Странствие Сенора

Глава первая Голова Скользкого

Они сидели вокруг костра, разведенного посреди леса Солах, и наслаждались кратким ненадежным покоем. Сенор слушал, как шевелятся во тьме ветви, лишенные листьев. Здесь не было ветра, и Холодный Затылок понимал, что стал невольным свидетелем чуждой непостижимой жизни… Маска лежала у него на колене, и отблески костра плясали на обеих половинах его лица: живой, искаженной болезненной морщиной, которая пролегла от уголка горько искривленного рта, – и мертвой, неподвижной, похожей на уродливый восковой слепок…

Шорох ветвей мешал отдыху – казалось, что кто-то подкрадывается к стоянке из темноты, – и герцог не раз оборачивался, когда шум раздавался прямо у него за спиной. Песок в часах, оставленных Хлумом, пересыпался полностью уже дважды, а их хозяин все еще не вернулся.

Хлум был существом, лишь отдаленно напоминавшим Сенору человека – тощего, с огромной головой, морщинистым лбом и единственным глазом над рваными ноздрями. Герцог подобрал его две сотни Изменений назад в Ландшафте Светящихся Топей, где Хлума хотели подвергнуть мучительной казни двое рыцарей ордена Лухада. Оглушив пленника и лишив его возможности перемещаться по Тени, рыцари собирались насладиться изысканным зрелищем – тем, как священные змеи Лухада, запущенные в кожистый мешок на спине Хлума, найдут выход наружу…

Холодный Затылок не испытывал к жертве ни малейшей жалости, но рыцари не первый раз становились на его пути, и почему-то обстоятельства всегда складывались так, что эти мрачные воины, лиц которых никто никогда не видел, оказывались не на его стороне. В Ландшафте Светящихся Топей было то же самое…

Он очень вежливо попросил рыцарей отпустить пленника, потому что существо вроде Хлума считалось в Тени поистине редчайшей находкой. Сенор решил взять его себе. Блажь или повод для вражды? Ни то, ни другое. Герцог собирался использовать Хлума для поисков Храма, однако у рыцарей было на этот счет другое мнение. Незавершенному пришлось убить их, но прежде он получил тяжелое ранение в плечо.

Хлуму была абсолютно чужда благодарность – как, впрочем, и другие человеческие чувства, – тем не менее он, по-видимому, счел удобным для себя некоторое время сопровождать герцога, находясь под его покровительством.

Мертвая Кожа не питал иллюзий относительно верности этого слуги. И ждал от него только одного – полезных сведений о Храме…

Миновало время ожидания, и в круге света беззвучно возник Хлум. С его головы стекали капли воды, а за спиной появилось и вскоре исчезло туманное видение ландшафта, из которого он пришел. Там бушевала буря…

Холодный Затылок не раз удивлялся легкости и стремительности, с которыми перемещался по Тени Хлум, – но, в конце концов, Хаос был для него родным миром.

Деревья леса Солах угрожающе зашумели во мраке, словно их потревожило что-то (ветер ОТТУДА?), и пламя костра едва не погасло. Хлум протиснулся между двух четвероногих Трака, которые были одним существом, и протянул к огню руки со скрюченными пальцами. Что-то лежало в его заплечном мешке, и от этого казалось, будто у слуги герцога вырос горб. Мертвая Кожа смотрел на него, пытаясь подавить нарастающее раздражение.

Пересыпалось еще около четверти содержимого песочных часов, прежде чем Хлум заговорил:

– Я видел караван, который идет от колодцев Харгу в сторону архипелага Круаг-Кмедал…

К этой новости Сенор отнесся равнодушно. Круаг Кмедал были мифическими островами, и за время своих странствий он встречал немало безумцев, искавших их. Он обвел взглядом всех своих спутников, находившихся возле костра, и увидел, что многие внимательно прислушиваются к словам его посланца.

К Незавершенному пришли отражения этих существ – примитивных и жадных. Для некоторых из них нападение на караван было единственной возможностью добыть оружие и еду. Сам герцог не противопоставлял себя законам мира, в котором оказался, и предпочитал играть по уже заведенным правилам. Когда было нужно, он брался за сомнительные дела вместе со своими слугами, но еще ни разу со времени схватки в Обители Семидесяти Семи не прибегал к силе Древнего Меча, используя его как обыкновенный клинок.

– …Караван охраняют рыцари Лухада, – продолжал Хлум. – Их всего шестеро. С ними было четверо Скользких. Они приближаются к Ландшафту Ущелья Нара, и там мы можем устроить засаду. Удобное местечко.

Мертвая Кожа смотрел, как сверху спускается Хотба Крих, присутствие которого угадывалось по едва заметному дрожанию воздуха. Герцог был почти уверен в том, что Хотба Крих питается призраками умерших; поэтому сообщение Хлума касалось и его тоже. Хотба поспешно покинул верхушки деревьев и снижался к огню.

Он и сам был чем-то вроде призрака, которого Сенор мог увидеть при помощи магического зрения как искрящуюся тень, не имевшую постоянных очертаний. Герцог не знал, что удерживает около него это непостижимое существо Тени, – может быть, только количество мертвецов, которых он оставлял на своем скорбном пути…

Но самую важную для герцога часть сообщения Хлум приберег напоследок. Угадав, что до сих пор Мертвая Кожа оставался безучастным, он сказал:

– Надо напасть на караван. Нам нужна еда, оружие и жидкость грифонов, а ты сможешь получить новые сведения о Храме.

– Откуда ты знаешь об этом? – спросил Холодный Затылок, насторожившись.

Хлум не умел смеяться, но если бы на его месте сидел человек, герцог мог бы поклясться, что пауза была заполнена беззвучным смехом.

– Я побывал в их лагере… Я внимательно смотрел и слушал их разговоры, – отвечал Хлум, явно чего-то не договаривая.

Лицо герцога потемнело – вернее, потемнела его ЖИВАЯ половина.

– Не шути со мной, – сказал он с угрозой, и его рука потянулась к рукояти меча.

Было видно, что Хлум борется с искушением ускользнуть в один из соседних ландшафтов, но что-то удержало его возле костра.

– Один из рыцарей Лухада говорил о Храме со Скользким, – сказал он, и его голова затряслась. Вероятно, это означало удовлетворение. – Они были не слишком осторожны… В доказательство моих слов, господин, я принес тебе голову этого Скользкого. Я могу заставить ее рассказать все.

Хлум запустил руку в свой заплечный мешок и вытащил из него голову одного из тех существ, которых по не известной Сенору причине именовали в Тени Скользкими. Герцог сам был изуродован, но при виде этой головы поморщился от отвращения.

Она оказалась похожей на голову кобарской рептилии, начисто лишенной всякой растительности и покрытой мелкой чешуей грязно-зеленого цвета. Подбородок отсутствовал; черная щель рта тянулась от одного ушного отверстия до другого; невозможно было сказать, мертвы или все еще живы глаза, затянутые мутной пленкой. Длинный и острый крысиный нос оканчивался блестящим раздвоенным жалом.

Однако герцог так и не сумел увидеть шею Скользкого. Ниже рта и затылка очертания головы становились размытыми, будто плоть превращалась в туман, истекавший в пустоту. Граница между воздухом и этим туманом была неразличимой. Возможно, где-то в другом ландшафте голова Скользкого до сих пор сохраняла связь с телом. Все возможно в Хаосе…

Отражения Хотба Криха, вопившего о своем голоде, пришли к Сенору из пространства над костром. Сам Хотба Крих не мог убить даже младенца; ему нужен был только мертвец. «Не раньше, чем я разрешу тебе это», – подумал Холодный Затылок, и над стоянкой внезапно разнесся его безрадостный смех.

Герцогу приходилось слышать о том, что голова или любая конечность Скользкого некоторое время могут существовать отдельно от туловища, но до сих пор считал это одной из причудливых легенд Тени.

– Заставь его говорить, – сказал он, обращаясь к Хлуму, и увидел, как жадно потянулись к огню извивающиеся ветви леса Солах.

Хлум обращался со своим страшным трофеем вполне привычно. Он взял голову в свои руки, нечувствительные к огню, и подержал ее над костром. Наконец мутная пленка, которой были затянуты глаза Скользкого, дрогнула, и спустя мгновение его узкие зрачки уставились прямо на герцога.

Хлум опустил голову ниже. Стало слышно, как потрескивает в огне чешуя. Отдельные чешуйки желтыми и голубыми искрами взлетали кверху…

Изо рта Скользкого послышался высокий, пронзительный, монотонный крик. Никогда раньше Сенор не слышал ничего подобного.

– Огонь – не его стихия, – злорадно сказал Хлум и опустил голову еще ниже. Герцог отвел от нее взгляд и стал смотреть на дым, поднимавшийся от костра. Там, искажая пространство, плясал голодный Хотба Крих. Некоторое время Сенор размышлял о цене своей собственной свободы…

А потом голова Скользкого заговорила.

– Братья Скользкого найдут и казнят тебя, – прошипела она, обращаясь то ли к герцогу, то ли к своему мучителю. Во всяком случае, ее зрачки по-прежнему смотрели прямо перед собой, значит, на герцога. – Не будет спасения, не будет пощады!..

– Ты не о том говоришь, – сказал Хлум вкрадчиво и почти ласково.

– Расскажи герцогу о Храме и об идущих на поиски Круаг-Кмедал, иначе то, что осталось от тебя, возьмет Хотба Крих…

С этими словами он на мгновение повернул голову Скользкого так, чтобы ее взгляд оказался устремленным вверх, туда, где дрожал воздух. Хотба спустился еще ниже…

Когда Сенор снова увидел зрачки Скользкого, они были расширены. К счастью, герцог не мог разделить нечеловеческого ужаса.

– Что ты хочешь знать о Храме? – выдавил наконец Скользкий, сопротивление которого было сломлено.

– Где находится Храм? – спросил Сенор, все еще боясь поверить в то, что после стольких разочарований напал на верный след.

– На одном из невидимых островов Круаг-Кмедал. Я не знаю, где именно, – поспешно добавила голова, ощутив, как дрогнули державшие ее руки Хлума. – Больше меня знает тот, кого охраняют рыцари Лухада. Ни один из Скользких не имел доступа к этому существу. Его везут в железном ящике, запечатанном рунами Лухада. Оно предназначено в дар самому Хозяину Смерти.

– Кому служат рыцари Лухада?

– Никто не знает… Они присоединились к нам еще возле Колодцев Харгу. Неизвестно, куда они направляются. Существо в ящике обещало им сокровища Храма за свое освобождение.

– Почему же они идут на Круаг-Кмедал? – проговорил Незавершенный, обращаясь скорее к самому себе, чем к голове Скользкого…

Единственный глаз Хлума неотрывно следил за герцогом. Сенор сделал отрицательный жест; Хлум разжал пальцы, и голова Скользкого упала в костер.

Последнее, что видел герцог, отворачиваясь, была наполнившая пространство тошнотворной зыбью тень Хотба Криха, который опускался прямо в огонь…

Глава вторая Схватка в ущелье

Ущелье Нара являлось местом, где по не известной герцогу причине сходились многие дороги Тени. Любой другой путь пролегал через десятки опасных ландшафтов, подверженных непрерывному изменению, в то время как в ущелье Нара изменялась лишь кривизна самого пути.

По его дну текла стремительная холодная река, ниоткуда не вытекавшая и никуда не впадавшая. Тусклое светило, свет которого едва пробивался сквозь липкий туман, обычно висевший в ущелье, никогда не изменяло своего положения. Даже крылатые и бесплотные твари Хаоса не достигали краев отвесных стен. Узкая извилистая тропа тянулась вдоль берега реки – и на обочине этой тропы, в самой узкой части ущелья, отряд странствующего герцога поджидал караван, идущий из Колодцев Харгу.

Путь до этого места, во всех отношениях удобного для засады, занял у отряда приблизительно двое суток по личному времени герцога, хотя однажды Сенор прошел ущелье Нара за несколько минут. Почти неуправляемая банда его спутников беспорядочно рассыпалась среди скал. Он знал, что многим из них предстоит погибнуть в схватке, как это случалось почти всегда – ведь рыцари Лухада были слишком серьезным противником, – но тут уж ничего не поделаешь. Низшие обитатели Хаоса не в состоянии действовать в соответствии с каким угодно планом. Даже возможности их оружия оказались не до конца известны ему. Сам Сенор в случае неблагоприятного исхода нападения рассчитывал на четвероногих Трака, которые спрятались сейчас в расположенных неподалеку пещерах.

Задолго до того, как Холодный Затылок увидел караван, он услышал стук подкованных копыт, далеко разносившийся по затянутой туманом долине реки. Доспехи рыцарей Лухада, как обычно, были непроницаемы, но к нему пришли отражения некоего отличного от них существа – возможно, даже существа из Срединного Мира. Отражения показались ему знакомыми, и это поразило Незавершенного – слишком давно он встречал тех, кто разделил его ужасную судьбу изгнанника в Тени.

На дне ущелья господствовал холод, сковывавший движения, но герцог Мертвая Кожа ощущал его только обнаженной кожей на запястьях – его лицо было скрыто под маской Зелеша, выделявшейся в тумане, будто жуткий белый лик восставшего из могилы покойника.

Он смотрел на тропу сверху, из узкой расщелины в стене. Туман был не слишком плотным, и в течение некоторого времени Сенору был виден весь караван. Четверо всадников на хорошо защищенных лошадях двигались впереди, и не приходилось сомневаться в том, что рыцари уже почуяли опасность. За ними тянулись три повозки, запряженные полупрозрачными четвероногими животными, рядом с которыми бесшумно скользили силуэты существ, похожих на рептилий.

Двое рыцарей Лухада скакали в хвосте каравана. Рыцарям, конечно, не было известно, кто именно засел в ущелье и как велики силы противника, поэтому они решили проскочить опасное место как можно быстрее. Лошади перешли на рысь, Скользким пришлось бежать; Сенор заметил, что рыцари перестраиваются, готовясь к почти неминуемому бою…

Если бы у слуг герцога хватило выдержки и они атаковали караван одновременно, отрезав пути к отступлению и бегству в другие ландшафты, нападение, может быть, и увенчалось бы успехом. Но банда есть банда…

Изо рта Сенора вырвалось проклятие, когда он увидел, как среди обломков скал возникла чернильная тень Кайлы, метнувшего в рыцарей сверкающие диски из раскаленного добела металла. Однако диски поразили только одного из Скользких, не причинив облаченным в доспехи воинам никакого вреда. Могучая лошадь переднего всадника протаранила Кайлу, а черный меч изрубил его в дымящиеся куски.

Воинственный крик Хлума разнесся по ущелью и многократно отразился от его стен. Теперь бродяги Тени напали на караван со всех сторон; многие из них были смертоносны для существ, случайно оказавшихся в Хаосе, но не для воинов ордена Лухада. Каждый из них, искушенный как в боевом искусстве, так и в Теневой магии, представлял собой опаснейшего противника.

Повозки сблизились вплотную и были взяты в живое кольцо. Скользкие успели спрятаться за ними и стреляли в атакующих из арбалетов. В руке одного из рыцарей появилось некое подобие воронки. Из нее повалил густой малиновый дым, который был гораздо гуще тумана и быстро окутал место схватки. После этого Сенор видел только силуэты сражавшихся в ущелье.

Момент внезапности был упущен. И все же нападавшим удалось повалить на камни двух всадников и разделаться с ними, прежде чем другие рыцари подоспели на помощь. Но цена этой маленькой победы оказалась слишком высокой. Воздух подернулся рябью над тем местом, где лежали трупы, – неуязвимый Хотба Крих уже получил все, что хотел, и не разбирал, где свои, а где чужие…

Стоя на каменном уступе, Холодный Затылок выждал, пока один из рыцарей не оказался прямо под ним, и прыгнул всаднику на спину. Лошадь пошатнулась после того, как на нее обрушилась двойная тяжесть, и, воспользовавшись тем, что воин Лухада потерял равновесие, герцог выбил его из седла.

Тот рухнул на камни, но его правая нога запуталась в стремени, и лошадь поволокла рыцаря за собой. Герцог перерубил стремя ударом меча, освободившись от тела, и стал пробиваться к задней повозке, в которой находился тот, чьи отражения напомнили ему недобрые старые времена…

Поющая Шкура защитила его от десятка стрел, выпущенных Скользкими и заставивших ее печально звенеть. Мимоходом Незавершенный увидел труп Хлума с раскроенным черепом. Ненасытный Хотба Крих не побрезговал и этими останками…

Другие бесплотные твари Тени изгонялись из ущелья магией уцелевших рыцарей. Сам Сенор видел создаваемые миражи, однако не ощущал на себе их влияния, потому что не принадлежал к существам Хаоса. Это давало ему некоторое преимущество над ними, но в то же время он оставался гораздо более уязвимым при Изменении ландшафта.

Герцог уже, конечно, понял, что схватка в ущелье безнадежно проиграна, однако не терял надежды освободить таинственного пленника, которого везли с собой воины Лухада. Прокладывая себе дорогу к повозке среди раненых и мертвецов, он успел увидеть, как Ядовитое Облако Агви из его свиты убило одного из Скользких, прежде чем само было съедено Рубиновым Цветком, распустившимся в ладони всадника, который до сих пор не получил ни единой царапины.

Затем на пути герцога возник рыцарь ордена Лухад, с головы до ног покрытый каплями красной росы, и тут Сенору пришлось столкнуться с одним из проявлений Теневой магии.

Силуэты лошади и всадника раздвоились и сразу же разделились, словно отражения в повернутых зеркалах; теперь герцога атаковали два конных рыцаря, лишь один из которых был существом из смертной плоти. Сквозь другого Сенор прошел бы с такой же легкостью, как сквозь туман, но вряд ли придворному Башни было от этого легче: ему предстояло угадать, какой из двух надвигающихся всадников – настоящий. В его распоряжении было только несколько мгновений. И от этого зависела всего лишь жизнь.

Ничто не могло помочь ему сейчас – ни магическое зрение, ни способность воспринимать отражения, ни волшебные амулеты, которыми он владел. Проклятый узник, отвоевавший себе место его черепе, издевательски нашептывал ему что-то о роковых ошибках и о близком конце всех страданий – в то время как два красных силуэта неумолимо надвигались на него.

Сенор поднял лошадь на дыбы и, дав ей шпоры, заставил броситься в сторону одного из всадников, а сам подставил свой клинок под рубящий удар другого. В худшем случае герцог рисковал вылететь из седла, но он предпочел бы сломанную руку проломленному черепу…

Призраком оказался рыцарь, с которым Сенор собирался скрестить свой меч, и в тот момент, когда должен был последовать тяжелый удар, всадник растаял, будто дымное облако, а за ним возник скалистый берег, круто обрывавшийся к реке. Тропа шла по самому краю.

Сенор и воин ордена столкнулись в узком пространстве между повозками, и лошадь герцога рухнула, наткнувшись на меч незащищенным брюхом. Сам он успел соскочить с нее и, падая, подрубил передние ноги надвигавшегося на него мощного жеребца. Конь свалился с обрыва, увлекая за собой всадника. Не удержавшись на краю каменистой тропы, рыцарь в массивных черных доспехах погрузился в реку с головой и больше уже не показывался над поверхностью ледяной жидкости.

Путь к повозке был свободен. Трупы двух Скользких лежали рядом с ней, а тягловые животные тупо стояли, безразличные к завязавшейся вокруг схватке. У них была прозрачная кожа, внутренности и даже кости, и они переливались, словно наполненные вязким стеклом.

Холодный Затылок быстро огляделся по сторонам. Оставшиеся в живых рыцари Лухада занялись уничтожением остатков его отряда. Единственной возможностью спастись было бегство, но герцог не собирался расставаться с добычей, по воле случая оказавшейся никем не охраняемой.

Повозка поражала своей архаичностью и никак не соответствовала великолепно сработанным оружию и доспехам рыцарей ордена. Ее деревянные колеса были обиты металлическими полосами; под навесом из грубого грязного полотна находился ящик высотой с человека.

Герцог не стал тратить время на поиски крышки, двери или запора. Судьба предоставила ему шанс не только приблизиться вплотную к таинственному пленнику, но и убраться на захваченной повозке из ущелья Нара.

Он вскочил на одно из четырех животных, запряженных в повозку, и, нанося сильные удары ножнами, заставил двигаться всю упряжку. Тварь оказалась покрытой омерзительной слизью, прозрачной и дурно пахнувшей; Сенор с трудом удержался без седла на ее скользкой спине.

Повозка тяжело перевалила через трупы и покатилась по узкой тропе. Герцогу пришлось объехать обе стоящие упряжки, и колеса прогрохотали по камням в опасной близости от края обрыва.

Заметив беглеца, рыцари развернули лошадей и бросились за ним в погоню. Однако тяжелые лошади были идеально приспособлены для боя, но не для быстрой продолжительной скачки. Четверка, тащившая не не слишком тяжелую повозку и безжалостно погоняемая Сенором, почти сразу оторвалась от них…

Сенор скакал, вцепившись руками в то, что можно было назвать гривой прозрачной твари (гибкие червеобразные сосульки), и смотрел на каменистую тропу перед собой и свинцовый блеск вечной реки, целиком доверившись инстинктам животных Тени. Топот мощных копыт некоторое время преследовал его, но вскоре он понял, что слышит уже только эхо, заблудившееся между отвесных стен.

Потом герцог скорее почувствовал, чем увидел, что ущелье Нара расширяется; русло реки плавно повернуло куда-то и исчезло в тумане; неприступные скалы остались позади. Теперь по обе стороны дороги были пологие холмы, покрытые большими фиолетовыми цветами. Но их Сенор созерцал недолго.

Тусклый свет сменился темнотой, из которой доносились свистящие звуки, принадлежавшие уже новому ландшафту. Редкий случай – на этот раз Изменение произошло почти незаметно для Незавершенного…

Что-то огромное и угрожающее двигалось за холмами, и напуганные прозрачные твари продолжали скакать вслепую.

