Страстная женщина

Глава 1

Лондон, 1543 год

— Сегодня что-то непременно произойдет… Предчувствие не обманывает меня!

Уголки пухлых губ Бесс Хардвик приподнялись в улыбке, когда она обвела взглядом длинную галерею величественного лондонского особняка. Здесь, в доме благородной леди Заук, Бесс провела уже целый год, и этот удивительный год навсегда изменил ее жизнь.

Когда Элизабет Хардвик покинула свой дом, ее вместе с детьми приютила овдовевшая сестра Марселла. Очень скоро Бесс сблизилась с теткой, почувствовав в этой сильной, решительной женщине родственную душу. Именно Марселла заставила сестру задуматься о будущем. Прислушиваясь к разговорам старших, Бесс поняла, что главная цель женщины — брак, а учиться следует прежде всего искусству завлекать мужчин. Поскольку у тети Марси было лошадиное лицо и острый, как бритва, язычок, оставалось надеяться лишь на успех в обществе мягкой и миловидной Элизабет.

На удивление скоро интерес к Элизабет Хардвик проявил младший сын сэра Фрэнсиса Лича из Чатсворта. Увы, небогатому Ральфу Личу едва удавалось прокормить неуклонно увеличивающуюся семью. Дом в деревне Бэслоу, который Ральф арендовал у своего отца, сэра Фрэнсиса, вскоре стал слишком тесным — особенно после того, как туда переселилась тетя Марси, чтобы помогать растить детей. И вот в один прекрасный день сестры уединились и задумались о том, как приумножить доходы семьи.

Внезапный приезд леди Маргарет Заук в принадлежащее ей поместье Эшби-де-ла-Заук сестры сочли подарком судьбы. Элизабет и Марселла, знакомые с этой благородной леди с самого детства, были ее дальними родственницами и потому решили немедленно нанести соседке визит и спросить, не согласится ли она вывезти в свет одну из дочерей Хардвика. В то время знатные дамы нередко опекали детей бедных родственников. Заручившись согласием леди Заук, сестры вернулись в Бэслоу. Теперь перед ними стоял самый главный вопрос: которую из дочерей Хардвика выпустить из родного гнезда в большой мир?

— Конечно, положение у девочки будет незавидное, однако ей представится великолепная возможность обзавестись полезными связями. Помяни мое слово, — заявила Марси, — Бесс станет нашим спасением!

— Бесс? — удивилась Элизабет, имевшая еще двух взрослых и куда более покладистых дочерей.

— А кто же еще? — неумолимо отозвалась Марселла. — Она унаследовала не только твою красоту и мое остроумие. Ее прекрасные рыжие волосы наверняка поразят весь Лондон. Милые, послушные сестрички Бесс глупы как пробки! А вот она уж точно не упустит свой шанс. Конечно, Бесс резка и строптива, но у этой девочки такая грудь, которой позавидовала бы любая куртизанка! Признаться, мне будет недоставать ее, но другого выхода нет.

Бесс еще никогда не расставалась с родными, у нее не было даже собственной спальни. Постель и тайны она делила со старшей сестрой — Джейн. Бесс опасалась, что будет тосковать по доброй, любящей матери и тетушке Марселле, чьи мудрые советы неизменно поддерживали ее.

В ночь перед отъездом в Лондон и разлукой с родными Бесс, уже чувствовавшая себя отрезанным ломтем, увидела страшный сон. Этот сон преследовал ее с тех пор, как семья покинула Хардвик-Мэнор, и повторялся в часы волнения и тревоги.

Бесс вошла в совершенно пустую комнату с голыми стенами, в испуге бросилась вниз по лестнице и увидела, что судебные приставы выносят из дома все ее вещи, вплоть до последней безделушки. Она плакала, умоляла пощадить ее, но тщетно. Скудное имущество семьи уже погрузили в повозку. Бесс и ее родных выставили из дома, и они не знали, куда идти. От ужаса она лишилась сил, но, наконец, обернувшись, увидела, что повозка, близкие и даже сам Хардвик-Мэнор исчезли. Бесс потеряла все! Страх душил ее, наваливаясь на грудь невыносимой тяжестью…

Вскрикнув, она проснулась и вновь ощутила безнадежность и беспомощность.

Но наутро, взволнованная предстоящим путешествием в Лондон, Бесс забыла о ночном кошмаре. Переступив порог великолепного особняка леди Заук, Бесс поняла, что не напрасно рассталась с матерью. Теперь она добьется удачи, а со временем разбогатеет и выкупит Хардвик-Мэнор.

Попав в мир богатых и знатных людей, Бесс с удивлением осознала, что ее обуревает тщеславие. Старательно усваивая новые правила игры, она прилагала все усилия, чтобы стать незаменимой для леди Заук и ее дочерей. И вот теперь, на пороге юности, Бесс чувствовала: в ее жизни должно произойти нечто чрезвычайно важное.

Спускаясь с третьего этажа, Бесс замедлила шаг, ибо навстречу ей поднимался тяжело дышавший Роберт Барлоу, паж леди Заук, с которым девушка познакомилась еще в деревне, в Дербишире.

— Роб, сядь и отдохни, не то тебя хватит удар. — Бесс усадила высокого худощавого юношу на ступеньку и с тревогой отметила, что он землисто-бледен.

Хрупкому, как девушка, Робу недоставало жизненной силы.

— Когда я поднимаюсь по лестнице, у меня страшно ноет грудь. — Несмотря на боль, Роб, благодарный Бесс за заботу, улыбнулся.

— Ступай к себе и ложись в постель. Видно, ты растешь слишком быстро, потому тебе и не хватает сил. — Болезненность юноши внушала тревогу пышущей здоровьем Бесс.

— Не выйдет, Бесс. Я должен отнести письмо в Суффолк-Хаус и дождаться ответа.

— Я сама отнесу его, Роб. Иди к себе, тебя никто не станет бранить. — Девушка могла бы поручить лакею доставить письмо, но ей вдруг захотелось пройтись.

Лондон! Как она восхищалась этим городом! А Стрэнд с его великолепными особняками, принадлежащими высокой знати, сразу стал для Бесс излюбленным местом прогулок. Она считала его самой роскошной улицей на земле.

Письмо было адресовано леди Фрэнсис Грей, маркизе Дорсет, — ближайшей подруге леди Заук. Познакомившись с Фрэнсис Грей и узнав, что она дочь сестры короля Генриха Тюдора, Бесс была потрясена. Но за последний год девушка так часто бывала в лондонской резиденции леди Грей, что в конце концов стала чувствовать себя непринужденно в присутствии столь знатной особы.

Старинный особняк леди Заук Бесс считала внушительным и роскошным до тех пор, пока не побывала в Суффолк-Хаусе, царственном обиталище семейства Грей. Несметно богатые и влиятельные Фрэнсис и Генри Грей казались Бесс самыми добрыми и благожелательными людьми, каких она когда-либо встречала. А их дочери, леди Джейн Грей и леди Кэтрин Грей, имевшие право претендовать на престол, не считали ниже своего достоинства дружить с дочерьми леди Заук. Бесс, как компаньонку девушек, охотно принимали в этом тесном кругу.

Бесс вышла на залитую солнечным светом улицу и быстро направилась к Стрэнду по Бедфорд-стрит. Даже если бы тротуары квартала, расположившегося вдоль реки, были вымощены золотом, они вряд ли поразили бы воображение Бесс больше, чем огромные особняки, где все, несомненно, дышало роскошью. Сначала Стрэнд показался девушке землей обетованной, упоминаемой в Священном Писании, но потом она решила, что это место больше походит на райские кущи. Вскоре Бесс миновала Дарем-Хаус и Йорк-Хаус. Представляя себе просторные комнаты за окнами особняков стены, увешанные бесценными картинами, она испытала легкое головокружение, но тут же поклялась себе, что когда-нибудь и у нее будет свой дом в Лондоне. «А как же Хардвик?» — спросил внутренний голос. Бесс тряхнула рыжими кудрями так, что вышитый чепец чуть не свалился с головы. «А Хардвик станет моим загородным домом», — решила она, не обращая ни малейшего внимания на то, что слуги в ливреях пожирают ее взглядами.

Честолюбивым мужчинам сопутствует удача, так почему бы и женщине не проявить честолюбие? Бесс твердо решила добиться успеха и получить свою долю земных благ. Она верила в удачу, надеялась на нее и ни на минуту не забывала о своей клятве. Бесс видела будущее ясно и отчетливо, точно знала, к чему стремится, и понимала, что за все надо платить. Но это же справедливо, а цена, назначенная судьбой, — сущий пустяк. Она с радостью заплатит и вдвое больше, а если понадобится, пройдет сквозь огонь и продаст душу самому дьяволу!

Бесс не пришлось долго добиваться благосклонности леди Заук. Юная девица Хардвик сразу показала свою сообразительность и проницательность, а также умение ладить со слугами, занимающими в доме более низкое положение, чем она. Девушка быстро освоилась в аристократическом обществе, приобрела прекрасные манеры, и леди Заук решила, что Бесс станет великолепной компаньонкой ее дочерям.

Бесс мгновенно осознала, что ей выпал счастливый случай найти себе мужа. Правда, она не имела солидного приданого, не могла похвастаться блестящим происхождением, но зато была молода, красива и со связями в высших кругах. А ведь при дворе Тюдоров можно встретить самых богатых и родовитых мужчин.

Идя через парк, разбитый вокруг Суффолк-Хауса, Бесс наслаждалась ароматом лаванды и роз. Она внимательно поглядывала по сторонам, предполагая, что в такой теплый день наверняка увидит леди Фрэнсис в одном из живописных уголков парка. Только поднявшись по ступеням на террасу, Бесс заметила двух мужчин. В тот же миг солнце ослепило ее, и девушке показалось, что перед ней, окруженный сиянием, стоит сам король Генрих. Ахнув, Бесс грациозно склонилась в глубоком реверансе. Ее бледно-зеленые юбки приподнялись и опали, а ярко-рыжие волосы, выбившиеся из-под чепчика, вспыхнули, как золото.

Мужчинам, удобно расположившимся на террасе, открылось восхитительное зрелище: высокая, полная грудь девушки. Чувственные губы Уильяма Кавендиша растянулись в улыбке.

— Клянусь честью, это блюдо я не прочь отведать!

Генри Грей, маркиз Дорсет, незаметно подмигнув приятелю, направился к Бесс.

— Госпожа Хардвик, к чему такие формальности? Выпрямившись, Бесс залилась краской, ибо уже поняла, что перед ней стоит вовсе не Генрих .

— Прошу прощения, лорд Дорсет, я думала, вас посетил сам король, — пролепетала девушка и увидела, как брови собеседника Генри Грея сошлись на переносице.

Казалось, эти слова пришлись ему не по вкусу, однако он запрокинул голову и расхохотался. Бесс растерялась. Незнакомец был не менее шести футов ростом, его густые каштановые кудри ниспадали на воротник, а на чисто выбритом подбородке виднелась ямочка. Его карие глаза искрились лукавством. Бесс никогда еще не встречала более притягательного мужчины.

— Это мой друг, Уильям Кавендиш, — представил Генри Грей собеседника.

Тот поднес к губам руку Бесс.

Ее пальцы дрогнули, коснувшись широкой мужской ладони, а колени подкосились.

— Когда вы в последний раз видели короля? — осведомился Кавендиш.

— Я ни разу не видела его, милорд. — Бесс поспешно убрала руку и холодно добавила:

— Но его портреты есть повсюду.

— Вот оно что! Все эти портреты создавались в ту пору, когда король был еще молод, бодр и силен духом. Тщеславный Генрих не хочет, чтобы его подданные узнали, как он выглядит сейчас.

