Странствия дракона

Глава 9

Полет из района западных болот в Южный Вейр был долог. Наконец, Ф'нор взбунтовался. «Пожалуй, короткий прыжок сквозь Промежуток не повредит раненой руке», — решил он. Но Кант проявил твердость. Огромный коричневый дракон по-прежнему летел высоко над землей, используя попутный ветер и взбивая холодный воздух мощными взмахами крыльев. Постепенно монотонность полета начала успокаивать Ф'нора. Стоило ли сетовать на судьбу, подарившую ему несколько спокойных часов — неоценимое время для размышлений? А Ф'нору нужно было подумать о многом.

Во время странной утренней атаки Нитей коричневый всадник обратил внимание на изъеденную листву болотных растений. Он вывернул с корнем несколько кустов, пораженных ударами Нитей, но не обнаружил следов нор. Ему ни разу не пришлось использовать висевший за плечами огнемет. Более того, люди из наземной команды тоже ничего не нашли; Ф'нор слышал, как они удивлялись, зачем Вейр вызвал их на помощь. Многие пришли из рыбачьего поселка, бросив спешную работу — они пытались завершить строительство каменного холда до сезона зимних бурь. Колонисты собирались основательно устроиться на новом континенте: юг нравился им больше, чем долины Исты и Тиллека, хотя они не таили обид на Уорбрета и Отерела, лордов их родных холдов. Ф'нор быстро сходился с людьми, и его порой забавляло, что многие люди, едва встретившись с ним, были готовы сразу же выложить все свои тайны. Таким образом ему удавалось узнать много полезного — пусть даже ценой часов, потраченных на то, чтобы выслушивать многословные, часто бессвязные истории. Один из приятелей Ф'нора, молодой Торик из рыбачьего селения, рассказал ему о бухте с песчаным пляжем неподалеку от нового холда. Окруженная скалами, она была практически недосягаема со стороны материка. Молодой рыбак утверждал, что обнаружил там следы огненных ящериц. Он мечтал о Запечатлении файра — и, возможно, ему повезет; он умел обращаться с животными, даже с хищными стражами. В свое время Торик пытался убедить всадников Форт Вейра, что достоин принять участие в обряде Запечатления драконов, но Т'тон отверг его. Юноша был сильно обижен на обитателей Форта и, узнав про их стычку с Ф'нором, полагал, что коричневый всадник тоже разделяет его чувства. Он очень удивился, когда Ф'нор однажды резко оборвал разговор на эту тему.

Двойственное отношение жителей холдов к всадникам давно занимало мысли Ф'нора. Неприязнь, смешанная с восхищением… Обитатели холдов говорили, что всадники ставят себя выше их и обращаются с прочими перинитами с высокомерной надменностью или снисходительным равнодушием. Однако в холдах и мастерских не было человека — будь то мужчина или женщина — когда-либо не мечтавшего пройти обряд Запечатления. У многих это желание, перегорая, превращалось в озлобленную зависть. Однако и люди Вейра считали, что на самом деле во всем превосходят своих соседей из холдов — но сами слишком часто проявляли не меньшую жадность и власти, богатству и женщинам, чем те, над кем всадники себя возносили. Иногда ремесленники были склонны упрощать ситуацию, утверждая, что Вейры — просто один из цехов Перна, такой же, как и все остальные. Конечно, это не соответствовало истина «Ни один цех не заставлял своих членов постоянно рисковать жизнью, не требовал готовности в любой момент расстаться с ней — или… с ее половиной», — непроизвольно подумал Ф'нор. Он покачал головой; любая мысль о гибели или ранении его зверя была болезненна. Словно соглашаясь с ним, маленький золотой файр беспокойно шевельнулся на его плече, царапая коготками широкий кожаный ремень перевязи.

