Страх никогда не стареет

3

Проснулся я около семи. Первым делом закурил, подошел к компьютеру.

Ответ на запрошенную информацию несколько озадачил меня: система видеонаблюдения коттеджа сенатора Сарибекова не была подключена к внешним компьютерным сетям, значит, извне проникнуть в нее невозможно. Есть вариант – считать информацию со спутника. Он может вторгнуться в любую локальную сеть, если ему дать очень точные координаты. Но наш, с соответствующим оборудованием российский спутник, будет пролетать над Новосибирском только ближе к обеду. И не факт, что вновь заступившая смена охранников не сотрет к этому времени все записи предыдущей смены. Да и черт с ней, с этой машиной! Приезжал мужик, да и хрен с ним!

Дальше, ночью мне пришло сообщение. В раскодированном виде оно гласило:

Понятно. Если бы Сарибеков инвестировал деньги в новый проект, то западные корпорации просто обязаны были бы не отставать от российских разработчиков. Если сенатор мертв, то и спешить не надо. Развитие военно-промышленного комплекса любого государства идет двумя путями. Первый – это государственный заказ на разработку военной техники, естественно, за бюджетные деньги. Второй, более рискованный, – это путь инициативных разработок. Инициативные разработки корпорации производят за свой счет. В том случае, если произведенная в инициативном порядке продукция не найдет своего потребителя, то деньги, потраченные на ее разработку и производство, можно смело занести в бухгалтерских отчетах в графу «безвозвратные убытки». Откуда-то сверху, на самом высшем уровне, Сарибекову Р. Х. настоятельно «посоветовали» инвестировать деньги в российскую авиастроительную промышленность. От такого пожелания он, естественно, отказаться не мог и дал согласие на инвестиции в 80 миллионов долларов, дивиденды по которым получил бы неизвестно когда, если бы вообще получил. А вот международной «BAe systems» никто такого пожелания не высказал, и они, узнав, что Сарибеков мертв и вопрос с инвестициями повис в воздухе, решили не спешить. Естественно, во вторник они решат отложить перспективные разработки до лучших времен.

Ох уж эта «Бритиш Аэроспейс системс»! Прыткая, как блоха. Они там, на Туманном Альбионе, решат, что рисковать активами не стоит, а меня беспокойные московские начальники начнут трясти, как пьяный погремушку. Но, чую, в убийстве сенатора искать заграничный след преждевременно. Хотя кто его знает!

Я вскипятил воду для кофе, пошел умываться.

– Нам через сколько на работу? – пробурчал из-под одеяла Сергей.

– Теоретически в твоем распоряжении полтора часа. А практически – минут двадцать. До приезда в ГУВД мы должны кое-что обсудить. Кофе будешь?

Когда Сергей, вслед за мной, приобрел респектабельный вид и отхлебнул горячего напитка, я ввел его в суть секретного сообщения, международной политики и гнусных происков «BAe systems».

– Итак, первое, – продолжил я оперативное совещание, – с учетом разницы во времени у нас срок спокойной работы где-то до конца среды. Там англичане примут решение и начнут подгонять гужевым хлыстом.

– Это точно! За начальством не заржавеет.

– Второе: сенатора выследили. Вряд ли кто-то, будем условно называть его Стрелок, устроил слежку за автомобилем Сарибекова. Хвост охрана может вычислить. И сразу же имей в виду, что за термином Стрелок может быть группа людей. Даже более вероятно, что их несколько. Этакая сплоченная группа товарищей, которые знали, где находится любовное гнездышко. Подготовились они тщательно, значит, время на рекогносцировку и планирование у них было.

– Геннадьевич, меня смущает, что при выборе квартиры люди сенатора никак не учли, что прямо напротив находится стройка. Оттуда же стрелять милое дело.

– Работы на стройке приостановили в связи с кризисом. Так бы там было полно народу. Далее. Порядок в конспиративной квартире сенатора наводила либо мамаша любовницы, либо женщина из его ближайшего окружения. Во имя элементарной безопасности сенатор не стал бы посвящать в свои интимные тайны случайного человека. Возможен шантаж, огласка. Мамашу, как сообщницу Стрелка, сразу же откинем. В любом варианте сенатор как любовник дочери – это самый дорогой человек, это кормилец, это курочка, несущая золотые яички. Остается некто из приближенных. Вот этот-то человек, вольно или случайно, мог посвятить Стрелка в интимные тайны покойного. Еще мог проговориться водитель. Но он места в точности не знал и не видел подъезд. Значит…

– Вчерашняя домохозяйка? Ну, эта, Фаина, экономка?

– Очень подходит. И у нее, заметь, конфликт с одной из наследниц. И мы вряд ли знаем всю суть конфликта. Возможно, неприязнь уходит куда-то вглубь. Все возможно. Теперь быстренько прикинем по лицам: сенатор мертв. Далее: новый хозяин выгонит его бывших личных охранников, выгонит бывшего водителя. У него наверняка есть свой водитель. Они все в проигрыше. Любовница и ее мамаша подавно. Экономка? Она пока остается. Есть о чем подумать. И вот еще, кто-то должен был заказывать пошив платьев для девочки. Как-то надо было мотивировать, для каких целей понадобилась школьная форма образца семидесятых годов. В конце концов, для любовницы надо покупать плавки, колготки, туфли. Мужчина, делающий такие покупки, привлечет внимание. Нужна женщина.

– А сама она не может купить?

– Кое-что может, кое-что нет. Как девочка лет пятнадцати станет покупать ажурные чулки? Ты Наталью-то в чулках увидел, и разговору на весь день. А тут девчонка купит. За кого ее продавщицы примут? Еще момент: сексуальные игрушки. Девчонку просто в секс-шоп не пустят, а сенатор сам ни за что не пойдет. Кто-то третий должен совершать покупки. И этот третий должен быть очень надежным человеком.

Я стал одеваться и продолжил:

– Еще момент. Быть может, ты на него не обратил внимания, но Наталья сказала, что сестрица ее чуть ли не пару лет до окончательного приезда отца без дела болталась по отчему дому. И с приездом сенатора сразу же уехала куда подальше. Факт примечательный. Что-то в этом есть.

Когда мы выходили из гостиницы, напарник дернул меня за рукав и указал на проезжавший мимо автомобиль:

– Вот он, «Ягуар».

– Ну и что? На этом «Ягуаре» ездит местный глава общества защиты бродячих животных?

– Точно такой же «Ягуар», только белый, вчера вечером в особняк Сарибековых въезжал. И точно такая же машина въехала во двор, когда мы с места убийства уезжали. У меня память на автомобили. Или этот «Ягуар» был, или точно такой же. Поверь на слово, машина редкая, во всем Новосибирске и с десяток не наберется. Они и у нас в Москве редкость.

– Это ты пока блевал, смог рассмотреть машину?

– Смог, конечно. Раз в году такую тачку увидишь. Геннадьевич, давай сегодня ты за руль! Голова трещит.

– Спрашивается, кто заставлял злоупотреблять крепкими спиртными напитками? Пил бы кофе, вино, нет, на беленькую всё налегал!

Около здания ГУВД Новосибирской области, среди прочих автомобилей, был припаркован ранее примеченный шикарный белый «Ягуар». А может быть, точно такой же. Я теперь такие «Ягуары» автоматически буду замечать.

Совещание, расширенное и углубленное по поводу наступившей новой трудовой недели, проводил заместитель прокурора Новосибирской области, старший советник юстиции Городилов Иван Степанович. Лощеный дородный мужчина лет сорока пяти. Пиджачок на нем был пошит добротно и со вкусом. Наверное, такие же носят мои «друзья» из руководства «ВАе systems». Перстень на левой руке Городилова вызывающе искрился драгоценными камнями. Не стесняется ведь хлестануться показной роскошью! А потом такие вот прокуроры стонут, как тяжело жить на одну зарплату. Что бы про милицию плохого ни говорили, но у нас это как-то не принято. У нас внешнее приличие соблюдается – на совещания бриллианты не надевают.

– Конфиденциальность, конфиденциальность и еще раз конфиденциальность! – подвел Городилов итог своей пустопорожней речи. Это он, этак иносказательно, о школьной форме намекнул. Нашел, кого учить! Сам бы язык за зубами держал. А мы и не такое видывали, да помалкиваем!

В нашем временном кабинете собралась моя рабочая группа в полном составе. Без приглашения явился Щукин.

Я еще и рот не успел открыть, как вошел следователь прокуратуры. Обращаясь ко мне, он покровительственным тоном сказал:

– Заместитель прокурора области поручил мне еще раз напомнить вам и членам вашей оперативной группы о соблюдении законности при проведении оперативных мероприятий. И еще, от себя лично хочу сказать, что вы ставите меня в известность о проведенных вами мероприятиях в последнюю очередь. Так сказать, постфактум.

Я молчал. Опыт есть. Одному прокурору как-то сказал про ноги у змеи, потом мои начальники оправдывались в высоких кабинетах, что, мол, нашего сотрудника не так поняли. А мне лично за эти змеиные конечности от имени министра внутренних дел за некорректное поведение при исполнении служебных обязанностей объявили строгий выговор.

Щукин, поняв, что ничего хорошего не предвидится, как-то по-товарищески сказал следователю:

– Коллеги все поняли. Я тоже заострил их внимание на укрепление взаимодействия со следственными органами. Обещаю вам, что впредь вы будете узнавать ход оперативных мероприятий вместе со мной. Наши московские товарищи учтут ваши замечания.

