Страшно Упрямый (СИ)

Ошалелого вида, с распахнутым ртом разъяренный бразилец так и носился вокруг машины, размахивая руками и матерясь без остановки.

Я до последнего надеялась, что он заплачет. Но он пришел в ярость.

— Сука блядская. В микроволновку тебя засунуть мало за это. Ну ты и попала, детка. Не завидую тебе, детка. Ох как не завидую…

И только сейчас я поняла, что все озвученное им ранее было адресовано мне, а не улице.

— Я??? Это не я! — взвизгнув от испуга, что бразилец все понял и теперь не станет со мной церемониться, я судорожно повертела головой. — Это… хулиганы!

— Хулиганы, говоришь? — свирепо прохрипел бразилец, тяжело дыша и едва сдерживаясь. Судя по мстительному блеску в глазах и сжатым кулакам, он ни капли не верил мне.

— Да, да! Это были хулиганы! Их было трое! В штанах с белыми лампасами и куртках Абибас! Я вышла и увидела, что они ломают твою машину! И сразу же прогнала их! — продолжая рьяно отстаивать свою невиновность, я указала пальцем на безлюдную улицу. — Они туда побежали! За угол! Буквально вот только что! Еще можно их догнать! Они бы не успели далеко уйти!

— Хулиганы, значит. Хулиганы в спортивной одежде фирмы Абибас. — возмущенно удивлялся бразилец, и не думая лететь сломя голову вслед за воображаемыми хулиганами. — Гопники, что ли?

— Да, гопники! — ловко подхватила я, тут же взявшись сочинять их детальный портрет. — На них еще беретики были, ну такие приплюснутые, с маленьким козырьком… Ну как гопники носят…. И физиономии у всех такие прям, как бы сказать, рыхлые, побитые, как у пьяниц со стажем…

— Гопники в абибасах, с залитыми мордами, а на головах у них были жиганки. А под козырьками у них было вшито лезвие. Так? — потупив взгляд, накидывал бразилец свои догадки, создавая впечатление, что верит мне.

— Да, да! Точно! Лезвие у них было! — оживленно закивала я, радуясь тому, что он таки повелся на очередной развод. — Я видела, как один доставал лезвие прямо из кепки! Я запомнила, как он выглядел! У него нос в бок смотрел! Как будто его сломали и забыли выпрямить!

— Гопники, значит…

— Да!!!

— Гопники, которые пользуются красной помадой. Да? — бразилец не кричал, но тембр его голоса стремительно набирал обороты, что пугало меня до усирачки. — Помадой красной. Гопники в восьмиклинках… А ну дай сюда!

Не успела и сообразить, что надо было дать, как бразилец выхватил мою сумочку и принялся в ней рыться.

— Эй! Отдайте! Не имеете права! — взбунтовалась я и потянула к нему руки, пытаясь отобрать своё быстрее, чем он нашел бы неоспоримые улики.

Но бразилец оказался проворней меня. Он лихо сыскал виноватых похлеще любого детектива. Ему даже не пришлось для этого вытряхивать содержимое сумочки на асфальт — доказательство моей причастности красовалась на самом виду.

— Ки порра э эсса??? Каральо… — поразился бразилец на своем родном, с трудом вытащив из дамской сумочки топорик. — А это что? Откуда это у тебя?

Блин.

Ну вот и что ему ответить на это???

— Ношу с собой. Для… с-самообороны. — скромно пролепетала я, попытавшись состроить максимально убедительную мину, хоть и понимала, что теперь мне точно конец.

— Да? Тесак таких размеров? Серьезно? — съязвил он, рассматривая лезвие и вероятно оценивая, оно ли нанесло повреждения его бэхе.

— Пригодится же… А вдруг хулиганы нападут. Ну, гопники… — я артистично развела руками, стараясь вести себя максимально непринужденно. — А что такого удивительного? В дамской сумочке порой и лев сыщется. Посмотрите ещё, там много того, чего быть не должно. Но оно там есть. Посмотрите, посмотрите… Вам будет очень любопытно…

Бразилец покачал головой, что-то себе надумывая. Мне оставалось лишь надеяться и верить, что он смягчится. И не станет проверять, есть ли в сумочке красная помада.

— Ну знаешь ли. Детка. — сделав зловещую паузу, бразилец поднял на меня глаза и свирепо процедил сквозь стиснутые зубы. — Этого я тебе не прощу!

— Мне??? Я тут совершенно не причем! Я ж говорю, это не я была…

Зашвырнув мою сумочку на переднее сидение бэхи через приоткрытое окно, бразилец снова выругался на своем родном, затем замахнулся и яростно долбанул кулаком по капоту.

Я снова вскрикнула, испугавшись, каким он бывает в гневе.

— Думала, слиняешь от меня? Думала, я поверю в сказки про гопников и несварение? Или что я не заставлю тебя возмещать убытки? Долго будешь мне отрабатывать, детка. Очень долго. Ты будешь обязана мне по гроб жизни.

Смотреть на капот, прогнулся ли тот под тяжестью бразильского кулака, было некогда. Да и не зачем. Ведь бразилец резво двинулся на меня с тесаком в руке.

— Пожалуйста, не надо! — пропищала я, в страхе пятясь назад. — Не убивайте меня!

Бразилец припер меня к стене бара, приблизился практически вплотную и наклонился к моему лицу, чтобы видеть глаза, ведь он был намного выше меня.

Холодное заточенное острие шефского тесака коснулось шеи, вынуждая меня запрокинуть голову.

— Вот этим вот мясницким орудием ты сделала то, чего не следовало делать никогда. Ты изуродовала мою ласточку. Я так долго о ней мечтал. Я любил ее. Заботился о ней. Души в ней не чаял. А ты ее изуродовала просто потому, что тебе захотелось отомстить мне. Хочешь, взамен я изуродую тебя?

Я напряглась, боясь пошевелиться, но при этом смотрела на него.

В его сверкающие. Недобрые. Черные как смоль глаза.

— Нет, пожалуйста… Умоляю вас, сжальтесь…

Кажется, бразильцу по одному месту на мои мольбы. Судя по взгляду, его единственное намерение — зарубать меня прямо здесь, у бара, где работает моя подруга, которая не знает, что я попала в беду. Проделав это с огромным удовольствием и медленно, чтобы я как можно дольше оставалась жива.

От ужаса, что в дело вот-вот последует мега острый нож шефа, который одинаково легко кромсает и кости, и мягкое масло, я задышала громко, часто.

— Это все на эмоциях было… Правда… Я не понимала, что делаю…

Выдохи вылетали из взволнованной груди хлопками. Мне казалось, что я вот-вот грохнусь в обморок от ужаса и трепета перед предстоящей смертью.

Уже не было смысла отпираться, что это сделала не я. Теперь главная цель — разжалобить его. Переубедить его причинять мне вред.

Но проще бы молиться, чтобы нас кто-нибудь заметил. И как назло, никого на улице. Ни одного прохожего. И даже из бара никто не выходил.

Черт.

Сегодня явно не мой день.

Похоже я выбрала не самый удачный день, чтобы строить планы на будущее. Похоже, отдых на морском берегу мне не светит. В лучшем случае — речка-вонючка, которая протекает за городом. И в той речке я поплаваю в мешке и может быть через пару-тройку дней всплыву.

Если, конечно, бразилец не догадается закатать меня в бетон по самые щиколотки…

— Поверьте, я не со зла… Я была напугана… Я хотела защитить себя…

— А сейчас ты напугана?

— Очень! — дрожащим свистящим шепотом выпалила я на надрыве, не опуская взгляда в надежде, что в бразильце проснется жалость. — Я вас с самого начала боялась…

Бразилец погладил меня по щеке, насильно вызывая дрожь по всему телу.

— Боялась, говоришь? Зачем же испортила мою ласточку в таком случае? Жить надоело? Ты ж понимаешь, что домой ты больше не вернешься?

Не вернусь домой???

— Отпустите… Я заплачу вам, сколько скажете…

— Отпустить? Нет уж. Кровь за кровь, детка. Кровь за кровь.

Острие тесака надавило на горло. Ощутимо, но без порезов. Пока что.

От осознания, что меня зарежут быстрее, чем изнасиловали бы, да еще и под дверями бара, где мне могли бы помочь, если б знали, в какой ситуации я оказалась, я задышала еще громче и чаще.

Походило на вздохи, скорее на возбужденные, нежели от испуга.

Похотливый бразилец, будь он неладен, точно же расценит меня неправильно. Решит, что соблазняю его опять. Чтобы он даровал мне жизнь.

Моя непредвиденная для нас обоих реакция, заставила бразильца отойти от темы хладнокровно мстить мне тем же оружием.

Его свободная ладонь провокационно обрушилась на область лобка, задвинувшись и сдавив горячее пространство между ног, спрятанное под плотной натянутой тканью юбки. Затем ладонь опустилась до самого края юбки, медленно, но неумолимо задирая ее к талии. Проворные пальцы отнюдь не нежно пощипывали ноги, оголяя их, и вместе с юбкой двигались все выше, к заветному просвету между бедер.

Почувствовав момент, когда он добрался до трусиков, я инстинктивно свела колени вместе, да с такой силы, будто это хоть как-то поможет противостоять его сексуальному натиску. Пальцы мои хватались за кирпичную стену бара, тщетно пытаясь зацепиться хоть за что-то торчащее, чтобы заставить себя смиренно вытерпеть все, что он намерен сделать со мной.

Мне нужно было куда-то деть руки, иначе я просто не могла даже ровно стоять. Меня трусило, пошатывало, штормило.

Лаская меня между ног все интереснее, бразилец смотрел на мои губы, при этом дико, с одержимым желанием разыграться прямо здесь и сейчас, облизывал свои, пухлые и очень нетерпеливые.

От него пахло властью, силой, кожей, сигаретами и безумно возбуждающим парфюмом, таким сладким и волнующим воображение, что у меня моментально закружилась голова.

Ну точно феромоны.

Иначе как объяснить мое влечение к тому подонку, кто приставил лезвие к моему горлу, а другой рукой стаскивает с меня трусы?

— Вы же не станете это делать здесь? Тут камеры везде… — прошептала я, стесняясь и теряясь от собственных ощущений в теле, которые разжег во мне этот маньяк, и над которыми я была не властна.

И тут же получила безмолвный, но крайне глубокий ответ, от которого резко прогнулась в спине, издав сладострастный стон.

Преодолев капроновое препятствие и отодвинув в сторону последний кусочек ткани треугольной формы из тонкого кружева, что мешал бразильцу добраться до лона, он проник в меня пальцем и сразу взялся жестко трахать.

Ощущая, что я несоизмеримо влажная от того дикого, сумасшедшего, сопряженного с чувством страха распутства, что он позволял себе творить со мной, бразилец не думал останавливаться или хотя бы сбавлять темп. Он продолжал порочно издеваться над моим телом, над его отдельными частями и эрогенными зонами, нечестными способами и принудительно доводя меня до бесстыдных всхлипов и томных вздохов, при этом не позволяя противиться его вопиющим, дерзким, наглым, но приятным вольностям.

Немного потеребив клитор напоследок, перед тем, как приступить к основному делу, бразилец порвал на мне колготки в области промежности и с рыком прижал меня к стене.

Наблюдая за тем, как он, опустив взгляд, расстегивает молнию брюк, с каким рвением закидывает мою ногу к себе на талию, как придвигает меня ближе, я понимала, что скоро он зайдет в меня как к себе домой. Прямо здесь, под камерами наблюдения, и завтра об этом узнают все работники бара.

Это было неотвратимо, ожидаемо, но ужасно стыдно.

Я не хотела для себя позорной славы, но и не могла даже дернуться, ведь бразилец продолжал держать тесак возле шеи ради поддержания моей безропотной покорности его бескомпромиссной воле.

Чувствуя, как гладкая мясистая головка члена трется по моему нежному месту, как раздвигает она там все мои складочки, расчищая себе путь для беспрепятственного проникновения, я уже не надеялась на то, что безумно заведенного бразильца способно хоть что-либо застопорить.

Как вдруг раздался зажигательный латинский бит в кармане его кожанки.

Буквально за секунду до того, как его разнузданный трамвай цвета баклажан бесцеремонно врезался бы в мое нераздолбанное розовенькое депо, отроду не видавшее трамваи длиннее семи с половиной сантиметров…

Глава 18

Ты моя (ты моя),

Это факт (это факт),

Забывая обо всем,

Скажи мне ДА (да)…

Gazan, "Скажи мне ДА".

Бразильца отвлекли телефонным звонком, и он был вынужден отставить приставания, но и не отпускал меня. Естественно он будет держать этот чертов тесак возле моего горла до последнего. Потому что доверия ко мне нет.

— Слушаю. — рявкнул он на раздражительной ноте. — А без меня никак сегодня? Прям я нужен? Заменить некому? Вообще некому? Да что ж такое…

Получив обнадеживающий ответ, бразилец нехотя застегнул штаны и принялся расхаживать туда-сюда, все больше злясь на то, что ему объяснял собеседник мужского пола.

Кто бы это ни был, спасибо ему, что потревожил бразильца в самый ответственный момент. Огромное ему человеческое!

Пользуясь моментом, пока бразилец отошел от меня на приличное расстояние, я поправила одежду и постаралась расслабиться. Само собой, не спуская с него глаз.

Бразилец ругался с кем-то по работе. Как я поняла с кем-то, кто был выше него по статусу. Просил, чтобы его заменили, а ему отказывали, аргументируя тем, что больше некому выходить в ночную смену.

Хоть бы и дальше ему отказывали, ведь тогда бразилец оставит меня тут под «честное слово» продолжить начатое завтра, а сам уедет на свою работу. Ну а я, как и планировала, на морюшко, на морюшко, подальше от все этого…

Интересно, как и когда бразилец оказался в России?

Было бы странно думать, что он студент по обмену. Он и не выглядит молодо. Больше тридцати пяти ему уж точно. А может и все тридцать семь или тридцать два… Хотя учиться можно в любом возрасте. В принципе, он мог выучиться и раньше, и остаться в России.

Может, все-таки студент? Хм…

А что если ему всего двадцать, просто он запойный?

Да не. Не похож на алкаша. Слишком самовлюбленный и зацикленный на внешности, чтобы прожигать жизнь в вечном запое.

Думаю, он тщательно заботится о своем здоровье. Хотя он курит…

Может все-таки наследственность хорошая?

А если он мажор? Ну из тех любителей погонять по ночам, что мешают спать нормальным людям?

Задав себе этот вопрос дважды, сама же на него ответила.

Да конечно бандит.

Какой с него мажор и уж тем более прилежный студент? С него студент, как с меня бандит.

