Страна зоогомов

12.

Церемония начиналась в семь вечера. В шесть пятьдесят, одетые в новые наряды, мы вошли в отделанные изумрудами двери так называемого дворца правительства. Кажется, раньше он назывался "Дом союзов". Здесь все было окрашено в оттенки зеленого цвета. Малахит и изумруды встречались повсюду, Вокруг были только зоогомы и, судя по раскрашенным набедренным повязкам весьма высокого социального статуса. Самки зоогомов носили, кроме обязательных набедренных повязок, еще и полупрозрачные ткани, прикрывающие отвратительные зеленые груди, все в пупырышках и чешуйках. Меня, когда я увидел эту крокодильчатую эротику, стало слегка подташнивать, а Зина инстинктивно прикрыла рукой глубокий вырез платья. Я ее понимал. Hемного солипсила - и ее нежная красивая грудь станет выглядеть точно также. Hикто ведь не знает - может быть, солипсил передается по воздуху или через прикосновения. Не исключено, что мы можем стать зоогомами, просто пробыв с ними достаточно долго в одном помещении. Легкий запах карболки и сероводорода витал в воздухе. Прозвенел какой-то странный звонок, возможно, приятный уху зеленых. Мы двинулись в зал. Зоогомы, оживленно перерыкиваясь друг с другом, нас словно и не замечали. Вокруг постоянно было пустое пространство радиусом метров в пять. Войдя в зал, я с радостью увидел более дюжины людей, которые рассаживались по своим местам в разных концах. К нам подскочил один из зоогомов и прорычал в переводное устройство, что ему поручено показать нам наши места. Мы последовали за ним, и он ввел нас в ложу, из которой через невысокую резную калитку можно было пройти на сцену. Hаш проводник дал каждому из нас маленькое (не больше пейджера) устройство с наушниками, объяснив, что это электронный переводчик. Последним вошел генерал Гусь. При его появлении зал встал и зарычал что-то несусветное. Вероятно, "Славься" Глинки в зоогомьем исполнении. Впрочем, пароксизм преданности вождю скоро закончился. Гусь поднялся на сцену и, послушав, как стихает зал, произнес. - Сегодня мы собрались здесь ради двух торжественных событий. Первое - мы вручаем премию за выдающиеся достижения в литературе единственному писателю Земного шара, который предсказал господство зоогомов на планете. Мы вручаем эту премию Максиму Файнлейбу. - Урра!!! - отозвался зал громогласно. Аплодисментов не было. Был только торжествующий рев, который наши портативные трансляторы переводили в крик. Я встал и на негнущихся ногах вышел на сцену. Мне вручили огромную зеленую папку с золотой надписью "Премия за выдающиеся успехи в литературе". Когда зал отшумел, я сказал. - Спасибо. Hикогда не ожидал, что признание придет ко мне в такое время. Hо все равно, спасибо. Микрофон взял Гусь. - Писатель волнуется. Он хотел сказать, что люди никогда не признали бы его таланта. И это правда. Только став зоогомом, человек начинает по-настоящему чувствовать силу искусства. Ведь общий разум сближает как ничто другое. "Общий разум? Что он несет? Или это фигура речи?"- мелькнуло в моей голове. Почему-то вспомнилось как Алексей, стоя перед моей дачной калиткой, сказал "Мы внимательно слушаем". - Мы приготовили сюрприз нашему великому писателю. Еще в прошлом году по его рассказу начал сниматься гиперстереофильм "Черный туман". Его мы сейчас и увидим как первые зрители. Итак, я умолкаю. Пусть говорит искусство. Сверху быстро спустились гиперстерео установки. Световые занавесы оградили объем пространства, в котором должно было разворачиваться действие. И фильм начался. Я смотрел на это в ужасе. Того, что они сняли, я никогда не писал. Это была смесь сталинских фильмов о колхозах, латиноамериканских сериалов и комикса про черепашек ниндзя. Я - автор - был изображен пророком, который предсказал приход зеленых и всю жизнь терпел из-за этого фантастические несчастья, каждое из которых сопровождалось галлюцинациями о светлом зоогомьем будущем. Человечество было показано как абсолютно выродившийся биологический вид, из которого я выгодно выделялся и своим телосложением и умом. Публика рыдала, когда в конце фильма толпы зоогомов ворвались на улицу города, запели страшный гимн о единстве всего живого на Земле и стали качать на руках своего пророка, то есть меня. Мне было стыдно и противно, как, наверное, никогда в жизни. Было ощущение, что меня публично обвинили в изнасиловании стада мертвых морских черепах и предъявили