Холодный Затылок поднял голову и увидел, что черное пространство подрагивает перед глазами. Словно рябь пробегала по темной неощутимой воде. Хотба Крих? Нет, слишком велики искажения… Вдобавок Сенор ощутил приступ беспричинной паники. Это было верным признаком того, что очередное Изменение застало его, человека из Срединного Мира, врасплох.

Здешний ландшафт отличался исключительной подвижностью. Тогда герцог сосредоточился, пытаясь отыскать относительно безопасное убежище, где можно было бы остановиться, отдохнуть и заняться пленником ящика…

Он упорно продвигался к такому месту, минуя ландшафты Отсутствия Тяжести. Здесь было только пространство, заполненное воздухом и пронизанное лучами доисторического света. Упряжка и повозка очень долго парили в этих безграничных небесах, прежде чем Сенор сумел переместить их в ближайший твердый мир, оказавшийся местом скопления каменных исполинов.

Упряжка мгновенно затерялась среди каменных фигур, беспорядочно кружившихся и сталкивавшихся друг с другом во тьме вечной ночи. Они были слишком огромны, чтобы Незавершенный мог хотя бы приблизительно определить их очертания: целые горы, которые кто-то встряхнул, как игральные кости. Вероятно, они являлись всего лишь частью чего-то невообразимо большого…

Сенор предпринял еще одно отчаянное усилие, и тьму перед ним прорезали лучи яркого света. Стремительно приближалось сияющее желтое пространство… Темные размытые силуэты исполинов раздвинулись; вспыхнул Огненный Круг. Герцог зажмурился и пропустил момент перехода. Упряжка ворвалась в Ландшафт Податливого Песка.

Холодный Затылок остановил разгоряченных животных среди переменчивых дюн, затем долго прислушивался к вкрадчивому свисту ветра и шороху пересыпающихся песчинок. Огромное слепящее светило занимало четверть здешнего неба, и Сенор понял, что не стоит задерживаться здесь надолго, если он не хочет умереть от жажды и перегрева. Он уже ощущал, как мучительно зудит кожа, взмокшая под одеждой и под маской. Особенно под маской…

До его слуха донесся еще один новый звук. Кто-то тихо плакал внутри ящика. Бывшего придворного Башни поразил этот плач – он напоминал о чем-то слишком человеческом, знакомом, но казавшемся утраченным безнадежно и навсегда.

Глава третья Узница ящика

Сенор соскочил с прозрачной твари, слизь на которой быстро подсыхала при здешней жаре и превращалась в твердые коричневые иглы. Когда песок заскрипел у него под ногами, плач, доносившийся из ящика, оборвался на испуганной ноте.

Ящик напоминал гигантскую игральную кость, которую вырезали из вещества, отдаленно похожего на вспененный металл. Его углы были скруглены, а на каждой из видимых граней начертаны священные руны Лухада. Что Незавершенный мог противопоставить им? Только весьма ограниченные знания Теневой магии и малопонятную ему Книгу Рун, найденную когда-то в доспехах полуистлевшего мертвеца в одном из подвластных ордену ландшафтов.

Он не видел входа в магическую тюрьму, и, судя по всему, входа в нее вообще не существовало. Ящик был сделан из неустойчивой материи Хаоса, связанной на короткое время магическими рунами Лухада.

Иссушающий зной был всего лишь очередным испытанием, которое послала ему судьба.

Сенор потратил долгие часы на то, чтобы устранить влияние рун. Ему пришлось десятки раз выводить противодействующие им символы на зыбкой поверхности песка, поскольку он ничего не знал о предметах, изображенных в Книге.

Герцог был близок к тому, чтобы отказаться от бесплодных попыток, когда неожиданно произошло чудо: ни одна линия не пересекла границ допустимого отклонения, воздействие рун было взаимно уничтожено, течения Хаоса мгновенно разрушили магическую тюрьму и растворили ее…

Как только острие его кинжала прочертило в песке последнюю совершенную линию, герцога ослепила яркая вспышка, в которой исчез запечатанный рунами ящик. Оранжевые круги долго плавали под опущенными веками…

Потом Сенор открыл глаза и увидел, как нарисованные им символы чернеют, а песок начинает осыпаться. Спустя несколько мгновений от них не осталось и следа. Вместе с ними исчезли соответствующие символы с пергаментных страниц Книги Рун, но герцог Мертвая Кожа не скоро узнал об этом…

Он смотрел на темнокожее существо, сидевшее в повозке. Навес лишь частично защищал его от палящих лучей здешнего светила. Существо действительно могло быть тем, чем казалось, – женщиной, чье тело прикрывал кусок белой ткани, а обескровленные губы беззвучно шептали слова неведомых Сенору заклинаний…

Печальный опыт странствий научил его не доверять тем, кто имеет приятную внешность и внушает ложное чувство безопасности. Однако отражения говорили придворному Башни больше, чем глаза. В первую очередь он уловил ужас, который может испытывать только человек, заблудившийся в Тени.

Этот ужас, проклятие изгнанников, невозможно подделать. Сенор не избавился от него до сих пор, хоть и научился мгновенно подавлять.

Перед ним, несомненно, была женщина из плоти и крови, принадлежавшая к одному из неизвестных ему человеческих племен, – темнокожая и очень красивая. Кроме того, она прекрасно осознавала силу своей хищной красоты. Когда она увидела перед собой мужчину в маске, к ее страху и растерянности тотчас же добавилась изрядная доля чисто женского лицедейства.

Холодный Затылок внимательно рассматривал ее, пытаясь понять, какую ценность могло представлять для Хозяина Смерти это чрезвычайно уязвимое и совершенно никчемное здесь создание. В другое время и в другом месте он счел бы ее опасной обольстительницей, но сейчас его собственное уродство служило ему защитой…

Потом он осознал, что женщина, должно быть, принимает его за существо Хаоса. Во всяком случае, ее тревога и испуг были вполне объяснимы.

Он подошел ближе, провел острием меча по ее предплечью и остался доволен тем, что увидел выступившую из пореза кровь.

Женщина была закутана в бесформенный кусок белой ткани, оставлявший обнаженными ее руки и ноги. Вблизи становилось заметно, что кожа пленницы покрыта исчезающе-бледным и сложным узором. Сенору еще не приходилось видеть столь тонких и совершенных линий татуировки, которые составляли ускользающие от понимания рисунки.

Это заинтересовало его, потому что рисунки на теле скорее всего являлись не просто украшением или ритуальными символами, а содержали закодированное послание и вряд ли могли быть выполнены низкоразвитыми существами.

Человек Безымянного Пальца давно отвык от принятых в Кобаре условностей и, протянув руку, грубо сорвал с женщины белое покрывало. Такое обращение явно покоробило ее; в то же время ей было небезразлично, какое впечатление произведет на него ее тело. Оно действительно оказалось безупречным – упругим, гладким, манящим – и лоснилось от пота в лучах желтого светила.

Сенор собирался воспользоваться своим правом на эту женщину – конечно, где-нибудь в более прохладном месте. Бывшая пленница рыцарей считалась теперь его добычей… Потом его внимание поглотила тонкая вязь рисунков, покрывавших, кроме рук и ног, все ее тело. В сочетании линий, казавшемся случайным, он улавливал нечто большее, чем изысканный орнамент.

К тому же рисунки менялись.

Они текли и дробились, будто отражения небесных огней в неспокойной воде, но стоило ему сосредоточить внимание на любом из них, как тот застывал, теряя зыбкое очарование и переставая исподволь влиять на человеческое сознание…

В это же время остальные рисунки, которые он видел боковым зрением, затевали свою прежнюю колдовскую игру. Похожее мучительное ощущение неуловимости иногда оставляли смутные сны, содержавшие в себе полузабытые, ускользающие тайны. Однако рисунки на живом теле подействовали на Сенора во много раз сильнее…

– Кто это сделал? – спросил он, имея в виду волшебные изображения. И наткнулся на непреодолимую Печать, наложенную на сознание пленницы кем-то, весьма искушенным в искусстве отражений. Паника, охватившая ее, свидетельствовала о том, что герцог коснулся запретной темы.

– Кто ты? – спросила она, не ответив на его вопрос и лихорадочно пытаясь справиться с пугающими призраками, поселившимися в собственном разуме.

Ее голос оказался резким и не слишком приятным. Холодный Затылок заключил, что при определенных обстоятельствах она может быть коварной интриганкой. Лучшей защитой против примитивного человеческого зла служила в Хаосе его мрачная репутация, и он не видел смысла что-либо скрывать.

– Я Сенор, Человек Безымянного Пальца, придворный Башни из мира, поглощенного Тенью. Здесь меня называют Герцогом Мертвая Кожа, а еще – Убийцей Семидесяти Семи. Отныне ты принадлежишь мне. Теперь я хочу, чтобы ты рассказала мне о Храме Спящих Младенцев…

– Значит, ты – не один из… этих? – Она скорчила брезгливую гримаску и показала на запряженных в повозку животных Хаоса, покрывшихся к тому времени длинными коричневыми иглами. Горячие лучи здешнего светила постепенно превращали их высыхающие тела в некое подобие пористого камня. И умирали они молча.

– Этого ты никогда не узнаешь наверняка, – произнес Сенор с жестокой улыбкой. То же самое ему приходилось говорить самому себе не менее сотни раз. Правда редко может послужить утешением. – Тебе не из чего выбирать и придется довериться мне… Или я заставлю тебя отвечать.

Он видел, что пленница понемногу приходит в себя, и отдал ей покрывало, заменявшее одежду. Когда женщина шевелилась, мерцание света на ее коже соперничало по красоте с завораживающей игрой волшебных рисунков. Холодный Затылок почувствовал волнение, которое было истолковано женщиной как вожделение…

Она не спешила прикрыть свое тело. Вместо этого она легко соскочила с повозки и приблизилась к Сенору вплотную. У нее были желто-коричневые лживые глаза и большой подвижный рот.

– Почему бы тебе не снять это? – спросила она, прикоснувшись к маске пальцами с длинными розовыми ногтями. Без сомнения, белая кожаная маска настораживала ее, однако то, что было под маской, легко могло привести в ужас. Он отдал должное ее смелости, но не любопытству.

– Если я сниму ее, ты пожалеешь об этом, – сказал он, рассматривая лицо женщины сквозь прорези в маске.

– Может быть, все-таки попробуешь? – вкрадчиво спросила она. – Ты ведь спас меня от рыцарей Лухада, и мне хотелось бы отблагодарить тебя. – Женщина провела кончиком блестящего языка по своим пухлым губам. – Я умею быть благодарной…

Он не верил ни единому ее слову, и все же герцога не оставляло предчувствие, что рисунки на коже являются ключом к какой-то тайне, странным образом затрагивающей и его собственную судьбу. Кроме того, он собирался получить от нее сведения о Храме и знал, что не остановится ни перед чем ради достижения своей цели. Его стремление достичь Завершения становилось маниакальным и вытесняло все другие желания.

– Ты вернешь долг полностью, если приведешь меня к Храму, – сказал Сенор с плохо скрываемым презрением.

Ему доставляло удовольствие сознавать, что красота пленницы не имеет над ним никакой власти. У него давно не было женщины, но эта слишком хорошо знала себе цену. В подобных случаях у герцога обычно пропадало намерение платить и он применял грубую силу. Ее коварство было очевидно, однако мотивы поступков оставались для него тайной. Незримая и непроницаемая пелена, в которой, как в трясине, вязли отражения, отделяла Незавершенного от всего того, во что ему хотелось бы проникнуть.

– Лично мне неизвестно, где находится место, о котором ты говоришь, – начала она и, заметив его нетерпеливый яростный жест, быстро продолжила: – Но об этом знают там, откуда меня похитили. Клянусь, это правда! ТУДА я отведу тебя с удовольствием…

Он и сам знал, что это правда, и все же колебался. В ее предложении был какой-то подвох, однако женщина показалась Сенору всего лишь орудием в руках гораздо более могущественного врага. Впрочем, худшее, что его ожидало, была скорая смерть в результате неотвратимого колдовства Зонтага. Он напомнил себе об этом и перестал сомневаться в чем-либо. Тот случай, когда жертва сама ищет встречи с охотником…

– Если я не найду дорогу к Храму, мне придется убить тебя, – сказал он без тени угрозы, как о чем-то само собой разумеющемся.

С ее лица мгновенно слетело угодливое выражение. Сейчас Сенор был уверен в том, что выполнит свое обещание. Она тоже почувствовала это и испугалась. Ей действительно казалось, что она не предложила страннику Хаоса ничего такого, что могло бы повредить ему. Она не подозревала об изощренной ловушке и о том, что хранилось в глубине ее памяти, под непроницаемым щитом. Там покоилось то, чему предстояло пробудиться в нужный момент и превратить женщину в живой инструмент…

– Но прежде я все-таки хотел бы узнать твое имя, – сказал Сенор с недоброй усмешкой.

– Когда-то, давным-давно, меня называли Джелва из рода Баолы, жрица культа Лемвиг, плоть Хозяина Иллюзий… Мое тело – самая большая загадка для смертных Тени, – добавила она двусмысленно и не без самодовольства. Она была неисправима.

– Тогда веди меня, Джелва из рода Баолы, – сказал он, взяв в свою руку ее мелко дрожавшую кисть, и расслабился.

Глава четвертая Возвращение в замок Грах

Долгие паузы, возникавшие в разговоре с герцогом, заставляли Джелву испытывать растерянность, перераставшую в страх, который навсегда поселился в темных закоулках ее души с тех пор, как она очутилась в Тени. Джелва еще помнила, как много тысяч Изменений тому назад была жрицей в языческом королевстве Вальдивия, но теперь прошлая жизнь казалась ей менее реальной, чем непостижимые события, свидетельницей и участницей которых она стала совсем недавно.

Когда Вальдивию поглотила Тень, Джелва уцелела благодаря одному предмету, весьма незначительному на вид. Тем не менее ее разум подвергся сокрушительному натиску Хаоса, и она вплотную приблизилась к границе, за которой ее ожидало безумие. Пройдя сквозь ад изменяющихся ландшафтов вблизи Замка Крика, она чудом избежала смерти, а от сумасшествия ее спас тот, кому с тех пор Джелва принадлежала безраздельно.

Но даже он ничего не знал о происхождении таинственных рисунков на ее теле. Новый хозяин привел Джелву в страну, где магия не являлась абсолютной силой, где под ногами была надежная твердь, где существовали укрытия и непоколебимые стены спасали от бушевавших вокруг течений Хаоса. Внутри этих стен плелись грязные, но вполне обыкновенные интриги. Здесь Джелва оказалась в своей стихии и очень быстро приобрела заметное влияние.

Ей не приходило в голову, что исподволь творимое «спасителем» колдовство постепенно превращало ее в марионетку, послушную исполнительницу чужих желаний, посланницу зла, кое-кому казавшегося беспричинным.

С тех пор она видела и пережила многое…

Но герцог Мертвая Кожа внушал ей суеверный страх. Временами ей казалось, что это СУЩЕСТВО давно перестало быть человеком. Долгое, слишком долгое странствие в Тени наложило на его сознание неизгладимый отпечаток. Для него уже почти ничего не значили старые привычки; отмирали инстинкты, на которых Джелва могла бы сыграть. Он был помечен смертью, и «меткой» было уродство, скрываемое под мертвенно-белой маской.

…Джелва вела герцога, не задумываясь над тем, откуда ей известен путь сквозь изменяющиеся ландшафты. Сенор давно понял, что она зависима, и порой смотрел на нее с жалостью. Он сам когда-то был таким же слепцом в Кобаре – причем, слепцом без поводыря, – однако и сейчас не обольщался на свой счет: ведь он следовал одним только смутным предчувствиям…

Они прошли по Перевернутой Радуге, мимо бывшего Королевства Унн, Жидкой Иглы и Четырех Глаз Эльгары. Он позволял Джелве доминировать в их кратковременном союзе и не пытался самостоятельно вызвать Изменения. У него было ощущение, что они находятся в той области Хаоса, в которую он еще никогда не попадал…

Они быстро преодолели несколько сотен ландшафтов, ни в одном не задерживаясь дольше, чем требовалось для завершения Изменений. Уверенность, с которой Джелва вела герцога, всего лишь подтверждала то, о чем он уже догадывался и сам.

И вот – очередной переход.

Вначале он стал узнавать отдельные фрагменты, а затем узрел облик мира, проступавшего сквозь чуждые ландшафты. Сенор не сумел бы сказать определенно, что именно кажется ему знакомым. Во всяком случае, когда-то он уже побывал в этом месте или в другом, во многом подобном этому.

Он остановился, повинуясь знаку Джелвы, и смотрел, как все дальше отступают зыбкие волны, в которых переливались и дрожали тысячи силуэтов и оттенков. Пейзаж вокруг обретал плотность и привычную неподвижность; в нем появились расстояния и перспектива, а также однонаправленная связь причин и следствий…

Они стояли на дороге, вымощенной каменными плитами. Дорога вела к мосту, переброшенному через ров, который чернильной полосой опоясывал замок Грах. Лед сковал сердце придворного Башни, когда он убедился, что это не иллюзия.

Обернувшись, Сенор увидел белеющий в сумерках Стеклянный Лес. Оттуда доносился еле слышный хрустальный звон. Незавершенному казалось, что это невероятное совпадение, случайность, кошмарный сон, – и тем не менее он нашел в Хаосе Мургуллу или по крайней мере один из ее Ярусов.

Он попытался сосредоточиться на поиске отражений – но здесь почти не было отражений. Только тяжелый, неразличимый и гнетущий фон, всегда остающийся в месте скопления мертвых.

Сенор снова посмотрел на замок, вырубленный прямо в скалах. Женщина настойчиво следила за герцогом, пытаясь угадать, что выражает его взгляд. Затем улыбнулась. Ее улыбка определенно означала торжество. Она сделала то, о чем он просил. И то, чего хотел ее хозяин.

Но Джелва не могла знать, что в эти мгновения Сенор вспоминает графа Тойнгха и Слепую Королеву Мелхоэд…

Ничего хорошего не ожидало его в замке Грах. Из узких окон сочился тусклый холодный свет. Острые вершины скал терялись в вечном мраке, господствовавшем под сводами необозримой пещеры. Без сомнения, это действительно был один из подземных Ярусов Мургуллы, начисто лишенный, однако, своих многочисленных обитателей, которые называли себя Детьми Гриба.

То, что Джелва успела побывать в этом ландшафте, не слишком удивляло Сенора. В Тени, где было непредсказуемым течение времени, нарушалась последовательность событий, менялись местами прошлое и будущее, ему приходилось видеть и более странные вещи. Он помнил уроки Сдалерна, а также историю Призрачного Замка, который был украден из Ледяной Обители Бога На Четырех Ногах, и которому еще предстояло попасть туда снова…

Но воспоминания – это всего лишь призраки. Реальным был мучительный зуд под маской, там, где проказа пожирала его плоть. И реальными стали непримиримые враги, к которым он, возможно, вернулся.

– Ты уверена, что здесь знают о Храме? – спросил он.

– Мой господин знает, – сказала Джелва, потупив взор.

Он не собирался спрашивать о том, кто был ее господином. В сознании Джелвы зияла каверна под искусно наложенной Печатью, и «господин» оставался неразличимой тенью в черном саване, сотканном из ужаса. Кроме всего прочего, Холодный Затылок считал безрассудством грубо вторгаться туда, где малейшая ошибка могла привести к непоправимой беде.

– Тогда пойди и скажи страже, что я хочу видеть твоего хозяина.

– Он не нуждается в страже.

В это Сенор готов был поверить. Слишком зловещая тишина повисла вокруг, и слишком подозрительным казалось полное отсутствие Уродов с их совершенными машинами, необычным оружием и примитивными мозгами, абсолютно беззащитными против чужого вторжения…

Холодный Затылок ступил на опущенный мост. Джелва покорно следовала за ним. На всякий случай он старался не упускать ее из виду.

По этому самому мосту когда-то проехала карета, увозившая его из замка Грах, и он видел башню, на которой была повешена Айота, Читающая По Костям…

Глубокий ров чернел под стенами; со дна его доносился тяжелый болотный смрад. Сенор беспрепятственно прошел через распахнутые ворота и оказался на внутреннем дворе замка.

Из темноты ему под ноги метнулось странное существо, которое он вначале принял за собаку. Реакция герцога была мгновенной. Он чуть не зарубил «пса», но остановился в последний момент, увидев, что это все же Урод, который претерпел жуткую метаморфозу.

В его облике было что-то жалкое и одновременно невероятно отталкивающее. Он ползал возле ног придворного Башни, издавая визгливые нечленораздельные звуки.

Рассмотрев его повнимательнее, Сенор сделал неприятное открытие. Перед ним был Морш Возискар, секретарь Королевы Мелхоэд, и кто-то сыграл с придворным весьма злую шутку. К тому же его отражения теперь соответствовали отражениям низших жизненных форм…

Джелва отогнала Возискара грубыми пинками, и тот с тоскливыми подвываниями удалился в темноту. Потом она показала Сенору на едва различимую дверь.

…Холодный Затылок проходил вместе с темнокожей женщиной по смутно знакомым залам. Грах казался вымершим. Однако вскоре Сенор почуял запахи других существ. Это не слишком обрадовало Человека Безымянного Пальца – здесь у него не могло быть союзников…

В замке до сих пор сохранились признаки культа Гриба, господствовавшего среди Уродов: реликвии, предметы искусства и фетиши безумных ритуальных оргий исчезнувшего народа. Почти не было изображений, напоминавших о Мелхоэд, и воплощенных в камне подземных кошмаров. Зато остались брошенные машины и оружие. Опустевшие залы выглядели так, словно Детей Гриба захватила врасплох неведомая катастрофа.

Судя по всему, Джелва вела гостя в то крыло замка, где когда-то находились покои графа Тойнгха. Сенор прекрасно помнил обстоятельства своего бегства из Мургуллы и приготовился к самому худшему.