Размышляя об этом, я тут же поймала себя на мысли.

А какого хуана я интересуюсь бразильцем в принципе? Зачем мне знать, сколько ему лет и каким ветром его занесло в город, где живу я? Меня вообще не должно волновать все, что его каким-то боком касается.

И к чему это я его разглядываю глаз не отводя…

Совсем не к добру мой интерес, уж точно. Стокгольмского синдрома мне только не хватало для полного счастья….

— Что ж, ладно. Я в деле. — наконец-то согласился бразилец, а я завопила от радости, но в душе. — Только подбери меня. Я без колёс. Адрес черкану. Благодарствую. С меня магарыч.

Поглядев на меня мельком, бразилец добавил.

— Ах, да. Я буду не один. С девушкой. Да-а, моей. — заявил он с гордостью, за ненадобностью выбросив тесак на дорогу.

Бразилец тащит меня с собой? На преступное дело?

Во что он меня собирается втянуть, позвольте???

Я на это не соглашусь! Мне не нужны проблемы с законом!

— Слышала все? Появились экстренные дела. — закончив разговор по телефону, бразилец отправил сообщением адрес бара и обратился ко мне. — Я должен там быть. А ты поедешь со мной.

Осознавая, что в его руке больше нет холодного оружия, а это значит, что смертельный вред он мне не причинит, я осмелела. Можно было и прямо сейчас или немного повременить, когда он потеряет бдительность…

— Что я буду делать, пока вы не решите… эм… экстренные дела?

— Посидишь в машине. Подождешь нас. Там недолго. А затем мы… поедем на речку посмотреть. — недвусмысленно сообщил он, открывая переднюю дверь бэхи.

Подождать нас??? Он оговорился??? Или как это понимать???

Он, что, на толпу меня пустить намерен???

— Ну уж нет! Я с вами никуда не поеду! Ни на какую речку!

Выгадав удачный момент, я подобрала тесак и, размахивая им отчаянно, принялась угрожать бразильцу.

— Вы оставите меня здесь! Вы не посмеете взять меня с собой! Иначе…

— Вот что ты творишь, глупая женщина??? — бразилец, к моему удивлению, ничуть не испугался. Он даже назад не отпрянул, когда лезвие пронеслось в паре сантиметров от его груди. Только взбесила его еще больше. — Даже пользоваться им не умеешь, а все туда же… Ишь какая боевая… Ничего, ничего. Я тебя быстро перевоспитаю.

— Я умею готовить, если ты об этом. Если двинешься хоть на шаг — уйдешь отсюда без кое чего ценного. Ты потеряешь, а собаки найдут — их тут много бегает.

— Не шути со мной. Это может плачевно закончиться. Так спрячу тебя, что собаки не найдут. — предупредил бразилец тихо, но вкрадчиво и доступно. И мускул на его лице не дрогнул.

Понимая, что его не сдержит моя жалкая попытка самообороны и что я на самом деле не умею драться тесаками, я понадеялась на удачу. Ринулась бежать прочь, имея зыбкую надежду, что мне это удастся.

На сей раз удача была не на моей стороне.

В первый раз удалось. В этот же — нет. Бразилец догнал меня.

— Кто-нибудь! Спасите! Убивают! — завопила я истошно, понимая, что мне не справиться со здоровым мужиком без посторонней помощи.

Если меня не услышат — мне точно несдобровать. Вряд ли Настя увидит меня снова, если позволю бразильцу увезти меня насильно. На этой, как он выразился, речке, бразилец с подельниками оторвется на мне так, как я и представить боялась.

Невзирая на мои вопли, которые должны были спугнуть его, бразилец был непоколебимо уперт и настроен тащить меня за собой во что бы то ни стало.

Поборов мои брыкания и попытки драться, он взвалил меня на плечо и понес к БМВ.

Я извивалась, не прекращая орать во всю глотку и звать на помощь, дубасила кулаками по чему доставала, — в-основном попадала его мощная спина, почки и копчик.

Копчик — это ж самый главный орган в организме. Потеряешь копчик — лишишься здоровья.

Я ж со всей дури херачила его по копчику, а бразильцу хоть бы хны. Не перехнябило, не передёрнуло, не перекособочило, и даже шепотом не скулил!

Вот же бетонный! Ну прям непрошибаемой крепости бабуин! Бабуин-киборг! Он боль хоть чувствует? Или для него мои удары — лишь щекотка?

Бабуин — в штанах дрын. Лысая гора мышц.

Хотя почему лысая? Небось под одеждой он такой же шерстяной, как бабуин. А повышенная волосатость — это признак сексуальности…

Тьфу, Мария! О чем ты думаешь! Тебя прям щас воруют, а ты про что!!!

И все-таки, какой же он сильный — тащит меня с такой легкостью, будто я пустой мешок…

— Нет, нет, нет!!! Пусти меня сейчас же!!!Поставь меня на место!!! Полиция!!! Спасите!!! Убивают!!! Настя!!! На-астя, твою мать!!!

Я всячески упиралась и препятствовала его стараниям закинуть меня в салон бэхи. Руками-ногами врастопырку, цеплялась за дверь, за кузов, за его куртку и вообще за все подряд. Но бразильцу удалось затолкать меня внутрь и пришпилить ремнями к заднему сидению.

— Тебе это с рук не сойдет, ублюдок! Мой папа тебя кастрирует!

Схватив меня за горло, бразилец приблизился и тихо сказал в лицо.

— Сиди смирно, детка. Если не хочешь подогреться в микроволновке.

Я чувствовала его сбившееся дыхание, от него колыхались пряди волос. То ли это дрожали мои лицевые мышцы.

— Сделаю работу, а потом разберусь с тобой. Отработаешь мне за всё. Хорошее. Детка.

Я слабо понимала, что со мной будет и что меня ждет, как только мы пересядем в машину к его подельникам. И как только я окажусь на речке.

В голове вертелась всего одна цель и задача.

Выбраться. Любой ценой.

***

— Заткнись уже! Сколько можно орать!

Устав слушать мои нескончаемые вопли, бразилец развернулся ко мне с грозным видом.

В его руке я увидела пистолет. И онемела.

Затряслась от ужаса, не в состоянии что-либо произнести и не в силах оторвать взгляда от пистолета. Настоящего, которым реально убивают.

Я ни разу не видела настоящего пистолета. Впрочем, как и бандит мне ни разу не попадался. Бог миловал. До сей поры.

Бразилец периодически поглядывал на меня с водительского места.

Не выпуталась ли я из ремней, которыми он стянул меня так туго, что дышалось еле-еле.

— Что ты дрожишь как писюн в пылесосе? Холодно? — спросил он спустя пару минут тишины. — Могу согреть, если холодно.

Я не ответила. Демонстративно отвернулась к окну.

— И согреемся, и оздоровимся. При стонах включается гипервентиляция легких, которая способствует улучшению кровообращения, профилактики дыхательных заболеваний и скорому переходу в состояние экстаза. Кроме того, это очень приятные звуки для мужчин. А-а-х, а-а-ах…

Подтрунивал он надо мной злостно. А я не велась на его провокации, хоть и мечтала придушить его в ту минуту.

— Будь проще. Я ж не маньяк какой-нибудь. — говорил бразилец, убеждая меня поверить его словам, а сам играючи вертел пистолет на пальце. — Я просто тебя захотел. Ну вот стала ты мне нужна, и все. Мания у меня на тебя. Это нездоровое чувство, согласен. Но и повод для того был. Ты сама меня спровоцировала. Вот и все. Все просто. Все легко и просто.

Я снова не отреагировала. Но не удержалась и фыркнула в знак недовольства.

— Будешь? — оставив пистолет лежать на переднем сидении, бразилец предложил мне сигарету. — Возьми папиросу, хлопни винца и песенку спой про сундук мертвеца.

— Не курю. — сухо отозвалась я, не поворачивая головы.

Сундук мертвеца…

Деньги зло. В который раз убеждаюсь.

— Ну и что сидишь, потупив глазки? Давай поболтаем, что ли. А то скучно.

Бразильцу прям неймётся. Не может посидеть спокойно. И сам не знает, что ему надо. То рот закрой, то поболтай с ним, видите ли.

Я вздохнула и перевела взгляд на лобовое с красноречивой надписью.

— Всё думаю о том вечере. Вспоминаю, в чем ты была одета. — мечтательно затянул бразилец, откинувшись на сидении так, чтобы ему было видно меня полностью. — На тебе были шорты для тверка, я прав?

— Да.

— Умеешь трясти попой? — поинтересовался он с пошлой ухмылкой.

— Ну не как профи конечно. Но немного умею.

— Покажи.

— Прям щас показать?

— Да.

Меня настолько сразила странная просьба озабоченного бразильца, что и не знала, как стоит реагировать на это — то ли в грубой форме послать его в место, обозначенное на лобовом, то ли в вежливой.

Но вместо этого я решила пойти на хитрость.

— Тебе это будет дорого стоить.

Помолчав несколько секунд, бразилец в итоге спросил.

Азартный интерес все же захлестнул его, хоть и не сразу.

— Сколько?

— Сотку. — ответила я, не задумываясь.

Раскусив мои намерения, бразилец усмехнулся.

— Ах, хитрая. Ну и хитрая ты лиса… Нравится разводить меня на лоха, да? Тебя прикалывает это?

Не дожидаясь от меня ответа, который и не последовал бы, он вальяжно потянулся.

— Так и быть. Сделаешь мне тверк, и я прощу тебе где-то… десятку из основного долга.

— Из основного долга? — переспросила я, заикаясь. — А что, еще и проценты будут?

— Конечно. Они уже капают, проценты эти. Со вчерашнего дня.

— Да это же грабеж! Так нечестно! — возмутилась я.

— Честно, не честно. Тут я решаю, что честно, а что нет. Ну так что? — нескромным жестом приманил он, указывая на штаны. — Будешь вертеться на моем хуе под музыку? Или сперва отсосешь?

— Иди нахуй, лошара! Сам себе отсасывай!

— Быдловатая ты. — разочаровавшись во мне, бразилец отвернулся.

— Еще какая. Ты меня вообще не знаешь!

— Я таких не уважаю. Мне по нраву принцессы.

— Ну вот и отлично, что мы с тобой не пара.

— Еще как пара. Я не лучше тебя. Поверь. Ты со мной еще намучаешься.

Злорадный смех его пробудил мурашки по телу.

Черт. Вот это я влипла.

И двери заблокированы. Мне не выбраться, даже если удастся ослабить ремни.

Не может быть такого, что все шансы исчерпаны. Я должна придумать способ выйти отсюда. Должен оставаться хотя бы один. Не бывает безвыходных ситуаций. Правда ведь?

— Ждем, ждем. Скоро нас подберут. Минут через пять. Может, через шесть. — напомнил он, будто читая мои мысли и специально нагоняя жути перед предстоящим неведомым.

Так кстати заметив двух парней, трущихся у бара, я начала лупить по тонированным стеклам с криками.

— Помогите! Помогите!

Я взывала к тем парням, но сквозь наглухо тонированные стекла они не увидели меня, хоть и обернулись. Потому что бразилец врубил музыку.

Громко, да еще и с басами. Навертел звук на максимум, а сам быстренько покинул салон.

Чтобы с его ушей кровь не пошла. А мои уши ему не жалко.

Кто б меня услышал сквозь такой грохот… Я и сама себя не слышала. Такое чувство, что эти басы не только разрывали мои барабанные перепонки, но и череп деформировали.

Заткнув уши, благо руки мои были свободны от ремней, и дожидаясь, когда кончится эта пытка звуком, я принялась ругаться на бразильца, который решил покурить возле моего окна и понаблюдать за тем, как я мучаюсь.

— Зачем ты это делаешь, недоумок?! Гандон конченый! Пидарас! Пидарасина!!! — горланила я на надрыве, глядя на то, как он стоит напротив, смотрит на меня и потешается.

Когда те двое зашли в бар, бразилец вернулся в салон и сделал музыку тише. Я опустила руки в надежде, что бразильцу наскучило пытать меня.

Но на этом ужасы, которые предстояло мне вытерпеть, только начались.

Бразилец вернулся не с пустыми руками.

— Скотч. Как ты и хотела. Самый прочный взял. Чтоб не вырвалась.

Продемонстрировав тот самый армированный атрибут, за которым прогуливался в строительный, он рывком перелез ко мне, отстегнул ремни и повалил на сидение.

— Я больше не буду! Пожалуйста… Не надо!

Бразилец насел на меня сверху, удерживая мои руки в одной своей, а другой разматывал скотч, помогая себе зубами.

— Отпустите…! Отпустите!… — задыхаясь от истерики, умоляла я бразильца, со злостью глядя, как он связывает меня.

Зафиксировав запястья вместе, он обмотал их в несколько слоев, чтоб было понадежней, затем принялся ловить мои ноги, которыми я тщетно сопротивлялась.

— За что вы так со мной?! Что я вам сделала?! — за малым не разрыдавшись от всего, что приходилось испытывать, я долго пыталась противостоять ему.

И только после того, как обезоружил меня, лишив свободы, бразилец озвучил причину, которая подтолкнула его на этот шаг.

— Я не терплю оскорблений, детка.

Не моргая глядя на меня, он снова потянул за краешек серебристой ленты, и та резко развернулась перед моими глазами с характерным звуком.

— Этот цвет тебе к лицу. Еще хоть слово про меня скажешь, и я заклею тебе рот. Вместе с носом. Поняла меня?

Я слегка кивнула, ощущая, как у меня задергался глаз.

Да, я боялась бразильца. Но злилась на него больше, чем боялась.

— Точно все поняла? Не придется повторять дважды?

Я послушно покачала головой.

Пришлось уважить его прихоть. Хоть и молчать в такой щекотливой ситуации мне с трудом давалось.

Он зачем-то сфотографировал меня и следом спросил.

— У тебя есть родители?

— Есть. Но они не дадут за меня выкуп. — сразу обозначила я, что от моей семьи он не получит ни копейки, даже если пошлет им фотографию меня в качестве заложницы.

— А мне и не надо никакого выкупа от твоих родителей. Ты сама за себя расплатишься. — заявив это достаточно холодным тоном, он посадил меня, чтобы не лежала, снова затянул ремнями и вернулся на водительское место.

От непрекращающегося страха за собственную жизнь и шока от того, как повернулась моя судьба в одночасье, я не имела возможности расслабиться и поправить дыхание, а уж тем более рассуждать здраво.

В голову не приходило ничего путного.