– И еще, я прошу руководителя отдельной оперативной группы, – имелся в виду я, – представить мне сегодня развернутый план мероприятий по раскрытию убийства. Пожалуйста, к обеду привезите мне его в прокуратуру.

Я молчал. Следователь, не глядя никому в глаза, вышел.

За окном вдруг громко каркнула ворона. Один из оперов, молодой Владимир, от неожиданности вздрогнул. Я, учтя глас природы, сказал:

– Владимир, вам поручается задание исключительной сложности и важности. Вы составите план розыскных мероприятий нашей отдельной оперативной группы.

– А, я, как это…

– Утвердит его, к примеру, Денис Юрьевич.

– Александр Геннадьевич, я не могу утверждать план представителя центрального аппарата МВД России, – выкрутился Щукин. Понятно, кому охота связываться с планом? За выполнение плана могут очень строго спросить.

– Хорошо. Владимир, план составишь от моего имени. Утвердит его начальник ГУВД Новосибирской области. Я у него подпишу.

– А план…

– Володя, мать его! Возьмешь любое оперативное дело по убийству. В каждом деле есть оперативный план. Поменяешь в этом плане место убийства и убитого. Мероприятия в основном оставишь те же. Никакой конкретики! То есть отработать ранее судимых, несовершеннолетних, лиц, злоупотребляющих спиртным и наркотиками. Вложи в план душу и оперативную смекалку. Узнай в отделе по работе с несовершеннолетними с десяток хулиганов, поручи в плане отработать их Латыпову. На Петра возложи проверить склонных к насилию психически больных. На себя возьми ранее судимых за убийство. Отметь в плане, что я буду заниматься анализом публикаций о Сарибекове в средствах массовой информации. Ну, и еще я, пожалуй, отработаю информацию в Интернете.

– У нас всего несколько компьютеров, подключенных к Интернету, – серьезно сказал Щукин.

– Владимир, в плане этого указывать не стоит. В секретной части плана напишешь, что следует поручить подведомственному агентурному аппарату установить лиц, угрожавших в разговоре со знакомыми Сарибекову убийством. Отработку этой информации поручишь Петру. Там же отметь, что необходимо дать поручение оперативному составу в местах лишения свободы на разработку осужденных, которые могут указать на потенциальных сообщников убийства. И к исполнению плана в обязательном порядке привлеки все службы ГУВД. К примеру, ГИБДД. Им поручи установить все автомобили, которые въезжали во двор, где было совершено убийство.

– А как они установят?

– А нам-то какое дело? План он на то и план, чтобы его все исполняли.

– Семенов, – обратился к нему помрачневший заместитель начальника криминальной милиции области, – я уверен, что ты в срок получишь исчерпывающую справку из управления ГИБДД. И на все поручения получишь справки и отчеты. У нас лучше всего умеют отписываться.

– Ладно, мужики, – примирительно резюмировал Щукин. – Работайте. Я вижу, в Москве планы составлять умеют. Трудитесь. А я к вечеру девчонку найду.

– Мать его! Ищи! И пусть убийца знает, что мы напали на его след. Ищи, а я план составлять буду. У меня до среды есть время. А ты ищи, ищи!

– Почему до среды?

– Потому что в среду в Москве прокукарекает жареный петух! Если я к среде внятно не скажу, как я планирую найти убийцу и кто, по моему мнению, мог совершить убийство, то меня под аплодисменты ваших прокуроров публично линчуют на главной площади Новосибирска. Мне убийца нужен! Мне не нужны показатели, сколько отработали ранее судимых, которые об этом убийстве и слыхом-то не слышали. Иди, арестовывай девчонку!

– А ты, часом, не знаешь, кто она такая?

Я посмотрел на Сергея. Он усмехнулся, затушил в пепельнице сигарету и сказал:

– Мужики, пошли покурим!

Все вышли, оставив нас вдвоем.

– Слушай, Денис Юрьевич, кто эта девчонка, я не знаю. Но если ты ее задержишь, то первый, кто с ней должен разговаривать, – это я. Если я, после прокурорских, буду вторым, то поищи себе другую работу. Я обещаю тебе, что я там, в Москве, аппарату министра внутренних дел кровью поклянусь, что если бы не ты лично, то я бы раскрыл убийство Сарибекова. А они, в Москве, ошибок никому не прощают.

– А если я раскрою убийство?

– Раскрывай. Я первый пожму тебе руку и с чистой совестью уеду в Первопрестольную. Но девку оставь мне. Это моя тема.

– Тебе нужна помощь?

– Пока нет. Как станет нужным, попрошу.

– Я найду девчонку к исходу дня. До того, как ты с ней переговоришь, буду держать ее в своем кабинете. Только сам пойми, долго не смогу.

Я крепко пожал ему руку:

– Сработаемся, Денис Юрьевич!

– А все-таки почему у вас время до среды?

– Планерка будет у министра. Моему начальнику там отчитываться, – соврал я.

– А, ну тогда понятно.

Когда вернувшимся моим оперативникам я раздал задание и они ушли, Сергей, покуривая в открытое окно, тихо сказал:

– Александр Геннадьевич, я у парней узнал, чей это «Ягуар» стоял перед управлением.

– ?..

– Это автомобиль заместителя прокурора Новосибирской области, старшего советника юстиции Городилова Ивана Степановича.

В вестибюле «Сибирской инвестиционной компании», в которой мы уже вчера были, к нам подошел полноватый мужчина лет пятидесяти пяти. Выдохнув крепким водочным перегаром, он представился:

– Начальник службы безопасности Петров Алексей Прохорович.

– Алексей Прохорович, если не секрет, у вас что, поощряют приходить на работу с похмелья? Или гибель хозяина так усердно отмечали?

– Да все равно теперь. – Он обреченно махнул рукой. – Наработался, одним словом.

– Судя по всему, вы из «бывших»?

– Бывший полковник МВД.

– Это радует, что из МВД. С братьями по крови всегда проще найти общий язык. Значит, так, водку сегодня не пить. К кофе не прикасаться. Только крепкий сладкий чай. Побольше чая. Нас ждать у себя в кабинете. Мы тут немного пообщаемся с руководством и придем к вам.

– Меня, может быть, к тому времени уже уволить успеют.

– Если к тому времени уволят, то все равно никуда не уходите и ждите нас. Где, кстати, кабинет заместителя Сарибекова? О, провожать нас не надо. А то от такого ядреного перегара он в обморок упадет, а мне с ним поговорить надо.

Рядом с кабинетом генерального директора располагался отдельный кабинет его заместителя, Кононенко Сергея Никандровича. Секретарь его, в отличие от секретарш покойного, была возрастом ближе к пятидесяти. Она доложила о нашем прибытии и пригласила пройти.

В просторном кабинете, по размерам нисколько не уступающем вчерашнему, с точно такой же планировкой, сидел облаченный в строгий деловой костюм очень серьезный господин.

За приставным столиком, слева от него, с раскрытым блокнотиком, изготовившись записывать мудрые мысли начальника, пристроилась Наталья Ралифовна.

Напротив нее сидел гладко выбритый широкоплечий мужчина лет примерно тридцати пяти, кареглазый, широколицый. Являлся этот красавец начальником юридического отдела. Несмотря на то что звали его Погосян Арсен Григорьевич, внешность его, в национальном аспекте, была нейтральной. Понятно, что кто-то из его предков был выходцем из Закавказья, но с годами кровь их перемешалась с местным русским населением, и в итоге выглядел он просто смуглым.

После вступительного словоблудия приступили к делу. Конечно же, Кононенко нового нам ничего не сказал. Да я и не рассчитывал после того, как его успели допросить все кому не лень, узнать от него что-то новое.

– Скажите, Сарибеков должен был сегодня подписать договор об инвестициях. Кажется, что-то связанное с производством авиационных двигателей. Какова теперь будет судьба этого договора?

– Извините, что-то не нахожу связи между убийством и этим договором, – вступил в разговор Погосян.

– Мы отрабатываем все версии. – Я недовольно посмотрел на него. – Так что про договор?

Кононенко украдкой посмотрел на Наталью, сидевшую скромно, незаметно.

– Судьбу договора, если пожелает, будет решать новый совет директоров. Так прописано в уставе нашей фирмы. Совет директоров будет избран общим собранием учредителей. Я думаю, что раньше чем через месяц в данном вопросе ясности не будет. Во всяком случае, я не имею полномочий на такое отчуждение финансовых средств.

– Ну что же, пускай учредители и решают, – охотно согласился я. – Разрешите откланяться. Приятно было познакомиться, Сергей Никандрович. До свидания, Наталья Ралифовна.

Арсена Григорьевича я демонстративно игнорировал. Что-то мне не очень была понятна его роль на этой встрече. А то, что он специально был приглашен для встречи с нами, я не сомневался.

В коридоре напарник спросил:

– Наталья у него сидела, чтобы он знал, кто в доме хозяин?

– Скорее всего. Понятно, денежки свои они на двигатель не пожертвуют. Считай, что в Лондоне это уже известно. Мерзкая история, время утекает сквозь пальцы. Никто не хочет рубль на авиастроение любимой Родине пожертвовать.

– А ты бы стал?

– Честно? Не знаю. Но я и не наворовал миллиард!

– Дочки, кстати, тоже сами государство не грабили. Они-то все законно получат, по наследству. К ним не придерешься.