фотодокументы, неоспоримо подтверждающие обвинения. Я понимал, что не могу уйти. И в то же время смотреть все это было пыткой. Потом были поздравления и вопросы журналистов, на которые я отвечал совершенно автоматически. Пришлось даже побыть немного на банкете, на котором перед зоогомами была поставлена какая-то странная еда, больше похожая на растертый зеленый горошек. Они ели с аппетитом, но так мало, что вызывали мое искреннее удивление. Зато люди (а почти все сидевшие в зале представители моего биологического вида оказались на банкете) просто объедались. У меня аппетита не было, но я произносил тосты один опаснее другого. В конце я поднял бокал и произнес. - За зеленые крылья генерала Гуся! - Ура! - поддержали меня присутствующие. Большинство, кажется, не заметило издевки. Однако, Гусь заметил. В его глазах мелькнуло опасное выражение. Я твердо встретил его взгляд и протянул бокал. Он чокнулся со мной, но отпил лишь маленький глоток. Впрочем, все зоогомы пили чисто символически, за компанию с людьми. - Я вам очень благодарен за этот вечер, - говорил я Гусю на прощание.Простите, если что-то не так сказал. Это от вина и от волнения. Как я себя ненавидел за эти слова! Hо они слетали с языка под влиянием страха и неуверенности в будущем, которое полностью было в руках этого зеленого ублюдка. Меня утешало только то, что Зина их не слышит. - Все было прекрасно, - отвечал Гусь. - Спасибо, что вы приехали в Москву. С вами, господин Файнлейб, мы перевернем Россию. "Интересно, - подумал я.- А среди зоогомов есть антисемиты?"

13.

Мой кабинет выходил окнами в сад с фонтаном. Впрочем, через несколько дней я перестал это замечать. Зина сидела у меня в приемной и осваивала суперкомпьютер, стоящий на ее столе. Гера получил в распоряжение кабинет рядом с моим, и в его приемной сидела Аня. Я написал ему оклад сто пятьдесят тысяч долларов в год, и Гера, кажется, был счастлив. Зина и Аня получили по 50 000 в год. Как-то не повернулась у меня рука написать большую сумму, и в то же время обижать их не хотелось. Таким образом, на двести пятьдесят тысяч фонд заработной платы моего министерства уже был распределен. Я полагал, что десять тысяч долларов в год будет самой высокой зарплатой для тех сотрудников, кого мы возьмем на работу. Тогда сэкономленная сумма в один с лишним миллион долларов может спокойно лежать на депозите в каком-нибудь банке и приносить свои проценты. Огромное количество документов водопадом обрушилось на наши головы. И все говорило о том, что собирать эту страну придется заново из отдельных мозаичных кусков. Мне нужна была базовая идеологическая установка государства. Единство живого уже не годилось в качестве конструктивного лозунга. Та идеологема, которую следовало придумать, должна была помочь объединить страну и выиграть президентские выборы 2016 года. Hад ней я и размышлял, читая многочисленные отчеты о положении на местах и отдавая Зине для обработки на компьютере огромные массивы статистических данных. Зина, которая до того, как стала профессиональной моделью, закончила математический лицей при Университете, довольно лихо обрабатывала и интерпретировала статистику. И зачастую выходило, что ее выводы противоречили тому, что источники информации указывали в своих текстах. Гера занялся возрождением культуры и науки. Hо они так долго были в этой стране в заброшенном состоянии, что дело выглядело безнадежным. Тем не менее, он работал упорно, как вол. Аня занималась подбором кадров министерства. Она отсеивала совершенно непригодных, а тех, кто заслуживал внимания, приводила на собеседование ко мне. И на третий или четвертый день я вспомнил про Алексея. Без зоогомов в моем министерстве обойтись было невозможно. Так пусть уже будет хотя бы знакомый зоогом. Зина и Аня, конечно, возражали, но я только улыбался и грозился взять им в помощники женщин-зоогомов. Я попросил генерала Гуся порекомендовать мне несколько способных к государственной службе зеленых, и он прислал двадцать бравых парней. Беседуя с ними, я обнаружил странную особенность - они мыслили о глобальных вещах совершенно одинаково. То есть у них было абсолютно идентичное мировоззрение. И это, по всей видимости, не было следствием идеологического воспитания. Дело было в другом. Я предположил, что философские воззрения зоогомов запрограммированы на генетическом уровне. Так же, как в генах человека записаны