Страна Городов 1-4

1. Жители

В этом городе мог поселиться не всякий. Нужно было иметь родословную, где бы перечислялись именитые предки.

Сначала в городе поселился один король. Величественный, он расхаживал по улицам в мантии до пят, отвечая на поклоны воображаемых придворных. Почему воображаемых? Дело в том, что король попал в этот город не от хорошей жизни.

Теперь то в одной, то в другой стране подданные выгоняют королей.

— Не хотим, чтобы нами правил король! — заявляют они. — Хотим быть свободными.

Услышав такие слова, короли дрожат в своих дворцах. И длинными бессонными ночами водят пальцем по карте, разыскивая, куда же податься. И тут они натыкаются на город Королей.

— Не может быть! — радостно восклицают они. — Где же это?

И тёмной ночью, забрав свои сокровища, они исчезают из родной страны.

Покинув пределы своей страны, короли преображаются.

В город Королей они приезжают с гордо поднятой головой и целой кучей чемоданов. Выгрузившись возле гостиницы, они подозрительно оглядывают прохожих, пока кто-нибудь не внушит им доверие.

— Эй, любезный! — говорит тогда прибывший очередной король. — Снеси-ка мои чемоданы.

К его удивлению, прохожий краснеет, багровеет и покрывается пятнами. Решив, что его не расслышали, прибывший король повторяет приказание.

— Это вы мне?! — слышит он возмущённый возглас.

— А кому же ещё! — теряет терпение вновь прибывший король. — Не самому же мне нести свои чемоданы!

— Какой нахал! — с гневом отвечает старожил.

— Ты разговариваешь с королём, невежа!

— А кто, по-вашему, я? — высокомерно отвечает житель города Королей и удаляется гордой походкой.

Тогда приехавший король пытается остановить следующего прохожего, выбирая попроще. И снова его подстерегает неудача. Поэтому в конце концов ему приходится тащить свои чемоданы самому.

— Однако! — вздыхает он под их тяжестью. — Мне не следовало брать с собой столько вещей. А вдруг мои глупые подданные уже образумились?

Но никогда ещё ни один народ в мире не просил своего короля вернуться обратно.

Короли тащили свои чемоданы в гостиницу, где поселялись в очередном номере. И так как у королей бывают очень заковыристые имена, вроде Пионрасцветающийнарассвете, то их стали именовать король Первый, король Двадцать Второй, король Триста Двадцать Седьмой — просто по номеру комнаты, которую король занимал в гостинице.

От обилия царственных особ в городе невозможно было избрать мэра. Короли никого не хотели признать главным над собой. В этом городе главными были все.

Королей поселилось в городе много — и все разные. Различались они не только по росту или упитанности, но и по характерам.

Самым вежливым был король Тридцать Третий. Он ходил по улицам, нахлобучив на голову корону, и приветливо здоровался с каждым встречным, если, конечно, он тоже был в короне. Прохожих, разгуливающих в шляпах, он не замечал. Так что вежливым он был только с коронованными особами, а остальным мог наступить на ногу или оторвать ненароком пуговицу.

Самым злым был король из сорок седьмого номера. Он то и дело орал:

— Казнить! Немедленно к палачу!

Окружающие вздрагивали, хотя и понимали, что никакого палача у Сорок Седьмого давно уже нет. Не очень-то приятно, если тебя, к примеру, за обедом, внезапно грозятся отправить к палачу. Так и подавиться недолго. Тем более, что этот король повсюду таскал за собой чёрный чемодан. Какие там у него были драгоценности, не знал никто, зато строили догадки все.

Был король-охотник из сто тридцать седьмого номера. Он с утра до вечера палил из своих ружей, разгоняя галок и голубей. Услышав выстрелы, к нему спешил король — любитель природы. Когда-то в его королевском зоопарке были роскошные олени с ветвистыми рогами, огромные слоны с золотыми бивнями… Теперь же он довольствовался банкой-аквариумом с четырьмя рыбками. Но зато он мешал королю Сто Тридцать Седьмому стрелять по птицам. Король-охотник вынужден был стрелять в городе только холостыми патронами.

Король-музыкант когда-то содержал два оперных театра и четыре симфонических оркестра, хотя сам не умел играть. Лишившись своих оркестров, он теперь садился вечерами на балконе и дудел на губной гармошке. Это нехитрое дело давалось ему с трудом, корона всё время сползала на нос.

Корон в этом городе было предостаточно. Даже единственный магазин головных уборов торговал не шляпами, а именно коронами.

Короли, гуляя, часто заглядывали в этот магазин. Зайдёт, например, король и просит:

— Дайте мне пятьдесят девятого размера.

Продавец клал на прилавок роскошное сооружение из золота, бриллиантов и изумрудов.

— Это парадная? — интересовался покупатель.

— Конечно, — клялся продавец. — Тут одних изумрудов пятьдесят девять штук, как и положено при вашем размере.

— А что есть от дождя? — требовал покупатель, которому не по карману была парадная корона.

— У нас самый полный в мире набор корон от дождя. Вот корона с зонтиком. Вот корона с крышей. Есть крыши черепичные, а есть золотые — на любой вкус.

— А что там в углу? Что-то я никогда раньше не видел у вас таких.

— О, это особые короны. Только для любителей.

— А ну давайте, давайте!

— Корона со встроенным вентилятором, как видите. Сами понимаете — на случай жаркой погоды. Все задыхаются, а над вами прохладно. Кстати, это помогает быстро решать многие государственные проблемы. Очень удобно: охлаждает горячие головы.

— А та?

— Это корона со встроенной полицейской сиреной. На случай необходимости срочно покинуть подданных.

— О, мне это не надо! — вздыхал король. — Уже поздно.

И посетитель уходил в своей незаметной походной короне, которой не видно издалека, потому что её изумруды на всякий случай замазаны зелёной масляной краской.

Погуляв, короли возвращались в гостиницу, которая называлась «Королевской» и стояла на самой главной городской площади, конечно, тоже Королевской. В центре площади возвышался монумент. Надпись на медной табличке гласила: "Король на лошади". Однако на постаменте стояла только лошадь. Посадить на неё скульптурное изображение какого-нибудь короля было невозможно: такую статую короли немедленно повалили бы на землю. Поэтому лошадь стояла одна, без короля. Зато любой король, проживавший в гостинице, мог взобраться в седло и оглядывать с высоты монумента гуляющих. Чтобы это легче было сделать, к седлу вела лесенка. Ведь короли, как правило, люди пожилые.

С лошади король мог увидеть весь город. Ведь город Королей был маленький, и, чтобы его обойти, хватало и получаса. И это хорошо. Потому что, окажись он большим, пришлось бы завести на его улицах троллейбусы или автобусы. И если бы в автобус набилось штук тридцать королей, которые теснили бы друг друга, началась бы драка. Ведь короли очень себя любят. А когда кто-то любит именно себя, других он старается потеснить.

2. Что же произошло дальше?

Каждый король приезжал в город с целой грудой чемоданов: в одном были чистые рубашки, в другом — свежие носки, в третьем — белоснежные майки. Самый внушительный чемодан предназначался для корон, которые короли тряпочками протирали каждый вечер. В зависимости от погоды могла понадобиться или дождевая корона-зонтик, или корона с меховыми ушками на случай мороза. Заботу о коронах короли не могли доверить никому: ведь они, как-никак, были настоящими королями.

Остальные же заботы они охотно перекладывали на слуг. С некоторыми королями приезжали старые слуги, которые помнили королей ещё детьми: сначала вытирали им носы, потом завязывали галстуки и, наконец, помогали надевать корону. Прожив всю жизнь с королём, старый слуга, как правило, готов был отправиться с ним хоть на край света, потому что не мог себе представить жизни без короля.

И здесь, в гостинице, старые слуги взбивали королям подушки и перины, подавали на ночь микстуры, брили, нежно прижимая щёки пальцем. Королям в такие минуты казалось, что они никуда не уезжали из родной страны, а продолжают жить в своих старых владениях. И стоит выйти на балкон, как толпы придворных восторженно закричат "виват!". Но, к их глубокому сожалению, это прекрасное время давным-давно миновало и разгуливающие под балконом старички вовсе не подданные, а такие же изгнанные с позором короли.

Размеренная жизнь королей текла без особых происшествий, пока в городе не появился очередной король — Триста Тридцать Третий.

Этого короля совсем недавно свергли с престола на островах Банановых Листьев, поэтому он был самым что ни на есть свеженьким.

В его ушах ещё звучали приветственные крики недавних подданных. Он живо помнил свою только что угасшую славу.

Голова его была украшена золотой короной огромных размеров. Своим видом он выделялся среди королей, давно живущих в городе, которые сменили короны на шляпы и кепки, да и вообще поизносились. Ведь теперь денежки текли не в их карманы, а наоборот, вытекали из карманов. Поэтому и пиджаки у королей стали попроще, и рукава попротирались.

А свежий Триста Тридцать Третий король был одет по самой последней королевской моде, в расшитый золотом камзол. И прибыл он с чемоданами, полными рубинов и изумрудов, жемчуга и бриллиантов.

Нацепив на грудь огромную золотую цепь, он вышел прогуляться. Королей посмотреть и себя показать.

Навстречу ему король-собаковод вёл своих собачек. Собаки были самой королевской породы — доги. Поэтому Триста Тридцать Третий вежливо поклонился королю-собаководу. Тот в ответ также приподнял свою корону.

Далее король Триста Тридцать Третий поприветствовал группку королей, играющих в парке в домино. Они стучали костяшками, сидя под деревом. Некоторые, чтобы не мешали игре, положили свои короны рядышком на скамейки и обмахивали лысины платочками. На такое разгильдяйство вновь прибывший король посмотрел весьма неодобрительно.

Он подошёл поближе и выбранил игроков самым серьёзным тоном:

— Король должен всегда оставаться королём. Понятно?

Удивлённые короли-доминошники мигом нахлобучили короны, чтобы придира оставил их в покое, и продолжили игру.

Увидев такое послушание в королевских рядах, Триста Тридцать Третий возгордился. Он на всякий случай обернулся: не воспользовались ли игроки тем, что он ушёл, не сняли короны? Но под его взглядом короли встрепенулись, поправили короны и стали играть дальше.

Далее Триста Тридцать Третий подошёл к монументу. Он покачал головой, глядя, как Очередной гордец взбирается в седло, но ничего не сказал, так как этот король был в короне.

Услышав над головой пиликанье на губной гармошке, король снизу погрозил пальцем королю-музыканту. Но тот был так увлечён игрой, что не заметил его жестов. А кричать снизу король счёл неприличным для себя. Пришлось ему пройти мимо.

В шляпном магазине король наконец отвёл душу, рассматривая новинки. Сразу купил себе корону со встроенными в неё электронными часами, даже не задумавшись, а как же он посмотрит на циферблат. Ведь, чтобы посмотреть, который час, придётся снимать с головы корону. Покупку ему завернули в прекрасную муаровую бумагу, и король отправился домой, то есть в гостиницу.

В узком переулке он столкнулся с человеком в кепке, который вынырнул из-за угла.

Король Триста Тридцать Третий смело шагнул вперёд, уверенный, что ему все должны уступать дорогу.

Но вперёд шагнул и незнакомец в кепке.

А так как оба были королями и шагнули весьма решительно, то сильно стукнулись лбами. Королевскими.

От удара оба грохнулись на мостовую. Корона Триста Тридцать Третьего слетела с головы и покатилась, словно обруч. Новая, только что купленная в магазине корона от удара о камни уменьшилась в размере с пятьдесят девятого до пятьдесят третьего — за счёт огромной вмятины — и электронным часам пришёл конец.

Триста Тридцать Третий король, сидя на мостовой, от гнева по-рыбьи открывал и закрывал рот.

Точно так же, к его удивлению, вёл себя и противник. Они оба так покраснели, что на них впору было жарить яичницу. Когда же оба опомнились, то одновременно выкрикнули:

— Нахал! Я же король!!

И удивлённо вытаращили глаза.

— Какой-такой король? — спросили они друг у друга.

Каждый назвал своё королевство. Бывшее владение короля в кепке оказалось втрое больше островов Банановых Листьев, и посрамлённый Триста Тридцать Третий вынужден был уступить дорогу.

Король в кепке гордо встал и ушёл, потирая ушибленный лоб. А Триста Тридцать Третий, подобрав обе короны, печальный отправился домой.

Оказывается, здесь легко ошибиться, приняв за простого человека какого-нибудь важного короля.

Теперь Триста Тридцать Третий бродил по городу с опаской, наблюдая за королями в коронах и прикидывая, кто есть кто. Ведь у королей короны — что погоны у военных. По короне сразу видно, кто кому должен уступить дорогу.

Но как быть, если король сменил корону на шляпу или кепку?

Поэтому Триста Тридцать Третий решил на всякий случай первым уступать дорогу. Чтобы с ним не произошло то, что и с Людовиком Тринадцатым. Его за неуважение побил тоже Людовик, но только Двенадцатый. Он вздул его так сильно, что Тринадцатый вовсе исчез из истории. А для короля самое главное — сохраниться в истории.

3. Человек в коричневой шляпе

И вот однажды Триста Тридцать Третий король столкнулся у входа в лифт с незнакомцем в шикарной коричневой шляпе. Такой бархатной шляпе мог позавидовать любой король. Поэтому Триста Тридцать Третий решил пропустить его вперёд, помня о своём недавнем конфузе.

— Прошу вас, — с трудом выдавил он из себя вежливые слова, не отводя глаз от шляпы, которую мог носить только король, бывшие владения которого раз в пять превышали королевство островов Банановых Листьев.

Но незнакомец вежливо уступил дорогу Триста Тридцать Третьему. Только в последнюю минуту, когда дверь лифта уже начала закрываться, он проскочил в кабину и уехал, а Триста Тридцать Третий остался стоять на площадке.

К нему подбежал король-ябеда и громко зашептал на ухо:

— Кого вы пропустили? Кого! Это же кучер-садовник-парикмахер короля Сорок Девятого!

— А как же шляпа? — удивился Триста Тридцать Третий.

— Шляпу король дал ему поносить. Насовсем. Потому что в ней дырка.

И тут до Триста Тридцать Третьего дошло, что он пропустил не самого Сорок Девятого, а всего лишь его кучера, который из-за королевской бедности был одновременно и садовником, и парикмахером, и кучером.

— Стой! — не своим голосом заорал король. — Как посмел! Слуга!

Он схватился за дверь лифта и принялся её дергать, пытаясь открыть. А потом, тяжело дыша, плюхнулся в кресло под пальмой.

А зловредный король-ябеда продолжал нашёптывать ему на ухо:

— Какой же это город Королей? Деревня, а не город. Тут половина жителей и вовсе не короли. Они только позорят королей своими обносками. К тому же дурно влияют на коронованных особ. Представьте себе, теперь даже короли иногда позволяют себе носить кепки.

— Долой простолюдинов! — закричал Триста Тридцать Третий.

— Вон! — поддержал его король-ябеда. Только, конечно, шёпотом: ябеды никогда не говорят громко.

И оба короля стали бороться за то, чтобы изгнать из города Королей всех некоронованных особ.

С одними королями они беседовали, намекая на общие королевские чувства, других запугивали, но в конце концов им удалось убедить всех.

На улицах запестрели объявления:

Короли собрались в зале гостиницы. Они шумели, возмущались, но, услышав, о чём будет разговор, смолкали. Отношения королей и некоролей волновали всех.

Триста Тридцать Третий говорил без передышки целых пять часов. Он так всех утомил, что собрание единогласно проголосовало за его предложение: "Простолюдинам не место в городе Королей!"