Возможно, обида молодого Торика пройдет, если ему удастся осуществить Запечатление с огненной ящерицей. В какой-то степени он почувствует себя удовлетворенным… как и другие люди, которым удастся обзавестись файрами. А если эти крохотные существа смогут переносить послания через Промежуток… Каким благодеянием это станет для Перна! Каждому — огненная ящерица? Звучит почти как боевой клич! Ф'нор фыркнул, представив, как отреагируют на это Древние. Неплохая встряска для них! Он улыбнулся про себя, отгоняя заманчивое видение — обиженное лицо Т'тона, меж пальцев которого проскользнул файр — и порхнул к какому-нибудь сопливому низкорожденному мальчишке-поваренку. Что может сильнее ударить по высокомерной обособленности Древних? Но надо быть справедливым к ним. В юности они посвятили свою жизнь драконам — и сделали это с чистым сердцем…. Они терпят холод и боль, они рискуют жизнью в бесконечных сражениях с врагом. Они бьются с Нитями не ради славы, — в этом их предназначение. И выбор, сделанный ими в юности, — всего лишь первый шаг нелегкого жизненного пути. Когда проходит молодой задор и человек мужает, — он все больше и больше ценит жизнь. Тут Ф'нор вспомнил, что упустил возможность обсудить с братом некоторые проблемы, касающиеся Брекки. Теперь Ф'лар, вероятно, уже вернулся в Бенден. Втайне коричневый всадник ругал себя за эту попытку явного вмешательства в чужие дела. Зачем ему лезть в жизнь Южного? У Т'бора и так хватает неприятностей. Но стоило ему представить сцену, которую закатит Килара, если Орт догонит Вирент… Нет, ради Золотого Яйца, с этим невозможно смириться!

Беспокойство не покидало его в течение всего путешествия, хотя Кант время от времени успокаивающе посвистывал. Однако, когда долгий путь был закончен, и коричневый, кружа в лучах послеполуденного солнца, стал спускаться к полянам Южного, Ф'нор не чувствовал утомления. Несколько всадников кормили своих зверей, и он спросил Канта, не голоден ли тот.

«Брекки хочет тебя видеть», — сообщил в ответ коричневый, приземляясь около своего Вейра.

— Наверное, будет меня бранить, — заметил Ф'нор, погладив лоснящуюся шею своего зверя. Он отошел в сторону, любуясь, как дракон блаженно растянулся в теплой пыли.

Гралл соскользнула по ремню, но Ф'нор снова водворил ящерицу на плечо. Та недовольно чирикнула, цепляясь коготками за толстую кожу — Ф'нор почти бегом направился к вейру Вирент, а Гралл не любила тряски и к тому же была голодна.

Когда Ф'нор перешагнул порог вейра, Брекки как раз кормила Берда, своего файра. Она улыбнулась, услышав щебет Гралл, и подтолкнула к Ф'нору блюдо с мясом.

— Я опасалась, что ты отправишься назад через Промежуток.

— Кант не позволил.

— Он прав. Как твоя рука?

— С ней все в порядке. Там нечего было делать.

— Я слышала. — Брекки нахмурилась. — Все только об этом и говорят. У меня такое чувство… — она нерешительно запнулась.

— Продолжай, — попросил Ф'нор, присаживаясь к столу. — Что ты чувствуешь? — Внезапно он ощутил волнение. Может быть, Вирент готова подняться в полет? Обычно Брекки отличалась спокойствием; она не искала ни выгод, ни тщеславного удовлетворения в соревновании с другими обитателями Вейра. Брекки колеблется… Брекки в неуверенности… Само по себе это было событием.

Словно подслушав его мысли, девушка покачала головой и сжала губы.

— Нет, ничего такого… ничего личного. Мне просто кажется, что все пошло наперекосяк… начало странным образом меняться…

— И тебя это беспокоит? Мне помнится, тебе тоже хотелось порой кое-что изменить? Скажем, позволить девочке Запечатление боевого дракона… Или раздать людям холдов огненных ящериц…

— Я говорила об изменении традиций. А сейчас идет речь о том, что обстановка ухудшается, все становится непрочным…

— И твои прежние заботы уже не кажутся столь важными, да? О, милая моя девочка, — он с любовью посмотрел на нее, глубоко тронутый печалью, которая читалась в ясных глазах девушки. — Килара сильно тебе докучает?

Глаза Брекки сузились, но она отрицательно покачала головой.

— Вспомни, ты можешь потребовать, чтобы в первом полете Придиту сопровождали и другие бронзовые… из чужих Вейров. Скажем, Н'тон из Бендена и Б'дор из Исты могли бы…

Брекки отвернулась и решительно тряхнула головой.