Но они двигались к цели окольным путем. Сначала женщина привела его на верхние этажи. Когда они проходили мимо спален, Джелва остановилась возле одной из открытых дверей. Тут Сенор оценил ее незаурядное самообладание. Она резко повернулась к нему.

– Может быть, теперь ты снимешь маску? – спросила она с многозначительной улыбкой.

В это время герцог Мертвая Кожа внимательно осматривал комнату. Там была кровать со спинкой в виде половины гриба, верхняя часть которого нависала над ложем, погружая его в уютную тень. На полу и на каминных полках валялись предметы из кости, металла и кожи, знакомые ему с тех самых пор, как он побывал здесь в первый раз. На стенах висели скелеты рыб, обитавших в подземных реках, и чучела летучих мышей в драгоценных ошейниках с выжженными на них буквами древнего языка…

– Ты действительно хочешь увидеть мое лицо? – спросил он с жестокой ухмылкой.

В глазах Джелвы отразилось предчувствие чего-то недоброго. Однако она поздно спохватилась. Он должен был подавить ее волю, чтобы не приобрести еще одного опасного врага. Временами она напоминала ему Люстиг…

Он снял маску, оставаясь в глубокой тени, а потом повернул голову так, чтобы бледный свет упал на мертвую половину лица.

Сдавленный крик Джелвы был свидетельством того, что Сенор не ошибся. По ее телу пробежал хорошо заметный трепет отвращения. Она даже отступила на шаг.

Отныне ее душа была в его власти.

– Веди дальше, – бросил он, снова надевая на лицо маску Зелеша.

Сзади послышался шорох. Герцог быстро обернулся, но успел заметить только неясный силуэт, промелькнувший в коридоре и исчезнувший за поворотом. Возможно, это был Возискар, однако Сенору показалось, что шпион передвигался на двух ногах.

За считанные мгновения он возвел в своем сознании преграду, наглухо отделившую его отражения от окружающего мира. Если его появление уже не было тайной для обитателей замка, то по крайней мере сохранялся шанс предстать перед ними легендарным странником Тени, обладающим непознанной и непредсказуемой силой…

Джелва робко скользила рядом. Вскоре они оказались в покоях хвостатого графа. Сенор услышал доносившийся сверху плеск воды и звуки незнакомой ему мрачной музыки, искаженной сухим треском. По широкой лестнице медленно спускались двое: мужчина в одеянии придворного Башни и женщина в роскошном платье, украшенном мерцающими камнями из Эльгары. Правая рука мужчины покоилась на рукояти кинжала, и Холодный Затылок имел возможность видеть перчатку с отрезанным средним пальцем.

Не обращая на гостей ни малейшего внимания, странная пара степенно плыла навстречу. И мужчина, и женщина уставились в пространство перед собой. Сенор не сразу определил, что кажется ему особенно отталкивающим в этих людях. Потом понял, что глаза Человека Среднего Пальца и его дамы были немигающими и слишком тусклыми для настоящих. Мертвые, неподвижные взгляды оставались прикованными к темному прямоугольнику двери в глубине зала.

Когда люди из замка проходили мимо, стало очевидно, что их глаза действительно сделаны из стеклянных шариков. Вблизи Сенор с пугающей ясностью различал матовые пятна безжизненных зрачков.

Джелва повернула к нему побледневшее лицо.

– Это слуги Хозяина, – сказала она хриплым голосом. – Они появились здесь очень давно.

– Но не раньше, чем я, – сказал Холодный Затылок и в очередной раз заставил ее недоумевать.

Глава пятая Слуги Крысы

Они поднялись по лестнице и вошли в зал с наклонными стенами, обтянутыми тканью, и неразличимым во мраке потолком. Это было одно из самых высоких помещений, выбитых в скалах. Свечи освещали лишь небольшую его часть. В темных углах шевелились неясные тени, и повсюду ощущались холодные прикосновения сквозняков.

Посреди комнаты бил фонтан малиновой жидкости, по густоте и запаху напоминавшей кровь. Жидкость стекала в каменный бассейн в форме символа Мечей. Вокруг него бродили и ползали уродливые существа, созданные маниакальным творцом, который соединил части тел и конечности самых разных обитателей Кобара, Мургуллы и Хаоса.

Здесь были крысы с крыльями и хвостами, украшенными рыбьими плавниками, птицы с шеями и головами змей, рептилии с человеческими руками, и десятки других еще более отвратительных созданий.

Кроме шума фонтана, зал по-прежнему наполняли звуки музыки, исходившие из воронкообразной изогнутой трубы. Она была сделана из золоченой бронзы и торчала над ящиком, инкрустированным серебром. Внутри ящика вращался черный диск.

Граница света и тьмы пересекала длинный стол, за которым предавалась возлиянию самая странная компания из всех, которые приходилось видеть придворному Башни. Место во главе стола оставалось незанятым, как, впрочем, и четыре ближайших к нему кресла. Далее по левую сторону сидел Тойнгха, вдвое помолодевший с тех пор, как Сенор покинул Мургуллу. Теперь лицо графа было юным и гладким; его безмятежную чистоту портил только вытатуированный на лбу лиловый глаз. Несмотря на необъяснимую перемену в возрасте, у Холодного Затылка не возникло сомнений в том, что это действительно один из его смертельных врагов.

Тучный расплывшийся человек, сидевший напротив графа, спиной к вошедшим, вполне мог оказаться Смотрителем Часов Меррадлем, – и Сенор убедился в том, что так оно и есть, когда круглое напудренное лицо медленно повернулось в его сторону. Издали оно напоминало белый шар, который висел над пурпурным холмом тела, облаченного в мантию Человека Большого Пальца.

Сенор перевел взгляд на соседку Меррадля и на этот раз испытал настоящий шок. Лицо женщины, смотревшей на гостей через плечо, можно было бы назвать красивым, если бы не зияющий черный провал на месте левого глаза и холодная глумливая улыбка, застывшая на темно-красных губах.

Женщина была немолода, но прекрасно сохранилась; ее холеные гладкие руки были выставлены напоказ, пальцы изящно переплетены.

«Рейта Меррадль!» – прошептал в голове у Сенора отстраненный голос, и Незавершенный стал невольно сравнивать ее с той, которая умерла в Кобаре возле его дома. Правый глаз Рейты был неподвижным и тусклым; Холодным Затылок усомнился в том, что и этот глаз – настоящий.

По правую руку от Рейты он увидел серую рясу Хозяина Башни, сидевшего в кресле на колесах и не проявлявшего к вошедшим никакого интереса. Это мог быть Зонтаг, и сердце Незавершенного бешено заколотилось.

Напротив Мага сидела еще одна женщина – ее Сенор вначале не узнал. Потом он вспомнил это грубое лицо, прямые жирные волосы и изрядно отяжелевшее тело, которое ему пришлось когда-то «носить» – к счастью, недолго… Черная Летрод смотрела на него равнодушными циничными глазами, играя остро отточенной костью.

Остальные три женщины и четверо мужчин, сидевшие в дальнем конце стола, были ему незнакомы. Он рассматривал их некоторое время, а потом вышел из тени.

– Клянусь Хаосом! – воскликнул граф Тойнгха и со стуком опустил на стол чашу с вином. – Она все-таки сделала это!..

На его лице появилась ядовитая улыбка человека, получившего наконец возможность отомстить за давнее оскорбление.

В этот момент Сенор ощутил, как что-то коснулось его сапога, и посмотрел вниз. В ногу тупо упиралось уродливое существо с человеческими головой и грудью, переходящей в короткое и толстое членистое тело. У существа не было ног. Маленькие ручки бессильно скребли по полу – препятствие, которое представлял собой сапог герцога, оказалось непреодолимым.

Сенор брезгливо поморщился и отступил в сторону, освобождая уродцу путь к фонтану.

Тем временем Хозяин Башни повернулся к гостю, и голубой глаз ярко заблестел в тени капюшона. Для Зонтага Маг был слишком низок, но кто не претерпел изменений с тех пор, как Башня исчезла в Хаосе?.. Голубой немигающий глаз внимательно изучал Человека Безымянного Пальца. Сенор почувствовал пристальный интерес Мага к своим амулетам.

– Он должен был умереть в Кобаре… – произнес слабый голос. Герцог уловил плохо различимые отражения.

– Хорошо, что не умер, – процедил сквозь зубы Тойнгха и поманил Сенора к столу ироническим жестом. Приблизившись, Холодный Затылок наконец разглядел на дне его зрачков огоньки неугасимой и беспощадной ненависти. – Теперь он сделает для нас все, что нужно…

Меррадль воззрился на придворного Башни так, будто видел впервые. С белого жирного лица постепенно сошло неожиданное выражение блаженства, сменившись испуганной гримасой. Сенор видел, что его губы трясутся.

– Может быть, он предпочтет сражаться… или сбежит? – робко предположил Смотритель Часов, и его пухлая рука потянулась к Рейте, словно голодный слепой щенок к соскам матери.

– Посмотри на его маску, болван! – брезгливо бросил хвостатый граф и внезапно захохотал, задрав к потолку острый подбородок. Отсмеявшись, он одним глотком осушил чашу с вином. – Он оказался в ловушке неизбежности и никуда не денется, – продолжал Тойнгха, уставившись на герцога. – То же самое когда-то он проделал со мной. Теперь наступило время вернуть долг…

Сенор смотрел на его татуировку и раздумывал, не означает ли она редкую разновидность Печати. Отражения графа отсутствовали. Вряд ли Тойнгха в совершенстве владел защитой, а скорее всего был начисто лишен этой способности. Кроме того, его молодость казалась противоестественной, как звериный оскал на лице ребенка.

Черная Летрод с прежним равнодушием скользила взглядом по фигуре Человека Безымянного Пальца. Рейта Меррадль повернула голову в сторону графа, и Холодный Затылок мог бы поклясться, что это движение было каким-то механическим. Смутная догадка забрезжила в его сознании.

По крайней мере немедленная смерть ему не грозила. Тойнгха вел себя как хозяин, но Сенор уже знал, что Джелва гораздо больше боится кого-то другого.

– Иди ко мне! – позвал граф темнокожую женщину, и та покорно направилась к нему. Подойдя, она села возле его ног, а Тойнгха положил руку ей на голову. – Ты сделала правильный выбор, – сказал он, будто утешая, и провел кончиками пальцев по зыбким изменчивым рисункам на ее полуобнаженной груди. – Впрочем, ради себя самой…

Внезапно он схватил Джелву за подбородок.

– Ты ведь догадываешься, что ожидало тебя в противном случае?.. А может быть, все еще впереди…

Взгляд Джелвы стал стеклянным от ужаса. Граф рассмеялся и небрежно оттолкнул ее от себя.

– Пойди оденься и возвращайся, – приказал он потом. – Этой ночью тебе предстоит весьма неприятная работа!

Затравленно оглядываясь по сторонам и стараясь ступать неслышно, Джелва исчезла в темноте. Тойнгха принялся рассматривать янтарные глубины напитка в своей чаше.

– Ты – почти мертвец, – сказал он Сенору. – Поэтому я сделаю тебе последний подарок. Через некоторое время я провожу тебя к Храму. Ты сможешь войти в него и взять то, что давно ищешь.

Холодный Затылок ничем не выдал охватившего его волнения. Западня была очевидной. Но это не облегчало его двусмысленного положения. Он по-прежнему не знал, кто стоял за Тойнгха и прочими марионетками, с которыми приходилось иметь дело в замке Грах. Здесь они играли столь же неопределенные роли, как и в Кобаре.

Поразмыслив, он сел за стол, чтобы разделить трапезу со своими врагами и слугами врагов. У него были сотни вопросов, но он понимал, что время ответов на большинство из них еще не настало. Поэтому он молча наблюдал за Рейтой Меррадль – женщиной, которая умерла в неудачном месте и тем вовлекла его в эту историю.

Пустая глазница на ее лице приводила в содрогание. Теперь Сенор был уверен, что НАСТОЯЩАЯ Рейта действительно умерла.

Смотритель Часов перехватил его взгляд и смотрел на герцога с ненавистью и опаской.

– Ты вернулся оттуда, откуда никто не возвращался… – начал Меррадль с подозрением, словно сомневался в том, что перед ним сидит тот самый человек, которого он лично отправил когда-то в Мертвые Времена.

Сенор поборол в себе искушение показать Меррадлю один из медальонов, до сих пор висевших у него на шее. А лучше – ОБА. Хотя зачем? Смотритель Часов явно был здесь на вторых ролях, если только не принимать во внимание его таинственных фокусов с часами.

– Вернулся. И даже привел кое-кого с собой, – сказал Холодный Затылок, по-прежнему глядя на Рейту.

Черная Летрод хмыкнула и проколола костяной иглой кусок жареного мяса. Мимоходом Сенор задал себе вопрос, кто на кого охотился в окрестностях замка Грах…

Внезапно музыка оборвалась. После этого из воронки доносилось только раздражающее шипение. Слуга неслышно возник из темноты и поднял рычаг над поверхностью черного диска.

– Куда подевались Дети Гриба? – спросил Незавершенный с нескрываемой насмешкой. Однако хвостатый граф остался невозмутим.

– Бедные безмозглые Уроды! – сказал он с фальшивым сожалением. – Они не смогли выжить в Тени. Здесь их машины стали бесполезными, а рационализм оказался просто губительным для душевного здоровья… Впрочем, этого следовало ожидать. Сейчас мы находимся в относительно спокойной фазе, а ведь было время, когда Мургулла… Однако кому я это рассказываю? Герцогу Мертвой Коже, самому многоопытному из странников Хаоса?!..

Злая ирония Тойнгха достигла вершин выразительности. С дальнего конца стола донесся деланный смех. Смеялись те, кого Сенор не знал. Вероятно, это были недавние приобретения графа…

– Вопреки всему мы не испытываем особых неудобств. Король Гугим создал для нас новых слуг, – продолжал Тойнгха с легким поклоном в сторону Хозяина Башни. – А Меррадль помогает нам избавляться от тех, кто подходит слишком близко к архипелагу.

Это не было для Сенора новостью. О способностях Смотрителя Часов он знал не понаслышке и на себе испытал его утонченное коварство. К тому, что Хозяин Башни оказался Безумным Королем, он отнесся равнодушно. При любых обстоятельствах Гугим оставался для него темной личностью, неизвестной картой в магической колоде.

Двое слуг с неподвижными зрачками произвели перемену блюд. У них была деревянная походка, а движения рук не отличались плавностью. Кажется, Безумный Король не слишком постарался или же использовал негодный материал.

– Может, покажешь нам свое лицо? – спросил Гугим и захихикал. – Впрочем, не надо. Я и без того догадываюсь, что увижу под маской… След колдовства, правда?.. Впечатляет. Кстати, не советую пользоваться амулетами – это не в твоих интересах.

– Зачем мне твои советы? – прервал его Сенор и выпил налитое слугой вино. Оно было великолепным и чуть терпким на вкус. Он давно забыл его запах. – Где находится Круаг-Кмедал? – спросил он затем у хвостатого графа, преодолевая глубочайшее отвращение, которое испытывал к Тойнгха.

Тот многозначительно улыбнулся и показал на ряд окон в темной части зала, черневших между тяжелыми бархатными портьерами.

Холодного Затылка не покидало ощущение, что он принимает участие в каком-то абсурдном и запутанном спектакле. Он встал, прошел через зал и приблизился к окнам. Несколько пар глаз внимательно наблюдали за ним.

Сенор увидел именно то, что должен был увидеть, – Стеклянный Лес. Теперь он смотрел на него сверху, с одной из самых высоких скал Яруса. Вдали над лесом разлилось призрачное голубое зарево. Это светились купола подземных гробниц Мургуллы.

Он оценил шутку, которую сыграла с ним судьба. Надо было преодолеть тысячи ландшафтов Тени, чтобы найти Храм там, откуда начиналось странствие Незавершенного. Впрочем, шутка могла в равной степени оказаться грубым издевательством или примитивным обманом…

– Значит, гробницы Мургуллы – это и есть острова Круаг-Кмедал? – спросил он, поворачиваясь к хозяину замка Грах.

Меррадль затрясся от смеха. Его обвисшие и подпертые стоячим воротником щеки дрожали, как студень, а правая рука непрерывно бегала по спине Рейты, словно жирный белый паук. С лица Тойнгха не сходила неопределенная улыбка. Его омерзительное «украшение» – свернутый спиралью хвост – лежал рядом с креслом графа. Черная Летрод со скучающим лицом ковыряла в зубах заостренной костью.

– Что помешает мне теперь убить вас всех? – сказал Холодный Затылок в пространство, вынимая из ножен Древний Меч и невольно любуясь игрой отраженного света на гранях клинка. Знаки, как всегда, испускали собственное сияние.

Безумный Король Гугим развернулся в своем кресле на колесах и уставился на Сенора нечеловеческим глазом, в котором тот поймал собственное перевернутое отражение.

– Ничего, – спокойно ответил Тойнгха, глядя на кровавый фонтан. – Кроме одной-единственной мелочи. В разных ландшафтах архипелаг Круаг-Кмедал выглядит по-разному, но невидимые острова ВСЕГДА остаются невидимыми. Все очень просто. Я хочу, чтобы ты понимал это. Только я могу привести тебя к Храму, и только ты можешь войти в него. Такова предопределенность. Именно поэтому ты до сих пор жив, мерзавец! И, признаться, это сильно противоречит моим желаниям.

– Ты глупец, Тойнгха, – сказал Сенор с издевкой. Неожиданно он ощутил давно забытую легкость и вложил меч в ножны. – Ты все еще не понял, кто твой настоящий враг.

Граф остановил на нем тяжелый помутившийся взгляд. Сенору показалось, что Тойнгха внезапно постарел на десятки кобарских лет, как будто цветущего мужчины коснулось дыхание смерти.

– В этот раз тебе ничто не поможет, – процедил наконец граф и подал знак слуге, наполнявшему чаши вином.

Человек Безымянного Пальца вернулся к трапезе. Мясо, дымившееся на блюдах, имело особый привкус. Он отнес это на счет того, что слишком давно не пробовал здешней еды…

Спустя некоторое время появилась переодетая Джелва. Обойдя копошившихся у фонтана уродливых тварей, она заняла за столом место напротив гостя. Теперь на ней было белое платье и драгоценности – обесценившиеся и превратившиеся в побрякушки. Тем не менее они подчеркивали ее красоту, и она знала это.

Взглядом искушенной в разврате дамы она скользнула по Сенору, словно все еще собиралась пополнить свою обширную коллекцию мужчин. Он находил смешной и бессмысленной эту игру, но не исключено, что Джелва, сама того не желая, еще могла оказаться ему полезной.

…Пауза чрезмерно затягивалась. За столом установилось почти зловещее молчание. Было слышно, как копошатся у фонтана живые свидетельства неудачных опытов и извращенного искусства Гугима. Вскоре к этим звукам добавился новый, едва различимый, но постепенно нараставший шум. Лицо Тойнгха окаменело.

Сенор помнил эти звуки, которые сопровождали передвигавшуюся по Стеклянном Лесу Кладбищенскую Крысу, – скрежет когтей по стеклу и хрустальный звон обломанных ветвей. Да и можно ли было их забыть?..

– Наверное, наш гость нуждается в отдыхе, – сказал Тойнгха сладчайшим вкрадчивым голосом, но это прозвучало как приказ. Он в упор смотрел на Сенора и был смертельно бледен от бешенства. – Можешь выбрать себе любую свободную комнату.

Холодный Затылок не стал возражать. Он действительно чувствовал бесконечную усталость, копившуюся многие годы и сотни Изменений подряд. После выпитого вина в груди разлилось приятное тепло…

Сенора мало интересовали отношения графа с Кладбищенской Крысой или любым другим подлинным хозяином Яруса. Важным было лишь то, что он согласился участвовать в предложенной игре; теперь приходилось играть по правилам. Он собирался нарушить их всего один раз – когда окажется в Храме и на карту будет поставлена его собственная жизнь…

Он покинул зал в сопровождении слуги графа, вышагивавшего перед ним размеренной походкой заведенной куклы-автомата. Оставшиеся принялись развлекаться, стравливая человека-змею и существо с птичьим телом и клешнями вместо крыльев. Насколько Сенор мог судить по душераздирающим крикам, схватка у фонтана была кровавой и продолжалась до смерти…

Глава шестая Ночь Джелвы

Сенор выбрал спальню, в которой был только один вход и полностью отсутствовали окна. После того как слуга удалился, герцог принял необходимые меры предосторожности. Ни одно из убежищ в Тени не было вполне надежным. Он не питал иллюзий на счет своей личной безопасности. В любой момент его могли уничтожить – для этого существовали десятки способов. Но оградить себя от влияния чужих отражений, особенно во время сна, он считал обязательным.

Холодный Затылок окружил кровать защитным коконом, сплетенным из магических нитей, который мог отразить внезапное нападение. Потом он снял маску Зелеша и подошел к зеркалу из полированной бронзы, стоявшему на каминной полке. Глядя на свое кошмарное лицо, он улыбнулся. При этом оно стало еще страшнее.

Пятно медленно гниющей плоти уже распространилось на подбородок и верхнюю губу. На руке оно поднялось до локтя. У Незавершенного оставалось очень мало времени…

С этой мыслью он улегся спать, положив в изголовье кровати свой меч, маску, когти Шакала и укрывшись Поющей Шкурой.

Среди искусственной ночи, не отмеченной ни наступлением тьмы, ни ожиданием света, его разбудили раздражающие сигналы, которые достигли спящего мозга. Свеча погасла, и помогло магическое зрение. Сквозь мерцающее сплетение нитей кокона Сенор увидел едва различимый серый силуэт, застывший на пороге спальни.

Незаметным и беззвучным движением герцог вынул из ножен кинжал. Остановившись в нерешительности, ночной гость издали рассматривал лежащего. Сенор угадал очертания темнокожей фигуры под тонкой прозрачной тканью накидки и расслабился – это была Джелва.