Эти неслыханные по дерзости слова ошеломили Бесс. Мистер Кавендиш осмелился так непочтительно отозваться о самом короле!

— Все мужчины тщеславны, милорд, — язвительно заметила девушка.

— Удар не в бровь, а в глаз, Кавендиш! — засмеялся Генри Грей. — Ты и вправду тщеславен, как король и не менее порочен. — Последние слова, произнесенные шепотом, предназначались только для ушей друга, который менял любовниц как перчатки.

Бесс с трудом оторвала взгляд от импозантной фигуры Кавендиша.

— Я принесла письмо для леди Фрэнсис…

— Вы разминулись с ней, дорогая: леди Фрэнсис отправилась в Дорсет-Хаус за вещами, необходимыми ей для поездки в Челси на следующей неделе. Мы только что вернулись из имения Брэдгейт, из Лестершира. Ума не приложу, почему дамы так часто переезжают из одного дома в другой?

— Только из любви к перемене мест. — Бесс улыбнулась. — Прошу простить меня, джентльмены, я поищу леди Фрэнсис в Дорсет-Хаусе.

— Госпожа Хардвик, здесь неподалеку меня ждет лодка Если позволите, я довезу вас до пристани, — предложил Кавендиш.

Бесс, не веря своим ушам, изобразила нерешительность:

— Милорд, мне не хотелось бы злоупотреблять вашей добротой…

— Мой долг — позаботиться о вашей безопасности. Бесс облизнула губы.

— Вы предлагаете мне защиту, милорд, но кто, скажите, защитит меня от вас?

— На вас невозможно сердиться, — усмехнулся Кавендиш. — Вообще-то девушке не стоит полагаться на благородство лондонских джентльменов. Но маркиз Дорсет может поручиться за меня. Уверяю, я доставлю вас в Дорсет-Хаус в целости и сохранности.

Бесс скромно опустила ресницы.

— Не могу отказать вам, милорд, если вы настаиваете. Кавендиш был готов поклясться, что первая уступка Бесс не станет последней.

— Она еще совсем ребенок, Повеса, — напомнил Генри Грей, умышленно употребив сомнительное прозвище друга.

— Поверь, я окружу ее всяческой заботой. — В глазах Кавендиша вспыхнул дьявольский огонь.

Спускаясь к реке, Бесс с любопытством разглядывала спутника — крупного, широкоплечего, с мощной грудью. Его загар свидетельствовал о том, что он подолгу бывает на свежем воздухе. Красиво очерченные губы, казалось, созданы для улыбки. Ветер разметал каштановые волосы Кавендиша, карие глаза смотрели на нее с чуть заметной иронией. Бесс уже догадалась, что самоуверенный Повеса Кавендиш не пропускает ни одной смазливой мордашки. Однако недостатки восполнялись тем, что он имел влиятельных друзей и проявлял явный интерес к самой Бесс.

Кавендиш первым спрыгнул в барку, потом подал девушке руку, привлек к себе, обхватил за талию и легко поднял ее в воздух. Бесс едва удержала вышитый чепец, который чуть не свалился в воду; ее рыжие волосы засияли под солнцем, как расплавленное золото. У Бесс, изумленной грубоватой силой и напористостью Кавендиша, слегка закружилась голова.

Необычайные волосы девушки и прикосновение к ее стройному телу произвели на самого Кавендиша поразительное впечатление. Его охватило возбуждение.

Бесс поспешно высвободилась из его объятий. Невинная девушка не знала, как проявляется у мужчин вожделение, однако понимала, что выходка ее нового знакомого не должна остаться безнаказанной.

— Прошу вас не забываться, сэр. Я не терплю фамильярности! — Она прошла на корму и села, расправив пышные юбки так, чтобы Кавендиш не мог пристроиться рядом.

Усмехнувшись, Кавендиш подал знак лодочнику и расставил пошире мускулистые ноги, чтобы удержать равновесие. Моду в те годы диктовал король, а потому все мужчины подчеркивали свои достоинства облегающими панталонами и камзолами, едва доходившими до бедер.

Бесс, сделав вид, будто ничего не замечает, вдыхала влажный речной воздух.

— Я люблю Лондон, — задумчиво проговорила она, мысленно возвращаясь в парк лорда Грея. — Как прекрасно, должно быть, иметь три дома на берегу реки!

— Дворец Челси не принадлежит Греям, хотя они часто бывают там. Значит, вам хотелось бы иметь три дома? — иронически осведомился Кавендиш.

— Еще бы! Впрочем, мне хватило бы и одного.

— Любопытно… — Кавендиш понял, что его новая знакомая так же честолюбива, как и он. Пожалуй, было бы весьма заманчиво удовлетворить ее желания. — Пролетите, как ваше имя? — спросил он.

Бесс перевела на него взгляд:

— Элизабет Хардвик. Я компаньонка леди Заук. А у вас есть титул?

Кавендиш засмеялся:

— Пока нет. Я зарабатываю на хлеб честным трудом.

— Каким именно, сэр?

Он был очарован ее прямотой.

— Я — член Земельной комиссии. Девушка вздрогнула.

— Боже милостивый! Стало быть, вы имеете отношение к Сиротскому суду?[1]

Кавендиш воспринял ее вопрос философски:

— Не совсем так. Я занимаюсь владениями монастырей, но оба суда созданы с одной и той же целью: приумножать богатства короны.

— Так вы грабите людей! — возмутилась Бесс.

— Тише, Элизабет! Меня вы можете обвинять в чем угодно, но обвинения в адрес монарха расцениваются как государственное преступление. Я служил у Томаса Кромвеля, пока ему не отрубили голову. И вот, как видите, пережил своего патрона, и теперь служу королю — а все потому, что умею держать язык за зубами.

Подавшись к нему, Бесс доверительно сообщила:

— Моей семье принадлежало поместье Хардвик-Мэнор в графстве Дербишир. Но поскольку к моменту смерти отца мой брат Джеймс не достиг совершеннолетия, алчный Сиротский суд отнял у нас поместье — до тех пор, пока брат не подрастет.

— Мне очень жаль. Существует немало способов избежать таких потерь.

— Неужели? Мама пыталась протестовать, но в этом ужасном суде ее никто и слушать не стал!

— Управление поместьем могли бы доверить опекуну. Вам следовало обратиться к адвокату. Это обходится недешево, но игра стоит свеч. Выигрывает всегда та сторона, у которой более сведущий адвокат.

— Вы только что дали мне весьма ценный совет. Ах, если бы я была мужчиной! Мужчин учат тому, что может пригодиться в жизни. А дочери леди Заук изучают латинский и итальянский языки — по-моему, это напрасная трата времени. Я попросила буфетчика показать мне, как вести книги расходов, — это гораздо полезнее.

— Это пригодится, когда у вас будет свой дом, — насмешливо согласился Кавендиш.

— Не смейтесь надо мной, сэр. У меня непременно будет собственный дом! Я хочу многому научиться — например, покупать и продавать недвижимость. Ручаюсь, вы могли бы преподать мне немало уроков. О, я так любознательна!

Кавендиш вновь ощутил возбуждение. «Боже милостивый, — думал он, — я и сам не прочь стать твоим учителем». Он улыбнулся:

— Уверен, вы стали бы способной ученицей.

Лодка уже причалила к пристани, но Уильяму не хотелось расставаться с девушкой. Выпрыгнув на каменные ступени пристани, он помог ей выйти.

— Госпожа Хардвик, вы — восхитительная попутчица. Леди Заук — моя давняя знакомая. Пожалуй, пора засвидетельствовать ей почтение.

Бесс наконец смилостивилась и одарила спутника ослепительной улыбкой, прекрасно сознавая, что сумела пробудить в нем интерес к своей персоне.

Глава 2

Вручая хозяйке дома письмо от Фрэнсис Грей, Бесс не без оснований опасалась суровых упреков за то, что так долго отсутствовала, не испросив позволения.

— Роберту Барлоу нездоровилось, леди Маргарет, — объяснила она, — поэтому я сама отнесла ваше письмо леди Фрэнсис. Она очень обрадовалась мне, поскольку приготовила вам приглашение.

Раскрыв письмо, Маргарет Заук быстро пробежала его глазами.

— Как чудесно! Мы все приглашены в Челси на целую неделю. Наконец-то мы с Фрэнсис всласть поболтаем! Бесс, дорогая, нам предстоит столько хлопот, а я даже не знаю, с чего начать.

— Насчет девочек не беспокойтесь, леди Маргарет. Я начну укладывать вещи немедленно.

— Ты умница, Бесс! Не знаю, как бы я справилась без тебя. Пойдем ко мне в гардеробную: я хочу посоветоваться с тобой, что из одежды взять с собой в Челси.

Бесс пришла в восторг: она восхищалась нарядами леди Заук и питала естественное пристрастие к модным туалетам. Она прибыла в Лондон с одним-единственным платьем, а теперь благодаря щедрой хозяйке дома ее гардероб увеличился вчетверо. Следуя за леди Маргарет в соседнюю комнату, девушка подумала, что пора обзавестись еще парой нарядных платьев.

Пересматривая вместе с хозяйкой десятки роскошных и дорогих туалетов, Бесс небрежно обронила:

— Один из друзей лорда Дорсета просил передать вам привет. Кажется, его фамилия Кавендейл или что-то вроде этого…

— Повеса Кавендиш! Близкий друг Генри Грея и любимец столичных дам! Не забыть бы пригласить его на ужин. Сэр Джон радуется его обществу, да и я, признаться, с детства неравнодушна к Уильяму…

— Леди Маргарет, но этот джентльмен выглядит намного старше вас! — Бесс ловко изобразила изумление. Уловка сработала.

— Я польщена, Бесс, однако мы с ним ровесники. Он овдовел в молодости, а сейчас ему за тридцать.

— Тридцать?.. Если вы наденете розовое платье, вам не дашь и двадцати!

— Ну что ты! Вспомни, сколько лет моим дочерям!.. Пожалуй, это розовое платье я возьму с собой в Челси.

— Знаете, некоторые цвета старят женщин, — будто невзначай проронила Бесс.

— Вот как? Об этом я никогда не думала. Какие же?

— Все оттенки лилового, да и серого тоже. — Бесс украдкой погладила изумрудное бархатное платье. — А в зеленом кожа выглядит желтоватой.

Леди Маргарет собрала в охапку злополучные наряды:

— Вот возьми их себе. Тебе еще незачем молодиться, детка.

Развешивая дорогие платья в своем шкафу, Бесс напевала веселую песенку. Рукава туалетов отстегивались, их можно было менять, поэтому девушка решила, что зеленые рукава оживят элегантное серое платье и выгодно оттенят цвет ее волос. Бесс понимала, что сегодня ей несказанно повезло. Она потерлась щекой о нежный зеленый бархат и задумалась. Повеса Кавендиш… Молодой вдовец! Неудивительно, что у него хватает времени на развлечения. Бесс твердо вознамерилась продолжить знакомство с ним. Леди Заук пригласит его к ужину, и Кавендиш наверняка примет приглашение!

Внезапно вспомнив про бедного Роберта Барлоу, девушка взбежала на четвертый этаж, где располагались комнаты слуг. Постучав, она осторожно заглянула в комнату. Роб лежал на узкой койке.

— Как ты, Роб?

— Мне уже гораздо лучше. Бесс, спасибо тебе за помощь. Я написал письмо родным и рассказал, как ты добра ко мне.

Заметив, как восхищен ею юноша, Бесс поспешила охладить его пыл:

— Следующую неделю мы проведем в Челси. За это время ты успеешь отдохнуть и набраться сил. Роберт явно пал духом.

