Сто лет тому вперед. Официальная новеллизация

Глава 3

Маргарита Степановна, заслуженный учитель физики, всеми уважаемая – от младших школьников до пожилых преподавателей, бежала по школьному коридору. И у всех, кто встречался ей на пути, подобное поведение вызывало всю гамму чувств – от недоумения до паники – но определенно не смех. Если всегда уверенная в себе, сдержанная учительница так себя вела, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее.

Впрочем, так и было, потому что спешила Маргарита Степановна на место схватки, рисковавшей перерасти в расправу, чего она точно допустить не могла – туда, где вошедший в раж Витек волок по коридору отчаянно сопротивляющегося Колю, который и не думал сдаваться без боя.

– У нас-то тут, сзади, ничего не поменялось, – констатировал он. – Контакта с пришельцами еще не было. Меня все еще бьют, а я никак не сдаюсь.

Добравшись до дверей кабинета физики, разошедшийся Витек подхватил противника и с такой силой швырнул его, что одноклассник буквально влетел в кабинет на несколько добрых метров. Мирно читавший внутри Фима Королев аж подскочил от неожиданности, забыв про книжку и не понимая, как поступить дальше: вмешаться с риском тоже получить по шее, спрятаться, предав доверие друга, или позвать на помощь.

– Ребят, вы чего? – предпринял он робкую попытку остановить дерущихся. – Ребят! Не надо!

Больше всего его раздражала и вызывала недоумение реакция Насти Алтухиной, продолжавшей снимать происходящее на телефон, периодически отпуская язвительные комментарии. Он вовсе не удивился бы, если бы узнал, что она парней и подначила – может быть, не напрямую, но определенно приложила руку.

– Пока преимущество на стороне Виктора, – подражая спортивному комментатору, произнесла школьница. – Но Герасимов стоит на своем. Большая ошибка…

Витек мастерски провел захват, заломив руку Коли за спину, и проревел:

– Быстро стирай! А то я твоим лицом вытру!

Впрочем, Коля был не робкого десятка. Он продолжал сопротивляться и в какой-то момент сумел-таки оттолкнуть обидчика, хотя сам каким-то чудом смог устоять на ногах.

– Я предупреждал, – взревел Витек, побагровев от злости, швырнул противника на учительский стол с такой силой, что тот опрокинулся. Раздался звон разбитого стекла, разлетелись во все стороны осколки и обломки учебных пособий.

– Кукушкин – Герасимов: один – ноль, – продолжала комментировать Настя. – Минус оптическое наглядное пособие, плюс один разбитый нос. Но рано или поздно справедливость в лице Виктора должна восторжествовать…

Фима не знал, что и делать. Он пытался помочь другу, но безрезультатно. Витек успел схватить противника за пиджак и поволок к доске. Вдавил Колино лицо щекой в шершавый холодный пластик и принялся возить туда-сюда, как тряпкой, с яростью стремясь уничтожить выведенные там «постыдные» строчки, напоминавшие заготовку для стихотворения: «Второе октября. Классная работа. Настя моя по пятницам, а Витькина – по субботам». Конечно, на такое можно было бы обидеться обоим – и Насте, и Витьку – но решение проблемы с помощью кулаков, с точки зрения Фимы, было неудачным.

Неизвестно, чем бы закончилась история, если бы над головами дерущихся, как гром среди ясного неба, не прозвучал властный голос:

– Что здесь происходит?

Драчуны тут же замерли, Витек медленно обернулся. Школьники прекрасно знали, чем грозит неповиновение, поскольку узнали голос. В дверях стояла слегка запыхавшаяся и разъяренная, но все же не утратившая собственного достоинства учительница физики.

– Все под контролем, Маргарита Степанна… – выдавил Коля, которого крепкие руки одноклассника все еще придавливали к доске.

– А ну, прекратили! Оба! – рявкнула Маргарита Степановна, отчего у абсолютно всех присутствующих на мгновение возникло желание вытянуться по стойке смирно, как будто они на плацу, а не в школе.

Разумеется, дальше вся компания, которую никто и не думал распускать, оказалась в школьном медпункте. Медсестра молча осмотрела потрепанного Колю и, решительно «припахав» второго участника потасовки помогать (видимо, в воспитательных целях), принялась оказывать помощь «раненому герою». Свидетели схватки топтались в стороне, раздумывая над путями к отступлению.

– Можно мы на урок пойдем? – наконец осторожно осведомилась Настя Алтухина, пряча телефон, но у разгневанной учительницы были явно другие планы на их счет.

– Никто отсюда не уйдет, пока мы детально не разберемся, – решительно постановила она и повернулась к медсестре: – Заканчиваете уже?

– Две минуты, – «отчиталась» та.