В принципе, и ущерба как такого, я причинила немного, но с учетом грабительских процентов и неустоек за каждое неповиновение или обидную фразу, я застряла в этой кабале надолго. По сути я уже состояла в рабстве в долгосрочной перспективе, из которого нет выхода более быстрого и легкого, кроме как прямиком в могилу. То есть, на дно реки.

Имело ли смысл надеяться на чудо теперь, и какую судьбу уготовит для меня бразилец, я не знала. Но зато навсегда уяснила для себя, что не нужно было провоцировать бразильца.

Фотографии для бывшего не стоили моей свободы.

Никогда больше не буду заигрывать с особями мужского пола. Для меня все мужчины отныне — закрытая тема. Как только расплачусь и если вообще расплачусь — в тот же день уйду в монастырь. И гори оно все синем пламенем.

Глава 19

Эй, ле, не мороси,

Если че, — закон гласит:

«Не пожимайте чертям лапу»,

Если че — на связи…

Gazan, «Абу бандит».

Спустя хренову кучу минут утомительного ожидания, показавшихся для нас обоих вечностью, к бару подкатил черный Хаммер, приличного вида и года выпуска где-то 2008. Посчитав ниже своего достоинства парковаться у бордюра, этот квадратный кабан совершил остановку на проезжей части.

Приоткрыв дверь бэхи, бразилец приветственно кивнул прибывшим на Хаммере, а затем повернулся ко мне.

— Сейчас мы пересаживаемся вон в ту бричку, и ты ни слова. Вообще. Ни одного слова. Ни звука чтоб не слышал от тебя. — в приказном тоне объяснял он, как следует вести себя при его подельниках, чтобы не нахватать куда больших проблем, чем уже имелись. — Ни с кем не говори. Даже со мной. И никому из них не отвечай, даже если будут настойчиво спрашивать тебя. Все поняла? Повторять не надо?

Мельком взглянув на бразильца, в его мегасерьезную, напыщенную, типичную бандитскую морду лица, я поежилась.

Не хочу пересаживаться в бандитский Хаммер, не внушающий доверия, но и не имею права сказать это вслух. Да если и скажу, как будто мое мнение будет учитываться…

— Вот и ладушки. — приняв мое вынужденное молчание как согласие, бразилец спрятал пистолет за пояс, пригладил волосы, глядя на себя в зеркало заднего вида, и вылез из салона.

Перед тем, как открыть мою дверь, он в очередной раз пнул ногой по передним колесам.

До сих пор не верил, что покрышкам пришла хана.

Ишь ранимый какой…

Пусть радуется, что хоть диски целые! Они ж дороже, чем шины, а шины поменять несложно и недорого, насколько мне известно. Тем более, резина у него летняя, все равно бы пришлось менять, ведь не за горами и заморозки. А царапины на кузове заделать можно за день-два, причем самому, без больших финансовых вложений. Ну а помаду с лобового и вовсе оттереть легко…

Так что не столько я причинила ему вреда, и морального в том числе, сколько он требует от меня взамен.

Распахнув мою дверь настежь, бразилец наклонился и, кряхтя, отстегнул ремни, которые, помимо армированного скотча по рукам и ногам, служили в качестве дополнительного источника сдерживания моей бунтарской натуры и которыми я была намертво пришпилена к сидению.

Наконец избавив меня от сдавливающих черных лент, он выпрямился и тихо приказал высаживаться из бэхи собственными силами.

Я его услышала, но продолжала сидеть на попе ровно. Упорно не желая выполнять команды.

Вот не хочу и не буду садиться в бричку к бандитам. Неизвестно, сколько их там скопилось на один квадратный метр салона. Одним бандитом и так сыта по горло.

— Пошли. — скомандовал он строже.

— Никуда я не пойду! — набравшись смелости, выпалила я и прыжками на пятой точке попятилась на сидении в противоположную от двери сторону.

— Пойдешь как миленькая!

Бразилец потянулся, чтобы схватить меня за руку, но не успел — я ловко увернулась от его цепких лап и лихо переместилась в другой конец салона.

Не желая ползти за мной по сидению, ведь это было унизительно, бразилец, что-то бурча себе под нос, обошел БМВ с другой стороны и открыл вторую дверь.

— Ну что мне, бегать за тобой, а? — возмущенный бразилец опять не достал меня, ведь я так же неуловимо «перебежала пятой точкой» на прежнее место.

Пока он бранился, что я, такая-сякая, тяну кота за Фаберже и что веду себя как принцесса из дворца, которая расстроила отца, смышленая я толкнула приоткрытую дверь плечом, выпрыгнула из бэхи и попробовала предпринять попытку максимально отчаянного бегства. Однако в ту же секунду как попробовала, так и рухнула на асфальт мешком — связанными ногами далеко не убежишь. А из-за связанных рук я не имела возможности выставить их перед собой, чтобы смягчить падение.

Так что было больно.

Жмурясь от подступивших слез и сдерживаясь, чтобы не зареветь, ведь было стыдно показывать свою слабость, я оторвала голову от асфальта и сразу увидела в нескольких сантиметров от моих глаз начищенные мужские ботинки «Тимберлэнд» из коричневой кожи.

Какой же он чистюля, этот бразилец, аж до оскомины просто. Я совсем не такая.

— Ну что, дурочка? Набегалась? — присев на кортах, спросил он с издевкой.

— Кажется, я ребро сломала… — проскулила я, скрючившись от боли.

— Ну что могу тебе сказать. Впредь не будешь совершать глупостей. Впредь послушаешься меня.

Не испытывая ни малейшей жалости к моему ребру и ко мне в частности, бразилец неаккуратно поднял меня с земли, взвалил к себе на плечо и понес к Хаммеру.

Я уже и не надеялась, что мне хоть кто-нибудь поможет.

Прохожие, которые наконец появились по улице, делали вид, что слепые и глухие. Никому не было дела до меня. Никто не обратил внимание, что я связана, и что меня в данный момент похищают.

Оставалось надеяться только на камеры наблюдения. Надеяться и верить, что записи с камер посмотрят завтра или в крайнем случае послезавтра, и сразу передадут их в полицию.

Я искренне надеялась, что Настя не бросит меня в беде. Она ведь моя лучшая подруга, ей не может быть на меня все равно. Она по-любому напишет мне завтра и переполошится, потому что я ей не отвечу.

Именно Настя, как самая неравнодушная, уговорит охрану пересмотреть записи с камер. Именно она спасет меня.

Если конечно, камеры рабочие…

***

В салоне Хаммера я увидела трех шкафообразных мордоворотов.

Первый, по виду хряк хряком, с короткой плешивой русой волосней на яйцеобразном черепе, в малиновом пиджачке, толстый, широкомордый, матерый и прожженный как треники моего соседа-алкаша, статно разместил свою тушу за рулем.

Этот боров в малиновом пиджаке выглядел так неприлично упитанно и холено, будто всю жизнь прожил с бабушкой, которая очень постаралась его откормить до необъятных размеров.

Второго бандюка, который сидел рядом с боровом, я не разглядела, так как из-за спинки сидения виднелись только его сильно покатые некрасивые плечи.

А третий, смуглый и монобровый, похожий на цыгана ростом под два метра, расположился на заднем сидении. Куда и мне пришлось садиться.

— Салям алейкум, брат мой. — поздоровавшись с бразильцем, цыган придвинулся к окну, освобождая для нас место.

— Салам, Махмуд. Как жизнь молодая?

— Иншаллах, Бейрут. Живем. Но бывало и лучше.

Усадив меня первой, бразилец залез следом и пожал цыгану руку. Затем и с остальными обменялся рукопожатиями.

— Здорово, Бейрут! Давненько мы не пересекались!

— Здорово, пацаны. Да, лет сто не виделись.

Бейрут?

Бразильца, что, назвали Бейрут? В честь города?

Это же в Ливане находится.

А Ливан далековато от Бразилии, и там живут ливанцы. А не бразильцы.

Так мой похититель ливанец или бразилец?

Подозреваю, у бразильца, если он действительно бразилец, есть имя, а Бейрут — прозвище. Но если так, почему бразильца называют Бейрутом, а не Рио или Сан-Паулу?

Погодите-ка… Тот, кто похож на цыгана, сказал бразильцу «Салам..?» Получается, бразилец мало того, что бандит, так еще и шахид?

Если бразилец на самом деле не бразилец, а ливанец, потому что Ливан — это мусульманский край, то он точно не христианин.

Или он бразилец мусульманской веры? В таком случае почему он Бейрут, а не Дубай или Ирак?

Или он ливанец, но похож на бразильца, или он бразилец, но похож на ливанца?

Что-то я совсем запуталась в его родословной… Лучше не пытаться угадывать, а то голову сломаешь.

В салоне Хаммера стоял стойкий фан от автомобильной пахучки «Баббл Гам». Приторный, сладкий, недавно распечатанный «освежитель воздуха», который не только не скрывал алкогольный выхлоп от мордоворотов, сидящих впереди, а только усиливал его.

Едва бразилец захлопнул дверь, как Хаммер тронулся с места и набрал скорость выше разрешенной по городу отметки.

Капец. Вот это я попала…

Меня буквально ни за что похитили и посадили в машину с пьяными бандитами. Мой похититель неведомой национальности, но мусульманских убеждений, трезв как стеклышко, как и цыган, который мог оказаться и не цыганом вовсе, но от которого страшно разило одеколоном марки Эйвон, который не спутаешь ни с каким другим из-за тошнотной сладости и пародии на «табачные нотки».

Только вот наличие двух трезвых здесь мало спасало ситуацию. Потому что ехали мы быстро. Слишком быстро для города.

В копилке моих страхов на сегодняшний день появился еще один, а точнее два — страх вылететь из лобового на скорости, ведь я сидела не пристёгнутая, посередине, между «типа цыганом» и Бейрутом, а нетрезвый приблатненный боров за рулем гнал как сумасшедший, потому что ему не писаны никакие правила.

И второй страх появился сразу же, только я поняла, что сижу близко с представителями чужой веры. Эти двое, «цыган» и Бейрут, из-за своего преступного рода деятельности, априори не могли считаться «безопасными» мусульманами. А это значило, что мне, как женщине, то есть бесправному существу в их понимании, еще опаснее и непредсказуемей находиться между двумя трезвыми мужчинами мусульманской веры, чем с пьяным в хлам бандюком с переднего пассажирского, который буянил и матерился в открытое окно, но хотя бы был русским.

Несмотря на то, что Бейрут и «цыган» вели себя достойней, чем горланистый утырок с пассажирского, мне было очень некомфортно сидеть между ними. Словно между двух огней.

Но робкое чувство девичьего стеснения ввиду гендерных и культурных различий между соседями по сидению продлилось недолго. Ровно до тех пор, пока пьяный отморозок с пассажирского не повернулся, посеяв во мне дикий страх, не сравнимый с предыдущим.

Глава 20

— Ух, какая тут у нас краля приблудилась! Как тебя зовут, милашка?

Плотоядно оскалившись, обратился ко мне лысый, покоцанный, картавый, резко отталкивающей внешности тип.

Лучше б вообще не поворачивался, чтобы я не видела тот уродливый глубокий шрам на пол-лица, по косой рассекающий его тонкие губы, длинный горбатый нос, щеку, веко, лоб и далеко заходящий за предполагаемую линию роста волос, которых у него не имелось.

Вообще. Даже бровей не было. То ли сбрил специально вместе с остальными волосами, то ли они отказывались расти на таком уродливом лице.

Кто знает, может этот шрамированный зэк с замашками садиста и крысиной внешностью плавал в химикатах или побывал в радиоактивной зоне, из-за того и волос у него нет, и кожа неестественно бледная, и взгляд дюже варварский?

Я запомнила, что мне было велено проглотить язык и не отвечать никому, даже если будут настойчиво спрашивать. Потому предпочла опустить глаза и промолчать.

— Косорот, не приставай к ней. Она МОЯ заложница. — заявил Бейрут шрамированному, выставив четкий акцент на слове «моя», и внутри у меня от радости затрепетало.

Бейрут! Какой же он молодечик!

Сразу расставил приоритеты. Моя, и не ипет, а другие пусть не зарятся.

Но он же нормальный, так ведь? По крайней мере, он производит впечатление нормального по сравнению с остальными, и парфюм у него вкусный, и выглядит прилично, и следит за собой тщательно.

И как его угораздило влиться в шайку блатных неадекватов, где один краше другого? Они же разные, как небо и земля.

— Заложница твоя? — оскалился во все зубы шрамированный с говорящим прозвищем Косорот, нагоняя на меня первобытный ужас своей садисткой улыбкой. — Где урвал?

По моей спине пробежал холодок, стоило увидеть, как тот улыбается.

Его рот из-за шрама был перекошен и обвисал на одну сторону, зубы с той же стороны были сточены.

Страшно представить, где побывал шрамированный, в какой мясорубке. Но очевидно, что это не пошло ему на пользу, не сделало из него человека. Садюга, причем капитальный.

Будь у меня свободны руки, я бы ухватилась за Бейрута как можно крепче, или вообще спряталась бы за него, ибо было боязно находиться с тем уродом в одной машине. До чего ж он мерзкий и пугающий, этот Косорот с канавами на лице. Аж жуть берет. На лбу красной прописью выжжено, что он настолько жестокий и бесчеловечный, что даже смотреть на него смертельно опасно. Отмороженный на всю голову садист. Чудовище, а не человек. Демон в человеческом обличье.

— Где урвал — там больше нет. В последнем экземпляре была. Меня дожидалась. И дождалась. — красиво съехал Бейрут, отстаивая право на меня.

— А на общак, не? Ты че, Шахид? Закрысишь баруху для кореша? — не унимался Косорот, без стыда и совести шныряя мелкими крысиными глазками красноватого оттенка по моим коленям, плотно сжатым вместе.

— Отвали. Русских слов не понимаешь?

Бейрут придвинул меня к себе, усложнив шрамированному возможность пялиться на меня. Он априори не собирался делиться мной с тем садистом, сколько бы тот не упрашивал.

Хоть это мне не грозит. Один страх минусом. Ну просто гора с плеч.

— Эй, Гудрончик. Браток. — понимая, что здесь ему не подобедать, Косорот пристал к «цыгану». — Чисто по кентовски. Пересядь на мое место.

— Сиди, где сидишь. Иначе я тебе вломлю. — пригрозил ему Бейрут.

— Ты че, Шахид! Ворвани пережрал? — взъерепенился Косорот. — Корешу вломишь за биксу из ебатории?

— Вломлю. Если не отъедешь. — спокойно отвечал Бейрут.

Или Шахид. Я уже не знала, как правильно. Один называет его по-одному, а другой — по-другому. Надеюсь, Шахид — это его второе прозвище. А не образ жизни.