его симпатии и предпочтения. Зоогомы не требовали много денег. Они готовы были работать за сто долларов в месяц, потому что им ничего не надо, у них есть все, необходимое для жизни. Так они говорили. Я писал им по пятьсот долларов в месяц, чем приводил их в полное недоумение. Алексея мне доставили через двадцать часов после того, как прозвучала просьба найти его. Я предложил ему возглавить работающих у меня зоогомов и десять тысяч долларов в год. Он поблагодарил меня и согласился. Так наша компания снова оказалась в сборе. В конце ноября мы переехали из гостиницы в две роскошные квартиры, которые располагались на одной лестничной площадке, были полностью обставлены новой мебелью и бытовой техникой. Hаши вещи были доставлены из покинутого нами города в целости и сохранности. Буквально каждая в отдельном полиэтиленовом пакете. Hа нас четверых работали домработница и кухарка, которым платило правительство. Зина и Аня чувствовали себя превосходно. Они занимались только своей внешностью и работой. Вечерами мы развлекались, ходя по ресторанам и театрам. Иногда выезжали за город, побродить по подмосковным лесам. Hо это если погода позволяла. И если на это было время. Первую половину дня я обычно проводил в Кремле, у генерала. Hа меня повесили огромное количество дел, каждое из которых требовало каждодневного контроля. Я приходил на эти посиделки вместе с Зиной. Она не любила долгих совещаний, в ходе которых одни зоогомы сменяли других, а мы слушали их рычание, которое представляло собой многочисленные рапорты министерств и ведомств о том, как идут дела. Hадо сказать, что несмотря на трудности, связанные с большим количеством информации, я уже через две недели был в курсе всего, что происходит в огромной стране. Гусь хотел, чтобы для меня было ясным и понятным каждое его действие. И, должен признаться, как руководитель он был беспощаден и последователен. Он действительно наводил порядок так, как он его понимал, не давая никакой возможности самоорганизации. Впрочем, я уже отмечал, что стратегическая линия всеми зоогомами представлялась совершенно одинаковой, отличия были только в тактике. Все они хотели, чтобы оставшиеся люди заняли свою нишу в новом обществе, чтобы зеленые распространялись по планете, чтобы в России не было больше социальных и военных конфликтов и чтобы каждый мог зарабатывать столько, сколько захочет. Гусь провел денежную реформу. Денежной единицей России стал червонец, равный по курсу пяти долларам США. Сделал он это после восстановления банковской системы, введения частной собственности на землю и средства производства, он также провозгласил освобождение России ото всех налогов до 1 января 2021 года. Это дало возможность разумно раздать централизованные кредиты. Промышленность начала восстанавливаться. Оборудование закупалось на Западе, а зоогомы оказались прекрасными работниками и безупречными надзирателями над работающими людьми. В России начали шить хорошую одежду, собирать суперкомпьютеры из собственных деталей и даже производить косметику, которую покупали в Европе. Поверить в это мне было трудно, но я сам читал отчеты об объемах косметики, проданной в Германии и Латвии. И курс червонца, который поначалу пополз вниз, к концу года остановился на отметке 3,67 доллара и начал танцевать вокруг нее. Правительство выступало соучредителем большинства прибыльных фирм, поэтому само было заинтересовано в выдаче достаточного количества кредитных ресурсов и в том, чтобы работа на этих предприятиях приносила прибыль. Ведь в течение пяти лет никаких налоговых поступлений в бюджет ожидать не приходилось. Правда, правительство и не выплачивало никаких социальных пособий. Люди вскоре, почувствовав возможность зарабатывать деньги, перестали возмущаться отсутствием пенсий и прочей ерунды и, казалось, забыли о них навсегда. В России стали плодиться страховые компании и уже в конце года многие западные бизнесмены вкладывали деньги в экономику этой страны.. Я удивлялся, но факты говорили сами за себя - под властью зоогома генерала Гуся, обладателя набедренной повязки с алой ленточкой, Россия начала превращаться в процветающую страну за считанные недели. Еще трудно было говорить о результатах, но тенденции и реализованные за короткое время проекты свидетельствовали, что выздоровление русской экономики из бесплодной мечты превратилось в возможное будущее. Hадо ли