчез из поля зрения.

— Ключ от ворот Аида! — нервно крикнул Мирддин.

— Да это же замечательно! — покачиваясь, сказал Гадес, вновь появляясь в зеркале. В руке он держал чеканную медную кружку, до краев заполненную вином.

— Ты чего — не понял? — опешил Мирддин. — Ты же хозяин Аида…

— Был когда-то хозяин — да весь вышел! — грубо оборвал колдуна Гадес. — А сейчас кто я? Тьфу, мразь! Надзиратель, а не хозяин! Да лучше бы я гнил вместе со всеми в Тартаре, чем влачить столь жалкое существование! Это мое наказание за минутную слабость! Но Лофту еще хуже — он даже напиться не может! А крови черного козла, от которой духи пьянеют, никто не подносит!

— Аид, что ты несешь?! — одернул Гадеса Мирддин. — Вы с Гермесом сделали верную ставку!

— Не называй Лофта Гермесом, так же как и меня — Аидом! Их нет! Есть только вечно пьяный старый маразматик Гадес и жалкий дух некогда великого Трисмегиста! А насчет ставок… Ставки сделаны! Только отчего-то выть хочется!

— Ладно, — сквозь зубы прошипел Мирддин, — с тобой позже разберемся! Ответь мне только на один вопрос: кто два дня назад ответил медиуму вместо Крапленого?

— Два дня назад, — тщетно пытался вспомнить Гадес, — два дня назад…

— Да посмотри ты в книге вызовов! — не выдержал Мирддин. — Ты должен был записать!

— О! Точно! — хлопнул себя ладонью по лбу Гадес.

— Дальше — дальше! — поторопил колдун.

— Вот, — продолжил бывший владыка, — сначала Лофт пришел, а тут вызов. Ну, Лофт значит, на вызов и ответил. А потом ваще на вызовы не отвечали. А чо — правильно! Не фиг отрывать…

— Лофт видел книгу судеб, — напомнила Мерлину Сера. — Он знал, когда я приду за Кислым.

— Измена! — прошептал Мирддин. — Где сейчас Лофт? — спросил он Гадеса.

— А я почем знаю? — сказал Гадес. — Но вообще-то, я не чувствую его присутствия, словно его уже нет в Аиде! Но двери-то заперты! А ключик тю-тю! Так что где-то здесь! А сейчас я устал. Оставьте меня в покое!

Зеркало помутнело.

— Значит, Гермес затевает переворот! Срочно к воротам Аида! Кто-то пытается выпустить бога на свободу!

Кот плыл по Ахеронту, по-собачьи загребая лапами. Голову с зажатым в зубах ключом он старался держать повыше — не дай бог хлебнуть водички забвения. Один раз он уже прошел сквозь это, напрочь забыв даже собственное имя — Автолик. Отец сумел разыскать его среди бесчисленного племени духов, вернул сыну память. Так же обещал вернуть и тело. Даже сейчас, находясь в теле животного, Автолик упивался чувствами, недоступными духам. Если Гермесу удастся его авантюра, а она обязательно удастся, Автолик получит все, о чем мечтал в последнее время. Наконец лапы кота коснулись каменистого дна. Ахеронт остался позади. Кот отряхнулся. Огляделся. Нашел взглядом вход в мир мертвых. Он уже один раз видел эти врата. Даже проходил сквозь них. Вот и памятная надпись на том же месте. Оставь надежду всяк сюда входящий.

— Ну, это мы еще посмотрим! — фыркнул кот, открывая тугой замок.

— Я знал, что у тебя получиться! — поприветствовал Гермес сына.

— Что дальше, отец? — спросил Автолик.

— Дальше — я займу тело кота, — ответил дух, — а ты возвратишься в Аид! Цербер тебя пропустит. И сиди, не высовывайся! Твое время еще не пришло!

— А ты, отец?

— А я постараюсь исправить недоразумение, произошедшее много лет назад. То, что сотворил Мирддин — противоестественно! Если у меня получится — мир вновь станет единым.

— Но как? — воскликнул Автолик. — Ты не смог этого сделать, будучи богом! Не смог сделать этого, будучи смертным! Как ты сможешь сделать это сейчас, имея в распоряжении лишь жалкое тело кота!

— Когда Боги проигрывали войну с Мирддином, — горестно сказал Гермес, — я понял это раньше всех и сдался на милость победителя. Мне пришлось отринуть свою божественность, ибо все божества направлялись прямым ходом в Тартар. А оттуда выбраться сложнее, нежели откуда еще. Пока я был жив, Мирддин ни на секунду не упускал меня из виду — он не верил, что я покорился. Наконец я умер и попал в Аид, где командовал все тот же Гадес. Этот прохиндей тоже сдался проклятому колдуну. Гадес все правильно рассчитал — командовать мертвецами желающих не было. Его оставили на прежнем месте… Возможности, конечно, уже не те — без указки Мирддина ни-ни! Но жить можно! Даже хорошо жить, если засунуть подальше свои амбиции! Обо мне, в конце концов, забыли, списали со счетов. А время шло — неизбежное приближалось. После победы Мирддин отделил мир волшебства от мира смертных — вбил Золотой Кадуцей в центр мироздания, расколов тем самым саму ткань бытия. Он всерьез думает, что облагодетельствовал человечество, защитил от сумасбродства богов и избавил от страшного оружия — магии. А трещина, разделяющая миры, с каждым годом растет. Если так будет продолжаться — катастрофа неизбежна! Конец Света, Большой Взрыв, назови, как хочешь, все едино! Вселенная перестанет существовать! Мирддин не понимает этого, или не хочет понимать! Я собираюсь вынуть Кадуцей, в надежде, что рана бытия со временем затянется. К тому же, здесь есть и моя вина — не отдай я его врагу, все могло быть иначе…

— Я думаю, что к воротам Аида спешить не стоит, — возразила баба Мара. — Гемес скор — не даром боги использовали его как вестника! Его давно нет в Аиде!

— И на что только он рассчитывает? — озадаченно протянул Мирддин. — Куда ему податься?

— Я думаю, его стоит искать в Центре Мира! — сказала старуха.

— Кадуцей! — догадался волшебник. — Он думает, что сможет его использовать как оружие! Гермес сильно огорчится!

— А если он выдернет его, — спросила Сера, — миры вновь сольются?

— Нет, — ответил Мирддин, — это сложный процесс! Для восстановления прежнего порядка вещей потребуются годы, возможно столетия, которых у Гермеса нет!

— Он может спрятать артефакт и затаиться! — сказала Мара.

— Может, — согласился чародей, — и найти замену Кадуцею будет сложно! Но не забывай — он дух, значит, подчиняется законам царства мертвых! Поверь, я найду способ сделать его прятки невыносимой игрой! Он приползет ко мне вторично, как побитый пес, держа Кадуцей в зубах и преданно виляя хвостом! Однако поспешим, возможно, мы сумеем перехватить его на подходе!

Центр Мира выглядел уныло: большая поляна, лишенная всякой растительности. До богомахии здесь произрастало большое дерево, то ли дуб, то ли ясень. Дерево это олицетворяло собой единство мира, поэтому сразу после победы над богами Мирддин срубил его, а корни выкорчевал. Рыхлая прежде ткань бытия, из которой произрастало древо, была утрамбована до плотности камня. А затем колдун вбил в нее посох Гермеса, разорвав один полноценный мир на два убогих.

— Посох еще здесь, — сказал Мирддин, указав на Кадуцей. — Мы прибыли раньше!

Кадуцей торчал в Центре Мира в гордом одиночестве. От его основания, наполовину погруженного в землю, бежали трещины, разделявшие поляну на две равные части.

— А края расходятся, — сказала Мара, внимательно осмотрев трещину, — то-то переход из мира в мир становиться труднее!

— Ерунда, — бросил Мирддин. — Не бери в голову! Если мои расчеты верны…

Но договорить он не успел: на поляну внезапно выскочил большой черный кот и со всех ног кинулся к Посоху. Колдун бросился наперерез коту. Но кот явно опережал чародея. Когда до посоха осталось совсем немного, кот неожиданно прыгнул. Волшебник выругался и окатил бедное животное потоком фиолетового пламени. Этот фокус Арина уже видела — кот превратился в хрупкую фарфоровую копилку. Описав в воздухе красивую дугу, копилка ударилась о Кадуцей и раскололась.

— Я же говорила, — радостно закричала Арина, указывая на вывалившийся из копилки ключ, — Феофан не виноват!

Но никто не обратил на её возглас никакого внимания. Лишившись тела, над посохом висел бесплотный дух мятежного бога. Дух спокойно парил над артефактом, не делая никаких попыток завладеть им, так как понимал, что сделать это без физического тела он не в состоянии.

— Зачем? — спросил духа Мерлин. — Даже завладев Кадуцеем, ты был обречен на поражение!

— Да пошел ты! — отозвался Гермес.

— Мне жаль, — вздохнул Мирддин, — но отныне ты — узник Тартара! Я ведь думал, что ты действительно осознал…

Когда мятежника увели, Волшебник подошел к девочке. Присел перед ней на корточки.

— Как же мне отблагодарить тебя за помощь? — задумался волшебник. — Вот возьми на память, — в раскрытой ладони колдуна лежало четыре изумруда, нанизанные на веревочку. — Это глаза двух змей Кадуцея. Кроме Гермеса никто не сумеет использовать артефакт как оружие. Да и без глаз это невозможно. Возьми, они приносят удачу!

За окном выл ветер. Арина сладко спала. Неожиданно незапертая форточка громко стукнула и девочка проснулась. Секунду она сидела, стряхивая с себя остатки сна. Затем нащупала в темноте спички, зажгла свет и огляделась. В ногах, свернувшись калачиком, сладко спал кот.

— Неужели мне все приснилось? — подумала девочка, принимаясь тормошить кота. — Феофан! Феофан! Ну скажи хотя бы одно слово! Одно! Я пойму, что это не сон!

Но кот только протестующе мяукнул, перевернулся на другой бок и вновь заснул. Девочка задула свет и еще долго не могла уснуть…

Из дневника:

…изумруды я нашла позже в кармане пальто, забытого в сказочной стране, но оказавшегося утром на своем месте в шкафу. Папенька долго выспрашивал меня, откуда я взяла их. Конечно, он не поверил мне. Ведь сказочной страны не существует…

Глава 13

На несколько минут в корчме воцарилась гробовая тишина. Было прекрасно слышно, как потрескивают в камине дрова. Информация, полученная от тощего старика, казалось нереальной, похожей на горячечный бред сумасшедшего.

— Блин, чушь какая-то получается! — разрушил затянувшееся молчание Таранов. — Вы, уважаемый, жутко непоследовательны! Придерживались бы хотя бы какой-нибудь одной концепции. А вас полная белиберда! Смешали все религии, мифы, еще бы инопланетян приплели! Не верю!

— Как хотите, — равнодушно отозвался Харон. — Я, конечно, не сказочник, красиво врать не умею. Но думал, что основное сумел пояснить. В большинстве своем мифы — выдумки смертных. Вы никогда не задумывались, почему легенды у разных народов перекликаются? Почему божества в разных пантеонах схожи? Почему по сути одни и те же персонажи перетекали из племени в племя, странствовали по разным землям…

— Да потому, что люди везде одинаковы, вот и заимствовали богов друг у друга, — ответил Таранов.

— Хе-хе, — криво усмехнулся лодочник, — просто боги были одни и те же! Только имена меняются и все! Гермес звался у норманов Локки, а Зевс у славян Перуном…

— Так значит, благодаря Мирддину все эти существа заключены где-то в Тартаре?

— Да. И если не помочь им оттуда выбраться, то скоро наши миры с подачи Мирддина перестанут существовать! Ведь он так и не понял сути глубинных процессов. Эти два половинчатых мира не могут полноценно сопротивляться изначальному Хаосу. Рано или поздно, скорее рано, он поглотит все, — шепотом добавил лодочник.

— Но почему? — в один голос воскликнули гости.

— Еще до богомахии Мирддин начал выхолащивать изначальный мир… Он пытался окончательно лишить его магии, искоренить все проявления Хаоса. Ведь магия — ничто иное, как его побочное проявление. Но, слава Создателю, это ему не удалось!

— Но ведь сейчас магия в нашем мире не действует. Значит, все-таки что-то у него получилось? — спросил старика Дубов.

— Нет, но он сумел разбить целостный мир на два ущербных. Всех оперантов Хаоса, в чьих жилах течет кровь древних повелителей, он обязал существовать только в граничном пространстве нового мира… «Мира дивных людей», так он его называет. Только здесь мы можем сохранить наше былое бессмертие и магические силы. Но я подозреваю, что и эта лафа скоро закончится. Аид пустеет… Наше время скоро подойдет к концу! Нет больше нового притока душ в страну забвения! Хотя смертные и продолжают умирать — Костлявая работает не покладая рук. Но нет проводника… Этот, — Харон указал на душу бомжа, — первый за последние несколько лет…

— А вот здесь можно подробнее? Каким образом ваше долголетие связано с душами умерших людей? — попросил Таранов, чувствуя, что сейчас речь пойдет о том, зачем он собственно сюда и явился.

— Все взаимосвязано в этом мире, — поучительно сказал старый лодочник. — Случайностей не бывает, все подчиняется строгим законам мироздания, суть которых нам не дано понять. Кто установил эти законы? Мы даже не догадываемся. Мы лишь можем слегка подправить кое-что для собственного комфорта, но повторить настолько сложный механизм не в состоянии. Если бы это было возможным, каждый из нас давно бы уже стал владельцем собственного маленького мирка. Первым был Кронос, ни Эреб, ни Уран, ни тот, кто был до него, не решались столь грубо нарушать законы мироздания. Мертвым — мертвое, живое — живым, каждому созданию неведомого мастера свой срок, свое время. До сих пор остается загадкой, как ему удалось создать артефакт такой силы.

— Кадуцей? — уточнил Прохор.

— Да, он самый. С помощью этого скипетра ему удалось связать душу умершего неведомыми нитями и вытянуть из нее всю нерастраченную жизненную силу. А затем, поглощая её, продлять свои дни до бесконечности.

— Использовать чужое время! — победно воскликнул Дмитрий. — Я понял, этот ваш посох — одновременно передатчик, приемник и возбудитель магнитных волн накопителя! Как только этому вашему Кроносу удалось создать столь сложную машину? Неужели с помощью этой вашей пресловутой магии?

— Что кадуцей создан с помощью магии — бесспорно! — подтвердил Харон. — Но как? Это загадка, которую никто не смог решить.

— Боги лишь пользовались артефактом, не зная механизма его действия? — не поверил изобретатель.

— Нет! Только его создатель может поведать тебе это…

— Так он уже, наверное, давно того, умер.

— Он томиться Тартаре вместе с теми, кто некогда сослал его туда.

— Ты хочешь сказать, что он может быть еще жив? Тогда я готов отдать душу дьяволу, чтобы встретиться с ним! Да, — опомнился Дмитрий, — если посох это передатчик, тогда где сам накопитель? Где храниться чужое время, то бишь души умерших?

— Души в Аиде, — ответил на его вопрос лодочник.

— То есть в потустороннем мире. Значит, Аид и есть ваш глобальный накопитель? С ума сойти — целый мир… Нет, это бред! Такого просто не может быть!

— Может! — сурово отрубил Харон.

— Слушай, а почему ваш Аид не пополняется? Я понимаю, что после моего изобретения в Аид просто нечему поступать — все оприходовано заранее нашими банками. Но накопителю от силы тридцать лет, а ты говоришь, не поступают уже давно.

— Некому показать душам верный путь. Когда мир был един, душа самостоятельно отделялась от тела и могла найти дорогу в Аид и без помощи Гермеса. Но с разделом миров, она оказалась настолько крепко привязана к телу, что разорвать эту связь было под силу только кадуцею. Но Мирддин обошелся с этим воистину мощным артефактом по-своему: он использовал его как клин между мирами, который не давал им слиться воедино.

— Но ведь кадуцей у нас — значит, миры больше ничего не разделяет? Или есть еще одна подобная штуковина?

— Нет, — Харон качнул головой. — Это проделки Гермеса. Он сумел обмануть Мирддина и подсунуть ему подделку. Хитрец! — с удовлетворением отметил старый лодочник. — Мир вновь станет един… Если конечно Мирддин до сих пор не в курсе, — подумав, добавил он.

— Так может быть того, перекрыть старикашке кислород! — вдруг предложил Олег. — Машинка-то, ну кадуцей, у нас, — пояснил он. — Отключим его от вечной жизни досрочно. Как говаривал Иосиф Виссарионович: нет человека — нет проблемы!

— Если бы знать, как это делается, — вздохнул Харон.

— Но ведь Зевс каким-то образом умудрился настроить его на всех вас, что же мы глупее? — удивился Таранов.

— Для этого нужно время, которого у нас нет! — возразил Харон.

— Сто лет, значит, он ничего не замечал, а теперь вдруг раз, и заметит?

— Вы не знаете Мирддина! Его дар предвидения никогда еще не подводил!

— И на старуху бывает проруха! — заметил Сотников. — Правда, Прохор? Чего молчишь? Ты ведь владел кадуцеем довольно долго. Есть какие-нибудь соображения?

— Я задумался, — ответил Дубов. — Я пытался ответить сам себе на один вопрос: для какой миссии меня готовил Гермес? А что готовил, это бесспорно: не зря же, благодаря ему, я прошел и Крым, и Рим… Кадуцей заставлял меня воровать, а ведь изначально в него не была вложена эта функция… Вот и Харон это, наверное, подтвердит.

— Да это просто нелепо, — согласился лодочник, — хотя вполне в духе Гермеса. Он питал слабость ко всевозможным проходимцам! Да и сам мог отколоть что-нибудь в этом духе…

— И вы считаете, — возмутился Прохор, — что моя погубленная по тюрьмам и лагерям жизнь — просто очередная проказа самого великого в мире шутника!

— На тот момент, когда к тебе попал кадуцей, Гермес не был настроен на шутки… Его положение было весьма плачевным… Он ценой неимоверных усилий вынес кадуцей из центра миров, — рассуждал вслух лодочник. — Затем специально дал себя спеленать словно младенца, чтобы отвести Мирддину глаза… Гермеса низвергли в Тартар… Нет, считайте Гермеса кем угодно, но только не идиотом! Давайте лучше прикинем, чего он добился этим своим поступком.

— Ну, во-первых, — проанализировав ситуацию загнул палец Таранов, — миры пошли на сближение. И если не мешать этому процессу, в скором времени они должны срастись, образовав единый полноценный мир, соответствующий базовому прототипу. То есть задумке неведомого творца.

Харон одобрительно, и с заметным уважением посмотрел на изобретателя. Таранов как бы вырос в его глазах.

— Продолжай! — попросил он.

— Второе, — Таранов загнул следующий палец, — на тот момент артефакт был неполноценен, а Прохор умудрился найти все недостающие части. Единственное, чего я не понимаю, как Гермес мог это предугадать? Ведь изумруды были в тот момент у его заклятого врага — Мирддина, а тот мог сделать с ними все, что угодно. Даже уничтожить, чтобы впредь исключить попытки использования этого оружия.

— А ведь действительно мог, — согласился с доводами Таранова Харон. — Но почему-то не сделал этого…

— И, в-третьих, — продолжил Дмитрий, — кадуцей — универсальная отмычка… А господин Дубов, если я не ошибаюсь — профессиональный вор с более чем столетним стажем. Таких совпадений не бывает! То есть вас, Прохор, планировалось использовать по специальности.

— Ты хочешь сказать, все это время меня, против моей воли к чему-то готовили? — хрипло поинтересовался Прохор. — И вся моя жизнь превращена в дерьмо, только потому, что кто-то где-то там решил за меня, что мне делать…

— Да не кипятись ты так! — осадил Дубова Сотников. — Если бы не эта штуковина, ты бы уже давно сгнил не знамо где! А так — живехонек, противу всех законов природы!

— Да что ты понимаешь! — вспылил Прохор. — Лагеря тридцатых, кандальные этапы…

— Я тоже кое-что в этой жизни нюхал! — осадил его Олег. — Раскаленный воздух Кандагара, душманские пули…

— Ладно, хватит собачиться! — вмешался Таранов. — Нам вместе держаться нужно, раз уж вокруг такая каша заварилась.

— Хорошо! — сдался Прохор. — Только что мы дальше предпримем?

— Нужно двигать к Тартару! — сказал Харон. — Однажды я уже вскрывал ворота Вечной Бездны…

— А меня еще вот что тревожит, — признался Таранов, — как выпустим мы всю эту шайку из Тартара, а они сами разнесут нам весь мир на кусочки! Если то, что я слышал о некоторых из них — правда, то я пас!

— А вас никто не принуждает! — сказал лодочник. — Вот если откажется проводник, — тогда и браться за это дело не стоит! А без вас двоих мы вполне обойдемся.

— Ну уж нет, — фыркнул Таранов, — пропустить самое интересное… Нет, я с вами! Ты как, Олег Сергеич?

— Ну и я с вами, всю жизнь мечтал в сказку попасть! А то, что она несколько страшновата — не беда. Я думаю, сдюжим!

— Вот, значит, как, — Харон казался удивленным. — Не перевелись еще в мире герои! — выспренно заявил он.

— Или дураки! — добавил Таранов. — Ладно, ладно, — он выставил вперед ладони, — пошутил я!

— Ладно, шутники, — пошли грузиться в лодку — путь не близкий! Но давно уже не опасный! — добавил он, заметив негативную реакцию попутчиков.

— Эй, — окликнул Сотников вставших из-за стола товарищей по несчастью. — А покушать! Путь-то неблизкий! Разговорами-то сыт не будешь! К тому же жаль столько жратвы пропадет! Ахеронт на целый батальон наготовил…

На прибрежном песке, выставив на всеобщее обозрение черное просмоленное брюхо, лежала длинная неглубокая посудина.

— Вот оно, наше средство передвижения, — сказал Харон, и бережно провел ладонью по облупленной лодочной корме.

— Что-то он маловат, — обеспокоено заметил Дубов, — мы все не поместимся.

— Поместимся — поместимся, — выдохнул Харон, переворачивая лодку и спихивая её в воду. — И не таких возили, и ничего! А ты чего, плавать не умеешь? — с подвохом спросил старый кормчий.

— Умею, — невозмутимо отозвался Прохор, — Только я слышал, по вашим речушкам не сильно поплаваешь: то вода ядовитая, то жидкость в ней горит почище бензина!

— Есть такое дело! — согласился лодочник. — Есть и огненные реки, и реки переполненные гноем и дерьмом, и другой дрянью. А вот лодочка моя меня ни разу не подводила! Второй такой посудины, если не считать Хрюмовского Нагльфара, больше нет! Давайте, залезайте!

Сотников перепрыгнул через борт и уселся на низенькой скамейке. За ним последовал Таранов и Дубов. Призрак взмыл в воздух и опустился на лавочку возле Прохора.

Лодочник наметанным глазом оглядел свой утлый челнок и поинтересовался:

— Все что ли? Тогда отчаливаем.

Он оттолкнул лодку от берега и ловко запрыгнул в нее, даже не замочив сандалий.

— Ну-ка, подвинься! — сказал Харон Сотникову, пристроившемуся на корме. — И весло подай!

Мерные гребки кормчего отгоняли лодку все дальше и дальше от берега.

— Никогда не думал, что повезу смертных в Аид просто так, — признался лодочник. — О плате с духов я уже и не говорю, а вот смертные…

Он покачал головой.

— Можно подумать ты раньше никого не перевозил просто так! — воскликнул Прохор. — А Геракл и…

— Ну, то дела давние, — стушевался лодочник. — А и попробовал бы я не перевезти, он бы меня в бараний рог свернул! Крутой был мужик! А так только с золотой веткой… Или вон как его, — лодочник мотнул веслом, указывая на Прохора, — с кадуцеем!

Путешественники тем временем пялились по сторонам.

— Красиво тут у вас, — заметил Таранов. — Зелень, тишина…

— Погоди, — предостерег его лодочник, — это только преддверие Аида — Лимб, а там не так уж и весело! Наслаждайтесь, — он гнусно хихикнул, — пока можете!

Лодка покачивалась на волнах и постепенно набирала ход. Река петляла. Лодка прошла очередной поворот, и путешественники увидели на горизонте очертания недалеких гор. Река бежала прямо к ним.

— Странно, — заметил Таранов, — реки обычно текут вниз, то есть от горы. А эта…

— Это не простая река! — ответил лодочник. — Это Ахеронт, он опоясывает Аид. То ли еще будет…

Вскоре стало заметно, что река вливается в огромную пещеру, и исчезает в её огромной мрачной глубине.

— Держитесь покрепче! — сказал Харон, когда лодка приблизилась к пещере. — Сейчас прокатимся с ветерком!

Когда они проплывали под аркой, Таранов заметил старую надпись, выбитую в скале.

— Что она значит? — спросил он Харона. — Неужели: входящие, оставьте упованья?

— Ты угадал! — усмехнулся лодочник. — Именно это она и гласит!

— Бля! — выругался Сотников. — Не думал, что живым попаду в ад!

— Если выживете, о вас будут слагать легенды! — успокоил попутчиков старый лодочник.

— Нам бы просто выбраться, — пошутил Дубов, — а легенды можете оставить себе.

Становилось все темнее и темнее, лодка ощутимо набирала ход. Таранов обернулся и тоскливо посмотрел назад, туда, где маленьким ярким пятачком светился покинутый солнечный мир.

— Держитесь крепче, — предупредил Харон, — сейчас будут пороги…

Он не успел договорить, лодка взбрыкнула, словно необъезженный жеребец и зарылась носом в воду. Всех обдало холодными брызгами.

— Вода не ядовитая? — перекрикивая шум потока, спросил Прохор.

— Не, здесь еще ничего! — ответил Харон. — Даже пить можно! А вот дальше нужно будет остерегаться!

Лодку мотало из стороны в сторону как будто детский бумажный кораблик. Путешественники вцепились побелевшими пальцами в деревянные лавки, не зная чего ожидать дальше. Лишь Харон с невозмутимым видом сидел на корме, отталкиваясь веслом от каменных стен, если поток бросал утлое суденышко слишком близко к ним. Как Харон умудрялся видеть в абсолютной в темноте, для всех оставалось загадкой. Но старый лодочник ничуть не тяготился отсутствием света, он даже успевал предупреждать попутчиков о новых опасностях, попадающихся на их пути.

— Пригнитесь! — рявкнул он в очередной раз. — Еще один поворот и тоннель кончится!

— Ну, наконец-то! — выдохнул промокший до костей Прохор.

Суденышко резко завернуло, меняя направление. В тоннеле стало ощутимо светлее — впереди показался выход. Лодку тряхнуло на подводных камнях еще раз. Она вылетела на открытое пространство и с размаху шлепнулась о стоячую водную гладь.

— Уф! Прокатились! — Таранов отер забрызганное водой лицо. — Это почище американских горок! А куда мы попали?

Таранов огляделся: пустынные берега, заросшие камышом и осокой, кувшинки, пятачки зеленой ряски.

— Похоже на озеро. Это что, Коцит?

— Если бы мы грохнулись в Коцит — костей бы не собрали. Оно вечно замерзшее озеро. В лед вморожены души грешников…

— А это Ахерусейское озеро! — догадался Дмитрий.

— Да, — согласился с ним лодочник. — Оно постепенно переходит в Стигийское болото. Когда-то это озеро наполняла кристально чистая вода, но со временем оно заросло. Когда-нибудь болото проглотит это озеро. Ладно, нам нужно двигать дальше!

Харон вновь принялся работать веслом. Лодка, разгоняя носом ряску, двинулась в сторону Стигийского болота.

— Вот, — Харон вытащил откуда-то из-под заношенного хитона ворох несвежих тряпок.

— Намотаете вокруг лица, — сказал он, — иначе рискуете задохнуться в смраде болота.

Дубов с сомнением оглядел тряпку, предложенную лодочником. Понюхал её.

— Не очень-то она чистая…

— А я в прачки не нанимался, — отрезал Харон. — Но ты как знаешь. Но, предупреждаю сразу: от вони Стигийского болота с непривычки глаза на лоб лезут! Если выдержишь — честь тебе и хвала! А нет… На нет и суда нет, — закончил он свою тираду.

— А чего себе не повяжешь? — ехидно поинтересовался Сотников.

— Поплавал бы ты с мое, — пренебрежительно ответил Харон, — тоже бы принюхался. У меня от вони только глаза слезятся. А так — ничего! — гордо закончил он.

— Слушай, старина, я слышал, что в Аиде разных чудовищ водится немеряно. Правду базарят, или тоже фигня? — спросил Сотников, подозрительно разглядывая окрестности.

— Раньше много всякого добра водилось, — охотно откликнулся лодочник, — а теперь… Даже и не знаю. Большую часть герои перебили, а некоторые сами вымерли. А ты чего, боишься, да?

— Да нет, сафари хочу устроить, — шутливо отнекивался Олег, — поохотиться. Покажешь рыбные места, а, Харон?

— Покажу, покажу, — глумливо отвечал старик, — только смотри, в штаны не наложи!

Мрачное царство Аида огласил здоровых смех, которого не слышали здесь наверное с самого момента существования загробного царства.

Неожиданно налетевший ветерок принес с собой резкий канализационный запах.

— Ну и вонь! — скривился Таранов.

— Где? — Харон шумно втянул носом воздух. — Ничего не чувствую! Но до болота осталось всего ничего.

— Стоит, наверное, прислушаться к совету бывалого «болотного проходимца», — неудачно пошутил Сотников, брезгливо повязывая на нижнюю часть лица грязной тряпкой.

— Намочите, — посоветовал лодочник, не обращая на сальные шуточки Олега никакого внимания, — так легче перенести вонь. Поспешите, скоро воды Ахерусейского озера смешаются с гнилой тиной Стигийского болота.

По мере продвижения плоскодонки по озеру вонь действительно нарастала. Наконец она стала по настоящему невыносимой. Мокрые тряпки, давно повязанные путешественниками, не спасали. Харон лишь громко покрякивал, подмигивая попутчикам красными слезящимися глазами. Первым сломался Таранов — за его плечами не было бесконечных лагерей Дубова, с хлорными БУРами, не было душного Афганистана Сотникова.

— Меня сейчас вывернет наизнанку, — признался он товарищам по несчастью.

— На болоте будет хуже, я говорил, — улыбнулся перевозчик.

— Ты бы, бля, предупредил заранее что-ли! — выругался Олег. — Мы хоть противогазами запаслись!

Таранов резко, едва не перевернув плоскодонку, наклонился за борт.

— Эй, полегче! — недовольно крикнул Харон. — Лодку перевернешь! А в воде всякие твари водятся…

За лодкой тянулся мутный след Тарановской блевотины — все, что он успел съесть в забегаловке Ахеронта, досталось неизвестным озерным тварям, что стайками собрались вокруг дармовой пищи.

— Нужно быстрее грести отсюда! — возбужденно сказал Харон, наваливаясь на весло. — Там, где вьются мелкие твари, неизбежно появляются большие!

Лодка стремительно понеслась вперед.

Пассажиры, борясь с подступающей тошнотой, бросали за корму настороженные взгляды. Спокойная гладь озера неожиданно вспухла горбом, из воды показались усеянные острыми крючкообразными зубами челюсти. С противным щелчком челюсти сомкнулись, и страшилище вновь исчезло в мутной воде. Лодку подкинуло на волнах, поднятых гигантским телом. Путешественники забыли даже о тошнотворной вони Стигийского болота.

— Мелкие твари всегда притягивают больших! — вновь повторил лодочник, не переставая грести.

Некоторое время в лодке царила тишина, все старались переварить происшедшее — чудовище запросто могло проглотить и утлое суденышко Харона.

— Греби к берегу! — вдруг сказал Таранов. — Я чувствую, что болото мне не по зубам… Разве пешком нельзя добраться до входа в Тартар?

— Можно, — ответил лодочник. — Только я давненько пешком не ходил. Отвык совсем, да и через болото быстрее будет…

— Да подохнем мы на твоем болоте! — неожиданно резко сказал Дубов. — Сейчас уже запах терпим из последних сил, а болота еще даже и не видно!

— Во-во, — поддержал Прохора Сотников. — Отравимся мы ядовитыми испарениями, сознание потеряем. Ты что-ли нас на горбу потащишь?

— А! — лодочник согласно махнул рукой. — Хлипкие какие… Вот раньше герои были…

— Ты, дед, нам зубы не заговаривай! — прикрикнул на лодочника Дубов. — Греби к берегу! А то и правда потравимся!

Харон пожал плечами, и лодка послушно направилась к берегу. Когда она ткнулась носом в землю, старик ловко пробежал меж пассажиров и спрыгнул на серый, отливающий металлом песок. Когда все покинули суденышко старика, лодочник заученным до автоматизма движением вытащил лодку на берег и перевернул её кверху брюхом.

— Жаль оставлять, — проскрипел он. — Надеюсь, что с ней ничего не случиться.

На берегу воняло не в пример меньше, чем на воде — сухой колючий ветер изменил направление, принося с собой слабые пока еще запахи горелой серы.

— Вот теперь чувствую: адом запахло, — прошептал Прохор. — Вечный адов огонь…

— Ну что, тронулись? — риторически спросил попутчиков Харон.

— А долго еще идти? — спросил Таранов.

— Часть пути мы благополучно срезали, — ответил лодочник. — Первые круги остались позади.

— Это какие круги? — заинтересованно протянул Дмитрий.

— Те самые, — рассмеялся Харон, — конечно, кое-что Алигъери приврал, кое-что приукрасил, а кое-что изменилось за прошедшие столетия. Но в основном он довольно четко описал географию Аида. В Лимбе вы уже были…

— Чего-то я не заметил семистенных замков и некрещеных язычников, — язвительно заметил Таранов.

— А ты разве обошел весь Лимб? Насчет некрещеных язычников — Данте был очень набожным человеком, и все, что он видел, привязывал к своей вере в Единого… Кстати, многие из богов тоже верят в Творца Всего Сущего, — как бы между прочим добавил он. — Ведь доподлинно известно, что ни боги, ни титаны не творили миров. Лимб — это просто… — Харон замялся, подбирая подходящее слово.

— СИЗО или приемник распределитель, — по-своему понял Прохор. — Тут все ждут своего «столыпина» везущего в пункт назначения: кто-то отправиться на сковородку к Сатане, а кто-то отмажется на спокойное поселение.

— Да, что-то в этом роде, — согласился старый лодочник.

В Лимбо первоначально попадают все души, а дальше, после суда Миноса и его подручных, следуют по кругам в зависимости от вида наказания. Лимбо — первый круг, преддверие Аида. На втором круге оседают похотливые ловеласы. Там, в кромешной темноте их носят свирепые ветры вожделения, терзающие возбужденное сознание сластолюбцев. Но не будет им удовлетворения до скончания веков — ядовитые жабы, змеи и прочие мерзкие твари жалят их в согрешившие члены.

— Бр-р, — передернул плечами Сотников, — не дай бог попасть туда!

— А что, есть причины? — улыбнулся Прохор.

— Да как сказать… Чего там дальше?

— На третьем — обжоры-чревоугодники. Они лежат ниц, осыпаемые градом и проливным дождем. Они жрут грязь, дерьмо и навозных червей, чтобы заглушить мучающий их бесконечный голод. Там часто промышляет Кербер — жуткое трехголовое создание. Он отрывает от жирных тел грешников сочные куски и с утробным урчанием поглощает их. В четвертом — скупцы и расточители, разделенные на две группы. Они обречены перетаскивать тяжелые глыбы из одного лагеря в другой. На пятом — гневные строптивцы и нелюдимые угрюмцы. Первые рвут друг друга в гневе, а вторые хнычут сидя в жидкой грязи. Но всех этих достопримечательностей вы уже не увидите — пять кругов остались позади. А вот последующие нижние слои Аида, окруженные Стигийским болотом, вы рассмотрите во всей красе. Мы с вами пересечем стремительный Стикс, водами которого клянутся даже боги, — тоном заправского гида просвещал путешественников Харон, — полюбуемся издалека на загородную резиденцию Гадеса — Дис, вдохнем запах горящих могильников, увидим наполненный кипящей кровью Флегетон, прогуляемся мрачным Лесом Самоубийц, насладимся прекрасным водопадом, низвергающимся ледяное озеро Коцит…

— Хорош трепаться! — остановил словоизлияния лодочника Сотников. — Че ты хочешь этим доказать?

— Может все-таки на лодке? И ноги бить не придется, и быстрее будет! Болото по сравнению с остальными прелестями — невинный пустячок! К тому же, нам недолго по нему плыть… Да и лодку боязно оставлять — сломает какая-нибудь тварь и не почешется. А я к ней привык… за столько-то лет! Ну, так как, а? — Харон заискивающе посмотрел в глаза Дубову.

— Может, прислушаемся? — спросил Таранова Прохор. — Дедок-то бывалый…

— Хорошо, давайте попробуем, — согласился с доводами старика Дмитрий. — Только нам нужно сделать что-нибудь посерьезнее этих тряпочек. Что-нибудь наподобие ватно-марлевых повязок.

— Разорвем костюмчики! — нашелся Сотников.

Он скинул с плеч пиджак и принялся отрывать от него длинные узкие полосы материи.

— Михалыч, — позвал он Таранова, — смотри какая вещь!

Подплечики разорванной одежды были изготовлены из материала, напоминающего войлок.

— Отличный фильтр, — согласился Дмитрий.

Через некоторое время комплект грубых респираторов был готов.

Старик просиял лицом и вновь столкнул на воду лодку. Обмотавшись тряпьем, путешественники заняли свои места.

Харон налег на весло, и лодка помчалась по спокойным водам Ахерусейского озера.

— Если кому приспичит проблеваться — блюйте прямо в лодку. Лучше потом сполоснуть, нежели привлечь внимание, как в прошлый раз.

Пассажиры замотали головами, поспешно соглашаясь с лодочником. Самопальные фильтры поначалу неплохо справлялись со своей задачей — вонь не слишком донимала людей. Однако, когда озеро незаметно превратилось в густую жижу Стигийского болота, глаза начали слезиться.

— Наверное, сюда сливаются канализации всего мира, — сказал Таранов.

Из-под повязки его голос звучал глухо — чтобы подстраховаться респираторы решили сделать как можно толще.

— Харон, — окликнул перевозчика Сотников, — а что за твари водятся в этом болоте?

— Всякие, — уклончиво ответил лодочник. — Лучше бы нам с ними разминуться, во избежание…

Густое месиво, сквозь которое с трудом пробивалась лодка, неожиданно всколыхнулось. Громадное белесое тело проплыло над самой поверхностью в опасной близости от плоскодонки Харона, а затем ушло в мутную глубину Стигийской топи.

— Великий Кракен, — благоговейно прошептал Харон, заметив мелькнувшие бревна щупалец с большими присосками, — извечный повелитель подземных вод. Я не встречал его пару тысячелетий…

— Он мог нас слопать? — настороженно спросил Сотников.

— Мог, — флегматично ответил лодочник, мерно работая веслом. — Но мы для него так мелюзга на один зуб. Он нас просто игнорировал.

Дышать становилось все труднее и труднее — самодельные маски не могли отфильтровать ядовитые пары. Один за другим путешественники опускались на дно лодки, не в силах справиться с токсическим отравлением.

— Еще немного, — подбадривал их лодочник. — Проскочим небольшой болотный перешеек и выскочим во Флегетон.

Но Харона уже никто не слышал — все попутчики лодочника, за исключением духа, которому миазмы болота были пофигу, лежали вповалку на заблеванном дне лодки.

Сознание возвращалось болезненно. Таранов несколько раз порывался встать на ноги, но они подгибались в самый неподходящий момент, и он словно младенец, только-только начинающий осваивать пеший способ передвижения, тыкался тяжелой головой в серый спрессовавшийся песок. Рядом точно также трепыхались Сотников с Дубовым. Координация в их движениях напрочь отсутствовала. Рядом усмехаясь в неопрятную бороду, тонко хихикал Харон:

— Сейчас все кончится. Ну до чего смешно вы дергаетесь…

— Ах ты, гнида! — сквозь сведенные судорогой губы, прошипел Сотников ругательства. — Помог бы уж… Башка прямо раскалывается!

— А чего вы дергаетесь? — парировал лодочник. — Лежите спокойно! Все само пройдет. Подумаешь, надышались, — старик фыркнул в притворном возмущении, — при мне один чудак мухоморов наелся… Вот где смеху было. И ничего, очухался! Так что отдыхайте, ребятишки! А я пока лодку сполосну — заблевали вы мне её знатно.

— Так болото кончилось? — прохрипел Прохор. — Или это просто передышка?

— Кончилось, кончилось, — успокоил его лодочник. — Самое вонючее место проскочили.

— Слава Богу! — выдохнул Дубов и затих.

Очнулся он от освежающего потока воздуха. С трудом приоткрыв налитые свинцом веки, Прохор огляделся. Над ним стоял Харон, и размахивал веслом.

— Кыш, проклятущие! — словно докучливым голубям кричал он кому-то. — Пошли отсюда, кому говорю!

Прохор, не поворачивая головы, скосил глаза, пытаясь разглядеть, кого же гоняет лодочник. С большим трудом ему удалось увидеть зыбкие, полупрозрачные тени, вьющиеся, словно стервятники над неподвижными телами путешественников.

— Чего им надо? — едва слышно прошептал Дубов.

— Кровушку живую почуяли, — ответил лодочник, яростно взмахивая тяжелым веслом. — Это вампирские душонки, почти развоплощенные… Местный гнус. Большого вреда от них не будет, но ранки сильно чешутся. А ну! — заорал Харон, кидаясь к Таранову, над которым зависло трое вампиров.

Старясь не дергать головой, отвечающей на каждое движение нестерпимой болью, Прохор попытался сесть. Ему удалось выполнить этот сложный маневр с третьей попытки. Постепенно приходили в себя и остальные товарищи по несчастью. Пока попутчики собирались с силами, а старый лодочник гонялся за вампирскими тенями, Прохор успел оглядеться. Они оказались на берегу стремительного бурлящего потока, наполненного дымящейся темной жидкостью. На немой вопрос Дубова ответил лодочник, на секунду прекратив свое занятие:

— Это Флегетон — река из кипящей крови. В ней захлебываются души насильников и убийц.

Прохор набрал в пригоршню черного прибрежного песка и поднес поближе к глазам — смесь угля с пеплом. Рядом с Прохором устало опустился лодочник, которому, наконец, удалось спровадить вампиров.

— Здесь иногда бывает очень жарко, — сказал он, указывая на полную пригоршню гари. — Сгорает все, что может гореть. Аид — царство огня и пепла. Адский пламень очищает все, даже смертные грехи.

— Едрен-батон! — донеслась до Прохора ругань Сотникова. — Башка трещит, словно я заглотил цистерну паленой водки!

— Отравились мы знатно, — поддержал Олега Таранов.

— Зато шестой круг остался позади, — довольно сказал Харон. — Бродить по тлеющим могильникам то еще удовольствие!

Когда все путешественники более-менее пришли в норму, Харон призвал всех грузиться в лодку. Берег на метр от воды был покрыт пузырящейся желто-зеленой субстанцией, которая сплошной пленкой накрывала поверхность бурой жидкости, заполнявшей реку.

— Не поскользнитесь, — предупредил лодочник, — это гной. Скользкий, зараза, — добавил он, — и прилипучий — вовек не отмоетесь.

— И это по всей реке так? — спросил Дмитрий.

— Не, дальше почище будет — гноя меньше, — ответил лодочник. — Это здесь, возле болота его столько скопилось. А по мне пускай бы и дальше его было много…

— Это почему! — воскликнули в один голос попутчики.

— Сами увидите, — загадочно ответил перевозчик. — А теперь давайте в лодку. Только осторожнее, эта гадость еще и ядовитая — разъедает кожу почище соляной кислоты.

Лодочник вытянул вперед руки, демонстрируя друзьям воспаленные незаживающие язвочки. — Брызги, — горестно пояснил он. — Уж сколько лет прошло, а излечиться не могу.

Первым, осторожно переступая ногами по скользкому гною, в лодку залез Таранов, за ним Сотников и Дубов. Дух, не парясь, перелетел в нее по воздуху. Харон, кряхтя, оттолкнул посудину от берега и резко запрыгнул в нее. Лодка даже не покачнулась, когда перевозчик оказался на корме. Чувствовалось, что это происходит у него на уровне рефлексов, наработанных за столетия жизни.

— Ловко! — не удержавшись, воскликнул Сотников. — Профессионала за версту видать.

— Поплавал бы ты с мое, — польщено ответил Харон, осторожно, чтобы не разбрызгать ядовитое желе, работая веслом. Наконец посудина отдалилась от берега и поплыла по течению. Харон перестал грести, используя весло как руль. Постепенно пленка гноя на поверхности потока становилась все тоньше и тоньше, и, наконец, исчезла совсем. Лишь иногда мимо проносились желтые желеобразные сгустки, да берега пузырились гнойной пеной. Скорость увеличивалась, лодка стремительно летела по бурлящей, закручивающейся в водовороты крови. Температура окружающего воздуха повышалась. Поток парил, кровь клокотала. Пахло словно на большой скотобойне в жаркий июльский полдень. Местами на поверхности потока пробегали маленькие язычки пламени. А в одном месте из центра кровавого водоворота вверх ударил настоящий огненный гейзер.

— Чего это? — дернулся прочь от огненного фонтана Прохор. — Так и лодка загорится!

— Флегетон еще называют огненной рекой, — отозвался кормщик. — А за лодку не беспокойся — не горит, проверено временем! — гордо добавил он.

Неожиданно из кровавой жижи появилась рука и мертвой хваткой вцепилась в низкий борт лодки. Неустойчивая посудина покачнулась, потеряла ход и завертелась в дымящемся водовороте. Вслед за рукой показалась облепленная сгустками свернувшейся крови человеческая голова.

— Спасите! — истошно закричал пришелец, пытаясь забраться в лодку. — Заклинаю всеми богами! Спа…

— Ну вот еще! — невозмутимо ответил Харон, с силой опуская тяжелое весло на голову незнакомца.

Раздался глухой стук, кожа на голове пришельца лопнула и повисла лохмотьями. Их тут же сорвало потоком кипящей крови и унесло в неизвестном направлении. Незнакомец заверещал, забился, едва не перевернув лодку, но не подумал отцепиться. Харон вновь поднял весло, к лопасти которого прилипли длинные спутанные пряди волос, и ударил острым ребром по руке незнакомца. Весло легко перерубило хрупкие пальцы, которые ссыпались на дно лодки. Пришелец вскрикнул и захлебнулся в кипящем потоке. Его голова исчезла под водой. Он выныривал еще несколько раз, тщетно ища опору, но быстрый поток утащил его далеко от лодки.

— Уф! — Харон отер выступивший пот. — Все могло закончиться не так уж и хорошо! Вот за что я и не люблю Флегетон — тут тебе расслабиться не дадут! Только и знай, вовремя отбивайся от желающих прокатиться на холяву! Вы тоже не зевайте, — посоветовал Харон пассажирам, — если еще увидите таких пловцов… От, паразиты!

Харон резко крутанул веслом, огибая по большой параболе следующего пловца. В последующий час он показывал немыслимые чудеса в управлении своей утлой посудиной. Утопленников становилось все больше и больше. То тут, то там средь кипящих бурунов появлялись различные части тела мучеников. Бедняги кричали, призывая путешественников смилостивиться, взять их на борт, чтобы этим хоть как-то облегчить им страдания. Харон неизменно пытался их обрулить, и если не получалось, действовал своим страшным орудием. Спутники неистового лодочника уже давно потеряли счет разбитым головам и отрубленным пальцам бедолаг, приговоренных безвременно мучиться в кипящем потоке Флегетона. Наконец, поток несчастных стал иссякать. И когда за очередным поворотом показался далекий лес, Харон облегченно воскликну:

— Лес Самоубийц! Наконец-то!

— А нам то от этого какой кайф? — спросил Прохор.

— Попутчиков меньше, — радостно сообщил лодочник, — здесь эти звери не водятся.

— Свято место пусто не бывает, — не разделил радости кормщика Дубов.

— Это самое спокойное место в Аиде, если не считать Лимбо, — пояснил лодочник. — Главное держаться подальше от деревьев и не жрать ядовитых плодов.

Когда лодка достигла первых деревьев, неожиданно забеспокоился призрак, сопровождавший путешественников всю дорогу. Он нервно оглядывался по сторонам и мелко трясся. Затем неведомая сила выдернула его из лодки и бросила в густые колючие заросли. Деревья ранее стоявшие неподвижно, вдруг зашевелились. Их гибкие, неожиданно удлинившиеся ветви опутали бедного призрака, оставив свободными лишь дергающиеся в конвульсиях ноги. На глазах изумленных путников прозрачное прежде тело призрака вдруг обрело плоть, которая начала стремительно трансформироваться. Пальцы на босых ногах бомжа удлинились, и превратились в тонкие шевелящиеся отростки. Ноги изогнулись под немыслимым углом и переплелись между собой. Тело стремительно худело и одевалось древесной корой. Когда преображение закончилось, державшее бывшего бомжа дерево с силой воткнуло новое растение в землю.

— Нифига себе его колбасит! — воскликнул Сотников.

— Он попал по назначению, — спокойно ответил Харон. Видно было, что такое представление старому лодочнику не в диковинку.

— Значит, он покончил с собой? — спросил лодочника Таранов.

— Угу, — отозвался Харон. — Здесь остаются лишь самоубийцы.

Дальнейший путь через Лес Самоубийц, как и предсказывал лодочник, не принес больше никаких сюрпризов. Лодка спокойно плыла по Флегетону на достаточном расстоянии от живых деревьев, которые тянули к ней свои ветви-руки. Сначала путники резко дергались, когда какое-нибудь строптивое растение выбрасывало в их сторону удлиняющиеся ветки. Но Харон знал свое дело — ни одно дерево не смогло дотянуться своими ядовитыми колючками до живой теплой плоти людей.

Наконец деревья поредели и уступили место бескрайней пустыне, раскинувшийся во все стороны насколько хватало глаз. Песок здесь был раскален до красна, словно на гигантской жаровне. Любое движение болью отдавалось в обожженной коже. Сотников из остатков одежды соорудил на голове некое подобие чалмы, чтобы защитить уши. Скоро его примеру последовали все, кроме лодочника, который играючи переносил жар раскаленных песков.

— Ну вот, — отирая пот, сказал Сотников, — болотная баня осталась позади, началась сауна.

На раскаленном песке корчились люди. Некоторые из них, обгоревшие до черноты, лежали неподвижно. Но большая часть народа билась в конвульсиях словно большие рыбины, которых изощренный повар решил приготовить живьем. Но больше всего путешественников поразил пожилой мужчина, который среди всей этой стонущей и бьющейся в муках тусовки сохранял хладнокровие. Заметив приближающуюся лодку, он лениво поднялся с песка, потянулся, и приветливо помахал путникам. Затем он вразвалочку подошел к реке, попробовал ногой воду. Зябко передернул плечами, заорал и нырнул в кипящий поток. Проплыл мощным кролем несколько метров, вышел на берег и вновь, словно на элитном пляже, развалился на песке. Таранов протер глаза: среди мучающихся людей, увиденная картина казалась нереальной.

— Сильный мужик, — с уважение произнес лодочник. — Ведь мучается не меньше других, а какая выдержка! Просто зависть берет. Нужно на обратном пути завести ему кусок нетающего льда Коцита. Несмотря ни на что, этот человек достоин уважения!

С Хароном согласились все без исключения.

Но вот и жаркая пустыня осталась позади.

— Мы прошли седьмой круг, — сообщил лодочник. — Нам предстоит спуститься в Малебольдже, больше известного как восьмой круг. На самом его дне, за замерзшим Коцитом, в глубокой расселине находятся Медные ворота Тартара, охраняемые великанами-гекатонхейрами. Это и есть наша конечная точка. Примерно мили через две лодку придется бросить. Слышите шум? Это Флегетон кровавым водопадом падает вниз с огромной высоты. Так что восьмой и девятый круги придется пройти ножками.

Чем ближе к водопаду приближалась лодка, тем сильнее становился шум. Наконец Харон погреб к берегу.

— Хватит, — сказал он, ловко выпрыгивая из лодки на землю. Дальше пешком. Когда все выбрались из лодки, Харон в одиночку вытащил её на берег. Он тщательно очистил днище от гноя пучком травы, а затем спрятал её в густых зарослях росшего неподалеку кустарника.

— Так будет надежнее, — сказал он, скептически осмотрев творение своих рук.

Через полчаса путешественники остановились на краю гигантского провала, подобного амфитеатру, уступами спускающегося вниз. Где-то на дне блестел вечным голубым льдом замороженный Коцит. Чуть поодаль, рассыпаясь на лету рубиновыми брызгами, низвергался вниз кипящий Флегетон.

— Колоссально! — не смог сдержать изумленного вздоха Таранов.

— Это похоже на шахту алмазных приисков. Только в несколько раз больше, — прикинув размеры, сообщил попутчикам Прохор. — Мне довелось в таких работать… Тогда я был поражен её размерами — на грузовике, спускающимся по спирали, чтобы достичь дна уходило несколько часов. Но здесь…

— Слушай, старина, — привлек внимание лодочника Сотников, — а чего все эти люди на уступах делают.

— Каждый уступ — определенное наказание, за определенный проступок. Нам придется пройти все десять уступов… Конечно, зрелище не для слабонервных, так что берите себя в руки, и вперед.

Глава 14

В магический салон Искэндера Рампаля «Скарабей» вошел колоритный посетитель.

— Здравствуйте! — улыбнулась мужчине миловидная девушка секретарь, ничуть не смущаясь необычного вида незнакомца. — Чем могу вам помочь?

Мужчина нерешительно топтался возле порога, нервно теребя в руках старомодную фуражку-картуз.

— Что привело вас к нам? — вновь спросила девушка, внимательно разглядывая незнакомца.

Выглядел мужчина действительно необычно: длинные волосы стриженные «под горшок», опрятная борода «лопатой», цветастый воротник «косоворотки» торчал из-под поношенного мешковатого плаща, широкие штаны непонятного цвета были заправлены в высокие сапоги-бахилы, подвязанные под коленями тесемкой. Мужчина словно сошел с картинки учебника истории России — так должен был выглядеть зажиточный крестьянин царской Руси.

— Здрава будь, хозяюшка! — наконец хрипло произнес незнакомец, поклонившись в пояс. — Чисто тут у вас — натоптать боюсь! — продолжил мужчина, непривычно окая.

— Ничего страшного, — успокоила его девушка, — мы все уберем. Проходите, садитесь.

Мужчина еще секунду постоял возле порога, затем, тщательно вытерев сапоги, вошел в салон.

— Вот сюда, — девушка показала ему на кресло, — садитесь, пожалуйста.

Мужчина робко присел на краешек глубокого кресла.

— Так что же вас привело в наш салон?

Мужчина мялся, не решаясь начать разговор.

— Ну же, смелее, — подбадривала его девушка. — Уверяю вас, все останется между нами. Мы свято храним доверенные нам тайны.

Посетитель откашлялся и сказал:

— Дочка, мне бы вашего Кендера увидеть…

— Искэндера Фазиловича еще нет, но он будет с минуты на минуту… Может быть кофе или чай?

— Ни, — замахал руками посетитель, — ты мне лучше вот что скажи, дочка, ваш Кендер действительно чародей?

— Искэндер Фазилович изучал магические искусства в Англии в Стоунхендже у знаменитых друидов. Он брал уроки у известного мага Юрия Лонго, постигал тайны египетских жрецов, у…

Зазвенел телефон.

— Извините, — сказала девушка, поднимая трубку. — Здравствуйте, магический салон «Скарабей». Нет, его сейчас нет. Скоро будет. До свидания.

Она положила трубку на место.

— Так что вы попали к наилучшему специалисту по магии и паранормальным явлениям в городе. Наш салон лучше всех справляется с составлением гороскопов.

Колокольчик на входной двери мелодично звякнул и в помещение зашел импозантный мужчина лет пятидесяти в светлом бежевом плаще.

— Здравствуй, Женечка, — сказал он, снимая плащ.

— Ой, Искэндер Фазилович, здравствуйте! — обрадовалась девушка. — А к вам посетитель!

— Здравствуйте, — Рампаль подошел к посетителю. — Меня зовут Искэндер Фазилович.

— Я тебя узнал, — улыбнулся посетитель, пожимая протянутую руку.

— Мы раньше встречались? — Рампаль наморщил лоб.

— Нет, я смотрел… телевизор…

— А, вы видели мои передачи! — как я сразу не догадался! Пройдемте в мой кабинет. Женечка, — окликнул Искэндер секретаршу, — сделай нам чаю.

— Хорошо, — ответила девушка, распахивая дверь в кабинет.

В кабинете Рампаля не было ничего необычного, за исключением изящных сувениров привезенных Искэндером из разных поездок. Со стен скалились деревянные маски африканских шаманов, демонические изображения кровавых ацтекских повелителей. На стеллажах стояли животноголовые статуэтки египетских богов, присутствовали здесь сидящие Шивы, Брахмы и Будды. Мужчина, вошедший в кабинет следом за Рампалем, остановился в немом изумлении.

— Впечатляет? — спросил его хозяин кабинета. — Присаживайтесь.

Они расположились в удобных креслах подле небольшого журнального столика. Неслышно вошла Женя и поставила на столик две чашки горячего чая, вазочку с печеньем и конфетами, затем, так же неслышно исчезла.

— Так что же вас привело ко мне? — поинтересовался Рампаль, размешивая ложечкой сахар.

— Я не знаю, с чего начать…

— А вы начинайте издалека, — посоветовал ему Искэндер. — Так, глядишь, и доберемся до сути.

— Издалека…

Мужчина секунду помолчал, а затем начал рассказывать:

— Меня зовут Семен Глыба. Мой род очень древний и ведет отчет от Вольги Мстиславича, знаменитого русского воина и чародея.

— Это который соколом и волком оборачивался? — уточнил Рампаль.

— Не только, оборотничество — это одна из способностей нашего рода. В нашей семье все мужчины сильные колдуны. Нашей помощи народ никогда не гнушался. Боялись, правда, некоторые, но в основном уважали. При правлении Петра Нечестивца начались для нашей семьи черные дни. Повелел Петр собрать колдунов по всей Руси, да и выслать подальше. Много наших тогда невинно погубили. Сначала мои прародители бежали за Урал, затем забирались все дальше и дальше, пока окончательно не осели в здешних местах. Несколько столетий мы жили уединенно. Только изредка выходили из леса, чтобы отыскать себе невест и мужей. Но не в этом дело… После царских козней, наше чародейное искусство постепенно теряло силу, пока окончательно не оставило нас. Примерно через столетие после исхода никто из моих родичей не был в силах повторить хотя бы самый простой обряд. Да, мы оставались искусными травниками, но настоящее чародейство сгинуло…

— А может, его никогда и не было? — осторожно спросил Рампаль.

— А как же наши семейные предания? — ужаснулся Глыба.

— Мистификация, ложь, — ответил Искэндер. — Вашим предкам нужно было как-то объяснить затворничество в тайге, вот они и придумали красивую сказочку. Главное — идея! Староверы тоже объясняли свое вынужденное бегство расколом церкви…

— Нет, — с жаром возразил Семен, — все предания оказались правдой!

— Хм, — озадаченно потер подбородок Рампаль, — вы можете это доказать?

— Так я затем и приехал! — воскликнул Семен.

— Постойте, а каким образом вы узнали о моем существовании?

— Лет семь назад в нашем селе останавливались геологи. У них был маленький телевизор. Там я и увидел тебя. Ты проверял какую-то крестьянскую девчонку, утверждавшую, что она умеет колдовать.

— А, — вспомнил Рампаль, — точно, была такая передача. «Неведомое и непознанное» — так, по-моему, она называлась. Так значит, вы утверждаете, что умеете делать нечто такое, недоступное простому человеку?

— Да.

— И хотите, чтобы я вам помог справиться с вашими, неожиданно проявившимися способностями?

— Да.

— Ну что ж, приступим. С чего начнем? Что вообще у вас получается? Давайте с чего-нибудь попроще…

— Попроще? — Степан задумался, его глаза бегали по кабинету, выискивая к чему бы приложить усилия.

— Вы вещи взглядом передвигать умеете?

— Не, — Степан мотнул головой, — даже не пробовал. Вот! — бегающий взгляд Степана остановился на фигурной свече, выполненной в виде эрегированного черного пениса.

Степан слегка дунул в сторону свечи, и она загорелась.

— Так, — задумчиво проговорил Рампаль.

Он поднялся из кресла в котором сидел, взял с полок еще две свечи. Поставил их рядом в первой.

— Сначала средняя, потом левая и правая одновременно.

Степан вновь дунул. Яркий огонек заплясал на центрально свече, затем одновременно вспыхнули крайние.

— Впечатляет, — признался Рампаль. — А теперь давай так: зажги сразу весь фитиль. Не верхушку, а всю нить вот этой свечи, — Таранов указал пальцам на фаллос.

Глыба напрягся, побагровел, и в следующую секунду свеча взорвалась, разбрызгивая расплавленные остатки воска по сторонам.

— Черт! — закричал Рампаль, хватаясь за обожженное лицо.

— Я не хотел, — крикнул Семен, — вскакивая на ноги.

Он подбежал к Искэндеру и накрыл его лицо своими руками. Боль тут же прошла.

— Поразительно! — воскликнул Рампаль. — Совсем не болит! Как тебе это удалось? — неожиданно Рампаль перешел на «ты».

— Я не знаю, — изумленно произнес Глыба. — Я хотел помочь…

— Да, погорячились мы с тобой. Нужно осторожнее с опытами, — экстрасенс оглядел испорченный костюм. — Продолжим завтра. У тебя есть, где остановиться?

— Нет.

— Не против пожить у меня? Не бойся, не стеснишь.

— Я согласен.

До самой последней минуты, Рампаль пытался вывести Степана на чистую воду. Он был уверен, что все показанные крестьянином из глухой таежной деревушки чудеса, не более чем хитроумные трюки. Но с каждым днем уверенность постепенно куда-то улетучивалась. Ему никак не удавалось поймать Глыбу за руку.

«Если это и обман, — размышлял Искэндер, — то Степан Глыба величайший в мире иллюзионист».

За свою насыщенную жизнь Рампаль приходилось встречаться с превеликим множеством «колдунов» и «экстрасенсов» всех мастей. Одно время Рампаль даже вел на телевидении передачу, где разоблачал подобных типов. Все они были либо проходимцами, либо психически больными людьми. Ранее Искэндеру ни разу не приходилось сталкиваться ни с чем подобным Степану Глыбе. Даже пресловутые экстрасенсы типа Кашпировского и Чумака, на поверку оказывались проходимцами, только более высокого класса. Да и сам Искэндер громко именовавший себя белым магом, учеником друидов, носителем скарабея, и прочая, прочая, прочая никогда не встречался ни с чем сверхъестественным, хотя постоянно искал его проявления. Сам он мог лишь составлять гороскопы, да и то с погрешностью, не выпадающей из теории вероятностей, то есть они сбывались пятьдесят на пятьдесят. А Семен… Семен был сенсацией, которую Искэндер безрезультатно искал вот уже столько лет.

«Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить», — мысленно сплюнул Рампаль.

— Ну что, продолжим? — спросил он вслух Степана. — Я так думаю, что пора нам попробовать пресловутую трансформацию.

— Что? — переспросил его Глыба. В его заброшенном селении таких слов не знали.

— Обернуться каким-нибудь зверем сможешь?

— Попробую, — честно пообещал Степан.

— Тогда лезь в клетку, — сказал Искэндер. — Неизвестно, как ты будешь вести себя в новом обличии… Если, конечно, у нас все получится.

Степан безропотно полез в низкую стальную клетку, специально приготовленную Рампалем для такого случая. Искендэр не хотел больше рисковать, случай со взорвавшейся свечей научил его осторожности.

— Степан, ты бы разделся, а то одежду испортишь.

Глыба разулся, скинул штаны, стянул через голову «косоворотку» и остался в одних подштанниках, которые снимать наотрез отказался.

— У меня еще есть, — сказал он Искэндеру. — А вообще голым срамно ходить.

Больше Рампаль не настаивал.

— А в кого попробовать перекинуться? — спросил глыба экстрасенса.

— Какой зверь тебе ближе всего? — спросил Искэндер. — Кем ты спокойно можешь себя представить?

Степан согласно махнул головой и уселся на пол, прислонившись спиной к решетке и лицом к Искэндеру.

Несколько минут не происходило ничего интересного, затем ровное дыхание Глыбы ускорилось, стало прерывистым. На лбу проступили крупные капли пота. Грудь Степана заходила ходуном. Он принялся мерно биться затылком в металлическую ограду. Верхняя губа неожиданно лопнула, обнажая сжатые зубы, и на бороду хлынула густая черная кровь. Челюсти начали вытягиваться вперед, зубы слились в сплошную пластину, чернеющую на глазах. Череп изменил форму, глаза съехали на бок и оказались на месте ушей. Меж тем стремительно менялось и тело, помимо всего покрываясь черным пухом. Ноги усохли, обросли темными роговыми чешуйками. Пальцы ног вытянулись и загнулись на концах изогнутыми когтями.

— Кар-р-р! — раздался горловой клекот. Перед остолбеневшим Рампалем в клетке восседал гигантский ворон.

— Кар-р-р-у-меня порручирось? — с трудом разобрал экспериментатор.

— Ты меня слышишь? — спросил он у преобразившегося Глыбы.

— Ср-р-рышу, — ответило существо.

— И понимаешь?

— Кар-р-р, — раскатисто каркнула птица, наблюдая за Искэндером черным антрацитовым глазом.

— Перекидывайся обратно! — сказал Рампаль, проверяя камеру, которую он заблаговременно поставил на запись. — Все записано.

Ворон царапнул когтистой лапой пол и забился в судорогах. Обратный процесс занял дольше времени, словно Степан не мог сосредоточиться. Но, в конце-концов, ему удалось вернуться в человеческое обличье. Рампаль открыл клетку и выпустил Семены. Глыба на четвереньках выбрался на свободу.

— Давай в душ, потом поговорим, — сказал Искэндер.

Когда измазанный кровавой слизью Глыба скрылся в душевой. Рампаль попытался привести мысли в порядок. То, чему он только что оказался свидетелем, было невероятно. Трясущимися руками экстрасенс достал из пачки сигарету, затем долго чиркал кремешком фирменной «Зиппо» в тщетной попытке прикурить. Наконец сигарета задымила, и Рампаль попытался немного расслабиться. Сейчас в его руках была судьба этого удивительного человека — Семена Глыбы, настоящего чародея. Документальная видеозапись превращения человека в ворона даст фору всем голливудским спецэффектам. Её можно хорошо продать… Но вот стоит ли это делать, Искэндер уже не был в этом уверен. Он всю жизнь искал сенсацию, а когда нашел…

«Неужели никто так и не узнает о способностях Семена Глыбы? — беззвучно спросил сам себя Рампаль. — Никто, — ответил он сам себе, — пока я не разберусь, можно научиться этому, или нет».

Серийного маньяка Петера Шутке взяли на рассвете. С поличным — в багажнике его старенького «BMW» нашли расчлененный труп молодой девушки. Взяли маньяка, вот уже несколько месяцев держащего в страхе пригороды Берлина, совершенно случайно пятеро выпускников Берлинской Полицейской Академии, даже еще не получившие значков. В тот памятный субботний вечер они решили выехать на пикник, отметить окончание учебы. Но, испортившаяся после обеда погода, вынудила их продолжить праздник в одном маленьком придорожном кафе близ Берлина. Попойка затянулась до самого утра. И закончилась только тогда, когда уставший от пьяных выходок будущих полицейских хозяин заведения попросил их удалиться. В этот предрассветный час дорога была пустынной. До первого автобуса, следующего в город, оставалась еще уйма времени. Не долго раздумывая, друзья решили добираться домой на попутках, если такие вдруг случаться. Они прошли по дороге примерно милю, но, как назло, попутных машин не было. Прошагав еще с пол мили, друзья заметили спрятавшийся в придорожных кустах «BMW» не первой свежести. Машина стояла с погашенными габаритными огнями, но двигатель тихо урчал на холостых оборотах.

Значит хозяин где-то рядом, радостно решили курсанты. Владелец машины действительно обнаружился неподалеку, увлеченно копающий складной лопаткой глубокую яму. Шутке не услышал шагов. А когда заметил незваных гостей, кинулся на них вооруженный все той же лопаткой. Скрутить хилого маньяка бравым выпускникам полицейской академии оказалось делом пяти секунд. Они связали Шутке брючными ремнями и подтащили к машине. При беглом осмотре автомобиля парни обнаружили большую сумку с расчлененными остатками бедной девушки. Алкогольные пары мигом выветрились из хмельных голов выпускников вместе с остатками обильной трапезы. Проблевавшись, парни закинули связанного маньяка в автомобиль и направились в ближайший полицейский участок. Когда за маньяка взялись профессионалы-следователи, он не стал долго отпираться (ему и так светило пожизненное заключение), а признался и в остальных своих преступлениях. Он указал другие захоронения своих жертв, которые помнил. В общей сложности служителям правопорядка удалось эксгумировать двадцать семь захоронений. На следственном эксперименте, который проводили в городском морге, Шутке обстоятельно рассказал и показал, каким способом он разделывал бесчувственные тела своих жертв. Он говорил долго, смакуя каждое свое действие, начиная от заманивания и заканчивая расчленением. Даже сейчас, глядя на обезображенные, частично сгнившие куски тел, он упивался, вспоминая, каким мучениям подвергал всех этих несчастных людей. От таких признаний маньяка у одного из охранников сдали нервы. Со страшным криком он накинулся на Шутке и принялся его душить. Перед глазами убийцы все поплыло, он попытался оторвать от горла сведенные судорогой пальцы охранника. Это ему не удалось, так же, как не удалось этого сделать и членам следственной группы, производившей дознание. Шутке задыхался, Его лицо с каждой секундой наливалось синевой. Он хрипел, вывесив наружу язык. Несмотря на то, что маньяк отправил в мир иной столько ни в чем неповинных людей, он хотел жить. Что происходило в угасающем сознании этого монстра, так никто никогда и не узнает. Но утопающий, как известно, хватается за соломинку. К каким кровавым богам он воззвал в свой последний час… и получил помощь? Неожиданно полуразложившийся, нерасчлененный труп одной из первых жертв Шутке, лежавший рядом с убийцей на оцинкованном анатомическом столе, приподнялся на локтях и впился почерневшими зубами в шею охранника. Полицейский вскрикнул, но рук не разжал. Следственная группа в ужасе отпрянула от ожившего мертвеца, отрывающего от шеи их товарища куски мяса. Впившись в шею в очередной раз, оживший монстр повредил сонную артерию полицейского. Кровь брызнула фонтаном, охранник, наконец, выпустил Шутке и схватился руками за кровоточащую рану. Шутке, кашляя, упал на пол, а оживленный непонятной силой монстр, словно в замедленной съемке, двинулся к испуганным людям. Полицейские выхватили оружие и принялись беспорядочно нашпиговывать мертвеца свинцом. Каждый выстрел откидывал труп назад, но чудище упорно перло на полицейских. Помещение заполнилось едким пороховым дымом. На пришедшего в себя маньяка никто не обращал внимания. Пользуясь царившей суматохой, Шутке открыл дверь гигантского холодильника, и скрылся в его холодном чреве. Через минуту из холодильника начали выбираться покрытые инеем мертвецы. Они скопом набросились на отстреливающихся полицейских, мгновенно сломав их защиту. Через секунду все было кончено — вся следственная бригада оказалась погребена под грудой живых мертвецов. Из холодильника, не таясь, царственной походкой вышел Петер Шутке, маньяк-убийца, повелитель живых мертвецов. Убедившись, что никого не осталось в живых, он приказал построиться своему уродливому воинству.

