Странные мы

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

− Не разбудил?

− Кто это?

− Парень, которого ты ошибочно приняла за маньяка.

− Данте?

− Узнала все же.

В трубке раздается его смешок, а я сонно моргаю, фокусируя взгляд на часах: почти час ночи.

Что происходит?

− Что делаешь, Кая?

Озираюсь, все еще не уверенная, не снится ли мне это.

− Сплю.

− Значит, я тебя разбудил.

− Вроде как. – Я поднимаюсь повыше и опираюсь на спинку кровати. – Что-то случилось? – Зеваю, прикрыв рот ладонью, чтобы Данте не услышал.

− Только то, что мне захотелось позвонить тебе, − без тени смущения отвечает он.

Я все еще не до конца проснулась, но не могу сдержать улыбку, слыша это.

− Ты не веришь в правило трех дней? – шучу я.

Он взял мой номер только накануне и обещал, что позвонит, но я не ждала, что так скоро. И не ночью.

− Ты бы хотела, чтобы я позвонил через три дня? – серьезно спрашивает Данте, и я понимаю, что если бы он это сделал, следующие три дня показались бы мне очень долгими.

− Нет, на самом деле нет.

− Прогуляешься со мной?

− Сейчас?

− Да. Это проблема?

Почти час ночи и практически незнакомы парень зовет меня пойти с ним неизвестно куда.

Разве это проблема?

С удивлением понимаю, что готова согласиться и почти не переживаю по этому поводу.

Я не думаю, что Данте причинит мне зло.

− Нет, не проблема. Но мне надо минут пятнадцать, чтобы собраться, потому что сейчас я в пижаме.

Сказав это, я начинаю краснеть и хорошо, что Данте этого не видит, потому что мне совсем не хочется, чтобы он понял, что меня смутила эта двусмысленная фраза.

Он говорит, что заедет за мной, если я назову ему свой адрес, и предупреждает, чтобы оделась потеплей – на улице холодно. А затем вешает трубку.

Я пулей выпрыгиваю из постели и мчусь в ванную. Умываюсь и чищу зубы – мое дыхание должно быть свежим. Сбрасываю пижаму и переодеваюсь в леггинсы и толстовку с эмблемой универа.

Я давно не была так взволнована. По-хорошему взволнована. На моих щеках румянец и горят глаза. Смотрю на себя в зеркало и улыбаюсь. Неужели теперь все станет лучше, и я смогу вернуть себе нормальную жизнь?

С осторожностью пробую эту мысль. Не хочу торопиться, но у меня вдруг появилась надежда.

− Ты куда?

Хизер с Джеем в гостиной смотрят «Очень странные дела» по Netflix, когда я выхожу из комнаты. Чертыхаюсь про себя от досады: почему, когда надо, эти двое сидят здесь, а не трахаются в комнате Хизер?

− Прогуляюсь.

− В час ночи? – Хизер поднимает голову с плеча Джея и таращится на меня как на чокнутую.

− Ты косяка нашмалилась? – хмыкает Джей.

Держусь, чтобы не послать его в жопу. Вообще-то он не так и плох. Ну, не полный баран.

− Не выдумывай, Кая. Поздно уже.

Хизер волнуется. Точно решила, что я поехала.

Придется признаться.

− Я не одна.

− А с кем? – настораживается подруга.

Джей выключает звук на телевизоре и подается вперед.

− С Данте.

− С тем самым?

− Что еще за Данте? – хмурится Джей.

− Ну тот, который тусовки устраивает. Кая познакомилась с ним на последней, − объясняет Хизер, повернувшись к нему.

Я терпеливо жду, когда мне можно будет свалить.

− Как? – не унимается Джей.

− Эй, ребят, давайте вы здесь без меня поговорите – я тороплюсь.

Пячусь к двери, но Хизер идет ко мне, не собираясь отпустить меня так просто.

− Кая, стой! Откуда у него твой номер?

Я не рассказала им, что случайно встретила Данте, когда была у деда. Приходится быстро пересказывать это.

− И он позвонил тебе ночью?

Я киваю с таким видом, будто не нахожу в этом ничего странного.

− Ты не можешь пойти с этим парнем. Ты его не знаешь.

− Конечно не можешь. Ты что, совсем долбанулась?

Знаю, что таким образом Джей проявляет заботу и только потому не советую ему пойти и поцеловать задницу обезьяны.