Ее удивило и почти испугало то, что она увидела: странник Тени лежал внутри окружавшего кровать искрящегося кокона, словно зверь из иного мира, пойманный в заколдованную сеть и спящий в плену целую вечность. Потом она поняла, что на самом деле он уже не спит, и почувствовала на себе его взгляд.

– Зачем ты пришла? – спросил он, хотя был почти рад этому. Волшебные рисунки на теле Джелвы до сих пор занимали его воображение.

– Ты один можешь спасти меня, – проговорила она, не пытаясь играть. Затем приблизилась к нему, и он позволил ей пройти сквозь тонкую паутину магических нитей. Остановившись у кровати, она сбросила с себя прозрачную накидку. На ее лице появилась холодная отстраненная улыбка. – Я слышала все, о чем ты говорил с графом… По-моему, ты интересуешься бесполезными вещами. Вот самая большая загадка, – сказала она, проводя ладонями по своей груди и животу. – Тойнгха отдал бы многое за то, чтобы узнать тайну моих рисунков. Но она не известна даже мне. Может быть, теперь попробуешь ты?..

Она села ему на бедра и сладострастно потянулась. Рисунки, освещенные магическим светом, переливались и скользили по ее коже, как серебристые призраки. У нее были жесты самоуверенной самки, и она действительно воплощала в себе грезы большинства мужчин.

Но Сенор уже не был обычным мужчиной. А его грезы давно растворились в страшных снах о Завершении…

– Я могу проиграть, – сказал он небрежно, чтобы остудить ее пыл. – Тогда никто не заплатит тебе за эту ночь.

– В этом случае я уже ничего не потеряю, – заверила его Джелва. – Обещай только, что избавишь меня от графа… и от тех, кого еще встретишь.

– Я не даю нелепых обещаний, – сказал он и засмеялся.

В чем-то она была удивительно наивной, эта женщина из варварского королевства. Но она уже не слушала его. Ее тело скользило по его телу; впервые за долгое время он ощущал прикосновения бархатной женской кожи, а не холодного хитинового панциря или обманчивых тел Семидесяти Семи… Джелва весьма умело имитировала страсть, а обезображенный герцог даже не пытался ее целовать…

Бурное соитие закончилось. Джелва уснула, свернувшись в позе зародыша на краю кровати, и во сне стала самой собой – испуганной и отчужденной дикаркой.

Сенор лежал без сна, мучительно пытаясь вспомнить и разобраться в беспорядочном нагромождении жутких видений, которые были вызваны движением рисунков на теле Джелвы в сочетании с ее необузданной манерой заниматься любовью. Их влияние было необъяснимым, но всепоглощающим, и она, кажется, догадывалась об этом. Во всяком случае, ее неискренние ласки не приносили ему удовлетворения, а через несколько минут Сенор вообще перестал их замечать…

Еще позже он понял, что воспринимает серебристые изображения отдельно от ее тела, словно выпавшего из реальности, и видит бесконечно далекие мерцающие туманности, затерянные среди небесных огней… Но его глаза не годились для того, чтобы как следует рассмотреть их, и он испытал мучительное разочарование человека, от которого вновь ускользнула, может быть, самая важная истина в его жизни.

…Джелва металась во сне; ей снились кошмары. Сенор видел капли холодного пота, выступившего у нее на лбу, и слышал слова, произнесенные сдавленным шепотом на незнакомом языке. Хаотические отражения, выплеснувшиеся из-за рваной пелены ее сновидений, накатывали на его мозг грязными, судорожно пульсировавшими волнами. Потом в полутьме ярко сверкнули белки лилово-голубых оттенков – Джелва открыла глаза.

И зашептала жалобным голосом брошенного и испуганного ребенка:

– Она приходит ко мне ночью, она проникает в мои сны… Меня терзают видения, а особенно ее голос. Я вижу чужие кошмары, и они ужасны…

– О ком ты говоришь? – спросил он настороженно.

– О той, которая когда-то была здесь королевой. Ее изгнали туда, откуда нет возврата. Но она где-то здесь, совсем рядом – я чувствую это, и кошмары никогда не кончаются…

Сенор промолчал. Он вспоминал время, проведенное с Мелхоэд в Бутылке Рофо – в тайном убежище, маленьком замкнутом мире безвременья, увядания, забытья, – и вдруг его охватила глубочайшая тоска по утраченному покою. Покой – вот чего жаждала его измученная душа. На что он променял вечное наслаждение и любовь слепой королевы? На зыбкое существование, сомнительное будущее, безнадежное странствие, в конце которого все равно ожидает смерть…

До сих пор в замке Грах его не беспокоили отражения Мелхоэд, но это означало всего лишь, что бывшая королева Мургуллы спит в самой надежной из всех тюрем Вселенной… Спит и видит сны. И насылает кошмары на Джелву. Что это – ревность? Чудовищно…

Мелхоэд не могла помешать ему, но его сводила с ума мысль о том, что где-то рядом все еще находится потерянный рай, от которого он когда-то отказался, и тлеет любовь, которой он пренебрег.

Глава седьмая Отвергнутые и входящие

Усталость все-таки поймала его в ловушку сна, и он проснулся спустя несколько часов, снова ощутив в комнате чье-то безмолвное присутствие. Сквозь сверкающую паутину восстановленой магической сети на него уставилась одна из кукол Гугима. Джелвы рядом уже не было – она покинула спальню герцога, следуя безошибочному женскому инстинкту.

Сенор долго лежал и смотрел в неподвижные зрачки слуги, но тот не проявлял никаких признаков нетерпения. Посланец хозяев замка был невозмутимым и безмолвным. Он помог Холодному Затылку надеть доспехи и оружие, а потом жестом пригласил гостя следовать за собой.

В зале, где по-прежнему журчал кровавый фонтан, теперь находился один лишь граф Тойнгха. Сенор увидел его темный силуэт и резко очерченный профиль на фоне окна с видом на Стеклянный Лес. Тойнгха, не оборачиваясь, поманил к себе герцога.

Свет, проникавший снаружи, не мог разогнать сумрак, но это не помешало Сенору заметить, что граф пребывал в состоянии лихорадочного возбуждения.

Поющая Шкура зазвенела на влажном холодном сквозняке, задувающем сквозь щели. Герцог переступил через крысиный хвост, который черной змеей извивался на полу, и посмотрел в окно.

Его взгляду предстала неожиданная и волшебная картина. За пределами замка расстилалась безграничная водная гладь, над которой возвышались купола гробниц, сиявшие призрачным светом. Их было гораздо больше, чем он мог себе представить, проезжая через Стеклянный Лес…

Самые дальние из островов таинственного архипелага сверкали на горизонте, будто разорванное ожерелье, украсившее вечную ночь Мургуллы. Поблескивающие серебром ажурные бутоны, которые виднелись между куполами, были не чем иным, как верхушками деревьев Стеклянного Леса, затопленного водой.

– Ты появился вовремя, чужеземец! – с мрачным удовлетворением проговорил Тойнгха сквозь завывания ветра. – Начался Великий Потоп. Такое случается очень редко. Теперь можно отправляться к Храму… Помни наш уговор и не пытайся меня убить…

Окрестности замка Грах исчезли под водой, которая почти достигла моста, переброшенного через ров. На водной глади мерцали отражения голубых куполов.

Возле моста Сенора и графа уже ждала лодка. Гребцами оказались куклы Гугима, имевшие по несколько пар длинных щупалец вместо рук – весла в них казались игрушечными. Чуть позже Холодный Затылок понял, что эти куклы глухи и слепы – они были созданы для тяжелой однообразной работы. Тойнгха управлял ими при помощи своей шпаги.

Когда лодка отплыла от замка на достаточное расстояние, стало видно, что, кроме скал, в которых был вырублен Грах, и куполов гробниц, весь Ярус исчез под водой, причем поверхность ее оказалась не плоской, а вогнутой, словно гигантская чаша. Края этой чаши терялись во мраке вечной ночи.

Во время недолгого плавания Холодный Затылок ощущал, что его тело становилось попеременно то необычайно легким, то тяжелым, как будто наливалось свинцом, и тогда каждое движение давалось с большим трудом.

Лодка скользила почти бесшумно, посылаемая вперед мощными взмахами весел, которые вспарывали воду с тихим плеском. Тойнгха необъяснимым чутьем находил дорогу в лабиринте ветвей Стеклянного Леса, торчавших из-под воды. В них преломлялся свет, утомлявший глаза; разноцветые лучики сплетались в эфемерные миражи…

Вскоре лодка оказалась посреди древнего архипелага. Купола гробниц окружали ее со всех сторон; в их сиянии растворилась мрачная тень далекого замка. Здесь Крысиный Хвост заставил тупых гребцов остановиться, нанося им довольно сильные уколы шпагой.

– Придется немного подождать, – сказал он Сенору. В голубом свете его лицо казалось мраморным и дьявольски красивым.

…Призрачный свет падал отовсюду, и нигде нельзя было отыскать хотя бы клочка тени. Сенор сидел в неподвижной лодке; биение собственного сердца казалось ему слишком громким.

Долгое время ничего не менялось вокруг, а потом он ощутил приближение Кладбищенской Крысы. Когда-то с ним уже случилось нечто подобное – ее присутствие нельзя было забыть, и к нему невозможно было привыкнуть.

На этот раз Холодный Затылок почувствовал, как по его внутренностям растекается мертвящий жидкий лед. Возможно, таким и бывает ужасное мгновение, предшествующее небытию, но сейчас оно слишком затянулось. Инстинктивно Сенор опустил голову и услышал сквозь шум внезапно подувшего ветра торжествующий смех Тойнгха.

Из-под воды поднималось что-то; оно было растворено в пространстве, окружало лодку со всех сторон и излучало парализующий страх. Оно наполняло воздух всепроникающим низким гулом, сводящим с ума…

Только длительная практика в искусстве отражений помогла герцогу возвести защиту. Внешне он бездействовал, но настоящая война разразилась внутри его черепа. Там тоже давно поселилась ненасытная и безжалостная «крыса», прогрызавшая дыры в обветшавшем разуме.

Сенору опять пришлось бороться с труднопреодолимым искушением увидеть зловещего обитателя Мургуллы. Одно мгновение ему даже казалось, что это «свидание» стоит целой жизни, и влечение к смерти охватило все его существо – настолько сильным было разрушительное и самоубийственное влияние на сознание.

Потом стало легче – колодки неуправляемого кошмара разжались, и Незавершенный понял, что очень близко подошел к грани, за которой ему грозило окончательное безумие…

Крыса удерживала его в этом состоянии, исключавшем всякую возможность сопротивления. Теперь Сенор не ощущал присутствия Крысиного Хвоста. Лодку сотрясали сильные толчки. Однажды она чуть не перевернулась. Затем наступило кратковременное затишье. Герцог все еще не рисковал открыть глаза. Наконец лодка поднялась в воздух и понеслась куда-то с невообразимой скоростью…

Напор набегавшего воздуха был чудовищным; Поющая Шкура на плечах Сенора уже не звенела, а жалобно стонала, трепеща под безжалостным натиском ветра.

Человек Безымянного Пальца сидел скрючившись, крепко вцепившись руками в борта лодки, и твердо помнил одно: он не должен смотреть на то, что окружало его и поддерживало в воздухе, чем бы оно ни было…

Полет был стремительным и недолгим. Единственными звуками, сопровождавшими его, были гул Крысы и свист ветра, пронизывавшего до костей. Вскоре Холодный Затылок почувствовал, что оледеневают пальцы, но лодка уже падала вниз, и его тело почти утратило вес. Потом падение замедлилось, и лодка неподвижно зависла в пространстве – во всяком случае, не было слышно ни единого всплеска воды.

Чей-то голос, который мог бы принадлежать Тойнгха, но казался уже совершенно чужим, прошептал в самое ухо Сенора:

– Теперь можешь смотреть… Иди вперед – и войдешь в храм…

Он открыл глаза.

Лодка висела над водой вровень с вершинами куполов, и с этой высоты герцог видел еще больше древних гробниц. Вереницы светящихся полушарий уходили за горизонт, очерченный границей воды и голубого зарева…

Кроме Сенора, в лодке уже никого не было. На местах, которые занимали гребцы, остались лужицы мутной, дурно пахнувшей слизи. Холодный Затылок посмотрел на корму – туда, где находился Тойнгха, – и у него перехватило дыхание от того, что он увидел.

Позади лодки, на расстоянии, которое невозможно было точно определить, висело гигантское спиралевидное образование с размытыми краями. Полупрозрачные ветви спирали медленно вращались, будто крылья огромной ветряной мельницы. В самый центр вращения была втянута ужасным образом деформированная фигура графа, которая казалась герцогу смехотворно маленькой. Только лицо Тойнгха оставалось узнаваемым, но теперь оно было почти детским и совершенно обескровленным. Очевидно, он превратился в придаток какого-то другого, гораздо большего, чем он, и к тому же совершенно чудовищного на вид существа.

– Вперед! Иди вперед! – кричало это существо. Его крик поднялся до пронзительного визга, который затем перешел в рыдающий хохот. От него закладывало уши.

Спираль медленно удалялась и таяла как дым. Визжащее существо в ее центре превратилось в неразличимую точку и наконец исчезло.

Поскольку ничего другого не оставалось, Сенор последовал его приказу и перебрался на нос лодки. От нее протянулась в пустоту тропа из стеклянных дисков, которые плавали в воздухе. Они выглядели не самой надежной опорой, но он ступил на них (предопределение! – как сказал бы Тойнгха) и при этом чувствовал себя так, словно шел по шатающемуся мосту…

Где-то далеко внизу сверкало гладкое, слегка вогнутое зеркало воды; наступила тишина, казавшаяся ватной после безумных криков преображенного Тойнгха. В ледяном разреженном воздухе Сенор слышал только собственное хриплое дыхание.

Магическое зрение возвращалось к нему, но так медленно, будто этому препятствовало чье-то влияние. Впереди сгущалось облако голубого тумана, из которого исходили лучи слепящего света. Постепенно облако приняло очертания гигантского купола с неясными подрагивающими границами, и оттого он казался всего лишь миражом. Тропа из стеклянных дисков вела прямо к нему.

По мере приближения к Храму герцог утрачивал обычное восприятие, и органы чувств последовательно изменяли ему. Он не чуял запахов, не слышал звуков, впервые за долгое время не ощущал зуда под маской или перчаткой и не видел, куда ступает, – но зато он вдруг приобрел способность «видеть» со стороны собственное сознание, и оно представлялось ему бесконечным лабиринтом, развернутым над тропой, по которой он продолжал двигаться, будто заводная кукла. Это было похоже на видение, но уже не имело ничего общего со светом и тьмой…

В тысячах коридоров и комнат лабиринта мелькали образы, которые хранила память, исказившая реальность: лица, интерьеры, ландшафты, пророчества, замки, химеры – все, что являлось воспоминаниями и стало пеплом прошлого, а может быть – неизбежностью будущего… Незавершенный ощутил себя бесконечно далеким от этого адского роя иллюзий, копошившегося в его сознании, которое вывернул наизнанку неведомый знахарь.

Нечто бесплотное проникло извне в его мозг, и он оказался малой частью этого вторгшегося Сторожа Храма. Тот искал ключи к человеку, к его жизни и смерти, взвешивая все «за» и «против», возможность впустить чужого в Храм и влияние амулетов. Только в одном порождение магии Храма оставалось несовершенным – оно не подозревало о последствиях своего выбора. Оно являлось идеальным сторожевым псом, потому что было не способно проникнуть внутрь самого себя. Оно охраняло вечность, но полностью отсутствовало в промежутках между появлениями чужих.

Именно поэтому его нельзя было уничтожить. Возможно, его хозяин и был всеведущ, но оно ничего не знало о хозяине и собственном предназначении. Без сомнений и колебаний оно отделяло входящих в Храм от тех, кого следовало прогнать, умертвить или разрушить, – и затем исчезало из Тени…

Оно было лишено гибельных пристрастий и приятных заблуждений; оно дало ощутить Сенору свою нечеловеческую природу и прикоснуться к миру, измененному им до неузнаваемости.

Даже это эфемерное прикосновение ужаснуло Незавершенного. Вселенная внутри Сторожа оказалась непостижимым, изнурительным для смертного и безнадежно неощутимым в обычном состоянии местом. И здесь тоже поджидали кошмары…

Потом все прошло, как будто Сенор вновь вернулся к привычным снам. Слух, зрение, осязание за несколько мгновений выткали назойливые узоры на ткани лишенного ориентиров ландшафта, однако Холодный Затылок уже знал, что никогда не увидит и не ощутит его прежним…

Теперь он смутно догадывался, почему Крысиный Хвост привел его к Храму. Может быть, когда-то Тойнгха сам предпринял попытку проникнуть на невидимый остров – и Сторож отверг графа, а затем, вероятно, и Джелву, Меррадля, Летрод – всех, кто побывал во власти Кладбищенской Крысы. Во всяком случае, герцог не видел другого объяснения происходящему. Какая-то темная извращенная сила жутким образом пропустила его сквозь себя, и причина ее благосклонности навсегда осталась для него загадкой.

Глава восьмая Тело младенца

Всего несколько дисков отделяли Сенора от края острова из голубого стекла с изящными рисунками трещин в прозрачной глубине. На острове был воздвигнут Храм, похожий на хрустальный замок и сиявший, как гробницы Мургуллы. Неподвижная вода вокруг острова казалась застывшим зеркалом, которое рассеивало вездесущий свет…

Многочисленные зеркальные отражения – разноцветные, искаженные, дробящиеся – окружили герцога со всех сторон. Некоторое время он пребывал в растерянности, оказавшись в их предательском хороводе, а потом стал искать место, где отражения отсутствовали.

Там, в кристально чистой, свободной от миражей части пространства, находился вход в Храм. Холодный Затылок прошел по зеркальному туннелю и очутился у начала анфилады комнат, уходящей в бесконечность.

То, что он увидел внутри этих комнат, удивило его, но не слишком. «Сокровища» Храма показались ему не стоящими тех усилий, которые он затратил, и тех жертв, которые принес, чтобы достичь этого вожделенного места. Но он судил более или менее беспристрастно. Для него тело младенца означало всего лишь отсрочку, возможность чуть иначе прожить печальный остаток своих дней (да и то в лучшем случае), но Хозяин Башни Зонтаг имел шанс обрести почти вечную жизнь…

Здесь были десятки, сотни, тысячи тел – они принадлежали существам многих времен, миров и рас: подобным человеку и весьма далеким от малейшего сходства. Некоторые из них не достигали длины его пальца; другие были огромны, как одушевленные колонны. Они лежали аккуратными рядами в застекленных нишах соответствующих размеров. Их можно было принять за мертвецов, погруженных в беспробудный и вечный сон смерти, если бы не отсутствие малейших признаков распада. Те, которые казались похожими на людей, не дышали, или же их дыхание замедлилось настолько, что стало незаметным.

Все тела были нагими и, несмотря на разнообразнейшие размеры, принадлежали, вероятно, новорожденным существам. Впрочем, многих из них герцог даже не разглядел как следует, поскольку они представляли собой нечто совершенно чуждое. Такими были, например, желтая губка величиной со скалу, белесые нити, растущие из лужицы маслянистой жидкости, и восхитительные по изяществу и тонкости создания, сложенные из миллионов кристаллов, похожих на снежинки. Кроме «спящих», Сенор ощущал здесь присутствие еще кого-то, вообще не обладавшего твердой или жидкой плотью…

Видимой опасности не было. Тем не менее это место оставалось чужеродным и враждебным человеку. Холодный Затылок не испытывал ни любопытства, ни почтения к этому хранилищу бессмертия. Все, чего он хотел, это найти тело младенца, принадлежавшего к расе Хозяев Башни, и поскорее убраться отсюда. И он нашел его в шестнадцатой от входа комнате.

Тело младенца оказалось не по-детски худым и обладало совершенством мраморной статуэтки. Серая гладкая кожа блестела, как полированный камень. Веки были приоткрыты; казалось, что спящий подглядывает сквозь узкие щели за вошедшим в Храм. В одной из щелей поблескивала сгустившаяся синева, в другой угадывались черные пятна нескольких мертвых зрачков.

Холодный Затылок был уверен в том, что не ошибся. Все признаки расы налицо: лысая голова, отсутствие наружных половых органов, по шесть сухих удлиненных пальцев на руках и ногах…

Когда Сенор разбил стекло и поднял тело, оно оказалось неожиданно тяжелым, твердым и не сгибалось – ноги оставались выпрямленными, будто сведенные судорогой… Герцог боялся поверить в свою удачу. Однако еще ничего не закончилось. Тем более что теперь Сенору предстояло действовать, чтобы спастись самому и уберечь свою драгоценную ношу от Кладбищенской Крысы или ее слуг.

Но кем сочтет его Сторож – похитителем? Изгоем, разорившим Храм? Посланцем Маскирующих Намерения?.. Ему повезет, если он вообще сумеет выйти отсюда. Обратный путь тоже был частью предопределения. И Сенор вдруг обнаружил, что не может вызвать Изменения в ландшафте Круаг-Кмедал.

А вот о том, как отыскать в Тени Хозяина Башни Зонтага, он старался не думать – смутные предчувствия и усилившаяся боль в руке и под маской подсказывали, что тот сам придет к нему за обещанным младенцем…

Поскольку иного способа покинуть остров для придворного Башни не существовало, он снова ступил на тропу из стеклянных дисков, которая круто поднималась в мглистую тьму за пределами освещенного пространства. Однако теперь Человек Безымянного Пальца нес под Поющей Шкурой тело Спящего Младенца…

Все дальше и дальше уходил он от хрустального острова, пока не покинул зону влияния невидимого и неощутимого Сторожа Храма; напоследок тот напомнил о себе всего лишь кратковременным помутнением рассудка.