— А вы чего лежите? — удивленно спросил он основательно обгрызенных полицейских. — Вам что, особое приглашение нужно? Ну-ка, встать в строй!

Полицейские задергались, словно кто-то их тянул за невидимые веревочки, затем медленно поднялись на ноги и заняли место в строю. Шутке, словно генерал на параде, торжественно провозгласил:

— Сегодня знаменательный день! Вскоре я заставлю мир считаться с собой! Вскоре каждая собака будет знать имя Петера Шутке! Я… — Шутке запнулся, разглядывая свое голое воинство. — Всем найти одежду! — приказал он. — Пока нам не нужно излишнего внимания. А вы, — он указал на полицейских, — найдите большой грузовик, — нам нужно рекрутировать как можно больше бойцов!

К вечеру армия новоявленного некромансера насчитывала несколько тысяч зомби — Шутке оккупировал городское кладбище.

Бездомному попрошайке Джимми Бубаке, в среде городских оборванцев отзывавшемуся на кличку Старый Бабуин, сегодня не везло. В его помятой железной кружке для подаяний гремела только та мелочь, которую он собственноручно положил сегодня утром.

— Шит! — громко выругался пожилой негр, поднимаясь с заплеванного тротуара. Сегодня ловить больше было нечего. Он собрал свои давно не стираные пожитки и, приволакивая якобы парализованную ногу, отправился домой. Домом Бабуин вот уже несколько лет считал небольшую свалку, где собиралось большинство бродяг, попрошаек, и всевозможных отщепенцев этого района. Пересчитав оставшиеся медяки, Джимми понял, что если его кто-нибудь сегодня не угостит, ему придется остаться без выпивки. Следовательно, следующий день он проведет в жутком состоянии — организм будет требовать алкогольных вливаний. Добравшись «домой» Бабуин начал планомерно обходить знакомую территорию в поисках более удачного «в бизнесе» соседа. Но фортуна отворачивалась от старого негра — те, кто был сегодня в фаворе, не хотели делиться выпивкой с Бабуином. Джимми униженно выпрашивал глоточек, но его прогоняли с проклятиями.

— Эй, Джимми, иди сюда! — позвал кто-то старого бродягу.

Бабуин обернулся — в пустой коробке из-под холодильника сидел Роб Забияка и покачивал початой бутылкой дешевого бренди. Бабуин с опаской приблизился к ящику — Забияка числился в среде оборванцев завзятым шутником. И не всегда его шуточки бывали безобидны.

— Садись, не бойся, — благодушно предложил Роб, всовывая в руки Бабуина бутылку. Было видно, что Задира пребывал в приподнятом настроении.

— Мне сегодня крупно повезло, — признался он старому негру, — сумел тиснуть кошелек у одного лопуха. Так что, давай, выпей за мое здоровье.

Джимми нерешительно поднес горлышко бутыли к губам. Глотнул сперва немного, затем присосался к бутылке как клещ. Роб с улыбкой наблюдал за дергающимся кадыком Бабуина. Наконец негр оторвался от алкогольной соски и шумно выдохнул наполненный винными парами воздух. В голове сразу прояснилось, и жизнь показалась не такой уж мрачной.

— Ну как, подлечился? — участливо спросил Роб, протягивая Джимми заженную сигарету.

— Хорошо! — Бабуин выпустил в воздух сизую струйку дыма. — Я уж думал, что завтра буду погибать.

— Помни мою доброту! — ощерился Забияка.

— Угу, — промычал Джимми, лихорадочно просчитывая, какую ответную услугу потребует от него Роб.

— Слушай, старина, а правда, что твоя бабка была настоящей шаманкой вуду? — вдруг ни с того, ни с сего спросил Забияка.

— Ну, — уклончиво промычал Бабуин, — болтали всякое…

— Ты не темни, — заговорщически зашептал Роб, — сам-то можешь чего такого сотворить?

— Да я пробовал как-то пару раз давным-давно, — признался старый негр, — но ничего путного у меня не вышло. Да и у бабки, если честно признаться, получалось раза два-три за всю жизнь… А тебе зачем?

— Да так, избавиться от одного чудика хотел, — в самое ухо Бабуина зашептал Роб.

— Это кого же? — опешил негр.

— Рябого Родригеса, — прошептал Роб. — Достал, гад, своими закидонами!

Рябой Родригес — здоровый мускулистый мексиканец, с мерзким неуравновешенным характером и лицом, изъеденным оспой, считался бесспорным лидером местных трущоб. Каждый проживающий на этой помойке и работающий в квартале Родригеса, должен был отдавать определенную долю заработка психованному мексиканцу. Видимо сильно Рябой задел Роба, раз уж тот решил искать помощи у Бабуина.

— Убить я его не могу — меня его кодла тут же порвет! Я тут много чего передумал… Слушай, Джимми, ну что тебе стоит? Попробуй, а? А за мной не заржавеет! Тебе что понадобиться? — словно уже все давно было оговорено, спросил Забияка.

— Немного воска, — после минутного раздумья ответил Бубака, — набор больших иголок, ну и желательно что-нибудь от метиса: клок волос, срезанные ногти…

— Добуду, — Роб был краток.

Он скрылся и через полчаса вернулся со всем необходимым. Роб принес большой огарок восковой свечи, три ржавые иглы и мятый целлофановый кулек.

— Это что? — спросил его Бубака.

— Ни волос, ни ногтей найти не удалось. Но мне повезло: проклятый мексикашка высморкался прямо на этот пакет…

— Сойдет, — одобрил находку Бабуин. — А сейчас — иди, погуляй. Иначе можешь все испортить. Фигурку нужно вылепить в одиночестве!

Задира на карачках выполз из картонной коробки, оставив фонарик Бабуину. Джимми не врал Задире — его бабка действительно практиковала вуду, но не преуспевала в этом. Одно время она пыталась натаскать и Бабуина, но у мальчишки вообще ничего никогда не получалось. Наконец бабка отстала от внука. Пока Забияка искал ингредиенты, Бубака вспоминал основательно подзабытые заклинания. Он был уверен, что и в этот раз у него ничего не получиться, к тому же он не мог вспомнить точные слова обряда. Разминая в руках воск, Бабуин монотонно бубнил себе под нос все заклинания, какие помнил. Забытые места он щедро реконструировал отсебятиной — абракадаброй. Когда воск размяк, Джимми смешал его с соплями Рябого мексикашки. Наступал самый ответственный момент — изготовление восковой фигурки Родригеса. Бабка всегда говорила, что чем точнее будет сходство фигурки и оригинала, тем сильнее будет колдовство. Бабука как можно четче попытался представить себе Рябого, его оттопыренные губы, вечно застывшие в усмешке, черные смоляные волосы, изъеденную оспой кожу, приплюснутые уши. Фонарик горел все тусклее и тусклее — садились батарейки. Но Джимми не обращал на темноту внимания. Пальцы Бубаки мяли податливый воск, формируя из него фигурку Рябого Родригеса. Бубака закончил работу в абсолютной темноте. Она отняла у него массу сил, как будто он до утра переносил с места на место тяжеленные мешки с рисом.

— Ты чего это в темноте сидишь? — в коробку заглянул Забияка, уставший ожидать окончания обряда. — Батарейки в фонарике сели?

Бабуин устало кивнул.

— Ща поменяем! — Задира начал шариться по карманам.

— О! Нашел! — радостно сообщил он старому негру.

Поменять батарейки — дело пяти секунд. Коробку вновь осветил яркий поток света.

— И какие успех… Нихрена себе! — издал возглас удивления Роб. — Вылитый мексикашка, — добавил он шепотом, поднося восковую фигурку к самым глазам. — Сходство один в один, если приглядеться, даже оспины на лице видно. Как это тебе удалось?

Бабуин, который до сих пор еще не видел творение своих рук, сдавленно ахнул. Такие фигурки могли делать только настоящие мастера вуду. Во всем племени Бабуина и еще в пяти, проживающих поблизости, таких мастеров не было.

— Это вуду, — прошептал он, — настоящая магия!

— Так у тебя получилось?

— Судя по фигуре — да.

— Обалдеть! Что дальше делать нужно?

— Дальше — самое простое: ткнешь иглой в руку — отнимется рука, в ногу — нога, в сердце…

— А ты страшный человек, Джимми, — с уважением сказал Забияка. — Почему ты раньше не использовал эти возможности?

— Я просто о них не подозревал. Я уже рассказывал об этом, — напомнил Джимми.

— Старый ты осел! — выругался Задира. — Мы бы с тобой могли таких делов натворить! Ну да ладно, все еще впереди! А сейчас давай испытаем… Я так долго ждал этого момента.

— Подожди немного, я наложу последнюю связь между фигуркой и хозяином.

Бубака каркнул нечто невнятное и слегка сжал фигурку в ладонях.

— Вот теперь все, — сказал он, передавая фигурку Робу. — Они неразделимое целое.

— Отлично! А ты не желаешь посмотреть на цирковое представление с участием Рябого?

— Да. Пойдем, мне и самому интересно будет посмотреть, что же получилось. Где сейчас Рябой?

— Как обычно у центрального костра, — довольно потер руки Роб. — Сейчас мы посмеемся.

Они выбрались из коробки и направились к месту сборища кодлы Рябого. Роб остановился в кустах орешника, что росли неподалеку от костра. Отсюда ему было прекрасно видно мощную фигуру Родригеса.

— Попробуем? — риторически спросил Задира, вытаскивая из кармана перышко. Пощекотав у фигурки под носом, Роб услышал, как оглушительно чихнул Рябой — Задира прекрасно знал, что у Родригеса аллергия на птичий пух.

— Работает! — обрадовано просипел Роб.

Широкое лицо Бабуина стало пепельно-серым, он не ожидал такого эффекта.

— Не тушуйся, Джимми, — заговорщически зашептал Задира. — С твоими талантами наша жизнь стремительно изменится в лучшую сторону! Ладно, — задира любовно посмотрел на восковую фигурку, — переходим к «водным процедурам».

Он легонько щелкнул ногтем по затылку воскового мексиканца. У Рябого голова дернулась так, словно кто-то дал ему хорошую затрещину. Взбешенный Родригес резко обернулся, надеясь застать своего обидчика врасплох. Но за спиной мексиканца никого не оказалось.

— Ты чего, Рябой? — донеслось до Задиры.

Родригес не ответил, лишь изумленно потер ушибленный затылок и вновь вернулся на место.

А в кустах тоненько похохатывал Задира, ему нравилась держать в руках ниточки жизни Рябого. Нахохотавшись, Роб слегка придавил горло фигурке. В ту же секунду Рябой захрипел и схватился за шею. Его ноги подломились, он упал на землю и забился в конвульсиях. Забияка пожалел, что не может в этот момент взглянуть в выпученные глаза Рябого. Насладившись страданиями своего мучителя, Роб отпустил горло фигурки. Со стороны костра донесся надсадный кашель мексиканца. Он, наконец, сумел сделать глоток драгоценного воздуха.

— Братва, у Рябого припадок! Че делать будем?

— Все… Уже… Прошло… — прохрипел Родригес. — Меня… как будто… кто-то… душил…

— Никто тебя не душил! — заволновались в толпе.

Рябой с трудом поднялся на ноги. В этот момент Задира воткнул в левую ногу фигурки толстую иглу.

— А! — раздался дикий вопль мексиканца. — Нога!

Задира, не вынимая, воткнул во вторую ногу следующую иглу.

Рябой бревном рухнул на землю. Жутко подвывая, он хватался за парализованные ноги.

— Пора кончать эту комедию! — с улыбкой садиста на лице сказал Роб, вонзая третью иглу в сердце Родригеса.

Алмазное сверло легко вгрызалось в древний камень. Мудреный механизм контролировал все этапы движения сверла, собирал в специальный бункер отработанную пыль. Клайв Рошаль, молодой египтолог, известный в узких научных кругах в основном своими теоретическими выкладками, скептически оглядел проделанную работу.

— Не стоит спешить, посоветовал он инженеру, наблюдавшему за процессом бурения древней гробницы. — Аккуратность и еще раз аккуратность! Емкости для отбора проб воздуха установлены?

— Давно, — не отрываясь от ноутбука, отрапортовал инженер. — Клайв, да не суетись ты так, все будет ок. Ребята у нас опытные, свое дело знают.

Но Рошаль не мог успокоиться, он вот уже полтора года просеивал пески Долины Царей в надежде найти что-нибудь стоящее. И ему повезло: у самого подножья последнего пристанища Тутанхамона, где казалось бы все уже давно перерыли на тысячу раз, Рошаль случайно наткнулся на остатки жилых помещений времен правления девятнадцатой династии фараонов. Рошаль решил двигаться глубже. И вот под кладкой этих невзрачных хижин Клайв обнаружил ход в неизвестную гробницу. Такого открытия не ожидал даже сам Рошаль — считалось, что в Долине Царей уже найдены все гробницы. Эта находка стала первой со времен открытия Говардом Картером гробницы самого известного фараона Тутанхамона. Очистив от мусора ведущую к гробнице шахту, Клайв установил необходимое оборудование, и приготовился вскрыть древнюю усыпальницу. По предварительным оценкам, учитывая небольшие размеры могильника, Клайв решил, что он принадлежит какому-нибудь чиновнику времен династии Тутанхамона. Более детальный прогноз можно было сделать, лишь заглянув внутрь склепа.

— Есть! — воскликнул инженер. — Мы пробились!

— Запускайте насос! — распорядился Рошаль. — Нужно как можно скорее получить всесторонний анализ проб воздуха. — Я не хочу загнуться от неизвестной болезни, подобно Картеру и всей его команде.

Инженер пустил двигатель насоса и через несколько минут доложил, что емкости для воздуха полны.

— Ну, с богом! — выдохнул Клайв и мелко перекрестился. Поцеловав висевший на груди серебряный крестик, он скомандовал:

— Вводите щуп с камерой!

— Есть, — вновь отрапортовал инженер. — Сейчас выведу картинку на монитор…

Он нажал несколько клавиш, и вся команда Рошаля, прильнувшая в этот момент к экрану монитора, радостно завопила. Картинка была темноватой, но это не помешало всем присутствующим разглядеть несколько разукрашенных деревянных саркофагов.

— Это победа! — заорал Клайв и закружился в бешеном танце, поочередно обнимая всех членов команды. — Шампанского! Это надо отметить — мы утерли нос всем, кто утверждал, что в Долине Царей не осталось больше могильников!

Радостная эйфория продолжалась до вечера. По телефону Клайва предупредили, что анализ проб воздуха не выявил ядовитых примесей — можно было смело открывать склеп. Рошаль решил подождать с этим до утра. Вечером, когда Клайв рассматривал фотографии саркофагов, к нему подошел Отто Шаден, председатель всемирной ассоциации египтологов, прилетевший в Луксор, едва только стало известно о находке Рошаля.

— Что скажешь? — спросил он Рошаля, кивая на фотографии.

— Что я могу сказать… По предварительным оценкам захоронение датируется эпохой восемнадцатой династии правителей Египта(1567–1320 гг. до нашей эры). Саркофагов пять, возможно — шесть. Из-за скудного освещения разобрать точнее не получается. Порядка двадцати больших запечатанных сосудов с оттисками клейма фараона. Что за клеймо тоже непонятно… Да, вот на этой фотографии хорошо видно, что часть сосудов разбита, хотя в гробницу никто не проникал — печати на дверях целые…

— Возможно, они опрокинулись в результате какого-нибудь давнего землетрясения, — предположил Отто. — Что скажешь насчет жильцов? Есть предположения?

— Судя по размерам, на царскую гробницу не похоже. Скорее всего, либо высокопоставленные чиновники или родственники фараона.

— А тебе не кажется, — выдвинул свою версию Шадон, — что гробница первоначально предназначалась для одной мумии?

— Тогда почему в ней похоронили столько народу?

— А вот это уже загадка, — развел руками Отто, — ответ на которую навсегда останется тайной за семью печатями.

— Поживем, увидим, — оптимистически отозвался Клайв. — Завтра мы проникнем внутрь. Скорее бы утро…

— Иди, отдохни, — посоветовал Шадон, — тебе завтра понадобится свежая голова.

— Да какой тут сон! Нет, я еще посижу.

— Мне просто не верится в случившееся, — признался Отто. — После находки Картера прошло более восьмидесяти лет!

— Я считаю, — сказал Рошаль, — что Долина Царей скрывает еще много тайн.

— Возможно, ты прав, и шестьдесят три гробницы — не предел. Кстати, тебе не жутко будет входить туда? — вдруг ни с того, ни сего спросил Шадон. — Когда распечатали Тутанхамона…

— Проклятье мумии, — усмехнулся Клайв. — Нет, не боюсь.

Он достал из папки листок бумаги.

— Вот заключение лаборатории. Ядовитых примесей, опасных для человеческого организма не обнаружено, — зачитал он. — В склеп пойдем в современных мощных респираторах. И ничего с нами не случится! А что касается экспедиции Картера и лорда Карнавона, я могу поверить во что угодно: в ядовитые споры грибов, в болезнетворные бактерии, пары мышьяка, даже в лучевую болезнь…

— Да, я слышал такую версию, — согласился Отто. — Некоторые считают, что для бальзамирования применялись радиоактивные элементы. Но в прочем эта версия так и не подтвердилась.

— Так вот я и говорю, — продолжил Клайв, — что готов поверить даже в эту версию, но никак не в проклятье мумии. Это по крайней мере смешно. Не будем же мы так суеверны!

— Хорошо. Увидимся завтра на месте, — раскланялся Шадон. — Завтра — ваш день.

— До завтра, попрощался с ним Клайв.

Долгожданное утро, наконец, наступило. Еще раз пробежавшись по раскопу, Рошаль с удовлетворением отметил, что все подготовительные работы идут по заранее намеченному графику. Кое-как отвязавшись от надоедливых журналистов, Клайв, наконец, облачился в прорезиненный комбинезон и надел респиратор. У плиты, запирающей вход в гробницу, его уже поджидали помощники и рабочие. Еще раз оглядев нетронутые охранные печати, Клайв довольно улыбнулся — пришел день его триумфа. Дело оставалось за малым — проникнуть в погребальную камеру.

— Начнем, — глухо сказал Клайв, и работа закипела.

Через некоторое время плита сдвинулась настолько, что стало возможно без проблем проникнуть внутрь. Включив мощный фонарь, Рошаль шагнул во мрак тысячелетий. Под его ногами взметнулась легкая пыль и заплясала в луче света. Следом за Клайвом в гробницу вошел Отто Шадон и остальные члены команды. Саркофагов было шесть. Каждый из них повторял по форме человеческое тело и снабжен раскрашенными погребальными масками. Разбитых сосудов оказалось немного — всего три. Бросив мимолетный взгляд на их содержимое, Клайв понял, что здесь покоятся состоятельные люди. Рассыпанные по полу драгоценности тускло переливались в свете мощного фонаря. Команду археологов ожидала кропотливая работа — нужно было сфотографировать все находки и составить их подробную опись. Рошаль вздохнул и принялся за работу.

— Ну, как идут дела? — осведомился Отто Шадон. — Меня уже достали звонки прессы. Пора устроить пресс-конференцию. Иначе они от нас не отстанут. В общем, готовься отвечать на вопросы прессы.

— Я готов. Картина более-менее прояснилась: все шесть найденных саркофагов принадлежат жрецам. Причем жрецам высшей иерархии. Захоронение проводилось в большой спешке, поэтому сосуды и саркофаги разбросаны по склепу в ужасном беспорядке. Кувшины разбили сами могильщики — никакое землетрясения здесь не виновато.

— Почему их похоронили таким необычным способом? Да еще и в спешке? Судя по состоянию склепа, он не предназначался для этого — слишком бедным выглядит его убранство. Голые стены, ни росписи, ни резьбы…

— Согласен, странное захоронение. Найденные в саркофагах мумии не укладываются ни в одну теорию. Они не препарированы, внутренние органы не изъяты. К тому же тела скованы металлическими обручами. Я не припомню ни одного такого случая. Мы сейчас работаем над расшифровкой папируса, найденного в одном из саркофагов. И знаете, история, изложенная в свитке, прелюбопытнейшая, — Клайв сделал многозначительную паузу.

— Ну, — заинтересовался Шадон.

— Из того немного, что нам удалось расшифровать, вырисовывается следующая картина: к фараону явился бог Тот. Вот это место, — Рошаль ткнул пальцем в копию папируса. — И явился ибисоголовый бог, и потребовал немедленной смерти шести высших жрецов, совершивших непростительное святотатство.

— А что за святотатство? — спросил Отто.

— Это место в свитке пострадало от времени. Мы не смогли его прочитать, — ответил Рошаль.

— Продолжайте, — попросил Шадон.

— Фараон не стал противиться воле небесного владыки, и по его приказу жрецов умертвили. После этого бог осмотрел мертвые тела и, горестно вздохнув, сказал: «даже после смерти они противятся моей воле». По его повелению мертвых сковали железными обручами, положили в деревянные саркофаги, которые поместили в недостроенную гробницу какого-то царского вельможи. Затем ее запечатали и засыпали строительным мусором. Погребение проводилось в страшной спешке, на этом настаивал Великий Тот.

— Интересно, — Отто потер подбородок, — чем же эти бедолаги провинились, что против них даже сфабриковали дело от имени бога.

— Видать сильно насолили, раз против них провели такие репрессии.

— Ладно, сбирайся — пресса уже ждет в Каирском музее.

Конференция закончилась поздно вечером. Серж Хайке, охранник музея, облегченно вздохнул, запирая дверь за последним посетителем. Сегодняшнее столпотворение его утомило. Привычно обойдя выставочный зал, охранник остановился перед отрытым саркофагом, ради которого и собиралась вся эта сегодняшняя толпа. Равнодушно оглядев мумию, выставленную на всеобщее обозрение, охранник недовольно хмыкнул:

— И чего они в ней нашли? Обычный засохший труп, даром, что жил несколько тысячелетий назад. Вон здесь сколько таких же. Наличие железных полос, которыми вместо привычных бинтов спеленали мумию, озадачило Хайке.

— Чем же это ты так провинился, приятель? — пробурчал себе под нос охранник, прикасаясь к позеленевшим полоскам меди. — Вот дьявол! — выругался охранник, отдергивая руку — на указательном пальце набухла большая капля крови.

Серж тряхнул рукой, и засунул палец в рот. Капелька крови упала хитроумный замок, который мудреным способом держал металлические ленты. Замок беззвучно рассыпался бурой пылью, освобождая усохшее тело жреца.

— Вот дерьмо! — Охранник перепугался не на шутку. Объяснить странное исчезновение замка будет сложно. Он взял руками хвосты металлических лент, и попытался вновь свести их вместе и закрепить с помощью обрывка шпагата, найденного на полу. Он возился несколько минут, но ленты упрямо вырывались, разрывая хлипкую бечевку. Наконец он оставил это бесполезное занятие.

— Будь что будет! — решил Хайку, отворачиваясь от мумии. Он не видел, как высушенный мертвец приподнялся в своем саркофаге, а лишь почувствовал, что кто-то требовательно дернул его за одежду. Хайке мгновенно развернулся… Последнее, что почувствовал в этой жизни охранник — прикосновение пыльных губ мумии к своим губам.

Вчера ночью произошло ограбление самого известного Каирского музея мумий. Похищены недавно найденные экспедицией археолога Рошаля шесть мумий. При ограблении погиб охранник музея — Серж Хайке…

Криминальная хроника.

Труп Сержа Хайке (личность установлена после дактилоскопической экспертизы) полностью обезвожен. Каким способом проделана эта операция за столь короткий срок — не известно. Внутренних повреждений нет.

Заключение паталогоанатомической лаборатории.

Ткань бытия постепенно залечивало рану. Мир становился целостен, ибо на месте настоящего кадуцея торчала искусная подделка, выполненная в спешке для Гермеса карликами-дварфами.

Глава 15

— Чего-то мне этот круг напоминает, — задумался Сотников. — А, вспомнил — детскую игрушку-лабиринт, ну там где шарик катается, — пояснил он.

— Да, действительно, похоже, — согласился Таранов, — все эти рвы…

— Злые щели, Малебольдже, — подсказал Харон, — так Алигъери назвал этот круг. Щелей десять, они отделены друг от друга перекитами. И так до самого центра, где находится вход в колодец на девятый круг, в глубине которого вечно замершее озеро Коцит. Восьмой круг мы минуем без всяких проблем вот по этим каменным гребням, которые пересекают рвы и валы до самого колодца.

Нарочито вальяжной походкой лодочник взошел на каменный мост и поманил за собой остальных путников.

— Держитесь поближе, — попросил он, — я проведу для вас небольшую экскурсию. Мало-ли, вдруг кому-то придется сюда вернуться, — загадочно намекнул он.

— Не каркай! — рыкнул Сотников. — Достали твои шуточки!

— Харон, действительно, хватит! — попросил Таранов. — Мы же все-таки одна команда.

— А я вас сюда не звал, — неизменно отвечал старый лодочник. — Ну, ладно, — сдался он, — больше не буду. Но разве никому не интересно, что там, — он кивнул вниз, — творится?

— Давай, трави свои байки, — решил подключиться к разговору Дубов.

— Первый ров — самый высокий, остальные спускаются все ниже и ниже… — начал Харон.

— Ну, это мы и сами видим, — прервал его Сотников, — и что мосты выгнутые надо рвами — тоже видим.

— Ладно, слушай дальше, глазастый. Перед вами первая щель, забитая голыми сводниками и соблазнителями. Они идут навстречу друг другу двумя шеренгами.

— А их надсмотрщики — черти? — спросил Таранов, заметив волосатое существо, искусно щелкающее по голым спинам грешников длинным кнутом.

— Бесы, — поправил Дмитрия Харон. — Они следят, чтобы ряды грешников не смешивались.

— Ненавижу вертухаев! — сквозь стиснутые зубы прошипел Дубов.

— А кто их любит? — риторически вопросил лодочник. — Но и без них тоже нельзя обойтись! Эту работу должен кто-то делать.

Дубов раздраженно сплюнул себе под ноги и быстро пошел дальше. Вскоре путники достигли второго рва. Еще на подходе к нему в воздухе повис едкий запах нечистот.

— Опять вонь! Опять стигийское болото? — прикрыв лицо рукой, спросил Таранов.

— Моим глазам предстали толпы влипших в кал зловонный, как будто взятый из отхожих ям, — прикрыв глаза, продекламировал Харон.

— Опять Данте? — спросил Сотников.

— Гениальный был малый, — сказал Харон. — Мирддин не зря таскал этого стихоплета по Аиду, прикидываясь Вергилием. Здесь копошатся льстецы. Их сладкий яд здесь превратился в дерьмо.

— Пойдемте быстрее, — попросил Таранов, — этот запах…

Харон захохотал, но прибавил ходу. Путешественники, закрыв лица руками, быстрым шагом перебежали через мостик над второй щелью. Третий ров оказался заполнен странными деревьями с раздвоенным стволом. По стволу время от времени пробегали огненные искры, а обрубленные верхушки стволов горели негасимым огнем.

— Да ведь это люди! — ахнул Сотников. — Только зарытые вниз головой!

— Точно, глазастый! — удовлетворенно крякнул лодочник. — Здесь карается грех церковной коррупции. Грешники вбиты в каменистую землю вниз головой. Жаль, отсюда не видно, но каждый последующий грешник забивает предыдущего еще глубже…

— Постой, — воскликнул Таранов, — но о каком церковном грехе идет речь? Если настоящие боги в Тартаре, а церковь Единого — шутка Зевса, то все эти мучения бессмысленны!

— Ха, — усмехнулся Харон, — есть одно необычное свойство Аида — пластичность. И по большей части вы, смертные, формируете её ландшафт и методы наказания за проступки. Каждый получает согласно вере.

— То есть, если я правильно понял, — переспросил Дмитрий, — именно человеческое сознание ответственно за все здесь происходящее.

— Да, — со смехом ответил перевозчик, — стоит только большому количеству людей поверить в кипящую реку гноя и о том, что им придется в ней мучаться — пожалуйста, всё к вашим услугам!

— Значит, — влез Сотников, — если я не верю во всю эту лабуду, то…

— Э нет, батенька! — угадав ход его мысли, воскликнул Харон. — Извольте подчиняться! Даже если ты ни во что не веришь — тебя все равно будут судить. Это работа Миноса и его помощников.

— Несправедливо! — воскликнул Сотников. — Какой-то полоумный придумал всю эту хрень, а кому-то безвременно мучиться.

— Такие плоды приносит манипулирование массовым сознанием, — высказался Таранов. — Если вернемся, нужно будет поработать над этим…

— Хех, думаешь ты первый? — ощерился Харон. — Боги на протяжении тысячелетий формировали Аид под свои нужды. Манипулирование сознанием — основополагающая дисциплина божественного статуса. Запомни на будущее, сынок, вдруг пригодится.

За увлекательной беседой путешественники не заметили, как добрались до моста пролегающего над четвертой щелью.

— Вот одно из самых интереснейших мест в Аиде — здесь содержатся колдуны, волшебники всех мастей, прорицатели…

— Неужели настоящие волшебники? — не поверил Таранов.

— Самые настоящие, мой друг, — развеял его сомнения лодочник.

— Менее удачливые конкуренты? — предположил Дмитрий.

— Теоретически возможные соперники! — поправил перевозчик. — Тех, кто мог составить реальную конкуренцию божественному правлению, всегда закрывали в Тартаре. После богомахии Мирддин поступил точно также — всех противников закрыл в Тартаре.

— А почему он их просто не уничтожил? — спросил Сотников.

— Магов такого уровня не так-то просто уничтожить, — ответил Харон. — Даже развоплощение — не выход. Просто ты никогда не будешь уверен, что потерявший телесную оболочку маг, не найдет какой-нибудь способ вернуть её обратно. Гермеса, к примеру, развоплощали. Он почти тысячелетие скитался духом по Аиду и, в конце концов, объегорил таки великого Мирддина. Так что Тартар — надежнее! Да, обратите внимание — головы колдунов свернуты назад, — вновь вспомнил про несчастных мучеников Харон, — чтобы, значит, не видеть им светлого будущего.

Пройдя четвертую щель, Харон сошел с мостика.

— Дальше мосты разрушены, — пояснил он. Пройдем немного вдоль пятой щели до следующего моста.

— А здесь кто? — заглянув в ров, наполненный булькающей тягучей жидкостью, спросил Олег. — Пахнет вроде приятно.

— Это кипящая смола, — любезно пояснил лодочник. — Здесь варятся взяточники.

На перекитах вдоль пятой щели стояли все те же волосатые создания, только вооруженные вместо бичей длинными заостренными баграми. Когда из кипящей смолы выныривал какой-нибудь несчастный, урод-надсмотрщик при помощи багра загонял его обратно в обжигающую жидкость. Когда путники поравнялись с одним из бесов, тот, взяв наперевес багор, грубо спросил:

— Кто такие? Посторонним вход строго воспрещен!

— А ты чего это тут раскомандовался? — набросился на него лодочник. — Как обращаешься к старшим, скотина! Тебя тут для чего поставили? Чтобы дурацкие вопросы задавать? Или работать? Вон гляди, у тебя уже трое от наказания отлынивают! Распустил вас Аид, распустил…

— О! — воскликнул бес, падая на колени. — Нас почтил своим присутствием вечно старый Харон!

Бесы по обоим берегам щели попадали на колени.

— Прости нас, старейший…

— Ладно, чего уж там, прощаю, — польщено улыбнулся лодочник. — Но помните, я ходил по этим местам, когда вас еще и в помине не было. Щелей ваших долбанных не было. Я помню времена, когда Коцит еще не замерз, салаги! — Харон презрительно сплюнул под ноги. — Ладно, встань, — любезно разрешил он бесу. — По какому мосту мы доберемся до колодца? Только не вздумай врать — я тебя достану…

— Следующий мост цел, — залебезил бес, — по нему прямо до колодца доберетесь.

— Иди, работай! — словно аристократ нерадивому слуге приказал Харон. — А вы чего встали? Топайте за мной!

— А чего это они все? — удивленно спросил Таранов.

— Я сын Эреба, — ответил Харон. — Я помню бушевавший здесь Хаос. — Я помню этот мир, каким он был тысячи лет назад, я видел, как он менялся, даже принимал в этом непосредственное участие. Я для них — ходячая легенда. Я пережил правление Урана, Кроноса, Зевса, и дай Единый переживу Мирддина.

— Ты не так прост, как кажешься, — воскликнул Таранов.

— А ты это до сих пор не понял? — удивился лодочник. — Ладно, забыли!

По мосту, указанному бесом, они преодолели пятый ров, и вскоре подошли к шестому.

— Вот здесь влачат свое жалкое существование лицемеры и фарисеи, — указал перевозчик.

В ярких, позолоченных одеждах в глубине рва, едва передвигая ноги, двигалась вереница людей. Когда один из них запинался и падал, вся шеренга лицемеров, словно доминошки поставленные на ребро, сыпались на каменистое дно рва.

— Их одежды — свинец, — пояснил лодочник. — Если кто-то не найдет в себе сил подняться, ему придется терпеть груз идущих по нему собратьев по несчастью. А вот в этой щели, — когда путешественники добрались до седьмого рва, продолжил свой рассказ Харон, — вполне мог найти пристанище и наш друг, если бы не был отмечен божественной печатью Гермеса.

Лодочник выразительно посмотрел на Прохора.

— Воры? — коротко спросил тот.

— Да, — так же коротко ответил лодочник.

Прохор с интересом рассматривал обитателей седьмого рва, которых беспощадно жалили ядовитые змеи. Один раз ему даже показалось, что он заметил знакомое лицо. Но, показавшийся знакомым человек, вдруг вспыхнул ярким пламенем и рассыпался пеплом. Дубов вопросительно посмотрел на лодочника.

— Они сгорают, словно птица феникс, и возрождаются из пепла, чтобы вновь мучиться…

Весь остаток пути по мосту через седьмой ров Дубов старался не смотреть вниз, дабы не встретиться взглядом с каким-нибудь старым знакомцем.

Восьмая щель была наполнена движущимися огнями, и по ее берегам не стояли бесы. Огни хаотически метались из стороны в сторону, освещая каменистые стены рва.

— Лукавые советчики? — спросил Таранов, припомнив Данте.

— Советчики, советчики, — проскрипел Харон. — А вот в девятую щель слабонервным лучше не глядеть — там настоящая кунсткамера.

Девятый ров по совету Харона пересекли чуть ли не бегом. Однако замешкавшийся Сотников успел увидеть чудовищно изуродованные тела обитателей девятой щели. Но закаленному в боях вояке было не привыкать к ранам, но и смотреть на мучения схизматиков ему не хотелось. Последнюю, десятую щель путешественники преодолели не спеша — силы были на исходе. Переводя дух, они прислушивались к словам лодочника, который не забывал о взятой на себя обязанности проводника и гида подземного царства.

— Кого здесь только нет, — вещал старик, — поддельщики металла поражены проказой и коростой, безумием страдают поддельщики себя…

— Как это? — не понял Сотников.

— Некоторые любят выдавать себя за других, — пояснил лодочник.

— Ладно, давай, трави дальше, — попросил Олег.

— Фальшивомонетчиков водянка не минует, и лихорадка обеспечена лжецам.

Наконец десятая щель осталась позади. Вдалеке высилось некое подобие башни, вырастающее прямо из колодца.

— Титаны, наказанные еще Зевсом, — сказал Харон. — Немврод и Антей. Они здесь выполняют роль лифта на последний, девятый круг.

Достигнув стен колодца, старец повелительно взмахнул рукой, и гигант, названный Антеем, поднес к путникам раскрытую ладонь размером с кузов небольшого грузовика.

— Вперед, — Харон подал пример — безбоязненно запрыгнул в услужливо предоставленное титаном средство передвижения.

— Раз взялся за гуж… — вздохнул Дмитрий, взбираясь по гигантским пальцам в руку Антея.

— А ведь он может нас как клопов раздавить, — заметил Сотников, следуя за Тарановым.

— Чему быть, тому не миновать, — Дубов присоединился к товарищам.

— Давай, родной, поехали! — крикнул Харон, взмахивая руками.

Ладонь Антея взмыла в воздух. Гигант наклонился и осторожно опустил путешественников на ледяной панцирь озера. Затем Антей выпрямился во весь свой чудовищный рост, и вновь застыл, словно каменное изваяние. Путники поспешили удалиться подальше от громадных ступней титана — мало ли чего может взбрести ему в голову. Но Харон развеял их сомнения:

— Они не могут оторвать своих ног от земли. Зевс связал их настолько сильно, что, пожалуй, даже он сам не сможет их освободить.

В толще прозрачного льда виднелись вмороженные в лед люди. В некоторых местах торчали надо льдом задубевшие, покрытые изморозью головы, руки, ноги.

— А как насчет дьявола? У Алигъери именно он центральная фигура этого круга, — теребил Харона Дмитрий.

— А, — отмахнулся лодочник, — нету никакого дьявола. Хозяин здесь Аид… Правда, он правит лишь с оглядкой на Мирддина, но, тем не менее — хозяин он! А насчет вмороженного чудища — вы сами его увидите. Однажды оно вылезло с каких-то глубинных, недоступных даже нам уровней, и принялась крошить все направо и налево. Ценой неимоверных усилий богам удалось лишь связать эту тварь. Попыток её уничтожить было несколько, но все они были неудачными — тварь оказалось на редкость сильна и живуча. Когда-нибудь она вновь вырвется из ледяных оков и наведет большой шухер в Аиде. И остановить её будет некому… Если конечно наш поход закончится неудачей, — добавил лодочник.

Харон вел путников вдоль берега, но и отсюда можно было рассмотреть крылатого монстра, размером с двадцатиэтажный дом. Зверюга бешено размахивала огромными кожистыми крыльями, стараясь освободиться из тысячелетнего плена. Порывы ветра, поднятые черными крыльями твари, бросали в лицо путников мелкие осколки льда и снежную порошу.

— Полюбовались? — ехидно поинтересовался проводник. — Если подойти поближе, будет слышно, как трещит лед. Пока он успевает затянуться и не выпускает тварь из ледяного капкана. Так что нам бояться нечего. Но подходить к ней близко я бы не советовал.

Они обогнули тварь по широкой дуге. Вскоре она осталась позади. Лишь подрагивание льда напоминало о её титанических усилиях.

— Осталось совсем немного, — приободрил путников Харон, — и появятся медные ворота.

В предвкушении окончания пути проводник прибавил ходу. Люди едва поспевали за немощным на вид, но, как оказалось, крепким стариком. Наконец ледяные торосы закончились, и на пустынной каменистой равнине, окруженной невысокими скалами, появились долгожданные врата Тартара.

Возле самых ворот зыбкие тени стражников преградили путникам дорогу.

— С-с-стоять! — прошипело существо. — Дальшшше х-х-хода нет!

— Ты чего, Бриарей, старых знакомых не признаешь? — обиженно засопел лодочник. — А ведь мы когда-то были приятелями. И мне помнится, кто-то был обязан мне своим освобождением…

— Я уз-з-знал тебя, Х-харон, — мерзко извиваясь, признался страж. — Но с-с-сейч-час-с- моя обязаннос-с-ь ох-х-хранять эти врата.

— Постой, постой, — лодочник старался втянуть гекатонхейра в дискуссию, — твоя обязанность не допустить, чтобы узники вырвались из Тартара. Так?

— Т-х-х-ак, — согласился Бриарей.

— А мы всего лишь хотим посетить сии мрачные чертоги…

— Вр-р-рата с-с-сапер-р-рты! — вновь просипело существо.

— А это не твоя забота, — парировал Харон. — У нас есть ключ ключей. Кадуцей!

— Пока-ш-ш-ши, — не поверил великан.

Дубов переглянулся с лодочником, который едва заметно кивнул Прохору. В руке Дубова блеснул металл — кадуцей явился на зов хозяина.

— Хо-рош-ш-шо! — Бриарей неожиданно потерял к путникам интерес.

— А как мы вернемся? — забеспокоился Таранов.

— Вы останетесь здесь, — сказал лодочник Таранову и Сотникову. — Будете следить за нашими телами. — Мы же с Прохором покинем телесные оболочки и в таком виде посетим Тартар. Связь астральной и телесной составляющей я усилю. По моим расчетам это поможет нам вернуться обратно.

— А как вы собираетесь вытащить оттуда Зевса и его компанию? — шепотом спросил Таранов.

— Пока не знаю, — признался лодочник. — Но думаю, у Гермеса есть какой-то план! Иначе ему не стоило затевать всю эту возню с кадуцеем. — Ну что, мой друг, — лодочник обнял Прохора за плечи, — открывай ворота!

— Как?

— Представь, что перед тобой обычный замок или сейф, — посоветовал Харон.

Прохор нерешительно подошел к медному щиту ворот и прикоснулся артефактом к темному металлу. По щиту пробежала вертикальная трещина. Медный щит, казавшийся неделимым, лопнул ровно посередине. Створки распахнулись.

— Все назад! — скомандовал Харон. — Иначе затянет!

Расположившись в недосягаемости от Вечной Бездны, Харон давал последние указаниям Таранову с Сотниковым:

— Следите, чтобы до наших тел не добрались эти уроды.

— Это как? — удивился Таранов. — Да они нас могут уничтожить одним плевком!

— Не тронут они вас, — сказал Харон. — Просто не оставляйте наши тела в одиночестве. Они могут их просто проглотить по рассеянности — уж очень они падки на падаль!

— Это почему же падаль? — возмутился Прохор.

— Тебе придется умереть, — обыденно ответил Харон. — Ведь ты не сможешь покинуть тело по собственному желанию.

— Но я не хочу умирать! — воскликнул Дубов.

— Никто не хочет, — вздохнув, ответил лодочник, ударив Прохора сложенными щепоткой пальцами куда-то в область солнечного сплетения. Дубов задохнулся на полуслове и рухнул к ногам своего убийцы. Харон поддержал падающее тело и аккуратно уложил его на каменистую землю.

— Ты что делаешь, сука! — запоздало закричал Сотников, кидаясь к побледневшему Прохору. — Ты и вправду его убил! — пощупав пульс, с ненавистью произнес Олег. — Да я тебя за это… — Сотников бросился на лодочника.

Харон резко увернулся и, выставив руки вперед, закричал:

— Так нужно! Обещаю, я сумею его воскресить!

— Ну смотри, падла, — сквозь сжатые зубы выругался Олег, — я тебя из под земли достану!

— Да мы и так под землей, — тоненько захихикал лодочник, но тут же добавил вполне серьезно, — не переживай ты так — все будет хорошо!

От мертвого тела Прохора отделился его прозрачный двойник. Дух с недоумением огляделся и, увидев свое неподвижное тело, едва слышно прошелестел:

— За что?

— Так надо! — вновь произнес Харон. — Не бойся, я верну тебя обратно! А сейчас…

Лодочник улегся на землю рядом с трупом Дубова, и закрыл глаза. Через секунду рядом с духом Прохора стоял эфемерный двойник перевозчика.

— Иди к воротам!

Когда до распахнутых створок оставалось метров десять, невидимый вихрь подхватил бестелесные души и кинул их в черный провал ворот.

Черный вихрь, подхвативший легковесные души, выкинул их по ту сторону ворот. На неискушенный взгляд Прохора, окружающий пейзаж не сильно отличался от некоторых мест Аида. Мрачная серая равнина, серые тучи, серая пыль. Нет, в отличие от царства мертвых, Тартар не казался мрачным, он просто был каким-то блеклым, потерявшим краски. Словно рисунок, выполненный грифельным карандашом.

— Куда дальше? — спросил Прохор.

— Доверься кадуцею, — последовал ответ, — он приведет нас к хозяину!

— Знать бы только к какому хозяину он нас доставит, — засомневался Прохор.

— Об этом я как-то не подумал, — сознался Харон. — Ведь Кронос тоже где-то здесь. Будем надеяться на лучшее. Куда нам?

— Вроде туда, — нерешительно произнес Дубов, — вдоль вот этой каменной гряды.

Паря в воздухе, души стремительно планировали над пыльной равниной.

— Харон, а что такое Тартар? — спросил Прохор.

— А хрен его знает! — честно ответил лодочник. — Если тебя интересует мое мнение, то я считаю его одним из множества вероятных миров, созданных Единым. Только со специфическими свойствами. Если свойство Аида — пластичность, то Тартар — своеобразная мышеловка. Попавшему сюда очень трудно найти обратную дорогу. Нужен хороший якорь. В нашем случае — это неразрывная связь души с бренной плотью. Ты чувствуешь её?

— Да, — неожиданно удивился Прохор.

— Я постарался усилить эту связь, потому, как тело твое мертво! Я, например, слышу даже то, о чем разговаривают наши оставленные подле ворот друзья. При определенной тренировке ты тоже сможешь впадать в транс и покидать тело, которое будет оставаться живым. Если все получится, я научу тебя этой хитрости.

— Ты только постарайся меня засунуть обратно в тело, а остальное уже как-то мало интересует!

Лодочник рассмеялся и, прибавив скорость, улетел вперед. Немного помедлив, Прохор кинулся вдогонку, полностью отдаваясь изумительному чувству полета. Вскоре Прохор почувствовал непреодолимое желание отклониться от первоначального направления, о чем он сказал Харону. Старик согласно кивнул. Они свернули с прежнего пути и полетели вдоль большой расщелины, расколовшей черные горы.

— О, — вдруг воскликнул Харон, останавливаясь, — старый знакомец!

Прохор посмотрел в том же направлении: по пологой горе, толкая перед собой увесистый круглый камень, двигался вверх обнаженный мужчина. Мощные мышцы перекатывались под блестящей от пота коже.

Это Сизиф, — без труда опознал мужчину Прохор, — наверное, самый известный Тартарский сиделец. Его имя знакомо даже детям.

— Да, — согласился Харон, — большой был хитрец! За что и поплатился… Смотри, смотри, сейчас сорвется!

Возле самой вершины горы камень неожиданно вырвался из рук Сизифа и, набирая скорость, помчался вниз, дробя в крошку камни поменьше.

— Неужели он будет мучиться вечно? — спросил Прохор.

— Насчет вечности не скажу, но мучиться ему еще долго — отменить свое проклятие может только сам Зевс. А раз он этого не сделал, даже находясь в Тартаре, значит, не сделает уже никогда! И ведь таких страдальцев здесь хватает: где-то недалече крутится прикованный к огненному колесу Иксион, несут расплату за свои злодеяния данаиды, мучается жаждой и голодом Тантал, рядом с ним терпит вечную муку великан Титий — его плоть терзают вечно голодные грифы. Если повезет, я покажу тебе привязанных змеями к колонне Алоадов. Здесь, — призрак Харона раскинул в стороны руки, — те, кто в седой древности своими руками творил историю. — Так, куда дальше, — неожиданно вспомнил о своей миссии старец.

— Пока продолжаем двигаться вдоль ущелья, — не задумываясь, ответил Дубов. — А там посмотрим…

— Только смотри, не прозевай позыв! — предупредил старик. — Мои силы тают — мне все труднее удерживать связь с телом.

— А что случится, если она оборвется?

— Я умру, — спокойно ответил старец, — а ты в одиночку не сможешь преодолеть барьер между мирами. Мы останемся здесь навсегда неприкаянными духами, если кто-нибудь не пожелает вытащить нас отсюда. Но, насколько я знаю, таких желающих нет.

— Слушай, старина, давно хотел тебя спросить… Ведь ты прожил не одну тысячу лет… Как тебе удается… — Дубов с трудом подбирал слова, — я за сотню лет так вымотался, что уже и не знаю…

— А ты не парься, — Харон понял, что хотел сказать Прохор, — просто живи, наслаждайся каждым моментом, каждым днем! Даже в Аиде и Тартаре можно существовать! Вспомни того бедолагу на берегу Флегетона…

Прохор летел, молча обдумывая слова перевозчика, а Харон продолжал наставлять молодого напарника:

— Не позволяй себе лениться! Лень и скука — самое страшное. Боги проиграли Мирддину только потому, что разленились. У них не было достойного соперника… А когда он появился, они попросту его недооценили. Найди дело по душе и отдайся ему полностью. Нельзя вечно бить баклуши, даже если этого очень хочется. Ты думаешь, почему я в такой форме? Я работал всю свою жизнь! Без отпусков и отгулов, без выходных…

— Нам нужно перевалить через эту гору, — вдруг встрепенулся Прохор. — Я чувствую, там что-то есть!

Харон резко взмыл вверх, Дубов за ним едва поспевал. Не прошло и пяти минут, как горный кряж остался далеко внизу. Лодочник камнем пошел вниз. Прохор, раскинув руки подобно большой птице, планировал следом за проводником. Они приземлились в небольшой долине, окруженной со всех сторон горной грядой. В центре долины виднелось некое сооружение: высокие мраморные колонны, теряющиеся в грозовых облаках, расположились кругом. Что располагалось внутри этого круга, рассмотреть было невозможно.

— Подлетим поближе? — спросил Прохор.

— Летим, — согласился лодочник, и взмыл в воздух.

Колонны стремительно приближались. Прохор невольно залюбовался ими, таких величественных сооружений он не встречал даже в Аиде.

— Это дело рук титанов, — мгновенно определил Харон. — Только им под силу было создать такое чудо.

Призраки с ходу влетели в очерченный колоннами круг и остановились. В центре поляны, на небольшом возвышении полыхал огонь. Вокруг него в массивных каменных креслах величаво восседали люди и великаны. На их неподвижных лицах словно вырубленных из камня, не отражались эмоции. Лишь в широко открытых немигающих глазах отражалось пламя негасимого колдовского огня.

— Нифига себе, — призрак Харона застыл как вкопанный, было заметно, что в этот раз он не остался безучастным к происходящему.

— Кто это? — спросил Прохор.

— Удивительно, — изумлению лодочника не было предела. — Они сумели договориться! Смотри, смертный, ибо больше тебе не представиться такой возможности!

Призрак подлетел к полному мужчине, на открытой шее которого Прохор заметил глубокие рубцы, оставленные грубой веревкой.

— Это Уран, основатель династии, безумный маг-экспериментатор. Это ему мы обязаны порождением целого сонма чудовищ и уродов, типа киклопов и гекатонхейров. Именно его оскопил Кронос, узурпируя власть. Сынок несколько столетий держал папашу связанным в подвале его собственного замка. Я думал, что он умер, ведь Кронос поглотил всю магическую энергию, заключенную в гениталиях. Но, результат перед тобой — Великих адептов Хаоса трудно уничтожить… Если вообще возможно, — нехотя добавил лодочник. — По левую руку от Урана сидит его сын — Кронос, создатель кадуцея, повелитель времени, подаривший богам вечность… Он также продлил жизнь своему калеке-отцу…

Прохор вгляделся в жестокое волевое лицо древнего повелителя. Даже находясь в трансе, Кронос вызывал невольное уважение.

— Следующий — Зевс, — дух Харона подлетел к крепкому курчавобородому мужчине средних лет, — именно с его приходом к власти на земле наступил Золотой век. Вообще-то, он был неплохим повелителем, не без странностей, конечно, — поспешил добавить Харон. — А о его избыточной похотливости смертные слагали легенды.

Харон обернулся вокруг своей оси, пробегаясь взглядом по лицам сидящих.

— Ну, где же он? Вот, — Харон, наконец, нашел искомый объект, — обрати внимание на этого прекрасного юношу. Перед тобой великий плут и мошенник, покровитель бродяг и воров, но, тем не менее — Великий или даже, как его называли египтяне — Трижды Величайший, Трисмегист Гермес. Доставай кадуцей!

Когда в прозрачной руке Дубова, оказался сверкающий посох, Харон сказал:

— Вложи его в руку Гермеса.

Прохор послушно вложил в раскрытую ладонь бога золотой артефакт. Как только металл коснулся пальцев Гермеса, бог моргнул и шумно вдохнул полной грудью. Его бледное лицо стремительно розовело. Пальцы крепко обхватили гладкую рукоять посоха.

— Удалось! — радостно воскликнул Гермес и огляделся по сторонам.

Заметив призраков, Гермес удивленно воскликнул:

— Харон? Вот уж не ожидал увидеть тебя здесь…

Бог поднялся на ноги, сделал несколько приседаний, разгоняя застоявшуюся кровь.

— А ты, я так понимаю, избранник кадуцея? — полуутвердительно спросил Гермес. — Харон, неужели ты решил тряхнуть стариной и снизойти к нам, сирым?

— Эх, молодежь, — по-старчески закряхтел Харон, вы ж сами ничего сделать не можете! Вот и приходится… — призрак глумливо хихикнул.

— Тела свои, я так полагаю, вы оставили возле ворот в качестве якорей?

— Да, проницательный мой, — ответил лодочник. — Вот только как ты думаешь проскочить мимо сторуких? Они хоть и туповаты, но договор честно отрабатывают…

— А мы и не собираемся выходить во плоти, — ответил Гермес.

— А мы это кто? — уточнил Харон.

— Я и Зевс, — ответил Гермес. — Сейчас разбужу старика, и рванем к выходу.

— Только давай быстрей, мои силы на исходе! — поторопил лодочник.

— Хорошо, — пообещал Гермес, — это не займет много времени.

Он подошел к неподвижному отцу и прикоснулся к макушке Зевса кадуцеем. Зевс вздрогнул и обессилено привалился к спинке кресла. Гермес взял отца за плечо:

— Пора!

Зевс тряхнул кудрявой головой, его взгляд прояснился.

— Действуй! — сказал он сыну.

Гермес без усилий вонзил заостренный наконечник кадуцея в сердце верховного бога. Зевс стиснул зубы и вырвал посох из своего тела. Затем, слабеющей рукой вогнал посох в шею Гермеса и без сил рухнул к подножию своего трона. Кадуцей исчез, открывая страшную рану, но Гермес и не подумал зажать её рукой. Кровь толчками выплескивалась из большой дыры с рваными краями. Некоторое время Гермес стоял, затем медленно опустился на колени. Силы внезапно оставили его, и он ничком упал на окровавленную землю.

— Чего это они? — испуганно спросил Харона Дубов.

— Им нужно избавиться от тел, — пояснил лодочник, — иначе они не смогут покинуть Тартар. Если бы у них оставались силы…

От тела Зевса отделился бородатый призрак, через секунду к нему присоединился призрак Гермеса.

— Мы готовы! — отрапортовал Гермес. — Веди!

Таранов озабоченно прохаживался возле бездыханных тел Харона и Дубова, изредка бросая настороженные взгляды на странных великанов. Сотников также старался не выпускать гекатонхейров из поля зрения. Но великаны не проявляли интереса к пришельцам и занимались какими-то своими, непонятными простым смертным, делами.

— Слушай, Михалыч, — прошептал Олег, привлекая внимание Таранова, — как вообще такие твари могут существовать?

— Не знаю, — пожал плечами изобретатель, — после всего увиденного здесь, я потерялся… Вся система мироустройства, которую я себе представлял — рухнула в одночасье. Не представляю, как жить дальше!

— Значит, я не один такой! — радостно воскликнул Олег. — Уж очень жуткая картинка вырисовывается. А что насчет дальнейшей жизни — приспособимся! Человек, он такой — ко всему может привыкнуть…

Договорить он не успел — из аспидно-черного провала ворот неожиданно выскочит клубок светящихся призраков. Он стремительно развалился надвое. Половинки клубка наскоро ввинтились в неподвижные тела. Гекатонхейры что-то заворчали и вразвалочку приблизились к людям.

— Вернулис-с-сь? — один из великанов с шумом втянул ноздрями воздух и подозрительно оглядел лежащие на земле тела. Неожиданно Харон чихнул, затем открыл глаза и сел.

— Вернулись, вернулись, — ворчливо ответил он, поднимаясь на ноги.

— С-с-транно пах-х-хнеш-шь, — прошипело существо.

— Так я же только из Тартара, — ни чуть не смущаясь, ответил лодочник. — Ты уж, наверное, забыл, как сам смердил, выбравшись из Вечной Бездны? А я вот, в отличие от тебя, все прекрасно помню!

Харон приблизился к Дубову какой-то странной вихляющей походкой. В его руке материализовался кадуцей, которым лодочник ткнул Прохора в область сердца. Мраморная бледность мертвеца сменилась слабым румянцем щек.

— Ну вот, — довольно заметил Харон, — жив-здоров ваш приятель! А вы боялись!

Сотников приник ухом к груди Прохора — сердце еще недавно мертвого товарища уверенно билось.

— Жив! — радостно воскликнул Олег, тормоша Дубова.

— Да не тряси ты его так! — Харон положил руку на плечо Сотникову. — Дай парню очухаться. Чай не каждый день из мертвых восстает…

Олег перестал трясти бесчувственное тело Прохора. Но едва он отпустил его, как Дубов забился в конвульсиях, а изо рта хлынула пена.

— Не трогай! — каким-то неестественно звонким голосом крикнул Олегу лодочник. — Сейчас само все пройдет.

Харон оказался прав: Дубов вскоре затих. Лодочник опустился перед телом на колени и легонько дунул в лицо Прохору.

— Вставай!

Дубов открыл глаза и испуганно осмотрелся по сторонам.

— Все нормально, — сказал Харон. — Мы вернулись.

Дубов дрожащими руками ощупал свое тело.

— Я жив? — прошептал он.

— Жив! — вновь крикнул Сотников, обнимая Прохора. — Сегодня день чудес…

— Чудеса начнутся, когда мы уйдем отсюда подальше, — многозначительно намекнул лодочник.

— А как же…

— Уходим, — тихо сказал Харон. — Помоги мне, — попросил он Сотникова.

Вместе они взяли Дубова под руки и помогли ему встать.

— Ну, все, бродяги, пока! — наигранно весело помахал рукой великанам лодочник. — Мы пошли…

— Стой! — вдруг в один голос заревели сторукие.

Харон внезапно побледнел и развернулся лицом к гекатонхейрам:

— Чего еще?

— Дверь запри! — проревел страж.

— Ой, забыл! — Харон стремглав кинулся к медным вратам и наскоро запечатал их кадуцеем.

— Хорошо! — довольно прогудел Котт и отвернулся.

— Сваливаем! — пошептал пришедший в себя Дубов.

— И как можно быстрее! — добавил Харон, прибавляя ходу.

Они остановились возле выхода из колодца. По требованию Харона Антей вновь перенес путешественников в центр восьмого круга. Только здесь, на краю Тартарского колодца им удалось перевести дух.

— Куда мы несемся? — недоумевал Сотников. — Ведь со своей миссией нам так и не удалось справиться! Узники до сих пор в Тартаре.

— Ты правда так думаешь? — спросил Дубов неожиданно изменившимся голосом. — Значит, стража тоже ничего не заподозрила! — гулко рассмеялся Прохор. — Молодец, сын! Я верил, что у тебя получиться!

— Спасибо, отец! — звонким молодым голосом вдруг ответил Харон. — Но нюх у гекатонхейров… Я думал, что они нас раскусят!

— Куда этим увальням… Ладно, пришла пора обрести новую плоть!

Они покинули тела одновременно: Дубов обессилено опустился на корточки и привалился спиной к большому камню, а лодочник лишь облегченно вздохнул.

— Делить одно тело на двоих — еще то удовольствие, — повеселев, заметил Харон, — даже если чужак сидит и не рыпается!

— Так они во время бегства были в ваших телах? — ошарашенно спросил Таранов.

— А то мы просто так неслись сломя голову? — недовольно произнес лодочник. — Благо, что великаны так и не доперли… Хотя, признаться, я немного струхнул, когда Котт попросил меня остановиться! Ну, да пронесло!

Призраки великих некогда богов пренебрежительно взирали на Злые Щели. Было заметно, что они считают себя здесь полноправными хозяевами.

— Что они собираются делать? — спросил лодочника изобретатель.

— Облечься плотью, — невозмутимо ответил Харон. — Для кого-то вечные мучения сегодня закончатся.

— Это как в случае с нашим подопечным, — сразу ухватил суть Таранов, — когда мы начали насыщать призрака чужим временем, он чуть было не материализовался. То есть, чтобы вновь обрести тело, призраку нужно поглотить что-то около ста лет чужого времени…

— Чуть больше, — поправил его Харон. — Сам переход съедает много энергии. А так, все верно: цена жизни — сто лет за чужой счет!

Низвергнутые повелители тем временем спустились в ближайший ров и встали на пути вереницы грешников. Кадуцей ослепительно сверкал в руках Гермеса. Соприкасаясь с призраками богов, изувеченные лжецы исчезали, а Зевс с Гермесом постепенно теряли прозрачность. Вскоре они стали похожи на обычных людей.

— Дело сделано! — просипел Харон, помогая выбраться Зевсу из расселины.

— Спасибо, старина! — растрогался бывший потрясатель вселенной, обнимая старика. — Ты выручаешь меня уже не в первый раз. Я твой вечный должник…

— Да ладно, — отмахнулся лодочник. — Когда-нибудь я взыщу с тебя с процентами! — Харон усмехнулся и подмигнул Зевсу.

Иногда на Мирддина накатывала тоска. В такие моменты он старался забиться в какую-нибудь неприметную норку, чтобы его никто не мог найти. Через некоторое время тоска отпускала, и старый волшебник вновь возвращался к прежней жизни. Но иногда тоска была настолько велика, что даже всегда выручавшее одиночество не могло справиться с ней. Тогда Мирддин пропадал надолго. Он покидал свой искусственно созданный «мир дивных людей», и отправлялся на родину. Там, в большой потайной пещере, охраняемой мощными чарами, которые не разрушил даже раздел миров, покоилась она… Любовь и ненависть… Мирддин превратил мрачную пещеру в храм. Храм Обманутых Надежд, Храм Разбитых Сердец… Вивиан… Она покоилась в том самом хрустальном гробе, который приготовила для него. Мирддин приходил сюда только в час самой глубочайшей хандры, когда ему больше не хотелось жить. Но, увидев Вивиан, со дна души волшебника поднималась застарелая злость к тем, по чьей вине случилось все это. Но в тот же миг Мирддин вспоминал и о любви, о тех днях, когда он был действительно счастлив. Возле тела предавшей его возлюбленной он впадал в черную меланхолию. Он мог в любой момент освободить предательницу, но не сделал этого — не давала ненависть. Уж сколько прошло лет, а ненависть до сих пор не дает ему спокойно существовать. Уже давно наказаны все виновные, но…

«Неужели это будет продолжаться вечно?» — подумал старик.

За тысячу лет он так и не смог решиться, значит, не решится уже никогда!

По морщинистым щекам старого колдуна пробежали две слезинки и пугливо спрятались в густой седой бороде. Занятый самоедством Мирддин не заметил, как дверь в потайной склеп открылась. В пещеру вошли двое мужчин.

— Ну, здравствуй, Мирддин! — глухо сказал один из них. — Вот и свиделись…

Волшебник стремительно развернулся лицом к вошедшим.

— Зевс? Но как…

— Так, — односложно ответил бывший владыка мира.

Мирддин шевельнул губами и вскинул руки над головой, его пальцы проворно плели нить сложного заклинания.

— Не нужно, — остановил колдуна Зевс, — все кончено! Стоунхендж разрушен. Половинки ущербных миров срослись, и нашу магию больше ничто не связывает… Неужели нам есть что делить? — устало добавил он. — По-моему, мы квиты!

— Нет! — в иссуплении крикнул старик. — Вы глумились надо мной! Вы растоптали мою любовь…

По сведенным судорогой пальцам волшебника пробегали синеватые разряды. Мощное боевое заклятие готово было вот-вот сорваться с его рук.

— Не дури, Мирддин! — Зевс все еще пытался призвать волшебника к благоразумию. — Большого вреда ты мне не причинишь, но…

— Как же вас всех ненавижу! — не дав Зевсу договорить, прошипел колдун.

— Все еще можно исправить!

— Нельзя ничего исправить! — в глазах Мирддина плясали огоньки безумия.

— Почему ты до сих пор не освободил её? — взгляд Зевса упал на хрустальный гроб с телом Вивиан. — Ведь от нее ничего не зависело. Это я заставил её…

— Она… Она… — голос Мирддина дрогнул, глаза потухли, руки бессильно повисли вдоль тела. Боевое заклинание развеялось, словно его никогда и не было. Старик бессильно опустился на жесткое ложе, вырубленное в скале, и закрыл руками лицо.

— Если тебе это интересно, — Зевс уселся рядом с Мирддином, — она сопротивлялась до последнего. Отказывалась… Я принудил её довести дело до конца… Поверь, есть много способов… Но она предпочла оказаться на твоем месте! — голос Зевса постепенно набирал силу и теперь гремел под сводами пещеры. — Ты думаешь, что она ошиблась?! Что ты сумел её просчитать? — он криво усмехнулся. — За всю жизнь Вивиан не ошиблась ни разу… Делай выводы, старый осел!

С этими словами Зевс отвернулся от волшебника и вместе с сыном вышел из склепа.

На улице Гермес с изумлением сказал отцу:

— Я думал, что ты разотрешь его в порошок.

Зевс улыбнулся и покачал головой:

— Достаточно жертв — я слишком устал!

— Но мы оставляем за спиной врага!

— Он нам больше не принесет беспокойств, — убежденно ответил Зевс. — Я в этом уверен. Когда-нибудь ты поймешь, сын, что значит настоящая любовь…

Зевс замолчал, к чему-то прислушиваясь. До чуткого слуха Гермеса донесся звон разбивающегося хрусталя.

Глава 16

Лето в этом году выдалось жарким. День за днем беспощадное солнце терзало ни в чем не повинную землю, высасывая из нее последние капли влаги. Для маленького, уже давно дышащего на ладан, фермерского хозяйства Майкла Керенски это был конец. Конец полный и бесповоротный, без права на реабилитацию. Керенски вот уже второй год жил только на остатки банковских кредитов и федеральных субсидий в поддержку малого бизнеса. Вскоре с него потребуют рассчитаться за долги… А денег нет и, по всей видимости, не будет — весь урожай пшеницы уничтожит нынешняя засуха. Хозяйство выставят на аукцион, но денег, вырученных с его продажи, все равно не хватит, чтобы заткнуть все щели в дырявом бюджете Майкла. Помимо моральных мучений и угрызений совести еще и жара изматывала тучного Керенски. Тяжелой пятой давила на мозги, грозила свести с ума. Старенький кондиционер не выдержал неравной схватки с силами природы и приказал долго жить. Для Майкла наступили черные дни — его жилище превратилось в настоящий ад, выносить который не было больше сил.

«Нужно попытаться починить кондиционер», — эта мысль вот уже вторые сутки мешала Керенски сосредоточиться.

Но вызвать мастера он не мог — его кредитка пуста, а за «спасибо» работать никто не будет.

Майкл тяжко вздохнул, оторвал потное вонючее тело от продавленного дивана и подошел к фену кондиционера. Здесь все вроде бы было в полном порядке: лампочки на панели управления весело перемигивались, а подозрительные капли конденсата в расчет не шли. Решив, что проблема находиться в другом месте, Майкл вышел из дома, чтобы осмотреть другие детали агрегата. Скрупулезно осмотрев пыльный конденсатор и медные трубки, по которым циркулировал в системе хладагент, на предмет масляных подтеков, Керенски понял, что насладиться долгожданной прохладой ему не придется. Осознание собственной беспомощности вывело и без того неуравновешенного фермера из себя. Он схватил в руки так некстати подвернувшийся молоток и принялся лупить им по проржавевшему металлическому яйцу компрессора.

— Сука! Работай! — орал во всю глотку Майкл, срывая злость на поломанном кондиционере.

Металлический корпус проминался под ударами молотка, но конденсатор так и не завелся. Наконец фермер устал и, выронив молоток, уселся прямо на землю возле изувеченного агрегата. Керенски заплакал, размазывая слезы по грязному лицу. Он отдал бы все на свете за то, чтобы компрессор вновь заработал, чтобы его дом, как в сказке, превратился в настоящий ледяной дворец. Неожиданно изуродованный агрегат дернулся и затих. Затем дернулся во второй раз и вновь затих. Запустившись в третий раз, компрессор больше не отключался. Все еще не веря в удачу, Керенски кинулся в дом. Отворив дверь, он пораженно застыл на пороге: комната напоминала декорации к сказке «Снежная Королева». Теплое дыхание фермера, превращенное в пар, тут же осыпалось на пол сверкающими хрусталиками льда. Из обледеневшего фена била холодная струя воздуха, превращая в камень любую влагу, попавшуюся на его пути. На столе лежала лопнувшая бутылка минералки, в которой бултыхался красивый, прошитый пузырьками воздуха, голубоватый кусок льда. Из вечно протекающего крана свисала тонкая сосулька, а все окна затянули красочные инестые узоры.

«Перебор, — пронеслось в голове Майкла, — лучше бы так было на улице».

В тот же момент кондиционер подмигнул фермеру лампочками и перестал работать.

— Черт! — выругался Керенски и вновь вышел во двор.

На улице стремительно холодало, а небо затягивали мрачные грозовые тучи. Сверкнула молния, грянул гром, и пошел… снег.

— Вот это да! — выдохнул Майкл, все еще не веря в случившееся.

А снег все падал, кутая сугробами высушенную летним зноем траву.

Долгожданной дождь, обрушившийся внезапно на иссушенную землю Техаса, принес головную боль городской администрации Хьюстона. В других городах штата ливень закончился обыденно, а вот в Хьюстоне температура воздуха неожиданно понизилась до минус десяти градусов по Цельсию, превратив улицы и проспекты в настоящие треки для спидвея. И это в конце июля! Причуды погоды парализовали многомиллионный мегаполис. Дорожные службы ничего не могли поделать с тонкой и очень скользкой корочкой льда. Машины буксовали, не имея возможности даже тронуться с места. Пескосоляная смесь не помогала, её просто сдувало ветром с зеркальной поверхности льда. Мэр подошел к окну и выглянул на улицу. На первый взгляд ничего не изменилось в окружающем ландшафте, за исключением того, что на дорогах творился сущий ад. Многочисленные аварии порождали многокилометровые пробки. Общественный транспорт стоял в боксах — водители отказывались выходить на маршруты. Травматологии были переполнены людьми — даже пешком ходить по улицам было небезопасно.