— Не подсовывай мне своих друзей! — резко сказала она. — Мне нравится в Южном, и я хочу здесь остаться!

— Хочешь? Да тебя здесь бессовестно эксплуатируют… и не только местные!

Девушка уставилась на Ф'нора, удивленная его возбужденным видом. На миг коричневому всаднику показалось, что он уловил ее мысли, но в следующий момент глаза Брекки стали непроницаемыми. Что она хотела скрыть? Ф'нор многое отдал бы, чтоб узнать это.

— И все равно я останусь здесь, — прошептала девушка, положив кусочек мяса в широко разинутый рот коричневого файра. — Я не боюсь тяжелой работы. И пожалуйста, — губы ее дрогнули, — не пытайся отнять у меня даже те крошечные радости, которые я себе придумываю…

— Придумываешь?

— Ш-ш… Ты беспокоишь файров. — Они это переживут. Вот с тобой, Брекки, не все в порядке. Ты заслуживаешь большего, чем получаешь здесь, в далеком маленьком Вейре. Ты такая… такая хорошая, великодушная, трудолюбивая… о, клянусь Золотым Яйцом! — Ф'нор в смущении замолк.

— Да, трудолюбивая, добрая, способная, честная — целый список достоинств, — с улыбкой продолжала Брекки. Она тихо вздохнула — Я выучила эту молитву наизусть, Ф'нор. Не надо, мой друг; я знаю, кто я есть.

И столько горечи было в ее словах, что Ф'нор, заглянув в затуманившиеся зеленые глаза девушки, не выдержал. Отбросив сдержанность и забыв обо всех условностях, он перегнулся через стол и поцеловал Брекки в губы.

Ф'нор хотел только утешить ее и был совершенно не подготовлен к тому, что сделает этот невинный поцелуй с Брекки — и с ним самим. Снаружи, где-то далеко, раздался трубный рев Канта.

Не отрывая взгляда от девушки, Ф'нор медленно поднялся, обошел стол и, здоровой рукой обняв Брекки, сел на скамью. Девичья головка упала на плечо всадника, и, наклонившись, он ощутил аромат и свежесть молодых губ. Тело Брекки было покорным и мягким, руки обвились вокруг шеи Ф'нора. Словно вверяя себя его защите, она прижалась к нему с такой доверчивостью, какой Ф'нор никогда не встречал у других женщин. Да он и не вспоминал сейчас о других — пылких, очаровательных, даривших наслаждение… То, что он испытывал сейчас, было совсем иным. Брекки… такая потрясающая жертвенность и невинность…

Ф'нор резко поднял голову, всматриваясь в глубину зеленых глаз.

— Ты никогда не спала с Т'бором. — Он просто констатировал факт. — Ты вообще не спала с мужчиной.

Она спрятала лицо у него на плече, тело ее напряглось. Нежно коснувшись волос девушки, Ф'нор заставил ее поднять голову.

— Зачем же ты нарочно давала понять, что между тобой и Т'бором… Брекки слабо покачала головой; глаза ее больше ничего не скрывали, лицо стало печальным.

— Ты хотела, чтобы другие мужчины держались подальше, не так ли? — настойчиво спросил Ф'нор, слегка встряхнув ее. — Для кого ты себя берегла?

Он понял ответ раньше, чем она произнесла хотя бы слово, уже знал его, когда пальцы девушки коснулись его губ, призывая к молчанию. «Но почему она так печальна? — не понимал Ф'нор. — Конечно, я был слепым глупцом, но теперь…»

— Я люблю тебя с того дня, когда мы впервые встретились. Ты был так добр к нам… растерянным, вырванным из родных холдов и мастерских… Нас собрали во время того Поиска, ради Вирент… и одной из нас предназначалось стать ее всадницей. Кому? Кто мог тогда сказать? А ты… ты был всадником, сыном Вейра, высоким, красивым и добрым… Разве я знала тогда… — Брекки запнулась, и глаза ее наполнились слезами. — Разве я знала, что только бронзовые драконы летают с королевами!

Ф'нор прижал девушку к груди, его губы касались мягких волос, дрожащие пальцы Брекки гладили его плечи.

— Милая, — сказал он, когда ее рыдания затихали, — так вот почему ты отказалась от Н'тона?