— Я буду тосковать по тебе, Бесс…

— Не болтай чепухи! — оборвала его она и поспешила уйти: близилось время обеда.

В большом зале Уайтхолла собрались на ужин придворные Генриха Тюдора. Усаживаясь, Генри Грей обратился к своему соседу Уильяму Кавендишу:

— В последнее время здесь появился обычай изумлять приглашенных обилием изысканных яств и вин. Кавендиш осушил кубок.

— У каждого своя мера, Генри. Королю приходится думать и о том, что среди нас есть чревоугодники, например я.

— Как я понимаю, ты имеешь в виду не только еду и напитки.

Кавендиш обвел зал насмешливым взглядом:

— Тщеславие людей, собравшихся здесь сегодня, уступает лишь их порочности.

— Это относится и к тебе, — заметил Генри, поглаживая светлые усы.

К ним подошла Фрэнсис Грей и поцеловала Кавендиша в щеку.

— Следующую неделю мы проведем в Челси. Прошу вас, приезжайте к нам, Уильям, — по такому случаю я устрою охоту. Этим летом вопреки своему обещанию вы ни разу не наведались в Брэдгейт, так что отказа я не приму!

Когда Фрэнсис направилась к танцующим, Кавендиш подумал, что столичные развлечения не идут ни в какое сравнение с унылым пребыванием в Челси. Как удачно, что неотложные дела зовут его в Дувр! К счастью, по службе ему приходилось часто совершать длительные поездки, поэтому в обязанности Кавендиша не входило постоянное посещение балов при дворе. Обезглавив глупышку Екатерину Хауард, король каждый вечер окружал себя прекрасными дамами, и многие из них не отказывались делить с ним ложе.

Заметив впереди своего давнего друга — лорда Уильяма Парра, только что вернувшегося с шотландской границы, где назревала смута, Кавендиш направился к нему. Парр был невысок, но армейская выправка и коротко подстриженная бородка придавали ему властный вид. Приблизившись к другу, Кавендиш услышал, как он назначает свидание прелестной Элизабет Брук, дочери лорда Кобхэма. Поцеловав Кавендиша, Элизабет прошептала: «Держи язык за зубами, Повеса!» Уильям понял, в чем дело: Парр не должен узнать, что она недавно уступила домогательствам короля.

— Кажется, вы очень дружны, — заметил Парр.

— Я только что объявил о помолвке своей дочери с братом леди Брук.

Брак при дворе Тюдоров считался важным шагом на пути к успеху, поэтому выбору супругов для детей придавали огромное значение.

— Прекрасно! — Парр хлопнул Кавендиша по спине. — Когда я женюсь на Элизабет, мы станем родственниками.

Кавендиш не стал спрашивать Парра, как тот намерен поступить со своей нынешней женой.

Томас Сеймур, самый привлекательный из придворных мужчин, пересек зал, чтобы поздороваться с Кавендишем и Парром. Благодаря сестре Джейн Сеймур стал зятем короля. Хотя Джейн уже покоилась в могиле рядом с тремя предыдущими женами Генриха, король по-прежнему был чрезвычайно благосклонен к Сеймуру. Томас дружески обнял обоих мужчин. Смеющиеся губы, окруженные золотистыми усами и бородкой, придавали ему сходство с юным греческим богом.

— Кавендиш, ты гений! Ты так успешно грабишь монастыри, что это позволило мне разбогатеть!

— Ей-богу, когда-нибудь твой длинный язык доведет нас до беды.

Сеймур разразился рокочущим смехом, и Кавендиш невольно улыбнулся: ему нравился добродушный молодой собеседник, презирающий осторожность. Томас пользовался расположением сестры лорда Парра, леди Екатерины, несмотря на то что она была замужем за старым лордом Латимером. Взглянув на Парра, Сеймур равнодушно осведомился:

— Ну, как здоровье Латимера? Ручаюсь, старый кабан долго не протянет.

Богатые придворные дамы вдовели недолго. Переглянувшись с Кавендишем, Уильям Парр заметил:

— По-моему, скоро мы все породнимся.

Заметив в толпе леди Екатерину Парр-Латимер, Кавендиш почувствовал отвращение. Эта дама казалась воплощением благопристойности, однако все знали, что она наставляет мужу рога с Томасом Сеймуром, и, по словам Фрэнсис Грей, с недавних пор делит ложе с королем. Королевский двор напоминал огромный бордель, где не чуждались даже кровосмешения!

Извинившись перед собеседниками, Уильям ушел из зала, не обращая внимания на призывные женские взгляды. С привычным цинизмом он отметил, что вокруг короля собралась стайка назойливых прихвостней. Эдвард Сеймур, старший брат Томаса, раболепствовал перед Генрихом, а не менее честолюбивый Джон Дадли всецело завладел разговором. Кавендиш столкнулся нос к носу с лордом-казначеем Полетом, и тот отозвал его в сторонку на пару слов.

— Да-да, я уже знаю: вам опять задержали выплату жалованья, дружище! Видите ли, я погряз в бумажной работе, и потому прошу вас набраться терпения.

— У меня есть другое предложение, милорд. Собирая деньги для его величества, я мог бы одновременно получать свое жалованье. Это избавило бы вас от лишних хлопот. Мне еще предстоит продумать форму отчетов, но на них должна стоять пометка «оплачено сполна».

— Пожалуй, мы с вами найдем выход, который устроит нас обоих. Я позабочусь о том, чтобы вас наделили дополнительными полномочиями. Его величество весьма доволен вашей работой в монастыре Гроба Господня в Кентербери.

Поблагодарив казначея, Уильям двинулся дальше, радуясь, что полезный разговор, ради которого он и явился в Уайтхолл, состоялся. Он заглянул в игорный и бальный залы, переполненные роскошно одетыми дамами, готовыми пасть к его ногам. Но по какой-то причине сегодня их общество не манило Уильяма.

Покидая Уайтхолл, Кавендиш вспомнил девушку с огромными темными глазами и золотисто-рыжими волосами. Элизабет Хардвик была полной противоположностью циничным куртизанкам при дворе Тюдоров. Эта девушка так свежа, молода и наивна! Случайно встретив ее, Кавендиш понял, что давно пресытился придворными красотками. Да, Элизабет Хардвик могла бы стать очаровательной любовницей.

На следующий день Бесс давала урок рукоделия дочерям леди Заук. Сама она научилась вышивать, сидя на коленях тети Марси. Искусная рукодельница, Бесс умела придумывать изысканные узоры. Пока девушки трудились над образчиками вышивки, леди Маргарет и Бесс заканчивали работу над рукавами, предназначавшимися в подарок Фрэнсис Грей. Бесс сама нарисовала розы, эмблему Тюдоров, а лепестки вышила испанским шелком.

Когда дворецкий доложил о приезде Уильяма Кавендиша, девушка так разволновалась, что уколола палец, а ее хозяйка, — выслав из комнаты дочерей, метнулась к зеркалу. Бесс направилась к двери, но леди Заук остановила ее:

— Пожалуй, мне не следует оставаться с гостем наедине.

Побудь с нами. Сиди молча и занимайся вышиванием. Галантное приветствие Кавендиша могло бы растопить лед и в сердце самой неприступной из женщин. Он искоса метнул лукавый взгляд на Бесс, и она сразу поняла: то, что скажет гость, предназначено для ее ушей.

— Прошу прощения за то, что явился без приглашения, но мысли о вас преследуют меня со вчерашнего дня.

— Кавендиш, вы неисправимый льстец и повеса. Почему так долго не навещали нас?

— Вы стали еще прелестнее.

Сдержанно улыбнувшись, Бесс опустила ресницы и сделала вил, будто погружена в работу.

Взгляд Уильяма упал на рукав, который вышивала леди Заук.

— Кажется, я помешал вам… Розы Тюдоров! Понятия не имел, что вы настолько талантливы!

— Это подарок для леди Фрэнсис. На следующей неделе мы приглашены в Челси.

— Я тоже приглашен туда. Правда, хотел отказаться, но вы заставили меня передумать. Буду с нетерпением ждать следующей недели!

Его голос прозвучал чуть хрипловато. Бесс уловила двусмысленность в словах гостя. Если он не возьмет себя в руки, леди Заук наверняка что-то заподозрит. Кавендиш должен придержать язык. Когда лакей внес в комнату поднос с вином и печеньем, Бесс вскочила, взяла поднос и подошла к гостю.

— Спасибо, детка. — Улыбнувшись, леди Заук, взяла свой бокал и направилась к столику. При этом она повернулась спиной к Бесс и Кавендишу.

Не скрывая недовольства, девушка прошептала.

— Прекратите!

Глаза гостя насмешливо блеснули. Он знал, что Маргарет ничего не увидит и не услышит.

— Ни в коем случае. — Увидев алую каплю на пальце девушки, он быстро поднес его к губам и слизнул кровь.

Бесс вскрикнула и чуть не выронила поднос. Ее щеки запылали. Кавендиш и вправду отъявленный повеса, если осмелился флиртовать с ней на глазах у леди Маргарет. Если хозяйка заметит это, то выставит компаньонку из комнаты.

— В чем дело, Бесс? — настороженно осведомилась леди Заук.

— Простите, миледи, я пропила вино! — И девушка наклонила бокал так, что вино выплеснулось на панталоны Кавендиша. — Какая я неловкая, сэр! Сейчас позову лакея..

Взглянув в глаза Кавендиша, Бесс поняла, что ничуть не рассердила его — напротив, он расценил ее поступок как вызов.

Хотя деревня Челси, расположенная выше по течению реки, была лишь в нескольких милях от Лондона, ее считали провинцией. Вдоль берегов здесь тоже стояли роскошные особняки, окруженные зелеными лугами, за которыми начинался густой лес.

В Челси находился величавый Шрусбери-Хаус, принадлежащий Толботам, — одному из самых, знатных и богатых семейств Англии, а напротив садов Кью — громадный квадратный Зайон-Хаус, принадлежащий семейству Дадли. В миле от них смотрелись в воды Темзы высокие, стройные кирпичные башни Ричмондского дворца, а еще выше по течению раскинулся великолепный, несравненный дворец Хэмптон-Корт.

Мечтая о поездке в Челси, Бесс лишилась сна. Предстоящая встреча с Повесой Кавендишем переполняла ее радостным возбуждением и смутной тревогой. Она знала, что пробудила в Кавендише любопытство. Однако понимала при этом, что он, как искушенный джентльмен, может в любую минуту утратить интерес к ней или просто скрыть свои чувства. Бесс предстояло пройтись по краю пропасти, не преступая границ приличия и вместе с тем вызывая в избраннике желание. При этой мысли она содрогнулась.

От вида дворца Челси у Бесс перехватило дыхание. Ее поразили просторные комнаты с множеством окон, залитые ярким солнечным светом. Бесс решила, что когда-нибудь и в ее доме будут такие же окна.

Фрэнсис Грей встретила Бесс так же радушно, как Маргарет Заук и ее дочерей. Леди Фрэнсис снискала всеобщую любовь и симпатию благодаря своим непринужденным манерам и простотой в общении — редким качествам для особы королевской крови. Фрэнсис пленяла всех своим прелестным лицом и золотистыми волосами, однако ее немного портили невысокий рост и излишняя полнота.

Несмотря на то что во дворце Челси был огромный штат слуг, Фрэнсис привезла с собой столько фрейлин, горничных и гувернанток, что Бесс поняла: ей придется взяться за дело, а не просто сидеть рядом с двумя напропалую сплетничающими подругами.

