Страницы философии. Опыт ХХ столетия

В. Г. Лёвин

СТРАНИЦЫ ФИЛОСОФИИ

Опыт ХХ столетия

На правах рукописи

2019

В. Г. Лёвин. Страницы философии. Опыт ХХ столетия. На правах рукописи - 137 с.

Рассмотрены философские искания, выпавшие на бурный ХХ век. Внимание автора привлекли наиболее авторитетные течения и школы этого века. Среди них постмарксизм, прагматизм, эзистенциализм и др.

Книга предназначена для всех, интересующихся новейшей философией - в том числе для студентов, магистров и аспирантов российских вузов.

ВВЕДЕНИЕ

К началу XX столетия сложились новые условия развития философской мысли. Рост индустриального производства, классовое и имущественное расслоение общества, мировые войны, революционные движения способствовали дегуманизация культуры и искусства, определяли собой изменения в мировоззрении, в способах философствования.

Философия пережила новый этап своего становления в кризисную эпоху, при нарастании иррациональ­ности общественной жизни, росте могущества развитых государств, мировых войнах, учащении конфликтов между личностью и обществом и во все большем по­глощении тотальностью социума человеческой инди­видуальности. Опасение за свое будущее оказалось чревато серьезной внутрифилософской переориентацией. Многие выдающиеся философы ирраци­ональность общества пытались объяснить через аналогичные свойства самой человеческой природы, имеющей глубинные и вечные, «как сама жизнь» корни. Появляются такие философские учения как «философия жизни» и «экзистенциализм».

Многие философы начала 20 века главной угрозой для культуры этого столетия считали утрату человечнос­ти как таковой. Кроме того, на современной стадии развития философии ярко проявилась ее плюралистичность (множественность). Возникают самые разнообразные варианты решения конкретных философских проблем, заставляя философов вступать в диалог, а не отворачиваться друг от друга в силу разности принципов, методов и подходов.

Важной проблемой новейшей философии стала проблема научной рациональности и рациональности в целом. Первичен ли Логос, Разум, или он дополнителен к Мифу, мифологическому, образно-художественному взгляду на мир? Философы разделились по двум полюсам: учения рационалистически ориентированные, с одной стороны (от лат rationalis – разумный), а с другой - те, для которых характерны, напротив, иррационалистические установки. Среди первых преобладают сциентистские ориентации (лат. scientia – знание, наука), среди вторых - антисциентистские. Сциентизм проявляется как мировоззренческая установка на то, что научное знание есть наивысшая культурная ценность (к ним относятся неопозитивизм, постпозитивизм). Этой позиции противостоит антисциентизм – философская ориентация, основанная на широкой критике науки (это экзистенциализм, философия жизни). Одним из новых модных противостояний науке стал постмодернизм.

Высокая степень динамизма философских идей, самокритичность, поиск синтеза между наукой, философией и религией - главные отличительные черты современной философии.

Постмарксизм

Для русскоязычного читателя вполне понятно, почему этот обзор начинается с анализа концепций, относящихся к кругу идей постмарксизма. С марксизмом связаны десятилетия идейной жизни нашей страны. Теперь ортодоксальный марксизм не в почете. И потому речь пойдет о постмарксизме.

Постмарксизм — понятие, используемое для обозначения социально-философского течения, выделившегося из неомарксизма во второй половине 1980-х годов и применяющего в своих исследованиях методологию структуралистской и постструк-туралистской философии, постфрейдист-ского психоанализа. К постмарксистским философам принято относить Дж. Агамбена, А. Бадью, П. Вирно, С. Жижека, А. Зупанич, Э. Лаклау, Ш. Муфф, А. Негри, А. Нор-вал, Ж. Рансьера, А. М. Смит, Я. Ставракакиса, М. Хардта, Н. Хомского и др. Понятие «постмарксизм», как отмечают компаративисты (П. В. Барковский, А. С. Колесников, С. Сим, Дж. Тауншенд и С. Торми), появилось стихийно и редко используется вышеуказанными представителями марксистской традиции в качестве самоназвания, поэтому применение термина достаточно условно. Все же оно является необходимым для обозначения тех мыслителей, которые после коллапса реального социализма продолжили работу в русле марксистской традиции, но уже с существенно видоизмененными методологическими основаниями.

Понятие «постмарксизм» подчеркивает одновременно преемственность с традицией марксизма и необходимость радикального преодоления теоретических тупиков марксистского наследия, особенно тех, которые возникли в новый исторический период. В наиболее тяжелые для социалистического движения годы (1980—1990-е годы) постмарксисты сохранили приверженность марксистским гуманистическим (разработка и теоретическое обоснование освобождения человечества от угнетения и материальной нужды) и научным принципам (акцент на антагонистической природе социума), чем способствовали сохранению преемственности марксистской мысли.

Ключевыми постмарксистскими работами считаются «Гегемония и социалистическая стратегия: по направлению к радикальной демократической политике» Э. Лаклау и Ш. Муфф (1985) и «Возвышенный объект идеологии» С. Жижека (1999), так как они дали наиболее мощный импульс к распространению и популяризации теории и идеологии постмарксизма.

Главное методологическое отличие постмарксизма от предшествующей традиции выражается в повороте от марксистского философского объективизма в сторону социального конструктивизма. Такой методологический переход был вызван упадком рабочего движения в развитых капиталистических странах. Теперь, в условиях размытой социальной структуры, социальный конструктивизм дает методологический простор для работы с самыми различными угнетенными социальными группами с целью формирования у них некой единой интерклассовой идентичности. Если объективно эксплуатируемого класса-для-себя нет, то его необходимо дискурсивно оформить, отчасти так же, как этому способствовал в свое время К. Маркс. Отсутствие ярко выраженных социальных агентов, на которых можно было бы опереться в политической практике, обусловливает то, что постмарксисты отдают приоритет анализу идеологических структур. Идеология изучается не только с целью критики существующего социального порядка, но и для созидания новых идеологических образцов, вокруг которых можно было бы воссоздать социалистический проект. Такие постмарксисты, как П. Вирно, М. Хардт и А. Негри, видят свою задачу в том, чтобы переопределить пролетариат в период позднего капитализма, ведь эксплуатация не исчезла, она приобрела другой характер, значит, и пролетариат не исчез, он просто стал другим. Дж. Агамбен, С. Жи-жек, Э. Лаклау и Ш. Муфф обращают свое внимание на социальное исключение и биополитику. Постмарксисты видят свою задачу в том, чтобы заново создать исторического субъекта, который мог бы стать орудием социального прогресса.

Лит.: Барковский П. О становлении понятия «постмарксизм» и его локализации в постсоветской философской традиции // Топос. 2010. №1(23). С. 64-72; Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М. : Художественный журнал, 1999; Колесников А. С. Мировая философия в эпоху глобализации. London : Northern Cross, 2009; Негри А. М., Хардт М. Империя. М. : Праксис, 2004; Laclau E., Mouffe C. Hegemony and Socialist Strategy: Towards a Radical Democratic Politics. London : Verso, 1985; Sim S. Introduction. Specters and Nostalgia: Post-Marxism // Post-Marxism: a Reader / S. Sim (ed.). Edinburgh : Edinburgh University Press, 1998. P. 1-11; Tormey S., TownshendJ. Key Thinkers: From Critical Theory to Post-Marxism. London : Sage, 2006; Virno P. A Grammar of the Multitude: For an Analysis of Contemporary Forms of Life. N. Y. : Semiotext[e], 2004.

POST-MARXISM Yu. V. Barbaruk (North-Eastern State University, Magadan Town, the Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences)

Bibliography (transliteration): Barkovskii P. O stanovlenii poniatiia «postmarksizm» i ego lokalizatsii v postsovetskoi filosofskoi traditsii // Topos. 2010. №1(23). S. 64-72; Zhizhek S. Vozvyshennyi ob’ekt ideologii. M. : Khudo-zhestvennyi zhurnal, 1999; Kolesnikov A. S. Miro-vaia filosofiia v epokhu globalizatsii. London : Northern Cross, 2009; Negri A. M., Khardt M. Imperiia. M. : Praksis, 2004; Laclau E., Mouffe C. Hegemony and Socialist Strategy: Towards a Radical Democratic Politics. London : Verso, 1985; Sim S. Introduction. Specters and Nostalgia: Post-Marxism // Post-Marxism: a Reader / S. Sim (ed.). Edinburgh : Edinburgh University Press, 1998. P. 1-11; Tormey S., Townshend J. Key Thinkers: From Critical Theory to Post-Marxism. London : Sage, 2006; Virno P. A Grammar of the Multitude: For an Analysis of Contemporary Forms of Life. N. Y. : Semiotext[e], 2004.

Теоретические концепции постмарксизма

Марксизм чрезвычайно зависим от конкретного исторического временного отрезка и культурных особенностей общества. Вследствие этого последователи Маркса и Энгельса должны были модифицировать, видоизменять оригинальную марксовскую теорию под конкретные условия. Вследствие того, что учение Маркса в первозданном своем виде не подходило для стран со слабым уровнем экономического развития (в частности, Российской империи), его приходилось перестраивать, учитывая слабую экономику такой страны (а мы помним, что в теории Маркса пролетариат должен взять власть в свои руки в результате социалистической революции во всех развитых индустриальных странах одновременно) [1, с. 334]. Ф. Энгельс прямо отрицал в своих “Принципах коммунизма” возможность пролетарской революции в одной отдельно взятой стране [1, с. 334].

В. И. Ленин считал иначе, и таким образом адаптировал теорию Маркса под российские условия. Он утверждал, что революцию можно совершить и в одной стране, где господство капитализма основательно подорвано и экономика слаба. Ленин заключил, что одновременная победа социализма во всех странах невозможна ввиду неравномерности развития капитализма в разных странах [2, с. 162 - 163]. Подобным образом происходит развитие марксизма во временных, географических и политических ракурсах.

Для марксизма обновление социальной теории и толкование новых тенденций в общественно-экономических отношениях представляют жизненную необходимость. Ведь капитализм сам по себе нестабилен: он постоянно ищет пути дальнейшего развития товарно-денежных и общественно-экономических отношений. Марксизм это учитывает и, благодаря этому, живет и развивается.

Анализируя “Экономико-философские рукописи” Маркса (1844 г.) можно заметить, что он пришел к неутешительному выводу о том, что с развитием капитализма жизнь человека все более становится бессмысленной, человек вследствие своей способности трудиться превращается в обычный товар. В результате люди разобщаются, происходит их отстранение друг от друга. постмарксист капитализм корпорация

К. Маркс предрекал кризис капиталистических отношений. Кроме того, наблюдая развитие рабочего движения, он за 10 лет до своей смерти признал, что улучшение социальных условий для пролетариата возможно не только в результате революции, но также и мирным путем. Из этого мы можем заключить, что уже сам Маркс трансформировал свою теорию.

С развитием марксизма развивались и внутриидейные течения в нем: ревизионизм, ортодоксальный марксизм и др. В период II Интернационала (1889 - 1916) в лагере марксистов произошел разрыв. Ревизионисты во главе с Э. Бернштейном ставили вопрос о коренном пересмотре некоторых положений марксовой теории. Впоследствии они отделились и оформились в социал-демократические партии стран Западной Европы.

После раскола в лагере марксистов социальная доктрина ревизионистов стала называться “неомарксизм”. Период неомарксизма - это период с 1917 по 1980-ые годы. Неомарксизм критиковал советский социализм и основной его целью был разрыв с догмами. Его суть - в критике классического марксизма.

Выделяют 2 течения в неомарксизме:

1. Диалектико-гуманистическое - в центре внимания находится человек;

2. Сциентистское - научно обоснованный марксизм [3, с. 5].

1960 - 1970 годы - наибольшая популярность неомарксизма. В это же время становится очевидным кризис в мировом коммунистическом движении. Коммунистические партии в Западной Европе начинают терять популярность. В Советском Союзе также отчетливо виден процесс утраты популярности Коммунистической Партии Советского Союза. Недаром в брежневской Конституции СССР 1977 года (статья 6) предпринята попытка закрепить ведущую роль КПСС в социально-политической жизни советского человека [4, с.3].

Однако угасание советской модели социализма нарастало. Во второй половине 1980-ых годов в СССР, а за ним и в остальных странах соцлагеря, марксизм сдает все свои позиции, уступая место либерально-демократической идеологии и капитализму. Но кажущийся окончательный крах марксизма на самом деле таковым не являлся. Смерть ему объявили либералы, а приверженцы, пусть и потерпевшие поражение, у марксизма все-таки остались. Они попытались реанимировать марксистскую идеологию с учетом изменившихся общественно-экономических отношений. Произошло своего рода переоформление марксизма.

Сегодня мы видим, что обновленная социальная теория Маркса и Энгельса снова набирает популярность, чего нельзя сказать о либерализме. На наш взгляд, идеология либерализма начинает испытывать серьезные трудности. Достаточно внимательно следить за событиями в мире, чтобы это понять. Становится очевидным, что капитализму должна быть альтернатива. Такой альтернативой может быть обновленный социализм, так как это единственная модель общественного устройства, имеющая в своем арсенале большой (отчасти негативный, но все же…) опыт. К тому же она прошла “обкатку”, т. е. была практически применена. Теоретическое оформление либерализму в рамках марксистской социальной теории и есть постмарксизм.