Внешний вид начальника службы безопасности не ухудшился. Он угрюмо сидел за столом в своем небольшом кабинете и помешивал ложечкой остывший чай, который сам и приготовил. Ему секретарь не полагалась.

– Итак, для начала… – У меня зазвонил телефон.

Я нисколько не удивился, что это Наталья, которая пригласила меня к себе. Одного и срочно.

– Сергей, я скоро. Ждите!

Кабинет Натальи Ралифовны был на седьмом этаже. Здесь тоже только что вскипел чайник, но приготовились пить кофе.

Я присел в кресло у чайного столика, придвинул к себе пепельницу.

– Александр Геннадьевич, – она сделала маленький глоточек кофе, достала сигарету. – Мне сказали, что вы вчера нашли квартиру, из которой выходил отец.

– Дальше не надо. Может быть, исключительно для взаимопонимания, вновь перейдем на «ты»?

Мы пристально, разделенные небольшим столиком, посмотрели в глаза друг другу.

– Наталья, во-первых, я не обязан был рассказывать тебе при первой встрече об интимной жизни твоего отца, которая стала известна мне в связи с расследованием его убийства. Во-вторых, не обязан этого делать сейчас, но для тебя сделаю исключение и объясню мою позицию. Сдается мне, что во время этого расследования я не только о твоем отце, о многих узнаю массу нелицеприятных вещей. Предчувствие у меня такое. Но запомни, то, что знаю я, это знаю только я. У меня профессия такая – знать чужие тайны и копаться в чужом белье. Наташа, есть люди, которые с брезгливостью отнесутся к тому, что у твоего отца была, мягко говоря, несовершеннолетняя любовница. И, наверное, они будут по-своему правы. Мне же это совершенно безразлично. Для меня есть только факты и цель, к которой они ведут. И честно говоря, плевать мне на развлечения твоего отца. Не насиловал же он эту девчонку. Кстати, ты ее знаешь?

– Нет, конечно же.

– Не хочешь говорить, не надо.

– Александр Геннадьевич, – смягчилась она, – я догадывалась, что у отца любовница несовершеннолетняя. Но вот с кем именно он встречается, я честно говорю, не знала. Ну, представь, он что, знакомить меня с ней должен? Он ведь отец мне.

– Зачем вчера приезжал Городилов? Он к тебе приезжал или к вдове? Хотя приезжал он к тебе и между делом рассказал о квартире. Так ведь?

– Он друг нашей семьи, приезжал узнать, как у меня дела, рассказать, как продвигается следствие.

– Он всегда рассказывать новости ночью приезжает? Не хочешь, не отвечай.

– Нет, раньше не приезжал. Да раньше и отец был жив. К нему, может, и приезжал, а со мной у него дел не было.

– Надолго он вчера задержался?

– Да нет. А ты вообще что еще хочешь спросить?

– Я все спросил.

– Александр Геннадьевич, если тебя, – она подчеркнула «тебя», – интересует, сплю я с ним или нет, то я отвечу: не спала и спать не собираюсь. Доволен?

– А Инна? – без всякого перехода, «на автомате», спросил я.

– Не знаю. Она меня в свои интимные дела не посвящает. Еще раз тебе говорю, у меня с Иваном Степановичем раньше никаких дел не было.

– Теперь, надо полагать, появились. Он сам рассказал, что нашли в квартире? Или ненавязчиво получилось, как бы случайно проболтался?

– Ненавязчиво.

– Про нас с Сергеем спрашивал?

– Ну да, кто такие, о чем говорили. Александр Геннадьевич, а почему он не может мне правду рассказать?

– Да пусть рассказывает. Я ему на роток не накину замок. Он, кстати говоря, сегодня утром всем пообещал кары небесные, если кто-нибудь лишнего об интимной жизни твоего папаши ляпнет. А сам, как помело, на ночь глядя прискакал к тебе и всё растрепал.

– Александр Геннадьевич, убили мне не постороннего человека.

– Хорошо, будем вопрос о Городилове считать исчерпанным. У меня к тебе, Наташа, просьба. Личная. Дай указание, чтобы никого из персонала на этой неделе не увольняли. Дай мне неделю поработать, хорошо? Потом что хотите, то и делайте. И еще, мне надо увидеть вдову. В вашем доме я могу это сделать?

– Завтра утром я ее вышвырну вон. Но пока она там.

Мы встали из-за стола, подошли к двери.

– Ты сказал, что узнаешь обо всех нас…

Кто-то робко постучал и попытался открыть дверь внутрь кабинета. Ему бы это удалось, но я предусмотрительно подпер дверь ногой. Образовалась только щель с десяток сантиметров. И вообще, что это за манера такая, постучать в дверь и, не дожидаясь никакого ответа, вламываться? Зачем тогда стучать?

– Да, Наталья Ралифовна, – громко сказал я, – мы учтем это!

По коридору зацокали удаляющиеся каблучки смутившегося визитера. Вернее, визитерши. Но интимность момента была испорчена. Теперь мы просто вынуждены были попрощаться, и я был готов уйти, так и не поцеловав сенаторскую дочь. А жаль! Случай предоставлялся отменный. Было бы потом что вспомнить! Сказал бы как-нибудь, между делом, заместителю нашему, Дейсу: «Помнишь, Эдуард Борисович, дело по убийству сенатора? Так вот, как-то раз целовался я с его дочкой, ну с той, у которой состояние пять миллиардов рублей…»

– Саша, – прошептала Наталья, вплотную приблизившись ко мне, – ты сказал…

Я вновь прижал ногой дверь, притянул ее к себе и с чувством поцеловал. Начало наших взаимоотношений было положено по обоюдному согласию и желанию.

– Наташа, как только скажешь, мы встретимся. Один звонок, и я у тебя. Извини, но сейчас мне пора.

Вернувшись в кабинет начальника охраны, я сказал:

– Итак, джентльмены, продолжим! Кстати, вы не скучали? Сергей, ты ввел его в суть дела? Алексей Прохорович, если уж совсем плохо, можете выпить граммов пятьдесят. А то что-то уж неважнецки вы выглядите.

Начальник службы безопасности открыл шкафчик, достал початую бутылку водки, налил рюмку и, не закусывая, выпил. Тренировка. Не зря в МВД работал.

– Теперь обо всем по порядочку. Где родился, где крестился. Как с Сарибековым стал работать.

– Мне пятьдесят один год. Десять лет назад я был в должности начальника криминальной милиции одного из райотделов здесь, в Новосибирске. Выслуга лет уже позволяла мне уходить на пенсию, но я о ней еще не помышлял. С Сарибековым я познакомился случайно на какой-то презентации, разговорились, и он предложил возглавить его службу безопасности. Я, недолго думая, согласился. В мои обязанности входит обеспечение безопасности лично его, членов его семьи и самой организации, располагающейся в этом здании. Экономической безопасностью занимается мой заместитель. Коротко все. Про убийство меня уже ваши спрашивали. Абсолютно ничего пояснить не могу.

– Какие взаимоотношения были у Городилова и Сарибекова?

– У того, который заместитель прокурора области? Где-то лет пятнадцать назад Сарибеков насмерть сбил на своем автомобиле женщину. Городилов тогда работал в ГАИ и подделал материалы ДТП так, что никакой вины Сарибекова не было. Ну, естественно, родственникам погибшей хорошо заплатили и дело замяли. С тех пор Ралиф стал во всём покровительствовать Городилову. Перевел его в прокуратуру, всячески поддерживал. Без него он никогда бы не стал заместителем прокурора области. Все знают, умом Городилов особенно не блещет.

– В последнее время у них отношения не испортились?

– Да кого там! Городилов, как холуй, перед Сарибековым всегда прогибался. Стоило только Ралифу пальцами щелкнуть, как этот прокуроришка на цырлах прибегал.

– А с дочерьми как у Городилова отношения?

– С Натальей я его раньше никогда не замечал. Он для нее так, один из свиты отца. А про Инну ничего не скажу, она очень и очень скрытная. Но с Городиловым я ее тоже не замечал.

– Теперь про Фаину, экономку.

– Эта была предана, как собака. Не гнушалась никакой грязной работы, лишь бы он ее похвалил и перед другими слугами возвысил. Как человек она мстительная, скрытная, но умная и очень осторожная. На конфликт никогда открыто не пойдет, но камень за пазухой держать будет.

– Чем для нее обернется смерть?

– Как я со стороны думаю, она с Натальей не уживется. Может, Инна себе заберет. А вообще, она от его смерти только проигрывает. При жизни сенатор за нее всегда заступался.

– Семья, дети?

– Никого у нее нет.

– А с самим Сарибековым у нее ничего не было?

– Для него все женщины старше тридцати лет – древние старухи. Фаине за пятьдесят, так что она для него и двадцать лет назад была старой каргой.

– Ну, теперь про девочку Машу. Про сладенькое. Про увлечение достопочтенного сенатора девушками подросткового возраста. Не надо на меня так удивленно смотреть. Если я про это спрашиваю, то про девочек уже знаю. И я разрешаю, исключительно для поправки здоровья, принять еще граммов пятьдесят.

Он выпил, закурил «Кент», откинулся в угловом кресле. Кстати, все это время за его столом сидел я.