За минувший год Бесс услышала немало подробностей о жизни Генриха Тюдора и королевской свиты. Она знала все о деспотическом нраве Анны Болейн, о вспышках ее гнева и искалеченном мизинце. Оказалось, что Анна не подпускала к себе влюбленного короля шесть долгих лет, а потом все же согласилась лечь с ним в постель. Уступив, она сразу забеременела, и тогда Генрих женился на ней. Фрэнсис как-то с усмешкой обронила:

— Анна без труда отражала натиск Генриха, поскольку любила Гарри Перси. О, Маргарет, прости, это вырвалось случайно!

Поговаривали также, будто Генрих презрительно заявлял, что не желает скакать на «фламандской кобылке», имея в виду Анну Клевскую, свою четвертую жену. Слышала Бесс и об опрометчивых поступках маленькой распутницы Екатерины Хауард, пятой жены короля. И вот теперь Бесс сидела рядом с подругами, а Фрэнсис развлекала их свежими сплетнями.

— Стоило Томасу Сеймуру вернуться из Германии, и Екатерина Парр упала к нему в постель, как созревший персик… Нет, своей надменностью и чопорностью она скорее напоминает лимон.

— Я и не знала, что лорд Латимер умер… — вставила Маргарет.

— Он жив, но ручаюсь, его дни сочтены!

— Фрэнсис, как ты можешь так говорить?

— Мне доподлинно известно, что Генрих сделал Екатерине Парр предложение! Она под строжайшим секретом поделилась этим со своей сестрой. А та, в свою очередь, передала известие мне.

— Бедняжка Екатерина!

— Не стоит сочувствовать ей, Маргарет. Она уже побывала замужем за двумя богатыми стариками и в совершенстве овладела искусством одурачивания мужчин. Эта дама умеет не только высасывать сок из лимонной дольки. Тоже мне католичка! — фыркнула протестантка Фрэнсис.

— Но если она любит Томаса Сеймура…

— Господи, Маргарет, кто же ставит любовь выше амбиций? Зачем довольствоваться королевским зятем, если можно заполучить самого короля?

— Думаешь, она стремится стать королевой?

— Вот именно. Что ей терять, кроме головы? — Фрэнсис сделала непочтительный жест, поразивший Бесс.

— Но если король уже добился своего, ему незачем жениться на Екатерине, — возразила Маргарет.

— Я не говорила, что он добился своего: король только сделал ей предложение. Екатерина весьма умна — сначала она подманила его поближе, а теперь держит на крючке. Это самый надежный способ заполучить мужа.

Бесс слушала с большим интересом, усваивая откровения знатных собеседниц. Она разочарованно вздохнула, когда в гостиную вбежали дочери леди Маргарет и прервали разговор.

— Мама, можно нам пойти на конюшню вместе с леди Джейн? Ей подарили новую белую лошадь.

— Бесс отправится с вами. Только будьте осторожны.

— В конюшне работают десятки конюхов, Маргарет. Твоим дочерям ничто не угрожает. — Фрэнсис улыбнулась Бесс:

— Заодно выбери себе лошадь: завтра мы устроим охоту.

Бесс возликовала.

— Не знаю, сможем ли мы присоединиться к охотникам, Фрэнсис, — нерешительно начала Маргарет. — Я не ездила верхом целый год, с тех пор как вернулась из Дербишира…

Бесс приуныла.

— Маргарет, если уж я отважилась втиснуться в седло, то и тебе это под силу. Отказа я не приму ни от кого: мы поедем все вместе, с детьми. Конюхам и егерям незачем даром есть свой хлеб!

В огромной конюшне девушки нашли целый выводок котят, устроившихся в сене. С радостными возгласами они схватили котят и потащили во двор. Успокаивая кошку, Бесс гладила ее и шептала ласковые слова. Непривыкшая к такому вниманию, черно-белая кошечка свернулась у нее на руках и замурлыкала.

— Значит, ты любишь ласку, киска? И тут на Бесс упала чья-то тень. С перепугу кошка оцарапала ей большой палец, рванулась из рук и удрала.

— Нечего сказать, ласковая киска! — хмыкнул Кавендиш, довольный тем, что увидел Бесс сразу же по прибытии в Челси. Девушка растерялась.

— Вышли встретить меня? — насмешливо осведомился он.

— Не слишком ли вы высокого мнения о себе, сэр? — Бесс показала ему оцарапанный палец. — По вашей вине я пострадала уже второй раз.

Кавендиш взял ее руку и увидел кровь на молочно-белой коже. Он тут же представил себе капельки крови на нежном бедре Бесс. Желание вспыхнуло в нем, побуждая овладеть девушкой прямо здесь, на сене. Однако Кавендиш снял перчатку, промокнул кровь, а потом быстро провел по царапине кончиком пальца.

— Вы умеете мурлыкать? Бесс в упор посмотрела на него:

— Нет, зато у меня есть когти.

— Спрячьте их, — посоветовал Кавендиш. «И подпустите меня к себе», — мысленно добавил он.

Бесс опустила ресницы, зная, что они темные, длинные и выглядят восхитительно.

— Нам не следует оставаться наедине, — холодно заметила она и высвободила руку.

— Если бы я не надеялся встретить вас одну, то не приехал бы сюда. К тому же вокруг полно конюхов и детей. — Кавендиш обратился к своему слуге, который стоял поодаль, переминаясь с ноги на ногу:

— Отнеси сумки наверх, Джеймс. Я скоро приду.

— Леди Фрэнсис велела мне выбрать лошадь для завтрашней охоты, а я еще не решила, стоит ли принимать приглашение… — начала Бесс.

Кавендиш взял девушку за руку и повел мимо длинного ряда денников, удаляясь с ней от дверей.

— Вы хорошо ездите верхом?

— Мне нравится сидеть в седле по-мужски.

Кавендиш остановился и удивленно посмотрел на Бесс. Эти слова ошеломили его, но серьезное выражение лица девушки подсказало, что она не кокетничает с ним, а говорит правду. Возбужденный, Кавендиш отвернулся к денникам.

— Завтра вы поедете на охоту в дамском седле. Вот эта стройная кобылка подойдет вам.

Бесс пренебрежительно оглядела ничем не примечательную гнедую лошадку и перевела взгляд на более эффектных коней.

— Наденьте зеленое, — добавил Кавендиш.

Застигнутая врасплох этой просьбой, Бесс обернулась. Кавендиш с нескрываемым любопытством всматривался в нее.

Бесс любила зеленый цвет, который выгодно подчеркивал редкий оттенок ее волос. Но почему этот человек хочет, чтобы она надела зеленое?

— Это ваш любимый цвет, сэр?

— В зеленом вы сольетесь с листвой и станете незаметной.

Бесс только теперь сообразила, почему Кавендиш предложил ей именно эту лошадь. Конечно же, он привык назначать женщинам тайные свидания! Значит, Повеса Кавендиш — опытный ловелас! Пожалуй, она ступит на слишком зыбкую почву. Взгляд Бесс, скользнув по широкой груди и плечам собеседника, задержался на его чувственных губах. Интересно, каковы поцелуи этого сильного, привлекательного мужчины? Внезапно Бесс огорчило, что многие женщины уже знают ответ на этот вопрос, а сама она — нет. Но ее обида утихла, едва Бесс подумала о том, что мужчина должен быть опытным в любви. Иначе какой от него .прок?

Подняв голову, она заметила в глазах Кавендиша насмешку. Он мог бы выбрать любую из придворных дам, но почему-то остановил выбор на ней. Очевидно, задумал соблазнить ее. Бесс догадалась, что этот человек наслаждается азартом погони. Искушение было слишком велико, и Бесс не могла противиться ему. Уголки ее губ приподнялись. Для Кавендиша все происходящее, вероятно, только игра, а девушка отнеслась к разговору с полной серьезностью. Она тоже пылала желанием, но совсем по иным причинам. Кавендишу предстояло стать редкостным трофеем, занять особое место в списке ее побед.

— Пожалуй, завтра я все-таки поеду на охоту, сэр.

— Элизабет… — Ее имя прозвучало в устах Кавендиша словно томная ласка. — Называйте меня Уильямом.

— Уильям, — с расстановкой произнесла Бесс, как будто пробуя его имя на вкус. Этот вкус пришелся ей по душе. Помедлив, она встряхнула кудрями и сухо добавила:

— А меня называйте «госпожа Хардвик».

Глава 3

Когда Бесс помогала леди Заук переодеваться к ужину, та была вне себя от беспокойства:

— Ума не приложу, что мне надеть завтра!

— Я уложила вашу амазонку и пару любимых сапог, леди Маргарет.

— Это очень предусмотрительно, Бесс! Но как ты догадалась?

— Ваши дочери попросили меня взять с собой их амазонки, сказав, что в Челси все ездят верхом.

— Знаешь, я только теперь поняла, почему Фрэнсис перебралась в Челси. Король сейчас находится в Хэмптон-Корте, а Фрэнсис хочет знать все пикантные подробности о жизни свиты.

— Дворец Хэмптон-Корт! — благоговейно вымолвила Бесс. — Как бы мне хотелось увидеть его!

— Скоро увидишь, дорогая. В четверг мы отправимся туда. Маленькую леди Джейн Грей пригласили во дворец — она будет учиться вместе с детьми короля. Фрэнсис желает осмотреть покои, отведенные дочери. Она пока не решила, отпустить ли дочь во дворец в этом году или подождать следующего.

— Леди Джейн еще очень молода, — откликнулась Бесс, едва сдерживая волнение.

— Она ровесница принца Эдуарда, к тому же кузены весьма привязаны друг к другу. Король считает, что его сыну необходимо общество сверстников. Окруженный взрослыми, он стал чересчур серьезным, словно маленький старичок. По словам Фрэнсис, король готов обручить принца и леди Джейн, если дети не будут против. В таком случае леди Джейн должна получить образование вместе с принцем.

Бесс решила, что этот брак предопределен самой судьбой, ибо леди Джейн напоминала ей маленькую старушку.

— Бесс, ты будешь ужинать с нами. Снисходительная Фрэнсис не отправляет своих компаньонок ужинать на кухню со слугами.

— Я отнесу поднос с ужином в комнату девочек, миледи, а потом уложу их спать. — Бесс знала, что под пристальным взглядом Кавендиша все равно не сможет проглотить ни крошки. Пусть ждет и гадает, где она!

Два часа спустя Бесс надела темно-фиолетовое платье и заколола кудри на макушке. Драгоценностей у нее не было, поэтому она дополнила туалет маленьким веером, на котором сама вышила шелком фиалки. Спускаясь вниз, она задерживалась в каждой комнате и любовалась мебелью и безделушками.

Девушка питала тайную и неутолимую страсть к красивым вещам. Остановившись перед гобеленом, изображавшим сиену охоты, она с восхищением подумала о том, что эту вещь с любовью хранили на протяжении нескольких столетий. Знать редко расставалась с предметами роскоши, и Бесс понимала это. Если бы ей посчастливилось завладеть такой ценной и прекрасной вещью, она берегла бы ее как зеницу ока, чтобы в целости передать внукам и правнукам.

Спустившись, Бесс увидела, что столовая уже пуста, а гости перешли в длинную галерею, освещенную десятками свечей. С хоров доносилась музыка. Помедлив на пороге, девушка вообразила, что все вокруг принадлежит ей: это ее лакеи в ливреях подают вино, играют ее музыканты, беседуют те, кого пригласила она.

Пока слуги по приказанию леди Фрэнсис расставляли ломберные столы для джентльменов, предпочитающих танцам азартные игры, Уильям Кавендиш подошел к хозяйке дома сзади и дружески заключил в объятия.

Леди Фрэнсис улыбнулась:

— Ну, что вам понадобилось на этот раз? Уильям склонился к ее уху и прошептал:

— Я был бы не прочь развлечься с той рыжеволосой малюткой, которая только что вошла. Не поможешь ли мне, Фрэнсис?