Дать точную дефиницию понятию “постмарксизм” сложно. В литературе нельзя встретить сколько-нибудь законченного и четкого его определения. Авторы ограничиваются лишь общими фразами. И это понятно: марксизм сегодня находится на стадии своего нового оформления. Не все пути намечены, не все цели поставлены и не все задачи определены.

Ключ к пониманию постмарксизма следует искать в трансформациях современного капитализма.

В общих же чертах постмарксизм - понятие, используемое для обозначения социально-философского течения, выделившегося из неомарксизма во второй половине 1980-х годов. Постмарксистами называют тех мыслителей, которые после коллапса реального социализма продолжили работу в русле марксистской традиции, но уже с существенно видоизмененными методологическими основаниями [5].

Постмарксизм как понятие подразумевает продолжение традиции марксизма и необходимость пересмотра некоторых теоретических положений марксизма-ленинизма. В наиболее тяжелые для социалистического движения годы (1980 - 1990-е) постмарксисты сохранили приверженность марксистским гуманистическим (разработка и теоретическое обоснование освобождения человечества от угнетения и материальной нужды) и научным принципам (акцент на антагонистической природе социума), чем способствовали сохранению преемственности марксистской мысли [5].

Одна из основных проблем постмарксизма в том, что в настоящее время нет четкого разделения общества на классы, следовательно, нет субъекта, который мог бы стать во главе социального прогресса. Ранее этим субъектом являлся пролетариат, теперь же перед последователями Маркса стоит задача заново найти этот субъект.

Постмарксизм не упорствует в своей позиции, а стремиться сохранить истину путем новых сочетаний, компромиссов, взаимодополнений [6].

Итак, при попытке дать определение получим, что постмарксизм - это современная трансформация классической теории Карла Маркса как ответ на изменившиеся формы капиталистического хозяйствования и либеральной идеологии, базирующаяся на переосмысленных ключевых положениях социальной теории марксизма.

Либеральная идеология неразрывно связана с капиталистическим общественным устройством. Постмарксизм является антагонистом либерализма, а, соответственно, и капитализма. Для того, чтобы эффективно развиваться, он должен учитывать все взлеты и падения мировой капиталистической системы, анализировать и изучать капитализм.

Итак, что же представляет собой сегодняшний капитализм?

Последние сорок лет наблюдается замедление экономического роста мирового капитализма, что вызвано кризисом перепроизводства. Этот кризис негативно влияет на промышленное производство, которое было основой капитализма около двухсот лет. Намечается тенденция к сокращению прибыли, падению объема капиталовложений. Капиталисты на более низкий уровень роста ВВП и роста производительности труда реагируют сокращением инвестиций, сокращением издержек, прежде всего за счёт трудящихся, усилением их эксплуатации, а зачастую - прямого разграбления периферийных, зависимых стран. Отсюда же проистекает наступление на регулярную занятость, замораживание реальных заработных плат. Это позволяет несколько увеличить норму прибыли, но, одновременно, еще больше ограничивает спрос [7].

Как видим, капитализм и во времена Маркса и сегодня эксплуатирует трудящихся и живет за счет них.

В погоне за прибылью капитализм не гнушается любыми средствами. Если раньше самым популярным средством наживы были войны и прямое разграбление колоний, то сейчас на первый план выходят экономическая экспансия в страны третьего мира, насаждение чужеродной культуры с помощью современных информационных технологий, идеологическая пропаганда под маской демократии, перетягивание профессиональных специалистов в западные страны (так называемая утечка мозгов), зомбирование потребителя путем кричащей рекламы, производство дешевых и откровенно опасных для здоровья продуктов питания. Капитализм не гнушается получать прибыль даже за счет болезней и эпидемий - отсюда выгода от торговли медпрепаратами и рост фармацевтического производства. Об экологическом кризисе говорить излишне: его проявления мы встречаем на каждом шагу все больше и больше.

Из-за военных и политических конфликтов около 800 тысяч детей могут сегодня погибнуть в странах Восточной Африки, в то время как в целях сохранения спроса и уровня цен на продукты питания их излишки уничтожаются, вместо того, чтобы накормить голодающих [8]. Печально известны такими мероприятиями США. Такая практика там имеет место еще с начала прошлого века. Например, во время Великой депрессии в 1930-е годы власти приняли решение не только ограничить фермерское производство, но и уничтожить посевы, чтобы цены на продукты не упали.

В 1933 году вышел закон, по которому фермерам выплачивались субсидии за сокращение производства и уничтожение излишков продукции. Подобный шаг вызвал протесты, ведь многие люди тогда голодали. В одном только 1933 году правительство приобрело 6 миллионов голов свиней и уничтожило их [9].

Список таких бесчеловечных действий ведущих капиталистических стран можно продолжать до бесконечности и тогда “капитализм с человеческим лицом” предстанет в совершенно ином свете.

При анализе современного капитализма неизбежно напрашивается вывод: капитализм сегодня, как и во времена Маркса и Энгельса скрывает свою хищническую сущность под маской заботы о всеобщем благоденствии и процветании. Для этого он использует все доступные средства, включая и либерально-демократическую идеологию.

Современные марксисты в своих теоретических разработках опираются, в основном, на идеи К. Маркса и М. Вебера. Переплетение их теоретических концепций обусловлено современными условиями развития общественно-политической, экономической, информационной и идеологической сторон жизни общества. Исследователи, в результате заимствования идей этих теоретиков, на их основе разработали несколько принципиально новых (комбинированных) теорий. Назовем основные их них:

Теория классов Э. О. Райта.

Прагматизм

Неопозитивизм и постпозитивизм

Экзистенциализм

Неотомизм

1. Теория классов Э. О. Райта.

Позиция американского социолога Эрика Олина Райта во многом основывается на учении Маркса, однако включает и ряд идей Вебера. Согласно концепции Райта, в современном капиталистическом производстве существует три вида контроля над экономическими ресурсами, что позволяет идентифицировать основные существующие классы.

а). Контроль над инвестициями или финансовым капиталом.

б). Контроль над физическими средствами производства (землей, предприятиями, офисами).

в). Контроль над рабочей силой и властью.

Та часть населения, которая принадлежит к классу капиталистов, контролирует хотя бы одну из этих трех составляющих производственной системы. Представители рабочего класса лишены возможности что-либо контролировать. Однако помимо этих важнейших классов существуют группы, позиция которых неопределенна. Для таких людей, говорит Райт, характерно противоречивое классовое положение, поскольку они способны влиять на некоторые аспекты производства, но лишены контроля над остальными. Например, работники умственного труда, “белые воротнички”, продают свою рабочую силу предпринимателям так же, как и простые рабочие. Но при этом они могут в большей степени контролировать условия своего труда, чем рабочие. Райт называет классовое положение таких работников “противоречивым”, потому что по своей классовой принадлежности они не являются ни капиталистами, ни рабочими, но имеют черты, сходные с каждым из этих классов [15, с. 156].

НЕОМАРКСИЗМ – совокупность обновленческих социально-философских и экономических концепций 19–20 вв. в русле идейной традиции, восходящей к К.Марксу

, которые противопоставили себя прежнему, т.н. ортодоксальному марксизму как в версии Ф.Энгельса

–К.Каутского–Г.В.Плеханова, так и в версии Ленина–Сталина. Неомарксизм включает в себя политические и правовые теории, эстетические и культурологические учения, социологию, психологию, футурологию, религиоведение. Здесь рассматриваются только некоторые аспекты неомарксистской философии. В качестве специального термина слово «неомарксизм» начинает употребляться в нач. 20 в.: так, в книге G.D.Cole «The World of Labour» (L., 1913, p. 167) как «неомарксистские» квалифицируются взгляды Ж.Сореля

. В процессе эволюции неомарксизма выделилось несколько интеллектуальных формаций: ассимилятивный неомарксизм кон. 19 – нач. 20 в., западный марксизм (неомарксизм) 1920–80-х гг., постмарксизм поздних 80-90-х гг.

Неомарксизм как «новый марксизм» обретает свой смысл лишь на фоне своей оппозиции «старому марксизму». Наиболее навязчивое его устремление – это деканонизация: сперва ортодоксального марксизма эпохи II Интернационала, затем – произведений Энгельса, а в конечном счете – теоретического наследия самого Маркса, которое неомарксизм вписал в проблемный контекст философии и науки 20 в. Неомарксистский бунт против канона марксизма вполне отвечал принципиальной установке самого Маркса, который крайне скептически относился к попыткам извлечения из своих исследований некоей сверхнауки, универсальной «схемы», под которую можно было бы «подогнать» и мироздание, и историю, и свободную мыслительную деятельность: «Я знаю только,– согласно одному апокрифу заявлял Маркс П.Лафаргу,– что я не марксист».

Вопреки этому его ученики и последователи под водительством Энгельса и при его литературном участии создали марксистский канон, генезис которого был связан с принятием в Германии в 1878 антисоциалистических законов и вынужденным перемещением руководящего ядра СДПГ, ее литераторов и теоретиков в Цюрих (Швейцария), ставший своего рода сборным пунктом левой интеллигенции всего мира: «Именно тогда и возник марксизм. Он возник на страницах руководимых Каутским и Бернштейном партийных журналов, в ходе обмена письмами между Бебелем и Энгельсом, в ходе все большего знакомства с переводами работ Маркса и полемики с др. социалистическими «школами», будь то народничество или государственный социализм» (Франко Андреуччи. История марксизма, т. 2, пер. с итал. М., 1981, с. 28). В этот период теоретики СДПГ во главе с Энгельсом, из Англии поддерживавшим с ними тесную связь, фактически монополизировали издание и истолкование трудов Маркса (Каутский, Э.Бернштейн

, Ф.Меринг). На их работы, как и на популяризаторские произведения Энгельса («Анти-Дюринг», «Людвиг Фейербах», «Происхождение семьи» и др.), опирались марксистские теоретики этой волны в др. странах (Плеханов, А.Лабриола).

Именно под влиянием Энгельса и названной плеяды марксистов, вразрез с позицией самого Маркса канонический марксизм все больше приобретал характер метафизической доктрины. «Диалектика природы» Энгельса, опубликованная в 1920-х гг.,– марксистский аналог натурфилософии Шеллинга и Гегеля – сыграла поистине фатальную роль в натурализации диалектики и тем самым – в извращении диалектического метода Маркса.

Присущий теоретическому мышлению Маркса разрыв не только с традиционной философией, но и с классической наукой (главный его труд «Капитал» отнюдь не случайно имеет подзаголовок «Критика политической экономии»), постклассический в этом смысле характер его методологических воззрений гораздо более отчетливо, чем представителями марксистского канона, были осознаны на рубеже 19–20 вв. некоторыми европейскими мыслителями, не принадлежавшими к числу ортодоксальных марксистов. В это время в Европе и Северной Америке наблюдалась поразительная вспышка интереса к Марксу: лекции о марксизме и социал-демократии читают Торстен Веблен – в Чикаго, Б.Рассел

– в Лондонской школе экономики и политических наук, Адольф Вагнер – в Берлине, Э.Дюркгейм

– в Париже. В Италии книги о марксизме пишут Б.Кроче

и Дж.Джентиле

. Вилфредо Парето издает выборку фрагментов «Капитала» Маркса, Ф.Теннис

публикует работу о Марксе и вступает в переписку с Энгельсом. Р.Штаммлер выпускает монографию «Хозяйство и право с точки зрения материалистического понимания истории». В России в 90-е гг. 19 в. одним из ведущих течений общественной мысли становится легальный марксизм: П.Б.Струве, С.Н.Булгаков, Н.А.Бердяев, С.Л.Франк, М.И.Туган-Барановкий и др. В Австро-Венгрии возникла школа австромарксизма, представленная А.Адлером

и Ф.Адлером, О.Бауэром

, Р.Гильфердингом, К. Реннером, позже – Р.Роздольским. В Кембридже (Англия) в нач. 20 в. действовал элитарный тайный клуб «Апостолы» (Г.Сиджвик

, Б.Рассел, Дж.И.Мур, Литтон Стречи, И.М.Форстер, Дж.М.Кейнс и др.), на заседаниях которого рассматривались произведения Маркса. В нач. 90-х гг. марксистом стал крупнейший испанский писатель М.де Унамуно. Немецкий историк и социолог М.Вебер

внес огромный вклад в прояснение специфики Марксова метода и публиковал в своем «Архиве» статьи о марксизме и самих марксистов. Иными словами, интеллектуальная Европа периода fin de siиcle была охвачена неомарксистским поветрием.

В ходе международной дискуссии перед 1-й мировой войной наиболее выдающимся представителям неомарксизма удалось уточнить эпистемологическую специфику Марксова исторического материализма, реконструировать его методологию в терминах трансценденталистской (неокантианской и отчасти феноменологической) теории и логики познания. Рецепция теоретического наследия Маркса Максом Вебером стала отправным пунктом интеллектуальной деятельности послевоенного поколения неомарксистов, и прежде всего Георга (Дьердя) Лукача

, ученика Вебера, члена узкого круга его друзей и единомышленников.