Все жители некоролевского происхождения вынуждены были покинуть город. Даже продавцу шляпного магазина не дали продать ни одного экземпляра его последней новинки — короны с пропеллером для небольших воздушных перелётов. Кожаным ремнём корона крепко-накрепко застегивалась под подбородком, и можно было летать под сводами дворца, поглядывая сверху вниз на придворных. На эту модель короли даже заранее записывались в очередь, а теперь не могли её приобрести.

Зато город стал воистину королевским. Триста Тридцать Третий кричал вслед уезжающим:

— Подданные прогнали нас. А мы прогоняем вас. Долг платежом красен! — А потом добавил, вспомнив, что именно бывшие подданные кричали ему вслед: — Попробуйте обойдитесь без нас. Ха-ха!

4. К чему это привело

Короли остались одни. Некому было чесать пятки, зажигать ночники, взбивать подушки.

Гордо расхаживали они по улицам. Теперь вокруг были только короли — в шляпе ли, в кепке или короне.

Прошёл день, второй, третий…

Город постепенно начал преображаться.

В коридорах гостиницы мелькали небритые физиономии в коронах. Украдкой короли вытирали носы рукавами.

Одну за другой вскрывали они консервные банки, закупленные напоследок в магазине, хотя консервированное мясо не подходило для их нежных желудков.

Всеобщее уныние охватило город. Король-музыкант играл на своём балконе печальные мелодии и вздыхал, вспоминая минувшие дни.

Короли пользовались грязными носовыми платками, ходили в нечищеных ботинках, в пиджаках с оторванными пуговицами, так как пришить пуговицы было некому. Короли ничего не умели делать. Они только протирали короны на ночь. Вот короны и продолжали блестеть.

А поскольку короны на их головах блестели, то короли крепились и никому не жаловались на трудности.

И даже пытались найти выход из положения. Раз некому их брить, то в моду сразу вошли бороды.

Но, к сожалению, ни оторванные пуговицы, ни грязные носки в моду войти не могут. Поэтому короли потихоньку вздыхали. Даже в домино они играли уже без прежнего азарта, а скорее для того, чтобы как-то провести время и уйти спать.

Постепенно короли начинали понимать цену некоторым вещам, которых раньше вовсе не замечали.

— Ваше королевское величество, — говорил один король другому, — не хотите ли поменять вот этот прекрасный бриллиант на два носовых платка. Чистых. Ну хотя бы на один…

— Ишь чего захотел, — отмахивался второй король. — У меня самого этих бриллиантов полный чемодан, а чистых платков только три. А нельзя ли порезать на платки новую ночную рубашку? Из неё может получиться не меньше десяти.

Третий король тащил на городскую площадь, которая теперь служила местом обмена, портрет своей тётушки в золотой раме.

— Портрет вдовствующей королевы! За одну майку!

Короли собирались кучками, раскладывали на земле свои сокровища: меч, украшенный сапфирами, огромное золотое блюдо, книгу в роскошной золотой оправе с изумрудами. За них короли хотели получить самые простые вещи: кто рубашку, кто пару носков, кто носовой платок.

Королевская жизнь усложнилась.

5. Король — королю

Город превратился в большую мусорную свалку. На улицах валялись консервные банки, газеты, обёрточная бумага.

Король-ябеда растерялся и не знал уже, о чём ему нашёптывать. Все короли теперь занимались не достойными их делами. Да ещё подглядывали друг за другом: не завалялась ли у кого чистая тарелка или ложка.

Король мог выйти на улицу в одном зелёном ботинке, в другом — жёлтом: просто ботинки из разных пар оказались у него целыми.

Самым состоятельным теперь стал неприметный король из Трикитака. Он так умело наладил обмен, что все короли были ему что-то должны: кто носок, кто майку. Золото и бриллианты этот король не брал, потому что никакой цены они в городе не имели.

Множество мелких происшествий отравляли жизнь. Один голодный король съел всех рыбок у короля — любителя природы. У кого-то пропало королевское полотенце с вензелями. Всем было несладко.

Жизнь стала тягучей и тягостной. Короли пораньше забирались в постели, чтобы поскорее погрузиться в сны.

Снились им чистые улицы, чистые рубашки, чистые полотенца. Слуги всё это подавали и всё убирали.

Но сны не длились вечно, и наступало утро.

Первыми по лестнице спускались короли Пятьдесят Седьмой и Двадцать Девятый: они шли ловить рыбу, чтобы не умереть с голоду. Их горбатые палки-удилища цеплялись за двери и за пальмы в вестибюле гостиницы.

Король-музыкант, заметив их с балкона, бежал следом. Пока они пытались что-то поймать, он пиликал им на своей гармошке. Все трое считали, что музыка привлечёт рыбу к удочкам. Но, к сожалению, рыбы не было. Пристыжённые, они тихонько возвращались домой, и король-музыкант уже ничего не играл, чтобы не привлекать внимания.

Два короля — Сорок Пятый и Сорок Шестой — решили объединиться и жить в одной комнате, чтобы поменьше убирать.

Король Семьдесят Седьмой, захватив с собой "Учебник королевской охоты", ходил в близлежащий лес. За ним следовали десяток королей. Они бегали по лесу кто с мечом, украшенным изумрудами, кто с копьём своего прадедушки и кричали.

— Вдруг нам попадётся вепрь! Ох и наедимся!

Но никто им не попадался. Ведь короли обычно охотятся на тех зверей, которых им загоняют егери. Теперь же загонщиков не было.

Злой король, который прежде орал на всех: "К палачу!", теперь стал кричать:

— Съем! — И рычал, как зверь, бешено вращая глазами. От этого становилось ещё страшнее.

Голодные, ободранные, бородатые личности шарили по всему городу в поисках выброшенной когда-то корочки хлеба.

Триста Тридцать Третий король, который потребовал изгнания слуг, спрятался в лесу: после того, как его два раза изрядно поколотили, он не решался возвращаться в город. Заслышав рык: "Съем!", доносившийся из-за городских стен, король прятался в угол заброшенной лесной хижины и трясся там, боясь выдать себя каким-нибудь звуком. Пора было переименовывать город Королей…

6. Появление Дормидонта

Но однажды ранним утром город Королей проснулся от громкого блеяния. Короли продрали глаза и выбежали на балконы. На городской площади перед гостиницей стояла, задрав голову, коза. На шее у неё болталась верёвка.

Кто в чём, не позабыв надеть короны, бросились короли вниз. Они окружили зверя, им не очень знакомого, но явно домашнего, о чём свидетельствовала верёвка.

Первым с опаской приблизился к козе король-музыкант.

— Иди сюда! Иди! — с надеждой в голосе позвал он. — Кис-кис! Кис-кис!

Коза не обратила на него внимания.

— Ты что! — зашипела толпа. — Надо по-другому: цып-цып-цып!

— Цып-цып! — повторил король-музыкант и погрозил козе кулаком. Коза в упор его не видела.

— Пустите меня! Я с ней быстро покончу! — заорал злой король.

Широко расставив руки, он двинулся к животному.

Коза посмотрела на него шальными жёлтыми глазами, потом наставила рога и бросилась в атаку.

— А-я-а-а! — закричали короли, спасаясь бегством. Они, толкаясь, протиснулись в гостиницу и выглядывали оттуда сквозь стеклянные двери.

Злого короля сбили с ног, и он ползком догонял остальных. Подняв голову, король увидел перед собой пожилого человека, явно некоронованного. Старик, опершись на палку, удивлённо его разглядывал.

Король сделал вид, что искал на земле пуговицу, и сразу вскочил на ноги, игриво поправив на голове корону. Увидев, что старик ведёт на верёвке козу, король бросился бежать к дверям гостиницы.

Старик, широко раскрыв глаза, изумлённо посмотрел ему вслед.

Двое дрожащих королей, которые не успели протиснуться в дверь, прижались к стенке. Старик прошёл мимо них, но вдруг остановился и обернулся.

— Я прошу прощения, — сказал он одному из королей. — У вас каблук скоро отвалится. Вы бы прибили для верности.

Король испуганно посмотрел на него.

— Я не умею, — развёл он руками.

— Давайте я, чего уж там! — Старик сел под стенку, достал из котомки молоток, гвозди и приколотил каблук.

Второму королю он пришил все пуговицы, потом залатал обоим все дыры на пиджаках.

Короли величественно смотрели по сторонам. Гордость не позволяла им благодарить старика.

— Я теперь всегда через ваш город ходить буду, — сказал старик на прощание. — Наш мост через реку снесло, а мне козу на пастбище водить надо.

Когда старик ушёл, короли высыпали из гостиницы.

— О чём это вы с ним говорили? — бросились они расспрашивать счастливчиков.

— Да так — мы учили старика хорошим манерам.

— Стойте, стойте, — вдруг закричал один из королей. — Посмотрите! У них дыры заштопаны и все пуговицы пришиты!

Толпа онемела.

7. Очередь

Чуть свет все короли уже поджидали старика с неизвестным домашним животным. Каждый старался выйти пораньше, чтобы опередить остальных. Тихонько поскрипывали двери. Короли выходили по одному, чтобы никто не догадался об их намерениях. Столкнувшись на лестнице, они сразу делали незаинтересованные лица.

— Вы куда это, ваше королевское величество?

— Да вот, собрался прогуляться. А куда вы так рано?

— Да я… Да я… Я тоже гуляю. Моцион, знаете…

Когда на улице появился старик, радостный вздох вознёсся к небесам.

Вдоль тротуаров выстроились потрёпанные короли, делая вид, что они не замечают ни старика, ни друг друга. Зато каждый выставил напоказ то, что требовало немедленного ремонта.

У одного болтался карман, другой держал в вытянутой руке горстку оторванных пуговиц, третий стоял босиком с подошвами от ботинок в руках.

Старик, вздыхая, молча шёл посреди улицы, за ним, проворно перебирая ножками, бежала коза. А вслед им раздавались вздохи отчаяния.

— Ладно! — крякнул наконец старик и сел посреди площади у фонтана. — Кому смогу — помогу.

Короли плотной толпой окружили старика. Каждый старался протиснуться поближе.

Старик уже бодро засучил рукава, как вдруг раздалось блеяние козы.

— Постойте-постойте, — вдруг спохватился он. — А как же моя коза?

Короли в недоумении уставились на него.

Старик жестом подозвал тех двух королей, которым помог вчера.

— Пусть вот эти двое козу мою попасут, пока я тут вами займусь.

— Мы? — удивились оба короля. — Мы даже не знаем, что такое пасти, и знать не хотим. Вы забываете о нашей королевской чести!

Они думали, что все короли их поддержат и выгонят нахального старика взашей.

Но короли, к их удивлению, нахмурили брови. И отправили их пасти козу.

Едва оба короля скрылись за поворотом, как толпа с криками: "Мне первому!" — набросилась на старика.

Короли чуть не затоптали его. Но старик быстро навёл порядок.

— А ну-ка в очередь! — крикнул он повелительно. Для королей это было так неожиданно, что они сразу притихли и образумились. И понуро выстроились один за другим.

Отогнав любопытных, чтобы не заслоняли свет, старик принялся за работу.

Тишина воцарилась на площади. Старик работал. Он ловко пришивал, прибивал, клеил. И вещи из его рук выходили хоть с заплатами, но чистенькие и аккуратные.

В число первых счастливцев попал и король-музыкант, и теперь над площадью раздавался радостный звук его губной гармошки.

8. Помощники

Но старик успел помочь далеко не всем. Ведь королей было много, а он один.

На следующий день с рассвета все уже были начеку.

— Идёт! Идёт! — прокатилось по городу.

Показался старик, за ним плелась неразлучная коза. На этот раз старик тащил ещё и полную корзину.

Накануне вечером короли устроили общее собрание. Ведь появление в городе старика нарушало законы, установленные королями: он был особой некоронованной. Проспорив целый вечер, короли, казалось, нашли решение.

Когда старик приблизился, навстречу ему вышел король Сорок Девятый.

— По закону, старик, тебе нельзя находиться в нашем городе. Потому мы решили дать тебе звание короля.

Старик обиженно засопел носом.

— Если ты сомневаешься насчёт короны, то мы её приготовили, — вытащил король из-за спины немножко потрёпанную, но всё же настоящую походную корону.

Но старик обвёл королей насмешливым взглядом и сказал:

— Раз нельзя, тогда до свидания.

И заковылял прочь с козой на верёвке.

Короли закричали, загалдели все разом. Кто в пылу спора бросал наземь корону, кто лез драться. Но все поняли, что так дело не пойдёт. Они догнали старика и привели обратно.

— Ладно, — сказали короли. — Мы отменяем наши старые законы, только приведи ты нас в порядок.

Отправив новую пару королей пасти козу, старик сел у раскрытой корзины.

— Я тут инструмент всякий принёс.

Короли, сгорая от любопытства, столпились за его спиной.

Старик достал из корзины иголки, нитки, ножницы, дратву, сапожный нож, молоток и гвозди.

— Ты! Ты и ты! — ткнул он пальцем в самых глазастых королей, которые от счастья засияли ярче собственных корон, — будете моими помощниками.

Гордые от такой чести, короли до поздней ночи учились мастерству.

Нашлась работа и остальным. И когда к вечеру двое королей-пастухов в походных коронах привели козу, они не узнали родного города.

Улицы были аккуратно подметены, прочищенный фонтан бил высокими струями. Весь мусор, сложенный в кучи, потихоньку догорал. Короли-умельцы гордо демонстрировали побитые и поколотые пальцы.

На их одежде красовались вкривь и вкось притороченные заплаты. Но зато эти заплаты были пришиты королевскими руками.

Самое удивительное, что над площадью плыл умопомрачительный запах ухи. Пятеро королей во главе со стариком сплели из гардин рыбацкие сети, и теперь жители города ждали ужина.

9. Встреча

Далеко разнёсшийся запах заставил выглянуть из лесной хижины и Триста Тридцать Третьего короля. Исхудавший, хромой, он опасливо вышел на городскую площадь. Как ни велик был страх, но голод сильнее.

Но то, что король увидел, ужаснуло его ещё больше. На лавочках возле гостиницы сидели короли и споро работали, чтобы успеть в последних лучах заходящего солнца пришить пуговицу или прибить каблук. В городском фонтане вовсю шла стирка. Короли, радостно гигикая, выкручивали майки. Короны падали с их голов в воду! Кто-то брился прямо на улице перед роскошным зеркалом в золотой оправе с вензелями.

— Вы позорите свои короны! — хриплым голосом крикнул Триста Тридцать Третий. — Посмотрите, на кого вы похожи!

Короли подняли головы от работы. Перед ними стоял грязный, оборванный человек с короной на голове. В короне запутались куски мха и соломинки.

— Посмотри лучше, на кого похож ты, — бросил кто-то ему, и дружный смех прокатился над площадью.

Триста Тридцать Третий тряхнул бородой и ушёл куда глаза глядят. А короли, почистившись и умывшись, затянули народную королевскую песню о том, как погибла целая армия и король в придачу из-за одной плохо прибитой подковы. Ибо дело мастера боится, а не короля.

10. Триста Тридцать Третий

Бездомный король бродил по дорогам страны Городов. Питался, чем придётся, спал, где попало, и молчал, потому что одному говорить не с кем. А собеседника королевского ранга найти не так просто.

Первые дни предметом его гордости всё ещё оставалась корона. Чем больше дыр появлялось на его одежде, тем ярче казалась ему его прошлая жизнь, олицетворённая в короне.

Он часто протирал корону, вечерами тщательно счищал листом лопуха дорожную пыль.