«Если не потеплеет в ближайшее время, — грустно подумал мэр, — о переизбрании на следующий срок можно забыть».

Городской глава услышал доносившиеся из приемной звуки.

— Куда? Мэр занят и не может вас принять! Куда? — истерически завизжала секретарша. — Да остановите же его!

Мэр чертыхнулся и открыл дверь в приемную.

— В чем дело? — строго спросил он секретаря.

В приемной находилась охрана, державшая под руки толстого обрюзгшего мужчину в фермерской клетчатой рубашке.

— Господин Енсон! — завидев мэра, закричал фермер. — Я могу вам помочь!

Мужчина забился в руках крепких охранников, стараясь вывернуться.

— Отпустите его, — брезгливо приказал мэр. — Заходите, — пригласил он толстого мужчину в кабинет.

— Ну, что вы хотели мне сказать? — грозно спросил городской глава, прикрыв дверь. — Какую помощь вы можете оказать городу?

— Меня зовут Майкл Керенски, — затараторил посетитель. — Я могу помочь вам растопить лед за символическую плату… ну, скажем, в полмиллиона долларов…

— И позвольте вас спросить: каким способом?

До мэра постепенно начало доходить, с каким типом он связался.

— Это не должно вас волновать, — развязно ответил толстяк. — Если мы договоримся — лед исчезнет в течении трех-пяти часов.

— Я понял, — сказал Енсон, подходя к столу и нажимая кнопку селектора. — Элизабет, пригласи, пожалуйста, охрану в мой кабинет! Наш гость немного не в себе…

— Господин Енсон, — заволновался Керенски, — не делайте глупостей! Я докажу!

— Как? Вы волшебник? Щелкните пальцами, и лед растает? Не смешите меня!

В кабинет ворвались бравые парни охраны, которые сразу кинулись к безумному посетителю. Керенски к удивлению мэра не стал убегать от них, а действительно щелкнул пальцами. Кондиционер мэра неожиданно взбесился. Из его чрева вдруг ударила струя ледяного воздуха. Звонко тренькнув, раскололся хрустальный графин с водой, попавший в поле действия безумного агрегата.

— Ну, достаточно доказательств? — самодовольно спросил фермер, уперев руки в боки.

— Крутите его парни! — распорядился городской глава.

Охранники вновь кинулись к Майклу, но он вновь картинно прищелкнул пальцами. Охранники застыли ледяными истуканами. Керенски неторопливо подошел к столу мэра и взял в руки литую бронзовую статуэтку, изображающую американского орла. Фермер взвесил статуэтку в руке, довольно улыбнулся и, коротко размахнувшись, рубанул орлом ближайшего охранника. Голова замороженного стража порядка громко хрупнула и осыпалась ледяными осколками на пол. Второго охранника Керенски пнул ногой. Застывшая фигура покачнулась и упала, ударившись о край стола. Отвалившая голова покатилась прямо под ноги Енски.

— Ты разозлил меня, — надменно произнес фермер, буравя взглядом побледневшее лицо мэра. — Теперь замерзнет не только твой город — на весь Техас опустится вечная зима. Ты подставил всех! Пожалел полмиллиона… Теперь же я оцениваю свои услуги в миллиард! Собирайте деньги — я еще вернусь.

Генеральный секретарь всемирной ассоциации ООН Жорж Ханке вот уже третий час сидел над сводкой новостей из Берлина. Перед ним стопкой лежали фотографии, но Жорж отказывался верить своим глазам. Прямые репортажи с места событий не прекращались ни на секунду. Репортеры, отчаянные сорвиголовы, лезли в самое пекло, рискуя жизнью, чтобы хоть чуточку пролить свет на ситуацию в Берлине. В столице Германии происходило невозможное — город заполонили живые мертвецы.

— Чушь! — заорал в сердцах Жорж, отталкивая от себя цветные глянцевые фото, на которых во всевозможных ракурсах были засняты ожившие трупы. — Этого просто не может быть!

Но это было. Неверующие могли включить любую сводку новостей и насладиться документальными кадрами о похождениях живых мертвецов. Хоть в прямом эфире, хоть в записи. Когда появились первые сообщения о бедствии в Берлине, Жорж решил, что это чья-нибудь дурная шутка. Ну, мало-ли какой канал решил разыграть простых обывателей. Но тревожные новости поступали ежеминутно, сначала тоненьким ручейком, затем по национальному германскому телевидению, а уж потом эту невероятную новость подхватили ведущие телеканалы мира. Со слов очевидцев, сумевших избежать опасности, ничто не предвещало беды. Накануне вечером они легли спать в родном городе, а проснулись в голливудском кошмаре: улицы, заполненные изувеченными трупами, которые через считанные минуты после собственной смерти готовы встать в строй к убийцам. В первую очередь зомби уничтожили полицейские участки, и в городе воцарилась анархия. Попытка ввести в город войска — провалилась: обычные пули не причиняли мертвецам вреда. Оказалось, чтобы убить зомби, его нужно как минимум расчленить, но даже после этой процедуры отрубленные конечности еще долго будут извиваться на земле. Естественно, на момент введения войск в город ничего этого известно не было. Солдаты попросту захлебнулись в лавине зомби, накинувшихся на свежее мясо, словно стая шакалов. И полностью боеспособное подразделение исчезло с лица земли, как будто его никогда и не было. Пригороды Берлина стремительно пустели. Паника захватила и близлежащие города. Беженцы хлынули в сопредельные государства полноводной рекой. Наконец, когда паника достигла своего апогея, через одного из журналистов, освещавшего ситуацию в Берлине, к мировой общественности обратился некто Петер Шутке. Не стесняясь в выражениях, он приказал всем живым убираться из его королевства.

— Берлин и его окрестности, — серьезно сказал Шутке, — отныне и вовеки веков будут называться королевством некромансера Шутке. А себя я провозглашаю королем Петером Первым, — безумно сверкнув глазами, продолжил маньяк. — А если кого не устраивает…

Зажав нос (большинство трупов ужасно смердело), телеоператор прошел вдоль рядов застывших неподвижно мертвяков.

— Моих солдат невозможно убить, — захохотал Шутке, — они уже мертвы! Так что не лезьте ко мне, а я, может быть, не полезу к вам, — закончил свою речь маньяк.

Ханке скрипнул зубами и выключил телевизор.

— Раскопать все, что известно об этом Шутке! — громыхнул Жорж.

— Уже.

Прессекретарь положил на стол президенту толстую папку. Ханке раскрыл её и погрузился в чтение. Пробежав глазами несколько листов, генеральный не смог сдержать крепкого словца.

— Ублюдок! Я так и думал, что он маньяк!

Президент поднялся на ноги и принялся метаться по кабинету, рассуждая вслух:

— Каким образом ему удалось совершить то, что мы всегда считали выдумкой?

— Потому, что мир вновь полноценен!

В воздухе проявилась прозрачная фигура человека, которая на глазах генерального и прессекретаря приобрела объем и плотность. Молодой человек, одетый лишь в кусок тряпицы, намотанной вокруг бедер, и крепкие, но поношенные сандалии, без церемоний плюхнулся в кресло президента. Заметив округлившиеся глаза хозяина кабинета, незнакомец нарочито испуганно оглядел себя:

— Приношу свои извинения — отстал от моды! Сейчас мы это исправим.

Он легонько щелкнул пальцами и оказался одет в точную копию костюма Ханке.

— Да кто вы, черт побери! — нервно закричал Жорж. — И что за дурацкие фокусы?

— Дурацкие? — удивился юноша. — Это почему же?

— Потому что! — отрезал Ханке. — Неизвестно кто вваливается непонятно откуда…

— Неизвестно кто… — притворно обиделся незнакомец. — А когда-то меня знали повсеместно… Куда мы катимся? — он вздохнул. — Позвольте представиться, — театрально тряхнул головой юноша, — Гермес! Он же Локки, он же Тот, он…

— Хватит! Прекратите! — Левое веко президента дергалось в нервном тике.

— А в чем, собственно дело? — удивленно приподнял одну бровь Гермес.

— Богов не существует! — в сердцах крикнул Жорж. — Живых мертвецов не существует… Я схожу с ума! Но почему, почему?

— Я ведь уже объяснял, — добродушно повторил юноша. — Мир полноценен — в него вернулась магия! И это, — Гермес с интересом перекладывал фотографии на столе президента, — только цветочки. Пойми — мир изменился!

— Ага, мертвые будут вставать, забытые боги — возвращаться… Господи, — Жорж сложил руки лодочкой и закатил глаза, — мир чуть не рухнул, когда Таранов изобрел свой чертов накопитель, так не дай ему рухнуть и в этот раз!

— Мы постараемся избавить вас от неизбежных проявлений Хаоса.

— Избавить? — словно полоумный закричал Ханке.

— Да избавить, — заявил, поднимаясь, Гермес. — Но дел предстоит много. Если хотите, чтобы все прошло более-менее спокойно, объявите мораторий на колдовство. Нарушителями порядка, типа этого вашего Шутке, займемся мы. А то за время нашего отсутствия развелось хер знает что!

— Слушайте, а почему вы пришли именно ко мне?

— Посоветовали, — просто ответил Гермес. — Нам ведь тоже адаптация нужна. Не меньше чем вам…

С этими словами юноша вновь растворился.

— Если буду очень нужен — позови. Я услышу.

Президент добрался до своего кресла и обессилено рухнул в него. Кресло до сих пор хранило тепло воскресшего из небытия древнего бога.

— Бред! — воскликнул Жорж. — Галлюцинация! Ты что об этом думаешь? — спросил он секретаря.

— Я думаю, что мы в большой жопе, независимо от того, сошли с ума или нет.

— Да, ты прав, — согласился президент. — Пора подавать в отставку…

— И не думайте, — остановил президента секретарь, — никому от этого лучше не станет! Даже вам.

— И что мне делать?

— Бороться! А когда станет совсем невмоготу — молиться Гермесу. Может, действительно не соврал.

— Хорошо, с отставкой повременим. Нужно собирать ассамблею… Чувствую, будут еще потрясения, не хуже чем в восьмидесятых.

Четырнадцатую чрезвычайную сессию ООН собрали в рекордно короткие сроки. Уже ни для кого не было секретом, по какой причине объявили её созыв. Однако истинную причину знал лишь генеральный секретарь ООН, да его ближайший помощник. То, о чем Жорж Ханке собрался поведать миру, походило на бред душевнобольного, но сведения, поступающие из разных уголков земного шара, были под стать докладу генсека. Сразу же после Берлинских событий на стол Ханке лег отчет о неожиданных обильных осадках в США. Внезапный снегопад, обрушившийся в середине лета, едва не похоронил целый штат. По заявлению мэра Хьюстона, считающего виновником происшествия некоего неуравновешенного фермера, было проведено расследование, косвенно подтверждающее слова городского главы. После того, как на анонимный счет в банке поступила требуемая сумма, снегопады прекратились, температура воздуха резко повысилась. И все было бы хорошо, если бы паводки от растаявшего снега не смыли все посевы Техасских фермеров. Уже перед заседанием Ханке вручили конверт с тревожными сведениями из Египта. Письмо гласило, что сегодняшним утром из Долины Царей пропали все известные памятники старины: пирамиды и могильники фараонов. Неподъемные произведения древних архитекторов растворились без остатка, словно их никогда и не существовало.

«И это еще только цветочки», — вспомнил генеральный секретарь слова Гермеса.

После этого Ханке отбросил все сомнения в правильности своих действий. Он вышел в Зал Совета ООН и с высокой трибуны поведал мировой общественности о новом этапе развития человечества — мире, в котором страшные сказки становятся самой настоящей реальностью.

На белоснежных мраморных ступенях, ведущих в заброшенный дворец, пустующий вот уже несколько столетий, сидели двое — крепкий мужчина и стройный юноша.

— Они так и не поверили, отец, — с горечью произнес юноша. — Не поверили очевидному… Мне жаль их — скоро для людей наступит «Темная Эпоха»!

— Я понимаю тебя, Гермес, — ответил Зевс, — но мир слишком изменился за наше отсутствие. То, что является очевидным для нас, не доступно большинству смертных. За века, прожитые без магии, они перестали в нее верить. Должно пройти какое-то время…

— Но у них нет его! — в запальчивости воскликнул Гермес. — По неопытности они уничтожат сами себя!

— Кто-то все равно выживет, — философски заметил Зевс. — Если бы они осмысленно приняли наше главенство — мы могли бы что-нибудь предпринять. Но… — Мужчина развел руками. — Мы слишком слабы — заточение в Вечной Бездне не проходит бесследно. Сейчас мы можем только наблюдать и копить силы. Возможно, через несколько лет мы сумеем остановить магическое безумие, готовое вот-вот вспыхнуть на земле…

Плечи Гермеса поникли, он оперся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях. Зевс отечески обнял его за плечи, затем поднялся на ноги и медленно пошел в сторону дворца.

Глава 17

Ухоженный старый мерин безропотно тянул тяжелую скрипучую телегу. Нагруженная отборными лиственничными бревнами, повозка едва двигалась, но возница — неопределенного возраста мужичок, заросший по самые глаза неопрятной пегой щетиной, не понукал бедную животину. Он прекрасно понимал, что мерин стар и слаб, и требовать от него большего не стоит. Возможно, это его последняя ходка в лес. Несмотря на теплые весенние деньки, возница кутался в видавший виды зипунок и облезшую заячью ушанку. Люди бают, что в этих местах Морозы безобразить начали. От города их знахари отвадили, так они теперь новые места промышляют. Распаришься на солнышке, скинешь пропотевшую овчинку, а они тут как тут: все тепло животворное из тебя высосут. И не жилец ты боле… Не жилец. Морозы, они пострашнее Стылой Немочи и Бледной Лихоманки, от которых, говорят, в городе уже лечат… Конечно, если доехать успеешь… А от Морозов…

Вспомнив о нечисти, мужик передернул узкими плечами, по спине поползли предательские мурашки. Сплюнув три раза через левое плечо, возница стер тыльной стороной ладони клейкие ниточки слюны с губ, и нащупал висевший на шнурке амулет Святого Саломата. Какая-никакая, а защита! Авось пронесет и в этот раз…

— Ты, Щербатый, — попытался приободрить сам себя мужик, — везучий жучара!

Неожиданно мерин споткнулся, словно его кто-то сглазил, тяжелая телега дернулась, прокатилась немного по инерции и замерла. Возница «мухой» слетел с воза на землю и кинулся осматривать коню ноги.

— Фух! — облегченно выдохнул Щербатый, отирая рукавом заливающий глаза пот. — Ничего страшного!

Он похлопал мерина по крупу, выудил из кармана сморщенную морковку и скормил её уставшему животному. Затем осторожно освободил застрявшее в расколотой старой шпале копыто.

«Да, — с горечью подумал мужик, — дорога за последние годы обветшала, шпалы сгнили, а рельсы скоро совсем поглотит земля. Тогда лес возить станет в сто раз сложнее — бездорожье! Только зимой на санях… Лес взлетит в цене, — продолжал размышлять Щербатый, потирая жесткую щетину на подбородке. — Это сейчас все нипочем: поставил телегу на рельсы и покатил с ветерком, поплевывая на дождь и грязь! А вот как быть, когда рельсы исчезнут? А, — Щербатый махнул на далекие неприятности рукой, — авось на мой век хватит!»

Он вновь забрался в телегу, поерзал на жестком сиденье, устраиваясь поудобнее.

— Но пошла! — крикнул мужик и щелкнул по крупу мерина вожжами.

Мерин укоризненно покосился на хозяина, уперся ногами, с трудом сдвигая тяжелую повозку с места. Постукивая окованными металлом колесами на разошедшихся рельсовых стыках, телега потихоньку набирала ход. Щербатый вновь расслабился — до дома оставалось подать рукой.

«Вот проскочим приметную дубовую рощицу, — размышлял он, — проедем мимо старого разрушенного полустанка, и через три версты будет отвороток на родные «Красные петухи». Название свое село получило за то, что не проходило и полугода, чтобы кто-нибудь на «Петухах» не горел. Несколько раз так и вообще все село дотла сгорало. Уж не знали, что и думать. А оказалось-то проще пареной репы — рядом с селом огневушка-поскакушка, огненная ящерка, себе гнездо устроила. И каждый новый выводок на селе отмечался — так они в силу входят, в пожаре на манер глиняной посуды закаляются. И чем больше пожар — тем сильнее молодая поскакушка становится. И магов приглашали и чародеев городских — только никто огневушку вывести так и не смог. А вся их хваленая магия, да защитные амулеты оказались самой настоящей фигней. Уж совсем было взвыли бедные селяне, да вовремя заметили одну странность: нужник в огороде Глухаря три пожара пережил — не брало его почему-то пламя огневушки. Специально поджечь пытались — все одно не горит. Оказалось, что тувалет Глухарь выстроил из досок, которые подогнал ему тесть, живущий в «Больших Сычах». Кинусь в ноги Глухареву родственнику: скажи, как на духу, кто эти самые доски от огня заговаривал. Тесть долго вспоминал, где он дерево для нужника брал, но, в конце концов, припомнил. Обычное дерево — лиственница, и не заговоренная вовсе. Просто он её за Зеленым Туманом рубил, неподалеку от разрушенной электростанции. С той поры «Петухи» отстроились, из той самой лиственницы и дома, и частокол поставили, а про огневушек и думать забыли. Ну а дерево чудное с той поры в цене — другие деревни её у «Петуховских» с удовольствием покупают.

В просвете между деревьев показалось облупленное здание с проваленной крышей — полустанок «Грачи». Старики рассказывали, что когда-то давно по рельсам ездили большие железные телеги, не чета его деревянной развалюшке. И таскали их не лошади, а железные монстры — паровозы. Щербатый видел их в старом депо в городе. Огромные ржавые груды металла, непонятно даже, как такие могли сами двигаться. Не иначе, как заставляло их ездить сильное колдовство. Хотя опять же старики говорили, что колдовства до войны не было. Так, только шарлатаны, но их и сейчас пруд пруди. Вон, огневушку так никто вывести и не смог! Неожиданно мерин всхрапнул, оскалил большие желтые зубы и прижал уши. Щербатый насторожился, он знал реакцию коня на свежую кровь. Так и есть, по белой кирпичной стене тянулся и исчезал в темном провале лишенной фрамуги окна свежий кровавый след. Кровь еще даже толком свернуться не успела. Дрожащей рукой мужик потянулся за ружьем.

— Пушку не трожь! — рыкнул кто-то из густых кустов, растущих возле путей.

Щербатый живо одернул руки от ружья, лежащего в телеге между деревьев.

— Умница! — сразу подобрел голос. — Теперь держи руки на виду, и все будет ништяк!

Кусты затрещали, и на дорогу выбрался поджарый мужик в камуфляже, держащий на изготовку автомат Калашникова.

— Не бойся, — «успокоил» Щербатого незнакомец, держа возницу на мушке, — не будешь рыпаться — не трону!

Щербатый облегченно вздохнул — люди! Разбойников он не боялся — взять с него было просто нечего: конь старый, даже на мясо не пойдет, ружьишко тоже не ахти, а телега и бревна им даром не нать.

— Ты, дед, куда едешь? — спросил, приближаясь, незнакомец, накинув ремень от автомата на плечо.

Щербатого покоробило такое обращение — лет-то незнакомцу было чуть меньше, чем ему самому. Но нарываться Щербатый не хотел, мало ли чего, поэтому миролюбиво ответил:

— В «Красных Петухах» живу, туда и еду.

— Большое село-то? — поинтересовался незнакомец, закидывая автомат за спину.

— Да нет, дворов двадцать всего, — ответил Щербатый, постепенно успокаиваясь — незнакомец пока враждебности не проявлял.

— Слушай, а лекарь у вас есть? — Мужик подошел к телеге, достал из кармана пачку сигарет и протянул её Щербатому. — Закуривай.

Щербатый осторожно выудил из пачки белоснежную сигарету, поднес к глазам, прищурился, пытаясь разобрать мелкие буковки.

— Собрание, — подсказал незнакомец. — Да ты не бойся, не отравишься, — он хохотнул, — хорошие сигареты.

— Откель такое чудо? — спросил Щербатый, прикуривая от зажигалки незнакомца. — Я о таких только слышал.

— Схрон старый нашел, — пояснил незнакомец, — сухой. Там этого добра — завались. Вот и прибарахлился… Так есть в селе лекарь или нет? — вновь переспросил он. — Товарища моего какая-то тварь подрала… — он кивнул на окровавленные кирпичи полустанка.

— Не, — мотнул головой Щербатый, — чародеев-лекарей у нас нет. Бедное у нас село, чтобы настоящего лекаря содержать… А что за тварь-то? — неожиданно опомнился Щербатый, испуганно зыркая по сторонам. Скрюченные пальцы вцепились в бердану.

— Да ты не бойся — завалил я её, — заверил мужика незнакомец. — Там, за кустами валяется.

Щербатый соскочил с телеги и осторожно раздвинул заросли орешника, в изобилии разросшегося вдоль путей.

— От мать-перемать! Нихрена себе страшила! — выругался он. — Я и не думал, что игольчатый полоз до таких размеров вырастает!

Он обошел шипастое чудовище с раздробленной в кашу головой по большой дуге.

— Самый большой, которого мне видеть довелось, вот таких размеров был, — Щербаты развел руки, демонстрируя незнакомцу длину полоза, — они больше лягухами да мушами пробавляются, а этот… Так что с товарищем-то твоим? Сильно он его?

Незнакомец качнул головой и поманил Щербатого к развалившемуся домику путевого обходчика. Щербатый заглянул в окошко. Возле самой стены лежало окровавленное тело, кое-как перевязанное тряпками.

— Шипами посек, — догадался Щербатый. — Ну тогда чародей ему не нужон — если от потери крови не откинется, покуда мы его до села довезем, бабка Маланья его на ноги поставит. Она и не таких выхаживала. Это после Морозов или Немочи маг нужон, — не переставал тараторить Щербатый, покуда они с незнакомцем грузили раненого поверх бревен на телегу, — а от обычных ран она могет. Но, родной, поехали!

Мерин, успевший немного отдохнуть и сжевать тонкий кустарник, фыркнул и потащил за собой телегу.

— Тебя как звать-величать? — спросил Щербатый нежданного попутчика.

— Зови Странником, — немного помедлив, сообщил незнакомец.

— А меня Щербатым кличут, — улыбнулся возница, демонстрируя Страннику большой зазор между зубов, за который он и получил свое прозвище. — Слушай, Странник, а ты откуда сам-то будешь? Из города?

— Из города, — согласился тот, — только смотря из какого.

— А что их много, городов-то? — не поверил мужик. — Сколько живу, о других городах как-то и не слышал.

— Уж поверь мне — есть еще на свете города, — усмехнулся Странник. — Только далеко они… Понимаешь, ваша область попала в эпицентр массированных бомбовых ударов… Окрест на тысячи миль все выжгло, а вас, странным образом, не задело…

— Чего? — переспросил Щербатый. — Это ты о войне что ли? Старики рассказывали, что раньше людей, ну как муравьев в муравейнике было… Или даже еще больше.

— А у вас в деревне остались еще те, кто войну помнит?

— Не, — мотнул головой Щербатый, — старого Векшу лет пятнадцать назад закопали, а больше таких древних стариков в нашей деревне нет. В городе, вроде, еще несколько человек осталось… А тебе зачем?

— Да так, — неопределенно пожал плечами странник, — интересно просто. Ведь мир с тех пор изменился до неузнаваемости…

— Эх, — вздохнул Щербатый, — хорошо, говорят, жилось тогда, как в сказке… Т-п-рру! — Щербатый натянул вожжи, останавливая мерина.

Рельсы раздваивались, одна ветка шла прямо, а другая сворачивала налево.

— Разъезд, — пояснил попутчику возница, — надо стрелку перевести. Видимо с «Сычей» тоже кто-то за лесом поехал.

Он навалился на ржавое металлическое коромысло, рельсы лязгнули и сместились.

— Нужно будет в следующий раз стрелку дегтем смазать, — отдуваясь, произнес селянин, — проржавела совсем. С трудом провернул. Ну все, пару верст, и приехали.

Село, ощетинившееся заостренным частоколом, стояло на вершине пологого холма. Вся растительность, когда-либо произрастающая на нем, была безжалостно вырублена, а сухая трава выжжена дотла. Насыпь железной дороги пролегала у самого подножия холма. Щербатый остановил мерина напротив села, перевел еще одну стрелку и загнал телегу в тупик.

— Разгрузим завтра, — сказал он страннику, — сейчас давай этого бедолагу к бабке отнесем.

Они взяли бесчувственное тело на руки и поползли на вершину холма. Странник заметил, что на смотровой вышке у ворот блеснул солнечный зайчик — закатное солнце отражалось в либо в бинокле, либо в подзорной трубе…

«Либо в оптическом прицеле», — подумал чужак и оказался прав.

Их остановили в десяти метрах от ворот.

— Щербатый, — окликнул односельчанина часовой, — ты кого это с собой приволок?

— Помощь людям нужна, не видишь что-ли! — честно ответил Щербатый.

— А ты точно знаешь, что это люди?

— Да люди, люди! — отмахнулся от часового Щербатый. — Чего я людя от нелюдя отличить не смогу? Давай быстрей — а то кончится бедолага!

«А ведь могут и не пустить, — запоздало подумал странник, — и будут правы! Сколь всякого сброда по дорогам шляется!»

— Щас амулет активируют, — словно услышав его мысли, сказал Щербатый, — всем миром на него собирали. Сам Влоколам его заговаривал! Ни разу амулет нас не подвел — чует он всякую заразу ходячую. На той неделе Лешка Проходимец мертвым домой вернулся, так амулет его еще на подходе раскусил…

— И? — ожидая продолжения, спросил странник.

— Как положено — осиновый кол в сердце! Святой водой спрыснули — думаю, больше не встанет… О! Открывают!

Створка толстых ворот слегка приоткрылась.

— Заходите, че встали? — недовольно произнес седобородый старец, держа на вытянутой руке большое серебряное распятие. — Скоро солнце сядет!

— Ну? — вопросительно протянул Щербатый. — Убедились, что нормальные мы?

— Убедились, — ворчливо произнес старик, поочередно прикоснувшись распятием к каждому. — Идите уж с богом, — сказал он, теряя к гостям интерес.

— Кто это? — шепотом спросил Странник.

— Староста наш, — пояснил Щербатый. — Мужик нормальный, только подозрительный немного.

— И правильно делает, — одобрил действия старосты Странник, — село целее будет. — Показывай, где твоя бабка живет.

Раненого удалось пристроить на удивление быстро. Старуха лишь спросила, когда произошло несчастье, и без промедления принялась хлопотать над незнакомцем.

— Выметайтесь, — потребовала она от гостей, — только под ногами мешаться будете! Странник покидал избу бабки Маланьи под впечатлением. Увидевший его вытянувшееся от изумления лицо Щербатый расхохотался:

— Че, удивился?

Странник не стал отрицать очевидного, а лишь спросил:

— Первый раз вижу, чтобы чужака как родного принимали! Она что, ко всем так?

— Да, — подтвердил Щербатый, — лет десять назад у нее внука шатун подрал. Сильно. Его в «Верхоянское» притащили, ну, как мы вот друга твово к нам. Спасти могли, но покуда на воротах их проверили, покуда с тамошним лекарем говорили-торговались — парень помер. А Маланья с тех пор любого хворого привечает. Разницы не делает свой-чужой… Слушай, — вдруг опомнился лесоруб, — у тебя деньги есть?

— Золото есть, серебра немного найду…

— Да кому оно твое золото нужно! — воскликнул мужик.

— Серебро пойдет, а еще можно на патроны к тарахтелке обменять…

— Что обменять? — перебил Щербатого Странник.

— Как что? — удивился мужик. — С устатку нужно принять немного, а у меня горилка дома кончилась! А за бревна еще когда заплатят… Можно конечно и в долг взять…

— Зачем в долг? Ты меня к себе на постой пустишь?

— Ну? — не понял мужик.

— Считай, что я тебе проживание оплатил. Полный, так сказать, пенсион.

— Каво полный? — Щербатый наморщил лоб.

— Не бери в голову, — подмигнул ему Странник, — а лучше — дуй за горилкой!

— Это я мигом! — оттаял мужик. — А ты иди во-о-он к тому домику, четвертый от колодца. Смело во двор заходи — я бобылем живу, и собаки у меня нет.

Зажав в руке несколько мелких серебряных монеток, Щербатый испарился. Странник несколько секунд смотрел вслед убегающему дровосеку, а затем неспешно направился в указанном направлении. Возле колодца путешественник остановился и столкнул вниз стоящее на краю сруба мятое ведро. Когда оно звучно плюхнуло о водную поверхность, Странник принялся крутить скрипучий ворот. Цепь натянулась, волоча за собой наполненную водой посудину. Когда она приблизилось к поверхности, мужчина схватил ведро за дужку и рывком вытащил его из дышащего холодом колодца. Затем он приложился к погнутому краю и замер, жадно глотая студеную воду. Зубы заныли, но мужчина продолжал пить, не обращая внимания на боль. Напившись, странник вылил остатки воды себе на голову. Встряхнулся, словно промокший пес, отбросил со лба назад длинные волосы и пригладил их руками. Пробежал взглядом по добротным рубленым домам «Красных Петухов», отсчитал четвертый и вразвалочку направился к нему. Возле самой калитки странника нагнал Щербатый.

— Во, — похвалился он, размахивая зажатым в кулаке горлышком большой стеклянной бутыли с мутной красноватой жидкостью внутри, — достал! Классный магарыч, на лесных ягодах настоян.

Щербатый непроизвольно сглотнул, так ему хотелось выпить.

— Давай, пробегай в хату, — поторопил он гостя, — по стаканчику накатим! А там и закуску сообразим. Хлеба я купил, — взмахнул он зажатой в другой руке горбушкой, замотанной в чистую тряпицу.

Жил Щербатый просто и незатейливо — даже занавесок на окошке у него не было.

— Так один я, — заметив недоумение гостя, напомнил он. — Да и то мотаюсь… То на вырубке, то в дороге. А за домом Праскевна, соседка моя, смотрит. Чтобы хата не выстыла, печь топит регулярно. Давай скидай свой камуфляж, врежем по стопке.

Странник не заставил себя долго упрашивать — скинул испачканную кровью куртку и подсел к столу. Щербатый выудил откуда то два глиняных стакана и щедро плеснул в них самогона. На развернутой тряпице порезал хлеб толстыми кусками.

— Ну, за знакомство! — не мудрствуя, предложил Щербатый.

— За знакомство, — откликнулся странник.

Они одновременно замахнули, проглотили магарыч и поставили рюмки на стол. Щербатый громко крякнул и занюхал самогон рукавом. Странник отломил маленький кусочек хлеба, скатал из него шарик и закинул в рот.

— Эх, хороша! — выдохнул Щербатый.

Входная дверь отворилась, и в проеме появилась пожилая женщина. Не такая старая, как бабка Маланья, но в годах.

— А! Привет, Праскевна! — радостно закричал Щербатый.

— С возвращением, — поздоровалась старушка. — Как съездил?

— Боги миловали — без приключений, — степенно ответил лесоруб. — Завтра лес сдам и тебе все, что должон, верну.

— Знаю, вернешь, — отмахнулась Праскевна. — Только чего это вы на голодный желудок пьянствуете?

— Так ить приготовить не успели. А напряжение снять надо… Да мы по стаканчику всего-то…

— Ладно, — подобрела старушка, — сейчас чего-нибудь соберу вам, горемычным.

Она развернулась и исчезла за дверью. Спустя несколько минут старушка вернулась, поставила на стол миску с квашенной капустой и солеными огурчиками, да чугунок с картошкой в мундирах.

— Ну, Праскевна, — прослезился Щербатый, — век твоей доброты не забуду! Может и ты с нами? — предложил он ей, кивая на початую бутыль.

— Не, — замахала руками Праскевна, — на дух не выношу эту гадость! Пойду я. И так засиделась с вами, а у меня еще скотина не кормлена.

Едва старуха вышла за порог, Щербатый вновь наполнил стопки.

— Ну что: первая колом — вторая соколом, — произнес он старую как мир присказку. — Хотя у меня и первая соколом…

После третьей рюмки Щербатый убежал топить баню, а Странник блаженно расслабился. Его разморило и клонило в сон. Последних несколько ночей он не спал. Попарившись, Странник развалился на лавке и мгновенно уснул.

Проснулся он глубокой ночью от странного щемящего чувства. Странник перевернулся на другой бок, но заснуть не смог. Рядом на печке беспокойно ворочался Щербатый. Неожиданно с улицы донесся металлический гул набата. Лесоруб подскочил на печке, долбанулся лбом о низкую притолоку.

— А? Чего? — спросонья он явно не понимал происходящего.

— В набат бьют! — пояснил Странник.

Щербатый соскользнул с высокой печки, стремительно натянул на ноги сапоги, накинул на плечи тулуп и снял с крюка ружье.

— Напал кто-то на село, — сбивчиво сказал Щербатый. — Если в набат бьют — значит, дело худо!

Глядя на хозяина дома, Странник тоже оделся и вытащил оставленный вечером под лавкой автомат. Лесоруб метался по комнате, пытаясь что-то найти.

— Да где же они, ядрена кочерыжка! — ругался он сквозь сжатые зубы.

— Что ищешь? — полюбопытствовал Странник.

— Да не помню, куды патроны с серебром засунул, — пожаловался Щербатый гостю. — Нужно с собой прихватить, мало ли чего…

Наконец патроны нашлись, и мужики галопом выскочили из дома. На улице царила нездоровая суета — туда-сюда бегали с зажженными факелами обеспокоенные жители села. Щербатый сразу направился к воротам. Возле ворот в окружении вооруженных мужиков стоял староста, сжимая в руках цепочку с крестом. Заговоренный крест раскалился и светился в темноте пунцовым светом.

— Что случилось? — не переводя дух, спросил лесоруб.

Староста махнул перед его носом светящимся амулетом.

— Что за твари? — не отставал от него Щербатый.

— Да хрен его знает! — вспылил староста. — Что-то новенькое! Всех дозорных эти черти положили!

Он поднял факел повыше, и Щербатый заметил три бездыханных тела, лежащих ничком под забором. Лесоруб подошел поближе и перевернул одного из них на спину.

— Ешкин кот! — выругался он, судорожно вытирая руки об одежду. — Что с ними?

— Если бы знать, — ощерился староста. — Такое ощущение, что все соки из них выдавили без остатка…

— Вурды? — предположил Щербатый.

— Нет, — опроверг его догадку староста, — те просто кровь сосут, а здесь как будто засушили парней. — Черте знает что твориться!

— А что там, за забором? — поинтересовался Странник.

— А ты попробуй, выгляни! — подначил его один из мужиков. — Глядишь, с тобой ничего не случиться!

— А вы чего сами, ссыте? — спросил собравшихся недавно присоединившийся к толпе молодой щеголеватый парень в начищенных хромовых сапогах со скрипом, отражающих зыбкое пламя факелов.

— Лезь, если такой умный! — оборвал его угрюмый мужик в фуфайке, нервно тискающий заряженный серебряным болтом арбалет.

— И полезу! — презрительно сплюнул под ноги парнишка, сдергивая с плеча винтовку с мощной оптикой. Ложе винтовки было под стать щеголю — мастерски инкрустировано серебром.

Парнишка стремительно взбежал по лестнице на стену.

— Ну, чего там? — требовательно спросил староста.

— Хрень какая-то! — немного помедлив, отозвался храбрец. — Какие-то фигуры светящиеся бродят, как призраки. Щас я в них серебром шмальну, посмотрим, как они…

Выстрелить он не успел — сложился пополам и рухнул с мостков на утрамбованную землю. Староста бегло осмотрел тело: труп храбреца был похож на иссохшие тела неудачливых сторожей.

— Призраки, — насупился староста. — О таком я и не слыхивал! Ну, сельчане, что делать будем?

— Может, до утра пересидим? Авось, как солнышко выглянет, сгинут кровопивцы, — предложил кто-то из толпы.

— Не сгинут! — вдруг веско произнес странник. — Я с ними уже встречался — они и при солнечном свете неплохо себя чувствуют.

— Слышь, друг, — вылез вперед угрюмый мужик в фуфайке, — а шо ето за напасть такая?

— Ну, как бы объяснить, — замялся Странник, — это биоэнергетический сгусток концентрированного…

— Слышь, ты попроще давай! — пробасил все тот же мужик.

— Попроще… Этот призрак питается жизненной энергией, как вампир кровью. Эти парни, — он кивнул на трупы, — не высохли. Они просто состарились… Вам еще повезло, что они стражу засосали. Иначе бы легко сквозь стену прошли. И все — конец вашим «Петухам».

— Как от них избавиться-то? — Щербатый сдвинул шапку на лоб и почесал плешивый затылок.

— Питаясь, они постепенно становятся материальными, — пояснил Странник, — тогда их можно будет убить…

— Так чего ж нам для этого полсела скормить? — нахмурился староста.

— Вообще-то сильный маг, наверное, смог бы с ними справиться…

— Ты в своем уме? — зарычал мужик в фуфайке. — Где мы сейчас мага возьмем?

— Есть у меня одна штука, — признался Странник. — Но…

— Что но? Что но?! — нервно закричал староста. — Если можешь всех спасти, заклинаю — действуй! Хочешь, я перед тобой на колени встану? Перед чужаком в грязь бухнусь…

— Не надо! — остановил старосту Странник. — Есть у меня немного монет временных…

— Слышали о таких, — загомонили вокруг. — Только чем они нам помочь смогут? Ведь уже ни одного старика с железом в голове не осталось. А так они даром никому не нужны!

— Ни скажи! — возразил Странник. — Есть еще такие места, где древние живут… И они готовы за эти монетки платить. Причем, платить щедро…

— Короче, — подвел итог староста, — если нас от призраков избавишь, мы тебе серебра по-полной отвалим — унести не сможешь! Думай быстрей!

— Хорошо, если все получится — после договоримся, — согласился Странник.

Он достал из внутреннего кармана куртки несколько блестящих кругляков и принялся нажимать вмонтированные в них кнопки.

— Слушайте сюда! — громко крикнул он. — Сейчас я их активирую и выкину за ограду. По моей команде лезете все на стену. Как только призраки перестанут светиться и быть прозрачными — стреляйте! Все поняли? Кидаю…

Странник взмахнул рукой и подкинул монетки вверх. Они, блеснув в свете факелов, быстрыми рыбками исчезли в темноте.

— Раз, два, три, — тихо бубнил чужак. — Поехали, — неожиданно заорал он во всю глотку. Селяне стремглав кинулись на стену. С высоты было прекрасно видно тварей, что неподвижно зависли над выброшенными странником монетами. Призраки тускнели на глазах, насыщаясь дармовым временем. Когда они окончательно потухли и облеклись плотью, ночь расцвела огнем многочисленных выстрелов. Облекшихся плотью кровопийц в мгновение ока нашпиговали свинцом и серебром. Через минуту все было кончено.

— Не расслабляться! — крикнул староста. — Вдруг еще парочка тварей в кустах затаилась!

— Нет, — возразил Странник, — никого не осталось. Они на время как пчелы на мед слетаются! Да вон, посмотри — амулет-то твой потух!

— Отбой! — приказал староста, взглянув на крест. — Оставляем охрану. Мертвых пока не трогать! Как солнце взойдет, будем разбираться. Расходитесь по домам! — повысил он голос. — С утра жду всех в управе!

Староста тяжелой походкой пошел в сторону своего дома. Отправились досыпать и Странник со Щербатым. Но какой, скажите, после такой встряски сон? Они, не спеша, допили самогон, закусывая его остатками вечерней трапезы.

— Странный ты человек, — после очередной рюмки заметил Щербатый, — разговариваешь чудно, навроде наших стариков-долгожителей. Может ты из них? И у тебя тоже в башке машинка зашита?

— Если бы, — усмехнулся Странник, — да я б от радости скакал! Ну скажи, кто же откажется от вечной жизни? А? То-то! Я целый банковский терминал нашел…

Странник обвел осоловевшим взглядом скромное жилище Щербатого, затем вдруг понизил голос и зашептал на ухо гостеприимному хозяину, как будто боялся, что их могут подслушать:

— Терминал целый, зуб даю! У него емкость — сто тысяч лет! И он полон на три четверти! Я проверял… Монетки, которые я там, на улице, выбросил, так тьфу! Я знаю место, где древние живут, что в той войне выжили… Они датчик в мозги запросто вставят… Я им про терминал сболтнул, так они аж чуть на стену не полезли… Притащишь, говорят, его в целости и сохранности — сделаем операцию… Будешь, говорят, полноправным пользователем приобретенного времени. Но из них со мной идти никто не захотел… А от попутчика моего, сам видел, в ближайший месяц-другой, если не больше, толку не будет… А одному мне не справиться. Слушай, Щербатый, ты мужик одинокий, боевой… Пойдем со мной… Они и тебе датчик вставят… Потому, что… Жить хочется… — странник начал заговариваться — ядреная самогонка на лесных травах сделала свое дело. Затем он уронил голову на стол, да так и заснул. Щербатый не ложился до утра. С восходом солнца он разбудил гостя, и они вместе отправились к старосте. В маленьком домике управы собралось все мужское население поселка. В воздухе плавали густые клубы сизого дыма — курили все без исключения. Мужики спорили, ругались, но с приходом Странника в управе воцарилась гнетущая тишина.

— Садись, мил человек.

Староста указал страннику на свободное место.

— Выручил ты нас, — продолжил тем временем староста, — да чего уж душой кривить — спас «Красные Петухи» от неминуемой гибели. И мы всем миром решили…

Стоящая возле дверей кучка мужиков недовольно зашушукалась.

— Решили! — повысил голос староста, и шушуканье стихло. — Можешь забирать все наше серебро, что на черный день припасли. Одна просьба: немного оставь патроны снарядить… Ну, мало ли чего… А то, может, оружием каким помочь?

— Да не нужно мне ваше серебро! — заявил странник, краем глаза наблюдая за собранием. С этими словами большая часть лиц утратило каменное выражение и расплылось в улыбке. Мужики радостно загомонили. Что и говорить, без запаса серебра селу не отбиться даже от примитивных волколаков, не говоря уже про вурдов или упырей.

— Но, — перекрикивая шум, крикнул Странник, — мне нужен крепкий конь, телега и запас корма для лошади!

— Не вопрос! — подобрел староста. — К обеду все организуем.

— Да и товарища моего не обижайте, — сказал напоследок Странник.

— Не прогоним, — заверил староста. — А если остаться пожелает — к делу пристроим.

На этом и порешили.

— Слушай, а ты вчера серьезно? — когда они покинули управу, спросил Щербатый.

— Серьезно, — ответил Странник. — Ты ведь еще не старый, семьи у тебя нет — терять тебе нечего. Зато в случае удачи… Сам понимаешь!

— Я всю ночь не спал, — признался Щербатый, — думал.

— И чего решил?

— А чем черт не шутит! Авось и выгорит чего. Я согласен.

— Вот это по нашему! — улыбнулся Странник, хлопая Щербатого по плечу. — Сегодня к дороге подготовимся, а завтра с утра в путь.

Ближе к обеду, когда все мертвые были преданы земле со всеми подобающими ритуалами, чтобы уж больше не встали, староста устроил небольшой пир в честь чудесного спасения села. Когда большая часть народа упилась в хлам, к Страннику подсел староста.

— Я слышал, ты сманил с собой Щербатого? — совершенно трезвым голосом спросил он чужака.

— Мне помощник нужен, — не стал отрицать гость.

— Эх, — тяжко вздохнул старик, — мы и так пятерых бойцов потеряли, а ты еще Щербатого уводишь. Село ослабло.

— А ты к себе людей зови из города. Там многие с удовольствием к тебе пойдут. В городе, чай, тоже не сахар.

— Да кто их знает, этих городских, — вновь вздохнул староста. — Понаедут шаромыги всякие…

— А ты семейных приманивай. Вон домик Щербатого пустой останется…

— Ладно, — махнул рукой старик, — это уже мои проблемы. А вот тебе чего на месте не сидится? Не понимаю я вашего брата, — честно признался староста.

— Я сам иногда себя не понимаю, — ответил Странник. — Непоседа я. Не могу долго на одном месте оставаться. Мир настолько велик, что и десяти жизней не хватит, чтобы везде побывать.

— Слушай, а неужели еще где-то древние остались? — ни с того, ни с сего спросил старик.

— Остались, — подтвердил Странник. — В бомбоубежищах ядерные удары пересидели. Затем город восстановили. И электричество у них есть, Правда, запасы времени они уже почти истощили. А новых взять неоткуда.

— Вон оно как, — почесал затылок староста. Оно и правильно — нечего других смущать. А еще вот что скажи: есть на свете такие места, где твари не водятся?

— Где я только не был, везде твари людям жить спокойно не дают, — даже не задумываясь, ответил странник. — Правда, в некоторых областях, где людей побольше — они сильно не наглеют. Боятся. В Краснояровской коммуне, это далеко на севере, — пояснил Странник, — даже специальные отряды созданы — чистильщики. Патрулируют все торговые пути, деревни от нечисти защищают. Вам бы тоже с городскими скооперироваться, ну, вместе чтоб…

— Да кому мы нужны, — горько усмехнулся старик, — кроме самих себя. — Исчезнут «Красные Петухи», и через год уже никто не вспомнит, что такие были.

— Ну, вы не отчаивайтесь, у вас еще ничего — жить можно. Я как-то раз забрался в такую глушь, так там тварь на твари, и тварью погоняет. Так там один городок есть… Не поверишь, люди за защиту какому-то божку жертвы человеческие приносят. Раз в три месяца на алтаре кого-нибудь по жребию забивают, и твари их поселение стороной обходят! В лесу на стаю оборотней наткнулись, те только носами поводили и восвояси убрались!

Староста передернул плечами.

— Своих резать — не по мне такая защита! Так вы с утра выходите? — неожиданно перевел он разговор в другое русло.

— Да с восходом и тронемся.

— Слушай, хочешь, я тебе пулемет подарю? — вдруг расщедрился староста. — Большой! С турелью. Поставишь его на телегу… И патронов дам в избытке.

— Не откажусь, — согласился Странник.

— А за серебро тебе спасибо! — разоткровенничался старик. — Без него селу хана!

— Да ладно, чего уж там! — смутился Странник. — Я ж все понимаю…

— Хороший ты мужик! — староста обнял Странника за плечи и заглянул ему в глаза. — Может, у нас останешься? Избу тебе всем миром срубим, — искушал он гостя. — Ты кладезь полезных знаний… Ну, оставайся!

— Рад бы, да не могу! — твердо ответил Странник. — Такой я человек. Ладно, вы гуляйте, а я телегу подготовлю — с утра некогда будет.

— Пойдем, — староста тоже поднялся из-за стола, — я тебе пулемет отдам.

Летняя кухня, превращенная старостой в арсенал, вызывала уважение. По стенам, блестя смазкой, были аккуратно развешаны всевозможные виды оружия. На полу стояли крепкие деревянные ящики с боеприпасами.

— Внушает! — присвистнул Странник. — И гранаты есть? — удивленно протянул он.

— Бери, — великодушно разрешил староста.

— Ты мне эту дуру сватал? — указав на большой пулемет, примостившийся на раскорячившемся треножнике спросил Странник.

— Его, — улыбнулся староста. — Хороша машинка…

— А чего же отдаешь? — хитро прищурился чужак.

— Патронов на него мало, — честно ответил староста. — Вот это все! — он поставил перед странником два небольших металлических кейса. — Вам-то все равно — расстреляете патроны, да и бросите пулеметик. А меня жаба давить будет… А так, хоть хорошее дело сделал. Ну, берешь?

— Дают — бери, — философски заметил Странник, набивая карманы гранатами.

Затем он сложил треногу и взгромоздил пулемет на спину.

— Спасибо этому дому, — сказал он, протискиваясь в услужливо распахнутую старостой дверь.

Из села его выпустили без вопросов, но помочь донести тяжелый пулемет до телеги, желающих не было.

«Благо хоть не в гору тащить», — успокаивал себя странник.

— Ух, и тяжелая же дура! — выдохнул он, бросая пулемет на телегу.

— Ты откуда это чудовище припер? Староста сосватал? — усмехнулся Щербатый, который уже несколько часов возился с телегой, стараясь как можно лучше приготовить её к долгому пути.

— Староста, — сознался странник, пытаясь развернуть сложенную треногу.

Вдвоем со Щербатым они быстро установили пулемет на телеге и прикрутили её к деревянному днищу болтами.

— Солидно выглядит! — одобрительно хмыкнул подошедший к путешественникам староста. — Не свалится? — поинтересовался он.

— На совесть прикрутили! — похвалился Щербатый, заправляя ленту с патронами в приемник. — Ща проверим, — Щербатый запрыгнул на телегу, прицелился в тонкое деревце, росшее неподалеку, и плавно спустил курок.

— Та-та-та, — дернулся пулемет.

Щепки полетели в разные стороны, а деревце накренилось.

— Работает! — радостно воскликнул староста. — Теперь не скажете, что старый Селиван вам дерьмо впарил! Только ты это, — обратился он к Щербатому, — поставь на одиночные — так экономнее.

— Сделаем, — просто отозвался лесоруб, с явной неохотой отпуская оружие.

— Зерно для коня вам с утра загрузят, — сказал староста, — на первое время хватит. — А там, если животина уцелеет, трава появится. Как-нибудь на подножном корме… Или купите у кого…

Староста, отдуваясь, полез в горку.

— Ну, как тебе тележка? — поинтересовался Щербатый.

Странник обошел телегу, посмотрел колеса, потрогал толстые высокие борта.

— Между досками железные листы вложены, — похвалился лесоруб. — С пятидесяти метров «калашом» не прострелить! А еще мы по бортам мешки с зерном накидаем.

— Да у тебя самый настоящий броневик! — воскликнул Странник. — Осаду на нем держать можно.

— На том и стоим, — довольно отозвался Щербатый. — Из оружия, не считая моего дробовичка, есть пара автоматов, три гранаты, патронов в достатке. Один гранатомет, — продолжал перечислять лесоруб, — вот только с амулетами охранными осечка — мои все подсажены, а денег на подзарядку нет.

— Ничего до города доедем, заплатим магам за амулеты, да и старые подзарядим. Денег у меня в избытке…

— Да, — спохватился Щербатый, — надо не забыть патроны серебром начинить, а то у меня готовых уже не осталось.

— Дело говоришь, — согласился Странник, — не забудем.

— Палатку, спальники, харч в дорогу я уже приготовил, — сообщил Щербатый. — Осталось их только в телегу закинуть. Колеса запасные, обычные, если вдруг рельсы попадутся разрушенные…

— У меня нет слов! — признался Странник. — И такое ощущение, что все у нас с тобой получится в лучшем виде! А сейчас давай снаряжением займемся и пораньше спать завалимся — потом неизвестно, сколько бессонных ночей предстоит.

Они вернулись в село, потратили пару часов на патроны и с чистой совестью завалились спать. Проводить путешественников собралась вся деревня — как-никак, а спас их Странник от неминуемой гибели. Да и Щербатого, не слишком заметного на селе мужика, оказалось, будет недоставать многим. Бабка Маланья пообещала, что поставит раненого на ноги приблизительно через три-четыре месяца.

— Так что на обратной дороге, — сказала она, — можешь забрать своего проходимца.

— Почему же, так сразу и проходимца? — удивился странник. — Он вроде ничего плохого и не сделал.

— Потому, — насупилась бабка, — что на одном месте вам не сердиться! Все туда сюда шастаете, ходите-проходите, все себе на жопу приключений ищите, — бабка не стеснялась в выражения. — Потому и проходимцы! — победно поглядев на Странника, закончила она свою обличительную речь.

— Ладно, — примирительно поднял руки чужак, — сдаюсь! Проходимцы мы.

Пока Странник точил с бабкой лясы, Щербатый с помощью добровольных помощников выкатил телегу на пути. Покидал в нее походный скарб. И принялся за коня. Староста и тут расщедрился — выделил лучшего своего жеребца, Серого Негодяя. Щербатый, как увидел коня, так чуть с ума не сошел:

— Не возьму, — уперся он, — такого жеребца загубить у меня рука не поднимется!

— Дак я ж как лучше хотел, — растерялся староста.

— Дай чего-нить поплоше! — стоял на своем Щербатый. — Давай… Зубастого.

— Так ведь он того… кусучий падла!

— А нам, чем злее скотина — тем лучше, — заявил Щербатый. — Ведите Зубастика, мы с ним как-нибудь общий язык найдем.

Старосте оставалось лишь согласиться с доводами лесоруба. Зубастый действительно оказался нахальным жеребцом, так и норовившем укусить Щербатого за руку. Когда все-таки коня удалось запрячь, он еще долго бросал злобные взгляды на обидчика и недовольно фыркал.

— Ничего! — похлопал его по крупу лесоруб. — Мы с тобой подружимся.

Он достал из кармана морковку и сунул её Зубастику. Конь щелкнул резцами, видимо намереваясь откусить морковку вместе с пальцами. Но лесоруб ловко убрал ладонь. Зубастик довольно схрумкал морковку и взгляд его подобрел.

— Вот и ладушки! — весело закричал Щербатый, запрыгивая в телегу. — Не поминайте лихом, односельчане!

— Скатертью дорога! — закричали из толпы. — Берегите себя, хлопцы! — неожиданно всплакнула бабка Маланья.

Странник махнул на прощание рукой и присоединился к Щербатому. Тот слегка хлестнул вожжами Зубастика и крикнул неизменное:

— Н-но, родной, поехали!

И набитая походным скарбом телега, покачивая пулеметом, покатила по старым рельсам.

Глава 18

К обеду солнце начало припекать. Весна постепенно входила в свои права — беспощадно теснила лютую зиму со своей законной территории.

— Фух, ну и жара, — Странник скинул шапку и расстегнул теплую камуфляжную куртку.

— Ты бы поостерегся, — одернул попутчика Щербатый — сам он терпеливо потел в теплом овчинном тулупе. — Не ровен час, Морозы нагрянут!

— Расслабься! — вальяжно ответил Странник, вытаскивая из-за пазухи костяной амулет на шнурке, выполненный в виде улыбающегося солнечного диска. — Нам твои Морозы по барабану. Они ведь по сути — слабенькие биовампиры, не чета вчерашним Призракам. Они даже сквозь толстую одежду пробиться не могут. А у этого амулета радиус действия десять метров. Так что смело скидывай свою доху и наслаждайся весенним солнышком.

— Ну так бы сразу и сказал! — повеселел Щербатый, расстегивая ненавистный тулуп. — Перекусим что ли? — спросил он Странника, подтягивая к себе мешок с продуктами.

— Давай, — согласился Странник. — Эх, — мечтательно произнес он, развалившись на мешках с овсом, — всю бы дорогу так ехать!

— Эт точно! — согласился Щербатый, протягивая страннику кусок хлеба с салом и луковицу. — Да ведь не дадут… Вот черт — накаркал! — просипел лесоруб, роняя недоеденный бутерброд на землю.

— Где? — взвился Странник.

— Серые Псы! — Щербатый указал рукой на мелькающие меж деревьев, растущих на обочине, размазанные в стремительном беге силуэты больших животных.

Зубастый, почуяв зверей, прибавил хода.

— Вот и подарочек пригодился, — Странник направил пулемет в сторону зарослей.

Щербатый тем временем закрепил вожжи — Зубастый не нуждался в понуканиях, и взял в руки автомат.

— Эти собачки всех волков в округе сожрали, — сообщил попутчику лесоруб. — Здоровые, что медведи. Волколаки, и те боятся связываться с ними! Вообще-то они дальше на севере промышляют, но видно голод согнал их с мест.

Телега шла ходко, но ровно, едва покачиваясь — всеж-таки двигалась не по земле, а по рельсам. Странник прицелился на упреждение и вдавил курок. Пулемет рявкнул. Из спины псины брызнуло красным, она сложилась пополам, да так и осталась валяться у дороги, бессильно царапая передними лапами подтаявший снег. Странник уже брал на мушку следующую цель. Выстрел — еще одна тварь кувыркнулась через голову. Следующей снесло полчерепа тяжелой пулей. Щербатый поливал короткими выстрелами противоположную сторону железнодорожной насыпи — псы пытались зажать телегу с двух сторон.

— Вот сучары, — закричал Щербатый, — в клещи берут!

Он выудил из карманов тулупа две гранаты и швырнул их в кусты.

— Еще пару-тройку прищучил! — радостно заорал Странник, поливая заросли короткими, в три-пять патронов очередями. — Коня береги! — истошно закричал он, заметив, что по насыпи взбирается матерый пес, едва уступающий в холке Зубастому.

Лесоруб полоснул по зверю затяжной очередью, но тот словно не заметил ранений — все также пер наперерез телеге. Странник перекинул рычаг пулемета на длинные очереди и, не тратя драгоценное время на прицеливание, принялся поливать свинцом оплывшую железнодорожную насыпь. Удача, наконец, повернулась к путешественникам лицом — вожак сбился с ровного шага, его передняя лапа, раздробленная пулеметной пулей, подломилась. И он, кувыркаясь в воздухе, отлетел к придорожным кустам. Странник не отпускал гашетку до тех пор, пока не закончились патроны. После того, как подбили вожака, погоня захлебнулась сама собой. Убедившись, что псы отстали, Щербатый начал притормаживать запыхавшегося Зубастого. Конь перешел с галопа на рысь. Затем и вовсе сбавил ход на неспешную трусцу. Совсем остановиться ему не давал лесоруб.

— Пускай сначала остынет, — пояснил он свои действия далекому от нюансов ухода за лошадьми Страннику, больше привыкшему передвигаться пешком, чем верхом.

Странник отпустил ручки пулемета и тяжело осел на дно телеги. Затем, видимо вспомнив о возможной опасности, он открыл коробку с патронами и перезарядил оружие. После подобрал надкусанный бутерброд, сдул налипший мусор и впился в горбушку зубами. Щербатый сменил рожок на «калаше» и положил его рядом с собой. Посмотрев на жующего Странника, он неожиданно вспомнил, что тоже не успел как следует перекусить. Но бутерброд лесоруба пропал — выпал на дорогу во время нападения Серых Псов. Щербатый громко матюгнулся и оперативно соорудил себе новую закуску.

— Слышь, старина, — позвал он Странника, — по сто грамм боевых примем?

— А есть?

— А то как же? — лесоруб хлопнул по пузатой походной фляжке, висевшей на поясе. Он развязал шнурок и выдернул флягу из чехла. — Держи! — лесоруб протянул алюминиевую посудину товарищу.

Странник отвинтил колпачок и приложился к фляжке. Сделал несколько небольших глотков и передал её обратно. Щербатый бережно принял её и тоже глотнул обжигающей жидкости.

— С почином что-ли? — сказал он, возвращая флягу на место.

— Не думал я, что так скоро придется отбиваться, — признался Странник. — Вроде места тут раньше поспокойней были… Вот и Федьку, напарника моего, возле вашей деревни почикали.

— Игольчатый Полоз, — вспомнил Щербатый. — Я тоже таких полозов не встречал. И откуда только все эти твари берутся?

— Ну, этот ваш полоз — явный мутант, — с видом знатока пояснил Странник. — Заброшенная электростанция-то атомная была! Фон от нее о-го-го! Да и бомбочки свое дело сделали. Был бы у меня счетчик Гейгера…

— Чего? — переспросил Щербатый.

— Счетчик, говорю, Гей-Ге-Ра, — по слогам произнес он. — Замеряет радиоактивный фон. Слышал о таком?

— Нет, — потряс головой Щербатый, словно жвачку пережевывая долгоиграющее сало.

— С радиацией и мутантами все, в общем-то, понятно, — продолжал рассуждать Странник. — Но вот откуда взялись всевозможные призраки, вурдалаки, оборотни и прочая хрень? Старики говорили, что раньше, до войны, нечисти не было. Только в сказках о ней и слышали.

— Точно, — согласился Щербатый, — мне прабабка тоже об этом рассказывала.

— Я и у Древних, ну тем, которым накопитель поволочем, пытался выяснить… Но они и сами ни о чем таком толком не знают. Говорят, только, что в последние годы перед войной началось всякое твориться. А откуда взялось — плечами пожимают.

Солнце постепенно клонилось к закату.

— Где заночуем? — спросил попутчика Странник. — Ты то эти места лучше знаешь.

— Если таким ходом продвигаться будем — к темноте доедем до деревеньки одной. Она как раз возле дороги. Люди там не живут, но пара крепких домов есть. Мы всегда, когда в город ездили, там на ночлег останавливались.

— Добро! — согласился Странник. — Под крышей-то ночевать куда приятнее, чем под открытым небом.

В деревню въехали уже в потемках. Щербатый остановил Зубастика, затем передернул затвор автомата и взял его на изготовку.

— На всякий случай, — пояснил он.

Странник согласно кивнул.

Лесоруб безошибочно нашел в темноте нужную избу. Под прикрытием Странника приблизился к ней. Некоторое время он стоял, прислушиваясь к ночным звукам, а затем проник внутрь.

— Все в порядке, — сообщил он попутчику примерно через минуту, — можно располагаться.

Не теряя времени, путешественники распрягли Зубастика, захватили с собой оружие и харч и отправились к известной лесорубу избе. На полпути Странник остановился, как будто что-то забыл.

— Ты иди, — сказал он Щербатому, а я ящичек с пулеметной лентой еще прихвачу. А то, как бы нас из нашего же оружия не пристрелили.

Когда он вернулся в дом, лесоруб уже засветил закопченную масляную лампу и возился возле печки, пытаясь её растопить. Зубастик тоже находился в доме — в импровизированном стойле, собранном из обломков мебели, и довольно хрустел овсом. Странник бросил на пол вещи и присел рядом с лесорубом. Сухие дрова быстро разгорелись, пламя загудело в дымоходе.

— Печка здесь ладная, — сказал Щербатый, закрывая заслонку. — Спать в тепле будем. А к завтрашнему вечеру до города доберемся.

— Это хорошо, — согласился Странник.

Щербатый подошел к дверям и заложил их толстым запорным брусом. Потом подергал заколоченные досками оконные ставни и остался доволен осмотром.

— Как у Христа за пазухой, — сообщил он другу. — Нас отсюда будет не так-то просто выколупать! Так что спать можем спокойно.

Когда дрова прогорели, Щербатый закинул в топку приготовленный кем-то уголь. Хата постепенно прогревалась. Вместе с промозглой сыростью из помещения исчезал нежилой дух. А после того, как Щербатый обжарил на невесть откуда вытащенной сковороде добрый кусок вяленого мяса, умудрившись задымить комнату подгоревшим салом, хата показалась Страннику настоящим домом. Щербатый поставил скворчащую сковороду на чудом уцелевший стол, достал из-за голенища сапога нож и принялся нарезать мясо кусками.

— Присоединяйся, — позвал он Странника, одновременно накалывая на острый кончик ножа кусок мяса. — Порубаем и на боковую.

— С удовольствием, — ответил путешественник, тоже доставая нож.

После того, как от мяса остались одни воспоминания, друзья развалились на охапке соломы, сваленной в углу — кровати в домике не было. Тепло и еда сделали свое дело — путешественников тут же разморило. Они и не заметили, как попали в крепкие объятия сна. Странник проснулся от легкого шороха — чувство опасности, выработанное за долгие годы странствий, не подвело. Он давно уже научился мгновенно переходить от сна к бодрствованию, и это умение уже не раз спасало Страннику жизнь. Сколько он проспал — неизвестно, но на дворе все еще было темно — солнечные лучи не проникали сквозь дощатые оконные ставни. Странник прислушался. Шорох доносился из угла, где находился стол с остатками вечерней трапезы.

«Крысы», — решил поначалу странник, но, приглядевшись, опроверг эту мысль.

Сидевшее на столе существо было размером с большую кошку, но передвигалось по столу на двух ногах.

«Нежить», — понял человек и нащупал на груди нужный амулет — маленький металлический на кожаном шнурке. Стараясь по возможности не шуршать соломой (хотя это плохо удавалось), Странник стянул амулет с шеи. Существо настолько увлеклось остатками еды, что не обратило на посторонний шум ни малейшего внимания. Странник резко подпрыгнул с лежанки и пулей метнулся к столу. Нежить не успела вовремя отреагировать на стремительную атаку — Странник накинул свой амулет ему на шею. Существо дико завизжало, свалилось со стола и забилось в конвульсиях.

— Не дергайся! — строго приказал ему Странник. — А то хуже будет!

Разбуженный шумом Щербатый, схватил с пола автомат и для острастки всадил заряд в потолок избушки.

— Тихо ты, не шуми! — крикнул Странник. — Лучше свет зажги, посмотрим, кого это я поймал!

Щербатый мигом засветил лампу и поднес её к столу.

— Ну и кто тут у нас жратву тырит? — Странник при свете лампы разглядывал пойманного зверя. — Кто ты, неведома зверушка?

— Сам ты зверушка! Я — Киря, Кирьян! — сипло отозвалось существо, пытаясь просунуть под ремешок амулета, захлестнувшего его шею, короткую волосатую лапу. Ремешок тут же натянулся, существо захрипело.

— Я же предупредил, — усмехнулся Странник, — не дергайся, а то моя веревочка тебе башку мигом отрежет.

Зверек перестал трепыхаться, и шнурок ослабил давление.

— Вот так-то лучше! — довольно произнес Странник. — И я не услышал ответа на свой вопрос. Ты кто такой, Киря?

— Да домовой я! — плаксиво ответил зверек. — Всамделишный…

— Домовой? — оживился Щербатый. — А как же ты тут один? Домовые, я слышал, без людей не живут…

— А я вот живу, — ворчливо отозвался мохнатый воришка. — Мне и так худо, а тут еще вы со своими удавками!

— Так чего, и в других избах домовые остались? — не поверил лесоруб.

— Не, — махнул головой Киря. — Я здесь на деревне за старшого был… Самый сильный — потому и выжил… ну и потому, что именно в моей хате люди частенько останавливаются, — наконец признался он. — Вроде бы как подобие жизни. Только тяжело очень, да и голодно. Вот я немного и решил перекусить. Мужики, — вдруг взмолился Кирьян, — ну снимите удавку! А? Ну, я ж ничего плохого вам не сделал!

— Да этот паразит почти весь хлеб сожрал! — возмутился Щербатый проверив запасы провианта. — И когда только успел?

— Кушать очень хотелось, — оправдывался домовой дрожащим голосом.

— Давай отпустим, — пожалел домового лесоруб. — От этих тварей всегда только польза была. А с голодухи с кем не бывает.

— Ладно, — согласился Странник, прикасаясь к амулету, — только смотри без фокусов.

— А я чо? Я ничо, — поспешил заверить людей домовой, потирая лапой освобожденную от удавки шею. — Я и покараулить могу, чтобы никакая тварь в дом не пролезла. Я ведь — домовой! У меня в доме своя сила, но против хозяев я её применять права не имею. Не, бывают, правда, спятившие домовые — те могут и на хозяев напасть, — тут же оговорился он. — Но мне сейчас не до того — выжить бы… А может, еще хлебушком угостите? — жалостливо попросил он.

— Держи, горемыка, — раздобрел Щербатый, протягивая домовому большую горбушку хлеба. — Мы в городе запасы пополним. Слушай, а может ты с нами в город? Там люди, дома жилые…

— Не, не люблю я город, — помотал головой Киря. — Я испокон в деревне! Те из наших, кто в город подался, вскоре обратно прибежали… Слишком много там железа, блокирующего нашу силу…

Точно, согласился с ним Странник, — железобетонные блоки, в них каркас из металлической сетки.

— Даже во время Мирддиновского запрета в город не слишком-то…

— Какого-какого запрета?

— Мирддиновского, — пояснил Киря, — о разделении мира: на миры смертных и «дивных» людей.

— Ну-ка, друг, — заинтересовался Странник, — давай-ка поподробнее.

— А самогонка есть? — хитро прищурился домовой.

— А ты еще и выпить не прочь? — удивленно округлил глаза Щербатый.

— Ну не зря же меня Кирей прозвали, — усмехнулся домовой.

— Ладно, найдем тебе выпить, — согласился Странник, — за информацию платить надо.

Странник шутливо хлопнул ладонью по плечу Щербатому:

— Доставай, дружище, свою заветную фляжку! Видно, не суждено нам сегодня выспаться…

— Ничего, — пробасил лесоруб, — можно и попозже встать — до города чуть больше полдня пути. Как раз вечером будем.

— Здорово! — обрадовался Странник. — Слышь, волосатик, — позвал он домового, — тебе куда плеснуть? А то в округе, наверное, ни одной целой миски, не сыскать.

— А зачем мне миска, — обиженно засопел домовой, — я ж чай не кот и не собака. Я со стакана пью, ну, на худой конец, из чайной чашки могу…

— Где ж я тебе стакан возьму? — развел руками странник. — А тем более — чайный сервиз! Здесь нет ничего — все разбито и украдено до нас.

— А вот и не все! — довольно заверещал домовой.

Он побежал в дальний угол избы, смешно семеня коротенькими ножками. Добежав до угла, домовой неожиданно исчез.

— Нихрена себе! — выругался Странник. — Сбег, паразит. Вот так и доверяй всяким…

— Да тута я, тута! — Киря появился в избе так же неожиданно, как и исчез.

Он держал в маленьких волосатых лапах с тоненькими голыми пальцами три граненых стакана.

— Вот, — похвалился домовой, — давненько я их не доставал.

— Вот это по-нашему! — похвалил Кирю Странник, забирая у него стаканы. — Чистые хоть? — спросил он домового, глядя сквозь стаканы на свет.

— Чистые-чистые! — поспешил заверить его домовой. — Я всегда их после пьянки мою.

— И когда же это было? — поинтересовался Щербатый.

— Э-э, — задумался Киря, — лет этак пятьдесят назад. Ну, им то ничего не сделается — стекло. Пыль сдуй, и можно приступать.

Он в предвкушении выпивки потер маленькие ладошки друг о друга. Щербатый, не долго думая, протер стаканы полой рубахи и щедро плеснул в них самогона.

— Ух! — воскликнул домовой, ухватив один из стаканов цепкими пальчиками. — До чего же изумительно пахнет! Будем что ли? — спросил он собутыльников.

— За встречу, — откликнулся Щербатый, залпом проглатывая содержимое стакана.

Домовой со Странником тут же последовали его примеру. Киря, проглотив свою норму спиртного, неожиданно растворился в воздухе. Сквозь его, ставшее вдруг призрачным тело, проступили искаженные, словно в стеклянной линзе, предметы обстановки.

— Чего это с ним? — спросил Щербатый Странника.

Тот лишь неопределенно пожал плечами:

— Наверное, твой самогон для него ядреный.

