Маруся. Столичные игры

Интерлюдия 3

Арина потеряла счет времени. Она не различала, день или ночь, не знала, весна на дворе или осень, она ничего не знала. Раз в сутки ей приносили еду, она отмечала это черточкой на стене камеры. Потом перестала.

Раньше тюремщики хотя бы заходили к ней. Сейчас этого не было.

Вообще.

Одиночество, полное и окончательное, решительное и безвозвратное… она сходила с ума от одиночества, от тоски… она медленно, но верно превращалась в безумное животное.

Она разговаривала вслух, она видела в темноте лица родных, она спорила и ругалась с ними, она пыталась куда-то идти, натыкалась на стены камеры, но не осознавала происходящего. С каждым днем она все глубже уходила в себя.

Слишком уж страшным было ее будущее.

Слишком…

Разум Арины стремительно разрушался, и это было для нее пожалуй что благом.

Когда за ней пришли, она даже не сразу поняла, чего от нее хотят.

Тюремщики вытащили ее, окатили из ведра с водой, переглянулись…

– Думаешь, хозяину она такой нужна?

– Сказал – привести, остальное не наше дело.

– Она ж тронулась…

– Да плевать. Думаешь, она у него долго проживет?

– Действительно…

На Арину кое-как натянули грубую рубаху и куда-то потащили.

Девушка даже не понимала этого. Она что-то бормотала, гладила руками воздух… Безумие укрывало ее спасительным пологом, когда она оказалась в лаборатории, гладило виски, когда ее растягивали в пентаграмме… и только когда запястья пробили острые иглы, боль ненадолго вернула Арине рассудок.

Но лучше бы не возвращала…

Слишком страшным было происходящее здесь.

Слишком…

А сойти с ума по заказу или потерять сознание – у нее так и не получилось. Она оставалась в ясном сознании, пока кровопотеря не заставила сознание кануть в омут слабости.