Страж: Спасители Камигавы

Глава 12

Великий Лес Дзюкай был почти также огромен, как и все окружавшие его земли вместе взятые. Бескрайние чащи массивных кедров и высоких холмов, покрытых густой, сочной травой были столь обширны, что Дзюкай мог одновременно испытывать пять различных типов погоды. Восточный край леса никогда не наносился на карту, поскольку ни одна обзорная экспедиция не смогла его обнаружить и вернуться.

Этот отдаленный уголок владений Конды был одним из самых диких и наиболее опасных краев во всей Камигаве. Здесь обитало совсем мало человеческих племен, а те, кто все же жил на востоке, были крайне религиозными и чрезвычайно закрытыми. В этих глухих местах властвовал змеиный народ орочи-бито, и хотя более тридцати их племен были известны внешнему миру, никто до конца не был уверен, сколько их на самом деле обитало в этих местах.

Именно в этих удаленных лесных угодьях и на этих легендарных существ опустился карающий меч соратами. Их воины спускались с небес на огромных облачных колесницах, орошая всех, застигнутых орочи дождем из ледяных заклинаний и серебряных стрел. Под острой улыбкой полумесяца над горизонтом, волна за волной серебристо-белые боевые машины опускались на кроны деревьев, выпуская суровый поток вооруженных соратами, закованных в сверкающие доспехи.

Стороннему наблюдателю показалось бы, словно бледные, худые воины нападали на сам лес, поражая толстые стволы деревьев своей кристальной магией и пробивая обширную зелень градом копий и стрел. Лунные воины оставляли после себя немногим больше, чем расколотые стволы и обломанные ветви с безжизненными телами замаскированных орочи, выпавших из своих укрытий.

Мочи, Улыбающийся Ками Полумесяца ухмыльнулся, и реальный полумесяц на небе повернулся острыми концами вверх. Как обычно, проявляясь в уцушиё, он принял безобидную форму небольшого, пухлого, синекожего херувима с блестящими глазами и ослепительной улыбкой. Как только Мочи обрел плотность, луна на небе вернулась в свое естественное состояние.

До сих пор, военная кампания шла превосходно. Сотни соратами уже были в лесу, и тысячи, или больше, были на подходе. Практически весь гарнизон Оборо был мобилизован и выслан в леса. Они еще не обнаружили поселения крупнейших племен орочи, но Мочи не сомневался, что они скоро будут найдены. И тогда верховные змеи падут точно так же, как и те небольшие отряды сопротивления, которые его армия уничтожала в данный момент.

Соратами выглядели впечатляюще во всеобщей войне, образцом смеси грации и силы, окутанной пеленой скрытности. Это было нечто, что каждый должен был увидеть и оценить, даже если это означало оказаться по ту сторону мечей лунных воинов.

Первыми в бой вступили шиноби, лазутчики и шпионы, способные проходить сквозь стены и танцевать на пушинках не привлекая к себе ни малейшего внимания. Орочи пришлось бы размножаться многие поколения, прежде чем они смогли бы слиться с лесом столь же эффектно, как это делали агенты Мочи, спустя всего пару недель подготовки, при том, что соратами вовсе не ограничивались лесом. Они могли исчезнуть так же просто в полях Товабары, или болотах Такенумы.

Этот невидимый передовой отряд обнаруживал все логова орочи и их места сборов, даже наносил на карту наиболее вероятные укрытия, где неприятель мог скрыться в случае нападения. К началу сражения воины соратами точно знали, где искать своих жертв.

Сами воины были особой гордостью Мочи, поскольку они носили его штандарт с полумесяцем, и их зачарованные доспехи идеально копировали блеск лунного света, отражавшегося от чистого серебра. Они были вооружены традиционными катанами и парили, подобно воздушным танцорам, сквозь мох и кедры, сверкая клинками и вертясь меж деревьев. Мочи легко могло показаться, что орочи не было вовсе, и что его армия просто проходит сложную боевую тренировку … если бы только не мерзкое шипение змей и не зловоние от их водянистой зеленой крови.

В небе над лесом сотни облачных колесниц ожидали возможности выпустить еще больше воинов на поле боя. Мочи сплел пальцы поверх своего пухлого живота и счастливо вздохнул. Все шло так хорошо.

Его агенты в Эйгандзё сообщили ему о плане Конды вторгнуться в мир духов, сразу после того, как Даймё посоветовался с ними об этом. Подобное намерение в глазах любого другого ками выглядело бы возмутительным богохульством, но Мочи увидел в нем лишь перспективу. Как и многие другие духи, имевших частые контакты с материальным миром, Мочи был открыт способу мышления своих служителей. Он в достаточной мере испытал их мировоззрение, чтобы понять и даже разделить его.

Конда намеревался нарушить естественный порядок вещей, баланс между материальностью и духовностью. Подобное действие обязано было возыметь опасные, непредсказуемые последствия, и поэтому Мочи решил, что он не только допустит, но также посодействует ему.

За двадцать лет раздоров с того дня, как Конда совершил свое вторжение, у Мочи было время поразмыслить о мудрости своих действий и их истинной мотивации. Его рефлексия раскрыла три важные вещи: Во-первых, он не знал, чего следовало ожидать в результате преступления Конды, но он был уверен, что сможет использовать его ради собственной выгоды; во-вторых, успех Конды означал бы, что наиболее древние и священные законы могли быть нарушены кем-то с достаточно сильной волей и могуществом, что он смог бы использовать ради собственной выгоды в долгосрочной перспективе; и в-третьих, судить задним числом о своей собственной гениальности было бесполезной тратой времени, ибо он принимал верные решения, даже не располагая всеми достаточными фактами.

Троица орочи напала на преследовавшего их соратами, и опутала его своими сильными, гибкими телами. Спасти воина было слишком поздно, и Мочи направил ближайший отряд соратами отомстить за павшего соратника. Он с личной болью переносил потери своих благородных последователей, но эта война была ради высшей цели, и без жертв было не обойтись.

Когда начались нападения ками, Мочи уже знал, что властвование Конды не выживет. Даймё проделал огромную работу, объединив различные народы под своим правлением, но как только его не станет, они, несомненно, снова скатятся к жалким междоусобицам и племенным войнам. Мочи знал, что соратами в своей массе останутся незатронутыми войной, оставаясь в безопасности своих облачных городов, но он также полагал, что судьбой соратами было предначертано стать больше, чем выжившей элитой. В конце концов, они были возвышенными существами, служившими ему. Если кто-то и был достоин править Камигавой, то это был лунный народ.

Если бы он выстроил свой план до вторжения в мир духов, Мочи мог бы попытаться сам свергнуть Конду, или, возможно, даже вызвать его на поле боя. У соратами была гораздо меньшая армия, чем у Даймё, но Мочи был готов при любой ситуации выставить любого из своих воинов против целого взвода Конды.

Однако, как только Даймё принял свое решение, необходимость предпринимать какие-либо действия по его свержению отпала – он сам себя обрек на крах своим дерзким поступком. Это могло занять десятилетия, даже века, но со временем, мир духов явился бы вернуть то, что похитил Даймё.

И когда это бы произошло, Мочи собирался поставить соратами на место Конды, как доминирующую культуру в Камигаве. Армада соратами годами стояла наготове, и могла ждать еще столетие, в случае необходимости.

Поэтому, когда О-Кагачи манифестировался и напал на башню Эйгандзё, Мочи понял, что время пришло. Его лунный народ годами осторожно выстраивал свое влияние в приступном мире болот Такенумы, но он всегда собирался открыто напасть на орочи. Из всех племен мира, змеи были единственными, кто обладал наиболее чистой и тесной связью со своей ками покровительницей. Это бесило Мочи, но он знал, что это была правда, поскольку змеи и другие дикие племена Дзюкай были не более чем первобытными животными. У них не было даже возможности изучить свой выбор; они просто видели могущественного духа, который заставлял деревья зеленеть, а траву расти, и этого им было достаточно.

Более того, лесная мёдзин была одной из ками, наиболее сильно уязвленных преступлением Конды. Помимо самого О-Кагачи, Сплетение Жизни была духом, наиболее тесно связанным с естественным порядком вещей. Как все дикие звери, она была агрессивной, враждебной, и яростной, когда дело доходило до защиты ее территории. Она бы покарала Конду за его дерзость и возместила нанесенный ущерб раньше, чем у Мочи был бы шанс извлечь из него выгоду. Он организовал все так, чтобы Сплетение Жизни была подавлена, и у О-Кагачи было время манифестироваться, и теперь Мочи стремился смести ее последователей, чтобы она никогда больше не смогла подняться и бросить ему вызов.

Тень сожаления омрачила праздничное настроение Мочи. Устранение Сплетения Жизни было опасным предприятием, и требовало его личного вмешательства, но все прошло эффектно. Ценой, которую он уплатил за ликвидацию наиболее опасного препятствия его планам, было введение в игру еще более непредсказуемого игрока: Тоши Умезавы.

Очимуша выкрал Похищенную из-под носа О-Кагачи, в том самый момент, когда великий змей собирался сравнять Эйгандзё с землей, вместе с Кондой. Хуже того, Тоши принес сокровище к порогу Оборо и даже имел опрометчивость напасть на самого Мочи. Если бы он не был под защитой Мёдзин Объятий Ночи, Тоши бы никогда не удалось бы причинить столько неприятностей, но со столь могущественной покровительницей, он был опасным провокатором.

Объятья Ночи, вот у какого духа были по-настоящему серьезные взаимоотношения с материальным миром. Даже тупейший лесной верзила понимал силу тьмы и, либо проклинал, либо благословил ее, в зависимости он своего места в хищническо-жертвенных взаимоотношениях. Она была древней и безграничной, более влиятельной, чем сам Мочи, и даже сейчас она оставалась для него загадкой. Она поддержала Мочи против Сплетения Жизни, но теперь служитель Ночи активно трудился против Полумесяца.

Мелкий синий ками улыбнулся, залив окружающий лес чистым лунным светом. Тоши был занозой, но даже с поддержкой своей покровительницы, он не мог остановить восхождение соратами. Тысячи мертвых орочи служили безмолвным, но непоколебимым свидетельством успеха Мочи. Были, конечно, и неудачи, но Минамо, Оборо, и фактически вся Камигава была не большой ценой, если он и его последователи смогут перестроить мир по своему желанию, и станут править им, как сочтут нужным.

Улыбаясь, Мочи поднялся в небо. Средь деревьев внизу, наступающие соратами разводили мистический костер из огромной кучи ветвей и мертвых змей. Зима была сухой, и без помощи магии огонь поглотит несметные акры живого леса, вместе со всеми живыми существами, населявшими его.

Лунный ками медленно развернулся, упиваясь полной панорамой бойни. С каждой утраченной жизнью, с каждой убитой змеей, и каждым сожженным деревом, его враг становился слабее, усиливая его самого. Когда все змеи будут уничтожены или разогнаны, Мочи построит новую столицу в облаках, прямо над этим местом. Она станет памятником этому мгновению, когда он, Улыбающийся Ками Полумесяца, увидел очертания победы соратами. Пусть огонь, кровавая резня, и верховный зверь мира духов разрушат этот мир до основания. Луна продолжит светить, и соратами останутся выше всего этого.

Искрясь всем телом, Мочи провернулся еще раз, сверкнул ослепительной улыбкой, и исчез.

Мочи появился вновь в самом крупном облачном корабле армады. Массивное транспортное средство было размером с военное судно и не спускалось в лесные дебри. Это был штаб соратами и флагман, бурлящий активной деятельностью.

Две женщины соратами ожидали Мочи в центральном зале. Покои были дорого убраны пышными тканями и огромными сатиновыми подушками. Женщины не разговаривали, возлежа вокруг лакированного столика. В его центре стояла плоская чаша, наполненная яркой, синей жидкостью. На ее поверхности плавала одинокая свеча.

Кожа обеих женщин была характерно белой и тонкой. Их волосы были связаны в тугие пучки, казавшиеся одновременно строгими и непослушными. Их длинные уши были аккуратно завязаны на затылке.

Слева седела Уйо, молчаливая провидица. Большинство соратами выглядели двуполыми, и Уйо не была исключением, хотя ее черты были особенно утонченными. Она никогда не говорила вслух, но голос Уйо нес в себе больше власти, чем голос любого другого соратами во всем мире. Она была верховной жрицей могущественного культа, члены которого оттачивали силу собственного разума. Сама Уйо обладала уникальной способностью заглядывать в будущее, хотя ее видения было сложно толковать. Мочи и Уйо помогали друг другу: он помогал ей в толковании ее видений, а она предоставляла ему информацию, которая была доступна лишь провидице.

Справа сидела Чийо, одна из наиболее талантливых учениц Уйо. У нее также были весьма элегантные черты, но с недавних пор она стала носить крупную, металлическую маску в форме полумесяца, полностью скрывавшую половину ее лица. Верхний край серпа нависал над ее лбом, а нижний торчал под подбородком. Край изгиба маски опускался через ее лицо, закрывая один глаз, нос и половину ее рта. В лунной маске не было отверстий, сквозь которые она могла бы видеть или дышать, но ее поверхность была покрыта мерцающей, яркой пылью, струящейся вокруг нее, подобно нимбу.

Видимую часть лица Чийо все еще украшали резкие черты, однако ее мышцы были напряжены, а выражение лица было угрюмым. Она едва пережила нападение óни на Оборо, и была бы убита, если бы не защитники города. Она никогда не делилась подробностями того, что с ней произошло, но Мочи все знал. Из уважения ко всем годам ее самоотверженного служения, он никогда открыто не спрашивал ее о том, как случилось, что она была так жестоко изувечена демоническим духом. Технически, это была правда, но не полная правда. И все же, какой бы ни была причина, теперь она считала себя изуродованной и носила эту лунную маску, как для того, чтобы утешить свою уязвленную гордость, так и для того, чтобы почтить своего ками.

Чийо всегда была одной из самых грозных соратами, наводящей ужас даже на самых опытных воинов, но эта маска сделала ее еще более пугающей. Мочи намеревался выделить ей собственный город, как только нация соратами будет провозглашена доминирующей, и он ожидал, что она станет могущественной королевой, не достигнув и половины возраста Уйо.

Приветствую вас, дети мои. Мочи всегда приветствовал Уйо и ее последователей мысленно, в знак его личного расположения и для того, чтобы сохранить приватность их беседы.

Приветствую тебя, Мочи-сама. В отличие от ее бледной и хрупкой внешности, внутренний голос Уйо был низким и хриплым, пронизанный силой интеллекта и лишь легким намеком на чувственность. Как идет война?

Превосходно, благодарю. Но я вижу, у вас есть что-то более важное.

Уйо повернулась к своей ученице. Видимый глаз Чийо светился холодным, жестоким синим светом, а в голосе кипела горечь.

Он пришел, мысленно произнесла Чийо. Тоши Умезава.

Очимуша, здесь? Я аплодирую его энергии, хоть и не его проницательности. С ним…?

Да. Похищенная неподалеку.

Что ж, это любопытное развитие событий. Что вы предлагаете?

Чийо озлобленно отвернулась. Хриплый голос Уйо мягко вклинился в разговор, и она сказала, у Чийо есть определенные мысли на этот счет. Достаточно сказать, что она желает убить его, как можно скорее. Она уже запрашивала отряд шиноби и буши в сопровождение, но она готова отправиться в одиночку, если ты того желаешь.

Не желаю. Щеки Мощи сбились в пучки и приподнялись, когда он улыбнулся. Этим стоит обеспокоиться, но здесь нет ничего такого, что требовало бы столь радикальных мер. У меня для нашего друга есть план получше.

Уйо кивнула. Видишь, ученица? У Мочи-самы всегда есть лучший план.

Чийо сощурила глаз. Тогда я прошу быть частью этого плана.

Мелкий синий ками сложил руки на животе и поднялся в воздух. Его голос звучал игриво. Уже, моя дорогая. Ты уже его часть, неотъемлемая и обязательная.

Глава 13

Тоши никем незамеченным проскользнул в дебри Восточного Дзюкай. Он не хотел, чтобы его кто-либо видел или беспокоил, пока он не восстановится после тяжелого испытания в Минамо и бегства от Конды. Путешествие от водопадов в лес заняло всю ночь и большую часть утра, но на рассвете он смог отыскать укромную поляну, на которой он мог бы скрыться сам и спрятать мотылька.

После того, как он приземлился и привязал гигантское насекомое, он начертил серию защитных канджи на деревьях, ведущих к его привалу. Его ребра пылали при каждом вдохе, и он с трудом поднимал затекшие руки, отчего символы получались грубыми. Они, тем не менее, разбудят его, если кто-нибудь подойдет слишком близко, а большего ему сейчас было не нужно.

Почувствовав себя в безопасности, Тоши поужинал одолженным солдатским пайком и сел на землю, прислонившись спиной к вековому кедру. Усталость заставила его веки опуститься, но он всеми силами пытался оставаться начеку. Тоши поймал себя на мысли, что ему сложно оторвать взгляд от каменного диска из страха пропустить его возможное движение. Часть его хотела услышать больше о том, что могла рассказать Похищенная, но все остальное его существо было попросту напугано ею. Она, наконец, перестала светиться и источать пар, после того, как обратилась к нему, но это вовсе не приободрило его. Ибо он знал, что это лишь означало, что она сохраняла силы, чтобы вырваться. Не удивительно, что Даймё спятил, проведя рядом с ней двадцать лет.

Он представил Конду, сидящего в одиночестве в своей башне, бесконечно смотрящего на диск в ожидании, когда изображение на нем шелохнется или заговорит вновь. Сколько времени должно пройти, прежде чем мои глаза начнут выплывать из головы, как у Даймё? Порой ему казалось, что Похищенная ожила, но это случалось, лишь когда она была в периферийном зрении Тоши. Если он смотрел на нее прямо, она оставалась неподвижным изображением на куске обтесанного камня.

Тоши осторожно проверил свои ребра. Его магия канджи была весьма ограничена в области лечения, но он носил с собой достаточно лечебных трав и волшебных оберегов, для ускорения выздоровления. Он не мог исцелиться одним махом, как это произошло в случае с ядом пса, но он мог заставить кости затягиваться быстрее.

Его веки задрожали, и голова откинулась назад. Хоть он ударился достаточно сильно, чтобы кора дерева треснула, он едва ли заметил удар. Основной недостаток его лечения состоял в том, что он требовал долгих, непрерывных часов сна, чтобы эффект возымел действие. Его лицо наклонилось вперед, и сознание начало таять, Тоши все еще пытался сохранять бодрость. У него было слишком много врагов, и слишком важная ноша, чтобы терять бдительность.

Я буду оставаться в сознании, думал Тоши, даже когда его веки сомкнулись, и он понял, что обманывает себя.

Тоши очнулся на пустынном поле из серых камней. Сильный песчаный ветер не давал ему раскрыть глаза. Он прикрыл лицо и огляделся, все еще одурманенный лечебными травами.

Он уже не был в Дзюкай. На каменистом поле не было ничего и никого, кроме него – ни мотылька, ни Похищенной, ни лесной поляны. Тоши обернулся по полному кругу и увидел лишь бесконечные просторы тусклого гранита.

- Эй, - выкрикнул он. Крик растворился в холодном сухом воздухе, едва ли отразившись эхом от плоской каменистой почвы.

Помимо порывов ветра, жалящих острыми песчинками, никакого ответа не последовало. Он видел великое множество странных и жутких вещей, поэтому сейчас его разум подбирал потенциальные объяснения того, что с ним произошло.

Объятья Ночи могла перенести его сюда ради одной из их редких бесед с глазу на глаз, или чтобы дать ему новое задание теперь, когда он вновь завладел Похищенной. Но это было вряд ли, поскольку хонден Ночи представлял собой сияющую белую платформу на фоне бесконечной черной пустоты. Это место выглядело и ощущалось совершенно незнакомым.

Конда или О-Кагачи могли заточить его здесь каким-нибудь заклинанием или уловкой, чтобы Тоши не мог больше сбежать с Похищенной. Оба они желали лишь того, чтобы диск оставался на одном месте достаточно долго, чтобы они нашли и забрали его себе. Но армия Конды обычно не полагалась на заклинания в бою, а О-Кагачи казался слишком необъятным и чужеродным, чтобы возиться с чем-то меньшим, чем грубые масштабные меры. Он скорее раздавил бы весь лес, превратив его в зубочистки, чем стал бы охотиться на одного очимушу в еще чаще.

Или же сама Похищенная могла поменяться с ним местами, так, чтобы она вырвалась на просторы Камигавы, а он остался заточенным в каменном диске. Он не смог отыскать ни одного контраргумента этой теории. Более того, если бы он поставил себя на место похищенного ками, он прекрасно понимал, что при первой же возможности освободиться, он бы предпринял все, что было бы в его силах. Если предположить, что ее первые теплые слова были лишь уловкой, то перемена мест выглядела наиболее правдоподобным объяснением. Даже если Похищенная на самом деле была благодарна ему за то, что он отнял ее у Конды, чувствовать себя выкраденной и обездвиженной на протяжении двадцати лет любого толкнет на иррациональные действия.

- Эм, - начал он, - Похищенная? Дух в каменном диске? Это ты перенесла меня сюда? – Тоши обернулся, пытаясь держать в поле зрения все пространство. – Где я, вообще?

Ветер задул сильнее. Сквозь шуршащий вой в ушах, Тоши услышал холодный, хриплый голос, - Ты там, где должен быть. Ты умер, Тоши Умезава, и все, что остается, это определить в какой ад проследует твоя душа.

Тоши моргнул. – Я не чувствую себя мертвым. С другой стороны, откуда мне знать, какого чувствовать себя мертвым.

Казалось, голос растаял, но вскоре он заговорил вновь с той же зловещей властностью. – Здесь задается один и тот же вопрос всем, кто проходит через это место. Твой ответ определит твой статус в следующем мире. Ты готов?

- Нет, - сказал Тоши. – Совершенно не готов.

- И, тем не менее, Я спрашиваю. – Бестелесный голос замолк, затем произнес, - Что ты сделал, чтобы заслужить награду?

Тоши продолжал шаркать ногами, резко проворачиваясь и всматриваясь в горизонт. – Сколько у меня времени на раздумья?

- Не играй с этим местом. Твой ответ. Сейчас же.

- Но я не понимаю вопрос.

После паузы, Тоши решил, что голос не удастся втянуть в дальнейшую дискуссию. Он вздохнул и сказал, - Ладно. Я пытался вести целомудренный образ жизни. Я вовремя оплачивал долги. Я выполнял свои обещания, вплоть до последнего. Я избегал земных удовольствий … ну, я не превышал своей доли земных удовольствий. Вообще, хватит о земных удовольствиях. В общем, - хвастливо сказал он, - у меня были добрые намерения.

- И ты ни от чего не желаешь отречься? Ни о чем не сожалеешь и ничего не хочешь исправить?

- Не-а, - сказал Тоши. – В смысле, очевидно, ошибки были. Но в целом, я весьма доволен собой.

- Ты лжец, - спокойно произнес голос. – Ты вор и убийца. Ты совершал насилие за денежное вознаграждение и ради собственного удовольствия. Ты хулил духов и нарушал законы людей. Я нарекаю тебя злодеем, преступником, нарушителем клятв, и убийцей невиновных.

Тоши выпятил губы. – Мамуль, это ты? Я все думал, куда ты подевалась.

- Тихо. Взгляни на жертв своих преступлений и смейся, если сможешь.

Ветер завертелся вихрем и стал видимым, белые потоки энергии накатывали и обрушивались, подобно волнам. Ослепительный блеск заполнил пустынный мир в поле зрения Тоши, и, когда он рассеялся, перед ним стояла длинная очередь из людей.

Первой стояла Босс Урамон, со своими пожелтевшими глазами и неподвижным лицом. – Ты поклялся служить мне, - сказала она. – Вместо этого, ты предал меня. Ты нарушил клятву моих мстителей. Ты бросил своих соратников по оружию и трусливо отказался сражаться. Ты похитил у меня силу Теневых Врат. А после этого, ты убил меня и сотни моих верных слуг.

- Я тебя не убивал, - сказал Тоши. – Тебя убила Кику.

Усмешка мелькнула в губах Урамон, когда босс прошла мимо Тоши и растаяла на ветру.

Следующим был Годо. Хотя Тоши никогда не встречал короля разбойников санзоку, узнать его было не трудно. Годо был огромным и крепким, почти семи футов росту, с могучим телосложением. В руках он держал цепь с массивным бревном, утыканным острыми шипами.

- Ты наложил на меня проклятие йуки-онна, - сказал Годо. Пот испарялся с его лысой головы. Хоть он говорил озлобленно, лицо его оставалось серьезным. – Ты предложил ее, как оружие против Конды, но ты знал, что она поглотит и моих людей. Сотни погибло от холода, благодаря тебе.

- Я недооценил ее влияние, - признал Тоши. – Но это и моя проблема, тоже. Я тот, кто взял на себя ее силу. Кроме того, я лишь отдал канджи Хидецугу. О-бакемоно убедил тебя взломать его и выпустить проклятие на твоей территории.

Годо сплюнул на холодные камни и раздраженно прошел мимо Тоши.

Юноша в ученических одеждах Минамо вышел вперед. У него были торчащие белоснежные волосы, он сверлил Тоши пылающим от ненависти взором.

- Ты убил меня, - сказал Чорью. – Ты выслал меня к огру, чтобы он пытал и издевался надо мной. Спустя недели неописуемой агонии, ты вернулся и, в конечном счете, прикончил меня.

Тоши, не мигая, смотрел Чорью прямо в глаза. – И?

Беловолосый маг продолжал пялиться, пока Тоши не отмахнулся от него, нетерпеливо теребя пальцами. Чорью пробрел вперед и исчез.

Следующий силуэт был мелкий, темный, покрытый жесткой шерстью. Впервые Тоши почувствовал, как в горле у него встал ком, и неуютное ощущение поднялось из живота.

Мозго-Грыз протянул свою левую руку, венчавшуюся грубым, кровавым обрубком. Незуми с грустью покачал головой. – Ты использовал меня, - сказал он. – Ты привел меня к опасности, чтобы не сталкиваться с ней самому. Ты принял меня в свою банду лишь для того, чтобы принести в жертву, когда придет время сражаться с огром. И когда ты сделал это, - он помахал своей кровоточащей культей, - этого было недостаточно. Ты искалечил меня, и убил, чтобы не смотреть на мои мучения.

- Это сон, - сказал Тоши. Ледяное чувство онемения в животе растаяло, как только он осознал правду. – Никто из вас на самом деле так не разговаривал. У меня просто кошмар, вызванный стрессом и избытком лечебной магии. Либо это, либо кто-то решил со мной поиграть.

Яркий блеск вновь окутал каменистое поле и очередь обвинителей. Холодный, бестелесный голос произнес, - Ты скоро сюда вернешься, очимуша. Когда то время придет, ты ответишь за свои преступления.

- Сделай мне одолжение, - выкрикнул Тоши. – Стой на одной ноге, пока ждешь этого.

Затем он провалился в ослепительный вихрь из белого света, в котором единственным звуком был шум ветра в его ушах.

Тоши очнулся с испугом. Морщась от боли в груди, он заставил себя расслабиться и прислониться к дереву. Он чувствовал себя лучше, но его ребра вовсе еще не были излечены.

Трое змей орочи сидели полукругом вокруг него. За ними, еще несколько исследовали его скрытый лагерь, мелькая своими длинными языками. С его места было сложно определить их точное количество, но быстрым подсчетом Тоши насчитал, по крайней мере, восьмерых орочи-бито.

Тоши сидел совершенно неподвижно. Его прошлый опыт с орочи научил его, что они были гораздо быстрее его … во всяком случае, физически. Если он потянется за своей джиттой, они сумеют остановить его десятком различных способов еще до того, как он вынет ее из-за пояса.

На столь близком расстоянии он видел собственное отражение в сверкающих красных глазах орочи. В отличие от глаз Хидецугу, которые светились, подобно двум раскаленным углям, глаза змей были пыльно-красными, как капли еще не свернувшейся крови. Они сверкали, как гладкие, отполированные камешки.

- Кто ты? – ближайший к нему змей подался вперед, обнюхивая воздух перед лицом Тоши. Его голос был мягким и зловещим. – Зачем ты здесь? – Он указал за спину, на каменный диск своей длинной, похожей на копье, рукой. – И это что такое?

- Это, - сказал Тоши, - проклятие Эйгандзё. Великий и ужасный духовный зверь ищет его и уничтожит все, что встанет на его пути. Я был послан высшими силами, чтобы отнести его к краю мира, и выбросить. – Он сел прямо, и орочи напрягся. – Кто у вас главный?

Говоривший с ним орочи, ответил, - Я.

- Нет, не здесь, - Тоши обвел рукой поляну. – Я говорю об этом регионе Дзюкай.

- Это земля орочи племени Каши, - ответил лидер. – Сосуке наш вождь.

- У меня для него сообщение. Все, что я хочу, это пролететь над этой землей со своим кошмарным грузом. Я следую на восток, к неведомым землям. Все, что мне нужно, это безопасный перелет. Я ничего не требую, - он осторожно добавил, - но я должен предостеречь вас: моя задержка будет означать катастрофу для всех нас.

Главарь взглянул на двух других орочи, стоявших по обе стороны от Тоши. Тот, что был слева от него, прошипел, - Что ты думаешь?

Лидер взглянул на Тоши. – Думаю, он не соратами, - сказал он. – Но он может быть одним из их агентов.

Тоши вскипел гневом, и заговорил страстно и заверительно. – Я не агент соратами. Они со своим ками покровителем мои заклятые враги.

- Как скажешь. Но ты идешь с нами к Сосуке. Я бы убил тебя здесь и зарубил бы эту штуку на мясо. – Он указал через плечо на боевого мотылька. – Но ты, вероятно, более ценный, чем кажешься. Пусть вождь решает сам.

- Очень мудро, - сказал Тоши, борясь с позывом раствориться в воздухе. Он достаточно поправился для того, чтобы исчезнуть, но пока не видел в этом никакой выгоды. – Я лишь прошу, чтобы вы оставили мое животное и груз в покое. Как только Сосуке выслушает меня, уверен, он пожелает, чтобы этот диск покинул лес настолько быстро, насколько я лишь смогу увезти его.

- Мы ничего тебе не должны, человек.

- Не должны. Но если эта штука потеряется на вашей территории, - он указал на Похищенную, - она станет вашей проблемой. Я постараюсь разъяснить Сосуке все риски, прежде чем вы это допустите.

Орочи прищурил свои блестящие красные глаза, глядя на Тоши. Он выгнул свою длинную шею назад, за плечи и сказал, - Вы там. Оставайтесь здесь. Следите, чтобы большой мотылек не отвязался от дерева, и никого не подпускайте к диску. – Он снова повернулся к Тоши. – Если ты лжешь, - сказал он, - мы разломаем этот камень о спину твоего мотылька и зажарим вас обоих на костре.

- Справедливо, - сказал Тоши. – Теперь быстрее, к Сосуке. Чем больше мы медлим, тем большая опасность грозит этому клочку леса.

Глава 14

Тоши уже бывал в восточных частях леса и видел бескрайние зеленые моря Дзюкай из седла боевого мотылька. Но только когда орочи вели его сквозь густые заросли и массивные деревья своих земель, он понял, что не имел ни малейшего представления насколько огромным, необъятным и насыщенным был лес. Свысока, кроны деревьев скрывали истинное лицо Дзюкая.

Им потребовалось около часа, чтобы достичь змеиной крепости племени Каши, хотя они лишь прошли пару сотен ярдов. Тоши пытался внимательно следить за дорогой, чтобы найти дорогу назад, если ему придется спасаться бегством, но деревья были слишком похожи одно на другое, а холмов было слишком много, чтобы удерживать их всех в памяти. К тому же, орочи вели его в том числе сквозь подземные туннели и через громадные буреломы, что настолько перевернуло его ориентирование, что он уже не был уверен, в какую сторону они идут.

Он не подозревал, что находился в окружении местных змей, пока они не вышли из маскировки – их естественный камуфляж был идеален до тех пор, пока они не шевелились. Как коренной обитатель болот, Тоши испытывал врожденное недоверие к существам, живущих среди чистой зелени. Подозрительное поведение орочи, и их тонкие, гибкие тела заставляли его чувствовать себя особенно одиноким и уязвимым. Настолько далеко на востоке уже не было лесных монахов, и Тоши вдруг понял, что он был единственным представителем человеческой расы во всем регионе.