Он ставил корону рядом с собой на пенёк, и заходящее солнце играло в её изумрудах, и каждый отразившийся лучик будил воспоминания. Но когда солнце садилось, король печально сопел носом. Корона уже не блестела, и жизнь представала перед королём во всей своей обнажённой правде. Надо было где-то спать, но не в роскошной кровати с балдахином, а зарываться в солому, как лесное животное. Король засыпал, и во сне его руки и ноги дёргались. Это он ходил по дворцу и отвечал на приветствия своих гвардейцев.

А утром он прятал корону в котомку и шёл куда глаза глядят.

Однажды в солнечный день, когда Триста Тридцать Третий брёл по дороге, проклиная свою судьбу, неожиданно послышался свист. Триста Тридцать Третий остановился и прислушался. Сомнений не было: так свистят разбойники. А разбойники не бывают добрыми.

Король испуганно посмотрел по сторонам. Куда бежать? Но далеко уйти ему не удалось.

— Стой! — на дорогу сзади и впереди вышли люди. Вооружённые до зубов и до того грозные, что даже улыбка у них была кусающей.

— Вы кто такие? — завопил от неожиданности король. — И как вы смеете меня останавливать? Да я… Да я… — Он хотел сказать, что они имеют дело с королём, но вовремя спохватился. Он понял, что будет лучше, если они об этом не догадаются.

— Золото давай! — гаркнул предводитель разбойников и больно толкнул короля пистолетом в живот.

Разбойники ходили вокруг короля, высматривая, чем бы поживиться.

— Какое у него золото? — сказал один из них. — Пускай хоть еду из котомки отдаст.

Король, понимая, что в котомке его погибель, прижал её к груди. Но разбойники на то и разбойники: делают, что хотят. Раскрыв котомку, они ахнули.

— Постой-ка, да ты король!

Триста Тридцать Третий выпятил грудь.

— Попался! — загалдели, запрыгали разбойники.

Король вертелся во все стороны, не зная, где укрыться.

Только теперь Триста Тридцать Третий понял, в чьи руки он попал.

11. Город Разбойников

Его привели и бросили к ногам атамана разбойников.

— Корону конфисковать, — изрёк атаман. — А этого…

— Убить! — закричала хором вся ватага.

— Бесполезный он какой-то, — пожал плечами атаман. Но тут прекрасная мысль пришла ему в голову. — Возьму-ка я его себе в слуги. А корону пускай пока поносит, — засмеялся атаман. — А то что за король-слуга без короны?

И началась у короля новая жизнь.

Разбойники жили в шалашах, пещерах и дуплах, которые имели свои названия: пещера "Пятеро вверх тормашками", дупло "Вырви глаз", шалаш "Кривая сабля"… На самом высоком дереве, под которым стоял шалаш атамана, реял на ветру чёрный флаг. Если присмотреться к нему, то видно было, что это чья-то чёрная от грязи майка. Но так как на ветру и под дождём она то и дело светлела, то королю вменили в обязанность лазить на дерево, снимать флаг и вываливать его в грязи.

Но это была не самая главная его обязанность.

С утра король спешил к роднику за водой. Атаман, не отрываясь, тотчас выпивал полведра и гнал короля за водой снова.

Потом надо было начистить картошки на всю разбойничью ораву. Картошка прыгала, выскальзывала из рук, как живая рыба, плюхалась в пыль. Приходилось её без конца мыть, а значит, снова идти за водой. И ещё во время работы то и дело сползала на нос корона. А разбойники не разрешали королю работать без короны.

Они гоготали, глядя, как король в короне хлопочет по хозяйству.

Король не имел ни секунды отдыха. Приготовив завтрак, он принимался подметать тропки в лесу. Пыль стояла столбом, когда король, размахивая метлой, пытался навести порядок. А разбойники, издеваясь, назло ему бросали мусор на подметённые дорожки. Приходилось все начинать сначала.

Разбойники целый день ничего не делали. От безделья они ставили короля под дерево и клали ему на корону яблоко. Самые искусные стрелки начинали соревноваться друг с другом. Яблоко трескалось, осыпая лицо короля семечками. Но король был рад, что разбойникам удавалось попасть в яблоко. Хуже было бы, если бы они не попали.

12. Зависть

Вечером король чесал пятки атаману, который гоготал на весь лагерь. А разбойники, слушая этот гогот, недовольно ворочались в своих постелях из мха и соломы. Чем они были хуже?

Однажды вечером, когда король слишком уж проникновенно чесал атаману пятки, самый свирепый из разбойников закричал:

— Мы тоже хотим иметь слуг! Хотим, чтобы нам взбивали постель. Хотим, чтобы вечерами нам чесали пятки.

Вся орава заулюлюкала, засвистела, собираясь в поход.

Они решили идти в город Королей за слугами.

— Мы его переименуем в город Разбойников, хи-хи! — орала ватага.

— Городскую площадь назовём площадью Отрубленной Головы.

— Мы хотим жить в комфорте. Веди нас, атаман!

Не дождавшись утра, разбойники гурьбой пошли к городу Королей. Вслед за ними неслись клубы пыли. Последним, глотая пыль, брёл король.

Разбойники горланили песни, а король утирал слезы.

13. Заблудились

Ватага остановилась на развилке, под огромным дубом. Одна дорога шла налево, такая же дорога поворачивала направо. Дуб разбросал ветви и туда, и сюда.

Разбойники топтались в нерешительности.

Потом бросились на землю и принялись изучать следы. Они были и на одной дороге, и на второй, вели туда и обратно. Ничего нельзя было понять.

В конце концов разбойники поставили на раздорожье атамана, завязали ему глаза и раскрутили как следует. Атаман наугад выбрал путь, и вслед за ним потянулись остальные.

Вскоре разбойники, размахивая пистолетами и горланя песни, вышли на берег реки.

— Стой! — скомандовал атаман. Разбойники, становясь на цыпочки, начали выглядывать, где же кончается река.

— А где королишка? — вдруг вспомнил кто-то, и Триста Тридцать Третьего вытолкнули вперёд.

— Куда ты нас завёл? — угрожающе замахал пистолетом атаман.

— Я? Я сзади шёл, — оправдывался король.

— Утопить его! — закричал толстый разбойник и схватил короля за шею.

Но атаман отстранил толстяка. Разбойники только поколотили короля за то, что он шёл сзади.

— Надо строить плот, — решил атаман. Разбойники нарубили деревьев, обтесали брёвна и принялись их вязать.

— Постой-ка, братцы! — заорал вдруг один из них. — Зачем же нам плот?

— Как зачем? — удивились все. — Чтобы переправиться.

— Зачем же нам переправляться, если это не та дорога? Мы не по той дороге пошли!

— Верно! — загалдели разбойники. — Кто ж это нас сбил? Уж не королишка ль?

И Триста Тридцать Третьего снова отколотили.

В конце концов они двинулись обратно.

На ночлег разбойники расположились в густом лесу на ветках деревьев. А бедному королишке ни на одном дереве ветки не досталось. Пришлось ему спать на сырой земле.

У него заломила спина, заныли руки, нос разбух картошкой.

Когда рассвело, разбойники двинулись в путь. Услышав громкое «апчхи», они сразу залегли.

— По врагам! Пли! — скомандовал атаман. Началась пальба.

Но «противник» снова ответил громким:

— Апчхи!

Разбойники собрались в кружок и только тогда поняли, что чихает их король. Теперь даже атаман не мог его защитить от побоев. Чтобы он не пугал их своим чиханьем, ему накинули на голову мешок.

Вскоре разбойники увидели городскую стену.

— Город Королей! — запрыгали они от радости. — Он? — спросили у короля, сняв с него мешок.

— Апчхи! — кивнул головой король.

— Тогда отправляйся в город и передай им наш ультиматум: сдавайтесь, если хотите остаться живыми.

Удивительно, но его уже ждали. Видно, громкое чихание переполошило город Королей.

Триста Тридцать Третьего не сразу узнали. Он весь зарос волосами и покрылся грязью.

— Я пришел передать вам апчхиматум. То есть ультимапчхитум. В общем, сдавайтесь. И всё!

Короли зашептались. Они были такие чистенькие да ладненькие, что Триста Тридцать Третий им позавидовал.

— Дайте нам подумать до завтра, — попросили короли.

— А завтра точно сдадитесь? — строго спросил Триста Тридцать Третий.

— Завтра конечно, — кивнули короли.

Радостный парламентёр побежал к разбойникам. Они тоже согласились потерпеть до утра. Утро вечера мудренее.

14. Утро

Как только показались первые лучи солнца, разбойники стали выглядывать белый флаг. Ведь крепости сдаются только так. Но город Королей притаился и молчал.

Разбойники походили вокруг городских стен, продрогли и возмутились.

— Эй, вы! — закричал атаман. — Короли и королишки! Поскорее там! Открывайте ворота!

Но ничего не было слышно. Окоченевшие разбойники стали прыгать на стены, чтобы согреться.

Первый не выдержал атаман. Голова его совсем замёрзла.

— Огонь! Пли! По воротам! — скомандовал он, раздавая своим разбойникам направо и налево оплеухи, чтобы они поскорее двигались. Разбойники зашевелились и начали стрелять во все стороны. Они потратили все свои патроны, превратив городские ворота, украшенные позолоченными коронами (ведь это были ворота города Королей!) в решето. Теперь сквозь ворота можно было спокойно заглянуть в город.

Раз ворота перестали существовать, следовало наступать дальше.

— Стройся! — скомандовал атаман. — Пойдем наказывать непокорных. Запевай! — И разбойники закричали, что есть мочи, надеясь этим испугать королей.

Они решительно приблизились к воротам и остановились. Если королишки напуганы, отчего же они не открыли ворота? Разбойники переминались с ноги на ногу, не решаясь двинуться дальше.

— А где наш королишка? — завопил кто-то в передних рядах. — Пускай он пойдёт и откроет.

Короля вытолкнули вперёд.

— Эй! — крикнул он. — Это я. Триста Тридцать Третий!

Ему никто не ответил. Король потрогал ворота. В них были такие огромные дыры, что свободно проходила рука.

Король оглянулся. Разбойники грозили ему пистолетами, кинжалами и саблями. Король засунул руку в дыру и отодвинул засов.

— Открывай! — рявкнул атаман, и король распахнул створки.

— Запевай! — снова гаркнул атаман, и разбойники с песней двинулись в город. Ведь с песней идти не так страшно. И чем сильнее крик, тем быстрее у противника уходит в пятки душа. Поэтому разбойники старались вовсю.

Но звуки песни вдруг смолкли. Слова застряли в глотках, ибо случилось нечто невероятное.

Через распахнутые ворота на разбойников ринулись дикие, совершенно дикие животные.

Выставив рога, с налитыми кровью глазами звери налетели на разбойников, сея панику.

Разбойники закричали, заплакали, зарыдали. Прикрываясь кто чем мог, они бросились бежать в разные стороны.

Когда клубы пыли рассеялись, на поле боя осталось только оружие. Разбойников и след простыл. Вслед им неслось победное "Мэ-э-э!".

А короли хворостинами принялись загонять коз обратно в город. Они пересчитывали их до вечера, чтобы всех до единой вернуть хозяевам. И вечером козлиный полк отправился домой в соседний город. А короли с лёгким сердцем запели свою народную королевскую песню, сначала как следует починив городские ворота. Теперь вместо корон на них красовались две головы с рогами в честь великой победы над врагом.

15. Пустая карета

Разбойники разбежались кто куда, и Триста Тридцать Третий убежал вместе с ними, но в свою сторону. Королю в схватке удалось сохранить корону, хотя и помучил его неизвестный дикий зверь: корону пришлось держать обеими руками. Ведь ничего дороже теперь у короля не было.

Неудачное наступление совсем его расстроило. Теперь он никак не мог вернуться в город Королей: там его считали предателем. А разбойники убили бы его, мстя за свою неудачу. И во всех бедах короля виноват был непокорный город. Поэтому Триста Тридцать Третий поклялся разрушить ненавистный ему город Королей.

"Подлые короли! — думал он. — Нежитесь там в мягких постелях, а я, истинный самодержец, бездомным бродягой слоняюсь по пыльным дорогам".

Совсем выбившись из сил, он сел на пригорок и задремал. Мягкий мох заменил ему кресло былых времен.

Король уже почти спал, когда на дороге послышался шум. Он приоткрыл глаза и тут же закрыл их, думая, что это ему снится. Но потом заставил себя снова взглянуть: очень уж странным показался сон.

По дороге ехала карета, запряжённая четвёркой лошадей. Ни кучера, ни пассажира в карете не было. Такой роскошной кареты король никогда в жизни не видел, а ведь он когда-то тоже имел королевский выезд. На дверце кареты была выбита корона чёрного цвета.

— Это судьба! Счастье привалило мне! — прошептал король и бросился наперерез карете.

Он на ходу широко распахнул дверцу и прыгнул на сиденье. Но едва он повернулся, чтобы дверцу захлопнуть, как кто-то сильно пихнул его вон. Король полетел вверх тормашками, а карета остановилась.

Жалкий, истерзанный король растянулся на земле у самых колёс. Он боялся пошевелиться. Злая судьба снова приготовила ему испытание.

В окне кареты показалась морщинистая рука, украшенная перстнями. Рука повелительно щёлкнула пальцами.

Король приподнял голову и с опаской посмотрел на неё. Рука поманила его пальцем.

Король вздохнул, поднялся и осторожно приблизился к дверце.

Из кареты высунулась голова старика. Что-то зловещее было в каждом его движении, в изгибе бровей, в крючковатом носе. — Ты что, деревенщина, себе позволяешь? — проворчал старик.

— Я король, — прошептал Триста Тридцать Третий. Но даже едва слышный шёпот Старик разобрал и взъярился ещё пуще.

— Ты был королём, а я король всегда! — прошипел он, надуваясь, словно жаба. — Стоило мне задуматься и исчезнуть из виду, как ты сразу решил прикарманить чужую карету. Ты вор, а не король! Ладно, я готов тебя простить и не лишать головы. Мне как раз нужен кучер.

— Я? Кучер? Да как же это возможно? — Ничего сложного нет, не бойся. — Старик решил, что король просто боится не справиться. Он опять щёлкнул пальцами, и на короле появилась шитая золотом ливрея. Что-то произошло и на его голове.

— Моя корона! — схватился за голову король и обнаружил круглую шапочку, на которой золотом была вышита корона.

— В одной карете не может быть двух королей! — ухмыльнулся старик.

Король хотел ему возразить, но, встретившись взглядом с незнакомцем, смолчал.

— Полезай на козлы. Я и так задержался. И вообще без кучера заблудился. Заехал в какую-то чужую страну. Правь прямиком к Матильде Озёрной.

И старик откинулся на сиденье, прикрыв глаза.

Король вздохнул и посмотрел по сторонам. Он боялся разбудить старика и спросить, где живет эта его Матильда.

Поэтому он просто подхватил вожжи и изо всех сил стегнул лошадей. Может, они сами знают адрес? Старик, услышав свист кнута, на секунду приоткрыл глаза, пробормотал: "Хорошо!" — и снова заснул.

Кони, почувствовав руку кучера, ударили копытами, взвились в воздух и понеслись среди туч. Король не то что править — просто боялся свалиться вниз. Он что было сил вцепился в козлы. Мимо проплывали тучи, слегка касаясь его, и даже от этого лёгкого прикосновения он чувствовал удары электрического тока. Теперь король понял, почему незнакомец даже летом путешествует в закрытой карете. Ездить в открытом экипаже опасно.