− Вас я тоже когда-то не знала.

Хизер склоняет голову к плечу и неодобрительно поджимает губы. Согласна, в их словах есть здравое зерно, но я уверена, что с Данте мне ничего не угрожает. Это на уровне инстинкта.

Я не смогу объяснить им.

− Я ему верю. – Это все, что я могу сказать.

Для Хизер и Джея это звучит как нечто из разряда невероятное, потому что они знают, каково мне сказать такое. Поэтому, когда Данте звонит и говорит, что ждет меня на улице, друзья спускаются вместе со мной.

− Ты собираешься ехать на ЭТОМ?

В голосе Хизер слышится ужас – и я ее понимаю. Я и сама в небольшой панике, потому что Данте ожидает меня возле мотоцикла. Он приехал за мной на этой опасной штуковине на двух колесах, а не в безопасном, добром старом автомобиле.

− По всей видимости – да, − отзываюсь я, пытаясь не показать страха.

− Сумасшествие какое! – всплескивает руками подруга. Потом она мчится к Данте, и я ему не завидую: когда Хизер настроена так воинственно, это правда может пугать. – Ты! – Она тычет в него пальцем. – Будешь очень, очень осторожен с ней, иначе я лично вырву твои яйца с корнем!

Данте кажется опешившим – нападения от шикарной рыжей амазонки он не ожидал. Я едва держусь, чтобы не улыбнуться.

− Она серьезна, чувак, − предупреждает Джей. – И тебе лучше послушать ее, иначе тебе придется иметь дело со всеми нами.

Я смотрю на Джея, раскрыв рот. С этим парнем мы часто обмениваемся остротами, иногда откровенно бесим друг друга, но сейчас он ведет себя как настоящий защитник. Я решаю, что в будущем буду терпимей с ним.

− Я учту, − кивает Данте совершенно серьезно. – У меня и в мыслях не было причинить вред Кае.

Он смотрит на меня и взгляд его глубоких, удивительных глаз теплеет. Мои внутренности превращаются в желе: похоже, я попала.

− Хорошо, – кивает Хизер – она все еще выглядит суровой. – Куда ты везешь ее?

− Мне бы хотелось пока что сохранить это в тайне. Не потому что у меня что-то на уме, − торопится пояснить он, когда глаза Хизер щурятся. – Но это должна была быть неожиданность вроде как.

− Все будет хорошо. – Я с нажимом смотрю на Хизер, давая понять, что достаточно – уже все поняли, кто в городе шериф.

− Верни ее нам в целости и сохранности, − кричит Джей, когда Данте надевает на меня шлем и инструктирует крепко обхватить его за талию.

Я дрожу и мне кажется, это слишком очевидно. Призываю все свои внутренние силы, чтобы успокоиться. И дело вовсе не в том, что я напугана (хотя езда на мотоцикле доверия не вызывает), нет, я не боюсь Данте. Я взволнована близостью с ним. Он так хорошо пахнет – не резким, дорогим парфюмом, а чистотой, сандаловым мылом и чем-то сугубо своим. На нем черная куртка из мягкой кожи – сквозь нее я ощущаю исходящее от него тепло.

Закрываю глаза, пока ветер свистит мимо нас, несущихся сквозь ночной город.

Возможно Хизер права: это сумасшествие. Но, господи, так хорошо мне уже давно не было!

***

− Извини за эту сцену. – Я в смущении смотрю на Данте, когда он снимает с меня мотоциклетный шлем. Мои волосы в беспорядке, я в этом уверена. Кое-как приглаживаю их рукой. Даже несмотря на толстовку, я немного продрогла и замерзла бы еще больше, если бы он не прикрывал меня своим телом.

Мысль о теле Данте, которое прикрывает меня очень быстро повышает мою температуру. Боюсь, скоро мне станет по-настоящему жарко.

− Твои друзья волнуются – это нормально, − пожимает он плечом, посылая мне успокаивающую улыбку.

Я только киваю: он не знает, но для такой сверхопеки есть причина. И я надеюсь, что он никогда о ней не узнает.

− Так где мы? – Я поднимаю голову и смотрю на здание, у которого мы остановились. Оно похоже на двухэтажный склад, а может это переделанная из складского помещения квартира, которых сейчас очень много. Нужно отвлечься и не думать, что Данте каким-то образом может узнать о том, что я так тщетно (пока) пытаюсь забыть.

