Странствование Суэмбахамона

Глава I БЕГСТВО

— Сокол взлетел!

Хотя принёсший известие уже давно ушёл, страшные его слова всё ещё продолжали звучать в ушах Суэмбахамона.

Итак, всё раскрыто! Дело только во времени! Придут ли они через два часа или через несколько дней — всё равно!

Сперва позор слухов, гнев фараона и всемогущего верховного жреца Амона — настоящего владыки страны. Потом — медленная пытка суда, в котором, может быть, будут восседать его бывшие подчинённые, а затем — кол! Деревянный кол, раздирающий внутренности, долгие муки, невыносимая, всё сжигающая жажда и позорная, без погребения, без мумии и гробницы смерть!

Зачем, зачем он польстился на мёртвые сокровища давно мёртвых владык страны Хапи? Это они мстят за нарушение их вечного покоя, за ту страшную участь, которая ожидает всякого египтянина, лишённого погребения.

Но почему он думает о суде? Почему он потерял свою рассудительность, которой так славился? Разве не было предусмотрено то, о чём ему сейчас сообщил, сам того не ведая, вестник?

Нет, он, Суэмбахамон, всегда тщательно обдумывал всё, что бы ни делал. И случайное раскрытие было тоже предусмотрено и продумано им. Значит, надо только следовать заранее составленному плану. Разве не стоит на Ниле давно подготовленная для бегства барка? Только быстрей, только не терять драгоценного времени!

Теперь к помощнику градоправителя великого города Фив, казалось, вернулось его обычное спокойствие. Не спеша, как всегда, величаво он поднялся с кресла, подошел к окну и слегка хлопнул в ладоши.

— Упряжку с Быстрым Меру и Великолепным к выходу из сада! — приказал он вбежавшему молодому рабу.

Что будет с женой и с детьми? Об этом он подумает в дороге. Сейчас важно одно: быстрее оказаться на корабле! И побыстрее отплыть!

Суэмбахамон позволил себе только чуть — чуть ускорить шаги, когда проходил по саду, ещё полному утренней свежести. Никто не должен догадаться, что он куда — то спешит; ищейки потом будут докапываться до каждой мелочи, но ничто не должно навести их на след! Жаль только, что он не сможет попрощаться с детьми. Ведь он никогда их уже не увидит! Мгновенная судорога сжала горло Суэмбахамона. Но всё, что он делал, он делал для них! И такова судьба!

У задних ворот в почтительной позе стоял Нури, домоправитель. Он, конечно, не мог не проводить своего господина. Ну что ж, пусть он знает, куда Суэмбахамон направляется так рано утром.

— Хочу искупаться в священном Хапи. Пусть госпожа завтракает без меня!

Управляющий был слишком хорошо вышколен, чтобы выразить своё удивление причудой господина. Он согнулся в глубоком поклоне:

— Да, господин! — И нерешительно добавил: — Госпожа Реннеферт будет огорчена…

Не отвечая ему, вельможа вскочил на колесницу, принял из рук раба — конюха поводья, быстрым движением послал коней вскачь.

Улицы столицы были ещё почти пусты. Лишь изредка мимо Суэмбахамона мелькали испуганные грохотом колесницы водоносы и мелкие торговцы со своими нехитрыми товарами, нагруженными на терпеливых маленьких ослов.

Длинные высокие стены, ограждавшие дворцы с их службами и большими садами, постепенно стали уступать место более скромным домам чиновников, а затем появились и совсем бедные низкие лачуги. Повеяло свежестью: воды Нила, прежде отгороженные от дороги дворцовыми участками, теперь беспрепятственно овевали своим животворным дыханием.

Хотя движение на дороге не стало более оживлённым, помощник градоправителя продолжал нещадно гнать коней: жалеть их не приходилось, а кто бы ни увидел его на этой дороге, всё равно не добавит ищейкам ничего нового. Трудное начнётся дальше!

Ещё несколько минут бешеной скачки, и Суэмбахамон начал придерживать лошадей. Вот и место, давно избранное им «для несчастья».

Торопливо сойдя с колесницы, он привязал коней к стволу высокой пальмы и спустился к воде. Если посланные везира не явятся к нему в дом в течение двух часов, то первую тревогу поднимут его домашние. Следовательно, в его распоряжении немногим более двух часов. Надо скорее уйти отсюда!

Суэмбахамон разделся и сложил свои одежды аккуратной кучкой. Всё это будет не раз осматриваться и проверяться; поэтому малейшее отступление от обычного вызовет добавочные подозрения.