— Нормальный самогон, — откликнулся домовой, — и не такой пивали! Просто ко мне мои забытые умения вернулись. Вот что значит жилой дом! Я вновь могу становиться невидимым!

Домовой радовался словно ребенок. Он то проявлялся, то опять исчезал.

— Кончай баловать! — прикрикнул на него Странник. — Давай лучше, рассказывай, как так получилось, что раньше нечисти не было…

— Давай еще по одной, — домовой пальчиком подвинул стакан к Щербатому, — а то разговор у нас долгий.

— Ну ты и проглот! — фыркнул Щербатый, но в стаканы самогону налил.

Они выпили и закусили. Странник достал из кармана сигареты.

— Курить будешь? — спросил он домового.

— Не, — тряхнул большими ушами Киря, — не люблю дыма.

— Тогда давай…

— Расскажу, что знаю, — заверил друзей домовой. — Дела то давние, и уже давно быльем поросли, но если вам интересно…

— Ты, давай, ближе к делу, — не выдержал Странник, — языками трепать мы все мастера…

— Так я просто думаю, откель рассказ начать, — отбрехался домовой.

— Так думай быстрее — нам еще выспаться нужно будет!

— Значица так: давно, когда меня еще на свете не было, миром правили боги.

— Давай уточним, — предложил странник, — боги это кто?

— Очень сильные маги, — пояснил домовой, — бессмертные.

— Тогда ответь мне еще на один вопрос — что есть магия?

— Ну, вы, мужики, даете! — возмутился Киря. — Я обычный домовой, а не бог…

— Ты не юли! — прикрикнул на него Странник. — А то мигом удавочку надену!

— Да ладно тебе, — примирительно произнес Щербатый, — может, он действительно не того…

Домовой испуганно сглотнул, вспомнив про страшный амулет, и затараторил скороговоркой:

— Я честно мало чего знаю, вы уж не сердитесь на меня. А? Как обещал, что знаю — расскажу! Про магию мне дед рассказывал, да я, дурак, не слушал старика. А ведь надо было! Единственное, что помню: магия — это проявление сил Хаоса, на фоне упорядочивающегося мироздания. Тот, кто этими силами сможет распоряжаться по своему усмотрению, тот и есть маг.

— Сложно все как то, — покачал головой Щербатый.

— Продолжай, продолжай, — попросил Странник.

— Так вот, первые маги работали с Хаосом напрямую и обладали неимоверной силой. Все остальные — потомки тех, первых магов, уже были пожиже. Однако случались исключения — Мирддин-Мерлин. Этот маг-самоучка сумел подчинить себе древний артефакт — «Пляшущих великанов» и с его помощью упрятал бывших вершителей в Вечную Бездну — Тартар. Затем он разбил единый мир на две части. Он выдавил из мира смертных все проявления Хаоса, лишив его магии. А всем магам и их созданиям повелел жить только в мире «дивных людей».

— Постой-ка, — перебил домового Странник, — так вся нежить — это создания магов?

— Угу, — подтвердил домовой, — развлекались властители, как могли.

— Понятно, — Странник почесал затылок, а затем разлил самогонку по стаканам. — Чего там дальше?

Но около ста лет назад кто-то выпустил из Тартара богов, — оживился Киря, подвигая к себе стакан. — Те, не долго думая, вернули все на свои места — мир вновь стал единым…

— Ага, понятно, — продолжил Странник, — изголодавшаяся по людям нежить распоясалась, и не дает нам проходу.

— Точно, — подтвердил догадку Странника домовой, заглатывая спиртное.

— Теперь общая картинка прояснилась, — задумчиво пробормотал Странник. — Только мне неясно, по какой причине началась та война, — заметил Щербатый.

— Я так думаю, — Странник вновь закурил, — у кого-то просто не выдержали нервы. Старые рассказывали, что перед самой войной начала твориться всякая чертовщина. Вот кто-то и съехал с катушек, решив напоследок оторваться по полной. И ему удалось — от старой цивилизации не осталось камня на камне. А что случилось с этими освобожденными магами? Ну, с богами.

— Не знаю, — ответил домовой, — сюда слухи долго доходят. А обо мне так и вовсе никто, кроме вас не знает. Деревня уже лет тридцать как пустует.

— Ладно, — подвел итог Странник, — еще по стопке и на боковую. А наш новый друг покараулит.

— Да я с радостью! — подскочил со своего места домовой. — Чего-чего, а выспаться я уже успел.

Проснулись путешественники поздно — солнечные лучи, проникающие в хату сквозь щели, разукрасили деревянные стены и пол причудливыми полосами. Странник открыл один глаз и осмотрелся.

— О, — воскликнул он, заметив домового, сидевшего на прежнем месте, — ты чего, всю ночь так и просидел?

— Не-а, — отозвался домовой, — я полы подмел, грязь вынес, лошадку вашу почистил, расчесал и накормил. Я ведь к работе привычный. Страсть как по ней соскучился!

— Выбирайся к людям, — посоветовал ему проснувшийся Щербатый, — а то сгинешь.

— А куда мне идти? Сейчас нашего брата все норовят побольнее пнуть, удавочку на шею, — домовой лукаво прищурился, — и…

— Кто старое помянет… — подмигнул домовому Странник. — Кто ж знал, что ты нормальным парнем окажешься? С нежитью оно сам знаешь — ухо нужно держать востро.

— Так я же домовой, — вновь напомнил Киря, — от меня ж в хозяйстве только польза, если хозяин, конечно, домовитый. Вся сила моя в доме и во дворе. Я же — защитник… Хвори, какие, залетные, Немочь Бледную, даже Коровью Смерть от дома отвести сумею. А лиши меня крыши и стен — все, долго не протяну. Если дом пустым стоит, без людей, то я чахну, силу теряю. А стоит пожить кому-нибудь в доме, хоть ночку одну переночевать — сила моя восстанавливается. Вот поэтому-то я ноги еще не протянул.

— Жаль мне тебя, дружище, — признался Щербатый, — но нам пора. На обратном пути, если живы будем, проведать тебя заскочим. Не поминай нас лихом, Кирьян.

Шустрый домовой помог путешественникам перенести вещи в телегу и сам, не давая постояльцам даже пошевелить пальцем, запряг Зубастика.

— Эх, — вздохнув, сказал Щербатый, — мне бы такого домового! Глядишь, как сыр в масле б катался!

— А мне б такого хозяина, — прослезился Киря. — Ну, ладно, прощевайте, люди добрые! Заезжайте, если сможете! Я вас ждать буду!

Щербатый запрыгнул в телегу и взял в руки вожжи. Странник примостился возле пулемета, не забыв его зарядить.

— Но, родимай, трогай! — закричал Щербатый.

Зубастик, отдохнувший за ночь, легко потянул за собой нагруженные сани. Вскоре остатки деревеньки остались позади. Часа через два вдоль железной дороги появились разрушенные, заросшие лесом маленькие деревянные домишки.

— Сколько здесь езжу, — сказал Щербатый, — никак в толк не могу взять — кто жил в таких домиках. Зимой в них запросто околеть можно.

— Ну, ты даешь, старина, — рассмеялся Странник, — это ж дачи! В них только летом жили, овощи-фрукты на огородах выращивали. А зимой — в городе. Там места для огорода было не сыскать. Мне древние рассказывали, что в одном городе могли одновременно жить миллион человек!

— Это сколько?

— Ну, — задумался Странник, — много. Ты видел, сколько в городе пустых домов?

— Видел, — ответил Щербатый.

— А еще сколько разрушенных…

— Ну?

— Так вот, древние говорили, что жилья на всех не хватало. И в одной маленькой комнатушке такого огромного дома могло жить несколько человек! Они мне даже кино показывали…

— А что это — кино?

— Это ящик такой, а в нем картинки, как в книжках, только они двигаются, — пояснил Странник. — Видео называется… Как бы тебе объяснить, ладно, если все срастется — сам увидишь!

Погода постепенно портилась — небо затянуло серой хмарью. Похолодало. Начал сыпать мелкий противный снежок. Щербатый водрузил на голову шапку и поплотнее запахнул тулуп. Зубастик невозмутимо трусил по железнодорожной колее, не обращая внимания на снег. Промозглый ветерок заставил Странника накинуть на плечи теплую камуфляжную куртку.

— Вот невезуха, — недовольно проворчал Странник, — так здорово было, тепло.

— Да, как бы не разошелся, — согласился с ним лесоруб. — Хотя нам, по большому счету, все равно — железка-то никуда не денется! Так что заблудиться не выйдет!

Вскоре дачный пригород сменился серыми громадными зданиями промзоны.

— Да, сильны были древние, — разглядывая высокие, полуразвалившиеся трубы завода, с уважением произнес Странник, — такие вещи умели делать, что прямо жуть берет! Когда еще удастся все это повторить?

— А оно надо? Ну, в смысле, повторить?

— Не знаю, но хотелось бы пожить тогда… Интересная, наверное, была в то время у людей жизнь. Столько чудного было, что сейчас и представить трудно. Хотя, если все у нас с тобой получиться, у древних много всяких штук осталось… Ой, — Странник схватился за живот, — останови! Скрутило меня что-то. После двух суток всевозможных разносолов живот свело. Мне бы облегчиться…

Он спрыгнул с телеги и подбежал к покосившейся бетонной стене. Скинул штаны и присел за ближайшим кустом. Сидя на корточках, Странник веточкой ковырял слежавшийся снег. В снегу обнаружился позеленевший медный кругляш. Странник заинтересовался и ковырнул поглубже, вытащив из снега проржавевшую связку ключей. Счистив с кругляша грязь, он сумел прочитать выдавленную на нем надпись: «В/ч N 32887 Хранилище N7». Закончив с делами, Странник натянул штаны и вернулся к телеге.

— Смотри, какую штуковину нашел, — Странник махнул перед носом товарища ржавой связкой.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Щербатый, читая надпись. — Вэ че…

— Воинская часть, — перевел другу аббревиатуру печати Странник.

— Ну и чего в ней интересного? — не понял лесоруб.

— А ты посмотри вон на те железные ворота со звездой, — махнул рукой Странник. — Я даже отсюда вижу цифры — 32887.

— Ну? — вновь не понял Щербатый.

— Я думаю, нужно поискать это хранилище номер семь — авось…

— Да здесь уже давно все городские прошерстили!

— Ни скажи, мой друг, ни скажи, — возразил Странник. — Вот такими ключиками обычно закрывают очень прочные двери. Их не всякая взрывчатка берет. Давай прошвырнемся — чем черт не шутит?

— Ну, давай, — вяло согласился Щербатый. — Но я считаю — ни черта мы не найдем!

Они вооружились автоматами и, проскользнув в маленькую калиточку, рядом с воротами, вошли на территорию воинской части. Странник пнул заклинивший турникет, и тот рассыпался бурой пылью.

— Даже если мы и найдем это хранилище, то где гарантия, что замок на дверях все еще работает? За ним же никто не ухаживал, черт его знает, сколько лет.

— Посмотрим, — уклончиво отвечал Странник, не забывая стрелять глазами по сторонам. Тот накопитель, за которым мы с тобой сейчас направляемся, я тоже бы не отыскал, если бы не лез во всякую дырку. Не дрейфь — я счастливый. Мне всю жизнь на находки везло. Потом как-нибудь расскажу тебе…

Полчаса они безрезультатно слонялись по территории. Обнаруженный гараж, где доживали свой век ржавые остовы автомобилей, не приблизил их к намеченной цели. Наконец, Странник заметил спрятавшиеся в зарослях осинника каменные строения.

— О, — довольно воскликнул он, — вот и ангары. Ищи на стенах номера хранилищ.

— Ага, найдешь их — краска-то уже давно облупилась.

— Третье! — радостно воскликнул Странник. — Я же говорю — мне везет.

«Хр…..щ N 3» — гласила надпись на ангаре. Двери хранилища были сорваны с петель и валялись рядом. Путешественники заглянули внутрь, но ничего кроме мусора не обнаружили. Та же картина наблюдалась и в остальных ангарах.

— Эх, сколько время потеряли! — разочарованно воскликнул Щербатый.

— Подожди, не ной раньше времени! — не желал успокаиваться Странник. Пошли в седьмое.

Он подобрал с земли палку, выудил откуда-то из-под куртки паклю и намотал её на деревяшку. Затем порылся в карманах и достал небольшой пузырек с прозрачной жидкостью, которой и облил паклю. Запалив факел, Странник вошел под крышу седьмого ангара. Что здесь раньше хранили, было не разобрать — трухлявые разбитые ящики, ржавые бочки — все это давно перемешалось с гниющей листвой, заносимой в хранилище ветром сквозь отсутствующую дверь. Стены сочились влагой. Пол хранилища шел под уклон, а затем, на глубине примерно двух человеческих ростов, выравнивался.

— Пусто, — выдохнул Щербатый, разглядев в колеблющемся пламени факела дальнюю стену ангара. — Пошли обратно?

— Погоди-ка, — Странник прибавил шаг. Ага, — радостно закричал он, — я же говорил!

У дальней стены хранилище не заканчивалось, оно просто изгибалось буквой «г», продолжаясь небольшим коридором. Коридор обрывался массивной железной дверью. Когда путники приблизились к ней, стало видно, что её неоднократно пытались вскрыть всевозможными способами: от ударов кувалдой, до тротиловых шашек, это было видно по закопченным стенам. Странник внимательно осмотрел дверь и две замочные скважины. Затем достал связку с ключами и принялся перебирать ржавые железки. К изумлению Щербатого, нужные ключи на связке нашлись. Удовлетворившись осмотром, Странник заметил:

— Главное, чтобы дверь не перекосило!

— А если замок от старости заклинило?

— Не боись, на этот случай у меня один фокус приготовлен!

Он выудил из своих необъятных карманов еще один пузырек.

— Держи факел. Я надпись не разберу.

— А чего это? — спросил лесоруб, подозрительно покосившись на стеклянную емкость.

— Это специальная жидкость — сопливчик. Мне её один сильный маг подарил — идеальная смазка. Как же это он умно сказал? — Странник наморщил лоб. — О, вспомнил: нейтрализатор трения! Сейчас я его в скважину капну — замочек будет крутиться как новенький. Ну-ка…

Он отвинтил колпачок и капнул по нескольку капель в каждую замочную скважину. Затем немного подождал и засунул в замки подобранные ранее ключи. В вязкой тишине пустого хранилища клацнули открывающиеся запоры.

— Вот, а ты говорил…

Странник потянул за приваренную к двери железную ручку, но дверь не поддавалась.

— Капни еще в петли, — посоветовал Щербатый, — их, кажется, тоже прихватило.

— Как это я сразу не догадался! — хлопнул себя по лбу ладонью Странник.

Едва петли были смазаны чудной жидкостью, дверь отворилась, даже не скрипнув. Странник, держа факел на вытянутой руке, шагнул в дверной проем. В этой части помещения было намного суше, чем в предыдущей. И чище. Только пыль толстым слоем лежала на целеньких, почти не тронутых временем деревянных ящиках. Откинув крышку одного из них, Странник с удовлетворением заметил:

— Примерно так я и предполагал. Оружие! Да мы с тобой теперь богачи, Щербатый. Тут автоматов и винтовок, патронов к ним, гранат и еще всякой всячины сорок сороков!

Щербатый любовно прикоснулся к промасленной бумаге, в которую были завернуты стволы.

— Словно только что сделаны! — с присвистом выдохнул он.

— Да, законсервированы на совесть, — согласился с ним Странник. — Они еще сто лет пролежат, и ничего с ними не случится! Пойдем, поглядим, чего тут еще есть.

Кроме груды оружия в хранилище обнаружилось несколько коробок с новеньким, практически не порченным плесенью, обмундированием и обувкой. Странник, не долго думая, скинул свои порядком изношенные сапоги и нацепил по подходящие по размеру высокие армейские ботинки.

— А это чего за фигня? — вскрыв очередной ящик, спросил Щербатый.

— У-у, — протянул Странник, выуживая цилиндрические жестянки, измазанные, как и автоматы, солидолом, — это, брат, консерва! Тушенка.

Он перебрал несколько банок, откинул в сторону раздутые, затем выдернул из сапога нож, и воткнул его в крышку. По хранилищу пополз одуряющий запах мяса. Странник подцепил кончиком ножа волокнистую субстанцию и положил себе в рот.

— Нормально, — заявил он, проглотив кусок мяса, — жрать можно.

Он передал открытую банку Щербатому, а себе открыл новую. Щербатый осторожно попробовал консерву и поинтересовался:

— Слушай, а не отравимся? Ведь сколько лет она тут валялась, и подумать страшно.

— Умели древние кой-чего, — ухмыльнулся Странник, уплетая мясо за обе щеки, — я такого добра в свое время попробовал. Главное вздутые не вскрывай — они точно пропащие!

— А, была, не была, — махнул рукой Щербатый и навалился на тушенку.

Странник откинул пустую банку в сторону, нашел среди обмундирования вещмешок и принялся набивать его тушенкой.

— В дороге сгодится! — пояснил он.

— А то! — поддержал его Щербатый, складывая банки во второй вещмешок.

Неожиданно он оставил свое занятие и указал на полку с патронами:

— Смотри, вон ящики, точь в точь как патроны к нашему пулемету.

— Где?

Щербатый подбежал к стеллажу и снял с него металлический кейс. Раскрыл и обрадовано закричал:

— Они, родимые! Теперь нашему пулемету цены не будет!

Изучив содержимое хранилища, друзья начали перетаскивать поклажу на улицу. Вскоре возле сорванных ворот выросла приличная кучка добра.

— Хватит, наверное, — прикинув на глаз объем барахла, сказал Щербатый, — а то в телегу не влезет.

Странник, подумав, согласился. Они вновь заперли хранилище, и вышли на свежий воздух.

— А ты действительно счастливый, — заметил Щербатый.

— Ну, наконец-то дошло! Так что слушай меня в следующий раз! Со мной не пропадешь!

Они нагрузились поклажей и потащились к оставленной телеге. За их отсутствие на поклажу и коня никто не покусился, а Зубастик терпеливо ожидал запропастившихся куда-то хозяев. Снег валил все сильнее, и, к тому моменту, когда путники перетащили отобранный в хранилище товар и загрузили его на телегу, жиденький снежок перерос в настоящий буран. Уже ничего нельзя было различить на расстоянии вытянутой руки.

— Может, переждем непогоду? — решил посоветоваться с напарником Странник.

— Да до города осталось рукой подать! — возразил лесоруб, заставляя застоявшееся животное сдвинуться с места. — И глазом моргнуть не успеешь, как в городе окажемся!

Он заставил коня перейти на рысь. Из-за разыгравшейся непогоды смеркаться начало раньше обычного.

— Да, не успеваем мы до города добраться, — наконец согласился с попутчиком Щербатый. — Придется где-то заночевать. Городские в темноте за периметр не пропустят…

— Давай тогда место под ночлег искать, — предложил Странник.

— Остановимся в депо, — предложил Щербатый. — Оно находиться за пределами периметра. Не охраняется. Там, в старых вагонах можно устроится с комфортом… Только главное мимо нужной ветки не проехать. Метель-то усиливается.

Наконец Щербатый увидел искомый ориентир, остановил Зубастика и перевел стрелку. Телега сменила направление. Депо появилось внезапно, просто Зубастик уперся в загородивший проезд полуразрушенный вагон. Щербатый накинул на плечо лямку автомата и соскочил на землю.

— Посиди пока, — попросил он напарника. — А я вагон нужный отыщу.

Странник согласно махнул рукой: иди, мол, быстрей, и Щербатый мгновенно растворился в темноте. Едва он исчез, Странник тоже слез с телеги и подошел к Зубастику. Конь предупреждающе поднял верхнюю губу, демонстрируя человеку крепкие желтые зубы.

— Вот, дьявол! — выругался странник и попятился — не дай бог укусит.

Он вернулся к телеге и пошарил в мешке с провиантом в поисках кусочка хлеба.

— Неужели домовой весь хлеб стрескал? — бубнил Странник. — Не, есть еще кусочек! — обрадовано воскликнул он.

Посолив найденную горбушку, Странник вновь подошел к коню. Зубастик недовольно фыркнул, вновь завидев человека. Но, понюхав раздувающимися ноздрями протянутую горбушку, вмиг подобрел, ухватил её мягкими губами и принялся с наслаждением пережевывать. С горем пополам страннику удалось распрячь Зубастика и к приходу Щербатого навьючить на коня самое необходимое.

— Как успехи? — поинтересовался Странник у появившегося из темноты напарника.

— Нашел, — коротко отрапортовал лесоруб.

— Идти далеко?

— Да нет, рядом. Ого, — усмехнулся Щербатый, — я гляжу, ты с Зубастиком общий язык нашел? Телегу здесь бросим?

— Да, — ответил Странник, — возьмем только самое-самое… А телегу и без того замело — хрен найдешь. Будем надеяться, что на неё никто случайно не наткнется. Давай, показывай свою берлогу.

Нужный вагон удачно стоял у высокой платформы, постепенно понижающейся до самой земли. Так что не пришлось ломать голову, как в него завести Зубастика. Щербатый с трудом отодвинул в сторону дверь и завел коня в вагон. Закрыв за собой дверь, Странник щелкнул зажигалкой.

— Где-то здесь была лампа, — сказал лесоруб, осматривая по вагону.

Лампа вскоре нашлась, правда масла в ней осталось на донышке — только-только устроиться на ночлег. Бывший товарный вагон был оборудован с шиком: мягкие лежанки, развешанные по стенам, алюминиевые столики, покрытые пластиком. Слегка попорченные плесенью коврики. В дальнем углу вагона были оборудованы стойла для лошадей.

— Откель такое богатство? — развел руками Странник.

— Раньше наши деревенские частенько через депо ездили. Вот и потрудились немного, чтобы было, где на ночь остановиться, да и товар где оставить, если чего не так пошло. Здесь каких только вагонов нет. Вот мы самый мягкий и пощипали…

— А чего просто в нем не остались? — удивился Странник. — И делать бы ничего не пришлось.

— А лошадей куда?

— Да, — согласился Странник, — про лошадей-то я и не подумал. Все больше пешком.

— Тогда вокруг города неспокойно было, — пояснил лесоруб. — Это сейчас ихние маги вместе с ополченцами нечисть подразогнали, а тогда вся округа кишела волколаками. Лошади в такой цене были, что иногда люди товар бросали, чтобы их сберечь.

— Вот оно как? — подивился Странник. — А кто в городе верховодит?

— Городской совет, — ответил Щербатый. — Три мага, начальник городского ополчения, да два самых богатых купца. А у меня в городе тетка живет, к ней поутру и двинем. С нашим барахлом она нас с распростертыми объятиями примет! Провианту побольше возьмем — и в путь.

— Эх, — мечтательно произнес Странник, — хорошо, если бы везде все так просто получалось. Еще будет у нас по дороге несколько таких же городишек, а вот как в безлюдные земли войдем — лафа наша закончится. Там тварей… Блин, нужно не забыть подзарядить амулеты. Толковые-то маги в городе есть?

— Есть у меня знакомец один, — отозвался Щербатый, — вроде толковый. Да и мне кое-чем обязанный — я ему, можно сказать, жизнь спас.

— Это как же ты умудрился?

— Да случайно, — ответил лесоруб, — он пьяный был в дугу, ну и попал ногой в старую решетку, ну, в которую вода стекает…

— Ливневку, — подсказал Странник.

— Угу, а ногу вытащить не смог — так и отрубился. А на улице декабрь, холодрыга страшная…

— Понятно, ты его вытащил из люка, отогрел…

— Да, а так бы замерз на хрен, или в Ледяного бы переродился.

— Эт точно, — согласился Странник, — маги просто так не могут, всегда от них нужно ждать всякой гадости. Сведешь меня с ним?

— Конечно, одно ж дело делаем. Если доверять друг другу не будем, не хрен даже и соваться!

Жалкий огонек масляной лампы затрепетал и погас.

— Ну вот, жрать придется в темноте, — расстроился Щербатый.

— Ничего, — успокоил его Странник, — думаю, даже в темноте ты кусок мимо рта не пронесешь.

Они быстро поели и, закутавшись в одеяла, в изобилии валявшиеся на лежанках, завалились спать. Охрану на ночь решили не выставлять, понадеявшись на близость города и крепкий засов. Через минуту Щербатый уже громко сопел, а Странник, напротив, никак не мог уснуть. Что-то томило его, но вот что, он никак не мог понять. Но, наконец, заснул и он.

Глава 19

Жесткий удар чем-то твердым по ребрам скинул Странника с лежанки.

— Попались, голубчики!

Еще не понимая в чем дело, он рефлекторно потянулся за оружием, но получил по ребрам еще раз. Били его, по всей видимости, прикладом автомата.

— Не рыпайся! — предупредил его все тот же голос, — а то мигом ручонки пообломаю!

Странник мотнул головой, прогоняя остатки сна, и огляделся. Сквозь распахнутую дверь в вагон пробивался яркий утренний свет.

«Как же это мы проспали», — удивленно подумал Странник, разглядывая рослых мужиков, окруживших его со всех сторон.

Рядом кто-то сдавленно охнул, словно получил кулаком под дых.

«Щербатый, — понял Странник, — ох и влипли же мы с тобой!»

— Чё, удивлен? — пророкотал все тот же голос.

Странник поднял голову и посмотрел на говорившего — звероватого мужика со всклоченной черной бородой.

— Думаешь: как же эти засранцы так неслышно подобрались? — сверкая единственным глазом на изуродованном шрамами лице, продолжал изгаляться мужик. — А вот хер ты угадал — мы топали, словно стадо слонов! Маг у нас отличный, такого сонного туману напустил, что даже кобыла ваша дрыхнет без задних ног!

— Это конь, — без задней мысли поправил его Странник, за что заработал еще один удар по многострадальным ребрам, но на этот раз кованым железом башмаком.

— А мне недосуг смотреть, чего там у кобылы между ног болтается! Давай вставай! — глядя на распростертого Странника, рявкнул бородатый. — А то разлегся тут, словно король!

Странник, держась рукой за ноющий бок, с трудом поднялся на ноги и уселся на лежанку.

— Второго тоже сюда тащите! — распорядился бородатый.

На лежанку Странника кинули изрядно поколоченного Щербатого.

— Итак, засранцы, — бородатый наклонился к напарникам, — вы в жопе! В большой толстой заднице! Если сразу отдадите Драконий Бивень, обещаю — умрете без мучений! Ну а если вздумаете со мной играть — проживете, конечно, побольше… Но, ядрена кочерга, тогда я вам не завидую. Итак, где амулет? — бородатый выразительно оскалился.

— Какой еще Бивень? — возмутился Щербатый. — Мы еще даже в городе не были!

— Ты мне мозги не парь! — заорал детина, хлестко ударив лесоруба тыльной стороной ладони по лицу. — Куда дели Зуб Дракона?

— Да мы даже и слышать о таком не слыхивали! Ты лучше объяснил бы, чего случилось, — попросил Странник. — А то сразу в харю…

— Заткнись! — заревел бородатый. — Телега на улице ваша?

— Наша, — согласился Странник.

— Тогда объясни мне, урод, откуда в вашей телеге вот это взялось?

Бородатый сунул под нос Страннику массивную золотую цепь.

— Первый раз вижу! — заявил Странник.

— И я тоже! — присоединился к напарнику Щербатый. — Телега-то всю ночь на улице стояла — вполне могли подбросить!

— Значит, отказываетесь отвечать? — подытожил бородач. — Вяжите им руки, в рот кляп, чтобы не переговаривались, и волоките в город. Да, телегу захватите, грех такому добру пропадать.

Пленников вытолкали на улицу и подвели к телеге. Она была пустой — все барахлишко лежало на свежевыпавшем снегу. Возле повозки, размахивая руками, суетился маг. Он выделялся из толпы количеством чародейных побрякушек, в изобилии болтавшихся на его впалой груди. Неестественно бледный чародей выглядел словно человек, подхвативший Стылую Лихоманку. Маг был предельно истощен и едва стоял на ногах.

— Никаких следов — все скрыл свежий снег, — сквозь стиснутые зубы свистящим шепотом доложил он бородатому.

Увидев мага Щербатый вздрогнул. Странник вопросительно мотнул головой. Лесоруб выразительным жестом указал на мага. Затем громко замычал и кинулся к бледному чародею. Добежать ему не дали: один из охранников саданул Щербатого автоматным прикладом промеж лопаток. Лесоруб споткнулся и рухнул магу под ноги. Чародей брезгливо отодвинулся, но, узнав пленника, удивленно воскликнул:

— Щербатый? Ты чего здесь делаешь?

Щербатый дернулся и замычал. Маг присел на корточки и выдернул кляп изо рта лесоруба.

— Ты его знаешь? — подозрительно спросил мага бородач.

— Да. Это лесоруб Щербатый с «Красных Петухов», — ответил чародей. — Так это твоя телега?

— Моя. Но я не крал этот ваш амулет проклятый, вот не сойти мне с этого места! Нас с товарищем кто-то подставил! — затараторил Щербатый.

— Развяжите его, — устало приказал маг.

— Но… — попытался возразить бородач.

— Под мою ответственность! — маг повысил голос, и одноглазый подчинился.

Он подал знак, и его подчиненные мигом развязали путешественников.

— Циклоп, — окликнул маг бородача, — прикажи своим парням загрузить телегу. Я поеду вместе с этими горемыками. Постараюсь выяснить, как они влипли в такое дерьмо. Боюсь, что верхом я теперь не ездок. Оставишь нам пятерых для охраны, а сам можешь отправляться назад, маг отдавал распоряжения слабым голосом, но друзьям и без того стало ясно, кто в этой связке главный. Одноглазый отошел в сторонку и отдал своим боевикам соответствующие распоряжения. Маг отцепил от пояса стальную фляжку и сделал из нее несколько мелких глотков. Через минуту цвет его лица пришел в норму, даже щеки порозовели. Окинув оценивающим взглядом поклажу, он поинтересовался:

— А чего это ты, Щербатый, больше лесом не торгуешь? Не выгодно стало?

— Слушай, Сокол, ты чего, тоже мне не веришь? Не видели мы с товарищем ни Драконьих, ни каких других, ни зубов, ни бивней!

— Да не нервничай так, — примирительно поднял руки маг. — Я ж тебя ни в чем не обвиняю… А вот разобраться хочу. Цепочку от амулета ведь в вашей телеге обнаружили. Для меня сейчас любая мелочь важна. Так что, друзья, давайте по порядку: почему ты вместо привычного товара набил телегу оружием? Меня все интересует…

Щербатый насупился.

— Так, давай начистоту, — предложил Сокол. — Тебе конечно спасибо, что ты когда-то мне жизнь спас, но и ты меня пойми — у меня тоже есть кое-какие долги перед городом и его жителями. А без Драконьего Зуба им ой как не сладко придется!

Пока они разговаривали, парни одноглазого загрузили телегу и запрягли Зубастика.

— Запрыгивайте, — сказал маг, — по дороге поговорим.

Они расположились в телеге, а на место кучера взгромоздился бородач.

— Так где ты все это барахло раскопал? — вновь спросил чародей.

Щербатый переглянулся со странником и туманно ответил:

— Нашел.

— Хороший ответ, — похвалил его Сокол. — Значит, нашел не разграбленный склад?

Щербатый помялся, но все-таки ответил:

— Ну и что из этого?

— Да ничего, — спокойно ответил маг, — если все действительно так, Совет может прикупить у тебя патронов, да и стволы новые не помешают… Ладно, кончаем трепаться, — посуровел маг, — откуда ехали?

— Из дому, из «Петухов».

— Когда в депо прибыли?

— Да уж темно совсем стало, — ответил лесоруб. — Мы то хотели сразу в город, но долбанная метель все планы попутала!

— Угу, — маг задумался. — Что ж мне с вами делать? Можно, конечно, одним махом решить все проблемы.

— Как?! — в один голос воскликнули напарники.

— Мозголома не испугаетесь?

— Еп! — выругался Щербатый.

— Точно, — согласился с ним маг. — Пятьдесят на пятьдесят, что после него при памяти останетесь. Но сразу скажу, что в совете с вами так любезно разговаривать не будут. Слишком велика пропажа. А открыться Мозголому можно только по собственному желанию.

— Мы подумаем, — ответил лесоруб.

— Думайте, — вздохнул маг. — До города еще есть время.

— Сокол, а как ты нас вычислил? — полюбопытствовал Странник.

— Ишь, какой прыткий, — улыбнулся маг, — так я тебе все свои секреты и выложил. Можешь поверить — есть для этого средства. Сил, правда много уходит, но овчинка выделки стоит. А если честно — цепочка виновата. Я сначала её засек, а уж потом и вашу берлогу почуял. Сонного тумана напустил — вас тепленькими и взяли. А вы вишь, оказались не при делах.

— Так ты нам веришь! — обрадовано воскликнул Щербатый.

— Если бы не верил, мы б с тобой по-другому бы разговаривали. Но моей веры недостаточно, так что совет — соглашайтесь на сканирование. Хуже не будет!

— Дружище, — окликнул одноглазого лесоруб, — останови телегу — мне отлить нужно. С утра ведь не дали в кустики сходить.

Одноглазый что-то пробурчал себе под нос, но телегу остановил.

— Далеко не отходи, — предупредил бородач, положив автомат на колени, — а то пулю схлопочешь!

— Да я прямо здесь, — парировал Щербатый, щедро поливая щебенку мочой, — мы не стеснительные.

— Я вот чего хотел спросить: кто из вас первый догадался телегу на рельсы поставить? — вдруг не в тему спросил Сокол. — Насколько мне известно, такими пользуются только ваши «Петухи», да еще «Сычевские» мужики.

— Да хрен его знает, — пожал плечами Щербатый. — Всегда на таких ездили. И отец, и дед… А кто первый был, уже и не вспомнит никто.

— Все? Закончил? — накинулся на лесоруба одноглазый. — Давай в телегу!

Щербатый скривился, словно проглотил слизняка, и неспешно устроился на мешках с овсом. Телега проскочила памятную стрелку на депо и вскоре въехала в старый разрушенный город. Новый город занимал в сто раз меньшую площадь, чем древний. До него еще нужно было добраться — ибо рельсы заканчивались у обвалившегося тоннеля. Совместными усилиями телега была оборудована обычными колесами и продолжила свой путь по земле. Подкованные копыта Зубастика звонко цокали по растрескавшемуся асфальту. Телега двигалась посередине широкого проспекта, мимо остатков былого величия: вдоль обвалившихся высоток, многоуровневых транспортных развязок, мостов, позеленевших от времени памятников. Одноглазый и маг не обращали внимания на мрачное великолепие пустых кварталов, они уже давно к нему привыкли. А вот Щербатый, редко бывавший в городе, вертел головой, то и дело изумленно ахая. Слушая эти охи, одноглазый презрительно фыркнул:

— Деревня!

Но Щербатый не слышал его, он глазел на огромное поеденное ржой колесо обозрения, видневшееся в гуще деревьев бывшего городского парка.

— С его высоты можно разглядеть весь город, — заметив интерес лесоруба, сказал маг. — В детстве мы с друзьями забирались на него… те кто был посмелее. И смелость вознаграждалась — вид открывающийся с высоты… Этого не передать словами!

— Согласен! — пробасил одноглазый. — Я тоже когда-то забирался туда.

Дорога к новому городу пролетела незаметно. Наконец, телега остановилась возле бетонной стены, перегораживающей улицу. Из бойниц в стене наружу торчали внушительные стволы крупнокалиберных орудий. Железные ворота были слегка приоткрыты, и в них вливался жидкий ручеек жителей окрестных деревень приехавших на городской рынок, либо к родственникам. За порядком следили бравые парни, одетые в добротную камуфляжную форму. Одноглазый направил Зубастика к воротам в обход основной очереди.

— А, Циклоп, здорова! — приветствовала бородача охрана. — Как успехи?

— Да так, — уклонился от прямого ответа одноглазый, — поймали вот.

Один из парней остановил крестьянскую подводу, груженую соломой, пропуская вперед телегу одноглазого.

— Давай быстрей, не задерживай! — поторопил он бородача.

Циклоп не заставил себя долго упрашивать и проскользнул за ворота. Следом за первым рядом укреплений шел второй. Ситуация повторилась — охранники быстренько пропустили подводу одноглазого вперед, и они, наконец-то, оказались внутри охраняемого периметра — в новом городе. Телега неспешно прокатилась по чистым улицам — Совет строго следил за порядком на вверенной ему территории. Участок, выбранный под новый город, раньше являлся историческим центром старого. Дома максимально в пять этажей не вызывали опасения, в отличие от десяти-двадцатиэтажек, постоянно рушившихся за пределами района. Город обнесли двойным периметром еще лет восемьдесят назад, пока еще можно было воспользоваться тяжелой техникой, оставшейся со времен золотого века. Даже еще сейчас можно было найти вполне работоспособные механизмы и машины, законсервированные запасливыми предками, но запустить их не было никакой возможности — все запасы топлива за давностью лет пришли в полную негодность. Так что самым распространенным транспортом являлись гужевые повозки, влекомые той самой лошадиной силой, в которой древние рассчитывали возможности своей техники. Странник, например, собственными глазами видел документ, в котором черным по белому было написано, что один автомобиль был равен по силам ста лошадям. Дома отапливались по старинке — углем и дровами. Благо с углем проблем в городе не было — на старой ТЭЦ его имелось избытке. Вот только дорожное покрытие с каждым годом приходило в негодность — асфальт ломался и трескался. Но градоправители нашли выход и здесь — замостили центральные улицы булыжником. Ехать по такой дороге мало удовольствия, но зато меньше грязи, да и камень за сто лет не истопчешь.

Одноглазый остановил Зубастика возле здания городского Совета. Спрыгнув с телеги, бородач окриком согнал пленников на землю:

— Приехали! Теперь ножками!

Миновав огромный холл, они поднялись по широкой лестнице отделанной мрамором на второй этаж. Циклоп грубо втолкнул подозреваемых в маленькую комнату с зарешеченными окошками, сказав напоследок:

— Сидите здесь! И смотрите у меня!

Он собирался запереть дверь, как вдруг чародей заявил:

— Я присмотрю за ними, на всякий случай. А ты иди, позови сюда Мозголома. Нужно сразу определиться: друзья наши гости или…

Бородач хмыкнул и исчез за дверью.

— А ты еще не в Совете? — спросил мага Щербатый.

— Да хрена мне это сдалось! — маг прошел в глубь комнаты и уселся в кресло. — Мне и на вольных хлебах неплохо живется.

— А почему тебя на поиски этого вашего зуба отрядили? — не унимался Щербатый.

— Потому, что из всех городских магов, я один специализируюсь на поиске пропавших вещей. Лучше меня никто бы с этим заданием не справился. И если бы так не вовремя разыгравшийся буран, они бы от меня никуда не делись.

— А ты не думаешь, — подал мысль Странник, — что эта метель неспроста?

— Еще бы, — усмехнулся Сокол, — метель действительно не простая… Но погодников такой силы я еще не встречал. Возможно, плакал наш амулет.

— А чего в нем такого-то в этом зубе, чтобы из-за него такую бучу поднимать? — Щербатый сыпал вопросами как из мешка.

— Без понятия, — к удивлению друзей заявил Сокол, — я ж говорил — меня просто наняли. Мой интерес — хорошая оплата, если я найду амулет. Если нет — будет жалко потраченных сил.

— Ты ж маг, — не отставал от Сокола Щербатый, — неужели ничегошеньки об этом амулете не слышал? Не за что не поверю!

— Ну, вообще-то, кое-что слышал, — согласился чародей. Этот Зуб Дракона храниться в городе со времен возведения периметра. Он каким-то боком связан с его защитой. Все инструкции по практическому применению амулета сгорели во время первого пожара в городском архиве, а создатель сей чудной штуковины давно отбыл в неизвестном направлении. Нынешняя верхушка ничего толком не знает. Но боится…

Входная дверь резко распахнулась, и на пороге появился одноглазый. Следом за ним в комнату вошел тучный мужчина, одетый в длиннополое меховое пальто.

— Вот они! — сказал Циклоп, косясь единственным глазом на толстяка.

— Здорово, Сокол! — сказал толстяк неожиданно писклявым голосом.

Его лицо, отдаленно смахивающее на бульдожью морду с отвисшими брылями, расплылось в подобии добродушной улыбки. Но маленькие, глубоко посаженные глазки оставались холодными и колючими.

— И тебе того же, Мозголом! — поприветствовал Сокол собрата по цеху. — Ты опять нацепил эту дурацкую шубу. Не пойму, что тебя в ней так привлекает? От нее псиной за версту разит…

— Ах, какие мы нежные! — воскликнул Мозголом. — Ты ж прекрасно знаешь, что шуба из вурдалачьей шкуры повышает потенцию! — он мерзко захихикал.

— Ты чего же, прямо в ней? — притворно округлив глаза, подковырнул коллегу Сокол.

— А ежели и так — тебе то что? — грубо ответил Мозголом. — Хватит зубоскалить!

Маг скинул волколачью шубу с плеч в услужливо подставленные Циклопом руки.

— Итак, — потер руки Мозголом, — вы согласны на сканирование?

— Они согласны! — вместо напарников ответил Сокол.

— Хорошо! — довольно хрюкнул Мозголом. — Ты, — он ткнул пальцем в Щербатого, — иди сюда!

Лесоруб на негнущихся ногах подошел к магу.

— Садись, — Мозголом пинком подвинул к Щербатому пустое кресло. — Да не дрожи ты так — все будет нормально!

Лесоруб рухнул в кресло.

— Значит так, — пристально глядя в глаза Щербатому, сказал толстяк, — расслабься. Ни о чем не думай и не сопротивляйся. Я — твой друг!

Странник, наблюдающий за процедурой со стороны, зябко поежился, ему предстояло пройти все это несколько позже.

Мозголом что-то тихо шептал, слышать его мог только Щербатый. Глаза лесоруба остекленели. Маг положил маленькие мясистые пальцы на виски Щербатого. По лицу лесоруба разлилась мертвенная бледность. Мозголом же напротив покраснел, точно помидор, на лбу у него выступила испарина. Капли набухали, и пот стекал вниз, разъедая Мозголому глаза. Но маг не моргал, он и его подопечный застыли в немой неподвижности. Наконец Мозголом разжал руки и без сил рухнул на пол. К нему кинулся одноглазый, но поймать тушу мага не успел. С трудом приподняв студенистое тело Мозголома, Циклоп усадил мага в кресло. Бледный лесоруб неподвижно лежал в соседнем кресле. Из приоткрытого рта стекала на пол ниточка слюны. Странник подошел к напарнику и тронул его за плечо, затем слегка встряхнул. Голова лесоруба болталась на расслабленной шее, словно у тряпичной куклы.

— Оставь, — посоветовал Сокол страннику, — если все в порядке, он сам очнется минут через пять.

— А этот? — Странник указал на Мозголома.

— Этому борову ничего не сделается, — пояснил маг. — Он просто потерял много сил. Копаться в чужой голове — еще то удовольствие!

Первым пришел в сознание Мозголом. Он обвел помещение налитыми кровью глазами и, охнув, поудобнее устроился в кресле.

— Как же мне плохо! — пожаловался он Соколу, стирая рукавом с лица липкий пот. — Сколько раз я это делал — никак не могу привыкнуть.

— Со вторым-то справишься? — поинтересовался Сокол.

— Ему повезло, — прошептал Мозголом, — мне было достаточно считать этого. Они здесь ни при чем — даже до города не доехали.

Сокол, услышав слова мага, обрадовался: ведь если бы он согласился на мозголомку, маг бы узнал, где находится целый банковский накопитель…

«Хотя, — тут же подумал он, — нафиг он ему сдался». И оказался прав.

— А затея ваша — дерьмо, — вдруг сказал толстяк. — Сам подумай, нафиг древним с кем-то делится? Не проще ли, если все у вас получится, того, — он сделал рукой характерное движение вокруг шей, — в расход?

— Ну, это мы еще посмотрим! — возразил Странник. — Так мы свободны?

— Ты — да, а насчет этого не знаю. Если очнется не придурком — то свободен, а если нет — то он уже будет свободным от всего. Да, кстати, как член Совета предлагаю вам выгодную сделку. Ваша находка меня впечатлила. Готов приобрести у вас все оружие…

— Мы подумаем, — ответил Странник. — Если нас устроит цена…

— Прошу принять во внимание то, что я мог бы просто приказать…

Одноглазый вытянулся во фрунт и злобно ухмыльнулся.

… но мы же люди! — продолжил Мозголом. — Мы можем договориться!

Маг оперся о руку бородача и поднялся.

— За ценой мы не постоим, — сказал он на прощание и покинул комнату.

— Ему можно верить? — спросил Странник.

— Ему можно, — ответил Сокол, — но кроме него в Совет входят два купца. Вот у них точно зимой снега не выпросишь!

— Ладно, — махнул рукой Странник, — лишь бы со Щербатым все обошлось!

Словно услышав эти слова, лесоруб открыл глаза: пустой взгляд, бессмысленно перескакивающий с мага на Странника.

— Мы мур ка, — забормотал он пуская пузыри, — упрыс ля.

— Вот дерьмо! — в сердцах воскликнул маг, хватаясь за голову.

Он обнял Щербатого за плечи:

— Прости меня, дружище, но у меня не было другого выхода!

— Щербатый, очнись! — Странник все еще не верил случившемуся. — Давай, кончай прикалываться!

Сокол покачал головой:

— Он тебя не понимает! После работы Мозголома такое случается.

— Что же делать? Как ему можно помочь?

— Сейчас ему нужен покой и уход… Иногда, в десяти случаях из ста память возвращается. У меня есть знакомая старушка, которая присмотрит за ним. Денег на содержание я дам. Возможно, все еще обойдется!

— Я добавлю, — сказал Странник, — половина находки принадлежит ему! Ну не везет мне с напарниками в этом походе! — не унимался он. — За трое суток потерять двоих!

— Знаешь что, — предложил маг, — давай сначала позаботимся о нем, а потом пойдем, перекусим. Я знаю приличное место, где нам никто не будет мешать.

Они приподняли за руки Щербатого, и поставили его на ноги. В коридоре они столкнулись с Мозголомом, вновь натянувшим свою волколачью шубу. Маг остановился и спросил Сокола:

— Не повезло бедняге?

— Как будто сам не видишь? — вскипел чародей.

— Ты же понимаешь, что я тут ни при чем? — Мозголом старался по возможности не конфликтовать с собратьями по цеху.

— Понимаю, — вздохнул, остывая, Сокол. — Ведь это я сам уговорил его.

— Хорошо, что понимаешь, — пропищал толстяк. — Жду тебя, да и тебя тоже, — Мозголом указал пальцем на Странника, — вечером на Совете. Нам есть, что обсудить. Бывайте.

Усадив Щербатого на телегу, маг устроился рядом с ним, а Странник залез на козлы. Старушка, которой Сокол предложил пристроить Щербатого на попечение, жила недалеко. С жалостью оглядев невменяемого Щербатого, она согласилась оставить его у себя. Сокол, не торгуясь, рассчитался с ней серебром. Распрощавшись с сиделкой, Сокол и Странник отправились в ресторан. Шикарное заведение поразило Странника, он и раньше видел такие места, только полностью разрушенными. А этот, по всей видимости, нисколько не пострадал во время войны. Странник с изумлением пялился на покрытую позолотой потолочную лепнину, цветные фрески, лакированное резное дерево. Было видно, что хозяин заведения поддерживает ресторан в идеальном порядке. Едва они переступили порог, к посетителям тут же подбежал официант.

— Что изволят господа? — слегка согнувшись в почтительно поклоне, спросил он мага, видимо посчитав его более солидным клиентом, нежели Странник.

— Господа желают отдельный кабинет, — ответил маг, — чтобы нам никто не мешал. Ну и выпить-закусить, соответственно!

— Выполним сей минут! — подобострастно ответил официант, провожая гостей в кабинку.

Кабинет, обшитый резными ореховыми щитами, выглядел довольно респектабельно и уютно.

— За обед здесь, наверное, сдерут целое состояние, — предположил Странник.

— Зато какая кухня, — отозвался Сокол. — В нашей жизни так мало приятного.

В ожидании обещанного обеда маг поинтересовался:

— А куда это вы собирались со Щербатым? Судя по экипировке — путь не близкий.

— А тебе зачем?

— Ты же говорил, что тебе напарник нужен? Я подойду?

— Напарник — маг? — рассмеялся Странник. — Да я о таком даже и не мечтал… Только ты на мой вопрос так и не ответил. Тебе же и здесь неплохо. Или я не прав?

— Прав, — со вздохом ответил Сокол. — Только вот здесь у меня щемит, — он стукнул себя кулаком в грудь, — я ведь Щербатому должен остался…

— Я знаю, он рассказывал.

— А если знаешь, чего тогда спрашиваешь?

— Да не верится мне, что ты можешь взять и все бросить. Ты же маг, а не такой, как я перекати поле. Уважение, почет… Там, куда я направляюсь, этого не сыщешь!

— Я давно хотел попутешествовать, — признался маг. — Я ведь кроме этого города и его окрестностей и не видел ничего. А в одиночку боязно — никак решиться не мог. А тут такой случай… Ну что, берешь меня в напарники?

— А как же твоя работа на Совет?

— За это не переживай! Меня отстранят сегодня вечером — все, на что я был способен, сделано. Это все прекрасно понимают, и требовать от меня невозможного не будут.

— А оплата?

— Какая оплата? — усмехнулся Сокол. — Артефакта нет, а найденная цепочка не в счет. Работа не выполнена…

— И ты согласен пойти со мной, не зная конечной цели нашего путешествия? — озадачился Странник.

— Согласен! — Сокол протянул ему раскрытую ладонь.

— Договорились, — пожал её Странник.

Вовремя появившийся официант расставил перед новоиспеченными напарниками холодные закуски.

— Коньяк в заведении найдется? — спросил маг.

— Конечно, — мигом отозвался официант, — есть даже довоенный «Белый аист».

— Тащи! — распорядился Сокол.

Разлив по стаканам тягучую коричневую жидкость, маг произнес:

— Давай выпьем за то, чтобы ты больше не менял напарников!

— Отличный тост! — согласился с ним Странник.

После третьей рюмки Странник, наконец, заговорил:

— Если все у нас с тобой выгорит, то мы с тобой будем жить долго и счастливо!

— Ты чего, нашел эликсир вечной молодости?

— Не, — мотнул головой Странник, — я ничего в ваших колдовских штучках не понимаю. Лет пять назад меня занесло в один городишко… Городок небольшой, почти не разрушенный… В местном банке я наткнулся на рабочую временную ячейку, контейнер, практически под завязку наполненный временем. Хрен знает, от какого источника питается этот банк, но электричество в нем есть… Я подозреваю, что есть там и мощные резервные аккумуляторы… А прошлым летом я наткнулся на древних…

— Что? — Сокол аж подскочил со своего места.

— Да-да, на самых настоящих! Я сообщил им о своей находке. Они пообещали, что если я доставлю контейнер к ним, они смогут вшить мне микрочип…

— И ты сможешь наслаждаться жизнью, не старея?

— В точку! Я думаю, что если нас будет двое, датчик вошьют и тебе.

— Заманчиво, — согласился маг.

— Вот только сумеем ли мы добраться до этого твоего городишки?

— Ну, я же сумел пройти один раз, сумею и второй. К тому же с таким напарником…

— Ты мне не льсти, — улыбнулся Сокол, — я же не всемогущий… Хотя кой-чего умею. Когда планируешь выйти?

— Хотел завтра, но у меня еще ничего не готово. Да и сегодняшний Совет нам времени не прибавит. Нужно зарядить амулеты, прикупить провианта…

— Хорошо, послезавтра, — согласился с доводами Странника чародей. — Я тоже успею закончить все свои дела.

На том и решили. После обильной трапезы делать ничего не хотелось. До Совета оставалось еще несколько часов, и Сокол предложил напарнику прогуляться по городу. Но Странник отказался.

— Я столько за свою жизнь посмотрел, что уже, наверное, и удивляться разучился. Я бы просто где-нибудь отдохнул. А то устал, перенервничал…

— Пойдем ко мне, — предложил маг. — Там и отдохнешь.

Сокол жил в маленьком двухэтажном особнячке на окраине города возле самого периметра. Слуг он не держал, не по причине экономии — с деньгами у него напряга не было, а просто он в них не нуждался. Раз в три дня к нему приходила женщина и убиралась в доме. Она же стирала ему белье и мыла скопившуюся за время её отсутствия посуду. Родственников у Сокола тоже не было: все они давно умерли. Возле дома чародей быстро распряг Зубастика. Странник подивился с какой ловкостью это проделал маг.

— У моего отца всегда было не меньше десятка лошадей, — пояснил он свою сноровку. — Только после его смерти я их все продал — некогда было с лошадьми возиться. Во мне другой талант открылся…

— А как это бывает? — спросил Странник. — Был обычный человек, и на тебе — маг.

— У всех по разному. Я просто испугался: у отца колечко стащил, силу увеличивающее, хотел перед пацанами пофорсить, да и поколотить кое-кого. И потерял… Отец с меня за это колечко три шкуры бы спустил. Вот и пришлось суетиться! А колечко подобрал Сивый, практиковал в ту пору у нас в городе этот маг. Вот он то и почувствовал во мне потенциал — я ведь за кольцом прямиком к нему в дом пришел. Так и стал я подмастерьем у Сивого.

— А где он теперь? Сивый, — уточнил Странник.

— Сгинул где-то в Обманных Пустошах, — ответил маг, — лет десять назад. Чего его туда понесло?

— А чего нас с тобой несет? — риторически спросил Странник. — Мы тоже не кричим на каждом углу о цели путешествия.

— Может быть, ты и прав, — согласился Сокол.

Определив Зубастика в огромную пустующую конюшню, Сокол насыпал ему полные ясли зерна из запасов. Затем они прошли в дом.

— Выбирай любую комнату, — сказал он напарнику, — я разбужу тебя вечером.

Странник добрался до кровати и, не раздеваясь, рухнул лицом в подушку. Утренние события его измотали, да еще побаливали отбитые одноглазым ребра. Но боль в боку не помешала ему мгновенно заснуть.

Когда Сокол разбудил его, на город уже опустилась ночь.

— Пора, — сказал чародей, — совет начнется через полчаса. Если пойдем быстрым шагом, как раз успеем.

Странник плеснул в лицо водой из тазика, стоявшего возле кровати, и мокрыми руками пригладил непослушные вихры. Через минуту они уже шагали по темной улице. Несколько раз их окликал патруль, неустанно курсировавший по мрачным проспектам.

— Здорово здесь все налажено! — восхитился Странник. — Охрана, патрули…

— Не, — возразил Сокол, — раньше строже было. Это сейчас все расслабились — года два нежить не нападала.

— Ты не видел, что творится в других местах! — с видом знатока возразил Странник. — У вас — рай земной, даже ресторан есть. Сразу видно, что в городе есть настоящий хозяин. А это, можешь поверить мне на слово, такая редкость. Особенно в больших городах. Есть такие места, где люди не только с нежитью воюют, но и друг с другом!

Здание Городского Совета было освещено большими маслеными фонарями. Охрана пропустила напарников внутрь, не задавая лишних вопросов. Заседание было закрытым, кроме членов Совета — трех магов и двух купцов, Странника и Сокола, больше никого в зал не пустили. Власть придержащие вольготно развалились в удобных глубоких креслах, ожидая появления Странника.

— Ну что, начнем? — пропищал Мозголом, спрашивая согласия у остальных членов Совета.

— Не будем терять драгоценное время, — поддержал Мозголома тощий востроносый человечек.

— Тогда я начну, — сказал Мозголом. — Мной было проведено полное сканирование мозга одного из подозреваемых. В таком состоянии, как вы знаете, скрыть от меня что-нибудь — невозможно. Эти ребята не виноваты. Цепь от амулета им просто подкинули в телегу.

Востроносый брезгливо поморщился. Пергаментно-желтая сухая кожа на его лице натянулась на угловатых скулах, делая его похожим на ожившего мертвеца. Странник потряс головой, отгоняя это видение.

— Ты уверен? — накинулся на Мозголома человечек. — А может они научились противостоять…

— Один из подозреваемых лишился рассудка после мозголомки! — воскликнул Сокол.

— Почему не проверили второго! — напирал востроносый.

— Они невиновны! — ощерился Мозголом. — Или коллега сомневается в моем профессионализме?

Глаза мага налились кровью, толстенькие пльцы-сосиськи с такой силой впились в подлокотники, что обивочный материал затрещал по швам.

— А ну хватит собачиться! — рявкнул поднявшийся с кресла седой благообразный старик. — Мы не для этого сегодня собрались. — Успокойся, Ворон, и ты, Мозголом, тоже не шуми! Нам всем прекрасно известно о твоих талантах. Чужак не виноват! И хватит об этом! Что с амулетом? — старик нахмурился и вопросительно посмотрел на Сокола.

— Боюсь вас огорчить, — ответил маг, — но следы амулета потеряны. Похитители оказались довольно искусными чародеями. Буран похоронил все следы.

— То есть ты отказываешься продолжать поиски? — уточнил седобородый.

— Они бессмысленны! Я могу расшибиться в лепешку, но это будет лишь пустой тратой времени.

Седобородый сник. Он тяжело опустился в свое кресло.

— Нужно усилить патрули и охрану периметра, — высказался один из членов совета, пузатый мужик с тяжеловесной серебряной гривной главы купеческой гильдии на шее, доселе не произнесший ни слова.

— И что нам это даст? — ехидно поинтересовался востроносый. — И чем, кстати, вы собираетесь вооружать людей? Кухонными ножами? Городской арсенал пуст — патронов давно нет!

— Так что же нам теперь, повеситься? — огрызнулся купец. — Гильдия выделит средства на закупку оружия. Отправим…

— Не нужно никого никуда отправлять, — вмешался Мозголом. — Нашему бывшему подозреваемому есть, что предложить Совету.

Все присутствующие повернулись к Страннику.

— Склад оружия, недалеко от города. Все в смазке, в отличном состоянии. Патронов вдоволь. Образцы могу показать, они у меня в телеге. Склад большой, хватит надолго.

— Подтверждаю, — пискнул Мозголом. — Я видел…

— Договоримся о цене — ключи ваши!

— Что мешает нам самим, без посредников, забрать находку? — востроносый маг продолжал мутить воду.

— Ничего, — пожал плечами Странник. — К тому же Мозголом знает точное расположение склада.

— Мы заплатим, — оборвал ненужные споры глава купцов. — Обговорим условия сделки.

Они торговались до полуночи. Купец не зря ел свой хлеб — он сбил первоначально предложенную Странником цену вдвое. В конце концов, они ударили по рукам. А после отправились в уже знакомый ему ресторан обмыть сделку. На следующее утро Странник проснулся поздно и с жесточайшей головной болью.

— Ну ты вчера и надрался, — сказал Сокол, разглядывая помятую физиономию напарника, — насилу тебя до дому дотащил. Благо Сивуш, купец, с которым ты сделку обмывал, — пояснил он, — помог. Давай, выпей-ка вот эту гадость — полегчает.

Сокол протянул Страннику неказистую крынку, сплошь покрытую вязью неизвестных символов. Он взял посудину и сделал большой глоток. Организм возмущенно взвыл, бедолагу согнуло пополам, едва не вывернув наизнанку. Подскочивший маг закрыл ему рот рукой и зашипел в ухо:

— Терпи, не выплевывай! Сейчас получшеет!

Странник с трудом справился со спазмами желудка. Через минуту он был щедро вознагражден — похмелье улетучилось, словно он лег вчера в постель трезвым как стеклышко.

— Ух, ты! — отдышавшись, воскликнул он. — Хорошая штуковина. Ты на ней можешь целое состояние сколотить!

— А, — отмахнулся Сокол, — мелкое баловство, не имеющее ничего общего с серьезной магией. Так, однажды баловался на досуге…

— Ты на всякий случай возьми с собой пару капель такой гадости, — Странник непроизвольно передернул плечами, вспомнив мерзкий вкус целебной настойки, — авось пригодится.

— Возьму, — пообещал Сокол, — и не только это… Так, давай сюда свои амулеты, которые нужно зарядить — я займусь ими.

— Ты же хотел закончить сегодня свои дела?

— А чем ты думаешь я занимался, пока ты спал?

— А я так долго спал?

— Нет, просто я быстро закончил, — Сокол подмигнул Страннику. — Давай, поднимайся и тащи свои побрякушки в мой кабинет. Обед в кухне на столе, можешь потом перекусить.

— Это я с удовольствием, — обрадовался Странник, — брюхо вчерашнего добра не помнит.

Он быстро привел себя в порядок, собрал выдохшиеся амулеты и пошел на второй этаж, где располагался кабинет мага. Распахнув дверь кабинета, Странник застыл в изумлении: под потолком раскинув в стороны большие кожистые крылья, висело чучело вампира. Стеклянные глаза монстра слабо светились в полумраке кабинета. Пасть вампира была распахнута в жутком оскале, а глазные зубы выдвинуты в боевое положение.

— Нифига себе экземплярчик! — присвистнул Странник. — Откуда такая вещь? Хотел бы я посмотреть на того чучельника, который сотворил это чудо! Как настоящий, аж в дрожь кидает.

— Достался в наследство, — буднично ответил маг. — Когда Сивый уходил, он подарил мне его…

— А он откуда взял? — Странник подвинул табуретку и встал на нее ногами, чтобы получше рассмотреть вампира. — Я первый раз вижу, чтобы из вампиров чучела набивали, да еще так эффектно. Оборотней видел…

— Волколаков, — поправил его маг. — Оборотня невозможно сохранить в волчьем обличие — после смерти он превращается в человека. А вот волколак остается животным.

— Хрен редьки не слаще, — отмахнулся от нравоучений Сокола Странник.

— Сивому чучело досталось от его учителя, а тому от его. А я никому не завещал — ну нет у меня учеников, — развел руками Сокол. — А о чучеле я больше ничего и не знаю. Только то, что его изготовили с помощью сильной магии — он не портится, не тухнет, даже кусочек от него не отрежешь — я пробовал.

— Вот это зубищи! — ахнул Странник, приложив к клыкам вампира раскрытую ладонь. А в пасть легко влезет моя голова.

— А ты думал! Это всеобщее заблуждение, что вампиры сосут кровь, прокусывая сонную артерию. На самом деле так они поступают только в одном случае — если хотят провести обряд инициации. То есть принять в свой клан нового вампира. Остальных они просто жрут.

— Не дай Создатель попасть к такому на обед! — Странник трижды сплюнул через левое плечо.

— Да ты еще и суеверный? — рассмеялся Сокол.

— Не то, чтобы верю во всякую чертовщину, но на чутье свое полагаюсь полностью!

— Интуиция — это уже половина успеха! — согласился с ним маг. — Ты амулеты свои принес?

— Ах да, — опомнился Странник, спрыгивая с табуретки и вываливая на стол перед соколом все свое богатство. — Ты посмотри пока, а сбегаю, перекушу.

К вечеру все дела были закончены. Телега нагружена. С чувством выполненного долга напарники завалились спать. Они решили выспаться как следует — неизвестно, когда в следующий раз они будут ночевать в настоящей постели. Компаньены не слышали, как в дом осторожно вошел неизвестный человек в черном плаще, не слышали, как он неслышно отворил дверь кабинета, залез на табурет и прикоснулся к зубастой морде вампира. Выудив из кармана нож, незнакомец царапнул острым кончиком клыки монстра. Затем провел пальцем там, где перед этим скоблил ножом. Нащупав на одном из клыков царапину, незнакомец довольно ухмыльнулся и достал из-под плаща щипцы. Вырвать чучелу зуб он смог только с третьей попытки. Спрятав его в карман, незнакомец нащупал висевший на шнурке мешочек и достал из него небольшую коробочку, с начертанными поверх нее символами. Откинув крышку, незнакомец двумя пальцами подцепил лежащий на бархатной подушке клык и вставил его вместо отсутствующего. По чучелу пробежала дрожь, а растопыренные в стороны крылья обвисли мокрыми тряпками. Незнакомец снял с пояса небольшую фляжку и, отвинтив крышку, влил несколько капель вампиру в рот. В считанные мгновения тварь трансформировалась в большую летучую мышь. Незнакомец снял её с крюка и также неслышно покинул дом, как и пришел.

Глава 20

Утренние сборы не заняли много времени — все необходимое было собрано с вечера.

— Не жалко дом бросать? — спросил товарища Странник.

— Ты знаешь, у меня такое чувство, — признался Сокол, — как будто я уезжаю отсюда навсегда. А снявши голову — по волосам не плачут.

— Да, — согласился с ним Странник, — тут ты прав. А у меня вообще никогда дома не было. Сирота я сирота, сиротинушка, — кривляясь, пропел он. — А если серьезно, мне такая жизнь нравится, чтобы там кто не говорил! Ну, чего, присядем на дорожку, и вперед?

— Вперед, — эхом откликнулся маг.

— Давай пока прикинем будущий маршрут, — сказал Сокол, доставая из плоской кожаной сумки, висевшей на его плече, сложенную карту.

Он расстелил её на телеге и вопросительно посмотрел на Странника.

— Да тут же ничего не разберешь! — возмутился Странник. — Я больше по солнцу, да по звездам привык…

— А ты не торопись, — посоветовал ему маг, — присмотрись повнимательнее. Вот здесь, — палец чародея воткнулся в ламинированную бумагу, — «Красные петухи». Вот железка, по которой вы ехали в город…

— Ага, а это сам город и есть! — Странник, наконец, определился. — А вот здесь — Светящиеся Пустоши, а вот здесь — Большая Воронка. Нам нужно попасть вот сюда к реке.

— Тогда давай так, — предложил Сокол, — до Пустошей мы проедем по железной дороге, — он пальцем прокладывал по карте предстоящий маршрут, — затем перекидываем колеса, и по бывшей магистрали добираемся до «Тамбовки», — прочитал он на карте старое название. А там… Там посмотрим, какие-нибудь старые дороги все равно остались. Обойдем пустоши с севера.

— Приемлемый маршрут, — одобрил план мага Странник. — По пути разберемся.

Сокол сложил карту и убрал её в планшет. Еще раз окинул взглядом брошенное жилище, и запрыгнул в телегу на место возницы. Из Периметра их выпустили без лишних вопросов. К обеду они уже выехали за пределы старого города. Едва только они выскочили на проселочную дорогу, как тут же увязли в грязи. Снег, вызванный чародейной метелью, растаял и превратил дорогу в жидкое, кашеобразное месиво. Путникам несколько раз приходилось вытаскивать завязшую в этом месиве телегу. Заброшенный железнодорожный переезд был встречен напарниками как подарок небес. Сокол остановил коня.

— Потрудимся? — спросил он напарника, размазывая по лицу грязь.

— Отчего бы и не размяться, — согласился тот.

С колесами пришлось повозиться — сказывалось отсутствие необходимого опыта. Но, в конце концов, телега прочно встала всеми колесами на рельсы.

— Сейчас поедем веселее! — довольно заявил маг, пытаясь вытереть грязные руки о борт телеги.

Вечером они остановились возле заброшенной станции, сохранившейся довольно неплохо. Кое-где в старых, прогнивших фрамугах даже сохранились стекла. Перенесли в здание самое необходимое, после чего маг обвел защитным кругом место их вынужденной ночевки.

— И что, — полюбопытствовал Странник, — от нечисти спасет?

— Если, конечно, кто наткнется — долго не продержимся! Но если просто мимо пробегать будет, не почует.

— Круг кругом, но охрану будем по очереди нести, — сказал Странник.

— Так надежнее, — согласился Сокол. — Ложись отдыхать первым, — предложил он напарнику.

Странник согласился, но решил прежде перекусить. Они развели в центре круга небольшой костерок и подогрели по баночке тушенки, найденной в старом военном хранилище. Затем Странник расстелил на полу одеяло и улегся на него. Спать не хотелось. Некоторое время он разглядывал уцелевшие рисунки на потолке вокзала.

— Что, не спиться? — спросил его маг.

— Нет, — ответил Странник, приподнимаясь на локтях. — Я вот о чем думаю: что изменится в моей жизни, если наш поход закончится благополучно?

— Всяка тварь хочет прожить подольше, — философски заметил маг. — И человек не исключение из общего правила.

— А в твоей жизни, что конкретно изменится? — не отставал от мага Странник.

— По большому счету — ничего. Я как жил, так и буду жить… Заниматься тем же, только в другом месте. Есть у меня кое-какие незаконченные исследования… — туманно намекнул он. — Для их воплощения требуется очень много времени. А оно у меня будет в избытке. Еще хочется поближе познакомиться с древними технологиями. Да и с самими древними пообщаться. Я прочитал много научных книг, но в большинстве из них так ничего и не понял…

— Да, — тоскливо произнес Странник, — ты хоть имеешь представление к чему стремиться, а я… Для чего живу…

— Не заморачивайся, — посоветовал маг, — придет время и тебе станет ясно. Так мне отец говорил.

— Хороший у тебя был батька! А мне вот не довелось.

— А как ты вообще… — маг не договорил, но Странник его прекрасно понял.

— Не хочу вспоминать, — сказал он. — Намыкался я…

Разговор заглох сам собой. Странник еще немного поворочался на жестком полу и вскоре уснул. В назначенное время Сокол его разбудил. Странник поднялся, а маг рухнул на его место. Перед самым рассветом, когда одолевающая сознание дрема особенно сильна, Странник услышал в ночной тишине далекий перестук копыт. Странник толкнул сладко сопящего во сне напарника в бок. Тот мгновенно открыл глаза. Странник жестом обратил внимание мага на приближающийся звук. Они, не сговариваясь, кинулись к ближайшему окну — благо защитный круг пролегал возле самой стены. Небо было безоблачным, и в потускневшем к утру лунном свете было прекрасно видно дорогу. Вскоре мимо вокзала пронесся одинокий всадник на взмыленной лошади. Словно почувствовав чужой взгляд, всадник на секунду обернулся и пристально посмотрел на здание вокзала. Не заметив ничего подозрительного — лунный свет отражался от остатков оконных стекол, и наблюдающих за ним путешественников не возможно было рассмотреть, всадник продолжил свой путь. Вскоре он исчез в предрассветных сумерках. Напарники отошли от окна и уселись возле потухшего костра.

— Узнал востроносенького? — спросил товарища Странник.

— Это Штопор, маг из Совета, только куда это он направился? — задумался Сокол. — Чего-то я раньше не слышал, чтобы он за периметр без ополчения совался.

— Припекло видать, раз всю ночь скакал.

— То-то и странно, — согласился маг.

— Плюнь, — посоветовал Странник товарищу, — иди, досыпай.

Остаток ночи прошел без происшествий. Заснуть Сокол уже не смог, и поэтому с первыми лучами солнца напарники тронулись в путь.

— Слушай, а он ведь должен был заметить нашу телегу. Почему же тогда не остановился? — спросил Сокол.