— Эта девушка и вправду лакомый кусочек.

— У меня разгорелся аппетит.

Фрэнсис понимала Кавендиша. Ей самой нравилась на редкость смышленая и пылкая Бесс. Интересно, как эта девушка поведет себя? Глядя, как Бесс разыскивает среди гостей леди Маргарет, Фрэнсис улыбнулась: ее осенила удачная мысль. Зная, что Маргарет ненавидит карточные игры, Фрэнсис направилась к ней:

— Дорогая, не сыграешь ли с нами в вист?

— Нет-нет, я терпеть не могу карты! Но Джон наверняка составит вам компанию. — Леди Заук вопросительно взглянула на Бесс:

— Лорд Джон еще не прибыл?

— Нет, миледи.

— Пойдем, Маргарет! Мы с Генри будем играть против вас с Кавендишем.

Маргарет побледнела.

— Ни за что! Кавендиш не согласится играть с такой неопытной партнершей.

— Тогда, может быть, Бесс?..

— Да-да, Бесс! Отправляйся с леди Фрэнсис.

— Но я не умею играть в карты, миледи!

— Вздор! Ты умница и сразу поймешь, в чем суть игры. — Взяв девушку за руку, леди Фрэнсис повела ее за собой.

Двое мужчин учтиво поклонились Бесс, а безукоризненно воспитанный Генри Грей пододвинул ей кресло.

— Сначала Бесс будет играть со мной. — Фрэнсис села напротив Бесс.

Кавендиш взял колоду, перетасовал карты и объяснил девушке:

— Мы играем в большой вист, на всю колоду из пятидесяти двух карт. Каждый игрок получает тринадцать карт… — И он начал сдавать. — Игра идет до десяти очков, считая старшие козыри.

Бесс кивнула, хотя поняла далеко не все. Ее внимание было сосредоточено на Кавендише: она ловила каждое его слово, каждый жест. Постепенно девушка догадалась, что главное — собрать как можно больше взяток. Поначалу дамы безнадежно проигрывали, и Бесс была благодарна леди Фрэнсис уже за то, что та ничуть не сердилась. Внезапно Бесс поняла: если запомнить все разыгранные карты, ее шансы на победу возрастут.

Затем партнеры поменялись: Бесс и Генри Грею предстояло играть против леди Фрэнсис и Кавендиша.

— Нечего тратить время, Генри: пора делать ставки. Мы с Повесой вмиг обчистим вас! — заявила Фрэнсис.

Бесс с беспокойством наблюдала, как мужчины выкладывают на стол деньги и назначают ставки. Она нервничала, поскольку за ее оплошности пришлось бы расплачиваться Генри Грею. Каждый раз, когда им с Генри удавалось выиграть, Бесс с ликованием придвигала взятку поближе к себе.

За картами трое друзей вели непринужденную беседу, обменивались сплетнями и подшучивали друг над другом. Бесс не слушала их, сосредоточив все внимание на картах и Кавендише. С каждой взяткой она все более постигала правила игры. Лакей принес вино, и, отхлебнув глоток, Бесс стала гораздо отчетливее и острее воспринимать происходящее. Теперь, следя не только за картами, но и за лицами игроков, она заметила, что партнеры обмениваются условными знаками. Ее охватили возбуждение и тревога, она знала, что вскоре станет партнершей Повесы Кавендиша.

— Плати, скупердяй! — приказала Фрэнсис своему мужу, а затем подгребла к себе половину серебряных монет, выигранных ею вместе с Кавендишем.

Пока Генри и Уильям менялись местами, Бесс для смелости глотнула еще вина. И тут почувствовала на себе иронический взгляд Кавендиша.

— Давайте удвоим ставки. — Его губы растянулись в самодовольной усмешке.

У Бесс неистово забилось сердце. Ей казалось, что она марионетка в опытных руках Кавендиша. На миг девушку охватила паника, но Кавендиш весело подмигнул ей, и она почувствовала себя увереннее. Беспокойство тотчас улетучилось.

Похоже, госпожа Удача встала у нее за спиной, подсказывая, с которой карты пойти. Невероятно, но Бесс и Кавендиш не допустили ни единой ошибки. Вскоре девушка, как и ее партнеры, втянулась не только в вист, но и в другую, гораздо более интимную и изощренную игру, предназначенную лишь для них четверых.

Они общались на языке, в котором не было слов. Каждый угадывал мысли других, доставляя удовольствие партнерам и наслаждаясь сам. Флирт был здесь ни при чем: Бесс моментально утратила бы сосредоточенность, если бы увлеклась искрометной беседой. Однако в этой игре, хотя и более приземленной, партнеры казались друг другу родственными душами.

Когда Фрэнсис и Генри Грей проигрались в пух и прах, Кавендиш придвинул Бесс половину выигранных денег:

— Умница!

Впервые в жизни у девушки появились собственные деньги.

— Новичкам всегда везет. — Генри поднялся, чтобы поменяться местами с Кавендишем.

— Я отсюда никуда не уйду, — возразил Повеса. — Так что сиди на месте.

Вспыхнув, Бесс робко взглянула на леди Фрэнсис, и была одарена восхищенной улыбкой. Девушка не только усвоила правила виста, но и преуспела в более утонченной игре мужчин и женщин.

Вскоре горстка серебряных монет, лежащая рядом с Бесс, стала вдвое больше. Наконец Фрэнсис надоело проигрывать, и она предложила закончить игру. Было уже поздно, большинство гостей удалилось спать. Фрэнсис протянула Бесс матерчатый кошелек:

— Я проигралась подчистую. А вот тебе понадобится кошелек.

— Спасибо, леди Фрэнсис. Я провела незабываемый вечер.

— Это мне следовало бы поблагодарить тебя: даже наблюдать за тобой было увлекательно.

— Куда же вы? — Кавендиш удержал Бесс за локоть. — Я знаю, что нужно нам обоим, — загадочно добавил он. Девушка вскинула голову, стараясь не выказать тревоги. — Свежий воздух! — И он повел ее к дверям балкона. Ночной ветер овеял прохладой их разгоряченные лица.

— Госпожа Хардвик, вы на редкость способная ученица.

— А вы, сэр, — превосходный учитель. — Бесс держалась весьма чинно, и Кавендиш подумал, что дружеские узы, связавшие их во время игры, исчезли без следа. К тому же он вспомнил о том, что эта девушка гораздо моложе его.

— Судя по вашим словам, вы считаете меня дряхлым старцем?

— Вы неверно истолковали их: я просто благодарна вам. Насколько благодарна? Кавендиш насторожился:

— И как же вы намерены распорядиться выигрышем? Бесс пощупала тяжелый кошелек, в котором лежало сорок серебряных шиллингов.

— Мне всегда хотелось иметь плоеный кружевной воротник. Теперь я смогу позволить себе такую роскошь. Кавендиша поразила ее неизбалованность.

— Воротник? А разве драгоценности вам не нравятся?

— Конечно, нравятся, и когда-нибудь они у меня появятся. Он легко коснулся ее руки.

— Мне хотелось бы подарить вам драгоценности, Элизабет…

Это соблазнительное предложение растворилось в ночном воздухе. Бесс не ответила. Отступив к перилам балкона, она запрокинула голову и посмотрела на неосвещенные окна верхнего этажа.

— Мне пора. Не стоит тревожить леди Заук и ее дочерей. К черту леди Заук!

— В моей комнате вы их не потревожите, — многозначительно заметил Кавендиш.

— Если я буду пропадать всю ночь, меня немедленно уволят, и поделом.

Кавендиш обвил рукой тонкую талию девушки, привлек ее к себе и взмолился:

— Элизабет, доверьтесь мне! Она смерила его взглядом:

— Я слишком благоразумна, чтобы довериться соблазнителю, милорд. У меня нет приданого, мне придется самой пробивать себе путь. Я надеюсь удачно выйти замуж, потому и берегу свое единственное сокровище — честь.

— Черт бы тебя побрал, невинная плутовка! — вскипел Кавендиш.

Бесс сверкнула ослепительной улыбкой:

— Вот это и влечет вас ко мне.

Кавендиш расхохотался. Его собеседница еще совсем ребенок, но не по возрасту умна. Откровенность Бесс покорила его. Ароматы цветов плыли над балконом и манили в бархатистую темноту. Кавендиш разглядел томление в глазах Бесс и услышал ее удрученный вздох.

— Мне пора. Вы слишком обольстительны, Повеса Кавендиш…

Кавендиш с трудом подавил вожделение.

— Отпускаю вас, но предупреждаю: завтра я начну с того, на чем мы остановились.

Подобрав юбки, Бесс метнулась к застекленной двери, но прежде чем исчезнуть в глубине зала, бросила:

— Попытайтесь, милорд: посмотрим, чего вы этим добьетесь!

Направляясь к себе в комнату, Уильям Кавендиш глубоко задумался. Он сразу отпустил своего слугу Джеймса Кромпа, терпеливо ждавшего его.

Кавендиш лег в постель и попытался успокоиться, однако пленительный образ Элизабет Хардвик неотступно преследовал его.

— Бесс… — прошептал он. Так назвала девушку Фрэнсис, и это уменьшительное имя очень подходило рыжеволосой плутовке. Оно звучало мягче и интимнее, чем чопорное «Элизабет».

Кавендиш грустно улыбнулся. Еще недавно он был твердо уверен, что сегодня Бесс разделит с ним ложе, но маленькая красавица оказалась несговорчивой. Вспомнив о том, как она отвергла его дерзкое предложение, Кавендиш засмеялся и покачал головой: ему не верилось, что причиной отказа были нравственные устои или ханжеская стыдливость. Очевидно, девушка руководствовалась практичностью и здравым смыслом. Высоко ценя себя, она намеревалась сохранить девственность до брака и этим внушала Кавендишу невольное восхищение.

Разумеется, это препятствие преодолимо. Уговаривать ее будет особенно приятно — просто все свершится не так быстро, как он предполагал. Кавендиш дал волю воображению. Сегодня Бесс доказала, что она превосходный партнер для игры в карты. Словно читая его мысли, она улавливала каждый нюанс игры и моментально схватывала любые наставления. Обучать ее — благодарное занятие. Внутренний голос подсказывал Кавендишу, что из Бесс получится отличная любовница… или жена. Последняя мысль была ему в новинку: он и не предполагал, что к женам можно относиться с таким почтением. Вздохнув, Кавендиш повернулся на бок и мгновенно заснул.

Лежа в покоях, отведенных семейству леди Заук, Бесс воскрешала в памяти подробности восхитительного вечера. Поскольку в Челси ее окружала роскошь и самое изысканное общество, все происходящее казалось иллюзорным. Неужели она и вправду здесь? Неужели все это случилось с ней? Бесс ущипнула себя и усмехнулась, ощутив боль. Под подушкой был кошелек, набитый настоящими серебряными монетами.

Но самым захватывающим событием этого вечера была встреча с Уильямом Кавендишем. При одной мысли о нем у Бесс кружилась голова. Подумать только, этот человек состоит на службе у самого короля! И все-таки уделил ей такое внимание! Это несказанно польстило девушке.

Бесс понимала, что влюбиться в него проще простого, но она предпочитала полностью покорить поклонника. О, если бы только он влюбился в нее, хоть ненадолго! Кавендиш предлагал Бесс драгоценности, обещал позаботиться о ней, если она потеряет место. Девушку восхищали его прикосновения. Ей стоило немалых усилий отвергнуть Кавендиша и лишиться при этом удовольствия, но все же она нашла в себе силы заявить, что не станет жертвой соблазнителя.

