Страшные сказки братьев Гримм

История про мальчика, который хотел страху учиться

Сначала остальные дети называли его смельчаком, и ему это нравилось. Еще ему нравилось ловить их изумленные взгляды, когда он залезал на самую верхушку самых высоких деревьев в лесу. Видеть их прикрытые ладошками рты и прикушенные зубами пальцы, когда он выбегал на поле с разъяренным быком, размахивая красной тряпкой.

Он без тени страха совершал поступки, на которые другие не решались. И он недоумевал. Не почему ему нестрашно, а почему им страшно. Что с ними такое?

Тогда они стали испытывать его, давая сложные задания, которые он выполнял все до единого. Порой не обходилось без ран и ушибов, но в них он тоже находил удовольствие. У него появлялось чувство… будто… будто… да, будто что? Да он и сам не знал.

Потом дети придумали ему новое прозвище, вот оно-то ему не понравилось.

О нем он узнал от старшего брата, когда они как-то вечером сидели у камина, и отец рассказывал им одну историю. В ней было полно привидений и всякой чертовщины, и мальчик заметил, что брат вдруг заткнул уши. И это ему тоже было невдомек. Отчего старший брат не захотел дослушать историю до конца? Она же забавная.

– Рассказ отца совсем не показался тебе жутким? – спросил старший брат, когда мальчики улеглись спать.

– Жутким, – повторил мальчик, перекатывая слово во рту. Он и раньше слышал, как другие дети говорили так, к примеру, о кладбище ночью, но… – Это приятный наоборот?

И услышал в темноте безнадежный вздох брата.

– Знаешь, как теперь тебя зовут остальные?

– Как?

– Дурнем, – прозвучал ответ. – И, боюсь, они правы.

– Ты… ты всегда боишься, – огрызнулся мальчик. И снова услышал, как брат вздохнул.

Но слова брата звенели у него в ушах, и той ночью он не сразу смог заснуть. Такого с ним прежде не случалось.

Брат не солгал. Они называли его дурнем. Шептали, что у него не все дома, постукивая пальцем по лбу. Он замечал это краем глаза, потому что они всегда шушукались у него за спиной, по-другому им было боязно, и мальчик пускался в еще более рискованные затеи. Не за тем, чтоб произвести на них впечатление, а чтобы почувствовать хоть намек на то, что, по-видимому, чувствовали они, когда он ставил на кон свою жизнь.

Но он ничего не чувствовал. Совсем ничегошеньки. Он просто-напросто не понимал, что значит бояться. Так, может… может, он и в самом деле дурень?

– Мне нужно этому научиться, – пробормотал он себе под нос, вскарабкавшись по отвесной скале. Он стоял на тридцатиметровой высоте, глядя на вертикальный обрыв. Затем поднял одну ногу и вытянул ее над пропастью. Ветер набрасывался на него, пытаясь вывести из равновесия. Но сердце мальчика билось, как всегда, ровно и спокойно.

Меж тем ему исполнилось шестнадцать лет, и стоя тут, в шаге от смерти, он не ощущал никаких признаков страха, зато чувствовал кое-что другое. Словно не только ветер терзал его, но и что-то внутри. Чуть вдалеке виднелся его родной городок. Отсюда он казался таким маленьким, будто мог уместиться на ладони. Безопасное местечко.

«Что бы ты хотел делать, когда вырастишь?» – иногда спрашивал старший брат, и он всегда отвечал, что не знает. Зато теперь он знал, знал, что…

– Здесь мне этому не научиться, – прошептал он. Мальчик опустил ногу и поднял взгляд. Глядя вдаль на горизонт, он ощутил, что его сердце, наконец, застучало чуточку быстрее. – Мне нужно отправиться в странствие.

Он поспешил домой сообщить отцу о своем решении.

– Я знаю, отец, – сказал он, – знаю, чем хочу заняться.

Отец с любопытством взглянул на сына. Мысленно он уже простился с ним, и об этом мальчик тоже знал. Отец каждый день ждал, что сейчас ему принесут весть о случившемся. О том, что бык проткнул его сына рогом или что ветка под ним обломилась, или что он провалился в полынью на озере.

– И чем же?

– Бояться, – ответил мальчик. – Я хочу научиться страху.

Возле камина раздался злобный смешок. Старший брат смотрел на него, выглядывая из-за спинки кресла:

– Господи помилуй, да ты и впрямь последний дурень.

– Я не дурень, но можешь звать меня Господом, – ответил мальчик. – А я стану называть тебя трусом. И мы квиты.

Старший брат стиснул зубы, но промолчал.

– Ты хочешь научиться… – с запинкой произнес отец. Вздохнув, он покачал головой. – Этим трудно будет прокормиться.

Как-то спустя пару дней проходил мимо их дома церковный служка. Без ведома младшего сына договорились отец со служкой, что тот возьмет мальчика в свой дом на обучение.

– Ты еще и в колокол сможешь звонить, – заметил служка со странным блеском в глазах.

Мальчик был разочарован, подумав про себя, что от этого он вряд ли научится бояться, но ему нужны были деньги, раз он собрался странствовать по свету, и он с готовностью пошел вместе со служкой к тому домой.

Около полуночи мальчика разбудила жена служки, велев забраться на колокольню. Колокол должен был прозвонить двенадцать раз.

Позевывая и с трудом разлепляя веки, мальчик полез наверх. И когда он почти добрался до веревки, сон как рукой сняло.

У лестницы рядом с большим колоколом стоял белый призрак.

– Ты кто? – спросил мальчик, делая шаг по лестнице.

Призрак продолжал стоять молча и неподвижно.

– Отвечай, или я тебе задам! – закричал мальчик, приблизившись еще на два шага.

Ответа не последовало.