На этот раз видения Незавершенного слились в его сознании с абсурдными и пугающими видениями еще одного существа – кажется, это были образы, извлеченные из памяти ребенка, которого он нес. В таком случае младенец «помнил» свои прошлые жизни…

Когда Сторож исчез, вернулась прежняя ясность. Герцог шел среди голубых гробниц Мургуллы. Оглянувшись, он увидел позади себя лишь пустоту, в которой терялась тропа из стеклянных дисков, и безграничное сверкающее зеркало воды с пузырями куполов на поверхности. Нигде в пространстве не осталось и намека на Храм. Острова архипелага Круаг-Кмедал светились вдали.

Расположение куполов было совершенно неизвестно Сенору. Он вернулся с невидимого острова и оказался совсем не там, куда привез его на лодке Крысиный Хвост. Это было на руку придворному Башни. Он выиграл немного времени у разыскивавших его слуг Крысы.

Однако, к своему разочарованию, он вскоре обнаружил, что все еще не может вызвать даже самых малых Изменений ландшафта. Несмотря на его попытки, пейзаж оставался неподвижным, и это означало, что где-то рядом находился очень мощный След, доминировавший в Ландшафте Голубых Гробниц.

Герцог Мертвая Кожа клюнул на приманку, и теперь ловушка захлопнулась. Вдобавок тропа из стеклянных дисков внезапно исчезла как впереди, так и позади него; он остался стоять на единственном диске, который плавал на высоте облаков (если бы в этом мире были облака) и представлял собой довольно шаткую опору. Вот когда Сенор пожалел об отсутствии Суо!..

С холодной решимостью и безразличием человека, потерявшего то, ради чего стоило цепляться за жизнь, он стал готовиться к последней схватке. Еще раньше он преодолел в себе искушение избавиться от тела младенца – в нем угасла всякая надежда на спасение.

Он вынул из ножен меч и попытался войти в транс, состояние отрешенности, в котором устанавливалась неподвластная разуму связь с древним амулетом. Однако символы на клинке оставались темными, а образ черного гроба – всего лишь воспоминанием, но не видением, пробуждающим Силу.

Потом придворный Башни снова ощутил приближение Кладбищенской Крысы и увидел возникшую над дальними куполами спираль, в центре которой бесновался Тойнгха. Но на этот раз Сенор не стал прятать лицо и закрывать глаза. Он хотел знать, что оборвет его странствия, страдания – и заодно прикончит безликую тварь, терзающую израненную душу…

Черное пятно, появившееся из-за островов, постепенно приняло очертания лодки, которая двигалась неправдоподобно быстро и оставляла на зеркальной глади воды вспененный шрам. В ней находилось три или четыре человека, и Сенор узнал по крайней мере двоих. Это были Безумный Король Гугим и Смотритель Часов Меррадль.

Отражения смертельных врагов вонзились в его мозг огненными копьями, и ему пришлось приложить громадное усилие для того, чтобы сохранить волю свободной. Герцог еще не знал, чем поможет меч в борьбе против парализующего влияния Крысы, непредсказуемого дара Меррадля и магии Гугима, но держал его наготове. Другой рукой он прижимал к себе тело младенца, ставшее вдруг очень тяжелым. Сражаться с такой ношей было почти невозможно, и он вдруг понял, что им движет уже не рассудок или ярость, а то самое необъяснимое ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЕ.

Оно распорядилось всеми.

…Вращающаяся спираль была так близко, что Сенор мог разглядеть в ее середине белое перекошенное лицо Тойнгха. Потом Холодный Затылок услышал хохот, похожий на вопли кобарских гиен. Наружные части спирали стали вытягиваться в сторону человека, стоявшего на диске; ее ветви вращались настолько быстро, что вскоре она превратилась в размытый конус.

– Отдай его, падаль! Отдай! – закричало существо из центра спирали.

– Отдай его нам!..

Сенор бросил взгляд вниз и увидел, что лодка уже находится прямо под ним. Кверху были обращены облагороженные ненавистью лица Меррадля, Рейты, Черной Летрод и равнодушное, будто каменная маска, лицо Гугима… Потом тело Меррадля внезапно исчезло, как это уже случилось однажды в Кобаре, и герцог ощутил неприятный холодок в груди – игры со временем не относились к числу его любимых занятий. Лишь прибегнув к магическому зрению, можно было заметить полупрозрачную тень на том месте, где только что находился Смотритель Часов…

Затем Сенору стало не до Меррадля – его самого коснулось леденящее дыхание Крысы. Крики Тойнгха заглушили все остальные звуки, заполнили мир, слились в дикий и невыносимый рев.

– Отдай младенца! Ты все равно мертвец! – рыдал и одновременно смеялся громоподобный голос. – Отдай! Отдай! Дай!!.

Снизу к человеку, стоявшему на диске, приближались взлетевшие с лодки создания Гугима. Эти оказались похожими на птичьи скелеты, ощетинившиеся стальными лезвиями когтей. И они были неуязвимы, потому что были уже мертвы.

Даже против одной заколдованной твари придворный Башни не продержался бы и минуты – а его атаковала целая стая. Но страшнее всего был убийственный натиск Крысы. Тело герцога охватывало предательское оцепенение, внутренности оледенели, а мозг затягивало в трясину безумия…

Когда его руки уже почти не подчинялись ему и он готов был бросить меч и тело младенца, вдруг произошло то, о чем до сих пор шепотом сообщали только неясные предзнаменования.

Темное плоское небо Мургуллы раскололось, и Холодный Затылок увидел, как гигантская каменная гора вломилась в Ландшафт Голубых Гробниц. Это заставило умолкнуть даже невероятное существо, с которым сросся Тойнгха. Сильнейший ветер ударил Сенора в грудь и едва не смел его со стеклянного диска. Он не устоял на ногах и повалился набок. Заскользил по гладкой скользкой поверхности, каким-то чудом удержался на самом краю и остался лежать, накрыв своим телом тело младенца.

Крыса вдруг разомкнула свои смертоносные объятия. Сквозь жалобные стоны Поющей Шкуры герцог услышал яростный и безысходный крик Тойнгха, раздавшийся из скрученной ураганом спирали. Ослепительные голубые молнии прорезали пространство, и вслед за ними пришел грохот, сравнимый разве что с шумом сотен извергающихся вулканов.

Свечение гробниц потускнело, и мир Мургуллы погрузился во мрак. Холодный Затылок с трудом поднял голову.

Сверху опускался Призрачный Замок – словно черный айсберг, плывший в запредельном океане, а теперь провалившийся сквозь дыру в пространстве. Он был унизан вспышками фиолетовых огней, и его вторжение представляло собой поистине феерическое зрелище. Кладбище Стеклянного Леса оказалось прямо под ним.

Сенор увидел седовласых воинов на крылатых псах, взлетавших с каменного острова и преследовавших разбросанных ураганным ветром тварей Гугима. В схватках с ними воины Ксантрии находили только собственную гибель, но Человек Безымянного Пальца ничем не мог им помочь.

Замок стремительно приближался к нему, и вскоре у Сенора появился шанс сбежать из захлопнувшейся клетки. Катастрофическое Пересечение Ландшафтов разрушило ожидания его врагов и потрясло их, но они быстро приходили в себя.

Из середины сжимающейся спирали в придворного Башни полетели огненные стрелы, и только шкура Синего Кота спасла герцога от смерти. Кроме того, ему пришлось отбиваться мечом от летающих скелетообразных убийц, а это было почти безнадежным делом.

Спустя минуту на его руках появились многочисленные порезы; маска оказалась забрызгана кровью. Острые как бритвы когти тварей находили не защищенное хитином тело и вонзались в него десятками жалящих лезвий… А потом Сенор почувствовал, что вообще теряет способность к сопротивлению – Крыса снова возвращала себе власть над ним.

Ужас, от которого шевелились волосы на голове, опрокинул жалкое сопротивление, опустошил и раздавил волю – но Призрачный Замок был уже совсем рядом, на расстоянии нескольких шагов от края диска, и Холодный Затылок, руководимый только животным инстинктом самосохранения, сделал последнее отчаянное усилие и рванулся к каменному берегу.

Его руки, все равно сведенные судорогой, крепко держали меч и тело младенца. При этом Сенор уже не помышлял о защите; Поющая Шкура взмыла в воздух, словно огромное фиолетовое крыло, и забилась у него за плечами.

Воспользовавшись брешью в обороне герцога, один из летающих убийц устремился к нему, промелькнув угловатой тенью, – и несколько кривых стальных лезвий вонзились в человеческое тело между пластинами панциря. Но нападение этой твари уже не могло помешать прыжку, и Сенор врезался в камни блуждающего королевства, оказавшись на самом краю пропасти, которая разделяла остров и стеклянный диск.

Напоследок герцог ощутил, как отвратительно липкая и теплая кровь заполняет промежуток между телом и панцирем. «Моя кровь», – подумал он с нелепым удивлением, а потом погрузился в безвременный мрак забытья…

Глава девятая Гость

Незавершенный медленно приходил в себя в одной из овальных комнат Шаарна – как будто всплывал к сумеречному свету со дна черного озера.

Вначале растворилась малиновая пелена, застилавшая глаза; затем все тело охватила тупая ноющая боль, и, наконец, взгляд сфокусировался на ярких пятнах горящих свечей…

Несколько женщин с серыми лицами и пепельно-седыми волосами находились возле его кровати. Он приподнял голову и увидел, что его раздели донага, а раны умело перевязали. Сенор попытался пошевелить конечностями и, к своему большому облегчению, выяснил, что по крайней мере руки и ноги не переломаны…

Одна из женщин поднесла ему теплое и горькое питье – по-видимому, отвар из каких-то корней. Он выпил, ощутил прилив сил и сразу же – смутное беспокойство оттого, что остался безоружным. Только обруч Мелхоэд и перстень Сдалерна были при нем. А вот Спящий Младенец…

Воспоминания о посещении Храма, вторжении Шаарна и сражении со слугами Крысы были очень яркими. Сенор заново пережил отчаяние, ужас, боль – и глухо застонал от бессилия. То, что он оказался в полной зависимости от обитателей Призрачного Замка, приводило его в ярость.

Потом он сосредоточился на вторжении. Создавалось впечатление, что Шаарн появился в Мургулле в самую критическую минуту именно для того, чтобы спасти придворного Башни. Нелепость? Может быть. Если только причиной удивительного «совпадения» не являлось тело Спящего Младенца – но тогда все становилось еще более запутанным.

…Голова раскалывалась от боли, и он коснулся рукой своего лба. Только теперь Холодный Затылок заметил, что, пока он находился в беспамятстве, кто-то снял с него маску. Он привык к ней, и теперь ему чего-то не хватало. Он ощущал предельную обнаженность – будто с него содрали кожу…

На лицах женщин, которые ухаживали за ним, было написано нескрываемое отвращение в сочетании с тупой и неискоренимой ненавистью. Они ненавидели его так, как только могут ненавидеть крайне ограниченные существа…

Сенор приподнялся на локтях и постепенно сполз с кровати. Никто не пытался его остановить. Он увидел сложенные неподалеку одежду и доспехи, но маски Зелеша и меча нигде не было…

Шатаясь, он встал и даже сделал несколько шагов. Слабость была вполне преодолимой; ему повезло, что раны оказались неглубокими, хотя и многочисленными. Теперь он чувствовал себя так, словно все тело было обожжено. Однако гораздо сильнее жгло его изнутри сознание собственной незащищенности и невосполнимой потери. Он потерял младенца, а значит, потерял все.

Герцог бросил быстрый и недвусмысленный взгляд в сторону женщин, и те восприняли это как безмолвный приказ… Две из них помогли ему одеться. Кроме меча, исчезли когти Шакала и шкура Синего Кота. Человеку Безымянного Пальца оставили только два его кинжала, медальоны Рейты Меррадль (даже герцог Мертвая Кожа имел право быть сентиментальным!) и Зеркальный Амулет, видимо, сочтя его пустой безделушкой.

– Проводи меня к своей госпоже, – сказал Сенор одной из женщин. Почему-то он был совершенно уверен в том, что Люстиг все еще правит Шаарном.

Он прошел по коридорам, плавно суживавшимся в недрах замка, по наклонным туннелям без единой лестницы, мимо залов с круглыми входами-норами. Изредка он видел людей с серыми бесстрастными лицами – подданных уже не существующего королевства. Даже его появление не вызывало у них интереса – странствие по Тени, насыщенное утомительными чудесами, продолжалось всю их недолгую жизнь…

Герцога оставили одного в освещенном свечами зале, по периметру которого находились затемненные ниши. Он понял, что за ним наблюдают, и ему не избавиться от невидимых соглядатаев. Он даже не стал использовать магическое зрение, чтобы увидеть их. Вместо этого, пытаясь отвлечься от тягостных мыслей, он принялся изучать гобелены на стенах – древние и ветхие, как сама Ксантрия.

Это успокаивало. Примиряло с вечностью и тщетой, а также с ужасающей краткостью человеческой жизни. Он погрузился в созерцание эпизодов из истории королевства, сцен безжалостных схваток с хошинхо, портретов среброволосых людей в странных многослойных одеждах, с архаичным оружием в руках…

От этого занятия его отвлекли знакомые отражения. Все та же адская смесь: насмешка, жажда обладания, презрение, ложное чувство превосходства, опасная властность.

Спустя минуту перед ним появилась Люстиг – почти такая же, какой он запомнил ее, когда оставил Шаарн много тысяч Изменений тому назад. Он даже не обратил внимания на двух вооруженных слуг, державшихся чуть поодаль. Люстиг была надменна и прекрасна.

На ее губах играла ледяная улыбка; блеск зубов соперничал с блеском бесцветных камней чистейшей воды, украшавших ее роскошное платье. Каждый ее жест и любая поза были исполнены безупречного изящества. Как ни странно, за этим совершенством ощущалось присутствие уродливой силы. Герцог знал Люстиг слишком хорошо, чтобы не придавать значения подобным тонкостям.

– Приветствую тебя, госпожа Призрачного Замка, – сказал Холодный Затылок с едва заметной иронией.

– Как видно, странствие по Тени не пошло тебе на пользу, человек из Кобара, – парировала Люстиг с презрением. Однако Сенора уже не задевали слова.

– Что поделаешь, ты ведь тоже стала жертвой колдовства…

– Это было слишком давно, – небрежно бросила Люстиг и опустилась в кресло, которое стояло в одной из ниш, почти сливаясь с темнотой. Примитивная уловка с целью поставить гостя в невыгодное положение. Он был вынужден разговаривать с безликими тенями, но сам оставался на виду, внутри освещенного круга.

– А может, это тебе приснилось? Мало ли что случается в Тени, – добавила Люстиг из темноты и тихо засмеялась.

Он услышал в ее голосе нечто такое, отчего холодная волна пробежала по его спине. Все поправимо, кроме безумия…

– Где мое оружие? – спросил он после паузы.

– Ты говоришь о Древнем Мече?.. Забудь об этом… Ты неблагодарен, Человек Безымянного Пальца. Разве что-то угрожает тебе в стенах моего замка?..

Сенор почувствовал ненависть к этой женщине. Однако в его положении следовало проявить гибкость. У него отобрали меч, тело младенца, Поющую Шкуру. Было совершенно очевидно, что сам он не представляет для Люстиг никакой ценности. Тем не менее она сохранила ему жизнь и продолжала вести с ним какую-то игру. Все, что ему оставалось, это подчиниться ей и ждать лучших времен.

– Зачем ты спасла меня? – спросил он, совершая насилие над собой и здравым смыслом, который подсказывал: не дразни зверя.

– Не задавай лишних вопросов. Веди себя спокойно, красавчик, и всем будет хорошо. Может быть, я даже избавлю тебя от твоего украшения… – Ее рука протянулась из темноты и сделала плавный жест, словно гладила невидимое лицо.

Прозрачный намек на возможный альянс Люстиг с Хозяевами Башни неприятно поразил Сенора, хотя он подозревал нечто в этом роде.

– Тебя послал Зонтаг? – спросил он прямо, почти не надеясь получить столь же прямой ответ. – Это не лишний вопрос.

Люстиг вполне оправдала его ожидания:

– Разве тебе не достаточно того, что ты избежал смерти? Мы рассчитывали хотя бы на благодарность с твоей стороны…

Последняя фраза вызвала улыбку даже у герцога, не говоря уже о самой Люстиг. Напоминать о том, что он сделал для нее, было, естественно, лишним.

Люстиг понялась, давая понять, что разговор окончен, и вышла из тени. Сенор опять увидел ее глаза, смотревшие сквозь него. Он испытывал легкое замешательство. Рассчитывать на бескорыстие этой женщины было, конечно, смешно, но он до сих пор не мог предположить, как именно она хочет его использовать. Об этом ее отражения «сказали» ему ровно столько, сколько она хотела, то есть почти ничего.

– Тебе придется поторопиться со своим благодеянием, – сказал он ей и постучал пальцем по гниющей щеке. – Если, конечно, тебя не интересует мой труп.

Люстиг не обратила на его слова ни малейшего внимания. Она подошла очень близко к герцогу и некоторое время внимательно рассматривала его лицо. Потом втянула носом воздух и почуяла ЗАПАХ, но даже ее ресницы не дрогнули.

Это абсолютное безразличие, исполненное наглого превосходства, было гораздо хуже тонкой издевки или сколь угодно ядовитой насмешки.

– Ах, этот жестокий Зонтаг! – произнесла она с расстановкой и громко расхохоталась, откинув назад голову…

Она все еще смеялась, покидая круглую комнату с нишами, но вдруг резко оборвала смех.

– И последнее: не забывай, что ты здесь не пленник, а гость. Если хочешь, выбери себе женщину. Вечером я буду ужинать в Королевской башне и пришлю за тобой. Там ты узнаешь больше…

Глава десятая Усыпленный

Сенор убил несколько долгих томительных часов, блуждая по Призрачному Замку и пытаясь найти хоть какое-нибудь объяснение фальшивому гостеприимству Люстиг. Его попытки оставались бесплодными, пока на одной из террас Шаарна он не сделал одно неприятное открытие.

…До этого он чувствовал себя червем, ползающим в полутемных спиральных коридорах замка и не находящим выхода на поверхность. В глубинах замка воздух был затхлым, как в склепе. Ни одного дуновения, ни одного сквозняка, которые подсказали бы ему путь наружу… Никто из серокожих людей, которых он встречал по пути, не понимал его вопросов или делал вид, что не понимал. Ксантрийские подданные были поглощены делами – архаичными ремеслами, примитивной магией, вызывавшей у придворного Башни улыбку, или же опытами, способными привести в содрогание своей бессмысленной жестокостью.

Жизнь в замке была подчинена мрачным традициям и твердому порядку. Позже Холодный Затылок увидел тех, кто обеспечивал этот порядок. Но обитатели замка, обреченного на вечное странствие, похоже, давно смирились со своей судьбой. Однообразие такой жизни не слишком угнетало их. Никто из этих простых созданий не променял бы твердыню Шаарна на губительные для разума парадоксы Зыбкой Тени, не говоря уже о том, что никто не обладал Следом, Остающимся В Предметах…

Наконец заблудившийся Сенор случайно оказался в коридоре, который вывел его на одну из глухих замковых стен. Снаружи с необыкновенной быстротой сменяли друг друга ландшафты Тени – замок стремительно перемещался сквозь Хаос, как игла, пронзающая бесконечную колоду карт; и это неуправляемое безудержное движение скорее встревожило, нежели обрадовало герцога.

Чередование сумерек, дней, ночей; твердых, жидких, пустых миров; ландшафтов, наполненных отражениями немыслимой интенсивности и абсолютно чуждой жизнью, попадание в которые грозило бы гибелью, если бы не оказывалось столь мимолетным… Это ошеломляюще действовало на человеческий разум и становилось почти невыносимым для зрения.

Сенор решил ограничиться каменным островом. Он протиснулся между двумя высокими зубцами стены и посмотрел вниз. Вначале он отшатнулся, потом замер, будто пригвожденный к месту.

Далеко внизу, на узкой полоске тверди, отделявшей замковую стену от пропасти Хаоса, неподвижно стояли воины-глонги; в пустых глазницах мертвецов клубился мрак. Герцог узнал бы их из тысяч различных существ: полуистлевшие одежды, висящие лохмотья кожи, оружие и доспехи, покрытые ржавчиной, старыми кровавыми пятнами и прилипшей землей…

Сейчас глонги находились слишком далеко, но при одном лишь воспоминании о смраде, который распространяли их полуразложившиеся тела, у герцога свело внутренности, а живую половину лица исказила болезненная гримаса.

Внезапно чья-то рука легла ему на плечо. Сенор резко обернулся. Он потерял бдительность, забыв, что некоторых может позабавить даже бессмысленная смерть. Человеку, посланному Люстиг, ничего не стоило столкнуть его вниз…

Некоторое время они смотрели друг на друга. Потом посланец ткнул рукой в направлении одной из башен. Холодный Затылок расценил это как приглашение и последовал за ним. По пути он ломал голову над тем, почему мертвецы из Мокриш, Земли Иллюзий, порождения его кошмаров и странной войны с Семидесятью Семью, оказались в Призрачном Замке.

Слуга проводил Сенора в громадный зал, освещенный множеством светильников в виде металлических щупалец, которые вцепились в камни. Гладкий пол по краям зала загибался кверху, переходя в стены, которые, в свою очередь, столь же плавно становились сводом потолка. Поэтому все, сделанное человеческими руками, было сосредоточено в середине помещения, казавшегося слишком огромным и безлюдным.

Но это впечатление было обманчивым. Войдя, Сенор увидел Люстиг, которая восседала на возвышении, высеченном из цельного куска скалистой породы. Рядом с ней сидел обнаженный по пояс мужчина с бронзовой кожей, лоснившейся в желтом свете светильников, словно она была смазана маслом. Его отличали противоестественная неподвижность и пустой взгляд, которые сразу же напомнили герцогу кукол Гугима. Мужчина показался ему идеальным образцом сильного и безмозглого самца.

Двое слуг держали перед Люстиг подносы с едой и напитками. Чуть поодаль находились стражники в полном вооружении. Госпожа Шаарна вела с бронзовокожим мужчиной вялую беседу. Когда Сенор приблизился, то понял, что речь шла о нем. При этом на него самого никто не обратил внимания.