Она кивнула и опять, пряча лицо, прижалась лбом к его груди.

— Ты маленькая глупышка… изводишь сама себя. словно за что-то наказываешь, — сказал Ф'нор с насмешливой нежностью. Он похлопал ее но плечу и с преувеличенным сожалением вздохнул. — Впрочем, ты родилась в мастерской, а что вы там знаете про обычаи племени всадников? Мораль холда — не для всадницы королевы. Госпожа Вейра должна считаться только с желаниями своего дракона и вступать в связь со многими всадниками, если ее королева выбирает разных самцов. Большинству девушек нравится такая свобода.

— Теперь я знаю об этом, — пробормотала Брекки, и тело ее под руками Ф'нора словно окаменело.

— Что случилось? Я не нравлюсь Вирент?

— О, нет, нет, — Брекки выглядела испуганной. — Я имею в виду… о, я не знаю, как объяснить тебе! Я люблю Вирент… но пойми же меня… я не родилась в Вейре, и мне противно даже думать об этом! О такой… такой распущенности! Я не могу! Вот, я все сказала… Я не могу так поступать и боюсь, что буду мешать Вирент, когда придет ее время. Я не могу измениться настолько, чтобы принять обычаи Вейра. Я такая, какая есть!

Ф'нор попытался успокоить ее. Эта девушка, страдающая, неуверенная, разительно отличалась от той спокойной, серьезной Брекки, которую он знал.

— Никто и не ждет, что ты полностью изменишься… перестанешь быть прежней Брекки… Но повадки драконов не осуждаются… во всяком случае, всадниками. К тому же, большинство королев предпочитает постоянно летать с одним бронзовым…

— Ты все еще не понимаешь… — безнадежность прозвучала в ее голосе.

— Я никогда не встречала мужчину, с которым могла бы… могла бы… — Ф'нор не разобрал ее тихий шепот. — Пока не увидела тебя. И я не хочу, чтобы другой владел мною… я буду словно замороженной… и не сумею вернуть Вирент обратно! — Ее слова были как вопль отчаяния. — Я люблю ее, и когда она взлетит, я не смогу… Я думала, что мне удастся, но теперь я знаю… нет, я… я…

Девушка попыталась вырваться, но Ф'нор даже одной рукой легко удержал ее. Внезапно она сникла в его объятиях.

— Значит, ты боишься потерять Вирент… Но любовь драконов отличается от человеческой. В такой момент мы живем их ощущениями, мы сами становимся драконами… и тут нет выбора. — Ф'нор крепко держал ее, чувствуя, что девушка старается отпрянуть от него, словно он стал ей так же противен, как и неизбежно надвигающиеся события. Он подумал о всадниках Южного, о Т'боре и тоже вздрогнул от гнева и отвращения. Люди, привыкшие потакать изощренным вкусам Килары, могли нанести непоправимый вред этой невинной девочке.

Ф'нор бросил взгляд на низкое ложе и поднялся, прижимая Брекки к груди. Он шагнул к постели, потом замер, услышав чьи-то голоса, доносившиеся с опушки. Сюда могли войти.

Все еще удерживая девушку одной рукой, он понес ее к выходу, не обращая внимания на гневные протесты. Видимо, Брекки разобралась наконец в его намерениях. Позади хижины Ф'нора, рядом с лежбищем Канта, была прогалина, заросшая высоким и мягким папоротником. Там им никто не помешает.

Ф'нор хотел быть нежным с ней, но девушка сопротивлялась с неожиданным ожесточением. Брекки твердила, что они разбудят спящую Вирент, молила не трогать ее. Отбросив нежность, Ф'нору пришлось стать настойчивым и жестким — но в конце концов, когда Брекки сдалась, ее страсть поразила Ф'нора. Казалось, их драконы тоже включились в любовную игру.

Ф'нор приподнялся на локте и осторожно отбросил пряди влажных, перепачканных соком папоротника волос с закрытых глаз девушки. Лицо Брекки стало спокойным, безмятежным — и горячая волна благодарности затопила Ф'нора. Мужчина никогда не знает заранее, как отзовется женщина на его любовь; слишком часто многообещающие намеки флирта в реальности оказываются чистым блефом.