Тем не менее, его ребра хорошо заживали, несмотря на вынужденный марш. Нападения соратами дали змеям повод захватывать незнакомцев в плен и общаться с ними, вместо того, чтобы убивать на месте, к чему были склонны орочи на западе. Если Сосуке был проницателен, Тоши, возможно, даже удастся выудить из него какую-нибудь ценную информацию о соратами. Взамен, он мог бы рассказать Сосуке весьма интересную историю, основанную на его личном опыте общения с лунным народом.

Тоши начал замечать больше змей, скрывавшихся в густых кустарниках. Ему помогало то, что большое их количество было на виду, где он мог определить их обычные размеры, форму, и окраску. Он видел грозных змеиных самок, злобно взиравших из-за своего оружия, и крошечных детей орочи, бесшумно ползавших среди кедровой хвои и кустов можжевельника. У каждого было по четыре длинные руки и тонкие аистовые ноги, из-за которых их движения казались одновременно комичными и пугающими, вне зависимости от того, ходили они, или ползали.

Казалось, орочи было мало для противостояния армаде соратами, но змеи умели великолепно скрывать свое истинное количество. Могли ли яд и деревянные копья тягаться с серебряными клинками и магией соратами? Тоши не собирался задерживаться здесь настолько, чтобы узнать это воочию, но ему все равно было любопытно.

К его удивлению, разведывательный отряд провел его сквозь это плотное скопление орочи и далее, в гущу леса за поселением. Еще час сложной утомительной ходьбы привел их на вершину каменного уступа, покрытого ярким зеленым мхом. Тоши подошел к краю и взглянул вниз, прикинув, что падение составило бы около двадцати футов. Не смертельно, но также и не падение, на которое бы он отважился по собственной воле.

- Сколько… - Тоши замолчал, когда понял, что весь его эскорт пропал. Они растворились в лесу и оставили его одного на уступе.

- Так вот он какой, герой, желающий нас всех спасти. – Голос исходил из-за вершины каменного гребня. Тоши присмотрелся внимательнее к покрытой мхом скале и отшатнулся, когда от общей массы растительности отделилась громадная голова.

- Если ты Сосуке и вождь этого племени, тогда я тот герой, о котором ты говоришь. Я пришел говорить с тобой.

Сосуке поднялся, как поток дыма, соскальзывая со скалы, пока не встал в полный рост рядом с Тоши. Он был выше и шире большинства других змей, что означало, что он был лишь вдвое тоньше самого Тоши. Его тело было упругим и мощным, и его мышцы бугрились под зеленовато-коричневой чешуей. В трех его руках он держал оружие – меч, кинжал, и посох – пока четвертая теребила резной зеленый амулет на шее. Сосуке носил на голове яркую повязку, отмечавшую его, как вождя племени, но она была гораздо проще, чем другое церемониальное убранство, которое Тоши видел на других важный орочи.

- Я Сосуке, боевой вождь племени орочи Каши. – Он указал свободной рукой на Тоши. – Что ты делаешь в Дзюкае?

- Прохожу через лес, - сказал Тоши. Поскольку у него были сложности с орочи и их мёдзин в прошлом, он решил не упоминать своего имени. – Я не друг соратами и желаю вам успеха в борьбе с ними. Но я несу ужасный проклятый тотем, отравивший мою родину, и не желаю, чтобы его проклятие укоренилось здесь. Все, чего я прошу, это спокойно отдохнуть и покормить мое вьючное животное, прежде чем я уйду своей дорогой. Я прошу всего один день.

Сосуке покачал головой. – Мы воюем, незнакомец. Я не позволю случайным людям свободно разгуливать по нашей земле.

- Не по земле, - сказал Тоши. – Над ней. Мое вьючное животное – мотылек, и мы прилетели от самих Водопадов Камитаки, ни разу не касаясь подножия леса.

- До сих пор.

- До сих пор. И с твоего разрешения, как только я вернусь в седло, мы не опустимся, пока не перелетим за восточные пределы леса.

Сосуке захохотал жестоким, шипящим смехом. – Ты говоришь это с такой уверенностью, но даже я не знаю, где кончается лес.

- И, тем не менее, я намерен отыскать его край. Если пожелаешь, я однажды вернусь и расскажу тебе, что я там увидел.

- Ты слишком большого о себе мнения. Ты не уйдешь живым с этого уступа, не говоря уже о том, чтобы достичь восточного края леса.

- Это твой выбор, боевой вождь. Я один и безнадежно окружен. Но, прошу, поверь мне: Я единственный, кто может избавиться от этого кошмарного диска, который я везу.

- Это проклятие, - сказал Сосуке, - его действие можно направить?

- Против соратами? Возможно. Но оно привлекает опасность ко всем, кто находится рядом. Вы могли бы направить его, но не настолько точно, чтобы поразить их, не ранив себя.

- Тогда у тебя нет ничего, что было бы мне интересно. – Орочи обнажил свои клыки в жестокой ухмылке. – Но я благодарю тебя за попытку спасти нас всех от этого жуткого проклятия. Вероятно, я привяжу твое тело к диску, прежде чем метну его в соратами.

- Сосуке, - напряженно сказал Тоши, - я серьезно отношусь к своему долгу. Убей меня, если это необходимо, но сделай это с уважением. – Он думал, что мог бы понравиться прагматичному воину, если не будет заискивать перед ним. Все, что уводило разговор от мертвого тела Тоши, было ему на руку.

Боевой вождь смерил Тоши своими гипнотическими красными глазами. Нетронутый ложным праведным гневом Тоши, он просто сказал, - Решено. – Сосуке повернул свою огромную шею и прошипел через край выступа. В ответ, полдюжины воинов орочи выползли на гребень скалы и окружили Тоши.

Очимуша уверенно улыбнулся. – Прекрасно, боевой вождь. Я был бы разочарован, если бы твое разрешение можно было получить по одной лишь просьбе.

Сосуке поднял свою свободную руку, останавливая орочи, сжимавших кольцо вокруг Тоши. – Ты можешь предложить что-то еще?

- Да. Соратами уже вторглись на твою территорию, не так ли? Если ты укажешь место, я смогу уничтожить их там в большом количестве. Твоим воинам даже не придется сражаться.

- Но мы хотим сражаться. Я был рожден, чтобы вести моих братьев в бой, и мы все хотим чувствовать, как их бледная кожа лопается под нашими клыками, хотим отведать вкус их крови.

- Кто же не хочет? Но ты не видел полной мощи их армады. Я видел. Если ты не желаешь, чтобы следующие десять лет воины соратами топтались у дверей твоего дома, нужно предпринять что-то серьезное. Что-то, что сметет большую часть их армии и разубедит остальных когда-либо еще заходить так далеко на восток.

Сосуке стукнул посохом по поросшей мхом скале и широко развел все четыре руки. – В твоих словах есть смысл, незнакомец. Но если я не видел полной мощи соратами, то ты не видел полной мощи племени Каши. За нами сила Сплетения Жизни, наимогущественнейшей мёдзин из всех. В эти минуты моя сестра собирает и направляет силу леса против захватчиков.

Тоши мог бы упомянуть, что он лично одолел Сплетение Жизни с помощью своей мёдзин, что говорило о том, что дух леса вовсе не был таким могущественным, как утверждал Сосуке. Вместо этого, он решил, что пришло время уходить. Он очистил разум и приготовился исчезнуть, но сигнальный крик с севера заставил его остановиться.

Точнее, реакция Сосуке на сигнальный крик заставила Тоши остановиться. Окрас боевого вождя сменился от пестро зеленого к ядовито-изумрудному. Его красные глаза расширились, и мелькающий язык втрое увеличил скорость. – Сейчас ты увидишь все сам, незнакомец, так или иначе. Соратами пришли. – Он вытянул шею вверх, насколько мог, и лизнул языком воздух северного ветра. – Возьмите его, - обратился он к змеям, окружавшим Тоши. – Пусть увидит, как мы сражаемся. Если попытается бежать или предупредить врага, убейте его на месте.

Сильные, жилистые руки сомкнулись на запястьях и плечах Тоши. Они толкнули его вдоль выступа, мимо Сосуке. Тоши не сопротивлялся, но вывернул шею и крикнул, - Послушай меня, боевой вождь орочи племени Каши. В считанные дни с неба явится новая угроза. Если ты хочешь ранить армаду лунных воинов, метни в них диск, как ты собирался. Брось его в самое сердце командования соратами. Затем убегай и не оборачивайся.

Сосуке не ответил, но мрачно кивнул, когда Тоши уволокли прочь. Похоже, он не шутил, соглашаясь относиться к Тоши с уважением. Затем боевой вождь развернулся и уполз за край выступа.

Орочи толчками и волоком протащили Тоши вдоль скалистого гребня, их петляющий путь запутал и дезориентировал его вновь. Боль в его груди к этому моменту почти полностью утихла, поэтому он мог исчезнуть, или уйти сквозь тень в любой момент. Тоши позволил им тащить его, поскольку они удалялись от Похищенной, и, в то время как он мог вернуться на поляну в считанные секунды, им придется потратить часы на то, чтобы снова проделать весь этот путь. Но очимуша понимал, что ему все равно потребуется время на то, чтобы устранить охранников, оставленных на поляне, прежде чем он вновь сможет подняться в воздух.

Без сопротивления и жалоб, Тоши позволил орочи перевести его на другой высокий гребень, возвышавшийся над широкой зеленой долиной. Яркий солнечный свет лился сквозь широкий просвет в кронах деревьев, освещая долину. Через этот просвет Тоши видел первые облачные колесницы соратами. Они опускались целенаправленно, направляясь точно к открытому пространству у подножья леса.

Орочи атаковали облако, как только оно опустилось ниже крон деревьев. Должно быть, на дне всего этого густого белого тумана было что-то твердое, поскольку полдюжины змей, прыгнувших на облако с кедров, смогли ухватиться за его края. Колесница сильно накренилась и рухнула на землю с оглушительным треском.

Сотни орочи выскочили из своих укрытий и грудой набросились на облачную колесницу. Около дюжины соратами пытались вынуть мечи из ножен, сцепившись с длиннорукими змеями, но вскоре они были попросту раздавлены под самой массой огромного числа извивающихся чешуйчатых тел.

Еще две облачные колесницы прорвались сквозь ветви деревьев, расширяя просвет над долиной. Соратами в этих повозках были готовы к змеиной атаке, и когда орочи снова попытались вскочить на борт и сбить облака с курса, мечи из голубой стали блеснули в ослепительных солнечных лучах. Разрубленные куски тел напавших орочи осыпались на землю. Вторая волна соратами приземлилась благополучно и растеклась по долине.

В чем-то, это сражение было противоположно тому, что Тоши наблюдал в Оборо. Здесь, змеи количественно превосходили соратами, но лунные воины быстро брали верх. Обе стороны казались равными по силе и боевому духу, но соратами были гораздо смертоноснее со своим превосходным оружием, чем змеи с одними лишь клыками и когтями. Каждый соратами, павший от едкого яда или удушающих объятий, отрезал нападавшему орочи руку, ногу, или даже голову. В столь ближнем бою соратами сражались более эффективно и слажено, как единое целое, нежели как набор отдельных личностей – Тоши мог насчитать десятки пар лунных воинов, сражавшихся спиной к спине, разрезая орочи на куски, орудуя мечами в обеих руках. Тем временем, еще большее количество соратами продолжало спускаться в долину, все больше склоняя чашу весов в свою пользу.

Если Сосуке втащил его сюда, чтобы показать вот это, Тоши придется пересмотреть свое мнение о боевом вожде Каши. Его воины сражались отважно, но им противостоял враг, который не уступал им в силе, решимости, и свирепости, но при этом был гораздо лучше тренирован и оснащен для подобной битвы.

Затем Тоши увидел самого Сосуке на стволе массивного кедра. Вождя сопровождала самка меньших размеров, но того же окраса и с тем же чертами лица. Была ли это его сестра, о которой он говорил?

Самка орочи сложила две руки в медитативной молитве, держась за дерево остальными конечностями. Другие змеи, сидящие на деревьях, эхом вторили ее хриплому шипению, и между ними образовывались кружащиеся потоки зеленого тумана, соединяя деревья на пятидесятифутовой высоте.

Кора дерева, занятого Сосуке и его сестрой, начала вращаться и переливаться, превращаясь в гладкую коричневую маску человеческого лица. Тоши узнал Мёдзин Сплетения Жизни еще до того, как могущественная покровительница леса полностью манифестировалась, и растворился в воздухе, чтобы она в свою очередь не смогла обнаружить его. В последний раз, когда он видел эту деревянную маску, он злорадным смехом провожал мёдзин обратно, в мир духов. Она наверняка запомнила это, и, вероятно, все еще точила на него зуб.

Охранники орочи злобно зашипели, когда их пленник выскользнул из их рук. Они кричали друг на друга, требуя рассказать, что каждый из них видел. Все еще стоя на том же месте, ни кем незамеченный Тоши наблюдал, как его стража расползлась, обыскивая окрестные заросли, низко пригнув головы и касаясь земли мелькающими языками.

В распоряжении Тоши было предостаточно теней на скалистом гребне, но он решил остаться посмотреть, как разыграется гамбит орочи. Он ожидал, что из-под ног соратами вырастет стена из кустарника с отравленными шипами, или Сосуке и другие могучие воины обретут мощь гигантов.

Вместо всего этого, полоса зеленого тумана уплотнилась и обрела твердость. Она тускло зажглась, сворачиваясь в грубый канат из толстой, зеленой древесной материи. Волна энергии прошла по поверхности каната, и он сжался, притягивая гигантские кедры друг к другу. Когда зеленый, извивающийся канат затвердел, он принял облик громадного, крепкого зеленого дракона. Все змеи зашипели его имя, «Дзюган», и Тоши смутно припомнил имя еще одного могущественного духовного защитника Дзюкай.

Сосуке рванулся вперед, оторвал сестру от ствола дерева и обнял ее двумя могучими руками. Он полз головой вниз, передвигаясь гораздо быстрее, чем если бы просто спрыгнул с кедра. Когда его язык коснулся земли, он отпрыгнул от дерева и нырнул в заросли, уходя подальше то долины.

Дракон Дзюган продолжал извиваться вокруг деревьев, огибая их зеленым кольцом энергии и силы. Связанные кедры заскрипели вновь под тягой магических пут. Зажатые в кольцо деревьев, соратами и орочи прекратили сражаться, и взволновано взглянули вверх. На самом крупном и толстом стволе дерева, лицо Сплетения Жизни одними губами произнесла несколько беззвучных слов. В ответ, Дзюган взревел и начал двигаться быстрее. Массивное кольцо из кедров задрожало, и Тоши услышал оглушительный треск.

Сгибаясь посередине, словно они обладали суставами, деревья, будто бы поклонились в сторону центра кольца. Все вместе они образовали органическое закрытое пространство, громадную клетку в форме барабана, с землистым полом, стенами из кедровых стволов, и плотной крышей из ветвей с зеленой хвоей. Из закрытого барабана раздавались сдавленные крики и шипение, но кроме них, ничто больше не могло вырваться из сплошных стен живой древесины.

Вся внешняя кора барабана слилась и превратилась в колоссальную маску Сплетения Жизни. Лицо мёдзин не двигалось, но ее пустые глаза и рот были широко раскрыты и направлены сквозь кроны деревьев к залитым солнечным светом небесам. Затем, огромная клетка сжалась, и ударные волны разошлись от нее по всей долине, едва не расколов на куски гребень, на котором стоял Тоши. В безопасности своего фантомного состояния, Тоши отступил от края скалы, но не отвел глаз от представления внизу.

Дзюган все быстрее кружил вокруг клетки, которая сжалась, подобно громадному кулаку. Треск ломающихся деревьев заглушил все остальные звуки внутри барабана, что Тоши воспринял с благодарностью. Его сны были довольно беспокойными и без этих кошмарных предсмертных криков. Когда размер барабана уменьшился вдвое от своего оригинального размера, кедровая клетка начала тонуть в плотной лесной почве. Земля разверзлась и обрушилась в постоянно углубляющийся под клеткой провал. Деревья по краям долины также рухнули в яму, лишившись почвы в своих корневищах.

Тоши наблюдал за невероятным представлением, пока верхушка клетки не была лишь на пару футов выше края провала. Он не знал, остался ли кто-нибудь внутри в живых, и насколько глубоко они будут погребены, но достаточно было сказать, что эти соратами больше никогда не пойдут войной на Дзюкай.

Тоши покачал головой. Он не был солдатом и никогда не участвовал в войне, но даже он знал, что никто не побеждал армию противника, убив в процессе половину своей. Если змеи могли использовать мощь Дзюкай, и заставляли саму землю сражаться на их стороне, то у них явно был шанс. В противном случае, соратами бы вымели их полностью за считанные недели.

Не оборачиваясь, Тоши шагнул вперед, в тень молодого кедра, под рев дракона и треск долины, поглощавшей саму себя.

Глава 15

Тоши появился из темного пятна под нависающей частью скалы. Он прибыл на край поляны, невдалеке то мотылька, все еще надежно привязанного, с радостно хлюпаньем уплетающего свои съестные бруски. Оставленных охранников орочи нигде не было видно. Тоши не задумывался слишком глубоко о возможных причинах их исчезновения – ему вполне хватало того факта, что их просто не было.

Он обошел самое крупное дерево, у которого он оставил Похищенную. Каменный диск лежал на месте, но что-то в общей сцене встревожило Тоши. Изображение на диске было статичным, и он не ощущал понижения давления, предвещавшего неминуемое нападение ками, но сам воздух вокруг Похищенной был другим. Все открытые участки кожи Тоши начали покалывать.

Очимуша опустился на корточки рядом с деревом и всмотрелся в открытое пространство поляны вокруг каменного диска. Все выглядело нормальным, за исключением трех странных кучек белого песка. Или, возможно, соли, размышлял Тоши.

Мелкая белая пыль слетала с каждой кучки от легких дуновений ветра, проникавшего на поляну сквозь кроны деревьев. Тоши выпрямился в полный рост и прошел вокруг каменного диска. Три кучки, три охранника орочи. Три горсти белого песка располагались довольно равномерно вокруг Похищенной. Если бы трое крепких воина пытались поднять что-то столь круглой формы, они бы наверняка заняли бы именно эти места.

- Эй, - осторожно обратился Тоши к диску. – Они трогали тебя, да?

Змеиный зародыш оставался неподвижным, и единственным звуком на поляне был ветер, играющий с горстками пыли.

- Слушай, - сказал Тоши. – Мне нужно переместить тебя, и мне нужно сделать это быстро. С… - Он остановился, потрясенный абсурдностью того, что он собирался сказать, - … с твоего разрешения, я перенесу тебя к мотыльку, что бы он унес нас отсюда.

Тоши почувствовал себя еще более глупо, когда диск не ответил ему никаким внятным образом. Может, это ему тоже приснилось?

Он соскреб остатки храбрости и положил руки на Похищенную. Она ощущалась, как обычный камень. Отодвинув все вопросы подальше, Тоши усилием воли сделался бесплотным, прихватив с собой каменный диск. Менее чем через минуту он уже взгромоздил его на спину мотылька. Гигантское насекомое прогнулось под вновь обретенной массой каменного диска, но терпеливо удерживал груз, пока Тоши привязывал его к седлу.

Им не придется лететь далеко. Орочи были всецело поглощены нападающими соратами, поэтому, ему лишь нужно было убраться с этой поляны. С учетом захватчиков, мёдзин, и дракона-хранителя, у орочи были куда более важные дела, чем охота на таинственного незнакомца.

Тоши прикинул, что ему еще нужно всего пару часов отдыха, чтобы его ребра исцелились полностью. Прошлой ночью он спал более чем достаточно. Прямо сейчас он лишь хотел небольшой отрезок времени, в который бы ему не требовалось спасать свою шкуру, если духи позволят ему такую роскошь. Затем он будет готов вновь окунуться в видения и голоса, не оставлявшие его в покое последнее время.

Гигантский мотылек, шурша крыльями, уносил Тоши в полуденное небо. Дзюкай был воистину впечатляющ, но здесь было слишком уж много растительности на его вкус. Слишком много грязи и недостаточно трактиров. Его разум начал блуждать, наблюдая за волнующимся морем кедровых крон под ним, и очимуша задумался, почему он вообще залетел так далеко на восток. Шансы отыскать Мочи были скудны, а мысль заманить О-Кагачи и Мочи в одно и то же место казалось совсем уж невероятной. Лучшее, на что он мог надеяться, было воссоздание неразберихи в Минамо, в надежде, что либо О-Кагачи, либо Даймё взыщут должное с лунных захватчиков.

Волна усталости прошла по всему телу Тоши, и его плечи опали. Все изменилось в тот момент, когда Похищенная заговорила. Перевозить бездушный диск было одно, но если этот камень собирался выдвигать требования и испепелять орочи, волей-неволей, очимуше придется что-то придумать. Он не каждый день сталкивался с вещами столь огромной важности. Поэтому, чем скорее он сможет посоветоваться с кем-нибудь, у кого было мозгов побольше, и сердце поблагороднее, тем лучше.

Неожиданно помрачневший и опечаленный, Тоши пустил мотылька ниже, и удвоил усилия по поиску подходящего места для посадки.

Тоши снова очнулся на пустынном поле из серых камней.

- Болото дерьма, - выругался он. Он прикрыл лицо рукой, прикрываясь от света и песка на ветру. – Мы, вроде, разобрались уже с этим! – Выкрикнул он. Его разум казался более трезвым в этом сне, чем в прошлом. Он не мог припомнить, как посадил мотылька, или заснул. Разве сейчас все еще не был полдень?

Без преамбул, перед ним появилась шеренга из трех крепких фигур, шагающих к Тоши сквозь туман. Это были неопределенные светящиеся фантомы, но каждый из них был заметно крупнее Тоши. Вероятно, теперь он будет осужден преувеличенными версиями учителей, наставников, и констеблей, которых он обижал в детстве.

Раздраженный, он сложил руки на груди и ждал. Должно быть, это какой-то побочный эффект его лечебной магии, или же его близости к Похищенной, или комбинации первого и второго. Он давно привык к обвинениям в жутких преступлениях наяву, но сталкиваться с ними еще и во сне было уже слишком.

Негодование Тоши рассеялось, когда из яркого света вышел Кобо. Громадный лысый юноша был так же покрыт шрамами и не отесан, каким был при жизни, его горбатый нос был практически размазан по всему лицу.

- Брат по клятве, - сказал он, - ты бросил меня умирать. Ты позволил мне взять на себя весь риск, отошел в сторону и оставил меня сражаться в одиночку. Когда меня убивали, ты даже не проснулся.

- Я не… - запнулся Тоши. – Это … все произошло не так.

Кобо поклонился и прошел мимо Тоши. Очимуша импульсивно потянулся к нему, но его рука прошла сквозь ученика огра.

- Что ж, друг мой, - произнес знакомый голос за его спиной. – С чего начать?

Хидецугу выпрямился во весь рост, когда Тоши повернулся к нему. Он возвышался над Тоши, улыбаясь, обращая на очимушу взор пустых глазниц.

- Прости, - сказал Тоши, перебив огра на первом слове. – Но ты всегда был слишком огромным, слишком сильным и слишком умным. Ты пугал меня. Я знал, что если не буду держаться на шаг впереди, ты отыщешь способ покарать меня.

- И ты был прав. – Улыбнулся о-бакемоно. – В конце концов, ты никогда не смог бы меня победить. Но ты здесь, а меня больше нет. Как это произошло? – не дожидаясь ответа, Хидецугу насмешливо фыркнул и прошел мимо Тоши. Каменная равнина сотрясалась под тяжестью его шагов.

- Прости, - выкрикнул Тоши еще раз, но слова казались липкими и горькими на его устах. Действительно ли Тоши слышал собственный голос? Неужели это он произносит эти слова?

Истощенный и, словно, одурманенный, Тоши споткнулся и рухнул на колени. Что-то было не так, совсем не так. Он не должен был себя так чувствовать.

Последний силуэт проявился, выйдя из головокружительного сияния. Это снова был Годо, король разбойников. На этот раз он был бледным, осунувшимся, и дрожащим, но его карие глаза все еще пылали гневным огнем.

Ком встал в горле Тоши. – Прости, - повторил он. Он чувствовал себя так, словно смотрел игру ужасного актера, отыгрывавшего свои глубинные мысли и подбиравшего неверные слова.

Годо кивнул и нагнулся, чтобы прошептать Тоши на ухо.

- Слишком поздно, - сказал он. – Ты не можешь вернуть то, что сделал.

Король разбойников выпрямился. Веки Тоши задрожали, и он покачнулся, стоя на коленях.

- Что? – выдавил из себя он. – Вернуть?

- Я еще не мертв, - сказал образ Годо. – Но я очень близок к грани. Ты еще можешь помочь мне. Ты еще можешь все исправить. Тебе не нужно возвращаться сюда, Тоши. Ты не обязан слушать нас вечно.

- Как? – вымолвил Тоши. – Что я могу сделать?

Годо рухнул на колени и сжал Тоши за плечи. – Возвращайся в горы, - сказал король разбойников. – Излови то, что ты выпустил. Посади зверя в клетку, и ты будешь на шаг дальше от этого места. – Годо поднял глаза и развел руки в стороны. Затем он встал, положил ладонь на плечо Тоши, и ушел, скрывшись в тумане забвения.

Острый, холодный спазм сжал внутренности Тоши. Он сложился пополам от боли. Пока он сидел, ожидая, когда его мышцы расслабятся, две слезы упало перед ним на серую каменистую почву.

- Хватит, - сказал Тоши. Он сделал медленный вдох, плавно расправляя грудь. – Достаточно.

Тоши очнулся на земле в куче кедровых иголок. У него болел живот, и лицо было влажным.

Он с трудом поднялся на ноги, растерянный до панического состояния. Небо было темным. Он находился в широком овраге меж двух холмов. Мотылек сидел неподалеку, его поводья развивались в вечернем бризе, а Похищенная все еще была привязана к седлу. Как бы и когда бы он сюда ни попал, Тоши даже не пытался спрятаться сам, или скрыть свой груз.

Затекший и растерянный, Тоши проковылял вперед. Он вытащил джитту и принялся чертить в грязи символы. Его рука тряслась, а в глазах плыл туман, поэтому, он даже не знал, чертил ли он те символы, что хотел.

Разозлившись, он зачеркнул джиттой незаконченный канджи и с усилием поднялся на ноги. Его дикие глаза метались по оврагу, пока не высмотрели низко висящую ветку с широкой тенью под ней.

Не мешкая, Тоши прошел к ветке и скользнул в тень, словно нырнув в бездонный черный пруд.

На борту флагманского корабля соратами Мочи проводил еще одну аудиенцию с Уйо и Чийо.

Война переменчива, сказал он. Орочи обречены. Это займет время, но у нас много времени. Но сейчас я желаю услышать более приятные новости, рассказы о более измеримых успехах.

Уйо загадочно улыбнулась. Мне приятно порадовать тебя, Мочи-сама. Мы можем похвастаться выдающимися успехами в том, другом деле, о котором ты говорил.

Мочи лучезарно улыбнулся и поднялся в воздух. Вращаясь, он сказал, Расскажите мне все.

Несмотря на отсутствие практики, его разум защищает себя весьма достойно. Если бы не эта, так называемая банда мстителей хёдзан, мы бы никогда не нашли бы к нему подхода.

Продолжай.

Обвинение в «нарушении клятвы» ранит его больше всего. Образы его братьев по клятве расшатывают его уравновешенность. Как только мы нашли эту щель в его броне, он был наш.

Превосходно. Твои способности продолжают поражать даже меня. Мочи прервал свое вращение и повернулся лицом к Уйо. Где он сейчас?

На крыльях Объятий Ночи, направляется в предгорье Сокензан.

А сокровище?

Брошено. Покинуто. Он был не в лучшей форме, когда отправился в это последнее путешествие.

Великолепно. Видишь, Чийо? Даже самый презренный враг может оказаться полезным. Тоши оказал нам неоценимую услугу. Все, что нам теперь нужно сделать, это пригнать орочи в направлении Похищенной. Подойдет любое место, около нее … О-Кагачи сотрет в пыль обширные гектары леса, когда явится за своим отпрыском. Нам просто нужно приготовиться прекратить бой и быстро отступить, чтобы змей заодно не стер в порошок и нас.

Соратами в маске полумесяца злобно отвернулась от своих наставников.

Ахх, я обидел тебя, моя дорогая. Прости меня. Это из-за моего игривого тона? Или же тебя шокирована неуместная родительская метафора?

Учитель, сказала Чийо, Умезава все еще жив. Мы не покарали его, а лишь изгнали. Не оставляй его смерть воле случая. Годо не признает Тоши своим врагом. И Тоши уже избегал гибели от рук йуки-онна прежде. Мы не можем рассчитывать лишь на них.

Мочи снова принялся медленно вращаться, радостно поблескивая глазами. Моя дорогая, сказал он, с чего ты взяла, что мы станем рассчитывать лишь на них?

Тоши стоял на вершине скалы у подножья Гор Сокензан. В этом пустынном, унылом месте царил холод, но этот зимний мороз, что пронизывал его сквозь одежду, имел к магии такое же отношение, как и ко времени года.

Ледяной ветер хлестал его рукавами о запястья. Холод обжигал его, но ничуть не унимал довлеющее чувство, преследовавшее его из леса.

Грубые камни под ним были усеяны телами. В последнее время он видел слишком много трупов, от окровавленных останков Нумайских йуши, до выцветших костей в Минамо.

Эта бойня была густо усыпана замерзшими телами солдат Эйгандзё и разбойников Сокензан. Все они были одеты в зимнее обмундирование, но каждый превратился в кусок льда, с гримасой ужаса на лице. Некоторые были в буквальном смысле погребены в кусках твердого, прозрачного льда. В одном таком случае, двое солдат Конды были замкнуты в объятья друг друга, в отчаянной попытке выжить.

Ветер белоснежными облаками пара уносил дыхание Тоши с его потрескавшихся губ. Все это было дело его рук, его и снежной женщины. Тоши перенял ее смертельный холод, и использовал его в собственных целях. Он также заточил ее сущность в глиняной плитке и перенес из ее земель в Вершинах Тендо, сюда, на северную границу территории разбойников. Насколько Тоши было известно, Годо собственноручно сломал плитку, и вскоре после этого, проклятие йуки-онна укоренилось в этих ледяных скалах, сделав их ее новыми охотничьими угодьями.

Скольких она убила с тех пор? Сколько жизней оборвалось на жгучем холоде, в объятьях ужаса? Полсотни? Сотня? Две сотни? Все они пали жертвами беспечной погони Тоши за властью.

Очимуша продолжал смотреть на замороженные трупы. Он сложил ладони и подул на них, короткий прилив тепла вернул чувствительность его пальцам.

- Тебе потребуется больше, чем теплый выдох, чтобы пережить эту ночь.

Тоши узнал голос из своих снов. Дрожа, он медленно повернулся и увидел Годо, короля разбойников, воплоти, впервые в жизни.

Годо выглядел изнуренным и сутулым, каким он был во втором сне. Он все еще был достаточно крупным, и мог раздавить Тоши одним своим весом, и он вел массивного горного яка без особых усилий, держа поводья одной рукой. К седлу яка была привязана гигантская шипованная дубина короля разбойников.

На Годо были тяжелые шерстяные одежды, обмотанные поверх его разбойничьей брони. Его кожа была мертвецки бледной, серой и нездоровой, но глаза светились силой и стойкостью. Он протянул руку, предлагая Тоши шерстяное одеяло.

- Возьми, - сказал разбойник. – Вижу, ты не один из людей Конды, поэтому, надеюсь, ты переживешь эту ночь. Ты выбрал странное место для прогулки, друг мой, к тому же, ужасно не вовремя. Если у тебя остались силы, тебе стоит уходить отсюда. Переночуй где-нибудь в другом месте, как можно дальше отсюда.

Тоши механически взял одеяло и перебросил его через плечо. – Благодарю тебя, - пробормотал он. – Так гораздо лучше.

Годо повернулся, и Тоши выкрикнул, - Почему же ты остаешься?

Главарь разбойников остановился, пытаясь вывернуть яка, который почти завершил свой разворот.

- В смысле, - сказал Тоши, - если здесь так опасно.

Годо искоса взглянул на Тоши. – Ты не знаешь, где ты находишься? И не знаешь, кто я?

- Представим, что не знаю.

- Я здесь главный, - сказал Годо. – А за этой скалой стоит полный дивизион Даймё Конды. – Он указал на север. – Если никто не будет удерживать его, Конда вторгнется в Сокензан, как он вторгся во все остальные регионы. Мы свободные люди, дружище. Я давным-давно решил, что скорее погибну, чем стану жить под правлением Эйгандзё.