– Как-то раз мы днем ехали, часа в два. Ралиф на переднем сиденье, я с охранником на заднем. На остановке рядом с метро «Октябрьская», так чуть поодаль, у дороги, стоит девчонка. Лет шестнадцать-семнадцать. Худенькая, с длинными светлыми волосами. Одета в такое простенькое пальто, шапочка вязаная. Ралиф велит остановиться, подходит к ней и минут десять о чем-то говорит. Возвращается, велит мне сесть на переднее сиденье, отпускает охранника и с девчонкой садится на заднее сиденье. Всю дорогу он ее смешит, какие-то истории рассказывает. Потом приказывает остановиться. Сам садится за руль, нам велит возвращаться в офис и с этой девчонкой куда-то уезжает. Возвращается часа через два, один. Было это лет семь назад. После этого случая он по телефону стал часто общаться с некой Мариной. Насколько я понимаю, с той девчонкой, с которой уезжал. Прошло года полтора. Я сам за рулем был, Ралифа пьяного вез из бани. Он мне говорит, жалко, что с Маринкой пришлось расстаться. Классная, мол, телка была, только вот старая стала и вообще надоела. Так вот, сколько у него таких Марин было, я не знаю. Маши этой вашей тоже не знаю и не видел.

– Теперь о замужестве Натальи.

– Где она нашла этого Валеру, я просто ума не приложу. Он телок, безобидный. Но парень порядочный и своенравный. В общем, они встречались с полгода. Ну, на это внимание никто не обращал. Вокруг Натальи всегда ухажеров много вьется, да только она в большинстве их близко к себе не подпускает. Тут как гром среди ясного неба: она за него замуж выходит. Ралиф с ней вдребезги разругался. Она ушла из дома, но через месяц-полтора он ей и квартиру новую купил, и свадьбу оплатил. Наталья, когда ей надо, умеет так взбрыкнуть, что мало никому не покажется. Муж ее не просто любил, он ее боготворил. Как-то раз у них сломалась машина, и я подвозил Наталью с мужем с вечеринки, из Академгородка. По дороге они рассорились. Наталья пьяная была, Валера практически трезвый. Они вышли из машины поговорить, а все дело происходит на Старом шоссе, около Матвеевки. Дождь начинался, вечер. Она ему что-то высказала, влепила пощечину и велела уезжать. Мы уехали, а он остался на трассе один. На другой день смотрю, Валера, как ни в чем не бывало, около нее вьется. И мне говорит, мол, я был не прав, зря приревновал ее на гулянке. Вот такой вот мужичок-простачок.

Мы с Сергеем незаметно переглянулись. Наша знакомая, оказывается, ещё и дерется.

– Год назад, – продолжил Петров, – вызывает меня Ралиф и внезапно говорит, мол, если этот ублюдок подойдет к Наталье ближе чем на километр, прикажи ему все ребра переломать. И все, Валера исчез в одночасье. Больше его никто не видел. Как говорят, они все между собой здорово разругались, причем Наталья и отец были на одной стороне, чего раньше никогда не было. Она за мужа всегда вступалась. А тут что-то такое произошло, что они его не только за один день из дома выгнали, они его вообще из города выперли. Он уехал к матери в Кемерово, там и живет. А развели их потом наши юристы без их личного участия. Что между ними произошло, никто не знает.

– А сейчас у Натальи как с ухажерами?

– Серьезного вроде бы ничего нет. Бегает тут один программист вокруг нее как собачонка. Некий Андрей Киселев. Так себе мужик, ни рыба ни мясо. Но она на него много внимания не обращает. Да кто ее, эту Наталью, поймет? Вышла всем вопреки замуж за простолюдина, потом его же на пинках выгнала. А вообще-то ей мужчины нравятся вот такого типа, как он, – Алексей Прохорович показал на Сергея. Тот был невозмутим.

– Еще вопрос. А Погосян, он вообще тут кто? Что-то мне он не показался обычным начальником отдела, даже такого важного, как юридический.

– С Погосяном этим вот какая история. Старшая дочь Сарибекова, когда училась в Москве, в фармакологическом институте, где-то на последних курсах снюхалась с одним прохиндеем, как его, неформалом. Он музыкант был, что ли. В общем, человек, который живет одним днем, зарабатывает не на жизнь, а на рюмку водки: выпил, значит, день удался. К тому моменту, как он познакомился с Инной, этот парень уже прочно сидел на наркотиках. В общем, не знаю, что Инна в нем нашла, но стала с ним, наркоманом, жить. Естественно, мы, служба безопасности, об этом узнали, и я Ралифу все как есть доложил. Он вроде бы вначале ничего не сказал, потом говорит, что, мол, дочка перебесится, сюда приедет и вся дурь пройдет. Но она на пятом курсе совсем забросила учебу, только по кабакам с этим парнем шлялась да деньги у отца выпрашивала. Словом, вся ее учеба могла накрыться медным тазом.

– Обстоятельства ее личной жизни тоже ваша служба безопасности установила?

– Конечно! Мы еще и не такое можем! У нас же в Москве в то время свое представительство было. В общем, когда Инна училась на пятом курсе, ее задержали с наркотиками, возбудили уголовное дело. Все, конечно, понимали, что она не для себя наркотики несла, но попалась-то она, а не этот мужик. В общем, неприятная история.

– Дальше, дальше. На бутылку посматривать не надо. Что потом?

– Погосян этот тогда работал в Москве, в ФСБ. Вообще-то он откуда-то с Воронежа, что ли, но тогда в Москве жил и работал. Поговаривали, что наши местные, из ФСБ, свели Сарибекова с ним, но точно не знаю. Только потом Погосян этот все дело с наркотиками замял: к чему-то там подучил адвокатов придраться, мол, с нарушением УПК наркотики изъяли, на кого-то в милиции надавил, и все, дело прекратили. Его за это с работы поперли, а Ралиф сразу же к себе взял. Скорее всего, у них такая договоренность заранее была: если Погосяна с работы выгонят, то Ралиф его сразу же к себе принимает. Так все и получилось. Вначале Арсен референтом у Сарибекова был, потом начальником юридического отдела стал. А парень этот, наркоман, сразу же после этой истории помер.

– Парень, надо так полагать, именовался диджей Валлентино?

– Вот, вот, так его, подлеца, и звали.

– Забавная история! Всё уважаемый Ралиф Худатович без проблем решает. Хоть свое уголовное дело может похерить, хоть дочкино. Как я понял, Погосян и Инна до того, как на нее возбудили уголовное дело, друг друга не знали? Значит, так! Сейчас ты, Алексей Прохорович, поедешь с нами. Начальству скажи, мол, на допрос забирают. Сам езжай домой, похмелись, отоспись, отмойся. Завтра ты должен быть на работе как обычно, бодр и свеж. Никто тебя не увольняет, я все решил. Но я обо всем, что в вашей конторе происходит, должен знать первым. Икнёт кто громче, чем обычно, ты уже мне по телефону докладываешь. Понятно?

– Александр Геннадьевич, я тебе ввек благодарен буду, клянусь. Помоги мне сейчас, а я в долгу не останусь!

– Да ладно, всё, проехали. Был бы ты чекист, клянусь, пальцем бы не пошевелил. А своих надо в беде выручать. Готовы, джентльмены? Тогда в путь!

В автомобиле, когда мы остались одни, Сергей сказал:

– Чем дальше в лес, тем больше дров. Но, по-моему, убийство это не по нашей теме. Кстати, Александр Геннадьевич, с каких это пор ты в диджеях стал силен? Вроде бы раньше ты в музыкантах особо не разбирался.

– Да я и сейчас только про одного знаю. Как бы там ни было, друг мой, факт остается фактом – кто-то подложил нашему авиапрому свинью. Вольно или невольно, но убийца уничтожил выгодный государству контракт, пустил на ветер восемьдесят миллионов долларов. И пока мы внятно не скажем, есть здесь умысел на подрыв обороноспособности России или нет, с нас не слезут. А сказать мы сможем только в одном случае, когда найдем убийцу. Значит, так, бери вертолет – и в Кемерово, здесь недалеко. К вечеру чтобы этот муж Валера ждал меня в кабинете. Задача ясна?

– Конечно, ясна. А где я вертолет возьму?

– Считай, он уже ждет тебя в аэропорту.

– А вот смотри, Геннадьевич, нравятся такие, как я, Наталье. Зря начальник службы безопасности говорить не будет.

– Если она тебе пощечин на кухне не надавала, это еще ничего не значит.

– Да не было между нами ничего такого.

– Мы приехали, господин совратитель сенаторских дочек.

В своем кабинете в ГУВД я быстро, через московское руководство, определился с вертолетом. Что-что, а вертолет-то мне дали без вопросов. Потом подписал у начальника ГУВД план оперативных мероприятий. Генерал, бегло прочтя творение молодого Владимира, уже собрался ставить утверждающую визу, как увидел пункт о несовершеннолетних.

– Какие, мать его, малолетки? – нахмурился он. – Сенатора из снайперской винтовки убили, а вы недоносков отрабатывать собираетесь?

– Все версии надо отработать. Меня так в Москве учили. Но если вы считаете…

Он махнул рукой и расписался. Кому охота спорить с московским бюрократом? Пусть пишет в плане что хочет. Все равно никто его читать не будет.

– Щукин установил девчонку, – сообщил Петр.

– Уже? Как?

– Её в двенадцать лет задерживали на мелкой краже в магазине и на всякий случай взяли отпечатки пальцев. В квартире, понятно, ее пальчиков пруд пруди. Словом, Щукин за ней сам поехал.

– Я-то думал, он блеснул искусством сыщика! Мастерством оперативника! А по пальчикам-то каждый сумеет. Значит, так, – проинструктировал я остающегося в ГУВД Петра, – как только девчонку привезут, мне немедленно доклад.