Подобно тому как ортодоксальный марксизм эпохи II Интернационала был международным по своей сути и разрабатывался теоретиками многих стран Европы, так и неомарксизм не знал государственных границ и не считался с ними. Ситуация эта радикально изменилась во время 1-й мировой войны и особенно после учреждения Коммунистического Интернационала, открывшего в сер. 1920-х гг. кампанию по «большевизации» западных компартий и насаждению в них «вульгарного ленинизма» в качестве единоспасающей идеологии.

Новая фаза неомарксизма – т.н. западный марксизм – начинается с 1923, когда с небольшим интервалом выходят в свет две впоследствии легендарные книга: «История и классовое сознание» Лукача и «Марксизм и философия» К.Корша

(рус. пер. 1924), выдвинувшие требование применить марксизм к самому марксизму (исторический материализм – к историческому материализму, марксистскую диалектику – к марксистской диалектике). Такая трактовка марксизма удержалась у неомарксистских теоретиков в течение всего 20 в. (ее отстаивал в 1-й пол. 80-х гг. в своих лекциях «На путях исторического материализма» английский историограф «западного марксизма» Перри Андерсон). Т.о., в русле марксистской традиции стало складываться направление, отстаивавшее метамарксистскую концепцию марксизма, в соответствии с которой марксизм как теория выступал, наподобие естественного языка, в роли собственной метатеории. Метамарксизм радикально историзировал философию, полностью упразднил ее традиционное членение на онтологию, логику, теорию познания и этику, поставив во главу угла диалектику как философию истории и теорию сознания (Лукач: «Диалектика и есть теория истории»).

Внутренней логикой своей концепции Лукач был принужден к принципиальному размежеванию с ортодоксальным марксизмом эпохи II Интернационала, в т.ч. в его Энгельсовой редакции:

«Недоразумения, проистекающие из изложения диалектики Энгельсом, по существу вызваны тем, что Энгельс – следуя ложному примеру Гегеля – распространяет диалектический метод на познание природы. Но здесь, в познании природы отсутствуют решающие определения диалектики: взаимодействие субъекта и объекта, единство теории и практики, историческое изменение субстрата категорий как основа их изменения в мышлении и т.д.» (Lukacs G. Geschichte und Klassenbewusstsein. Studien ьber marxistische Dialektik. Neuwied–В., 1970, S. 63). Намеченной здесь методологической программе, ориентированной на знаменитое «Введение к «Критике политической экономии»» и метод «Капитала» Маркса, неомарксизм неукоснительно следовал почти 80 лет. После публикации «Истории и классового сознания» (ключевой ее раздел «Овеществление и пролетарское сознание» был опубликован в 1923 на русском языке в «Вестнике Социалистической Академии») у Лукача появились ученики (Б. Фогараши, Радваньи, Реваи) и последователи на Западе и в Советской России – не только среди левой партийной интеллигенции, но и в академических кругах. Одной из первых совместных акций неомарксистов лукачевского призыва стала «Летняя академия» в Тюрингии в нач. 20-х гг. В ней, наряду с Лукачем, участвовали Корш, Вейль, Р.Зорге (впоследствии знаменитый советский разведчик), К.Виттфогель, Фогараши, Ф.Поллок и другие (из числа тюрингских «академиков» вышли впоследствии ведущие сотрудники Института социальных исследований во Франкфурте-на-Майне).

В условиях формирования в сер. 20-х гг. в Советской России нового марксистского канона – ленинизма метамарксистская интеллектуальная инициатива Лукача и его единомышленников была воспринята как нечто чужеродное и подлежащее идеологической репрессии. Председатель Исполкома Коминтерна Г.Зиновьев на 5-м конгрессе Коминтерна объявил взгляды Лукача и Корша «антимарксистскими», заклеймив их как «теоретический ревизионизм». Подлинным марксизмом 20 в. был объявлен ленинизм, каким его представил Сталин и его политический соратник в 20-е гг. Н.Бухарин. Все это сделало еще более резкой линию водораздела между вульгарным ленинизмом и неомарксизмом, которую все чаще стали интерпретировать как границу между «восточным» и «западным» марксизмом.

Очередным этапом эволюции неомарксизма стало формирование Франкфуртской школы

, сложившейся вокруг Франкфуртского института социальных исследований (организован в 1923 Карлом Грюнбергом, при финансовой поддержке богатого хлеботорговца Вайля) и журнала «Zeitschrift fьr Sozialforschung». M.Хоркхаймер, возглавивший в 1930 институт, задал исследовательскую парадигму этой версии неомарксизма. В своем знаменитом трактате «Традиционная и критическая теория» (1937) и в «Добавлении» к нему, написанном в связи с появлением дискуссионного отклика Г.Маркузе

, Хоркхаймер акцентировал «различие двух способов познания» – декартовского, обоснованного в его «Рассуждении о методе», и Марксовой «критики политической экономии», т.е. «критическая теория» понималась Хоркхаймером как марксизм в духе самого Маркса: «Эта установка в дальнейшем обозначается как «критическая». Термин понимается здесь не столько в смысле идеалистической критики чистого разума, сколько в смысле диалектической критики политической экономии» (Horkheimer M. Kritische Theorie. Eine Dokumentation, Bd. 2. Fr./M., 1968, S. 155).

Франкфуртская школа в лице Хоркхаймера выступила против экономического редукционизма марксистских теоретиков, приверженных первому или второму марксистскому канону: задача исследователя состоит не в сведении надстроечных явлений к экономической структуре общества, а в выведении их из этой всеохватывающей и всеопределяющей (при господстве товарно-меновых отношений) структуры (Хоркхаймер ссылается на работу X.Гроссманна «Общественные основы механистической философии и мануфактура», 1935). Этот франкфуртский концепт был подхвачен в 60-е гг. А.Зон-Ретелем, который в своей книге «Умственный и физический труд» заявил, что «анализ товарной формы содержит в себе ключ не только к критике политической экономии, но и к исторической критике абстрактного понятийного мышления» (Sohn-Rethel A. Intellectual and Manual Labor. L., 1978, p. 33). Он весьма изощренно аргументировал тезис о том, что категориальная структура классического галилеевско-ньютоновского естествознания не только была преформирована товарно-меновыми отношениями, но и действовала в рамках товарного обмена между агентами рынка, не будучи ими осознанной. Среди других новаций Франкфуртской школы, наложивших отпечаток на ее деятельность в 1930–60-х гг., следует отметить сближение Марксовой антропологии и концепции идеологии с психоанализом и массовой психологией З.Фрейда

. Наиболее значительные работы в этой области были созданы Э.Фроммом, Г.Маркузе, Т.Адорно («Авторитарная личность») и примкнувшим к франкфуртцам уже в США В.Райхом. Представители Франкфуртской школы создали замечательные работы по истории философии (Маркузе, Хоркхаймер, Ю.Хабермас

, А. Шмидт), социальной психологии, этике (Адорно, Хабермас), теории коммуникации (Хабермас), философии языка (В.Беньямин

), теории новой музыки и музыки для кино (Адорно, Г.Эйслер). Но истинной областью их философских изысканий стали философия искусства, эстетика и культурология.

В 20–30-е гг. неомарксизм дал первые всходы в романских странах. В Италии в качестве одного из ведущих теоретиков западного марксизма выдвинулся лидер Итальянской компартии А.Грамши

, выносивший свои главные идеи в фашистских тюрьмах, где он находился с 1926 по 1937. Главными его источниками были Ленин, Кроне и итальянский историк литературы и критик Франческо де Санктис. Рукописи Грамши, в которых он излагал в зашифрованной форме, используя терминологические эвфемизмы («философия практики» вместо «марксизма» и т.д.), свои размышления о политике, философии, культуре, истории, о Макиавелли, Марксе, Ленине и Кроче, сформулированные в негласной, но жесткой конфронтации с «вульгарным ленинизмом» Сталина и Коминтерна, впервые были опубликованы в 1947–49 («Тюремные тетради») и оказали огромное влияние на левую интеллигенцию Запада, на современную политологию и социологию культуры. После 2-й мировой войны новую неомарксистскую школу в Италии создал Г.Делла Вольпе; его учениками были коммунисты Колетти, Меркеер, Пьетранера, Росси, Черрони, а также Н.Боббио, не входивший в ИКП. Эта линия неомарксистской традиции оборвалась во 2-й пол. 70-х гг., когда через несколько лет после смерти учителя его лучшие последователи отступились от нее.

Во Франции до кон. 1920-х гг. неомарксизм был уделом одиночек (Ж.Сорель

), даже во французской компартии квалифицированные марксистские теоретики появились лишь в 1928 (А.Лефевр, Низан, Ж.Политцер, Фридман и др.). Другое философское течение, которое влилось во французский неомарксизм 1950–70-х гг., своими истоками восходило к философской деятельности А.Койре

и его ученика А.Кожева, знаменитые лекции которого о «Феноменологии духа» Гегеля в 30-х гг. слушали Ж.П.Сартр, М.Мерло-Понти, Р.Арон и др. В центре мыслительных усилий французских неомарксистов поколения Сартра находилась разработка философской антропологии на базе синтеза западного марксизма и (атеистического) экзистенциализма

. Благодаря переводческой работе Лефевра и Гутермана с 1933 все большую известность во Франции получали «Экономическо-философские рукописи 1844 года» Маркса, которые определили перспективу первого марксистски инспирированного труда Сартра «Материализм и революция» (1947). В «Критике диалектического разума» Сартр объявил марксизм «единственно возможной антропологией, которая должна быть одновременно исторической и структурной», но при этом поставил в вину «ленивым марксистам», что они «полностью утратили смысл того, что есть человек»; истинное предназначение экзистенциализма, согласно Сартру,– «вернуть человека в марксизм» (Sartre J.-P. Critique de la raison dialectique. P., 1960, p. 59).

Благодаря деятельности левых интеллектуалов, группировавшихся вокруг Сартра и журнала «Les Temps Modernes» и исповедовавших неомарксистские взгляды, стала складываться та уникальная духовная констелляция, на которую указал П.Андерсон: «Франция в течение трех десятилетий после Освобождения пользовалась космополитическим верховенством во всей марксистской вселенной, в некотором роде напоминавшим ее доминирующее положение в эпоху Просвещения» (Андерсон П. Размышления о западном марксизме. На путях исторического материализма. М., 1991, с. 177). В 50–60-е гг. щедрую дань признания отдали Марксу и неомарксизму такие известные французские интеллектуалы, как Р.Барт

, К.Леви-Строс, М.Фуко, Ж.Лакан, Люсьен Гольдман (ставший своего рода герольдом раннего Лукача во Франции).

Однако сменой парадигм неомарксистское мышление было обязано в первую очередь Л.Альтюссеру и его школе (М.Годелье, Э.Балибар, Ж.Рансьер и др.). В опубликованных в 1965 и разом изменивших интеллектуальный климат во Франции книгах «За Маркса» и «Читать «Капитал»» Альтюссер и его соратники включились в начатую Леви-Стросом (прежде всего его книгой «Первобытное мышление дикарей», 1962) критическую кампанию против сартровского гуманизма и историцизма. В книге «За Маркса» Альтюссер утверждает, что с 1845 Маркс «радикально порывает» с проблематикой человека и человеческой сущности, оставляет позади не только претензии гуманизма Фейербаха, но и претензии гуманизма как такового, в котором видит не более чем идеологию: «Теоретический антигуманизм есть исходный пункт марксистской философии» (AlthusserL. Pour Marx. P., 1965, p. 238). Размежевание с гуманизмом, с неомарксистской антропологией неразрывно связано у Альтюссера с низвержением неомарксистского историцизма Лукача и Грамши.

Признавая большое значение категории тотальности в теоретическом наследии Маркса, Альтюссер через Гегеля возводил ее к «Духу законов» Монтескьё, которому он приписывал открытие общественной целостности. Однако специфический угол зрения Альтюссера на категорию целостности задается не Монтескьё, Гегелем и Марксом, а Спинозой, философию которого он считал «беспрецедентной теоретической революцией в истории философии, возможно философской революцией всех времен» (Lire le Capital, p. 3). К Спинозе восходят многие теоретические представления Альтюссера: различение между «объектами знания» и «реальными объектами», концепция «структурной причинности», которая является переложением на язык структурализма учения Спинозы о Боге как причине самого себя. Следуя Ф. де Соссюру И Леви-Стросу, Альтюссер рассматривает экономический базис как некий аналог языка, понимаемого в смысле соссюровского противопоставления «язык – речь», т.е. как ненаблюдаемую, бессознательную, организованную по принципу дуальных оппозиций структуру, реконструируемую только средствами теории.

Идеология анализируется Альтюссером по психоаналитической методике Фрейда и Лакана и рассматривается как симптом, как подлежащая дешифровке манифестация бессознательного. Согласно Альтюссеру, все людские общества выделяют идеологию в качестве элемента и атмосферы, жизненно необходимых для Их исторического дыхания и жизни. Будучи «сверхдетерминированной» бессознательным, идеология, согласно Альтюссеру, не имеет истории, как не имеет ее фрейдовское бессознательное,– она неизменна по своей структуре и функционированию в обществе и выступает не столько как форма сознания, сколько как система не проходящих через него каузальных воздействий, так что и в бесклассовом обществе сохранятся идеология как «бессознательная сфера проживаемого опыта», «ее система ошибок и обмана», необходимых для обеспечения жизненно важного единства социальной структуры, невидимой и непроницаемой для индивидов.