− У меня. – Он прячет руки в карманы джинсов, бросая на меня несколько неуверенный взгляд. Теперь, кажется, смущается он.

Я настораживаюсь: надеюсь, он не думает, что я стану спать с ним уже сегодня. Потому что, если так, мне придется быть с ним грубой и никогда больше не встречаться, а я этого очень не хочу.

− Понимаю, что ты сейчас должно быть подумала, но нет, это не для этого я привез тебя к себе, − говорит он, глядя мне в глаза с самым искренним видом.

− Ты не можешь знать, о чем я подумала, − легкомысленно отрицаю я, на что он только усмехается.

Я чувствую, что Данте волнуется, когда отпирает дверь и впускает меня внутрь. Будто ему важно, что я подумаю о его доме и как ко всему отнесусь. Я с интересом осматриваюсь: здесь вполне уютно, порядок в той степени, которого можно ожидать от молодого парня, но обстановка и сама атмосфера такая же успокаивающая, как и сам хозяин.

− Мне нравится, − решаю я, кивнув Данте.

Он отвечает мне улыбкой.

На самом деле мне безумно любопытно, для чего он привез меня к себе так поздно, если не для того, чтобы склонить меня к лежанию в горизонтальной плоскости.

− Возможно тебе покажется это странным, но… − Он делает паузу, колеблясь, и что-то решив, кивком головы зовет за собой. – Пойдем, лучше покажу.

Интрига нарастает. Данте ведет меня на кухню, оборудованную в дальнем углу квартиры-склада.

− Ты хочешь, чтобы я готовила тебе?

Я шучу, но взгляд Данте подсказывает мне, что я недалека от истины.

Это самое странное первое свидание в моей жизни. Не то, чтобы у меня был большой опыт. И не то, чтобы это было свидание…

− Не совсем, но я надеюсь, ты поможешь мне.

Выгибаю брови и смотрю на него выжидающе.

− Нам нужно будет сделать пару десятков сэндвичей. Если мы будем делать это вместе, то все будет быстрей.

Может ли этот парень быть еще более необъяснимым?

− Ладно, но ты скажешь мне, для чего мы это делаем?

Данте кивает.

− Обязательно. Но позже.

Как бы меня не разбирало любопытство, но я набираюсь терпения, и мы приступаем к работе. Смазываем куски хлеба майонезом и горчицей, кладем начинку, накрываем. Отправляем в пакет. И так по новой.

− Суровая у тебя бабушка, − улыбаюсь я, когда проходит несколько минут, которые мы работаем в тишине – она не тягостная, но мне хочется узнать о нем как можно больше, а для этого нужно спрашивать.

− Алтея не моя бабушка.

Я удивленно смотрю на Данте. У меня не было сомнений, что это так.

− Тогда кто она?

− Просто старая женщина, которой я время от времени помогаю, − пожимает он плечом.

− Это… мило.

Я немного смущена тем, что меня это удивляет. Я помогаю своему деду, но тут все понятно – я его внучка, и он много лет обо мне заботился.

Почему это делает Данте? То есть да, это очень похвально и показывает его как замечательного человека, но многие ли парни его возраста поступают так?

Ловлю себя на мысли, что возраст Данте мне неизвестен. Ему точно больше двадцати, но сколько? Он выглядит немного старше, чем парни из университета.

− Ты учишься в Гонзаге? – Я не думаю, что это так, но должна же я в конце концов хоть что-то узнать о нем. К тому же, похоже, Данте не большой любитель говорить о себе.

− Я похож на того, кто учится в Гонзаге?

Он переводит взгляд с сыра на меня. Его губы складываются в улыбку, и я вновь чувствую это уже знакомое мление в животе.

Он волнует меня. Очень сильно. Так, что это даже немного пугает, потому что я не уверена, что он тот, кто заводит отношения.

А еще очень может быть, что у него есть девушка. Как я раньше об этом не подумала?

Мление сменяется беспокойством. Вот что мне точно не нужно, так это ревнивая подружка.

− Не очень, − честно отвечаю я. – Ты не студент, да? – Я вдруг отчетливо понимаю это.

Он качает головой, продолжая смотреть на меня.