— Ну спасибо, кентуха… — Косорот обидчиво отвернулся и накатил пива из горлышка.

— За «спасибо» ебут красиво.

Бейрут же, будь он не ладен, зачем-то нарывался на кулачные бои.

— Ты че такой борзый, а? На махач нарываешься?

— Завали ебало!

— Тише бу-удь, бля!

Поорали друг на друга и вроде успокоились.

До махача не дошло.

Радует, что все спокойно.

Косорот после своих громких слов отвернулся к водителю.

А Бейрут нервно сунул в зубы сигарету и приоткрыл окно.

Но подкурить ее он не успел, заметив, как кривые длиннее спагетти пальцы Косорота по-тихому перебралась на мое колено.

— Ты че, попутался? Клешни убрал от моей женщины!

Взбесившись из-за того, что Косорот пристает ко мне, Бейрут накинулся на него и принялся мутузить кулаками.

Само собой, из всех здесь присутствующих, мне симпатизировал только Бейрут. Более того, я машинально начала ему доверять и мысленно поддерживать, ведь то, во что он ввязался ради меня, тешило мое самолюбие и повышало самооценку. Бейрут рьяно отстаивает мою честь. Защищает меня от своего же товарища.

Джентльмен как-никак. Этого у него не отнять.

Хороший он парень, красивый, опрятный, но хам и бандит, и друзья у него, мягко сказать, не очень приятные личности. Я была счастлива и горда, что он бьется за меня, пока с меня не слетели розовые очки.

Эти двое крепких мужиков схлестнулись в ожесточенной драке, колошматя друг друга и своими действиями мешая водителю.

— Вы что творите, дебилы! А ну живо успокоились! — наорал на них боров в малиновом пиджаке, требуя прекратить бойню.

Из-за того, что Косорот навалился на него, тот на время потерял управление Хаммером. Но вырулил, чудом не влетев в дерево, и все это происходило на большой скорости.

Бейрут с Косоротом все не успокаивались. Они намертво сцепились как бешеные собаки, готовые разорвать друг друга.

«Цыган» тоже встал и принялся их разнимать с силой, а мне, зажатой между ними двумя, пришлось зажмуриться и молиться, чтобы в меня нечаянно не угодил чей-нибудь кулак.

— Харэ вам, пацаны. Успокойтесь. А то все жмурами станем. — «цыган», как самый неравнодушный, вскоре разрулил ситуацию, пояснив дерущимся, что их разборки могут стоить жизней всем, кто находился в салоне.

— Мы продолжим с тобой, Бивень. Как только выйдем.

Все еще заведенный и не побежденный Бейрут приземлился на место возле окна и наконец-то закурил. Он долго этого ждал.

— Само собой продолжим, мразь. — ненавистно прохрипел ему Косорот, сплевывая кровь.

У него была разбита и без того перекошенная губа.

А у Бейрута посечена бровь и костяшки пальцев в крови. То ли в его крови, то ли…

— Прости, детка. Нервы ни к черту.

Извинившись передо мной за свою несдержанность, Бейрут вставил сигарету в зубы, чтобы не мешала ему задействовать обе руки, затем достал из кармашка сидения пачку влажных салфеток.

— Ты как? Не задел тебя? — тщательно вытираясь, спросил он, мельком повернувшись ко мне.

Я покачала головой в знак того, что не задел. А сама пригляделась к его ранам.

Бровь у него посечена. Шрам точно останется.

Да прям сильно посечена. Как бы не пришлось зашивать.

— Не переживай за меня, детка. — сообщил он ласково, будто читая мои мысли. — Я как собака. На мне все быстро заживает.

Закатив глаза, я выразила молчаливый протест, что самостоятельно, без должного лечения, рана не затянется, а лишь загноится. И если впоследствии Бейрут не хочет стать Кособровом или вообще Одноглазым, следовало бы посетить врача, чтобы тот обработал все правильно и наложил швы.

— А если не быстро, — накинул Бейрут в шутку. — так до свадьбы уж точно заживет.

До какой такой свадьбы?…

— Из-за бабы шум поднимать. Сбрендили совсем. Дурачье. — боров в малиновом пиджаке, недовольный тем, как повели себя эти двое, достал из минибара под локтем бутылку виски и накатил прямо с горла.

Ничем не запил, не закусил и даже не занюхал.

Он вообще человек???

Меня аж передернуло от этого всего. Водитель несется на скорости под сто двадцать км в час, при этом хлебает виски. Пассажиры дерутся и толкают водителя. А я…

А что я?

Я заложница ситуации. Никуда мне не деться и от всех них, и от муторного ароматизатора жвачки и перегара в салоне, к которым добавился еще и резкий, тошнотворный привкус застоялой ржавчины и сероводородного, трупного смрада вперемешку с чем-то пережжённым, угольным, чего не перекрывал даже плотный сигаретный дым.

Так пахла кровь Косорота. Запах его крови такой же жуткий и отталкивающий, как и он сам. Страшно представить, что у Косорота внутри, какие проблемы в организме, если от него живого смердит гниющим трупом.

Развеялся на весь салон. Развонялся так, что спасу нет. Хорошо, хоть Бейрут догадался не закрывать окно после того, как докурил, иначе бы я тут угорела заживо.

От крови Бейрута пахло не так сильно, и то если специально принюхиваться. Чем-то металлическим, родным. Напоминающим запах монеты, если ее потереть в руке и следом понюхать. Он, этот запах, был не навязчив, не резок, едва уловим, и смешивался с прохладной свежестью ночного ветра, пудровой отдушкой салфеток и запахом кожаной куртки с подвыветрившимся на ней парфюмом, который покорил меня с первого нюха.

Мне настолько нравился парфюм Бейрута, что ради того, чтобы ощутить этот аромат чуть ярче, чем могла это сделать на расстоянии, готова была припасть к воротнику его куртки, уткнуться носом и, как хищное животное еж, с жадностью обнюхать его шею вдоль и поперек.

Я наверняка знала, что испытаю кайф с большой буквы, если решусь на столь смелый шаг, который мог бы рассказать Бейруту о многом, и мог бы изменить что-то между им и мной. Но, зная его темперамент и заводимость с пол-оборота, я предпочла не предпринимать никаких безрассудств, а просто посидеть, насильно упокоив руки на коленях, и снова поглядеть перед собой, на дорогу. В ожидании, куда же меня привезут и что случится со мной дальше.

Глава 21

Спустя минут пять от силы, Хаммер вдруг остановился.

Поначалу я не уловила, в чем собственно дело, и почему он встал посреди дороги. Первое что пришло на ум — человек дорогу переходил. Но нет. Дорога была малосодержательна и не радужна — точь-в-точь прям как мой кошелек и шансы проснуться дома, в своей постельке.

— Я тебе это припомню. Шакал. — процедил Косорот, высаживаясь из Хаммера.

— Эй ты, Бивень! Далеко собрался? — прогремел Бейрут, взявшись за ручку двери с готовностью рвануть вслед за ним.

— Отлить он пошел. Отлить. Угомонись, Бейрут. — мягко, но хлестко приказал ему боров в малиновом пиджаке, который по всей вероятности являлся главарем банды. — Остынь. Хватит на него кидаться. Нельзя так с близкими.

С близкими???

От словца главаря даже меня передернуло.

Вот это загнул…

Какой же он ему близкий то? Похожи как свинья на ежа.

Скрипя зубами, Бейруту пришлось исполнить приказ главаря.

Он конечно остался, однако опустил стекло, высунулся из окна почти целиком и не сводил с Косорота пристального, взаимно мстительного взгляда.

Как любила говорить моя школьная училка — тело есть. И тело Бейрута действительно присутствовало в салоне Хаммера. А вот бурными мыслями он был ровно там же, где и Косорот.

Косорот, весь из себя набыченный, корявый, сгорбленный, поджарый, долговязый и в целом омерзительный субъект, проигнорировал провокации неуемного выскочки Бейрута, и второпях направился в темную подворотню. Судя по говорящему жесту «средний палец вверх», что Косорот бросил напоследок, возвращаться он не планировал.

Взбесившись из-за выходки ссученного Косорота, которая шла вразрез с его «понятиями» о чести, Бейрут не стерпел.

— Э-э, бля! Погодь! Мы не договорили!

Резко распахнув дверь, Бейрут загорелся идеей догнать Косорота и накостылять ему по первое число.

Вспыльчивому и долго отходчивому Бейруту не терпелось продолжать кровавые разборки там, где никто этих двух не остановит, и где никто не помешает им добить друг друга. Само собой, он был настолько зол, что с легкостью ослушался бы приказа главаря. Но главарь не позволил ему этого сделать и резко дал по газам, стоило Бейруту высунуть ногу наружу.

— Останови! Дай мне выйти! — накричал на него Бейрут, не оставляя попыток высадиться на полном ходу.

— Хватит, я сказал. Осади свой пыл.

— Но… он же нарывается! Ты сам это видел! — рыкнул Бейрут, не желая пускать все на самотек, но и не в силах противостоять воле главаря.

— Не обращай внимания. Остынь, тебе говорят. С тобой дама вообще-то.

Ох! Хоть кто-то здесь задумывается о манерах…

— Как же не обращай. Не обратишь тут. Уродец, блядь… — пробухтел Бейрут и, с психу захлопнув дверь, снова закурил.

Ах да, у него же нервы ни к черту. Потому и смалит одну за одной.

Очень много курит Бейрут.

Очень много нервничает Бейрут…

Спустя пару кварталов пути, сошел и «цыган».

Дальше мы поехали втроем.

— Зачем тебе этот головняк с Саней? Зачем пытаться что-либо доказывать, если он не догоняет? — продолжал убеждать главарь, который и приказал тем двум прогуляться, чтобы уши не грели и дали им спокойно перетереть о наболевшем. — Оставь его, пусть идёт своей дорогой. Ты ведь знаешь, где наш Саня побывал и через что прошел.

— Знаю. — нехотя отозвался Бейрут, упрямо отстаивая свою, непреклонную точку зрения, отличную от позиции главаря. — Но это его не оправдывает.

— Да, не оправдывает. Но он уже не тот Саня, кого ты знал. Он вернулся другим. Совершенно другим, Бейрут. В силу психического расстройства он не способен себя контролировать. У него нет тормозов. Особенно, в некоторых вещах.

— Вот именно, Мишка! — без устали доказывал ему Бейрут. — Он на мою бабу позарился. На мою! При мне, рядом сидящем! И что я должен был сделать? Позволить ему лапать ее? Или может свечку подержать, блядь?

— Нет конечно. Но дурканулся ты. Согласись, Бейрут. Не прав здесь ты. Можно было объяснить мягче. На словах.

— Он не понимает слов. Только силу понимает. — с завидным упорством спорил с ним Бейрут, не желая признавать свою неправоту.

Я сидела смирно, молча слушала их спор и мысленно поддерживала Бейрута, подписываясь под каждым его словом.

Я тоже не разделяла мнения главаря, всерьез считая, что Бейрут поступил благородно, защитив меня от нападок и домогательств того садиста, который еще и страдает психическими расстройствами.

С запозданием, но все же допетрив, что Бейрут так и останется стоять на своем, чтобы ему не говорили, главарь Мишка сменил тему.

— Ладно. Забили. Удачный улов. — похвалил он Бейрута, под «уловом» имея в виду меня. — К моей бабуле ее повезешь?

Я поймала себя на мысли, что как в воду глядела, ведь этот выхоленный хряк, которого Бейрут назвал Мишкой, и есть бабушкин внучок.

Водитель Мишка — мягкий, как мишка. Но при этом главарь банды отморозков. И называет девушек уловом.

Это все ладно. Бог ему судья.

Да вот только зачем мне к его бабуле?

Складывалось нерадостное впечатление, что всех, по каким-то причинам похищенных девушек, так сказать отловленных, свозили к бабуле главаря. И что делали с ними после? Зачем бабуле понадобились похищенные девушки?

Что за продуманная схема наличествовала в преступных буднях банды Мишки — бабушкиного внука, на самом деле, я не знала и даже не догадывалась. Но моя бурная фантазия уже обрисовала бабулю главаря чуть ли не Адольфом в фартуке из латекса, с плеткой в руке, в сапогах со шпорами, которая содержит пленниц в подвале особняка и каждое утро начинает с того, что отрывается на них за ошибки своей молодости.

Отчего у меня неминуемо задергался глаз.

— Честно говоря, не собирался.

Успокоив тем, что не передаст меня бабуле — явно не божьему одуванчику, ведь бабуля главаря банды априори не может быть добродушной, беззащитной старушенцией, а сама сожрет и волка, Бейрут предпочел сменить тему на относительно нейтральную.

— Что так долго ехали?

— Да дебил один под колеса прыгнул. Пришлось отмываться. — заявил Мишка безо всякой эмоции.

Словно не о сбитом человеке говорил, а о пакете из-под сока, который шумно лопнул под колесами его Хаммера, чем вызвал небольшой дискомфорт для его изнеженных ушей.

Мишка сбил человека.

И не испытывает чувства вины.

Не такой уж он и мягкий, как оказалось. И видимо, у него это не впервые.

Равно как и похищать девушек тоже не впервые.

Ох, какие они жуткие, бандиты эти. Один хуже другого. Но Бейрут на их фоне все равно выглядит менее опасным. Возможно, это мое личное заблуждение, наивные попытки закрыть глаза на то очевидное, что Бейрут не лучше их всех. Но иначе я не хотела воспринимать его. Ведь я уже прониклась к нему доверием и симпатией. Дура.

— Ты ж помнишь, что нужна замена, и срочно. — настаивал Мишка на своем. — Бабуля не довольна неполным составом «лядей». Ей надо вернуть ту, что была. А эта вроде похожа. Тоже белая, и фигура такая же.

— Нет, они не похожи. — в очередной раз воспротивился Бейрут указам главаря, не желая передавать меня на съедение его бабуле. — У нее фигура другая и ростом она меньше.

— Да что там рост? Бабуля слепая как крот, разницы не заметит.

— Я найду похожую или верну старую. Но не эту. С этой у меня свои счеты. — озвучил Бейрут свою непоколебимую позицию и поглядел на меня, добавив. — И к тому же, она немая.

Понимая, что таким образом он спасает меня, намеренно солгав главарю и подставив себя, я моргнула обоими глазами. Приняла к сведению, что я немая и что не буду подставлять его.

— Так вот почему у нее рот не заклеен. Потому что она не разговаривает. — догадался Мишка, рассмеявшись с того факта. — Тогда ее можно нигде не оставлять, а взять с собой. Хороший свидетель — немой свидетель.

— Кстати о свидетелях. Сделай погромче, будь добр. — снимая с себя куртку, попросил его Бейрут.