2-я пол. 70-х гг. стала финальным этапом западного марксизма как исторической формации неомарксизма. Ушли из жизни Адорно, Э.Блох

, Делла Вольпе, Гольдман, Лукач, Маркузе, Хоркхаймер, несколько позже – Альтюссер; резко упала продуктивность учеников Делла Вольпе и Банфи. На рубеже 70– 80-х гг. западный марксизм фактически прекратил свое существование как самостоятельное идейное течение в романских странах – Франции, Италии, Испании. Устояли лишь отдельные его представители, о чем свидетельствовала книга итальянского неомарксиста У.Черрони «Кризис марксизма. Теория перед лицом «массового общества»» (1978), где он полемизировал как с эссе П.Андерсона «Западный марксизм» (1974), так и с утверждениями Альтюссера о «раскрепощающем кризисе марксизма». Черрони не преминул обозначить «сферы напряженно пульсирующей и передовой мысли», родственной западному марксизму, в Советском Союзе и Венгрии: сформировавшуюся вокруг позднего Лукача «будапештскую школу» и персонально А.Хеллер, Э.Ильенкова и его единомышленников, «логиков тбилисской школы, представляющих собой звезды первой величины на международном небосклоне» (очевидно, имелись в виду К.Бакрадзе и М.Мамардашвили). В Югославии движение за обновление марксизма связано с деятельностью журнала «Praxis» (Zagreb), в Чехословакии с книгой К.Косика «Диалектика конкретного» (Прага, 1967) и идеологов «социализма с человеческим лицом», в Польше – с работами Л.Колаковского.

Между тем в Германии продолжали свою теоретическую деятельность представители второго (Ю.Хабермас) и третьего (А Шмидт, К.Оффе) поколений Франкфуртской школы; продолжал издавать и переиздавать свои книга Э.Фромм. Серьезным вкладом в неомарксистскую теорию стала работа Хабермаса «О реконструкции исторического материализма» (Zur Rekonstruktion des Historischen Materialismus, 1976). «Ренессанс» неомарксизма наблюдался в англосаксонских странах, прежде всего в Великобритании и США, с нач. 70-х гг.; провозвестником его стала направленная против Альтюссера острополемическая работа английского марксиста Э.Томпсона «Нищета теории». П.Андерсон в лекциях «На путях исторического материализма» раскрыл значение для марксизма исследовательской работы «блестящей плеяды» английских ученых, «преобразовавших многие общепринятые интерпретации английского и европейского прошлого». В нее входят: Кристофер Хилл, Эрик Хобсбаум, Эдвард Томсон, Джордж Руде, Родней Хилтон, Виктор Киерман, Джеффри де Сент-Круа и др. Аналогичные процессы происходили в американской историографии, исторической социологии, культурологии, эстетике и литературной критике. Широкую международную известность получили работы американского марксиста Фредерика Джеймсона (Jameson F. Marxism and Form, 1971; The Political Unconscious, Ithaca, 1981), в которых заново обсуждались темы и проблемы, поставленные Лукачем.

Последней стадией эволюции неомарксизма стал международный постмарксизм, получивший развитие в 80–90-е гг. в Европе. Для постмарксизма, вписывающегося в контекст постмодернизма, совершенно неактуальным стал водораздел между «западным» и «восточным» марксизмом. Он осуществил окончательную кодификацию марксистской парадигмы – наряду с др., столь же важными – в «свободно парящей» философии 20 в., ангажированной по отношению к политике не идеологически и нравственно, а сугубо аналитически. Постмарксизм, наконец, диахронически разомкнул Марксово мышление как в направлении прошлого, так и в направлении будущего: для С.Жижека первым постмарксистом до Маркса оказывается Гегель, поскольку «именно им было открыто поле определенного рода разрывов, «залатанных» впоследствии марксизмом» (Возвышенный объект идеологии. М., 1999, с. 14).

Литература:

1. Бердяев Н.А. Субъективизм и индивидуализм в общественной философии. Критический этюд о Н.К.Михайловском. СПб., 1901;

2. Кроче Б. Исторический материализм и марксистская экономия. Критические очерки. СПб., 1902;

3. Паннекук А. Этика и социализм. СПб., 1907;

4. Он же. Социал-демократия и коммунизм. М., 1923;

5. Сорель Ж. Социальные очерки современной экономии. М., 1908;

6. Этапы интерпретации философии Маркса. – В кн.: «Капитал»Маркса и современность. М., 1968,с. 85–111;

7. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990;

8. Он же. Избранное. Образ общества. М., 1994;

9. Бухарин Н.И. Теория исторического материализма. М.–Л., 1929;

10. Он же. Тюремные рукописи, т. 1–2. М., 1998;

11. Грамши А. Искусство и политика, т. 1–2. М., 1981;

12. Лукач Д. Ленин. Исследовательский очерк о взаимосвязи его идей. М., 1990;

13. Лифшиц М.А. Вопросы искусства и философии. М., 1936;

14. Райх В. Психология масс и фашизм. СПб.– М., 1997;

15. Маркузе Г. Одномерный человек. Исследование идеологии развитого индустриального общества. М., 1994;

16. Хоркмаймер М., Адорно Т.В.Диалектика Просвещения. СПб., 1997;

17. Фромм Э. Концепция человека у К.Маркса. – Он же. Душа человека. М., 1998;

18. Банфи А. Избранное. М., 1965;

19. Сэв Л. Марксизм и теория личности. М., 1972;

20. Черрони У. Кризис марксизма? М., 1979;

21. Давыдов Ю.Н. Критика социально-философских воззрений Франкфуртской школы. М., 1977;

22. Lukacs G. Schriften zur Ideologie und Politik. Neuwied–В., 1967;

23. Grossman H. Das Akkumulations- und Zusammenbruchgesetz des kapitalistischen Systems (zugleicn eine Krisentheorie). Lpz., 1929;

24. Idem. Die gesellschaftlichen Grundlagen der mechanistischen Philosophlie und die Manufaktur. – «Zeitschrift fьr Sozialforschung», IV, 1935: Adorno Th.W. Negative Dialektik. Fr./M., 1970;

25. Sartre J.-P. Marxisme et existentialisme. P., 1962;

26. Hobsbawn Е.J. Industry and empire. An economic history of Britain since 1750. L., 1968;

27. Habermas J. Erkenntnis und Interesse. Fr./M., 1968;

28. Kolakowski L. Marxismus – Utopie und AntiUtopie. Stuttg., 1974;

29. Idem. Hauptstrцmungen des Marxismus, Bd. 1–3. Mьnch., 1977–79.

2. Прагматизм

Основные идеи прагматизма были высказаны Пирсом в 70-х годах, но лишь с конца 90-х годов благодаря работам Джемса прагматизм получил популярность и быстро вошел в моду. Тогда же к прагматизму примкнул Дьюи, который, начав с прагматистской интерпретации логики и теории познания, дал в последующие десятилетия всестороннюю разработку прагматизма в его инструменталистском варианте, превратив его в универсальный метод мышления, в "почти официальную философию" США, где прагматизм представляют также Г. Кэллен, Хук, К. И, Льюис. Среди наиболее известных прагматистов могут быть названы: в Англии - философ К. С. Шиллер, в Италии - Папина и Преццолини, в Китае - Ху Ши.

В русле прагматизма на общей субъективно-идеалистической основе развиваются различные его варианты. Пирс обычно стремился трактовать прагматизм - как логическую теорию значения, хотя и не смог избежать смешения логического и психологического моментов. У Джемса прагматизм носит более субъективистский характер, его теория познания строится на понятии непосредственного чувств, опыта, функция познания и истины сводится к успешному "вождению" от одной совокупности переживаний к другой, а ценность понятий определяется их отнесенностью к ощущениям. Дьюи разрабатывает прагматизм как универсальный метод ("логику") решения проблематических ситуации, особенно социальных, выдвигая на первый план в теории познания инструментальную функцию понятий. В волюнтаристском "гуманизме" Шиллера, исходящего из релятивистского тезиса Протагора о человеке как мере всех вещей, прагматизма подводится к грани солипсизма, алогизма и фикционализма.

Другое новшество, предложенное прагматизмом - это теория значения. Пирс был, возможно, первым мыслителем, который попытался ввести понятие значения в философию, придав ему строгий логический смысл. Суть прагматистского понимания значения выражена в принципе Пирса: "Рассмотрите, каковы те практические последствия, которые, как мы полагаем, могут быть произведены объектом нашего понятия. Понятие обо всех этих последствиях и есть полное понятие объекта".

Философы, изучающие прагматизм

Прагматизм - философское течение, возникшее в последние десятилетия XIX в. В США и хотя и имевшее последователей в других странах (Англия, Италия и даже Китай), но считающееся типичным выражением американского духа, наиболее значительным вкладом США в западную философию. Для представителей прагматизма характерно рассмотрение мышления как средства приспособления организма к среде, понимание истины как утверждения, способствующего достижению жизненного успеха, а философии как метода прояснения мыслей и верований, значимых для решения жизненных проблем.

Создателем термина и автором некоторых основных идей прагматизма был американский философ Чарльз Пирс. Уильям Джемс развил идеи Пирса и придал им популярную форму. Джон Дьюи, опираясь на бихевиоризм, создал инструменталистскую версию прагматизма. В середине XX в. Куайн и Гудмен попытались синтезировать идеи прагматизма, современной логики и аналитической философии. В настоящее время некоторые идеи прагматизма развивает один из наиболее влиятельных философов США - Ричард Рорти.

Идеи прагматизма разделяли Фердинанд Шиллер (Англия), Папини (Италия), Ху Шу (Китай). Близки были к прагматизму Ганс Вайхингер (Германия) и Мигель де Унамуно (Испания).

Чарльз Пирс - основоположник прагматизма

Чарльз Пирс (1839-1914) - американский философ, логик и математик, идеи которого нашли применение в работах по эвристическому программированию, машинному переводу, при создании информационно-поисковых систем. Пирс один из основоположников семиотики - науки о знаках, внесший вклад оцененный по достоинству только к середине XX в., в семантику - учение о значении знаков и в прагматику - раздел семиотики, в котором изучаются отношения субъектов, воспринимающих и использующих какую-либо знаковую систему, к самой знаковой системе. (Основные идеи, выдвинутые Ч. Пирсом, были развиты Ч. Моррисом, который ввел сам термин, напоминающий об основном философском достижении Пирса.)

Ч. Пирс был весьма неординарным человеком и оригинальным философом. Его неординарность не дала ему возможности вписаться в академическое сообщество Америки. Его оригинальные взгляды, изложенные в ряде статей и монографиях, основная часть которых увидела свет спустя много времени после его смерти, были оценены лишь немногими современниками, среди которых был Джемс, общепризнанный лидер раннего прагматизма.

Идеи Пирса охватывают широкий круг проблем. Их значение выходит за пределы той интерпретации, которую Джемс назвал прагматизмом. Расхождение с Джемсом казалось Пирсу столь большим, что он даже отказался от термина "прагматизм", введя для обозначения своего учения новый - "прагматицизм". Здесь будут рассмотрены только те положения Пирса, которые сыграли решающую роль в становлении прагматизма Джемса.

Основные работы Пирса, связанные с ранним периодом развития прагматизма, следующие: "Вопросы относительности некоторых способностей, приписываемых человеку" (1868); "Некоторые последствия четырех неспособностей" (1868); "Основания надежности" (1868); "Закрепление верования" (1878); Вопросы философии. 1996, № 12; "Как сделать наши идеи ясными" (1878).

По мнению Пирса, мы действуем, веря в то, что наши действия приведут к желаемому результату. Когда результат не достигается, мы начинаем сомневаться в тех идеях, которые лежали в основании наших действий. Действия, направленные на преодоление сомнения, Пирс называет исследованием. Цель исследования - достижение устойчивого верования, разделяемого каким-либо коллективом. То, что называют истиной, является общезначимым принудительным верованием, к которому пришло бы беспредельное сообщество исследователей данного сомнения, если бы этот процесс продолжался бесконечно.

Так как бесконечный процесс не может быть, завершен по определению, то, согласно Пирсу, арсенал истин, которыми располагает человечество, не что иное, как совокупность социально закрепленных верований, т. е. идей, успешно служащих нашим действиям. Существует, по Пирсу, четыре основных метода закрепления верований: упорства, авторитета, априорный метод и метод науки. Метод упорства, применяемый упрямцами, закрывающими глаза на очевидное, не может сделать их идеи социально значимыми. Сторонники метода авторитета эксплуатируют невежество, применяют насилие. Неэффективность такого метода видна из того, что ни одна из религий не устояла перед критикой. Сторонники априорного метода апеллируют к согласию с всеобщим разумом. На деле же оказывается, что это особенный разум того или иного философа. И только научный метод оказывается пригодным для того, чтобы закреплять наши верования.