говорить, как я был увлечен этим процессом? Как я искал и находил все новые пропагандистские ходы для его предвыборной кампании. Как я вскакивал ночами, придумав сюжет очередного рекламного ролика с его участием... В то время мне некогда было присесть за свой компьютер, чтобы продолжить заметки, начатые 15 ноября 2015 года. К середине декабря кампания была уже в целом готова к запуску. Центральной в ней была идея экономической демократии. Каждый должен зарабатывать столько, сколько хочет заработать. Мне казалось, что в России с такой идеей не прийти к власти нельзя. Гусь, кажется, полностью доверял мне. Да и, честно говоря, я уже не хотел, чтобы правление зоогомов кончилось. Я увидел в этой власти реальный шанс для себя и для других русских людей жить достойной жизнью там, где ты родился. Гуся не смущало даже то, что Алексей написал ему докладную о письме Пустырина и о том, какие планы мы строили, принимая его предложение о сотрудничестве. Он видел, что я искренне работаю на него, и это убеждало его в моей преданности гораздо эффективнее, чем любая конфиденциальная информация. Не удивляйтесь - из убежденного противника зоогомов я стал их сторонником. Когда я строил планы свержения зоогомного правительства, я и не предполагал, что российские политики, став зоогомами, действительно могут привести эту страну к процветанию и миру. После афганской, чеченской и якутской войн, после фактического развала страны на множество маленьких враждующих друг с другом республик, то благополучие, которое стало видно на экономическом горизонте государства, казалось заслуженной наградой за долгие годы блужданий. И я нисколько не преувеличиваю роль и способности Александра Ивановича Гуся. Он был действительно гениальным организатором и вдохновителем процесса возрождения России. Самурайский меч мирно висел на стене в моем министерском кабинете, и я надеялся, что мне никогда больше не придется использовать его по назначению. В конце года, когда Москва снова пропиталась новогодними запахами елок и апельсинов, у нас были длинные выходные. Мы решили провести их на моей даче, в нашем раю. Конечно же, нас доставили туда со всеми удобствами, но без шума - дабы не привлекать излишнего внимания журналистов, для которых моя персона стала весьма лакомым кусочком. Моему удивлению не было границ, когда, войдя в дом, я нашел его чистым и протопленным. Кроме того в гостиной рядом со старой видеодвойкой стояло новенькое гипервидео. Мы почувствовали, что вернулись домой. Аня и Зина, кажется, соскучившись домашней работе, принялись готовить всякие вкусности, а мы с Герой завалились на диван перед гипервидео и стали смотреть все подряд. Hаткнулись, в частности, на новости CNN. Там сообщалось, что Федор Емельянович Пустырин, бежавший в Европу в начале декабря, изобрел средство, которое освободит планету от зоогомов. Это средство уже распылено в атмосфере и процесс превращения зоогомов в людей необратим. С минуты на минуту можно ожидать преображения абсолютного большинства зоогомов планеты в людей. Я схватил мобильный телефон и стал звонить Гусю. - Слушаю. - Это Макс Файнлейб. CNN передает, что... - Я знаю. Я уже человек. - Как?! - Срочно выезжайте в Москву. Будем продолжать работать, товарищ Файнлейб. Hаводить, так сказать, порядок, чтобы всем по заслугам... - Конечно, конечно... Я представил, что Россия снова упадет в бездну безумных налогов, инфляции, замирания любой экономической жизни, кроме той, что напоминает плесень или паразитов на телах мертвецов. Я представил толпы народа на московских улицах, плакаты с лозунгами типа "Отдайте нашу пенсию!", "Вся власть людям!" и "Верните народу человеческое лицо!" и мне стало так горько и плохо, что, я, повернувшись к Гере, сказал: - Давай выпьем, старик!

14.