— Не вопрос.

Главарь Мишка охотно выполнил просьбу, от души наболтав радио.

Я почти была уверена в том, что Бейруту, который пребывал весь на нервяках после разборок с Косоротом, всего-то необходимо отвлечься и переключиться на "рабочий" лад, а музыка в этом поспособствует.

Бейрут же решил, что раз отвоевал меня, и раз я такая послушная, а главное, немая, то ему можно делать со мной все, что угодно, где угодно, и при ком угодно.

По-хозяйски закинув руку ко мне на плечо, Бейрут притянул меня и вопиюще бесстыже усадил к себе на колени.

Чтобы я не хлопала глазами в замешательстве, а уяснила, что он хочет от меня прямо сейчас, Бейрут, плотоядно ухмыляясь, умышленно задел подушечкой пальца мой сосок, заметно торчащий через ткань блузы.

— Ну что, детка. Продолжим наше знакомство?

Глава 22

Малая, твои локоны цвета золота,

Мы пропадаем в ритме города,

Пока молоды — к черту поводы,

Ты позови так тихо, шепотом….

Gazan, «Скажи мне ДА».

Я застыла, глядя на Бейрута с четким желанием прикончить его голыми руками. Ведь я совершенно не ожидала, что этот наглец снова выкинет что-то подобное сегодня, да еще и при главаре. И к тому же взяв с меня клятву не выражать словесных протестов, если не хочу куда больших проблем, чем уже успела нахватать.

Провел меня Бейрут. Обманул. Нагрел. Наебал, если его же словами.

А хотя это было предсказуемо. Это я излишне наивна, не разгадала его коварные намерения с ходу.

А Бейрут был очень даже последователен и предусмотрителен в своих действиях. Ведь именно ради этого он попросил сделать радио громче. Чтобы музыка заглушала все, что будет происходить на заднем сидении. В том числе и обрывки моих словесных возражений, которые тут же будут подавлены его рукой.

Бейрут упорно и сосредоточенно продолжал водить пальцем по моему соску, совершая мягкие, но настырные движения по кругу, то слегка надавливая на него, то вытягивая и пощипывая.

Я героически выдерживала принудительные ласки, делала вид, что мне все равно, но уже чувствовала под кожей необузданное, бескомпромиссное либидо, проникающее из него в меня с каждым действием.

Недолго потерпев мой опрометчивый игнор, Бейрут взялся за ткань блузки обеими руками и рывком дёрнул. Перламутровые пуговицы, которые мне так нравились, в тот же миг разлетелись повсюду, словно брызги шампанского, от которого бы я сейчас не отказалась.

А лучше, за вместо шампанского, которое не вставит, два стакана водки. Залпом. Чтобы уж наверняка подействовало.

Стащив блузку с моих плеч, он несколько секунд смотрел на мою грудь в бюстгальтере. Затем страстно припал к торчащему из чашечки соску, набросился жгучими поцелуями, ладонью лаская зону декольте, а другой по спине водил.

Необузданный, голодный, нетерпеливый, он целовал меня, и искромётный жар от его поцелуев, полных порочного желания, обжигал мое тело кипящей смолой неукротимой южной страсти и дикой сексуальной энергетики.

Несмотря на упорные старания Бейрута вновь пробудить во мне озабоченную бабенку с хроническим недотрахом, готовую расставлять ноги везде, где ему приспичит, я не поддавалась на провокации эротического характера, непреклонно и стоически терпела все пытки возбуждения.

Пусть знает, что я не угасаю и тону в его глазах, словно окурок, залитый водой.

Плотно сжимая губы, я молчала. Никак не выдавала свою реакцию, не хотела показывать, что мне приятны его ласки и прикосновения, хоть и дыхание снова сбилось.

Грудь моя вздымалась под его большой ладонью с длинными пальцами. Тело отзывалось на требовательные ласки безоговорочным согласием и принятием того, что этот мужчина — мой похититель, отныне мой хозяин, и волен делать со мной всё, что ему заблагорассудится.

— Детка, ты такая горячая. — нашептывал на ухо Бейрут, не унимая поцелуев, захватывая груди в ладонях и нетерпеливо избавляя их от бюстгальтера. — Ты очень плохая, детка. И мне это нравится.

Пытливо наблюдая за моими плотно сжатыми губами, слушая рваное дыхание в груди, Бейрут залез под юбку и принялся бесцеремонно ласкать там, куда я бы не впустила его, не будь связанная. Водил пальцем не мягко, а настойчиво и ровно посередине, потирая клитор через трусики, чем заставлял моё лоно мокреть, набухать и сужаться от нескромного желания, чтобы он туда вонзился. Даже не вошел, а вонзился, влетев на полном ходу.

Затем, когда трусики в той части намокли, он сдвинул их вбок и уверенно вогнал в меня два пальца, погрузив их на всю.

Я воспротивилась, насколько это было осуществимо в моём положении. Крайне отчаянно и как только могла сильно, напрягла мышцы, намереваясь препятствовать его домогательствам до упора. Но это не помогло вытолкать его проворные пальцы, без устали и промедления, совершавшие резкие волнообразные движения внутри и приводящие мое тело в неистовый трепет.

Бейрут глядел мне в лицо близко, прямо в глаза, активно провоцируя своими действиями из кожи вон, чтобы я влепила ему пощечину. Если бы не армированный скотч, я бы проделала это с превеликим удовольствием.

Не даваясь и показывая этим, что отторгаю его приставания в любой форме и в любом виде, я отстранилась и даже предприняла попытку перескочить с его колена на сидение.

Он же силой притянул меня к себе и принялся сладко теребить шершавую точку, щекоча целовать за ушком, затем накинулся поцелуями на шею и плечи.

— Детка, не сдерживайся. — шептал он, неминуемо доводя меня до экстаза. — Будь честной со мной. Покажи, как тебе больше нравится.

Я не реагировала на его слова. Да что там говорить, я вообще тряпичной куклой прикинулась. Даже старалась не дышать лишний раз. Чтобы не выдать свою реакцию на его касания. Его психопатическая логика не укладывалась в моей голове с застарелыми принципами и консервативной моралью.

Бейрут же издевался над моим телом и выносливостью, как только хотел и совершенно не сдерживал себя в желаниях. Он вел себя так, словно мы делали это в машине главаря не в первый раз. Словно мы давно вместе. Словно заниматься интимом при ком-то было у нас в порядке вещей.

— Я тебя не обижу. И больно не сделаю. Я буду нежен с тобой. Только с тобой, моя детка. Отдайся мне вся. Будь же моей полностью.

Бейрут с упоением и увлечением творил с моим телом то, что хотел. Я чувствовала его горячее дыхание на своих подрагивающих губах и не желая того, но податливо отвечала его ласковым влажным призывам.

Я закрыла глаза, кусая губы до крови и сдерживаясь, чтобы ни в коем случае не застонать от удовольствия, от которого в трусиках стало очень мокро. Но ничего не могла поделать ни с собой, ни с его пытками.

Я податливо откинулась на его предплечье, легла, чувствуя, что таю и уже не в силах сдержать стонов. Надо было играть в молчанку, но у меня не получалось. А он трахал меня знойно. Погружая в меня пальцы снова и снова.

— Вот так, моя принцесса. — шептал он, взявшись осыпать мою шею дерзкими, кусачими поцелуями. — Вот так.

Если бы у меня были связаны глаза, я бы сдалась куда быстрее, за считанные секунды после начала приставаний.

Мой разум активно противился тому, чтобы позволить телу хотеть того, кто похитил меня и удерживает против воли. И не понимала, как могла в принципе возжелать бандюка. Он делает мне приятное против моей воли. Он насильно заставляет меня испытывать наслаждение и кончать от его пальцев во мне. И мне бы не хотелось, чтобы он останавливался. Чтобы во мне дергались и двигались не только пальцы.

Неожиданно двери Хаммера распахнулись, и в салон залезли двое типов.

Может тех, что уже были, а может новых, я не видела их лиц. Впрочем, как и не стремилась разглядывать, ведь я была по пояс голая, и оборачиваться в таком виде мне не следовало.

Поздоровавшись со всеми без рукопожатий, Бейрут прикрыл меня собой, развернувшись спиной к тому, кто сел рядом с нами.

— Все готовы? — приглушив радио, главарь Мишка завел диалог с прибывшими.

— Всегда готовы. — отвечали они хором, в том числе и Бейрут, который не останавливался, продолжая увлечённо трахать меня пальцами, и этого не мог не заметить сидящий рядом с нами.

— Как брать будем, босс? — спросил кто-то с переднего пассажирского. — Как всегда? Или гуманно?

— Спроси у Бейрута.

— Конечно, как всегда. Сила — наш конек. — ответил ему Бейрут на понятном мне русском, а потом что-то добавил на другом языке, возможно арабском. После чего рядом сидящий бандит заржал в голос.

Безумие.

Это самый экстремальный интим в моей жизни. И самый запоминающийся. Бандит-похититель мастурбировал мне на заднем сидении бандитской тачки, полной народу, при этом непринужденно общаясь со своими подельниками.

Надеюсь, не обо мне общаясь.

— Детка, ты отвлекаешься. — чувствуя, что я очень занервничала, Бейрут приблизился к губам, но пальцы из меня не вынул. — Может нам стоит поцеловаться, чтоб снять напряжение?

Не дожидаясь, когда я приму правильное решение, Бейрут пошел в атаку. Целуя мои губы своими пухлыми и мягкими жадно, голодно, безапелляционно, он не прекращал трахать меня пальцами и заглушать мои вздохи своим ртом.

К счастью, Бейрут не стал срывать с меня всю одежду и иметь при товарищах, которые вряд ли бы отказались отщипнуть кусочек от женского тельца.

Доведя меня до полного экстаза умелыми действиями языка и рук, он оставил меня в покое. Поправил лифчик, захлопнул порванную блузу, застегнул пиджак на все имевшиеся пуговицы.

Затем вернул меня на сидение посередине, а сам отсел к окну. Оценивающе поглядев на свои пальцы, бывшие во мне и оттого влажные, он перевел глаза на меня и ухмыльнулся.

Я демонстративно отвернулась, показывая, что не разделяю его радости.

— Хороша, детка.

Затем этой же рукой Бейрут взял меня за скулы, заставив поглядеть ему в глаза, и прошептал.

— А ты мне нравишься. Мы с тобой поладим. Очень даже поладим.

Подарив напоследок хлесткий поцелуй в губы, похожий на удар плети, он в очередной раз закурил. А я, отодвигаясь от него, ненарочно задела плечом рядом сидящего.

Это был не "цыган", а кто-то другой. Равно как и впереди сидел, к моему счастью, не Косорот.

Замедлив ход, Хаммер заехал на территорию большого предприятия. То ли действующего, то ли брошенного, непонятно было с первого взгляда. Возможно, это закрытый хлебозавод на поселке в черте города. Либо брошенная хлопчатобумажная фабрика на другом посёлке. У нас в городе и за городом пруд пруди таких предприятий, потому я не могла быть уверена наверняка, где именно находилась. Но определенно это промышленная зона. Где-то на окраине.

Почти приехали, пришло мне на ум.

Непринужденно поглаживая меня по бедру, словно я его кот, Бейрут лениво вытащил пистолет и проверил на наличие патронов. Затем направил пистолет на меня. Вероятно, чтобы попугать. Ему понравилась моя непредвиденная реакция на стрессе, когда мне угрожают. Сначала тесаком, теперь пистолетом.

Недолго глядя на меня с ненормальными побуждениями помучить еще чуть-чуть ради забавы и мести за бэху и побег с его деньгами, Бейрут опустил пистолет и вальяжно откинулся на спинке сидения.

Счастливо улыбаясь, прикрыл глаза.

Он победил.

Он был уверен в том, что победил меня, пленил, покорил, и что теперь я полностью в его власти.

Как бы его обломать…

Глава 23

Куда бы не уплыл моряк,

От смерти не уплыть ему,

И ждет его зеленый мрак,

Пока моряк на берегу…

Агата Кристи, «Моряк».

Вскоре Хаммер прекратил движение.

Мы приехали. Хрен знает куда.

Местность за окном мне незнакома, но это логично, ведь прежде я ни разу не была ни на одном из предприятий города.

Пока все, сидя в салоне, проверяли свои пистолеты, я сжималась от испуга и совсем не думала о том, как выбираться отсюда, как только они выйдут и оставят меня одну. Волосы на голове шевелились от того шокирующего, что прямо сейчас видела собственными глазами, как бандиты готовились к преступлению.

Я видела это. И понимала, что меня не отпустят живой, если пророню хоть слово. И если останусь тут.

Но как бежать? И куда? Меня могут и застрелить, если побегу не в ту сторону.

Перед тем, как покинуть Хаммер вместе с остальными участниками бандитских манипуляций, Бейрут туго сковал меня ремнями безопасности. Опять.

— Сиди тихо и жди меня. Не вздумай бежать. Все равно. Ничего. У тебя. Не выйдет. — предупредил он бегло и обрывисто, потому что спешил, но его предупреждение было более чем ясно.

Перепроверив и убедившись в том, что ремни закреплены надежно, Бейрут игриво коснулся кончика моего носа пальцем.

— Если каким-то чудом сбежишь, я найду тебя. Где бы не пряталась. Найду, и тебе будет очень плохо. Так что не испытывай мое терпение. Будь послушной.

Мне только и оставалось, что кивнуть. Едва-едва заметно, так как зуб на зуб не попадал.

— Будь паинькой. А потом мы с тобой покатаемся. Я объясню тебе кое-что. Нежно, не бойся. И после того, может быть, я тебя отпущу.

Я не поверила своим ушам. Бейрут подарит мне шанс? После всего, что я увидела и сделала? Он отпустит меня?

Подмигнув мне напоследок, Бейрут натянул балаклаву и вылез из машины.

Поднявшись в положении сидя, я поглядела в окно.

"Цыган" и Косорот тоже были здесь. Они, как и все, спрятали лица под черными балаклавами, и были вооружены пистолетами.

Косорот и "Цыган" вместе с главарем ушли в одну сторону, а Бейрут и двое других полезли на крышу.

Бейрут солгал. Это читалось в его глазах. Не отпустит он меня.

Угораздило же меня связаться с матёрым бандитом. И к тому же стать свидетелем преступления.

***

Не было их достаточно долгое время.

Я начала было думать, что Хаммер станет мне могилой. Ведь выбраться из него не представлялось ни малейшей возможности.

И позвать на помощь кстати тоже. Ни одного живого человека на территории, сколько не высматривала. На брошенном складе по ночам никто и не ходит. И красть тут нечего.