– Он вовсе не так скучен, как ему кажется, – лениво объясняла Люстиг. – Знаешь, меня развлекает вся эта история. Жизнь в замке невыносимо однообразна и примитивна. Она лишена остроты и страстей, присущих более суетливым и многолюдным местам…

– Я знал такие места, – понимающе проговорил бронзовокожий низким и как бы захлебывающимся голосом. – Однако иногда лучше избежать риска. Это дело нужно закончить сейчас же…

– Немного терпения, – мягко, но настойчиво прервала его Люстиг. – Я еще не имела возможности оценить полученный подарок.

Только теперь она перевела взгляд на герцога и жестом пригласила его присесть на ступени возле себя. С этой позиции Сенор увидел кое-что новое – а именно причину искаженного сдавленного голоса.

У бронзовокожего было перерезано горло. Бескровная черная рана напоминала беззубый старческий рот, однако бедняга, по-видимому, не собирался умирать и чувствовал себя неплохо. Когда герцог отвел от него взгляд, то оказалось, что слуга уже держит перед ним бронзовый поднос. Здешняя еда отнюдь не поражала разнообразием, а вино в серебряном кувшине было цвета мочи.

Несмотря на уродство герцога, на подвижной половине его лица все-таки отразилось некоторое отвращение. Во всяком случае, Люстиг заметила его взгляд, брошенный на бронзовокожего.

– Да-да, – сказала она, явно наслаждаясь происходящим. – Он не совсем живой… Но разве это так уж плохо? У него нет амбиций, он послушен, и мне ничего не стоит сделать его мертвым, когда он мне надоест. Он не будет сопротивляться. Очень удобный и невзыскательный любовник…

Сенор внимательно рассматривал женщину из Кобара и думал, что свело ее с ума: скука или Зыбкая Тень? Или это действительно случилось гораздо раньше, в Мургулле?

– Кто он и откуда взялся? – спросил он, чтобы поддержать беседу (вдруг безумная проболтается?).

– Скажи ему, кто ты, – приказала Люстиг бронзовокожему мужчине, бесцеремонно ткнув его в плечо костяной иглой для нанизывания мяса. На теле «не совсем живого» человека осталось темное отверстие, из которого так и не выступила кровь.

– Мое имя – Кмерг, – без всяких интонаций проговорил тот.

– Ешь! – рявкнула Люстиг, и челюсти бронзовокожего задвигались с механической размеренностью, перемалывая безвкусную растительную пищу…

«Кмерг» – это имя Сенор вспомнил сразу. Призрак, блуждавший в поисках тела, которого придворный Башни встретил еще в Кобаре, оставил о себе яркое и неприятное воспоминание. Но во время столкновения и слияния с ним Сенор ощутил отчаяние, угрозу и силу неупокоенной души, обреченной блуждать в потустороннем мире, а сейчас перед герцогом была всего лишь человеческая оболочка, лишенная воли и способности действовать в собственных интересах.

– Значит, ты все-таки нашел себе тело? – шепотом спросил Сенор у бронзовокожего, улыбаясь своим тайным мыслям.

Кмерг смотрел сквозь него абсолютно пустыми глазами. У этого создания, с чьей бы плотью оно ни соединилось, уже не осталось воспоминаний и ненависти. Оно продолжало существовать только в соответствии с извращенной прихотью своей госпожи.

Люстиг громко захохотала.

Пока она смеялась, Сенор налил себе вина из кувшина. Оно необычно пахло и оказалось почти безвкусным.

– Может быть, теперь ты скажешь, зачем я тебе нужен? – начал герцог, которого уже начинали раздражать здешние способы развлекаться. – Мне не хотелось бы…

– От твоих желаний уже ничего не зависит, – прервала его Люстиг, сверкая безупречной белизной зубов. – Все началось задолго до того, как ты почувствовал себя участником игры. До сих пор нам удавалось управлять тобой и заставлять идти туда, где требовалось твое присутствие. А недавно ты сделал последний ход из тех, которых мы от тебя ожидали. Ты больше не нужен. Сам знаешь, что бывает с отыгравшими фигурами…

После этого наступила долгая пауза, на протяжении которой Сенор прикидывал, сумеет ли он убить Люстиг раньше, чем его самого прикончит стража. Шансы на это были ничтожны.

– Ты хочешь сказать, что вино…

– Нет, не отравлено. – Люстиг откровенно забавлялась. – Ты всего лишь уснешь. И очень скоро… А вот, кажется, причина всех твоих неудач. На твоем месте я хотела бы знать о ней побольше.

Она показала на открытую дверь одного из коридоров, ведущих в зал. Вначале герцог увидел в глубине хода лишь серебристую тень в окружении холодных зеленоватых огней. Потом тень превратилась в массивную фигуру, закованную в доспехи из блестящей полированной стали.

Холодный Затылок почувствовал, что у него пересохло в глотке.

Человек В Железном Панцире, хозяин глонгов, его смертельный враг с лицом, всегда скрытым под маской, появился из темноты в сопровождении отвратительной свиты из четырех мертвецов, распространявших вокруг себя могильное зловоние. Он двигался неестественно тихо, и скрип сочленений его панциря совершенно терялся в шорохе, всхлипах и страдальческих стонах, издаваемых глонгами.

Не произнося ни слова, он прошел через зал и без приглашения сел на каменное возвышение напротив Люстиг. Глонги расположились возле его ног. Он вел себя как гость, по меньшей мере равный хозяевам замка.

Люстиг прекрасно владела собой. Тем не менее Сенор заметил промелькнувшую на ее лице гримасу досады.

– Я пришел за ним, – произнес наконец низкий голос из-под железной маски, и блестящий палец вытянулся в направлении придворного Башни.

Даже если бы у Сенора была возможность что-либо предпринять, ноги уже не слушались его, налившись свинцовой тяжестью. Звуки приходили из-за плотной пелены и становились далекими и глухими. Снотворное действовало быстро…

– Благодарю за подарок, – игривым тоном сказала Люстиг, окинув бронзовокожего мужчину с перерезанным горлом благосклонным взглядом. Она все еще продолжала развлекаться, балансируя на опасной грани, за которой кончалась ее власть и в игру вступали силы, чьим посланцем был Человек В Железном Панцире.

Потом она посмотрела на герцога. Наверное, в его взгляде было слишком много ненависти, во всяком случае, ее лицо вдруг стало злобным и постарело, утратив хищную красоту. Человек В Панцире едва заметно пошевелился. Его маска устрашала своей безликостью. Повинуясь беззвучному приказу, глонги начали приближаться к Люстиг.

– Бери его, – поспешно сказала она. До нее дошло, что время шуток закончилось. – Но он не должен вернуться!..

– Я возьму его туда, откуда не возвращаются, – произнес голос из-под маски. Потом на конце стального пальца зажглась малиновая искра, и Человек В Панцире провел им по своему горлу.

…Сенор чувствовал, что его глаза неумолимо слипаются, а все вокруг заволакивает серая дымка. Однако он не мог позволить себе роскошь пропустить финал драмы, когда будут сброшены маски.

В изогнутой пластине, прикрывавшей горло Человека В Панцире, появилась тончайшая щель. Затем маска отвалилась, будто яичная скорлупа.

Под нею оказалось вполне человеческое лицо, которое излучало вполне человеческую ненависть. Минуло слишком много времени и произошло слишком много событий; из памяти стерлось почти все, что не было жизненно важным, – но черты этого лица Холодный Затылок узнал сразу же.

Флуг Тенга не только унаследовал проклятие баронов, не только продолжал служить хозяевам своего отца – он был к тому же похож на него как две капли воды. Это неправдоподобное сходство даже наводило на мысль о духе мертвеца, вселившемся в тело сына, и следовало бы возвести защиту против демона – но в голове герцога уже разливался туман забытья.

Уничтоженный последним ударом, с отчаянием в душе и пустотой в сердце он погрузился в сон, в котором, к счастью, его не тревожили сновидения.

Глава одиннадцатая Вечный Лед

Они двигались в Ландшафте Вечного Льда слишком долго, чтобы не утратить всякое представление о времени.

Бесконечная ночь и жесточайший холод господствовали здесь безраздельно. Лишь изредка в черной бездне небес возникали стремительно летящие фиолетовые огни, которые на мгновения озаряли безрадостный пейзаж. Их свет был тусклым и негреющим; они слишком быстро исчезали за бескрайними льдами. Из-за погруженного во мрак горизонта накатывали волны нескончаемого кошмара…

Кривизна пространства здесь была такова, что все дороги этого мира вели к Ледяной Обители. Скалы, торосы, бастионы и пещеры, попадавшиеся на скорбном пути отряда, казались лишь жалкими подобиями гигантской цитадели – средоточия власти Бога На Четырех Ногах, чье влияние распространялось на сотни соседних ландшафтов, а еще дальше действовали его слуги и посредники между Шакалом и смертными. Слуги, чью собственную сущность извратил и преобразил Шакал, имели, кроме того, особое предназначение и были помечены знаками уготованной им судьбы, о которых они даже не подозревали.

В самой же Ледяной Обители Бог На Четырех Ногах обладал безраздельной властью. Он был абсолютным хозяином мира тьмы, мороза, зловещих теней, для которых не существовало названия, и блуждающих огней, чье появление в Ландшафте Обители всего лишь на короткое время делало его потустороннее уродство видимым, а жизнь попавшего сюда человека – еще более жуткой и безнадежной.

Единственным всадником в отряде был Человек В Железном Панцире. Его сопровождало несколько десятков глонгов, равнодушных ко всему, кроме проклятия и колдовства, лишивших их последнего успокоения. Мертвецы шли пешком и вели за собой придворного Башни. Веревки, привязанные к запястьям и охватывавшие шею, заставляли его двигаться.

Во время стоянок, которые Флуг Тенга устраивал для собственного отдыха, Сенора никто не охранял. Это оказалось бессмысленным – здесь некуда было бежать. Холодный Затылок сам убедился в этом, когда попытался как-то раз скрыться от глонгов. Несколько долгих часов (а может, минут, показавшихся ему часами) он удалялся от места стоянки, но лишь для того, чтобы снова встретить отряд, который шел ему навстречу.

Это дало Тенга повод вдоволь поиздеваться над пленником, однако тот не чувствовал ни унижения, ни гнева. Его собственное сердце постепенно превращалось в лед, словно схваченное здешним морозом…

Затерявшийся в непроглядной ночи отряд двигался, не выбирая дороги, – мимо безжизненных горных цепей, по скользким равнинам, среди остекленевших сугробов и бастионов, озаряемых вспышками падающих огней, через ущелья замороженного мрака… Лошадь барона и глонги с трудом преодолевали торосы, естественные заснеженные ступени, холмы, долины неподвижных ручьев, скованных фиолетовым льдом.

В пустоту уносились облачка пара, выдыхаемого животным и двумя людьми. Глонги не дышали. Черви были заморожены в их глазницах, слизь затвердела, а то, что осталось от лиц, больше напоминало лиловые камни. С бесконечным терпением шли заколдованные мертвецы, повинуясь высшей силе, и вели за собой того, кто был уже наполовину мертв…

Порой барона Флуга одолевали приступы откровенности, и тогда он с мстительным злорадством и превосходством победителя посвящал Сенора в события, которые происходили в Кобаре незадолго до окончательного наступления Зыбкой Тени. Но Тенга умалчивал о том, как сам оказался в Ледяной Обители и стал слугой Бога На Четырех Ногах, – это оставалось его сокровенной тайной, сродни семейному проклятию.

Его словесные удары почти не достигали цели – чувства герцога умирали. И только где-то очень глубоко тлела затухающая ненависть к Люстиг, коварно предавшей Человека Безымянного Пальца; к Тенга с его нелепой и оттого казавшейся еще более злокозненной местью; к Зонтагу с его всепроникающей магией.

Сенор испытывал теперь сильнейшие физические страдания, причиняемые холодом и незатянувшимися ранами. Потом, спустя несколько дней, путь к Ледяной Обители превратился в слишком долгую пытку, когда притуплялась даже боль…

Немалые неудобства приносил этот путь и самому барону, но так уж был устроен Ландшафт Обители – тот, кто попадал в него из соседних ландшафтов Тени, всегда оказывался на самых дальних окраинах. Цитадель Шакала была надежно защищена от внезапных вторжений.

Будто капли с краев глубочайшей воронки, стекались к центру этого мира все те, кого привели в ландшафт Четвероногого Бога судьба, злая воля врагов или собственная глупость. И, как у ручьев, текущих под уклон, у них не оставалось иного выбора…

Но наступило все-таки время, когда Ледяную Обитель уже можно было увидеть при редких вспышках фиолетовых огней. Она представала тяжелым черным пятном на горизонте, рядом с которым горы и скалы казались просто незначительными холмами и возвышенностями. Колючее холодное свечение окружало силуэт Обители, но не могло нарушить ее собственной непроницаемой черноты.

Здесь во льдах обитали тени. Они не имели ничего общего с жизнью, эти безликие порождения Шакала, вечно скользившие во мраке среди торосов и ущелий. Они были огромны, некоторые достигали вершин самых высоких скал. Иногда их можно было спутать с пещерами, но для вошедшего туда уже не существовало пути обратно. Неумолимые проявления извращенной природы вызывали содрогание даже у Человека В Железном Панцире…

Однако тени пропустили барона, который пожертвовал им во время стоянки лишь одного из глонгов и свою лошадь. Совершив еще три перехода, отряд вплотную приблизился к Ледяной Обители…

Холодный Затылок даже не уловил момента, когда редкие вспышки во тьме сменились тусклым фиолетовым свечением, тлевшим над черными льдами. Гигантские статуи окружали отряд, выстроившись на бесконечной равнине. В отличие от теней они оставались неподвижными.

Сама Обитель неуловимо изменилась. Несмотря на отсутствие видимого свода и стен, она производила впечатление замкнутого пространства, словно была окружена чем-то менее твердым, нежели камни и лед, – чем-то, похожим на уплотнившийся мрак.

Величие этого места подавляло. Даже наследник баронов Тенга утратил здесь изрядную долю самоуверенности.

А потом появились Посредники…

Посредники были демонами Хаоса и принимали большей частью пугающие обличья, но иногда их присутствие ощущалось как влияния, казавшиеся беспричинными. Каждый из них являлся лишь малой частью Четвероногого Бога – чем-то вроде одного из многих органов, чувствительным нервом, протянувшимся из того места, где обитала его настоящая сущность.

Порой это были блуждающие ледяные скалы, движение которых гипнотизировало людей. Их вертикальные поверхности представляли собой тысячи огромных зеркал, сверкавших, как замерзшие озера, и отражавших тела и лица, увеличенные во много раз.

Другие посредники выбирали иные формы существования, и тогда появлялись стаи чудовищных тварей, затевавших с отрядом глонгов какую-то непостижимую игру; поднимались ветры, гнавшие их по равнине; или жестокое безумие вдруг охватывало Флуга и герцога, свидетелями чему оставались одни лишь мертвецы…

Когда Незавершенный утратил всякое представление о протяженности Обители и времени, проведенном здесь, он узрел наконец одно из воплощенй Четвероногого Бога.

Глава двенадцатая Бог На Четырех Ногах

Закончился черный коридор, в котором дул ураганный ветер, и бугристые стены коридора вновь распались на отдельные ледяные статуи. Двое людей оказались в кольце заиндевелых мертвецов, повернувшихся к ним своими кошмарными лицами. Спины глонгов отражались в удаленных зеркалах, и от этого ландшафт казался совокупностью стеклянных сфер, вложенных друг в друга.

Ошеломленный Тенга опустился прямо на лед. Холодный Затылок, у которого долгое путешествие отобрало жалкий остаток сил, рухнул лицом вниз, и холод впился в его тело, словно стервятник, дождавшийся наконец намеченной жертвы.

Сенор лежал так, смирившись со смертью, и вдруг с ужасом ощутил, что кто-то ползает внутри его тела. Ощущение было для него совершенно новым, омерзительным и, конечно, не вполне человеческим. Что-то родилось внутри, отделилось от его плоти и теперь перемещалось, превратившись в едва заметный липкий комочек, который настойчиво искал выход наружу.

Сенор вспомнил «рождение» Сдалерна Тринадцатого; его собственное состояние было пугающей пародией на это воспоминание. Он казался самому себе результатом трансформации в какую-то жуткую самку, плодившую теперь ублюдков…

Потом нечто просочилось сквозь его кожу легко и безболезненно, как сквозь поверхность воды, и кожа тут же сомкнулась. Не осталось ни раны, ни шрама. Нечто проползло под доспехами, и Сенор, парализованный его чужеродностью и излучаемым ужасом, неподвижно лежал, ожидая, пока оно выйдет наружу.

Оно пощекотало ему запястье и оказалось в ладони. Столь же таинственным образом, как сквозь кожу тела, оно просочилось сквозь кожу перчатки. Только тогда Холодный Затылок осмелился сделать движение рукой и повернул ее ладонью вверх.

Он увидел нечто, похожее на насекомое, – может быть, четвероногого мохнатого паука с круглой лужицей льда на спинке. Потом исчезла перспектива и всякая доступная зрению соразмерность…

Из ледяного озерца на герцога смотрело его собственное лицо, но такое, каким оно было до постигшего его несчастья. И ТОТ, человек из прошлого, смеялся. Каждый его узкий, вытянутый горизонтально зрачок, казался черной щелью, разделившей пополам радужку глаза.

Огромная фигура Человека В Железном Панцире нависла над раскрытой ладонью герцога, словно стальной грифон над впадиной между холмов. В то же мгновение гладкая субстанция под ними засветилась и стала прозрачной, как стекло, а потом превратилась в поверхность замерзшего моря, подсвеченную изнутри. Из нее торчали черные скалы, похожие на пальцы. Это были ледяные статуи.

На дне моря происходило какое-то движение, словно там шевелились камни. Приглядевшись, Холодный Затылок понял, что видит гладкие спины сотен тысяч розовых мышей, которые копошились на неопределенном расстоянии от него. Мыши хаотически ползали, словно каждая из них спасалась от преследовавшего ее хищника, и не было ничего бессмысленнее этого движения…

– Выбери мышку! – сказал смеющийся Сенор из ледяного озера, и «отражение» тотчас же затянулось мглой. Не было звуков, но Незавершенный знал, что шевелящиеся губы произнесли именно это.

В голове герцога промелькнул вопрос: зачем ему предоставлен этот выбор, и каким образом он сможет выбрать? Но его рука уже непроизвольно тянулась вниз, и лед беспрепятственно пропустил ее, словно она была всего лишь тенью, упавшей в его прозрачную глубину…

Герцог Мертвая Кожа не чувствовал никаких изменений в своем теле; он только видел, как его рука вытягивается все дальше и дальше, становясь чудовищной конечностью пренебрежимо малого существа.

Наконец ее скрюченные пальцы достигли самого дна замерзшего моря и погрузились в шевелящийся ковер. Розовые тела обтекали кисть, нежно поглаживая кожу длинной шерстью, хвосты обвивали пальцы сотнями скользких змеек…

Выбирать можно было вечно – мыши казались абсолютно одинаковыми. Сенор наугад схватил одну из них, и его ладонь обжег холод, исходивший от мышиного тела. Зверек мгновенно перестал двигаться и окоченел. Стремительно сокращаясь, рука подняла дохлую мышь к поверхности льда и поднесла к лицу лежащего человека. Тонкий мышиный хвост раздвоился и обвил его шею. Спустя мгновение холодный мышиный трупик висел у герцога на груди рядом с медальонами Рейты.

Потом свечение во льдах погасло. Опять воцарились фиолетовые сумерки. Сенора одолевали тягостные предчувствия и угнетало присутствие исполинских статуй…

Внезапно мохнатый паук исчез.

Вместо него перед герцогом появилось огромное четвероногое размерами с одноэтажный дом. У него была человеческая голова и лицо Сенора, увеличенное во много раз. Тело существа покрывала рыжая шерсть, в которой сверкала снежная пыль. Его когти было невозможно ни с чем спутать. Холодный Затылок узнал их мгновенно – слишком долго он носил два точно таких же когтя на своем поясе. Как выяснилось, они оказались совершенно бесполезными…

– Ты сделал выбор, – произнес Шакал голосом Человека Безымянного Пальца. – Теперь ты станешь моим слугой.

В сознании Сенора успели возникнуть отражения, но он не сумел облечь их в слова. Четвероногий Бог опередил его.

– Глупец! – Шевельнулись губы, и на огромном человеческом лице появилась улыбка. – А ты думаешь, ОН хотел? – Огромный кривой коготь уперся в грудь Флуга Тенга.

Герцог Мертвая Кожа ясно улавливал ужас, охвативший барона и просочившийся наружу сквозь щели в железной маске, словно дурной запах.

«Лучше убью себя», – подумал Сенор.

– Дешевая патетика, – рассмеялся Шакал. – В моих владениях ты не можешь сделать ничего, что противоречило бы моим желаниям. Ты уже выбрал себе господина. Я – хозяин твоего тела, твоих отражений и твоих поступков. Очень скоро я займусь изменением твоей сущности. Поверь, ты будешь служить мне с радостью…

После этого с гигантским четвероногим, у которого была человеческая голова и тело шакала, произошла стремительная метаморфоза. За несколько мгновений, свободно изменяя форму, словно густая слизь, оно превратилось в человека, передвигающегося на четырех конечностях. Его тело оказалось покрыто вместо кожи прозрачным мягким льдом, а под ним при слабом фиолетовом свечении стали видны пульсирующие внутренности. Глаза существа не имели ни белков, ни зрачков и были затянуты грязно-желтой пленкой. Хищные челюсти сильно выдавались вперед, а за прозрачными губами угадывались могильные камни черных зубов.