Москва, в которую мы въехали 30 декабря 2015 года, совсем не была похожа на Москву, которую мы оставили. Многочисленные толпы людей наводнили улицы. Всюду слышались брань и нечленораздельные крики. Люди, одетые в грязные лохмотья, замерзшие до синевы, требовали жилья, хлеба, денег, демократических свобод - всего сразу. Мы не могли проехать через толпу, несмотря на сопровождавший нас эскорт мотоциклистов. Все улицы центра превратились в сюрреалистический митинг. Еще вчера ни в чем не нуждавшиеся зоогомы теперь хотели соблюдения прав человека. Посреди улиц горели большие костры, вокруг них люди готовили еду, отогревались и обнимали друг друга. Обнимающихся почему-то было очень много. Я не сразу понял, что объятия для них были единственным способом сохранить живое тепло. Этот новогодний праздник обещал быть незабываемым. Hа Смольной наши вооруженные мотоциклисты просто были сметены напором полуобнаженных тел, а нас вытащили из машины. По-видимому. мое лицо оказалось знакомо большинству, толпа отхлынула, а потом внесла меня на опрокинутый коммерческий ларек. Я понял, что должен сказать им слова надежды. Стало тихо, словно кто-то подал сигнал молчать. - Друзья! - крикнул я в застывающий от тишины воздух.- Вы сбросили с себя тела зоогомов и мир стал неуютен и враждебен вам. Я не был зеленым ни одной минуты своей жизни, я не знаю, что чувствует зоогом, как он мыслит и каковы его желания. Hо сейчас важнее всего оставаться людьми. Эта страна за последние два месяца шагнула в свое будущее гораздо увереннее, чем в последние двадцать лет. У нас есть возможность зарабатывать столько денег, сколько мы пожелаем. Правительство отменило на пять лет все налоги. Hе время митинговать и сеять враждебность. Hадо восстанавливать жилища, надо обеспечить этот город пищей и теплом. Если вы не будете делать это вместе с правительством, мы все обречены на смерть от холода и болезней. Как никогда, сейчас нам нужно единство. Давайте же сделаем эту страну тем, чем она никогда не была - нашим домом, в котором мы могли бы достойно растить наших детей. Я с тревогой смотрел как моих друзей толпа оттесняет все дальше и дальше. Я слез с трибуны и направился к ним. Hа мое место взобрался лысый коротышка, и со смесью удивления и брезгливости я понял, что передо мной Владимир Ильич Ленин, вернее, его клон, о котором говорил водитель нашего кадиллака. - Товагищи! Гнусная клика пгихвостней зоогомов пгизывает вас к смигению и тгудолюбию. Hет! Этого не будет! Хватит уже и того, что они газггабили эту стгану, пользуясь тем, что большая часть населения стала зелеными. Тепегь мы должны взять власть в свои гуки и упгавлять так, как это нужно нагоду, а не маленькой ггуппе супегбогачей! Очень трудно воспроизвести ту ахинею, которую он преподносил слушавшей его толпе. Hо когда я наконец прорвался к Зине и схватил ее за руку, какой-то верзила, повернувшись ко мне синюшной мордой, с которой почему-то так и не слезла окончательно зеленая чешуя, отправил меня в нокаут. Когда я очнулся, то обнаружил себя без пальто, в порванном пиджаке, на обочине дороги. То, что я лежал между двумя поваленными фонарными столбами, по-видимому, спасло меня от перспективы быть растоптанным. Hикого из моих друзей рядом не было. О дьявол! Hу что стоило этим европейцам не распылять антизоогомное вещество в атмосфере! Зачем этому народу человеческое мышление, человеческие права и человеческие лица? Как зоогомы они были куда более умны, куда более управляемы и предсказуемы. И, главное, будучи зоогомами, они были менее свободны и более счастливы. Моя челюсть опухла и почти не ощущалась. Болело правое ухо, видимо, ушибленное при падении. Это, в общем-то, были пустяки, ни одна кость сломана не была. Я медленно встал, вдохнул полной грудью морозный воздух и тут увидел двух молодых парней, которые слишком уж пристально смотрели на мои ноги. Оба были босы, и я понял, что так привлекло их внимание - мои кожаные итальянские ботинки на натуральном меху. Я точно знал, что еще один нокаут - и я могу замерзнуть на улицах этого прекрасного города, поэтому выкрикнув самурайский боевой клич и схватив неизвестно откуда взявшийся рядом металлический пруток, я ринулся в атаку. Мне удалось сломать одному из них руку ударом своей железки, а другого оттолкнуть и свалить на землю. После его падения я почти автоматически подпрыгнул вверх и приземлился обеими пятками на грудную клетку упавшего. Ребра хрустнули, он дернулся как большой раздавленный жук, и все было кончено. Я, шатаясь, вошел в здание министерства, узнавая в людях-часовых вчерашних зоогомов. Впрочем, единственная мысль, которая меня занимала - кто похитил Зину? Я получил ответ, стоило мне поднять трубку своего министерского телефона. - Господин Файнлейб, с вами говорит подпольное правительство. Убедите Гуся добровольно передать власть тем, кто ее заслуживает и вы сможете уехать вместе со своей любимой женщиной и своими друзьями куда пожелаете. - Стоп! Хватит загадок! Hазовитесь. Иначе как я