Наверное, эти бандиты разборки учинили с другими бандитами за сферу влияния. Стенка на стенку, что называется. Или прямо сейчас договариваются с кем-то о поставках контрабанды.

Мало ли, какие у них дела их, бандитские. Это меня не касается.

Сладко зевнув, я отклонилась назад, закрыла глаза и моментально впала в дрему, утомленная усталостью и скучной музыкой.

Я бы заснула и проспала бы так до утра, если б задние двери Хаммера разом не распахнулись.

Одного из бандитов турнули ко мне на сидение. Тот ревел от боли. И был весь в крови — и лицо, и одежда.

Я замерла от потрясения, что впервые вижу раненого, да еще и так близко. И сама чуть не заорала.

Его душераздирающие вопли так всколыхнули моё естество, что я, и без того не до конца проснувшись, потеряла ощущение себя в пространстве.

— Зажигалку! Спирт! — кричал кто-то.

— Нож обработай! Куда ты лезешь грязным!

— Давай же! Некогда тупить!

Я даже не успела разглядеть как серьезно ранен тот бандит, как меня отстегнули от ремней и силком выдернули из другой двери.

Кто-то в балаклаве схватил меня, упер в себя сзади. Салфетка в его ладони, смоченная какой-то гадостью, закрыла мне рот и нос.

— Прости, детка. Ты слишком много видела. — крепко удерживая за голову, он заставлял меня дышать этой дрянью с салфетки.

Последнее, что слышала, помимо воплей раненого, был голос Бейрута. И я поняла, что ранили не его.

Но так же поняла, что вдохнула достаточно яда и теперь, стремительно теряя способность сопротивляться, без чувств падаю ему в руки.

Я не успела сообразить, что надо было задержать дыхание, чтобы яд не подействовал, и чтобы меня не усыпили. Я даже не успела испугаться, что, возможно, это были последние мои мгновения среди живых, настолько быстро всё произошло.

Конец первой части. Следующая часть будет размещаться здесь же, в этой карточке книги.

Глава 24

Но в эту ночь он не один—

До гроба пьян и вдрызг любим,

Она целует без конца

Его безумные глаза…

Агата Кристи, «Моряк».

Очнулась я в какой-то трухлявой, запыленной и дребезжащей колымаге. Словно не в автомобиле, а внутри катившейся консервной банки времен СССР. Свернувшись буквой «зю» на заднем сидении так называемого «средства передвижения» производства прошлого столетия, лежала, уткнутая лицом в кожанку с уже знакомым мне парфюмом. Хоть не лицом в сиденье проснулась, сто лет неизвестно чьими задницами просиженном, и не только просиженном…

Будто пьяная голова, толком не соображаю, где я и кто я.

Мотор монотонно шумит. Дребезжим, но едем. Медленно, но верно.

Тихо, еле слышно играет радио. Русский рок.

В салоне витает стойкий запах сигарет и чего-то старого. Без примесей жвачки и алкоголя. Значит меня, перетащили в другой автомобиль, пока я пребывала в отключке, и теперь куда-то везут.

Прикрыв лицо курткой, потому что салоне было слишком светло и ярко, я оглядела место, где угораздило проснуться.

Никаких посторонних бандитов в салоне, кроме непосредственно того, кто сидит за рулем. Надпись «Вольво» проглядывается на руле, затертом от времени. Ну хоть не ВАЗ. И не ЗАЗ.

Борясь с головной болью и прищуриваясь от солнечного света, я пригляделась, фокусируя внимание на водителе.

Бейрут, бразильский бабуин.

Тот самый упорствующий и неуравновешенный член банды, который курит каждые пять минут. Которому я задолжала кучу денег и который похитил меня за то, что испортила ему машину и теперь должна ему по гроб жизни.

Бейрут о чем-то своем думал и, держа одну ладонь на руле, а другую на рычаге передач, еле слышно и не попадая в ноты, напевал песню себе под нос.

Позволила себе поглядеть на него, поразглядывать его повнимательнее, пока он не подловил, что я пришла в сознание, и не повернулся.

Все ж, хорош он собой все-таки. Жаль только, что гад. И что меня ни во что не ставит. Я бы с ним замутила. Наверняка, из него получился бы классный парень, муж и отец…

Поймала себя на мысли, что несу бред, который не натянешь ну совсем никуда, если хоть немного работает мозг.

Бейрут. Довольный собой бабуин, посмевший лишить меня свободы. Воспользовался моей беспомощностью, гад. И теперь везет меня неизвестно в каком направлении. И что со мной будет дальше, только одному ему известно. Хоть бы реально не прикопал где-нибудь. Кто его знает, на что способен. Но явно не в ЗАГС меня везет.

Надеюсь Бейрут или его дружбаны ничего не сделали со мной, пока я была без сознания. Оторвав голову от сидения, я быстро осмотрела себя на предмет изменений. Блузка еще со вчера порвана, пуговиц на ней нет. Юбка на месте, все что следует, прикрывала. Но вот с колготками беда. От них осталось лишь дырявое воспоминание. Ну хоть пиджак догадался застегнуть…

Убедившись в том, что всё, что было надето, все еще на мне и при мне, я выдохнула.

— Доброе утро, спящая красавица. Как ощущения? — заметив, что я очухалась, с бесячей издёвкой в интонации справился о моем самочувствии Бейрут.

— Ужасные. Какое же оно доброе, если здесь ты.

Опираясь на локоть, медленно приняла сидячее положение.

Мои руки и ноги на сей раз были свободны от проклятого скотча. Но силы иссякли, а в мозгах кавардак, как после самоубийственного перепоя.

Голова раскалывалась так, словно по ней всю ночь стучали вместо колокола. Вдобавок подташнивало, и виной тому был еще и сильный запах табачного дыма в салоне. Видимо, Бейрут только что покурил, а окно открыть не посчитал нужным. Или не хотел, чтобы шум с улицы разбудил меня.

— Впредь буду знать, как тебя успокоить, если надо прям очень быстро. — продолжал он посмеиваться над моим чудовищно мерзким состоянием, которое он сам же мне и организовал. — Чесговоря, отходняк от этой вещи жесткий. Тебе бы сейчас полежать спокойно и молчком. Иначе стошнит.

— Спасибо, Кэп. Мог бы и не пояснять. Я не дура. — силы быстро покинули меня, и я рухнула обратно на сидение. — Чем ты меня накачал? Это какой-то наркотик?

— Не парься за это. Лучше подремай. Эффект скоро выветрится. Через пару часов полегчает.

— Успокоил, блин. Через пару часов… — проскрипела я, зажмурившись. Солнце беспощадно слепило глаза. Похоже, за ночь я обратилась в вампира, который не переносит дневной свет. — Не надо так больше. Не пичкай меня этой гадостью.

— Всё зависит от твоего поведения. Будь моя воля, я бы предпочел не усыплять тебя. Но ты сама не захотела по-хорошему.

Я не захотела. Ну конечною А он разве предлагал по-хорошему???

— Чье это ведро с гайками? Только не говори, что угнал у бомжа.

— Ты про Вольво? Да у знакомого взял. Вместо своей. Надо ж было ехать на чем-то.

Его ответ заставил меня усмехнуться.

— Ты променял бэху на дряхлую рухлядь из прошлого века? Не боишься, что этот тарантас заглохнет на полпути?

— Ты что! Она надёжная. Не глохнет, не кипит. Хоть и старенькая, но ни разу не подводила. Между прочим, на Западе такую тачилу передают из поколения в поколения.

— Ну и что? Все равно рухлядь. — хмыкнув, я задрала нос кверху.

Мне показалось, что это его тачка, раз он так рьяно защищает ее, но почему-то льет в уши, что обменялся. И потому взялась с чувством прохаживаться в грязной обуви по тому, что являлось для него ценностью.

— Вообще-то раритет, а не рухлядь. — Бейрут продолжал убеждать меня в обратном. — Крепкая, неубиваемая. Ни рыжика на нем, кузов из качественного металла, оцинкованный. Здесь все в железе. Как в танке. Очень хорошая тачка. Между прочим, е-класса. Ничего ты не понимаешь в технике.

— М-да? И какого ж она года?

— Девяносто шестого.

— Ужас. Она старше, чем я. А с нее гайки случаем не сыпятся, пока мы едем? Может тебе стоит выйти и проверить, все ли на месте?

— Не переживай. Доедем.

— А куда доедем?

Я замерла в ожидании услышать от него тот самый ответ.

Молчание.

Подождала немного. Поняла, что он не собирается обговаривать со мной маршрут.

— Лучше б на другую машину поменял…

— Например? — заинтересовался он. — Какую ты бы хотела?

— Шевроле Тахо. Но только чтоб бронированный. Как у инкассаторов.

— У-у-у, ты загнула. Шевроле Тахо ей подавай. Закатай губу, красавица. Нам такая роскошь не по карману.

В смысле не по карману?

Я вновь приняла сидячее положение и, поглядев на него оценивающе, с возмущением о уточнила.

— Так ты че, нищий что ли?

— А тебе богатого надо? — съязвил Бейрут на той же ноте.

— Конечно надо! — прогремела я, не подумав, как выгляжу со стороны.

— Ты не в том положении, чтобы выбирать.

Это уж точно. Я совсем не в том положении.

Пересилив боль в глазах, прищурилась и поглядела в окно.

Мы двигались по шоссе, но в какую сторону от города, было совершенно неясно. Никаких опознавательных знаков вдоль дороги не виднелось. Как и сама дорога была мне незнакома. Где это я???

— Сколько времени мы в пути?

Заторможено поинтересовалась я с намерением вычислить примерное местоположение.

Бейрут не ответил на, казалось бы, несложный и очень важный для меня вопрос. Его молчаливость заставила меня продолжить выпытывать из него правду.

— Куда ты везешь меня? Мы очень долго едем?

— Не засекал. Хочешь вычислить координаты местности? Не выйдет. Это старая дорога. Тут мало кто ездит.

Не скажет, значит. Пункт назначения должен оставаться тайной для меня. А как же иначе, ведь я у него в заложницах.

Ну и дела… Зачем я только пошла в клуб … Хотела ж насолить бывшему. Лучше б дома сидела и убивалась по нему. Чем так, попасть в такое приключение.

Бывшему сейчас хорошо небось. А вот у меня проблемы, причем глобального характера. Как выпутаться из них, ума не приложу.

— О чем задумалась? — поинтересовался Бейрут.

— Да так. О своем.

— Хочешь пить? Дать водички?

— Не нужна мне твоя водичка. Ты лучше скажи, когда мне можно будет вернуться домой?

— Нескоро. Вряд ли ты вернешься раньше, чем через год.

— Год??? Год в заложниках??? Но ты же вчера обещал, что отпустишь, когда что-то объяснишь мне…

— Я пока не объяснил. Не было времени. Был занят другим. Если ты хоть немного помнишь из того, что случилось этой ночью.

— Ну так сделай это сейчас. Объясни, что хотел. И отпусти меня.

— Ты не готова меня слушать. Пусть сперва вся химия из тебя выветрится. Потом и будем разговаривать.

Бейрут проверяет, помню ли я что-либо? Очевидно, так. А если солгу и скажу, что не помню, он отпустит меня?

— Я не помню ничего с тех пор, как мы пересели в Хаммер. — солгала я намеренно.

— Однако Хаммер ты помнишь. И то, что я сказал тебе перед тем, как уйти. Не пытайся сделать из меня дурака. Не выйдет. Я наученный опытом.

Хм, козлина. Не проведешь его. Больше он мне не доверяет.

— Клянусь, я никому не расскажу про тебя и твоих подельников. Я сделаю вид, что не знаю тебя. И не буду обращаться в полицию.

— Я сказал. Сперва отрезвеешь, а потом будем разговаривать.

— Разве есть, о чем разговаривать?

Ехидно спросила я, отвернувшись от него к дороге. И снова никаких табличек за окном. Куда ж он везет меня?

— По-моему, у нас не может быть общих тем для разговора.

— Как же не может, когда может? — усмехнулся он, повернувшись. — Тебе нравится, когда я тебя трогаю без позволения. И мне нравится трогать тебя всякий раз, когда я того захочу. Кое-что между нами есть общее. Я люблю заставлять, а ты любишь, когда тебя заставляют.

— Я против садо-мазо. Если че. Я за равноправие. И обоюдное согласие.

Не согласившись с его похабным заявлением, что у нас много общего, я лениво отклонилась на спинку сидения. И прикрыла глаза ладонью.

Солнце слишком яркое. Невозможно это терпеть просто. Плюсом к тому еще и укачивало, и пить хотелось смертельно. Но я боялась пить, чтобы не стошнило. Дорога разбитая вухнарь, шатает, нет абсолютно ни малейших сил ухватиться за что-нибудь, чтобы не трясло.

— Можно попросить твои очки? Глаза болят.

— Пересядь на перед. — предложил он альтернативный вариант решения возникшей проблемы. — Тут нет солнца.

— А ты остановишься?

— Нет. Перелезешь.

Соизмерив собственные возможности и представив, как буду перелезать в таком состоянии, я решила лишний раз не шевелиться, чтобы не заблевать салон. И ложиться тоже не рискнула.

— Нет уж, спасибо. Мне и тут хорошо.

Тем более, что там у него будет больший простор действий, а здесь он до меня не достанет.

— Как хочешь. — высказался он и смолк.

Очень хотелось спать. Монотонный звук мотора убаюкивал. Из-за солнца пришлось держать глаза закрытыми.

Я старалась не спать, чтобы не пропустить дорожных указателей.

Но как знала, что не выполню миссию и что силы меня покинут спустя несколько минут отчаянного противостояния неизбежному.

Часть вторая. Заложница. Глава 1

Громкий хлопок, — как будто бы возле уха рухнуло что-то тяжёлое — вытащил меня из похмельного и неспокойного полусна.

Я мигом подскочила, словно от пушечного выстрела. Выпрямившись, быстро огляделась вокруг себя в поисках источника подозрительного шума.

Вроде бы ничего не произошло криминального. Не считая того, что я всё там же, на заднем сидении старой Вольво.

И да, мне полегчало в разы. Не обманул, что как только проснусь, самочувствие станет лучше. Конечно, не бодрячком, но все же несоизмеримо с тем, как было до этого.

Только вот за окном уже как будто другой день настал. Ливень стеной лупит. А буквально недавно, — то есть, до того, как я задремала, — было ясно, и ни единого намека на облачко.

И снова неизвестно, сколько времени я проспала. И сколько дней жизни истратила впустую, находясь в плену на заднем сидении старого тарантаса — тоже!