Ей вдруг стало страшно. Как глупо она поступила! Наверняка завтра Кавендиш сделает вид, будто они незнакомы. Но через несколько минут в душе Бесс вновь проснулась надежда. Если во время охоты Кавендиш будет держаться рядом с ней, несмотря на отказ, значит, она небезразличному.

В восточном крыле дома, на огромной резной позолоченной кровати, Генри Грей погрузился в глубины лона жены. Утолив страсть и ублажив супругу, он удовлетворенно затих, поглаживая ее пышные бедра.

— Что скажешь о Бесс Хардвик, Генри?

— Роскошная грудь! — Он вобрал в рот крупный розовый сосок.

— Элизабет Хардвик вправе гордиться не только грудью, — возразила Фрэнсис, поглаживая ягодицы мужа.

— Да, она не только хороша собой, но и умна. Кавендишу можно позавидовать.

В эту ночь Фрэнсис истощила силы мужа.

— Красота и ум — смертоносное сочетание.

Хотя гости и хозяева улеглись поздно, на следующий день все поднялись с первыми лучами солнца. Ко дворцу съехались все соседи, взяв с собой детей и конюхов. Вместе с лордом Джоном, леди Маргарет и их дочерьми Бесс направилась в просторную конюшню, а когда вышла, ведя за собой невысокую гнедую кобылку, выбранную Кавендишем, двор уже наполнился конским ржанием, лаем и оживленными голосами людей.

Старший егерь давал распоряжения, но никто не слушал его, — собаки рвались на сворках, трубили рога, мужчины спорили, дети визжали, слуга сновали между всадниками, обнося их вином, а конюхи подсаживали в седла дам.

Бесс надела зеленое бархатное платье — самый подходящий из своих нарядов, но ничем не напоминающий амазонку. Свои роскошные волосы она аккуратно собрала под собственноручно связанную сетку. Высматривая Кавендиша, девушка чуть не вывернула шею, но когда разглядела его в толпе, приняла совершенно равнодушный вид. Он тоже оделся в зеленое, и, заметив это, Бесс разволновалась.

Кавендиш поздоровался с семейством Заук и обменялся несколькими словами с лордом Джоном. Бесс надеялась, что он не заговорит с ней в присутствии леди Маргарет, но Кавендиш как ни в чем не бывало подъехал вплотную к девушке. Его рослый жеребец гарцевал на месте. Ноги всадника и всадницы соприкоснулись.

— Следуйте за мной, — сказал Кавендиш и направился к Генри.

Подъехали три конюха, чтобы сопровождать леди Маргарет и ее дочерей. Развернув кобылу, Бесс отделилась от толпы охотников. Подчинившись требованию Повесы Кавендиша, она потерпит поражение, а он, напротив, одержит победу. Этот человек сразу поймет, что Бесс у него на крючке. Однако девушка вовсе не собиралась сдаваться. Если Кавендиша распаляет погоня, пусть охотится за ней.

Когда старший егерь спустил собак и затрубил в длинный медный рог, охотники галопом устремились за сворой. Бесс наблюдала за Кавендишем. Ни разу не оглянувшись, он последовал за охотниками через поля, потом, подъехав к лесу, свернул влево.

Бесс то и дело осаживала лошадь, чтобы не очутиться в толпе. Подействует ли ее уловка? Надежда почти покинула девушку, но тут из лесу выехал одинокий всадник. Бесс воспрянула духом: Кавендиш раздраженно оглядывался по сторонам, явно высматривая ее! Торжествующе улыбнувшись, девушка пришпорила кобылку и понеслась через поле, прочь от Кавендиша и других всадников.

Пригнувшись к шее лошади, она подбадривала ее возбужденными возгласами. Бесс понимала, что рано или поздно Кавендиш догонит ее, если бросится в погоню, но скакала не оглядываясь. Вскоре выяснится, последовал ли он за ней. Жеребец Кавендиша был гораздо сильнее ее кобылки. Кроме того, Кавендиш сидел в мужском седле, а Бесс — в неудобном дамском. Правда, среди деревьев кобылке скакать легче, чем крупному коню, но погоня неизбежно завершится его победой.

Глава 4

Мощная рука схватилась за поводья и остановила кобылу.

— Какого дьявола вы ускакали от меня? — гневно выпалил Кавендиш.

«Ради удовольствия!» — мысленно отозвалась она, глядя на него огромными глазами и тяжело дыша.

— Потому что испугалась. — Бесс сказала сущую правду: откуда ей было знать, как поведет себя разъяренный преследователь?

— Боже милостивый, я не намерен брать вас силой!

— Можно ли верить вашему слову, сэр?

— Конечно. — Он прищурился. — А вы и вправду умница. Вот уже и заставили меня оправдываться.

— Чего вы терпеть не можете, — насмешливо подхватила Бесс.

— За это вы еще поплатитесь! — Кавендиш усмехнулся, и Бесс решила, что ему можно доверять — но не во всем. Держа в руке поводья ее лошади, он увлекал девушку за собой в чащу леса. Проехав около трех миль, они остановились на поляне возле неглубокого ручья.

— Уединение — редкостное наслаждение. — Кавендиш спешился и стреножил лошадей. Подойдя к Бесс, он вгляделся в ее лицо. — Следующие несколько часов вы подарите мне.

Он протянул к ней сильные руки, и Бесс упала к нему в объятия, зашуршав пышным бархатом и полотном нижних юбок. Поставив девушку на землю, Кавендиш не сразу разжал руки. Бесс не успела испугаться, но он ощутил лимонный аромат вербены и прижался к груди и животу пленницы. Девушка высвободилась, и Кавендиш не стал удерживать ее.

Расстегнув пряжку своего короткого щегольского плаща, он расстелил его на траве, на припеке.

— Располагайтесь, госпожа.

Она опустилась на плащ. Кавендиш встал рядом на колени.

— По правде говоря, я попросил вас надеть зеленое потому, что на нем незаметны следы травы, — вкрадчиво пробормотал он.

— Повеса Кавендиш, у вас слишком богатый опыт общения с женщинами! — Бесс сделала вид, будто собирается встать.

— А вы чересчур наивны, — парировал он, удерживая ее за руку.

Темные глаза Бесс расширились.

— По-моему, вас привлекает именно моя наивность.

Кавендиш застонал:

— Воистину так! Не знаю даже, с чего начать…

— Распутник! — Девушка уставилась прямо ему в глаза. — Вы всегда будете откровенны со мной? Он кивнул:

— Если вас привлекает откровенность. — Он поднес руку Бесс к губам, провел по ладони кончиком языка, а затем прильнул к бьющейся на запястье жилке.

Словно завороженная, она наблюдала, как Кавендиш перебирает ее пальцы, раздвигает их и по очереди берет в рот. Почувствовав, что он посасывает ее палец, Бесс вздрогнула. Между ее ног стало горячо. Судя по всему, Кавендиш знал, что с ней происходит. Отдернув руку, девушка услышала его иронический смешок.

Когда Кавендиш потянулся к лицу Бесс, она слегка отпрянула.

— Я же пообещал не брать вас силой. Я хочу только пробудить в вас женщину.

Па минуту задумавшись, девушка решила позволить ему маленькие вольности. Ей давно хотелось избавиться от своего невежества, узнать, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они остаются вдвоем. До сих пор Бесс слышала только пикантные сплетни, но не получала сведения из первых рук. Если она избрала Кавендиша своим наставником, то почему бы не позволить ему начать урок?

Он коснулся щеки Бесс, и она слегка улыбнулась.

— Ты бесподобна! — Кавендиш снял с нее сетку и подхватил рассыпавшиеся шелковистые волосы. При виде этого золотисто-рыжего водопада у него захватило дух. Он начал перебирать густые пряди. — Бесс, я впервые вижу такие дивные волосы.

— Что в них хорошего? Может, оттенок?

— Да, они похожи на пламя. Твои волосы согревают мне руки, а тебе придают особую прелесть. Рядом с тобой все блондинки и брюнетки выглядят дурнушками.

— Говорят, рыжие волосы — признак вспыльчивости, и в моем случае это верно, — призналась Бесс.

— Что само по себе восхитительно! — подхватил он. — Какой мужчина устоит перед искушением укротить дикую кошку?

— Продолжайте!

— Хочешь знать правду?

— Всегда! — Бесс посмотрела ему в глаза.

— Твои волосы напоминают о том, что и между ног у тебя рыжие кудри.

— Так вот о чем думают мужчины!

— Тысячу раз в день.

— Развратник!

— Откровенный повеса. — Кавендиш приложил ладони к щекам Бесс и медленно, почти благоговейно прильнул к ее губам.

Охваченная неведомыми ощущениями, девушка закрыла глаза. Мужской запах окутывал ее, прикосновения и вкус губ опьяняли. Приоткрыв губы, она ответила на поцелуй.

— Как долго я мечтала узнать, что такое поцелуй! До чего отрадно убедиться, что целоваться так сладко!

— Неужели ты еще ни разу не целовалась? — изумился Кавендиш.

Ее глаза сияли, губы подрагивали. Он обвел пальцем контуры рта Бесс, и ее пронзила дрожь. Неожиданно она схватила его руку, прикусила подушечку большого пальца и замерла, внезапно опомнившись.

— Напрасно ты это сделала, Бесс.

Она уставилась на него громадными темными глазами.

— Это рассказало о тебе слишком многое. Заметив насмешливый блеск в глазах Кавендиша, она с облегчением вздохнула.

— Я понял, как ты взволнована, убедился в том, что ты — страстная женщина. Несмотря на молодость, ты чувственна, а это будет всегда притягивать к тебе мужчин. — Он заключил ее в объятия. На этот раз поцелуй длился бесконечно. Губы Кавендиша стали настойчивыми, рот Бесс слегка приоткрылся. Она прижималась к нему, с жаром отвечая на поцелуй. Вспыхнувшее пламя угрожало заглушить голос разума. Еще немного, и они слились бы воедино.

Коснувшись груди Бесс, Кавендиш понял, что если сейчас же не возьмет себя в руки, то вскоре опрокинет ее навзничь. Неожиданный укол совести вызвал у него острое раздражение. Быстро поднявшись, он направился к лошади. Да что это сегодня с ним стряслось? Желание овладеть Элизабет Хардвик охватило Кавендиша с первой же минуты знакомства. Он потащился в Челси только ради того, чтобы переспать с ней!

И вот наконец они оказались вдвоем в лесу. Так за чем же дело стало? Проявив нежную настойчивость, можно заставить ее раздеться и лечь в траву. Девственница Бесс и не подозревает о том, что желание подавляет разум и подталкивает к опасному шагу. Но потом девушка поймет, что Кавендиш обманул ее, а ему мало одной-единственной встречи. Бесс должна стать его любовницей на долгое время. Следовательно, сейчас необходимо взять себя в руки.

Расстегнув седельные сумки, Уильям вынул из них припасы и бурдюк с вином. В полотняном свертке оказались жареный каплун, острый сыр и спелые яблоки. Увидев все это, Бесс просияла. Кавендиш наконец овладел собой. В этот момент он желал быть только рядом с этой девушкой, наслаждаться каждой минутой, проведенной вместе с ней. Нежные слова и томные ласки вряд ли заведут их туда, откуда нет обратного пути.

Уильям с удовольствием наблюдал за тем, как Бесс с аппетитом обглодала ножку каплуна, а когда терпкий сок яблока потек по ее подбородку, подобрала пальцем и слизнула его.

— Сейчас я научу тебя пить из бурдюка. — Кавендиш объяснил, как надо сжимать бурдюк и направлять в рот струйку темно-красного вина. Урок то и дело прерывали взрывы смеха, и Уильям вдруг осознал, как чудесно быть рядом с женщиной, которая любит и умеет смеяться.