– Ну, пеняй на себя, – произнес мальчик, взмывая вверх по трем оставшимся ступенькам.

Белый призрак протянул обе руки, но мальчик поднырнул под них и дал призраку весомого пинка под зад. Тут призрак издал какие-то звуки, но его возглас растворился в грохоте падения, когда он скатился вниз. Докатившись до самого низа, призрак распластался у лестницы. Вновь молча и неподвижно.

Мальчик двенадцать раз ударил в колокол, и, широко зевая, стал спускаться по лестнице. Перешагивая через призрака, лежащего бесформенной кучей, он фыркнул:

– Не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Он снова улегся спать, и до самого утра ему ничего не снилось.

Через день пришел отец забрать сына, и вид у него был страшный.

– А теперь послушай-ка, – прогремел отец, когда они добрались до дома. Лицо его пошло красными пятнами, а палец, приставленный к груди мальчика, подрагивал. – Кончится тем, что ты пустишь нас по миру. Я пристраиваю тебя на хорошее место, а ты в первый же день ломаешь ноги церковному служке. А что было бы, если б он сломал себе шею?

– Так это церковный служка был там на лестнице, – воскликнул мальчик. – Я подумал, что тот, кто там стоял, хочет меня убить, и несколько раз просил его…

– Он хотел помочь тебе! Я поведал ему о твоих безумных затеях, он пообещал быстро вселить в тебя страх. И что ты за человек?!

Слова отца прозвучали как вопрос, но сын не знал, что ответить. И правда, что он за человек? Он сам понятия не имел.

Отец опустил руку в карман, и, доставая что-то, бросил мальчику. Кошелек. Раздался звон, когда мальчик поймал его.

– Здесь пятьдесят талеров, – произнес отец и продолжил, указывая пальцем на дверь. – Исчезни из моего дома, и ни единому человеку не рассказывай, откуда ты и кто твой отец. Жизнь тяжела и без такого бездаря, как ты.

– Так-то получше будет, чем в учении у церковного служки, – улыбнулся мальчик, опуская кошелек в карман.

– ВОН!

Простившись таким образом с отцом, мальчик пустился странствовать по белу свету, где всякого подстерегает множество опасностей и ничего не стоит распрощаться с жизнью.

Он шел по дороге и напевал, вторя птичьему щебетанию. День клонился к вечеру, когда его обогнала громыхающая повозка.

– И каким ветром занесло сюда такого паренька? – спросил возница, сжимая в зубах трубку.

– Его занесло сюда, потому что он хочет знать, что значит бояться, – ответил мальчик. – Даю пятьдесят талеров, если сможешь мне помочь.

– Бояться, – повторил возница, почесывая затылок. – Хоть и чудно́е желание, да ладно, я его с легкостью исполню. Видишь вон то дерево? – он указал трубкой на большое дерево чуть поодаль. С его веток что-то свисало, но что именно, издали было не разобрать. – На нем болтаются семь висельников. Разбойники, убийцы и того хуже. Устройся под ним и дождись ночи. Вот тогда твое забавное желание исполнится. А я приеду завтра за деньгами.

Повозка загромыхала дальше, а мальчик направился к дереву с семью висельниками, раскачивающимися на веревках. Очевидно, они долго провисели тут, потому что лесные звери успели вдоволь ими полакомиться. В зловонных кусках мяса, еще держащихся на костях, с отвратительным шелестом роились черви.

– Добрый вечер, господа, – поздоровался мальчик, бросая на землю охапку хвороста, который собрал по дороге. – Вы позволите усталому путнику здесь расположиться?

Мальчик разложил костер, и вскоре отсветы огня заиграли на лицах мертвецов. Небо было усеяно звездами, и луна вставала над лесом. Ветер шелестел листьями и раскачивал висельников.

Мальчик взглянул на них и вздохнул.

– Когда не боишься, обрекаешь себя на одиночество, – произнес он. – Не желаете спуститься вниз и составить мне компанию? И согреть друг дружку не мешало бы, ветер сегодня ночью больно злой.

Мальчик вскарабкался на дерево, ослабил семь петель, а потом усадил мертвецов вокруг костра. Но один из них оказался слишком близко к огню, подул ветер, и лохмотья на теле мертвеца вспыхнули. Пламя быстро перекинулось на сидящего рядом покойника, потом на следующего, и не успел мальчик опомниться, как запылали все семеро.

– Неплохой способ согреться, – произнес мальчик. – И дров больше не понадобится. Благодарю вас, джентльмены.

На рассвете мальчик вернул обожженные трупы на дерево. Вскоре на дороге показалась повозка с возницей. Подъехав поближе, он поздоровался с мальчиком:

– Доброе утро. Надеюсь, я отработал свои деньги, теперь-то уж ты знаешь, что такое страх.

– Я знаю об этом не больше, чем вчера, – ответил мальчик и добавил, кивнув в сторону повешенных: – Но общество бывает и похуже.

При виде обугленных тел возница охнул так, что трубка выпала у него изо рта.

– Скажи ради всего святого, что здесь произошло?

– Вероятно, им стало холодно, – ответил мальчик.

Глаза возницы расширились от ужаса. Он перекрестился и поспешно стегнул лошадей. Повозка покатилась, а возница все продолжал испуганно оглядываться через плечо.

Мальчик снова пустился в путь по свету. Он шел по широким дорогам и узким тропкам, по высоким холмам и глубоким долинам. Мимо гладких, как зеркало, лесных озер и отвесных обрывов. Солнце и тень сменяли друг друга на его пути, но он не находил того, что искал.

Как-то вечером попался ему на дороге постоялый двор.

– Чего изволишь, – спросил хозяин, поднимая кустистую бровь. – По всему видать, в горле у тебя пересохло.