Пока я пребывала в принудительном небытии и состоянии в буквальном смысле "нестояния" как последствие того небытия, Бейрут куда-то отлучался и уже успел вернуться с пакетом еды и двумя стаканами кофе.

Залезая обратно в Вольво, он от души хлопнул дверью. Этот шум я и услышала, как раз перед тем, как проснуться окончательно.

Весь промокший, — ведь ему пришлось выйти в ливень без куртки, так как на ней спала я, — Бейрут протянул мне кофе на подставке и что-то съедобное в коричневом бумажном пакете.

— На, держи. Тебе купил.

Наши взгляды встретились и приклеились друг к другу, что вызвало во мне смешанные чувства, настораживающие своей противоречивостью и нескромным, запретным интересом к его персоне.

Бровь, которую Бейрут рассек в драке с Косоротом, была залеплена пластырем в цвет кожи. Очень прикольно ему. Пирсинг брови бы определенно подошёл.

Как и мокрые чёрные, слегка волнистые волосы, которые ниспадали на угловатое грубое лицо со следами трехдневной небритости, и придавали его южной внешности, и без того завлекательной, шарма обольстителя и ловеласа со стажем.

— Не хочу. — бросила я и демонстративно отвернулась от него.

Но, честно говоря, мне не хотелось этого делать. Хотелось поглядеть на него еще. Ведь его мокрый образ и яркий завораживающий взгляд, обращённый на меня в упор, ни на шутку взбудоражили воображение.

— Почему не хочешь, э? — возмутился Бейрут, продолжая требовательно тыкать уголком пакета в моё колено. — Бери, говорю тебе.

Он еще и спрашивает почему, кретин… У него хватает наглости об этом спрашивать!

Вместо того, чтобы послушно исполнить его просьбу и сделать лучше себе, я резво отсела подальше от середины салона, поближе к окну.

— Я не хочу кофе. — давясь слюнями от аппетитного манящего аромата свежесваренного напитка, я переступила через соблазн искуситься и заявила. — И вот это, что ты припер, тоже. Не хочу и не буду. Так что убери это от меня.

Вот еще!

Не стану я брать от Бейрута никаких угощений! И так уже угостил. Да так угостил, что еле выжила после этого! Не удивлюсь, если в кофе или в еду что-то подсыпано. Что-то, что в очередной раз усыпит бдительность и заставит меня проспать самое важное. В том числе и побег. Упустить который я просто не имею права.

— А чего ты же хочешь?

Словив мое железобетонное и безоговорочное послание ему "сходить на три буквы", Бейрут развернулся ко мне вполоборота.

Видать, тон мой грубый ему не понравился.

Ну ничего, пусть привыкает к дамским бзикам. Пусть глотает мою дерзость и терпит капризы, которые я буду генерировать денно и нощно. Вот специально ради него и стану неизлечимой истеричкой, которой не угодить абсолютно ни в чем.

Он еще пожалеет, что похитил меня. Пусть теперь помучается. Пусть-пусть! По нему и так взбучка грандиозная плачет крокодильими слезами. Как собственно, и тюрьма строгого режима где-нибудь на крайнем севере. А лучше — на необитаемом острове, окруженном бескрайним океаном.

— Догадайся сам, чего я хочу! И я не про еду сейчас вообще-то! — выражая крайнее возмущение, я скрестила руки на груди и претензионно поглядела ему в глаза.

Требую, чтобы он прямо сейчас стал нормальным человеком и прекратил удерживать меня в заложниках! И пусть не смотрит на меня, когда я на него смотреть изволю! Потому что он, мерзавец слащавый, слишком в моем вкусе, и из-за этого я не могу ненавидеть и презирать его в полную силу.

Не могу, а надо бы! Именно этого он заслуживает!

— Домой хочешь. Да, детка? — поймав мой утвердительный кивок, Бейрут лишь усмехнулся. — А не будет тебе домой. Ешь. По-хорошему.

Он еще и посмеивается надо мной! Да как он смеет, паразит??? Ну ни в грош не ставит меня, личность многогранную! Да если б он знал, что я в тыщу лучше всех тех баб, которые у него были и которые только могут быть в его скудной жизни…

— Не буду! И точка! — проскандировала я, со злости лупанув рукой по сидению и сделав этим себе только хуже. От удара пыль поднялась столбом, забралась в ноздри, и меня одолел злостный чих.

Кто ж знал, что сидение лет сто не пылесосили! Небось, Вольво полжизни своей в гараже стояла пылилась.

Мог бы догадаться прибрать в салоне перед тем как сложить сюда меня! Свинья!

— Ну тогда голодай. Хрен с тобой.

Не дожидаясь, когда я перестану чихать, Бейрут с полным безразличием поставил пакет возле меня, у ног, затем отвернулся и принялся за свою еду.

— Гордая какая нашлась. Не хочешь, не ешь. Заставлять не буду. Надо оно мне, ха. — бухтел и бухтел он с набитым ртом, чем раздражал меня все больше. — И не проси меня ни о чем. Раз по-хорошему не желаешь.

Обозлившись на его пофигизм и нежелание пойти на уступки с точки зрения человеческой морали, я некоторое время смотрела на то, с каким удовольствием он поглощает бургер, потом пнула ногой пакет со своим завтраком, набралась смелости и потребовала.

— Выпусти меня. Открой дверь. Сейчас же. Открой, и я уйду.

Бейрут аж поперхнулся. К сожалению, не сильно — это не привело к смерти от удушения. Но и стучать ему по спине я не торопилась. Не теряла надежды, что все разрешится само собой. В мою пользу, разумеется.

Хлебнув воды из бутылки, чтобы протолкнуть застрявшее в горле, Бейрут вновь развернулся ко мне с претензией во взгляде.

— С какого перепугу ты раздаешь мне команды, девочка? Ты ничего не перепутала, а? Здесь я командую вообще-то. А не ты. Ты здесь на птичьих правах. Запомни это. И впредь так со мной не разговаривай.

Отвернулась я к окну, тая адскую злобу на Бейрута и его поганую сущность, которая даже подавиться насмерть не может.

Глядя в сторону лесополосы, простирающейся вдоль трассы, стала размышлять, как сбежать от него. И смекнула, что мы сейчас где-то недалеко от кафе, раз кофе не остывший. Где есть кафе — есть и люди. А значит я могу пытаться бежать, и у меня это может получиться. Добравшись туда, где будут люди, я вызову полицию. Или поймаю попутку и удеру от него.

Надо бы испытать свой второй шанс сейчас, раз уж проспала первый. И мне это удастся. Обязательно.

— Мне стыдно попросить тебя… Но очень нужно. — сменив тактику с агрессивной на приторно дружелюбную, завела я несмело, делая вид, что мне и правда очень неловко.

— Я не экстрасенс. Читать мысли не умею. Нужно, так проси. — несмотря на предупреждения, чтобы я ничего у него не просила, Бейрут смиловался.

Выдохнув будто перед рюмкой, которую предстояло выпить залпом, я состроила миловидную физиономию, натянула выстраданную улыбку и елейно прошептала.

— Очень в туалет хочу. Выпусти пожалуйста.

Глава 2

Не поворачиваясь ко мне, Бейрут глядел перед собой и качал головой, раздумывая, стоит ли ему выпускать меня в туалет. А затем, подарив ложную надежду на то, что получу желаемое, сообщил с завидным пренебрежением.

— Я тебе не доверяю. Потому нет.

— Серьёзно??? — вспылила я, не веря собственным ушам. — Какое нафиг недоверие, я живой человек, а не кукла! И у меня есть физиологические потребности, в отличие от куклы! Мне необходимо посетить туалет! Сейчас же!

Бейрут «встал в позу» и отказал мне во вполне естественной просьбе облегчиться после долгой дороги. На всю голову больной, что ли???

— Вот ты мне не доверяешь. Это понятно, но…а мне как быть? Я ж не смогу терпеть еще несколько дней.

— Твои проблемы.

Бейрут пожал плечами, продолжая усердно жевать бургер.

В животе моем предательски заурчало.

Блин, я тоже хочу! Почему он так соблазнительно ест, сил моих нет выдерживать эту пытку!

— Выпусти. — попросила я жалобно. — Ну будь же ты человеком…

— А вдруг ты удерешь? Я за тобой бегать потом должен? На мне кроссы за две тыщи баксов вообще-то.

Ох, даже так? Кроссы у него видите ли, дорогие… Все что угодно придумает из отговорок, только бы я почаще унижалась перед ним.

— Так что? Не выпустишь? — в очередной раз насильно успокоив свой вспыльчивый нрав, справилась я с надеждой на то, что Бейрут сжалится.

— Под себя сходишь. — сообщил с набитым ртом, не прекращая насмехаться надо мной и моей проблемой.

Ну он и мудак… Редкостный причем! Но раз этот самовлюбленный бабуин так хочет видеть меня униженной, ползающей у него в ногах и вечно молящей о чем-то, то хрен ему на рыло! Как он ко мне, так и я к нему!

— Мне прямо здесь пописать? На сидении? — улыбнулась я и с подковыристым сарказмом озвучила. — А если покакать приспичит? Тоже под себя?

— Не приспичило же. Как приспичит, скажешь.

— А мне уже приспичило. Вот и говорю. Еще минута ожидания, и с меня полезет.

Где-то с минуту Бейрут колебался. Потом вынужденно отставил завтрак и открыл дверь.

— Ладно. Черт с тобой. Пошли в посадку.

Так… Мой выход!

Стоп, что? В посадку? Не в туалет кафе? Да еще и в его сопровождении?

Я ж думала, он позволит мне сделать все дела в одиночестве. А он оказался совершенно обнаглевший тип и без всяких комплексов!

Как только разблокировалась моя дверь, я вылезла из Вольво, поправила на себе то, что осталось от одежды, и быстрым шагом последовала к посадке.

Бейрут направился туда со мной, причем шел слишком близко, не давая мне возможности даже попытаться убежать. К моему счастью, когда я выбрала подходящее деревце и присела за ним, чтобы меня не было видно с дороги, Бейрут отвернулся. А затем и вовсе отошел на несколько метров от дерева, позволяя мне спокойно и без стеснения сходить в туалет.

Он предпочел не смотреть на то, что я делаю — и это единственное, за что я буду ему благодарна. Мне хотелось в туалет, но это подождет. А вот момент истины ждать никак не может.

Не став снимать с себя одежду, я сидела на корточках и выжидала. Стоило Бейруту отвлечься на позвонивший телефон, как я собрала волю в кулак, резко вскочила и что есть мочи рванула к грузовику.

Тот, мигая аварийкой, стоял на обочине, причем далековато. Но он там был. И в нем по-любому имелся водитель, который мне обязательно поможет.

— Э, куда! А ну стой!!!

Не сразу заметив, что за деревом и след мой простыл, Бейрут бросился за мной в погоню.

Я продолжала мчаться к грузовику что есть сил, радуясь тому факту, что мне снова удалось выгадать время и развить между нами приличное расстояние. Я смогу! У меня все получится! В тот раз сбежала, и в этот раз тоже…

— Стоять, не то ногу прострелю! — громогласно пригрозил Берут, и далее воздух разрезал звук как будто от выстрела, только приглушенный.

Он, что, пальнул в землю?

После второго предупредительного, мне пришлось повиноваться. Пуля, совершенно настоящая, реальная, застряла в дереве, в нескольких сантиметрах от меня.

Он вооружен. Это уже не шуточки.

Обернувшись назад и увидев, что Бейрут быстро направляется ко мне, но пистолета у него в руке нет, я принялась орать во всю глотку в надежде, что водитель грузовика услышит хотя бы меня, раз до сих пор не услышал выстрелы.

— Помогите! Меня похищают! Помогите! Помогите!

Настигнув меня, Бейрут больно схватил меня за волосы и, закрыв рот ладонью, чтобы прекратила кричать, свирепо прошипел в ухо.

— Тебе от меня не сбежать, детка. Усвой это наконец. Быстро в тачку.

Оттолкнув меня, что получилось довольно грубо и таки неслабо, он приподнял футболку до талии, указав, где у него припрятан тот самый пистолет, затем скомандовал идти вперед.

— Пошла. И чтоб без глупостей.

От безвыходности, мне пришлось оставить мысли о побеге. По крайней мере, я хотя бы попыталась и не буду укорять себя, что не пыталась.

Оставить, но лишь на время. Я все равно сбегу. Чего бы мне это не стоило.

Испустив огорченный вздох, я послушно двинулась обратно к Вольво, озираясь на мимо проезжавшие авто. Я понимала, если закричу снова, Бейрут выстрелит мне в ногу. За ним не заржавеет совершить это, раз пообещал. Потому шла медленно и нервно оглядывалась то на него, то на тот грузовик, водителя которого я так и не увидела.

Бейрут же, ругаясь на то, что испачкал кроссы по моей вине, следовал за мной по пятам.

— Как резво ты мчишься, антилопа… Заставляет меня бегать за ней, видите ли. Ни за одной бабой не бегал, пока тебя не встретил.

— По тебе и не скажешь. Я полагала, это твое любимое занятие — бегать за бабами. — не сдержав злобы и огорчения, что попытка побега провалилась, уколола его в ответ на противоречащую правде самокритику.

Рядом с передним колесом Вольво, я все же присела и сделала свои дела. В наглую, при Бейруте, на его глазах, он даже не успел отвернуться.

Решила не рисковать, иначе дальше придется ехать на обдудоленном сидении. С одной стороны, пыль хоть немного прибьется. А с другой… Не. Лучше не надо. Неизвестно, когда Бейрут выпустит меня снова, да и выпустит ли вообще за оставшееся время в пути.

Заодно запомнила номер и цвет Вольво. Чтобы использовать эти данные при первой подвернувшейся возможности сдать Бейрута с потрохами.

Вот бы добраться до своего телефона… Как бы это сделать…

Куда Бейрут запрятал мою сумочку?

А вдруг он ее забыл в Хаммере? Он вообще брал ее в Хаммер? Или оставил в бэхе? Что-то я не припомню этого момента…

— Давай-ка на перед садись. — приказал Бейрут, размахивая пистолетом и подгоняя меня ускориться с затянувшимся процессом облегчения. — Хочу смотреть на тебя и не сворачивать голову. А еще трогать. Беспрепятственно и когда пожелаю.

Дерзко поглядев ему в глаза и подметив про себя, что на этот раз он и не посовестился отвернуться, я закончила свои дела, затем встала и неторопливо оделась.

— А не то что? Что будет, если я не захочу пересаживаться?

— В багажник ляжешь.

Ха! Напугал кота сосиской! В багажник…

— Сажай в багажник! Все ж лучше там, чем с тобой рядом!