Покончив с текущими делами, я созвонился с Сарибековой Инной Ралифовной и договорился о встрече. Она предложила встретиться у нее дома, я согласился. Судя по местам рандеву, у дочерей сенатора я начинаю пользоваться определенной благосклонностью.

Еще час у меня ушел на работу с компьютером. Потом вновь поездка.

Вместо Сергея, который отправился на аэродром, я взял с собой Владимира, и минут через сорок по забитым пробками дорогам мы подъехали к семейному особняку Сарибековых.

В прихожей нас встретила Фаина, все так же одетая в темное и еще более мрачная, чем накануне. Следуя за ней, мы поднялись в библиотеку на втором этаже основного здания.

Библиотека, располагавшаяся прямо над столовой, была очень просторной комнатой, имевшей с торцевых сторон отдельные входы. Окон в этой комнате было пять. Напротив них всю стену занимали книжные стеллажи от пола до потолка. Около одного из окон стоял журнальный столик с большой фотографией покойного в рамке. Траурная ленточка, свежие цветы перед портретом. Сарибеков был в деловом костюме, с красивым загадочным орденом на груди.

В углу был еще один столик. Около него полукругом стояли четыре кресла. Удобное место для уединенной беседы. На стене также была небольшая фотография всей семьи, сделанная примерно десять лет назад, где-то на фоне моря. Сарибеков был в купальных плавках с полотенцем, перекинутым через плечо. Его жена, миловидная, чуть полноватая женщина, в цветастом открытом купальнике. Дочери в однотонных закрытых купальниках. Наталья стояла рядом с отцом, Инна – рядом с матерью. Левой рукой сенатор обнимал жену за талию. Все улыбались. Семейная идиллия.

Я прошелся вдоль книжных полок. На мой взгляд, эту внушительную коллекцию книг собирали и сортировали исключительно по цвету и фасону корешков. Она была не более чем интерьером мебели. Книги на английском языке соседствовали в ней с собранием сочинений В. И. Ленина. Представленная не меньше чем полусотней экземпляров «Библиотека приключений и научной фантастики» была рядом с трудами Достоевского, Горького, Чехова. Тут же какие-то новомодные писатели вроде Джеймса Роллинса и Уилбура Смита. Нижние полки заполняли дешевые детективы, которые под женскими именами сочиняют целые команды авторов. В углу, выбиваясь из общего стиля, стояло несколько потрепанных книг по геологии и добыче нефти. Наверное, только их и читали постоянно. Понятно, почитывал, вспоминая тяжелую молодость, сенатор.

Убранство библиотеки произвело на моего молодого спутника большое впечатление. Но еще больше он удивился, когда ввалилась пьяная вдова.

Рыжие волосы ее были растрепаны, на лице нет и следов косметики. Поверх прозрачной комбинации она накинула очень короткий халат, запахнутый так, что открывался прекрасный и просторный вид ее внушительных грудей. На ногах вдовы были тапочки. Правда, кольца и серьги имелись в должном количестве.

Она нажала кнопку около курительного столика, и появилась Фаина.

– Принеси выпить мне и этим господам. Присаживайтесь, пожалуйста. Курите? Здесь можно курить, – так необычно, без всяких приветствий, начала она свой часовой монолог. И говорила она, что интересно, с каким-то акцентом. Я вначале думал, что прикидывается, изображает из себя сербку, но это и вправду был акцент. И чем пьянее она становилась, тем труднее было понять некоторые слова.

Из принесенной невозмутимой экономкой бутылки коньяка вдова одна, без нашей помощи, выпила половину. Когда ей временами становилось жарко, она без всякого стеснения распахивала халат и, освежаясь, помахивала полами.

Рассказ ее сводился к тому, что она, по глупости, попала в эту гнусную семейку. Все родственники получили самые уничижительные характеристики. Естественно, больше всех досталось Наталье. Меньше всех покойному мужу. Интересного ничего не поведала.

В конце вдову стало тошнить, и она удалилась в свои покои. Я, как завсегдатай, вызвал кнопкой Фаину и велел проводить нас. Бредни дуры, откинутой на обочину богемной жизни, меня не интересовали.

Когда мы отъезжали, Владимир, пришедший в себя после такого чудного шоу, спросил:

– Александр Геннадьевич, как вы думаете, а зачем он на ней женился?

– Ты видел ее в журналах светской хроники? Когда она при параде, то очень даже ничего. Дело вкуса, конечно, но она очень привлекательная. К тому же молодая – ей всего-то двадцать шесть лет. А сенатору по статусу нужна молодая красивая жена. Она у него как необходимый аксессуар, как добротный пиджак и часы «Ролекс». К тому же какая-никакая, а практически иностранка. Она хоть и родилась в России, но сербка по национальности. Экзотика, понимаете ли!

– Ей всего двадцать шесть лет? Как мне?

– Проспится, накрасится, приоденется и разом помолодеет. Она просто пьет с субботы, не просыхая, вот и выглядит неважно. А вообще-то, зря ты на нее! Фигура, грудь, ножки, все при ней. Третий день коньяк глушит, а личико еще ничего, не опухшее. Значит, так, мой юный друг. К старшей дочери сенатора я пойду один. Жди меня в машине. Вот здесь, напротив клумбы, и останови, я пройдусь немного.

Инна жила в одном из трех стоящих параллельно домов, которые принято называть «элитные». Территория двора была огорожена ажурной металлической оградой, въезд перекрывал шлагбаум. В будке у него сидели двое охранников, светились дисплеи мониторов камер наружного наблюдения.

Вдоль лицевой стороны ограды шла дорога, по которой едва могли разъехаться два джипа. С другой стороны дороги был невысокий кустарник, за которым начиналось что-то подобное небольшому заброшенному парку. Там же была трансформаторная будка, исписанная граффити.

Темнело. Начал накрапывать мелкий неспешный дождик.

Отметившись у охранников как гость, я прошел в первый подъезд двухподъездного дома, миновал консьержку в стеклянной будке и подошел к лифтам.

Словно желая посмотреть пришедшее сообщение, я достал мобильный телефон, переключением трех клавиш взвел антилазер и ввел временную блокировку. Теперь по этому телефону, как обычно, можно будет звонить, а можно, если обстоятельства заставят, выжечь противнику узким лазерным лучом сетчатку глаз. Очень полезная вещь!

Второй телефон я поставил на беспрерывную аудиозапись, потом расстегнул куртку, проверил, легко ли вытаскивается пистолет из кобуры на пояснице, и позвонил в дверь.

Открывшая старшая дочь покойного сенатора наяву была гораздо привлекательней, чем на фотографии. У нее было несколько уставшее, но миловидное лицо. Косметикой она не злоупотребляла. Черные волосы до плеч над ушами были подняты узкими золотыми заколками. С мочек ушей свисали поигрывающие небольшими бриллиантами серьги.

Фигура ее представляла собой что-то умеренно среднее между суперсексапильной вдовой и худощавой младшей дочерью. Черты лица несли легкий налет Востока.

Одета Инна была в темно-коричневое платье с короткими рукавами. На ногах туфли-лодочки. Телесного цвета колготы дополняли этот явно не домашний и не будничный наряд. Как бы то ни было, чем бы это ни было вызвано, но и эта дочь магната решила оказать на меня впечатление.

Из просторной прихожей мы прошли в большую комнату, которых, как я помню, всего пять. Эта комната была центральной и служила для приема гостей. В углу находилась стойка бара, куда прошла хозяйка, пригласив меня присаживаться в кресло рядом со стеклянным столиком.

На столе стояла уже знакомая фотография покойного с орденом на груди и черной траурной лентой. Тут же, на столике, была хрустальная пепельница, начатая пачка ментоловых сигарет.

Задав мне несколько приличествующих случаю вопросов, хозяйка с двумя бокалами для коктейля присела напротив.

– Попробуйте, Александр Геннадьевич, мой фирменный коктейль. Я называю его «Вечерняя свежесть». Он немного алкогольный, но, я так думаю, у вас уже закончилось рабочее время. Попробуйте, не пожалеете.

В коктейле чувствовались алкоголь и ментол. Был он просто отличным, целый вечер бы такой пил. Хоть я не специалист по коктейлям, но этот мне очень понравился.

– Вы именно такой, каким вас мне описали. Я даже думала, что вы несколько покрупнее, но вы и так производите впечатление крепкого мужчины. Сколько вам лет?

Я улыбнулся, достал сигарету.

– Инна Ралифовна, вы просто обескураживаете меня. Вообще-то это я должен задавать вопросы. Но я с удовольствием отвечу вам: мне тридцать семь лет, рост сто семьдесят семь сантиметров, вес семьдесят килограммов. Во мне нет ни капли лишнего жира. Размер ноги сорок второй. Я работаю в главном департаменте уголовного розыска МВД России. Звание подполковник милиции. Женат. Воспитываю дочь девяти лет. Вроде бы все.

Она засмеялась.

– Я люблю людей со здоровым чувством юмора. Хотя, честно говоря, сама шутить не умею. Многим мои шутки кажутся обидными. Но это все от того, что я реалистично смотрю на жизнь и не пытаюсь следовать догмам приличия. Я, как нынче модно говорить, неполиткорректная. Я назову негра негром и дурака дураком, не выдумывая благозвучные синонимы. Я могу себе это позволить.