Тоши кивнул, отведя глаза. – Полагаю, было бы легче, если бы тебе не приходилось тоже иметь с этим дело. – Тоши указал на поле из ледяных трупов внизу.

Взгляд Годо сделался острее. Он осмотрел Тоши и тихо сказал, - Что ты знаешь обо всем этом? Ты знаком с о-бакемоно? Хидецугу?

- Нет, - покачал головой Тоши. – Но я слышал рассказы. Я не отправляюсь в путь полностью неосведомленным. – Он слабо улыбнулся. – Лишь сильно неосведомленным.

Годо бледно улыбнулся в ответ. – Огр сказал, что все это случилось благодаря одному магу канджи. Он также сказал, что этот маг канджи вернется исправить то, что он сделал.

Тоши поправил одеяло на плече. – Что бы ты сказал этому магу, если бы встретил его?

- Делай свою работу, - мгновенно ответил Годо. – Приберись тут за собой, чтобы я мог снова защищать свой народ от Даймё, а не от какого-то проклятья, место которому в вершинах гор.

Тоши кивнул. Он повернул лицо к ветру. Невдалеке от него, Годо пожал плечами и повел яка вниз по тропе.

Тоши снова ощутил надвигавшуюся тяжесть. Он чувствовал себя обрюзгшим и несобранным. Слезы притаились в его горле, выжидая возможности вырваться через глаза.

- Если я когда-нибудь увижу его, - сказал он, - непременно передам ему эти слова.

Глава 16

Сердце Холода пролегало среди мрачных Вершин Тендо, в одном дне ходьбы от того места, где Тоши встретил Годо. Как и во всей гряде Сокензан, Наиболее страшной горой Тендо слыла высокая, узкая скала, соединявшая тусклую серую почву с облаками. Никто из местных жителей не отважился бы подняться более чем на сотню шагов по неровной тропе, ибо на Сердце Холода лежало проклятие йуки-онна. Нет людей – нет жертв, и за пару десятилетий она превратилась в не более чем страшную историю, которой взрослые пугали детей снежными зимними ночами.

Так было до того, как сюда пришел Тоши. Как и несколько недель до этого, очимуша взошел к основанию Сердца Холода, направляясь к открытому плато, служившему домом для йуки-онна. Здесь он тогда провел свой ритуал, пленил дух зимы, и присвоил себе его силу. Сюда же он собирался вернуться, чтобы выпустить снежную женщину и вернуть краденое.

Тропа была узкой, утренний воздух морозным, но Тоши не колебался. Он чувствовал пустоту в животе и огромный груз на плечах, не имевший ничего общего ни с холодом, ни с усталостью, но ему доставляла небольшое удовольствие монотонность ходьбы. Идти по прямой, пожалуй, было единственным, на что сейчас были способны его рассеянные мысли и притупленные органы чувств.

Он, не спеша, шел вперед, пока не добрался до трети пути к вершине горы. Там он нашел первые канджи, которые он выцарапал вдоль дороги несколько недель назад. Эти символы должны были привлечь к себе йуки-онна, удерживая ее подальше от Тоши, позволяя ему завершить дальнейшие приготовления.

Все сработало превосходно – где-то, призраки мертвых мастеров канджи, наверняка, поднимали за него тосты. Никому никогда прежде не удавалось того, что он сделал. Это было равносильно тому, чтобы поймать молнию, и привязать ее тетивой к луку. Даже в своем подавленном душевном состоянии, Тоши чувствовал гордость за уникальность своего свершения. Люди говорили бы об этом вечно, если бы знали об этом. Они, возможно, не говорили бы ничего хорошего о нем лично, но непременно бы восхищались грандиозностью и кошмарностью его поступка.

Гордость растаяла, когда он добрался до знака у тропы, вырезанного в коре дерева. Тоши несколько мгновений смотрел на символ. Затем он вытащил джитту и принялся счищать кору вокруг знака, изменяя линии и изгибы, превращая их в пустой квадрат из стесанной коры. Покончив с этим, Тоши сгреб опилки у подножия дерева и разметал их по ветру.

Он повторил процесс со следующим найденным канджи. Этот второй был начертан на гладком валуне его собственной кровью, поэтому Тоши вылил немного воды на камень и протер его ребром ладони, пока кожа не ней не покраснела. Стерев канджи, Тоши смыл с ладони каменную крошку и прошел дальше.

Он был очень осторожен, размещая знаки так, чтобы он смог без труда запомнить, где они находились. Большую часть дня он провел в поисках канджи и уничтожении их. Каждый раз, когда он стирал символ, он чувствовал, как туман в его мозгу рассеивался, и тяжесть в его руках и ногах уменьшалась. Он не чувствовал, что поступает правильно … ничего из этого, не ощущалось верным … но ему становилось лучше.

Ему пришла в голову мысль, что он мог бы не ходить пешком, а просто перемещаться от канджи к канджи сквозь тени. Он едва ли обратил внимание на эту мысль, прежде чем продолжил идти дальше. Что-то в этом усилии пешей ходьбы успокаивало его почти так же, как и уничтожение символов.

Солнце над его головой уже село, и тьма окрасила небосвод. В прошлый раз, у него ушло несколько дней для достижения конечного пункта его восхождения. Сегодня, он покрыл почти все необходимое расстояние за пару часов. Это было еще одно неожиданное преимущество его одурманенности: он не чувствовал ни течения времени, ни какой-либо новой усталости, помимо той, которая была в нем изначально. Целый день размылся в одно долгое, медленное мгновение, от встречи с Годо, до сцарапывания канджи.

Тоши дрожал под одеялом, которое дал ему Годо. Ночью в Сердце Холода становилось гораздо холоднее и без рыскающей в поисках жертв йуки-онна. Достаточно холодно, чтобы заморозить любого, кто не нашел бы себе укрытия.

Тоши перешел к следующему канджи. Он не хотел умирать, но также не желал располагаться здесь на ночь. Мысль о засыпании наполняла его ужасом. Уж лучше продолжать и закончить работу, пока он еще был в состоянии сосредоточиться.

Тоши вытер очередной канджи, затем, еще один. Луна взошла, достигла зенита, и начала опускаться, прежде чем он, наконец, споткнулся, и грузно рухнул на мерзлую, твердую землю. Что-то треснуло на его лице, и он решил, что у него в волосах были льдинки. Ощупав лицо, он понял, что это была кожа на лбу, высохшая и лопнувшая от мороза. Кровь струилась из треснувшей кожи по лицу, окрашивая его пальцы.

Вид собственной крови привел Тоши в сознание. Он терпеть не мог, когда его кровь пропадала зря. Она была особенно ценной для магов канджи, чем для кого-либо другого, ибо символы, начертанные кровью, всегда обладали большей силой.

Хотя его пальцы были распухшими и неуклюжими, Тоши провел ими по лбу еще раз, пока они полностью не были вымазаны кровью. Он заставил себя встать, и грузно направился к скалистому выступу, под которым можно было спрятаться от пронизывающего ветра. Мгновение он стоял, покачиваясь, в тихой нише. Затем он наклонился вперед и вывел пару кривых символов на поверхности скалы.

Ниша быстро наполнилась теплом, словно он развел огонь. Чувствительность вернулась к его лицу и рукам. Кожа на лбу начала жечь, когда его нервные окончания обнаружили, нанесенные холодом, повреждения. Едва способный стоять прямо, Тоши обмотался тяжелым одеялом и прислонился к скале. Он заснул еще до того, как его тело завершило соскальзывать на землю.

Ему снилась не долина из серого гранита, а Сердце Холода. Он брел по той же горной тропе, и все тот же ветел хлестал его. Теперь в его волосах определенно был лед, и иней образовался на бровях и ресницах.

Он утратил счет стертым и оставшимся символам, но узнал ту часть тропы, на которой он сейчас находился. Над следующим подъемом располагалось плато, на котором он пленил снежную женщину. Почти готово, подумал он.

Тоши затянул одеяло вокруг шеи и плеч, и продолжил взбираться по тропе. Широкое круглое плато было окаймлено отвесными скалами с узким проходом в северной части, ведущим на вершину горы. Частый снегопад покрыл поверхность плато легким слоем белизны, но Тоши знал, что под снегом скрывалось кольцо из канджи, вырезанных в камне. Он не мог этого не знать: он провел долгие часы, создавая его.

Очимуша пробирался по колено в снегу, и думал, почему этот сон так отличался от других, и, при этом, был так похож на явь тех дней, что он провел в горах. Он задел ногой камень под снегом и упал на руки и колени. Была ли это его загробная жизнь? Бесконечный путь ради исправления всего того, что он сделал, и впереди его не ждало ничего, кроме постоянно ухудшающегося онемения тела и мозга?

Тоши опустил руки на землю и сжал кулаки с грязью и снегом. Нет. Это не станет его участью. Это закончится здесь. Он выпрямил руки и спину и продолжил ползти к припорошенному кольцу из символов на четвереньках. Это заняло почти час, но когда фиолетово-черные небеса окрасились на горизонте в кобальтово-синий цвет, Тоши, наконец, достиг свей цели.

Он осторожно обполз вокруг края круга, сметая пыльный снег с канджи, пока не обнажил все кольцо символов. Собранные вместе, эти знаки составляли длинное предложение, описывающее свое назначение и эффект. Уничтожение одного символа разрушит заклинание, но ему придется удалить всех их, чтобы восстановить то, что он изменил.

Что-то белое встрепенулось в уголке его периферийного зрения. Тоши поднялся на колени и прикрыл рукой глаза от ветра. В центре круга стояла высокая женская фигура в развивающейся белой мантии. Ее голова была наклонена вперед, так, что ее длинные черные волосы свисали вниз, скрывая черты лица. Она стояла неподвижно около секунды, пока ветер хлестал ее одежду, затем сделала один шаг вперед.

Тоши узнал йуки-онна, но он уже не боялся. Он не чувствовал ничего, кроме волны покорности, не в состоянии даже произнести какие-нибудь умные последние слова.

Женщина в белом сделала еще один шаг к Тоши. Он просто сидел и смотрел, его джитта все еще была крепко сжата, но позабыта в его руке. Затем, холодная фигура остановилась и подняла голову, отбросив назад копну своих шелковых черных волос и открыв утонченное лицо с острыми скулами.

Кожа йуки-онна была гагатово-черной, кроме губ, окрашенных в ярко фиолетовый цвет. Она осмотрела Тоши сверкающими черными глазами и с отвращением покачала головой.

- Что ты делаешь, брат по клятве? Что ты тут вообще можешь делать?

Тоши моргнул, смахнув снежинки с ресниц. – Кику? – Под вуалью волос определенно скрывалось лицо махоцукай. Растерянность уколола его в глубине сознания. Йуки-онна часто принимала облик кого-то знакомого, кого-то любимого. Разве Кику подходила под это определение?

Разве снежная женщина когда-либо говорила прежде? И разве ее глаза не должны были быть бездонными черными дырами безо всяких зрачков?

Кику раздраженно махнула рукой. – Я разочарована в тебе, очимуша. Со всеми своими играми, я ожидала, что ты уж точно распознаешь, что здесь происходит.

- Сон, - прохрипел Тоши. – Все это сон, вызванный…

Это не сон, мой служитель.

Глаза Тоши распахнулись. Кику не было, а на ее месте располагалась непроницаемая черная пелена с белой маской по центру.

Оглянись вокруг, сказала Объятья Ночи. Ты уже не спишь в скалистом укрытии. Ты здесь, в Сердце Холода, на том-самом плато, что ты искал. Тобой манипулировали и завели сюда могущественной магией.

Вид его мёдзин и ее голос помогли Тоши сосредоточиться. – Манипулировали, - пробормотал он.

С первого дня твоего прибытия в лес. Возможно, даже раньше. Ты более не контролируешь собственный разум.

Тоши содрогнулся. Его голос стал жестче. – Кто же его контролирует?

Ты знаешь, но забыл. Или, скорее, ты знаешь, но они не позволяют тебе вспомнить.

Он попытался встать, но его ноги не держали его. – Тогда, помоги мне, - сказал он.

Я могу стереть их влияние одной лишь мыслью. Но я не желаю открываться им напрямую. Не сейчас.

Раздражение прокралось в голос Тоши. – Чего же ты ждешь?

Нужного времени. Теперь успокойся. Соберись с мыслями. Когда ты снова призовешь меня на помощь, я с радостью помогу тебе.

Мёдзин начала таять в воздухе. Тоши поднял руку, чтобы остановить ее, но осекся, прежде чем что-либо сказать. Его взгляд замкнулся на джитте, которую он все еще сжимал в руке. Понимание происходящего осенило его, и он произнес, - Ах, эти бледнокожие аристократичные ублюдки.

Очимуша злобно поднялся на ноги. Его ноги все еще были затекшими и неуправляемыми, но чистая, ясная ненависть пробилась сквозь туман в его сознании. Он встал ровно и взглянул на канджи под ногами. Затем Тоши фыркнул и вновь упал на колени, долбя джиттой по вырезанным символам.

Тоши. Голос Ночи все еще был четким, хотя ее физическое тело растворилось полностью. Что ты делаешь теперь?

- То, зачем пришел. – Он не сбавил темп ударов по символу. Каменные осколки разлетались вокруг его лица.

Это то, чего они хотят от тебя, а не то, зачем ты пришел.

Тоши отколол последний символ, и теперь вместо ряда канджи на земле оставались лишь грубые борозды. – Теперь, то.

На границе Сокензан Годо одиноко взирал на кошмар, один за другим поглощавший его армию.

Количество разбойников сократилось настолько, что теперь сам Годо был вынужден стоять на вахте, присматривая за границей. Две ночи подряд он пережил без происшествий, но на этот раз его удача покинула его. Он чувствовал, что это была его последняя ночь задолго до того, как увидел женщину в развивающихся белых одеждах и с длинной пеленой черных волос.

Она шла медленно, как старая знакомая, поднимаясь по скале к Годо, сидящему на своем яке. Вождь разбойников боролся с порывом сбежать – он был слишком уставшим и слишком упрямым, чтобы бросить свой пост. Видения армии Конды, беспрепятственно скачущей через границу, были для него еще более ненавистны, чем его собственная бессмысленная смерть. Когда он умрет, о нем будут говорить, что он погиб, сопротивляясь Конде до конца.

Снежная женщина подходила все ближе, и теперь была всего в паре ярдов от Годо. Он размял замерзшие мышцы и снял тяжелое шипованное бревно со спины яка.

- Что ж, давай. – Он пытался звучать сильным и уверенным, но все его резервы были давно истощены. Ему было сложно даже взмахнуть тяжелым бревном, особенно потому, что он знал, что никакого толку от этого не будет. Невозможно сражаться с холодом оружием из дерева и металла.

На расстоянии вытянутой руки, йуки-онна подняла голову и откинула назад свои волосы. Годо ахнул, увидев бездонные черные омуты ее глаз. Он почувствовал легкое разочарование от того, что не узнал черты лица снежной женщины. Возможно, она была столь сыта его людьми, что не чувствовала необходимости принимать облик кого-то, кого он любил. Вероятно, она приняла лик кого-то, кто был ему дорог, кого-то из его далекого прошлого, кого его одурманенный мозг не смог опознать.

- Приветствую тебя, проклятье гор. Я Годо, вождь разбойников Санзоку. Забери меня, если сможешь, но обещай мне: как только меня не станет, продолжай блуждать здесь. Забери столько людей Эйгандзё, сколько сможешь. Сделай эту границу смертельной для всех, чтобы никто и никогда не пытался пересечь ее в этом месте.

Его речь придала Годо энергии, и он взмахнул шипованным бревном, собрав остатки сил во всем своем могучем теле. Толстое оружие ударило в бок йуки-онна, и на мгновение показалось, что оно сметет ее в сторону. Но бревно пролетело сквозь нее, а снежная женщина осталась там, где и была.

Она шагнула к Годо и протянула руку. Призвав всю свою смелость, Годо не сводил глаз с лица убийственной силы и ждал.

Йуки-онна вздрогнула, словно ужаленная. Она опустила руку и медленно повернула голову в сторону Сердца Холода. Годо отогнал поток облегчения, когда эти кошмарные глаза вновь повернулись к нему.

Страшный дух сложила руки в рукава и склонила голову. Ее лицо скрылось за вуалью ее волос, и пока Годо смотрел, все тело йуки-онна медленно превратилось в облако снега, развеянное по ветру.

Холодная атмосфера на скале немедленно начала теплеть, а давление ослабло. Годо выдохнул и опустился на колени. Он с облегчением заметил, что его дыхание более не выглядело густым облаком белого тумана.

Обессиленный, но живой, Годо втянул себя на ноги, держась за кожаные поводья яка. Впервые за несколько недель он почувствовал слабое колыхание надежды. Многие из его воинов были мертвы, или разбежались. Армия Конды все еще ждала у самой границы. Война Ками все еще бушевала во всем мире. Но граница была защищена, и Конда не придет поработить их сегодня. Как бы это ни произошло, йуки-онна исчезла также таинственно, как и явилась. И благодаря этому, разбойники Санзоку выживут, чтобы сражаться за каждый новый день.

Годо влез в седло и направился вниз, возглавить остатки своей армии, которые он только сможет отыскать. Съехав со скалы, вождь разбойников наклонился к самой земле и подцепил свое шипованное бревно, подтянув его к себе за длинную металлическую цепь.

Армия Конды не могла знать, как изменилась их ситуация, и Годо горел желанием воспользоваться этим преимуществом.

Глава 17

Рассвет еще не пролил первые солнечные лучи на Сердце Холода, но небо становилось светлее с каждой секундой. Скрытый в тени отвесных скал, возвышавшихся вокруг плато, Тоши продолжал работать. Он стер определенный набор канджи из круга, сбив почти половину общего их количества, прежде чем появилась йуки-онна.

Настоящий дух был гораздо страшнее, чем иллюзия, вызванная Объятьями Ночи. Холод окружал истинную снежную женщину, подобно просторной мантии. Тоши чувствовал, как она впитывала в себя тепло со всего плато.

- Привет, - выкрикнул Тоши. Он все еще стоял на коленях, сбивая символы в камне тупым концом своей джитты. – Я не знаю, достаточно ли ты разумна, чтобы узнавать людей, или держать на них обиду, но мы с тобой встречались прежде. И, думаю, у тебя есть все причины ненавидеть меня.

Йуки-онна беззвучно стояла за полукругом из символов. Она медленно подняла голову, так, что ветер сдул ее длинные волосы с лица. Ее черты были такими же, какими Тоши их видел прежде, знакомые, но неизвестные ему. Бездонные черные глаза, острый, квадратный подбородок, фарфоровые скулы, все было таким же, как и в тот день, когда он впервые провел свой ритуал. Как и Годо, он слегка смутился, что не узнал в ней возлюбленную, но особым огорчением, хоть и некоторым облегчением, для него стало то, что он не увидел вновь лицо Кику.

Снежная женщина не выдала ни малейшего признака, что узнала его, и, тем не менее, сделала угрожающий шаг в сторону Тоши. Ее рот раскрылся, но вместо слов, лишь ледяной вой ветра слетел с ее губ.

Невозмутимый внешне, Тоши перешел к следующему символу. – Я одолжил твою силу, - сказал он. – Но теперь, я бы хотел вернуть ее. Не то, чтобы тебе ее не хватало. Ты умудрялась найти себе постоянное занятие даже без той части, что я взял. Думаю, в определенной степени, ты должна быть мне благодарна. Готов поспорить, у тебя не было столь удачной охоты за последнюю сотню лет.

Йуки-онна не проявляла никаких признаков благодарности, равно, как и гнева. Она просто продолжала медленно идти к Тоши с вытянутой в его сторону рукой, хотя она еще даже не дошла до линии канджи.

Тоши остановился. – Нет, - сказал он. – Я не ожидал, что ты согласишься. – Он вернулся к своей работе. – Ты ничем мне не обязана, и ты не ненавидишь меня. Ты ведь вовсе не такая, как мы, верно? Все, что тебя волнует, это твоя роль, твоя работа на этой горе. Должен сказать, ты с ней прекрасно справляешься.

Он завершил соскабливать последний канджи и вздохнул. – Вот и все, - сказал он. – Теперь ты можешь заполучить меня в любое время.

Снежная женщина остановилась рядом с оставшимися канджи на земле.

- Если бы ты была таким существом, которое бы узнавало лица и могло обижаться, - сказал Тоши, - тебе бы следовало быть осторожной. Там довольно сильная магия. Даже при том, что половина слов стерта, предложение все еще довольно мощное, чтобы причинить тебе вред.

Женщина в белом опустила руку. Она сделала шаг назад, и завывание ветра сменило тон.

- Берегись, - сказал Тоши. Что ж, подумал он. В полумерах нет особой ценности.

Он встал как можно быстрее и бросился к йуки-онна. Он отдавал себе отчет, что совсем немногие из ее жертв нападали на нее, во всяком случае, не после того, как она показывала им свои истинное лицо. Либо из-за шока, либо просто потому, что она не боялась Тоши, снежная женщина не предприняла никаких усилий, чтобы избежать его.

Его рука пересекла линию канджи и сжала ее руку. Она ощущалась плотной, и он потянул ее к себе изо всех сил. Бледный фиолетовый свет вспыхнул в том месте, где соприкоснулись их руки, и они оба одернули их, раскрыв рты в беззвучном крике. Такое же свечение озарило лоб Тоши, выводя на нем символ, дававший ему доступ к силе снежной женщины. У их ног, разбитая линия канджи также ярко засветилась в лучах быстро восходящего солнца.

Голос Тоши догнал его рот, и его крики эхом отразились от стен плато. Одним рывком, он одернул руку от йуки-онна, попятился назад и сел в пыльный снег.

Его руку обжигал нестерпимый холод. Он прижал ее к груди, пытаясь размять ее второй рукой. Невдалеке, йуки-онна, стояла одной ногой на светящемся канджи, вытянув руку вперед. Она была неподвижна, ее голова все еще была запрокинута назад, а рот широко раскрыт.

Тоши взглянул на восходящее солнце. У него оставалось совсем мало времени. Он вскарабкался на ноги и отошел как можно дальше от снежной женщины, не выходя из круга канджи. Затем он устроился на земле, скрестив ноги, положил свои онемевшие руки на колени и закрыл глаза.

Невзирая на бешеный стук сердца и опасность, Тоши чувствовал себя расслабленно и комфортно, позволяя себе погрузиться в забытье. После столь долгой борьбы со сном, он пришел к нему по первому зову, словно старый, преданный пес.

Тоши пытался ничего не чувствовать, ни о чем не думать, когда он очутился в туманном каменистом мире. Он также игнорировал джитту, привязанную к бедру, которой не было оба предыдущих раза, когда он посещал это место. Он был экспертом в расстановке ловушек и заманиванию в них своих жертв, поэтому знал, что наиболее важным из всего, что могла сделать предполагаемая жертва, было позволить охотнику думать, что она у него в руках.

- Я сделал, как ты просила, - выкрикнул он. – Почему я все еще здесь?

Спустя паузу, голос, приветствовавший его, когда он впервые попал сюда, заговорил. Лжец, произнес он. Тоши не обращал прежде внимания, насколько низко и хрипло звучал голос. Ты отослал снежную женщину обратно на ее гору, но не вернул ее силу. Это так ты исправляешь свои поступки?

- Да, - сказал Тоши. – Кстати, об этом. У меня есть пара вопросов о нашем соглашении. Мне нужны гарантии.

Ты шокирующее дерзок, очимуша. На весах твоя судьба в следующем мире, и ты еще препираешься по поводу условий?

- Я лишь хочу убедиться, что это честная сделка. В смысле, если мне предстоит ходить и справлять свои дела, нужно, чтобы кто-то вел им учет. Мне бы не хотелось исправить девяносто девять грехов, и все равно оказаться проклятым за сотый.

Ты не можешь торговаться с судьбой, Тоши Умезава. Сражайся с ней, или прими ее, но не пытайся изменить ее.

- Вот здесь, - сказал Тоши. – В этом месте у нас разногласие. Уверен, ты знаешь много всего о жизненных вознаграждениях и наказаниях, намного больше меня. Но я, в свою очередь, знаю кое-что, чего не знаешь ты.

Голос не проронил ни звука, отказываясь втягиваться в этот безумный спор.

- Я знаю, кто ты, - продолжал Тоши. – И я знаю, кому ты служишь. Взгляни, - сказал он. – Узри силу моего духа-покровителя.

- О Ночь, - произнес Тоши. – Не угодно ли?

Бледная дымка, окутывающая этот каменистый мир, потемнела от белого до грязно серого цвета, а затем погрузилась в предгрозовой мрак. Голос Ночи, эхом прокатившийся из пустоты вокруг него, звучал ясно, почти игриво.

Я здесь, служитель. Что тебя беспокоит?

- Я стою здесь на пороге ледяного серого ада, - сказал Тоши.

Нет. Это не так.

- Прости. Я ошибся. Я стою здесь, в собственном разуме, и вижу сон, что кто-то другой проник в него против моей воли.

Продолжай.

- Как твой служитель, я считаю, что мой разум, тело, и душа принадлежат тебе. И я считаю большой наглостью врываться сюда кому-то другому, не так ли?

Я бы восприняла подобное вмешательство, как прямое оскорбление мне, если не прямое нападение на меня.

- Так же думаю и я. И у меня есть на это все права, поскольку это мой разум. Но вернемся к сути: сны также относятся к сфере твоего влияния, не так ли?

Это так. Ночь – время снов, засим все сны и видящие их, частично принадлежат мне. Таким образом, я содержу их в огромном множестве.

- Тогда, эта нарушительница не сможет уйти безнаказанной. Ее разум все еще сопряжен с моим?

Я сделала так, что она не сможет уйти, пока мы не завершим нашу беседу.

- Превосходно. Не была бы ты столь любезна, чтобы … привести ее сюда?

Черный туман разделился перед Тоши. В нем образовался проем в виде человекоподобного силуэта. Пустое пространство стало прозрачным и медленно вылилось в тело невысокой, элегантной соратами.

Тоши наклонил голову. – Ты не та, кого я ожидал увидеть. Я не разбивал тебе лица на пустынных улицах Оборо. Если бы ты была ей, это бы, по крайней мере, имело хоть какой-то смысл. Кто ты, и почему ты здесь?

Величественная соратами не ответила. Ее глаза были полны злости, но лицо и манеры оставались леденяще спокойными.

Тоши пожал плечами. – Не важно. У нас с моей мёдзин есть кое-что для тебя.

Казалось, соратами сопротивлялась, но туман сгустился вокруг нее, крепко удерживая ее на месте.

Не делай этого, очимуша. Губы соратами не двигались, но в его голове прозвучал тот же хриплый голос, что оскорблял его прежде.

- Почему? – ухмыльнулся Тоши. – Это грех? – Он вынул джитту и со злостью принялся разрезать ею туман. Когда он закончил, тот же символ, что украшал его лоб, осязаемо парил в воздухе перед ним – знак йуки-онна и ее смертельного холода.

Соратами поморщилась, явно пытаясь сбежать. Но, все же, она была в объятьях Ночи и в разуме Тоши, и они не собирались ее отпускать.

Канджи подлетел вперед, набирая скорость, приближаясь к соратами.

- Скажи Мочи, что он следующий, - выкрикнул Тоши. Каджи прошел сквозь слой тумана и исчез в груди соратами. Она задрожала и задергалась, но все еще не могла сдвинуться с места. Единственный звук, сорвавшийся с ее бледных, посиневших губ, был едва слышный хрип, подобный шепоту, неспособному пробудить спящего ребенка. Затем тело лунной матроны сжалось, исчезнув в вошедшем в нее канджи, подобно воде, водоворотом уходящей в незакрытый водосток раковины. К ее чести, она ни разу не закричала, даже мысленно.

Когда соратами полностью исчезла, Ночь ослабила густой туман и сказала, Теперь торопись. Ты должен завершить то, что начал в Сердце Холода и вернуться в Дзюкай. Армаде соратами и рейнджерам орочи скоро предстоит принять необъятного и жуткого гостя.

Тоши задумался, наблюдая, как каменный пейзаж таял и рушился. Если он подождет достаточно долго, земля под его ногами вскоре обрушится.

Он сунул джитту за пояс и снова сел, скрестив ноги. Ждать здесь было нечего, зато причин для того, чтобы поторопиться, было предостаточно. Тоши закрыл глаза и позволил себе перенестись обратно, к телу.

Тоши очнулся, резко придя в себя. Солнце было уже высоко в небе. Йуки-онна все еще стояла парализованная там, где Тоши ее оставил. Поднявшись, Тоши ощутил, что знак на его лбу погас. Сияние, исходившее из круга канджи, также поблекло. Медленно и зловеще, голова йуки-онна провернулась, пока взгляд ее жутких глаз вновь не замкнулся на Тоши.

- Я благодарен тебе, - сказал он. – Но между нами все кончено. – Он бросился к каждому канджи по очереди, грубо сбивая и смазывая символы своей джиттой. С каждым уничтоженным знаком, сияние на оставшихся канджи тускнело все больше, а йуки-онна набиралась все больше сил и энергии. Она пересекла линию и целенаправленно двинулась к Тоши.

Очимуша пытался игнорировать ее, и принялся зачеркивать последние канджи.

Пот заливал его глаза и капал с бровей, растапливая снег под ногами Тоши. Он тер костяшками твердую почву. Острие джитты уже было сколото и покрыто трещинами. Он бил сильнее и быстрее, видя, как к нему подползала тень снежной женщины.

Тоши выкрикнул, - Ха! – когда последняя узнаваемая часть последнего канджи исчезла в граде мелких каменных осколков и пыли. Теперь она никогда до него не доберется. Тоши повернулся к йуки-онна и ухмыльнулся.

Кошмарный дух подходил все ближе. Тоши неуклюже откинулся назад и отполз от йуки-онна на четвереньках, не сводя с нее глаз. Он быстро уперся в стену отвесной скалы и вжался в нее, как можно плотнее.

- Все кончено, - обратился он к надвигающейся фигуре. – Солнце высоко, канджи больше нет. Почему ты все еще здесь?

Если она его слышала, то не подала никаких признаков. Стоя над Тоши, она протянула руку, чтобы приласкать своими бледными пальцами его лицо.

Рефлекторно, Тоши растворился в воздухе, утратив плотность. Рука йуки-онна прошла сквозь его лоб, и боль пронзила его, подобно ледяному, рассекающему кожу ветру. Тоши вскричал в агонии, пытаясь вдавиться в скалу за его спиной.

Она несколько секунд неподвижно держала руку, затем убрала ее. Йуки-онна отвернулась от Тоши и сложила руки в рукава. Она сделала несколько шагов к тропе, ведущей к вершине Сердца Холода, на ходу растворяясь в воздухе. Не дойдя до края кольца из разбитых канджи, йуки-онна полностью исчезла в холодном, чистом солнечном свете.

Тоши оставался невидимым, пока его сердце не прекратило бешено колотиться. Он был жив. Материализовавшись, он почувствовал, как растаявший снег протек под его одежду.

- Благодарю тебя, О Ночь.

Ты заслужил мое благословение, служитель. Теперь вставай, и заслужи его еще раз.

- Да. Назад, в Дзюкай. – Тоши оттолкнулся от каменной стены, стряхнул снег с ног, и скользнул в тень под нависшими скалами.

Мочи возник в палатах Уйо на флагманском судне соратами. Он получил срочный мысленный вызов от Чийо, и хотя ее мысли были спутанными и нескладными, он и без нее уже знал, что случилось что-то кошмарное.

Он обнаружил деву в лунной маске, злобно расхаживающую по комнате. Уйо сидела в медитативной позе, утопая в широких, мягких подушках. Глаза молчаливой провидицы были открыты, но ее мысли, очевидно, были далеко от этого места.

Мочи подлетел к Уйо и пристально взглянул ей в глаза. Затем он повернулся к Чийо и сказал, Это Тоши…

- Объятья Ночи, - вскипела Чийо. В своей ярости она была неспособна достичь ясности разума, требуемой для мысленного общения. – Он был в наших руках. Он был в руках йуки-онна. И он выскользнул, как я тебя и предупреждала.

Херувимное лицо Мочи помрачнело, и он подлетел к ученице Уйо. Спокойнее. Я тебе не враг.

Соратами в маске склонила голову. Она сделала два глубоких вдоха и сказала, Прости меня, Мочи-сама. Я пыталась пробиться к наставнице, но ее разум закрыт для меня. Я не могу определить, ни что он с ней сделал, ни сколь длителен этот эффект. Ты поможешь мне?