— Значит, не хотел с нами разговаривать, — отмахнулся Странник. — Забудь, на кой он тебе сдался?

— Нет, здесь что-то нечисто, — не согласился с ним маг. — От Штопора можно ожидать чего угодно.

Странник зарядил ленту в пулемет и плюхнулся на задницу. Маг щелкнул вожжами, и телега вновь застучала окованными металлической лентой колесами по рельсам.

— Я подремлю пока? — спросил Странник.

— Хорошо! Потом поменяемся — нужно же тебе когда-нибудь к лошадям привыкать.

— Угу, — промычал Странник, разваливаясь в телеге во весь рост.

Едва он закрыл глаза, как тут же уснул. Сокол насвистывал себе под нос какой-то незатейливый мотивчик и не забывал смотреть по сторонам. На счастье путешественников сегодня никто не думал на них нападать. Странник проснулся через пару часов и сменил на козлах Сокола. Ближе к вечеру они стали озадачиваться поиском места для ночлега. Сокол развернул свою карту и пробежался по ней глазами. Странник заинтересованно придвинулся к магу.

— Вот здесь мы ночевали, — Сокол отметил ногтем место на карте, — видишь это большая транспортная развязка. А вот здесь — монастырь. Причем недалеко от железной дороги. Насколько недалеко — сказать трудно, на карте этого не видно. Между прочим, исторический памятник! Вот сноска.

— Знать бы только осталось от того монастыря чего-нибудь! — рассмеялся Странник.

— Доедем-посмотрим, — просто ответил маг.

Монастырь они увидели издалека, он эффектно смотрелся на фоне заходящего солнца, невзирая на обрушившуюся кровлю, покосившиеся шпили и купола.

— Как-то опасно ночевать в такой развалине, — засомневался вдруг Странник, — придавит еще…

— Я думаю, что кроме храма на территории монастыря найдется масса безопасных подсобных помещений. Давай поближе подъедем.

У ворот разрушенного храма их ждал неприятный сюрприз.

— О! Кого я вижу? — нарочито весело воскликнул Странник. — Что понадобилось члену городского Совета в такой глухомани? Я прямо чуть не обделался от страха — думал, нежить, какая!

— Ну, здравствуй, Штопор, — как-то натянуто поздоровался с собратом по профессии Сокол. — Я чувствовал, что наши пути пересекутся.

— В этом тебе не откажешь, — ощерился востроносый, — нюх у тебя отменный. У меня есть к вам предложение…

Пока маг заговаривал Соколу зубы, Странник настороженно стрелял взглядом по сторонам, готовый в любой момент вскочить и нажать на гашетку пулемета. Не нравился ему эта неслучайная встреча со Штопором.

— И что же ты хочешь нам предложить? — Сокол тоже чувствовал неладное, поэтому не выпускал из рук взведенный и давно приготовленный к стрельбе автомат.

— Мозголом рассказал мне о конечной цели вашего похода, — востроносый явно тянул время.

— И? — спросил Сокол.

— Ты знаешь, ваш план в чем-то похож на мой… — Штопор нервно облизнул потрескавшиеся губы кончиком языка. — Бессмертие… Бесконечно долгая жизнь… Вечная молодость… — он смаковал эти понятия, словно пробовал их на вкус. — Только я решил идти другим путем… Правда для этого придется чем-то пожертвовать… Но скажите разве можно добиться чего-нибудь, не жертвуя ничем?

— Слышь, друг, давай покороче! — нетерпеливо предложил Штопору Странник. — А то солнце садится. Ненавижу устраиваться на ночлег в потемках!

— Я почти закончил! — огрызнулся маг, наблюдая, как последние лучи солнца скрываются за горизонтом. — Я хочу предложить вам присоединиться ко мне. Мы будем жить вечно, мы будем править тем сбродом, что называют себя людьми…

— Сокол, он чего — рехнулся? — не выдержал Странник.

— Да нет, — едва слышно прошептал Сокол, — просто…

Договорить он не успел — едва только солнце скрылось, с высокого шпиля монастыря вниз метнулась крылатая тень. Странник среагировал мгновенно, тяжелый пулемет плюнул в темное небо сгустками огня. Тварь отбросило в сторону, ее стремительный полет прервался. Она заверещала так громко, что у напарников заложило уши.

Пока Странник угощал вампира крупнокалиберными пулями, маг достал винтовку, снаряженную серебряными зарядами. Но выстрелить он не успел — раненая тварь метнулась под защиту толстых монастырских стен. Пока вампир отвлекал внимание путешественников, Штопор тоже куда-то запропастился. Странник перестал стрелять, он напряженно вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть затаившегося предателя.

— Вот сучара! — воскликнул Сокол. — Он хотел нас вампиру скормить!

— Придурки! — донеслось от стен монастыря. — Я хотел подарить вам вечную жизнь! Вам нужно было всего лишь пожертвовать своей человеческой сущностью!

— Штопор, а ты как на вампира вышел? И почему он тебя на форшмак не пустил.

— Я эту тварь освободил! — крикнул маг. — Ты чего, Сокол, не узнал чучело из своего кабинета? Ведь это и не чучело вовсе! Неужели Сивый тебе ничего о нем не рассказывал?

— Нет, — крикнул в ответ Сокол. — А ты сам-то, откуда узнал?

— Несколько лет назад мне попался в руки интересный документ, датированный первыми послевоенными годами. В нем упоминалось про изготовление одного артефакта, известного как Зуб Дракона. Вот только назывался он по-другому — Зуб Вампира…

— Так это ты спер реликвию! — догадался Сокол. — Зачем она тебе?

— Долго объяснять, но я вернул зуб его обладателю. Вампир все это время находился в городе, можно сказать перед глазами…

— Но в моем чучеле все зубы были на месте! — возразил маг.

— На месте, — подтвердил Штопор, — только один из них — фальшивый!

— А для чего понадобилась вся эта процедура? Зуб и все такое?

— У вампиров очень жесткая иерархия, — пояснил Штопор. — А этот был очень сильным и древним. Поэтому другие вампиры, приближаясь к городу, чувствовали присутствие сильного собрата и обходили его охотничью территорию стороной. Они промышляли в близлежащих деревнях, но в город не совались. Так что этот амулет действительно охранял город. Только им являлся не зуб, а зачарованный обладатель этого зуба.

— Слушай, а тебе-то это все зачем? Тебе что, плохо жилось?

— Я не хочу умирать! — истерически крикнул Штопор. — Мне почти шестьдесят, еще десяток-другой и все!

— Но ты же не представляешь, каково это — быть вампиром! — недоумевал Сокол.

— Это лучше, чем гнить в могиле! — парировал Штопор. — Так что лучше присоединяйтесь, пока не поздно! Иначе, мы просто закусим вами!

— Он чего, тебя уже инициировал? — испугался Сокол — против двоих вурдов у них со Странником не было шансов выжить.

— Пока еще нет, — отозвался Штопор, — но надеюсь, что сегодня ночью я присоединюсь к когорте бессмертных!

Странник переглянулся с Соколом и покрутил пальцем у виска.

— Нам нужно подумать! — выкрикнул он в темноту.

— Думайте до полуночи! — разрешил маг. — Но не вздумайте бежать — против нас вы бессильны.

— Ну не так уж мы и бессильны, — прошептал Сокол, а вслух крикнул: — Согласны! Только ты тоже не лезь к нам до полуночи!

— Обещаю!

— Ну, что делать будем? — поинтересовался Странник.

— Обмозговать нужно, — почесал затылок чародей.

— Может, ноги сделаем?

— Догонят! — невозмутимо ответил Сокол. — Нужно здесь окапываться — на открытом месте они нас в два счета…

— Слушай, а тебе не кажется, что этот хмыреныш что-то темнит? Я тут прикидываю, и чего-то у меня одно с другим не срастается. Зачем было дожидаться нас, открывать свои планы… Можно было попросту напасть на нас ночью, и не спрашивать согласия.

— У меня тоже есть подозрения, — согласился Сокол, — мы ему для чего-то нужны…

— Скорее ты ему нужен, — поправил напарника Странник. — Ну-ка, попробуй припомнить: чего тебе об этом чучеле учитель рассказывал?

Пока Сокол напряженно размышлял, Странник заряжал один из автоматов заготовленными ранее серебряными пулями.

— Ничего такого не говорил, — так и не вспомнил маг. — Когда он уходил, просто попросил позаботиться, дескать, дорог как память…

— Хм, ладно, чего делать-то будем? Ведь неспроста Штопор нам время до полуночи отмерил.

— С этим-то как раз все понятно, — пояснил Сокол, — ты вампира так угостил, что ему для регенерации время понадобится много. Вот до полуночи он как раз управится! Нужно поторапливаться!

Он спрыгнул с телеги, очертил ножом на влажной, еще не схваченной морозом земле круг. Затем всыпал в бороздку, оставленную ножом, какой-то белый порошок.

— Надолго он его не остановит, но слегка ослабит это точно. Как только вампир нападет, — сказал маг напарнику, — нужно успеть этот порошок зажечь.

— Я вот чего думаю, — Странник вытащил ножик из-за голенища, — нужно попробовать взять этого хмырька тепленьким, пока его расчудесный дружок в отключке. Иначе потом нам худо придется! Ты иллюзию моего присутствия можешь устроить?

— Ты чего это надумал?

— Да хочу нашего приятеля врасплох застать. Он будет думать, что мы тут трясемся от страха… А я в это время…

— Рискованно, — не одобрил задумки Странника маг.

— Есть другие предложения? Когда вампир регенерирует — мы попали. В темноте попасть в него будет сложно, если вообще возможно. Ты давай, сотвори чего-нибудь похожее на меня, типа мы тут совещаемся, а я пошел.

— Подожди! — остановил его Сокол.

Он коснулся макушки Странника рукой и захватил в кулак прядь волос. Второй рукой он достал нож и срезал им волосы.

— Теперь незаметно отползи в сторону, — прошептал он.

Странник ужом просочился под телегу, окинув напоследок оценивающим взглядом своего двойника.

Я — пошел! — прошептал из-под телеги Странник, одновременно переползая в ближайшие кусты.

Через секунду он исчез в темноте. Сокол добросовестно исполнял свою роль — громко спорил с собственноручно созданным призраком, а призрак добросовестно ему отвечал. Звук громких голосов должен был прекрасно слышать Штопор, засевший в монастыре. Минут через сорок со стороны монастырских ворот донеслось шуршание щебенки. Сокол вскинул ружье, стараясь прицелиться на слух.

— Не стреляй! — просипел знакомый голос. — Это я!

Сокол подскочил с места и кинулся к напарнику, который волок по земле бесчувственное тело Штопора.

— А где вампир?

— Хрен его знает! — пожал плечами Странник. — Этот хмырь за нами из башни наблюдал…

— Значит, хорошо мы его приложили, — обрадовался Сокол. — Когда вампир серьезно ранен, он инстинктивно забивается в какую-нибудь щель, чтобы восстановиться без помех. Но я чувствую, что он от нас не отстанет!

— Тогда валим отсюда поскорее! — предложил Странник. — Тоже в какую-нибудь щель забьемся до утра… Или рассказы о том, что вампиры не выносят солнечного света тоже враки?

— Свет выдерживают только высшие вампиры в самом рассвете сил, а наш-то пока слабенький!

— Значит наша задача — продержаться до утра! — воскликнул Странник.

— Да, — согласился маг. — Вот только где?

— Будем надеяться на лучшее. Может, наткнемся по пути на какую деревеньку!

— Будем надеяться! Н-но, поехали!

Зубастик несся по темной колее, не разбирая дороги. Странник молился только об одном: чтобы он ненароком не споткнулся и не повредил себе ногу. Пока удача была на их стороне. Но когда вампир кинется в погоню…

«Лучше об этом не думать» — решил Странник. Прошел час, за ним второй, а никакого намека на убежище даже и не вырисовывалось. Зубастик выдохся — сказывалось отсутствие полноценного отдыха. Вскоре он перешел на шаг, не реагируя даже на удары хлыстом. На их счастье неожиданно выскочил из темноты маленький домик железнодорожного обходчика, сложенный из нескольких железобетонных плит. Никаких окон, только дверь. Странник соскочил с телеги и, подсвечивая себе зажигалкой, осмотрел внутренности домика.

— Если потеснимся — поместимся вместе с лошадью! — весело заявил он.

Сокол быстро распряг Зубастика и завел в избушку. Странник закинул в домик оружие и боеприпасы, затем они перетащили до сих пор не пришедшего в себя Штопора и забаррикадировали ветхую дверь мешками с овсом.

— Пусть только сунется, вмиг его серебром нашпигуем! А сломать такие стены — у него кишка тонка! Так, а наш благодетель все еще без сознания? — Странник вспомнил о маге, из-за которого они едва не лишились жизни.

— Чем это ты его? — полюбопытствовал Сокол, разглядывая рану на голове Штопора.

— Каменюкой какой-то, — сказал Странник. — Сначала прирезать его хотел, а потом подумал: может поспрошать сначала, — он хищно ощерился.

— Поспрошать не мешает, — согласился Сокол, — только сначала его нужно в чувство привести.

Странник отвесил Штопору несколько полновесных пощечин. Голова предателя безвольно болталась на расслабленной шее, но в чувство он так и не пришел.

— Постой, у меня нашатырь есть! — заявил маг, протягивая Страннику открытый пузырек.

— Чего это?

— Сам не нюхай! — хотел предупредить товарища маг, но не успел — Странник полной грудью вдохнул воздух, отравленный парами аммиака.

Глаза Странника полезли на лоб, он задохнулся, не имея возможности не вдохнуть, не выдохнуть. Из глаз брызнули слезы.

— Ты чего? — накинулся на мага Странник, когда более-менее смог вновь общаться. — Убить меня хочешь?

— Нашатырь не нужно нюхать в здравом уме…

— Мог бы сразу предупредить, — проворчал Странник, подсовывая склянку под нос Штопору.

— Пленный маг вдохнул едкого зелья, дернулся, как от удара, и открыл глаза.

— Сработало! — радостно воскликнул Странник. — Слушай, Сокол, а эта штука из мертвых не поднимает?

— Нет, но из бессознанки поднимает враз!

Штопор лупал глазами, видимо пытаясь понять, что же с ним произошло. Наконец сообразив, что дела его обстоят не лучшим образом, он решил напугать пленителей.

— Отпустите меня сейчас же! — заорал он во весь голос, за что сразу же получил от Странника по зубам и продолжил, но уже тише:

— Если вы меня не отпустите — он вас найдет! А так есть шанс…

— Ты нам тут мозги не заливай! — поигрывая ножичком, сказал Странник. — Он будет нас искать с тобой или без тебя. Разве не так? Для тебя же будет лучше, если ты чистосердечно расскажешь нам обо всем!

— Да пошел ты! — дернулся маг.

— Ты, старина, не дергайся — мы тебя крепко связали. Хорошей веревки на тебя не пожалели! Итак, для чего вам понадобился Сокол?

Штопор изумленно посмотрел на Странника.

— Что, думал мы с корешем тупые? Не тупее некоторых! Сейчас я тебе выколю один глаз. Если будешь упорствовать — выколю второй! Мы шутки шутить, да разговоры разговаривать не собираемся! Ну?

Странник аккуратно вонзил острый кончик ножа в нижнее левое веко Штопора. Затем медленно потянул нож вдоль глаза.

— Я скажу! — заверещал маг. — Обещайте, что оставите мне жизнь!

— Даже не надейся! — покачал головой Странник. — Я обещаю тебе, что ты умрешь легко, без мучений, иначе… — он надавил на нож.

— Я скажу, я скажу! — заверещал Штопор. — Этот вампир не сможет никого инициировать до тех пор, пока не выпьет крови мага, связавшего его…

— Так где же он, тот маг? — усмехнулся Сокол.

— Или крови его ученика, — продолжил Штопор. — То есть — твоей крови, Сокол!

— А я то тут при чем?

— А при том, преемственность — ученик ученика хрен пойми в каком поколении, для них то же самое, что просто ученик! — Штопор злорадно рассмеялся. — Он будет преследовать тебя до скончания дней! Жаль, я не увижу…

Он не договорил — Странник вонзил в грудь Штопора нож.

— Чего-то он раскричался, — сказал Странник, вытирая нож об одежду и задвигая тело Штопора в угол. — Значит, перед нами стоит еще одна задача — завалить вампира.

— Да, подставил меня Штопор здорово! — задумался маг. — Вампир, постоянно висящий у тебя на хвосте…

— Не горюй, выкрутимся! — жизнерадостно ответил Странник. Слушай, а почему ты думаешь, что он будет преследовать тебя? Жрать он может, а инициация…

— Вампиры — клановые существа. Чем больше клан, тем больше у высшего вампира иерарха сил.

— Вона как, — задумался Странник, — ну ничего — голова, она не только чтобы шапку носить…

Неожиданно Зубастик всхрапнул, попятился и, уперевшись задом в стену, присел на задние ноги.

— Он здесь! — воскликнул Сокол, клацая затвором винтовки.

В дверь ударилось что-то тяжелое. В разные стороны брызнули щепки. Напарники, не сговариваясь, пальнули в дверь дуплетом. Вампир обиженно заверещал, но попытки проломиться сквозь дверь оставил.

— Че, сука, не нравиться! — прокричал Странник.

Было слышно, как вампир ходит вокруг домика. В одном месте он попытался подкопаться под стену, но не тут-то было — пол домика представлял собой такую же бетонную плиту как стены и потолок. Он кидался на дверь еще несколько раз, но безрезультатно. Каждая его попытка встречалась двойным залпом. Тварь исчезла лишь с первыми утренними лучами, но напарники не покидали домик до полного восхода солнца. За это время они умудрились немного вздремнуть.

— Ну и ночка была, — зевая, произнес Странник, разглядывая разбитую в щепки дверь.

— Нужно собираться и ехать до ближайшего жилья, — остудил его радость Сокол. — Если до вечера не найдем пристанища — придется худо!

Они наскоро скидали в телегу пожитки и оставили гостеприимный домик. Благодаря телеге и Зубастику, во время пути им удалось слегка отоспаться. Но, как назло, подходящего места для ночлега так и не обнаружили.

— Что делать будем, если ничего не попадется? — озадачился Странник.

— Не знаю? — поник Сокол. — Пока еще время есть…

Телега остановилась у разрушенного моста, соединяющего два берега небольшой быстрой речушки.

— Приехали! — выдохнул Странник. — По грязюке мы далеко не уйдем!

Они наскоро перекинули колеса, с трудом поставив телегу на землю.

— Надо найти брод, — подал мысль Сокол.

Странник спустился к реке и опустил руку в воду.

— Ледяная, — сообщил он товарищу неутешительное известие, — враз простынем.

— Тогда катим вдоль реки, — решился маг. — Обратная дорога нам заказана.

Километра через два они натолкнулись на аккуратный, рубленый из дерева мост. Но едва они въехали на него, в настил моста перед копытами Зубастика воткнулась стрела. Маг натянул поводья, останавливая животное. Странник потянулся к пулемету, но отпрянул, услышав металлический стук арбалетного болта о ребристый кожух оружия. Маг вертел головой по сторонам, стараясь вычислить невидимых стрелков.

— Хто такие? — крикнул кто-то из кустов. — Чего вам тут надо?

— Мы просто путники! — закричал Сокол. — Нам нужно проехать через мост…

— Нахрена вы тут нужны? — не унимался стрелок. — Нам и без вас хорошо! Лучше вертайте свою животину, и катитесь отседова, пока целы!

— Мужики, — крикнул Странник, — вы люди или звери? Скоро стемнеет… Неужели, никто из вас не слышал о таком понятии, как гостеприимство?

— Дайте воды напиться, а то жрать сильно хочется и переночевать негде! Так что ли? — сварливо произнес голос. — Много вас таких по дорогам нынче шарится!

— Мы заплатим за ночлег! — предложил незнакомцу Сокол. — Хотите оружием, хотите патронами…

Стрелок в кустах задумался.

— Эй, ты чего там — умер что ли? — окликнул его Странник.

— Не мешай, — ответил голос, — мы думаем!

— Так думайте быстрее! — поторопил его Странник.

— А это уже не твое собачье дело! Товар покажи?

Странник откинул рогожу, которой были прикрыты автоматы.

— Хорошо видно? — спросил он у невидимого стража.

— А патроны…

— Дадим вдосталь, не волнуйся! — успокоил он невидимку.

— Ладно, проезжай! — распорядился голос. — Только пушку свою руками не трогай, а то мигом стрелами нашпигуем — будешь на ежа похож!

Телега перевалила мосток и остановилась у группки мужиков, выскочивших из придорожных зарослей. Вооружены они были преимущественно луками, только один из них вертел в руках взведенный арбалет. Как оказалось, это с ним путники вели задушевную беседу, стоя на мосту.

— Знатная у вас телега! — сказал мужик, не спеша убирать арбалет за спину. — Где взяли такую?

— Слушай, давай лучше продолжим разговор в каком-нибудь более удобном месте? — предложил ему Странник. — Устали мы…

— Ладно, — мужик запрыгнул на телегу, и передал арбалет в руки одного из подельников, — езжай пока прямо!

Когда телега тронулась, оставшиеся мужики вновь растворились в кустах.

— А зачем вы мост охраняете? — поинтересовался Сокол. — Какой смысл?

— А смысл очень простой, пояснил мужик, — мы на острове. Попасть сюда можно только по мосту. Нечисть, как известно, проточной воды не любит, ну помимо водяных и русалок, — оговорился он. — Но они в наших местах и не водятся — уж больно речушка быстрая…

— Ну не скажи! — рассмеялся маг. — Сам видел, как волколаки плавают.

— Плавать-то они плавают, да только вокруг острова под водой мы столько ловушек и кольев приспособили… Чай не одно поколение здесь потрудилось…

— Вот даже как? — удивился маг. — А вроде и не заметно!

— Весна, паводок — вода большая, — доброжелательно пояснил мужик. Вот как упадет — так сразу все берега кольями ощетинятся!

— А зимой как?

— Зимой хуже — лед! Из-за забора носа почти не кажем! Зато летом раздолье! Остров регулярно прочесываем, чтобы какая тварь летучая себе гнездо свить на нашей территории не смогла! Так и живем! Пшеницу, картошку сажаем, да скотина мал-мала есть…

— А в город часто выезжаете?

— Да уж и не упомню, когда последний раз там были. А чего, нам от городских и не нужно ни хрена. Все у нас тута, под боком: железа для кузни завались…

— А оружие?

— Так мы луками и арбалетами приспособились. А оружие ить и в городе не найдешь! Кто его нам, горемычным, продаст? Уже в округе старые военные склады лет пятьдесят назад разграбили. А у вас оно откуда, да еще в таком количестве?

— Небольшой схрон нашли, — сказал Странник.

— А не боитесь, что мы вас того? — мужик рубанул себя ребром ладони по горлу. — А товар себе…

— Боимся, как же без этого, — согласился с ним Сокол. — Только у нас свои секреты есть — с нашей смертью воспользоваться стволами ой как трудно будет…

— Заговоренные? — спросил мужик. — Я ить в тебе сразу мага признал. У нас в деревне тоже колдун знатный, — поспешил похвалиться он. — Так что смотри, не сильно-то…

Вскоре из-за стены деревьев показалась крепкая деревянная стена высотой в три человеческих роста. Мужик соскочил с повозки и побежал вперед, обогнав понуро бредущего Зубастика.

— Нифига себе, деревенька! — удивленно присвистнул Странник, оценив высоту насыпных стен, сторожевые вышки и массивные двухстворчатые ворота. — Настоящее городище!

Проводник добежал до распахнутых ворот и о чем-то начал спорить с вооруженными топорами и вилами стражами ворот. Мужик отчаянно жестикулировал руками, ежесекундно указывая в сторону напарников. Один из стражей кивнул и скрылся за воротами.

— Здорово, мужики! Бог помощь! — поздоровался со стражей Странник, когда они подъехали к воротам.

— Ну, здорово! — вразнобой ответили охранники, загораживая телеге проезд.

— Чего ждем? — спросил Странник у провожатого.

— Сейчас колдун придет, — пояснил провожатый. — Даст добро — милости просим, а нет — так не обессудьте, придется с нашего острова убраться. Времена-то сами знаете, какие…

— Это что ли ваш чародей? — заглянув в проем ворот, спросил Сокол.

К ним легкой пружинистой походкой, так не вязавшейся с его возрастом, спешил местный колдун. Сокол пригляделся: что-то в этом колдуне ему показалось знакомым, да и колдун оценивающе приглядывался к собрату по профессии.

— Сивый? Ты? — вдруг выкрикнул Сокол, узнав в седом старце собственного, пропавшего невесть когда, учителя.

Старик, словно не веря в случившиеся, приблизился к Соколу и словно заправская ищейка втянул носом воздух.

— А глазам чего, больше не доверяешь?

— Сокол, мальчик мой! — старик обнял чародея. — Как же ты меня нашел?

— Да я, в общем-то, и не искал… А вот ты мог весточку послать, да видно не хотел!

Сивый виновато улыбнулся:

— Не хотел. Устал я от городских дрязг. Это с виду там все чинно-благородно, а копни…

— Да не рассказывай — сам знаю. Хоть и в Совете не состоял.

— Постой-ка! — Сивый к чему-то прислушивался. — Ну-ка, ну-ка… — Он вновь по-собачьи обнюхал Сокола. — У нас проблемы? — прямо спросил он бывшего ученика.

— Не знаю, как у вас, но у нас точно проблемы.

— Давай о твоих проблемах мы поговорим у меня, — предложил Сивый. — Парни, все в порядке! — успокоил он стражей. — Эти ребята поживут пока у меня. Давайте за мной, — старик обернулся и пошел впереди телеги, указывая дорогу. Городок, прячущийся под защитой стен, внутри выглядел еще внушительнее, нежели снаружи. Крепкие бревенчатые дома разбавлялись одно-двух этажными постройками из кирпича.

— А как случилось, что про ваше поселение и не знает никто в округе? — задал сам собой напрашивающийся вопрос Странник.

— А мы не сильно-то высовываемся, — ответил маг. — Городок в таком виде, как вы его наблюдаете, вырос лет двадцать назад. Не скрою, — Сивый усмехнулся в усы, — что вырос он, отчасти благодаря моим усилиям. Раньше здесь было от силы дворов двадцать. А сейчас? Этот островок — чудное место. Для обороны от заполонившей все и вся нечисти — лучше не придумать!

За разговором они и не заметили, как добрались до небольшого, аккуратного домика колдуна. Сивый помог распрячь Зубастика, определил коня в стойло. Затем одобрительно оглядел нагруженную повозку.

— Откуда такое богатство?

Сивый вытащил из телеги первый попавшийся под руку автомат, клацнул затвором.

— Нашли, — лаконично ответил Странник.

— То есть там, где нашли, больше уже ничего нет? Да вы не думайте чего, — поспешил успокоить гостей чародей, — мы заплатим! Серебра у нас достаточно! Правда, технического, но оно ни чем не хуже настоящего. Проверено неоднократно!

— Если б раньше знать, — развел руками Сокол, — тайник со всем содержимым мы в городе продали… А это, — он указал на телегу, — на всякий случай прихватили. Но мы заплатим за ночлег, как и обещали.

— Тю на тебя! — отмахнулся Сивый. — Какая, к дьяволу, плата! Вы мои гости, а я с гостей плату не беру!

— Мы очень неспокойные гости, — мрачно заявил Сокол.

— А вот об этом давайте внутри, — предложил Сивый.

Они прошли в дом.

— Есть хотите? — спросил хозяин.

— Да не откажемся, — Странник сглотнул слюну. — С самого утра, не останавливаясь, чешем!

— Ну, разносолов не предлагаю, но остатки утренних щец…

Старик окинул заслонку печки, зацепил ухватом большой чугунный горшок и поставил его на стол.

— Хлебайте, хлопцы, — предложил он гостям.

Упрашивать путешественников долго не пришлось: они мигом схватили ложки и принялись на перегонки хлебать теплые щи.

— Так чего же с вами приключилось? — немного подождав, пока напарники насытятся, спросил старик.

— Ты чучело вампира помнишь? — спросил его Сокол.

— Помню, — ответил Сивый.

— Так вот, это было вовсе не чучело, а живой вампир.

— Ну, насчет живого это ты хватил, — усмехнулся в усы Сивый. — Скорее немертвый…

— Да какая разница! — вскипел Сокол. — Важно другое — эта тварь охотится за мной!

— Я почувствовал эту связь, — гордо произнес учитель.

— А другую связь ты не почувствовал? — не упустил случая подковырнуть учителя Сокол.

— Это какую? — Сивый с интересом посмотрел на ученика.

— Мы оба под ударом, — огорошил Сивого Сокол. — Эта в равной мере может воспользоваться услугами любого из нас! Я-то думал, что тебя давно нет на свете, либо ты далеко!

— Так, я ничего не понимаю! — воскликнул старик. — Давай по порядку.

Сокол вздохнул — времени до заката оставалось все меньше и меньше.

— Хорошо, — согласился маг, — только я буду короток: в первые послевоенные годы некий неизвестный маг сумел каким-то способом изловить и связать заклинанием сильного вампира. Он вырвал ему зуб, кстати, защитный городской амулет Зуб Дракона, на самом деле следует называть Зубом Вампира. Так вот этот зуб был использован в качестве ключа, отпирающего заклинание неподвижности. Знание того, что на самом деле произошло, были утеряны: несколько последующих поколений магов и ты, и я в том числе, наивно считали вампира чучелом, но, — Сокол заострил на этом внимание бывшего учителя, — неукоснительно передавали чучело по наследству своему ученику! Я оказался исключением — мне попросту некому было его передать. Затем хорошо тебе известный Штопор находит какие-то старые записи, в которых говорится об истинном положении вещей…

— Постой, а какой смысл держать в городе зачарованного вампира?

— Здесь все просто — для защиты от других вампиров и мелкой нечисти! Вспомни, если в близлежащих деревнях от нечисти спасу нет, то в городе во все времена было практически безопасно! Они ведь чуют друг друга, а за охоту на чужой территории и схлопотать можно.

— Так, а мы с тобой здесь причем?

— Как пояснил Штопор, воскресший вампир потерял способность инициировать смертных. Только испив нашей крови, неважно чьей, твоей или моей, он эту способность реанимирует. Здесь имеется ввиду преемственность учителя и ученика. Тот, самый первый маг, сумевший поймать в ловушку это создание тьмы, косвенно является нашим учителем. Так-то!

— Да, трудная перед нами стоит задача, — согласился Сивый. — Но вполне решаемая. Всем миром уничтожить одного кровопивца легче, чем в одиночку. Вы тут отдыхайте, а я переговорю со старостой и мужиками.

— Как думаешь, — поинтересовался у Сокола Странник, — поможет?

— А ему деваться некуда, — изрек Сокол, зачерпывая ложкой оставшуюся в чугунке наваристую гущу. — Он сейчас со мной в одной упряжке. Для него проще будет раз и навсегда покончить с вампиром, чем маяться неизвестностью.

— Да, повезло нам, спору нет! — согласился Странник. — Будем надеяться, что справимся с супостатом.

— А я и не сомневаюсь, — ответил маг.

Сивый отсутствовал недолго, вскоре он вернулся в сопровождении двух крепких мужиков — сыновей местного старосты. Сыновья коротко кивнули путешественникам и устроились за столом.

— Помозговали мы над вашей бедой, — без предисловий начал один из них. — Серебра у нас вдосталь — так нашпигуем им засранца, что мало не покажется. Есть только одна проблема: как его выманить, заставить раскрыться раньше времени? И раскрыться тогда, когда нам это будет выгодно.

— На живца ловить надо, — высказался Сивый. — Заманить в ловушку, а затем спокойно расстрелять. Ты не бойся, тебя подставлять под пули не будем, — успокоил Сокола старик, — сделаем куклу-обманку и подсунем её вампиру. Тебе своей крови не жалко, для пущей достоверности?

— Не жалко! — заверил его повеселевший Сокол.

— Тогда скидай фуфайку и порты, — распорядился маг. — А ты выдай парням обещанное оружие и патроны, — через плечо кинул он Страннику. — Может кузнец успеет сделать для них серебряные пули. Все, за дело, мужики!

Едва Странник с сыновьями старосты вышел из избы, колдун достал из-под кровати старый воловий пузырь. Подошел с ним к раздевшемуся до исподнего Соколу.

— Руку давай! — в руках Сивого блеснул нож.

Колдун полоснул бывшего ученика по запястью, и подставил под стекающую струйку крови воловий пузырь.

— Хватит, — Сивый, наконец, решил, что крови достаточно. — Рану сам залечить сумеешь?

Сокол усмехнулся, вспомнив, сколько ему пришлось положить сил, осваивая это, в общем-то, простое заклинание. Он накрыл рану другой рукой, закрыл глаза и сосредоточился. Когда он убрал руку, раны не было.

— Фокусник, — фыркнул Сивый, — мог бы и пошептать для приличия.

Но Сокол видел — старик остался доволен учеником. Посмотрев сквозь пузырь на свет, Сивый затолкал его в разложенную на полу одежду Сокола, после этого разорвал матрас и набил пустые рукава и штанины сухой соломой.

— Ну вот, чем не Сокол? Теперь мы его немножко оживим, а твою связь с вампиром разорвем и перекинем на это чучело. Только долго водить его за нос не получится — через три дня все вернется на круги своя.

Старец вытащил из кармана завязанную узелком тряпицу. Аккуратно её развязал, взял щепотку бурой порошкообразной субстанции и высыпал её в рот. Затем вновь завязал тряпицу и спрятал её в кармане. Запив порошок водой, старик уселся на табурет, в ожидании последующей реакции. Зелье не заставило себя долго ждать: лицо Сивого покраснело, борода встопорщилась, в глазах полопались маленькие сосуды. Маг подскочил с табуретки и навис над одеждой Сокола. Он что-то быстро-быстро зашептал, махая руками, словно крыльями. Набитая соломой одежда зашевелилась, встала на колени, и, в конце концов, поднялась на ноги. С каждым мгновением она все больше и больше походила на настоящего человека. Призрачная поначалу голова теряла свою прозрачность. Старик выдохся, его руки бессильно повисли вдоль тела, но поставленной цели он добился — перед ним стояла точная копия Сокола, на которую оригинал нахлобучил валявшуюся рядом шапку. Маг тяжело опустился на табуретку, магическое действо вытянуло из него все силы. Но он все же осведомился у бывшего ученика:

— Похож?

— Как две капли, причем в астральном плане та же картинка. Я так не умею…

— Это легко, — прошептал старик, — кровь… Помоги мне дойти до кровати, — попросил он Сокола. — Сил моих не осталось — выжался до суха. Теперь месяц ворожить не смогу.

— Если все выгорит, — заверил учителя маг, — мы с другом задержимся на месяц, подстрахуем.

— Добре, Сокол! Я пока полежу, а ты иди к мужикам, нужно еще выбрать место для засады.

Входная дверь хлопнула — в избу ворвался возбужденный Странник, держа в руках ворох новой одежды. Он подбежал к двойнику Сокола, и удивленно спросил:

— А ты чего оделся? Передумал что ли?

Сотворенный колдуном двойник ничего не ответил, он тупо таращился куда-то в сторону, не замечая Странника. Сам же Сокол, не сдержавшись, громко захохотал.

— Так это чучело? — изумленно воскликнул Странник. — Во дела!

Он дернул двойника за нос, затем обошел и отвесил ему пинка.

— Ты это… Не очень-то! — прикрикнул на него Сокол.

— Да ладно, — заржал напарник, — это ж кукла!

— Все равно, насупился маг, — не надо!

— Не буду, не буду, — поспешно сказал Странник, подмигивая напарнику. — Пойдем, я покажу тебе место, где ловушку устроим.

— Стой! — вдруг воскликнул старик. — Не ходи! Не дай бог, этот ирод учует, что мы его провести хотим… Сиди в доме! Лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Согласен! — ответил Странник. — Ну, чего, я забираю этого? — он шлепнул двойника по спине. — Только как ему объяснить, чего от него требуется?

— Он понимает простейшие команды, — пояснил, не вставая с постели, Сивый. — Прикоснись к нему и четко отдай приказ.

Странник тронул гомункулуса за рукав и скомандовал:

— Иди за мной!

Двойник Сокола послушно вышел на улицу следом за странником.

К вечеру ловушка была готова. Мужики, не долго думая, решили устроить её прямо на рыночной площади. Кузнец не подвел: он вместе с подручными в срок отлил положенное количество серебряных пуль и вставил их в автоматные гильзы. С наступлением темноты вооруженные мужчины попрятались в близлежащих к площади домах. А не участвующее в охоте на вампира население городка, поплотнее заперло окна и двери на всевозможные замки и запоры. Двойника оставили в одиночестве возле позорного столба. За ним ежесекундно наблюдали загонщики, держа оружие на изготовку. Шанс, что вампир появится именно этой ночью, был ничтожно мал — тварь могла затаиться где-нибудь по близости, а напасть лишь следующей ночью. Но не желали упускать даже этот шанс. Удача улыбнулась им перед самым рассветом: крылатая тварь рухнула на живца откуда-то сверху и, не теряя ни секунды, вонзила свои страшные зубы ему в шею. Вампиру было достаточно всего лишь одного глотка крови жертвы. Но вместо вожделенной крови тварь наткнулась на пук сухой соломы. Вампир не успел даже разочарованно свистнуть, как был расстрелян смертоносными серебряными пулями. Через секунду от него осталась только кучка смердящих ошметков, которые рассыпались прахом на глазах у охотников.

Глава 21

Вот уже битых два часа Главный Распорядитель Тел бродил по слабоосвещенному чреву гигантского холодильника в поисках нужного человека. Сегодня из канцелярии Его Величества Императора пришла разнарядка: срочно разморозить и подготовить к последующему воскрешению одного генерала-пехотинца, и одного инженера-электронщика, ранее работавшего в службе эксплуатации банковского оборудования. Если с генералом проблем не возникло (все военнослужащие складировались в отдельном углу рефрижератора), и его тело уже давно размораживалось согласно инструкции, то с инженером вышла накладка — Распорядитель никак не мог его отыскать. Чиновник вновь прошелся меж высоких стеллажей, внимательно разглядывая бирки, аккуратно привязанные к большим пальцам ног задубевших и покрывшихся инеем трупов. Он остановился возле самой стены, там, где проходили ребристые батареи охлаждения, покрытые толстой снеговой шубой. Ближайший к испарителю стеллаж почти скрылся под ноздреватым льдом, упрятав от глаз Распорядителя три неизвестных тела. Чиновник с трудом очистил от смерзшегося снега таблички с данными тел. Как он и предполагал, одно из них принадлежало именно нужному специалисту, заявленному к воскрешению Канцелярией Его Величества. Немного поковыряв лед пилочкой для ногтей, Распорядитель покинул холодильник, поднялся в свой кабинет и отдал соответствующие распоряжения двум полуразложившимся зомби-чернорабочим. Прежде чем вложить свою мысль в головы подчиненных, Распорядитель постарался как можно четче сформулировать задание — чернорабочие соображали с трудом. Когда они ушли, Распорядитель сделал соответствующую пометку в журнале о том, что следует направить в Канцелярию заявку с просьбой выделить ему новых чернорабочих, в связи с ветхим состоянием старых. Дописать он не успел: услышав доносившиеся из холодильника громкие стуки, чиновник подскочил со своего стула и стремглав кинулся в морозилку. Чернорабочих он застал возле заплывших льдом стеллажей: один из них методично рубил зазубренным топором снеговую шубу, не замечая при этом, что кончик топора вгрызается в металлическое оребрение испарителя.

— Стой! — вслух рявкнул Распорядитель, забыв даже о мысленном приказе. — Брось топор!

Зомбик послушно выронил орудие, которое упало ему на ногу, охватив при этом пару грязных пальцев, вылезших из квакающего ботинка. Мертвец не обратил на этот досадный случай никакого внимания. Распорядитель подбежал к испарителю и придирчиво осмотрел трубу. Затем скрупулезно пробежался взглядом по заказанному Канцелярией телу. Все было в порядке — он успел вовремя! Если бы Распорядитель до сих пор оставался живым человеком, он, наверное, с облегчением выдохнул и вытер со лба пот. Но, как и все подданные Великого и Блистательного Императора-Некроманта Петера Первого, он был мертвецом, и, как любил говаривать Его Величество, мертвые не потеют. Разгерметизация холодильной системы, равно как и порча тела ценного специалиста грозила Распорядителю если не полным развоплощением, то понижением в должности без права внеочередной прокачки организма формалином, без права пользоваться охлаждающими ваннами и кондиционером. Это бы означало, что через короткий срок он выглядел бы ничуть не лучше, чем его прогнившие чернорабочие. Не взирая на то, что Распорядитель уже давно не являлся живым, тем не менее, он хотел жить. Вернее, существовать со всем положенным его должности комфортом. В своем нынешнем бытие — высокопоставленного зомби, Распорядитель находил даже некоторые прелести: с тех пор, как его вернул к жизни Великий и Блистательный, у него ничего не болело, не нужно было спать, пить и есть. Да, поначалу непривычным являлось отсутствие вкуса и запаха. Правда запах крови он чувствовал не хуже заправской ищейки, и не прочь был полакомиться живым мясцом, не более. Но все эти недостатки с лихвой перекрывались отсутствием боли. А с тем, что Император и вся его Канцелярия могли отдать любой приказ, которому он не в праве противиться… Так и в настоящей жизни он не раз выполнял приказы, которые были ему не по нутру. Единственное по чему Распорядитель скучал, было отсутствие секса. В той жизни он был настоящим ловеласом, а сейчас превратился в бесполое существо. Но даже такая жизнь его вполне устраивала.

— Ублюдки! — накинулся на чернорабочих распорядитель. — Я что вам приказал сделать?

— Достать тело изо льда, — прошептал один из них, тот, что сохранился получше.

— Аккуратно достать! — рассвирепел Распорядитель. — А вы что делаете, ублюдки?

— Мы аккуратно… — чернорабочий попробовал оправдаться.

— Молчать! — Распорядитель коротко размахнулся и мощным хуком ударил чернорабочего в ухо.

Его голова мотнулась, позвонки хрупнули, прогнившие сухожилия и мышцы не выдержав силы удара, порвались. Теперь голова чернорабочего моталась из стороны в сторону, словно у тряпичной куклы, а ухо попросту отвалилось.

— Вот черт! — выругался Распорядитель. — Иди и привяжи ему к шее какую-нибудь доску, — приказал он второму чернорабочему. — Мало того, что вместо мозгов у вас в головах дерьмо, так еще теперь и работать не сможете.

Рабочие, переваливаясь с ноги на ногу, вышли из холодильника, а Распорядитель поднял с пола топор и принялся аккуратно вырубать изо льда тело нужного Канцелярии специалиста. В течение часа он неутомимо махал топором: еще один плюс в его новом обличье — мертвые никогда не устают. К моменту, когда вернулись рабочие, Распорядитель успел отделить глыбу с телом инженера от основной части ледника.

— Тащите наверх! — приказал он подручным. — Только если уроните — оторву руки!

Зомби что-то невнятно промычали, подняли ледяную глыбу на руки и поволокли её в комнату предварительной разморозки. Не доверяя рабочим, Распорядитель ни на секунду не выпускал их из поля зрения, готовый в любой момент, подстраховать ценный груз. На этот раз все обошлось: кусок льда был в сохранности доставлен до места и водружен на обшитую металлом столешницу. Прогнав подручных, Распорядитель принялся за работу. Он включил парогенератор на полную мощность и стал ждать, когда он выйдет на рабочий режим. Парогенератор известил о своей готовности к работе зеленым глазком индикатора. Распорядитель взял в руки распылитель. Неожиданно взгляд чиновника, пробежавшийся по тыльной стороне кисти, зацепился за небольшую ранку. Распорядитель скрипнул зубами и бросил распылитель на пол. Кожа на костяшках пальцев руки, которой он так неосмотрительно въехал в ухо чернорабочему, лопнула. Сквозь прореху в коже была видна белоснежная кость. Распорядитель взвыл и кинулся за инструментом. Нет, боли он не чувствовал, он боялся другого — раны у мертвецов не регенерировали, и если за ними не следить, разрастались мгновенно. Самое главное в его теперешнем состоянии — следить за собственным телом и тогда он сумеет прожить долго, очень долго — ведь мертвецы не умирают от старости. Заштопав под микроскопом ранку, Распорядитель натянул на руки хирургические перчатки. Теперь он всегда будет ходить только в перчатках — руки нужно беречь. Вернувшись в комнату предварительной разморозки, Распорядитель поднял с пола распылитель и принялся аккуратно растапливать ледяную глыбу паром. Лед оплывал, таял под горячей паровой струей. Наконец ему удалось освободить тело. Критически осмотрев результаты работы, Распорядитель оставил труп размораживаться естественным путем, а сам занялся уже подготовленным генералом. Для начала Распорядитель острым скальпелем сделал надрезы на запястьях и щиколотках трупа. Затем воткнул хромированный шприц, соединенный с компрессором, в сонную артерию генерала. Создав необходимое давление, Распорядитель вытравил из тела сквозь заранее нанесенные разрезы жидкость-консервант, позволяющий телам не портиться во время охлаждения. Все процедуру Распорядитель выполнял не задумываясь, на одних рефлексах: в той жизни он работал в агентстве ритуальных услуг. После того, как консервант покинул кровеносную систему генерала, Распорядитель промыл её спиртом и искусно зашил раны хирургической иглой. После этого наполнил тело свежим раствором формалина и натер его жирным кремом, чтобы сделать кожу эластичной. Затем, пользуясь косметикой и тональными кремами, он придал лицу генерала естественные цвета жизни. Распорядитель накрыл тело свежей простыней, оставив только лицо. Некоторое время он любовался результатами своего труда — клиент был полностью готов к воскрешению. Казалось, что мертвец просто крепко спит. Его Величество будет доволен. Он всегда отмечал, что тела подготовленные Главным Распорядителем — лучшие. Другие распорядители так не умели. Чиновник криво усмехнулся — он не зря отсылал свой многочисленный штат, когда работал над заказами Канцелярии. Никто не должен был выведать его секреты. Он хотел быть незаменимым, и это ему удавалось вот уже на протяжении более полусотни лет. А прожить Распорядитель хотел как можно дольше: он ревниво следил за собственным телом, в его кабинете всегда поддерживалась низкая температура, оптимальная для хранения мертвой органики. Но, несмотря на все его старания: частые промывания кровеносной системы и внеплановую консервацию, тело все равно изменялось. Год от года он фиксировал эти изменения, скрупулезно вписывая неутешительные данные в специальный журнал, именуемый по привычке медицинской картой. Неимоверными усилиями ему удалось сохранить свое тело от неминуемого разложения, но справиться с усушкой, неизбежной при низких температурах, не удавалось. Не спасали ни мази, ни крема, которые Распорядитель ежедневно втирал в свою тонкую, пергаментную кожу. Но, не взирая на все неприятности, Распорядитель мог гордиться — он старейший поданный Его Величества. Ни одному мертвецу не удалось протянуть больше десяти-пятнадцати лет. Распорядитель взглянул на часы — пора приниматься за второе тело. Он поправил скальпель на оселке и точными движениями вскрыл мертвую плоть.

Его Величество Император и прочая, прочая, прочая появился внезапно. Распорядитель даже не заметил его прибытия, всецело поглощенный работой над лицом инженера. Император, стоя в проеме дверей, с легкой усмешкой некоторое время наблюдал за работой Распорядителя, а затем дал ему почувствовать свое присутствие. Распорядитель вздрогнул, почувствовав Хозяина, а затем упал на колени, старясь как можно звонче приложиться головой об пол. Однако Император заметил, что упал он плавно, пытаясь по возможности не травмировать хрупкие связки и суставы.

— Хорош валяться! — вальяжно сказал монарх. — Я доволен твоей работой!

Распорядитель порывисто поднялся с колен и замер, демонстрируя всем своим видом полную покорность хозяину.

— Расслабься, — приказал Император, — и не суетись — ты свою работу выполнил! Есть какие-нибудь просьбы?

— Мне бы чернорабочих поменять, — попросил монарха Распорядитель. — Они уже совсем… Как бы чего не натворили. Команды до них плохо доходят…

— Видел я твоих молодчиков во дворе, действительно развалились, — согласился Шутке. — После инспекции войск, пришлю к тебе рабочих посвежее, из списанных вояк, — пообещал он. — Слушай, мне кажется, что ты у меня уже так давно… Я не могу вспомнить твоего предшественника, — неожиданно сказал Император, — Сколько лет ты у меня служишь? — он задумался. — Двадцать? Тридцать?

— Сорок восемь лет, — подсказал монарху чиновник.

— Сколько? — удивился Шутке. — Почти пятьдесят?

— Да, Ваше Величество, — Распорядитель склонился в низком поклоне.

— Как тебе это удается? — полюбопытствовал Император.

— Я слежу за собой: пониженная температура воздуха, свежий раствор, мази, ежедневное оглядывание тела, удаление гниющих участков…

— Вот даже как? — удивился Шутке. — Значит, мои создания могут существовать так долго?

— Я, Ваше Величество, стараюсь. Вы воскресили меня своей божественной силой, и я не могу разочаровать Вас. Пока я существую, я должен быть для Вас полезным…

— Хм, — хмыкнул самодержец, — твои рассуждения мне нравятся, черт возьми! Хочешь, я назначу тебя своим советником?

— Тогда я не смогу приносить пользу на этом месте, — с поклоном ответил Распорядитель. — Никто с этим не справится лучше меня.

— Логично, — неожиданно согласился монарх. — Место Главного Распорядителя ты занимаешь по праву! Я подумаю, как еще можно использовать тебя. А сейчас я займусь своими новыми подданными.

Распорядитель незаметно отошел в сторонку и застыл в дальнем углу, с благоговением наблюдая за процедурой воскресения. В ней не было ничего необычного. Но после каждой манипуляции монарха, Распорядителю казалось, что его состояние тоже улучшается. Он становился живее. Возможно, что так оно и было — малая часть энергии, требующаяся для воскрешения, перепадала и ему. Повелитель еще раз осмотрел тела, а затем просто сказал:

— Подъем!

Мертвецы открыли глаза и сели на каждый на своем столе, свесив вниз ноги.

— У тебя какой допуск в иерархии? — поинтересовался у Распорядителя Шутке.

— Третий, мой Император! — воскликнул Распорядитель.

— Отныне первый, — устало сказал Шутке.

— От избытка чувств Распорядитель вновь рухнул на колени — ведь первый допуск означал, что непосредственно управлять им мог только Император. Остальные зомби отныне не имели таких прав, а он мог отдавать приказы всем.

— Встань, — поморщился монарх, — ты мне еще нужен в целости и сохранности. Отныне ты не только Главный Распорядитель, но еще и Толкователь Законов. Займись моими новыми подданными. Постарайся, чтобы они как можно быстрее восстановили свои умственные способности и навыки. Особенно этот, — Шутке ткнул пальцем в инженера.

Затем он резко развернулся на каблуках и вышел из лаборатории Главного Распорядителя Тел. Когда Повелитель ушел, Распорядитель легонько коснулся мыслей вновь воскрешенных и тут же отпрянул — в сумбуре, царившем в их головах, легко было потеряться самому.

«Хорошо, — решил Распорядитель, — начнем с азов».

— Одеться! — приказал он новым зомби.

Те медленно осмотрелись. Перед каждым из них стопкой лежало белье. Первым начал одеваться генерал — сказывались военные рефлексы, наработанные в прошлой жизни. Наблюдая за ним, словно вспоминая что-то давно и основательно забытое, начал одеваться и инженер. Одевшись, воскрешенные стояли и тупо пялились на распорядителя, ожидая дальнейших распоряжений. Вновь назначенный Толкователь подвинул к себе стул и уселся на нем. Он нисколько не устал, но ноги нужно было беречь, как впрочем, и все остальное.

— Запоминайте! — приказал он. — Ты — Генерал, а ты — Инженер! Это ваши имена. Повторите! Тебя как зовут? — обратился распорядитель к Генералу.

Генерал попытался ответить, но груди у него что-то заклокотало, а изо рта потекла мутная клейкая жижа.

«Я осел! — выругался про себя Распорядитель. — Нужно было опорожнить им легкие и желудок с кишечником!»

Промыв подопечным желудки, и провентилировав им легкие сжатым воздухом, Толкователь продолжил обучение.

— Запомните, если хотите что-то сказать, наберите в грудь воздуха, — Распорядитель продемонстрировал, как это делается, — иначе ничего у вас не получится. Пробуйте!

Откровенно потешаясь, Толкователь наблюдал за неловкими попытками подопечных повторить за ним.

— Итак, твое имя? — Толкователь ткнул пальцем в генерала.

— Генерал! — вытянувшись во фрунт, отрапортовал военный.

— Отлично! — обрадовался Толкователь. — А теперь ты!

Через неделю подопечные совсем освоились со своим новым положением. Вспомнили прежнюю жизнь и былые навыки. Толкователь, как мог, пытался разъяснить им особенности новой жизни. Первое время, после того, как память к ним вернулась, подопечные пребывали в черной меланхолии. Но вскоре они смирились и жадно поглощали новую информацию. Толкователь охотно делился ей, рассказывая об изменениях в мире, которые произошли с момента их смерти.

— Я то сам всего не знаю, — сообщил подопечным распорядитель, — но с точностью могу сказать только одно — была война. Но еще до войны, если помните, начали твориться странные вещи — именно тогда Великий и Блистательный Император обрел свою божественную власть над усопшими людьми. Как вы прочувствовали на себе, он легко может воскресить любого умершего. Как убитого, так и умершего от болезней.

— Да, я помню, — согласился Генерал, — наша дивизия дислоцировалась на берегу Рейна. Слухи о зомби ходили самые противоречивые… Некогда б не подумал, что когда-нибудь стану одним из них!

— Интересно, — задумчиво произнес Инженер, — кому первому пришла в голову идея замораживать ценных специалистов?

— Не знаю, — пожал плечами Распорядитель, — когда разморозили меня — все давным-давно устаканилось…

— А кем вы были в прошлой жизни? — поинтересовался Инженер.

— Я работал в бюро ритуальных услуг косметологом…

—..?

— Гримировал усопших, — пояснил Распорядитель. — Над вами, кстати, я тоже неплохо потрудился.

— А зачем Императору понадобился специалист такого профиля? — не понял Генерал.

— Причиной моего пробуждения послужила свадьба Императора… Я работал с его невестой, после оттайки она выглядела…

— Он трахал мертвую бабу? — с омерзением прервал его Инженер. — Извращенец!

— Молчать! — приказал Инженеру Распорядитель. — За такие слова… Слушай меня внимательно: ты любишь Императора, преклоняешься перед ним, он для тебя Бог, Судья и Отец! Он Хозяин. Ты не имеешь права обсуждать его поступки. Понял?

Инженер поспешно кивнул. Толкователь знал, что этот запрет не посмеет нарушить ни один зомби, ибо никто не в силах противиться приказу первой степени доступа.

— Тебе тоже приказать таким образом? — спросил Толкователь Генерала.

— Я и без этого все понял! — отрапортовал вояка. — Начальству в жопу не заглядывают!

— Далеко пойдешь, — с удовольствием отметил Распорядитель. — Не ниже третьей-четвертой ступени. А насчет невесты я тебе по-свойски поясню, — Распорядитель мысленно отдал Инженеру приказ ничего не видеть и не слышать, — от нашего королевства все выжившие в той войне стараются держаться подальше. Живых невест днем с огнем не найдешь! Вот и приходится Императору удовлетворять свои потребности с подданными… Но я её на совесть подготовил перед энтим делом, — доверительно зашептал распорядитель, покосившись на остекленевший взгляд инженера, — прокачал теплыми растворами, все ткани помассировал с ароматными маслами… От живой не отличишь! Император остался доволен моей работой… Жаль только, что нам не светит этим заняться, — жалобно проговорил он напоследок, — там, в холодильнике есть такие цыпочки…

В эту ночь Великому и Блистательному не спалось. Он вращался на своем царском ложе, покрытом шелковыми простынями, но сон бежал от него. Последних несколько лет Императора мучила бессонница. Уже давным-давно потеряли свои лечебные свойства лекарства, заготовленные впрок, а фармацевта, который смог бы сделать нужную пилюлю, в огромных императорских холодильниках был всего лишь один. И все это по причине того, что император с детства ненавидел врачей, опрометчиво считая ими и фармацевтов. Вот и не заготовил загодя… Теперь приходиться экономить. За последние лет тридцать-сорок живые люди, выжившие в великой бойне Третьей Мировой, старались держаться подальше от его владений. Нечисть, в изобилии расплодившаяся в округе, его не донимала — он сам, и его подопечные были тоже в какой-то мере нечистью. Лет семьдесят назад его пытался вытеснить со своей законной территории клан жалких волколаков. Многие из них, погибших в той схватке, несколько лет верой и правдой служили ему. После этого никто не смел сунуться на его территорию. Однажды Император столкнулся с высшим вампиром, который оказался на редкость приятным собеседником. В течение нескольких последующих лет он был частым гостем при дворе Великого и Блистательного. Но после того, как люди откочевали подальше от империи Шутке, вслед за своей пищей отправился и вампир. Воспоминания захлестнули некромансера, он редко страдал от одиночества, но сегодня был именно такой редкий случай. Императору мучительно хотелось кого-нибудь убить, но в его окружении не было ни одного живого человека. Убивать же мертвеца занятие неблагодарное — он все равно ничегошеньки не почувствует. Император натянул на себя толстое одеяло — в последнее время он постоянно мерз. Холод преследовал его везде. И летом, и зимой. Он подскочил с кровати, нащупал на тумбочке пульт кондиционера и прибавил пяток градусов. Благо, что есть электричество. Хорошо, что на заре становления государства, Шутке озаботился своим дальнейшим существованием. Что-что, а жить он привык с комфортом. Первое время, когда он только обрел власть над мертвыми, они были для него тупыми орудиями убийства. Он командовал тысячами тел одновременно. Эти смердящие трупы были всего лишь его придатками, многочисленными руками, ногами, зубами. Но через месяц такой жизни, Шутке почувствовал, что сходит с ума. Он не мог уделять внимание такому количеству зомби одновременно. Едва он оставлял их без внимания, они вновь превращались в бесполезное мертвое мясо. Тогда Шутке решил поэкспериментировать — снизить мозговую блокаду на отдельных зомби, то есть дать им немного самостоятельности. Результаты удивили некромансера: из десятка подопытных, двоим даже удалось вспомнить предыдущую жизнь и старые навыки. Одним из них оказался профессором истории Берлинского университета. Именно он подкинул Императору идею о консервации ценных специалистов. Именно благодаря профессору, Шутке наслаждался сейчас электричеством, автомобилем, и другими ценными изобретениями человеческой цивилизации, рухнувшей в одночасье. Профессор настоял и на том, чтобы Шутке перенес столицу своей будущей Империи Мертвых в небольшой провинциальный городишко на Рейне, мотивируя тем, что рядом с ним находится одна из гидроэлектростанций. Он являлся идеологом и разработчиком Свода Законов, действующих и поныне. Профессор был правой рукой Шутке, Первым министром его молодого государства. Он также разработал систему Допусков, тем самым создав иерархическую лестницу. Он трудился, не покладая рук, боялся, что не успеет воплотить в жизнь задуманное. Ему удалось достичь всего, он трудился круглосуточно, благо мертвым неведома усталость и не нужен сон. Самым интересным было то, что профессор умер собственной смертью от болезни, незадолго перед обретением Шутке магической силы. Когда некромант оккупировал Берлинское городское кладбище, в числе поднятых из могил зомби оказался и Профессор. Свое возвращение в бренный мир, он поистине считал даром небес, поэтому, как мог, помогал новоявленному диктатору. Помимо исторических знаний, Профессор оказался неплохим психиатром-самоучкой. Он разгреб царивший в голове бывшего маньяка, а ныне сильного мага некроманта, бардак. Сам же он считал создание Империи глобальным по своему размаху экспериментом, в котором каждый гражданин государства беспрекословно выполняет распоряжения вышестоящего руководства. Выполняет точно, без проволочек и разгильдяйства. И ему таки удалось создать идеальное, с его точки зрения, государство. Шутке берег Профессора как зеницу ока: несколько раз он подвергал его тело глубокой заморозке, решаясь вновь вернуть его в строй только в исключительных случаях. Сейчас его тело хранилось в отдельной морозильной камере под надежной охраной. Последний раз Шутке размораживал профессора лет сорок назад. Тогда у него назревал очередной нервный срыв, во время которого Император частенько терял рассудок. Вот почему Император заинтересовался хорошим состоянием Главного Распорядителя — пятьдесят лет для живого мертвеца очень долгий срок. Шутке хотел, чтобы Профессор постоянно находился рядом с ним. Но сейчас Императора волновало другое: неожиданно вышел из строя банковский накопитель, позволяющий Императору жить бесконечно долго. Запасы времени, хранящиеся в его банке, были поистине колоссальными, но в последнее время Император начал замечать, что стареет. Такого с ним не происходило в последние сто лет. Обслуга накопителя — бывшие банковские клерки, не могли сказать ничего толкового. Они попросту не разбирались в устройстве прибора. Но благодаря стараниям Профессора, в морозильных запасниках нашелся нужный специалист. Правда он оказался единственным в своем роде, но именно на него больше всего сейчас и надеялся Император, неожиданно потерявший бессмертие.

Решив, что его подопечные вполне вменяемые, Распорядитель доложил об этом Императору. На следующий день Великий и Блистательный назначил им аудиенцию. Распорядитель быстро пояснил новым гражданам империи, как следует себя вести в присутствии Императора. С утра за ними прибыл правительственный лимузин, на котором приглашенных должны были отвезти во дворец. Расположившись в автомобиле, Инженер с удивлением воскликнул:

— Я никак не могу поверить, что этому автомобилю больше сотни лет! Он выглядит просто идеально!

— Ничего особенного, — улыбнулся Распорядитель, — при соответствующем уходе они могут прослужить еще дольше.

Когда автомобиль тронулся, Инженер прислушался.

— А топливо для автомобилей? Оно же давно пришло в негодность.

— Топливо мы научились восстанавливать. Это проблема химиков. У нас ценятся высококлассные специалисты. Мы надеемся, что вы тоже не обманете наши ожидания…

— Вы хотите сказать, что оборудование банка до сих пор работает?

— Недавно оно вышло из строя. Император очень расстроен этой досадной неприятностью. И очень надеется на ваш профессионализм…

Инженер задумался и покачал головой.

— Не знаю, смогу ли я чем-нибудь помочь… Вообще чудо, что оно умудрилось проработать столько времени! Столетний износ… Ладно, разберемся по месту.

Вскоре машина подкатила к высокому крыльцу дворца императора. Возле дверей стоял почетный караул, пуская блики отшлифованными до зеркального блеска саблями. Приглашенные прошли в замок, поднялись по застеленной дорогими коврами лестнице на второй этаж в тронный зал. Почетный караул стоял и подле дверей тронного зала. — Личные гвардейцы, шепотом пояснил Толкователь, — по большей части лишь дань традициям. Хотел бы я посмотреть на того, кто решится напасть на Императора. Мы чуем запах живой крови за весту.

Гвардейцы распахнули резную створку, покрытую сусальным золотом. Королевский глашатай что-то громко выкрикнул, и прибывшие прошли в тронный зал. Не доходя до возвышения, на котором расположился трон Императора, они упали на колени и приложились лбами об пол.

— Поднимитесь! — властно приказал Великий и Блистательный.

Подданные быстро поднялись на ноги и остались стоять, склонившись в почтительном полупоклоне. Распорядитель лично контролировал своих подопечных, не ослабляя контроля. Они синхронно копировали все движения учителя, словно были единым целым. В какой-то мере так оно и было на самом деле. Император щелкнул пальцами, и расторопные слуги внесли в тронный зал три вычурных кресла великолепной работы.

— Отпусти их, — Император царственно повел дланью, — на этом закончим с формальностями.

Распорядитель униженно поклонился, показывая, что воля императора для него превыше всего.

— Садитесь, — уже по-простому сказал Шутке.

Вся компания устроилась в удобных креслах, хотя, если бы даже они были неудобными, никакой разницы для лишенных каких-либо ощущений мертвецов не было.

Первым, к кому обратился Император, был Инженер.

— Ты сможешь починить накопитель? — без предисловий спросил электронщика монарх.

— Ваше Величество, как я могу обещать это, если я даже не взглянул на состояние системы. Боюсь, оно плачевно. Сотня лет без текущего и капитального ремонта…

— Но ты когда-нибудь занимался этим? — нетерпеливо перебил его Шутке.

— Отмечу без ложной скромности, — признался Инженер, — если не брать в расчет самого изобретателя Таранова и ведущих специалистов его лаборатории, я был одним из лучших наладчиков банковского оборудования. Таких спецов на весь мир насчитывалось не больше двух тысяч. Если оборудование возможно починить в принципе — я это сделаю.

Император вздохнул с облегчением.

— Если ты сможешь починить агрегат — получишь сразу второй допуск. А это очень высокая ступень… Но, подождем результатов. Так, — обратился он к генералу, смирно сидевшему на своем месте, — боевой опыт в прошлой жизни был?

— Так точно! — вскочил на ноги бравый вояка.

— Мы испытываем нехватку высшего офицерского состава, — пояснил монарх. — Солдат хоть отбавляй. Мы можем набрать личный состав на любом кладбище, а вот с командирами у нас проблема. Твоего предшественника сглодала залетная волчья стая — он был очень невнимательным. То, что от него осталось не может претендовать на столь высокий пост. Принимай командование моей армией на себя. Возможно, вскоре мы нам потребуется боеспособное подразделение.

— Так точно! — отрапортовал Генерал.

— Все свободны! — объявил император. — Аудиенция окончена.

Покинув дворец, Распорядитель завез генерала в казармы и представил подчиненным. Для эффективного командования ему присвоили, как и предполагал Распорядитель четвертую степень доступа. Генерал тут же развил бурную деятельность: объявил смотр войскам и устроил проверку вооружения. Распорядитель не стал ему мешать, а отправился вместе с Инженером в банк. Банк — невзрачное серое строение, располагался неподалеку от казарм Генерала. В помещении банка царила идеальная чистота и порядок, оно и понятно — благодаря сему месту Великий и Блистательный не знал проблем со старением и до последнего момента надеялся, что будет жить вечно. К Распорядителю почтительно приблизился Первый Смотритель Оборудования и церемониально поклонился. Инженер непроизвольно поморщился — тело Смотрителя находилось на последней стадии разложения: кожа на лице висела лохмотьями, кое-где сквозь ошметки мяса проглядывали желтоватые кости.

— Не удивительно, что у вас ничего не работает! — воскликнул инженер. — Такими руками ничего путного не сделать!

Главный Смотритель судорожно спрятал руки за спину, но Толкователь все же успел заметить, что у него отсутствует добрая половина пальцев.

— Ладно, веди в операторскую! — приказал Инженер. — Начнем осмотр оттуда.

В операторской, как и во всем здании царила идеальная чистота. Это не могло не радовать. Пульт перемигивался множеством цветных лампочек, создавая иллюзию нормальной работы.

— Для начала мне нужен набор отверток и тестер. Есть? — он вопросительно посмотрел на распорядителя.

Нужный инструмент появился практически мгновенно — Смотритель, не сходя с места и не напрягая отсутствующие голосовые связки, отдал мысленную команду подчиненному персоналу. Инструмент тоже оказался в идеальном порядке, на блестящих никелем отвертках и ключах не было ни единого пятнышка ржавчины. Все-таки Смотритель оказался хорошим хозяйственником, а это тоже ценное приобретение. Инженер выудил из ящика с инструментом отвертку и попытался открутить панель. За сотню лет шурупы основательно закисли в своих пазах. Стараясь не сорвать резьбу, Инженер усилил нажим на инструмент. В конце концов, ему удалось открутить все шурупы. Сняв кожух, он заглянул внутрь прибора. По сравнению с идеальной чистотой помещения, прибор оказался под завязку набит спрессовавшейся за годы пылью.

— Пылесос имеется?

Смотритель степенно кивнул головой.

— Открутить здесь все панели и пропылесосить! Только аккуратно — и так здесь все на ладан дышит!

Осмотр основного машинного зала выявил ту же картинку: идеальная чистота помещения и ужасное состояние оборудования.

— Вы чего же, здесь ни разу ничего не вскрывали? — удивленно спросил Инженер.

Смотритель отрицательно мотнул головой.

— Понятно, — произнес Инженер и продолжил осмотр.

Рабочих банковских ячеек накопителя в сносном состоянии инженер насчитал штук десять, это порядка полумиллиона лет — столько бы смог протянуть Император, если бы оборудование каким-то чудом проработало такой срок. Вскоре за ним явился Смотритель, показав знаками, что уборка закончена. Последующих несколько дней Инженер как проклятый корпел над системой. В общем, поразмышляв, он решил, что дела не настолько плохи, как это показалось на первый взгляд. Изначально банковский терминал был рассчитан на небольшой городок, а в итоге пользовался им один лишь Император. Банковский компьютер просто-напросто перекидывал единственного клиента с одной вышедшего из строя передатчика на другой. Это продолжалось до тех пока не осталось ни одного рабочего передатчика. После этого Император начал стареть. Все бы ничего, но запасных частей, нужных для починки хотя бы одного терминала банка, под рукой не нашлось. О чем Инженер доложил Распорядителю, по приказу императора курирующий этот проект.

— Значит, его все-таки можно починить? — на очередной аудиенции спросил электронщика монарх.

— Теоретически да, — ответил инженер. — Но как я уже докладывал — нужны запасные части к передатчикам, кое-какие схемы…

— Где их взять? — развел руками Шутке. — Заводы стоят уже давно.

— Можно прошвырнуться по другим городам, — вдруг предложил Инженер. — Возможно, где-то остались работоспособные… Хотя за такой срок.

— Ну а вдруг! — Шутке схватился за эту идею словно утопающий за соломинку. — Мы подготовим экспедицию! Пока все свободны — мне нужно подумать.

На следующий день Император издал указ, в котором повелевал в кратчайшие сроки собрать мобильную группу для поиска нужных деталей накопителя. Указ был выполнен слово в слово, и через пару часов возле дворца императора собрался вышеуказанный мобильный отряд. По высочайшему волеизъявлению, ввиду важности задачи, командиром группы был назначен Генерал. В состав экспедиции входили: Генерал, Инженер, два младших офицера и два взвода солдат в отличной форме, только-только сошедших с конвейера Главного Распорядителя Тел. Высшее руководство выдвигалось в дорогу на джипе, солдаты на крытом грузовике, топливо и боеприпасы следовали на легком полноприводном бронетранспортере. Император двинул напутственную речь и прослезился. Уже к полудню колонна автомобилей покинула пределы города. Погода хмурилась, моросил холодный дождь, время от времени переходящий в мелкий колючий снег. Инженер до упора опустил дверные стекла джипа — он прекрасно помнил лекции Главного распорядителя, о том, что за мертвым телом нужно следить лучше, чем за живым.