Допив вино, он растянулся на плаще, привлек Бесс к себе и всмотрелся в ее прекрасное лицо. Следующий час они потратили на поцелуи, нежный шепот, прикосновения и смех. Уильям с трудом обуздывал желание, однако наградой ему стала сияющая улыбка Бесс. Девушка радовалась тихим, безопасным ласкам.

Вдалеке послышались звуки охотничьих рогов. Выпрямившись, Бесс поискала глазами сетку. Уильям первым нашел сетку и помог упрятать под нее спутанные волосы.

— Милая, мне скоро придется уехать в Дувр, в монастырь святого Радегунда. Чтобы осмотреть земли и кладовые монастыря, понадобится немало времени.

— Когда ты уезжаешь?

— Завтра. Будешь скучать обо мне?

— Возможно, — с притворным равнодушием откликнулась Бесс.

— Скажи правду! Ты будешь чахнуть от тоски? Изобразив скорбь, девушка прижала ладони к груди.

— Уильям, ты увезешь с собой мое сердце. Поднявшись, он поцеловал ее в висок.

— Дорогая, когда вернусь, я задам тебе один важный вопрос. Он касается наших встреч. Я хочу, чтобы мы были вместе.

Рога затрубили опять, звук приближался. Вскочив, Уильям протянул Бесс руки и помог ей встать.

— Нас не должны видеть вдвоем. Челси вон там. А я присоединюсь к охотникам на пару часов. — Он подсадил Бесс в седло, поцеловав на прощание. — Помни, что я без ума от тебя.

Возвращаясь в Челси, девушка пыталась разобраться в своих мыслях и чувствах. Неужели Повеса Кавендиш потерял голову от любви к ней? Ведь он сам признался, что без ума от нее. Может, после возвращения из Дувра Кавендиш сделает предложение? Происходящее казалось слишком сказочным, нереальным, но Бесс твердо верила в то, что судьба приготовила ей чудесный подарок.

Рыжеволосая дочь короля — Елизавета Тюдор коротала время, бродя по дворцу Хэмптон-Корт и заглядывая в каждую нишу, спальню, гардеробную, галерею и дверь. Самым живописным уголком дворца была Королевская лестница, стены и потолки которой покрывала роспись работы итальянских мастеров. Но леди Елизавета думала не о росписи, а о том, что эта лестница ведет в королевские покои.

Изучение плана загородной резиденции монарха значилось первым пунктом в списке предстоящих дел, составленном Елизаветой Тюдор. Зная расположение комнат, она чувствовала себя увереннее и надеялась избежать неприятных сцен и людей, которые вызывали у нее отвращение. Хэмптон-Корт хранил немало радостных воспоминаний, связанных с матерью, и вместе с тем навевал грусть.

Добравшись до Длинной галереи, Елизавета остановилась. Ее охватила невыносимая горечь при мысли о милой мачехе Екатерине Хауард. Елизавете представилось, как Екатерина мчится по этой галерее и зовет короля: так было, когда ее обвинили в прелюбодеянии. Господи, неужели Екатерину обезглавили всего год назад? Елизавете казалось, что она носит траур уже много лет. А потом, вспомнив о своей матери Анне Болейн, принцесса поняла, что чувство скорби не покидало ее никогда.

Отогнав горестные воспоминания, Елизавета Тюдор попыталась развеяться. Юная, жизнерадостная Екатерина была неизменно добра к ней, стараясь по мере сил заменить родную мать и заботясь о девочке, как никто другой. Екатерина Хауард была кузиной Анны Болейн, поэтому охотно отвечала на многочисленные вопросы девочки о матери и ее роковом браке с королем Генрихом. Любопытство обуревало Елизавету долгие годы, но прежде за одно упоминание о матери ее награждали пощечинами.

Она припомнила еще одну свою мачеху — Джейн Сеймур. Та любила прогуливаться по Часовому двору здесь, в Хэмптоне, и умерла, производя на свет принца Эдуарда. Тогда Елизавете было всего четыре года, но ей запомнилась жестокость мачехи, которая без объяснений отослала ее в Хэтфилд, за восемнадцать миль от отца, короля Генриха.

Елизавета Тюдор удовлетворенно улыбнулась. Джейн Сеймур надеялась вытеснить из сердца Генриха ее мать, но смерть помешала коварным замыслам этой женщины. И все-таки краткая жизнь Джейн не прошла бесследно. Благодаря ей у Елизаветы появились брат и дядя Томас Сеймур. Вспомнив о последнем, Елизавета снова улыбнулась. Томас, похожий на бога, был одним из тех немногих, кого она любила и кому доверяла.

Приблизившись к окну, Елизавета распахнула его и выглянула наружу. День выдался на редкость ясным, и она решила прогуляться по саду. Однако, заметив у причала барку, Елизавета задержалась у окна. Издалека донесся женский смех. Она прищурилась, разглядывая нежданных гостей, и сразу узнана пухленькую Фрэнсис Грей, маркизу Дорсет. Елизавете нравилась Фрэнсис, не отличавшаяся спесью, но ее младшую дочь, леди Джейн Грей, принцесса считала противной и глупой маленькой святошей.

Елизавета давно знала, что леди Джейн предстояло получить образование вместе с принцем Эдуардом. Несколько сыновей знатных придворных уже учились при дворе; вскоре классная комната будет переполнена. Елизавета рассмеялась, вспомнив о сыновьях графа Уорвика. Братцы Дадли превратят жизнь леди Джейн в ад!

Проскользнув в библиотеку, принцесса выбрала томик стихов, чтобы взять его с собой в сад. Со дня на день подуют пронизывающие осенние ветры, погубят прелестные клумбы и оборвут листья с тенистых деревьев. Чтобы избежать встречи с гостями, Елизавета решила выйти в сад через жилые покои, предназначавшиеся для королевской свиты.

Пересекая Серебряную галерею, принцесса заметила девушку, идущую ей навстречу. Почти поравнявшись, обе удивленно застыли на месте и уставились друг на друга. Рыжеволосые, стройные, одного роста, они были в лиловых платьях, и обе держали в руке книгу. Поразительное сходство дополнялось горделивой осанкой.

— Кто ты такая, черт побери? — спросила Елизавета.

— Я Элизабет Хардвик. А ты кто такая?

— Я леди Елизавета.

— Ваша светлость! — Бесс склонилась в реверансе.

— У меня теперь нет титула.

— Но не могу же я звать принцессу просто «леди»!

— Вот еще глупости! За глаза меня называют «ведьминым отродьем».

— Когда вы станете королевой, обидчики пожалеют об этом.

Янтарные глаза Елизаветы вспыхнули. И вправду, многим придется раскаяться.

— Почему мы не встречались раньше?

— Я из Дербишира, ваша светлость. Леди Заук любезно согласилась взять меня в услужение, как компаньонку для дочерей.

Елизавета смотрела на нее во все глаза. Элизабет Хардвик — дочь мелкого помещика, а сама она — дочь короля. Почему же они так похожи?

— Даже имена у нас одинаковые! — Елизавета обошла вокруг Бесс, внимательно разглядывая ее. — Посмотри на наши руки! Невероятно! — У обеих руки были изящными, с длинными тонкими пальцами, но у леди Елизаветы — унизанные кольцами. — Правда, грудь у меня еще не выросла, но надеюсь, со временем у меня будут такие же пышные формы, как у тебя, Элизабет Хардвик!

— Зовите меня просто Бесс, ваша светлость.

«С этой девушкой так легко говорить, словно мы знаем друг друга с детства», — подумала принцесса.

— Мы могли бы быть сестрами. Жаль, что у меня нет такой сестры, как ты. У нас с тобой много общего — в отличие от моих настоящих сестер и братьев. — Елизавета пристально следила за тем, как Бесс воспримет ее слова. Убедившись, что девушка не шокирована, принцесса с признательностью улыбнулась. — Что ты читаешь?

— Это не моя книга, ваша светлость, она принадлежит леди Джейн Грей. Меня послали принести ее из барки, а я заблудилась. В Хэмптон-Корте можно плутать годами — здесь столько коридоров и комнат!

Елизавета рассмеялась:

— Этот дворец — отрада и гордость моего отца! Никто никогда не смел признаться, что он похож на лабиринт. Как приятно видеть девушку, открыто выражающую свое мнение!

— Бог наказал меня, наделив слишком дерзким языком.

Принцесса понимающе кивнула:

— Я тоже часто высказываюсь, не подумав, хотя иногда не мешает вспомнить об осторожности. Что читает леди Джейн? Бесс показала ей книгу.

— Латынь! Маленькая святоша наверняка пытается произвести впечатление. Но к чему, черт побери, девушке знать латынь?

Бесс расхохоталась, услышав брань из уст юной принцессы.

— Меня научил браниться мой дядя Томас Сеймур, — улыбнулась Елизавета. — Он моряк, а они выражаются… слишком смачно. Отец намерен назначить его адмиралом флота. — Принцесса была моложе Бесс, но оказалась не по возрасту умна. — Пойдем со мной в сад, я хочу поболтать с тобой.

Девушка замялась:

— Мне попадет, если я сейчас же не принесу книгу, ваша светлость.

— Я помогу тебе. Идем.

Через несколько минут леди Елизавета привела новую знакомую в ту комнату королевских покоев, где расположилась Фрэнсис Грей со своей свитой.

Смущенно потупившись, Бесс протянула книгу леди Джейн. Леди Заук ахнула, заметив поразительное сходство своей компаньонки с рыжеволосой принцессой.

— Леди Елизавета! Как я рада видеть вас! Позвольте представить вам мою подругу — леди Маргарет Заук! — с энтузиазмом воскликнула Фрэнсис, довольная тем, что принцесса вернулась ко двору, где ей и следовало жить.

— Леди Маргарет, — отозвалась Елизавета. — Мне всегда приятно встретить вас, Фрэнсис. Если не возражаете, я хотела бы пригласить госпожу Хардвик на прогулку.

Поскольку ошеломленная леди Заук не проронила ни звука, Фрэнсис кивнула:

— Конечно, как вам угодно. Джейн пригласили сюда, чтобы представить принцу Эдуарду. Сейчас мы ждем аудиенции у вашего отца.

— Доброе утро, леди Елизавета, — сказала леди Джейн.

— Age quod ags — «Делай, что знаешь», — отозвалась Елизавета. — Vvatt rex!

— Да здравствует король! — благоговейно подхватила леди Джейн.

Елизавете совсем не хотелось лишний раз видеться с отцом. Его настроение менялось поминутно. Принцесса с младенчества помнила, как Генрих то весело подбрасывал ее высоко в воздух, то с криками грозил пальцем. В обоих случаях сердце девочки сжималось от страха. Она научилась владеть собой в присутствии отца, ибо догадалась, что он презирает трусость. Люди говорили, что Елизавета — точная копия Генриха, но сама она помнила: стоит отцу увидеть ее рыжие волосы и стать свидетелем вспышек ее гнева, как он либо начинает смеяться, либо приходит в ярость.

Взяв Бесс за руку, принцесса вывела ее из комнаты. Девушки прошлись по Тайному саду и вышли в парк Большого фонтана. Заметив в воде толстого шмеля, Бесс схватила его и посадила на каменный парапет, чтобы его крылышки просохли на солнце.

— Ей-богу, ты слишком порывиста! Ты действуешь, не подумав.

— Нет, я подумала. Мысленно я положила жизнь шмеля на одну чашу весов, а опасность быть ужаленной — на другую, и первая перевесила.

— Значит, ты мыслишь так же быстро, как я, но мне пришлось научиться осмотрительности, — объяснила Елизавета.

— Наверное, потому, что вас часто жалили.