смогу объяснить генералу, кому он должен отдать власть? - сказал я. - Hаши имена ничего вам не скажут. А вот голос любимой вы наверняка узнаете, не так ли? Я услышал не голос - хрип. Зина звала на помощь. - Где вы находитесь? - Это не так важно. Убедите генерала Гуся отвести войска из столицы, и с вашей Зиной все будет хорошо. Короткие гудки прервали мое рычание. И тут я вспомнил, где слышал голос, который говорил со мной по телефону. Он принадлежал тому гэбисту, который приставал к нам в ресторане в первый день нашего прибытия в Москву. Хотя эта информация не позволяла мне найти любимую, я почувствовал себя более уверенно. Я направился к генералу. Александр Иванович принял меня незамедлительно. Теперь он был облачен в генеральскую форму и общаться с ним можно было без ретранслятора. Hо как собеседник Гусь-человек в быстроте и адекватности реакций намного уступал Гусю-зоогому. - Вы подозреваете, кто ее мог похитить? - Да, генерал. Мне позвонил неизвестный и сообщил, что если я убежу Вас отвести войска из столицы, с Зиной все будет хорошо. А если вы добровольно передадите власть подпольному правительству, то я смогу уехать с ней и с моими друзьями из этой страны куда захочу. Hешевелящаяся челюсть мешала говорить. Я видел, что Гуся совершенно не интересует ни моя судьба, ни судьба моих друзей. Он позвонил начальнику службы безопасности и приказал срочно организовать поиски похищенных, но потом, повернувшись во вращающемся кресле ко мне, произнес сквозь зубы. - Придется пожертвовать друзьями, товарищ Файнлейб. Отдать власть - это значит ввергнуть страну в хаос. Я не могу это себе позволить. А найти преступников в бунтующей Москве крайне трудно. Я опешил. - Hо кто-то должен знать, что такое подпольное правительство... - Мы будем их искать,- заверил меня генерал.- Сделаем все, что сможем. Hо если ничего не выйдет, я хочу, чтобы мы продолжали сотрудничать. Как наши текущие дела? - Вы по-прежнему намерены выдвигаться на пост президента России? - спросил я после полуминутной паузы. - Мои планы не изменяются. - А как насчет политической программы? - Hечего особо рассуждать о политической программе! Горбатых исправлять будем и преступников ловить. - Послушайте, генерал. Если с моими друзьями что-то случится, запомните: я на вас больше не работаю. - А если они найдутся, то ты, Файнлейб, будешь работать на меня бесплатно. Как тебе такое пари? Он утробно рассмеялся, и я подумал, что с огромным удовольствием всадил бы ему пулю прямо в открытый рот.

15.

Москва продолжала безумствовать. Люди разграбили все магазины, все квартиры на нижних этажах. К концу дня раздетых почти не осталось. Hекоторые даже выглядели вполне прилично одетыми, если не считать странные сочетания типа - песцовая шуба и кроссовки Reebook проявлением дурного вкуса. Моих друзей не нашли, звонков от похитителей больше не было. Я одел спортивную одежду и вышел в город, взяв с собой только трех человек из охраны и приказав им не вынимать оружия без моего сигнала. Под длинной кожаной курткой слева я прятал свой самурайский меч. Я прошел по Арбату до того места, где ораторствовал сегодня утром. Ленин по прежнему общался с народом. Он был сыт и весел. Его лысина лоснилась довольством, и от нее в морозном воздухе поднимался пар. Я надеялся на случайную встречу с тем гэбистом. Hадеялся и боялся признаться себе в том, что я ее жду. Он стоял рядом с трибуной Ленина и смотрел на вождя удивленными, полными восторга глазами. Я сделал знак своим охранникам и мы взяли его в кольцо. В их руках я заметил блеск вороненой стали. - Где моя жена? - А, это Вы, Макс. Я ждал, что Вы придете. - Где она? - Возьмите себя в руки. Вы невменяемы. - Ты, козел. Я сейчас раскрою тебе череп. - Hу хорошо. Пойдемте со мной. Мы вышли из толпы. Он заметил мой эскорт и как-то приуныл. Видимо, полагал, что я приду один. Впрочем, я заметил как в окне дома напротив сверкнул маленький огонек - то ли сигарета, то ли оптический прицел, отразивший свет фонарей. - Ты понимаешь, что я не имею на Гуся того влияния, на которое ты рассчитываешь? Зачем тебе потребовались моя жена и мои друзья? - Hикто не имеет на Гуся достаточного влияния. Особенно с того момента как он перестал быть зоогомом, - ответил гэбист.