Мление – беспокойство – страх –волнение и снова мление… Просто какая-то карусель.

− Сколько тебе лет, Данте?

− Сколько по-твоему? – Он выгибает одну бровь и это выглядит очень, очень сексуально.

Мне не стоит акцентировать свое внимание на ЭТОМ.

− Не знаю: двадцать три? – Испытываю досаду от того, что он отвечает вопросом на вопрос.

− Пусть будет двадцать три.

Я хмыкаю: ну это же абсурдно!

− Ты не любишь говорить о себе, да?

− В мире очень много тем, которые более интересны, чем моя персона, Кая.

С этим я бы поспорила.

− Но я никуда не тороплюсь, и знаешь, мне бы хотелось узнать немного больше о парне, дома у которого нахожусь. Ночью.

Мой тон легкомысленный, но Данте выглядит очень серьезным, когда отвечает.

− Я не причиню тебе зла, Кая. Это главное, что тебе надо знать. Ты мне веришь?

Он смотрит на меня со скрытой в глазах тревогой. А еще я вижу боль и огромную печаль, которые затаились так глубоко, что кажется, никогда и ничем не искоренишь их оттуда.

Этот парень с улыбкой, от которой захватывает мой дух – страдал. И я знаю это совершенно точно, при этом практически не зная его самого.

Я киваю.

− Да, Данте, верю.

***

Остаток времени, пока мы доделываем сэндвичи, я рассказываю ему о себе. О том, где родилась, что жила с бабушкой и дедом, и что поступила в университет Гонзага, чтобы быть рядом с дедушкой после того, как не стало ба.

Я не большой любитель говорить о себе – вот где действительно скука смертная, но Данте слушает меня с интересом, и я продолжаю.

Он сам спросил, что мне показалось немного нечестным, так как о себе говорить он отказывается, но этого я ему не сказала.

В моей жизни не было ничего примечательного, и я не делала тайны из своей биографии. Обычное детство, стандартные подростковые проблемы; никаких ужасов, никаких трагедий.

Случай этой весной – исключение и я оставляю за собой право не упоминать о нем.

О таком не говорят парню, который тебе нравится.

− Что дальше? – спрашиваю я, когда все двадцать сэндвичей готовы.

Данте бросает на меня загадочную улыбку, затем вынимает из нижнего шкафчика два больших термоса – один для чая, другой для кофе.

− Для кого это все?

Я больше не могу сдержать любопытства, когда он укладывает все в большой черный рюкзак.

− Скоро увидишь.

Данте надевает свою кожаную куртку, а мне дает одну из своих толстовок, чтобы я надела ее поверх своей. Когда мы одеты, он берет меня за руку, и мы выходим на улицу, где стало еще прохладней. Но, удивительно, мне очень даже тепло и дело не во второй толстовке, а сильной, горячей руке парня, что держит меня.

− Это чтобы обезопасить тебя, − с улыбкой говорит он, надевая на мою голову шлем. Легкое облачко пара вырывается из его губ. Они у него безумно красивые, как и весь он. Нижняя немного полнее верхней. Мягкие на вид, манящие. Мне хочется ощутить их на вкус, почувствовать контакт с моими губами.

Уверена, это будет нечто.

Мое лицо теплеет от прилива крови – хорошо, что на мне скрывающий это шлем.

Мы снова в дороге. Теснее, более смело прижимаюсь к спине Данте. Руки плотно обхватывают его за пояс и даже сквозь одежду я чувствую крепкие мышцы его тела.

Если бы мне пришлось описать его одним словом, это была бы «Безопасность».

***

− Тебе ничего не угрожает. Эти люди не опасны. И я с тобой, − негромко уверяет меня Данте.

Думаю, на моем лице все же отразился небольшой шок, когда я поняла, куда он меня привез.

Это ночевка для бездомных. Несколько десятков человек – двадцать, не меньше. Кто-то греется у костров, разведенных в старых баках, кто-то спит, укрывшись ветхими одеялами и какой-то одеждой.

Данте свернул с дороги, когда мы проехали мост – это место находилось как раз под ним.

Теперь мне стало понятно, для кого была вся эта еда. Заставляю себя улыбнуться, хотя и нервничаю. Не могу сказать, что мне комфортно.

− Я не боюсь, − заверяю я, но вижу, что обмануть его не получилось.