— Ну, как тебе новая жизнь? — поинтересовался он у Генерала, сосредоточенно крутившего баранку.

— Хрен его знает, — признался вояка, — я еще не понял. По службе — лучше не бывает: отдал приказ, и знаешь, что он будет выполнен в точности. Никакого сумасбродства и разгильдяйства. Не служба — малина! А вот в личной жизни — полный капут: никакой тебе радости. Ни пожрать, ни напиться, ни бабу отпердолить… Даже не знаю, — вновь повторил он, объезжая упавшее дерево, — чего лучше, лежать бревном в морозилке, либо маяться такой гребаной жизнью. Жизнь она ведь что такое? — продолжал рассуждать Генерал. — Череда напрягов и расслаблений, мук и удовольствий. А какие в нашей теперешней жизни удовольствия? Ни-ка-ких! Понимаешь? Сейчас принцип упал-отжался — не работает! А это был по жизни основополагающий принцип. Метод кнута и пряника, как говорили древние.

— А как насчет морального удовлетворения?

— Хех, — усмехнулся вояка, — моральное удовлетворение — это все равно, что пиво безалкогольное или баба резиновая… Хотя нам сейчас не увидеть даже таких удовольствий как своих ушей! Мы с тобой теперь недоделанные… Не живем — существуем!

— Согласен, — Инженер отвернулся от собеседника и принялся смотреть в окно. Заросшие растительностью остатки цивилизации проплывали мимо. В густом орешнике виднелись остатки небольшого коттеджного поселка.

— Как же так получилось, что все рухнуло? — пробормотал он себе под нос.

— Чего теперь сожалеть, — отозвался Генерал, — былого не вернешь. Давай лучше подумаем куда двинуть. Где будем твои запчасти искать. Может, в Берлин рванем?

— Не, — возразил Инженер, — от больших городов лучше держаться подальше. За такой срок там все настолько обветшало — завалить может запросто. Нужно по небольшим городкам проехаться. Там больше шансов найти требуемые запчасти.

— Не вопрос, — согласился Генерал. — Только в городе банков больше, чем на периферии. Может, рискнем?

— Давай попробуем, — согласился Инженер. — Только нам бы до тепла успеть, а то протухнем и сгнием…

— А может это и к лучшему будет? — озадачился Генерал. — Чего-то не нравится мне мое теперешнее состояние.

— Ладно, давай дело сделаем, а там видно будет.

— Значит, в Берлин? — спросил Генерал.

— В Берлин…

Генерал остановил машину и развернул карту, прикидывая маршрут.

— Так карта уже устарела! — едва заглянув в бумагу, заметил Инженер.

— Опорные ориентиры все равно остались на месте, — возразил Генерал. — Пусть разрушенные, но тем не менее…

Он мысленно отдал команду водителям грузовика и бронетранспортера о смене маршрута.

— Вот самое лучшее, что есть в нашей нынешней жизни — приказ непосредственно в мозг подчиненному! И нахрен никакие рации не нужны. Только нужно поэкспериментировать над радиусом действия…

Дорога до города оказалась разрушенной, вернее её попросту не было: она сильно заросла деревьями и кустарником. Изредка автомобильный караван выскакивал на вполне сносные её участки. На них Генерал прибавлял скорости, и Инженеру казалось, что он просто выехал с товарищами на пикник, а все остальное ему просто привиделось в страшном сне. Однако такие участки попадались очень редко, машины большей частью двигались по бездорожью.

— У тебя была семья? — неожиданно спросил инженер, вспомнив нечто важное.

Генерал повернулся к пассажиру и несколько секунд пристально смотрел в бесцветные глаза Инженера.

— Была, — наконец тихо произнес он, судорожно сжимая баранку джипа. — Жена, дочурка и сын…

— А у меня — дочка, — севшим голосом произнес Инженер. — Которую я не увижу уже никогда…

— Черт! Черт! Черт! — истерически закричал Генерал, нанося сжатым кулаком удары по автомобильному клаксону. Джип засигналил, подпрыгнул на очередной кочке и заглох. Генерал с размаху врезался в рулевую колонку и затих. Инженер ударился лбом о ветровое стекло, но боли от удара не почувствовал.

— Ты чего? — он тронул Генерала за плечо.

Водитель не отзывался.

— Кончай дурить! — попытался образумить его Инженер. — Все уже давно позади! Ты ничем им уже не поможешь!

— Суки! — прошипел Генерал сквозь стиснутые зубы. — Как же я их всех ненавижу!

— Кого? — переспросил Генерала Инженер.

— Всех, кто сделал с нами все это! Мы жили нормальной жизнью… За что? За какие грехи с нами сотворили такое?! Я любил их… Ты понимаешь? Любил!!!

— Я тоже любил свою жену и дочь! И люблю до сих пор! Пусть их уже нет, но память у меня уже никто не сможет отнять…

— Сможет!

— Кто?

— Император! Я вспомнил, я все вспомнил! Именно с маньяка Шутке и его живых мертвецов заварилась вся эта каша! После того, как в Берлине бесследно сгинуло две бригады, после того как исчезла дивизия ООНовских «голубых касок», нам отдали приказ не высовываться. Мы занимались эвакуацией оставшихся в живых беженцев… Вывозили людей из пригородных районов. А в городе засел этот маньяк, подчинивший себе силы, о которых раньше только рассказывали в сказках. Это он виноват во всем!!! Он! Наше руководство вполне серьезно рассматривало вариант нанесения по столице нескольких точечных ядерных ударов. Возможно, они и воплотили свой план в жизнь, только я этого уже не увидел. Последнее, что мне удалось увидеть — волна полуразложившихся чудовищ, напавшая на наше подразделение… Даже странно, что мое тело осталось в сохранности — я видел, как эти монстры разрывали моих солдат на куски…

— Сейчас мы сами точно такие же монстры! — воскликнул Инженер.

— И служим верой и правдой тому, кого должны ненавидеть всеми фибрами души! — дополнил Генерал. — Нужно прикончить этого урода! — закончил мысль Генерал.

— Но как? Ведь я даже не могу открыто его охаять — мешает установка Распорядителя!

— Разве? — ухмыльнулся Генерал. — А по-моему у тебя нет с этим проблем!

— Этот му-да-ко-ва-тый Император, — по слогам произнес Инженер, — урод… Извращенец… Выблядок…

— Наверное, ненависть помогает избавиться от его влияния, — предположил Генерал.

— Или расстояние. Может быть, вернувшись, мы вновь станем прилежными подданными Его Величества.

— Мы можем не возвращаться, — сказал Генерал.

— А где гарантия, что на его морозильных складах не отыщется еще один специалист моего профиля.

— Но, насколько я знаю, таких специалистов даже до войны было немного.

— Таких — да, — подтвердил Инженер. — Но с той проблемой при наличии нужных запчастей справится и обычный электрик. Поэтому лучше не рисковать!

— А есть другие предложения?

— Есть, — ответил Инженер. — Мы найдем недостающие детали, и я настрою аппарат таким образом, что наш лучший друг состарится в одно мгновение! Стандартная процедура, применяемая банком к проштрафившимся должникам. Использование личного времени, — пояснил он.

— Да слышал о таком, — согласился Генерал. — Только забыл.

— А Шутке так и подавно забыл. Вспомни, сколько лет пробежало!

— Решено! — довольно воскликнул Генерал. — Ищем детали, а затем устраиваем засранцу вечную жизнь.

— Только нужно чтобы ни одна живая душа… — Инженер замолчал, обдумывая сказанное.

— Лучше уж ни одна мертвая, — хохотнул Генерал.

— Ведем себя естественным образом, чтобы Шутке ничего не заподозрил. А то он найдет способ и заставит нас признаться.

— Это само собой, — согласился Генерал.

Он повернул ключ в замке зажигания. Затем связался с водителями других автомобилей. Вскоре колонна вновь пришла в движение. Впереди уже виднелись искрошенные временем берлинские высотки.

Глава 22

До города кавалькада Генерала добралась далеко за полночь. Но темнота не мешала живым мертвецам — ночью они видели не хуже, чем при ярком солнечном свете.

— Вот еще одна странность нашего существования, — заметил Инженер. — Значит, мы обрабатываем визуальную информацию не глазами, а какими-то другими органами чувств. Я видел, как один мертвец начисто лишенный глаз неплохо ориентировался в пространстве. Наши глаза мертвы, как и все остальное. Я наблюдал за тобой всю дорогу: твой зрачок при попадании на него света не изменялся… Но как же тогда все происходит? Это же нарушение всех законов природы!

— Мы и сами — нарушение всех законов, — согласился с ним Генерал. — Почему мы существуем, хотя по всем законам природы мы должны спокойно лежать в земле?

— У меня сложилось такое впечатление, что сам Император не понимает того, что делает, — высказал свою точку зрения Инженер. — Просто пользуется своим даром интуитивно. Каково это провести столько времени в обществе разлагающихся трупов? В такой ситуации кто угодно лишится рассудка.

— Он сошел с ума еще раньше, — возразил Генерал. — Возможно, только сумасшедшим подчиняются такие силы.

Лагерь они решили разбить на одном из стадионов города, расположенном на территории Дома культуры народов мира, в самом центре Берлина.

— Разобьемся на две группы, — предложил Генерал. — Так мы быстрее обыщем город.

— Зачем? — удивился Инженер. — Я знаю где находились основные терминалы накопителей. Обшаривать город нет нужды. А нужные детали смогу найти только я.

— Тогда чего мы сюда приехали? — не понял Генерал. — Нужно было сразу приступать к поискам.

— Хоть нам и не нужен отдых, давай подождем до утра, — попросил Инженер. — Так привычнее.

— Ну, если привычнее, — согласился Генерал, — начнем с восходом солнца. А пока командую отбой.

Когда первые лучи осветили поросшую бурьяном арену стадиона, личный состав маленькой армии Генерала лежал вповалку на земле возле заглушенных автомобилей. Солнце высветило неподвижные тела бойцов, изуродованные трупными пятнами бледные лица. Но кроме наглых вездесущих ворон некому было ужаснуться страшным ликам смерти, оставившей свою неизгладимую печать на этих, некогда живых людях. Одна из ворон медленно кружила над стадионом, словно примерялась к добыче. Наконец она спланировала вниз и уселась на голову одного из солдат. Через мгновение несчастный лишился обоих глаз. Ворона хрипло каркнула, призывая товарок, и они слетелись на её зов.

Генерал тяжело выныривал из глубокого забытья. Нет, он не спал. Он словно находился в ступоре, не имея возможности вновь подчинить себе свое мертвое тело. Ему было хорошо и спокойно, но какая-то неясная тревога не давала ему окончательно отключиться. Он должен был выполнить какую-то очень важную миссию, после которой он сможет обрести долгожданный покой. Наконец Генерал собрался с силами и, разрывая вязкую, но такую приятную паутину небытия, вновь вывалился в ненавистную реальность. Оглядевшись, Генерал ужаснулся: его солдаты были атакованы бандой оголтелого воронья.

— Тревога! — заревел Генерал в полный голос, не забывая отдать соответствующий приказ и на мысленном уровне. — Подъем! Построиться!

Генерал подбежал к бойцам, попутно разогнав ворон. Солдаты едва шевелились, с трудом поднимаясь с земли. Многие лица были изуродованы крепкими клювами ворон. Но треть личного состава не подавали даже признаков жизни, не смотря на все команды Генерала. Он тоже не чувствовал их присутствия. Эти бойцы ушли навсегда в страну грез, откуда их выдернул злой гений Императора. Генерал недовольно оглядел своё поредевшее и основательно потрепанное воинство, но винить в том, что произошло, было некого. О таких последствиях Генерал даже и не думал. Он, чеканя шаг, прошелся перед строем бойцов.

— Запоминайте, салабоны: тела — беречь как зеницу о… — Генерал запнулся на полуслове — пятеро солдат напрочь были лишены глаз. — Тьфу, черт! — выругался Генерал. — Беречь, как самое дорогое! — наконец нашелся он. — Мертвых… — он вновь запнулся: все его бойцы уже давно были мертвы. — Ушедших от нас навсегда, — продолжил он через секунду, — предать земле! Со всеми положенными почестями, как погибшим в бою! Выполняйте!

Немного пришедшие в себя солдаты засуетились, выполняя распоряжения Генерала. Они быстро вырыли саперными лопатками братскую могилу, куда аккуратно сложили тела так и не пришедших в себя бойцов. Пока они занимались похоронными работами, к Генералу подошел Инженер.

— Что думаешь об этом? — спросил его вояка. — Тоже считаешь, что я облажался?

— Почему тоже? — удивился Инженер.

— Потому что я так считаю! — отрезал Генерал.

— Нет, ты тут совсем не виноват, — успокоил его Инженер. — По всей видимости, чем дальше от Империи мы находимся, тем слабее силы, удерживающие нас на этом свете. Мы ведь тоже спокойно могли не вернуться… Но все-таки вернулись.

— Нас с тобой вернул к жизни неоплаченный долг к нашему великому и блистательному, — иронично ответил Генерал. — Но что вернуло этих парней, — Генерал указал на суетившихся с могилой солдат.

— Тоже долг или, если назвать это по-другому — честь, — ответил Инженер. — Эти парни при жизни были настоящими солдатами, они остались ими даже после смерти, как бы это ни прискорбно звучало. А те, кто в могиле, уже отмучились… Им сейчас лучше, чем всем нам.

— Ты прав, — согласился Генерал, от его прежней хандры не осталось и следа.

Он выстроил солдат перед свежей могилой с автоматами на изготовку и произнес небольшую речь:

— Солдаты, соратники! Сегодня мы понесли первые потери. Пусть наши боевые товарищи покоятся с миром, Господь не оставит их своей милостью! Почтим память ушедших воинским салютом и минутой молчания!

— Ахтунг! — скомандовал офицер. — Пли!

Застоявшийся воздух мертвого города всколыхнули слившиеся воедино выстрелы салюта. Генерал постоял минуту над открытой могилой. Затем он набрал в горсть жирной сырой земли и бросил её вниз. Его примеру последовал Инженер и старший офицер, оставшийся в одиночестве. После этого солдаты быстро засыпали братскую могилу сослуживцев землей. Пока они ровняли могильный холмик, Генерал из двух подгнивших досок связал некое подобие креста, который воткнул в мягкую, податливую землю.

— Спите спокойно! — произнес он, снимая походную фуражку. — Надеюсь, что вас больше никто не потревожит! По машинам! — скомандовал Генерал, после того, как все формальности были соблюдены.

Солдаты лихо запрыгнули в грузовик, взревели стартеры, и маленькая колонна покинула негостеприимную арену стадиона, оставляя за спиной свежий могильный холмик. Они не видели, как крест, заботливо воткнутый в землю Генералом, покосился и упал.

— Итак, — окликнул засмотревшегося в окно Инженера старый вояка, — куда дальше?

Инженер молчал, уныло глядя сквозь заляпанное грязью стекло на разрушающийся под действием времени город.

— Что, на ностальгию потянуло? — понял состояние напарника Генерал.

— До сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что все вокруг — настоящее! — с надрывом произнес Инженер. — Не кошмар, не сон, а явь… Реальность… Это же мой родной город! Неужели ты ничего не ощущаешь? — спросил он.

— Я жил в гарнизоне, — ответил Генерал. — В городе редко бывал… Я ведь не из штабных… Но чувствую, что этот город мертв, так же как и все мы. Он разлагается, покрываясь трупными язвами разрушенных зданий…

Инженер в изумлении уставился на Генерала. Старый вояка усмехнулся в усы, понимая реакцию товарища:

— Да, ты думал грубый солдафон не любит ничего, кроме муштры? Когда-то в молодости я даже стихи сочинял.

— Останови машину, — неожиданно попросил Инженер.

Генерал нажал на тормоз, джип остановился. Военный вопросительно посмотрел на напарника.

— Я хочу прогуляться пешком, — сдавленно выдохнул Инженер. — Мне нужно побыть в одиночестве, — пояснил он свои действия Генералу, — иначе я свихнусь.

— Хоть это и не разумно, — сказал Генерал, — поступай, как знаешь. Где встретимся? — по военному коротко осведомился он.

— Езжайте на Потсдамер-плац, — сказал Инженер. — Рядом с торговым центром располагался один банк.

— Это который рядом с рождественским базаром? — уточнил Генерал.

— Да, — отрывисто ответил Инженер, словно общество Генерала его тяготило. — Я быстро… Он отвернулся и направился к густым зарослям, которые некогда были городским парком Тиргартен. Генерал несколько минут глядел вслед удаляющемуся Инженеру, затем отпустил сцепление и вдавил в пол педаль газа. Джип взревел, выпустил клуб сизого дыма и помчался по разбитой дороге, подпрыгивая на рытвинах и канавах давно не ремонтированной дороги. Инженер, не оглядываясь, приближался к густым зарослям парка. Над верхушками деревьев до сих пор гордо реяла Триумфальная колонна с девушкой, держащей в одной руке флаг, а в другой — венок победителя. Инженер словно наяву услышал слова своего школьного учителя, который впервые привел его сюда с экскурсией.

— Эту колонну, — сказал он в тот день, — отлили, как и положено, из пушек поверженного врага: Дании, Австрии и Франции. Она символизирует несгибаемый дух германской нации, дух настоящих воинов победителей!

«Только вот на сегодняшний день победителей не осталось, как и всей германской нации», — подумалось Инженеру.

Он с остервенением сорвал со штанины колючий кустарник, норовивший опутать ноги. Через несколько минут схватки с природой, безраздельно царившей в некогда ухоженном парке, Инженер выскочил на лишенное растительности пространство — площадь Большой Звезды, к подножию Триумфальной колонны. От большой некогда площади остался лишь небольшой пятачок, не проглоченный подступающим лесом.

«Скоро, — подумал инженер, — площадь Звезды перестанет существовать».

Некоторые из памятников, установленные вокруг колонны, затерялись в густом кустарнике, оплетенные плющом. Лишь позеленевший Бисмарк в остроконечном шлеме безмолвно и сурово взирал с постамента на творящиеся вокруг его ног безобразия, а античные фигуры, засыпанные прелой листвой и оплетенные сухим вьюном, уже давно смирились со своим бедственным положением. Инженер огляделся по сторонам в поисках аллеи, ведущей к Брандербуржским воротам — входу в Митте, сердце города, но нашел лишь её жалкие остатки. Инженер подумал и двинулся по свободному от растительности берегу небольшой реки в направлении дворца Бельвю. Через пару минут сквозь голые ветви деревьев он заметил резиденцию правителя Германии. Здание сильно обветшало, а крыша провалилась. Некогда неприступная ограда, за которой постоянно маячили суровые лица охранников, кое-где уцелела, но большей частью валялась на земле. Лужайка перед главным фасадом полностью заросла низкорослыми деревцами и густым кустарником. Минут через пятнадцать Инженер вышел к Рейхстагу — зданию, с которым связаны гордость и боль, возвышение и падение всего германского народа. Одна из таких незабываемых ран до сих пор стоит в скверике у Рейхстага. Это памятник Советскому солдату, не такой грандиозный, как в Трептов-парке, но тем не менее… Скульптор оказался гениальным — он умудрился так грамотно вписать скульптуру в окружающий ландшафт, что наблюдателем казалось, что русский воин попирает сапогами купол Рейхстага. Хотя какая теперь разница. К изумлению Инженера Рейхстаг сохранился намного лучше Дворца Бельвю. Если не присматриваться внимательно и не обращать внимания на неухоженную территорию перед зданием, на необыкновенную тишину, несвойственную большому мегаполису, возникала иллюзия, что все идет по-старому. Кое-где в здании уцелели стекла. Лепнина, украшающая портик сохранилась полностью — не рассыпалась от времени и погодных условий. Массивные колонны не растрескались и не обвалились. Казалось, что вот-вот смотритель Рейхстага откроет массивную дверь, и здесь вновь соберутся в очередь толпы туристов, желающих поглазеть на былое величие Германии.

— Но, — тоскливо сказал вслух Инженер, — это всего лишь иллюзия. Возврата к старой жизни нет…

Вот, наконец, впереди замаячили Брандербуржские ворота. Портик, очень похожий на античные образцы, до сих пор незыблемо стоял в центре Берлина. Если вспомнить, сколько протянули его древние собратья, можно предположить, что он так же незыблемо простоит еще не одну сотню лет. Он, скорее всего, будет стоять даже тогда, когда от величественного города останется только большой лес. Инженер задрал голову, пытаясь рассмотреть венчавшую портик четверку лошадей. Квадрига находилась на своем законном месте. Никто больше не покуситься на неё, как поступил когда-то Наполеон, повелевший снять сие произведение искусства с Брандербуржских ворот и перевезти в Париж. Сегодня такое варварство просто потеряло смысл. От «бульвара под липами», знаменитого на весь мир Унтер-ден-Линден, начинающегося сразу за воротами, не осталось ничего кроме деревьев. Они заполонили бульвар, разрослись так густо и плотно, что ни о какой безмятежной прогулке можно и не думать. Пиная ногами прошлогоднюю листву и спотыкаясь о разломанные могучими деревьями куски асфальта, Инженер добрел до Бебельплац, на которой в пресловутые тридцатые-сороковые годы девятнадцатого века жгли запрещенные книги. Он проскочил мимо здания Немецкой государственной оперы, прошел, не оглядываясь мимо Старой королевской библиотеки, перед которой всегда заливали небольшой каток для детишек. От катка давно ничего не осталось, только воспоминания детства, глубоко засевшие в голове Инженера, избавиться от которых он не мог никакими силами. Собор Святой Хедвиги, тоже сохранился отменно. Только на большом куполе отсутствовал крест. Неподалеку виднелись высокие купола соборов, расположившихся на площади Жендарменмаркт. Туда Инженер решил не ходить. Немного подумав, он решительно свернул на Музейный остров. Неспешно прошел мимо Университета, скользнул взглядом по небольшому зданию с колоннами — караульне Новая Вахта. Проскользнув мимо большого здания Немецкого исторического музея, он добрался до Дворцового моста. Мост слегка просел, но по нему сносно можно было пройти в Старый город, в котором также царили вездесущие растения, разруха и запустение. Инженер держал курс на большую башню Красной ратуши, у подножия которой располагалась старейшая Берлинская церковь — Мариенкирхе. Ее постройка датировалась тринадцатым веком. Достигнув небольшого котлованчика, в котором стояла церковь, Инженер вздохнул с облегчением — старое строение оказалось целым. Инженер вошел в котлован и тут же по щиколотку погрузился в прелую листву, перемешанную с грязью. По всей видимости, сюда стекал ручьями тающий снег. Инженер выругался, но попытку добраться до церкви не оставил. Ругаясь сквозь зубы, он, наконец, добрел до массивных дубовых дверей. Инженер толкнул тяжелую створку, которая, противно скрипнув давно не смазанными петлями, открылась. Инженер как мог, вытер о сухую листву, лежащую на ступенях храма грязные ноги и, перекрестившись, вошел в божий дом. Внутри было темно, но мрак не мешал живому мертвецу ориентироваться в пространстве. К тому же, при жизни он часто бывал здесь и даже с закрытыми глазами мог выйти к алтарю. Внутри храма ничего не изменилось, разве что немного грязновато — весь пол холодного предбанника перед входом в основной зал был засыпан всевозможным мусором. Мертвец остановился возле средневековой фрески. Краски на ней потускнели, штукатурка, на которую было нанесено изображение, местами обвалилось. Но до сих пор еще можно было разобрать фигуры живых и мертвых, сплетающихся в завораживающем танце. «Пляска смерти» — так называлось творение неизвестного древнего художника. Танцующие мертвецы, охотящиеся за живыми.

«А ведь это мы, — подумал Инженер, — я, Генерал, его солдаты…»

Он вспомнил слова Главного распорядителя о жажде живой крови, которая живет в каждом подданном Его Величества. Только сейчас она спит. Но если только в пределах досягаемости любого из них обнаружится человек, она тут же дает о себе знать. И тогда живые становятся мертвыми. Смерть уравнивает всех.

Эти ритмизированные строфы древнего феррарского текста, которые инженер слышал в юности от экскурсовода, неожиданно выскочили из неведомых глубин его памяти. Они как нельзя лучше характеризовали его теперешнее состояние. Однако, даже в этих строках Инженер видел скрытую издевку — он встретился со смертью, но покоя так и не обрел. Неожиданно взгляд Инженера зацепился за разбитую стеклянную ширму, на которой смутно проступали остатки большой мозаики. Он вспомнил, как ходил сюда с дочкой, которая увлеченно собирала из цветных стеклышек изображения святых, контуры которых заполняли кусочками мозаики прихожане. Если бы Инженер мог плакать, он разрыдался бы во весь голос — воспоминания о потерянной семье бередили его истерзанную душу. Он отвернулся от картинки, навевавшей грустные воспоминания, и покинул прихожую церкви. Молитвенный зал тоже не претерпел сколько-нибудь существенных изменений, только кое-где с блестящих окладов икон слезла позолота, да покрылись плесенью тяжелые дубовые скамьи. Вместе с отсыревшей штукатуркой осыпалась часть фресок. Он в нерешительности постоял на пороге храма, словно боялся, что его, живого мертвеца, настигнет в Божьем доме запоздалая кара небес, а затем решительно зашагал к алтарю. Ничего страшного не произошло: с небес не ударила молния, не разверзлась под ногами земля. Инженер подошел к алтарю, над которым висело распятие Спасителя, и тяжело опустился на колени, не спуская глаз со скорбного лика Христа.

— Господи! — шевельнулись холодные губы мертвеца. — Не оставь нас милостию своею…

Инженер пал ниц, прикоснувшись лбом к холодному каменному полу. Он без устали шептал молитвы, которые знал, просил у Господа прощения за все грехи, которые совершил при жизни и после нее. Выговорившись, он замолчал и затих, скорчившись в позе эмбриона. В такой позе он провел несколько часов, не чувствуя особых неудобств — как-никак, а его плоть оставалась по-прежнему мертвой. Но когда он очнулся от забытья, в которое вогнал сам себя перед ликом Иисуса, ему стало легче. С души как будто упал тяжелый камень — Инженер наконец-то обрел свое место в этом новом мире. Он поднялся на ноги, подошел к распятию и, наклонившись, поцеловал человеческий череп, вырезанный в ногах Спасителя, символизирующий царство неумолимой смерти.

— Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь, — он перекрестился. Выйдя из старой Церкви, Инженер отметил, что солнце клонится к западу — близиться вечер.

— Как бы меня не потеряли, — забеспокоился он и скорой походкой заспешил на встречу с Генералом. Инженер пробежал мимо давно не работающего фонтана «Нептуна», застывшие фигуры которого олицетворяли четыре главные реки Германии: Рейн, Вислу, Одер и Эльбу. Пробежал сквозь модный тусовочный район 90-х годов, носивший название Хакских дворов, и выскочил на Фридрихштрассе. Там, где она пересекается с Липовым бульваром, он свернул направо и через десять минут оказался перед заросшим сухой и высокой сорной травой пустырем. Некогда именно на этом самом месте стояло мрачное здание гестапо.

«Странно, но на этом пустыре не выросло ни одного деревца за столь долгий срок, — отметил про себя Инженер. — Видимо земля здесь до такой степени оказалась пропитана Злом, что кроме сорной травы здесь не прижились ни деревья, ни кустарники».

Поглощенный мыслями Инженер не заметил, как пересек пустырь и выскочил к подножию оплывших небоскребов. Возле одного из них, там, где располагался Центральный Берлинский временной банк, он заметил знакомый джип и грузовик с топливом. Часть здания обвалилась, перекрыв массивными блоками центральный вход. Возле него, оттаскивая в сторону всевозможный мусор, суетились солдаты. Генерал, заметив Инженера, призывно махнул ему рукой. Инженер махнул в ответ и подошел к джипу.

— А я уж хотел отправляться на твои поиски, — сказал Генерал, цепко оглядывая товарища по несчастью.

Что-то в облике Инженера показалось Генералу странным.

— Неужели прогулка пошла тебе на пользу? — недоверчиво протянул бравый вояка, не утративший даже после смерти военную выправку.

— Да, — не скрывая, ответил Инженер. — Я сумел привести свои мысли в порядок, — заявил он напарнику. — Прошлое оставлено в прошлом. Надо жить… даже таким противоестественным образом.

— Я рад это слышать! — обрадовался Генерал, от избытка чувств, хлопнув напарника по спине.

Инженер покачнулся от богатырского удара Генерала, но на ногах все-таки устоял.

— Ух, — смутился Генерал, — извини! Никак не научусь контролировать свою силу… Понимаешь, не чувствую я себя.

— У меня тоже самое, — признался Инженер. — Ничего, обвыкнемся. Может, нам с тобой и не так уж долго и осталось…

— Только бы успеть выполнить задуманное, — Генерал скрипнул зубами.

— Только бы успеть, — откликнулся эхом Инженер.

Генерал, указав рукой на здание, возле которого копошились его бойцы, спросил:

— Мы хоть правильно ковыряемся?

— Да, — подтвердил Инженер. — В этом здании располагался самый большой терминал накопителя в Германии. Если нам повезет… Здание ведь не сильно пострадало?

— Нет, только вход завалило, — ответил Генерал.

— А с черного не пробовали?

— Пробовали, но здесь разобрать завалы легче всего. С других ходов не подобраться.

Солдаты, раскидавшие мелкий мусор, пытались оттащить в сторону большую балку, закрывающую вход. Но их сил не хватало. Не смогли они её сдвинуть даже после того, как к ним присоединились и Инженер с Генералом.

— Нет, так не пойдет! — после нескольких неудачных попыток заявил Инженер.

— Постой-ка! — вдруг хлопнул себя по лбу Генерал. Он побежал к машине и вскоре вернулся, держа в руках прочный стальной канат. — Крепите его к балке! — распорядился он, протягивая трос солдатам.

Второй конец Генерал привязал к вездеходу с топливом.

— Готовы? — поинтересовался он.

Инженер с солдатами вновь навалились на балку, а Генерал постарался выжать из машины что только можно. Автомобиль заревел, словно испуганный бегемот, покрышки задымились. Откуда-то сверху посыпались мелкие камни и пыль. Но проклятая балка лишь покачнулась, продолжая плотно сидеть в проходе. Генерал остановил грузовик и спрыгнул на землю.

— Не выходит, черт! — выругался он. — Что же делать? — задумчиво почесал он затылок.

— Привяжем джип, — предложил Инженер. — Есть еще трос?

— Сейчас посмотрю, — оживился Генерал.

Он залез во вместительный багажник джипа и несколько минут в нем ковырялся.

— Есть! — обрадовано закричал он, демонстрируя находку.

— Отлично! — согласился Инженер.

Вместе они закрепили трос, затем разошлись по машинам.

«Давай вместе, — мысленно обратился к напарнику Генерал. Из-за рева двух автомобилей было невозможно разговаривать. — Сейчас отдам парням приказ… На три: айн, цвайн, драй…»

Машины зарычали, окутались клубами дыма. Солдаты навались на балку. Она задрожала и выскочила. Проволоклась за машинами пару-тройку метров. Стальные тросы, не выдержав нагрузки, лопнули, словно гнилые веревки. Но напарники не успели обрадоваться — неожиданно раздался глухой гул, земля задрожала, и небоскреб стал скалываться на глазах, словно карточный домик.

«Газу!!!» — мысленно завопил Генерал, со всей дури впечатав педаль акселератора в пол.

Рядом, не отставая от грузовика, несся на джипе Инженер.

Раздался сильный удар, во все стороны полетели обломки бетона. Рядом с джипом грохнулся один из них, едва не придавив автомобиль. Инженер скосил глаза на зеркальце заднего обзора: следом за ним, прямо по пятам, неслось пылевое облако. Вокруг падали камни, проносились острые куски арматуры. Земля вздрогнула, взбрыкнула, автомобили подбросило в воздух, словно легкие детские игрушки. Вскоре все утихло. Вновь воцарилась первозданная тишина, нарушаемая лишь ревом двух автомобилей. Генерал остановил грузовик, за ним остановился и джип. Инженер трясущейся рукой отер несуществующий пот со лба.

— Привычка, — пояснил он Генералу. — Я когда волновался при жизни, сильно потел.

— Тут не то, что вспотеть, тут и обосраться не зазорно, — успокоил его старый офицер. — Такая громада рухнула. Солдат жалко, их ведь всех наверняка в лепешку… Как думаешь, отчего оно рухнуло?

Генерал махнул головой в сторону груды мусора, некогда бывшей небоскребом.

— Да мало ли отчего, — пожал плечами Инженер. — Оно могло рассыпаться даже от громкого звука, не говоря уже…

— Вернемся, посмотрим? — предложил Генерал. — Может, кто из моих ребят выжил.

— Да они уже давно мертвы, — ответил Инженер. — Но для очистки совести… Только пойдем пешком — как бы его собратья тоже не надумали рассыпаться. Не буди лихо…

Полуторачасовые поиски не дали ничего. Солдаты бесследно растворились в многочисленных обломках. Они не отзывались на мысленные отзывы — просто перестали существовать.

— Их попросту растерло в порошок, — предположил Генерал. — Дальнейшие поиски считаю нецелесообразными. Не вышла у нас с тобой спасательная операция. Что дальше делать будем? Смеркается…

— Давай где-нибудь переждем ночь, — предложил Инженер. — Все-таки ночью шататься как-то…

— А, еще одна привычка, — усмехнулся Генерал. — Ладно, — согласился он, — давай переждем. Слушай, — опомнился он, — ты же местный. Домой заехать не хочешь?

— Нет, — поспешно ответил Инженер. — Не хочу бередить свежую рану. Я только-только справился… Да и добираться далеко.

— Понял, — коротко ответил Генерал. — Давай здесь, тогда что-ли, — он указал напарнику на одноэтажное здание небольшого магазинчика, расположившегося на обочине. — Высоток вроде поблизости нет, на голову ничего не должно рухнуть.

Они сходили за брошенными в спешке автомобилями и запарковали их на небольшой стоянке подле выбранного места ночевки, рядом с проржавевшим остовом небольшого микрогрузовика. Без труда сломав хрупкую дверь, они вошли в магазин. Продукты, некогда заполнявшие уцелевшие прилавки магазина, уже давно сгнили, оставив лишь ворох выцветших полиэтиленовых упаковок. Многие из них были безжалостно погрызены острыми зубами крыс. Грызунам после того, как опустел город, тоже видимо пришлось не сладко: исчезли те многочисленные помойки и отбросы, за счет которых всегда жило серое племя.

— Вот это да! — донесся до Инженера восхищенный возглас Генерала, прохаживающегося между прилавков и витрин вино-водочного отдела. — А бутылки-то уцелели. Представляешь, у этого коньяка какая выдержка? — Он покрутил в руках пыльную, покрытую липкой паутиной бутыль. — Больше сотни лет. Тут звезды уже некуда ставить.

Он легко отломил узкое горлышко бутылки, запрокинул голову и вылил темную жидкость в рот. Бутылка опустела в мгновение ока, Генерал даже не почувствовал этого. Он удивленно посмотрел сквозь темное стекло на свет и раздраженно откинул бутыль в угол.

— Доннерветер! — в сердцах выругался он. — Никакого удовольствия! Абсолютно ничего не чувствую. А вокруг такое богатство, — он развел руками, словно хотел унести в охапке все уцелевшие бутыли вино-водочного отдела. Генерал тряхнул животом, в котором ответно булькнуло. — Вот и все удовольствие, — проворчал он на последок.

— Да, удовольствий в этой жизни маловато, — согласился с ним Инженер. — Но благо, хоть и вреда от коньяка не будет — проспиртовал немного желудок и все.

— Эх, — махнул рукой Генерал. — Нет в жизни счастья… Даже после смерти.

Они еще долго ходили по магазинчику, предаваясь каждый своим воспоминаниям. Ночь оказалась для них слишком длинной, и, не дождавшись восхода солнца, они покинули гостеприимную обитель. К концу следующего дня они сумели проверить оборудование оставшихся банков, но нужной запчасти инженер так и не смог отыскать. На маленьком военном совете они приняли решение двигаться на восток, проверяя по пути все населенные пункты. Возможно, что где-нибудь удастся найти необходимую для починки накопителя Его Величества нужную деталь в сносном состоянии.

Через двадцать дней дорога привела путешественников на брошенный пограничный контрольно-пропускной пункт.

— Вот и до Польши добрались, — глубокомысленно изрек Генерал. — Тебе не кажется странным, что мы до сих пор не встретили ни одного живого человека?

— Не кажется, — ответил Инженер. — Ты, наверное, невнимательно слушал Главного распорядителя.

— Это почему же? — обиженно вскинулся Генерал.

— А потому, — пояснил Инженер, — если бы ты слушал внимательно, то, наверное, знал бы, что живые держатся подальше от Империи. Наш воскреситель в свое время наплодил столько мертвецов, что не смог держать их в узде. Они разбрелись по всей Германии. А мы, насколько тебе известно, очень охочи до горячей кровушки…

— Чего-то я этого как-то не чувствую, — пожал плечами Генерал.

— И слава богу! — воскликнул Инженер. — Просто мы не встречали людей. Аппетиты, как известно, приходят во время еды. И еще неясно, что с нами случится, если мы встретим кого-нибудь.

— Тут ты прав, — согласился с доводами напарника Генерал. — Все забываю, что мы с тобой монстры из ужастиков. Ладно, ближе к делу: за границу-то рванем?

— А какая разница? В Польше тоже накопители были в ходу.

— Дранг нах остен! — повторил генерал знаменитую на весь мир фразу. — Авось там нам повезет.

— Кстати, — спохватился Инженер, — как у нас обстоят дела с топливом? Нам ведь еще обратно возвращаться!

— Это мы сейчас проверим. — Генерал по-кошачьи взобрался на цистерну бензовоза, откинул крышку. Отвязал мерный шест и опустил его в бак.

— С топливом все в порядке, — сообщил он другу, — сожгли чуть меньше трети.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Инженер, — даже с запасом. Поехали тогда.

Они расселись по машинам и, не спеша, пересекли контрольно-пропускную полосу. Сгнивший шлагбаум, перекрывающий дорогу, на котором остались еще следы черно-белой раскраски, рассыпался в пыль при первом прикосновении. Вскоре граница осталась далеко позади. К вечеру следующего дня путешественники неожиданно наткнулись на распаханное поле, окруженное добротным забором из свежей древесины. Дерево даже не успело потемнеть, а это говорило о том, что забор соорудили лишь несколько дней назад. Генерал выскочил из машины, подошел с изгороди и провел рукой по ошкуренным бревнам, на которых еще не успела высохнуть смола.

— А вот и первые признаки жилья, — сказал он. — Здесь явно что-то посеяно. Нужно быть настороже… Как бы не нарваться на хозяев!

Неожиданно раздавшийся звук выстрела заставил Генерала распластаться на пыльной земле. Пуля ударилась в металлический кенгурятник джипа и срикошетила куда-то в сторону.

— Поздно, — выругался Инженер, — нарвались!

Он хотел вылезти из грузовика, но из пышных кустов, росших на обочине, раздался новый выстрел. На лобовом стекле рядом с головой Инженера появилась маленькая дырочка, от которой во все стороны по стеклу побежали трещины.

— Не рыпайся! — донеслось из кустов. — Сиди смирно! Эй, — окликнул голос зашевелившегося Генерала, — лежи спокойно! А то у меня рука дрогнет…

Из кустов выпрыгнули на дорогу двое мужиков со всклоченными бородами. В руках они держали старенькие обрезы.

— Хто такие? — рыкнул один из них, угрожающе качнув ружьем. — Чего-то я таких раньше не встречал. И откель чудо такое? — он с интересом разглядывал заглушенные автомобили. — Не думал, что вообще где-нибудь такие штуки уцелели. А тут гляжу — едет! Я…

— Попридержи язык, Помело! — рявкнул на товарища второй мужик. — Сначала разберемся, что за люди… Да и люди ли вообще! — он подозрительно взглянул на лежащего вниз лицом Генерала.

Инженер понял, что в сгущающихся вечерних сумерках их просто не опознали, и принимают за обычных людей. Мужики попросту не разглядели в темноте их бледные лица, украшенные трупными пятнами. Запаха разложения тоже не должно быть — на улице довольно холодно, да и мертвые тела под завязку закачены консервирующей жидкостью.

«Пока не поздно, — подумал Инженер, — нужно действовать!»

Генерал, услышав отголоски его мыслей, моментально согласился.

«Только нужно хотя бы одного взять живьем, — протелеграфировал он в мозг напарника. — Как ни крути — язык нам с тобой не помешает!»

«Вообще нужно постараться никого не убивать!» — ответил Генералу Инженер.

«Это уж как получится! На войне, как на войне», — Генерал оставался солдатом и трезво оценивал ситуацию.

— Мужики, — хрипло крикнул Генерал, поднимая от земли запыленное лицо, — мы никому плохого не хотим! Вы поаккуратнее-то с оружием…

— А ты нас не учи! Без тебя разберемся! — ответил говорливый.

— Да у меня и оружия-то нет, — Генерал продемонстрировал мужикам пустые руки.

— Вот и держи их на виду! — посоветовал второй. — А ты, Помело, обыщи его! — приказал он напарнику.

Тот дернулся к Генералу, но обыскать его не успел. Старый вояка неуловимым движением перекувыркнулся через голову, резко вскочил на ноги и, заломив руку Помелу, закрылся им как щитом. В тоже мгновение Инженер выскочил из машины и спрятался за её корпусом. Генерал тем временем выдернул из ножен, висевших на поясе, нож и приставил его к шее пленника.

— Э-э-э! — опешил второй мужик. — Ты давай это — не дури!

— Бросай оружие! — отрывисто приказал Генерал. — Иначе…

Он кольнул пленника ножом в шею. Острое лезвие прокололо тонкую кожу, и по шее Помела потекла тоненькая струйка крови. Пленный дернулся, но Генерал держал крепко.

«За кустами следи!» — мысленно подсказал он Инженеру, который, держа в руках автомат, осторожно обходил цистерну.

— Вы это, ребятки, не дурите! — продолжал уговаривать Генерала второй мужик. — Если с ним что-то случится — вам не жить! Лучше отпустите по хорошему!

— Отпустить, говоришь? — ощерился Генерал. — На, забирай своего друга!

Он резко ударил пленника кулаком по голове и метнул обмякшее тело во второго бородача. Тот не ожидал от пришельца такой прыти и, не успев сгруппироваться, был сбит с ног своим же товарищем. Едва Генерал остался без защиты, из кустов ударила длинная очередь. Но старого вояку не так-то легко было поймать на мушку — едва он остался без живого щита, как кувырком ушел с предполагаемой линии огня. Инженер быстро среагировал на выстрелы — тут же огрызнулся несколькими короткими очередями по кустам. Из зарослей донесся слабый вскрик. Стрельба прекратилась, но через секунду продолжилась с новой силой. Пули защелкали по металлическим деталям автомобиля, по счастливой случайности не задев цистерну с топливом. Инженер тут же переместился за джип, считая, что лучше потерять его, чем драгоценный бензин. Дождавшись перерыва в очередях, Инженер одним гигантским прыжком постарался преодолеть расстояние между автомобилями. Невидимый автоматчик вновь нажал на гашетку. В левую руку что-то тупо ударило. Инженер скосил газа — выше локтя, прямо в бицепсе появилась неопрятная дырочка. Такая же дырочка, только несколько больших размеров была и с другой стороны руки.

— Дьявол! — выругался Инженер, щупая пулевое отверстие. — Зацепил-таки!

Боли не было. Он пошевелил пальцами руки, она слушалась хорошо, как и раньше.

«Потом разберемся», — решил он, вновь хватаясь за автомат.

Но из кустов больше не доносилось ни звука. Инженер на всякий случай не стал опускать оружие, продолжая держать кусты на мушке.

«Спокойно, старина, — уловил он мысленный зов Генерала, — все в порядке!»

Вскоре из кустов появилась крепкая фигура напарника, который за ноги тащил два бесчувственных тела. Инженер, боле не таясь, вышел из-под прикрытия джипа.

— Молодец! — одобрил его действия Генерал, бросая тела на землю рядом с первыми двумя мужиками. — Вовремя меня прикрыл… А это чего? Зацепили? — увидел он рану на руке Инженера.

— Вот, — развел тот руками. — Не уследил.

— Надо чем-нибудь перетянуть, — предложил Генерал.

— А смысл?

— Меньше заразы попадет, — ответил военный. — Нитками заштопаем, у меня есть. И солью засыплем… Так что с первым боевым крещением тебя! — заревел он, облапив товарища. — Еще бы пропустить по стаканчику…

Не замечая, что руки у него в крови, Генерал провел ладонью по лицу. Несколько капель крови упало на губы военного. Генерал неосознанно облизнулся и застыл в изумлении. Затем поднес окровавленную руку ко рту, несмело лизнул кончики пальцев.

— Ты не поверишь, — сказал он изменившимся голосом, — но она пьянил, словно стакан хорошего коньяка! И вкус… Я чувствую вкус!!!

Глаза Генерала зажглись нехорошим красным огнем, он утробно заурчал и кинулся к груде распростертых тел. Инженер, к тому моменту уже сообразивший в чем дело, повис у напарника на плечах.

— Не смей! — надрывно закричал он, стараясь не пустить друга к людям.

Он упали и покатились по земле. Неожиданно Генерал прекратил сопротивление.

— Отпусти! — глухо попросил он. — Я справился…

— Точно? — переспросил Инженер.

— Да.

Инженер нехотя отпустил напарника, продолжая настороженно наблюдать за его поведением.

— Да все уже! Все! — раздраженно крикнул Генерал. — Я не думал, что так у меня башка от крови поедет! Словно наваждение какое-то нашло!

— Удержаться сможешь? — кивнул Инженер в сторону тел.

— Попробую. Нам еще допросить кого-нибудь нужно…

— А живые там есть? — поинтересовался Инженер.

— Сейчас проверим, — сказал Генерал.

Они склонились над телами, пытаясь определить, есть среди них живые или нет. Неожиданно инженер почувствовал тонкий пьянящий аромат, от запаха которого кружилась голова. Он покачнулся и едва не упал. Генерал придержал его под локоть и вопросительно заглянул в лицо.

— Запах, — прошептал Инженер, но напарник уже давно понял его без слов.

— У нее еще и вкус есть! Терпи друг, иначе…

— Иначе что? — натужно улыбнулся Инженер.

— Иначе скоро мы совсем потеряем человеческий облик! Лучше не пробуй! Это как наркотик: раз попробуешь — завязать не удастся!

Инженер тряхнул головой, отгоняя наваждение. Затем вновь принялся за работу. Мужики, которые первыми вышли из кустов оказались мертвы. У Помела оказался проломлен затылок — Генерал так и не научился соизмерять силу удара. А второго мужика оказались сломаны ребра. Видимо его мертвый товарищ при ударе умудрился проломить ему грудную клетку. Парень с пулевым ранением тоже оказался мертвым — его во время перестрелки достал Инженер. И лишь четвертый, молодой паренек, тот которого оглушил в конце схватки Генерал, подавал слабые признаки жизни.

— Вяжем этого и в машину, — подал дельную мысль Генерал. — Не ровен час, еще кто-нибудь нагрянет.

Они быстро связали оставшегося в живых человека веревкой, приготовленной предусмотрительным Генералом еще в начале пути. Заткнули пленнику кляпом рот и закинули его на заднее сиденье джипа. Затем в спешке удалились с места перестрелки. Они гнали машины всю ночь, стараясь уехать как можно дальше от жилья. Инженер, сидевший за рулем джипа, даже не обращал внимания на стоны и мычание пришедшего в себя пленника. Они остановились лишь под утро в какой-то заброшенной деревеньке, не забыв для начала проверить её на наличие обитателей. Деревенька оказалась давно покинутой, большинство домов развалилось. Выбрав домик подобротнее, напарники решили сделать привал и допросить языка. Они вытащили отчаянно извивающегося в путах пленника из машины и занесли его в дом. Генерал выдернул изо рта человека кляп. Едва он это сделал, как пленник заверещал тонким, срывающимся на визг, голосом:

— Не ешьте меня живьем! Лучше сначала убейте!

— А с чего взял, что мы тебя есть собираемся? — усмехнулся Инженер.

Пленник слегка опешил, он не ожидал, что с ним начнут разговаривать.

— Так по вам же видно, — после секундного замешательства сказал он, — что вы — нелюди! Это вчера в сумерках мы не разобрались. А сейчас прекрасно видно, что упыри.

— Почему упыри? — возмутился Генерал. — Что у нас клыки торчат?

— Если не упыри, значит вурдалаки. Да по вам же видно, что вы мертвяки.

— Ну, мертвяки мертвякам — рознь, — возразил Инженер. — Есть мы тебя не собираемся. Ответишь нам на пару вопросов — и катись на все четыре стороны!

Пленник немного успокоился — мгновенная, по его мнению, расправа откладывалась.

— А кто вы? — спросил он. — Мертвяки обычно ничего не спрашивают — они сразу жрут! А вы какие-то неправильные…

— Это ты точно заметил, — рассмеялся Генерал, — неправильные мы мертвяки. И что, много в ваших краях нечисти?

— Не очень, — признался пленник. — Старики говорили, что раньше с запада такого добра много приходило. А потом почему-то поток иссяк…

— Бесхозные подданные Императора, — пробормотал Инженер.

— Но их быстро уничтожили — тупые они были, — продолжал тараторить паренек, видимо от пережитого шока язык у него развязался. — Сейчас разве что раз в полгода упырь какой к общие прилипнет, да свой неспокойный из могилы встанет… Но с этими мы быстро.

Он замолчал, видимо что-то обдумывая.

— Так, а людей много здесь живет? — строго спросил Генерал. — Нам, знаешь, как-то не с руки с ними встречаться. Реагируете вы на нас как-то неадекватно.

— Так вы ж мертвые! — воскликнул пленник. — По всем законам должны лежать в могиле!

— Это ты точно заметил. Но вот незадача — не можем мы успокоиться сейчас. Права не имеем! Ты лучше, дружок, расскажи, как нам умудриться живых людей на своем пути не встретить? Ты пойми, мы ведь тоже никого убивать не хотим, но задачу свою мы выполним!

— А что у вас за дело? — неожиданно заинтересовался парнишка.

— Дело? — переспросил Инженер. — Дело, в общем-то, простое. Ты знаешь, откуда в вашу местность мертвяки забредали?

— А то! — ответил парнишка. — Старики рассказывали, что где-то один сумасшедший чародей занимается черной магией. Он-то мертвяков из могил и поднимает. Они ему служат…

— Ну, в общих чертах верно, — согласился Инженер.

— Так вот мы такие же слуги этого придурковатого, как ты выразился, чародея. Только есть одно отличие — мы хотим его убить!

У парнишки округлились глаза:

— А вы это сможете?

— Если нам удастся найти одну вещь — сможем! — заявил Инженер. — Только вот никак не получается. Да еще твоих земляков убили.

Паренек, вспомнив об односельчанах, помрачнел.

— Ты пойми, мы не хотели, — подключился к разговору Генерал. — Вы первые напали, а мы вынуждены были защищаться. Ведь если мы погибнем, кто убьет некроманта?

— Я помогу вам, — вдруг сказал паренек. — Развяжите меня, — попросил он.

— Ты чего, серьезно? — не поверил Генерал. — Тебе в этом какой резон?

— Зла на земле станет меньше! — безапелляционно заявил паренек.

— Зовут-то тебя как, святой подвижник? — поинтересовался Генерал, развязывая парня.

— Вацек, — ответил тот. — А вас?

— Зови меня Генералом, а его Инженером. Наши старые имена умерли со старым миром.

Глава 23

Компаньоны не стали долго рассиживаться: едва Вацек немного отдохнул, они решили продолжить путь.

— Это, конечно, похвально, что ты решил нам помочь, — сказал Генерал. — С тобой мы справимся быстрее, но…

Инженер вопросительно посмотрел на напарника.

— У нас появилась одна проблема, — продолжил Генерал.

— Какая? — удивился Инженер.

— Нашему новому товарищу нужно хотя бы изредка кушать. Мы с тобой волею случая избавлены от такой необходимости.

— Точно, — согласился с доводами Генерала Инженер.

— Значит, нужно запастись провиантом. А где его взять?

— Можно выменять у соседей! — нашелся паренек.

— Что мы можем им предложить? — спросил Генерал.

— Как что? — удивился Вацек. — У вас же полная повозка оружия! Да еще в таком хорошем состоянии. За один только автомат с патронами нам дадут столько жратвы, что не унесем!

— Дельная мысль! — похвалил пацана Генерал. — Оружия у нас хватает…

— Тогда поехали! — предложил Инженер.

— Постой! — остановил напарника Генерал. — Сначала тебя немного заштопаем. Снимай куртку!

Пока Инженер раздевался, Генерал сходил к автомобилю и взял из него небольшую коробку. Увидев автомобильную аптечку, Инженер прыснул от смеха:

— Ты что меня таблетками лечить собрался?

— Никаких таблеток здесь уже давно нет! А вот иголка с ниткой, пинцет, скальпель и ножницы — найдутся. Ну-ка, покажи свою рану.

Он наметанным взглядом оглядел пулевое ранение, затем ножницами аккуратно остриг неопрятные лохмотья кожи. Надавил на ранку пальцами — из отверстия вытекло несколько капель белесого гноя.

— Ну вот, — недовольно проворчал Генерал, — уже заразу занес! Надо было сразу обработать! Благо, что еще прохладно, а то бы уже червяков развел! А ты чего смотришь? — накинулся он на Вацека, брезгливо рассматривающего рану Инженера. — На, — он протянул пареньку автоматный патрон, — пулю вытащи. Только смотри порох не рассыпь!

Генерал завел в рану скальпель, поковырялся, извлекая наружу ошметки подгнившей плоти.

— Так, хорошо! — сказал он, довольно осмотрев чистую ранку. — Пулю выковырял? — спросил он Вацека.

— Не получается, — шмыгнул носом паренек.

— Ладно, давай сюда патрон. А сам сбегай, принеси из машины стеклянную запечатанную бутыль. Увидишь, она на сиденье валяется, там, где тебя везли.

Через секунду Вацек вернулся, держа в руках матовую бутыль с темно-коричневой жидкостью.

— Молодец! — похвалил Генерал. — Эх, жалко добро переводить, да на кой нам коньяк сдался.

— А зачем ты его с собой взял? — хитро прищурился Инженер.

— Дык это… Привычка. А ты чего зубы скалишь? — прикрикнул он на напарника. — Я его тут, понимаешь, в порядок привожу, а он потешается!

Генерал откупорил бутылку и промыл рану дорогим коньяком. Затем ловко выкрутил из гильзы пулю и засыпал порох в отверстие на руке.

— Ты чего это делаешь? — забеспокоился Инженер.

— Заразу нужно давить в зародыше! — отмахнулся Генерал.

Он чиркнул зажигалкой и поджег порох. Полыхнуло. Из отверстий в руке во все стороны брызнули струйки огня. Кожа обуглилась и почернела. Вацек зажал нос рукой, по всей видимости, запах паленого мяса показался ему неприятным. Напарники же, как обычно, ничего не почувствовали.

— Вот теперь хорошо! — довольно потер руки Генерал и достал из аптечки иголку и нитку.

Шов получился корявым, но отверстие исчезло.

— Эх, еще бы залить рану каким-нибудь медицинским клеем, чтобы совсем уж хорошо… Да где только его теперь достать? Ну да ладно: соль найдем — засолим твою ранку. Ну что: по коням?

Через пару минут путешественники уже сидели в автомобилях. Вацек без лишних разговоров занял место рядом с Инженером в джипе. Когда машина тронулась, он восхищенно ахнул.

— Что, — спросил его Инженер, — не доводилось еще на машинах ездить?

— Не-а, — ответил паренек, вращая головой из стороны в сторону. О том, что уже путешествовал связанным в этом автомобиле, он предпочел умолчать. — А правда, что эта повозка…

— Автомобиль, — поправил Инженер.

— Автомобиль, — послушно повторил паренек, — может ехать очень быстро?

— Может! Вот попадется дорога поровнее, я тебе покажу.

Через некоторое время Вацек настолько осмелел, что уже не отводил взгляда от пугающе-бледного лица Инженера.

— Что, красивый? — спросил Инженер паренька.

— Краше в гроб кладут, — попытался пошутить Вацек, но тут же стушевался.

— Да ты не робей! — рассмеялся Инженер. — Думаешь, мне приятно в таком виде жить? Едва в зеркало гляну, так выть хочется!

— А как так получилось? Ну, с вами, — поинтересовался парнишка.

— А я момента своей смерти так и не вспомнил, — просто ответил Инженер. — Жил, как и все, ходил на работу…

— На работу, это как?

— Как? Тогда все ходили на работу… ну, до войны…

— Так вы до войны умерли? — удивился Вацек. — А как же тогда сохранились? По виду — свежие мертвяки.

— Колдун, который нас поднял, хранит тела в больших холодильниках.

— А на леднике, — догадался Парнишка.

— Да. А затем оживляет нужных ему людей. Вернее, нелюдей. Так я и очнулся… А вокруг…

На инженера опять нахлынули воспоминания. Но он быстро справился с обуревавшими его чувствами.

— Лучше ты расскажи, — попросил он паренька, — как вам тут живется.

— Обычно, — пожал плечами Вацек, — весной сеем, осенью урожай собираем. Скотину разводим, птицу. Нечисть иногда донимает, но в последние годы спокойнее стало. Даже на рыбалку и охоту по двое ходить начали. А раньше, меньше, чем впятером даже и за частокол не совались. И не знаю больше, чего еще рассказать-то.

— А далеко нам ехать?

— Не, — мотнул головой Вацек. — Скоро хуторок небольшой будет. Там провизией запасемся. Только вы близко к селу не подъезжайте. Я один пойду — меня там знают.

— А чего скажешь? Откуда автомат взял, за какой надобностью провиант?

— Придумаю чего-нить. Не впервой. Да ты не бойся, — заметив, что Инженер колеблется, поспешил успокоить его Вацек, — вы-то все равно ничего не теряете, кроме одного автомата. А у вас их вона сколько. Должно получиться. Давай вот сверни сейчас на эту дорогу, — парень указал куда, — меня высадите вот на этом пригорочке — дальше я пешком пойду. Если к вечеру не вернусь — езжайте дальше одни. Договорились?

Инженер согласно кивнул и остановил джип в указанном месте. Вскоре к ним подтянулся на заправщике Генерал. Вацек вытащил из багажника джипа автомат и повесил его на плечо. Патроны он ссыпал в шапку, которую запихал за пазуху поношенного мехового кожушка.

— Ждите до вечера, — еще раз повторил Вацек.

Затем скорым шагом он забрался на холм и вскоре исчез из глаз напарников.

— Как думаешь — не обманет? — поинтересовался Генерал.

— Не знаю, — честно признался Инженер, пожав плечами. — Вроде неплохой паренек, но…

— Эт точно! Подстраховаться стоит: вдруг он с собой целую бригаду истребителей нечисти приведет. Роту этаких Ванхельсингов с осиновыми колами. Отгонем-ка мы наш транспорт подальше в лес и замаскируем. Да и сами в кустах заляжем, нечего торчать на виду у предполагаемого противника. Если что — отобьемся.

Сказано — сделано. Вскоре машины скрылись в лесу, а хорошо вооруженные напарники замаскировались в кустах по обеим сторонам поляны, на которой должен был появиться Вацек. Рация им была не нужно — зомби Великого и Блистательного Императора могли переговариваться мысленно. Время текло медленно, но мертвецы не ощущали никаких неудобств. Так они могли бы сидеть хоть до самого скончания мира. Наконец, когда солнце уже давно перевалило за полдень, на вершине холма появился Вацек в сопровождении нескольких человек.

«Смотри-ка, — мысленно позвал Генерала Инженер, — ты оказался прав — не зря мы с тобой зашифровались. Наш Вацек-то оказался совсем не прост!»

«Дык оно и понятно: кто мы для него? — отозвался Генерал. — Два монстра, которых нужно уничтожить, не взирая ни на какие обещания!»

«Ты прав — таких как мы нужно уничтожать, — согласился Инженер. — Мы противоестественны. Мы и так уже давно мертвы».

«Но, давай-ка подороже продадим наше право на существование. Не люблю обманщиков, — пояснил вояка. — Как только они подойдут поближе, по моей команде…»

«Понял!» — коротко телеграфировал Инженер, не переставая наблюдать за вершиной холма.

Группа людей остановилась. Несколько минут люди спорили и размахивали руками. Наконец от группы отделился Вацек и, огибая кусты, принялся спускаться в распадок. Видимо для него исчезновение мертвецов и автомобилей оказалось неожиданностью. Спустившись вниз, Вацек сложил руки лодочкой, поднес их ко рту, и что было сил, крикнул:

— Инженер! Генерал! Где вы?!

— Кто эти люди? — неожиданно рявкнул старый вояка, по счастливой случайности выбравший себе лежбище рядом с Вацеком.

Парень подпрыгнул от неожиданности и обернулся, пытаясь отыскать взглядом притаившегося в кустах Генерала.

— Кто они? — вновь повторил вопрос Генерал. — Думай быстрее! — поторопил он паренька. — Если вы по наши души, то советую убраться побыстрее! Иначе мне придется нашпиговать вас свинцом.

— А, — наконец дошло до Вацека, — вот вы о чем! Нет, эти люди не убивать вас пришли. Они даже не знают, что вы мертвяки!

— Тихо ты! Не ори! — прикрикнул на него Генерал. — А то и без тебя узнают! Так чего им надо? — вновь спросил Генерал.

— Они хотят купить у вас еще автоматов и патронов к ним.

— А где плата за первый? — нахмурился Генерал.

— Вот она, — Вацек повернулся к нему спиной, демонстрируя увесистый холщевый мешок, висевший за его плечами. — Мне одному здесь на пару недель точно хватит, а то и больше.

— А что они хотят предложить нам за остальные автоматы? — Генерал был неумолим.

— Вот, — Вацек достал из-за пазухи все ту же шапку, прежде заполненную патронами.

— Чего там? — Генерал незаметно подполз поближе к парню. — Давай сюда! — требовательно протянул он руку.

Вацек незамедлительно вложил ему в ладонь, заполненную чем-то тяжелым шапку. В ней что-то глухо позвякивало. Генерал заглянул внутрь — в шапке были монеты, многие из которых были безжалостно порублены на части. Монеты были всевозможных размеров, номиналов и государственной принадлежности. Их роднило только одно — все они были серебряными.

— Хм, — протянул Генерал, — а на кой они нам? Ладно бы золото…

— Да здесь целое состояние! — воскликнул Вацек. — Вы что, не знаете, что серебро сегодня в несколько раз дороже золота!

— Это почему? — Генерал взял в руку заинтересовавшую его монету русской чеканки с ликом какого-то ихнего царя. Неожиданно бесчувственную мертвую плоть пронзил разряд непереносимой боли. Бледная кожа с синими прожилками вен мгновенно задымилась и почернела.

— Дьявол! — прорычал Генерал, роняя монету, но было уже поздно — два пальца левой руки, в правой он держал автомат, рассыпались бурым пеплом. Благо, что на этом все и закончилось — боль отпустила Генерала.

— Я не хотел! Я не думал! — затараторил Вацек.

— Ладно тебе причитать, — одернул паренька военный, — я сам хорош! Но, черт побери, я не ожидал от обычного серебра такой реакции, — Генерал с сожалением посмотрел на обугленные культи двух пальцев, — хорошо еще, что не пригоршней черпанул! Лишился бы всей руки.

«Что там у вас?» — Генерал уловил мысленный импульс Инженера.

«Все в порядке, — ответил он, — но пришлых пока на мушке подержи!»

— Чего они хотят в обмен на это серебро?

— Три автомата и патроны, — отрапортовал Вацек, продолжая коситься на пострадавшую руку Генерала.

— Хорошо, — подумав, решил Генерал. — Иди, сообщи им, что мы согласны. Только постарайся увести их на ту сторону холма, а мы пока притащим все необходимое. Да предупреди их, что мы будем все время держать их на мушке, так что кинуть нас не получится!

— Все будет нормально, — заверил его Вацек, я этих парней хорошо знаю. Мешок с продуктами возьмете?

— Сбрасывай его, — распорядился Генерал, — нечего попусту силы расходовать. Они тебе еще понадобятся.

Вацек снял с плеч мешок и налегке начал взбираться на холм.

«Ну что, старина, — связался Генерал с напарником, — нам предложили хорошую сделку. Незаметно пробирайся к автомобилям — там все объясню».

— Так, — сказал он, когда напарники сошлись, — у нас хотят купить еще три автомата.

— А что взамен… Что у тебя с рукой? — Инженер схватил Генерала за руку и поднес изуродованную кисть поближе к глазам.

— Вот это самое — взамен, — ответил Генерал. — Такое действие на нас с тобой оказывает серебро. Я думаю, что неплохо бы снарядить пару магазинов такими пулями. Возможно, вернувшись, нам придется воевать со своими собратьями. А как действует на нас серебро, я проверил на собственной шкуре.

— Если война — тогда одним-двумя рожками дело не ограничится, — усомнился Инженер.

— Тогда сделаем целый ящик! — воскликнул Генерал, показывая напарнику заполненную серебром шапку Вацека. — А сейчас берем оружие, патроны. Тащим все это на полянку. Только старайся не сильно светиться — они не в курсе, что мы с тобой несколько несвежие.

— Несколько? — хихикнул Инженер. — Я бы сказал очень-очень несвежие!

— Ну, тут ты, брат, перебрал! Мы еще не протухли окончательно! Ладно, пойдем, а то нас потеряют.

— Постой немного, — Инженер залез в джип и открыл бардачок. — Вот держи, — протянул он напарнику тряпицу.

— Что это?

— Шейный платок, — пояснил Инженер. — Лицо им закрой. Ты вестерны смотрел?

— Да.

— Будешь ковбоем!

Генерал повязал платок на лицо, оставив открытыми лишь глаза.

— Хорошо! — одобрил его действия Инженер. — Теперь надвинь козырек кепки на глаза… Замечательно! — довольно воскликнул он, критически оценив вид Генерала. — Можешь смело казаться им на глаза. Но близко не подходи — могут раскусить.

— Хорошо, тронулись что ли?

— Угу. С Богом!

Они обвешались оружием, взяли в руки небольшой ящик с патронами и вернулись на поляну, где их уже ожидал Вацек.

— Ты лучше не показывайся, — наставлял Инженера Генерал. — Держи нас на мушке. Если я скомандую — стреляй не рассуждая!

— Яволь, майн женераль! — подковырнул напарника Инженер.

— Только не надо ёрничать! — притворно рассердился Генерал. — Если у меня всего один солдат, да и тот гражданский, который мне не подчиняется — это все равно не умаляет моего чина!

— Да я в шутку.

— Я тоже, — сказал Генерал и вынырнул из кустов перед Вацеком.

— А я уже заждался! — улыбнулся парнишка, узнав Генерала. — А это вы правильно сделали, — он жестом указал на платок, закрывающий лицо Генерала. — Принесли?

— Да, — коротко ответил военный, демонстративно сбрасывая с плеч автоматы.

— А патроны? — уточнил паренек.

Генерал вытащил из кустов ящик и откинул крышку.

— Ого! — воскликнул Вацек. — Щедро!

— У нас патронов в достатке, — невозмутимо ответил Генерал. — Сейчас мы скроемся, а ты зови их сюда — пусть забирают и уходят!

— А я?

— Если ты и дальше с нами, то оставайся. Но, если хочешь уйти с ними, знай, что мы тебя не держим.

— Э нет, — рассмеялся парнишка, — вы от меня так просто не отделаетесь! Если вы все-таки убьете этого вашего колдуна, мне будет, чем гордиться! Вы хотите лишить меня этого?

Генерал улыбнулся и качнул головой.

— Эй, идите сюда! — закричал Вацек, обращаясь к людям стоявшим на холме, и призывно махнул им рукой.

Генерал тем временем скрылся в лесу. Люди быстро подобрали с земли оружие, пожали руки Вацеку, и ушли в направлении села. Генерал выдержал небольшую паузу после их исчезновения. Затем, не таясь, вышел на поляну.

— Инженер, выходи! — крикнул Вацек. — Все уже разошлись.

Инженер, закинув автомат на плечо, вылез из кустов.

— Ну что, к машинам? — спросил он.

— Ох, как жрать хочется! — сказал Вацек.

— А что они тебя не накормили? — одновременно воскликнули напарники.

— Некогда было, — виновато развел руками паренек.

— Да ты не расстраивайся! — дружески хлопнул его по плечу Генерал. — Вся еда в мешке — твоя! Нам она без надобности! Правда, дружище?

Инженер согласно кивнул. Добравшись до автомобилей, Инженер достал мешок с провизией и торжественно отдал его Вацеку. Тот, словно голодный волчонок накинулся на еду. Выудив из мешка огромный копченый окорок, паренек впился в него зубами. Генерал с умилением смотрел на Вацека.

— Вот бы и мне так! — с завистью сказал он.

— Оыте! — с набитым ртом произнес парень, протягивая окорок Генералу.

— Не, — отмахнулся он, — мне эта байда без надобности. Мертвые не курят, мертвые не пьют, мертвые не жрут! Эх, доберусь я до того, кто мне такую веселенькую жизнь устроил! — в гневе скрипнул зубами Генерал.

— Доберемся! — поддержал его Инженер, только сначала нам нужно найти необходимые детали…

— Да знаю я! — Горестно протянул Генерал. — А не зря мы сюда сунулись? Германия большая… Может, где и сохранилось чего? А здесь люди, скрываться нужно…

— Хорошо, — согласился с ним Инженер, — поколесим по округе несколько дней, если ничего стоящего не попадется — вернемся в Германию.

— А чего вы ищите? — проглотив очередной кус копченого мяса, спросил Вацек.

— Как бы тебе объяснить? — задумался Инженер. — Ты слышал что-нибудь о накопителе времени.

— Угу! — мотнул головой парнишка, вновь впиваясь в окорок. — Эша шашая фтуша, — он продолжал говорить с набитым ртом.

— Да прожуй же ты сначала, чертенок, — рассердился Генерал.

Вацек скоренько проглотил пищу.

— Так вот, — продолжил он уже нормально, — эту штуку в голову вставляли, и тот, кому её вставляли, переставал стареть.

— В общих чертах — верно, — согласился Инженер, — но в голову вставляли передатчик, а накопители располагались в банках.

— Точно, в банках! — радостно воскликнул Вацек. — Мне бабушка в детстве сказки рассказывала о молодильных яблоках, которые хранились в банке.

— А! — махнул рукой Генерал, убедившись, что больше от паренька ничего не добиться.

Едва интерес к нему со стороны напарников угас, Вацек вновь набросился на окорок.