Вслед за самим собой это кошмарное подобие человека пожелало изменить Ландшафт Обители. Свет стал ярче; среди скал и статуй задвигались тени и вскоре затвердели, обратившись в камень… Теперь ледяная равнина напоминала безграничный дворец с колоннами, подпиравшими невидимое небо. Тут все происходило по прихоти безумного Бога, который затеял игру, понятную лишь ему одному. Сам он расположился на троне из черного льда – пресыщеный властелин, взиравший на смертельно наскучивших подданных…

– Они тоже служат с радостью? – спросил Сенор, имея в виду Тенга, Эрлану и всех, чьи исступленные лица проплывали перед ним. Ужас, испытываемый слугами перед своим господином, висел в пространстве незримым облаком.

– Ты – особенный случай, – сказал Шакал с высоты черного трона. – Ты доставил мне множество неприятностей и заслужил гораздо большего, чем они. Именно поэтому я хочу еще немного поиграть с тобой, прежде чем ты станешь моим слепым орудием. У нас ведь впереди достаточно времени, не так ли? Орудия скучны, а божественные сны пресны, пока не появляется настоящий враг. Но ты – не враг. До сих пор ты был всего лишь орудием врага, разрушившим некоторые из моих снов. Но чем бы мы были без наших врагов?! И что бы нам могло присниться без них?..

Пока звучал этот оглушительный, но равнодушный голос, Сенор постепенно осознавал: все, что он видит и слышит, – только иллюзии, жертвой которых стал его разум. Отражения Шакала были намного сложнее любых фраз или образов; человек не мог постичь их во всей полноте – так же, как и миражи, возникавшие перед глазами…

То, что «произносил» Шакал, содержало лишь самый примитивный и доступный ограниченному восприятию смысл. Все остальное, гораздо более значительное и страшное, душило Незавершенного удавкой неизъяснимого предчувствия.

Может быть, собственное несовершенство отчасти спасло его от безумия и от невыносимой реальности, подменив ее кошмарами – ВСЕГО ЛИШЬ кошмарами! И все равно – пытка оказалась весьма изощренной. Особенно если учесть, что у него больше не было выбора.

Не было?!

Невысказанный вопрос о выборе доставил Богу На Четырех Ногах немалое удовольствие. Это удовольствие Сенор воспринял как теплые волны, поколебавшие бездонный холодный океан чужих отражений.

– Один раз ты уже выбрал, – со смехом сказал Шакал. Его подкрашенное фиолетовым свечением полупрозрачное тело переливалось на фоне черного трона. – Теперь выбираю я. Для тебя я приготовил не самое худшее. Непримиримые враги обычно становятся моими преданными слугами. То, что ты совершишь в будущем, точно уравновесит содеянное в прошлом. Зло станет добром, а добро злом – в твоих убогих терминах, конечно. Самое смешное, что ты не заметишь перемены. Я уготовил тебе совершенство. У меня обширная коллекция тех, относительно кого я принял другое решение. Ты их увидишь; это также часть моих развлечений.

Четвероногий Бог спустился с трона, и неумолимая сила повлекла Сенора вслед за ним…

Они бродили по ледяному дворцу, среди темных зеркал, под каменными арками, возносившимися на немыслимую высоту. Многочисленные слуги Шакала, которых они встречали по пути, склонялись перед своим Богом, и Холодный Затылок, несмотря на физическое истощение, понял, что все вокруг казалось слишком человеческим, а значит, содержало лишь малую долю реального, оставшегося по ту сторону видимого мира и дававшего знать о себе только ощущением гнетущего вещего сна, который непременно должен сбыться.

Поэтому не было ничего более мучительного, чем фарс, предательски разыгранный его собственным сознанием, подменившим силы фигурами, влияния словами и угрозами, а неизбежность – волей темного божества…

В конце концов Шакал привел Незавершенного в то место дворца, где статуи были расставлены правильными рядами, уходящими в бесконечность. Кроме того, многие изваяния оказались не слишком большими. Среди них попадались и такие, которые не превышали по высоте человеческого роста, а также значительно меньшие.

И, конечно, каждая была вечной ловушкой, тюрьмой без единого замка. При определенном освещении можно было увидеть лица и тела тех, кто был заморожен внутри темного льда.

Сенор в подавленном состоянии бродил по этой мрачнейшей из галерей. Самое жуткое заключалось в том, что жертвы Шакала оставались в определенном смысле живыми. Может быть, по замыслу Бога На Четырех Ногах, это придавало особый трагизм их участи: они все еще осознавали себя и свое непоправимо ужасное положение, в котором им предстояло провести остаток вечности.

Холодный Затылок с содроганием вглядывался в их лица. Теперь он понимал, о каком «другом решении» говорил ему Бог На Четырех Ногах. Сенор и сам не знал, что предпочел бы после того, как увидел коллекцию ледяных статуй, – стать одним из экспонатов собрания или слугой Шакала. Даже глаза нечеловеческих тварей, покоившихся здесь, сочились адской тоской из-под полупрозрачного ледяного панциря…

Шакал остановился возле ряда исполинских и на первый взгляд бесформенных статуй, которые, однако, показались герцогу смутно знакомыми. Зловещие тени прошлого, ждавшие своего часа, зашевелились где-то в глубине темного омута его воспоминаний.

– Узнаешь? – спросил Четвероногий Бог, повернув к нему свое лицо, напоминавшее чисто выбритую морду хищного зверя. Желтые глаза без зрачков казались окнами в искаженный безумием мир.

…Возможно, это действительно были Сущности, заколдованные Древним Мечом. Герцог Мертвая Кожа был потрясен таким предположением и заодно своим теперешним бессилием. Когда-то он, жалкий слепец, обладал могуществом, сравнимым с могуществом Шакала, и вот оказался всего лишь его ничтожным рабом. Мысль об этом была нестерпима.

– …Здесь семьдесят семь Превращенных, – продолжал Шакал, указывая когтистой рукой вдоль ряда статуй. – Хотелось бы иметь полное собрание. Когда-нибудь ты доставишь мне еще одного – я увидел это в Ледяном Зеркале Пророчеств. А сейчас я приготовил для тебя нечто особенное.

Они переместились в соседний ряд, и Четвероногий Бог остановился возле одной из статуй. Ледяная оболочка искажала контуры человеческой фигуры, поэтому Холодный Затылок не сразу узнал ту, которая была заключена внутри волшебной тюрьмы. Под слоем темного льда лицо казалось лиловым, а его черты – расплывшимися и неопределенными.

Сенор не раз замечал, что лица людей неуловимо меняются после смерти и бывает особенно трудно узнать их в первое, исчезающе краткое мгновение… ЭТО лицо оставалось чужим. Он видел только посмертную маску женщины по имени Истар.

Он долго рассматривал глубокие фиолетовые впадины ее глазниц; четко обрисованные темные губы; густые волосы, пронизавшие лед тысячами черных трещин; кожу, казавшуюся неестественно гладкой…

Его взяла оторопь. Это чувство, подобное мистическому страху, от которого слабели ноги, он испытывал нечасто: в кобарском могильнике, в Доме Над Океаном и вот теперь здесь, в Обители Бога На Четырех Ногах.

Страх заглушил даже боль утраты, и страх же выдавил из его души остатки ненависти. Во мраке бессознательного давным-давно был зачат плод, о существовании которого Сенор даже не подозревал. Теперь этот плод вызрел и искал путь вовне.

Обманчивая вкрадчивость Шакала почти заставила герцога забыть о жутком и необратимом преображении, которое ожидало его самого. Однако нечто чужеродное внутри мозга и тела уже действовало, и от этого он ощущал себя тупой скотиной, которая, не сопротивляясь, бредет на убой.

В какой-то момент он подумал о Зеркалах Короля Жезлов. Множество гигантских зеркал, отражавших фиолетовое свечение льдов, постоянно напоминало об амулете, но опустошенное сознание Сенора долгое время ускользало от этих намеков. Теперь часть украденной сущности Короля Жезлов просыпалась в Человеке Безымянного Пальца и кричала о том, что не все еще потеряно, искушая его утратившую надежду душу…

Темные силы амулета захватили власть над ним, намертво и в равной степени привязав друг к другу обладателя и обладаемое. Теперь все, происходившее до сих пор, предстало перед Сенором в новом свете. Гибель Короля Жезлов в ручье Космического Яда уже не казалась счастливым избавлением – тем более что у трупа было лицо Незавершенного, – а помощь Сдалерна, возможно, вовсе не являлась благодеянием.

Холодный Затылок окончательно ощутил себя живым орудием (прозревшим орудием!), направленным против Бога На Четырех Ногах, и сейчас он начал действовать, целиком подчинившись чужому могуществу, неведомой и слишком отдаленной для человеческого понимания цели.

Глава тринадцатая Легион зеркал

Дальнейшее произошло слишком быстро, чтобы сам Незавершенный или даже Шакал могли воспрепятствовать этому. Выпущенные на свободу магические силы амулета изменили течение времени в небольшой части Ледяной Обители, но вмешательства оказалось достаточно, чтобы призвать помощь из другого мира.

Рука Сенора извлекла амулет из-под одежды, и пальцы принялись сами собою складывать сверкающие осколки зеркал, которые вращались по материальным орбитам из золотых проволоки и нитей. Никогда раньше ему не удавалось сделать это – настолько сложными были сами пересекающиеся орбиты и настолько непостижимым казался механизм их взаимодействия, – но сейчас осколки чудесным образом соединились в два обращенных друг к другу зеркала, в каждом из которых отразился бесконечный сужающийся туннель самоповторений.

Холодный Затылок бросил быстрый взгляд на Шакала, оставшегося в замедленном времени и парализованного этим изгнанием. Бог На Четырех Ногах был выведен из игры…

Вдруг оба зеркала в руках герцога перестали отражать свет. Каждое стало окном в другой мир. Из глубины двух потемневших туннелей приближалось нечто. Сенор видел его лишь одно мгновение; оно было непереносимо ужасным, и он отвел взгляд… Кроме того, что-то неуловимо изменилось вокруг. Холодный Затылок огляделся по сторонам, еще не понимая, какие последствия грядут.

Потом он осознал, что уже не видит отражений и в многочисленных зеркалах дворца. Их гладкие поверхности несколько мгновений оставались непроницаемо темными, как первозданная пустота, а затем внутри границ, очертивших плоскости зеркал, возникли ландшафты, которые не имели ничего общего с Ледяной Обителью. Уже не окна, а врата в иной мир были открыты магией амулета, и этот мир оказался одновременно отталкивающим и завораживающим…

В нем шла жестокая нездешняя война – под багровым светилом, погруженным в воронку из пузырящейся материи, в глубинах черных нор и в бешено вращавшихся спиралях… Сверкающие существа, на которых было больно смотреть, сражались со столь же демоническими врагами.

Холодный Затылок жадно вглядывался в ландшафт, открывшийся в зеркалах, – туда, откуда должно было прийти спасение. Одна из ослепительных фигур покинула поле сражения, словно действительно услышала далекий зов. Без всяких видимых усилий она преодолела поверхность зеркала, как будто оно было всего лишь пеленой тумана, затянувшего вход в туннель, и оказалась перед человеком, который держал в руках амулет.

Сенор мог смотреть на нездешнего воина только боковым зрением, рискуя ослепнуть. Он не мог точно определить даже контуры «гостя», не говоря уже о том, чтобы разглядеть само сияющее существо. В одно из мгновений ему показалось, что он угадал внутри этой бесконечно длившейся вспышки света фигуру, похожую на человеческую, облитую жидкой зеркальной субстанцией и державшую в руке меч, подобный световому лучу, – но в следующее мгновение это был уже сверкающий сосуд, в котором зарождались сотни молний одновременно.

Придворный Башни поневоле отвернулся и увидел, что время в Ледяной Обители убыстряет свой ход. Тени и слуги Шакала вновь обретали подвижность. Сам Четвероногий Бог внешне остался безучастен, только бельма его глаз горели теперь отраженным светом, как два адских огня.

– Ты призвал Легион Зеркал, – «услышал» Сенор голоса отражений, исходивших от существа, которое явилось из неразличимых глубин черных туннелей. – Приказывай! Мы – вечные слуги Амулета…

Незавершенный уже ждал этой минуты. Сила, бурлившая в нем, достигла чудовищной концентрации и грозила свести его с ума. Ей было мало одного разума. Она жаждала преображения и объединения с Легионом.

– Убейте Бога На Четырех Ногах! – приказал герцог, наблюдая за тенями, которые стекались со всех сторон к месту схватки.

– Нельзя убить Бога, – сказал предводитель Легиона. – В нашей власти все, что угодно, кроме умерщвления бессмертных и возрождения мертвых. Но мы можем уничтожить всех его слуг. Для тебя это будет означать одно и то же: бессилие Шакала.

– Ну так сделайте это! – сказал Сенор, упиваясь своим нечеловеческим могуществом. – Принесите Меч Древнего Бога и все, что принадлежало мне. Все, что здесь найдете!..

Как только он произнес это, Ландшафт Ледяной Обители впервые озарился багровым светом чужого светила. Воины Легиона переходили из мира, оставшегося по ту сторону зеркал. Слуги Шакала также готовились к битве. Герцог разглядел среди них Человека В Железном Панцире во главе армии глонгов, которая становилась все более многочисленной. Колонна мертвецов, тупо бредущих на зов Хозяина, извивалась, как змеиное тело; ее хвост терялся во мраке. Здесь же была Эрлана, Обрученная Со Смертью, в окружении Посредников и зловещих атрибутов Теневой магии.

Все подвластные Шакалу стихии бушевали в Ландшафте Обители, сокрушали исполинские статуи, замораживали воздух, искривляли пространство, поднимали в небеса и разбивали ледяные скалы. Ревел ураган; сыпалось каменное крошево. Гигантские тени, которые не имели ничего общего с материей, метались вокруг обрывками беспросветной ночи, представляя собой совершенно непостижимую и непредсказуемую угрозу. Стаи желтоглазых тварей, усыпанных искрящимся черным снегом, бесновались за пределами сужающегося светового круга. При этом лучи падали из ближайших к Сенору зеркал.

Он ощутил что-то вроде удушья, как в сгустившемся кошмаре, а потом спасительное опустошение разума избавило его от безумия, которое неизбежно ожидало человека в абсолютно магическом мире…

…Он не видел самой схватки. Она была стремительной и неописуемой. Она протекала вне человеческих представлений о войне. Демоны сражались с демонами, и Холодный Затылок не имел возможности судить о том, в чем заключалось превосходство одних над другими. Лишний раз он убедился в том, как случаен выбор, приводящий к смерти или жизни, и сколь темна его собственная судьба. Если у Сенора и был хозяин, предначертавший ему ТАКУЮ судьбу, то он явно отличался склонностью к жестоким играм.

О том, что битва завершилась победой Легиона Зеркал, Сенор узнал только тогда, когда из облака бушующего ослепительного огня появился Древний Меч и упал к его ногам. На клинке даже не успели высохнуть темные потеки растаявшего льда, в котором было погребено оружие исчезнувшего Бога.

Но герцогу не вернули ни кожаной маски, ни шкуры Синего Кота. Возможно, эти предметы остались в Призрачном Замке. Что ж, у Незавершенного появился еще один повод отомстить Люстиг…

Потом воины Легиона преподнесли Сенору головы Флуга Тенга, Эрланы и еще шести слуг Шакала, которых Холодный Затылок вообще не знал. Отвратительные трофеи были брошены к его ногам, но он не испытывал ничего, похожего на радость…

Мгла вокруг постепенно рассеивалась. Опустошенный Ландшафт Обители все еще существовал, однако в нем остались только поверженный Бог, лишенный иллюзорных форм, и мертвые изваяния, в которых сверкали волшебными озерами нетронутые зеркала… Легион возвращался через эти зеркала в мир багрового светила. Может быть, он спешил на зов того, кто обладал Амулетом в других, бесконечно далеких ландшафтах…

Когда последний из воинов Легиона прошел сквозь поверхность зеркала, вокруг опять сгустились сумерки. В зеркалах померкли изображения; их поверхности обрели твердость, плотность и вновь отразили скудный свет Обители.

Почти в то же самое мгновение два зеркала в руках Человека Безымянного Пальца рассыпались в мельчайшую пыль. Амулет Короля Жезлов перестал существовать.

Сенор огляделся по сторонам в легком замешательстве. Он, конечно, не знал, что воспользоваться Зеркальным Амулетом можно всего один раз. Но зато он вернул себе меч, суливший не меньшее могущество.

Герцог стоял на ледяной равнине, тускло освещенной далекими фиолетовыми огнями. Нигде не было ни единого воплощения Четвероногого Бога. Шакал скрылся в недостижимой норе между мирами, чтобы восполнить урон, нанесенный Легионом, и отыскать среди смертных тварей Тени новых слуг и посредников…

После битвы не осталось ничего – ни трупов, ни глонгов, ни следов, ни теней. Только изваяния из мертвой материи Хаоса, среди которых, возможно, были ледяные могилы Истар и Семидесяти Семи Сущностей. Так думал герцог Мертвая Кожа.

Но он ошибался.

Глава четырнадцатая Исход

Внезапно галерея замороженных Шакалом пленников исчезла.

Холодный Затылок не сразу осознал начавшееся Изменение. Если в результате сражения Легиона с Четвероногим Богом оказались освобожденными Сущности, то придворному Башни снова грозила опасность встретиться с ними. С другой стороны, в плену у Шакала находились не только враги Сенора. Он мечтал о встрече с Истар после долгой разлуки. Он собирался вернуться и взять то, что принадлежало ему по праву, и магия ведьмы была бы совсем не лишней. Кроме того, когда-то он любил эту женщину. Но кто знал, кем она стала теперь, ЧЕМ сделал ее Бог На Четырех Ногах?

…Черную точку на ледяной равнине герцог принял вначале за обломок каменной скалы. Но точка вскоре превратилась в вытянутое пятно, а потом в силуэт женщины, медленно пробиравшейся среди торосов.

Раздираемый противоречивыми чувствами, надеждой и опасениями, Сенор пошел навстречу той, которую потерял в самом начале своего странствия по Тени.

Вскоре он увидел бледное изможденное лицо ведьмы, но наградой ему была радость, светившаяся в ее огромных прекрасных глазах. Только потом он заметил боль, которая появилась в них, когда она разглядела его уродство. Но он был благодарен ей хотя бы за то, что она не задавала вопросов и избавила его от необходимости бередить старые раны.

Отражения, в которых было все – и усталость, и любовь, и боль, и воспоминания – захлестнули мозг. Женщина из давно исчезнувшего мира почти упала в его объятия, и Сенор сожалел только о том, что хитиновый панцирь мешает ему ощутить ее тело. Ледяные губы Истар прикоснулись к его губам и размягчились, вбирая тепло его дыхания. Потом он почувствовал, что она все-таки не может преодолеть отвращение.

ЗАПАХ. Она почуяла запах.

Он отстранился, чтобы не мучить и ее, и себя.

«Что это? – думал герцог с горечью. – Очередной каприз изменчивой судьбы, легко дающей и легко отбирающей все, что может стать дорогим человеку?» Но все «случайности» и «капризы» на самом деле были предопределены. Позже Сенору казалось, что Зеркала Короля Жезлов всего лишь выполнили его тайные желания – и в этом можно усматривать древнюю мудрость, снизошедшую до жалкой потребности смертного. Сейчас он не хотел даже думать о других пленниках Шакала, освобожденных волшебной силой амулета…

Он пытался отогреть женщину в своих объятиях, прекрасно зная, что сумеет дать ей лишь иллюзию тепла. Теперь смерть от холода и голода показалась бы ему самым нелепым концом завершившейся драмы. Нужно было идти, чтобы как можно скорее покинуть Ландшафт Ледяной Обители, – двигаться к той невидимой границе, за которой можно вызвать Изменения.

Уже не раз герцог убеждался в том, что здесь бессильны и Стеклянный Обруч Мелхоэд, и перстень Сдалерна. Но после бегства Шакала Обитель перестала быть местом, из которого вовсе не существовало выхода.

Придворный Башни повел ведьму прочь от разрушенной Обители. Обратный путь оказался едва ли менее трудным, чем тот, который герцог проделал с отрядом глонгов под предводительством бароном Тенга. Все было по-прежнему: нескончаемый мороз, фиолетовые огни, едва разгонявшие тьму, и безмолвные скалистые бастионы, навечно вмерзшие в окружающий пейзаж.

Герцог и ведьма ослабли и оголодали до крайней степени; их сапоги были порезаны острыми гранями льдинок. Спасаясь от жажды, они глотали снег. Талая вода имела неприятный кисловатый привкус. Холодный Затылок не думал о том, где будет искать избавления от проклятия, если им все-таки удастся выбраться отсюда. Еще более отдаленные цели казались слишком абстрактными; он попросту не хотел искушать судьбу.

Однако именно здесь, в Ландшафте Обители, Сенор сделал поразительное открытие. Он не знал пока, дар ли это или очередная смертоносная ловушка. Было слмшком холодно, чтобы раздеваться или заниматься любовью, и потому лишь случайно он обнаружил на теле Истар тончайшие рисунки вроде тех, которые видел до этого на теле жрицы культа Лемвиг.

Он осторожно прощупал отражения ведьмы, но, как и в случае с Джелвой, ее память оказалась девственно чистой во всем, что касалось загадочного творца этих изменчивых изображений…

Сенор испытывал сильнейшую тревогу, угадывая нечто зловещее в двойственности, присущей предметам, которые его окружали, и событиям, в которых он был замешан. Сначала два абсолютно одинаковых медальона, хранивших тайну Рейты Меррадль и ее исчезнувшего ребенка, – один из Кобара, другой из дома Зелеша; теперь – рисунки на женских телах, сделанные при помощи неведомой магии и содержавшие неразгаданные послания.

…Только тогда, когда впереди забрезжили едва заметные признаки Изменений, он позволил себе расслабиться.