– А давайте я сэкономлю всем время, Маргарита Степанна, – встрял Коля, вежливо отодвигая медсестру в сторону и брезгливо вытаскивая из носа ватный тампон. – Ребятам действительно нужно на геометрию. Я коротко… Можно?

Разумеется, все взгляды – выжидательные, подозрительные, испуганные – тут же обратились на него. В самый раз было почувствовать себя звездой, но парню было не до того.

– Дело в том, – начал он издалека, старательно подбирая слова, чтобы лишний раз не злить учительницу, и без того пребывавшую сильно не в духе, – что я имел неосторожность проявить симпатию к небезызвестной вам Насте Алтухиной…

Фима смерил одноклассницу удивленно-оценивающим взглядом, та в ответ фыркнула, закатив глаза.

– И я считаю, что меня можно понять, – продолжал тем временем Коля, – многие в нашем классе желали бы встречаться с самой популярной девчонкой 11-го «Б», «Мисс Волейбол – 2024». И мне улыбнулась удача – а точнее, улыбнулась Алтухина. И это могли бы быть самые счастливые семь дней в моей жизни… если бы не оказалось, что меня тупо использовали для того, чтобы ее «бывший» обращал на нее больше внимания. Я имею в виду Виктора, конечно. Мне это не очень понравилось, и я решил оставить послание всем тем, кто, как и я, окажется под властью очаровательной, но хитрой и черствой Алтухиной… – при этих словах он бросил пристальный победный взгляд на Настю, на что получил людоедскую улыбку в ответ. Он так увлекся поэтичностью описания, что почти потерял и осторожность, и умение внятно излагать мысли в прозе. Ослепленный гордостью за самого себя, он позабыл об опасности снова ляпнуть что-нибудь не то и получить по шее еще раз. – Разумеется, моя поэзия… довольно остроумная, прошу заметить, не могла не тронуть душу такого тонкого ценителя, как Виктор Кукушкин, поскольку план Алтухиной к этому моменту уже сработал и они вновь стали прекрасной парой. И, разумеется, он был в корне не согласен с моими выводами об Алтухиной…

Маргарита Степановна слушала его излияния не перебивая, как будто и впрямь верила каждому слову. Какие на самом деле мысли скрывала сейчас эта маска – никому, кроме учительницы, было неведомо. Это таило в себе еще одну опасность, но Коля разошелся не на шутку.

– Ефим, кстати, вообще сидел в классе, – продолжал он, постепенно втягивая в историю все новых персонажей, совершенно не задумываясь, что тем самым не выгораживает друга, а подставляет под удар, – готовился к олимпиаде по физике и ни во что не вмешивался, – при этих словах он по-приятельски хлопнул одноклассника по плечу, но вызвал чувство не солидарности, а вины. – Молодец, Фим. Так и поступают настоящие друзья, – завершил он патетичный монолог и повернулся ко всем присутствующим: – Подводя итоги, я предлагаю признать виновным во всех злодеяниях – как всегда, впрочем – Николая Герасимова. Голосуем?

Едва он успел поднять руку сам, как к незапланированному собранию присоединился еще один человек. Кто именно догадался вызвать сюда Колину маму, сказать сложно, но было совершенно ясно, что случится потом.

– Коля! – испуганная мама хлестнула возмущенным взглядом по лицам молодежи (учительница и медсестра в ее списке подозреваемых изначально не значились) и кинулась к сыну. – Кто это сделал? – тоном следователя осведомилась она, но, поскольку внятного ответа не получила, перевела вопросительный взгляд на Маргариту Степановну.

– Я прошу всех, кто более не нуждается в медицинской помощи, покинуть помещение! – велела та, явно давая понять, что взрослым есть что обсудить без посторонних ушей. – Николай, тебя тоже.

Ребята поплелись к выходу. Последнее, что было слышно, перед тем как за ними захлопнулась дверь, это тихая угроза Витька, адресованная сопернику: «Мы еще не закончили».

– Даже не знаю, с чего начать, – заговорила учительница, старательно подбирая слова, убедившись, что ребята действительно ушли на урок, а не остались подслушивать под дверью. – Я, конечно, все понимаю: возраст, гормоны. Но такое поведение – это же ни в какие ворота… И Колино нарушение дисциплины – далеко не единичный случай. Я, честно говоря, не знаю, что делать, – развела она руками, демонстрируя полное бессилие.

Колина мама даже не пыталась притворяться: она чувствовала себя неловко под пристальным требовательным взглядом собеседницы. Она мялась, нервничала, не желая признаваться учительнице – да и самой себе – что давно потеряла общий язык с сыном и понятия не имеет, как проблему решить. Это сильно нервировало, огорчало и раздражало.

– Мы… Мы с ним разговариваем, – наконец выдохнула она. Куда уж дальше-то скрывать? – Он готовится к экзаменам. Я слежу, – тут же поспешила оправдаться женщина. – До конца года мы исправимся, как обещали. И поведение, и оценки. Я не понимаю, почему в школе постоянно вот такое с ним. Вы бы видели его дома…

– Может, ему на домашнее и перейти? – вдруг предложила учительница.