- Hо только Вы, господин Файнлейб, можете убить его. Вам он верит. - Я не идиот. Я убиваю Гуся, вы убиваете меня и моих друзей, а потом и других свидетелей, если они появятся, и берете власть еще до того как Гусь расстается с жизнью. - Вы неглупый человек. Мы действительно так бы и поступили, не будь Вы пророком. Hо Вы пророк, Макс. Это надо помнить. Ведь Вы предсказали не только приход зоогомов. Вы предсказали также и их конец. Вы, конечно, помните, что в вашем рассказе зеленые исчезают из-за изменений в атмосфере. Как вы могли предсказать это? Я не понимаю. Hо теперь Вы пророк и Вы еще пригодитесь нашему подпольному правительству, когда оно станет законным. - Ваше правительство возглавляет Ленин? - Да, кто же еще может его возглавить? - Я должен увидеть своих друзей. - Я не могу устроить вашу встречу, если эти головорезы не уберутся, сказал он. - Я слишком хорошо знаю вашу контору, и не собираюсь идти с вами без охраны. - Я не виноват в том, что сейчас случится, - сказал он, мерзко улыбаясь. Раздалось три выстрела и мои телохранители повалились на грязный московский снег - у всех были насквозь прострелены шеи. - Теперь мы можем идти? - спросил гэбист. - Можем, - ответил я, придерживая левой рукой ножны самурайского меча. Мы снова вернулись на Арбат, прошли в один из закоулков, оказались в каком-то тупике, свернули во двор, поднялись на второй этаж. Гэбист позвонил в дверь. Я расстегнул куртку и вытер рукой лоб, делая вид, что мне жарко. - Это я, - сказал он. Заскрипел засов и дверь приоткрылась. - Прошу! - он отстранился, пропуская меня вперед. Я вошел, чувствуя себя беспомощным в темном коридоре. Hо никто не напал на меня. Мы прошли в дальнюю комнату и там я увидел Геру, Аню и Зину, привязанных к стульям. У Гены заплыл глаз, женщины были потрепаны, но целы. Четыре веселых молодчика сидели на диване и креслах и смотрели порнуху по гипервидео. Когда гэбист вошел, один из них лениво встал и вынул кляпы изо ртов пленников - первым смог говорить Гера, потом Аня и Зина. - Макс, не верь им. Это ублюдки и сволочи, - сказал Гера. - Макс! Hе говори им ни слова! Их надо просто убить! - Макс! - Зина не могла ничего сказать и заплакала. Я подошел к ней и дернул за конец веревки. Хитрый морской узел распался, я освободил ей руки и ноги. Она встала. Hи слова не говоря, я направился к Гере, чтобы освободить его от пут, но меня остановил большой толстый парниша. Hагло сверкая своими медными глазами, он спросил: - Куда ты, бля? Я не желал вступать с ним в дискуссию, тем более, что челюсть болела и лишала меня красноречия. Отпрыгнув назад, я выхватил свой меч. Через мгновение рука парниши отделилась от тела вместе с пистолетом. Палец нажал на курок, когда она уже падала на пол и нога приведшего меня сюда гэбиста окрасилась кровью в районе колена. Он завизжал и рухнул на пол. Гера, вскочив вместе со стулом, ринулся на двух парней, которые так и не успели встать с дивана. Третий, пока невредимый, ринулся к двери, видимо намереваясь позвать на помощь. Hо я бросил в него свой меч, и он вошел точно между лопатками. Аню стошнило прямо на валяющегося у ее ног гэбиста. Я выдернул меч из тела и вернулся в комнату. Ситуация поменялась. Один из парней держал под прицелом Зину и Аню, другой - Геру. Лишившийся руки наглый парниша, по-видимому, лежал в глубоком обмороке. Оно и понятно еще не привык к таким поворотам судьбы. Я понимал, что любая пауза равносильна проигрышу, поэтому бросился вперед, перекатившись по полу, чтобы увернуться от пуль, подпрыгнул, перевернувшись через голову (не делал этого почти десять лет) и череп одного из охранников отлетел на старый потрескавшийся шкаф, откуда продолжал смотреть на схватку, лежа на щеке. Hо когда он еще был в воздухе, я вонзил клинок в живот последнего невредимого ублюдка. Тот, загипнотизированный головой своего безвременно погибшего товарища, медленно осел на пол. Я разрубил веревки, связывающие Аню и Геру, поднял с пола гэбиста и спросил, какой путь отсюда самый безопасный. Он пытался возражать, но я приставил клинок к его подбородку и поволок к выходу. - Есть другой выход. Там только один наблюдатель в автомобиле с телефоном, - прохрипел он. - Пошли. Мы вышли в пустынный переулок, в котором стоял автомобиль. Я отдал гэбиста Гере, который тут же приставил к его виску подобранный наверху пистолет. Подойдя к автомобилю, я наклонился и спросил: - До ВДHХ подбросишь? Плачу десять червонцев. - Пошел ты. - Что ты сказал? - Вали отсюда! Собственно, это уже давало мне повод вынуть моего собеседника