Конечно. Мочи вновь подлетел к Уйо, опустившись на уровень ее глаз. Он сосредоточился, мысленно протягиваясь к ней.

Вместо ответа, глаза Уйо задрожали, словно она пыталась сфокусировать их на чем-то крошечном. Она сделала долгий вдох через нос, затем раскрыла губы и выдохнула. Выдох был белым, морозным, полным ледяных снежинок.

Налет инея выполз из раскрытых глаз Уйо. Единственная слеза скользнула по ее щеке, но мгновенно затвердела и треснула на ее посиневшей коже. Затем, Уйо качнулась вперед, неподвижная, как статуя, в руки Мочи.

Мелкий синий ками поймал тело Уйо, но остановка была слишком резкой для нее. С тошнотворным треском ее голова скатилась с тонкой шеи на низкий столик по центру комнаты. Крови не было, поскольку тело провидицы превратилось в цельный кусок льда. Ее останки рассыпались в руках Мочи, а голова, упав на пол, разбилась, словно хрупкий стеклянный шар.

Чийо рыдала от ярости. Заметно ошарашенный, Мочи осторожно положил куски Уйо, оставшиеся в его руках, обратно, на пышные подушки. Он скрестил пальцы на животе и поднялся в воздух, поворачиваясь лицом к Чийо.

Тоши Умезава твой, сказал он. Делай, что хочешь. Бери что угодно и кого угодно, чтобы покончить с ним раз и навсегда. Рапортуй мне, когда он будет мертв.

Мне никто не нужен. Чийо сжала кулак. Будет сделано.

В этом я не сомневаюсь. Ступай, Чийо. Нам обоим нужно еще многое сделать. Тебя ждет месть. Мочи холодно улыбнулся. А мне предстоит выиграть войну.

Глава 18

Наездники на мотыльках Конды рассекали небеса над зеленым морем Дзюкай в идеальной формации. Сам Даймё летел впереди клина, паря на двух лучах магической силы. Он давно уже оставил своего коня на земле, не желая бросать благородное животное в дебрях наиболее опасной части леса.

Глаза Даймё неуклонно вели его на восток, хотя иногда ему казалось, что сокровище попросту переставало существовать. Тогда его глаза дрожали и вращались, не в состоянии сфокусироваться на одном месте. Когда такое происходило, он приказывал остановиться, садил наездников на мотыльках на землю, и ждал. Это было мучительно, но даже с учетом дополнительных дней, требуемых для того, чтобы вновь взять след, он был воодушевлен их прогрессом. Когда его армия передвигалась, она двигалась быстро.

Пейзаж под ним поражал Конду. Ни он сам, ни его армии никогда прежде не заходили так далеко на восток. Когда он вновь обретет Похищенную и восстановит башню Эйгандзё, он подумает над тем, чтобы выслать особую экспедицию с целью, наконец, нанести на карту восточный Дзюкай и то, что простиралось за ним. Если у дальнего края леса существовали нации, им также надлежало встать под защиту Конды. Однажды, ожидал он, даже орочи встанут под его знамена.

Раскатистое море зелени под ним простиралось все дальше, часы сливались друг с другом. Забывшись в воспоминаниях о своем сокровище, Конда не заметил изменений в Дзюкае, пока не пролетел огромную дымящуюся дыру в кронах деревьев. Даймё взмахнул рукой, и формация мотыльков замедлилась, едва заметно хлопая крыльями, чтобы оставаться в воздухе, паря над восходящим от огня потоком теплого воздуха.

Хотя его зрачки оставались замкнутыми на точке, расположенной еще дальше на востоке, Конда взглянул вниз на кошмарную кровавую баню под ним. Яркая зелень и насыщенные коричневые оттенки леса были дочерна обожжены огнем и забрызганы кровью. Сотни мертвых орочи были свалены в центр бойни, а остальные были прибиты к их возлюбленным деревьям.

Даймё почувствовал, как монарший гнев вздымался в его груди. Орочи были склонны к межплеменным конфликтам, но они никогда бы не осквернили трупы врагов подобным варварским способом. Как не использовали бы они огонь, в качестве оружия – Дзюкай круглый год был влажным, но его деревья все равно могли подхватить пламя.

Конда сигнализировал мотылькам спускаться. Нет, орочи воевали небольшими отрядами, иногда даже улаживая разногласия одной, единственной битвой двух избранных воинов. Это должно быть было дело рук иных племен. Некая инородная сила, похоже, проводила обширные боевые действия у порога самого Конды.

Его мотыльки кружили вокруг кровавой поляны, и Конда сурово откладывал ее детали в памяти. Подобное терпеть было нельзя, и он не потерпит этого. Как только он вернет себе Похищенную, он повернет свою призрачную армию на восток и искоренит захватчиков. Он перережет их всех до единого за их конфронтацию, а заодно, впервые возведет мост между Эйгандзё и орочи. Он часто восхищался их боевыми навыками и задумывался о тайнах диких мест, которые, по слухам, они исследовали в своем вечнозеленом мире. Объединение против общего врага непременно пробудит в них узы дружбы.

Конда взмахнул еще раз, и его мотыльки вновь поднялись в небо. Он переориентировал их в сторону Похищенной и помчался вперед, однако теперь, Конда внимательно наблюдал за пейзажем внизу. Если он заметит какой-либо вооруженный конфликт, он собирался исследовать его и определить агрессоров.

Сначала он вернет свое сокровище. Затем он покарает этих дерзких захватчиков. Такими будут его первые шаги в восстановлении своего королевства.

Тоши с облегчением, но без удивления обнаружил мотылька и Похищенную там, где он их оставил. Огромное насекомое оказалось наиболее послушным и сговорчивым существом, из всех, с которыми он встречался, и он полагал, что даже смертельная рана не сможет прервать его радостного хлюпанья. Что же касалось каменного диска, то он, похоже, весьма умело защищал себя сам.

Еще две кучки белого пепла встретили его неподалеку от Похищенной. Тоши задумался, были ли это тоже орочи, или просто дикие звери, подошедшие слишком близко, но решил не спрашивать. Он устал разговаривать с каменным диском и чувствовать себя при этом идиотом.

Тоши остановился, когда что-то, похожее на отличную мысль, возникло в его мозгу. Он отшагнул от Похищенной и сел, скрестив ноги. Он очистил мысли и воззвал к своей мёдзин. У нее было гораздо больше знаний, чем у Тоши. Возможно, она сможет рассказать ему, было ли сокровище живым, и, если так, что с ним следовало делать.

Он сидел, терпеливо ожидая, пока его ноги не начали затекать. Вскоре после этого, он открыл глаза и выругался.

Непредсказуемая, как всегда, Ночь либо не желала отвечать ему, либо была чем-то занята. Жаловаться он не мог – она только что лично спасла его от ментальных фокусов соратами, и у нее, должно быть, были миллионы других служителей, за которыми нужно было присматривать. И все же, она спасла его для того, чтобы он сделал то, чем он сейчас занимался, поэтому она должна была хотя бы обратить внимание на его просьбу об аудиенции.

выпусти меня

- Непременно, - сказал Тоши. – Мы как раз отправляемся туда, где я смогу это сделать. Обещаю.

сейчас

- Я не могу сейчас, - сказал он. – Не могу сделать это самостоятельно. Нам нужен совет профессионалов. – Тоши надеялся, что те, о ком он думал, могли считаться профессионалами, и что они смогут дать ему совет. Он не знал, куда еще ему было податься.

К своему ужасу, диск начал судорожно трястись. Он вибрировал о ствол молодого кедра, к которому Тоши его прислонил, яростно стуча по его коре. Изображение змеи вжалось к поверхности диска, словно это было окно. Ее хвост яростно бился из стороны в сторону.

отец

Тоши инстинктивно взглянул вверх, ожидая увидеть множество гигантских голов, обрушивающихся на него. Небо было чистым, за исключением пары струек темного дыма на западе.

отец идет

- Я знаю, - сказал Тоши. – Но нас уже здесь не будет. Он довольно медлительный, насколько я видел.

Похищенная забилась настолько сильно, что сломила молодое дерево и взмыла в воздух. Парящий каменный диск повернулся лицевой стороной к Тоши, но изображение змеи оставалось неподвижным в его центре.

идет сейчас

- Не идет, - настаивал Тоши. – Нет никаких признаков его появления. – Он взмахнул рукой, указывая на небо и прикидывая, насколько широко она могла видеть из своей каменной темницы. Затем диск начал светиться и дымиться, так же, как в башне Конды, только пар, исходящий от него, шипел теперь яростно, а от сияния завяли все растения вокруг диска.

- Что я могу сделать? – раздраженно выкрикнул Тоши. – Чего ты хочешь?

Диск резко остановился и испустил испепеляющий залп пара. По его поверхности прошла волна света, и искры энергии брызнули на ближайшие деревья, обуглив их кору.

свобода

Тоши невольно ухмыльнулся. – Кто ж ее не хочет? – пробурчал он.

Каменный диск не ответил, но медленно провернулся, как колесо вокруг оси. Вырезанная змея мрачно смотрела на Тоши, но все, что он мог сделать, это лишь пожать плечами.

Затем Похищенная вспыхнула, как молния, испустив сверкающий поток белого света в небо над собой. Ударная волна отбросила Тоши назад, и он почувствовал запах собственных опаленных волос.

Оглушенный, он протер глаза одной рукой, другой сбивая жар с волос. Когда зрение прояснилось, он увидел столб мерцающего белого света, исходящий из Похищенной и возвышающийся до облаков. Даже при свете яркого полуденного солнца, сияющий шпиль горел столь ослепительно, что у Тоши заслезились глаза.

…отец защити меня от отца отец защити меня от отца отец защити меня от…

- Ох, отлично, - сказал Тоши, горечь мольбы звенела в его ушах. – Просто великолепно.

Конда видел много потрясающих вещей за свою долгую, прославленную жизнь. Он видел возведение башни Эйгандзё на равнинах Товабары задолго до того, как первая лопата рассекла плодородную почву. Он видел таинства мира духов, распростертые перед ним. Он взирал на великолепие своего сокровища, и видел в нем ответы на загадки вечности. Все это поражало или озаряло его, но вид армады соратами, уничтожавшей Дзюкай, шокировал его больше, чем что-либо прежде.

Они явились сюда в огромном количестве, массивной силой благороднейших из жителей Камигавы. Он считал соратами своими ближайшими союзниками. Он позволил им держаться на расстоянии от остального мира и уединиться в своем облачном городе. Он сделал это из уважения, чтобы дать им возможность исследовать свои мистические и культурные пути … а не для того, чтобы создать и обучить регулярную армию. Если бы ему хоть приснилось, что у лунного народа есть своя военная сила, он бы держал их под более строгим присмотром. Конечно, они должны были быть способны защитить себя, но это … это была армия полубогов, достаточно огромная, чтобы открыто противостоять ему самому.

Сегодня армада соратами в Дзюкае была для орочи непреодолимой силой. Они оттесняли змей на восток, как с земли, так и с воздуха, раскалывая любимые деревья орочи и сжигая их родные земли. Воины соратами орудовали мечами и заклинаниями, калеча и убивая, их идеальные шеренги едва ли обращали внимание на мерный поток тел рептилий. Свысока соратами были подобны серебристо-белому плугу, разрывавшему почву, прорезая густой лес. Только эта почва состояла из живых существ, которых Конда надеялся сделать своими союзниками, а плугом правили, предавшие его соратники.

- Неприемлемо, - взревел он со своего места во главе строя наездников на мотыльках. – Совершенно неприемлемо. – Конда обернулся на запад, где основные силы его призрачной армии пытались нагнать его на полной скорости. Они прибудут сюда, на это проклятое место в считанные минуты. Успеет ли он остановить эту бойню?

Жалобный крик пронзил его слух, и Конда поморщился. Звук был одновременно чужим и знакомым, словно незнакомец пел новые слова в заученной наизусть песне. Прежде чем боль от резкого звука улеглась, Конда узнал в нем голос Похищенной.

Его глаза никогда не отрывались от нужного места, но теперь Конда повернул к своей цели лицо, тело, и всю свою душу. Там, вдали, где колонна света касалась небес. Она была там, в досягаемости его мотыльков. Она была так близко, что он уже чувствовал ее, так близко, что он мог спрыгнуть на землю и побежать к ней.

Наездники на мотыльках ответили на непроизнесенную команду их повелителя и поднялись над кронами деревьев, набирая скорость, стремясь к шпилю из света.

Быстрее, думал Конда. Быстрее.

Мотыльки перенесут его к его сокровищу. Его армия проследует следом, по пути сражаясь с мятежными соратами. Как только Конда вернет Похищенную, он триумфально перевезет ее обратно, и присоединиться к своим наземным войскам. Вместе они покарают зарвавшихся соратами и истребят их армию.

Чем ближе он подлетал к сверкающему белому лучу, тем более взволнованным он становился, и тем быстрее мчались его наездники на мотыльках. Конда положил руку на меч, напрягая каждую мышцу во всем теле. Я иду, думал он. Ты снова будешь моей.

Он на огромной скорости приближался к цели, и под ним Дзюкай превратился в размытое зеленое пятно.

Глава 19

Тоши увидел мотыльков, приближавшихся к нему, и обругал двойной груз его долга, и свое прямое упорство в уклонении от этого долга. Было бы так просто сейчас сбежать, если бы только Объятьям Ночи не надоело спасать ему жизнь. Будет ли такая уж большая разница, если он просто сбежит через ближайшую тень, и позволит Конде забрать свое сокровище? Даймё мог бы побороться с О-Кагачи; пусть эти двое определят, насколько важным было то, что Похищенная проявляла признаки жизни и собственных интересов. Все, что потребуется от Тоши, это залечь на дно на год, или около того, а эти поистине важные существа смогут уничтожить друг друга и без его помощи.

Тоши поднялся на ноги и бросился к каменному диску. Бросить диск он все же не мог … по крайней мере, пока что. Лучше водрузить его на мотылька, и поднять в воздух. Ему уже удавалось удрать от Конды и его наездников на мотыльках прежде, а с помощью Ночи он был уверен, что сможет это сделать снова. Он даже хотел повторить это снова, просто ради того, чтобы представить себе выражение лица Конды.

Похищенная все еще парила над его головой, поэтому Тоши положил руки на ее нижний край и толкнул. Что бы ни удерживало диск в воздухе, оно также позволило Тоши без труда передвигать его, не делая Похищенную невидимой. Так передвигать ее было даже легче и быстрее, поскольку так он мог использовать собственные мышцы для ускорения процесса.

Он быстро достиг мотылька и направил диск к крепежным ремням. Это будет рискованное бегство, но это, все же, будет бегство.

отец

Тоши замер, когда голос Похищенной эхом прозвучал в его голове. Когда звук растаял, вместе с ним погас и сияющий белый шпиль. Ослепленный, Тоши все еще продолжал щуриться. Та часть его тела, что была ближе к сигнальному огню Похищенной, ощущалась опаленной и уязвимой.

Его зрение вернулось в тот момент, когда он завершил затягивать последний узел. Он уже почти закинул ногу, чтобы оседлать мотылька, но что-то тяжелое, казалось, сдавило все вокруг. Он взглянул вверх, на приближение Конды, и увидел зловещие темные облака, хмурящиеся на востоке. Неужели так резко потемнело? Или шторм покрывал тенью весь Дзюкай?

Двенадцать пылающих солнц неожиданно зажглись вокруг того места, где световая колонна пронзила небо. Тоши замер с отвисшей челюстью, наблюдая, как О-Кагачи материализовался вслед за шестью парами глаз, одним махом явившись полностью, во всем своем величии. Шесть квадратных, рогатых голов ревели на массивных, раскачивающихся шеях. Его кольца образовали невообразимо огромное, сложное сплетение мышц, извивающихся под острой чешуей, а их основная масса заполнила половину небосвода до самого горизонта.

Тоши все еще стоял неподвижно, пораженный видом титанического чудовища, парящего столь близко. О-Кагачи раскрыл все шесть своих пастей и взревел. На востоке, мотыльки Конды начали свой спуск, тихие, но не менее грозные, чем древний змей.

Глаза Тоши метались во все стороны, осматривая небо. Сам Конда несся к ним, окруженный грозным сиянием. О-Кагачи разверз одну пару челюстей и также направил голову вниз, к Тоши и каменному диску. На принятие решения оставались считанные секунды. Так или иначе, погоня за Похищенной заканчивалась здесь.

Или, неожиданно подумал Тоши, я могу сделать все по-своему. Он схватился за поводья мотылька и растворился в воздухе. Кожаные ремни привязи отделились от дерева и опали на землю. Затем Тоши обрел плотность, отстегнул ремни, и стащил их с мотылька так, чтобы кожаные путы остались прикрепленными к каменному диску. Он положил руку на поверхность Похищенной и потянул, направляя сокровище к ближайшему дереву.

Ты свободен, - сказал Тоши мотыльку. – Везучий ты ублюдок. – Он легонько пришлепнул мотылька по спине. Тот всхлюпнул в последний раз и поднялся в воздух.

Тоши обеими руками сжал ремни вокруг Похищенной и покачнулся на них, как ребенок на качелях. Его вес потянул Похищенную вниз, так, что, когда он скользнул в тень у корней дерева, каменный диск втянулся в нее вслед за ним. Последнее, что он увидел, было разъяренное лицо Конды и широко распахнутую пасть, способную проглотить гору.

Затем он и его груз/пассажир полетели безопасно, в полном одиночестве, сквозь нескончаемый черный океан беззвучной тьмы.

Крик раздражения Конды был почти столь же громким, как и рев О-Кагачи, когда оба они увидели, как их сокровище исчезло вслед за Тоши в тени. К счастью для Даймё, его наездники на мотыльках были куда проворнее неповоротливых громадных колец О-Кагачи, и они мгновенно сменили курс, как только стало очевидно, что их цель исчезла. Древний змей был не столь маневренным и врезался в лес.

Земля взорвалась в раскаленной вспышке всепоглощающей энергии. Крайние наездники боевой формации мотыльков были разметены по небу, словно листья в тайфуне, хотя передние были лишь слегка задеты ударной волной. Эскортные наездники Конды наклонили его перпендикулярно земле, пока не вернули контроль над полетом.

Глаза Даймё утратили цель и маниакально метались по его лицу. Он скомандовал мотылькам развернуться, чтобы он мог сразиться с О-Кагачи – по крайней мере, он отомстит за нападение на Эйгандзё. За время, как формация развернулась на сто восемьдесят градусов, великий змей уже начал таять. Как только кошмарный змей исчез, яркий свет раннего полудня вновь залил небосвод.

Конда злобно сыпал проклятья. Сколько еще раз этот вор будет исчезать из-под самого носа Даймё? Сколько ему еще выслеживать сокровище, прежде чем он вернет его раз и навсегда? Он прилетел в самые отдаленные уголки своего королевства совершенно напрасно, и теперь он должен был продолжать, хотя результат его, скорее всего, ожидал такой же. Ему нужно было отыскать способ зажать этого человека в угол. Загнать его в положение, из которого он не сможет сбежать. Но как?

Глаза Даймё неожиданно рванулись к северо-западу и застыли в этой точке. Ярость Конды остыла, как только он ощутил присутствие своего сокровища. Он всегда оставался связан с ним, куда бы очимуша его не уносил.

Возможно, так он сможет, наконец, поймать Тоши. Пока что, видимое приближение его армии давало вору время подготовиться к бегству. Если Конда поведет гораздо меньший, незаметный отряд, полагаясь на скрытность и четкое ориентирование Конды на свою цель, он сможет без труда застать очимушу врасплох и сразить его. Открытый триумфальный марш всей его армии будет уже после того, как он вернет себе то, что по праву ему принадлежало.

Довольный своим новым планом, Конда выкрикнул своей пехоте, намереваясь приказать им следовать за ним на расстоянии. В бешеной гонке за обладание Похищенной, он забыл, что они уже были вовлечены в сражение. Жестокая ухмылка исказила губы Конды.

Вот где было место для демонстрации его полной мощи, здесь, в лесах Дзюкай. Соратами явились, ожидая бойни, и Конда позаботится, чтобы они получили желаемое. Мгновенно отвечая мыслям своего повелителя, наездники на мотыльках развернулись и устремились к последнему месту боевых действий армады.

Разрываемая войной поляна сильно расширилась под натиском соратами, прорезавшими и выжигавшими себе путь на восток. Лунные самураи все еще стекались со своих облачных колесниц, иногда выпрыгивая из них высоко над землей, и безопасно спускаясь, стоя ногами в белом тумане. Значительные силы новых орочи присоединились к сдающим позиции защитникам и выползли навстречу захватчикам. Грубый ближний бой кипел в несметных акрах леса, с ошеломительным уроном с обеих сторон.

Орочи собрались в отряды, вместо того, чтобы поодиночке скрываться в засадах. Казалось, их организовывал один лидер, высылающий отряды змей против захватчиков, тщательно выверенными по времени волнами. Фронтовая линия его нападения состояла из яркоокрашенных орочи, которые сражались лишь своими длинными, острыми клыками. Они кусали и ранили передовых соратами, не стремясь убить их, но набрасываясь на любую часть их тел, до которых только они могли добраться. После каждого укуса, они втискивали свои гибкие тела глубже в ряды соратами, и кусали опять. Таким образом, они отравляли десятки соратами, не давая лунным воинам времени на ответный удар. Их яд был особо опаснен, у каждого укушенного соратами чернела плоть и сжимались легкие. Десятки самураев падали наземь, нарушая грациозный строй и внося хаос в их слаженное нападение. Выбитые из ритма сражения захватчики теперь были уязвимы для следующей волны орочи, состоявшей из самых крупных и вооруженных змей, из всех, что когда-либо видел Даймё. У большинства было металлическое оружие, поднятое с трупов самих соратами, в каждой из четырех рук, и хоть они не были экспертами в искусстве сражения на мечах, они были способны нанести серьезный урон лунным воинам.

Оставшиеся змеи второй волны сражались голыми руками, но их руки были столь многочисленны и сильны, что соратами вскоре оказывались полностью заблокированными и неспособными продвигаться вперед.

Конда одобрил эту смену тактики. Лучше было держать их выбитыми из равновесия и использовать их количество против них самих. Так бы поступил он сам. Кем бы ни был предводитель орочи, он явно знал свое дело. Конда желал встретиться с ним после сражения.

Крупная облачная колесница спустилась с крон деревьев, окруженная густым синеватым туманом. Конда задумался, чем она отличалась от других, и когда он приказал своему эскорту приблизиться и взглянуть поближе, ответ стал очевиден.

Единственная женщина соратами воспарила из центра синей колесницы в мерцающих голубых одеждах и церемониальном головном уборе. Она подняла свои бледные, тонкие руки над головой, свела ладони, а затем резко развела их в стороны. Небольшое синее кольцо дыма образовалось между ее руками и начало вращаться.

Конда быстро приказал своим наездникам на мотыльках подняться ввысь, над кронами деревьев. Он удерживал синюю колесницу в поле зрения достаточно долго, чтобы увидеть, как волшебница соратами метнула кольцо из дыма вниз. Оно рухнуло, словно каменное. Синий дым испарился, и поднялся ураганный ветер, срывающий листья, и поднимая обломанные ветки в громадном облаке смерча. Вихрь набирал скорость и силу, увеличиваясь в толщине, направляясь на восток. Орочи на его пути пытались удерживать строй, пока их предводитель не зашипел, после чего они разделились, растворившись в кустарниках.

Синий циклон, приближаясь, вырывал деревья из земли, оставляя после себя глубокие борозды в земле. Жуткая облачная воронка бурилась вперед, разметая защитников леса и сминая широкую просеку в сплетении древних кедров.

Высоко в небе Конда молча наблюдал за смерчем, выказывая мысленное уважение тактикам соратами. Таким образом они, с одной стороны быстро продвигались сквозь густой лес, и с другой – отбрасывали орочи назад. Их мощная воздушная магия служила одновременно обеим этим целям, с дополнительной выгодой в виде разделения орочи на мелкие группы, которые было гораздо проще одолеть. К тому же, как только змеи оказывались вне видимости и слышимости своего полевого генерала, они возвращались к своей более комфортной, но менее эффективной стратегии единичных нападений на соратами.

Конда вытащил меч. К счастью для орочи, он был способен вдохновить свою армию вне зависимости то того, где они сражались, или против кого. По учащенному сердцебиению и звуку приглушенных боевых криков, Конда понял, что настало время ему покарать высокомерных соратами.

Первые призрачные воины Конды прорвались сквозь заросли на выжженное поле боя. Им не нужно было оценивать ситуацию, или формулировать стратегию, ибо Конда все это уже сделал. Без колебаний армия Эйгандзё врезалась во фланг соратами, создав кошмарное облако из бледных конечностей и струй вязкой крови.

Конда направил свой эскорт вниз, как для того, чтобы лучше осмотреть ход сражения, и чтобы дать возможность наездникам на мотыльках поддержать пехоту. Теперь соратами столкнутся с армией, превосходящей их во всех отношениях: солдаты Конды были лучше натренированы, лучше вооружены, и были более агрессивными, чем лунные самураи. У них также был фактор неожиданности, и, с момента своего воскрешения, они были столь же сильны и быстры, как и соратами… возможно, даже быстрее и сильнее.

Неожиданное появление нового противника разрушило четкость формации соратами, нарушив все их боевые планы. Они пришли сражаться с дикими животными в лесу, а не с неистребимыми элитными войсками с десятилетиями опыта широкомасштабных боевых действий за плечами. Воины соратами оправдывали свою репутацию, сражаясь отважно и яростно с новыми войсками, но в исходе битвы сомнений не возникало. Изуродованные солдаты призрачной армии срезали их, как колосья пшеницы.

Сам Конда направил свой эскорт через выжженную поляну, кружа над синей облачной колесницей. Он видел в ней небольшую команду лунных воинов и магов в синих мантиях. Они всеми силами пытались увести свой туманный корабль подальше от кружащего отряда призрачных мотыльков.

Конда указал на них своим мечом. – Вы тоже будете наказаны, - произнес он.

Облака мерцающей желтой энергии образовались вокруг усиков мотыльков, подобные той, что удерживала Конду в воздухе между его эскортом. Энергия накапливалась и уплотнялась, пока каждая пара сверкающих облаков не слилась воедино. Затем, сотни силовых потоков устремились от гигантских насекомых к небесной колеснице искрящимися золотыми реками, наполненными гнвными глазными яблоками. Глаза перекатывались и сталкивались между собой, но, достигнув голубой колесницы, они замкнулись на соратами на ее борту.

Глазные лучи впились с туман, и колесница взорвалась. Мерцающий золотой снег опустился на место убийства, и воздух наполнился скорбными стонами осажденных соратами.

Еще выше, среди самих облаков, Конда видел еще больше колесниц лунных воинов. Их ждет та же участь, жестокая и скорая. Под ним, на земле, его армия полностью окружила самураев соратами и находилась в процессе их измельчения. Вокруг не было никаких признаков орочи, но Конда счел это тактической осмотрительностью, нежели трусостью: если призрачная армия одержит победу здесь, в Дзюкае оставалось еще множество мест, нуждающихся в их защите.

Конда повернул свой эскорт и еще одного мотылька на запад. Остальных он выслал вверх, разбить армаду соратами и продемонстрировать раз и навсегда, кто правил Камигавой.

На земле, небольшой отряд из двадцати призраков отделился от боя и проследовал вслед за тремя мотыльками Конды. Пока основная мощь его призрачной армии продолжит вытеснять соратами из Дзюкай, эти воины будут его почетным караулом, меньшей, менее очевидной силой, рассчитанной застать Тоши врасплох.

Даймё мчался вперед, готовый вспороть своим телом сами воздушные массы между его почетным караулом и наземными силами. Он не желал терять ни единой секунды и поклялся, что в следующий раз, когда он увидит Похищенную, она не выйдет из поля его зрения, пока он не вернет ее себе, желательно, через труп этого проклятого нищего.

Голос Объятий Ночи громом разразился в голове Тоши, спустя считанные секунды после того, как он вошел в мир теней.

ТОШИ, прогремела она, ТЫ ОСЛУШАЛСЯ МЕНЯ.

- У меня не было другого выбора, О Ночь. Мне пришлось выбрать одно из твоих пожеланий. Ты не желала, чтобы Похищенная была возвращена, и при этом, ты не хотела ее видеть в своих владениях. Я не мог исполнить оба желания, поэтому выбрал это.

Голос мёдзин стал мягче, но все еще звучал строго. Твой выбор был не мудрым, мой в-скором-времени-бывший служитель. Исправь эту ситуацию немедленно. Убирайся, и никогда не возвращайся.

Пустота вокруг них вскипела и забурлила. Тоши почувствовал поток движения и болезненный толчок, после чего он с размаху ударился о холодную твердую землю. Он услышал, как за его спиной Похищенная приземлилась столь же жестко.

Тоши быстро поднялся на ноги. Они все еще были в лесу, окруженные кедрами и папоротниками, но ландшафт отличался от восточного Дзюкая. Здесь все было больше похоже на западный край леса, ближе к цивилизованным регионам Эйгандзё и землям кицунэ.

Прежде чем Тоши смог собрать все свои вещи, Объятья Ночи возникла перед ним на своей пелене из мрака.

- Ты больше никогда ее здесь не увидишь, - быстро сказал Тоши. – Клянусь честью, это было неизбежно.

Молчи. Я видела, чего стоит твоя честь. Мои благословения ни во что не ставятся, мое покровительство не имеет значения, если только оно не выгодно тебе.

- Ты ранишь меня, О Ночь. Я пытался просить тебя о наставлении, и ты не ответила.

И это служит оправданием тому, чтобы делать именно то, что я предупреждала тебя не делать? Разве я не наделила тебя силой? Разве я не вмешалась и не спасла тебя, когда ты был в руках своих врагов? И вот так ты отплатил мне.

Тоши пожал плечами. – Я был в отчаянии. Наделал ошибок. Прости меня, О Ночь, но я не вижу, чем навредил тебе.

Именно поэтому ты настолько сильно меня подвел, Тоши. Выражение мёдзин оставалось неизменно статичным, но ярость и раздражение сочились из ее фарфоровой маски. В моих интересах не привлекать к себе внимание О-Кагачи. Принеся эту вещь в мои владения, ты словно зажег свечу, которую он будет видеть теперь всегда. Пройдут секунды, дни, или годы, и он придет. Это может занять века, но он будет помнить, что я была той, кто скрывал его пропавшее детище. Если он придет сюда, если он хоть обратит свой взор к этому месту, я буду страдать. И для моего восстановления потребуется гораздо больше времени, чем вся твоя жизнь.

Тоши попытался придумать изящный способ извиниться за свой проступок, или смягчить гнев Ночи, но прежде чем он заговорил, другой бестелесный голос примкнул к беседе.

выпусти меня

В голос мёдзин вкралась настоящая паника. Что это было?

Очимуша уставился на нее. – Вообще-то, это то, о чем я тебя хотел спросить. Она живая, - прокричал Тоши. – Что мне с ней делать?

Что ты наделал? Она связана с О-Кагачи; она питалась силой древнего змея. Если она пробудилась, мы все в ужасной опасности.

Тоши взглянул на поверхность каменного диска. Изображение змеи смотрело наружу, оба ее выгравированных глаза были замкнуты на Мёдзин Объятий Ночи. Ее хвост гневно бил из стороны в сторону.

Его зрение раздвоилось, и на мгновение Тоши увидел два каменных диска и две гневные змеи. Что-то тяжелое прошло сквозь все его тело, когда крошечная белая искра зажглась на поверхности Похищенной.

Острый, тонкий луч энергии выпалил из каменного диска. Он вонзился прямо в лицо мёдзин и пробил ее маску, покрывшуюся паутиной трещин, расходящихся от самого ее центра.

Объятья Ночи вскрикнула, но крик ее растаял в воздухе так же быстро, как и осколки ее маски. Тоши продолжал ошарашенно пялиться на пустое место, где только что находилась его мёдзин, пока проблеск движения не привлек его взгляд обратно к Похищенной.

На поверхности каменного диска, зародыш змеи втянула в рот свой длинный раздвоенный язык. Он с забавным шлепком исчез в ее выгравированной пасти, затем змея вновь приняла свою обычную позу.

выпусти меня сейчас

- Работаю над этим, - сказал Тоши. Он помолчал, осматривая окрестности в поисках знакомых ориентиров. Теперь у него оставался всего один путь, лишь одна группа, к которой он мог обратиться. И если они не убьют его на месте, то, вполне могли бы выслушать и попытаться ему помочь.