Рассматривая природу научного метода, Пирс подвергает критике учения об опоре здания научного знания на непосредственное непогрешимое знание, имеющее или интеллектуальную (Декарт), или чувственную (Локк) природу. Аргументы Пирса сводятся к тому, что любое знание логически опосредовано предыдущим знанием и что любое знание имеет знаковую природу. Научное познание начинается не с радикального картезианского сомнения, которое невозможно, так как человеку не дано избавиться имеющихся у него предрассудков. Реальное сомнение всегда конкретно. Оно ставит нас перед проблемой, для решения которой выдвигается гипотеза. Из этой гипотезы мы дедуктивно выводим следствия, подвергаемые экспериментальной проверке. Подтвержденные положения входят в здание научного знания. Эти положения - научные верования - фаллибильны, т. е. погрешимы. Для ученых нет положений, которые нельзя было бы проверять и в случае необходимости опровергать.

С точки зрения Пирса, Декарт был прав, требуя от ученых оперирования только ясными и отчетливыми понятиями. Его ошибка в том, что он не дал четкого различия между тем, что только кажется ясным, и тем, что действительно является таковым. Вот что пишет Пирс: "Рассмотрите, какого рода следствия, могущие иметь практическое значение, имеет, как мы считаем, объект нашего понятия. Тогда наше понятие об этих следствиях и есть полное понятие об объекте".

Это положение, которое его автор давал в разных формулировках, сохраняя исходный смысл, названное принципом Пирса, и было положено Джемсом в основание прагматизма.

Джемс Уильям, его вклад в развитие прагматизма

Джемс Уильям родился в 1842 г. Он получил прекрасное домашнее образование, которое продолжил в Гарвардском университете на медицинском факультете. С детства он много путешествовал и во время учебы участвовал в научной экспедиции на Амазонку. После Гарварда Джемс изучал медицину и психологию в Германии. В 1873 г. он стал профессором анатомии и физиологии родного университета, где с 1875 г. впервые в Америке начал читать курс психологии. С 1879 г. он стал преподавать и философию. Как психолог Джемс приобрел всемирную известность благодаря двухтомному труду "Принципы психологии" (1890). После публикации в 1897 г. тома его философских работ "Воля к вере и другие очерки популярной философии" он становится известен и как философ. В конце XIX - начале XX в. Джемс был очень популярен. Он читает лекции в Америке и Европе, много публикуется. Его идеи пользуются влиянием и широко обсуждаются. Его философское учение рассматривают как выражение духа американизма, как оригинальный вклад Америки в материнскую культуру Европы. Умер Джемс в 1910 г.

Джемс считает, что образом мира, наиболее соответствующим прагматическому принципу плюрализма истин, является тот, который оформляется в философии Бергсона, в его учении о "творческой эволюции". В таком мире может быть место для Бога - соратника, спутника, партнера человека, гаранта сохранения! его неповторимой индивидуальности, т. е. для такого Бога, в которого верят простые люди, нуждающиеся в этой идее для успешной борьбы с хаосом и злом повседневного существования.

Идея Бога оправдана прагматически, так как она способствует жизненному успеху. Эта идея опирается на реальный опыт, на импульсы, идущие из сферы подсознательного. Какое истолкование дать этим импульсам, в конечном итоге личное дело. Сам Джемс считал, что они могут быть истолкованы как результат воздействия на нас высшего, всемогущего, но все же конечного, существа, которое не только действует на нас, но и доступно нашему воздействию. Принять эту или другую гипотезу - акт проявления свободы воли. Принять религиозную доктрину и действовать в соответствии с ней в повседневной жизни значит обрести шанс, если она верна, на загробное существование. Если, опасаясь возможности ошибиться, |отказаться от религии, то этот шанс будет потерян. Выбор, с точки зрения прагматизма, самоочевиден. Прагматизм Джемса не первая и не последняя попытка найти компромисс науки и религии. Форма, в которой этот компромисс осуществлялся, определялась с одной стороны средой, в которой он творил (американизм Джемса), с другой - его личными качествами.

Джемс был человеком демократических убеждений, очень терпимым к взглядам других людей. Считая, что мир, в котором мы живем, плох, он не считал его безнадежно плохим. Он верил в возможность улучшения мира, как религиозный человек, занимая позицию "мелиоризма" - веры в то, что существуют высшие силы, занятые усовершенствованием мира в направлении наших собственных идеалов, как гражданин, выступая против господства монополий, говоря о более или менее социалистическом будущем, к которому мы должны двигаться. Его антимилитаризм проявился в очерке "Моральный эквивалент войны" (1904), в котором американский мыслитель, видящий истоки милитаризма в таких личностных качествах, как гордость, соперничество и т. п., ставит задачу поиска социально приемлемых форм их реализации.

Джон Дьюи - виднейший представитель прагматизма в первой половине XX вв .

Виднейшим и наиболее влиятельным представителем прагматизма в первой половине XX вв. был американский мыслитель и общественный деятель Дьюи Джон. Он родился в 1859 г. - в год выхода в свет книги Дарвина "Происхождение видов". Эволюционные идеи дарвинизма легли в основу его миросозерцания. В годы становления на него оказали влияние также Гегель и Конт. Определяющим же стало воздействие идей Джемса, его "Принципов психологии". Дьюи, которого иногда называли логиком прагматизма, защищал инструментализм - учение о том, что понятия не слепки реальности, а инструменты для ориентации в мире опыта. Он выступал против абсолютизации ценностей, подчеркивая их жизненно-ситуативный характер. Исходя из идей прагматизма, он предпринял попытки реформировать систему образования, пересмотреть его цели.

Джон Дьюи был профессором ряда университетов США. Два года провел в Пекине в качестве преподавателя и советника по строительству системы образования. Был в научных командировках в Турции, Мексике и СССР. Одно время он был председателем лиги "Свободного политического действия", объединявшей все партии и группы левого направления, действовавшие в США. Во второй половине 30-х гг. он согласился возглавить международную комиссию по расследованию "антисоветской деятельности" Троцкого. Комиссия, изучив обширную документацию, признала, что сталинские обвинения Троцкого - клевета. Известны выступления Дьюи за политическое равноправие женщин.

Джон Дьюи внес вклад почти во все области американской культуры. В Америке он до сих пор считается самым влиятельным философом, воплощением идеи философии. Дьюи оставил большое литературное наследство, насчитывающее примерно 30 книг и 900 статей. Его работы охватывают почти все сферы философского и социального знания. Умер он в Нью-Йорке в 1952 г.

К важнейшим работам Дьюи можно отнести следующие: "Школа и общество" М., 1922; "Исследования по логической теории" (1903); "Как мы мыслим" (1910); "Дарвинизм и философия" (1910); "Демократия и образование" (1916); "Очерки по экспериментальной логике" (1916); "Реконструкция в философии" (1920); "Человеческая природа и поведение" (1922); Опыт и природа" (1925); "Единство науки как социальная проблема" (1938); "Теория оценки" (1938). На русском языке творчество Дьюи почти не представлено. В конце 20-х - начале 30-х гг. была переведена работа "Как мы мыслим", получившая название "Психология и педагогика мышления" (М., 1915); в последнее время были опубликованы статьи: "Цели и средства" (в кн. Этическая мысль, 1991. М., 1992) и "Философия и культура" (в альманахе "Метафизические исследования". Вып. 5. Культура. СПб., 1988).

Давая очень высокую оценку построениям Джемса, особенно его "Принципам психологии", Дьюи уже в начале своей деятельности расходится с ним в вопросе о личности. Джемс рассматривал личностное начало как нечто самобытное, неразложимое на элементы, как метафизическую действительность. Дьюи сводит личность к биологическим и социальным компонентам. На этом основании сам Дьюи определял свою позицию как натуралистическую и даже материалистическую.

Дьюи продолжает начатое Гегелем и Джемсом расширение Содержания понятия "опыт". Для него опыт не сознание, а история, обращенная в будущее. В опыт входят сны, безумие, болезнь, смерть, войны, поражение, неясность, ложь и ужас, он включает трансцендентальные системы, эмпирические науки. Опыт включает склонности, мешающие усвоению опыта. Эквивалентами понятия "опыт" являются понятия "жизнь", "культура". Опыт - это то, чем обладают, и то, что исследуют, познают для более уверенного обладания им. Можно сомневаться в наших суждениях относительно содержания опыта, принимаем ли мы эти суждения на веру, или обосновываем их интеллектуально, но не в отношении того, что мы есть сами или чем обладаем. Вопросы об "иметь" и о "быть" являются вопросами экзистенциональными, ответы на которые нельзя квалифицировать с точки зрения истинности и ложности. Рефлексивное мышление - специфический для человека вид исследовательской деятельности - стремится внести ясность, устойчивость, гармонию в опыт, где царят тревоги и конфликты. Здравый смысл, религии и науки, философские системы - являются устойчивыми социальными формами, предназначенными для выполнения этой функции. Во всех этих формах мышление действует однотипно. Если попытки справиться с жизненным затруднением, действуя привычными; методами, не приводят к результату, то формулируют проблему, подлежащую разрешению, и идею способа ее преодоления. Выдвинутая идея развивается и проясняется системой других идей в разных аспектах, лишь затем она становится основой действий. Только результат действия показывает, следует принять такое решение проблемы или отвергнуть, чтобы откорректировать ее постановку.

Чтобы приспособить мир к себе, человечеству понадобились сначала магия и мифы, затем идеи неизменности бытия и возможности прогресса, вселенной, управляемой всеобщими необходимыми законами. Благодаря науке, опирающейся на эти идеи и на операции контроля полученных результатов путем их верификации, мы приспособили мир к своим потребностям.

Реальные практические успехи научного подхода к миру привели к тому, что образ мира, создаваемый наукой, стал выдаваться в классических философских школах за сам мир.

Однако если не закрывать глаза на опыт, которым мы обладаем, на историю, которую мы переживаем, становится ясным, что научный образ мира - это не сам мир. Та действительность, в которую мы погружены, хаотична и ненадежна, а наше существование, прогресс условий и форм индивидуальной и социальной жизни не гарантирован какими-либо инстанциями. Мы сами несем ответственность за то, кто мы есть, и за то, куда мы идем. Мы сами выбираем себя и свой путь. Философия должна помочь сделать этот выбор осознанным.

Как и все другие формы рефлексивного мышления, философия имеет дело с опытом, понимаемым как жизнь, как история, как культура. У философии прошлого и настоящего одна задача - согласовать конгломерат традиций, являющийся опорой для деятельности, с новыми тенденциями и чаяниями, несовместимыми с прежними авторитетами. Формируя схемы, которые в будущем должны утвердиться в мыслях и поступках, философия реагирует на изменения в культуре, утверждая себя как явление культуры.

Явления культуры, представляемые антропологом, образуют материал и для работы философов. Культурная антропология - наука, и она, как всякая наука, занята поисками истин, научный фактор безусловно играл значение при определении той роли, которую играла философия в истории, однако он имел скорее отрицательное значение. Понятия, возникшие в результате подтвержденных наблюдений, эксперимента и вычислений, т. е., другими словами, понятия, сформулированные как научные факты и принципы, использовались в качестве критериев при оценке как ценностей, переходящих по традиции от поколения к поколению, так и тех, которые предлагал чувственный опыт. Все же, что не совпадало с подобными критериями, не учитывалось в любом непредвзятом философствовании. При таком подходе научному знанию придавалось неимоверно большое значение в философии. Тем не менее, критерий этот негативен: исключение непоследовательности и требование включать в содержание философии только те факты, которые подтверждены наукой, совсем не идентичны выработке положительного принципа.

для Дьюи наше мышление - средство приспособления к среде, возникшее в ходе биологической эволюции. Идеи - функции реальных проблем. По содержанию - они проекты действия, направленного на приспособление мира к нашим целям. Они - инструменты, обеспечивающие наше, существование в мире, полном опасностей. Религия и метафизика являются продуктами фантазии, возникающими в неблагоприятных для жизни условиях.

Дьюи отвергает определение истины как адекватности мышления бытию. Истинность какой-либо идеи - в ее надежности как инструмента овладения опытом. Приращение истины - это приращение числа идей, гарантирующих достижение наших целей. Но эти гарантии не имеют абсолютного характера. Все идеи подлежат усовершенствованиям по мере возникновения новых ситуаций.

Для инструментализма Дьюи не существует абсолютных ценностей. Все они носят жизненный и ситуативный характер. После выяснения практических последствий человеческое сообщество или принимает, или отвергает их. Одна из особый задач философии состоит в непрерывном критическом анализе наличных ценностей, подготавливая возможность их радикального обновления в связи с изменениями жизненных условий.

Особое внимание уделил Дьюи вопросу о соотношении целей и средств человеческих действий. Так как достигнутая цель становится средствам для других целей, то цели и средства в конечном итоге неотличимы. Цель не оправдывает средства, и является основанием для анализа применяемых средств, для поиска средств, соизмеримых с поставленной целью.