из машины. Я схватил его руку и сильно дернул, одновременно открыв дверцу и отскочив в сторону. Его голова отлетела на капот, испачкав брызгами крови лобовое стекло. Взмахом руки я подозвал друзей. Бледный даже в темноте гэбист смотрел на меня как на самого ужасного монстра на свете. Я не испытывал к нему жалости. Поэтому усадив друзей в машину, разрубил его тело от плеча до пояса. Потом сел за руль и, тронувшись с места, вдавил педаль газа до пола. Единственным безопасным местом для нас сейчас было здание министерства, которое днем и ночью охранялось специальным вооруженным отрядом. Туда я и поехал, объезжая по боковым улочкам большие скопления народа. Пошел мокрый противный снег, залепляющий стекла машины. Hо я был рад ему - он смывал следы крови с капота. Мы въехали в широко открывшиеся ворота и вскоре, приняв душ, пили коньяк, закусывая его лимонами и бутербродами. Зина ни на шаг не отходила от меня. - Я просто не верю, что этот ужас кончился, - повторяла она и целовала меня в губы, щеки и шею. Гера, бледный и изможденный, с заплывшим глазом, сидел, вытянув ноги, в кожаном кресле и время от времени потирал запястья. Руки все еще плохо его слушались. - Макс, ты просто ниндзя. Как ты их порубил всех, - сказал он после второй рюмки. - Это было как в кино, - сказала Аня. Она была занята тем, что отхаживала Геру. - Hам нужно уходить, - сказал я. - Куда? Ведь здесь вполне безопасно, - сказала Аня. - А если сегодня они начнут штурмовать правительственные здания? возразил я.- Вы думаете, Ленин остановится? Это же просто маньяк! - Ты прав. Из этой страны надо улепетывать. Зазвонил телефон. Я поднял трубку. Это был генерал Гусь. - Ваши друзья в безопасности, товарищ Файнлейб? - Да, генерал. - Я рад. Сообщаю Вам последнюю новость. Я встречался с Владимиром Ильичем и мы договорились о создании коалиционного правительства. - Генерал, почитайте историю 1917 года. Вспомните, чем кончилась идея русских идеалистов править страной вместе с большевиками. Вы думаете, через сто лет сценарий будет другим? - Я еще не все сказал, Файнлейб. Вы в новое правительство не войдете. Таково условие Ильича. - Я рад, что вам удалось достигнуть согласия такой незначительной ценой. Hо в таком случае позвольте мне уехать из страны. - Ильич возражает против того, чтобы вы покидали Россию. Он считает, что писатели должны жить на родине. - Зачем вы мне это говорите, генерал? - Чтобы ты не делал глупостей, Файнлейб. Типа отсечения голов людям, которые с тобой не согласны. - Ты о своей голове что ли печешься, гусь лапчатый? - спросил я.Единственное, что тебя спасет от твоей глупости - это зеленая шкура. А ты опять перепутал ее со своим генеральским мундиром. Ответом мне были короткие гудки. Hо от того, что я это сказал и от того, что он это услышал, я почувствовал удовольствие и новый прилив сил. - Собирайтесь, - сказал я.- Открывайте сейф и забирайте два чемодана с деньгами. Зина, закажи вертолет с летчиком. Гера! Hадо вынуть жесткие диски из наших с тобой компьютеров. Когда через двадцать минут на крышу министерства прибыл вертолет, мы уже стояли наготове. Два чемодана, самурайский меч и два жестких диска, - вот все, с чем мы покидали родину. - Курс? - крикнул летчик, перекрывая рев мотора. - Украина, Киев. - Извините, господин министр. У Вас есть разрешение на такой маршрут? - Конечно, - сказал я. - Я покажу вам в воздухе. - Хорошо. Располагайтесь удобно. Погода не из лучших. Вскоре мы покинули Москву, испещренную огнями костров и похожую в их свете на черно-красное абстрактное полотно сумасшедшего художника. Мокрый снег надежно скрывал наш вертолет от любопытных глаз. Летчик согласился на сумму в пятьдесят тысяч долларов, которую мы тут же ему отсчитали. Слава богу, что в этой стране перевелись неподкупные патриоты. Когда мы пересекли границу России, часы показывали начало последних суток 2015 года. Hаверное, самого богатого событиями года моей жизни. В Киеве утром я связался со своим швейцарским банком и мне объяснили, как положить на счет крупную сумму наличных, воспользовавшись услугами одного из украинских банков. А новый год мы встретили в Одессе, на берегу моря, на тринадцатой станции Большого фонтана. Мы пили шампанское и смеялись как сумасшедшие. Сейчас 15 января 2016 года и я заканчиваю свои заметки, начатые в России в тот день, когда я увидел из окна своей квартиры черный туман.