Глава 20

Леди Жемчужное-Ухо из кицунэ была рядом с Мичико с самого момента рождения принцессы. Поначалу, женщина-лисица служила ей из своей глубокой любви к Йошино, матери Мичико, погибшей вскоре после рождения дочери, но, по мере взросления девочки, Жемчужное-Ухо увидела, насколько незаурядной личностью могла стать принцесса, и поклялась быть ей наставницей и подругой, которой не смогла стать Леди Йошино.

Жемчужное-Ухо не видела себя второй матерью – она бы не желала оскорблять память Йошино, к тому же они принадлежали к принципиально разным видам. И все же, кицунэ считала себя членом семьи принцессы, но скорее заботливой и, возможно, слишком беспокойной тетушкой, нежели родителем. Она обучит Мичико всему, что она знает об этом мире, но принцессе самой придется прокладывать в нем собственный путь.

Здесь, в деревне кицунэ, беженцев Войны Ками, Жемчужное-Ухо поняла, что ее опека над Мичико подошла к концу. Несмотря на ужасы Войны Ками и знание о том, что их причиной было преступление ее родного отца, Мичико-химе расцветала в этой добровольной ссылке, на западном краю Дзюкай. Жемчужное-Ухо никогда прежде не видела принцессу столь уверенной, решительной, и целеустремленной. Она участвовала в каждом собрании совета кицунэ и делала частые (а иногда и пылкие) вклады в дискуссию. Жемчужное-Ухо гордилась про себя тем, как Мичико подавала тревожащие ее мысли, ибо именно тому, как объяснять, спорить, и обращаться к августейшему собранию, обучила ее она сама. Голос Мичико, как представительницы народа Эйгандзё, был страстным и желанным за столом.

Глаза Жемчужного-Уха светились от изумления. Некоторые члены совета открыто отмечали, единственную черту Мичико, отделявшую ее от истинного дипломата: ее слишком-человеческое нетерпение и жажду действия. В одной из бесед, Старейшина Шелковые-Глаза объяснила, что кицунэ всегда были более склонны наблюдать за ситуацией и медитировать над ее решением. Из всех существ, особенно людей, мир открывался лишь тем, кто уделял время на его познание.

Мичико вежливо поклонилась, но слова ее были остры. – Почтенная старейшина, - сказала она, – кицунэ живут сотни лет. Вы можете позволить себе медитации. Людям приходится действовать быстрее, иначе мы никогда ничего бы не достигли.

Шелковые-Глаза говорила мягко. – Отлично сказано, Мичико-химе. Тебе слово. Что ты предлагаешь нам делать?

В очередной раз Мичико покраснела и утихла в раздражении. Ответа не было. Гнетущее положение вокруг них не изменилось, и они все еще не могли повлиять на него. Выживание, само по себе, было большой победой.

Сейчас Жемчужное-Ухо наблюдала за тренировкой принцессы из-за широкого, плоского кедрового пня. Мичико вновь окунулась в обучение магических и боевых искусств, работая старательнее, чем когда-либо прежде, в Эйгандзё. Жемчужное-Ухо поддерживала это ради большей способности Мичико защитить себя, но также и для того, чтобы дать конструктивный выход ее раздражению. Жизнь в Дзюкай для Мичико была почти идиллией, здесь ее окружали ближайшие друзья и наиболее почитаемые старейшины, но Жемчужное-Ухо знала, что ее ученица была на грани срыва. Изолированность и вина, которую она несла на себе за грехи отца, давили на нее, и она отзывалась на первобытное желание просто двигаться.

Мичико скакала галопом по длинной просеке, которую жители деревни расчистили в дальней части поселения. Боевые скакуны были редкостью среди беженцев, но пара солдат из кавалерии Конды с готовностью сделали вклад в обучение дочери их своего повелителя. Она была высокой и прекрасной, хотя и выглядела более жесткой и дикой в холщевых одеждах кицунэ, чем в своих текучих дворцовых платьях. Плавными, отточенными движениями Мичико выстрелила из лука шесть раз в шесть мишеней, несясь во весь опор по просеке. Три стрелы попало в яблоко, две во внутренний круг, и одна во внешний.

- Превосходно, - сказал Острое-Ухо, учитель принцессы в искусстве стрельбы из лука йабусаме и брат Жемчужного-Уха. Он стоял на вершине огромного поваленного бревна, отмечавшего внешний край скаковой просеки. Он был невысоким, жилистым, и быстрым даже среди лис, а задорные глаза на его короткой морде всегда были готовы игриво подмигнуть. Как и многие кицунэ, Острое-Ухо был хитрым и любил разыгрывать как друзей, так и врагов. По мнению Жемчужного-Уха, он был надоедливым проказником, которого следовало бы назвать «Острым-Языком» за его проницательный ум и способность мгновенно овладеть любой ситуацией … но он был верным другом и ценным союзником, хоть и невыносимым братом.

Острое-Ухо был своего рода мастером на все руки, экспертом во многих различных дисциплинах. Он владел магией лесов и полей, был умелым всадником, и невероятно метким лучником. Он усиленно тренировал принцессу в искусстве йабусаме, а сочетание его похвалы и частой муштры помогало Мичико добиваться прогресса гораздо быстрее, чем в случае с Жемчужным-Ухом. Если Жемчужное-Ухо была принцессе строгой, но заботливой тетей, то Острое-Ухо был ее веселым, потакающим дядей.

Последнее время беженцы постоянно обсуждали серию неожиданных гостей. Сперва, неизвестно откуда, появился Исамару, пес Конды и компаньон Мичико. Громадный бледный акита неожиданно вбежал в деревню, радостно лая на всех и каждого, пока не вышла Мичико, позвав его по имени. Исамару был обучен охоте, но его возраст уже начинал о себе знать. Это значило, что он уже не мог поймать кролика в Дзюкае, но был все еще безмерно счастлив броситься за ним в погоню. Некоторые из беженцев были солдатами из армии Конды, и расценивали пса, как сочетание амулета удачи и доброго знака. Пока он был с ними, они позволяли себе надеяться на лучшее.

Второй приток гостей был еще более поразительным. Почетный караул из кавалерии Эйгандзё и самураи кицунэ, эскортировавшие Жемчужное-Ухо и Мичико в академию, считались погибшими в разгоревшейся там бойне. Спустя несколько дней, после того, как основной группе удалось бежать из Минамо, к ним присоединились и солдаты, наперебой рассказывая истории о кошмарной грубой силе и загадочном, молчаливом очимуше, перенесшем их в безопасность деревни.

Жемчужное-Ухо узнала в описаниях солдат Тоши Умезаву, и добавила его героические деяния в растущий список необъяснимых вещей, совершенных им в последнее время. В считанные недели он похитил принцессу, отразил от нее нападение орочи и их верховной мёдзин, убил одного из близких товарищей Мичико, освободил принцессу из-под домашнего ареста, и спас ее, когда огр и óни явились в Минамо. Теперь, по какой-то причине, он вернулся в академию, и у Жемчужного-Уха было сильные подозрения насчет этой причины.

Помимо самого Конды, Тоши был единственным человеком в Камигаве, притрагивавшимся к Похищенной, и он оставил ее в Минамо, когда спас оттуда Мичико и Жемчужное-Ухо. Должно быть, он вернулся туда, чтобы забрать диск, или чтобы воспользоваться его таинственной силой в собственных целях.

Жемчужное-Ухо не могла заставить себя доверять этому человеку, но Тоши оказал им огромную услугу, как, правда, и весомый вред. Он был наемником и приспособленцем, и казалось, что он постоянно находился в шаге от катастрофы … такой, что уничтожила бы его самого, и всех, кто был рядом с ним. Жемчужное-Ухо искала лучшее во всех, с кем она встречалась, но она опасалась, что амбиции и одиночество уничтожат Тоши гораздо раньше, чем он достаточно повзрослеет, чтобы перерасти их.

Острое-Ухо хлопнул в ладони. – Еще раз, - сказал он. – Еще один проход и закончим на этом. – Мичико кивнула и пришпорила лошадь назад по просеке, пока Рико и юные кицунэ меняли мишени.

Мичико достигла стартовой отметки, развернула лошадь на месте, принялась ждать сигнала Острого-Уха. Его так и не последовало.

Вместо сигнала, силуэт с длинными волосами, в черных одеждах возник на краю зарослей, ограждавших скаковую просеку. У него были яркие зеленые глаза, и он махал одной рукой, привлекая внимание принцессы. Вторая его рука была протянута в тень кедра за его спиной, но глаза кицунэ были достаточно острыми, чтобы увидеть то, что там скрывалось. Ладонь человека покоилась на крупном каменном диске, прислоненном к дереву.

Жемчужное-Ухо вскочила на ноги, но крики тревоги уже эхом разносились меж деревьев. Солдаты, охранявшие Мичико, плотно окружили ее спустя мгновение после появления гостя. Острое-Ухо спрыгнул с поваленного бревна и налету вставил стрелу в тетиву своего лука. Когда его ноги вкопались в землю, он уже держал вторженца на прицеле.

- Подождите, - выкрикнула Жемчужное-Ухо, узнав как человека, так и его поклажу. Ее брат и другие воины не опустили оружие, продолжая наступать, толи оттого, что они не узнали Тоши и Похищенную, думала Жемчужное-Ухо, толи потому что узнали их.

Очимуша поднял обе руки вверх, показывая, что он был не вооружен. Жемчужное-Ухо заметила, что джитта все еще болталась у него на поясе, но обоих мечей не было. Она была бы более уверена в себе, если бы его клинки были при нем, а инструмент для нанесения канджи, напротив, был потерян – магия символов Тоши была столь же опасной и разрушительной, как и он сам.

- Спокойно. – Тоши быстро осмотрел приближающихся воинов. Жемчужное-Ухо заметила в глазах мага канджи блеск, когда он узнал Острое-Ухо, но лицо Тоши заметно посветлело, когда он увидел ее, стоящую на своем пне.

- Леди, - выкрикнул он, маша рукой Жемчужному-Уху, - мне нужна Ваша помощь.

Тоши опустил одну руку и указал на Похищенную, чей край едва виднелся из-за ствола дерева. – А если Вы не желаете помочь мне, помогите себе. Взгляните. Вот, что стало с сокровищем Конды.

Жемчужное-Ухо всмотрелась своими острыми глазами в диск. Пару мгновений, она всматривалась в него, затем ахнула, заметив, как часть высеченной на нем змеи, шевельнулась.

выпусти меня

Тоши оставался в своей неуклюжей позе, широко демонстрируя Похищенную одной рукой и сдаваясь другой. – Видите? – сказал он.

- Сделайте, как он говорит. Опустите оружие. – Голос Мичико прозвенел из центра фаланги из солдат людей и самураев кицунэ.

Воины расступились, и Мичико легким галопом выехала вперед. – Этот человек, - она указала на Тоши, - работает на меня. Я посылала за ним. А за этот предмет, - она кивнула в сторону каменного диска, - я несу ответственность. Сенсей. – Она повернулась к Жемчужному-Уху. – Можем ли мы просить старейшин об аудиенции?

Жемчужное-Ухо кивнула. – Как пожелаешь, Принцесса. Ожидай здесь, и я соберу совет. – Прежде чем отвернуться, Жемчужное-Ухо встретилась глазами со своим братом. Кицунэ были очень чуткими, и читали язык тела столь же легко, как детский букварь. Она и Острое-Ухо знали друг друга почти сотню лет, и могли передавать огромное количество информации едва заметным кивком или подергиванием лицевых мышц.

Не своди глаз с Тоши, и пусть охранники будут на чеку, сообщил понимающий взгляд Жемчужного-Уха.

Пренебрежительное выражение лица Острого-Уха явно и лаконично ответил, А то без тебя не понятно.

Леди Жемчужное-Ухо покинула Тоши, окруженного полудюжиной мечей и, по меньшей мере, таким же количеством стрел, и поспешила собирать старейшин.

Тоши ожидал чего-то большего от мудрого совета шаманов кицунэ. Три высохшие, тощие старые лисы попросту не оправдывали почтенного к ним отношения, которое они получали от окружающих. Тоши почти ничего не знал о кицунэ и терпеть не мог лес, но даже он знал, что у настоящих лисьих старейшин было несколько хвостов. Может, все, по-настоящему важные старейшины, были заняты где-то в другом месте.

Солдаты пристально следили за ним, но не стали хватать его за руки. Самый мелкий самец кицунэ, Острое-Ухо, первым делом отобрал у Тоши его джитту.

С тех пор, как Тоши оскорбил Объятья Ночи, он обнаружил, что больше не может растворяться и перемещаться сквозь тени. Канджи, дававшие эти силы были все еще видны на его руках, но они уже не функционировали. Кицунэ все же следили за ним так, словно он мог в любой момент исчезнуть, и Тоши решил держать их в этом неведении как можно дольше. Если они будут сторожить его так, словно он был призраком, они могут оставить другие пути для бегства обычному пленнику.

Поэтому Тоши сел на пень у края скаковой просеки, Похищенная приютилась в безопасности дерева неподалеку. По крайней мере, они прислушались к его совету и не попытались ее переместить. Три старейшины, Жемчужное-Ухо, и Мичико взобрались на поваленное бревно, у внешнего края тренировочной просеки. Жемчужное-Ухо представила всех, Тоши поклонился почтенным лисам, и рассказал им (с парой небольших упущений) о своем опыте за прошедшие пару дней.

Когда он закончил, они просто встали и обменялись многозначительными взглядами. Мичико выглядела хмуро и решительно, наблюдая за своей наставницей. Жемчужное-Ухо, в свою очередь, ждала реакцию старейшин, а Тоши оставалось лишь наблюдать за хозяевами деревни, смотрящих друг на друга.

- Мне кажется, вы не понимаете всю срочность вопроса, - обратился Тоши к Острому-Уху. Мелкий лис всегда был неподалеку. Казалось, у него была личная заинтересованность в пригляде за пленным. – День, два, в лучшем случае, и мы все окажемся в той же беде, из которой я сбежал на востоке.

Острое-Ухо продолжал пристально смотреть на Тоши, но все же тихо ответил. – Думаю, ты прав. Но они не стали бы старейшинами, если бы были глупы. Дай им шанс обдумать варианты.

- Какие варианты? – прошипел Тоши. – Она продолжает твердить «выпусти меня». В чем тут загадка? Она хочет выйти, так выпустите ее.

- Это не так просто. Еще нужно подумать, можно ли тебе верить.

- Все очень просто. Эта штука жива, это все видят. Если бы ты был заморожен во льду, ты бы хотел, чтобы кто-нибудь тебя оттуда вытащил, верно?

- К сожалению, мне приходится говорить из горького опыта. Да. Мне хотелось этого, когда я был заморожен, и мне хотелось бы этого снова.

- Еще бы. Что еще они вообще могут обдумывать? – Тоши взглянул на молчащих старейшин. – Они вообще что-то обдумывают? Похоже, они забыли, зачем они здесь.

- Молчи, - рявкнул Острое-Ухо. – Или проявляй больше уважения. Ты пришел к нам за помощью, помнишь?

- Потому что думал, вы будете знать, что делать. А вы знаете не больше моего.

- И что? Даже, если это так, что ты предлагаешь? Нам стоит вернуть диск тебе и отпустить своей дорогой?

- Хоть бы и так. Если вы, лисы, хотите сидеть здесь и размышлять о ее истинной природе, пожалуйста. Только не заставляйте меня ждать и наблюдать за вами. – Он взглянул в небо.

- Мы решили. – Произнесла старейшина в центре троицы. Тоши помнил, что ее звали Шелковые-Глаза.

- Это, - она указала на Похищенную, - живое существо. Все остальное – не более чем домыслы.

Тоши выкрикнул, - Это живое существо «домыслило» трех орочи в горстки пепла.

Шелковые-Глаза терпеливо улыбнулась. – Ты оставил змей, а вернулся к пеплу. Это не указывает на причастность существа.

- Конечно, указывает. Я так считаю еще потому, что она продолжает просить выпустить ее, а значит, она хочет, чтобы ее выпустили. – Он злобно повернулся к Острому-Уху. – Я думал, ты сказал, что они не глупые.

- Успокойся, друг мой. – Шелковые-Глаза протянула руки другим старейшинам, и они образовали цепь. – Мы попытаемся обратиться к существу. Ее голос нам уже известен. Нам лишь нужно, чтобы она услышала нас.

- Как скажете. – Сказал Тоши. – Слушайте, то, что вы предлагаете, не плохая мысль, но она не правильная. На востоке Похищенная взывала к «ее» отцу. Она выслала сигнал, и О-Кагачи ответил. Он появился и двигался гораздо быстрее, чем прежде. И я это знаю, потому что видел его в действии дважды. Сколько раз вы видели манифестацию великого духовного чудовища?

Отрезвленная тишина была ему единственным ответом.

Тоши кивнул. Его голос был спокойным и рациональным. – Она хочет выйти. Помогите мне придумать способ выпустить ее, прежде чем она призовет сюда О-Кагачи. Вы понимаете? Он придет сюда все равно, если существо начнет нервничать, она приведет его сюда в миг. Если мы дадим ей свободу, она сама решит, когда и где он ее найдет, и вообще, найдет ли. Она сможет уйти к нему, если захочет.

- При всем уважении, Тоши Умезава, мы бы хотели понимать последствия наших действий до их совершения. В последнее время необдуманные поступки стали причиной многих бед.

- Вы говорите о Даймё, - громко сказал Тоши. Он, наконец, добился того, чтобы Мичико оторвала взгляд от Жемчужного-Уха и смотрел ей в глаза, произнося эти слова. – Конда причинил вред этому существу и всему миру духов, когда выкрал ее. Когда заточил ее вот таким образом. Это богохульство обернуло духов против этого мира и стало прямой причиной Войны Ками. Если мы не искупим это ужасное злодеяние … если мы не исправим эту ошибку, мы будем ничем не лучше того, кто ее совершил.

Мичико едва заметно кивнула, прежде чем снова повернуться к сенсею.

Острое-Ухо, стоя рядом с Тоши, неожиданно заговорил, - Очимуша прав, - сказал лис, побудив удивленное бормотание среди собравшихся. Острое-Ухо кивнул, - Насчет опасности, в смысле. О-Кагачи отправился за существом в Эйгандзё и проломил стены крепости. Он отправился за ней в Минамо, затем в Дзюкай. У нас есть все основания ожидать его появление здесь.

Шелковые-Глаза отпустила руки других старейшин и сунула ладони в рукава. – Ты предлагаешь, чтобы мы просто оживили ее до какой-то степени и бросили на произвол судьбы?

- Нет, старейшина. – Острое-Ухо неуютно поежился. – Но я считаю, нам стоит исследовать оба направления. Пока Вы с другими старейшинами будете связываться с существом, другие могут найти способ освободить ее из каменной оболочки.

- Отличная мысль. Согласишься ли ты возглавить поиск способа освободить существо?

- Непременно, старейшина.

- Прекрасно. А мы продолжим по намеченному плану. Надеемся, наши усилия смогут облегчить вашу задачу. Существо сможет многое рассказать нам, если мы поймем, как ее об этом спросить. – Шелковые-Глаза повернулась к Жемчужному-Уху и пробормотала что-то, чего Тоши не расслышал. Затем три старых лисы легко опустились на землю и, взявшись за руки, сели на коленях вокруг Похищенной.

- Аудиенция завершена, - громко объявила Жемчужное-Ухо. – Старейшины желают остаться наедине с существом, поэтому все, кроме охранников должны покинуть поляну.

Тоши повернулся к Острому-Уху. – Я могу идти?

Мелкий кицунэ сделал театральный вид, что обдумывает его вопрос. – Полагаю, да, - сказал он. Он осторожно снял стрелу с тетивы и убрал ее в колчан. – Я также полагаю, кто-то должен поблагодарить тебя за то, что ты передал существо старейшинам. Они, вероятно, единственные во всем мире, включая тебя и меня, кто не попытается извлечь из нее выгоду для себя лично. – Он сделал быстрый кивок в сторону Тоши. – Спасибо, очимуша.

Тоши покачал головой. Он указал на Мичико-химе, сидящую на бревне. – Я принес ее не для старейшин, а для нее.

Острое-Ухо инстинктивно насторожился, его глаза блеснули, а мышцы напряглись. – Правда? Для чего?

- Сам знаешь. Между ними есть связь; они были связаны друг с другом с рождения. Они обе пришли в этот мир в одно и то же время, в результате действий Конды. Я решил, что все, что ей стоило сделать, это коснуться диска, и произойдет что-то важное. Тогда бы мы и поняли, что нам делать дальше.

- Звучит, как твой обычный план, - сказал Острое-Ухо. – Ворваться, перевернуть все вверх дном, и посмотреть, что разбилось.

- Какой ты остроумный. – Ухмыльнулся Тоши. – Полагаю, мне не разрешено подходить близко к диску, пока старейшины пялятся на него?

- Конечно, нет.

- Могу я поговорить с принцессой?

- Если она того пожелает. Но даже тогда, я буду рядом.

Тоши наклонил голову. – Боишься, что я снова стащу ее? Ни за что. Уже не осталось никого, кто дал бы за нее выкуп. Конде плевать, а у вас вообще денег нет.

- Я передумал, - сказал Острое-Ухо. – Тебе нельзя с ней говорить.

Толпа обтекала широкий пень, возбужденно перешептываясь. После того, как Жемчужное-Ухо дала инструкции охранникам, сторожившим Тоши, те опустили оружие и присоединились к остальным солдатам, выстроившим защитный кордон вокруг старейшин и Похищенной.

Тоши наблюдал за ними, пока последний солдат не отошел от пня как можно дальше. Затем обратился к Острому-Уху, - Я могу идти?

- Можешь идти.

- И я могу поговорить с принцессой? Она же сказала, что она все еще мой босс.

- Если она станет с тобой говорить, и вы оба будете на виду, то да. Только без фокусов.

Тоши опустил взгляд своих зеленых глаз на Острое-Ухо и принял самое серьезное и надежное выражение лица.

- Доверься мне, - сказал он.

Глава 21

Спустя час, Тоши застал Мичико-химе у скаковой просеки, направляющуюся от деревни.

- Мичико-химе, - позвал он. Когда высокая красавица повернулась, Тоши заметил, что рядом с ней стояла ее подруга Рико. Черт. Эта ученица лишь все усложнит.

Принцесса поклонилась. – Здравствуй, Тоши. Я надеялась, что у нас будет возможность поговорить. – Она представила Рико. – Ты помнишь мою подругу Рико из Академии Минамо?

- Да. – Тоши взглянул в злобные глаза девушки. Рико была привлекательной, в особом, миниатюрном школьном смысле, но по сравнению с Мичико она напоминала недоразвитого акки. К тому же, она, очевидно, не простила Тоши ни похищение Мичико, ни наказание Чорью, ни любое другое из мириад ужасных вещей, которые он делал на ее глазах.

Тоши поклонился Рико. – Приятно, как всегда. – Что было полной противоположностью правды – Рико была благодарна Тоши, когда он вытащил их из Минамо, но это был единственный раз на его памяти, когда она не пялилась на него с ненавистью в глазах.

- Ты не простишь нас, Рико? – Тоши поклонился еще раз. – Я бы желал поговорить с Мичико-химе наедине.

- Нет, - сказала Рико и скрестила руки, пальцы ее правой руки теребили лук, переброшенный через плечо.

- Рико, - сказала Мичико. – Как одолжение мне.

Ученица-лучница выглядела взволновано, и Мичико добавила, - Мы будем стоять на поляне, вон там. Если что-то произойдет, или ты потеряешь нас из вида, ты сможешь подбежать.

Внешне неубежденная, Рико сказала, - Я буду наблюдать за вами обоими. – Она прошла мимо Тоши, затем развернулась, скрестив руки на груди. Мичико позвала Тоши за собой, и они спокойно прошли к поляне.

- Я ценю то, что ты сегодня пытался сделать, - сказала она. – Старейшины осторожны, вероятно, чрезмерно осторожны, но они не позволят случиться ничему плохому.

- Они не смогут остановить это «плохое».

- Нет. Но я согласна, что они должны попытаться достучаться до существа, прежде чем мы сможем решить, что делать дальше.

Они подошли к поляне. Тоши остановился и сказал, - Правда? Потому что там, на суде, я готов был поклясться, что ты была согласна со мной.

- Это был не суд, - сказала Мичико.

- Прости. Я оговорился. Это так?

- Что, так?

- Ты была согласна со мной? Что мы ответственны за то, чтобы освободить Похищенную.

Принцесса замешкалась. – Да. Я хочу помочь искупить преступление моего отца. Это займет годы, возможно, десятилетия тяжелого труда, но первым шагом должно стать возвращение украденного.

Ты можешь заставить их прислушаться к тебе? Какое у тебя здесь влияние?

Она залилась грустным музыкальным смехом. – Боюсь, не большое. В Эйгандзё, я была узницей. В Товабаре, я принцесса. Но здесь, со мной обращаются не более чем с ученицей, при том, не особо преуспевающей.

Тоши нахмурился. – Ты значишь гораздо больше. Ты как-то связана с этим каменным диском. Я только что говорил Острому-Уху, что вы словно две сестры. Существо … она все пыталась достучаться до меня, но я был напуган и не знал, что делать. Если ты протянешь ей руку, думаю, она ответит.

Мичико задумчиво кивнула. – Я чувствовала что-то между собой и этим существом. Но я решила, что это было лишь мое воображение, ощущение … от того, что нам показали о ночи моего рождения.

- Это была ночь и ее рождения, - сказал Тоши. – Между вами двумя что-то есть. Думаю, если кто-то и должен пытаться пробиться к Похищенной, это должна быть ты.

- Я бы хотела быть больше вовлеченной. Я чувствую сильную личную…

- Тогда вовлекайся больше. Жемчужное-Ухо не может тебе ни в чем отказать. Острое-Ухо через раскаленные угли поползет, чтобы принести тебе миску риса. А Рико … думаю, она сделает что угодно дважды, лишь для того, чтобы увидеть твою улыбку.

Мичико гневно помотала головой. – Эта лесть никак не…

- Это не лесть. – Тоши подошел ближе, став нос к носу с принцессой. – Это стратегия. Если ты хочешь сделать то, что считаешь нужным, то делаешь. Если твоя комната охвачена пламенем, ты либо ее тушишь, либо уходишь. Ты не спрашиваешь разрешения. Ты не ждешь одобрения. Ты просто идешь.

- Говорю тебе, эта деревня – твоя комната, а Похищенная – огромный пожар, который вот-вот разгорится. Не позволь старейшинам остановить тебя от праведных действий, от того, что нужно сделать. Тебе нужен всего один шанс, и ты можешь все изменить. Попроси Жемчужное-Ухо и Острое-Ухо спросить у старейшин. Похищенная пробивалась к нам, но лишь ты можешь пробиться к ней.

- Иди, - сказал Тоши. – Иди к ней и слушай. Говори. Я провел с ней больше времени, чем кто-либо… кроме твоего отца. Я знаю, она хочет, чтобы с ней кто-то был. Кто-то, но не я, ни Даймё, ни кто-либо из тех, кого она до сих пор встречала. Я ей не подошел. – Он пожал плечами. – Может, подойдешь ты.

На мгновение Мичико показалась моложе, ранимее, как в тот день, когда Тоши впервые повстречал ее. Она открыла рот, чтобы что-то сказать.

- Для нищего, лживого головореза, - прозвенел голос Острого-Уха, перебив принцессу и эхом разойдясь по поляне, - ты почти красноречив.

Тоши устало закрыл глаза.

Мелкий лис спрыгнул из листвы над их головами, приземлившись на кончики когтистых пальцев ног. Острое-Ухо подался к подбородку Тоши и взглянул в лицо очимуши, ожидая, пока тот откроет глаза. Когда это произошло, он сказал, - Говорил тебе, что буду слушать.

- Сенсей, - сказала Мичико, - У нас с Тоши был личный разговор.

- Дела, - поправил Тоши. – Мы обсуждали дела.

- Ты уговаривал ее сделать что-то, что ты от нее хочешь.

- Нет. Я пытался выяснить, чего хочет она.

- И если кто-нибудь из вас спросит меня, - вспыхнула Мичико, - я отвечу, потому что я, вообще-то, стою здесь, с вами.

Острое-Ухо поклонился. – Простите, Мичико-химе.

- Если бы Вы, Острое-Ухо, спросили, или дождались бы моего ответа на вопрос Тоши, Вы бы знали. Я действительно считаю, что могу помочь в общении с Похищенной. В словах Тоши есть смысл.

- Я согласен. – Острое-Ухо быстро кивнул. – Принцесса, Вы связаны с существом. С этим я не спорю. Но взаимодействовать с ней может быть очень опасно. Вы с ней можете оказаться подобны противоположным полюсам магнита и естественным образом оттолкнуть друг друга.

- Я готова рискнуть. За мой народ, за всю Камигаву, и ради искупления грехов отца, я с радостью отдала бы свою жизнь.

- Это воистину благородно, Мичико, но поспешно. Вы должны поступать так, как считаете нужным, но, также, доверять старейшинам. Их мудрость превосходит человеческое понимание.

- Это слишком преувеличено, Острое-Ухо. Мудрость создается качеством и наполненностью жизни, а не ее продолжительностью.

- Прошу прощения снова. Я знаю, что Вам больше не требуется нянька, или служанка, или даже наставник. Но Вам все еще нужен добрый совет. Он нужен всем правителям. И прежде чем Вы ответите этому почти-красноречивому парню, дам Вам совет истинно красноречивого парня – ищите другого советчика.

- Кого, например? – усмехнулся Тоши. – Тебя?

- Меня, - сказал Острое-Ухо. – И Рико. И прежде всего, Леди Жемчужное-Ухо.

Тоши наклонил голову. Он мог одержать победу в споре с Острым-Ухом, но ему не удастся убедить принцессу, если ему будут противостоять и брат, и сестра вместе. Ему нужно было действовать быстро.

- Ворчливая растяпа? – сказал Тоши. – Она-то нам зачем?

Острое-Ухо помрачнел от гнева. – Ворчливая растяпа моя сестра.

- Ох. – Тоши пожал плечами. – Так зачем она нам?

- Когда такие люди, как мы, уверены в своей правоте, - сказал Острое-Ухо, - нам нужны люди, такие как она, для проверки. Она лучше нас, видишь ли. Если она согласится с нами, мы действительно окажемся правы. К тому же, если она согласится, то поможет. И она сделает так, чтобы в процессе пострадало наименьшее число людей.

Тоши сощурился, осматривая пронырливого мелкого лиса с новым уважением. – Ты на нашей стороне, не так ли? Ты же тоже считаешь, что она должна сейчас же поговорить в Похищенной.

- Считаю. Но также думаю, что все, что слетает с твоих уст – подлежит сомнению. Даже, когда ты говоришь правду, на нее положиться нельзя.

Тоши моргнул. – Вот это красноречие. Но если мы во всем согласны, почему мы спорим? – Он повернулся к Мичико. – В конечном счете, решать лишь тебе, принцесса.

- Мы спорим, - сказал Острое-Ухо, - потому что ты, похоже, подталкиваешь Мичико вести себя, как нищий вор очимуша, и исподтишка свести ее с опасным существом в попытке побеседовать. Я, с другой стороны, хочу, чтобы она посоветовалась с подругой всей ее жизни и наставницей, моей сестрой, которая часто бывает ворчливой и строгой, но никогда не была растяпой. Если Жемчужное-Ухо согласится, мы обратимся к старейшинам снова. Они все еще могут дать Мичико шанс.

- Если Жемчужное-Ухо согласиться, - повторил Тоши. – Она не согласилась, когда сидела на том бревне, и мы обсуждали все это. Почему ты думаешь, она согласится теперь?

- Моя сестра слишком благоговеет перед старейшинами, особенно при личном контакте. Но сама по себе она гораздо благоразумнее и прагматичнее. Я убеждал ее и на более легкомысленные действия. И, как ты сам говорил, Жемчужное-Ухо не может ни в чем отказать Мичико.

- Вы опять это делаете, - холодно сказала Мичико. – Разговариваете, словно меня здесь нет.

- Тогда говори ты, - сказал Тоши. – Чего ты ждешь?

Острое-Ухо поклонился. – Мы с ним болтуны, очимуша и я. Но теперь мы будем слушать. Что Вы желаете делать?

Мичико взглянула на Тоши, затем на Острое-Ухо, и обратно. – Я попробую поговорить с Похищенной, - сказала она. – Но я сделаю это лишь с поддержкой Жемчужного-Уха и позволения старейшин.