Но Брекки и в любви была такой же искренней, такой же отзывчивой и щедрой, как и во всем остальном; в ее наивном неведении таилось больше чувства, чем в ухищрениях самой искусной женщины, когда-либо встречавшейся Ф'нору.

Веки девушки поднялись, и на долгий миг ее глаза задержались на лице Ф'нора. Затем она со стоном отвернулась, избегая его пристального взгляда.

— Ты ни о чем не жалеешь, Брекки? — шепнул он с раскаяньем в голосе.

— О, Ф'нор, что же я буду делать, когда поднимется Вирент?

Ф'нор чертыхнулся, затем, помолчав, стал нежно баюкать прильнувшее и нему податливое тело. Он проклял про себя те различия, что существовали между Вейром и холдом, но пульсирующая боль в руке напомнила ему, что разница между всадниками была не меньшей. Ф'нор ясно понимал, что традиции и обычаи Племени Дракона, которые он почитал всю жизнь, теперь встали между ним и Брекки. Он проклял их и себя, осознав наконец, что его неуклюжие попытки помочь девушке могли ее окончательно погубить.

Почти инстинктивно его сумбурные мысли достигли Канта, и Ф'нор попытался прервать контакт. Кант не должен подозревать, какое сожаление сжимает сердце всадника из-за того, что его дракон не был бронзовым.

«Я так же велик, как самые большие бронзовые, — заявил Кант с нерушимым спокойствием. Странная интонация промелькнула в его ментальном сигнале — словно дракон слегка удивился, что должен напоминать своему всаднику такой очевидный факт. — Я силен, достаточно силен, чтобы обогнать любого из здешних бронзовых.»

Восклицание Ф'нора заставило Брекки повернуть голову.

— Верно! Почему бы Канту не полететь за Вирент! Во имя Золотого Яйца он может обойти любого бронзового! Даже Орта, если как следует постарается!

— Кант полетит за Вирент?

— Конечно.

— Но коричневые не летают с королевами. Только бронзовые могут… Ф'нор крепко обнял Брекки, пытаясь передать девушке охватившее его ликование, облегчение и пьянящую радость, которую не мог выразить словами.

— Только по одной причине коричневые не летают с королевами — они меньше. Им не хватает выносливости для брачного полета с золотой самкой. Но Кант велик. Он самый большой, самый сильный, самый быстрый коричневый на Перне. Понимаешь, Брекки?

Внезапно тело ее ожило. Надежда вернула краски лицу девушки, блеск ее зеленым глазам.

— Такое когда-нибудь случалось?

Ф'нор нетерпеливо встряхнул головой.

— Пришло время отбросить те обычаи, что мешают нам. Почему бы не начать с этого?

Он снова начал ласкать ее. Брекки не сопротивлялась, но глаза ее оставались печальными, а тело застывшим.

— Я хочу, Ф'нор… О, как я хочу тебя… — прошептала она. — Но холод охватывает меня… холод сжимает мое сердце…

Он поцеловал ее — долго, страстно — без колебаний используя любую уловку, чтобы пробудить девушку.

— Брекки, прошу тебя…

— Испытать счастье… что в этом может быть плохого, Ф'нор? — снова шепнула она; тело ее затрепетало.

Всадник снова приник к ее губам, призывая на помощь весь опыт, полученный в десятках случаях встреч, всю силу любви, которая должна была навек соединить его с Брекки телом, душой и мыслями. Именно навек — он чувствовал, знал. И коричневый дракон подтвердил это.

Килара кипела от ярости, когда мужчины, оставив ее на поляне, двинулись прочь. Волнение и гнев помешали ей найти подходящие слова, но она сделает так, что эти двое еще пожалеют о своих словах! Она еще отплатит Ф'лару за потерю королевы файров! И с Т'бором она тоже сведет счеты! Он посмел сделать ей выговор в присутствии Ф'лара — ей, Госпоже Южного, в чьих жилах течет благородная кровь властителей Телгара! О, Т'бор пожалеет об этом! Они оба пожалеют! Она им еще покажет! Исцарапанная рука горела. Боль напомнила Киларе, что у нее были и другие причины для недовольства. Где эта соплячка? Где Брекки? Куда все подевались — в то время, когда Вейр должен быть полон людей? Почему все ее избегают? Ну где же наконец Брекки?