Лошади неслись, а король трясся от страха. Он никогда не думал, что работа кучера бывает такой страшной. Тучи, смыкаясь позади промчавшейся кареты, искрились и сыпали на землю молнии. Король вздрагивал и втягивал голову и плечи. От накопившегося электричества по бокам кареты зажглись фонари и разгорались всё ярче.

Кони мотали головами и бежали всё быстрее, подгоняемые со всех сторон громом и молниями.

16. Матильда Озёрная

Наконец карета стремительно полетела вниз. Ветер обжигал лицо. Король никак не мог от него спрятаться или прикрыть лицо руками: ведь он крепко-накрепко вцепился в сиденье. Взглянув вниз, король увидел, что карета прямиком падает в какое-то озеро. Сердце его оборвалось. Он не мог оторвать рук от сиденья, чтобы попытаться править лошадьми. Руки не слушались его.

Прощаясь с жизнью, король закрыл глаза. Но удара не последовало. Копыта зацокали по булыжной мостовой. Король открыл глаза и увидел, что карета опустилась на остров посреди озера. Над водой вокруг острова клубился туман, скрывая берега. Зато и с берега никто не мог увидеть этот остров и не подозревал о его существовании.

Карета подкатила ко дворцу, украшенному перламутровыми ракушками, и остановилась.

— Ну, сколько можно ждать? — Голос из кареты заставил короля очнуться. Из окна высунулась рука и потянулась к нему, словно змея.

Король соскочил на землю и, проклиная свою некоролевскую судьбу, распахнул дверцу кареты.

— Веселее надо работать, братец, — ткнул его под ребро острым пальцем старик. — Ты служишь не у кого-нибудь, а у самого Карколама, короля колдунов.

От боли и страха Триста Тридцать Третий согнулся вдвое. Так вот в чьи руки он попал! По спине его пробежал холодок.

Проходя мимо, Карколам бросил только одно слово:

— Портфель.

И ушёл вверх по лестнице, по которой струились ручьи.

Король заглянул внутрь кареты и увидел там рядом с переносным телевизором вишнёвый портфель-дипломат. Король подхватил этот портфель и заспешил следом за своим хозяином. Да, как ни странно, теперь у него был хозяин, да ещё такой, которого опасно было ослушаться.

В зале, куда король принёс портфель, Карколам уже раскланивался с прекрасной женщиной. Король догадался, что это и есть Матильда Озёрная. Карколам кланялся, а Матильда изучающе оглядывала его.

Триста Тридцать Третий тоже хотел шаркнуть ножкой, как того требовало его королевское воспитание, но тут же, получив затрещину от своего повелителя, отлетел к стене. Король забыл, что он теперь всего лишь слуга. Прижав к груди портфель, он забился в угол зала и стал прислушиваться к разговору.

Карколам бархатным голосом расточал красавице комплименты:

— Моя прекрасная Матильда, как я рад нашей встрече!

— Я смущена вашим приездом, ваше королевское величество. Для меня это такая честь!

— Ну что вы, что вы, дорогая! Это честь для меня — беседовать с очаровательной хозяйкой такого великолепного дворца.

Матильда подошла к окну. Только теперь король увидел, что оконные рамы вырезаны в виде рыбьих хвостов, а занавеси напоминают рыбацкие сети. Подняв голову, он обнаружил, что над ним на потолке раскрыл рот огромный, на весь потолок кит.

— Что вас привело ко мне? — спросила хозяйка.

— Желание увидеть вас, прелестная. Ехал мимо и не мог не заглянуть. Я ведь знал вас ещё малышкой, лет этак тысячу тому назад.

— Ну, положим, не тысячу, — зарделась Матильда. — Не больше семисот.

— Но я все так явственно помню! Конечно, этот дворец не блистал тогда такой красотой. Но вы блистали всегда.

Матильда в волнении распахнула окно. Карколам поспешно подошёл к ней.

— Моя дорогая Матильда, мне нужна королева, королева моего сердца. Станьте моей женой!

У Триста Тридцать Третьего бешено застучало сердце. Так вот из-за чего они сюда спешили!

— Так каков же ваш ответ? — нетерпеливо спросил Карколам.

Матильда Озёрная покачала головой.

— Как я могу быть вашей женой, если вы колдун? Ведь я принадлежу к волшебникам.

— Кто сегодня различает волшебников и колдунов? Как можно обращать внимание на такие предрассудки? Надо быть современнее.

— Для вас это только предрассудок, мой уважаемый! Но ведь, если я соглашусь, в мире станет на одну колдунью больше и на одну волшебницу меньше. А ведь вы не хуже меня знаете, к чему это может привести.

— А как же любовь? — проворчал Карколам. — Посмотрите, какие вещицы я вам привёз. — Он поманил пальцем короля и забрал у него портфель.

— Благодарю покорно! — отвернулась Матильда. Портфель полетел обратно к королю.

— Матильда, ты, наверное, забыла, что твой отец тоже был колдуном и моим другом! — переходя на «ты», недовольно проворчал Карколам.

— Но моя мать воспитала меня как волшебницу. Я не могу вернуться в мир колдунов.

— Но хоть поклянись мне, что ты не выступишь против меня!

— Что ты затеял, Карколам, если тебе нужна моя клятва? — подняла брови Матильда.

— Ничего, ничего! — попытался замять разговор Карколам. — Взгляни-ка на моего слугу! Тоже король! Хочешь, подарю его тебе?

— Благодарю. Я не люблю королей, — резко отвернулась от него Матильда.

17. Новые планы

Угрюмый Карколам мчался в мерно покачивающейся карете. Король Триста Тридцать Третий затаился на козлах, как мышка. Вот кто поможет ему расправиться с ненавистным городом Королей, который превратился в город Мастеров!

— Стой! — вывел его из раздумий крик Карколама. Лошади замерли. Король спрыгнул с козел и угодливо открыл дверцу.

Карколам, кряхтя, выбрался наружу. Они остановились на зелёной полянке. Порхали над цветами бабочки, протяжно жужжали шмели и пчёлы. Тенистый дуб нёс прохладу ручейку, журчащему в траве.

Побродив по полянке и понюхав цветы, Карколам сказал:

— Под этим дубом я и позавтракаю.

Колдун щёлкнул пальцами, и над поляной закружился вихрь. Телевизор из кареты переместился на пенёк. На траве развернулся роскошный ковёр, а на ковре одно за другим появились на золотых тарелках различные яства. Они расточали аппетитный аромат. Король судорожно глотал слюну.

Карколам начал поглощать еду в невероятном количестве. Король только глазами заморгал. Вот Карколам щёлкнул пальцами, к нему из воздуха подплыл жареный барашек и в одну минуту был съеден. У короля заныло в животе.

Насытившись, Карколам порозовел и обмяк.

— Телевизор включи! — пнул слугу ногой Карколам. Король бросился к пеньку.

Пока Карколам увлёкся телевизором, король решил потихоньку подзакусить остатками хозяйского завтрака. Огромные куски не помещались во рту, а король был так голоден, что хватал куски побольше. И вдруг Карколам поманил его пальцем.

— Посмотри-ка, — захихикал он. — Не тебя ли показывают? А? Похож!

На экране народ прогонял из своей страны короля. Полицейские сдерживали толпу, которая угрожала бывшему правителю.

— Переселяется в город Королей, — со вздохом сказал Триста Тридцать Третий.

— Куда-куда? — застыл с куском пирога в руке Карколам.

— В город Королей… — угодливо повторил Триста Тридцать Третий.

— Разве есть такой?

— А то как же! Только теперь он почти превратился в город Мастеров.

— Это что же такое?! — Карколам поднялся и в гневе зашагал по полянке. — Почему мне никто об этом не доложил? Как посмели! — визжал Карколам и топал ногами. От его крика птицы в испуге взвились в воздухе. Трава там, где он топал, почернела. Тучи забегали в небе, точно живые. Даже солнце потускнело. — Я им покажу мастеров! — закричал Карколам и взмахнул рукой. И тотчас молния, вырвавшаяся из руки, ударила в ближайший дуб и переломила его пополам.

Упавший дуб успокоил колдуна. Король выбрался из-под засыпавших его листьев и выжидающе посмотрел на своего повелителя, пытаясь отгадать, какие мысли бродят в его голове. Кажется, план мести городу Королей начал осуществляться.

Карколам закрыл глаза и замер. Его чёрная фигура возвышалась почти до неба. Потом он открыл глаза и потёр лоб.

— Пожалуй, я займусь этим мерзким городом! — вдруг осветилось улыбкой его лицо. — Город Королей — это же прекрасно.

Король облегчённо вздохнул: гнев повелителя испарился. Карколам вдруг заметил его и поманил к себе пальцем.

— Ты тоже там жил?

От испуга король потерял голос и безуспешно пытался выдавить из себя хоть один звук. Карколам усмехнулся и щёлкнул пальцами. Голос тотчас вернулся к королю.

— Как все. Жил, — кивнул он.

— А ну-ка расскажи, как вы там жили.

Пришлось рассказывать о трудной жизни без слуг и подданных. Каждый раз, когда он горестно вздыхал, лицо Карколама светилось радостью.

— Вот это по мне, — сказал он, когда Король кончил, умолчав о своём изгнании. — Все короли будут служить мне как собачки, если я пообещаю вернуть им королевскую жизнь. А потом их страны станут моими… — выразительно посмотрел он на Короля. Взгляд его был столь всепроникающий, что у короля по спине побежали мурашки и волосы на голове зашевелились.

— В карету! В путь! — скомандовал Карколам. И вся еда тотчас растворилась в воздухе. Ковёр свернулся и исчез. Поляна опустела. Только сломленный дуб да выжженная трава напоминали о гневе Карколама.

Колдун плюхнулся на сиденье. Король, почтительно и осторожно закрыв дверцу, прыгнул на козлы. Карета тронулась в путь.

Птицы, взлетевшие над поляной, опустились на деревья. Небо постепенно прояснилось.

Король крепко держал вожжи в руках. В своей новой жизни он уже свыкся с ролью кучера и был рад.

— Поворачивай направо, дубина! — высунулся Карколам из кареты, когда король придержал лошадей на развилке, не зная, куда дальше держать путь. — Мы едем в город Королей!

В испуге Король что было силы хлестнул лошадей, и карета помчалась в облаке пыли.

18. Подмена

Они остановились на развилке, где сходились несколько дорог. Карколам велел королю съехать с дороги и загнать карету в чащу, чтобы её не было видно с дороги.

— Нас не должны узнать, — сказал Карколам, превращая карету в автомобиль, а короля в шофёра. При этом король, хотя он никогда в жизни не водил машину, почувствовал себя опытным водителем.

Осмотрев машину, Карколам пальцем дорисовал в воздухе десяток набитых чемоданов, которые, опустившись на машину, тяжело продавили ей крышу. Теперь, по его мнению, всё выглядело по-королевски.

— Жди меня здесь, — бросил сквозь зубы Карколам и вышел на дорогу.

Вдали надрывно урчала машина. Видно, она тоже была перегружена чемоданами и с трудом поднималась в гору. Вскоре машина появилась над пригорком.

Когда машина приблизилась, Король увидел и на её крыше чемоданы. На дверце красовалась золотая корона.

Карколам шагнул ей навстречу и властно поднял руку. В его чёрной фигуре было столько силы и могущества, что шофёр подъехавшей машины сам остановился.

— Что такое? Почему остановка? — закудахтал, высовываясь из дверцы, король: в нем Триста Тридцать Третий без труда узнал бывшего правителя, которого недавно видел на экране телевизора.

— Выходите! — приказал Карколам тоном, не допускающим возражений.

Когда король и его шофёр вышли, Карколам присмотрелся к ним. Под его взглядом король и шофёр съёжились. Потом колдун набрал полную грудь воздуха и дунул в их сторону. Ветер подхватил обоих и завертел, как осенние листики. С короля свалилась корона и покатилась по дороге.

Покружившись в воздухе, король и шофёр превратились в двух чёрных птиц. Только у короля остался белый хохолок на том месте, где когда-то была корона.

Птицы, тревожно закричав, полетали над своей машиной и исчезли.

Карколам поднял с земли чужую корону и примерил её. Как раз впору.

Он дунул ещё раз — теперь на машину. Она покатилась задним ходом в лес и застряла в кустарнике, скрытая ветками.

Карколам довольно усмехнулся и поманил пальцем своего шофёра.

Мотор их машины работал ровно. Карколам включил телевизор, пощёлкал программами и откинулся на сиденье.

Король стремительно рванул машину вперёд.

19. Приезд в город

Машина Карколама въехала в город. Король удивлённо поглядывал по сторонам: он не узнавал этого города.

Вдоль улиц выстроились одноэтажные домики, построенные переселившимися из гостиницы королями.

На домах пестрели вывески: "Мастерская по ремонту обуви", "Пошивочная мастерская", "Мастерская игрушек"… И перед каждой надписью красовалась приписка — «Королевская»: "Королевская пошивочная мастерская", "Королевская столярная мастерская"… Все двери украшали короны. Владельцы мастерских сидели у окон и в поте лица работали. Один король в короне действовал рубанком, другой старательно вколачивал гвозди. И даже — о, ужас! — улицы подметал король с метлой в руках.

Король-шофёр застонал, хотя он тоже сидел за рулем. Но ведь его к этому принудили силой!..

Машина подкатила к гостинице. Навстречу им вышел директор, тоже в королевской короне.

Карколам ухмыльнулся.

— Неси вещи, — приказал он своему шофёру.

— Одну минуточку, — остановил их директор. — А что вы умеете делать?

И он заставил шофёра поставить чемоданы обратно в машину.

— Что?! Да я тебя! — взревел Карколам. Но потом вспомнил, что он сейчас не колдун, а всего лишь изгнанный король, и взял себя в руки.

— Мой шофёр умеет водить машину. Этого достаточно?

— Этого достаточно для него: он может поселиться у нас! — И директор посторонился, разрешая королю-шофёру пройти.

— А я? — возмутился Карколам.

— Теперь в нашем городе новые законы: в нём может поселиться только тот, кто что-то умеет делать, приносить городу пользу. Однако если вы ничего не умеете, то можете пойти к кому-нибудь учеником. Это тоже разрешается. Я ведь раньше тоже ничего не умел, почти как вы. Зато теперь я директор гостиницы, — гордо добавил он.

— Хорошо, я пойду учиться. Мне всё равно к кому. А сейчас я устал и хочу отдохнуть. Вы довольны? Мы можем войти?

В номере Карколам заскрежетал зубами:

— Я мог бы превратить его в жабу, а должен терпеть. Работать учеником!.. Неслыханно!

А король-шофёр прижался к стенке, чтобы ненароком его самого не превратили в жабу. Карколам повернул ключ в двери и щёлкнул пальцами. Стол заполнили золотые блюда со снедью, кувшины причудливой формы с самыми изысканными напитками. Карколам схватил с блюда самый большой кусок мяса и поспешно сунул в рот. Не не успел он мясо прожевать, как в дверь постучали.

Карколам закашлялся, щелкнул пальцами, и стол опустел. Колдун открыл дверь, Перед ним стоял директор гостиницы.

— Если вы проголодались, можете спуститься вниз, в ресторан.

— Обойдёмся, — буркнул Карколам и захлопнул дверь.

Он вернулся в кресло и снова щёлкнул пальцами. Роскошное угощение тотчас вернулось на стол. Запах жареного барашка защекотал ноздри. Нежно зарумянился поросёнок.

Карколам крякнул от удовольствия и отхватил кусок барашка. Король даже закрыл глаза, чтобы не видеть всего этого священнодействия. Ведь он тоже был голоден, но о нём никто не думал. Карколам сам уплетал за обе щеки.