Острое-Ухо триумфально ухмыльнулся в сторону Тоши. – Хорошо. Тогда мы договорились.

Тоши кивнул. – Мне подходит.

- Превосходно. – Острое-Ухо хлопнул в ладони и бодро потер их. – Принцесса, может, возьмем с собой Рико и вернемся на тренировочную поляну?

- Как можно скорее, - сказала Мичико. – Мне не терпится услышать, что Жемчужное-Ухо думает обо всем этом.

- Ни в коем случае, - сказала Жемчужное-Ухо. – Старейшины планомерно продвигаются к цели. Они ожидают прорыва до рассвета.

- Рассвета может уже не быть, сестра. – Они стояли на одном краю огромного поваленного бревна, пока старейшины медитировали, читали заклинания и общались на другом.

Жемчужное-Ухо гневно взглянула на брата. – Разве ты не должен был придумать способ, как выпустить существо?

- Должен, и я этим занимался. Именно в достижения этой цели, я считаю идею очимуши достойной. Старейшины сами сказали, что общение с существом – это первый шаг. У Мичико-химе уникальное положение для этого общения. Если ей удастся пробиться к существу, мы сильно приблизимся к пониманию того, чего она хочет, и как мы можем ей помочь.

- Но опасность для Мичико…

- Я не боюсь, - сказала принцесса. – Я рада этой возможности.

Жемчужное-Ухо стояла в растерянности, пытаясь сформулировать еще какой-нибудь аргумент.

Острое-Ухо подталкивал ее. – Ну же, сестренка. Нет никаких причин ждать.

- Нет никаких причин для спешки.

- Для спешки есть все причины, - сказала Мичико. – Сенсей, Вы сказали, что старейшины ожидают прорыва. Думаю, мне удастся достичь его. Если старейшины позволят мне попробовать, возможно, ничего не произойдет. Я могу пострадать. Но, также, возможно, существо узнает меня по связи нашего рождения и ответит мне быстрее, чем старейшинам.

- Но гласное – мы узнаем это сразу. Результат старейшин будет нескорым, и неуверенным. Этот путь лучше.

Отчаянно выискивая хоть одно лицо поддержки, Жемчужное-Ухо повернулась к Рико, затем к Тоши. Ученица-лучница казалась подавленной масштабом обсуждения, но она всегда мыслила трезво и рационально. По выражению лица Рико Жемчужное-Ухо поняла, что и ее эмоции, и логика были на стороне идеи Мичико.

С очимушей дела обстояли иначе. Во время аудиенции со старейшинами он настаивал на прямых и быстрых действиях, но теперь он был растерян, напряжен. Неужели он действительно настолько опасался неожиданного появления О-Кагачи? Или же ему просто было некомфортно действовать открыто, когда его действия были всем видны, и любой мог судить о них.

- Тоши, - сказала Жемчужное-Ухо, - ты как-то притих.

- Думаю, мы все обречены, - сказал Тоши. – Думаю, мы уже потратили слишком много времени, и О-Кагачи может появиться в любую секунду. Либо он, либо Конда обрушатся на деревню и раздавят ее ради возвращения сокровища. – Он повернулся к Мичико. – Прости, Принцесса, но я это уже видел.

Мичико коротко кивнула, жестом позволяя Тоши продолжить.

- Существо по-разному реагирует на разных людей. Она позволила мне касаться ее, носить, и даже швырять ее. Она меня терпит, но не думаю, что доверяет мне. Для этого у нее нет причин.

- Но Мичико – другое дело. Думаю, если она коснется диска, если обратиться к ней, она ответит. – Он пожал плечами. – Вот и все.

- Но почему тебе это небезразлично? – сказала Жемчужное-Ухо. – Ты не узник. Ты можешь уйти отсюда в любой момент.

- Далеко уйти не удастся, - сказал Тоши. – Я был… ослаблен, после того, как спас вас из Минамо. Я больше не могу перемещаться так же, как раньше. Когда борьба за каменный диск начнется, я застряну здесь, вместе со всеми вами. Выпустить существо – это наша единственная надежда избежать великого змея и призрачной армии, поэтому, это моя основная цель.

Она также станет могущественным союзником. – В голове у Тоши вспыхнула картина, когда маска его мёдзин раскололась от единственного удара. – Я видел, как она делала потрясающие вещи.

Жемчужное-Ухо кивнула. Она была рада неподдельной искренности Тоши. – Хорошо, - сказала она. – Я поговорю со старейшинами. Если они согласятся, сможешь приступить немедленно. Но в этом случае, мы примем меры предосторожности. Мы со старейшинами будем стоять рядом, на случай, если тебе что-то будет угрожать, Мичико-химе. Я не позволю причинить тебе вред. Это ясно?

- Да, сенсей.

- Тогда мы договорились.

Острое-Ухо пригладил шерсть вокруг морды. – Когда ты пойдешь к старейшинам?

- Уже иду, - сказала Жемчужное-Ухо.

Старейшины согласились быстро. Тоши подозревал, что они уже давно достигли предела своих возможностей, и потому были рады любому поводу отойти в сторону. Правда, Жемчужное-Ухо привела им весьма весомые аргументы, поэтому, возможно, старейшины кицунэ были попросту переубеждены.

Как бы то ни было, Шелковые-Глаза и другие торжественно отступили назад, пропуская Мичико к диску. Тоши, Рико, Жемчужное-Ухо, и Острое-Ухо встали за ее спиной, пока старейшины зачитывали благословения Похищенной, приглашая ее выйти и быть услышанной.

Лицо принцессы было спокойным, но глаза выдавали ее волнение. Тоши пытался представить, о чем она думала, какие эмоции преобладали в ней. Страх? Вина? Гордость? Долг?

Тоши решил предложить ей хоть какую-то помощь. – Мичико-химе, - сказал он, - ты знаешь, как к ней подойти?

Принцесса бросила на него раздраженный взгляд. – В каком смысле?

- Как я говорил старейшинам, - сказал Тоги. – Она позволила мне коснуться ее и перенести через половину Камигавы, но набрасывалась на всех остальных.

- По твоим словам, - добавил Острое-Ухо.

- По моим словам. – Он повернулся к Жемчужному-Уху и указал на Мичико. – Можно?

Жемчужное-Ухо пристально взглянула на него, затем кивнула.

Тоши шагнул к принцессе и поклонился. – Дай мне руки. – Мичико протянула руки ладонями вверх. Нежно, почти благоговейно, Тоши по очереди взял их обними руками, повернул ладони вниз и широко растопырил ее пальцы, нежно касаясь ее собственными пальцами.

- Вот так, - сказал он. – Подходи медленно и клади обе руки на поверхность диска.

- Мне обратиться к ней до или после прикосновения?

- Я бы советовал, до. Не знаю, слушала ли она меня вообще, но попробовать стоит. Когда ты коснешься ее, ты почувствуешь шок, почти, как если бы кто-то ударил тебя по рукам. Думаю, это все, что ты почувствуешь. Как только она узнает тебя, она будет готова говорить. И, думаю, мы все это услышим.

Мичико кивнула. – Спасибо, Тоши. – Наконец, она повернулась и взглянула на очимушу. – А если это не сработает? Если она не станет говорить со мной, или даже нападет?

Тоши поморщился. – Давай сейчас просто надеяться на лучшее.

Жемчужное-Ухо шагнула вперед и сказала, - Старейшины закончили, Мичико-химе. Приступай, когда будешь готова.

Тоши отшагнул от Мичико и встал рядом с Острым-Ухом. Мелкий лис толкнул его и издевательски прошептал.

- Надеяться на лучшее? – усмехнулся Острое-Ухо. – Тебя нужно нанять мотивировать армии перед началом крупных сражений.

- Не видел, чтобы ты ее хоть как-то подбодрил.

- Мичико, - громко сказал Острое-Ухо, - не бойся. Мы верим в тебя.

Тоши саркастически фыркнул. – О, это гораздо лучше, чем «Надеяться на лучшее». Ты меня уделал.

- Тихо, вы оба, - сказала Жемчужное-Ухо. – Продолжай, Мичико-химе. Наши молитвы с тобой.

Принцесса грациозно прошла вперед по несмолкающее чтение старейшин кицунэ. Мягкий гул их голосов повысился в тональности, когда Мичико шагнула к диску и опустилась перед ним на колени. Она обратилась к нему, как к Похищенной, а затем, как научил ее Тоши, Мичико положила ладони на поверхность диска, по обе стороны выгравированной змеи.

Белый свет затрещал под ее ладонями, и ее спина выгнулась дугой. Сияние начало простираться по рукам принцессы, поднимаясь к плечам. От Похищенной повалил дым, и принцесса издала глубокий, болезненный стон.

Острое-Ухо и Жемчужно-Ухо метнулись вперед, как две стрелы, выпущенные одновременно из одного лука. Они были вдвое быстрее Тоши, но он встал так, чтобы не дать им достичь принцессы.

- Не прикасайтесь к ней! – Тоши бросился изо всех сил, но по сравнению с кицунэ он словно остался стоять на месте. Тем не менее, они услышали его и остановились на расстоянии вытянутой руки от принцессы и Похищенной, с мучительной тревогой в глазах.

Тоши подоспел и обежал диск так, чтобы видеть лицо Мичико. Глаза принцессы заволокло густой белой пеленой, и ее губы двигались, не издавая ни звука. Тон заклинания старейшин кицунэ, стоящих неподалеку, достиг своего пика.

Зубы Мичико сомкнулись, и она запрокинула голову назад. Каменный диск вибрировал под ее ладонями, и сияние становилось нестерпимо ярким. Затем принцесса резко опустила голову и уставилась прямо на Тоши сквозь затянутые пеленой глаза.

- Выпусти меня, - сказала она не своим голосом.

- Острое-Ухо, - сказала Жемчужное-Ухо, и ее брат прыгнул вверх. Он приземлился обеими ногами и руками на плечи Мичико, веса его компактного тела как раз было достаточно, чтобы оттолкнуть ее от диска, не причинив вреда. Рот Мичико широко распахнулся, когда Острое-Ухо толкнул ее назад, но ее руки были словно приклеены к диску. На мгновение они зависли в воздухе, Острое-Ухо, напирающий всем своим весом и силой, и Мичико, вцепившаяся в Похищенную. Диск затрясся под ними, выбрасывая потоки пара, света и какофонии. Весь лес начал трястись в ответ на движение и звуки, исходящие от Похищенной, поглощая всех собравшихся.

Затем связь между принцессой и Похищенной оборвалась, и Мичико рухнула на землю. Острое-Ухо свернулся вокруг плеч Мичико, смягчив ее падение собственным телом. Странный свет, мигнув, погас, когда руки Мичико оторвались от каменного диска, и Похищенная прекратила дрожать, вновь превратившись в безжизненный камень.

- Мичико, - вскрикнули одновременно Острое-Ухо и Жемчужное-Ухо.

- Пожалуйста, - произнесла принцесса. – Дайте мне встать, сенсей.

Острое-Ухо вскочил на ноги и поклонился, предлагая Мичико руку. Она не обратила на нее внимания и встала сама.

- Мы должны сделать то, что она говорит, - сказала Мичико. Она перевела взгляд от Жемчужного-Уха к старейшинам, затем к Острому-Уху, и обратно. – Она так разгневана, так напугана. Она ничего не может понять. Большинство ками сами решили манифестировать в физическом мире. Ее же вынудили это сделать. Ей потребовались годы, чтобы осознать значение слова «выпустить», потому что она никогда прежде не была заточена. – Она склонила голову перед Жемчужным-Ухом. – Мы должны помочь ей, сенсей.

Жемчужное-Ухо обняла свою ученицу, успокаивая ее нежной рукой. – Поможем, дитя мое. Поможем.

Острое-Ухо выдохнул и отряхнулся. – Что ж, это было и тревожно, и частично продуктивно. Мичико-химе удалось быстро пробиться к Похищенной. И она узнала что-то новое … возможно, не самое полезное, но это неплохое начало.

Мичико отошла от Жемчужного-Уха и подняла руки. – Я хочу попробовать снова. Прошу Вас. Теперь она меня видела, слышала мой голос. Думаю, она расскажет нам больше, если я спрошу.

Жемчужное-Ухо покачала головой. – Старейшины…

- Погоди, - сказал Острое-Ухо. – Что это у Вас на руках?

Тоши тихо шагнул назад от каменного диска, пока растерянность окрасила лицо Мичико. Прежде чем он смог повернуться и сбежать, Острое-Ухо был уже рядом с ним с ножом у горла.

Голос лиса был холодным и зловещим. – Что ты сделал, Тоши?

Он улыбнулся, глядя на кицунэ. – То, что мы все договорились сделать, - сказал он. – Я лишь слегка ускорил события, вот и все.

Мичико стояла, разглядывая ладони. На каждой из них было нанесено по одному кровавому канджи. На левой ладони красовался символ «сестра», на правой – «единство». Растерянно, принцесса взглянула на Похищенную и увидела те же канджи, отпечатанные на поверхности каменного диска, в тех самых местах, где она его коснулась.

- Знаете, - сказал Тоши. – Я, правда, думал, это сработает.

- Что? – Острое-Ухо прижал нож глубже, прочертив тонкую красную линию на шее очимуши. – Ты думал, это сработает?

- Ну, я использовал старый бродяжий фокус, чтобы скрыть запах. Он рассчитан на то, чтобы снять с хвоста собак и других нюхачей, но здесь он сработал точно также. – Тоши медленно, чтобы не провоцировать Острое-Ухо, поднял руки и показал ему собственные чистые ладони.

- Ты хочешь сказать, это кровь? – Жемчужное-Ухо шагнула к Мичико, все еще стоящей беспомощно с протянутыми ладонями. Кицунэ склонила голову, осматривая канджи. Затем она повернулась и гневно взглянула на руки Тоши. Ее голос звучал натянуто, пронизанный ледяным ужасом.

- Да, - радостно сказал Тоши. – Моя, вообще-то.

- Но почему? Зачем ты это сделал?

- Думаю, мы уже и так потратили слишком много времени на обсуждение. Какая разница? Все равно это не сработало.

Острое-Ухо зарычал. – Что не сработало? Что ты пытался сделать еще, кроме того, чтобы сунуть свою богохульную магию в дела, которые тебе не дано постичь?

- Они сестры, - сказал Тоши. – Мы договорились воссоединить их. Я пытался ускорить этот процесс.

К этому времени несколько самураев кицунэ уже окружили Тоши со всех сторон. Острое-Ухо не отводил ножа от его горла.

- Сестра, - сказал Острое-Ухо, - можно мне его теперь убить?

- Нет, братец. Свяжи его, и держи под присмотром. Сегодня от него больше сюрпризов не будет. Принцесса, я рекомендую…

Забытая всеми на время, Мичико вернулась к каменному диску. Она встала над ним с пустыми глазами и положила ладони поверх смазанных канджи на поверхности Похищенной.

- Тоши прав, - сказала Мичико. – Она моя сестра. И она должна быть свободна. – Мичико прижала ладони к камню.

Взрыв швырнул Тоши и Острое-Ухо о ствол толстого векового кедра. Нож лиса вонзился чуть глубже, чем хотел бы Тоши, но рана все равно была не серьезной. С положительной стороны, Острое-Ухо оказался зажат между Тоши и деревом, поэтому, от удара с двух сторон кицунэ едва не потерял сознание.

Тоши поднялся с оглушенного лиса и бросился назад, к месту ритуала. Он не успел увидеть, что произошло, но что бы это ни было, оно отшвырнуло Жемчужное-Ухо, старейшин, и даже Мичико, в разные стороны от Похищенной. Сам диск парил в трех футах над землей, вращаясь одновременно вокруг своей вертикальной и горизонтальной оси. Он яростно трясся, источая пар и сияние по всему контуру. Низкий гул послышался из камня, становясь все громче и интенсивнее с каждой секундой.

Инстинктивно, Тоши прыгнул за дерево, к которому был прежде прислонен диск. Через считанные секунды он услышал еще один взрыв, вместе с жутким треском. Он прижался к стволу кедра, чувствуя как град твердых, острых осколков вонзился в кору на противоположной его стороне.

Весь лес замер в тишине. Тоши выдохнул, собрался с духом, и выглянул из-за дерева.

Диска не было. На его месте стояла фигура, окутанная туманом и дымом. Она была высокой, человекоподобной, и неузнаваемой в густой дымке.

Повезло, мелькнула безумная мысль в его голове. Все-таки сработало.

Глава 22

Глаза Конды ни разу не дрогнули за день, поэтому он был уверен, что теперь уж раз и навсегда приближается к своему сокровищу. Чем ближе они подбирались, тем больше он ощущал присутствие Похищенной, и тем сильнее она взывала к нему. Он приказал наездникам на мотыльках лететь низко, едва не касаясь крон деревьев. Отряд его отборных солдат держался позади них в полусутках марша, двигаясь быстро без флагов и боевых криков. Вор никак не мог ни заметить, ни услышать их приближение.

Он все еще получал вспышки видений от своих воинов в восточном Дзюкае, образы и звуки, говорившие ему, что ход сражения с соратами оборачивался в его пользу. Большая часть орочи рассредоточилась по периферийным перестрелкам, но, благодаря тому, что армия Конды приняла на себя большую часть армады соратами, змеи значительно увеличили усилия по изгнанию лунных воинов со своей территории. Когда Эйгандзё будет восстановлен, Конда вышлет послов к змеям, особенно к племени орочи Каши на дальнем востоке. Его новое королевство будет шире, сильнее, и еще более разнообразным, чем прежде.

Неожиданно, резкая, режущая боль прошла по глазам Конды, и он вскрикнул от шока. Если бы он лично контролировал свое движение вперед, Даймё бы непременно рухнул на землю. Хоть его эскорт из наездников на мотыльках и встревожился неожиданным недугом своего повелителя, они не снизили скорость и не сменили направления полета.

Его необычное видение мира вдруг изменилось, перейдя от панорамных вспышек во всех направлениях, к образу единственного пейзажа перед ним. Даймё потребовалось мгновение, чтобы привыкнуть к этому изменению, и еще пару, чтобы осознать, что произошло.

Конда провел руками по лицу, подтверждая собственный страх. Его глаза стали нормальными, зафиксированными в своих глазницах. Даймё быстро проверил другие дары, полученные им от каменного диска. Он чувствовал себя молодым и сильным, и кожа на его руках не выглядела старой. Он все еще был семидесятилетним солдатом в пятидесятилетнем теле.

Также, он не утратил связи со своей призрачной армией. Он чувствовал их присутствие и высылал мысленные приказы, которым они повиновались беспрекословно. И наездники на мотыльках над ним, и почетный караул внизу продолжали двигаться, словно ничего не произошло.

Какой бы грязной магией очимуша не воспользовался, она каким-то образом оборвала его связь с Похищенной. Даймё все еще правил своей армией и оставался силен, но он более не мог сконцентрироваться на диске.

Конда невозмутимо проигнорировал жгучую боль в глазах и сосредоточился. Он знал, что был уже близок. Он знал, что следует в верном направлении. Если очимуша заблокировал доступ Конды к камню, то, вероятно, считал себя в безопасности и, скорее всего, будет оставаться на месте. Конда знал, что сможет отыскать его. И когда он его найдет, он планировал покарать Тоши настолько мучительно и долго, насколько тело вора только сможет выдержать.

Мрачный и решительный, Конда гнал наездников на мотыльках вперед.

Похищенная ровным, неторопливым шагом вышла из облака дыма и осколков камней. Будучи единственным, стоящим на ногах во всей окружающей местности, Тоши стал первым, кто увидел ее новый избранный образ.

Обнаженная, лишенная всякого стыда, она казалась половозрелой женщиной. Ее кожа была покрыта чем-то, похожим на змеиную чешую, от чего все ее тело переливалось каскадом мягких оттенков, смешиваясь друг с другом. Изгиб ее плеч был окрашен полосой насыщенного красного цвета, переходящего в горчично-желтый на талии, который, в свою очередь, перетекал в пыльно-зеленый на ногах. Ее черные волосы также отливали едва заметными оттенками, менявшимися в зависимости от направления света. Ее косы были коротко сострижены и топорщились, подобно львиной гриве, или драконьему гребню. Губы ее были темными, ядовито-зелеными, а глаза ярко желтыми с вертикальными оранжевыми зрачками.

Как и все духи из какуриё, она была окружена облаком парящих мелких аспектов, сопровождавших ее подобно верным слугам. В данном случае, Похищенная была окружена облаком миниатюрных звезд, сверкавших так ярко и отдаленно, словно на небе в безоблачную зимнюю ночь. Даже в мягком полуденном свете леса, звезды этого нового духа ярко сверкали и сияли.

Женщина замкнула взгляд ярких желтых глаз на Тоши, когда тот вышел из-за дерева. Несколько мгновений Тоши смотрел Похищенной прямо в лицо, осматривая и ожидая ее действий. Пока они с любопытством разглядывали друг друга, Тоши понял, почему женщина из диска казалась столь знакомой. Глаза, волосы, и кожа отвлекали его от утонченных скул, небольшого, идеального носика, и длинного, благородного изгиба шеи. Она была дикой, внушительной, и чужеродной, но, тем не менее, Похищенная была заметно похожа на Мичико-химе.

- Приветствую тебя, - мягко произнес Тоши. – Ты меня помнишь?

Похищенная моргнула. Она отклонила голову в сторону и вновь уставилась на Тоши своими гипнотическими глазами.

- Я свободна, - сказала она. Ее голос звучал хором из трех голосов, словно крик, песня, и шепот, слитые воедино.

- Свободна. Мы выпустили тебя, как ты того хотела. Меня зовут Тоши.

Похищенная казалась совершенно незаинтересованной концепцией имен. – Где это?

- Ты в уцушиё, материальном мире. Это о чем-нибудь тебе говорит?

Похищенная покачала головой. Она помолчала с озадаченным видом. – Как я теперь говорю? Почему я теперь двигаюсь?

- Ну, ты могущественный дух, - сказал Тоши. – Тебе это лучше знать, чем мне. Но думаю, это как-то связано с ней. – Он указал на принцессу.

Мичико частично пришла в себя от освобождения Похищенной. Она поднялась на колени, и теперь с открытым ртом смотрел на дикое отражение себя самой.

- Сестра, - произнесла принцесса.

Похищенная развернулась лицом к Мичико. Она подошла к принцессе, как крадущийся тигр, и взглянула в ее глаза.

- Сестра, - сказала она. Похищенная наклонилась и взяла Мичико за руки. Слезы накатились на глазах Мичико, когда она коснулась Похищенной. Сестры неуклюже обнялись поначалу, но, затем, прижались друг к дружке, и слезы принцессы скатились на спину Похищенной.

- Прости меня, - сказала Мичико. – Я никогда не смогу вернуть тебе то, что похитил у тебя отец.

Похищенная зашипела и отпрыгнула от Мичико. – Отец, - сказала она. – Где?

Принцесса пыталась успокоить Похищенную мягкостью голоса. – Его здесь нет. Я не знаю где он.

- Она говорит про О-Кагачи, - сказал Тоши. Упоминание древнего змея еще больше взволновало Похищенную, поэтому Тоши добавил, - Его здесь тоже нет, и нам хотелось бы, чтобы так все и оставалось.

Похищенная яростно покачала головой. – Отец, - сказала она, указывая на себя. – Отец, - она указала на Мичико. Затем она раскрыла свои зеленые губы и зашипела.

- Мне они тоже не нравятся. – Тоши шагнул вперед к двум женщинам. – Мичико, - сказал он, - важно, чтобы ты выяснила, чего хочет Похищенная. Так…

Похищенная зашипела снова, и Тоши попятился назад. – В чем дело?

Женщина со змеиной кожей обнажила клыки. – Отец называл меня «Похищенная».

- Она возражает, - сказала Мичико. Она протянула руку, чтобы погладить лицо сестры, но та отшатнулась, как разъяренная кошка. – Она не хочет, чтобы ее называли так, как ее назвал мой отец.

- Это легко исправить. У нее есть другое имя?

Мичико пару мгновений смотрела на свою обнаженную копию. – Нет, - сказала она. – Ей не нужно было имя, до того, как ее притащили сюда.

- Что ж, давайте все упростим. Как насчет, «Кёдай»? Это значит «родственник».

- Кёдай, - повторила Мичико. Она встала перед своим близнецом и коснулась своей ключицы. – Мичико, - сказала она. Затем, принцесса протянула руку и дотронулась до Похищенной. – Кёдай. Сестра.

Змееподобная женщина пару мгновений смотрела на Мичико. Затем, она кивнула и коснулась собственной груди. – Кёдай. – Существо впервые улыбнулось, явно довольное своим новым именем.

- Пожалуйста. – Мичико сняла с плеч верхнюю льняную накидку кицунэ и обернула ею Кёдай. – Подарок для тебя, сестра. – Кёдай подозрительно осмотрела ткань, но с помощью Мичико, смогла одеться. Она не была готова к званому ужину, но простое кимоно сделало ее менее вызывающей… по крайней мере, для Тоши.

- Итак, вернемся к делу. – Поклонился Тоши. – Добро пожаловать, Кёдай. Мы с Мичико хотим помочь тебе, и сделаем все, что сможем. Но, сначала, ты должна понять нашу ситуацию. – В этом месте Тоши заколебался, так как понятия не имел, как суммировать всю важную информацию так, чтобы Кёдай смогла ее понять.

- Мичико, - сказал он, наконец, - можешь рассказать ей, что нам угрожает?

- Не думаю, что это необходимо, - сказала принцесса. – Ей все еще не комфортно разговаривать, но я уверена, она знает гораздо больше, чем может сказать.

Тоши окинул взглядом поляну. – Она знает, почему мы единственные, кто пришел в себя? – сказал он. – Я не возражаю, но твои друзья как-то надолго задремали.

- Ты, - Кёдай указала на Тоши. – Я. Мичико. Мы говорим сейчас. Одни. Они. – Она указала на распластанные, спящие тела кицунэ. – Позже.

Тоши улыбнулся, чувствуя холодный ком в животе. – Ты держишь их в отключке?

Кёдай подумала над значением этих слов, и кивнула.

- Очень мудро, - сказал Тоши. – Я одобряю твое решение. Но я веду к тому, что оба ваши отца идут сюда. Конда желает вернуть тебя, как свой трофей, а О-Кагачи … ну, я не знаю, чего он хочет. Но это определенно включает в себя твое обнаружение и уничтожение ландшафта. Что ты хочешь делать? Стоит ли нам убегать? Сражаться? Торговаться?

- Тоши, не торопись. Ты лишь запутываешь ее.

- Это цена свободы, принцесса. Груз принятия решений. Она должна понять, что все мы … ты, я, она, все здесь в опасности. Я не знаю, может ли она погибнуть, но я могу. Ты можешь. Мы все можем, и кое-кто из нас хотел бы предпринять шаги во избежание этого.

- Что бы ты предложил нам сделать? – сказала Мичико. – Ты бежишь уже несколько недель, и это ничего не изменило. Сражение кажется столь же бесполезным. Мы мало, что сможем сделать против великого змея или армии моего отца.

- Говори за себя, - сказал Тоши. – Я видел, как Кёдай без особых усилий отшвырнула верховного духа в сторону, и это еще когда она была неодушевленным куском камня. Я надеюсь, она способна на гораздо большее теперь, когда у нее есть собственное тело. – Тоши позволил себе еще раз взглянуть на это тело, все еще манящее его блеском разноцветной кожи из-под тонкого кимоно. Он всегда восхищался красотой Мичико, но в случае с Кёдай, она была таинственным образом еще более пьянящей.

Мичико строго скрестила руки. – Я бы не хотела, чтобы первым, что мы попросим у нее, была битва.

Высоко над их головами прогремел раскат грома, и Тоши замер на месте. Он осторожно поднял голову и увидел жуткий покров из черных облаков.

- Я бы тоже, - сказал Тоши, - но думаю, у нас уже нет выбора.

В считанные секунды небо превратилось из чистого и яркого в черное и зловещее. Огромные пылающие глаза парами распахнулись над горизонтом, сначала шесть, затем двенадцать, затем шестнадцать. Воспламененный неожиданным освобождением дочери, О-Кагачи, наконец, проявился полностью, громадным восьмиглавым змеем во всем своем невероятном величии. Спутанная масса голов и змеиных шей заполнила весь небосвод во всех направлениях, затмив солнце, облака, и все остальное. Единственный просвет в бескрайних змеиных кольцах располагался прямо по центру, ровно над тем местом, где стояли Мичико и Кёдай.

Весь остальной мир в буквальном смысле остановился. На далеком горизонте, тучи затвердели, превратившись в прикованные к небу валуны, тяжело висящие в воздухе. Падающие листья замерли в полете, крылья птиц застыли на взмахах. Манифестация великого древнего чудовища, казалось, лишила жизни и движения весь окружающий мир, от небес, до крон деревьев над головой Тоши.

Колени Тоши подкосились, когда все восемь голов О-Кагачи взревели, глядя вниз, в исступленной ярости. Он ощутил непреодолимый ужас и столь глубокую тоску, что почувствовал себя одинокой каплей в океане слез. Мир не заканчивался, он уже закончился, и его последнее разрушение было не более чем формальностью. Тоши взял себя в руки и подавил нарастающую панику. Он не мог бежать и не мог сражаться, но он, по крайней мере, встретить свою смерть с открытыми глазами. Тоши положил руки на бедра и злобно, и непокорно взглянул вверх, на О-Кагачи.

Давай, думал он. Ничто в обоих мирах не способно было противостоять тебе прежде. Он взглянул на Кёдай. Но она – кое-что новое.

Затем, подобно некому мрачному туману, великий древний змей начал опускаться вниз.

Кёдай обнажила клыки и злобно зашипела на титанический силуэт. Мичико взирала вверх в смиренном благоговении. Все ее предыдущие встречи с О-Кагачи происходили в видениях и снах, и в них появлялась всего пара его голов. Тоши разделял шок принцессы, но не ее бессилие. Он подбежал к Кёдай и схватил ее за плечи.

- Отзови его, - сказал он. – Ты призывала его к себе раньше, теперь его нужно отозвать прочь. Сделай это сейчас же, или твоя сестра погибнет.

Кёдай оторвала взгляд своих желтых глаз от О-Кагачи и замкнула его на Тоши. Она раскрыла рот, и ее раздвоенный язык вырвался наружу, остановившись в волоске от лица очимуши.

- Пусти, - прошептала она.

К Мичико вернулся дар речи. – Делай, что она говорит, Тоши. Она больше никому не позволит сдерживать себя.

Тоши еще секунду стоял, замерев, не мигая, смотря на острые концы змеиного языка Кёдай, мелькавшие перед его лицом. Затем он опустил руки и шагнул назад.

- Прости, - поклонился он. – Но я говорю правду.

Принцесса встала между Тоши и Кёдай. – Все так, как говорит Тоши, сестра. Ты вправе позволить своему отцу уничтожить меня. Это уравновесит то, что мой отец сделал с тобой. Но я не хочу умирать. Особенно сейчас.

Ярость в глаза Кёдай смягчилась. Она протянула руки и взяла ладони Мичико.

- Пойдем, - сказала Кёдай. – Мы приготовимся.

Воздух загустел вокруг сестер. Тоши заморгал, чтобы прояснить зрение, но когда взглянул снова, Мичико и Кёдай уже не было.

Над его головой О-Кагачи продолжал опускаться на лес всем своим бескрайним телом. Разбросанные по всей тренировочной поляне старейшины кицунэ, наставники, и солдаты продолжали спать. Мёдзин Объятий Ночи полностью игнорировала все молитвы с момента его прибытия в поселение кицунэ, и уж подавно не отвечала на них сейчас.

Тоши прошел между лежащими вповалку лисами, подталкивая их ногами. Некоторые, как Жемчужное-Ухо и ее брат, ворочались и стонали, словно готовые пробудиться. Но никто так и не поднялся, и Тоши вновь оказался ни с чем, ни на шаг ближе к спасению, зато гораздо ближе к О-Кагачи. Единственной полезной вещью, которую он подобрал за время обхода, была его джитта, которую он обнаружил на поясе у Острого-Уха.

Раздраженный и озлобленный, Тоши грузно опустился на землю. Он сел, скрестив ноги, и пассивно принялся вырезать джиттой небольшие борозды в грязи. Вот так, в итоге он не мог даже выдумать ни единого полезного символа. Хидецугу однажды сказал ему, что так все и кончится: Тоши останется один, брошенный всеми, и лишенный всех своих фокусов, перед лицом неминуемой расплаты. Тоши не обратил тогда большого внимания на это предсказание, полагая, что он будет очень стар к тому времени, как оно исполнится.