Темноту разогнал мягкий золотистый свет. Дохнуло теплом. Герцог и ведьма переместились в ландшафт, который Сенор счел подходящим для отдыха. Несколько кратких мгновений дурноты – и вокруг уже был совсем другой пейзаж…

Они оказались на поляне посреди девственного леса, освещенной ласковыми лучами здешнего светила. Сенор опустился на густую траву и подставил лицо животворящему свету. Истар легла рядом. Лед на их одеждах стремительно таял, и земля впитывала темную воду…

Герцог и ведьма чувствовали себя бесконечно уставшими. Слишком уставшими, чтобы думать о безопасности. Оба провалились в объятия сна, не сказав друг другу ни слова…

Когда Сенор проснулся, вокруг уже сгущались сумерки. Желтое светило быстро опускалось за горизонт. Лес стоял неподвижный и тихий, погруженный в вечернюю дремоту.

Холодный Затылок открыл глаза и встретил изучающий взгляд ведьмы. Она будто искала подтверждение тому, что ее обезображенный спутник – прежний придворный Башни.

– Что ты будешь теперь делать? – спросила Истар, когда пауза слишком затянулась.

– Я должен найти Зонтага, Призрачный Замок и Реку С Одним Берегом. Возможно, где-то в Тени все еще существует и Башня… Но сначала нужно отыскать тело младенца. Будет чем торговаться с Зонтагом. И не мешало бы отомстить этой твари Люстиг…

– Она все-таки добилась того, чего хотела?

– Конечно. И даже большего… Вероятно, нам придется еще раз побывать в Мургулле. Однако прежде всего я должен уладить дело с Хозяином Башни.

– А почему не отправиться к Реке С Одним Берегом?

– Он один может избавить меня от этого. – Сенор провел пальцами по своей обезображенной щеке. – Отсроченная магия. И срок уже близок…

Они помолчали.

– А ведь я знаю путь к Реке, – сказала вдруг ведьма. – Однажды я уже была там. Не спрашивай ни о чем! – быстро проговорила она, заметив его нетерпеливый жест. – Больше я ничего не помню. Только последовательность смены ландшафтов, но с тех пор все могло исчезнуть… Подожди! Я попробую…

И ведьма внезапно погрузилась в транс. Ее глаза закрылись, а лицо приобрело мертвенную бледность. Изменившимся голосом, в котором явственно звучали мужские интонации, она продолжала:

– Путь к Реке лежит через владения Охранников Веры. Боль, причиняемая ими, кошмары, порождаемые ими, заточение и смерть будут казаться тебе реальными до тех пор, пока ты сам будешь верить в них. Все – иллюзии, но не все иллюзии убивают. Это особенно верно на единственном берегу Реки. Ты останешься жив и сохранишь рассудок, если в твоем сознании ни на мгновение не возникнет хотя бы тени сомнения в собственной неуязвимости. Мало кому удалось уйти из владений Охранников Веры, и еще меньше тех, кто достиг берега…

– Откуда ты можешь знать об этом?! – перебил он ее, в волнении забыв о том, что она вряд ли ему ответит и даже вспомнит слова, произнесенные в трансе. Мужской голос казался ему смутно знакомым, и от одного этого его пробирала дрожь.

Ее использовали еще раз. Память и тело. Чужая речь и рисунки на коже…

Однако его вопрос вернул ведьму к действительности. Она выскользнула из транса столь же стремительно, как и вошла в него. В ее отражениях не было признаков того, что она осознавала сказанное. Ведьму тревожило другое:

– Иногда я вижу себя там… Кто-то, кого я не могу рассмотреть, находится со мною рядом… Возможно, это уже было раньше, а может, еще произойдет когда-нибудь… Нет ничего хуже, чем частичное знание. Но у меня остались только обрывки воспоминаний… Я потеряла свой дар. Мои пророчества – это всего лишь чужие сны… А как ты собираешься вернуть себе утраченное? Мне кажется, ты возлагаешь слишком много надежд на свой меч. Однако силы, заключенные в нем, не всегда подчинялись тебе. Ты должен заручиться более основательной поддержкой. В любом случае путь к Реке не займет много времени… ТВОЕГО времени.

– По-моему, ты знаешь больше, чем говоришь. – Он все еще не мог избавиться от подозрений.

– Просто я не забываю о Древнем Пророчестве, – печально улыбнувшись, сказала ведьма в пустоту.

Глава пятнадцатая Река с одним берегом

Во второй раз он доверился женщине с таинственными рисунками на теле. Его сознание уподобилось безграничному незамутненному зеркалу, которое отразило путешествие сквозь ландшафты Охранников Веры, но не было разбито или тронуто ими. Только это и позволило Сенору избежать безвозвратного заточения…

Все произошло вне времени и минуло бесследно: ужас, неотвратимость смерти, новое рождение, искушения, желания и сама жизнь, мучительная и нежеланная.

После он ничего не помнил об этом странном и иррациональном приближении к истине, находившейся по ту сторону всех его иллюзий. Ему пришлось преодолеть страх перед пустотой и абсолютной бесчувственностью. Возможно, путешествие заняло исчезающе краткое мгновение, а может, всю предшествующую жизнь – он ничего не мог сказать об этом. Пустота спасла Сенора от вечного рабства.

Путь к Реке С Одним Берегом навсегда остался белым пятном в летописи его странствия, наглухо запертым подвалом в сознании, который было смертельно опасно отпирать, результатом мучительного выбора, который он сделал между миражами и небытием.

И вот путешествие закончилось.

Они стояли на берегу, который оказался черным каменным монолитом, а мимо несла свои темные воды Река С Одним Берегом. Другого ее берега действительно не было видно; сильнейшее течение увлекало за собой мутные огни в глубине вод, приносимые из бесконечности и исчезавшие в ней же («Фонари Отшельника», – прошептала Истар в трансе).

Несмотря на это, ни одна волна и ни один водоворот не нарушали гладкой, как зеркало, поверхности Реки. Горизонт был затянут темными грозовыми облаками, но в зените небо оставалось чистым, и в нем сияли колючим белым светом небесные огни.

Сенор стал спускаться к Реке, и ведьма шла за ним следом. Когда до края суши оставалось несколько шагов, перед людьми возникла каменная арка, материализовавшаяся из пустоты. В арке обнаружилась дверь из древнего темного дерева с небольшим окошком посередине. Окошко приоткрылось, и в нем появилось человеческое лицо, которое отличалось крайней невыразительностью черт, и Сенор подумал, что забудет его тотчас же после того, как оно исчезнет из виду.

– Что тебе здесь нужно? – спросил незнакомец из-за двери, едва шевеля бледными губами.

– Чтобы ты открыл дорогу к Хозяину Иллюзий, – ответил придворный Башни.

– Кто это с тобой?

– Она предназначена в дар твоему Хозяину, – сказал Холодный Затылок, не оглядываясь и ясно ощущая за собой присутствие ведьмы.

– Какая из них? – насмешливо спросил из-за двери привратник, который, конечно, не был человеком.

Сенор обернулся и увидел восемь женщин, ни в чем не отличавшихся от Истар. Все они смотрели на него выжидающе, а отражения всех восьми пришли к нему совершенно одинаковыми волнами.

В легком замешательстве Сенор вновь повернулся к двери. В окошке он также увидел лицо ведьмы. Положение показалось ему одновременно смешным и угрожающим.

Каменный берег был девственно чист, и Холодный Затылок попытался обойти арку, чтобы достичь Реки, но всякий раз арка возникала прямо перед ним, отгораживая от него скользящие мимо воды и как бы намекая на то, что в любом случае ему придется открыть дверь – самому или с магической помощью амулетов.

Но когда он хотел сделать это, выяснилось, что дверь заперта. Ее поверхность была твердой как камень и не поддавалась лезвию кинжала.

Вначале герцог проявил удивительное терпение. Жизнь научила его тому, что не нужно торопиться, совершая непоправимое.

На протяжении дальнейших нескольких часов (Незавершенному они показались несколькими днями) существо за дверью, которое он принял за последнего и самого ничтожного из Охранников Веры, пыталось вести с ним никчемную и утомительную игру. В ней участвовало бесчисленное количество масок и человеческих жизней… Герцог Мертвая Кожа оставался безразличен ко всему. Он уже видел нечто подобное в Обители Семидесяти Семи и даже кое-что сверх того.

Когда он понял, что представление будет тянуться вечно, потому что для привратника не существовало времени, Сенор наконец решился прибегнуть к силе. Он вытащил из ножен Меч Торра, и это произвело поистине волшебный эффект.

Декорации, за которыми прятался неутомимый игрок, исчезли. В окошке вновь мелькнуло бледное лицо; теперь оно изображало испуг. Но только ИЗОБРАЖАЛО…

Заскрипели петли, и дверь, запертая, вероятно, с момента сотворения Хаоса, открылась. Путь к Реке был свободен.

Холодный Затылок шагнул под арку. Предчувствие не обмануло его – по ту сторону двери никого не оказалось.

…Мимо безмолвно скользило жуткое и черное, гладкое и бесконечное тело Реки… Она была словно змея, пожиравшая где-то далеко отсюда свой хвост…

– Что теперь? – спросил Сенор у ведьмы, остановившейся на шаг сзади. Он ожидал от нее еще одного транса и новых откровений. Как выяснилось, напрасно. Сенор хорошо помнил все, что слышал о Реке С Одним Берегом от Бродячего Монаха. Терять ему было нечего. В худшем случае он просто останется таким, как был, – неотомщенным и Незавершенным.

Он вошел в Реку по пояс, обернулся и поманил к себе ведьму. То, во что они погружались, только извне казалось водой. Их одежда и тела не намокали, а чуть позже, когда их головы скрылись под поверхностью Реки, люди обнаружили, что по-прежнему могут дышать воздухом, растворенным в неизвестной субстанции.

Течение было таким сильным, что Сенор с трудом удерживал равновесие на гладком дне. Его окружала абсолютная темнота. Он крепко сжимал руку Истар, но не мог увидеть даже собственного пальца, поднесенного к глазам. И магическое зрение нисколько не помогало…

А потом герцог перестал сопротивляться натиску сгустившегося мрака, и темные стремительные струи унесли с собой оба тела.

Здесь, в холодных и лишенных света глубинах бесконечной Реки, Сенор испытал такой страх перед вечным, бесцельным и безостановочным движением, что проклял себя за отказ от уготованной ему обычной человеческой судьбы. Затерянность в чуждых пространствах – и никаких иллюзий. Хуже, чем быть обманутым, и, кажется, даже хуже, чем умереть. Стерильность; существование без жизни; пыль на ветру…

Одна мысль стала поистине пыткой для Незавершенного – он решил, что все же не сумел избежать одной из коварных ловушек Охранников Веры…

Долго носило их во чреве великой Реки по воле неведомых течений, и это казалось изгнанием без ожиданий и надежд. Ведьма все время была рядом с герцогом, словно их соединяла невидимая нить, более прочная, чем любая материальная связь. Впрочем, это нисколько не утешало…

Но однажды тусклый серый свет забрезжил впереди. Вначале Сенор принял его за игру воображения, фальшивое порождение разума, утратившего все привычные ориентиры. Однако Истар тоже видела свет, при котором вскоре стало различимым ее лицо. Холодному Затылку казалось, что он смотрит сквозь запыленное стекло. На лице ведьмы блуждала тень улыбки…

Течение Реки выносило их в ландшафт некой тверди, над которой был разлит тот самый серый свет, и вскоре Сенор коснулся ногами дна.

Шаг за шагом, они выбрались на берег. Темная субстанция Реки беззвучно отступила. Люди остались на острове, лишенном растительности и плоском, будто каменная арена. Тускло и равномерно светилась полусфера здешнего неба, а середину острова соединял с зенитом темный столб, верхушка которого терялась в неразличимой высоте.

Идеальное место для заточения и идеальное место, чтобы сойти с ума, подумал Сенор. Но чье затворничество, добровольное или насильственное, ему суждено было нарушить? И чем здесь было чревато безумие?..

Глава шестнадцатая Отшельник

В далеком прошлом удалился ОН из суетливых ландшафтов, в которых обитали остальные Семьдесят Семь Сущностей, и достиг неведомого им величия. То же самое еще предстояло ЕМУ в будущем. ОН был воплощением могущества и в настоящем, к которому так прочно привязано сознание смертных.

ЕГО Власть не имела продолжительности. ОН стал непостижимым для всех остальных существ атрибутом Зыбкой Тени, почти отождествившись с неотвратимостью и слепой природой. Река С Одним Берегом была единственным признаком, выдающим Неощутимое Присутствие, и могла находиться где угодно, словно свидетельство Его всеведения и вездесущности.

Здесь, на «другом» ее берегу, ОН достиг всего, о чем мог мечтать один из Хозяев Хаоса, – безопасности, власти над отдаленными ландшафтами и судьбами, которых никто, кроме НЕГО, не мог изменить. ОН создал Охранников Веры, и они действительно охраняли миры иллюзий, вводя в заблуждение и удерживая в повиновении обитателей Тени.

Река приносила ЕМУ тех, кого ОН использовал, и в ней же навсегда исчезали те, кто мешал осуществлению предначертанного. ЕГО сила заключалась еще и в том, что ОН знал, где кончаются собственное величие и власть над смертными тварями, – там, где кончается их вера.

Поэтому появление Незавершенного и ведьмы позабавило ЕГО, но не более. Меч, принесенный из Кобара, спутал карты в раскладе демонических влияний, однако до сих пор это было поправимо. ОН знал о существовании многих Следов, принадлежавших древним, уже удалившимся на покой Богам, и о том, что некоторые из этих Следов находятся за пределами Тени.

Появление амулетов и существ из Срединных Миров всегда вносило некоторую неопределенность в прямое и обратное течение событий, но именно эта неопределенность была условием дальнейшего существования Хозяина Иллюзий. В противном случае ОН исчез бы, как исчезает тень при слиянии с безграничной тьмой…

ОН поджидал Сенора с поверхностным интересом игрока, столкнувшегося с неожиданным поворотом давно наскучившей игры, и глубоким безразличием стороннего наблюдателя, могуществу, неуязвимости и конечной победе которого ничто не могло помешать…

Двое людей приближались к темному столбу, излучавшему силу, с которой им до сих пор не приходилось встречаться. Вокруг, в серой мгле, бродили призраки этой силы; они высасывали сгустки сновидений, реликты кошмаров, неощутимые плоды нечистой совести – и превращали их в реальность.

На плоской каменной арене возникли человеческие силуэты, словно фигуры, расставленные на игральной доске. Потом они пришли в движение. Холодный Затылок с трудом оторвал взгляд от столба и огляделся по сторонам.

Те, кто давно был мертвецом, стояли неподалеку от герцога и ведьмы – барон Тантор Тенга, Хильда Биорг и Эрлана, Обрученная Со Смертью. Почему именно в их, уже не существующие уста было угодно Хозяину Иллюзий вложить слова, понятные людям? Возможно, худшие из воспоминаний Незавершенного сыграли с его врагами дурную шутку и после смерти…

Призрачные фигуры перемещались относительно неподвижного столба, словно репетиры давно забытых и никому уже не понятных событий, повторяющихся теперь в снах обезумевшего создателя. Сенор всматривался в их странные беспорядочные движения и уже не пытался объяснить себе происходящее.

– Зачем пришел? – спросил его Тантор Тенга бесцветным и хрупким, как стекло, голосом.

– Это зависит от того, кто ты, – ответил Сенор и увидел голубые огни, пробегавшие по обнаженному клинку меча, – вестники пробуждения его дремлющей силы.

Барон Тенга и Эрлана рассмеялись («Даже если Я отвечу, разве ты, двуногая тварь, сможешь отличить правду от лжи?»), а Хильда громко прошептала издали, приложив прозрачную руку ко рту:

– Я – Хозяин Иллюзий; так Меня называют смертные в Тени, но открою тебе один секрет: на самом деле Я – Отшельник, Семьдесят Восьмая, Утерянная Сущность.

– Тогда мне придется убить тебя, – сказал герцог Мертвая Кожа, завороженно глядя на сияющие знаки, от которых зависела его жизнь.

– Я так и знал, – сокрушенно покачал головой барон, резко обрывая смех. – Только не спеши нападать, глупец!.. Может быть, Я покажу тебе причину твоего неведения и путь к могиле заблуждений…

– Зачем весь этот маскарад? – спросил Сенор после недолгого раздумья.

– Есть вещи, в которые даже Я не могу вмешиваться, чтобы не оказаться перед неизбежностью самоуничтожения. Тебе повезло. Ты пересек границу, за которой наконец-то осталась полная неопределенность. Однако тебе еще предстоит избавиться от кое-каких старых привязанностей, иначе ты опять вернешься к началу своего пути – и будешь повторять его снова и снова, как неоднократно случалось до сих пор, бессмысленно страдая, однако так и не обретешь Завершения, покоя и смерти!..

Тантор Тенга подошел совсем близко и коснулся рукой плеча Истар. Холодный Затылок сделал угрожающее движение мечом, но в ту же секунду фигура барона исчезла и снова возникла на каменной поверхности острова, но уже в значительном отдалении. Хрустальный смех, рассыпавшийся вокруг, прозвучал как издевательство высшего существа над дремучими человеческими инстинктами.

– Он безнадежен! Безнадежен! – радостно шептала Хильда Биорг, плавно кружась на одном месте под неслышную людям музыку.

Одежда ведьмы вдруг поползла вниз, будто магия Отшельника оживляла даже предметы. Обнажились изменчивые рисунки на женском теле… Даже сейчас Сенору было трудно оторвать взгляд от их волшебной игры.

Истар пыталась удержать на себе одежду, но ткань просочилась между пальцами, не нарушив своей целостности, и упала к ее ногам.

Вдова Гишаарна провела ладонью по телу ведьмы, но та не ощутила прикосновения.

– Когда-нибудь тебе придется убить ее, – вдруг сказала Эрлана. – Так же, как и ту, вторую, которая уже была в твоей власти…

– Ты надоел мне, – сказал герцог Мертвая Кожа вполне искренне. – Я все-таки попробую уничтожить тебя. В любом случае я ухожу.

Тогда Эрлана оказалась совсем близко, поднесла руку к его лицу, и Сенор почувствовал, как ее указательный палец медленно вошел в середину лба. Он не ощутил ни малейшей боли, однако нечто постороннее и нематериальное действительно проникло в его голову. Оно мешало ему осуществить свое намерение. Ладонь призрака оставалась снаружи, и Холодный Затылок видел фалангу «пальца», беспрепятственно просочившегося сквозь его плоть.

– Слушай внимательно, человечек, – произнесла Эрлана, заслонив собой весь мир. – То, что представляется тебе рисунками на ее коже, на самом деле нечто гораздо более сложное, чем любые письмена. Это отпечатки происходящего в Срединных Мирах. Та, другая, которую ты знаешь под именем Джелвы, носит в себе рассчитанные Мною судьбы Хаоса, в том числе и твою судьбу как его ничтожной частицы. Тебе это кажется невероятным, жалкое создание? А Я нахожу прекрасным и многообещающим запечатление судьбы мира на столь эфемерном материале, как кожа смертных… Я сделал это, получил наслаждение и затем ужаснулся. Пока живы обе самки, цепь причинности не прервется, Тень и Срединные Миры будут следовать предначертанному пути. И в этом случае ты навсегда останешься там, где впервые осознал себя. А Мне уготовано исчезновение и, к сожалению, уже не дано вмешаться в существующий порядок вещей… Знание о неминуемом и предопределенном – смертельный враг, ибо исключает возможность действовать. Оно убивает медленно, но верно. Однако есть и другой путь – путь смертных. Ты должен следовать этому пути, если хочешь спастись от неизбежности будущего. Надо всего лишь уничтожить обеих тварей, так некстати затесавшихся в наши игры. Подумай: две ничтожные жизни, которые и без того смехотворно коротки, в обмен на почти божественную власть!..

Сенор невольно бросил взгляд в сторону ведьмы. Истар смотрела на него с отчаянием и надеждой, словно пыталась угадать его истинные намерения. Потом ее лицо приобрело выражение неминуемой враждебности, взгляд стал затравленным.

– Это безумие, – сказала она, приложив немалое усилие, чтобы не сорваться на истерический крик. – Ты ведь не первый день в Тени и знаешь сам, что это безумие. Скажи, что действительно думаешь так!

– Я думаю, что это может быть правдой, – безжалостно произнес Сенор. – Но я никогда не трону тебя, – добавил он, осознавая, что не так уж уверен в этом. Его отражения были наглухо заперты внутри возведенной им невидимой стены.

– …Ты сможешь убить ее Мечом Торра, – равнодушно продолжал вещать Отшельник устами Эрланы, Обрученной Со Смертью. – Сделай это, герцог Мертвая Кожа, пока она не сожгла тебя, и, может быть, впервые откроются тайны, к которым не дано прикоснуться ни одному смертному…

Лицо Эрланы отодвинулось, и смех равнодушного к жизни, страданию, смерти демона холодными колючими осколками рассыпался вокруг.

– Выбирай! – крикнул издалека барон Тенга, танцуя с Хильдой Биорг под музыку запредельного, леденящего сердце, смеха. – Если ты выберешь свободу и могущество, то отправишься в Ландшафт Голубых Гробниц, найдешь женщину по имени Джелва и сделаешь то, что должен сделать. Я дам тебе проводника и воинов, которые будут сражаться на твоей стороне, но только против существ Тени. Все зависит только от тебя. И помни: самое худшее – остановиться на полпути!.. Ты еще не передумал, несчастный, и озабочен тем, как уничтожить Меня?! Это ничего не изменит, поэтому – уходи…

Серый свет померк, и в наступившей тьме исчезли фигуры Эрланы, барона Тенга и Хильды. Только темный столб еще некоторое время висел в пустоте зловещей иглой, насквозь пронзавшей поколебленную твердь. Угасающие волны страха свидетельствовали о его постепенном исчезновении. Хозяин Иллюзий удалился в иные места, недоступные и непостижимые…

Потом каменный остров погрузился в Реку С Одним Берегом; ее темные глубины снова приняли в себя людей, и течения унесли их с собой, чтобы выбросить где-то далеко отсюда, на единственный существующий для смертных берег.