В дверь снова постучали.

Карколам бешено завращал глазами, затряс головой. Кушанья тотчас исчезли. Бормоча: "В жабу! В жабу!!" — он сделал несколько стремительных шагов и распахнул дверь.

Там снова стоял директор. При виде его Карколам несколько остыл. Он вспомнил о своём плане. Значит, следовало быть осторожным. Поэтому он заставил себя внимательно выслушать директора-короля.

— Я пришёл сказать вам, что вас записали учеником сапожника. Это очень почётное ремесло. Наш мастер — бывший король королевства Леонии. Он был очень несчастен, а теперь счастлив, как дитя. Завтра к девяти он вас ждёт.

Выслушав, Карколам закрыл дверь, прислонился к стенке и потёр виски. В таком напряжении ему ещё не приходилось ужинать. Есть расхотелось, и он рухнул в кровать. А бедный король-шофёр так и не успел поесть.

Вскоре Карколам захрапел. А король на голодный желудок спал плохо. Его одолевали сомнения. Что будет дальше с этим городом? Какая судьба уготована ему самому?

20. Королевская мастерская

С утра пораньше король-шофёр отправился чинить машины, а Карколам поспешил в сапожную мастерскую.

Кругом все шли на работу. Короли здоровались друг с другом, приподнимая короны. Пришлось раскланиваться и Карколаму, так как у него на голове тоже была корона. Открывались двери мастерских. Короли, засучив рукава, принимались за работу. Карколам шёл по улице, беззаботно насвистывая песенку, засунув руки в карманы. Вдруг он нащупал там сбившуюся в комок бумажку. Это оказалась старая квитанция на взятого напрокат трёхголового дракона. Дракона он давно вернул, а квитанцию выбросить забыл. Карколам скомкал бумажку и швырнул на землю.

Тотчас сзади послышались торопливые шаги. Карколам обернулся. К нему спешил король с метлой.

— Гражданин король! — кричал он. — Извольте вашу бумажку поднять.

Карколам побагровел. Потом покрылся пятнами. Но решил вернуться и поднять квитанцию.

— Если каждый станет кидать, сколько тогда нам понадобится дворников? — рассуждал король с метлой. — Это в скольких королевствах людей поснимать надо!

Карколам сунул бумажку в карман и, не унижаясь до разговоров, заспешил дальше. Вскоре он уже стучал в дверь сапожной мастерской.

— Заходи-заходи! — обрадовался ему король-сапожник. — Дел у меня, братец, невпроворот. Я давно просил наш совет дать мне ученика. Видишь, сколько работы накопилось?

И он показал на груду сапог и туфель в углу мастерской. Все они жалобно разинули оторванные подошвы, светили ужасными дырами. А один зелёный ботфорт, словно крокодил, ощетинился гвоздями.

Карколам незаметно ему подмигнул, как самому симпатичному, и принялся дальше слушать своего учителя. Он поёжился, когда сапожник позволил себе похлопать его, Карколама, по плечу.

— Садись, — повёл его к рабочему месту король-сапожник, — не будем терять времени. За работу!

Карколам никогда не думал, что эта презренная профессия так сложна. Сначала он стал повторять движения своего учителя, но, если тот попадал по гвоздю, Карколам что есть силы бил по пальцу; Гвоздь мастера аккуратно, как в масло, входил в подошву.

Гвоздь Карколама извивался, как живой: сгибался, выпрямлялся, но не лез туда, куда положено.

— Экий ты, братец, неуклюжий, — покачал головой мастер.

Короче говоря, они оба усердно колотили молотками, но с разным успехом. Мастер один за другим отправлял на полку починенные башмаки, а Карколам вгонял гвозди куда попало.

К обеду мастер стал с укоризной коситься в сторону ученика. Рассвирепевший Карколам так размахивал молотком, что мог и голову ему снести.

— С тобой тут в каске надо работать, — сказал мастер, глядя, как мелькает в его руке молоток. — После обеда я тебя немного подучу. Мастер ушёл есть. А Карколам не захотел идти на обед, чтобы поскорее разделаться с ненавистным заданием и высвободить время. Он выглянул, дабы удостовериться, что мастер отошёл достаточно далеко, ухмыльнулся и щёлкнул пальцами.

Молоток и целый рой гвоздей взлетели в воздух. Карколам взмахнул рукой, и молоток без устали застучал. А Карколам сидел и давился от хохота. Вот будет потеха, когда король-сапожник вернётся! Колдун представил, как у сапожника от удивления отвалится челюсть при виде всей починенной обуви. К концу перерыва куча рваной обуви исчезла. Карколам приказал молотку и гвоздям вернуться на место и стал ожидать мастера.

Поев сытно, — сегодня в ресторане была прекрасно запечённая рыба, — король-сапожник вернулся в мастерскую уже в другом настроении. Он готов был отдать на обучение нерасторопного ученика все свои силы.

Но мастера ждал сюрприз.

— Что такое? — изумлённо оглядел он помещение. Вся обувь была починена. Даже зловещий зелёный ботфорт уже не напоминал грозного крокодила с широко разинутой пастью, а скорее походил на печную трубу, хотя и странного зелёного цвета.

Мастер не мог прийти в себя. За один обеденный перерыв ученик сделал работу трёх дней.

— Да, теперь я вижу, что ты не зря носишь свою корону, — одобрительно сказал он.

Карколам поглаживал подбородок, высоко задрав нос, и мурлыкал нечто весёлое.

— Удивительно! Восхитительно! — приговаривал мастер, складывая обувь на полки. Но тут его рука скользнула внутрь ботинка.

Лицо мастера мгновенно исказилось.

— Ой! — вскрикнул он и быстро выдернул руку.

Карколам вздрогнул.

— Ты что натворил! — заорал совсем некоролевским тоном мастер. — Куда гвозди понабивал?

— Как — куда? — разозлился Карколам. — Куда надо! У нас все мастера так работают. Это у вас отсталые методы.

— А ну попробуй надень. Посмотрим, как твои неотсталые ноги себя почувствуют.

— Да они малы на меня! Но мастер, проверив ещё с десяток башмаков, погрозил Карколаму кулаком.

— Надевай!

Пожимая плечами, Карколам подобрал себе пару по размеру и начал обуваться.

— А теперь пройдись!

Не сделав и двух шагов, Карколам заорал нечеловеческим голосом. В ноги впились острые концы гвоздей. Карколам задрожал. Как же так? Почему у него ничего не получилось? Проклятье! Выходит, колдовство в работе не может помочь! Нужны точный глаз и умелые руки. Можно заставить молоток стучать, можно заставить гвозди подлетать к нему, но при этом, оказывается, всё равно нужны человеческие руки. И рабочая душа, без которой ни одно дело не получится как следует. Такой работе не порадуется никто. И никто за неё не поблагодарит.

— Кончай мечтать! — вывел его из задумчивости голос сапожника. — Берись за работу. Вынимай обратно гвозди.

Не разгибая спины, Карколам до вечера вытаскивал гвозди. Забивать их было легко, а вытаскивать — ой, как трудно.

Карколам проклинал всё на свете: королей, которые износили эту обувь, сапожников, которые берутся её чинить. И себя за то, что ввязался в это дело, не подумав о последствиях.

Он работал до позднего вечера. Давно уже зажглись фонари, потом половина из них погасла, чтобы не светить ночью зря, а Карколам всё кряхтел. Ему казалось, что его спина уже никогда не разогнётся. И всё ему приходилось делать своими руками и без всякого колдовства, так как мастер, пожалев новичка, трудился тут же рядом. Но даже вытаскивать чужие гвозди мастер умел лучше Карколама!

— Ну ладно уж, — махнул рукой на него король-сапожник, когда большая часть гвоздей была вытащена. — Ты не такой и плохой парень, как я погляжу, но сапожное дело, скажу тебе честно, не для тебя. Руки у тебя не те. Домой иди.

Карколам поплёлся в гостиницу. В этом сгорбленном, усталом человеке трудно было бы узнать грозного короля колдунов.

Еле добрался он до своего номера и, даже не раздеваясь, повалился на кровать.

— Я вам тут ужин принёс, — обратился к нему король-шофёр. На подносе стояли остывшие клёцки и суп.

Карколам только помотал головой и провалился в сон.

Во сне Карколам стонал и ворочался, пугая притаившегося на своей кровати короля-шофёра. Он думал, что Карколам придумывает новые страшные планы, а тот просто корчился от боли, от мозолей и потому что проиграл состязание между умением мастера и колдовством. Он так устал, что, ложась спать, забыл колдовством снять мозоли и залечить раны на ногах от им же забитых гвоздей. Он спал и страдал от боли, как простой человек. Впервые он страдал и плакал во сне. И хорошо, что только во сне. А не то бы он тотчас уничтожил короля-шофёра, как свидетеля его позорного поражения. Колдуны не любят проигрывать. Они хотят быть победителями. Ради самой ничтожной своей выгоды они готовы ввергнуть в пучину горя тысячи людей.

Ведь колдуны думают только о себе.

А ночь царила в городе Королей и приносила всем остальным спокойствие и радость. Чем лучше ты прожил день, чем больше добрых дел сотворили твои руки, тем благосклоннее к тебе будет ночь. Ведь день и ночь, словно брат и сестра, заботятся друг о друге. Разбойник, нарушивший ночной покой честных людей, трясётся от страха днём. Злодей, обидевший днём хорошего человека, всю ночь мучается от бессонницы. Напрасно он пьёт таблетки, думая, что они ему помогут. Помочь он может только сам себе.

Город Королей спал спокойно. Когда-то в своих далёких странах короли ворочались на роскошных кроватях с балдахинами и всё равно не могли заснуть. Здесь же, к их удивлению, лишь только голова касалась подушки, как сразу же приходил сон. Они не знали, что теперь они простонапросто заслуживали его. А всё, что заслужено тобою, сладко и приятно. Спите, короли! Спите спокойно. В эту ночь вашему городу пока ничего не угрожает. А что будет дальше, посмотрим.

21. Новая работа

Рано утром Карколама разбудил стук в дверь. Ничего не понимая, он еле разомкнул веки.

— Открой, — приказал своему королю-слуге.

На пороге стоял директор гостиницы. Свежий, бодрый, даже корона сидела у него набекрень.

Карколам зло посмотрел на него. Неужели и сегодняшний день принесёт одни разочарования?

Директор гостиницы сдержанно приветствовал постояльцев. Ему не понравилось, что они не спешат на работу, а валяются в постели, но он не сказал ни слова.

— Извините, — обратился директор к Карколаму. — Городской совет решил перевести вас в новую мастерскую. Вас ждёт сегодня мастерская игрушек. Здесь тоже не хватает ученика. И постарайтесь уж, пожалуйста… — Он развел руками.

Карколам кивнул и стал собираться. Он долго и старательно мылся в ванной, чтобы смыть с себя даже запах сапожной мастерской. Потом сытно позавтракал, впервые не забыв накормить и слугу. И вместе они отправились на работу. Король — чинить грузовики, а Карколам — делать игрушки.

Все короли уже давно работали, когда Карколам приблизился к мастерской, над входом в которую рядом с короной висела ещё и голова огромного клоуна. Один глаз клоуна был закрыт, — это он подмигивал, — а другой внимательно разглядывал каждого входящего.

Приветливый розовощёкий толстячок-король распахнул перед учеником дверь мастерской.

— Как я рад, как я рад! — приговаривал он, потирая руки. — Теперь и у меня наконец будет ученик.

Он усадил Карколама на самое почётное место, а сам, отчаянно жестикулируя, принялся расхваливать своё ремесло.

— Что такое работа короля в наше время, дорогой коллега? Тьфу, а не работа. Что-то подписать, кого-то помиловать. Но ведь всё это решает не король. Он только подмахивает указы. Они готовы уже без короля. Министры и премьеры сделали всё, чтобы отучить королей думать. Другое дело у нас, дорогой коллега. Да вы же сами всё прекрасно знаете. Сколько королём оттрубили?

— Двести… то есть двадцать пять, — быстро поправился Карколам.

— Вот и считайте, что двадцать пять лет потратили зря. А разве кто-то ценит нашу королевскую работу? Да никогда! Всё не так, всё им кажется неправильно. В таких условиях невозможно работать. И рано или поздно приходится собирать свои вещички. И заметьте себе, без пенсии. Уходишь — и будь здоров.

Карколам покачал головой, как бы соглашаясь. Король-игрушечник обрадовался и стал показывать Карколаму картинки, развешенные на стенах. По ним он скоро собирался делать новые игрушки.

— Вас удивило, наверное, почему в городе Королей — мастерская игрушек? У нас ведь тут нет детей. Но без них трудно, если честно. Поэтому мы подружились с городом Детей. Есть и такой в нашей стране Городов. Скажу вам по секрету, мы сначала смеялись над ними: у них там в городе всего две улицы. Но какие! Улица Отличников и улица Двоечников. Вот потеха!

Карколам кисло улыбнулся. Ему безразличны были как двоечники, так и отличники.

— Да, — продолжал толстячок-король, совершенно не замечая безучастности своего слушателя. — Раз в месяц грузовик отвозит нашу с вами продукцию в этот город. Оказывается, игрушки одинаково нужны и двоечникам и отличникам. Ха-ха! При этом у нас достаточно напряжённая работа. К концу месяца мы должны сдать целый грузовик клоунов. Вот таких! Не бойтесь, большая часть их уже сделана. Я же не терял времени даром. Карколам потянулся к фигурке клоуна.

— Вам понравилось? Мне тоже. Рисунок мой. Я, знаете, дома, когдато, конечно, был президентом Академии художеств. Так что кое-чего насмотрелся и могу теперь рисовать этих клоунов.

Карколам тронул клоуна за голову, потом посадил его. Лицо толстячка осветилось улыбкой.

— Я долго думал над тем, как заставить его сгибаться-разгибаться. И видите — придумал.

Король-мастер нажал кнопку, и клоун начал раскланиваться.

— Правда, ничему другому я его не научил, — покачал головой мастер. — Только кланяться.

— Это мне подходит, — кивнул Карколам, глядя на клоуна.

— Тогда за работу! — И толстячок забегал по комнате, освобождая новое рабочее место для ученика.

Карколам приступил к делу.

Сначала мастер усадил его за простую операцию — соединять готовые части. Карколам старался, сопел от усердия. Но у него получался далеко не каждый клоун. Карколам то и дело ноги ставил на место рук, а руки прикреплял вместо ног.

Мастер поглядел-поглядел и усадил Карколама за другую работу. Теперь Карколам должен был кистью рисовать клоунам красные шапочки, зелёные рубашки, синие штаны.

— Когда это кончите, дорисуете готовым глаза и рот. После обеда я разведу новую краску.

Карколам ухмыльнулся и взял в руки кисть. Он рьяно мазал клоунов, и себя заодно, разноцветными красками. Клоуны один за другим ложились на просушку.

Король-игрушечник радостно улыбался; глядя на усердие своего помощника. Перед обедом он повёл его в соседнюю комнату, сплошь заваленную клоунами без глаз и ртов.

— Можно, я их дорисую? — предложил Карколам, и злая улыбка зазмеилась в уголках его рта.

— А обед? — удивился толстячок-король.

— Как-нибудь перебьюсь! — отмахнулся Карколам.

— Хорошо-хорошо! — потрепал его по плечу мастер.

И вот Карколам остался в мастерской один. Его окружали безглазые клоуны.

Первым делом он заколдовал посудину, в которой мастер собирался готовить чёрную краску. Он долго бормотал над ней заклинания и злорадно хихикал, дрожа от счастья.