Я пытался, думал Тоши. Ирония состояла в том, что он действительно пытался сделать что-то полезное и правильное. Выпустить Похищенную, чтить желания Объятий Ночи … он искренне пытался помочь другим, помимо себя самого.

О-Кагачи взревел опять. Тоши подбросил джитту вверх так, чтобы ее острие вонзилось в землю. Вот, думал Тоши. Вот, что я получил за моральность и духовную прилежность.

Глава 23

Мичико почувствовала, как исчезла, растворившись в мире, став частью всего, и при этом оставаясь отделимой и отличимой от него. Ощущение было пьянящим, но также удушающим и подавляющим. Она чувствовала себя рыбой в сосуде, который был того же размера, что и она: перед ней был целый мир, но он начинался и заканчивался в границах ее собственного тела.

Видишь, сестра, как я жила. Голос Кёдай звенел в голове Мичико, хотя принцесса не видела ее. До того, как я была перенесена в твой мир, я была вплетена в ткань обоих миров, словно нити в твоей одежде. Древний змей олицетворяет все в какуриё и уцушиё. Многие ками, которых ты знаешь, отделились от О-Кагачи, когда им была дана индивидуальность жителями твоего мира. Ваши молитвы могут придать духам назначение, а это назначение, дает им силу, индивидуальность.

Зрение Мичико померкло. Когда оно вновь прояснилось, она оказалась парящей в огромном пустом облаке из тьмы и постоянно меняющихся образов. Она увидела безграничное пространство мелькающей энергии и дрейфующих облаков сияющей пыли… эта сцена была ей знакома. Дважды могущественные духи показывали ей мир духов, его необъяснимое течение, бурлящее в сложном ритме, постичь который, было ей не дано.

Но какуриё казался каким-то другим теперь, когда ее проводницей была Кёдай. Присутствие ее сестры успокаивало Мичико, делая странное окружение более реальным, живым, и не таким давящим.

Здесь, сказала Кёдай, не существовало «Я». Не было никакой Кёдай, отделенной от ткани О-Кагачи. Все в обоих мирах является частью древнего змея, но ничто не могло сравниться в этом со мной. Ибо я была насильно вырвана из его сущности, не молитвами многих, но высокомерием одного. Я никогда не предполагалась быть отделенной, никогда не должна была обладать собственной индивидуальностью. Тогда, у меня не было ни собственных желаний, ни воли. У меня даже не было мыслей, требуемых для осознания этих неотъемлемых аспектов существования. Я была всецело подчинена и полностью ограничена и сдержана.

- Мне так жаль, сестра. Это звучит, как адское существование.

Оно не было ни адским, ни райским. Оно просто было. Я не знала ничего, кроме этого, поэтому не могла ни любить, ни ненавидеть это существование. Как могла я жаждать прикосновения твоей руки, если даже не знала о твоем существовании? Если я не знала о существовании руки, которой можно было коснуться?

Пустота вздрогнула и начала вращаться. Мичико видела прежде, как образовывался эта воронка – визуальное отражение преступления Конды.

А потом пришел он. Голос Кёдай звучал низко и озлобленно.

Сцена перед Мичико сместилась, перенеся ее из таинств какуриё в небольшую каменную комнату в башне ее отца. Конда был там с Генералом Такено и советниками Даймё из Оборо и Минамо. Они стояли вокруг пылающей жаровни, озарявшей комнату зловещим, синим светом. Над жаровней парил каменный диск с выгравированным изображением зародыша змеи.

Он выкрал меня из моего дома, оторвал меня от всего, что я о себе знала. Он дал мне индивидуальность без свободы, так, что я осознавала свое плачевное состояние, но была неспособна изменить его. Вот тогда, сестра, и начался ад. Если бы твой отец оставил меня в покое, я никогда бы не знала ни сожаления, ни злости, ни одиночества. Если бы он перенес меня сюда полноценным ками, для служения с должным уважением и восхищением, я стала бы добровольной участницей великих событий физического мира. Я бы осыпала его таким количеством благословений, какое бы он только мог принять, на какое я была бы лишь способна. Ибо я была бы живой.

Но он не совершил ни того, ни другого. Он заточил меня в камень и оставил в сознании. Он сделал меня могущественной, но лишил выбора. Он создал меня индивидуальной сущностью, но использовал, как инструмент в своих целях.

Мичико вновь оказалась зажатой, застывшей, и неподвижной. Она смотрела сквозь искаженное окно на лицо своего отца. Залитые синим светом дикие глаза и безумная ухмылка Конды были самым страшным зрелищем во всей ее жизни.

Это лицо моего врага. Лицо твоего отца. Это то, что я видела двадцать долгих лет своего материального существования. Я никогда не позволю заточить себя подобным образом снова. Ты понимаешь меня, сестра?

- Понимаю, Кёдай. Он великий человек, но великие люди не всегда становятся хорошими отцами.

Вид изнутри каменного диска замерцал. Когда зрение Мичико прояснилось, она вновь смотрела на пустоту мира духов. Постепенно, Кёдай проявилась рядом с принцессой.

- А как насчет твоего отца? – спросила Мичико. – Мы понимаем, что Даймё Конда желает вновь пленить тебя, чтобы использовать ради славы его народа. Этого мы не допустим.

- Но что насчет О-Кагачи? Что сделает древний змей, когда отыщет тебя?

Кёдай взглянул в сторону, ее челюсть нервно подергивалась, в неосознанной имитации привычки самой Мичико. Я опасаюсь худшего.

- Тогда, как и я, ты боишься, что он не только пленит тебя, - сказала Мичико. – Он сожрет тебя. Он поглотит, и станет переваривать твою индивидуальность, пока она вновь не превратиться в продолжение его собственной. Он вернет тебя себе, чтобы залечить рану, нанесенную его миру, невзирая на твои желания. Невзирая на множество ран, которые он нанесет в процессе.

Голос Кёдай звучал мягко, едва ли не меланхолично. Я призывала его из-за страха. Но я также боюсь и его самого. Всего этого нет, она указала ладонью на губы Мичико и свои. Ни языка, никакого обмена мыслями и тому подобного. Он олицетворяет все, и потому ему ничего не нужно. Значение имеет лишь его попечительство, создание границ между мирами духовного и материального. Это единственное, что им движет. Теперь я вижу, насколько он ужасен.

Мичико взглянула мимо Кёдай, окинув взором весь какуриё. С ее ракурса ей были видны сами края мира духов, границы его пространства, вся его форма. Хотя его глубины оставались неизмеримыми, она чувствовала, что может протянуть руку и взять его, как некое редкое, экзотическое сокровище. Не это ли чувство испытывал ее отец? Видел ли он также истинную форму духовного мира, и мечтал ли о том, чтобы держать его, защищать и менять на свой вкус?

Кёдай действительно была ее сестрой, думала она. В их жизнях было так много параллелей. И, тем не менее, они почти ничего не знали друг о друге, они были неизвестны, возможно, даже непостижимы друг для друга. Кёдай обрела тело из плоти, а Мичико в виде эфемерного духа осматривала основы мироздания, но все это не было истинным пониманием. Они были лишь гостями в мирах друг друга, наблюдающими за течением чужой жизни. Мичико никогда не смогла бы постичь всю глубину кошмара обретения личности, лишь для того, чтобы провести двадцать лет медленного осознания, что это личность беспомощного, замурованного узника. Кёдай никогда не поймет, как равнодушие Конды к Мичико было столь же жестоким и болезненным, как и его привязанность к каменному диску, и как его действия навсегда изменили течение ее собственной жизни. Они были зеркальными отражениями, связанными, идентичными, но отличными и отделенными друг от друга.

Их отцы довели их до этого. О-Кагачи существовал ради воплощения и укрепления барьера между уцушиё и какуриё. Конда посвятил свою жизнь расширению своих владений, с целью присоединения к ним как можно большего пространства и как можно большего числа племен и народов. Каждый из них жаждал единоличной и всецелой власти над обоими мирами. Единственной разницей было то, что О-Кагачи жаждал сохранить существующие границы, а Конда желал изменить их в свою пользу.

- Мы должны остановить их, - сказала Мичико.

Кёдай повернулась к принцессе. Согласна. Но как?

- О-Кагачи изолирует оба мира друг от друга. Мой отец, как Даймё, делает то же с Эйгандзё, одновременно правя им, и окружающими его народами. Они оба контролируют движение между их владениями, также как и в пределах своих границ. Мы все были заключены в этих границах, но при этом мы не знали иной альтернативы. Без структуры, которую создали наши отцы, оба мира были бы другими … более хаотичными и опасными, менее организованными и упорядоченными. Без ясных границ и барьеров, душа и плоть не смогли бы существовать.

Взгляд яростных глаз Кёдай стал затравленным и безнадежным. Тогда, что же мы можем сделать?

- Мы не можем просто сбежать от ищущих нас стражей. Как не можем уничтожить границы, ради усиления которых они существуют. Даже, если бы это было возможно, результат был бы катастрофичным.

Но мы можем перечертить границы. Наши отцы определили наши миры, но мы можем переопределить их. Это путь смертных, старики уступают дорогу молодым. Старое должно отступить перед новым.

Жесткость вновь прокралась в черты Кёдай. Лукавый, дикий взгляд мелькнул в ее глазах. Тогда, сестра, ты хочешь сказать…

- Мы можем сражаться. – Сказала Мичико. – Мой отец похитил и заточил тебя в камень до того, как ты начала по-настоящему жить. Гнев твоего отца всколыхнул Войну Ками, которая забрала жизнь моей матери и любовь моего отца еще до того, как я смогла познать их. Я стану бороться и с Даймё, и со змеем до смерти, прежде чем позволю им причинить еще больше вреда.

Кёдай улыбнулась, обнажив острые зубы. Хорошо сказано. Знаешь, я чувствую то же самое. Но как ты станешь бороться? Как нам одолеть их?

- Я не мудра и не сильна, - ровным голосом произнесла Мичико. – Но я решительна. Я хорошо владею луком и стрелами. Я могу метко стрелять во врага с большого расстояния. Возможно, у меня нет великой силы, зато у меня сильная воля.

Кёдай кивнула с необузданной дикостью в глазах. У меня, в свою очередь, есть сила, сказала она. Нетронутая и неиспытанная. Но под твоим управлением, с твоей волей … Женщина со змеиной кожей раскрыла объятья. Пойдем, сестра. Вместе мы покончим с этим. Не важно, выживем ли мы, или погибнем, мир уже не будет прежним.

Без колебаний Мичико раскрыла собственные объятья и влилась в Кёдай. Здесь, в мире духов, их тела слились, словно воды реки, впадающей в море, бурные потоки воли Мичико смешались с приливом силы Кёдай. На мгновение они были полностью объединены, но различимы, превратившись в одно существо в четырьмя глазами, двумя ртами, двумя отцами, двумя жизнями … но у обеих их была одна душа, и единая цель.

Затем сестры слились полностью, смешав разум, тело, и дух в одно трансцендентное целое. Накрытая обрушившейся волной воспоминаний и ощущений, которые не были, и не могли быть ее собственными, Мичико всецело отдалась этому новому опыту. Последней сформированной мыслью ее прежнего разума, за мгновение до того, как он был сметен прочь, были слова, «Я ошибалась. Мы можем понять, каково это - быть друг другом».

Впервые в обеих их жизнях, Мичико и Кёдай, наконец, были восполнены и совершенны.

Острое-Ухо был первым, кто пришел в себя после того, как удалились сестры, но на ноги первой поднялась Жемчужное-Ухо.

- Привет, - радостно выкрикнул Тоши. Он все еще возил в грязи острием своей джитты. Он начертил длинный, сложный ряд символов, которые должны были позволить ему сбежать, но магия попросту не работала. Он пытался воспользоваться самыми примитивными канджи из всех, что он знал, но их сила для него была мертва, застывшая, как птицы и падающие листья.

Тоши указал пальцем вверх, где О-Кагачи уже коснулся крон самых высоких деревьев. – Скоро все помрем.

- Духи милостивые, - проговорила Жемчужное-Ухо. Она бросилась вперед и схватила Тоши за плечи. – Где Мичико?

- И Похищенная, - добавил Острое-Ухо. Он подволакивал левую ногу, а его правая рука беспомощно свисала сбоку.

- Кёдай, - поправил его Тоши. – Она взяла это имя, поскольку не хотела, чтобы о ней думали, как о неодушевленном предмете. – Он выронил джитту и вывернул большие пальцы Жемчужного-Уха, освобождаясь из-под ее хватки. – Где Ваши манеры, сенсей? Я точно также расстроен, как и Вы.

Острое-Ухо проковылял к Тоши. – Можно мне теперь его убить, сестра?

- Можно, братец. – Жемчужное-Ухо спешно направилась к Леди Шелковые-Глаза и попыталась помочь старейшине сесть.

Тоши отпрыгнул в сторону, едва уклонившись от клинка Острого-Уха, просвистевшего у его шеи. Очимуша перекатился и, с джиттой наготове, присел на корточки, так, что теперь он был на одном уровне с мелким кицунэ.

Острое-Ухо сделал еще один выпад, целясь своим кинжалом в грудь Тоши. Очимуша легко отбил этот удар. Острое-Ухо сейчас двигался гораздо медленнее обычного – либо его душа не лежала к столь грязной работе, либо он перенес более серьезные раны, чем пытался показать.

Тоши наблюдал, ожидая, пока Острое-Ухо приготовится к очередному выпаду. Он был готов отреагировать на атаку здорового кицунэ, на случай, если Острое-Ухо лишь притворялся раненым, но скорость мелкого лиса не увеличивалась. Тоши без труда поймал кинжал между зубцами своей джитты, когда тот метнулся в его сторону. Простым поворотом кисти, он сломал лезвие Острого-Уха не более чем в дюйме от рукоятки.

Тоши провернул джитту вокруг пальца. – Знаешь, она для этого и была создана, - сказал он.

Острое-Ухо нахмурился, оглядывая свое сломанное оружие. Не говоря ни слова, он выронил рукоятку кинжала и вытащил второй, столь же острый и все еще целый.

Тоши вздохнул, небрежно взглянул в глаза Острому-Уху. – Ну, давай, - сказал он. – Скорее всего, на мне нет скрытого канджи, который бы отразил удар твоего собственного клинка, направив его в тебя самого. Вероятно, тебе ничего не грозит, и ты можешь делать все, что захочешь. – Он угрюмо начал водить джиттой в грязи. – Возможно.

Острое-Ухо сунул нож за пояс. – Я знаю, что ты врешь, - сказал он.

- Тогда бей.

- Но я также знаю, что ты хитрый. Держу пари, что ты сможешь удрать отсюда, если сильно захочешь. – Он на мгновение взглянул вверх. – Я подожду, пока ты не попытаешься сбежать, прежде чем прирезать тебя. Так будет веселее.

- Хорошо, - сказал Тоши. – Нам всем не помешает хорошенько посмеяться через пару минут.

- Тоши, - выкрикнула Жемчужное-Ухо, сидя рядом с Леди Шелковые-Глаза. Должно быть, она учительница, подумал Тоши. Она отлично владеет этим железным тоном. – Если ты собираешься остаться здесь, среди живых, расскажи нам, где Мичико и…

- Кёдай.

- Расскажи нам, где Мичико и Кёдай.

- Они сбежали, - сказал Тоши. – Она вырвалась из каменного диска, выглядела точь в точь, как принцесса, только более дикая, и похожая на змею. О, и еще она была голой. – Он взглянул на Острое-Ухо. – Не считаешь это забавным, злобный клубок шерсти? Они ушли, а мы все еще здесь. Наконец-то и я оказался брошенным позади.

- Какая ирония, - признал Острое-Ухо. – Но забавным я бы это не назвал.

- Я тоже. Ну, так вот, - он повернулся к Жемчужному-Уху. – Они сказали, что собираются подготовиться.

Жемчужное-Ухо поднялась и вновь направилась к Тоши. – Подготовиться? К чему?

- Откуда мне знать? Никто мне ничего не рассказывает.

Лес вокруг них был таким же темным, как в полночь, бескрайнее тело О-Кагачи накрывало их, подобно зонту, размером в целый мир. Все кицунэ, оглушенные перерождением Кёдай, уже очнулись и теперь рыдали и молились в тени великого змея.

- Если она ушла, - сказал Острое-Ухо, - почему О-Кагачи все еще идет сюда?

- Я тебе кто, библиотекарь? Я даже не знаю, почему я все еще здесь. Когда речь заходит о необъятных древних чудовищах и их аппетитных голых дочерях, я знаю не больше твоего.

Острое-Ухо ощетинился. – Слушай, ты.

Воздух рядом с Тоши сгустился. Он инстинктивно взялся за джитту и откатился назад, подальше от источника искажения пространства. Он поднялся на ноги рядом с Острым-Ухом, и они встали плечом к плечу в нервном ожидании.

Это был тот же туман и дым, что сопровождал появление Кёдай, только теперь в густой пелене двигалось две размытые фигуры. Сестры одновременно вышли из тумана.

Мичико и Кёдай были одеты в кожаные доспехи с кованными металлическими пластинами поверх груди, бицепсов, и бедер. Доспех принцессы был выполнен в стиле Эйгандзё, с длинными рукавами, бамбуковыми эполетами, и белым заостренным шлемом. На плече у нее был длинный лук и кожаная перевязка на правой руке. Квадратный колчан был шириной с ее спину, и заполнен светящимися стрелами с белыми перьями.

Новая броня Кёдай была пыльно-серого цвета и сидела на ней, как влитая. Воротник был высоким, выше подбородка, и ее дикие глаза светились желтым светом в сгущающейся тьме. У нее не было оружия, но ее походка была уверенной и преисполненной силы. Обе сестры теперь были окружены облаком из звезд, которые сопровождали Кёдай, когда она впервые вышла из своего заточения.

- Привет. – Сказала Мичико. – Мы пришли положить этому конец.

Тоши выдавил из себя усталую ухмылку. Он ткнул пальцем вверх. – Будьте так добры.

Кёдай взглянула на О-Кагачи, мерно давящего кроны деревьев, опускаясь все ниже. Не отводя глаз от змея, она протянула руку Мичико. Когда принцесса взяла ее, Кёдай запрокинула голову и зашипела, от чего волосы на теле Тоши встали дыбом.

- Отец, - сказала Кёдай. – Наконец, мы встретились. – Она выронила ладонь Мичико и возвела руки к небу. – Обними меня, О-Кагачи. Я так долго ждала.

Мичико вытащила стрелу и вставила ее в тетиву лука.

- Мичико, - сказала Жемчужное-Ухо. – Что ты сделала?

Принцесса опустила лук. – Пока ничего, сенсей. – Поклонилась она. – Ждите и наблюдайте.

Глава 24

О-Кагачи был всего в сотне футов над землей, когда сестры взмыли ему навстречу. Это стало последней каплей в чаше удивления Тоши. Чтобы сегодня больше не случилось, его уже невозможно будет ничем удивить.

Звезды, кружащие вокруг них, вспыхнули огнем. Окруженные нимбами из резкого белого света, Мичико и Кёдай по плавной двойной спирали взлетали все выше, облетая зеркальные отражения друг друга. Несмотря на свою скорость, ярость и уверенность, обе женщины казались крошечными и незначительными на фоне могучих змеиных колец. Было похоже, что они взлетали на битву с самим небом, после того, как оно вырастило зубы и рога, готовые встретить их.

Тоши заметил, что трансформация Кёдай словно сбила у О-Кагачи его безошибочное чувство расположения Похищенной. Либо так, либо он просто не узнал дикую воительницу, только что бросившую ему вызов. Если и узнал, то все равно продолжал опускаться ей навстречу, как он поступил бы с любым другим противником. Тоши надеялся на то, что между двумя могущественными духами произойдет какой-то знак взаимного признания, но его надежды быстро развеялись. Это не особо его удивило; семейные отношения часто бывают сложными.

Мичико первой нарушила строй, подлетев под самую нижнюю из голов О-Кагачи. Как она и рассчитывала, голова повернулась в ее сторону и щелкнула массивными челюстями. Мичико была слишком быстрой, и без труда выскользнула из зоны поражения исполинских клыков.

Голова О-Кагачи испустила рев вслед принцессе, пока все остальное тело древнего змея неуклонно опускалось все ниже. Огромные мышцы шеи чудовища напряглись, и змеиные челюсти в мгновение ока настигли Мичико. Она исчезла за массивной, квадратной головой, но, скорее позволила себе упасть ниже броска змея, чем попыталась отлететь от опасности. Как только она показалась под нижней челюстью О-Кагачи, Мичико взмыла вдоль его шеи, целясь из лука в другую голову, возвышавшуюся над краем леса.

Кёдай летела все выше, словно ракета, направляясь к самой верхней из голов змея. Две другие головы нападали на нее по пути, щелкая зубами и пытаясь сбить ее плотно сжатыми челюстями. Она уклонялась, кружа вокруг центральной шеи, ловко уходя от выпадов атакующих голов. Они не могли поймать ее, не могли нанести ей вред, или остановить ее. Она была подобна прекрасной боевой песне, ожившей в небесах над Дзюкаем.

Неожиданно, О-Кагачи подернул мышцами шеи, по которой поднималась Кёдай. С ракурса Тоши, это движение было едва заметным толчком, но при столь титанических размерах, даже легкий толчок мог быть сокрушительным. Кёдай была отброшена в сторону с дикой силой, и она, светясь, устремилась к земле, словно падающая звезда.

Мичико как раз натягивала тетиву, когда Кёдай была выбита с небес. Принцесса выпустила стрелу и сменила направление, метнувшись на перехват сестре, прежде чем та рухнула бы на землю. Судя по ее скорости, Тоши не сомневался, что она подоспеет вовремя.

Стрела была столь же странной, как и выпустившая ее воительница. Ее полет начался нормально, устремившись к необъятным канатам змеиных колец О-Кагачи. Примерно на половине пути к цели, стрела зажглась ярким, сверкающим светом, окрасившим громадные пластины чешуи змея красноватым огнем. Древка и белых перьев видно уже не было – стрела Мичико превратилась в сияющий заряд чистой, алой энергии.

Красная стрела пробилась сквозь шкуру О-Кагачи и исчезла под змеиной чешуей. Струйка густой, черной жидкости брызнула из раны. То, что текло в жилах О-Кагачи, не было кровью, но странными темными миазмами, которые Тоши казались сгустками пустоты, окруженными потоками теней. Плотное облако быстро развеялось, удаляясь от змея, но пятна пустоты остались висеть в небе.

Затем рана набухла и вскрылась, когда магический заряд, вызвавший ее, взорвался.

О-Кагачи взвыл и затрясся, но Тоши видел, что ранен он был не критично. Выстрел Мичико создал дыру в человеческий рост в шее змея, но для столь громадного чудовища, эта рана была не более чем крошечным уколом.

Тоши взглянул в сторону сестер, и увидел, что Мичико и в самом деле остановила падение Кёдай. Обе воительницы сомкнули руки и метнулись к ближайшей голове. За ними стелился сверкающий белый след, который медленно развеивался и оседал, подобно снегу. Они сменили курс, как только другие головы начали приближаться к ним, провернулись, а затем пробились сквозь плотную чешую на змеиной шее под ними.

Казалось, время замедлилось, когда сестры исчезли в теле О-Кагачи. Одно дело было наблюдать за тем, как магический заряд энергии входит в толстую шкуру титанического монстра, и совсем другое – видеть, как это проделывают сами сестры. Тоши не сводил глаз с раны, образованной входом Мичико и Кёдай, молясь, чтобы они поскорее вышли обратно. В любую секунду, говорил он себе. В любую секунду.

Тоши открыл в себе новый запас удивления, когда сестры вырвались наружу с противоположной части толстой шеи О-Кагачи. Громадные куски мышц и мяса вылетели вместе с ними, вместе с волной тошнотворного тумана из тьмы и пустоты. Из мрака появились Мичико и Кёдай, все еще без единого повреждения, сверкающие, и агрессивные.

На этот раз О-Кагачи взревел по-настоящему, и этот рев боли был гораздо кошмарнее, нежели когда он был разъярен. Наконец, древний змей прервал свой спуск и направил все свое внимание на быстрых насекомых, продолжавших жалить и досаждать ему.

Все восемь змеиных голов теперь повернулись и объединились против сестер. Преследуемые со всех сторон, Мичико и Кёдай были вынуждены разделиться. Казалось невозможным уклониться от такого количества быстро двигающихся голов – О-Кагачи был настолько огромен, что не находиться у него на пути было крайне сложно.

Но сестры безупречно двигались в унисон, используя размеры змея против него самого. Они были мелкими для него, и достаточно быстрыми, чтобы уклоняться от его выпадов на расстоянии, но они были еще более эффективны на близком расстоянии. Они вместе кружили вокруг его шей и мелькали между колец так, что он не мог атаковать их, не задевая себя самого. О-Кагачи был слишком стар, чтобы нанести себе серьезные повреждения таким образом, но Тоши видел, как его головы врезались в кольца и другие головы, в попытках раздавить этих раздражителей о собственное тело.

Из спутанного клубка из чешуи и колец, поднялись две головы О-Кагачи. Они потянулись к центральной массе змеиного тела, где Мичико и Кёдай кружили, словно пчелы над ульем. Мичико прекрасно управлялась со своим луком на лету, посылая стрелу за стрелу из красного огня в шкуру О-Кагачи. Кёдай также нападала каждый раз, когда приближалась к телу змея, хотя Тоши не видел, как именно она это делала. Скорее всего, она орудовала голыми руками, или зубами, ибо каждый раз, когда она касалась чешуи О-Кагачи, она оставляла после себя сверкающие звезды и длинные, рваные раны на его коже.

Пока сестры продолжали жалить его, коварный древний змей сделал неожиданный выпад. Он бросился к обеим женщинам двумя свободными головами так, что одна следовала с небольшим запаздыванием за второй. Обе сестры уклонились, но О-Кагачи изменил траекторию запаздывающей головы и пересек полет Мичико, благополучно увернувшейся от первого выпада.

Удар был скользящим, но достаточно сильным, чтобы разбить лук Мичико и подбросить принцессу высоко вверх. В одно мгновение она исчезла из вида, заброшенная так высоко, что Тоши уже начал сомневаться, что она сможет вернуться.

Ранение Мичико отразилось на Кёдай, хотя Тоши не мог понять, ощутила ли она ту же силу удара, что и принцесса, или просто была шокирована его мощью. Какой бы ни была причина, Кёдай замерла на долю секунды, пытаясь проследить траекторию полета Мичико. О-Кагачи выгнул одну из шей под Кёдай и стремительно поднял голову, широко разверзнув могучие челюсти под сестрой принцессы. Кёдай исчезла за жуткими зубами и пропала в сомкнувшейся пасти змея.

Тоши стоял совершенно потрясенный, осознавая, что последняя, тончайшая нить надежды оборвалась. Сестры не смогли стать серьезной угрозой для О-Кагачи, но они продержались против него дольше, чем кто-либо другой. Пока они были живы и активны, Тоши смел рассчитывать дожить до следующего дня. Теперь, когда Кёдай переваривалась, а Мичико была на полпути к луне, ничто уже не могло остановить О-Кагачи от уничтожения всей Камигавы, начиная с того места, на котором сейчас находился Тоши.

Его худшие страхи осуществились почти мгновенно. Шея головы, проглотившей Кёдай, выпрямилась, повернулась, и метнулась вниз, к лесу. Оставшиеся змеиные головы отделились друг от друга и основной массы колец, снова окружая деревню кицунэ. Битва, должно быть, разгорячила кровь О-Кагачи, поскольку теперь он снижался тревожно быстро.

Неожиданно, ведущая голова, проглотившая Кёдай, вздрогнула и замерла, не достигнув подножия леса. Она дернулась в спазме, раскачиваясь из стороны в сторону, затем дико затряслась, словно мокрая собака. На столь близком расстоянии, Тоши видел широкие, похожие на крылья, плавники на затылке змея, и кошмарный пустой взгляд его громадных глаз.

Голова дернулась в последний раз, и, затем, ее челюсти резко распахнулись. Кёдай пробивала себе путь, окруженная еще большим количеством звезд. Тоши слышал ее дикие выкрики, эхом расходящиеся в небеса. Она оставила перекошенную челюсть змея беспомощно свисать сбоку, и его язык гротескно вывалился из его разинутой пасти.

Дрожь от ярости и боли прошла по всему телу О-Кагачи. Искалеченная голова болталась и тряслась на своей длинной шее, пока остальные головы раскрыли пасти и оглушительно взревели. Продолжая реветь, О-Кагачи оправлялся от раны, поворачиваясь к Кёдай и начиная охотиться на нее снова.

Кёдай не стала ждать. Она метнулась вверх, взмыв в небо за Мичико. Тоши едва не закричал ей вслед, но ему не стоило беспокоиться. Теперь, будучи раненым, О-Кагачи сконцентрировался исключительно на своей дочери. Древний змей даже не взглянет в сторону леса, пока не отомстит за свою рану, и не пресечет любую возможность ее повторения.

Он неуклюже поднялся вверх, следом за Кёдай, но спустя мгновение она вернулась сама с Мичико на руках. Принцесса казалась обмякшей, без сознания, но Кёдай парила со своей ношей, непокорно взирая в глаза О-Кагачи. Одно невероятное, жуткое мгновение противники оставались неподвижны, одна из голов О-Кагачи не сводила глаз с сестер, и Кёдай мрачно взирала в его глаза. Взаимообмен между этими невероятными существами был непостижим для Тоши, но было ясно, что если О-Кагачи не узнал свою дочь прежде, то теперь узнал в ней своего заклятого врага.

Кёдай издала нечеловеческий крик и подбросила Мичико к небу, подальше от предстоящей схватки. Она бросилась вперед, навстречу широко распахнутым челюстям О-Кагачи, несущимся к ней на крыльях могучих мышц и ярости.

Тоши хотел увидеть столкновение, но его глаза сами мелькнули к падающей фигуре Мичико-химе. Он был профессиональным притворщиком и обманщиком, чтобы узнать хитрость с первого взгляда. Кёдай только что бросила сражение, чтобы отыскать сестру, поэтому отбрасывание ее в порыве злости либо означало, что Кёдай вышла из себя, утратив самоконтроль … либо, что она что-то задумала.

Он был вознагражден, когда Мичико вернулась в полное сознание в то мгновение, когда Кёдай и О-Кагачи врезались друг в друга. Бывшая Похищенная ударила в морду О-Кагачи, словно та была слеплена из мягкого теста, и его затылок вжался в шею. Дикарке досталось больше, поскольку масса О-Кагачи была несоизмеримо больше ее. Она выломала два его зуба и разбила в кровь его нос, но сама Кёдай была отброшена назад на страшной скорости.

Тоши обратил внимание, что все места, куда наносили удары сестры, были покрыты звездами. Сломанная челюсть О-Кагачи, порезы на шеях, и зияющие дыры в его шкуре кишели светящимися точками и пустотой, но звезд было больше. Как запекшаяся корка, образующаяся поверх заживающей раны, звезды, казалось, перекрывали и защищали урон, нанесенный сестрами. Было ли это частью их плана?

Завороженный, Тоши потряс головой и быстро взглянул на Мичико. Принцесса парила в своем белом ореоле, вытянув руку, в которой прежде держала лук. Полупрозрачный свет звезд, окружавший ее, перетек в ее руку, обрел плотность, и затвердел. Туман заискрился, и в следующий миг Мичико уже держала новый лук из белого дерева. Не теряя ни секунды, она воспользовалась новым оружием, и одним плавным движением вложила стрелу в тетиву и выстрелила.

На этот раз стрела обернулась ярким зарядом белой энергии. Светящийся заряд вонзился в макушку головы, которую только что оглушила Кёдай. Вместо того чтобы пробить кожу змея, или войти глубоко в его мясистую плоть, стрела, казалось, растеклась по поверхности чешуи О-Кагачи. Светящееся белое пятно затвердело, окутывая змеиное тело под собой в камень – Тоши слышал, как трещали твердеющие чешуйки даже со своего расстояния.

В считанные секунды голова и большая часть шеи змея были заточены в каменный плен. Тоши видел, как мышцы под окаменевшей массой пытались удерживать голову навесу, прежде чем сами не были поглощены белой пеленой. Не испугавшись участи одной из своих голов, О-Кагачи бросился остальными головами к Мичико.

Кёдай вернулась до того, как они успели атаковать принцессу, мелькнув, словно молния к окаменевшей голове. Она была подобна кричащей хищной птице, вновь подлетев к морде змея.