Отпив пару глоточков, Инна продолжила:

– Я второй член нашей семьи, с кем вы знакомитесь. Так вот, во многом я, как отец, сделала себя сама. Я понимаю, вы можете возразить, а как же папины денежки и его влияние в обществе? Неужели это мне не помогло подняться в жизни? Помогло. Глупо отрицать очевидное. Но только я и Наталья были в равных стартовых позициях. В итоге у Натальи собственных денег практически нет, а у меня процветающая сеть аптек оценочной стоимостью три миллиона долларов. Я сама по себе, без наследства, девушка очень обеспеченная. Вы знаете, как мы при живом отце получали дивиденды от фирмы? Никогда не догадаетесь. У меня и у Натальи, если вы не знаете, по десять процентов долей отцовской корпорации. Раз в году общее собрание собственников, а фактически это отец единолично, принимало решение о выплате дивидендов. В принципе, на одни эти деньги можно обеспеченно прожить весь следующий год. Так вот, отец от причитающейся нам доли забирал себе половину. Просто так забирал, чтобы знали, что к его фирме мы отношения не имеем. Оригинально, не правда ли? Наталья с него потом свои деньги, так или иначе, выколачивала, а я нет. Я сама могу кому угодно денег подкинуть. Хотя делать этого не стану. Мои деньги я, пафосно говоря, заработала своим умом и своей кровью. Кто тяжело, а главное, честно заработал деньги, тот на благотворительность их не пожертвует. Но это мое личное убеждение.

Я молчал. Я умею молчать. Здесь, в отличие от вдовы, было что послушать.

– Вы давно приехали?

– В воскресенье.

– Тогда, я полагаю, моя сестрица еще не успела затащить вас к себе в постель?

– А должна была? Честно говоря, пока даже не намекала. И зачем ей я, первый встречный? У нее временный недостаток мужчин? Или для экзотики?

– Наверное. Я тут после обеда пообщалась с ней и поняла, что вы ей понравились. А так как Наталья все любит попробовать на зубок, то…

– Инна Ралифовна, вы не второй член вашей семьи с кем я общаюсь, а третий.

Она звонко, от души засмеялась.

– Александр Геннадьевич! Неужели вы всерьез думаете, что кто-то воспринимал Милу как жену нашего отца? Это она-то мне мачеха? И годами, и умом не вышла. Да и отец в последнее время не знал, как от нее избавиться. Ну а мы… Как-то раз Наталья с ней повздорила на вечеринке. А Наташка, когда пьяная, тормозов не имеет. Ну, слово за слово, Наталья ей и надавала пощечин и за волосы прилюдно оттаскала. Гости были в шоке, а отец стоял и смеялся. Ему, наверное, было очень весело. Фаина говорила, что Милка пьет, с самых похорон не просыхая. Но, но допьется. Завтра ее Наташка выкинет вон, и вещички собрать не успеет.

– Раз уж о том зашел разговор, расскажите мне о…

– Еще коктейль? – Она старалась держать инициативу разговора в своих руках. – Я знала, что вам понравится. С кого начать?

– С отца, – сказал я и подумал, что остальные, по уму, к его убийству отношения иметь не должны. Но это если по уму.

Инна прошла к бару и оттуда продолжила:

– Мой отец всю жизнь был подонком и сволочью. Такие подлецы, как он, штучный товар. Это был человек, начисто лишенный каких бы то ни было моральных принципов.

Инна села напротив и протянула мне бокал.

– Вас не коробит такая характеристика покойного? Даю слово, кроме меня вам так о нем никто не скажет. Многие подумают, но промолчат. Лицемерие, если вы заметили, не черта моего характера.

– Вы правы. Пока я наслышан о вашем отце только хорошее.

– А кто о нем плохое скажет? Мать, которая раньше срока легла в могилу? С которой он обращался, как с вещью? Или его лучший друг Николай Павлов, которого отец довел до банкротства и самоубийства? Женщина, которую он пьяный насмерть сбил на машине? Отец, когда надо и когда не надо, шел по трупам в прямом и переносном смысле слова. Каждый доллар в его кармане – это чья-то разбитая судьба.

– Если начать глубоко копать, то многие наши олигархи не лучше, чем ваш отец. Может быть, еще и хуже. Но, насколько я знаю, отец ваш первоначальный капитал заработал не на рэкете или мошенничестве, а в нефтяной отрасли, на Севере.

– О, этот Север! Как он меня достал! Всю жизнь, всю, я только и слышала от него «Север, Север, Север»! Если мужчина не был на Севере, значит, он изнеженный слюнтяй. Если его не поедали заживо комары и гнус, значит, он маменькин сыночек. Если мужик не мог залпом выпить стакан водки, отец его не считал за мужчину. А если мог выпить, то отец начинал объяснять, что настоящие мужики, как он, на этом проклятом Севере пили не водку, а спирт стаканами и талым снегом закусывали. Как-то раз Наташеньке взбрендило в голову показать свою независимость, и она не придумала ничего лучше, как выйти замуж. В два щелчка она охмурила этого простофилю Валеру и представила его отцу. Просто из любопытства, разорвет его отец на месте или нет. Представьте, мой отец, «полярный герой», и мальчик-ботаник в очках. Представили? Так вот, отец когда его увидел, то смеялся до слез. С таким же успехом Наташка могла бы представить ему в качестве жениха гориллу из зоопарка. Отец его просто не воспринял как человека. Понимаете? Он этого Валеру не то чтобы за мужчину, он его за человека не воспринял. И в этом весь мой отец.

– Судя по всему, этот Валера забавный кадр.

– Он дурак, а не кадр. Разве может нормальный мужчина позволить себе жениться на девушке, которая между делом носит дизайнерское колечко стоимостью больше, чем его годовая зарплата? Что он мог предложить Наталье? Да ничего! А если ничего, то и рыпаться-то не надо. Нашел бы себе что-нибудь попроще и жил бы как человек. Да хватит о нем. Слизняк, он и в Африке слизняк.

– Инна Ралифовна, а у вас нет никаких соображений, кому мог ваш отец перейти дорогу? Так перейти, что кто-то взялся за винтовку и пошел на риск на много лет сесть в тюрьму?

– Проще сказать, кому он дорогу не перешел. А вот убить его? Ничего не приходит на ум. Наверное, в последнее время произошли какие-то события, которые стали причиной убийства. Это события последних дней. В них-то и надо искать причину. Я не думаю, что отец кому-то крупно насолил много лет назад и теперь кто-то решил за это отомстить. Нет, не то.

– А из событий последних дней ничего не приходит на ум?

– Да нет. Но учтите, что я мало информирована. Живу я отдельно, работаю отдельно. У нас, конечно же, общий круг знакомых, но не более.

– А родственники?

– Честно вам скажу, что, не дай бог, случись помереть нам с Натальей, я даже не представляю, кто бы был наследником. Отец очень редко ездил к родственникам в Башкирию. Но они никогда не приезжали к нам. Вначале не приезжали, потому что отец вечно был в отъезде, а потом, когда он окончательно вернулся, они, по-моему, сами стали просто стесняться появляться у нас. Представьте, они все там какие-то крестьяне из деревни, и отец, рвущийся в высшее общество. Но деньгами он кому-то из них иногда помогал. Но это так, кидал крошки.

– Ваш отец должен был сегодня подписать контракт об инвестиции восьмидесяти миллионов долларов в один авиастроительный проект. Вы знали об этом?

– Конечно, знала. Бюрократическая машина в фирме отца работает отменно. Мне пришло письмо с уведомлением о его намерениях. Как-никак я ведь один из совладельцев фирмы, и они обязаны уведомлять меня о таких крупных проектах. По-моему, это была пустая затея. Вложить деньги неизвестно во что. Но если бы не его смерть, то он бы подписал контракт. Ему просто некому было перечить.

– А что теперь будет с работниками, которые обслуживали дом, семью?

– Это имеет отношение к убийству?

– Это моя работа – задавать вопросы. А вообще я хочу понять атмосферу, которая была перед убийством. Познать, так сказать, расклад.

– Фаину Наташка выгонит. Остальных, наверное, оставит.

– Почему выгонит? Я видел, они довольно-таки мило общались.

– Наталья сама вести свои финансовые дела не умеет, но и допускать до них кого-либо не желает. Ей бы по уму выйти замуж за человека, который бы управлял ее капиталом, приумножал бы его, а не строить глазки коллегам по работе. Ей нужен муж-менеджер. А пока такого нет, текущими делами у нее заправляет Фаина. А у них с детства с Фаиной дорогу черная кошка перебежала. Словом, Фаина Наталье и нужна, и нет. Пока был отец живой, она с Фаиной вынуждена была мириться, а теперь, наверное, пожертвует некой финансовой стабильностью и попрет ее. Я, наверное, путано объясняю. Попробую по-другому. У Натальи с дивидендов получалась приличная сумма. Отец опять-таки постоянно давал ей денег. Она их все с какой-то фантастической способностью тратила. Фаина же за деньгами ее присматривала, оплачивала счета, получала деньги за аренду. А теперь у Натальи появится бездонный кошелек, и сколько ни трать, денег все равно будет полно. Зачем ей Фаина? Которая наверняка про Наталью что-то такое знает, что даже в нашей семье выходит за рамки разумного. Что-нибудь еще?