Теперь главное, чтобы король-мастер именно в этой посудине смешал краски. Всё остальное — дело техники. А колдовской техникой король колдунов владел превосходно.

Карколам потянул носом. Где-то далеко пахло обедом — то ли сосисками, то ли отбивными. Он тотчас сделал себе из воздуха жареного барашка.

22. Игрушки — не игрушки

Мастер-король, вернувшись после обеда, потянул носом: ему показалось, что в мастерской чем-то вкусно пахнет. Карколам побыстрее вскрыл новую банку краски, чтобы перебить запах жареного мяса.

— Ну-с, приступим, — радостно сказал толстячок, смешивая краски в посудине, которую услужливо подал ему Карколам.

Окончив смешивать, мастер поманил пальцем ученика:

— Хорошо получилось, — удовлетворённо сказал он, рассматривая блестевшую на солнце краску. — Неси клоунов!

Захватив целую охапку игрушек, Карколам вернулся к мастеру и бросил их на пол, словно поленья.

— Ты что! — возмутился игрушечник. — Они для тебя должны быть как живые.

— Будут сейчас! — кивнул Карколам, блеснув глазами, полными злости.

Мастер принялся рисовать первому клоуну глаза и рот. И тут произошло чудо. Лишь только он краской, заколдованной Карколамом, навёл клоуну глаза, как они тотчас ожили и замигали.

Клоун спрыгнул на пол и поклонился:

— Я ваш покорный слуга. Что прикажете?

От удивления игрушечник выронил кисть на пол. Клоун тотчас поднял её и протянул мастеру.

— Спасите! — закричал тот и спрятался за спину Карколама.

А клоун топал за ним, повторяя:

— Я ваш слуга. Что прикажете?

Перепуганный мастер убежал в другую комнату и заперся на ключ. Тогда Карколам зашептал ему через замочную скважину:

— Ваше гениальное искусство оживило клоуна!

— Что? Это другое дело! — Толстяк осторожно приоткрыл дверь, чтобы получше слышать льстивые слова, которые так и лились из Карколама.

— Он ожил! Это сделало волшебство ваших гениальных рук! Есть ли в мире мастер искуснее вас? Такой гений не должен сам работать. Поручите работу кому-нибудь из слуг.

— А я? — сказал клоун. — Вы забыли обо мне. О, как я несчастен!

Мастер, широко раскрыв дверь, совершенно растроганный, со слезами на глазах прижал к себе клоуна.

— Сегодня мы должны оживить их всех, — сказал Карколам. — То есть вы, — поправился он, увидев, как поднялись брови у мастера.

— Давай попробуем, — согласился толстячок. Он поставил клоуна на землю, и тот бодро зашагал к чану с краской.

— Какой умница! — умилился Карколам, хлопая в ладоши.

— Постой, постой, — вдруг спохватился мастер. — Да как же он может оживить очередного клоуна, если… ты же сам говорил, что это мои гениальные руки.

— Верно! — сразу нашёлся Карколам. — Вы уже оживили их, пока мастерили. Они уже живые, хотя пока не умеют ни говорить, ни смотреть. Не волнуйтесь, великий мастер, главное уже сделано.

— Насчёт моей гениальности — это очень правильно сказано. Гению не пристало возиться с грязной работой. Приступай, любезный, — высокопарно сказал мастер клоуну и взмахнул платочком.

Работа закипела.

Первый клоун старательно разрисовывал второго. Потом они рисовали следующих двух. Потом с кисточками уже стояли четверо. Значит, они могли сделать сразу четверых. Вскоре уже не хватало кисточек. Но и тут Карколам нашёл выход. Десятки клоунов рисовали себе подобных, макая в краску просто спички. Конечно, черты лица их не становились от этого тоньше. Но кто сказал, что у слуг должны быть тонкие черты лица?

Толстяк потерял дар речи. Он раздулся, словно жаба, и лишь кивал головой, следя за движением кистей. Развалившись в кресле, он время от времени поглядывал на Карколама, ожидая от него новых похвал. Но теперь Карколам как в рот воды набрал. Дело было сделано. Больше чем три сотни клоунов ожидали его приказаний, широко раскрыв рты. Они теснились по углам, залезали на стулья, выглядывали из-за стола. Даже забрались под кресло мастера, который в испуге от такого нашествия сел в кресло с ногами. Сначала он пытался пересчитать клоунов, но вскоре окончательно сбился со счёта и оставил это занятие. Да и вообще, зачем гению считать? Гений не должен работать сам, с этим толстяк был согласен. И Карколам решил, что здесь ему уже делать нечего.

Он построил клоунов и широко распахнул дверь на улицу.

— Эй, постой! — всполошился толстяк. — Ты хочешь украсть их у меня?

— О, великий, — поклонился ему Карколам. — Они понесут по всему свету рассказы о твоём искусстве. Если они останутся здесь, как же мир узнает, что в нём появился гений?

— Валяй! — милостиво разрешил мастер.

И клоуны затопали ножками, переваливаясь через порог. Они вышли все, и Карколам уже притворял дверь, как вдруг о чём-то вспомнил и поманил одного из последних клоунов.

— Здесь твой хозяин! — шепнул ему колдун. — Возвращайся!

Бедняга мастер оглядел свою совершенно пустую комнату. Но тут в щёлочку двери протиснулся клоун.

— Я твой слуга. Приказывай! — сказал он и поклонился.

Мастер поднял клоуна к себе в кресло и залился слезами.

23. Как хорошо иметь слуг!

Клоуны шли за Карколамом, покачивая колпачками. Подойдя к очередному домику, Карколам показывал одному из клоунов на него пальцем, и этот клоун сворачивал к мастерской, а остальные шли дальше.

Оставшийся клоун начинал своей деревянной головой стучать в дверь.

— Бум-бум-бум!

Удивлённый король выходил на порог и, конечно, никого не видел.

— Я ваш слуга, — вдруг раздавалось снизу, и королю кланялся маленький человечек. — Приказывайте! Теперь вместо вас работать буду я.

И, как ни странно, некоторые сразу же соглашались. Тут, конечно, было замешано колдовство. Короли принимали важный вид и начинали тыкать пальцем: тут — вымоешь пол, там — вытрешь пыль, здесь — приготовишь обед, а вон там — целая куча вещей, которые нужно заштопать. И клоуны с головой уходили в работу.

Кое-кто, конечно, отказывался брать себе слуг. Тогда клоуны падали на колени и начинали отчаянно рыдать. Так что всем королям пришлось брать их к себе в дом.

И если сначала короли с трудом придумывали задания своим слугам, — они немного подзабыли, зачем слуги, — то постепенно начинали всё дольше и дольше нежиться по утрам в постели и подавать команды своим клоунам-слугам.

— Принеси молоко! Да не холодное, подогрей! Почему в этой чашке? Ты же знаешь, что я люблю пить молоко из чашки с синим ободком. Иди перелей. А я посплю ещё часок. Работай в мастерской потише.

На послеобеденную прогулку короли тоже выходили со своими клоунами. Заметив что-то новенькое на встречном короле, они завистливо шипели:

— Откуда у него эти прекрасные золотые пуговицы? Ты почему, болван, мне таких не достал? Чтобы завтра и у меня такие же были! Разбейся в лепёшку, но достань.

И мило улыбались встречному.

Теперь после прогулки короли снова отправлялись спать. Их изнеженные ноги разучились долго ходить. Королям требовался отдых. Но когда кто-то отдыхает, другой вместо него должен работать. И работником становился клоун.

— Ну и что, пусть поработает, — оправдывались короли, у которых просыпалась совесть. — Он же деревянный! Спать ему не надо, есть не надо.

Клоуны действительно не нуждались ни в еде, ни в отдыхе. Даже если бы и нуждались, спать им было некогда. Ибо ночью все клоуны шли к гостинице, где Карколам внимательно выслушивал их доклады. Тут же сидел король-слуга, который старательно заносил в огромную чёрную тетрадь самые важные сведения: как далеко отошёл каждый из королей от своей трудовой жизни.

Карколам доставал из огромного сундука разные безделушки, которые должны были ещё больше опутать королей. Одному он давал золотые пуговицы, другому — новый гребень, третьему — красные сапожки. И всё это тщательно заносилось в книгу. Так что если её открыть, например, на двадцать седьмой странице, там можно было всё прочесть о короле Двадцать Седьмом: "С постели не встаёт уже. третий день, только начинает тряпочкой корону. Подарены — золотые пуговицы, шесть штук. Ручка с золотым пером. Ремесло своё забыл окончательно".

Но как Карколам свирепел, когда слышал, что кто-то из королей все ещё не хочет вернуться к королевской жизни! Он топал ногами, скрежетал зубами. Король-слуга и клоуны тряслись от страха.

— Ага, ты так! — бушевал Карколам. — Ты думаешь, что хитрее меня? А вот мы посмотрим.

Он доставал своё тайное колдовское зеркало и долго рассматривал непокорного короля, чтобы получше узнать своего противника. А затем насылал порчу на его инструменты. И когда трудолюбивый король на следующий день брался за работу, у него всё валилось из рук. Молоток падал на ногу, гвозди гнулись, как червяки. Вместо рыб на удочку попадались одни лягушки и пиявки. Вместо брюк получались мешки. Картины у короляхудожника напоминали мазню.

И расстроенный трудолюбивый король забирался в постель. Тут его сразу начинал обхаживать клоун-слуга. И получалось, что, когда он работал, у него были неприятности, а в постели всё обстояло благополучно. И король постепенно утрачивал вкус к работе: зачем трудиться, если жизнь и так прекрасна?

Чтобы ускорить возвращение королевской жизни, команды клоунов растащили по домам мягкие-премягкие перины. И теперь жизнь в постели стала просто упоительной.

Дольше всех сопротивлялся король-столяр: ему очень нравилась его работа. Он научился делать удобные стулья и табуретки, он просто не представлял себе жизни без рубанка. Чем бы ни соблазнял его Карколам, он всё равно с утра становился к верстаку. В его умелых руках и рубанок, и стамески не подчинялись Карколаму. Колдун пытался наслать на него с утра лень, пыхтел, курил огромную трубку, полную лени, и кольца дыма цеплялись за трубу домика столяра и окутывали мастера. Но он всё равно принимался за работу, как бы трудно это ни было. И лень не выдерживала, отпускала его. Карколам бросал трубку, а мастер спокойно продолжал работать, не чувствуя ни лени, ни усталости. Колдун скрежетал зубами, видя, что столяр не подчиняется ему. Это нарушало его планы. Но если Карколам пристально изучал жизнь столяра, то мастер не подозревал о существовании колдуна. Так было до поры до времени.

Однажды король-столяр долго не мог уснуть. Он задумчиво смотрел в окно. И тут он услышал дробный стук: это цокали по мостовой деревянные ножки клоунов, спешащих на доклад к повелителю.

Столяр удивился. Он поискал глазами своего клоуна-слугу, но и его дома не было. Тогда Мастер осторожно вышел на улицу, захватив для храбрости подвернувшуюся под руку стамеску. И тут он увидел, как за углом скрывается целая толпа клоунов. Столяр на цыпочках поспешил за ними.

Вот клоуны свернули к гостинице и заструились по её лестницам. Столяр тихо поднялся наверх и здесь через приоткрытую дверь услышал доклады клоунов и возмущение Карколама непослушным королём-столяром.

Мастер от удивления оторопел. Но он не умел действовать подло, исподтишка. Поэтому он распахнул дверь и смело шагнул в номер. Он хотел выяснить отношения с этим наглецом-приезжим.

— Кто вы такой, что позволяете себе решать судьбы людей? — с гневом спросил он Карколама.

Клоуны от неожиданности сбились в кучу. Напуганный король-слуга прижал к груди чёрную тетрадь. Он испугался за свою жизнь, так как решил, что теперь сполна получит за двойное предательство: и за разбойников, и за Карколама.

Но бедный мастер не знал, что имеет дело с колдуном. Карколам рассмеялся ему прямо в лицо. Он даже обрадовался, что столяр сам пришёл. Ведь чем ближе человек подойдёт к колдуну, тем легче его околдовать. Он взмахнул рукой, зло сверкнул глазами, и столяра вихрем вынесло из гостиницы. Ветер отнёс его прямо к лошади без седока, стоящей на городской площади, усадил в седло, и столяр тут же превратился в бронзовую статую. Так памятник стал соответствовать своему названию: теперь на коне сидел действительно король. Только король этот был не совсем обычным: хоть на голове и была корона, в руке он держал совершенно не королевскую вещь — стамеску.

Так Карколам избавился от последнего непокорного короля. Теперь бедный король-слуга с опаской проходил мимо памятника. Ему всегда казалось, что седок вот-вот пронзит его насквозь своей стамеской. А ещё ему не нравилось, что сидеть на памятнике повадились две чёрные птицы — одна с совершенно чёрной головой, а другая с белым хохолком. Они протяжно жаловались на что-то друг дружке, и в их криках королю-слуге чудились живые человеческие голоса. Он был почти уверен, что это не простые птицы, а заколдованные.

24. Королевский магазин

План Карколама состоял из нескольких этапов. Подчинив королей своему влиянию, он мог действовать дальше.

На следующее утро после ночного происшествия все жители города увидели готовящийся к открытию новый магазин. Вместо "Мастерской столяра" теперь огромными разноцветными буквами было написано: "Королевский магазин. Большой выбор товаров для королей". Туда-сюда сновали клоуны с коробками.

Толпа королей с нетерпением ждала открытия магазина. И никому даже в голову не пришло поинтересоваться, куда делся прежний владелец этого дома. Королей волновал только вопрос, что будет продаваться в магазине.

— Наконец-то, — шептались они, — нам завезут новые королевские мантии. А то наши совсем поизносились. Корона — короной, но без мантии ты не король.

И вот в воздухе послышался звон колокольчиков. Это по-своему звенела каждая буква вывески, приглашая покупателей заходить.

Короли, расталкивая друг друга, ринулись в магазин.

За прилавком важно восседал Карколам. Перед ним вертелся огромный голубой глобус. У всех прилавков выстроились клоуны, готовые по мановению руки хозяина подать любые товары.

А товары были просто загляденье: мантии из барсов, туфли с золотыми пряжками, королевские ордена всех стран и всех размеров, короны с благоуханиями, распространяющие по магазину тонкие запахи, достойные королей.

Короли столпились у порога, шаря глазами по полкам. Одного привлекал меч, украшенный алмазами, другой мысленно примерял на себя халат с золотыми кистями. Но никто не двигался с места.

— Ну что же вы? — приподнялся Карколам, приглашая королей ближе к прилавкам.

— Мы бы… Мы бы очень… — замялись короли. Конечно, в своих теперешних одеждах они мало походили на королей. Хоть одежда у них была чистая и без дыр, но всё равно хуже, чем на витрине, где каждая пуговица сияла особым золотым светом.

Короли топтались в нерешительности, сердца их разрывались от желаний.

— Вам что-то не нравится? — поднял брови Карколам.

И тогда вперёд выступил самый смелый король-охотник.

— Видите ли, ваше величество! В последнее время мы поистратились и хотели бы узнать, чем можно платить в вашем прекрасном магазине.

— О, об этом не беспокойтесь, — широким жестом отмёл Карколам их сомнения. — Выбирайте что хотите, а о цене потом договоримся.

Толкаясь, короли бросились хватать с прилавков мантии, короны, оружие — до чего только доставали руки. В пять минут полки опустели. А короли, тяжело дыша, придирчиво осматривали друг друга, не набрал ли кто-то больше, чем он.

— Наверное, можно идти? — шептал один король другому. — Ведь он сказал — сочтемся потом.