Так, всё в порядке! Конечно, удивит само купание: вельможа, один, без слуг, отправился в такое пустынное место! Но и Реннеферт и слуги подтвердят, что в последнее время он иногда проделывал такое. Вернее всего, сочтут за обычную причуду, а тогда и гибель его припишут какой — нибудь случайности. А всё это оттянет и запутает следствие.

Теперь другая одежда. Из — под обломков камней, лежавших на берегу, вельможа вытащил скромное одеяние ремесленника. Оно немного пожелтело, тем лучше… Только бы не наткнулся сейчас на него какой — нибудь маджай[1]: такое переодевание, конечно, возбудило бы его любопытство, а может быть, и подозрения. Скорее, как можно скорее! Теперь надо вымазать лицо и руки илом священной реки…

Взгляд помощника градоправителя упал на массивные кольца на пальцах. Как трудно они снимаются! Сюда их, в набедренную повязку. Скорее, возможно скорее!

Через две минуты, бросая вокруг боязливые взгляды, переодетый до неузнаваемости вельможа быстро отошёл от места, ставшего опасным. Один из жеребцов упряжки, Великолепный, внезапно вскинул голову и протяжно заржал, как бы прощаясь с хозяином. Скорбь охватила сердце. Хотя Суэмбахамон много раз мысленно представлял себе это бегство, он никогда не думал, что последней каплей горечи окажется вот это ржание коня!

Он двинулся по берегу, как бы направляясь в Фивы. И это тоже было продумано заранее: если поверят, что он утонул во время купания, то тело будут искать ниже по течению.

Если ищейки-маджаи будут разыскивать преступника, то, конечно, среди выходящих из города, а не входящих в Фивы.

Но удача в этот день не покидала Суэмбахамона. Не было видно ни маджаев, скачущих по дороге и встревоженно озирающих прохожих, ни его слуг, плывущих в лодках. Всё кругом было спокойно и обыденно.

А через полчаса он встретил того, о ком мечтал, не смея особенно надеяться, потому что это было самым слабым звеном в его тщательно продуманном плане, — старого рыбака. Тот сидел у лодки, печально рассматривая свой скудный улов.

— Перевези меня на берег Запада, отец, — попросил он, — мне срочно надо быть там. Я хорошо заплачу!

Старик сперва посмотрел на него недоверчиво, но получив вперёд два медных кольца, успокоился и обрадовался неожиданному приработку.

Вскоре лодчонка уже пересекала Нил. Рыбак ни о чём не расспрашивал Суэмбахамона, чему тот был очень рад. Вероятно, он принял его за подгулявшего вчера ремесленника, потому что, высадив его на западном берегу, наставительно сказал вслед:

— Помни, палка надсмотрщика любит гулять по спине пьяницы!

Суэмбахамон постарался придать лицу виноватое выражение и быстро удалился от берега. Но как только он увидел, что перевозчик отправился в обратный путь, то вернулся и через несколько минут уже стоял около своего корабля.

Это была небольшая быстроходная барка для путешествий по Нилу, внешне ничем не примечательная. Экипаж её состоял из двух особо доверенных рабов, трёх матросов и кормчего. А в двух небольших, тяжёлых сундучках, заботливо спрятанных на её борту, заключалось теперь всё богатство беглеца.

Кормчий Иринефер, казалось, совсем не удивился появлению своего господина в такой необычной одежде. Он молча склонился перед Суэмбахамоном, всем своим видом давая понять, что ждёт приказаний.

— Немедленно отплываем. Направление — Дельта! — отрывисто сказал помощник градоправителя. — Я отдохну в каюте.

Пока Суэмбахамон переодевался в каюте с помощью раба Кени, причальные канаты были отвязаны, и барка устремилась в путь. Беглец улёгся на ложе и попытался заснуть, но сон всё не шёл — слишком велико было возбуждение.

Суэмбахамону так никогда и небыло суждено узнать, что его бегство было напрасным. Следствие по поводу разграбления царских могил началось только через месяц, когда все разговоры о его гибели в водах Нила уже стихли. Никто из допрашиваемых не назвал его имени, потому что они его не знали, а те, кто знал, сумели уклониться от следствия. Он не знал, что его жена Реннеферт и дети были обласканы фараоном после такой неожиданной и нелепой гибели главы семьи.

Суэмбахамон так никогда и не узнал, что бежал он напрасно!