– Немного неловко спрашивать, но, как бы сказать, про ту историю, в Москве…

– Александр Геннадьевич, мне, наверное, с этого и надо было начать. Итак, на четвертом курсе института я познакомилась, сейчас уже толком не помню где, с Игорем Калининым, в определенных кругах известным как диджей Валлентино. Честно говоря, я до сих пор не пойму, чем он занимался и за что ему платили такие огромные деньги. Меня отец никогда в деньгах не обижал, но по сравнению с тем, что было у него… Словом, он мог потратить за ночь столько, сколько мне отец выделял на месяц. Что нас свело, для меня вечная загадка. Мы стали жить вместе… В общем, я с утра уходила в институт, он спал. После обеда он просыпался и шел на студию звукозаписи создавать свои музыкальные композиции, рассчитанные на девочек-малолеток с интеллектом макаки. Около десяти вечера мы встречались в каком-нибудь ночном клубе. Он уже был «под колесами»: зрачки больше глаз, весь такой бодрячок, энергия просто плещет. Где-то около часа я уезжала, а он оставался, как сам говорил, искать вдохновение. Вдохновение он искал в женщинах и еще более сильных наркотиках. К утру он, уже никакой, приползал домой и валился спать, а я на учебу. И так изо дня в день. Всю неделю одно и то же. Но в воскресенье был «мой» день! Ради него я и жила с ним. В воскресенье мы спали до обеда, потом где-нибудь в уединенном ресторане обедали. Вечером просто гуляли по городу, ходили в театр. Не надо улыбаться, мы не пропускали ни одной значимой премьеры. Это был день, свободный от алкоголя и наркотиков. Правда, взбадривающие «колеса» он все равно глотал, но чуть-чуть. Без этих таблеток он просто не мог жить, впадал в депрессию, становился агрессивным. Я понимала, что все, что между нами, временно. Связывать свою жизнь с наркоманом – безумие. Наркомания, вопреки всем врачам, не лечится. Тягу к наркотикам можно заглушить, но навсегда избавиться от нее невозможно.

Она отпила коктейль, не спеша закурила.

– Все-таки с ним мне было интересно, хотя музыки его я не понимала и не понимаю. Но это я. А так, у нашего подъезда постоянно толклись его фанатки. Некоторые просто визжали от восторга, когда его видели. Эти девочки были для Игоря живым щитом: если бы к нам приехала с обыском милиция, то от их воплей у подъезда мы бы сразу же узнали, что к нам непрошеные гости. Пару раз, кстати, так и было: когда милиционеры входили в квартиру, мы уже успевали все таблетки и порошки спустить в унитаз. Некоторые из поклонниц, которые посимпатичнее и без комплексов, приезжали к Игорю в ночные клубы. Я еще не успею уехать, смотрю, где-нибудь у бара мелькнет знакомая мордашка. Падок он был на девушек, ох как падок! Таблетки, которые поддерживали его психику, делали его сексуально раскрепощенным, и, как бы сказать, словом, мог он заниматься сексом часами, без устали. Я, как женщина, со временем перестала его удовлетворять. Ему нужно было все больше и больше. Мы несколько раз здорово ссорились на эту тему, но у него всегда была отговорка: я не могу, мне постоянно надо женщину. Кстати, по воскресеньям, без наркотиков и допинга, ему не надо было ничего. Вообще ничего: ни меня, ни другой женщины. Весной 2004 года меня задержали с героином. Дело прошлое, но я и тогда и сейчас утверждаю: никакого героина у меня не было. Я сама никогда ни «колес», ни кокаина не пробовала. Хотя какие-то таблетки типа «экстази» пару раз перед дискотекой пробовала. Но чтобы героин? Я что, похожа на сумасшедшую? Вам интересно?

– Даже очень. Я весь внимание.

– Игорек плотно сидел на кокаине, но не считал это наркоманией. В его понятии к наркотикам относились героин, опиум, морфин и все их синтетические производные, наподобие промедола. Так вот, он никогда к героину не прикасался. И как потом все считали, мне для него героин привозить было просто ни к чему. Но у меня, когда я шла в квартиру, которую мы вместе снимали, в дамской сумочке находят сразу грамм героина. Я много раз потом прикидывала и насчитала несколько мест, где мне могли его подсунуть. Причем ко мне на улице подходят милиционеры в гражданской одежде и сразу же говорят, что, мол, у вас в сумочке наркотики. В общем, они уже все заранее знали. Меня отвезли в отделение милиции, потом продержали двое суток в ИВС и отпустили под подписку о невыезде. Отцу пришлось употребить все свое влияние, чтобы прекратить это сфабрикованное в отношении меня дело.

– А Валлентино?

– Ему было наплевать на меня. Он как вел богемный образ жизни, так и не прерывался. Передачи мне в ИВС не носил. Я после освобождения из ИВС дня три отсиживалась у себя дома, на улицу носа не высовывала. Что там у Игоря происходило, не знаю, но его обнаружили скончавшимся от передозировки наркотиков.

– Он умер у себя дома?

– На нашей съемной квартире. Но это все меньше и меньше имеет отношение к нашей семье. Дела давно минувших дней…

– А у вас тогда были явные враги? Такие, кто бы был способен подбросить наркотики?

– Не знаю. Я не могу назвать вообще кого-то своим врагом. А уж таким, что способен подбросить героин… Даже не могу предположить. Хотя в душу-то ведь никому не заглянешь!

Инна закурила, закинув ногу на ногу так, чтобы я мог обозреть прекрасные формы обнажившегося бедра.

– Бывает ведь так, что человек улыбается тебе, дружит с тобой, а в душе ненавидит тебя. Ведь так бывает? – серьезно спросила она.

– Всяко бывает в нашей жизни. Иногда…

У меня зазвонил телефон.

– Посылка доставлена, – сообщил Сергей.

– А подружку нашу еще не нашли?

– Девчонку? Нет, не нашли. Куда-то потерялась.

– Скоро буду, ждите.

Я убрал телефон в куртку, поднялся.

– Инна Ралифовна, я искренне был рад познакомиться с вами. Вы человек исключительно неодинарный. Честно скажу, многое из того, что вы сказали, я услышать не ожидал.

– От меня еще и не такого можно услышать. Я кошка, которая гуляет сама по себе.

Мы подошли к двери, щелкнул замок.

Она обняла меня за плечи, прильнув ко мне как-то всем телом сразу, и крепко в губы поцеловала. В голову ударил томный тончайший запах ее духов, ментола и желания.

– Обещай мне, что перед тем, как лечь в постель с моей сестрой, ты будешь моим. Одну ночь до нее. Обещаешь?

– Для экзотики? Обещаю.

Я не менее пылко поцеловал ее и ушел.

Что сказать, непредсказуемые они, эти дочки сенатора. И если самому себе не врать, то я бы остался у Инны подольше. А еще забавно было бы взять да сказать ей:

– Инна Ралифовна, я, кажется, совершенно точно догадался, что в вашей семье происходило такого, что выходит за рамки разумного.

Интересно, как бы она отреагировала.

А моя рука, блуждавшая во время поцелуя по ее бедру, запомнила ощущение упругого тела под натянутым капроном. После такого расставания будет чем заняться в следующую встречу.

Если, конечно, повторится что-то похожее на сегодняшний вечер.

Порывистый ветер разогнал тучи, и над Новосибирском высыпали звезды. Конечно, не такие красивые, как звезды над Калифорнией, которых я никогда не увижу, но звезды! Звезды, чей холодный далекий свет в ледяном безмолвии летит к нам через бездну пространства и время, чей свет тысячи лет магически приковывает к себе взгляды человечества. И пещерный человек в звериных шкурах, и основатель всей европейской цивилизации царь Минос, и покойный сенатор, подняв взор к усыпанным звездами небесам, одинаково замирали в немом восхищении их красотой, силой и могуществом. Даже время, которое разрушает все на свете и меняет по своему усмотрению судьбы и цивилизации, даже оно не властно над звездами. Все, все канет в Лету, а звезды так же будут сверкать на ночном небосклоне.

Звезды звездами, а мне убийцу искать надо.

– Поехали, Владимир! – сказал я, садясь в «Тойоту». – Не соскучился? Дом хорошо запомнил? Кто-нибудь подозрительный не вертелся вокруг? Ну и хорошо!

Перед моим кабинетом встретился мрачный Щукин.

– Я домой, – поведал он.

– Что с девчонкой?

– Все материалы на нее у твоего напарника. А девчонка, вместе с ее долбаной семейкой, исчезла сразу же. Приблизительно в воскресенье. Квартира стоит пустая, куда они смылись, никто не знает. Но никуда не денется. Найдем! Кстати, зачем тебе бывший муж Сарибековой? И это правда, что вы его сюда на вертолете привезли?

– Отвечаю по порядку. У сенатора врагов было больше, чем блох на бродячей собаке. А этот недотепа-муженек просто со стороны мог видеть то, на что другие не обратили внимание. Он может натолкнуть на неожиданную мысль. Для этого я и велел его привезти. А так как хотелось пообщаться побыстрее, то попросил у своих боссов вертолет.

– Круто ты, Александр Геннадьевич, работаешь! Любо-дорого посмотреть!

– Не хочешь с ним побеседовать?

– Спать я пошел, Саша. Пока! До завтра!

– Счастливо!

Денек мне выдался интересный. Сколько человек мне врало, не моргнув глазом! А уж скольким соврал я! Одной Миле Перишич лапши на уши не навешал, и то потому, что она пьяная была.

Теперь вот предстоит еще один молодец. Надеюсь, последний за сегодня.