Короли на цыпочках направились к выходу.

— Куда это вы? — остановил их насмешливый окрик. — А платить кто будет?

Понурив головы, короли выстроились в очередь к столу Карколама. Каждый лихорадочно подсчитывал в уме, сколько у него ещё осталось бриллиантов и сапфиров. Но Карколама драгоценности не интересовали.

— Ну-ка покажи мне на глобусе свою страну, — обратился он к первому в очереди. Король повернул глобус и ткнул пальцем.

— Ага, — кивнул Карколам. — Так и запишем. Королевство Синих Туманов. Сколько тут квадратных сантиметров на глобусе? Сейчас измерим.

Размеры страны тут же записывал король-слуга, вынырнувший из боковой двери. Короли недоумевали: зачем ему страны? Ведь владения королей остались в далёком прошлом.

— Будем меняться! — сказал Карколам. — Вы мне свои бывшие королевства, а я вам товары.

— Королевства? — удивились короли.

— Ведь у вас их уже нет, чего тут думать, — пожал плечами колдун.

— Давайте! — обрадовались короли и бросились к глобусу. Они спешно ставили свои подписи на документах, отдавая Карколаму в вечное пользование то один, то другой кусок бывшего королевства. И тотчас на глобусе этот кусочек страны становился чёрным, а глобус стал похож на залатанный мяч.

Но на этом Карколам не собирался останавливаться. На следующий день магазин опять был забит новыми товарами. Тут были самонадевающиеся домашние тапочки для особо ленивых: стоило спустить с кровати ноги, как тапочки тотчас сами прыгали на них. Королям так они понравились, что за тапочками выстроился весь город.

Весь следующий день короли спускали ноги с кроватей и, довольные, хохотали. Клоуны-слуги снимали тапочки и уносили их в дальний угол, а короли снова высовывали из-под перин свои волосатые ноги.

За каждый тапочек было отдано много земель, но короли не волновались: ведь они расплачивались бывшими королевствами!

И глобус почернел ещё сильней.

Вечером Карколам достал из воздуха огромные счёты и принялся подсчитывать приобретённые владения.

У Триста Тридцать Третьего от изумления глаза полезли на лоб. А Карколам все считал. Вот он наткнулся на королевство мастера-столяра.

— Э, — почесал он затылок. — Надо будет его отколдовать на время. И этих, как их, ну, в общем, тех двух птичек, помнишь?

И он захохотал, довольный своими приобретениями.

А бедный Триста Тридцать Третий король затрясся от страха, вспомнив о птичках и конной статуе. Он понимал, что только ревностное служение хозяину спасёт его от подобной участи. А служить этому колдуну он уже не хотел.

25. Даже с золотыми пуговицами жизнь не так прекрасна

Вечерами Карколам вертел глобус и рассматривал, как наступают его чёрные легионы. Они сливались друг с другом, покрывая огромные площади земного шара.

— А это что? — вдруг остановил глобус Карколам и стал пристально вглядываться в три голубых пятнышка на нём, не затронутые чернотой. — Дай-ка мне тетрадь! — И он принялся лихорадочно листать страницы, разыскивая, чьи же это королевства.

Триста Тридцать Третий задрожал от страха.

— Это короля-столяра, — всматривался Карколам. — То короля, превращённого мною в птицу. А это чьё королевство? Почему я не знаю? Как оно там называется? Острова Банановых Листьев? Чьи они?

— Мои, — прошептал король Триста Тридцать Третий.

— Чьи-чьи? — повернул к нему голову Карколам. — И ты смеешь мне это говорить!

Колдун хищно забегал глазами, и от его взглядов по комнате заметались молнии, острые и колючие.

— Я из милости оставил тебе жизнь, а ты посмел не отдать мне своего королевства! Значит, ты строишь против меня коварные планы! Ну, погоди!

И взмахом руки Карколам превратил короля в маленькую фигурку на своём столе. Помедлив немного, он вернул королю прежний облик. После этого Триста Тридцать Третий, не говоря ни слова, подписал бумагу на передачу Карколаму своего королевства. Закутавшись во все одеяла, которые смог найти, целую ночь он дрожал, пытаясь согреться после минутного пребывания каменной статуэткой.

Теперь Триста Тридцать Третий стал совершенно послушным, а одно из трёх голубых пятен почернело.

Так почти все бывшие королевства перешли во владение к Карколаму.

— Кто-то должен управлять моими владениями, — сказал наконец он. — Пора готовить королей к возвращению.

И на следующее утро короли, столпившиеся у магазина, прочли на его витрине, что магазин закрывается.

Короли очень расстроились. Они уже привыкли к магазину, где продавались королевские товары. Тем более, что это уже были не королимастера. Перед витриной стояли важные персоны, за которыми клоуны-слуги, стуча каблуками по мостовой, носили мантии.

Короли недоумевали. Короли волновались. Как же так? Тому нужны были золотые пуговицы, этот мечтал о золотых пряжках.

Кто-то осторожно постучал пальцем по стеклу. От нетерпения все вытянули шеи.

На пороге вырос Карколам.

— Милые мои короли! — сказал он, обводя их взглядом. — Я бы рад вам помочь, но моя торговля стала невыгодной. Я совершенно разорился. Ну что я получаю от вас взамен — местечко на глобусе?

— Это же горы, — возразил один.

— Это долины, — добавил другой.

— Это широкая река, — заметил третий.

— Это просто место на глобусе, — решительно заявил Карколам. — Я не могу им воспользоваться.

И он закрыл дверь.

— Пускай он скажет, что ему нужно, — решили короли. — Мы на всё готовы. Самый нетерпеливый застучал в дверь.

— Ну что там? — послышался недовольный голос Карколама. — Вы мне мешаете. Я как раз распаковываю новые товары, которые прибыли вчера.

— А что там? — заволновались короли.

— Изумрудные часы-лягушки, которые каждые полчаса квакают и прыгают с места на место. Прелестная вещица!

— О! — пронёсся по толпе вздох восхищения.

— А ещё халат-хамелеон, который меняет свой цвет в зависимости от того, на чём вы сидите. В синем кресле он становится синим, на зелёном диване — он, естественно, зелёный.

— О-о! — не могли сдержать восторга короли.

— А ещё… Да зачем я вам рассказываю? Я всё равно разорился и не хочу больше торговать. Я сейчас же отправляю эти товары обратно. И даже…

— Нет-нет-нет! — заволновались короли.

— Мы готовы заплатить. Мы хотим лягушек, халаты и ещё то, о чём вы не сказали. — Берите всё, что у нас есть.

— Да ведь у вас ничего нет, — отмахнулся от них Карколам.

Короли опустили головы.

— Вот разве что… — задумался Карколам. — Вы отдадите мне во владение не только земли, но и людей, которые на них живут. А если не хотите…

— Мы хотим! Мы готовы! — закричали короли. — Где подписаться? А хватит на всех халатов и часов?

— Так и быть, я согласен. Товаров хватит на всех.

И тотчас из дверей вылетели клоуны-продавцы с розовыми бумажками и ручками в руках.

26. Вмешательство

Утром короли привычно выстроились под магазином, чтобы не пропустить волнующий момент его открытия. Все как один прижимали к груди изумрудных лягушек, которые громко тикали и каждые полчаса пытались выпрыгнуть из рук. Самые сообразительные короли пристегнули своих лягушек к золотым цепочкам, и теперь их лягушки, хоть и прыгали из карманов, далеко запрыгнуть не могли.

И вдруг они услышали звон колокольчиков. Все повернулись к магазину.

Но это не были двери магазина. В город входило стадо коз, которое гнал Дормидонт. Он целую неделю пас своих подопечных на дальнем пастбище, и короли о существовании Дормидонта успели забыть.

Пастух шёл по городу и приветливо здоровался с королями. А они презрительно отворачивались от старика. С высоты своего королевского величия они быстро забыли, что связывало их с этим человеком. Теперь они видели в нём только простолюдина.

Дормидонт озадаченно почесал затылок. Потом увидел, что за каждым королём, поддерживая мантию, стоят маленькие человечки с огромными носами — клоуны.

Дормидонт нагнулся к одному из них. Клоун рассвирепел и пригрозил ему кулаком. Теперь уже рассердился Дормидонт и намерился ухватить малыша за нос. Но тот испуганно заверещал, другие клоуны замахали кулачками. Перед магазином поднялся шум.

— Спокойнее, — выглянул из магазина Карколам. — Сейчас открываю! — И снова исчез.

Всё ещё не веря в случившееся, Дормидонт попытался заговорить с ближайшим королём.

В это время буквы магазина запели песенку:

Дормидонт, который уже собрался было уходить, даже остановился.

Пропев свою песенку, буквы замолчали, и широко отворилась дверь.

Короли степенно двинулись внутрь, стараясь незаметно опередить друг друга.

В магазине Карколам раздавал халаты, которые на глазах меняли цвет. Надевал король халат коричневый, так как коричневыми были прилавки, сидел в зелёном на диванчике зелёного цвета, а выходил на улицу в синем, так как вокруг синело небо.

Дормидонт ничего понять не мог. Он только успел заметить, что короли ничего не платят за эти удивительные халаты, только расписываются на розовой бумажке. Поэтому он решил тоже протиснуться к прилавку.

Карколам не глядя сунул халат и ему. Но старик не дал ему в обмен розовой бумажки. Неужели этот бедный королишка уже успел все спустить? Карколам потянул халат обратно.

Но Дормидонту уже успела понравиться удивительная вещь, и он вцепился в халат с другой стороны.

— Ты что — забыл? — зло посмотрел на него Карколам. — Этот халат стоит не меньше двадцати тысяч!

— Монет? — изумился Дормидонт.

— Каких монет?! — застонал Карколам. — Людей! Мне нужны люди, твои подданные.

Дормидонт опешил, оглянулся на королей:

— Вы что — продаете за халаты своих людей?

Короли забеспокоились, стали отводить глаза.

— Что? — спохватился Карколам. Только сейчас он начал догадываться, что перед ним не король.

Карколам раздулся от гнева, и Дормидонт попятился от него. Короли расступились перед ним.

Вытеснив Дормидонта на улицу, Карколам взмахнул руками. И тотчас белые овечки вместе со своим пастухом закружились в воздухе, словно снежинки. Снег мёл ровно пять минут, тут же растаял и потёк ручьями, а ручьи собрались в лужу под деревьями в углу площади.

Королей охватил ужас. Но испугались они только за себя.

— Ну что же вы? — обратился Карколам к покупателям, которые топтались на месте. — Не хотите? Что ж, пускай тогда только счастливцы ходят в этих изумительных халатах. Остальным, как я вижу, они совсем не нужны. Так что не буду разоряться. Я от них тотчас избавлюсь.

— Нет-нет! — закричали короли после секундного молчания. — А как же мы?

И они устремились к прилавкам, увлекая за собой деревянных слуг, вцепившихся в концы мантий.

Магазин продолжил свою работу.

27. Страшная ночь

Вечером, освободившись от работы в магазине, Триста Тридцать Третий король потихоньку подошёл к луже, оставшейся от Дормидонта и его овечек. Он наклонился поближе и зачерпнул воды: она, словно чьи-то слезы, заструилась между его пальцами. Над головой его в ветвях дерева возилась стая птиц. Король всмотрелся в них, пытаясь узнать, нет ли в стае заколдованных короля с шофёром. Но все птицы были похожи как две капли воды. Может, это тоже заколдованные люди? Король давно понял, что оставаться на службе у Карколама опасно. В любую минуту колдун может разгневаться, и тогда не жди пощады. Он представил себя карасём, плавающим в этой луже, и его передёрнуло. Надо немедленно бежать, этой же ночью: ведь ночью Карколам спит, как все люди. За ночь можно далеко уйти и затеряться на бесконечных дорогах страны Городов.

Карколам в этот вечер долго не ложился спать, что-то подсчитывал, вертя перед глазами глобус, даже похрюкивал от удовольствия. Чёрные тени метались по комнатам, и каждый раз перепуганный насмерть король вздрагивал.

Наконец все затихло. Карколам накрылся подушкой, чтобы в голову не лезли чужие сны, и захрапел.

На цыпочках Король направился к выходу, прижимая к груди свёрток с бутербродами, которыми собирался подкрепить себя в пути. Он шёл осторожно, то и дело замирая на месте.

Карколам спал. Из дальней комнаты доносилось его спокойное, ровное дыхание.

"Неужели пронесло?" — подумал король, берясь за ручку наружной двери.

Тотчас хрустальный звон раздался в домике.

Король задрожал от страха. Сзади послышались шаги: это шёл Карколам со свечой в руке.

— Как ты посмел меня обмануть?! — прошипел он.

— Я? Нет! — прошептал король, закрываясь от жгучего света свечи. — Я только прогуляться.

Карколам зло оскалился. И тотчас свёрток с бутербродами выскользнул из рук короля и, словно живой, покатился к ногам Карколама. Там он развернулся: на полу лежали аккуратно сделанные бутерброды.

— Далеко ты собрался прогуляться! — крикнул Карколам, кивая на еду.

— Пощадите, — упал король на колени и пополз к Карколаму.

— Я вижу, ты любишь ползать. Стань змеей! — выкрикнул колдун.

И сразу король вскрикнул, потому что боль пронзила его. Он почувствовал, что его кости сжимаются, трещат, ломаются, превращаясь в узкую ленточку-змею. Вот она уже поползла по полу.

Карколам громко захохотал, довольный своим могуществом, потом дунул на змею, которая взлетела под потолок, превратившись в филина с огромными глазами.

Филин возмущённо заухал.

— Лети, лети, ухай там, — сказал колдун, и порыв ветра, распахнув дверь, вынес филина на улицу.

Вслед ему грохотал смех Карколама.

28. Полёт

Филин тяжело взмахивал крыльями, пытаясь овладеть полётом. С каждым взмахом это удавалось ему всё лучше. Тело забывало привычки человека, таял лишний вес, наливались силой нужные мускулы. Наконец филин почувствовал ни с чем не сравнимую радость полёта. В человеческой жизни он не знал этого великолепного чувства. Он жил в мире, замкнутом со всех сторон стенами, потолками, полом. Теперь же мир раздвинулся и вширь, и в высоту, и в глубину, стал намного больше. Крылья сделали короля полноправной частичкой этой новой жизни. Неуместны здесь были зависть к соседу, радость от несчастья ближнего.

Весь мир был открыт птичьим крыльям.

Но король-филин также понял, что все эти преимущества он, не задумываясь, отдал бы за право остаться человеком. А раз так, то не может он никуда улететь. Ведь даже лужа, оставшаяся от Дормидонта и его овечек, не испарялась, а терпеливо ждала избавления от колдовства.

Филин сделал круг над городом и присел отдохнуть. И вдруг у него промелькнула спасительная мысль.

Матильда Озёрная! Ведь она волшебница, и раз она не одобряет Карколама, то вполне может помочь. А не поможет, то хотя бы что-то посоветует.

Филин взмахнул крыльями и взлетел, стремительно рассекая тёплый ночной воздух. Сейчас он был готов даже благодарить Карколама за то, что тот превратил его в ночную птицу. Филины любят ночь. Значит, ночь ему поможет.

Широко взмахивая крыльями, филин летел над спящей землёй. Глядя на звёзды и отыскивая среди них свой путь, Триста Тридцать Третий направлялся прямо к замку Матильды Озёрной. Птицы безошибочно находят дорогу к цели.

Вдруг Триста Тридцать Третий услышал незнакомый звук. Он с трудом повернул голову и увидел, что над ним летит сова, разглядывая его огромными круглыми глазами.