— Тогда так, — решил зайти с другой стороны Генерал. — Ты знаешь, где располагаются безлюдные небольшие городки?

— Угу, — промычал Вацек, на секунду отрываясь от еды.

— Поищем в них, и если ничего не выйдет — возвращаемся. Будем методически прочесывать Германию — там спокойнее. Слушай, — Генералу в голову неожиданно пришла дельная мысль, — а чего мы вообще суетимся? Давай бросим наши поиски, а этот урод сам окочурится. Правда через несколько лет — но ведь подохнет! Что и требовалось доказать! Ты же говорил, что таких специалистов как ты — раз, два и обчелся! Или это было простое хвастовство?

— Да нет, не хвастал. Но, при наличие нужных деталей, починить накопитель сможет любой хороший электрик.

— Но то — при наличие, а их нет!

— Мы не знаем, может быть в рукаве Его Величества спрятан крупный козырь, — возразил Инженер. — Да и к тому же я хочу лично убедиться, что он откинул коньки. А еще лучше — собственными руками сжечь его тело!

— Ишь, какой? — восхитился Генерал. — Есть одно «но».

— Какое?

— Мы не знаем, останемся ли существовать в прежнем виде после смерти Императора. Не сгинем ли мы вместе с ним? Ведь после его смерти для нас все должно вернуться на круги своя: мертвым — покой, а живым — …

— Да, возможно, так оно и будет. Но все равно мы должны прищучить это ублюдка! Ты со мной? — Инженер протянул Генералу руку ладонью вверх.

— А то как же? — притворно изумился военный, звонко хлопнув по протянутой ладони. — Прищучим этого засранца! Ну что, мой друг, ты покушал? — вспомнил Генерал о Вацеке.

— Ашши, — прошепелявил тот.

— Чего? — не понял Генерал.

— Почти, — внятно произнес паренек.

— Доешь на ходу, — распорядился Генерал. Будешь показывать куда ехать и жевать. Или жевать и показывать куда ехать — это уж как тебе больше нравится.

Вацек закинул мешок с пожитками в джип и устроился на пассажирском сиденье рядом с водителем.

— Ну — спроси его Инженер, — куда нам?

— Возвращайся по своим следам до ближайшей развилки, а там направо. Дальше я покажу, — сказал Вацек и вновь налег на окорок.

В ночной мгле они въехали в небольшой городишко. Что это за городок, как он назывался, не сохранило неумолимое время. Вероятно, по старым картам возможно было его восстановить, но на сей момент путешественники не встретили ни одной уцелевшей вывески с названием этого населенного пункта. Вдоль сносно сохранившейся центральной улицы тянулись добротные дома, большей частью в один-два этажа.

— А почему здесь никто не живет? — спросил клюющего носом Вацека Инженер.

Тот протер слипающиеся глаза кулаками и ответил:

— Дурная слава у этого места. Слишком много людей здесь пропадало. Посылали даже сюда несколько отрядов — но они ничего необычного не нашли, хотя обшарили весь городок сверху донизу.

— А ты, значит, не боишься?

— А чего мне с вами бояться? — удивился Вацек. — Вы сами чуды-юды каких поискать. Пусть нас другие боятся!

— Верно подмечено, — улыбнулся Инженер.

Тем временем они въехали в центр города, на небольшую площадь, подле которой притулилось крохотное здание городской ратуши.

— Вот в ратуши и заночуем, — решил Инженер, о чем тут же поспешил сообщить Генералу. Получив согласие, он подъехал к перекосившимся воротам ратуши и остановил автомобиль.

— Пойдем, найдем, где тебе переночевать, — сказал Инженер Вацеку.

— Да мне все равно, я привычный! — отнекивался парнишка.

— Это нам все равно, — Генерал присоединился к компании, держа в руках заготовленный ранее факел.

Офицер щелкнул зажигалкой, и пропитанная горючей жидкостью ветошь, вспыхнула.

— Ну вот, — довольно произнес Генерал, поднимая факел повыше, — теперь не только нам, но и Вацеку все будет видно.

Перекосившиеся двери ратуши никак не хотели открываться — металлические петли прикипели за столетие. Немного повозившись с дверьми, Генерал решил попросту выдернуть их из дверного проема.

— Как думаешь — не рухнет? — посоветовался он с Инженером.

— Нет, не думаю, — ответил напарник. — Тут все намного прочнее.

Генерал зацепил ворота тросом от лебедки джипа. Включив мотор, Генерал принялся наматывать трос на барабан. Через секунду двери вылетели со своего места.

— Прошу вас, панове! — заглушив мотор, произнес Генерал.

Место для ночевки они выбрали в кабинете мэра городка, где уцелела вся мебель. Шикарные диваны и кресла, обтянутые кожей, были идеальны. Путешественники пришлось лишь стряхнуть с них пыль. Вацек развалился на диване и тут же заснул. Видимо события последних дней слишком его измотали.

«А ведь он молодец, — мысленно произнес Генерал, заботливо укрывая спящего паренька найденным в шкафу пледом. — Не предал, хоть мы и уроды!»

«Согласен, нам с ним просто повезло».

«Поиском займемся утром?» — поинтересовался Генерал.

«Конечно, мы же не оставим Вацека одного. Мало что водится здесь!»

«Чем бы только заняться?» — деятельный Генерал не находил себе места.

«Поройся в шкафу, — посоветовал Инженер, — может, найдешь какую-нибудь интересную книгу».

«Точно!» — обрадовался Генерал, походя к большому резному шкафу.

Но ему не суждено было заняться поиском интересной книжки, едва он открыл дверку шкафа, в помещении раздался сухой вежливый голос:

— Господа, к вам можно войти?

Возле распахнутой двери в кабинет мэра стоял высокий худощавый мужчина. Его длинные гладкие волосы были зачесаны назад и заправлены за уши. Мужчина слегка поклонился, улыбнулся уголками тонких ярко-алых губ и вновь задал свой вопрос:

— Так мне можно войти, или нет?

— А кто ты такой, черт тебя дери? — в ответ спросил Генерал.

— Так, прохожий, — пожал узкими плечами пришелец.

— Так вот, прохожий, проходи! — нагрубил пришельцу вояка, вскидывая автомат на уровень груди.

Черты лица незнакомца неуловимо дрогнули: губы набухли, стали пунцовыми, разве только не светились в темноте, верхняя губа задралась, в свете факела блеснули острые клыки.

— Вампир что-ли? — спросил, ни чуть не испугавшись пришельца, Генерал. — Ну и чего тебе здесь надо? Если хотел пожрать — ты пролетел! Мы сами пожрать горазды.

— Кто вы? — от такого обращения вампир опешил и втянул клыки обратно.

— Ты чего, бродяга, нюх потерял? — усмехнулся Генерал. — Мы такие же мертвяки, как и ты! Только не вампиры…

— Но я чувствую живую кровь! — запаниковал вампир — потеря нюха для него много значила.

— Это вот от него несет, — указал на Вацека Генерал. — Только ты его не получишь — это наш кабанчик, и мы его сами сожрем! — плотоядно причмокнув, произнес Генерал.

— Ах, вот в чем дело, — облегченно вздохнул вампир, — и шагнул в комнату. — Как же я сразу вас не раскусил?

— Ты бы шел отсюда! — напрягся вояка.

— Не волнуйтесь, я не собираюсь отнимать вашу добычу! — воскликнул пришелец. — Но объясните мне, как вам удалось? Он же шел с вами по собственной воле!

— Небольшое гипновнушение, — вмешался в разговор Инженер. — Вы же зачаровываете свои жертвы, перед тем, как выпить их?

— В общем-то, да, — согласился вампир.

— Так вот и у нас то же самое! — обрадовано хлопнул себя руками по ляжкам Инженер. — Дорога у нас долгая, а искать каждый раз живое мясо — накладно, да и времени нет! Пусть кабанчик своим ходом идет! — инженер хищно ощерился.

— Какое интересное определение — кабанчик, — тоненько хихикнул вампир. — Откуда оно?

— Была раньше такая огромная страна — Россия. Мне довелось там работать какое-то время. Так вот, там «кабанчиком» называли передачку в тюрьму продуктов. Этакая пищевая посылка — «кабанчик»!

— Вот оно как? Так вы помните еще двоенные времена? — с интересом спросил вампир.

— Да, я умер до войны, — ответил Инженер.

— А ваш товарищ? — полюбопытствовал он.

— Тоже, — угрюмо процедил Генерал, не нравился ему этот ночной гость, и все тут.

— Ох, как интересно! — воскликнул вампир. — Мне было бы очень интересно с вами пообщаться. Я тоже хорошо помню те времена и, честно говоря, скучаю по ним. Я приглашаю вас к себе в гости! — неожиданно заявил пришелец.

— Не, нам и тут хорошо! — возразил Генерал.

— О! Если вы беспокоитесь за своего «кабанчика», то ваше беспокойство напрасно. Я, — он напыжился, — глава клана…

— Вампирского? — уточнил Инженер.

— Ну не мафиозного же, — фыркнул вампир, — вашего кабанчика будут охранять как зеницу ока!

— Семья-то большая? — поинтересовался Инженер.

— Достаточная, — туманно ответил вампир, — чтобы без труда кормиться на этой территории. Ну что, вы принимаете мое предложение?

— Мы примем, но если с ним что-нибудь случится — мы из тебя душу вынем, или что там у тебя вместо нее?

— Вампир вновь хихикнул:

— Чем это он вам так дорог?

— Откармливали долго, — буркнул Генерал. — Все сплошь специфическими кормами.

— А-а-а, — понятливо протянул вампир, — деликатес! Обещаю еще раз — его никто не тронет! А теперь прошу вас пройти со мной. Поверьте, у меня найдется, чем вас удивить!

Они вышли на улицу, прошли пару кварталов по спокойному ночному городу. В темноте казалось, что город просто спит, не зажигая фонарей. А придет утро, и его многочисленные жильцы встрепенутся и заспешат каждый по своим надобностям.

— Какая прекрасная ночь! — возвышенно сказал вампир.

— Она потому прекрасная, — недовольно пробурчал Генерал, — что тебе не дано увидеть дня!

— Возможно, вы и правы, — печально согласился вампир. — Возможно. Я уже забыл, как это — жить при свете солнца. А как же вы? Насколько я знаю, обычные мертвяки тоже не переносят солнечного света.

— А мы непростые, — ответил Генерал.

— Да, — отметил вампир, — я это сразу заметил. Обычные зомби — они тупые…

— Ага, — рассмеялся Генерал, — а мы — возвышенные эстеты.

— Ну, не совсем, но с вами интересно общаться — вы помните старые времена. Вы мыслите, как нормальные образованные люди. Честно сказать, я страдаю от недостатка общения, даже больше, чем от голода. Иногда, чтобы выжить мне приходилось голодать десятками лет. Я привык не терять голову при виде жертвы. Но вот недостаток общения…

— А кем вы были до того как…

— А, — глаза вампира словно подернулись поволокой от воспоминаний, — я был молодым повесой, дворянином при дворе короля Филиппа Красивого…

— Так это вы с тех пор? — не поверил Инженер.

— Увы, мой друг, увы, — горестно вздохнул он. — На свою беду я повстречал в одном из кабаков Парижа самого Носферату, моего злого гения. Он полюбил меня и превратил в чудовище. С тех пор я больше никогда не видел дневного света. Только когда изобрели кино, я смог увидеть его на экране.

— Извини, старина! — неожиданно произнес суровый Генерал. — Оказывается у тебя схожие с нами проблемы. Нам одинаково неуютно в этом мире, ставшим в одночасье чужим и враждебным.

— Как тонко вы это подметили, — изумился вампир, всплеснув руками, — вы часом стихами не увлекались?

— Было дело, — смущенно ответил Генерал, — в далекую пору безумной юности.

— Как я вас понимаю! — со всей горячностью, какая только может быть присуща мертвому холодному вампиру, воскликнул кровосос. — Мы уже почти дошли, — предупредил он своих спутников, остановившись у небольшого здания. — Прошу за мной! — вампир толкнул дверь и вошел внутрь.

Он повел гостей к маленькой неприметной дверце, находящейся под лестницей, ведущей на второй этаж. За такими дверками обычно располагается маленький чулан, где прислуга хранит свой инвентарь: пылесосы, швабры, ведра и прочую дребедень. Но чулана за дверкой не оказалось, вместо него там обнаружились ступени, ведущие в подвал. Инженер насчитал их с полсотни, прежде чем они достигли дна. Затем следовал длинный узкий коридор, утыкающийся в массивную бронированную дверь. Инженер провел рукой по выпуклым клепкам и заметил:

— Нехилое вы себе убежище отгрохали!

— Подождите, подождите, — сказал вампир, открывая дверь, — вы еще не видели его изнутри! Это очень комфортное жилище.

Дверь распахнулась, осветив каменную кладку коридора.

— Ого! Электричество! — не сдержавшись, воскликнул Инженер. — Не ожидал от вас такого.

— Прошу вас! — вампир почтительно склонил голову. — Чувствуйте себя как дома.

Размах, с которым вампирский клан оборудовал свое убежище, поразил путешественников.

— А чем это все было до войны? — полюбопытствовал Генерал. — Уж не тайным ли правительственным бункером?

— Вы правы в одном, мой друг, — ответил вампир. — Это бывшее бомбоубежище. Мы завалили главный вход и пробили потайной, сквозь который мы и пришли. Мы долго трудились, превращая сырое, грязное бомбоубежище в то, что вы сейчас видите перед собой.

— Постойте, а откуда электричество?

— Нам удалось установить небольшой атомный генератор…

— Вот черт! — воскликнул Генерал. — Здесь радиация!

— Господа, радиация не страшна мертвым, — поспешил успокоить их вампир.

— Да, точно! — хлопнул себя ладонью по лбу Генерал. — До сих пор забываю, кто я!

— Так вы недавно в таком виде? — всплеснул руками вампир. — Тогда в ваших душах еще свежи воспоминания тех дней, в глазах стоят картинны прошлого, а уши еще слышат шум переполненных городов. Как же я вас понимаю!

— А как вы создаете новых адептов? — поинтересовался Инженер.

— Очень просто! Один — два укуса. До суха не выпивать — и готов новый член клана.

— И все они преданы тебе полностью?

— У нас жесткая иерархия…

«Тебе это ничего не напоминает?» — мысленно спросил напарника Инженер.

«Уклад нашего Великого и Блистательного. Зло не может быть добрым. Не может и все тут. А вампиры это и есть зло…»

«Мертвяки тоже зло, — напомнил Инженер. — И еще неизвестно, за чей счет мы с тобой живем».

«Нам бы только выполнить намеченное, а там хоть трава не расти… Не, — поправился Генерал, — я не то хотел сказать. Выполним — и можно умирать!»

«Так лучше, — согласился Инженер. — Ибо для чего тогда нам стараться?»

— У нас тоже жесткая иерархия, — вслух сказал Генерал.

— Я вот одного не понимаю, — высказался вампир, — нашему племени требуется живая кровь. Только так мы можем сохранять подобие жизни. А как это удается вам?

— Вы забыли про нашего «кабанчика»? — удивился Генерал.

— Нет, не забыл, — ответил кровосос. — Но вас поддерживает нечто другое… Уж поверьте мне, тех, кто питается жизненными соками смертных, я чувствую даже на расстоянии. Вас вызвала к жизни неведомая мне магия. Она же и держит вас в этом мире.

— Эта неведомая вам магия — сила нашего Императора, — заявил Инженер.

— Ладно, оставим эти ненужные нам споры — я не для того пригласил вас к себе. Я просто, в кои-то веки, хотел насладиться обществом культурных и образованных людей, которого был лишен столько лет. Мы посидим с вами, вспомним былое… У меня хорошая коллекция старого видео. Правда, записи постепенно приходят в негодность, особенно видео кассеты на магнитной основе.

— Еще бы! — усмехнулся Инженер.

— Я по возможности оцифровал многие из них — лазерные диски хранятся не в пример дольше…

— У вас есть рабочий компьютер? — не поверил Инженер.

— Есть, — с гордостью в голосе подтвердил вампир, — и не один! А еще к нему куча запасных частей: материнские платы, видеокарты, жесткие диски, накопители. У меня их целый склад. Увлекся, знаете ли, на досуге.

— А можно посмотреть? — нерешительно попросил Инженер, боясь получить отказ.

— Конечно-конечно, — расплылся в улыбке вампир. — Мои… — он замялся на секунду, — подопечные, к сожалению, не разделяют моего увлечения. Мне даже поговорить об этом не с кем. Так что я очень рад вниманию, оказанному моему скромному увлечению. Следуйте за мной.

Пройдя череду больших шикарно отделанных под старину залов, освещаемых электрическими светильниками, сработанными как резные подсвечники, хозяин остановился перед неприметной металлической дверцей. Сняв с шеи болтавшийся на золотой цепочке ключ, он пояснил:

— Сюда я никого из своих не допускаю. Сломают еще что-нибудь.

Он отпер дверь и жестом пригласил гостей пройти в потайную комнату. Оказавшись внутри, Инженер не смог сдержать возглас восхищения. Все видимое пространство занимали компьютеры. Каких моделей здесь только не было: большие стационарные, компактные ноутбуки и наладонники. Многочисленные стеллажи были заполнены цветными коробками с различными компьютерными комплектующими, лазерными дисками и периферийной аппаратурой. Многие машины оказались включены, шелестели кулеры, перемигивались многочисленные лампочки. Инженер, не осознавая, что он делает, кинулся ко всему этому богатству.

— Черт возьми! — воскликнул он. — Я просто не верю, что это не сон!

— Не стесняйтесь, можете даже поработать, — польщено отозвался хозяин богатства. — Все компьютеры соединены в сеть. Есть сервер, я старался сохранить знания, потерянные во время войны. У меня очень большая электронная библиотека…

Инженер бегал от одного компьютера к другому, не переставая восхищаться. Генерал присел на стульчик в уголке. Он не разделял восторгов напарника — при жизни он не очень-то ладил с техникой подобного рода, поэтому смотрел на все происходящее без должного энтузиазма. Инженер несколько раз пробежался вдоль ряда компьютеров, пока ему на глаза не попался пульт управления, расположенный в дальнем уголке бункера и накрытый большим куском материи.

— Что это? — спросил вампира Инженер, стягивая с пульта материю.

— О, — воскликнул хозяин, — это, наверное, единственный в мире работающий накопитель времени. В здании, которое находится над нами, раньше располагался банк. Я демонтировал часть оборудования и перенес сюда. В этих ячейках, — он прикоснулся к теплому кожуху накопителя, — хранится прорва времени. Существам, вроде нас с вами, этот прибор ни к чему, мы и без того можем долго существовать. Но этот прибор — гордость моей коллекции.

— Он полностью работоспособен? — не смея поверить в такую удачу, спросил Инженер.

— Абсолютно! — ответил вампир. — Можете убедиться сами. Только я не знаю, как вам продемонстрировать его возможности.

— Можно я сам проверю? — спросил Инженер. — При жизни я занимался отладкой и настройкой таких вот накопителей.

— Да, пожалуйста, — согласился вампир. — Я бы с удовольствием взял бы у вас несколько уроков…

Но Инженер уже не слушал словоизлияний хозяина, его пальцы подобно мотылькам порхали над клавиатурой, тестируя старый накопитель, который действительно оказался в идеальном состоянии. Для начала Инженер постарался активировать датчик, до сих пор вшитый в его голову. После нескольких неудачных попыток, датчик, наконец, откликнулся. Немного провозившись с его настройкой — прибор никак не хотел работать с мертвым телом, Инженеру удалось обмануть программу. Проверить прибор он мог только одним способом — используя абсолютное время. ООН уже дано приказало долго жить, поэтому противоправные сто лет тому назад действия, никому навредить уже не могли. Настроив прибор соответствующим образом, Инженер запустил приемник в режиме абсолютного времени. Динамическая картина мира неожиданно превратилась в статическую — Инженер оказался во временном коконе. Исчезли звуки, вампир словно замерз на своем месте, а Генерал не подавал никаких признаков жизни, превратившись в неподвижное изваяние. Когда истекли запрограммированные пятнадцать минут абсолютного времени, все вернулось на круги своя.

— Ну, как? — поинтересовался вампир.

— Превосходно! — воскликнул Инженер. — А там, наверху, не осталось еще каких-нибудь деталей?

— Море, — ответил вампир. — Здесь я собрал только один терминал накопителя, а наверху их было целых три.

— Можно нам посмотреть? — взмолился Инженер. — Ведь одна из деталей накопителя — главная цель нашего путешествия.

— Я с удовольствием вам помогу. Ведь у нас с вами одно увлечение.

— Да, — нервозно заметил Инженер, — я хочу починить точно такую же штуковину. И если мы найдем нужную деталь, я вам буду по гроб жизни обязан!

— По гроб? — фыркнул кровосос. — Тогда чего мы ждем? — вампир легко поднялся на ноги со своего места. — Я провожу вас.

Через пять минут они уже обшаривали бывшее помещение банка. Инженер первым наткнулся на тусклые зеленоватые огоньки банковской ячейки.

— А что, они тоже находятся под напряжением?

— Вот глупая башка, — выругался вампир, — перед тем, как перенести их вниз, я подключал к питанию всю систему. Видимо просто я забыл отключить эти ячейки. У них ведь есть и автономное питание, если я не ошибаюсь?

— Есть, — ответил Инженер. — И в этих ячейках до сих пор хранится время, которое можно использовать по своему усмотрению.

— Эх, — вздохнул вампир, — жаль, что оно нам без надобности.

— Зато нам здесь кое-что пригодится! — радостно заметил Генерал, доселе лишь безмолвно стоявший рядом.

— Посмотрим, посмотрим, — многозначительно заметил Инженер, раскрывая чемоданчик с инструментом, заранее позаимствованный у гостеприимного хозяина.

Инженер копался в чреве старой машины, с удовольствием отмечая, что навык полученный при жизни, никуда не делся. Он быстро нашел нужную деталь, но не отказал себе в удовольствие еще раз её протестировать. Работу свою он любил всей душой и, как это не покажется странным, продолжал любить её даже после смерти. Вампир с интересом наблюдал за его действиями.

— Сразу видно, — отметил он, — что делом занимается настоящий специалист, а не такой дилетант, как я!

— Да ладно вам, — польщено отмахнулся Инженер, — при всем вашем дилетантизме, вы сумели точно воспроизвести разобранный агрегат.

— Я работал без спешки, — ответил кровосос. — У меня было время. Я нарисовал его схему, узлы, детали… Отметил каждый проводочек и контакт, только после этого приступил к его разбору. Уж очень сложный прибор…

— Вы проделали титанический труд, — согласился с ним Инженер. — Склоняю голову перед вашей скрупулезностью в работе.

— Ну вот, — вампир оскалился подобием улыбки, — вы и ответно расшаркались.

— Комплимент порождает ответный комплимент, — философски заметил Инженер.

— Ну, как там наши дела? — поинтересовался Генерал.

— Вот он, — Инженер показал напарнику невзрачную микросхему.

— Уверен, что аппарат заработает?

— Уверен, — твердо ответил Инженер.

— Господа, — неожиданно привлек внимание напарников вампир, — вы закончили ваши дела?

— Закончили. А в чем дело? — поинтересовался Генерал.

— Скоро встанет солнце, — пояснил кровосос, — нам пора на покой. Я вынужден снять охрану с этого вашего «кабанчика». Если вы не хотите, чтобы его еще кто-нибудь попробовал — поспешите. Мои ребята возвращаются. Рад был пообщаться с вами. Будете еще в наших краях — заходите в гости. А сейчас я вынужден откланяться.

Распрощавшись с вампиром, друзья поспешили вернуться в здание ратуши, где они оставили Вацека. Парень оказался на месте, целым и невредимым. Он проснулся, когда первые лучи солнца осветили грязные оконные стекла кабинета мэра. Парнишка подскочил с дивана, протер глаза и, увидев знакомые бледные мертвецов, сказал:

— Какой я сегодня чудной сон видел! Будто бы вокруг меня упыри собрались. И урчат, словно голодные коты, и облизываются, но тронуть почему-то не могут…

— Приказ у них был такой — не трогать, вот и не тронули! — громыхнул по-военному Генерал.

— Так это было взаправду? — Вацек подскочил как ужаленный.

— Взаправду, — не стал успокаивать его Генерал. — Ты давай, перекуси по-быстренькому — мы отправляемся в обратную дорогу.

— Как уже? — не поверил Вацек. — А я ведь даже…

— Отставить разговорчики!

— Мы нашли все, что нам было нужно, — пояснил Инженер. — А сейчас возвращаемся назад.

— А как же я? — погрустнел паренек. Видимо это приключение ему нравилось.

— А тебя мы вернем домой, — сказал Инженер, — хоть нам и жаль с тобой расставаться.

Глава 24

— Нет, разрази меня гром, — в сердцах воскликнул Зевс, — все равно до меня не доходит принцип действия этой штуковины!

Он стоял возле гигантского вращающегося колеса из хромированной стали, в центре которого клубился густой серый туман, и время от времени пробегали ветвистые изумрудные сполохи молний.

— А я уже устал объяснять, — неожиданно вскипел изобретатель артефакта, — это действующая миниатюрная модель Тартара! Но не современного, откуда мы с Олегом вытащили когда-то тебя с Гермесом, а того, старого… Вот эти молнии тебе ничего не напоминают?

Зевс подошел поближе к чудовищной машине и внимательно вгляделся в её чрево.

— Если ты хочешь сказать, что это Рука Хаоса, я тебя разочарую — ничего похожего! Никогда не видел Руки такого цвета…

— Да при чем здесь цвет? — раздраженно бросил Таранов. — Я говорю о принципе!

— Насчет принципа я уже тебе говорил — я в этом ни черта не смыслю! И вообще, Дмитрий, зачем тебе все это? — Зевс выглядел удивленным.

— А кто жаловался на недостаток энергии? Кто говорил, что до сих пор не может восстановиться после заточения в Вечной Бездне? Не ты ли?

— Допустим, — согласился бывший вседержитель. — Но кто мог предположить, что после слияния миров и уничтожения Стоунхенджа, вся энергия уйдет на затягивание ран мироздания! Что неожиданно осознавшие свою мощь маги, будут так глупо и бесцельно растрачивать драгоценную энергию! Что разразившаяся война унесет почти все население планеты! Что…

— Хватит! — Дмитрий зажал руками уши. — Это все я уже неоднократно слышал! Могу продолжить: что сил нет, и справиться с обезумевшей, голодной нечистью, которую несколько столетий держал на голодном пайке и в ежовых рукавицах Мирддин, не удалось. Что подчинить своей воле хоть сколько-нибудь многочисленную группу людей, чтобы черпать хотя бы их ментальные силы из молитв и поклонений, тоже не удалось…

— Хватит!!! — не выдержал Зевс. — Да, я готов признать, что мы с Гермесом сильно облажались! Нельзя было так стремительно действовать. Изменять мир нужно было постепенно, основательно подготовившись!

— Ну, наконец-то! — облегченно выдохнул Таранов. — Ты признал это. Только времени для осознания сего факта тебе понадобилось всего ничего — какая-то паршивая сотня лет.

— Да! Да! Я признаю это! И давай больше не будем возвращаться к этому вопросу! — бывший вершитель умоляюще посмотрел на изобретателя.

— Не будем, — согласился Таранов. — Ведь я тоже виноват не меньше вашего. А ведь меня даже предупреждали об этом…

— Кто? — удивился Зевс.

— Один старый монах из монастыря в Италии. А я ведь, дурак, его так и не послушал… На моей совести крах целой цивилизации.

— А ты себя не кори, — посоветовал Зевс. — Мы с Гермесом, так или иначе, выбрались бы из Тартара. Ста годами раньше, ста годами позже — не имеет значения. Что сделано — то сделано. Такова судьба.

— Судьба? — вскинулся Дмитрий. — Имел я такую судьбу! — выругался он. — Но я пытаюсь что-то сделать! А вот вы…

— Что мы? Гермес уже который год бродит среди смертных! Подготавливает почву…

— И это ты называешь подготавливает? Да в гробу я видел такую подготовку!

— Опять собачитесь? — поинтересовался появившийся в лаборатории Сотников.

— Нет! — одновременно воскликнули Зевс с Тарановым.

— Ага, — хитро прищурился Олег, — обсуждаете программу минимум. О! — Сотников заметил туман внутри вращающегося колеса, — работает?

— Пока неизвестно, — ответил Таранов. — Но я надеюсь. Если мои расчеты верны, мы получим источник магической энергии. Разорвем немножко упорядоченную структуру мира и добавим в нее немножко Хаоса.

— А это не опасно?

— Не думаю, — ответил Таранов, — после всего, что случилось, это капля в море.

Заметив небольшую брешь в клубах тумана, Сотников приблизился к огромному ободу, желая поближе её рассмотреть.

— Что это? — удивленно воскликнул он, указывая на брешь рукой.

— Не подходи близко! — предупреждающе воскликнул изобретатель.

Изумрудные молнии, до этого хаотически возникающие в тумане, неожиданно устремились к центру колеса. Там они слились в одну ярко сверкающую звезду, которая через мгновение выстрелила в Сотникова лиловой высокоразрядной дугой. Волосы на голове Олега вспыхнули, одежда занялась секундой позже — Сотников стал похож на огромный факел. Помещение заполнил смрад горящей плоти. Таранов, не раздумывая над последствиями, бросился на выручку другу. Он разогнался и толкнул Сотникова плечом в грудь, надеясь разорвать связь человека со слепящей высоковольтной дугой. Однако, он даже не смог сбить Олега с ног — его тело оказалось неожиданно твердым и неподъемным, словно Таранов столкнулся не с живым человеком, а с массивной каменной стеной. Перед глазами Дмитрия все закрутилось и он потерял сознание.

Очнувшись, Дмитрий едва не завопил от боли, которая терзала его многострадальный организм с педантичностью профессионального палача. Ощущения были такие, будто с него живьем содрали всю кожу. С трудом приоткрыв один глаз (веки болели не меньше всего остального), Таранов огляделся. Он лежал в большой мраморной ванне, заполненной какой-то вязкой зеленой жидкостью, подозрительно похожей на мутную болотную жижу, как по консистенции, так и по запаху. Рядом с ним, облепленное зеленой кашицей, лежало еще одно тело. Олег, узнал друга Таранов. Сотников застонал — ему тоже неслабо досталось. Таранов вытащил из жижи руку и провел ей по лицу, счищая подсохшую зелень.

— А, очнулись-таки, красавцы! — раздался рядом радостный голос Зевса. — Я уж было думал все: каюк вам пришел. Ан, нет — живучие, черти!

— Да не донимай ты их! — послышался старческий голос.

В поле зрения Дмитрия появился седой, благообразного вида старичок с длинной ухоженной бородой.

— В кои то веки зашел вас проведать, а у вас тут черте что!

— Да, Дмитрий, познакомься со своим спасителем. Вы ведь до сих пор так и не встречались. Мирддин, прошу любить и жаловать!

Старичок чинно поклонился

— Как? — просипел Таранов. — Но он ведь…

— Все наши разногласия остались далеко позади, — отечески улыбнувшись, ответил волшебник. — А сейчас мы все в одной большой лодке, идущей, к сожалению, ко дну.

— Точно замечено! — согласился Дмитрий, стараясь приподняться повыше, но его руки соскользнули и он с головой окунулся в мерзко пахнущую жижу. Вынырнув, Таранов с омерзением выплюнул набившуюся в рот гадость.

— Что за дерьмо вы налили в эту ванну? — спросил он.

Зевс рассмеялся:

— Это дерьмо спасло тебе жизнь! Здесь такого понамешано…

— Я подозреваю, кто приготовил этот исцеляющий бальзам, — сказал Таранов, погружаясь в зловонную жижу до подбородка.

— Только не вздумай вылезать, — предупредил старик. — Сейчас тебе больно, но терпеть можно. Но стоит коже высохнуть — боль станет нестерпимой. А к вони можно притерпеться, — он лукаво улыбнулся в усы. — Прикосновение Хаоса не знает пощады.

— Значит, у меня все получилось? — обрадовано воскликнул изобретатель.

— Получилось, получилось, — по-старчески брюзжа, ответил Мирддин. — Но если бы меня не оказалось рядом, боюсь, что искать вас нужно было бы в гостях у Аида — лекарь из Зевса никакой!

— Ну, с Аидом, я думаю, мы бы договорились, да и старого Харона заодно бы навестили! — стараясь перевести разговор в шутку, сказал Таранов.

— Ох, ребятки, смотрите, — предупредил Мирддин, — не мните себя неуязвимыми! Это к добру не приводит!

— Да понимаю я все, — согласился с ним Таранов. — К тому же в Аид я бы все равно не попал бы.

— Это еще почему? — не понял Мирддин.

— А наш друг все еще подключен к этому своему накопителю, — пояснил волшебнику Зевс. — И если он все же когда-нибудь скончается, то попадет прямиком в свою адскую машинку!

— Вот оно как? — задумчиво погладил свою шикарную седую бороду Мирддин. — А каково тем душам, что уже в чреве этой машины? — озадачился он.

— Не знаю, — пожал саднящими от ожога плечами Таранов. — Ну уж, наверное, лучше, чем в этом проклятом аду! Мне хватило одного путешествия туда… До сих пор забыть не могу! Этот ваш Аид — мечта садиста-маньяка…

— Если есть преступление — есть и наказание. К тому же ты забываешь об Элизиуме…

— Не знаю, — раздраженно буркнул изобретатель, — я там не был. А вот в аду довелось побывать!

— Ладно, — вздохнул Мирддин, — вы с товарищем выздоравливайте, а нашу дискуссию мы отложим до лучших времен.

Грязевые ванны Мирддина быстро поставили Таранова и Сотникова на ноги: уже на следующий день от страшных ожогов не осталось и следа.

— И что теперь? — задал Зевсу сам собой напрашивающийся вопрос Дмитрий. — Я стал полноправным членом вашего магического братства?

— Если тебя действительно коснулась Рука Хаоса — ты, бесспорно, стал магом! Даже если ты не чувствуешь никаких изменений в организме. Но это в том случае, если из твоего колеса действительно прорвался Хаос. В чем я глубоко сомневаюсь, — добавил он. — На протяжении стольких веков никому не удавалось создать его… Приглушить его влияние смог только Мирддин, да и то с помощью очень сильного артефакта, созданного расой древних великанов…

— Ну, так как же мне проверить мои способности? — вновь повторил Таранов.

— А никак, — пожал плечами Зевс. — Нужно ждать, пока они проявят себя…

— Не говори ерунды, — одернул бывшего бога присоединившийся к компании Мирддин. — Ждать, несомненно, нужно, но только не проявления способностей.

— А чего же тогда? — поинтересовался громовержец.

— Организму нужно время, для накопления достаточного количества энергии, чтобы воспользоваться этими самыми пресловутыми способностями. Тебя разве не так учили? Это азы!

— Не-а, — покачал головой Зевс, — меня учили по-другому…

— Все, не продолжай! — воскликнул старец. — Я понял: ваша семейка стояла у истоков силы, поэтому вам не нужно было её накапливать. Вы просто черпали её без меры, словно из бездонного колодца. Со мной же вы поступили иначе, — по лицу Мирддина пробежала легкая тень, — но то дела минувшие. Я возьмусь за твое обучение, — вдруг сказал волшебник, обращаясь к изобретателю. — А то ты такого наворотишь…

— Да я уже наворотил, — кисло усмехнулся Таранов, — до сих пор себе простить не могу!

— В этом мы с тобой схожи, — волшебник нервно теребил руками свою белоснежную бороду. — Ваш покорный слуга тоже когда-то чуть было не разрушил мироздание. Но я надеюсь, что все еще можно поправить…

— Тогда уж и меня с Гермесом запишите в это ваше братство разрушителей мира, — влез Зевс.

— Уж вас-то с сынулей в первую очередь! — хохотнул старый волшебник.

Затем он замолчал, вспоминая минувшие дни.

— Да, — вдруг опомнился Мирддин, — не будем откладывать обучение в долгий ящик. Начнем с завтрашнего дня. И друга своего прихвати, — добавил волшебник. — Он ведь тоже попал под воздействие Хаоса.

— Перво-наперво, запомните одну вещь, — такими словами старый волшебник начал свой первый урок, — магия — это естественная способность вашего организма перерабатывать энергию Хаоса. Поглощать её из окружающей среды, концентрировать, и создавать на её основе нечто новое: физические или энергетические объекты. Помните, что ничто не появляется из ничего, и не исчезает в никуда…

— Закон сохранения энергии, — согласно кивнул головой Таранов.

— Это как? — переспросил Сотников. — Навроде, если где-то что-то убавилось, то обязательно где-то что-то прибавится?

— Совершенно верно! — согласился Мирддин. — Это основополагающий принцип мироздания. Ничто не исчезает бесследно, — вновь повторил он.

— И сколько нужно ждать, чтобы накопить достаточное количество энергии? — спросил Дмитрий.

— Достаточное для чего? — уточнил старик.

— Ну, — замялся изобретатель, — чтобы почувствовать…

— Оставаясь в неведении, можно ждать годами, — усмехнулся Мирддин. — Мы пойдем другим путем: я принудительно накачаю вас энергией. Поделюсь своими запасами. А там посмотрим, — многозначительно произнес он. — Сейчас постарайтесь отрешиться от всего, максимально расслабьтесь, откройте каналы. Представьте себя пустыми сосудами, которые я постараюсь наполнить. Готовы?

Друзья утвердительно кивнули, расслабились, приготовившись принять дар волшебника. Таранов закрыл глаза, стараясь почувствовать струйку силы, которой волшебник обещал наполнить его организм. Но он ничего не чувствовал. Абсолютно ничего. Дмитрий приоткрыл один глаз и покосился на Сотникова, который сидел рядом в расслабленной позе лотоса. К изумлению Таранова Олега не оказалось рядом — он обнаружился на высоте двух метров над полом, свободно парящим в воздухе без каких либо приспособлений.

— Нифига себе! — воскликнул Дмитрий.

Сотников открыл глаза и рухнул на пол, больно ударившись пятой точкой о твердый мраморный пол. Не спас даже коврик для медитаций, предварительно подстеленный Сотниковым под зад. Олег скривился от боли, вскочил на ноги и принялся растирать отбитый при падении копчик.

— Браво, мой друг! — похвалил Мирддин ученика. — У тебя все получилось! Ты преобразовал полученную энергию…

— Как у тебя это получилось? — перебил Таранов старца. В глубине души ему было обидно, что сам он не смог справиться с заданием. Хотя он искренне радовался успеху друга, но собственная неудача его шокировала.

— Не знаю, — честно признался Сотников. — Я когда-то давным-давно занимался восточными единоборствами. Медитация. Я словно воспарил… И действительно… даже задница болит!

— Ну да, — согласился Таранов, — рухнуть с такой высоты. Значит, медитация, — задумчиво произнес Дмитрий.

— Да не расстраивайся ты так, Михалыч! Над медитацией мы с тобой поработаем, — Олег старался успокоить Таранова.

— Да я и не расстраиваюсь… Только, как-то мне не по себе!

Таранов непроизвольно сжал руки в кулаки. Между ними сверкнуло, и в ближайшую мраморную колонну, поддерживающую резной портик, выстрелил голубоватый разряд.

Мирддин подошел к колонне, провел рукой по выщербленному молнией месту.

— Ну, это конечно не молнии Зевса… Но для первого раза внушительно.

Сотников радостно кинулся на шею товарища.

— Поздравляю, вас, ребятки — с первым уроком вы прекрасно справились! — поздравил учеников волшебник.

— Но я так ничего и не понял! — воскликнул Дмитрий.

— Пока ничего понимать и не надо, — невозмутимо ответил Мирддин, — просто зафиксируй ощущения.

— Сейчас попробую, — сказал Таранов, — и через секунду вновь выстрелил жиденьким разрядом в колонну.

— Получилось! — радостно завопил он.

— Еще бы не получилось! — улыбнулся волшебник. — С таким-то учителем…

Через неделю ученики уже сносно умели чувствовать ту струйку силы, которой потчевал их волшебник. Получать же природную энергию, им до сих пор было не по силам.

— Рано еще, — на вопрос изобретателя ответил волшебник. — Мироздание еще не залечило раны, нанесенные мной. Мир еще слишком упорядочен. Нужен большой опыт для сбора энергии из окружающей среды. Вон, даже Зевс, а опыта ему не занимать, до сих пор сидит на мели. А вам-то и подавно…

— А как же ты? — поинтересовался Сотников.

— У меня старые запасы, да и те уже почти иссякли. Так, нечисть погонять еще в силах, а на глобальные проекты уже не замахиваюсь!

Помимо занятий с волшебником Таранов не забывал совершенствовать свой прибор. На следующий день после разговора с Мирддином, Таранов решил воспользоваться своим изобретением. До него постепенно начал доходить принцип действия магии. Немного подрегулировав выходную мощность прибора, Таранов попробовал аккумулировать в себе вырабатываемую им энергию. Струйку силы, подобную энергии Мирддина, он почувствовал сразу же, едва только запустил агрегат в тестовом режиме. Энергия, вырабатываемая прибором, поглощалась на удивление легко и непринужденно — сказывалась практика и уроки старого волшебника. Немного подумав, Таранов вывел агрегат на рабочий режим и в несколько раз увеличил выходную мощность. И тут его накрыло — ударило словно бревном. Перед глазами все поплыло, а потом сознание померкло.

— Михалыч, очнись! — Сотников с силой тряс Таранова за плечи. — Давай, давай приходи в себя! О, молодец, Михалыч, — заметив, что товарищ открыл один глаз, обрадовался Олег. — Ну и напугал же ты нас всех!

Сотников заботливо поднял друга и уложил его на кровать.

— Отдыхай, — сказал он Таранову, — после расскажешь, как дошел до жизни такой. Давай, поспи немного. Мирддин сказал, что после сна будет полегче.

Таранов откинулся на подушки и мгновенно заснул.

…ты понимаешь, — услышал Сотников, подходя к размахивающим руками волшебникам, — идет волна силы. Ну, не слишком большая, — горячился Зевс, — а навроде, как на алтаре в твою честь пару рабов забили. Ну, я даже такой силы уже давно не ощущал…

— Что с Михалычем? — спросил Сотников Мирддина.

— Ничего страшного, — ответил волшебник. — Говоря языком наркоманов — обычный передоз. Если бы не Зевс — он взял на себя…

— Да разве это взял? — возмутился бывший вседержитель. — Вот когда мы с Хароном сломали ворота Тартара… И меня, тогда еще совсем мальчишку, накачали энергией киклопы… Вот тогда меня чуть не порвало! А это так, мелочи! С ним все будет в полном порядке!

— Хорошо! — облегченно вздохнул Олег. — А про рабов ты это серьезно?

— Абсолютно! — без тени иронии отозвался Зевс. — Ментальные силы смертных — чистая энергия! В конце концов, мы даже отказались от человеческих жертв… Чем больше паства, чем глубже вера, тем сильнее божество… Или маг, поглощающий эти силы… Тебя ведь тоже считали богом? — спросил Зевс Мирддина. — Угодья Мерлина, помнишь? — он подмигнул старику.

— Было дело, — согласился волшебник, — в некоторых племенах меня почитали богом, в некоторых — демоном…

— Демоном? Надо же, до чего голь на выдумки горазда! — раскатисто рассмеялся бог. — Умение оперировать Хаосом — вот и вся штука. Ты ведь, Мирддин, если тебя хорошенько потереть, сродственником окажешься. Либо Уранового семени, либо семени Эреба. Каждая смертная женщина всегда была счастлива родить от бога! — самодовольно произнес Зевс.

— Вот и наплодили последышей, — недовольно заметил старик.

— Чего брюзжишь, старый? — хохотнул вседержитель. — Ты ж меня тыщ на пять моложе… Тебе личина немощного старца не надоела? Нет?

— Свыкся я с ней, — признался Мирддин. — Я даже на просьбы Вивиан отвечаю отказом.

— Кстати, — опомнился Зевс, — как она? Чего в гости не заходит? Или простить до сих пор не смогла?

— С ней все в порядке, — ответил старик, — а что не заходит — так ведь сам виноват!

— Ну, началось: кто старое помянет…

— Да у меня уже давно перегорело все, а вот она, — в голосе старика послышались неведомые ранее нотки нежности, — все забыть не может…

— Эх, бабы-бабы, — вздохнул Зевс.

— А ты-то свою не думаешь из Тартара вызволять?

Зевс уставился на старика в немом изумлении.

— Ты чего, старый, сгорела голуба моя в Тартаре как лучина. Я ей все свои силы отдал — не помогло. В Элизиуме она, а туда, сам знаешь — даже нам в лучшие годы было не пробраться. А сейчас, так и вообще, — Зевс понуро махнул рукой.

— Прости, не знал, — стушевался Мирддин.

— Чего уж там, — отозвался бог, — дела минувшие. Оба дров наломали.

— Вот веселенькая у вас жизнь была! — восхищенно заметил Сотников.

— Поживи с наше, — отозвался Зевс, — глядишь и не того наворотишь, салага!

— Да они и за свою короткую наворотили, — усмехнулся Мирддин.

— И то правда, — подхватил Зевс, — достойная смена растет! А, старик?

— Достойнее не придумаешь!

Таранов очнулся лишь на следующее утро. После небольшого «разбора полетов» Зевс напрямую спросил изобретателя:

— Насколько ты сможешь увеличить мощность своей машины.

— А что, она действительно дает магическую энергию? — вопросом на вопрос ответил Таранов. — Такую же, как и энергия настоящего Хаоса?

— Ну не совсем такую же, — начал отнекиваться Зевс, не желая признавать свою неправоту.

— Какая между ними разница? — продолжал настаивать изобретатель.

— Такая же, как между медом и сахаром, — ответил Зевс.

— Но при неимении настоящей энергии, первая легко заменяется второй, искусственной, без особых проблем. Не так ли?

— Так, — сквозь силу выдавил вседержитель.

— Вот это другое дело! — радостно сказал изобретатель. — Так чего ты там про мощность?

— Во сколько раз ты сможешь её увеличить?

— Во сколько нужно? — уточнил Дмитрий.

— Чем больше — тем лучше. Но хотя бы раз в десять… Можешь?

— С нынешним источником питания — нет! Нужен дополнительный.

— И где его взять? — вопросительно развел руками Зевс.

— Нужно будет поискать, — глубокомысленно изрек изобретатель.

— Где искать? — взорвался Зевс.

— На земле, — Таранов наоборот, не терял спокойствия. — Нужен ядерный реактор, или, на худой конец, можно использовать какую-нибудь маленькую ГЭС…

— Ты рехнулся? — полувопросительно полуутвердительно сказал вседержитель. — Где ты сейчас найдешь действующую ГЭС? А тем более реактор? А починить их мы не сможем!

— Нужно хорошо поискать, — не теряя спокойствия, ответил Дмитрий. — Может, кто-то еще остался?

— Кто остался? — вновь раздраженно закричал Зевс. Его волосы наэлектризовались, в них словно маленькие змейки проскакивали фиолетовые разряды.

— Ты можешь связаться с сыном? — спросил Таранов.

— С Гермесом? — переспросил Зевс. — Могу. А зачем?

— Вызывай его сюда, — безапелляционно заявил изобретатель. — Он должен что-то знать. Чего он, зря столько времени на земле груши околачивал.

— Может, тебе виднее, — сказал Зевс. — Я найду Гермеса. Завтра он присоединится к нам. А ты подумай еще, где можно раздобыть этот твой источник энергии.

Одарив напоследок изобретателя сердитым взглядом, Зевс удалился в свои покои.

Сокол, как и обещал, остался в городище на месяц: подстраховать истощившего свой магический боезапас Сивого. Месяц прошел спокойно, если не считать нападение на городище стаи волколаков. Но, то ли нечисть была сытая, то ли шла на приступ лишь по принуждению вожака, только после нескольких выстрелов серебром, стая поспешила ретироваться. Больше за истекший срок никаких нападений на городище не было. Напарники прожили месяц в городище припеваючи: ходили с мужиками на охоту и рыбалку, парились в бане, попивали первачок местного производства и темное душистое пиво, набираясь сил перед дальним походом. Вскоре Сивый восстановился полностью, и на исходе месяца друзья отправились дальше. Путь их лежал на запад — там, на территории бывшей Польши, Странник видел рабочую банковскую ячейку с нерастраченным временем. Дорога до небольшого заброшенного городишки прошла без особых приключений. Правда, коня по дороге задрал какой-то невиданный ранее монстр, помесь медведя с кабаном. Тварь с телом хозяина лесов имело на морде свинский пятак и выступающие изо рта на локоть клыки матерого хряка. Напарникам едва удалось унести ноги, благо тварь соблазнилась задавленной лошадью и преследовать беглецов не стала. Друзья сутки ходили кругами мимо несчастливого места, пока не решились вернуться туда за боеприпасом. От лошади к тому времени остался лишь обглоданный костяк с лохмотьями обсосанных жил, которые на глазах друзей обгрызала мелкая лесная живность. Нагрузившись, насколько это было возможно, оружием и остатками продовольствия напарники продолжили свой путь. Странник вел Сокола уже исхоженными тропами, огибая жилые места — мало ли чего ожидать от местных жителей. К исходу третьей недели они добрались до места назначения. Городок оказался обычным, в меру рассыпавшимся поселением. Основная масса построек в городе уцелела. Городок попросту обветшал. Еще лет сто и он развалится, превратится в руины, но пока еще он стоял, создавая иллюзию обжитого места. Друзья, особо не таясь, шли по пустынным улицам городка в направлении центральной ратуши, которая была самым высоким зданием в этой местности.

— Где-то рядом, — сказал напарнику Странник, — почти возле ратуши. Не доходя пару кварталов.

— Я вообще тебе удивляюсь, — сказал Сокол. — Как ты умудряешься без карты путешествовать?

— Я все держу тут, — Странник постучал себя по лбу. — Все дороги, которые я истоптал за свою жизнь, в моей башке сами собой сложились в своеобразную карту. Я могу пройти по ним с закрытыми глазами…

Сокол рассмеялся:

— Ну, это ты брат хватил — с закрытыми глазами!

— И пройду! — горячился Странник. — Если на моем пути всякие крякозябры попадаться не будут…

Он резко остановился и сдернул с плеча автомат — из-за угла дома с обсыпавшейся штукатуркой вышла странная троица. Один вроде был похож на человека, но двое других должны были давно лежать в земле и не беспокоить других.

— Мертвяки! — крикнул Странник, одновременно нажимая на гашетку. Короткая очередь всколыхнула тягучую городскую тишину. К удивлению путников мертвяки поступили точно так же, как если были бы живыми: перекатились по земле и открыли по пришельцам беглый огонь из собственного оружия.

— Во дела! — воскликнул Странник, срастаясь со стеной.

Он оглянулся, успев краем глаза заметить, как Сокол скрылся в подъезде ближайшего дома.

— Сюда давай! — крикнул маг, призывно махая напарнику рукой. Странник отлепился от стены, в которую в тот же момент, разбрызгивая в стороны каменную крошку, впилась автоматная пуля. Петляя, словно заяц, преследуемый сворой гончих псов, Странник домчался до подъезда, где прятался маг.

— Эй! — закричали со стороны мертвяков. — Не стреляйте! Мы не причиним вам зла!

— Вот это номер! — поразился маг. — Они еще и разговаривают!

— Черт, странные какие-то тухляки, — согласился с напарником Странник.

— Эй! — вновь закричали твари. — Давайте договоримся!

— А мы с умрунами не привыкли договариваться! — заорал в ответ Странник. — Мы вас привыкли колом осиновым или серебром угощать! Так что не взыщите!

Из подворотни, где засели мертвецы, неожиданно метнулась быстрая тень.

— Не стреляйте — я живой! — закричал человек.

— Слышь, Сокол, — рассмотрев бегущего к ним совсем еще молодого паренька, сказал Странник, — а ведь он и вправду живой!

— С них станется, — проворчал маг, — могут и глаза отвести, раз уж разговаривать научились. Проверить нужно… Ну-ка стой! — приказал он пареньку.

Тот, явно не расслышав, продолжал бежать.

— Стой, кому говорю! — рявкнул маг, для острастки пальнув в землю.

Возле ног мальчишки взметнулся фонтанчик земли, и паренек застыл как вкопанный, подняв руки над головой.

— Я живой! Я живой! — словно заведенный повторял пацан.

— Тебя как зовут-то? — спросил Странник.

— Вацеком кличут, — ответил мальчишка.

— Вот что, Вацек, — Сокол выудил из кармана потертую серебряную монету, — возьми-ка в руки эту штуковину!

Паренек безбоязненно подобрал монетку, покрутил её в руках и даже попробовал на зуб.

— Серебро! — довольно закричал он.

— Ты погляди, и вправду живой! — сказал Странник, опуская ствол. — Дуй сюда малец — не забидим!

Паренек нырнул в темный подъезд. Едва он забежал, его тут же схватил за шиворот маг.

— Ну, дружище, давай, рассказывай, что это за странные у тебя друзья!

На следующее утро во дворце Зевса появился запыленный странник.

— Ну, вот я и дома! — скинув поношенный плащ, заявил пришелец.

— Сынок! — Зевс обнял сына. — Я ждал тебя, Гермес.

— Отец, ты можешь объяснить мне: что за спешка?

— Так нужно, поверь мне! В кои-то веки мы нашли новый источник магических сил…

— Мы? — удивленно приподнял брови Таранов.

— Мы! — сжав кулаки, громыхнул Зевс. — Может быть, я ничего не смыслю в твоей адской машине, но в магии разбираюсь получше твоего!

— Хорошо, — согласился изобретатель. — Мы… — он подмигнул Зевсу. — Вернее благодаря нашим совместным усилиям, был найден новый способ насыщения упорядоченного мироздания Хаосом. Но для работы машины, генерирующей волны Хаоса, нужен свой источник энергии. И очень мощный источник, сравнимый с небольшой электростанцией. Остается ответить на один маленький вопрос: где найти действующую электростанцию?

— Всего-то? — делано удивился Гермес.

— А ты, сынок, не смейся, — нахмурился Зевс. — От этого, между прочим, зависит наша дальнейшая судьба!

— А я и не думал, — улыбнулся Гермес, блеснув двумя рядами ровных, ослебительно-белых зубов. — Действующие электростанции можно пересчитать по пальцам. Две в Америке, три в Европе и одна в Австралии. Остальные приказали долго жить.

— Америку оставим на потом, также как и Австралию. А вот о Европе давай поподробнее, — распорядился бывший вседержитель.

— Хорошо, — ответил Гермес, удобно устраиваясь в кресле. — Как таковых электростанций две: одна в Германии, одна в России. Это действительно работоспособные системы. В России — атомная, а в Германии — плотина. Есть одно но… Ни одну из них нам не удастся захватить!

— Почему? — одновременно воскликнули присутствующие.

— Потому, — просто ответил Гермес, — силенок у нас маловато! В России это город-форт, крепость. Правят там выжившие после войны военные. Да-да-да, — успел ответить он на невысказанный вопрос, — благодаря господину Таранову и его накопителю, успешно перешагнувшие столетний рубеж. Просто так они не сдадутся, а воевать с ними у нас, как я уже говорил, силенок не хватит. Вооружены они до самых зубов — есть даже самолеты. Я так думаю, что и ядерные боеголовки в запасе у них тоже найдутся. Поэтому соваться к ним с предложением аренды реактора не след. Я долго жил у них в городе, они принимают всех — город большой, рабочих рук не хватает. Огляделся, как следует. Об этой точке можно забыть.

— А что в Германии? — Зевс глубокомысленно почесал бороду.

— С Германией у нас тоже ничего не выйдет.

— А там-то в чем дело? — полюбопытствовал Таранов. — Тоже выжившие?

— Тут еще интереснее, — хмыкнул Гермес. — Помните в самом начале войны сообщения о Берлинском маньяке-некроманте.

— Ну? — подался вперед Дмитрий, внимая каждому слову Гермеса.

— Так вот, — продолжал он, — этот безобразник оказывается тоже жив-здоров. Тоже пользуется тем же изобретением. У него целое государство… И подданных — плюнуть некуда. Причем все — мертвяки! Простых чернорабочих он копает на обычных кладбищах, а вот ценные специалисты у него на особом счету…

— Это как? — перебил Таранов рассказчика.

— Не знаю, кто его надоумил, — пожал плечами Гермес, — но в свое время он набил трупами специалистов огромные рефрижераторы. Нужен ему человечек для работы с электричеством — воскрешает электрика, нужен врач — старый протух и развалился — пожалуйста, к вашим услугам светила довоенной медицины.

— Так не бывает, как ты врешь: все зомби — тупые! — возмутился Зевс.

— Не знаю, как он это делает — может быть есть какой-нибудь секрет, — Гермес и бровью не повел на выходку отца, — но все высшие сановники его государства — вполне вменяемые, хоть и являются самыми настоящими мертвяками. Мне пришлось прикинуться вампиром, чтобы некоторое время погостить у него. К мертвецам монарх питает особую привязанность. А вампиры тоже в некотором роде ходячие трупы. Этот королек обладает поистине грандиозными силами: держать в узде несколько тысяч зомби… Нужно потом поплотнее заняться этим феноменом, возможно, нам будет полезно приобретение нового опыта, — пробормотал Гермес себе под нос.

— Был еще третий вариант, — напомнил Таранов.

— Третий вариант самый курьезный — образованный вурдалак, который нашел себе странное хобби — собирает и чинит старую электронику: телевизоры, компьютеры и прочую лабуду. Так вот, этот кровосос сумел для этих целей собрать у себя в логове самый настоящий реактор. Не знаю, насколько велика его мощность, но здесь попробовать можно. Если не получится договориться, просто заломам весь его клан и отберем все, что нужно.

— Ну что, попробуем? — Зевс оглядел всех собравшихся в зале совета.

— Попробуем, — хрипло ответил Таранов. — А каковы силы вампиров?

— Ну, если высшие — то силенок мал-мала имеется, — ответил Зевс. — Но все равно — они шелупонь по сравнению с богами, пускай даже и бывшими… Клан большой?

— Нет, — ответил Гермес, — десяток, да и то молодняк.

— Решено, — сказал Зевс, — пришло время снизойти вновь на грешную землю.

— Интересно ты рассказываешь, Вацек, — хмыкнул маг. — Значит эти мертвяки совсем как люди? Умеют мыслить, разговаривать и совсем не кушают живых?

— Да я правду говорю, дяденька маг…

— О! Ты и это уже рассмотреть сумел, — покосился на парнишку Сокол.

— А чего тут рассматривать, — удивился Вацек, — чего я магов не видал. Да и силу вашу я чувствую…

— Ну-ка, ну-ка, — Сокол схватил парня за плечо, развернул к себе лицом и пристально посмотрел в глаза. — Да у тебя, брат, талант! — воскликнул он. — Магией когда-нибудь заниматься пробовал?

— Не-а, — мотнул головой парнишка.

— А куда же ваш маг смотрел? Неужели он не почувствовал в тебе потенциала?

— Наш маг старенький, — виновато ответил паренек. — Его сил едва хватает, чтобы отбиться от нападок нечисти. А затем он их долго копит…

— Идиот! — воскликнул маг. — Он давно мог подготовить себе достойную смену. Пожалуй, — подумав, добавил Сокол, — я возьму тебя в ученики. Ты согласен?

— Вот это да! — ахнул парнишка, никогда и не мечтавший о карьере мага. — Конечно, конечно согласен! — радостно закричал он, прыгая на одном месте.

— Только сначала давай разберемся с твоими друзьями, — остудил пыл Вацека маг.

— Они не желают нам зла. Мы можем просто разойтись. Я поговорю с ними.

Вацек направился к двери.

— Будь осторожен, мой мальчик, — сказал Сокол.

— Да не переживайте вы так! Они хорошие, вот увидите!

Парнишка выскочил на улицу и через мгновение исчез за углом дома, где прятались зомби. Вскоре они появились на дороге втроем: Вацек шел посередине, а мертвяки — по краям. Розовое лицо паренька ярким пятном выделялось на фоне блеклых серых домов и меловой бледности лиц его разлагающихся знакомцев. Мертвяки были увешаны оружием с ног до головы. Увидев их экипировку, Странник присвистнул от удивления:

— Нифига себе, у них игрушечки! А парни-то славно вооружены! Ладно, выходим…

Они встретились лицом к лицу посреди улицы. Сокол незаметно сделал охранный знак скрещенными пальцами, затем, прикоснувшись к амулету, защищающему от всякого рода нечисти, спросил:

— Ребятки, а откуда вы такие вылезли?

— От верблюда! — парировал плотный коренастый мертвяк с выправкой кадрового военного.

— И много вас таких у верблюда? — спросил Странник.

— Много! — отрезал коренастый.

— Мужики, давайте на чистоту, — предложил маг.

— Давайте, — согласился второй зомби.

— Сколько живу, — продолжил маг, — ни разу не встречался с нежитью такого класса. Зомби обычно не разговаривают, изредка ревут, а уж о приятной беседе с живыми людьми…

— Мы необычные мертвяки, — согласился с магом Инженер.

— Сейчас мы хотим одного — уйти. Вы не будете нам мешать?

— Вообще-то, мы привыкли уничтожать нежить, — определился Сокол, — но вы, ребятки, такие странные, что у меня просто руки опускаются! Мне очень интересно узнать кто вы, зачем, и тому подобное…

— А давайте так, — неожиданно предложил Инженер, — если после нашей миссии мы останемся живы… Вернее, в состоянии ходить и общаться, давайте встретимся еще раз и, клянусь, что мы расскажем вам все как есть.

— А сколько времени у вас все это займет? — Соколу, как истинному магу, не терпелось изучить новый вид нежити. Ради этого он готов был задержаться в этом заброшенном городишке на некоторое время.

— Если все будет нормально, — ответил Инженер, — то пары недель будет достаточно.

— Пара недель — не вопрос! — обрадовался маг. — Ты как, не против, если наше путешествие затянется на пару-тройку недель? — спросил он напарника.

— Хорошо, — согласился Странник, — отдых нам не помешает! Найдем подходящий домик и будем наслаждаться жизнью!

— Здесь логово вампиров, — предупредил людей Инженер.

— Их много? — встревожился Сокол.

— Я видел семерых, — немного подумав, ответил Инженер.

— Не забывай о тех, которые сторожили Вацека! — напомнил Генерал.

— Выходит около десятка, — задумчиво почесал затылок маг. — А с вами они чего не поделили?

— Кабанчика, — фыркнул Генерал.

— Какого кабанчика? — недоуменно поднял брови маг.

— Вот этого кабанчика, — рассмеялся Инженер, взъерошив волосы Вацеку.

— А вы странные, — вновь повторил Сокол, — с нетерпением буду ждать нашей следующей встречи. Да, чуть не забыл, — вспомнил маг, — а где кровососы окопались?

— В подвале бывшего банка, — ответил Генерал. — Они соединили подвал со старым бомбоубежищем.

— Вот черт! — воскликнул Странник. — Выходит, что мне в прошлый раз повезло! А могли бы сожрать… Я думаю, мы успеем взять ячейку и сделать ноги.

— Какую ячейку? — удивленно воскликнул Инженер. — Банковскую? Зачем она вам? Вы же… У вас же нет датчика…

— У нас есть заказ, — ответил Странник, — если мы его выполним, то получим этот самый датчик.

— Неужели где-то остались выжившие? Они ведь наши ровесники…

— Остались, — сказал Странник, — я бы мог проводить вас… Но боюсь, что вас в таком виде не подпустят даже к стенам города.

— Да я понимаю, — потух Инженер. — Лежать бы нам сейчас в могилке. Насчет ячейки, — продолжил Инженер, — если будете брать — берите седьмую ячейку. Она самая полная и сохранилась лучше других.

— А ты откуда знаешь?

— Я вчера ночью проверял оборудование. Мне тоже нужна была одна деталька. Бери седьмой, — настаивал он, — не прогадаешь!

— Хорошо, — Странник решил последовать совету Инженера. — Возьмем седьмую.

— А где встретимся?

— Давайте так, — предложил Генерал, — через две недели мы будем ждать в городской ратуше. Её издалека видно. На маковку прицепим что-нибудь. Увидите сразу.

— Ждем вас месяц, — сказал маг, — больше, увы, не получается. Нам до лета успеть надо.

— Договорились! — отрывисто сказал Генерал. — Вацека с собой заберите. Он здешние места хорошо знает, а то, не дай бог, вместе с нами его прихлопнут. Он хороший парнишка. Сберегите его. Мы на вас рассчитываем.

— Сделаем все возможное, — постарался успокоить Генерала маг. — И домой пацана вернем. Ты ведь недалеко живешь? — спросил он Вацека.

— Три дня пути, — ответил мальчишка.

— Вот и хорошо! — будет, где перекантоваться.

— Мы пошли, — сообщил напарникам Генерал.

— Мы будем ждать, — ответил маг.

Мертвецы свернули за угол и скрылись из глаз. Через секунду до людей донесся рев заводимых двигателей. Друзья кинулись вслед зомби, но успели заметить лишь клубы пыли, оставленные автомобилями мертвецов.

Глава 25

Предварительно слив остатки топлива из бензовоза в бак джипа, напарники решили бросить ставшую ненужной машину. Несмотря на то, что оставлять бесхозным вполне исправный автомобиль, было жаль, друзья посчитали нецелесообразным тащить его с собой. Обратная дорога показалась товарищам по несчастью намного короче. Возле самой границы империи Инженер решил прояснить вопрос о будущей миссии.

— Давай сразу распишем роли, — предложил он Генералу. — А то потом будет не до этого.

— Да тут и думать особо нечего, — отозвался Генерал. — Твое дело — как можно быстрее починить накопитель и запустить его в нужном режиме. А я буду проводить отвлекающий маневр.

— А если он успеет покопаться у нас в головах? Для него ведь это плевое дело!

— Тогда наша миссия провалиться, так и не успев начаться. Но… Есть одна мыслишка… — в раздумье произнес бравый вояка.

— Какая? — поддался к нему Инженер.

— Этот урод так давно ничего не боялся, что чувство опасности у него должно притупиться. Я так думаю, что он и помыслить не может, что его создания…

— То есть мы? — уточнил Инженер.

— И не только! Вообще все, кого он умудрился воскресить, могут причинить ему вред. Ведь он всего лишь мановением руки может смешать нас с грязью. Да он же мнит себя нашим богом. Великим и Блистательным… Да он и предположить не может, что мы его того…

— А что, — оживился Инженер, — может и прокатит! К тому же мы делаем богоугодное дело! Ну, по всем человеческим законам не должна такая тварь воздух портить!

— Давай прикинем по времени, — предложил Генерал, — ты как быстро сможешь починить свою машинку?

— Если все пойдет нормально, — подумав, сказал Инженер, — минут пятнадцать — двадцать. Пока паяльник нагреется, пока старую плату вытащу, новую воткну… Да и тест системы…

— Значит, минут тридцать, — прикинул Генерал. — Действуем так, — после секундного молчания подытожил он, — в столицу заявляемся под утро, перед самым рассветом. Шутке, как и любой живой человек, должен когда-нибудь спать. Даже если у него и бессонница, к утру его сморит. Ты выпрыгиваешь возле банка и с максимальной скоростью стараешься починить агрегат. А я неторопливо двигаю в резиденцию великого и блистательного, — язвительно произнес он. Медлить нельзя — этот упырь может что-нибудь заподозрить раньше времени. Думаю, на дорогу ко дворцу можно потратить не более десяти минут. Затем меня отведут к Императору. На прогулку по дворцу уйдет еще минут пять-десять, то есть, если у тебя все пойдет как по маслу — справимся, если же нет — буду тянуть время на аудиенции. Главное, чтобы он не залез мне в башку — иначе труба.

— Знаешь, как говорят русские — авось пронесет!

— Да уж, этот русский авось, — покачал головой Генерал. — Будем надеяться, что действительно пронесет, ибо надеяться больше не на что!

— С нами Бог! — напомнил, перекрестившись, Инженер.

— Только где же он был раньше! — прошептал Генерал, останавливая автомобиль.

Инженер вопросительно посмотрел на боевого товарища.

— Скоро первый блок-пост, — пояснил Генерал. — Чтобы не вызывать подозрений, мы должны миновать его вечером. В столице появимся под утро. Вдруг у императора существует мысленная связь с охраной поста. Никто, кроме него не знает радиуса её действия. И непредвиденная остановка в пути будет выглядеть подозрительно. Так что курим, пока солнце не сядет.

— Да, а покурить действительно было бы здорово! — мечтательно произнес Инженер.

— И не только покурить, — согласился Генерал.

К заставе они подъехали в кромешной темноте, но свет был не нужен ни постовым, ни пассажирам джипа. Заставу Генерал почувствовал примерно за милю — на таком расстоянии он смог мысленно пообщаться с начальником заставы. Так что когда они подъехали к полосатому шлагбауму, весь личный состав стоял во фрунт, приветствуя высшее военное руководство в лице Генерала.

«Поднять шлагбаум!» — отдал мысленную команду Генерал.

Солдаты засуетились, и полосатое бревно поползло вверх.

— А вот этого мне будет не хватать, — притворно вздохнул Генерал, наблюдая за слаженными действиями солдат.

— Чего будет не хватать? — не понял товарища Инженер.

— Исполнительности! — буркнул Генерал. — Чтобы личный состав понимал своего командира с полувзгляда… О такой армии можно только мечтать.

— Но ты же не хочешь этим сказать, что…

— Да нет, наш план в силе, — не дал договорить Инженеру Генерал. — Это профессиональное. Я человек военный, всю жизнь в погонах… А без солдат, какой я на хрен Генерал? Ладно, поехали что ли?

Джип проскочил под шлагбаумом и помчался по раздолбанной старой дороге в сторону столицы Империи некромансера. А Генерал еще долго смотрел в зеркальце заднего вида на деловито суетившихся солдат, пока разросшиеся придорожные кусты не закрыли своими ветками контрольно пропускной пункт.

В своих предположениях Генерал оказался прав — в этот предрассветный час Великий и Блистательный Император задремал. Вернее это была даже не дрема, а некая форма забытья, полуобморочного состояния на грани сна и яви. Бессонница мучила Шутке уже давно, и он, как мог, боролся с ней снотворными препаратами, коими снабжал его придворный лекарь-фармацевт, недавно поставленный в строй Главным Распорядителем и тщательно оберегаемый монархом от различных невзгод. Ибо такие специалисты были на сегодняшний день на вес золота. Лекарства до сей поры справлялись с бессонницей, но со времени поломки накопителя, их действие на организм повелителя стало ослабевать.