В кабинете, которым я временно владею, за моим столом сидел Сергей. Рядом с ним парень в очках лет двадцати восьми. Напротив Петр. Приехавший со мной Владимир шарил в полупустом холодильнике в надежде хоть чем-нибудь поживиться.

– Парни, на сегодня вы свободны. Сергей, а ты-то куда собрался? Кто меня до дома повезет?

– Наш друг сказал, что мы ответим за беспредел, – Сергей ткнул пальцев в гостя. – Еще он сказал, что ничего никому говорить не станет и просит адвоката.

– Какой беспредел? Ты, часом, не оторвал его от важных дел? Был ли ты с ним, Сергей Николаевич, вежлив и учтив?

– Я ничего вам говорить не буду, – пытаясь придать своему голосу твердость, сказал гость.

– Валера, веришь, и не надо!

Он ошалело посмотрел на меня, потом обвел взглядом всех присутствующих.

– Как это не надо? А зачем тогда…

– Зачем тебя привезли в город твоей юности? Да еще на вертолете? Если я скажу, что ошиблись, ты сильно удивишься?

– Ошиблись?! Я буду жаловаться на вас.

– Есть старинная народная мудрость: «Перед тем как что-то сказать, подумай, не примут ли тебя за дурака». Так вот, подумай: тебя, неизвестно зачем, привезли сюда на вертолете. Да не на простом вертолете, а на специальном, полицейском Ми-8. Видел там внутри салона такой большой цилиндрический бак? Знаешь, зачем он? Над демонстрантами слезоточивый газ распылять. И вот я посылаю такой вертолет за тобой. И мне никто и слова поперек не говорит: ни мэр города, ни губернатор. А если путч? Если массовые беспорядки? Чем толпу травить? Как остановить погромы? Вертолет-то улетел! И после этого ты думаешь, что на меня можно кому-то пожаловаться? Жалуйся. Вот телефон, звони! Прокурору позвони! Номер подсказать?

– Я все равно никому ничего не скажу, – ответил он, понурив голову.

– Слушай меня внимательно, Валера. Итак, ты женился на Наталье. Любил ты ее или нет, я не знаю. Думаю, что не любил. Но девяносто девять из ста мужиков, наверное, поступили бы так же. Женились хотя бы из-за того, чтобы хоть на недельку почувствовать себя белым мэном. Понятно, что потом выгонят, но ведь будет что вспомнить! Да и на дорожку с собой денег дадут. Не жлобы же они! Правильно? Сколько тебе дали? Десяточку баксами подкинули? Или рублями? Сколько отступных дали?

– Пять миллионов рублей, – гулко ответил он.

– Ну вот, а говорил, я не я, молчать буду, как партизан!

– Ни хрена себе, подженился! – восхитился Петр.

– Тихо! И так, жили вы, поживали, сенаторское добро проживали. Ничего, папа богатый, доченьке деньжат всегда подкинет. Зятя, правда, за человека не считал, даже ноги об него брезговал вытереть, но это ерунда. Издержки производства. Ради такой жизни можно и потерпеть. Правда, Валера? Наташенька тебя как последнюю паскуду, ни за что ни про что, на трассе по щекам пьяная отлупила, а ты облизнулся и давай дальше вилять хвостом. Назвался груздем, полезай в кузов! Аксиома жизни. Но это ничего. И вот происходят какие-то события, которые все ставят вверх дном. Происходит что-то такое, что ты, слабачок, встал на дыбы, пошел против всего семейства и был с позором изгнан. Или ты думал, что скажешь им что-то такое, что они заткнутся и начнут тебя побаиваться? Если так, то ты крепко ошибался. Если бы ты представлял для покойного сенатора хоть малейшую опасность, то тебя бы, как только ты рыпнулся, в первой же подворотне хулиганы на нож насадили. На тебя, как на него, даже пулю бы тратить не стали. Но все равно ты решил им учинить разборки. Рискнул или решил себя мужчиной показать?

Он молчал, глядя в пол.

– А что же могло быть такое, что вывело тебя из себя? Ты застал молодую жену с любовником? Да нет. Если бы ты и вправду застал ее в постели с другим, то она бы тебе пощечин нащелкала, чтобы не приходил не вовремя, а ты бы еще и наутро прощения бы просил. Что-то другое, такое, что уж совсем ни в какие ворота не лезет. А узнал ты. – Я подошел к нему и кое-что прошептал в ухо. Совсем немного, пару предложений.

– Ведь я прав, Валера?

– Прав. Но откуда вы-то могли это узнать? – Если сказать, что он был изумлен, значит, ничего не сказать. Он был искренне и глубоко поражен, а голос его стал каким-то визгливым.

– Скажем так, мне об этом никто не говорил, но я это знаю. И честно тебе скажу, за это жену твою бывшую не презираю, хотя как нормальный человек должен был бы. Вполне возможно, я какой-то моральный урод, но такой уж есть. Кстати, при всем моем философском отношении к жизни, вот я бы у них тоже не прижился. Если бы Наташенька мне надумала по щеке съездить, то я бы так съездил, что мало бы не показалось. И тестю-хаму не побоялся бы в глаз зарядить. Мне-то, нищему, терять нечего. И ты был таким же. Только жить хотел сладенько, а не получилось!

Я закурил, пару раз затянулся и отложил сигарету на край пепельницы.

– Валера, ты не обижайся на меня, это жизнь! Теперь скажи мне, коли я прав, то ты откуда об этом узнал? Или догадался?

– На сотовый мне позвонил незнакомый мужчина. Номер был не определен. Он просто сказал, спустись, мол, возьми в почтовом ящике диск и посмотри видео. Я как завороженный спустился, посмотрел запись.

– И не нашел ничего умнее, как поехать на разборки?

– Я до сих пор не понимаю, зачем я тогда поехал к Ралифу. И еще Наталье велел туда приехать. Я хотел, чтобы они сказали, правда это или нет. В глаза им обоим хотел посмотреть.

– А по записи было непонятно, что это не фальшивка?

– Понятно, только кто в такое поверит? А если все это постановка? Все высококачественная компьютерная подделка?

– Зачем? Чтобы лишить самую завидную пассию Западной Сибири такого замечательного мужа? Или чтобы лишить сенатора и миллиардера такого великолепного зятя? Ты вообще понимаешь, что чушь несешь? Кому ты нужен? А, Валера? И чего же ты добился? Что тебя как одно использованное изделие откинули? Да, жизнь причудлива.

– А вы бы как поступили? – обиженно спросил он.

– Не знаю. Врать не буду. И так целый день вру. И мне все врут. Но на разборки бы точно не полез. Валера, там, на диске, события примерно десятилетней давности?

– Примерно да.

– Происходят в особняке?

– Да. У него…

– Где диск? – перебил я вдруг разговорившегося гостя.

– Сарибеков его при мне разломал.

– Так ты еще и диск с собой привез? Круто. Типа чтобы они тоже посмотрели? Молодость вспомнили? Бред какой-то. Ладно, ты, Валера, свободен. Поезжай домой.

– Как домой?! Это все?

– Конечно, все. Я же не монстр какой-нибудь, целую ночь человека в милиции держать. А что ты мне еще можешь рассказать, подробности видеозаписи? Не надо. Я не хочу это знать. Или ты, может быть, расскажешь, кто убил сенатора? Кто?

– Не знаю. Даже не догадываюсь.

– Ну, тогда до свидания, дорогой друг! Поезжай в славный город Кемерово и живи там тихо, как сверчок за печкой. Сам ведь знаешь, Наташенька – психопатка. Она ведь не только по щекам бить умеет. И денег в их семейке нисколько не убавилось. Ляпнешь лишнее где-нибудь пьяный, тут-то и нарисуешься снайперу на прицел. Кто-то действующего сенатора пристрелить не побоялся, а уж тебя, как таракана, тапкой прихлопнут. Да ты и сам об этом знаешь!

– А на чем мне домой добираться? Сейчас, ночью?

– В смысле, где вертолет? Вертолет улетел. Так что ты сам решай, на чем тебе домой добираться. Переночуй на вокзале, а утром на рейсовом автобусе. Дать денег на автобус?

– Не надо, – процедил он со злостью сквозь зубы. – Сам бы ты тоже поменьше в их дела лез. Ты-то ведь тоже от пули не заговоренный. – Глаза его набухли непрошеными слезами, и был он близок к истерике.

– Насчет пули ты прав. Могут и меня хлопнуть. Но у меня работа такая, совать нос в чужие дела. Володя, проводи гостя до крыльца, вызови ему такси до вокзала, вот тысяча, ему хватит.

В полной тишине он дошел до двери.

– Валера, – сказал я, когда он уже практически вышел, – мне сегодня несколько человек сказали, что ты слизняк. Ты знаешь, они были правы! Ты и правда слизняк!

Он что-то пробурчал под нос и ушел.

– С чего это ты решил его напоследок добить? – как-то задумчиво спросил Сергей.

– Не знаю. Я устал, Серёга, весь день на нервах. Весь день, как в помойке копаюсь. А тут еще это чудо в перьях. Не зря его Сарибеков за человека не считал.

– Повесится еще.

– Плевать. Пусть вешается. Боже мой, опять ночь на дворе, а мы все еще на работе! Завтра всем разрешаю прибыть к десяти. На утреннее совещание не ходите, я отбрешусь как-нибудь. Сергей, поехали!

Перед сном я пообщался с компьютером, дал задание Главному серверу и лег спать.