Король-филин полетел быстрее и вырвался вперёд. Но ненадолго: сова вновь его догнала.

Внезапно сова пошла на снижение и зависла прямо над королём. Филину пришлось опуститься ниже, чтобы уйти от преследования. Но манёвр не удался: через минуту сова снова зависла прямо над ним.

Так шаг за шагом сова прижимала его к земле. Король-филин только сейчас понял, что она хочет его остановить. Но почему?

От страха филин потерял голову и заметался. Но сова, точно читая его мысли, не давала уйти.

Король-филин утратил всякую надежду на спасение. Он уже слышал яростное дыхание Карколама.

Может, вступить в бой? Он поднял голову и увидел бстрые когти, нависшие над ним. Нет, внизу он в невыгодном положении. Сова защищена от него и когтями, и клювом.

Вдруг сова с клёкотом закричала:

— Хозяин! Хозяин! Почему вы не отвечаете? Вы слышите меня?

Перепуганный филин ринулся прямо на черневшую впереди скалу.

"Лучше я убьюсь, чем снова попаду в руки колдуну!"

Но в последнее мгновение воля к жизни оказалась сильнее, и филин резко отвернул в сторону. Заныли от напряжения крылья, но он остался жив.

Тотчас послышался глухой удар. Это сова, вызывавшая Карколама, не успела увернуться.

Филин, едва дыша, продолжил свой полёт.

29. Замок

На рассвете он уже был над озером. Король-филин кружился над водой и не мог найти острова. Озеро было окутано туманом. Он клубился, скрывая от посторонних глаз волшебный замок Матильды Озёрной.

Вот над горизонтом показался краешек солнца. Солнечный лучик ударил филину в глаза. Боясь ослепнуть, забыв, что он птица, филин, как человек руками, заслонил крыльями глаза. И сразу перевернулся, камнем полетел вниз. Спохватившись, попытался выровняться, но ничего не получилось. Силы оставили птицу.

— Я боюсь? — закричал филин во весь голос.

Удар. Темнота…

Король с трудом открыл глаза. Голова раскалывалась от боли. Он почему-то лежал в комнате на кровати. Стрельчатые окна уходили высоко к потолку.

Неужели он уцелел? Кажется, удар пришёлся на клюв. Король попытался осторожно потрогать его и вдруг c удивлением обнаружил, что на одеяле лежат не крылья, а его руки.

Он снова стал человеком!

Король от радости вскрикнул и сразу же застонал от боли, пронзившей всё его тело.

Из соседней комнаты к нему заторопилась сиделка.

— Вы пришли в себя? Это хорошо! Я сейчас же приглашу хозяйку.

Зашелестели юбки, забегали слуги, и вот уже над королём Триста Тридцать Третьим склонилась сама Матильда Озёрная. От аромата ни с чем не сравнимых её духов закружилась голова.

— Как я здесь очутился? — спросил король слабым голосом.

— Вы разбились насмерть. Почти. Вас нашли на камнях замка. Слуги доложили мне о происшествии, и я успела вас спасти. А сейчас попытайтесь выпить чудодейственный бальзам. Мы не могли дать его вам, пока вы были без сознания. Он помогает только при здравом уме и полной памяти. И помогает очень хорошо. Я сама его готовлю из луговых и болотных трав.

Сиделка принесла большой бокал с тёмной жидкостью. Король выпил несколько глотков и откинулся на подушку.

И тотчас у всех на глазах произошло чудо исцеления. На лице появился румянец, король задышал ровно и глубоко.

Он потянулся, чтобы встать, но Матильда Озёрная не разрешила.

— Вы мне ещё ничего не рассказали о себе, — напомнила она, пристально разглядывая короля.

Под её взглядом король смутился. Он живо представил себе, как будет выглядеть в глазах Матильды его служба у Карколама. Но куда деваться? Новую жизнь надо начинать честно и правдиво. И король всё рассказал.

Матильда Озёрная, выслушав его, стремительно встала и заходила по комнате, ломая руки.

— Что ж! — вздохнула она. — Мы должны спешить!

Волшебница вышла из комнаты, а король попросил во что-нибудь одеться, боясь, как бы его не оставили здесь болеть. Ведь короли, как и дети, не любят болеть, когда близится настоящая битва.

Ему принесли одежду, шитую золотом, а также, к его удивлению, на красной подушке вынесли его корону. Видно, при падении она откатилась куда-то, а теперь её нашли.

Одевшись, король поспешно вышел на крыльцо, и как раз вовремя.

Во дворе замка хлопотала Матильда Озёрная. К ней подкатила огромная карета. Волшебница села в неё, пригласила короля, слуги захлопнули дверцы.

Кучер взмахнул кнутом, и в ту же секунду лошади и карета взвились в воздух. Они мчались, рассекая туман, который шипел и цеплялся за колёса.

30. Возвращение

Вскоре карета зависла над городом. Кони лениво пощипывали проплывающие облака.

Матильда Озёрная высунулась из окошка.

— Этот город? — спросила она, всматриваясь.

Крепко держась левой рукой, король правую поднёс ко лбу козырьком. Вон памятник, а вон и лужа из бедных овечек.

Король кивнул в ответ.

Лошади посмотрели на город умными глазами, и вскоре карета застучала колёсами по мостовой. Остановились они прямо напротив магазина Карколама.

Теперь уже волшебница ничего не спрашивала: она сама чувствовала, где её противник.

Магазин ещё не открылся. На витрине ярко-красная надпись гласила: "Последняя распродажа".

Вокруг магазина уже собирались короли. Проходя мимо кареты, они галантно приподнимали короны. Им показалось, что возвращаются былые времена: кареты, принцессы, подданные… Короли совсем забыли, что уже давно даже своих подданных они спустили хитрому Карколаму. Прыгающие часы и халаты-хамелеоны совсем вскружили им головы.

Перед открытием магазина какая-то непонятная нервозность охватила Карколама. Он решил, что сегодня, закрыв навсегда магазин и прихватив с собой одного из королей, отправится водворять его обратно на престол. Только хозяином в этой стране теперь будет он сам, а королишке придётся передавать его приказы. Так Карколам начнёт захватывать бывшие королевства.

"Что же приготовить им на прощанье?" — задумался колдун. Он решил очередной новинкой выманить у королей последние богатства.

— Придумал! — наконец пробормотал он, и злорадная улыбка пробежала по его лицу.

Сегодня он предложит королям особые очки. Лицо в них полностью изменится: толстые станут худыми, а тонкие — упитанными. Утиный нос превратится в греческий. Скряга покажется щедрым, а глупый — умным.

И Карколам стал колдовать над созданием таких очков. На лбу выступили капельки пота. Губы едва слышно твердили заклинания. Комнату застилали клубы разноцветного дыма. Когда дым рассеялся, посреди комнаты оказался кованый сундук. Карколам, радостно потирая руки, откинул крышку.

На дне сундука блестела груда очков, переливаясь на свету. Надо ещё их проверить. Где зеркало? В мгновение ока перед колдуном в воздухе зависло зеркало в серебряной оправе.

Первая же пара очков, которую Карколам нацепил на нос, сразу преобразила его. Но совсем не так, как колдун задумал. Вместо человека в очках из зеркала смотрел клыкастый тигр в очках. Колдун со злостью швырнул эти очки в угол и взял следующую пару. Теперь на него смотрела противная морда гиены. Раздосадованный, Карколам схватил третью пару. Теперь из мужского костюма выглядывало, извиваясь, длинное туловище змеи с маленькой головкой в очках.

Колдун вывалил очки из сундука на пол и начал топтать их ногами. Очки хрустели, словно свежевыпавший снежок. Что случилось? Почему не удалось колдовство? Неужели кто-то вмешался?

Карколам поднял голову и насторожился. Он почувствовал чьё-то незримое присутствие. Кто-то пытался нарушить его планы.

Где?

Кто?

Колдун на цыпочках подошёл к оконным шторам и тихонько выглянул наружу. И сразу всё понял.

Карета!

31. Встреча

А Матильда поманила к себе пальцем Триста Тридцать Третьего. Король с готовностью склонил перед ней голову.

— Вы не должны уходить от меня далеко, — предупредила она его. — Колдовство тут снова действует. Как бы вы не стали совой.

Напуганный король ещё крепче вцепился в карету.

И тут, изобразив на лице самую радушную улыбку, Карколам прямо сквозь стену вылетел на улицу, даже не потрудившись открыть дверь.

Толпа замерла от изумления. В напряжённой тишине Карколам приблизился к карете.

— Что же вы не поможете мне выйти, любезный Карколам? — раздался мелодичный женский голос.

Карколам почтительно поклонился и протянул руку. Подобрав платье, Матильда Озёрная спустилась на мостовую. По толпе королей пронёсся возглас восхищения. Матильда ответила им галантной улыбкой.

Когда руки Карколама и Матильды соприкоснулись, между ними заискрились молнии: так велика была скрытая улыбками взаимная ненависть.

Короли в испуге отпрянули. Только Триста Тридцать Третий жался сзади к Матильде Озёрной.

— Чему обязан? — спросил Карколам.

— Да вот прогуливалась и заехала, — игриво ответила Матильда. — А вы тут как? Что поделываете?

— Решил заняться просвещением людишек. Открыл в себе призвание учителя. Вот и школу для них основал.

Короли с удивлением смотрели на магазин, где уже красовалась новая вывеска:

СРЕДНЯЯ КОРОЛЕВСКАЯ ШКОЛА № 32

— Вот как? — наклонила головку Матильда.

— А как же? — захохотал колдун, гордо поглядывая по сторонам.

— Не верьте ему! — пискнул из-за Матильдиной спины король Триста Тридцать Третий.

— Ага! — посмотрел на него Карколати, нахмурив брови. — Ты хочешь сказать, что не видишь "школы"?

— Не верьте! У него там целый сундук, набитый розовыми расписками. Я вам сейчас сам покажу, — крикнул Триста Тридцать Третий и ринулся вперёд к школе-магазину. Но едва он отошёл, как тотчас превратился в сову, которая изо всех сил забила крыльями.

— Эти люди такие нервные! — с усмешкой произнёс Карколам. — Вот ни с того ни с сего — фырр — и улетел!

Матильда неопределённо покачала головой, но глаза её заискрились гневом.

Заметив это, Карколам побагровел и заскрипел зубами. И внезапно превратился в льва. Короли бросились врассыпную. Но пока лев разевал пасть, чтобы проглотить Матильду Озёрную, она успела стать огромным слоном, который протянул хобот, чтобы схватить льва. Тогда Карколам обернулся коршуном и выскользнул из хобота. Матильда орлицей набросилась на коршуна, разя его клювом и когтями.

И вот они снова идут по мостовой, мило улыбаясь друг другу.

— Я так рад нашей новой встрече, — процедил сквозь зубы Карколам, склоняясь к собеседнице. Матильда в ответ сделала реверанс, зорко следя за противником.

Они зашли в магазин, и дверь, которая их пропустила, сама же и закрылась.

Короли настороженно смотрели им вслед. И вдруг присели от испуга, прикрыв головы руками. В домике загрохотали пушки, засвистели снаряды: там разгоралось настоящее сражение.

Короли дрожали в ужасе, хотя ни один осколок не вылетел из домика.

Через минуту наступило затишье: это Карколам с Матильдой пили кофе, потому что снова никому из них не досталась победа.

— Нет, вы не рыцарь, — говорила, смеясь, Матильда Озёрная.

— Почему же, моя дорогая?

— Вы должны были бы мне уступить. Карколам затряс головой:

— Ну нет. Это всё моё! Своё я никому ни за что не отдам.

— Ах, так! — воскликнула Матильда Озёрная, и чашка в её руках превратилась в острый блестящий меч, который с размаху обрушился на голову Карколама. Но Карколам успел накинуть на голову свою чашку, ставшую шлемом. Меч со звоном скользнул по шлему.

Чёрный кофе кашицей расплескался по лицу Карколама.

Матильда Озёрная от души расхохоталась, глядя на его испачканную физиономию.

На секунду Карколам смутился, но потом его лицо снова приняло величественный вид, а потёки кофе исчезли.

Но Матильда всё равно хохотала так же звонко, и Карколам стал озабоченно осматривать себя со всех сторон. На его лице появилось недоумение.

— Да прекрати ты! — наконец закричал Карколам, теряя всю свою галантность.

И тут же виновато заулыбался.

Матильда перестала смеяться и обиженно надула губки. Теперь бой вспыхнул с новой силой.

Весь дом качался и взлетал, кружась над городом. Крыша сорвалась. Из дома сыпались кирпичи и стёкла, но через некоторое время возвращались обратно в стены и оконные рамы. Дом разваливался на части, но через минуту снова становился целым. Лишь только крыша, сорванная в самом начале, никак не могла догнать стены и водрузиться на место.

Короли, запрокинув головы, с безопасного расстояния следили за поединком. Ничего, кроме кувыркающегося в небе домика, они не видели, но никто не мог оторвать от него взгляд.

Загрохотали громы, снова засверкали молнии, и вдруг в воздухе над городом зависли две гигантские руки: мужская, заросшая волосами, и женская, с колечком на безымянном пальце. Они силились побороть одна другую.

Мужская рука оказалась сильнее, и дрожащая женская явно проигрывала битву.

И тут случилось чудо. В небе, рядом с гигантскими руками, появились птицы, ведомые совой. Они набросились на волосатую руку, стали клевать её, царапать когтями. Во все стороны полетели перья.

Мужская рука задёргалась, отбиваясь от птиц, и белоснежная женская этим воспользовалась. Победа стала склоняться к ней.

Нечеловеческий вопль разразился в небесах. На секунду небо потемнело, словно на землю опустилась ночь. Короли закричали от ужаса.

Но темнота рассеялась так же внезапно, как и опустилась. В небе домика уже не было. Испуганные короли увидели его снова на прежнем месте. Он был совершенно целый.

И вдруг дверь домика со скрипом отворилась.

32. Что же случилось дальше?

Из нее вышла Матильда Озёрная, сияющая, как ни в чём не бывало. Только если приехала она в голубом платье, то теперь, после победы, была в розовом. С лучезарной улыбкой она смотрела на королей.

Замелькали в воздухе крылья птиц. Матильда Озёрная взмахнула рукой, и они плавно стали опускаться к земле. И едва птицы касались мостовой, как тотчас превращались в людей. Сова стала Триста Тридцать Третьим королём.

Матильда Озёрная ещё раз взмахнула рукой, и лужа превратилась в Дормидонта с овечками. Ожил король-памятник. И куда-то исчезли все клоуны, как будто их никогда и не было.

Короли окружили Матильду Озёрную.

— Я прощаюсь с вами, милые короли, — сказала она, усаживаясь в карету. — Но в дальнейшем ведите себя разумней. Нельзя же так унижаться!

Она пожала плечиками, и из домика вылетели сотни розовых бумажек с подписями королей. Они покружились и растворились в воздухе.

— Не оставляй нас, Матильда! Ну, пожалуйста! — умоляли короли.

А король, долгое время простоявший памятником, подошёл к ней на негнущихся ногах и поцеловал руку.

— Назначь кого-нибудь из нас главным, — попросил он. — А то опять жадность и лень завладеют городом.

Матильда обвела взглядом столпившихся королей. На каждом сияла золотом корона.

Одна украшена алмазами, другая изумрудами. И лишь на одной голове белел пучок седых волос — на голове Дормидонта.

— В городе Королей и так все короли, — ослепительно улыбнулась Матильда. — Поэтому править вами должна особа некоронованная. Пусть это будет…

И она пальцем поманила Дормидонта.

Так в городе Королей началась новая трудовая жизнь, теперь уже навсегда.