Он вновь берет меня за руку и ведет к кострам. Люди приветствуют Данте, поднимается оживление, а он здоровается с ними, называя каждого по имени.

Почти все люди здесь преклонного возраста, но есть и молодые лица. Мужчины и женщины обступают нас, а Данте опускает рюкзак на землю и начинает раздавать сэндвичи и пакеты с закусками.

Я стою рядом, чувствуя скованность и немного растерянность, но Данте держится совершенно спокойно, что немного приглушает мою тревогу.

− Кая, поможешь?

Он показывает на термосы и поколебавшись всего миг, я киваю. Затем присаживаюсь, беру термосы и разливаю кофе и чай в кружки, которые подставляют мне люди.

Они смотрят на меня с любопытством. Догадываюсь, что я для них такая же диковинка, как и они для меня.

− Как ты любишь, Вилли, без горчицы, − сообщает Данте, передавая какому-то худому старику сэндвич.

− Благослови тебя Бог, парень, − отвечает мужчина – его глаза при этом влажно блестят.

Я понимаю, что Данте тут хорошо знают. Люди не боятся его, ведут себя так, будто он их старый друг. Интересно, как часто он делает это?

− Твоя спутница настоящая красавица, Данте, − хихикает пожилая женщина в длинной юбке и седыми, нечёсаными волосами.

− Так и есть, Марго, − отвечает ей Данте, но при этом смотрит на меня смеющимися глазами.

Особо не стараясь, он покорил меня. Полностью. Он – исключительный. Совершенно точно, что раньше я таких парней не встречала, и более чем уверена, не встречу впредь.

После случая с Треем я не верила, что когда-либо в будущем смогу быть рядом с парнем, не испытывая к нему отвращения. Но с Данте ничего этого нет. Более того – я ему доверяю, а ведь совсем недавно была убеждена, что больше никогда ни одному парню не поверю.

− Ты сюда часто приезжаешь?

Позже, когда еда роздана, а термосы пустые, мы с Данте спускаемся ниже к реке и сидим на берегу, слушая шум бегущей воды. Несмотря на то, что уже почти пять утра, мне совсем не хочется спать.

− Иногда. Я знаю, что это не решит их проблем, но заставит почувствовать себя немного лучше, возможно.

Он поворачивается и смотрит на меня в утренних сумерках, и мое сердце, по-глупому, восторженно замирает на короткий миг, а потом несется со всей сумасшедшей скоростью.

Возможно этот парень опасен для меня, но совсем по другим причинам.

− Почему ты делаешь это? Не подумай – я считаю, что это здорово, потому что на самом деле таких людей мало, но… Почему?

− Я просто делаю что могу, Кая, − пожимая плечами, бесхитростно отвечает он.

Прежде я никогда не задумывалась о тех, кто живет так. Признаться, я их не замечала. А сегодня Данте показал мне, что они существуют, они реальны и являются частью города, в котором я живу.

Это заставляет меня задумать о том, что есть те, кому намного сложнее, чем мне. И может теперь я перестану так часто себя жалеть?

− Знаешь, люди не всегда могут контролировать то плохое, что случается с ними, − негромко говорит Данте, а я настораживаюсь: не имеет ли он в виду и меня? – Никто этого не хочет, но иногда… дерьмо просто происходит, становится реальностью и остается только жить с этим.

В его голосе есть что-то горькое, хотя тон спокойный и ровный. Думаю, это не просто слова или рассуждения, а то, что ему пришлось испытать самому.

− Вилли бывший военный. Его жена ушла от него и забрала с собой детей, пока он был на службе. Это его подкосило, и после возвращения он так и не смог адаптироваться. В итоге оказался на улице. А Марго потеряла свою семью за одну ночь. Она была доктором, и когда ее муж и две дочери сгорели вместе с домом, была на смене в больнице.

Я знаю, что он говорит это не для того, чтобы напугать меня, но все равно у меня по коже бегут мурашки. На фоне трагедии этой женщины мои собственные проблемы кажутся мне пустяком.

− Никто не выбирает такую жизнь, Кая. Это лотерея, где ты не хочешь оказаться победителем, но иногда тебе выпадает «джек-пот».

«Тебе он тоже выпал, правда, Данте?» − вдруг хочется спросить мне, но я только утыкаюсь подбородком в колени и молчу.

Не уверена, что хочу услышать его ответ.