Дьюи считает, что не существует рациональных методов определения конечных целей. Нужно терпеливо искать ценности, разделяемые всеми и каждым, связанные с основами существования общества. Соглашаясь с марксистами в том, что возрастание власти над природой и уничтожение власти человека над человеком можно рассматривать как цель, не требующую обоснования и служащую для обоснования всех других целей, Дьюи считает, что тезис о классовой борьбе как средстве достижения этой цели не был подтвержден анализом реальных последствий этой борьбы, их адекватности ей. По Дьюи, проблемы оценки нет вне анализа связи целей и средств. Утописты же не считают достойной работу по тщательному анализу соотношения целей и средств.

Проблемами школьного образования Дьюи занимался всю свою творческую жизнь. Его основная мысль состоит в том, что школа не готовит к жизни, а уже есть жизнь, что учеба есть очень серьезный труд. (В США начало учебного года отмечается как общенациональный праздник - День труда.) Благодаря Дьюи в педагогике получил права гражданства экспериментальный метод.

Идеи Дьюи, его личность, занимаемая им последовательно демократическая позиция оказывали влияние на несколько поколений интеллектуалов Америки. Его инструментализм послужил основой для разработки методологии операционализма физиками П. У. Бриджменом и А. С. Эддингтоном. Его педагогические идеи инициировали обсуждение проблем реформы школьного образования в США и Европе.

В конце XX в. идеи Дьюи были переосмыслены в творчестве Рорти Ричарда (род. в 1931 г.), которого после публикации работ "Философия и зеркало природы" (1979 г., на русском языке - 1997 г.), "Последствия прагматизма" (1982); "Случайность, ирония и солидарность" (1989 г., на русском языке -1996 г.) по праву считают ведущим представителем неопрагматизма и одним из ведущих метафилософов эпохи постмодернизма.

Ричард Рорти, его идеи, основные работы

Ричард Рорти вырос в семье левых интеллектуалов, настроенных демократически, социалистически и антисталинистски. Властителем дум для американцев такой идеологической ориентации был в эти годы Дж. Дьюи, с трудами которого Рорти. познакомился еще в ранней юности. Однако лучшие философские работы. Дьюи были написаны еще в начале XX в. Между двумя мировыми войнами в американской философии почти ничего не происходило. С 50-х гг. XX в. моду в философии Америки стали задавать философы-аналитики стремились сделать философию наукой, ориентированной на исследование языка науки, в то время как Дьюи считал, что философия должна опираться на все сферы человеческой культуры, рассматриваемых в становлений, т. е. исторически.

Рорти получил высшее образование в Чикагском университете, где, как он сам замечает, недолгое время его учителями были представители одной из ветвей аналитической философии - логические позитивисты - эмигранты из Австрии и Германии - Карнап, Гемпель и др. Однако он был ориентирован на изучение истории философии и по-настоящему с аналитической философией и с попытками сочетать ее с некоторыми идеями прагматизма, предпринятыми Куайном и Дэвидсоном, он познакомился, работая преподавателем Принстонского университета (1961-1982). В этот же период начинается его знакомство с идеями позднего Витгенштейна, которого он считает: одним из трех (двое других - Дьюи и Хайдеггер) великих философов XX вв.

Хотя написанная им большая вводная статья к книге "Лингвистический поворот", изданной под его редакцией в 1967 г. соответствует требованиям к философским публикациям, сложившимся в сообществе аналитических философов Америки на основе определенного понимания природы философии, она, предвосхищая "Философию и зеркало природы", уже содержит, некоторые положения, ставящие под сомнение само это понимание. Сама же названная работа, появившаяся через 12 лет после "Лингвистического поворота", не только содержательно демонстрирует отход от того понимания природы и задач философии, который сложился в рамках аналитической традиции, но и стилистически, предпочтя повествование рассуждению.

"Философия и зеркало природы" была критически встречена профессиональными философами Соединенных Штатов и с большим интересом широкой публикой как Америки, так и Европы. В 1982 г. Рорти покидает Принстонский университет - центр сторонников онаучивания и профессионализации философии. Он переходит на кафедру гуманитарных наук университета штата Вирджиния. С 1998 г. он профессор сравнительной литературы Станфордского университета. Это должностное движение "от науки к литературе" отражает эволюцию мыслителя от философской позиции к постфилософской.

Уже упомянутые работы Рорти, последовавшие за "Философией и зеркалом природы", а также двухтомник "Философских сочинений" (1991 г.; некоторые из статей 80-90-х гг., собранные здесь, переведены на русский язык), работа "Истина и прогресс" (1998) и др. показывают, что современного американского мыслителя все меньше интересуют узкие профессиональные проблемы, хотя и они остаются в поле его внимания, и все больше его привлекают вопросы, связанные с осмыслением явлений истории культуры вообще и особенно литературы, которая, по его мнению, вытесняет из массового сознания религию, науку и профессиональную философию, а также проблемы истории и функционирования институтов либерального демократического общества. В лице Рорти мы видим теперь не профессионального философа в американском стиле, а европейски образованного и разностороннего мыслителя, активно участвующего к общественных дискуссиях. В интеллектуальной жизни Соединенных Штатов не было подобной фигуры со времени Джона Дьюи.

По мнению Рорти, образы, а не суждения, метафоры, а не (утверждения, определяют большую часть наших философских Убеждений. Образ, пленником которого является традиционная философия, к которой он относит и аналитическую философию, представляет ум в виде огромного зеркала, содержащего различные отображения, одни из которых точны, а другие - нет. Без представления об уме как зеркале понятие познания, как точного отражения не появилось бы. Без этого последнего понятия стратегия, свойственная философам от Декарта до Канта, - получение все более точных отображений реальности путем осмотра, починки и полировки зеркала - не имела бы, считает Р. Рорти, смысла. Принятие этой стратегии и обусловливает современные разговоры о том, что философия должна заключаться в "концептуальном анализе", или "феноменология веском анализе",.или "экспликации значений", или же в анализе "логики нашего языка", или "структуры активности нашего сознания".

Чтобы преодолеть эти пустые споры, необходимо, считает американский мыслитель, избавиться от иллюзий, порождаемых этой метафорой, пойти по пути, указанному прагматизмом, особенно Дьюи, Хайдеггером, Витгенштейном. Последний, по мнению Рорти, во второй период творчества разрушил представление о языке как отображении мира, отстаиваемое им в первый период, представление, лежащее в основании той разновидности аналитической философии, которая получила широкое распространение в академических кругах Америки. Если язык является совокупностью игр, то он не может быть "зеркалом природы". По мнению Рорти, в, указании этих корней заключается величайшее достижение Хайдеггера. Хайдеггеровский пересмотр истории философии позволяет усматривать возникновение образа зеркала в греческой философии. Таким образом, немецкий мыслитель позволяет нам "дистанцироваться" от традиции.

3. Неопозитивизм и постпозитивизм

Некоторые положения неопозитивизма. Прежде всего к ним относится принцип «наука – сама себе философия». Первоначально к ним относилось и положение о том, что философия не должна претендовать на познание объективной реальности. Неопозитивизм, представлен аналитической философией (У. Куайн, К. Айдукевич, Г. Райл, Дж. Уисдом, П. Строссон, Дж. Остин, М. Блэк, Н. Малкольм, Н. Гудмен, А. Пап и др.) и Венским кружком (М. Шлик, Р. Карнап, О. Нейрат, Ф. Вайсман, Г. Фейгль, Г. Ган, В. Крофт, Ф. Кауф­манн и др.). Четвертый этап – так называемый «постпозитивизм». В постпозитивизме наметилась тенденция к смягчению ис­ходного методологического радикализма и было обращено внимание на социокультурные предпосылки развития науки (главные его представители К. Поппер, Т. Кун, И. Лакатос, С. Тулмин, П. Фейерабенд).

Здесь рассматриваются идеи и методы неопозитивизма и постпозитивизма. Духовным отцом неопозитивизма принято считать Людвига Витгенштейна (1889-1951 гг.). «Логико-философский трактат» Л. Витгенштейна (небольшая книжка, написанная в форме афоризмов) оказал огромное влияние на возникновение логического позитивизма. По Витгенштейну, если философия хочет иметь хоть какое-то право на существование, она должна быть не чем иным, как «критикой языка». Вся бесконечно многообразная действительность сводится Витгенштейном к совокупности атомарных фактов, разложенных на одной плоскости. Параллельно ей расположена другая плоскость, заполненная элементарными предложениями, структура которых в точности изображает структуру фактов. Познавательный интерес Витгенштейна сосредоточен не столько на мире самом по себе, сколько на языке и на его отношении к миру тех фактов, которые делают предложения истинными. Витгенштейн заявляет, что «мир определен фактами и тем, что это все факты». Факты – это все то, о чем говорится в предложениях. Несомненно, что Л. Витгенштейн предпринял очень интересную попытку проанализировать отношение языка к миру, о котором язык говорит. Согласно установкам «нейтрального монизма» Л. Витгенштейна, мысль и предложение, по сути дела, совпадают, ибо и то, и другое есть логический образ факта. В то же время и сам этот образ тоже есть факт наряду с другими. Согласно Витгенштейну, статус философии таков, что она не является одной из наук, целью философии является логическое прояснение мыслей; философия – не учение, а деятельность; философская работа – это цепь разъяснений; логический итог философствования – достигнутая ясность предложений. Такое понимание философии Л. Витгенштейном в дальнейшем было воспринято логическими позитивистами.

Венский кружок – группа ученых и фило­софов, в 1920-е ставшая центром разработки идей ло­гического позитивизма. Венский кружок был организован в 1922 г. М. Шликом на основе семинара при кафедре философии индуктивных наук Венского университета ("кафедре Маха"). Уча­стники кружка выдвинули программу создания новой на­учной философии на основе идей Э. Маха и «Логико-фи­лософского трактата» Л. Витгенштейна. К концу 1930-х В.К. прекратил свое существование в связи с гибелью Шлика и оккупацией Австрии. Идеи Венского кружка оказали сильное влияние на разви­тие логического позитивизма и другие виды сциен­тистских течений в США и Великобритании.

Философы венского кружка стремились достичь единства знания о мире в контексте переосмысления традицион­ных максим метафизики. Пред­ставители Венского кружка разработали программу обновления научного и философского знания. Основным инструмен­том этой теоретической реконструкции должны были выступить математическая логика и принцип верифи­кации. Философская платформа Венского кружка базировалась на следующих положениях: 1) теоретические системы метафизического порядка не содержат ни ложных, ни истинных предло­жений, – к системам такого рода неприложимы стандартные критерии проверяемости;

2) самым значимым компонентом метафизики явля­ются смысложизненные поведенческие установки, не подлежащие рациональному обоснованию. Согласно Венскому кружку, утверждения делятся на два класса: 1) предложения, не имеющие предметного содержания, сводимые к тавтологии и относящиеся к логико-математической сфере, – аналитические, ло­гические истины; 2) осмысленные предложения, сво­дящиеся к эмпирическим фактам и относимые к сфере конкретных наук, – фактические истины. Прочие же предложения или абсурдны (бессмысленны), или все еще научно не осмысленны. Важное место в концепции Венского кружка занимал принцип верификации.

Этот принцип требует, чтобы научные предложения всегда выводились из фактов. В науке фактом считается некая данность вещей мире, причем, имеются ввиду такие факты, которые свидетельствуют об истинном положении дел. Неопозитивисты же хотят добраться до «твердых», очевидных фактов. В поисках более достоверных фактов логические позитивисты пришли к выводу о том, что надо элементарное предложение относить к такому явлению, которое не может нас подвести. Они думали, что таковы чувственные восприятия или «чувственные содержания», «чувственные данные» (сенсорика). Чтобы проверить любое чувственное восприятие, необходимо свести его к высказыванию о наиболее элементарном ощущении. Утверждая, что «это есть море», я могу, например, ошибаться; но если я говорю: «Вижу бесконечную водную поверхность», то здесь уже никакой ошибки быть не может. Или фраза: «Идет дождь». Чтобы проверить этот факт, мне достаточно выглянуть в окно и посмотреть. Такие чувственные ощущения и будут теми фактами, которые делают предложения истинными. Подобная позиция есть ничто иное, как субъективный идеализм.

Критики выявили также, что многие предложения метафизики, например, «сущность человека покоится в его экзистенции», нельзя проверить эмпирически, т.е. свести к элементарным ощущениям.

Рассмотрим далее философию постпозитивизма, которая нашла свое выражение в трудах Т. Куна, И. Лакатоса, С. Тулмина, П. Фейерабенда. Весьма авторитетным представителем постпозитивизма является К.Поппер.

Поппер К. (1902-1994 гг.) – британский философ, логик и социолог. Известные сочинения: «Ло­гика научного исследования» (1935), «Открытое обще­ство и его враги» (1945), «Нищета историцизма» (1945), «Реализм и цель науки» (1983) и др. Учение К. Поппера также называют «критическим рациона­лизмом», являющимся преодолением логического позитивизма. По мнению Поппера, не существует особого метода философии – есть метод любой рациональной дискуссии с четкой поста­новкой вопросов и критическим анализом предлагае­мых решений.

Науке, по мнению К. Поппера, нужен критический принцип – не принцип верификации, а фальсификация, не подтверждение истинности, а опровержение неистинности. Принцип фальсификации в каком-то смысле непосредственно направлен против принципа верификации.

