Страсти-мордасти рогоносца

Глава 4

– Что скажете? – поинтересовался Иван, когда Родионова ушла.

Эдита подняла руку.

– Можно? Я посмотрела кое-какую информацию на Гелену. Она была замужем за Владимиром Байкиным, по кличке Мотор, криминальным авторитетом. Тот несколько раз попадал в зону интереса полиции, но все по ерундовым поводам. И адвокаты всегда его отмазывали. Все знали: Мотор занимается угоном машин, за что и получил свое погоняло…

– Дита, – остановила я ее, – оставь слово «погоняло» друзьям Байкина, есть же другие слова – «прозвище», «кличка», «псевдоним».

– Псевдоним – это сильно сказано, – засмеялся Валерий. – Хм, здорово звучит: Владимир Байкин, псевдоним Мотор.

– Прости, – смутилась наш компьютерный гений. – Ни для кого, в том числе для полиции, не было секретом, что Владимир Миронович легко может украсть любой вид транспорта. Он вышел на международный уровень, орудовал в Германии, в странах СНГ. А потом его подстрелили, причем очень неудачно – попали в позвоночник, Байкин оказался в инвалидной коляске. В больнице он познакомился с Геленой, она там работала медсестрой. Уж не знаю, что привлекло восемнадцатилетнюю девушку в пятидесятилетнем мужчине, но она вышла за него замуж. Супруги прожили вместе пятнадцать лет. Байкин пил, несколько раз в квартиру по вызову соседей приезжала полиция, но, понятное дело, просто делала инвалиду внушение. Потом Мотор зашился. Долгое время он не прикасался к рюмке, но вдруг развязал и умер. Все было так, как нам Родионова рассказывала. Через полгода после смерти мужа она открыла «Лесной парадиз». Деньги на бизнес взяла в банке под залог московской квартиры. Очень быстро выплатила долг, менее чем за год рассчиталась.

– А тетка не дура, – отметила Аня, – сообразила, что к ней может примотаться налоговая с любимым вопросом: «Откуда деньги, дорогая?», поэтому прикрылась кредитом.

– Замуж более не выходила, ни в чем дурном не замешана, – подвела итог Эдита. – Теперь о Ткачевых. Как верно сказала Гелена, Тихон Матвеевич преподавал историю в Институте Ольги Кравченко, это небольшой вуз, где готовят бухгалтеров, художников для театра-кино, юристов и экономистов.

– Странный набор специальностей, – удивилась я.

– Ну да, – согласилась Эдита. – Институт открылся в середине девяностых, когда, словно грибы после дождя, начали появляться разные учебные заведения. Большинство из них благополучно умерло в следующие шесть лет, а вот детище Кравченко устояло и функционирует до сих пор. По служебной линии на Ткачева нет ничего дурного – аккуратный, знающий педагог, совсем не вредный, двоек никогда не ставил, но и на пятерки был не щедр. Студенты к нему с уважением относились. Автор нескольких брошюр. Зарплата Ткачева была невелика. Антонина Ивановна тоже не много получала – реставратор в музее, работала с книгами, иногда получала частные заказы. Ткачевы никогда не ездили за границу, не брали кредитов, у них двухкомнатная квартира в старом Тушине. Жилье записано на Антонину, досталось ей от покойной бабки. У Тихона есть двадцать соток в деревне Жучково, на них по плану БТИ два сарая. Участок он получил от покойных родителей. А теперь самое главное: у Ткачева были апартаменты, наследство от умерших мамы и папы, шесть комнат в доме постройки конца девятнадцатого века на Малой Бронной.

– Ничего себе… – протянула Аня. – Это же целое состояние! Почему они жили в Тушине?

– Наверное, сдавали хоромы в центре города за огромные деньги, – предположил Валерий. – За такую квартиру можно не одну тысячу евро в месяц срубить.

– Вот и не угадал! – воскликнула Эдита. – Но о жилье чуть позднее. Сначала о детях.

– О каких? – удивилась я. – Гелена говорила, что пара была бездетной.

Эдита оторвала взгляд от экрана ноутбука.

– Она, скорей всего, повторила то, что ей Ткачевы сказали. Нет, у них есть сын Юрий. Он художник, закончил Строгановское училище, постоянной работы нет, фрилансер. Женат, живет с супругой и двумя маленькими детьми в коммуналке. В ней три комнаты, одна принадлежит Нине, супруге Юрия. Две другие – актрисе Олимпиаде Яновне Урс. Хм, необычная фамилия.

– Никогда о такой артистке не слышал, – заметил Александр Викторович, – а я завзятый театрал.

– Урс восемьдесят годков с гаком, – уточнила Эдита, – она давно нигде не работает. Ранее несколько раз снималась в кино, исполняла маленькие роли. В фильме «Рабочая слава», снятом в тысяча девятьсот шестьдесят девятом, сыграла в эпизоде. Кто-нибудь видел этот фильм?

– Нет, – хором ответила бригада.

– Теперь о прекрасной квартире на Бронной, – зачастила Эдита. – Отец и мать Тихона Матвеевича были директорами крупных московских магазинов: гастронома и универмага.

– Ого! – подпрыгнула Люба. – Вот это да! По советским временам всемогущие люди.

– Похоже на то, – согласилась компьютерщица. – В доме на Бронной небольшие квартирки, в основном двухкомнатные, а старшие Ткачевы ухитрились захватить аж целый этаж.

– Ну и ну, – изумился Валерий. – Как им это удалось?

Эдита ухмыльнулась.

– Они развелись. Получили каждый по квартире, потом снова поженились и объединили жилье.

– Директора магазинов – это круче, чем боги Олимпа. Советский человек очень хотел кушать финский сервелат и носить плащ болонья, – вздохнула Буль, – а еще иметь зеленый горошек и майонез на салат оливье…

– Они откусили двушку и трешку, – продолжала Булочкина. – Но ведь были еще и кухни! Так вот, из одной сделали спальню. И вышли у них шестикомнатные хоромы с двумя санузлами. Сейчас за такие на Бронной надо минимум два миллиона долларов отдать. Жили Ткачевы роскошно, а умерли глупо. Тихону тогда шестнадцать было. Съездили за грибами, набрали ядовитых, пожарили и отравились. Подробности я не смотрела, родители Ткачева меня не интересовали, но если надо…

– Не надо, – остановила я Диту, – предки Тихона нам точно не нужны.

– И еще о квартире! – заявила она. – В ней устроен… музей.

– Чего-то я в этой жизни не понимаю, – вздохнула Буль. – Родной сын с женой и детьми ютятся в одной комнатенке в коммуналке, а отец устраивает в роскошной квартире музей. Оно понятно, что Тихон Матвеевич, рано потерявший родителей, решил увековечить их память. Но ведь те давно на кладбище, а его сын-то рядом и мучается в тесноте.

– Любочка, ты ошибаешься, – остановила ее Эдита, – музей посвящен вовсе не родителям.