Грохот столкновения звучал так, словно раскололась целая гора. Громадные струи белой пыли вырвались из облака окаменевших обломков. В центре этого пыльного облака мерцали миллионы звезд. Все остальные головы змея отпрянули в стороны и взвыли, наполнив воздух неописуемым воплем боли и ярости.

Тоши поднялся с земли. По каким-то глубинным, инстинктивным причинам, он чувствовал себя недостойным смотреть на последствия атаки сестер. Это было сродни богохульству – смотреть на что-то, чего не должны были видеть глаза смертного. Затем, он взглянул вверх все равно.

Небо над битвой заполнялось тающими пятнами пустоты, и ослепительными звездами. Под этой завесой из света и тьмы О-Кагачи был уже семиглавым змеем, восьмая его голова теперь была не более, чем расколотым обрубком на конце длинной, болтающейся шеи. Стрела Мичико не только обездвижила голову змея, покрыв ее каменной коркой, она полностью превратила ее в камень. То, что Конда сделал с Кёдай, Мичико сделала с О-Кагачи. Правда, при этом, сестры не собирались возводить этот каменный идол на пьедестал и служить ему.

Обезумевший от злости и боли, О-Кагачи бросился к сестрам, молотя головами, как пьяный драчун в трактире. Мичико и Кёдай с легкостью уходили от этих слепых, неуклюжих выпадов. Они выманили одну голову от остальных, и когда она была изолирована, Мичико взмыла над ней, а Кёдай отлетела назад. Принцесса выпустила еще одну белую стрелу, от которой О-Кагачи почти увернулся, но заряд все же угодил ему за ухо.

На этот раз все прошло еще быстрее. Окаменение расползлось по всей голове змея, спустившись до его массивной шеи. О-Кагачи пытался пошевелить пораженной головой, и подтянуть свои кольца, чтобы защититься от фатального удара Кёдай. Но желтоглазая воительница была слишком стремительной и проворной, она поднырнула под громадные кольца чудовища, и раздробила его голову ударом снизу.

Сестры разработали идеальный ритм для следующей головы: изолирование, окаменение, и разрушение. Обезглавленные шеи безжизненно свисали, затрудняя движения оставшихся голов. Чем больше он боролся, тем безумнее и рассеяннее он становился.

Змей запаниковал не на шутку, когда они уничтожили его четвертую голову. Эффектно ослабленный наполовину, О-Кагачи все еще оставался серьезной угрозой – в конце концов, он проломил стены Эйгандзё всего с тремя головами. Но Эйгандзё мог противопоставить ему лишь людей, мотыльков, и магию. Мичико и Кёдай были не похожи ни на что из того, с чем он сталкивался прежде, они являли собой совершенно новое слияние плоти и духа. Если бы О-Кагачи не дергался от боли и ярости, Тоши бы ожидал его гнева от самого существования сестер. Он был верховным духом всего сущего – как могло существовать что-то, неизвестное ему, не говоря уже о том, чтобы ранить его?

Пятая голова пала под натиском сестер, а за ней и шестая. Небо над змеем теперь было покрыто сплошной пеленой сверкающих звезд. Вокруг Тоши послышались радостные возгласы кицунэ, но сам он еще не был готов праздновать.

Словно по команде, сестры прекратили нападение и устремились к земле. Они остановились между О-Кагачи и лесными наблюдателями. Тоши видел, как они переговаривались и кивали, указывая на последние две головы змея.

Не рискуйте, думал он. Добейте эти две головы, пока О-Кагачи не выкинул что-то неожиданное.

Но сестры не слышали и не последовали его искреннему совету. Вместо этого они разделились, и подлетели к оставшимся головам. О-Кагачи не мог поймать их, когда был цел, теперь же, казалось, все, что он мог делать, это щелкать зубами, рычать, и ненавидеть их.

Сестры приземлились одновременно. Каждая из них гордо стояла на плоской, квадратной голове змея. Они взглянули друг на друга, кивнули, и Мичико взяла в руки лук. Она выстрелила в сторону Кёдай с поправкой на яростно трясущиеся змеиные кольца. На полпути к цели стрела превратилась в полоску ярко-синего света. Лазурная линия вернулась к Мичико с той же скоростью, с какой она продолжила лететь к Кёдай, поэтому коснулась обеих сестер одновременно.

В одно мгновение, Мичико и Кёдай обе повернулись и обеими руками поймали подлетевшие к ним синие стрелы. Небо, воздух, все, что было в поле зрения Тоши, было поглощено сапфировой волной света и энергии. Ослепленный, он попятился и наткнулся на кедр. Он повернулся к тому месту, где в последний раз видел сестер и принялся ждать, когда его зрение прояснится.

Перед его глазами танцевали яркие точки, и синее свечение размывало детали, но Тоши все же увидел. В мерцающем свете в небесах и за его веками, Тоши наблюдал, как сестры, теперь гигантского роста, боролись на равных с оставшимися головами О-Кагачи. Кёдай зажала свою жертву руками, как огромного, игривого пса. Мичико обеими руками держала челюсти второй головы замкнутыми, оседлав шею, как могучую лошадь.

Затем, быстрее, чем он мог заметить, сестры и О-Кагачи уменьшились от гигантских размеров, затмевавших небо, до обычных, ростом с человека. Это произошло с такой же скоростью, с какой снег таял на раскаленной сковороде, столь же плавное, но сильное изменение. В одно мгновение они боролись в небе, подобно богам, а в следующее – уже стояли на земле, не крупнее, чем они были до того, как явился древний змей.

О-Кагачи был уменьшен гораздо сильнее, чем сестры. Великий древний змей все еще был в их руках, борясь изо всех сил, шлепая по земле своими окаменевшими и расколотыми, шеями. Каждая из его оставшихся двух голов была размером не больше фута, и бодрые воительницы, одолевшие его, без труда удерживали их в руках.

Жемчужное-Ухо шагнула вперед с именем Мичико на губах, но принцесса крикнула, - Нет, сенсей. Мы еще не закончили.

Мичико и Кёдай переглянулись. Они кивнули друг другу и подняли беспокойные головы змея на уровень глаз.

- Таков путь смертных, - произнесла Мичико. – Старики уступают дорогу молодым.

- Старое должно отступить перед новым, - ответила Кёдай.

Воздух между ними сгустился, и когда он прояснился, О-Кагачи был не крупнее солдатского рюкзака, а каждая из извивающихся шей не длиннее и не толще садовой змеи.

Сестры обменялись взглядами в последний раз, затем раскрыли рты и откусили оставшиеся головы О-Кагачи. Кровь и мерзкий черный туман вытекали из их ртов, пока они одновременно разжевали, сглотнули, и отбросили безголовые обрубки в сторону.

Мичико повернулась к Жемчужному-Уху, вытирая лицо тыльной стороной кожаной перчатки. – Теперь, - мрачно сказала она, - все кончено.

Змеиные глаза Кёдай сверкнули, отражая звездный свет, окружавший ее. – Не совсем, - сказала она.

Глава 25

Даймё Конда удвоил усилия, когда увидел великого змея, неожиданно возникшего в небе. О-Кагачи никогда прежде не материализовывался настолько быстро и всецело, что встревожило Конду, но Даймё все же был уверен в своем неминуемом успехе. Все, кроме победы, было ниже его достоинства, не достойно его высокой судьбы и предназначения. Но, все же, он решил не лишним призвать к себе всю призрачную армию, приказав им прервать сражение с соратами и на всей скорости направиться на запад.

Ответа от его солдат в восточном Дзюкай не последовало. Ледяное, мучительное сомнение растеклось по телу Конды – была ли его связь с армией оборвана, или же сама армия была каким-то образом уничтожена? Появление О-Кагачи в уцушиё всегда несло с собой непредсказуемые последствия. Мысль о том, чтобы бросить своих верных воинов причиняла ему физическую боль, но он не мог себе больше позволить отвлекаться в столь критичной ситуации.

Единственной пользой от появления змея было то, что он неизменно указывал на расположение Похищенной. Конда приказал своему эскорту лететь быстрее и ниже, трясущейся рукой сжимая рукоять меча. Совсем скоро он докажет, что его сила была доминирующей во всей Камигаве.

Пока он подлетал к расположению змея, произошло нечто странное. Поднялся неожиданный вихрь из волшебного синего света, и в следующее мгновение Конда увидел двух женщин в небесах, рядом с древним змеем. После этого О-Кагачи исчез из вида.

Сердце Даймё сжалось. Единственные причины исчезновения великого змея, которые приходили ему в голову, заключались в том, что, либо вор в очередной раз улизнул с Похищенной, либо О-Кагачи, наконец, захватил сокровище. Ничто иное это объяснить не могло.

Несмотря на пошатнувшуюся уверенность, Конда продолжил свой путь. Так или иначе, он должен был выяснить, что произошло. Если О-Кагачи выиграл гонку, Конда должен был вернуться в Эйгандзё и разработать способ вновь осадить какуриё. Если же гонка все еще продолжалась, Конда желал быть уверен, что он доберется до сокровища раньше великого духовного стража.

Наконец, Конда направил свой эскорт вниз, через кроны деревьев. Его призрачные мотыльки с легкостью просочились сквозь густой лес, пока не достигли длинной узкой аллеи, очищенной от деревьев. Конда мельком задумался, что за племя столь усердно здесь поработало. Ведь, насколько ему было известно, этот участок Дзюкая не был никем населен.

У края искусственной поляны сидели двое кицунэ и человек. Казалось, они вовсе не были напуганы странным и потусторонним эскортом Конды, поэтому Даймё приказал наездникам приземлиться рядом с этой троицей. Как только мотыльки вновь поднялись в воздух, они словно растворились в таинственно окрашенных небесах. Неужели все, наконец, закончилось? Раздумывал Конда. Неужели я, наконец, достиг своей цели? Ибо он знал, что его армия никогда бы не оставила его до победного конца.

Одна из кицунэ поприветствовала его, но остальные продолжали сидеть спиной к Конде. Сложно было рассчитывать, что каждый узнал бы его с первого взгляда, особенно так далеко от Эйгандзё, но Даймё все равно это раздражало. Он приготовился представиться. Они все падут ниц к его ногам, как только узнают, кто он.

- Приветствую, Даймё Конда. Мы ожидали Вас.

Конда прищурился в лучах полуденного солнца. – Леди Жемчужное-Ухо? – проговорил он.

Жемчужное-Ухо поклонилась. – К Вашим услугам. Точнее, раньше была к Вашим услугам. Я была Вашей узницей уже после того, как служила при дворе.

- Вы подвергли опасности мою дочь, - рявкнул Конда. – Что здесь происходит, Леди? Где Похищенная?

- Если бы все было по-Вашему, Даймё, я бы даже не знала, о чем Вы говорите. Но я знаю. И Вам не понравится мой ответ.

- Мне уже не нравится Ваш тон, - заметил Конда. – И я предлагаю Вам проявлять подобающий уровень уважения, пока я не восстановил Ваш статус узницы.

- Она проявляет к тебе подобающее уважение, старик. – Человек поднялся на ноги, все еще стоя спиной к Конде. – Нравится тебе это, или нет, это уже твоя проблема.

- Обернитесь, сир, - злобно произнес Конда. – Я желаю видеть лицо глупца, прежде чем я отрублю ему голову с плеч.

Человек повернулся. Конда мгновенно узнал вора Тоши Умезаву и вытащил свой меч. – Наконец, ты ответишь мне, что ты сделал с моей собственностью, или же я стану резать тебя по дюйму.

Теперь поднялся второй кицунэ. Его лицо было неизвестно Конде, но он говорил с обезоруживающей фамильярностью.

- Встань в очередь, - сказал мелкий лис. – И, для справки, они уже не является ничьей собственностью.

Конда взглянул на Жемчужное-Ухо. – Вы с этим мелким заодно с очимушей?

- Не совсем, Даймё. Но в данный момент мы на его стороне.

- Вообще-то, - сказал мелкий лис, - мы ненавидим его почти так же, как и ты.

Вор пожал плечами и улыбнулся … на самом деле, он улыбнулся, глядя на меч Даймё. – Я произвожу плохое первое впечатление, - признал он. – Но можешь поспрашивать вокруг. Увидишь, я тебе еще понравлюсь.

Конда продолжал гневно рассматривать его. Здесь очевидно действовала какая-то магия. Лесное заклинание или проклятый источник: что-то явно повредило их рассудок. – Вы сдадитесь моим солдатам и спокойно пройдете со мной в башню, - сказал Конда. – Или же я уничтожу всех вас на месте.

Очимуша наклонил голову. – Всех нас? Ты уверен?

- Отец.

Конда развернулся на звук голоса Мичико-химе. Что она здесь делала? Почему она была одета в воинский доспех? Что это за мерцающие огни вокруг нее?

- Мичико, - сказал он. – Где ты была? Почему ты здесь? – Он повернулся к Жемчужному-Уху и остальным, и заорал, - Где мое сокровище?

- Твое сокровище здесь, Отец. – Мичико говорила мягко, почти с грустью. – Хотя за двадцать лет, на протяжении которых ты владел им, ты так и не понял его истинной ценности. Стоило ли оно цены, которую ты уплатил? Стоило ли оно двух десятилетий войны? Стоило ли оно того, чтобы оскорбить весь духовный мир, и подвергнуть опасности материальный? Стоило ли оно жизни моей матери и тысяч других жизней?

Конда зарычал. – Ты не имеешь права так со мной разговаривать, Мичико.

- Я имею право поступать так, как считаю нужным, Отец. Я больше не твоя принцесса. Твое сокровище здесь. Ты можешь забрать его в любой момент. Полагаю, она столь же сильно жаждет увидеть тебя, сколь ты желаешь ее вернуть. Возможно, даже больше.

- Я никогда не понимала тяжести твоего преступления, Отец, и когда я его осознала, то впала в отчаянье. Ты никогда не был достоин того сокровища, что ты похитил, Даймё Конда. Но я вижу теперь, что, в конечном счете, ты его достоин. – Мичико повернулась и направилась прочь.

- Вернись немедленно, дитя. Как ты смеешь!

- Даймё Конда. – От странного тройного голоса в груди Конды похолодело. Он медленно развернулся лицом к говорившей.

Она был так похожа на его дочь, что на мгновение он растерялся.

Волосы, глаза, губы, и одежды были слишком странными и дикими для Мичико, но эта новая женщина могла бы быть сестрой принцессы. При этом она выглядела пугающе со своими змеиными глазами и пеленой из звезд.

- Кто ты? – Что-то еще в ней было очень знакомым. Не только похожесть на Мичико, но и то ощущение, которое он испытывал, смотря на нее. Ощущение комфорта, словно он видел ее тысячи раз.

- Я выбрала имя Кёдай. Но ты знал меня по имени, которое дал мне сам.

Холод в груди Конды растекся и сковал его тело. – Тогда ты … разве ты …

- Я та, которую ты похитил из какуриё двадцать лет назад. Ты принес меня в этот мир, чтобы сделать себя бессмертным, чтобы сделать себя неуязвимым. Чтобы имя «Конда» никогда бы не поблекло в памяти Камигавы. Возрадуйся, Даймё. Все твои цели вскоре исполнятся.

Кёдай раскрыла рот и обнажила острые змеиные клыки. У Конды было время пробормотать лишь одно последнее слово, последнюю мольбу, прежде чем Похищенная набросилась на него.

- Пожалуйста, - проговорил он.

Раздвоенный язык Кёдай вырвался вперед, растягиваясь на все расстояние, отделявшее ее от Конды. Даймё едва заметил его острые концы, когда они метнулись к его лицу и проткнули оба его глаза.

Конда вскрикнул и попятился назад. Он прижал руки к лицу и, споткнувшись, упал на одно колено. Он пытался говорить, но его язык словно превратился в кусок льда. Его горло сжалось, и он почувствовал, как суставы во всем теле задеревенели. Ладони на его лице ощущались грубыми и твердыми, и ему потребовались все силы, чтобы оттащить их вниз, к бокам. Он уже не чувствовал ног, хотя все еще мог шевелиться дергаться выше пояса. Вскоре он утратил и эти крохи подвижности, и его тело замерло.

К своему удивлению, Конда обнаружил, что все еще может видеть. Он был полностью обездвижен, парализован и нем, но он прекрасно все слышал и видел. Помимо странного искажения его поля зрения, похожего на круглый аквариум, его вид на поляну не изменился.

Кёдай прошла к нему, заполняя все поле зрения своим лицом. – Узрите, - сказала она, - бессмертное наследие Даймё Конды. Его имя и лицо никогда не будут забыты, ибо они будут сохранены здесь на все времена.

Лицо дикой женщины отвернулось. Конда слышал, как она сказала, - Конечно, придется набраться терпения, чтобы увидеть его всего. – Когда она вновь повернулась к нему, черные вертикальные зрачки Кёдай почти затмевали ее желтые глаза. Ее губы были искажены в дикой ухмылке, и она зашипела с чистой ненавистью.

Кёдай подалась вперед и пробила кулаком окаменевшее лицо Конды, разбив его голову и верхнюю часть груди на куски. Спустя мгновение она ударила еще раз, раскрошив остальное тело в мелкую крошку и пыль.

Конда не умер. Вместо этого, бессчетные осколки его глаз продолжали передавать изображения в его разбитый мозг. Он видел не один образ леса, и женщины, уничтожившей его, но миллионы кусочков цветов и текстур, перемешанные и разрозненные до такой степени, что увидеть четкое изображение было невозможно.

- Я знаю, ты слышишь меня, - сказала Кёдай. Она была права, хотя сейчас ее пугающее трехголосье звучало кошмарным хором нестройного и мучительного шума. – Твоя дочь попросила меня вернуться через двадцать лет, чтобы посмотреть, уравновесились ли весы. Ради нее, я согласилась.

Калейдоскоп образов Кёдай склонился над осколками тела Конды. Какофония голосов гневно прошептала, почти сплевывая слова. – Они никогда не уравновесятся. Я вернусь, Даймё Конда. Но я никогда не прощу тебя.

Кёдай встала и отвернулась. Конда пытался кричать, выпустить свою ярость и нарастающий ужас.

Вместо этого, куски раздробленного тела Конды остались беззвучными, как камень.

Тоши поклонился, когда Кёдай подошла к нему. – Если у тебя для меня в запасе нечто-то подобное, - сказал он, - я бы предпочел покончить с этим как можно быстрее.

Кёдай поклонилась ему в ответ. – Я не собираюсь наказывать тебя, Тоши Умезава. Мы соединены кровью, ты, Мичико, и я. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой, и не только потому, что твоя кровь открыла мне путь к свободе. Я была с тобой в Минамо, и в дебрях восточного Дзюкая. Ты не лучше, и не хуже других людей, но ты пытался помочь мне. Ты спас меня из башни, что не мог сделать никто другой. Ты скрывал меня от Даймё и О-Кагачи. За это я благодарна тебе.

Мичико неожиданно появилась рядом с Кёдай в искрящейся пелене из фиолетового света. – Дело сделано?

Кёдай кивнула. – Сделано.

Тоши заметил Жемчужное-Ухо и Острое-Ухо, стоящих неподалеку. Поскольку ему нечего было сказать, он задал вопрос, который явно крутился у них на языках. – Чем вы, обе, займетесь теперь?

- Мы заменили О-Кагачи, в его роли стража между мирами, - ответила Мичико. – Потребуется время, чтобы эффект этого замещения стал ощутим. Война Ками будет продолжаться еще некоторое время, но мы вскоре покажем миру духов, что для сражения больше нет причин.

- Природа поклонения духам также со временем изменится, - сказала Кёдай. – Мы с Мичико больше заинтересованы в слиянии двух миров, в совместном пользовании благ друг друга. Это также займет время. Всегда будут духи и те, кто им молится. Этого мы не изменим. Но сила мира духов, магия, создаваемая их благословениями, все это будет гораздо доступнее для жителей уцушиё.

- Вы должны одолеть еще одного врага, - сказал Тоши. – Мочи, Улыбающегося Ками Полумесяца.

Кёдай выглядела озадаченной, но Мичико кивнула. – Это пакостный лунный дух, - объяснила она. – Он содействовал и потворствовал отцу в преступлении, чтобы его народ, соратами, смог извлечь из этого выгоду.

Кёдай сощурила свои желтые глаза. – И где этот лунный ками?

- Я здесь, Леди. – Мальчишеский голос прозвучал из облака мерцающей синей пыли. Острая, сияющая белая улыбка появилась в центре облака, и синяя пыль слилась в знакомый пухлый силуэт лунного духа.

- Слава вам, новым коронованным правительницам обеих миров. Предлагаю вам верность и службу Улыбающегося Ками Полумесяца.

- Это Мочи, - сказал Тоши. – Он славится своими лестными речами.

- А Тоши славиться своими подозрительными обвинениями. Я безобидный дух, О сестры. Я игрив и двуличен, но я никогда не желал вам зла, и не причинил никакого вреда. Ни действием, ни бездействием.

- Но ты содействовал Конде в налете на мир духов.

- Лишь из неведения и любопытства. Я не знал, что он захватит живого духа. Я не мог ожидать, что он запрет Вас в одной комнате на двадцать лет. Мичико может рассказать Вам: я помог ей неоднократно, всякий раз с риском для себя.

- У моей сестры добрый нрав, - сказала Кёдай. – Но она вместе с Тоши рассматривает тебя с подозрением.

- Я игрив и двуличен, - повторил Мочи, сверкая ослепительно-белыми зубами. – Если бы Вы получше знали Тоши, Вы бы знали, что он на самом деле восхищается мной. Он просто не любит конкуренцию.

- Я знаю Тоши, - сказала Кёдай. – И в его крови больше правды, чем на его губах.

Улыбка Мочи померкла. – Простите, Леди. Я не понимаю.

- У Тоши с тобой кровавый долг, - сказала Кёдай. – Я испробовала его вкус.

- Больше нет, - быстро сказал Мочи. – Клятва была расторгнута.

- Клятва? – сказала Кёдай. – Я ничего не знаю о клятвах. Но я начала понимать смысл мести. – Она повернулась к очимуше. – Ты не просил ни о какой награде, Тоши. Даже после того, как я поблагодарила тебя за всю твою помощь. Полагаю, я знаю, что тебя бы порадовало. Хочешь, чтобы я попробовала?

- Леди. – Улыбка Мочи стала напряженной. – Прошу Вас, не шутите.

Тоши взглянул на лунного духа, вспоминая обо всех своих неприятностях с соратами и их агентами. Многие из тех, кто страдал и погиб на этом пути, могли бы провести причинную связь к мелкому синему ками с ослепительной улыбкой.

- Да, - сказал Тоши. – Попробуй.

Кёдай сложила ладони пригоршней и погрузилась в них взглядом. Она бормотала что-то едва различимое. Неподалеку, Мочи напрягся, но не шелохнулся.

- Пытаешься сбежать? – выкрикнул Тоши. – Уйо это не помогло. Держу пари, это не поможет и сейчас.

Небольшая струйка дыма поднялась из ладоней Кёдай. Дым струился по кругу, поднимаясь все выше, образуя небольшую воронку. Перевернутый конус становился все выше и шире в верхнем сечении, и вскоре направился в сторону Мочи. Вихрь остановился в паре футов от синего ками, но его воронка продолжала расширяться, пока она не стала выше и крупнее самого ками полумесяца.

Знакомый до ужаса смех послышался из центра воронки. Тоши почувствовал смесь головокружительного ожидания и смертельного ужаса. Если это было то, на что это было похоже…

Ухмыляющееся лицо Хидецугу появилось в вихре черного дыма. Его глаза были на месте и сверкали жестоким изумлением. Инстинктивно, Тоши отшагнул назад, но о-бакемоно пожурил его прежде, чем тот успел оторвать ногу от земли.

- Я тебя вижу, брат по клятве. – Моргнул огр восстановленными глазами. – Тебе нечего бояться. Более того, я у тебя в громадном долгу.

Тоши немного расслабился, когда Хидецугу повернулся к Мочи. – Кстати о долгах…

Воронка представляла собой вихревое окно к тому месту, где находился Хидецугу. Хотя его голова заполняла весь конус, дымная воронка продолжала расширяться, выплевывая искры и угли, пока все тело огра не стало полностью видимым. Хидецугу был одет в черную мантию без рукавов, свободно обвязанную вокруг талии.

- Мы убьем тебя, - зачитал огр. – Мы сожжем твои поля, похитим твои сокровища, уничтожим твой дом, и поработим твоих детей. Мы зарежем твою жену, отравим твоих питомцев, и помочимся на могилы твоих предков. Мы совершим все это, и единственный способ избежать этого, если мы никогда не найдем тебя.

Огр повернулся к Тоши, и они проговорили в унисон, - Мы уже нашли тебя.

Мочи продолжал улыбаться. – Нет, - мягко сказал он. – Пожалуйста, Леди. Нет.

Хидецугу распахнул мантию, держась за лацканы. Обращаясь к Тоши, он сказал, - За Кобо.

Тоши кивнул. – За Кобо.

Мочи вскричал, когда Хидецугу обнажил свою грудь. Вместо выпуклых мышц и глубоких шрамов, его грудная клетка состояла из кишащей массы черных, бестелесных челюстей. Заливаясь хохотом, Хидецугу развел руки, позволяя туче голодных пастей вырваться из дымовой воронки и наброситься на лунного ками. Его мягкая синяя плоть рвалась под укусами их клыков, и он вновь закричал, истекая лунным светом из тысяч рваных ран.

Острое-Ухо, Жемчужное-Ухо, и Мичико отвернулись. Тоши и Кёдай продолжали смотреть. Этот дикий кошмар продолжался всего пару секунд, но это были секунды, которые Тоши будет вспоминать всегда … порой с черствой усмешкой, а иногда и с леденящим ужасом.

Покончив с ками, пасти óни не оставили и следа от Мочи. Они сожрали все до последней горстки окровавленной земли и роем вернулись в воронку, вновь заполнив собой тело Хидецугу.

- Наконец, мы закончили, Тоши Умезава. – Хидецугу затянул ремень. – Последняя месть хёдзан завершена. – Он поклонился. – А вы, сестры, - сказал он, - Вы всегда желанные гости в залах Хаоса. Заходите ко мне, если вам понадобится … альтернативный взгляд.

Кёдай поклонилась. Она развела руки, и воронка из дыма развеялась в воздухе.

Тоши шагнул к сестрам. – Если я вам больше не нужен, - сказал он, - я пойду своей дорогой.

Кёдай поклонилась ему так же, как Хидецугу. – Прощай, Тоши Умезава. Мир гораздо интереснее, если в нем есть ты. Мы непременно увидимся вновь.

Тоши повернулся к Мичико и подмигнул. – Босс.

Мичико кивнула. – Умезава-сан.

Острое-Ухо и Жемчужное-Ухо казались оглушенными, но их гневные взгляды были направлены на Тоши. Он поклонился с ехидной улыбкой на губах.

Желая удалиться, прежде чем кицунэ начнут свои речи, Тоши помахал им рукой, провернул свою джитту вокруг указательного пальца, и направился в лесную чащу.

В полусутках ходьбы от деревни кицунэ Тоши угодил в засаду. Он был изнурен, и его голова шла ходуном от всех событий минувшего дня, поэтому, ему не было особо стыдно за то, что его поймали. Он не был в восторге от острого, серебряного штыря торчащего из его ребер, но, по крайней мере, ему не было стыдно.

Нападавшая выпрыгнула из-за дерева. Все, что Тоши видел, был проблеск металла, прежде чем обжигающая, ледяная боль пронзила его легкие. Кем бы она ни была, она была быстрой и целенаправленной, и совершенно бесшумной. Она стояла, сжимая оружие, торчащее в груди Тоши, яростно взирая на него, пока очимуша не повалился спиной на землю. Она не выпустила штырь, и он мучительно заскрипел о ребра, выскальзывая наружу.

Она явно была соратами. Даже если бы ее бледная кожа и худощавое сложение не выдавали этого, на ней была странная металлическая маска в форме полумесяца. Неужели Мочи вернулся с последователями? Или был ли он настолько хитер, чтобы выслать отдельный отряд отомстить за собственную смерть?

Тоши попытался отползти, но малейшее дыхание вызывало нестерпимую агонию. Его легкие были словно набиты битым стеклом. Единственный видимый глаз лунной девы с презрением взирал на него, пока кровь очимуши капала с ее оружия.

- Ну, - выдавил он. – Что все это значит?

Соратами медленно завела руку за голову и отстегнула ремень, удерживавший ее маску. Серебристый металл рухнул в траву, и она подняла взглянула Тоши в глаза, наблюдая за тем, как он истекает кровью, ожидая, когда он узнает ее.

Это было не очень трудно. Ее нос был непоправимо сломан, свернут в одном направлении от переносицы до середины, и в другую от переносицы до кончика. Помимо носа, несколько глубоких багровых шрамов проходили вниз по ее щеке, протягиваясь к горлу, и уходя под воротник. Что бы ни нанесло эти шрамы, оно также вырвало один ее глаз.

- Извини, - сказал Тоши. – Не знаю, кто ты. Что я тебе сделал?

- Я Чийо из соратами, - сказала она. – Ты осквернил улицы Оборо. Ты избил меня и натравил на меня своего пса óни. – Она провела пальцами по пустой глазнице. – Ты убил мою наставницу и моего духа покровителя.

- Ах, это, - сказал Тоши. Он стиснул зубы, превозмогая боль в груди. – Так … скажешь что-нибудь, перед тем, как убьешь меня?

- Я уже убила тебя. Теперь я буду стоять и наблюдать, как ты умираешь.

- Я бы … я мог бы придумать, как интереснее провести эти пять минут.

- А я нет. И тебе сильно повезет, если ты протянешь всего пять минут. Я тщательно целилась. Ты должен мучиться, по крайней мере, минут тридцать.

- О, чудесно. Есть время для … приятной беседы.

- Говори, что хочешь, нищеброд. Я знаю, что твой рот никогда не закрывается. Чем больше ты говоришь, тем тебе больнее. Я это тоже спланировала.

- Как … как тебе результат до сих пор?

- Весьма удовлетворительно. Пока что.

Тоши

Тоши одернулся, услышав голос в своей голове, но даже это едва заметное движение вызвало волну терзающей боли во всем его теле.

Я почти готова простить тебя, Тоши. Голос Ночи звучал спокойно, обыденно. Почти. А ты готов быть прощенным?

- Да, я готов. – Тоши говорил вслух, поскольку думать становилось все сложнее.

Чийо ухмыльнулась, не подозревая о гораздо более важной беседе Тоши. – Еще рановато.

Хорошо. Так вот. Я, конечно, могу спасти тебя. Я могу унести тебя отсюда. Я даже могу покарать мстительную соратами для тебя. Все, что тебе нужно сделать, это попросить.

- Покарай. – Сказал Тоши. – С концами.

- Я уже сделала все необходимое, - сказала Чийо.

Прости, мой бывший служитель, я оговорилась. Все, что тебе нужно сделать, это попросить … и объявить себя моим еще раз.

- Я твой, - скривился Тоши.

Еще раз. Скажи это, как следует.

- Я твой, О Ночь.

Великолепно. Теперь. Протяни руку.

Боль была ослепительной, но Тоши сумел поднять руку.

- О, да, - сказала Чийо. – Умоляй. Это будет самым неожиданным сюрпризом.

Ухмыляясь сквозь свое изуродованное лицо, Чийо наклонилась вперед, чтобы уловить предсмертную мольбу Тоши. Она не была столь глупой или торжествующей, чтобы подходить слишком близко, но она все же подалась слегка вперед.

Поток густой тьмы ударил из вытянутой руки Тоши в лицо Чийо. В мгновение ока он затвердел вокруг ее головы, лишив ее зрения, звука и воздуха. Она сделал два неуверенных шага к Тоши, изо всех сил разрезая воздух своим серебряным штырем, но так и не коснулась его.

Это было равноценным обменом: боль в груди Тоши продолжала нарастать, но ему довелось увидеть, как Чийо замедлилась, остановилась, и, в конце концов, рухнула на землю.

- Спасибо … О Ночь. Я приму даже не большую дешевую победу … из твоих рук.

Тоши, мой верный служитель. Я ведь обещала спасти тебя, не так ли?

- Да. Но я решил, что это было … шуткой.

Это не шутка, Тоши. Голос Ночи звучал громче, хотя ее тон сводил с ума своим спокойствием. И, кроме того … ты ведь не думаешь, что наши с тобой счеты уже сведены … не так ли?

Тоши захрипел. – Я … я надеялся на это.

Со смехом, подобным звуку стекла, разбившегося о каменное надгробие, Мёдзин Объятий Ночи окутала Тоши пеленой чистого мрака.