«Кормит ящериц. И мне тоже надо поесть». — Тон Придиты был так сух, что Килара, словно пробудившись, удивленно посмотрела на свою королеву.

— Ты неважно выглядишь, — сказала она. Поток мысленных проклятий и брани, которую Килара посылала своим обидчикам, прервался, уступив место привычным заботам о самочувствии Придиты. Женщина инстинктивно ощутила, что не должна разрывать эмоциональной связи со своим драконом.

Ну, что ж, она не горит желанием лицезреть тупую крестьянскую физиономию этой Брекки. И ящериц она тоже не хочет видеть! Во всяком случае, не сейчас. Ужасные создания, неблагодарные! И, вдобавок, лишенные настоящей чувствительности. Эта маленькая тварь должна была понимать, что никто не собирается причинить ей вред… она хотела только показать ее.

Придита приземлилась на площадке кормления так резко, что Килара вскрикнула от пронзившей руку боли. Слезы выступили на ее глазах. И Придита тоже?

Но королева, не обращая на нее внимания, полурасправила крылья, прыгнула к жирному самцу и принялась насыщаться с такой жадностью, что Килара невольно позабыла о своих обидах. Покончив с первым животным, Придита набросилась на второе. Королева действительно была голодна, и Киларе пришлось признать, что последнее время она стала пренебрегать своими обязанностями. Внезапно ей тоже захотелось есть; она представила себе, что второй самец был Т'бором, третий, в которого вонзила зубы Придита — Ф'ларом, а завершившая обед крупная самка — Лессой. К тому времени, когда Придита насытилась, раздражение Килары утихло. Она вернулась в королевский вейр вместе с Придитой и долго скребла и чистила ее, пока кожа дракона не стала отливать ярким золотом. Наконец, свернувшись на скале, нагретой солнцем, довольная Придита задремала, и Килара почувствовала, что искупила свою вину.

— Прости меня, Придита. Я не хотела обидеть тебя. Но они относятся ко мне так пренебрежительно… А каждый удар, нанесенный мне, роняет и твой престиж… Однако скоро они не посмеют так обращаться с нами. Мы не останемся в этом унылом Вейре на краю света. Могущественные люди и самые сильные бронзовые станут искать наших милостей… Тебя будут чистить, скрести, умащивать маслом, холить и нежить. Ты увидишь… Они еще пожалеют.

Веки Придиты были плотно сомкнуты, из ноздрей со слабым свистом вырывался воздух. Килара бросила взгляд на раздутый живот королевы. Она плотно поела и, пожалуй, будет спать долго.

— Я не должна была позволять ей так наедаться, — прошептала Килара, качая головой. Но в тот момент, когда когти дракона вонзались в очередную жертву, она испытывала странное наслаждение, словно горечь всех обид, оскорблений и неутоленных желаний вытекала из нее, как кровь животного, орошавшая траву пастбища.

Ее рука снова начала гореть. Килара отряхнула свою одежду из толстой кожи; песок и пыль покрыли едва подсохшие царапины. Внезапно Килара ощутила грязь, отвратительную грязь, — смесь пыли, песка и пота, покрывавших ее тело. И еще она почувствовала усталость. Ей надо выкупаться и поесть… и пусть Ранелли разотрет ее и умастит свежим маслом. Но сначала… сначала она даст кое-какие поручения Брекки. Этой маленькой благонравной Брекки…

Килара подошла к ее хижине сзади, со стороны окна, и услышала шепот. Это был мужской голос; в ответ раздался тихий смех Брекки. Килара замерла, пораженная. Радость? Да, радость и удовлетворение звучали в этом смехе. Она заглянула в окно, не опасаясь, что ее обнаружат; глаза Брекки были прикованы к лицу стоявшего перед ней мужчины.

Ф'нор! И Брекки?

Коричневый всадник поднял руку и с такой нежностью погладил прядь волос, упавших на щеку девушки, что Килара больше не сомневалась — эти двое были любовниками.

Почти остывшее раздражение вспыхнуло снова; холодный, яростный гнев охватил Килару. Брекки и Ф'нор! Ф'нор, который столько раз отвергал ее милости! Несомненно, Брекки и Ф'нор!..

Килара отодвинулась от окна; Кант тоже решил не беспокоить своего всадника.