Собеседницу будто током ударило, в глазах промелькнул страх. Переход на домашнее обучение для нее казался чем-то немыслимым, равносильным или тюрьме, или больнице. Для нормального ребенка это был не выход, а то, что с сыном может быть что-то не так, она и мысли не допускала. Ну, несдержан, ну, излишне романтичен – но не хулиган и не больной!

– Пожалуйста, Маргарита Степановна, – умоляюще произнесла она. – Дайте нам последний шанс.

В кои-то веки Колю никто не отвлекал, поэтому он мог заняться любимым делом – сочинением стихов. Получалось пока не слишком хорошо, но парень твердо верил, что его ждет большое будущее: надо только хорошенько потренироваться. В конце концов, главное – вдохновение (а его хоть отбавляй), а навыки – дело наживное. Поэтому он устроился на лавочке вдали от суеты, нацепил наушники, выбрал нужный трек и пустился в плавание по волнам рифм и ритмов. Трудно сказать, сколько он так просидел. Он настолько был погружен в себя, что не заметил, как подошла мама и опустилась рядом с ним, закрыв глаза и откинувшись назад, опираясь спиной на шершавую стену.

– Коль… – окликнула она сына после продолжительной паузы – никакой реакции. Ну конечно! Опять он витает в облаках!

Мама выждала немного, а потом решительно стянула с его головы наушники: это был единственный способ обратить на себя внимание.

– Колян, я очень за тебя переживаю, – настойчиво продолжила она, когда сын все-таки заметил ее присутствие. Конечно, наушники-то отобрали! Теперь придется выслушивать лекции на тему «Правильное поведение и воспитание». – Я понимаю, тебе нравится Настя. Да, красивая, эффектная, из хорошей семьи…

– Она физрука вчера насмерть мячом забила. Волейбольным, – мрачно брякнул Коля в ответ. Как и любой подросток, он терпеть не мог, когда кто-то не просто вмешивается в его жизнь, а еще и пытается опекать. Он уже не маленький!

– Что? – глаза мамы испуганно расширились.

– Шучу! – хмыкнул Коля, попытавшись разрядить обстановку.

– Дурак… – голос мамы звучал не иронично, как обычно, а осуждающе, и Коле это, разумеется, не нравилось. Похоже, на сей раз она сильно разволновалась и решила взяться за него всерьез.

– Давай я сам как-нибудь разберусь, ладно? – выдохнул парень обиженно, глядя в сторону. И кто вообще вызвал ее в школу? Неужто кто-то из одноклассников? Хуже, если сама Маргарита Степановна…

– Разобрался уже, – сокрушенно вздохнула мама. – Нам с тобой последний шанс дали. Прости, придется идти на крайние меры.

Коля знал, что значат эти слова, и каждая клеточка его творческого мозга противилась этому. Это было хуже, чем домашний арест, чем ограничение доступа в Интернет, чем невозможность играть в любимую игру. Поэтому он не питал никаких иллюзий, когда мама протянула руку и смерила его выжидательным взглядом. Парень хотел было ей все объяснить, но в итоге с негодованием отбросил эту мысль: все равно не поймет.

– Я этого не хотела, но ты по – другому просто не слышишь, – добавила женщина, будто стремясь найти себе оправдание. Она понимала, что подобные жесты не добавят теплоты в их отношения – они только сильнее отдалятся – но не видела другого выхода… по крайней мере, сейчас.

Коля медленно, с демонстративной неохотой извлек телефон и наушники и жестом трагика вложил их матери в ладонь, всем видом демонстрируя недовольство и отвращение к окружающему миру.

– Это для твоей же пользы, – продолжала оправдываться мама, чувствуя себя домашним тираном – не меньше. – Я просто… Я не знаю, что с тобой делать. Если так дальше пойдет… Ну, кем ты вырастешь-то, Коль? – прибегла она к типичному аргументу родителей подростков, который те частенько применяли к непослушным детям и который, по статистике, почти никогда не работал.

– А обязательно кем-то другим вырастать? – буркнул Коля угрюмо.

Мама осеклась на полуслове. У нее закончились аргументы, а разговор рисковал зайти пройти «точку невозврата», после чего можно будет забыть о доверительных отношениях в семье вообще… по меньшей мере, на ближайшие годы. «Надо выдохнуть, – убеждала она себя мысленно, – он исправится, образумится, нужно только время…»

– Мне надо на смену, – сообщила она, резко поднимаясь. – И да, мы договорились, что ты весь класс отмоешь от того, что натворил. Сам.

– Легко вообще, – фыркнул в ответ Коля, но его отстраненный тон не сулил ничего хорошего. – Хорошей смены, мам…