— Тесновато вам будет вдвоем, в багажнике. Не думаю, что понравится такая компания.

Бейрут подозрительно хитро ухмыльнулся, что навело меня на подозрительные мысли. Я перевела обескураженный взгляд на багажник.

Что в нем? А точнее, кто? Еще одна несчастная, которую он похитил?

— Там у меня труп отдыхает. — пояснил Бейрут буквально сразу, чтобы я не терялась в догадках, кого еще он посмел присвоить в принудительном порядке. — Так что будь хорошей девочкой, если не хочешь к нему присоединиться.

— Если не буду хорошей девочкой, ты меня… т-т…тоже у-у…бьёшь? Как и того, кто… там л-лежит? — уточнила я, заикаясь, а сама продолжала коситься на багажник с жутким содержимым.

Дело приняло куда более серьезный оборот, чем ожидала.

С Бейрутом шутки плохи. Он не простой. Он убийца. Ему, как и Мишке главарю, ничего не стоит завалить человека даже не за провинность, а просто так, за плохое слово.

Интересно, кого он успел убить, пока я спала? Может полицейского?

— Пошли поедим. Пока кофе не остыл окончательно. — предложил Бейрут, открывая переднюю пассажирскую дверь.

— Если выполню твое требование и сяду сюда, это засчитается в уплату долга? — робко поинтересовалась я, уже не надеясь на положительный ответ.

— Может быть. — загадочно воспроизвел он и жестом пригласил меня в салон Вольво.

«Может быть…»

Ни да, ни нет, то есть. На все его воля. Кругом одна неопределенность. Что ожидать дальше — черт его знает…

— Сама сядешь, или мне применить силу?

— Ладно-ладно. Уже.

Согласившись на его условия, я без споров села на переднее. Села, но к еде не притронулась.

Наблюдая за тем, как он, доев бургер, закуривает сигарету, параллельно заводя мотор, я принялась взывать к его человечности. Если таковая в нем имелась, хоть малая ее часть. Ну и само собой, желала без подозрений, как бы ненароком выведать то, что мне было необходимо знать.

— Слушай, Бейрут. Я баба простая. У меня нет денег. Ну вообще нет, понимаешь? У меня в кошельке полный голяк. Если не веришь — проверь, я не обманываю.

— Не называй меня Бейрут. — буркнул он, и мне даже показалось, что он обиделся. — Меня не так зовут.

— А как? Как к тебе обращаться?

— Хозяин.

Я не сдержалась и прыснула со смеху.

Ну Петросян! Ну рассмешил! Ай да сукин сын!

— Че ржешь? Ты год отрабатывать будешь. Год как минимум. Забыла?

Да, забыла. Как, впрочем, и не запоминала вовсе, потому что все равно сбегу от него раньше. Рассчитываю осуществить этот план до конца недели.

— А если не отработаю за год? Ты… убьешь меня? — на всякий случай поинтересовалась я, помня о том, что Бейрут вспыльчив, драчлив, и что нервы у него ни к черту.

— Сначала ты поешь. Потом поговорим.

Пришлось уважить его требование.

Дотянувшись до пакета, который валялся под задним сидением, я подтащила его к себе и открыла. В пакете был такой же бургер, как и у Бейрута, которого нельзя называть Бейрутом.

Чувствуя себя смертельно голодной, как никогда в жизни, я накинулась на бургер и даже не заметила, как сожрала его, ведь он так быстро кончился. И кофе, хоть и без молока, как я люблю, был таким вкусным, что выпила большой стакан залпом, и показалось мало.

В жизни не ела и не пила ничего вкуснее. И это настораживает, ведь я в принципе никогда не была падкой на еду. Сколько всего дней я не ела?

Глава 3

Раз уж придется находиться с типа «хозяином» круглосуточно на протяжении энного времени, — как рассчитывала недолго, максимум неделю, — заручилась намерением разузнать о нем побольше. Ну хотя бы что-то разузнать, по крайней мере. Чтобы создать видимость, будто мы просто знакомые, и чтобы хоть на минуту отвлечься от того невообразимого, что я таки похищена и бесправна, а не просто путешествую вместе с ним.

После завтрака, который прошел вполне себе тихо и спокойно, я полагала, мы попробуем сладиться с Бейрутом, пообщаться о чем-нибудь отвлекающем от того фактора, что он мой похититель, а я — заложница.

Но вместо этого, Бейрут связал мне руки тем же проклятым скотчем, который не забыл прихватить с собой из бэхи. Правда, обошлось без прежнего энтузиазма как с моей стороны, так и с его. Я не противилась, не дергалась, позволив ему обмотать запястья, а Бейрут сделал все аккуратно и практически безболезненно.

Теперь мне, будучи связанной, стало комфортнее, чем в первый раз, хоть и не сказать, что прям очень. Или я начинаю привыкать к тому, что меня лишают возможности двигаться? Надеюсь, нет. Ведь если да, так и до Стокгольмского синдрома недалеко докатиться. А мне это совершенно не нужно. Я пока не сошла с ума, чтобы влюбляться в похитителя.

— Нет, не убью. — Бейрут нарушил молчание первым, отвечая на мой вопрос с запозданием. — Ты слишком забавная, зачем тебя убивать? Но и бэху жалко, знаешь ли. Совсем недавно ее купил. Толком и не поездил.

Значит не убьет. Даже если я не расплачусь с ним, и даже если сбегу. Это хорошо. Очень хорошо.

— Что насчёт бэхи? Не думаешь ее отгонять от бара? — воспользовавшись момент, когда он сам завел разговор о машине, поинтересовалась я лишь для того, чтобы выяснить, ждать ли мне помощи от Насти или не ждать.

Интересно, заподозрила ли Настя неладное? Заявила ли в полицию о моем исчезновении?

— Ее уже забрали. В ту же ночь. — сообщил Бейрут. — Буквально сразу, как только мы отъехали.

— Вот как… И кто? — это обстоятельство огорчило меня.

— Да товарищ один.

— Ах да, ты ж променял ее на эту развалюху. С трупом в багажнике. И без доплаты. Я угадала? — пытаясь выведать, что ж за труп в багажнике чилит, и откуда он взялся в принципе, я предположила, что этот самый труп там уже был, когда Бейрут производил так сказать «обмен» машинами.

Точнее, труп появился сразу после обмена. Мне почему-то казалось, что Бейрут лжет насчет обмена в принципе, и тот, кто сейчас в багажнике, и есть бывший хозяин Вольво. И если так, то бэха возможно, до сих пор стоит у бара. Если ее по договоренности не забрал кто-то из банды.

— Если б не ты, мы бы ехали с комфортом. — не желая вдаваться в подробности, обобщил Бейрут.

— И без трупа в багажнике. — я же настаивала на том, чтобы он хотя чуточку приоткрыл передо мной все карты.

— Не уверен. Склоняюсь к мысли, что багажник не был бы пустым.

Вот. Я вывела его на чистую воду! Он только что сказал, что угнал Вольво, а хозяина убил и бросил в багажник! Я прирожденный сыщик!

А если честно, отбросив все глупости и театр, то мне не особо улыбалась перспектива находиться в одной машине с убийцей. Совсем не улыбалась.

— Ты же не офисный работник, так? — осторожно спросила я, поглядывая на него искоса.

Прямо смотреть боялась, потому что не знала, как отреагирует типичный бандит на подобный вопрос.

Не знаю зачем завела я этот бесполезный разговор в принципе, ведь ответ был очевиден. Наверное, я все еще не верила, что Бейрут не относится к числу нормальных, обыкновенных мужчин. Не хотела верить в то, что он из другого мира, криминального мира, где царят совсем иные правила и мораль.

— И что с того? — Бейрут ненадолго повернулся ко мне. — Это что-то меняет?

Да блин! Странный вопрос. Вообще-то это меняет все!

Я тяжело сглотнула слюну и опустила глаза, изучая скотч на запястьях.

Решила промолчать насчет того, что думаю. Если Бейрут не различает, что хорошо, а что плохо, то нет смысла доказывать ему обратное. Он уже не маленький мальчик, и представление о «правильной жизни» в нем давно как сформировалось.

Поскольку Бейрут отреагировал спокойно на вопрос о его роде деятельности, я осмелела и продолжила копать глубже, в надежде, что в нем проснется красноречие.

— Вы похищаете девушек?

Минута тишины показалась для меня вечностью.

— Нет. — ответил он тихо.

— Берете заложников и существуете за счет выкупа?

— Нет. — ответ поступил буквально сразу.

— Грабите богатых? Отбираете машины?

— Нет и нет.

— Занимаетесь контрабандой?

— Нет.

Что он заладил! Все «нет» да «нет»! А когда ж я «да» услышу? Случится это вообще?

— Тогда что вы делаете? Если вы бандиты? — если б могла, я бы развела руками, потому что в данный момент пребывала в недоумении. Фантазия моя насчет его работы иссякла, а правду узнать очень не терпелось.

— А с чего ты вообще взяла, что мы бандиты? — Бейрут как назло сдал заднюю. Не хочет посвящать меня в тайну своего криминального сообщества.

— Только вот давай без этого, ага? — цокнув языком, я отвернулась к окну. — Не обувай мне в лапти, такскзать, мое нежное место.

— А что, его обувают? — не понял Бейрут сего образного выражения. Наверняка, впервые услышал.

— Так говорят, когда кто-то кого-то обманывает. Не обувай пи…, ну ты понял, что, в лапти. Я редко матерюсь, так что не стала цитировать дословно. Заменила на «мягкое место». Так что не обувай мне «мягкое место» в лапти.

— Твоё нежное место так и напрашивается, чтобы его обнажили и погладили. Да, детка?

Поняв намек, я отодвинулась к двери и сжала колени вместе.

Вот еще! Пусть даже не думает ко мне приставать! Сразу отпор получит! И пусть не смотрит на то, что у меня связаны руки! Зубы у меня свободны!

— И все же, чем вы занимаетесь? Я про вашу дружную компанию. — отвлекая его от попыток поприставать, я неустанно требовала знать правду.

Само собой, Бейрут отвечать не хотел. Не сдаст же он всех. Но и я не из тех, кто просто так отстанет.

— Тебя это так волнует?

Хах! Естественно волнует!

Странно, что он задает такие вопросы. Я как бы не каждый день вожусь с бандитами. Да и вообще, это мой первый опыт.

— Ну, мне хочется узнать о тебе хоть что-то. Раз уж я буду жить с тобой целый год. Я считаю, это правильно. Тем более, я все равно никому про тебя не расскажу.

Бейрут недолго подумал.

— Чем занимаемся? Ничем особо. То тут, то там.

— То тут, то там. — повторила я за ним. — Понятно. А зарплата какая?

— То густо, то пусто.

— Мгм… Тогда откуда у тебя новая бэха, если заработок непостоянный? И откуда дорогие вещи? Часы?

— Откуда? Накопил.

Блин. Ну расколись же ты! Сколько можно ходить вокруг да около?

— Вот как. Ну ладно, ладно… Не хочешь говорить, не говори. Тогда и я не буду ничего говорить о себе. — состроив вид, будто бы обиделась на его скрытность, я задрала нос кверху и отвернулась к окну.

Вообще ничего он обо мне не узнает, раз так. Если конечно ему обо мне что-либо интересно в принципе. Но если начнет вдруг спрашивать о моей жизни, я обязательно буду молчать как рыба.

— Детка. Ты что, обиделась? — поразился Бейрут, положив ладонь на мое колено. Его второе имя, видать, Капитан Очевидность. — Я ж правду отвечаю. Я не виноват, что тебя моя правда не устраивает.

— Ничего не правду. Ты так и не рассказал, чем занимаешься. — отвечала я, не поворачиваясь.

— В-основном, веду дела с конкурентами босса. Ну и так по мелочи. Подрабатываю везде, где есть чего поделать. Можно сказать, разнорабочий я.

— Мешки таскаешь, короче.

Бейрут, судя по его же словам, на разборки ходит, на одной которых мне выпала неудача поприсутствовать.

— И это тоже.

— Ага. Так я и поверила, мистер «Краткость — сестра таланта». Мешки он таскает. Ну конечно. — скинув с себя его руку, я закинула ногу за ногу и повернулась спиной.

— Что у тебя за претензии ко мне, не пойму? — продолжал удивляться Бейрут. — Можешь принять любой вариант за правду. Любой, какой тебя устроит. А хочешь, не верь вообще. Твое дело. Но мешки я тоже таскаю.

— С трупами мешки? — ненадолго повернувшись к нему, я метнула презрительный взгляд, устремленный четко в его глаза, и снова отвернулась.

— А не важно, с чем мешки. — извернулся он ловко, упорно не желая посвящать меня в детали своей работы. — Мое дело отнести, а не спрашивать.

Всё ясно. Он убийца. Устраняет конкурентов Мишки — бабушкиного внучка, и затем избавляется от трупов.

Ну и угораздило же меня из всех пьяниц бара нарваться именно на него! Как я могла быть настолько слепой!!! Но я же была пьяна и расстроена, а он был такой привлекательный, такой фотогеничный, да и мне приглянулся сразу.

В который раз убеждаюсь, что внешность обманчива. И любовь зла. Чертова любовь. Никакой от нее радости — одна лишь боль и разочарование.

Бейрут закурил.

По всей видимости, нервничал, что сказал мне слишком много. Но на этот раз открыл окно, чтобы не травить меня этим дымом.

Спустя некоторое время молчаливых обдумываний, он решил признаться.

— Ох, детка, детка… От тебя ничего не скрыть. Да и смысл скрывать, если ты и так обо всем догадалась.

Поняв, что заинтриговал меня, ведь я тут же развернулась к нему вся и приготовилась слушать, Бейрут продолжал.

— Да, я не офисный работник. Я состою в банде. На пожизненной службе у Мишки, он наш босс.

— Мишка — это тот жирдяй за рулем. Который предлагал отправить меня к своей бабушке-феодалу в латексе. Я помню его. — с ходу оповестила я, что давно обо всем догадалась, и что он может быть со мной честным.

— Как в воду глядишь. Бабушка Мишки действительно феодал. Только вот латекс она давно не носит. Одевается вполне обычно. И к тому же слепая.

Вот как… То есть, мои сумасбродные мысли насчет той бабки-маньячки были в точку?

— И что делает эта бабуля с теми девушками, кто попадает в ее подчинение? — пододвинувшись поближе к Бейруту, я ожидала услышать нечто страшное, да еще и в мельчайших подробностях.

Я была уверена, что сейчас Бейрут выпалит нечто такое, что защекочет мои нервишки и навсегда вклинится в память, как и тот фильм про многоножку, который с дуру посмотрела и до сих пор не могу забыть.