Принцип фальсификации – это возможная опровержимость (фальсифицируемость) любого утверждения, относящегося к науке. По мнению К. Поппера, ме­тодами позитивизма «уничтожена не только метафизика, но точно так же и естествознание. Законы природы не более сводимы к утверждениям наблюдателя, чем ме­тафизические изречения». К. Поппер исходил из предпосылки, что законы науки не выражаются аналитическими суждениями и в то же время несводимы к наблюдениям. А это означает, что эти законы неверифицируемы. Итак, принцип фальсификации используется К. Поппером как разграничительная линия в отделении научного знания от ненаучного.

Исходный тезис учения Поппера о фальсификации состоит в изобличении ложности неких положений: «Теория, которую нельзя опровергнуть каким бы то ни было постижимым собы­тием, ненаучна. Неопровержимость – не достоинство теории (как часто дума -

ют), но порок». Любые утверждения или системы утверждений должны прочитываться исходя из противоречия в системе «опыт – теория».

К. Поппер склонен считать, что «утверждения или системы утверж­дений сообщают информацию об эмпирическом мире, только если они способны приходить в столкновение с опытом; или, более точно, только если они могут систе­матически проверяться, то есть, так сказать, если они могут быть подвергнуты... испытаниям, которые могут иметь результатом их опровержение». Технология верификации предусматривает сов­падение опыта и теории в контексте интерпретации опыта на основе теории: технологию же фальсификации можно истолковать как их расхождение.

Но позже метафизика была «реабилитирована».

С точки зрения постпозитивизма эмпирические данные науки являются результатом рациональной конвенции. В этом смысле говорят о теоретической «нагруженности опыта» – опыт зависим от научных теорий. Важнейшее положение постпозитивизма – признание плюрализма методологий в оценке истории науки. Невозможно понять, как было сделано то или иное открытие, если использовать одну единственную методологию. Большое внимание уделяет постпозитивизм вопросу о том, как развивается наука, каким образом одни научные теории сменяют другие. При этом дается иное, чем в неопозитивизме, понимание научной рациональности – она уже не понимается, как прежде, свободной от каких-либо ценностных установок; научная рациональность может меняться в ходе исторического развития.

Важнейшая особенность постпозитивизма – антикумулятивизм в понимании развития науки. Многие мыслители понимали процесс развития науки как увеличение и рост научных знаний. Каждый период науки «достраивает» здание, опираясь на общий фундамент и предыдущие этажи – это кумулятивизм (от слова кумуляция – накопление). Антикумулятивистский принцип предполагает понимание развития науки через опровержение, разрушение предшествующих научных положений и принципов.

В рамках постпозитивизма было введено понятие «парадигма»; впоследствии оно вышло далеко за его пределы и стало популярным не только среди тех, кто придерживался постпозитивистских идей. Ввёл это понятие Т. Кун. Парадигма – это совокупность базисных теоретических представлений, методологических средств, образцов выполнения исследования, которые принимаются членами «научного сообщества». Этап развития науки, когда все члены сообщества признают определённую парадигму, называется нормальной наукой. Со временем накапливаются проблемы, которые невозможно решить, применяя данную парадигму, начинается кризис в науке, заканчивающийся сменой парадигмы – это период научной революции.

В рамках постпозитивизма был поставлен вопрос о том, почему могут существовать теории наряду с аномалиями, то есть с тем, что их опровергает.

Этот вопрос об устойчивости и непрерывности научной деятельности был разработан И. Лакатосом. Его модель науки носит название «методология исследовательских программ». «Научно-исследовательская программа» – это последовательная смена теорий, имеющих одно ядро. Этим ядром является методология, показывающая ценность и неопровержимость теории. История науки – это конкуренция исследовательских программ. Каждая исследовательская программа включает в себя негативную эвристику (показывает, каких путей необходимо избегать) и позитивную эвристику (какими путями следует продвигаться вперед). Пока научно-исследовательская программа способна решать определенные проблемы, она может иметь право на существование, несмотря на имеющиеся «аномалии» и существование более прогрессивной программы.

В рамках постпозитивизма всё более распространяется принцип, введённый П. Фейерабендом, принцип гносеологического анархизма: пригодно все, что способствует успеху. Это является продолжением признания плюрализма методологий. В науке не может быть одной методологии, одной единственной традиции, более того, наука не обладает монополией на истину. Эвристические идеи могут возникнуть не только вне рамок науки, но и вопреки основным принципам науки. Творческое познание всегда анархично. Разум не должен сдерживать творческие порывы. В этом русле необходимо, по Фейерабенду, переосмыслить понятие рациональности. Таким образом, позитивизм прошёл в своем развитии долгий и трудный путь. Крайний рационализм и сциентизм (в классическом позитивизме) на этапе постпозитивизма значительно ослабляют свои позиции.

Благодаря усилиям представителей этого направления философия науки развивается как междисциплинарная область исследования; введённые ими понятия (парадигма, научная революция, принцип фальсификации, демаркация науки и др.) широко распространились не только в философии, но и за её пределами.

Идея научных парадигм, предложенная Т. Куном, сыграла важную роль в истолковании механизмов развития науки. Согласно Т. Куну, пара­дигма - это историко-социальная характеристика науки. Она обнару­живается вовсе не в сфере рациональной реконструкции науки, т.е. не благодаря рациональному моделированию изменяющегося научно­го знания, а путем погружения в ход ее истории, которая не сводится к «чистому» движению знания, но обладает чертами человеческой борьбы, в ней сталкиваются интересы разных поколений ученых. Та­кая история описывается как динамика научных сообществ, которые и определяют значимость и перспективы использования знаний внутри сферы науки.

Парадигма суть надстройка над «рабочим» знанием и методами. Она регулирует деятельность ученых, по преимуществу, как особая ценность. Принятие или отвержение парадигмы ведет к расслоению научного сообщества. «Масса» деятелей науки использует накоплен­ное знание для решения множества задач no стандарту. В этом случае получается своего рода гарантированный знаниевый продукт. Но меньшая часть ученых работает в некоторой пограничной зоне в от­ношении признаваемой сообществом парадигмы. А уже совсем не­многие способны уходить в область «аномальной» науки. Здесь толь­ко и ожидаются фундаментальные новации, подлинные исторические сдвиги в развитии науки. Со временем это новое знание способно вы­теснить старую парадигму и занять ее место.

По Куну, смена парадигм обозначает рубежи переломов в научных традициях. Им обнаружен нелинейный характер эволюции научного знания. Выработанные под воздействием различных парадигм знания обнаруживают несоответствие друг с другом. Новые теории фунда­ментального характера не выводятся непосредственно из прежних пластов знания. А. Никифоров приводит в этой связи убедительный факт несоответствия между классической и релятивистской механи­кой.

Получается, что в истории науки нет простой преемственности знаний. После работ Куна меняется смысл так называемой научной традиции. Кумулятивное непрерывное накопление научных знаний теперь нельзя считать эталоном традиции. Философы науки признали, что историческая традиция в науке - это изменчивое явление. Кро­ме того, она несет в себе перспективный потенциал и имеет силу для вытеснения старой традиции.

Принимая указанную концепцию, современная философия науки выходит за пределы эмпирической методологии в объяснении роста научного знания. Рост науки – это не обязательно распространение новых теорий на более широкий массив фактов. Иначе мы не сможем преодолеть «наивный кумулятивизм» (выражение А. Никифорова) в трактовке эволюции науки.

Итак, концепция Т. Куна помогает выработать весьма емкую пози­цию в трактовке научного прогресса, рассматривая таковой в контек­сте социально-исторических процессов. В наше время эта позиция стала весьма востребованной. Тем не менее, подход, разработанный Т. Куном, использует ограниченный образ науки, и концепция парадигмальных поворотов освещает узкий спектр научных преобразований, связывая их с деятельностью носителей старого и нового знания в со­обществе ученых.

Правомерно считать, что можно и необходимо рассматривать соот­ношение традиций и новаций в науке с использованием культуроло­гического подхода. Он предполагает комплексную трактовку научно­го прогресса, исследование взаимодействия ряда фундаментальных элементов, обеспечивающих и расширение, и воспроизводство усло­вий роста науки. Среди таких блоков можно назвать следующие: 1) органи­зационные структуры науки; 2) дисциплинарное и междисциплинар­ное строение науки; 3) методологический арсенал науки и научная картина мира; 4) практико-эмпирический базис науки.

Преемственность и традиции в развитии научных знаний реализу­ются через своеобразный механизм информационного отбора. Уловив этот момент, некоторые философы науки (в частности, К. Поппер) ведут речь об определенном совпадении между эволюцией научных знаний и биологической эволюцией. Конечно, прямая аналогия здесь вряд ли оправдана. Скорее, в данном случае мы имеем дело с условной ме­тафорой. Хотя надо признать, что на каком-то шаге глобального раз­вития биологической информационной эволюции она могла транс­формироваться в информационные культурные программы эволюции, а те, в свою очередь, создали матрицы наукоемкой сознательной эво­люции. В этом свете естественным является тот путь научной эволю­ции, который связан с сохранением максимальной научной информа­ции, заключенной в теориях и методах науки. Ее емкость растет бла­годаря теоретическому разнообразию знания, расширению поля науч­ных исследований. А, в конечном счете, она сводится к культурному разнообразию, представленному в формах существования науки и на­учной деятельности.

В данном направлении действует также процесс дифференциации научных знаний, ветвление и рост самостоятельных научных дисцип­лин. В этом же плане срабатывает отпочкование обширной и далее растущей сферы научного техникознания. Допол­нительную ценность для формирования информационной устойчиво­сти науки приобрели социальные и гуманитарные ветви научного ис­следования.

Устойчивость, а значит и преемственность в развитии науки, про­являются в значительной мере через деятельность ее субъектов. Мно­гообразие субъектов научной деятельности расширяет диапазон науч­ных поисков, обогащает объем научной информации, усиливает воз­можности обмена информацией. Уже наука Нового времени дала им­пульс к резкому увеличению числа участников научного процесса и качественному различию среди них. Наряду с университетами, пришед­шими еще от средних веков, появились научные академии, научные общества, научные лаборатории, а с конца XIX века возникли науч­но-исследовательские институты. В XX веке к этому комплексу до­бавилась обширная инфраструктура, включившая опытное научное производство, научно-финансовые фонды, научные клубы и инфор­мационно-сервисные структуры типа ВИНИТИ или ИНИОН РАН.

Вокруг подобных субъектов складывается деятельность, диффе­ренцированная по темам и проблемам, по дисциплинарному или от­раслевому принципу, по региональным задачам и т.д. Их становление и развитие свидетельствует о превращении науки в массовое движе­ние, а вместе с тем - в устойчивый социум. Одним из его интересов является поддержание жизни научного сообщества в качестве особой социальной традиции.

Надо заметить, что массовая деятельность в науке не исключает, а, напротив, предполагает наличие лидеров, способных вносить круп­ный вклад в научное познание. Вокруг ученого-лидера, ставшего соз­дателем новой научной идеи и программы, объединяются последова­тели и ученики. Иногда это формально скрепленная группа исследо­вателей, но нередко возникает так называемый «невидимый кол­ледж». Тогда появляется оригинальный субъект научной деятельно­сти в виде научной школы. У каждой школы есть своя привержен­ность к разработке определенной научной проблематики, которая мо­жет проявляться на протяжении многих лет. С этим связана особая традиция научной школы. Показательно, что и в данном случае мы имеем дело с традицией некумулятивного характера. Она может пре­рываться, поскольку школы участвуют в конкурентной борьбе науч­ных идей. И успехи смежной школы иногда способны све­сти на нет идею и программу данной конкретной научной школы. Так произошло, например, в современной космологии, когда идея Боль­шого взрыва стала тесниться идеями инфляционных процессов. Ана­логичная ситуация возникла в физике микромира, когда идея кварков оказалась теснимой идеей струн.

4. Экзистенциализм

Экзистенциализм или «философия существования» — одно из крупнейших направлений философии XX в. Экзистенциализм оформляется как философское течение накануне Первой мировой войны в Германии (М. Хайдеггер, К. Ясперс, М. Бубер) и в России (Л. Шес­тов, Н. Бердяев), после чего претерпевает дальнейшее развитие во Франции (Г. Марсель, Ж.П. Сартр, М. Мерло-Понти, А. Камю, С. де Бовуар). Название учения происходит от латинского «экзистенция», существование, от глагола ex-sisto, ex-sistere – выступать, выходить, об­наруживать себя, существовать, возникать, показывать­ся, становиться, делаться. Следует различать экзистенциализм как собственно философское тече­ние и саму экзистенциаль­ные тематику в широком смысле, природа которой кроется в духовных исканиях человека, его поисках смысла жизни, самоопределении, человече­ских способах самоосуществления в мире. Такие мотивы всегда были широко представлены в культуре в ее различных исторических, национальных и художественных формах (например, в русской культуре в творчестве А. Тарковского, В. Высоцкого).