— Стресс, он во всем виноват! — безапелляционно заявил лекарь, пичкая Императора успокаивающими таблетками собственного приготовления. Император не спорил с лекарем, а, просто морщась, глотал горькие пилюли. Он без труда читал мысли фармацевта, словно раскрытую книгу, и видел, что лекарь говорит чистую правду, желая Императору только добра. По другому думать лекарь попросту не мог — так уж он был запрограммирован повелителем — все его подданные желали ему только добра, по-другому думать они не умели. Ибо он, Шутке, для них не только Император, но и Бог, подаривший им новую жизнь! Жизнь без страданий, боли и болезней! Разве какой-нибудь бог способен сделать тоже самое для своего народа? Нет, нет и еще раз нет! Но, несмотря на всю свою исключительность, жить вечно без чертового накопителя Шутке не мог. А смерти Великий и Блистательный некромансер боялся до дрожи в коленях. Не помогали успокоительные пилюли, коих император поглощал несметное количество. Он, считающий себя повелителем, победившим саму смерть, сумевшим вырвать из её лап такое количество народа, сам не желал становиться подобным своим подданным. Он хотел жить, жить вечно, но треклятая машина, содержащая в своем чреве тысячелетия беспечной жизни, сломалась. И удастся ли её починить — вопрос еще тот. Император с нетерпением ждал возвращения отряда, посланного за запасными частями. Но дни проходили за днями, а от отряда до сих пор не было вестей. С каждым днем Император мрачнел и падал духом. Все чаще и чаще у него случались припадки, заканчивающиеся потерей сознания. Во время припадков он уродовал мертвую плоть тех слуг, которые по неосторожности находились рядом с ним. Он чувствовал, как постепенно вновь теряет рассудок. Сейчас он как никогда нуждался в присутствии своего духовного советника — старого профессора, который когда-то помог ему преодолеть безумие. Еще вечером он отдал приказ Главному Распорядителю подготовить профессора к воскрешению. Подготовить со всеми мыслимыми и немыслимыми предосторожностями — он боялся потерять столь ценного слугу. Уже завтра утром он сможет пообщаться с ним. Уж профессор сможет развеять все его страхи, или придумать оригинальный ход, к которому воспаленное сознание Императора прийти не в состоянии. В ожидании встречи с верным слугой, действительно верным, действующий не по указке Императора, а по собственной доброй воле, Шутке с вечера принял лошадиную дозу снотворного и успокоительного, но уснуть так и не смог. Лишь под утро он забылся в жутком полусне-полуяви. Внезапно Император почувствовал появление в столице долгожданных гостей. Их мыслительные импульсы он узнал бы из миллиона им подобных — ведь это были те, от которых зависела его дальнейшая судьба, если не больше — жизнь. Император встрепенулся, просыпаясь, но сознание его было до сих пор затуманенным — сказывалось действие лекарств. Но даже в таком состоянии для Императора не составляло труда прочесть мысли своих подопечных. Однако Шутке медлил, не спешил залезать к ним в мозги. Страх сковал Великого и Блистательного Императора, он с ужасом ожидал услышать от подчиненных известие о том, что миссия провалена, а дрянной накопитель починить так и не удастся. Император тянул время, не решаясь прочитать свой приговор в голове Инженера.

— Пусть доложат сами, — наконец решил Шутке, не переставая надеяться на лучшее.

В столицу путешественники добрались под утро. Старый вояка остановил машину возле темного здания городского банка.

— С Богом! — сказал Инженер, выпрыгивая из машины.

— Давай, дружище, — напутствуя напарника, произнес Генерал, — от того насколько быстро ты запустишь свою машинку, зависит многое.

— Я постараюсь, — ответил Инженер. — Ты тоже не плошай!

— Если что-то пойдет не так… — Генерал вытащил из кобуры пистолет. — Спасибо Вацеку — возможно серебряные пули пригодятся, — с этими словами Генерал снял пистолет с предохранителя и вернул его в кобуру.

— Ладно, — Инженер хлопнул Генерала ладонью по плечу, — может, еще свидимся!

Старый вояка проводил взглядом убегающего Инженера, затем врубил передачу и медленно покатил по мертвому городу в сторону резиденции Великого и Блистательного.

Инженер, не оглядываясь, добежал до дверей банка. Слава богу — не заперто.

— Да и от кого запирать? — запоздало подумал он, пересекая просторный холл. — Все в этом городе послушны единой воле — нет здесь ни воров, ни убийц… Прямо коммунизм какой-то, — усмехнулся он про себя, прыгая через две ступеньки по лестнице ведущей на второй этаж — именно там находилась операторская и пульт управления банковским оборудованием. Ворвавшись в помещение, Инженер быстро огляделся: все складывалось наилучшим образом — инструменты, которые он оставил в прошлый раз, никто не решился трогать. Кожух накопителя был снят и аккуратно прислонен к стене, видимо Император запретил до их возвращения трогать здесь что-либо. Так что к ремонту все было готово. Инженер вытащил из-за пазухи замотанную в тряпицу деталь, бережно развернул её и положил на стол. Затем он выдернул из гнезда накопителя неисправную, бросил на пол и принялся вставлять на её место новую микросхему. После нескольких бесплодных попыток Инженер с ужасом понял, что деталь, которую они достали с таким трудом, не подходит. Он судорожно поднял с пола старую схему и сравнил её с новой.

— Дьявол! — зарычал Инженер, замечая, что фигурные разъемы у деталей разные. Та, что они привезли из поездки — старого образца. — Вот же дятел! Как же я это просмотрел? — недоумевая, клял себя Инженер. — Что же делать? Что…

Взгляд Инженера пробежался по разложенным инструментам и зацепился за паяльник.

— Точно, — озарило Инженера, — ведь неисправна не вся микросхема, а лишь несколько резисторов. Их можно перепаять! Только будут ли они работать на схеме нового образца? — вновь испугался он. — Должны! Просто обязаны! Все равно другого выхода нет!

Инженер схватил паяльник и воткнул его в розетку.

— Давай, родной, давай, — бормотал он, ожидая, пока паяльник прогреется. Наконец прибор выдал долгожданную струйку дыма.

— Готов! — решил Инженер, втыкая острый носик паяльника в старую пайку. Олово зашипело, скатываясь шариками под раскаленным металлом. Несколько минут Инженер корпел над микросхемой. Наконец последний резистор занял свое место. Пайка получилось не ахти, но в условиях жесткого цейтнота добиться лучшего соединения было попросту некогда.

— Главное, чтобы контакт был, — решил Инженер, устанавливая деталь на место. — Теперь небольшой тест системы, — без сил падая в кресло за пультом управления, бубнил Инженер. Его пальцы порхали по клавишам клавиатуры, набирая нужные команды. — Есть! — радостно завопил он, дождавшись на мониторе положительного отклика. — Вот теперь повоюем! — завопил он, запуская режим погашения кредиторской задолженности личным временем должника.

Сверяясь с часами, Генерал неспешно подъехал к резиденции Императора. Дворец Великого и Блистательного в отличие от города, погрязшего в ночном мраке, переливался всеми цветами радуги словно рождественская елка. Электричество здесь не экономили — многочисленные прожектора освещали аллею, ведущую к ступеням дворца. Сам же дворец украшали разноцветные лампочки праздничной иллюминации — видимо Император надеялся на успешный исход их с Инженером миссии. Вдоль аллеи на равном расстоянии друг от друга в шишковатых шлемах времен первой мировой войны стояли в почетном карауле личные гвардейцы Императора, вооруженные старинными алебардами и саблями, которые Император реквизировал в каком-то музее. Несмотря на всю нелепость их парадного обмундирования, смотрелись гвардейцы бравыми молодцами — в личную гвардию Императора набирали свежих, только что с конвейера Главного Распорядителя, солдат. Бросив джип у лестницы, Генерал неторопливо поднялся по отполированным мраморным ступеням к большим дворцовым вратам. Сами ворота, выполненные искусными мастерами из червонного золота, были настоящим произведением искусства. Переплетающиеся меж собой фигуры диковинных цветов и животных были достойны восхищения. Генерал залюбовался искусным литьем и чуть не налетел на скрещенные алебарды охраняющих ворота дворца гвардейцев.

Охраняющих? Генерал усмехнулся:

— Да кто из живых людей в здравом уме полезет в это логово монстра, окружившего себя мертвяками? То-то и оно!

Этими атрибутами власти Император лишь тешил свое самолюбие, перед небольшой кучкой еще что-либо соображающих трупоходов. Причем соображающих лишь в строгодозволенных Императором рамках. Коснувшись разума охраны, Генерал приказал им открыть ворота. Гвардейцы послушно развели оружие. Генерал беспрепятственно вошел во дворец. Возле дверей его уже дожидался расфуфыренный лакей, облаченный в расшитую золотом ливрею. Лакей жестом пригласил Генерала следовать за ним. Они поднялись по широкой парадной лестнице, застланной красным ворсистым ковром, на третий этаж к личным покоям Великого и Блистательного. Лакей в белых перчатках распахнул двустворчатые двери в спальню Императора.

— Ну, с Богом! — словно перед решающей битвой перекрестился Генерал и сделал шаг в покои Великого и Блистательного.

За его спиной лакей бесшумно закрыл дверь. Генерал остался один на один с Императором. Кому-то сейчас предстояло стать палачом, а кому-то жертвой. Как будет угодно всесильному Року…

Если бы Генерал не утратил вместе с жизнью своих ощущений, он смог бы почувствовать, насколько жарко было в королевской опочивальне. Великий и Блистательный Император ненавидел холод всеми фибрами своей черной души, если она конечно у него имелась в наличие. Общаясь с мертвецами без малого сотню лет, он вынужден был терпеть промозглый холод, наполняющий его дворец. Пускай мертвая плоть, пробужденная Императором от смертельного сна, могла ходить, говорить и даже думать, но уберечь ее от неудержимого разложения он не мог. Поэтому многочисленные системы вентиляции и кондиционирования воздуха поддерживали в помещении дворца близкую к нулю температуру, при которой мертвечина не разлагалась столь быстро. Холод и запах тления преследовал Императора с момента обретения им божественных сил и, по всей видимости, будет преследовать его всю оставшуюся жизнь. А сроку он отмерил себе ни много, ни мало — вечность. Только здесь, в спальне, куда допускались лишь избранные, и то, только на короткий срок, он мог расслабиться в блаженной теплоте. Великий и Блистательный ожидал Генерала, сидя на маленьком богато украшенном троне, стоящем на небольшом возвышении в глубине спальни. Он до сих пор не прочитал мыслей Генерала, не мог заставить себя залезть ему в голову, опасаясь, что увидит в мыслях бравого вояки свой бесславный конец. Он вяло махнул «преданному» слуге рукой, повелевая приблизиться. Генерал по-военному чеканя шаг, достиг подножия трона.

— Повелитель! — выдохнул он, падая перед Императором на колени.

— Встань! — приказал Великий и Блистательный. — Я с нетерпением жду твоего доклада.

— Мой король, — пролепетал Генерал, поднимаясь на ноги — Мы… Мы… — бормотал он, бросая взгляд на часы.

Время, отведенное Инженеру, было на исходе. И если в ближайшие несколько минут его напарник не управиться с Императором с помощью своей адской машинки, Генералу придется задействовать план Б.

— Мы проделали большой путь, — мямлил Генерал, стараясь протянуть время.

Он незаметно расстегнул кобуру с пистолетом, нащупал рифленую рукоять.

— Меня не интересует, какой путь вы проделали! — неожиданно вскипел Император.

Он уже извелся в ожидании известий — ставки в игре со смертью были слишком высоки.

— Ну что же ты, друг? — мысленно позвал Генерал, прекрасно зная, что Инженер его не услышит — слишком велико расстояние от дворца до банка. — Давай же, давай!

— Виноват, ваше ство! — вытянувшись во фрунт, вслух проревел Генерал, медленно вытаскивая пистолет из кобуры.

— Ну же, — изнывал от неопределенности Император, до сих пор не решаясь просканировать мысли военного, — не томи!

— Нам удалось добыть нужную деталь! В данный момент Инженер устанавливает её на место! Возможно, что уже установил… — Генерал взглянул на часы — все, отведенное на операцию время, превысило все лимиты.

— Что? — все еще не смея поверить в удачу, переспросил Император. — Устанавливает? Или уже установил?

— Так точно, ваше ство! — проревел Генерал, стараясь прицелиться поточнее — стрелять от бедра, как в ковбойских фильмах ему до сих пор не приходилось.

— А-а-а! — тоненько заверещал Император, подскакивая с трона. — Я буду жить вечно! — выделывая руками и ногами замысловатые коленца, скандировал он. — Вечно!!! Вечно!!! Вечно!!!

— Попробуй! — жестоко усмехнулся Генерал, плавно надавливая на спусковой крючок.

— Замри, ублюдок! — неожиданно раздавшийся приказ застал старого вояку врасплох.

Тело Генерала, сведенное судорогой, отказалось повиноваться хозяину. Палец замер на курке, подарив проклятому монстру жизнь. Неистовая пляска Императора сломалась, он с недоумением смотрел на появившегося из-за ближайшей колонны Главного Распорядителя.

— Как посмел? — жиденькие брови Великого и Блистательного грозно сошлись на переносице.

— Измена, мой повелитель! — лакейски прогнувшись, сообщил Императору Распорядитель, указывая пальцем на зажатый в руке Генерала пистолет. — Он хотел вас убить…

— Что? — не поверил монарх, разглядывая вороненый ствол нагана. — Этого не может быть! Мои создания не в силах противиться моей воле, — неуверенно произнес он.

Бледное лицо Императора наливалось дурной кровью, в глазах сверкнуло безумие.

— Я просто пришел доложить, — оправдываясь, лепетал Главный распорядитель, отодвигаясь подальше от повелителя — он прекрасно знал, чем оканчиваются подобные приступы безумия монарха, — что тело Профессора готово к оживлению… Я увидел, как это… Этот… Достал из кобуры пистолет и уже готов выстрелить, — бессвязно мямлил Распорядитель, продолжая пятится. — А мой уровень доступа выше, чем доступ этой неблагодарной крысы. И я обездвижил его, спасая вашу драгоценную жизнь, — закончил Распорядитель, упираясь спиной в плечо замершего Генерала. Император стоял, безумно вращая глазами, а старый вояка старался справиться с собственным телом, ставшим чужим и непослушным. В покоях Императора воцарилась гнетущая тишина. Неожиданно палец, лежавший на курке пистолета дрогнул, и застоявшийся горячий воздух личных покоев Великого и Блистательного расколол гром пистолетного выстрела. Серебряная пуля, вылетевшая из ствола, без труда пробила подгнившую плоть Главного распорядителя и застряла в позвоночнике. Чудовищная боль пронзила давно не знавшее телесных мук тело. Распорядитель в ужасе забился в конвульсиях, стараясь прикрыть рану рукой.

— Черт! Как больно! — прошипел Распорядитель, протягивая руки к Императору. — Спаси, молю! Я хочу жить! — в ужасе надрывался он, чувствуя, как пулевое отверстие увеличивается с каждым мгновением — в образовавшуюся дыру можно уже было без труда просунуть кулак.

Но серебро неумолимо пожирало зачарованную мертвую плоть: с хрустом тело Распорядителя сломалось пополам. Грудная клетка с размахивающими руками, глухо стукнув, упало на застланный толстым ковром пол. Ноги, оставшиеся без тела, некоторое время продолжали бестолково стоять, а затем рухнули вслед за телом. Через секунду от Главного Распорядителя осталась лишь груда лохмотьев и горстка пыли.

— Ты… Ты… Ты… — бессвязно бормотал прежде Великий и Блистательный монарх, застывший неподвижно, словно загипнотизированный черным дымящимся зрачком пистолетного ствола.

Генерал, преодолевая чудовищное сопротивление собственного тела, старался повернуть руку с пистолетом так, чтобы поймать потерявшего дар речи Императора на мушку. Старый вояка чувствовал, что приказ неподвижности, наложенный Главным Распорядителем, потихоньку ослабевает, и рука, хоть и медленно, но движется к намеченной цели.

— Не сметь! — заметив движение, заверещал, словно недорезанный поросёнок Шутке.

Генерала вновь сковал холод неподвижности, разрушить который у него уже не было сил. Некоторое время Император, тяжело дыша, буравил безумным взглядом Генерала, вновь утратившего контроль над телом. Наконец убедившись, что старый вояка не представляет для него опасности, Император вытер трясущейся рукой заливающий глаза пот и мешком осел на ступеньки трона.

— Что, — прокаркал он пересохшим от волнения горлом, — съел? Ты, ублюдочная свинья, хотел убить того, кто даровал тебе второе рождение? Того, кого должен был почитать выше всяких богов? А ты? — к Императору потихоньку возвращалось утраченное самодовольство. — Убить меня хотел? Накося, выкуси! — Шутке сложил из пальцев фигу, поднялся на ноги и поднес её под нос Генерала. — Кишка тонка! Знаешь, — глаза Императора вновь загорелись блеском безумия, — как мне хочется сделать тебе бо-бо? Я бы откусил тебе нос своими собственными зубами, отгрыз бы уши… Но ты — тупая мертвая образина! — брызжа слюной в лицо старого вояки, заорал Шутке. — Ты не почувствуешь мучений! А я хочу причинить тебе боль! Такую же, как ты причинил моему верному слуге! — произнес Император, пиная ворох одежды — все, что осталось от Главного Распорядителя. — Стоп, — озарило Императора, — ты же смог причинить ему боль, а он — такой же мертвяк, как и ты! Отвечай, как тебе это удалось?

— Серебро, — не смея противиться воле монарха, произнес одеревеневшими губами Генерал.

— Серебро! — хлопая в ладоши, словно ребенок, веселился Император. — Серебро! Продолжай!

— Пули… — с трудом выговаривал старый вояка, не имея сил сопротивляться сломившей его воле повелителя, — они серебряные!

— Брось пистолет! — приказал Император, и Генерал послушно разжал пальцы.

Шутке мгновенно поднял оружие с пола и, любовно поглаживая, прижал пистолет к груди.

— Что папочка сделает с этим… Этим… — Император обиженно поджал губы, — нехорошим человеком? Просто застрелить? Не-а! — покачал головой маньяк, — это слишком просто! Сначала, — он плотоядно облизнулся, — я вытащу патрон из обоймы… А затем забью его тебе в задницу! — резко выкрикнул он, сильно возбуждаясь. — Но не думай, что я убью тебя быстро! Нет, я буду вынимать его, и вставлять снова! Вынимать и вставлять снова! Вынимать, — словно заведенный твердил он, распаляясь все больше и больше, не замечая, что с его организмом происходят странные изменения, — и вставлять снова!

Прежде гладкое и холеное лицо Великого и Блистательного вдруг покрылось сеточкой старческих морщин, которые с каждым мгновением становились глубже и рельефнее. Император стремительно старел, не замечая происходящей с ним метаморфозы. И без того жиденькие волосы редели на глазах, одновременно покрываясь белоснежным инеем седины. На оголившемся залысинами лбу то тут, то там проступали пигментные старческие пятна. Щеки прежде пухленького монарха исчезли, дрябло обвиснув, словно спущенный воздушный шарик. Скулы заострились, внешне уровняв монарха с его мертвыми исчадиями. Из глубины ввалившихся глазных впадин продолжали злобно буравить старого вояку злобные красные искры глаз безумного маньяка.

— Что-то я устал, — с отдышкой просипел монарх, до сих пор не разобравшись с причиной внезапной слабости, так некстати вдруг навалившейся на его многострадальный организм.

— Сейчас… отдох… кну, — закашлялся он, выплевывая на пол несколько выпавших зубов. — Что… это?

Он с трудом наклонился и поднял с пола выпавший зуб. Взгляд его зацепился за похудевшую кисть руки, с ревматически раздутыми суставами.

— Как? — прошамкал беззубый рот старика, еще недавно мнившего себя богом.

Маньяк мешком осел на ступеньках, ведущих к трону. Он пытался что-то сказать, но из провалившего сморщенного рта не доносилось ни звука. Лишь глаза продолжали пылать лютой ненавистью, не находившей выхода из немощного тела старца. Наконец потухли и они. В тот же момент Генерал почувствовал, что вновь обрел контроль над телом.

— Вот тебе, сука! — показал он высохшей мумии Императора фигуру, состоящую из кулака и отогнутого вверх среднего пальца. — Имел я тебя…

Договорить он не успел — сознание померло.

Ему было хорошо. Ему было спокойно. Все страхи, разочарования и боль остались где-то там, далеко. Мягкая словно лебяжий пух, спасительница тьма, мерно убаюкивала отключившееся от ежедневной суетности бытия уставшее сознание. Он хотел лишь одного — спать. Спать вечно, не просыпаясь до скончания времен. Безбрежный океан тьмы пел ему свою колыбельную песню, унося все дальше и дальше от болезненных страданий под названием жизнь. Предвечный мрак накрыл своим непроницаемым крылом все вокруг, поглотив свет и звуки. Он уже почти пересек ту грань, за которой существовал лишь безмятежный покой, но какая-то докучливая мелочь не давала ему сделать последний шаг. Эта досадливая помеха мешала ему спокойно плыть по волнам вечности. Раздражала, не давая полностью отключиться. С трудом разрывая липкую паутину дремоты, Инженер сосредоточился, стараясь найти источник раздражения. Им оказалась маленькая, тревожно мерцающая в темноте красная звездочка. Инженер недовольно отмахнулся от нее, словно от назойливой мухи, но не тут то было — пульсирующий свет звезды только усилился. Он повторил попытку, но и она не принесла результата — оказалось, что у него нет ни рук, ни ног. В этом мире непроглядного мрака не существовало вообще ничего — только тьма и этот ненавистный мерцающий огонек, потушить который, как оказалось, не представляется возможным. Инженер рванулся, стараясь хоть немного приблизиться к пульсирующему кровавому глазу звезды. Огонек приблизился, но не настолько, чтобы можно было разобрать происхождение необычного мерцания. Воодушевленный удачной попыткой, Инженер собрал все силы в единый кулак и потянулся к источнику света. Расстояние сократилось скачком, и он неожиданно узнал в пульсирующем источнике света предупредительный красный сигнал светодиода, расположенного на приборной доске накопителя.

— Пресвятая дева, — прошептал Инженер, когда воспоминания недавних событий вновь наполнили его пустующую память.

Он вспомнил, как лихорадочно чинил неисправный агрегат, как тестировал систему на работоспособность, взывая к Богу, чтобы наспех спаянная деталь выдержала нагрузку. Помнил, как запускал самую страшную программу исчезнувшей в одночасье цивилизации… Помнил, как считал вместе с бегущей строкой проценты оставшегося личного времени Императора, понимая, что не успел сделать это во время. Помнил, как победно вскинул вверх руки, увидев долгожданную надпись на мониторе — «Баланс личного времени клиента равен нулю». Помнил, как почувствовал чудовищную усталость и слабость, а вот как без сознания упал лицом вниз на панели управления — не помнил. И лишь мигающий светодиод, который по счастливой случайности пульсировал возле самого его лица, смог вновь вернуть его к жизни.

— А как же Генерал? — вспомнил Инженер про боевого товарища. — Может быть, ему нужна моя помощь!

Мертвец рывком оторвал голову от пульта управления и поднялся на ноги. Он решительно толкнул дверь операторской, но она почему-то не отворилась. Навалившись всем весом, Инженеру удалось ее слегка приоткрыть — что-то тяжелое не давало двери распахнуться во всю ширь. Протиснувшись в образовавшуюся щель, инженер увидел лежащее навзничь тело, заклинившее дверь. Перевернув мертвеца на спину, Инженер узнал в нем Старшего Смотрителя Оборудования, не подающего никаких признаков активности.

— Готов, — констатировал факт Инженер, отправляясь дальше.

Спустившись на первый этаж, он нашел еще несколько неподвижных тел обслуживающего персонала.

— Значит, со смертью Великого и Блистательного (а в том, что он мертв, Инженер больше не сомневался) все население его империи почило вместе с монархом.

— Прах к праху, — перекрестился Инженер, перепрыгивая через очередной труп, загораживающий проход.

Неожиданно его внимание привлек какой-то непонятный шум, доносившийся с дальнего конца полутемного коридора. Заинтригованный Инженер решил посмотреть, чем вызван этот звук.

— Неужели еще кто-то выжил? — удивился он, заметив силуэт одиноко стоящей фигуры, сжимающий в руке металлическую трубку электрического полотера, который и издавал заинтересовавший Инженера шум.

— Эй! — окликнул он незнакомца, стоящего спиной. — Ты как?

Человек не ответил, продолжая стоять столбом. Тогда Инженер подошел к нему и прикоснулся к плечу. Незнакомец не отреагировал на прикосновение. Тогда Инженер обошел его и заглянул в лицо. Неплохо сохранившийся уборщик помещений был мертв, а его широко раскрытые глаза бессмысленно пялились в одну точку. Он, видимо, отключился прямо во время уборки, а прочная труба полотера, словно подставка, не давала ему упасть на пол.

— Надо же, как причудливо распоряжается нами судьба, — покачал головой инженер, вырубая полотер. — Спи спокойно! — сказал он, закрывая уборщику глаза.

Неожиданно тело уборщика покосилось, и с шумом упало на пол.

— Спи спокойно! — вновь повторил Инженер. — Извини, друг, но отходную мне читать некогда.

Больше Инженера ничего здесь не задерживало. С первыми лучами солнца он покинул помещение банка. Выскочив на улицу, Инженер перешел на бег, стараясь как можно быстрее добраться до дворца. Чем ближе ко дворцу, тем больше бездыханных тел попадалось на его пути. Император поистине был сердцем своей Империи, и с его смертью умерла и она. Ступив на аллею, ведущую к мраморным ступеням дворца, Инженер с изумлением рассматривал тела личных гвардейцев монарха, разряженных, словно клоуны в нелепые одежды. В своё первое посещение он не обратил на них внимания, так как к тому моменту не совсем пришел в себя после воскрешения. Подивившись аляповатому вкусу Императора, он заметил возле парадной лестницы знакомый джип.

— Значит, Генерал достиг своей цели, — подумал он, поднимаясь по ступеням к массивным золотым вратам. Вот это была действительно мастерская работа, подобные вещи он встречал только в музеях того, давно не существующего мира. Ворота он решил рассмотреть попозже, после того, как разберется с судьбой Генерала. Немного поплутав по огромному дворцу, Инженер, наконец, наткнулся на личные покои Императора, где нашли свое последнее пристанище безумный монарх и его мятежный генерал. Взглянув на мертвого некромансера, Инженер невольно пожалел его — до такой степени процедура поглощения личного времени исказила черты маньяка. Скукоженный трупик маленького безобидного старичка ничем больше не напоминал самодовольного повелителя мертвых. Смерть стерла с его лица следы маниакального безумства, от которого Император не смог избавиться, даже прожив столь долгое время. Массивное тело Генерала лежащее лицом вниз поверх бывшего повелителя, не подавало признаков жизни. Инженер перевернул друга на спину и влепил ему несколько звонких пощечин. Затем он схватил его за грудки и с силой потряс.

— Что же ты, Генерал? — взывал он к верному соратнику, продолжая трясти. — Очнись! Давай, как же я без тебя?

Голова Генерала безвольно болталась из стороны в сторону. Наконец убедившись в бесплодности попыток привести Генерала в чувство, Инженер обнял его за плечи. Прижавшись головой к голове друга, Инженер продолжал разговаривать с ним, умоляя вернуться. Но боевой товарищ оставался глух к мольбам друга. Наконец, положив Генерала на пол, Инженер решил испробовать последнее средство.

— Встать! — заорал он, используя всю мощь мертвых легких и подгнивших голосовых связок, дублируя команду и на мысленном уровне. — Встать, сволочь, когда к тебе обращается старший по званию!

Генерал неожиданно дернулся, затем резко вскочил на ноги, словно ужаленный в одно место.

— Виноват, Ваше ст-во! — вытянувшись во фрунт заревел он. — Больше такого не повториться… — Генерал запнулся, в недоумении оглядываясь по сторонам. — Какого черта?

— А-а-а! — от избытка чувств закричал Инженер, повисая на мощной груди боевого товарища. — Получилось! Получилось! — хлопал он Генерала ладонями по спине.

— Получилось? — заторможено произнес старый вояка, пытаясь собраться с мыслями.

Пустой взгляд Генерала зацепился за высохшую мумию Императора — и он, наконец, вспомнил все.

— Чего так долго? — тут же возмутился Генерал. — Он же чуть было меня не порешил!

— Так вышло, — развел руками Инженер. — Прости, если сможешь.

— Что случилось? Где мы с тобой просчитались? — настаивал Генерал.

— Да это я, — признался в оплошности Инженер, — не досмотрел. Микросхема, которую мы с тобой притащили из той поездки, оказалась устаревшей модификации — не подошла! Пришлось в срочном порядке её перепаивать!

— А эта операция занимает некоторое время, — подхватил старый вояка, — которого у нас не было. А и хрен с ним! — махнул он рукой. — Главное — террактик-то наш удался в лучшем виде!

— Точно! — расцвел Инженер. — И этого фрукта, — он кивнул в сторону высохшей мумии, — завалили, и сами целыми остались.

— А вот это-то и проблема, — не разделил радости товарища Генерал. — Кому мы такие теперь нужны? Не лучше ли было того… Вместе с ним… И проблем бы не было!

— Да ладно тебе хандрить! — одернул друга Инженер. — Найдем себе достойное применение! Мы теперь свободны как птицы! Конечно, нормальным людям лучше на глаза не попадаться! А так — места на земном шарике сейчас навалом…

— Может ты и прав, — задумчиво произнес Генерал. — И куда мы теперь направляемся?

— Как куда? — удивился Инженер. — Нас с тобой давно уже ждут. Или забыл?

— Точно! — звонко хлопнул себя ладошкой по лбу Генерал. — Забыл. Я ведь полностью на операции сосредоточился, а вероятность того, что у нас с тобой дело выгорит, была пятьдесят на пятьдесят. А что после с нами будет, как-то не заморачивался.

— То-то и оно! — обрадовался Инженер, чувствуя, как меняется настроение Генерала. — Может они нам как-нибудь помочь смогут?

— Ладно, чего гадать. Готовим транспорт и по коням!

— Вот таким ты мне больше нравишься! — инженер на радостях хлопнул товарища по плечу. — А что там дальше — время покажет! Пошли отсюда скорее!

— Пока, папочка! — обращаясь к бывшему повелителю, произнес, скривив губы, Генерал, подбирая валявшийся рядом с телом пистолет. — Не пригодилась тебе моя игрушка. А то: буду вынимать и вставлять, вставлять и вынимать, — передразнил он последние слова Императора. — Теперь хоть завставляйся. Честь имею! — козырнув, Генерал покинул спальню Императора вслед за Инженером.

Они вышли на залитую ярким солнечным светом аллею. Генерал уселся за руль джипа и запустил движок. Инженер привычно занял место рядом с водителем. Генерал плавно выжал сцепление и вдавил педаль акселератора в пол. Джип взвизгнул резиной покрышек и понесся по солнечной аллее, оглашая мертвый город радостным ревом. И в этот момент верные друзья действительно были счастливы — ведь впереди их ждала новая, пускай даже и недолгая, жизнь, наполненная настоящей свободой.

Глава 26

За пару недель, прошедших с момента расставания друзей с магом и его напарником, заброшенный городишко совсем не изменился. Все так же озорной ветер таскал вездесущую пыль по безлюдным улицам, все так же весело улыбалось весеннее солнышко, отражаясь в разбитых стеклах подслеповатых окон. Друзья припарковали машины возле приметного здания городской ратуши, там же где они останавливались в предыдущий раз. Инженер не поленился, и сходил проверить накопитель. Как он и предполагал, седьмая ячейка отсутствовала. Значит, охотникам за дармовым временем удалось провернуть дельце и не попасться на зуб вампирам. Накопитель был обесточен, видимо глава клана, наконец-то нашел время отсоединить энергоемкий прибор от сети. Пока Инженер находился в банке, Генерал тоже зря времени не терял — он нашел где-то большое алое полотнище и закрепил его на высоком шпиле ратуши.

— Издалека видно, — похвалил работу Генерала Инженер, вернувшись после прогулки. — И если наши друзья еще бродят где-то поблизости — этот сигнал должны заметить. Где взял? — полюбопытствовал он. — Тут же все уже давно либо сгнило, либо выцвело.

— Да я тут порылся слегка, помародерствовал, — признался Генерал, — все равно никому уже не пригодится. И в каптерке рядом с большим залом нашел. Чистый бархат, — довольно произнес он, — место там сухое, даже не заплесневело!

— Ну что, будем предаваться блаженному ничего не деланию? — подковырнул друга Инженер.

— Да это проблема, — согласился Генерал. — От безделья планку сорвать может. А когда наши знакомцы пожалуют — фиг его знает! Но я тут в ратуше целую библиотеку нашел. Всегда мечтал: вот выйду на пенсию — буду у камина книжки интересные читать. При жизни не удалось — так хоть после смерти почитаю!

— А что, тут и камин есть?

— Ага, — кивнул Генерал, да такой, что на танке можно въехать!

— Вот свезло, так свезло! — потер ладони Инженер. — Растопим?

— Давай! — радостно согласился Генерал, но тут же дал задний ход: — Так он же воздух нагреет — тухнуть будем быстрее. А мы и так выглядим не ахти, да и запашок от нас идет соответствующий. Как бы наши случайные знакомцы не испужались.

— Точно, — согласился с доводами Генерала Инженер, — знать не судьба нам посидеть с книжкой у камина.

— Да и ладно, все равно ни хрена не чувствуем. Эх, я бы сейчас за глоточек коньяка, да хорошую сигару душу дьяволу продал!

— Не богохульствуй! — добродушно одернул друга Инженер. — Он только и этого ждет! А нам еще перед Господом за наше теперешнее состояние отчитываться! Хотя, если честно, я тоже много бы дал за глоточек хорошего коньяка!

На улице меж тем смеркалось. И как только солнце скрылось за горизонтом, в дверь кабинета, где расположились путешественники, кто-то деликатно постучал.

— А, господин вампир пожаловал! — узнал позднего гостя, открывший дверь Генерал.

— Вы? — не поверил своим глазам вампир. — Решили вернуться? Надолго? — тараторил соскучившийся по общению кровопивец.

— Да так, — уклончиво ответил старый вояка, — остались здесь кое-какие не законченные дела.

— Это же просто замечательно! — всплеснул руками незваный гость. — После вашего ухода, вы не поверите, мне на стену лезть хотелось! Такого со мной уже давно не случалось…

— Да уж, вы, батенька, у нас натура утонченная, — усмехнулся Генерал, — вам приятных собеседников подавай!

— Как тонко подмечено! — обрадовался вампир.

— Ну, так заходи, чего в дверях стоять?

— Правила, везде чертовы правила, — извиняясь, произнес вампир, проходя внутрь — без приглашения ни-ни.

— Тяжело быть не таким, как все, — согласился Инженер.

— Ваша правда, господа! — расшаркался вампир. — А может быть, навестим мое скромное жилище? Здесь так, — он взмахнул руками, — неуютно.

— А что, неплохая мысль! — согласился Генерал. — Посидим, киношку посмотрим…

— У меня чудесная коллекция ДВД, — заверил его вампир, — фильмы на любой вкус.

— Ну, так чего мы время теряем? — спросил Инженер, которому так же не терпелось попасть в гости к вампиру. Правда влекла его туда отнюдь не коллекция фильмов. — Я готов!

Не теряя времени, они покинули помещение ратуши, следом за своим словоохотливым проводником. Ночь, проведенная в логове кровососов, была чудесной: Генерал валялся на диване, слезая с него только для того, чтобы поменять очередной диск с фильмом в приводе двд проигрывателя, жалея об одном — отсутствии под рукой бутылочки свежего пива и хрустящих чипсов, Инженеру наконец-то удалось прочесть последние новости столетней давности и хоть немного разобраться в существующей ситуации.

— Поразительно! — не переставая, восклицал он, обращаясь к хозяину компьютерной базы. — Обилие сохраненной информации поражает воображение!

— Да! — с гордостью ответил вампир. — На этих жестких дисках собраны практически все знания погибшей цивилизации! Библиотеки на любой вкус: медицинские, технические, художественные, всего не перечесть! Миллионы гигабайт информации!

— Но это же… Это же бесценно…

— Согласен! Только кроме меня, вас и вашего приятеля никто не сможет этого богатства оценить и воспользоваться, — с грустью произнес вампир. — Когда еще цивилизация достигнет подобных высот? Не знаю, удастся ли вновь увидеть это. Хоть и долог мой век, но кто его знает, что нас ждет впереди?

На рассвете путешественники раскланялись и покинули комфортное вампирское гнездо, несмотря на приглашение остаться. В ратуше все оставалось по-прежнему — никаких следов мага и его товарища. Да и навряд-ли они решились бы посетить городок ночью — они были живыми и не спешили попасть на обед к вампирам в качестве деликатесных блюд. К вечеру ясное небо затянули взявшиеся невесть откуда грозовые тучи.

— Неужели первый дождь? — удивился Инженер. — Рановато еще — холодно, хоть я и не чувствую этого. Но судя по растительности и замерзшим лужам…

— Почему сразу дождь, — не согласился Генерал. — Мне довелось наблюдать и снежные бураны с грозой. Сейчас мы пронаблюдаем с тобой нечто подобное.

Где-то высоко в небе глухо заворчало, а затем в землю рядом с ратушей впился ослепительный разряд молнии. Его сила оказалась такой, что земля оплавилась и задымилась, на секунду скрыв непроницаемыми клубами всю улицу. Когда дым развеялся, в центе оплавленной проплешины друзья увидели пятерых стоящих спиной другу человек.

— Ни фига себе фокусы! — пробормотал Генерал. — Это еще кто?

— А может, мы их ждем? — Инженер вопросительно взглянул на Генерала.

— Не похоже, — задумчиво произнес военный. — У меня на лица память хорошая. Нет, точно не они!

— Тогда чего им здесь нужно?

— Сидим тихо и не рыпаемся! — приложил палец к губам Генерал, расстегивая кобуру. — И автомат на всякий случай подай… Не нравятся мне чего-то эти гости залетные!

Небо тем временем стремительно светлело — через десять минут от бушевавшей грозы остались лишь воспоминания, оплавленная земля, да пятеро незнакомцев на площади перед ратушей.

— А гроза-то ненастоящая, — потрясенно прошептал Инженер. — Неужели можно вот так, запросто, управлять силами природы?

— Не знаю, не знаю, — буркнул Генерал, продолжая осторожно выглядывать в окно.

Незнакомцы, чудесным образом появившиеся в городке, о чем-то совещались, собравшись в кружок. Генерал успел их хорошо рассмотреть. Эта компания на первый взгляд выглядела странновато: седой длиннобородый старец в ослепительно-белом балахоне, опирающийся на резную замысловатую клюку, двое парней в спортивных брюках и коротких кожаных куртках, кучерявый мускулистый мужик неопределенного возраста, замотанный в длинную хламиду, наподобие древних греков и молодой парень в пыльном дорожном плаще. Оружия в руках незнакомцев Генерал не рассмотрел.

— Они безоружны, — удивился Инженер, также пристально рассматривающий пришельцев.

— Это пугает меня больше, нежели все остальное вместе взятое! — прошипел Генерал. — Мало того, что разряжены, словно клоуны в ярмарочный день, так еще и не вооружены! Значит…

— Никого не боятся, — закончил мысль друга Инженер.

— Ты чего, мои мысли читаешь? — возмутился Генерал.

— Да нет, — поспешил заверить Генерала в обратном Инженер, — простая дедукция. А чего мы действительно мысленно не общаемся?

— А вдруг они тоже того? — предположил Генерал. — Могут слышать! По старинке надежнее.

Гости, закончив совещаться, разделились: кучерявый мужик в тоге, один из парней в кожанке и парень в плаще пошли куда-то вдоль улицы в направлении городского банка, а седой старик и второй парень в куртке вошли в ратушу.

— Вот дерьмо! — скривился как от зубной боли Генерал. — Бери дверь на мушку! — приказал он. — Чувствую, придется нам с этими клоунами встретиться!

Судя по звукам, незнакомцы целенаправленно двигались к кабинету, в котором засели Инженер с Генералом. Первым в дверном проеме возник старик.

— Стоять! Не двигаться! Руки вверх! — что есть мочи заорал Генерал, всаживая короткую очередь в потолок.

— Вот это номер! — произнес появившийся за спиной старца парень в коже. — Вы кто, мужики?

— А то ты не видишь? — съязвил Генерал. — Зомби мы, трупы, мертвяки ходячие!

— Ага, — гоготнул парень, ни чуточки не испугавшись, — краше в гроб кладут! Из какой задницы вас вытащили, ребятки?

— Ты руки-то, подними, умник! — качнув стволом автомата, посоветовал незнакомцу Генерал. — А то пулю схлопочешь!

— А ты оказывается суровый дядька, — вновь хохотнул парень, выходя из-за спины старца и демонстрируя Генералу пустые руки. — Слышь, Мирддин, — он толкнул старика локтем, — первый раз таких сообразительных зомбиков встречаю!

— Хм, — наконец подал голос старик, — сдается мне, что это те самые ребятки, о которых нас Гермес предупреждал…

— Постойте, постойте! — прервал старика Инженер. — Мирддин, Гермес… Это что шутка или просто прозвища? Гермес — древнегреческий бог, а Мирддин — второе имя легендарного Мерлина…

— Приятно встретить образованного человека, пусть даже и слегка смердящего, — погладил окладистую бороду старик, — еще приятнее осознавать, что тебя еще помнят. Ты прав я — Мерлин. Тот самый Мерлин, — заметив недоумение инженера, постарался развеять его старик.

— Но как? — воскликнул Инженер. — Это же легенды!

— А то, что ты видишь вокруг — разве не похоже на легенды? — вопросом на вопрос ответил старик. — Да и вы сами на нормальных людей не похожи.

— Ладно, парни, — примирительно поднял руки парень, — бросайте на пол ваши пукалки — мы не причиним вам вреда!

— Зато мы вам можем это устроить! — и не подумал воспользоваться советом незнакомца Генерал.

— Давай, стреляй! — предложил парень. — Удивишься!

— Терминатор три, — прошептал Инженер.

— Что? — не понял незнакомец.

— Фраза из фильма, — пояснил Инженер.

— А, железный Арни, — улыбнулся парень, — помню-помню. Славные денечки были! И концовочка у этого фильма примерно та-же — полный армегедец! Ладно, мужики мы вас не тронем! Бросайте пушки — поговорим спокойно. А то вас вон трясет, хоть вы и трупаки. Мы ж думали, тут обычные зомби засели, и решили зачистить их, чтобы под ногами не болтались. А вы, братцы — вполне вменяемые. Договоримся — нам не резон на вас силы тратить, они для другого дела нам еще пригодятся!

— Так вас на самом деле пули не берут! — Генерал опустил автомат дулом в пол.

— Не веришь — проверь, — вновь сказал парень.

— Хорошо! — Генерал резко вскинул руку с пистолетом и нажал курок.

Пистолет громыхнул и изрыгнул струю пламени. Фигуры гостей на мгновение смазались, словно окутались тонкой полиэтиленовой пленкой. Пуля, столкнувшись с этой пленкой, сверкнула ослепительной звездочкой и пропала, не причинив никому вреда.

— Да уж, — крякнул Генерал, убирая пистолет в кобуру, — хороший бронежилет! В наше время таких не было.

— Что за шум? Кто стрелял?

В комнату ворвались отсутствующие члены странной команды. Они в недоумении остановились на пороге, натолкнувшись на вновь взявших наизготовку автоматы, мертвецов.

— Парни нам не совсем обычные попались, — пояснил парень в кожанке.

— Да это же адепты Великого и Блистательного, — воскликнул юноша в плаще, отодвигая старца. — Сейчас я явственно чувствую его колдовство, а с улицы не разобрал — думал обычные зомби! Ребятки, а как вас сюда занесло?

— Дела, — уклончиво ответил Генерал.

— И чего мы с ними делать будем? — спросил кучерявый в тоге.

— Давайте решать быстрее! — поторопил подельников второй парень в коже. — Солнце скоро сядет…

— Дмитрий Михайлович! — неожиданно окликнул его Инженер. — Это вы?

Незнакомец повернулся и пристально вгляделся в бледно-меловое лицо Инженера.

— Боже мой! — ахнул Таранов. — Виктор?

— Виктор Зуммер к вашим услугам! — представился Инженер, почтительно наклонив голову.

— Ты что, его знаешь? — спросил Таранова второй парень.

— Знаю. Это Виктор Зуммер — мой ученик. Лучший, между прочим, в своем потоке. Специалист по ремонту и обслуживанию накопителей… Ох, — неожиданно спохватился он, — как же ты…

— Так получилось, — пожал плечами Инженер. — Я умер… Тогда… А потом…

— Вот что, сынки, — хрипло произнес Мерлин, — поговорите потом! А сейчас — за дело. А вы, — он ткнул корявым старческим пальцем в грудь Инженера, — сидите и не высовывайтесь!

— А может помочь? — неуверенно предложил свои услуги Инженер.

— Поможете, если не будете путаться под ногами! — безапелляционно заявил старец и, громко стуча окованным концом посоха об пол, вышел из комнаты. За ним потянулись остальные.

— Дмитрий Михайлович, — обратился Инженер к замешкавшемуся Таранову, — может все-таки для чего-нибудь сгодимся? Нам терять нечего… Все равно скоро…

— Ты погоди немного, есть у меня способ вам помочь! Главное сейчас не высовывайтесь. Разберемся с вампирами, а потом и вашей реабилитацией займемся.

— Разве такое возможно? — не поверил Виктор.

— Обещаю, — торжественно сказал Таранов, — не позднее завтрашнего вечера будете как новенькие. А сейчас, извини, пора мне…

Возле самых дверей Инженер схватил Таранова за рукав:

— А зачем вам вампиры? Буквально в трех словах.

Таранов остановился:

— Ну, если в трех словах… Мы с компанией задумали один эксперимент. Для его осуществления нужен источник энергии…

— Значит, вам нужен их ядерный реактор! — догадался Инженер.

— А ты откуда знаешь о реакторе? — изумился Дмитрий. — Я ведь о нем ничего не говорил!

— Мы знакомы с их главным кровососом, и в гостях у него неоднократно бывали.

— А как же вы… А, ну да, в вашем теперешнем состоянии опасаться вампиров не приходится. Но, так или иначе — нам нужна энергия, и мы её получим!

— Так вам не надо за нее биться, — Виктор продолжал удерживать Таранова, — у нас есть целая гидроэлектростанция!

— А как же ваш Император-маньяк? Биться с тысячами зомби не с руки — легче прищучить десяток кровососов!

— Так нет его больше! — радостно воскликнул Инженер. — Он того — умер!

— Не вы ли постарались? — хитро прищурился Дмитрий.

— Мы! — без ложной скромности ответил Виктор. — С помощью вашего расчудесного накопителя!

— Ладно, парни, об этом позже расскажете! А мне надо остановить моих терминаторов, а то они такого наворотят — в ближайшее столетие не расхлебаем!

После небольшого военного совета, наскоро собранного Тарановым, вампиров решили пока не трогать, а воспользоваться так удачно предоставленной судьбой гидроэлектростанцией. Зевс мановением руки перенес всю честную компанию в столицу Империи Шутке, ныне пребываемую в запустении. Правда, для переноса такого количества народа, ему пришлось потратить практически всю свою магическую энергию.

— Ничего, — успокоил Зевс, не прекращающего ворчать по этому поводу Мерлина, — если Дмитрий сумеет запустить свое колесо — мы будем купаться в океане магии.

— Все равно, — не унимался старец, — глупо так бездарно тратить то, что по крупицам собирали годами!

Они возникли на пороге дворца императора в окружении грозовых туч и электрических разрядов.

— Да, шикарно устроился ваш Император! — произнес Сотников, остановившись у золотых врат. — Не Олимп, конечно, но тоже внушает. Вот только запашок…

— Слушай, Мерлин, — обратился к старику Зевс, — прибрался б ты здесь, что ли! А то задохнемся, не ровен час! Мертвечиной здесь все провонялось. Силенки ж у тебя остались.

— Мал-мала есть, — согласился Мерлин. — Сейчас, — он прищелкнул пальцами.

Трупы гвардейцев, усеивающие подходы ко дворцу вдруг ослепительно вспыхнули. Через мгновение от них не осталось даже горстки пепла.

— Так-то лучше! — воскликнул старец. — Весь город мне, конечно, не очистить от этой мерзости, но пару кварталов думаю, что осилил.

— Виктор, — обратился к Инженеру Таранов, — ты говорил, что в городе есть рабочий накопитель.

— Есть, — с готовностью ответил Инженер.

— Тогда веди, — распорядился Дмитрий, — пора вернуть вам с приятелем все краски жизни. Погоди немного! — спохватился он. — Зевс! — окликнул Таранов бывшего вседержителя. — Найдите плотину, прибор нужно доставить прямо туда!

— Сделаем! — просто ответил бородач. — Времени у нас — хоть отбавляй!

— Ну-ну, — буркнул под нос изобретатель.

— Может на императорском Роллс-ройсе прокатимся? — предложил Генерал. — Он тут рядом, в гараже.

— Давай, — согласился Таранов, — а ваш маньяк действительно с комфортом устроился!

Получив добро, Генерал, не медля больше ни секунды, кинулся за машиной. Не прошло и десяти минут, как он подкатил к дворцу на белоснежном автомобиле, сверкающем хромированными бамперами в лучах заходящего солнца.

— Ни фига себе, штучка! — подскочил к Роллс-ройсу Сотников. — Аппарат экстра класса! — восторженно завопил он, заглядывая в салон. — Таких уже на всем белом свете не сыскать! — он с трепетом провел рукой по белоснежной кожаной обивке сиденья. — Можно прокатиться?

— Олег, давай позже! — попросил Таранов. — Поможем Виктору с товарищем, а там уж катайся, сколько душе угодно!

— Да понимаю я все! — не стал настаивать Сотников. — На них только взглянешь — мороз по коже! Не хотел бы даже на день в их шкуру влезть.

— Хорошо, что понимаешь, — произнес Дмитрий. — Кликни лучше Гермеса — нам без его посоха не справиться! Давайте, мужики, усаживайтесь! Не будем время терять!

До банка Генерал прокатил гостей с ветерком — благо не нужно было теперь тянуть время.

— Так, — оказавшись в пультовой, оценил фронт работ Таранов, — все необходимое под рукой! Только, что это за неполадки? — он указал на моргающий сигнальный светодиод.

— Сейчас пайку поправлю, и все заработает, — засуетился Инженер. — Мне в прошлый раз некогда было качественно сделать — время поджимало.

— Оно и понятно, — усмехнулся Таранов, которому Виктор успел в трех словах поведать историю их с Генералом злоключений, — я б лучше тоже не смог.

— Буквально пять минут! — пообещал Инженер, включая паяльник.

Таранов небрежно взмахнул рукой:

— Да не торопись ты, мне тоже кое-что нужно сделать.

Через пол часа все было готово: качественно пропаянная микросхема заняла свое место, красный сигнал светодиода наконец-то перестал моргать. Накопитель был полностью исправен. Пока инженер занимался ремонтом, Таранов разобрал передатчик, отсоединил провода и примотал к ним две связанные между собой проволокой металлические трубки. Инженер с удивлением узнал в них ножки стула.

— Стандартный передатчик здесь не поможет, — пояснил свои действия Дмитрий. — А эти железки будут служить антенной — излучателем. Так, парни, становитесь сюда! — он указал место, а сам уселся за пульт управления накопителем.

В руках Гермеса невесть откуда возник причудливо изогнутый золотой жезл.

— Стойте спокойно! — предупредил Таранов.

Неподвижные ранее змеи, украшающие кадуцей, пришли в движение: они начали раскачиваться из стороны в сторону, раскрывая клыкастые пасти. Гермес резко взмахнул жезлом и ударил изогнутым наконечником в лоб, не ожидавшего такого поворота событий, Генерала. Гады негодующе зашипели и впились острыми клыками в обескровленные виски старого вояки. Генерал покачнулся. Змеи отпрянули, вновь сделавшись неподвижными. Мертвое тело Генерала бревном рухнуло на пол, но на месте упавшего мертвеца осталось стоять полупрозрачное существо, точь в точь повторяющее облик бравого солдата.

— Как это? — в недоумении замахал руками Инженер, наблюдая одновременно двух Генералов — одного, лежащего на полу, и второго — эфемерного, парящего в нескольких сантиметрах над полом.

Ответа он не дождался — получив в лоб кадуцеем Гермеса, Инженер подобно Генералу раздвоился.

— Ну вот и чудненько! — довольно потер руки Таранов. — Дело за малым — насытить ваши сущности временем!

Его пальцы быстро порхали по кнопкам клавиатуры, набирая нужные команды. Связанные крест накрест металлические ножки стула завибрировали, издавая едва слышный звук. Эфемерные сущности Инженера и Генерала, парившие над полом, неожиданно потеряли легкость прозрачность.

— И все идет по плану, — напевая старую песенку, Таранов добавил в излучатель мощности.

Призраки с каждым мгновением наливались соками жизни. Наконец два нагих тела, судорожно хватая раскрытыми ртами воздух, в корчах свалились на пол рядом с собственными подгнившими трупами.

— Вуаля! — победно произнес Дмитрий, выключая накопитель. — Что и требовалось доказать! С днем рождения, ребятки!

— Я больше не нужен? — невозмутимо поинтересовался Гермес.

— Спасибо, друг! — искренне поблагодарил бога Таранов.

Не за что, — по-прежнему невозмутимо произнес Гермес, покидая пультовую.

— Доннер веттер! — выдохнул сквозь сжатые зубы, очухавшийся первым Генерал. — Больно-то как!

— А как ты хотел? — с интересом наблюдая за делом своих рук, спросил Таранов. — Перерождения без боли не бывает!

— Да я не об этом! — тяжело дыша, просипел Генерал, поднимаясь на карачки. — Чувствовать боль — просто счастье…

— Ты это, слишком-то к ней не привыкай, — подковырнул Генерала Таранов. — Так и до садо-мазо рукой подать.

— Уж лучше садо-мазо, чем тухлым мертвяком! — парировал Генерал, поднимаясь на ноги.

— Да уж, наверное, ты и прав, — согласился Дмитрий, сравнивая мертвое бездушное тело с живым Генералом. — Разница, как говориться, на лицо.

— Какая отвратительная рожа! — прошептал Инженер, продолжающий возиться на полу рядом с собственным телом.

— Давай, помогу! — кинулся к нему Таранов.

Воспользовавшись Дмитрием как опорой, Виктору удалось подняться на ноги.

— Вот только одного мы не предусмотрели, — скептически оглядев новорожденных, произнес Таранов, — одежонку надо было взять. На дворе, чай, не май месяц! Свою вернуть не побрезгуете?

— Нет уж, увольте! — покрывшись гусиной кожей, замотал головой Виктор, которого уже начал бить озноб. — Я уж как-нибудь…

— Со-со-согласен, — шевельнул посиневшими губами Генерал. — До склада на машине до-домчимся, там полки от военной формы ломятся. А мародерствовать как-то не с руки.

— Так не у чужих же! — улыбнулся Таранов.

— Не-не юродствуй, Дмитрий Михалыч, — попросил Инженер.

— Может, еще похороны им устроите? — не унимался Таранов.

— Хорошо бы! Не оставлять же их здесь!

— Ладно, мужики, — первым прекратил спор Дмитрий, — давайте в машину! А то замерзнете совсем — лечи вас потом!

— А что, ты и это умеешь? — не поверил Генерал.

— Нет, — не стал вводить его в заблуждение Таранов, — по этой части у нас Мерлин дока. Вылечить — вылечит, но своим ворчанием в гроб вгонит! Сил ему, видите — ли, потраченных жалко.

— Такой вредный? — залезая в Роллс-ройс, спросил Генерал.

— Да нет, — Таранов уселся на водительское сиденье, — нормальный старикан. Просто в свое время ему Зевс с Гермесом активно кислород перекрывали, вот и привык экономить. А сейчас магический фон планеты такой низкий, тут уж сам бог велел, силы попусту не растрачивать. Ну ничего, — он указал рукой на виднеющуюся вдалеке громаду плотины, — с такой прорвой энергии мы это дело в корне изменим! Насытим мир магией под самое не хочу! Ну, где там твои склады? — спросил он Генерала.

— Тепла добавь! — стуча зубами, попросил Генерал. — Вон за тем домом налево, а дальше покажу.

Таранов повернул ручку климат контроля на максимальный обогрев салона. Роллс-ройс мягко покачиваясь на амортизаторах, плавно сдвинулся с места. Когда одетые в добротный камуфляж путешественники вновь появились в резиденции Императора, в тронном зале для них был накрыт великолепный пиршественный стол.

— А император-то ваш, не дурак был пожрать! — произнес Сотников, приглашая друзей к столу. — У него в холодильниках не только мертвяки хранились! Я тут пошарил по сусекам, пока вас не было: сырок нашел, колбаску, рыбку свежую, говядинку, да и так всякого добра по мелочи. Так что, господа, садитесь жрать, пожалуйста!

У Инженера при виде такого изобилия громко заурчало в животе. Переглянувшись с Генералом, они без слов накинулись на еду. Каждый съеденный кусочек они смаковали с такими блаженными лицами, как будто он последний в жизни.

— Это профто скафка! — с набитым ртом произнес Генерал, хватая со стола бутыль с коньяком. — Как долго я ждал этого момента! — крикнул он, присасываясь к узкому горлышку.

Под дружный смех, свист и улюлюканье, удерживая тяжелую бутыль зубами, генерал, не отрываясь, выпил её в один присест. Затем, залихватски мотнув головой, перебросил бутыль за спину, где она с громким звоном разбилась.

— Черт побери! — заорал он во всю глотку, вскакивая из-за стола на ноги. — Я — живой!!! Я — живой!!!

— Согласен, — наполнив спиртным хрустальный бокал, Гермес отсалютовал им Генералу, — как-то и мне пришлось бесплотным призраком скитаться. Да не одну сотню лет! Ну, то дела минувшие! — он лукаво подмигнул Мерлину. — Жизнь — прекрасна! Так выпьем же за это и за наших новорожденных! Виват!

Пир затянулся. Лишь к утру, осоловевшие от выпитого и съеденного незваные гости безвременно почившего Великого и Блистательного, разбрелись по кроватям. Новорожденные проснулись после обеда в пустом дворце. Перекусив остатками вчерашней обильной трапезы, друзья отправились на поиски своих новых знакомых. Как и предполагал Инженер, они их нашли у плотины. Возле распределительной подстанции была установлена непонятная конструкция в виде огромного хромированного колеса. От конструкции тянулся к подстанции жгут толстенных проводов, способных выдержать чудовищную нагрузку.

— А, проснулись! — приветливо помахал рукой Таранов, заметив подошедших напарников. — Мы вас будить не стали — решили дать вам выспаться! Вспомнить прелесть хорошего крепкого сна!

— Не стоило беспокоиться! — поспешил заверить Таранова Виктор. — Мы помочь всегда рады, особенно после того, что вы для нас сделали…

— Ладно, ладно! — остановил рассыпавшего в благодарностях Инженера Дмитрий. — К тому же здесь нам ваша помощь не нужна. Да не переживай ты так, — заметив как погрустнел Виктор, произнес Таранов. — Я понимаю, что вам хочется меня отблагодарить. Но вам и так это удалось!

Брови Инженера полезли вверх.

— Источник энергии, — пояснил Дмитрий, — нам не пришлось за него биться с вампирами. Это сэкономило нам время и силы. Да и не пострадал никто. А как получилось бы это в противном случае — не известно. Так что мы квиты! Отдыхайте в свое удовольствие! Наслаждайтесь всеми прелестями жизни!

— А нам, честно говоря, и заняться нечем, — развел руками Инженер. — А от безделья мысли всякие в голову лезут…

— Ну, раз вы так настаиваете, — поддался на уговоры Таранов, — хватайте вот этот моток кабеля и тащите вон туда.

Генерал с Инженером с радостью схватили катушку кабеля и поволокли её в указанное Тарановым здание подстанции. Вскоре все приготовления были закончены, и вся честная компания собралась возле сверкающего металлом колеса.

— Ну что, — подвел итог конструктор, — агрегат, назовем его условно «Генератором Магического Поля!», готов к пуску. Все проверено и перепроверено — можно приступать к пуску.

— А ленточку перерезать? — не удержался Сотников, стараясь разрядить излишне серьёзный настрой соратников.

— Обойдемся без формальностей! — обрубил Таранов. — Виктор, давай!

Инженер, находящийся в помещении подстанции, щелкнул тугим, слегка проржавевшим рубильником, подавая в установку электроэнергию, и выскочил на улицу. Установка басовито загудела, металлическое колесо Генератора приподнялось над платформой и зависло в воздухе. Хромированный обод качнулся, и медленно, словно продавливая тягучее сопротивление, начал вращаться. С каждой секундой скорость колеса возрастала. Внутри колеса начали формироваться клубы то-ли дыма, то-ли густого тумана. Они уплотнялись, темнели, наливаясь мраком.

— Эй, парни, вы чего, решили устроить небольшой ливень? — полюбопытствовал Генерал. — Уж больно все это похоже на небольшой грозовой фронт.

— Ливень, не ливень, — снизошел до объяснений Таранов, — но гроза будет, уж поверь мне на слово!

Словно в подтверждение его слов, черный фронт сгустившихся грозовых туч прошил изумрудный разряд.

— Ого! — воскликнул Генерал, инстинктивно отодвигаясь подальше от колеса.

— Правильное решение! — одобрил Таранов. — Давайте-ка все отойдем подальше — возможен непроизвольный выброс… И если заденет, будет довольно-таки неприятно.

— Ага, — согласился Сотников, — испытал на собственной шкуре! Так что поторапливайтесь, пока не поджарились…

Они продолжали наблюдать за развитием событий с безопасного расстояния. Грозовая активность внутри обода нарастала — электрические разряды уже невозможно было сосчитать. В прежде хаотическом движении этих изумрудных змеек стала проявляться некая закономерность — все они стремились к центру вращающегося колеса, где сливались в один светящийся шар. Этот плазменный сгусток рос с поразительной быстротой, поглощая новые разряды. Вскоре он превратился в маленькое изумрудное светило, затмившее своим светом солнечные лучи. На него невозможно стало смотреть невооруженным глазом.

— Ну, прям изумрудный город, — прокомментировал ситуацию Сотников, разглядывая разукрашенные зеленью окрестности.

Вскоре шар заполнил все свободное пространство внутри колеса.

— Может отключить энергию, Дмитрий Михайлович? — осведомился Инженер. — От греха подальше… Я так понимаю, это не было запланировано?

— Руби свет! — неожиданно согласился Таранов. — Если что, повторить всегда сможем.

— Я сейчас! — на ходу прокричал Инженер.

Но добежать до подстанции он не успел — изумрудное солнце взорвалось, разбросав взрывной волной всех присутствующих словно кегли.

— Вот черт! — выдохнул Инженер, пролетев по воздуху метров десять и чувствительно приложившись о бетонную стену. — Не успел!

— Все целы? — раздался хриплый голос Зевса.

— Я цел! — отозвался Генерал. — Только не вижу ни черта! Ослеп!

— Ну это дело поправимое, — донесся до Генерала голос Мерлина, — подлечим! Еще ослепшие есть?

— И у меня зайчики зеленые в глазах, — признался Сотников. — Сверкнуло так неожиданно, что глаза прикрыть не успел.

Не оказался исключением и создатель машины — Таранов:

— Да и у меня перед глазами пелена. Ожог сетчатки обеспечен!

Проблем со зрением не испытывал лишь Инженер, стоявший к источнику света спиной.

— Зевс, Гермес, вы как? — поинтересовался Мерлин.

— Ну, нас с сынулей так просто не возьмешь! Чай не один век землю топчем! Правда, сынок? А где Гермес? — заозирался Зевс в поисках пропавшего сына.

— Значит, мне не показалось, — задумчиво произнес Мерлин, заглядывая в незрячие глаза Генерала.

— Что показалось? — переспросил бывший вседержитель.

Мерлин, закрыв ладонью глаза старого вояки, пояснил:

— Что взрыв был целенаправленный, и основной удар пришелся точно по Гермесу… Больше я ничего не смог рассмотреть.

Мерлин сосредоточился, от его ладони, наложенной поверх глаз Генерала, пошло слабое свечение.

— Ну, как? — поинтересовался он, убирая руку.

— Вижу! — воскликнул Генерал.

Мерлин встряхнул рукой, словно сбрасывая с ладони насекомое.

— Давай, болезный, и тебе поможем! — произнес он, останавливаясь возле Таранова.

Пока Мерлин врачевал страждущих, Зевс с озабоченным видом ходил вокруг. Словно собака-ищейка исследовал он место исчезновения сына, разве что землю не рыл:

— И ведь никаких следов! Куда он мог деться?

— Не суетись! — посоветовал ему волшебник. — Все равно никаких следов не найдешь — после взрыва такое возмущение магического фона… Следующий подходи!

Зевс прекратил поиски и задумался:

— Я одного не пойму — куда делась такая прорва энергии? В прошлый раз я её сразу почувствовал! А тут, словно и не было!

— Но ты же видел — все шло по плану! — сказал изобретатель. — Взрыв тоже был неизбежен. Только я не думал, что он будет настолько мощным.

— Взрыв был, — не стал отрицать Зевс. — Но разрыва упорядоченного и насыщения мира магической энергией, хоть убей — не ощущаю.

— В этом-то вся и проблема! — горестно воскликнул Таранов.

— Да еще и Гермес пропал! — вновь вспомнил Зевс. — Знать бы, что с ним все в порядке…

— Да не пропадет твой сынуля, — закончив врачевание, сварливо произнес волшебник. — Уж он-то выкрутиться из любой ситуации! Он даже из Тартара умудрился сбежать, а тут какой-то взрыв…

Словно в подтверждение его слов, раздался едва слышный хлопок. Рядом с Зевсом, безуспешно осматривающим место происшествия, появился живой и невредимый Гермес.

— Ну что я говорил! — невозмутимо произнес Мерлин. — С него как с гуся вода — ничего его не берет!

— Ты куда пропал? — обнимая счастливо избежавшего опасности сына, поинтересовался Зевс.

— Тут, отец, такое дело, как сказал бы Олег: без бутылки не разберешься!

— Так за чем же дело стало? — делано удивился бывший вседержитель. — Дело к вечеру — перекусить, я думаю, никто не откажется!

— Итак, — после обильной трапезы Зевс опять пристал к сыну с расспросами, — что произошло?

— Я точно еще сам во всем не разобрался, — ответил Гермес. — Это кадуцей! Он поглотил всю энергию генератора.

— Ну вот, и я о том же говорил, — сказал Мерлин, — основной удар пришелся в Гермеса.

— Не совсем в меня, — возразил вечно молодой бог, — но в кадуцей.

В его руках появился золотой посох — в середине изогнутого крюка пылало маленькое изумрудное солнце.

— Когда бахнуло, — продолжил Гермес, — первым моим желанием было смотаться отсюда подальше… Вернее, чтобы это побыстрее закончилось, и желательно не причинило мне вреда.

— Ну и? — заинтересованно протянул Зевс.

— И все тут же закончилось!

— Но тебя не было минут десять, — продолжал наседать бывший вседержитель. — Где ты был все это время?

— Не знаю, — пожал плечами Гермес. — Для меня не существовало этих десяти минут…

— Постой! — Зевс подскочил со своего места. — Уж не хочешь ли ты сказать, что проскочил вперед во времени?

— Очень на это похоже, — признался Гермес.

— Ты знаешь, что это значит? — потрясенно воскликнул Зевс.

— И что же? — поигрывая посохом, спросил Гермес.

— А то, — наставительно сказал Зевс, — что одна из утраченных способностей кадуцея — власть над временем! Вспомни прозвище своего деда — Кроноса.

— Повелитель времени?

— Правильно, сынок! — воскликнул Зевс. — При помощи кадуцея он мог творить со временем все, что взбредет ему в голову. Даже его имя стало нарицательным: Кронос — неумолимое время. Заполучив кадуцей, я так и не смог запустить его в этом режиме.

— Я тоже, — согласился Гермес.

— А все оказалось проще пареной репы! — Таранов вновь оседлал своего любимого конька. — Энергия! Кадуцею просто нужна была прорва энергии, которой у вас к тому времени не было. А мой генератор сумел подзарядить кадуцей, чтобы он заработал в режиме изменения временного континуума. Это подтверждает твое перемещение во времени… В будущее… Постойте, а назад он работает? Если возможно перемещение в прошлое, то…

— Ты чего это удумал? — раздался скрипучий голос старого волшебника.

— А вы не понимаете? — взорвался Таранов. — Вернувшись в прошлое, можно избежать тех ошибок, которые каждый из нас умудрился сделать! Можно исправить… Переиграть заново… Можно восстановить тот мир… Можно… — Таранов задохнулся от возбуждения. — Неужели никто из вас не хочет сделать это? Кадуцей — это же инструмент, с помощью которого можно лепить реальности, как из куска податливой глины!

— Как бы не слепить нечто более ужасное! — вновь ядовито произнес Мерлин.

— По моему хуже некуда! — возразил колдуну Таранов.

Генерал, прокашлявшись, поднял руку, призывая к вниманию:

— Я в ваших делах не очень-то… Но если есть шанс вернуться к прежнему образу жизни… То я готов отдать ради этого свою… Не задумываясь ни на секунду!

Он замолчал, пытливо вглядываясь в лица людей, волшебников и магов, от которых в данный момент зависело все. Все, в прямом смысле этого слова.

— Ну? Решайтесь! — призывал Дмитрий. — Хуже не будет!

— Никто не знает возможностей кадуцея! Насколько глубоко в прошлое мы сможем проникнуть? — не унимался Мерлин.

— Так проверим это! — воодушевленно воскликнул Таранов.

— А что, я — за! — поддержал изобретателя Гермес. — Это приключение обещает быть интересным!

— Ты всегда был авантюристом, сынок, — ласково пожурил Гермеса Зевс. — Я с тобой!

— Тартар плачет по вашей семейке! — выругался Мерлин. — Вы без пригляда такого наворотите…

— Хочешь сказать — ты в деле? — проревел Зевс.

— Да, — недовольно буркнул старец, насупив кустистые брови. — Только захватим с собой Вивиан.

— Само собой! — заверил его Зевс.

— Итак, — подвел итог Таранов, — все согласны рискнуть!

— Тогда поднимем кубки за успех этой рискованной операции! — двинул тост молчавший до сей поры Сотников.

Когда все наполнили фужеры, Таранов добавил:

— И дай нам бог, не облажаться на этот раз!

Когда фужеры опустели, со своего места поднялся Гермес.

— Держитесь! — сказал он, вытягивая вперед руку с зажатым в ней кадуцеем.

Когда семь рук ухватилось за древний артефакт, ветреный сын Зевса улыбнулся и произнес:

— Поехали.

Пылающее изумрудное солнце вспыхнуло нестерпимым светом, раздулось до размеров вселенной, растворив в себе тщедушные фигурки людей.