М. Хайдеггер (1889-1976 гг.). Авторитет М. Хайдеггера среди современных западных философов огромен, и его известность сравнима разве что с авторитетом Гегеля. Но мы осветим лишь некоторые аспекты философии М. Хайдеггера. В эпоху техники человек всегда оказывается заранее уже втянут, захвачен сущностью техники, и только лишь в силу своей захваченности, вовлеченности в мир машинных конвенций он и может быть человеком. Ведь именно техника и созда­ет современного человека. Современный человек есть человек технический, человек производства. Человек должен дать ответ на вы­зов техники, что выливается в отрицание. Но отри­цание техники (по-става как ее сущности) или желание овладеть техникой само входит в орбиту технического. М. Xайдеггер фиксирует принцип современ­ной жизни – «пo-став», суть которого заключается в том, что вся действительность представляется как со­стоящий в наличии материал. Вызов техники предопределен, он нацеливает человека на поставление действительного как состоящего в нали­чии. Сам чело­век втянут в пo-став, он скрыто задет сущностной осно­вой по-става. Проблема состоит в том, чтобы избежать этой захваченности, что, по мнению М. Xайдеггера, невозможно, если не «заняться собой».

Набор понятий хайдеггеровской «фундаментальной онтологии» очень сильно отличается от традиционного аристотелевского, или марксистского, – там были бы неуместны такие понятия как «забота», «вина», «совесть», «страх», «разговор», «любопытство», «потерянность», «заброшенность» и т.п. Но эти категории прекрасно соотносятся в концепции Хайдеггера с понятиями «мир», «пространственность» и «временность» – потому что сами последние понятия, базисные для традиционных онтологий, тоже претерпели существенную трансформацию. Их содержание, по сути, полностью лишилось «качества» объективности (в смысле независимости от человеческого субъекта). Помимо «эмоционализации» субъекта для онтологии М. Хайдеггера характерна его крайняя индивидуализация. Индивидуализация человеческого существования – один из главных мотивов в экзистенциализме; поэтому многие историки философии причисляют к экзистенциалистам и самого М. Хайдеггера. Новизна подхода Хайдеггера заключается в расстановке акцентов. Центральный термин философии бытия у М.Хайдеггера – Dasein. Dasein – «здесь-бытие», «вот-бытие», «присутствие», и, прежде всего, человеческое бытие. Видимо, неслучайно многие европейские философы, например, С. Кьеркегор или К. Ясперс, называли это «экзистенцией». М. Хайдеггер экзистенцией называет само бытие Dasein как «присутствия». Сущность Dasein заключается в его экзистенции. Dasein как человеческое бытие – характеристика, выделяющая человека из всего прочего сущего, что выражено словами «Оставайся человеком!». Так, науки, будучи человеческим продуктом и способами человеческой деятельности, согласно Хайдеггеру, есть способы бытия Dasein.

О. Шпенглер (1880-1936 гг.) – немецкий мыслитель и философ, продолжатель тради­ции немецкого романтизма и «философии жизни». Основное сочинение: «Закат Ев­ропы» (1918-1922 гг.). Сам О. Шпенглер не относил себя к последователям «философии жизни», хотя, если судить по его письмам, был знаком с произведениями ее основоположников. Шпенглер считал своими предшественниками и вдохновителями И. Гёте, Ф. Ницше, Г. Лейбница. В соответствии с «гётевским» методом познания О. Шпенглер полагал средствами приближения к тайне живых явлений вживание, созерцание, сравнение, непосредственную внутреннюю уверенность, точную чувственную фантазию. Однако уже через усвоение идей Ницше он должен был неизбежно вступить в сферу «философии жизни», хотя бы в ее гносеологическом аспекте. Исходным пунктом концепции О. Шпенглера выступает противоположность истории и природы. Как полагает О. Шпенглер, если мы хотим начать с закономерного, а потом перейти к случайному, то начинать следует с мира-как-Природы. Природа предстает как образ, в котором человек высокой культуры усматривает единство и повторяемость впечатлений своих чувств. Природа – область закономерно необходимого. При­рода предстает через систему законов, формул и жестких определений. Напротив, история разворачивается в воображении как сово­купность образов, наглядных картин, разнообразных символов – плодов «глубинного переживания» души. История всегда вариативна, она проецируется через обусловленную данной культурой точку зрения на мир. История – образ времени, при помощи которого воображение человека стремится почерпнуть понимание живого бытия мира.

Напомним, что О. Шпенглер был приверженцем философии Гераклита и защитил диссертацию, в которой исследовал его концепцию. Из этого факта становится ясным, почему природа у О. Шпенглера видится как «ставшее», а история – как «становление».

В качестве важной конструкции философии О. Шпенглера выступает понятие «души» – субстанциального начала всех начал; ирра­циональной «совокупности возможностей, которые необ­ходимо осуществить». «Душа и мир – этой полярностью исчерпывается сущность нашего сознания, подобно тому, как феномен магнетизма исчерпывается в противоположном притяжении двух полюсов». Душа как нечто самотождественное вечно стремится к «иному». Можно использовать следующее сравнение: душа – это актер, который так «вошел в образ», погрузился в «иное», что забыл про самого себя. Свое «иное» «душа» обретает в органической «жизни», в культуре как целостном организме, противостоя­щем неживой природе как механической системе и «цар­ству причинности".

По мысли О. Шпенглера, духов­ная жизнь человека, наделенного «бодрствующим созна­нием», разворачивается во времени и в определенном на­правлении. Как результат, в сознании индивида конструируется присущая только ему, его личная картина мира: либо образно-символическая, либо рационально-поня­тийная. В качестве фундамента исторического метода О. Шпенглера выступала символика «числа». Посредством типа математического числа или слова фиксируется образное мирочувствование уже ставшего, осуществленного, – «природа», которая со­гласно Шпенглеру является «исчислимой». История же как динамичное осуществление возможной культуры сопряжена с вариациями процедуры счета. Например, античная культура базируется, по О. Шпенглеру, на телесных соответствиях натурального числового ряда. В античной культуре любое число наглядно, вещественно, его можно представить геометрически. Очевидно, что античное понимание числа противоположно фундируемой числовой идее бесконечности, разработанной современной западной цивилизацией. Эта цивилизация, ее математика широко используют понятие бесконечных дифференциальных величин и их существование подкрепляют идеей пустого пространства, «пустот», «отрицательных величин».

О. Шпенглер ратовал за «циклическое» понимание истории. «Циклы», или «круги», – это своеобразные континуумы, в которых независимо одна от другой существуют культуры как организмы. Если мы хорошо знакомы с культурными памятниками прошлого, то мы можем лицезреть «феномен множест­ва мощных культур, с первобытной силой вырастающих из недр своей страны, к которой они строго привязаны на всем протяжении своего существования, и каждая из них налагает на свой материал – человечество – свою собственную форму, у каждой своя собственная идея, собственные страсти, собственная жизнь, желания и чув­ствования и, наконец, собственная смерть». К числу «ве­ликих культур», вполне реализовавших свой потенциал, О. Шпенглер относит китайскую, вавилонскую, египетскую, ин­дийскую, античную, византийско-арабскую, западную, культуру майя, а также «пробуждающуюся» русско-си­бирскую. Уникальность каждой культуры обеспечивает­ся своеобразием ее «души": в основе античной культуры лежит «аполлоновская» душа, арабской – «магическая», западной – «фаустовская» и т.д.

Однако западное мировоззрение само себя исчерпало. Бытующая в Европе линейная перспектива планетарного прогресса представляет нам исторический процесс как поступатель­ное развитие человеческого общества во всемирном мас­штабе ("Древний мир – Средние века – Новое время"). Концепция «всемирной истории», «Птолемеева система истории», основанная на европоцентризме и непонимании других культур, не имеет, по О. Шпенглеру, никакого значения для неевропейских обществ. Постижение культур­ных форм, по мнению О. Шпенглера, в корне противоположно абст­рактному научному познанию и основано на непосредст­венном «чувстве жизни». Философия культуры О. Шпенглера возвестила за­падному миру, что он неудержимо клонится к закату. Искусственно насаждаемая рационалистическая цивилизация Запада озна­чает деградацию высших духовных ценностей культуры, обреченной на гибель. Великие культуры прошлого способны предсказать Западу его собствен­ную судьбу, его ближайшее историческое будущее. В силу этого весьма актуальной становится тема «диалога культур». Возрождаются забытые культурные традиции, организуются международные конференции и симпозиумы культурологов, проводятся фестивали национальных культур, ведется диалог, и есть надежда, что косность современного сознания дрогнет под натиском нового, планетарного мировоззрения.

5. Неотомизм

Этим термином обозначается Религиозно-философское течение, начало которому дал Фома Аквинский в XIII Веке. Это течение было канонизировано Ватиканом в качестве единственно истинной философии католицизма. Вместе с тем, возникли условия для создания доктрины католической церкви- неотомизма. Одним из его международных центров стал созданный в 1889 г. в г. Лувен (Бельгия) Высший институт философии. Основа неотомизма -- религиозные идеи Фомы, адаптированные к современным условиям.

Философские проблемы католической церкви активно разрабатываются папским двором -- Ватиканом. В 60-80-е гг. появились и стали теоретической основой современного томизма важные документы, которые на десятилетия вперед определили стратегию и тактику деятельности католической конфессии (лат. соnfessionalis -- вероисповедный, церковный). Среди них итоговые документы Вселенского собора (1962-- 1965) и ряд энциклик (лат. encycliса -- общий, для всех) -- посланий Римского папы ко всем католикам. Выделяются энциклики «Пацем ин террис» (196З) «Популорум прогрессио» (1967), «Редемптор хоминис» (1979), Лаборем экзерценс» (1981), «Соллицитудо реи социали» (1988) и др. Все энциклики пишутся на латинском языке.

Неотомизм развивается также другими религиозными центрами и их представителями, светскими учеными и специалистами. Известны своими работами в данной области во Франции Ж. Маритен и Э. Жильсон, в Швейцарии -- Ю. Бохеньский, в Бельгии -- К. Ранер, в Австрии -- Г Веттер и др.

Современные интерпретации средневековой томистской философии обусловлены многими обстоятельствами. Они коренятся в громадных изменениях, которые претерпела цивилизация к концу ХX в. Более конкретно эти обстоятельства выводят неотомистику на современный уровень развития философской теории и методологии науки. Сказываются также последствия раскола христианства и на католицизм, православие и протестантизм и их в значительной степени автономное развитие со своими иерархическими религиозными центрами, культовыми особенностями, характером социально-этнического состава верующих и т.д.

Хотя схоластическая система религиозно-философских взглядов Фомы Аквинского Ватиканом официально признана и постулирована, нынешние доминанты воззрений идеологов католицизма не могут не претерпеть изменений по сравнению тем, что было более 700 лет назад и значительно позже, во времена «святой инквизиции», вплоть до ХVII1в Миголатьев А. А. Ведущие течения современной западной философии//Социально-гуманитарные знания- 2002. -№2 - с.93.

В философском плане на томизм существенное влияние оказали гуманистические идеи эпохи Возрождения, Просвещения, Нового и Новейшего времени, благодаря чему в ХХ в. развивались концепции теократического гуманизма. Современный томизм вобрал в себя также мировоззренческую проблематику экзистенциализма и персонализма, вследствие чего возникла неотомистская разновидность данных философских течений. Отмеченные особенности современной философии католицизма присущи и Маритену -- главному теоретику неотомизма, в частности, одной из последних его работ «Краткий очерк о существовании и существующем».

В ней подчеркивалось, что в целостном видении философии томизма экзистенциальное и персоналистское толкования понятия «субъект» играют важнейшую роль. Более того, «субъекты занимают все пространство томистского универсума, в том смысле, что для томизма существуют только субъекты с присущими им чертами, только индивидуальные субъекты осуществляют акт «существования» Подлинное основание метафизики Фомы Аквинского -- понятие бытийствования, или конкретного единства сущности и существования. В языке нет ничего более привычного, чем слово «бытие», но оно составляет величайшую тайну философии. Бог творит существующие субъекты или основания, бытийствующие в своей индивидуальной природе. В движении по лестнице бытия к более высоким его ступеням мы имеем дело с субъектами существования, с основаниями, все более и более богатыми в своей внутренней сложности. «Мы познаем субъекты, и мы никогда до конца их не познаем»

По Маритену религия по существу является тем, чем ни какая философия быть не может. Объяснял он это способностью религии учитывать человеческие аффекты во всей их сложности: отношение личности к личности с заключенным в нем риском, тайной, страхом, доверием, восхищением и томлением. Только личность свободна, только у нее одной есть в полном смысле слова внутренний мир и субъективность, поскольку она движется и развивается в себе.

Разрабатывая далее в персоналистском плане неотомистскую теорию личности, французский религиозный философ устанавливает ее отношения с богом и другими личностями. Не Я, а Бог является центром всего. Любя божественный Субъект больше, чем себя, я люблю себя для него; не имея значимости в мире, я являю ему значимость. Что касается взаимоотношений с другими людьми, то они знают меня в качестве объекта, а не субъекта. Миголатьев А. А. Ведущие течения современной западной философии//Социально-гуманитарные знания- 2002. -№2 - с.94

Они игнорируют мою субъективность как таковую, им неведомы ее неисчерпаемая глубина и целостность, ее экзистенциальная комплексность.