Завидев впереди лабиринт, принцесса решительно заявила:

— Вот где нам никто не помешает!

В середине лабиринта они сели рядом на скамейку.

— Расcкажи о себе, — попросила Елизавета. — Я хочу знать, каким ты видишь мир, на что надеешься и о чем мечтаешь? Что таится вот здесь… — принцесса коснулась лба Бесс, — и вот здесь. — Она притронулась к ее сердцу. — Нет, я передумала! Лучше я сама расскажу о тебе.

Ее собеседница кивнула.

— Ты вспыльчива и самолюбива, жаждешь знаний и мечтаешь обо всех благах жизни. В довершение всего ты чрезвычайно честолюбива.

— Все это справедливо не только для меня, но и для вас, ваша светлость.

Елизавета засмеялась:

— А еще ты умна, остроумна и откровенна.

— Вы верите в судьбу? — вдруг спросила Бесс.

— Да. Я верю в свою судьбу.

— Вы уверены, что когда-нибудь станете королевой? Елизавета молчала, помня об осторожности. Бесс коснулась ее руки.

— Не надо отвечать, и так все понятно. Я настолько уверена в своем будущем, что могу поручиться: вы тоже ясно видите его.

— Продолжай!

— Я сделаю блестящую партию, у меня будет много сыновей и дочерей, особняк в Лондоне и роскошное поместье в провинции, где когда-нибудь мне выпадет честь принимать королеву Англии Елизавету Первую!

— Поверять людям тайные мечты опасно. Я никому не верю.

— Тогда давайте поклянемся верить самим себе и друг другу! — порывисто предложила Бесс.

Принцесса приложила ладони к груди:

— Что бы ни случилось!

Девушки с улыбкой переглянулись, потом принцесса спросила:

— О чем судачат твои знакомые дамы?

— Видите ли… — До Бесс доходили сплетни о короле Генрихе, но она вдруг поняла, что его дочери будет больно слушать их.

— Знаешь, я же вижу! Рассказывай, или мы поссоримся!

— Вы знакомы с леди Екатериной Парр?

— Разумеется. Она неразлучна с моей сестрой леди Марией. Они вместе ходят в церковь.

— Я не смею продолжать, ваша светлость: дело касается вашего…

— Моего отца? Господи, неужели я настолько слепа? Эта женщина метит в королевы!

— Да, такие предположения высказывались.

Услышав мужские голоса по другую сторону живой изгороди, Елизавета приложила палец к губам. В уютный уголок лабиринта вошли два очень смуглых юноши. Заметив девушек, они расплылись в улыбках.

— Какая приятная встреча, леди Елизавета! А мы как раз ищем развлечений! — Смуглый юноша, ровесник Елизаветы, галантно поклонился.

— Робин Дадли, тебя сюда никто не звал.

Второй юноша был повыше ростом и выглядел лет на шестнадцать. Еще более дерзкий, чем его спутник, он уставился на Бесс, протянул руку и коснулся ее высокой груди:

— Она настоящая?

Глава 5

Сжав кулаки, Бесс с силой ударила обидчика в грудь:

— Неотесанный мужлан! Ты понятия не имеешь о хороших манерах!

В глазах Елизаветы вспыхнуло злорадство.

— Напрасно ты сделал это, Старик.

— Это еще почему? Подумаешь, какая-то служанка! — презрительно воскликнул Джордж Толбот. Бесс вскипела:

— Надменный ублюдок! Как ты смеешь так вести себя в присутствии леди Елизаветы Тюдор?

— Он же Толбот. Они мнят себя выше Тюдоров — потому что считают, будто ведут род от Плантагенетов.

Грудь разгневанной Бесс высоко вздымалась, а Джордж Толбот смотрел на нее не отрываясь.

— Скорее, от обезьян! — парировала девушка.

— Скажи, Джордж, у тебя задница голубая? — невозмутимо осведомился Робин.

— Голубая у меня только кровь.

Принцесса усмехнулась:

— Это моя подруга, Бесс Хардвик.

— Твоя подруга? Значит, теперь меня ждет взбучка? Что же ты не спешишь встать на ее защиту? — с вызовом отозвался Толбот.

— Она стала моей подругой именно потому, что умеет постоять за себя. Бесс — настоящее сокровище. Она понятая не имеет, что ты наследник графа Шрусбери, самого богатого землевладельца в этой стране. А если и догадывается о твоем благородном происхождении и богатстве, то ей на них наплевать!

Кровь отхлынула от лица Бесс, едва она узнала, что ее обидчик — сын Шрусбери. Его отца, первого среди графов к северу от Трента, почитали почти как монарха. Однако Шрусбери не только занимал пост лорда-наместника в Йоркшире, Ноттингеме и Дербишире, но и владел величественным замком Шеффилд, откуда было рукой подать до Хардвик-Мэнора.

— А я — Робин Дадли. — Второй юноша протянул руку Бесс. — Друзья леди Елизаветы — мои друзья. Она еще не успела придумать тебе прозвище?

Бесс наконец сообразила, что ее собеседник — сын графа Уорвика. Он казался дружелюбным и добродушным и потому сразу понравился ей.

— По-моему, эту девушку надо звать Плутовкой. Или Фурией.

— А тебя кто спрашивал? — одернула Толбота Бесс, вновь продемонстрировав свою вспыльчивость. Елизавета одобрительно улыбнулась:

— Ладно, будешь Плутовкой, тем более что твои волосы напоминают лисий мех. А Робина я прозвала Цыганом — за смуглое лицо.

Бесс казалось, что Толбот гораздо смуглее Робина Дадли. Светло-голубые глаза Толбота отчетливо выделялись на темном лице, поразительно контрастируя с оттенком кожи. Длинные волосы были иссиня-черными, тело — гибким, а ноги — стройными и длинными. Горделивая осанка свидетельствовала о высокомерии: почтение окружающих он явно воспринимал как должное.

— Толбота я зову Стариком, потому что его женили, когда ему было всего двенадцать лет. Согласия бедняги Джорджа никто не спрашивал. Его обручили с дочерью графа Ратленда Гертрудой, чтобы сохранить состояние Толботов.

— Леди Гертруде можно посочувствовать. — Бесс не удавалось преодолеть неприязнь к Толботу.

— Они еще не живут вместе, как муж и жена. Гертруда слишком юна, чтобы спать с мужчиной, — без обиняков объяснила Елизавета.

— К тому времени как Гертруда подрастет, Толбот успеет состариться, — съязвил Дадли, за что тут же получил оплеуху от приятеля.

Непристойные намеки не понравились Бесс. Она считала, что вести подобные разговоры в присутствии принцессы неприлично, но сама Елизавета относилась к этому спокойно.

— Вести бесстыдные разговоры в присутствии дам недопустимо! — чопорно заметила Бесс.

— Провалиться мне на месте — эта ханжа явилась из какого-то медвежьего угла! — сказал Толбот.

— Она из Дербишира, как и ты, Старик. Толбот прищурился:

— Как ее фамилия? Хардвик?

— А по-моему, вы очаровательны, госпожа Хардвик, — признался Робин Дадли.

— И я того же мнения, — согласилась Елизавета.

— По крайней мере прозвище мы ей выбрали удачно, — буркнул Толбот. — Из-за нее мои панталоны трещат по швам.

Ахнув, Бесс замахнулась, чтобы отвесить наглецу пощечину.

— Смелее, Плутовка! Я не прочь поучить тебя хорошим манерам.

Дадли хмыкнул:

— Мы знаем, какой урок ты задумал дать ей. Между вами проскочила искра!

Повернувшись, Бесс быстро направилась к выходу из лабиринта.

— Разве она не знает, что не имеет права уходить без твоего позволения? — рассмеялся Робин.

— Не знает и не желает знать — она неподражаема! — заявила Елизавета.

Между тем Бесс страстно молила Бога, чтобы Он помог ей выбраться из лабиринта. Не хватало еще повернуть не в ту сторону, заблудиться и выставить себя на посмешище!

На обратном пути во дворец Челси разговор вертелся вокруг короля и юного принца Эдуарда. Бесс сидела в сторонке, размышляя о леди Елизавете. Дочь короля обладала всеми привилегиями, в то время как она сама была всего лишь служанкой, о чем ей не преминули грубо напомнить. И все же девушка ни за что не согласилась бы поменяться местами с новой подругой. Хотя в распоряжении принцессы были дворцы, драгоценности и огромное количество слуг, ее будущее казалось еще более туманным, чем будущее Бесс. Осуществляя свои мечты, Елизавета могла рассчитывать только на себя и помнить о превосходящих силах противников. Однако она верила в себя так же, как Бесс, а та не сомневалась: если верить во что-нибудь всей душой, заветное желание когда-нибудь сбудется.

Бесс вспомнила про Уильяма Кавендиша, и ее сердце забилось быстрее. Как жаль, что его нет в Челси, что нельзя поделиться с ним впечатлениями от знакомства с Елизаветой Тюдор! Ей несказанно повезло, что она познакомилась с такой особой и привлекла ее внимание. Кавендиш предупредил, что задержится в Дувре, и Бесс не раз думала о том, повидаются ли они после того, как он вернется в Лондон? Она тяжело вздохнула. Пусть Кавендиш сам что-нибудь придумает: он опытный, искушенный человек, привыкший добиваться своего. Как приятно знать, что его влечет к ней!

Уже в сотый раз девушка вспомнила прощальные слова Кавендиша: «Дорогая, вернувшись, я задам тебе один важный вопрос. Он касается наших встреч». Бесс надеялась, что Уильям сделает ей предложение. О лучшем муже она и не мечтала. Правда, ее точили сомнения, но Бесс решительно отмахнулась от них. Не может быть, чтобы Кавендиш задумал сделать ее своей любовницей! Ведь она ясно дала понять, что мечтает о браке. Хотя его и прозвали Повесой, он довольствовался лишь несколькими поцелуями. Госпожа Элизабет Кавендиш! Эти слова звучали так заманчиво, что Бесс окончательно уверовала: судьба предназначила ее в жены Уильяма.

Поздно вечером, перед сном, Бесс решила написать домой и рассказать родным о поездке во дворец Челси по приглашению леди Фрэнсис Грей. Девушка любила писать письма и давным-давно известила мать и тетю Марси о знакомстве с семейством Грей, а теперь ей хотелось поведать им историю своего посещения Хэмптон-Корта и знакомства с принцессой Елизаветой.

Написав несколько строчек, Бесс задумчива закусила перо. Стоит ли сообщать родным об Уильяме Кавендише? Ее снедало желание произвести на них впечатление, упомянув, что Кавендиш служит при дворе. Но, узнав о нем, мать в ответном письме наверняка спросит, когда он намерен жениться на Бесс. Наконец девушка решила, что лучше дождаться объяснения.

Пока же она вывела: «Дворец Челси возвышается над Темзой, как роскошный, сказочный замок, наполненный бесценными сокровищами, которые хранятся здесь веками. Признаться, я полюбила Лондон, его величественные особняки, где мне не раз случалось встречаться с придворными. Я решила сделать удачную партию, тогда у меня появится свой дом, где хватит места всем вам. От души мечтаю, чтобы когда-нибудь вы побывали там, где бываю я, увидели придворных, разодетых в бархат и увешанных драгоценностями, послушали пение менестрелей. Иногда мне кажется, что я вижу прекрасный сон. Мне не терпится рассказать вам о чудесах этого великолепного города, и когда-нибудь мое желание сбудется!»

Перед мысленным взором Бесс встали холмы Дербишира. Он располагался гораздо севернее Лондона, климат там был более суровый. Наверное, дома уже совсем холодно. Бесс любила Дербишир и скучала по нему, но в Лондоне она была счастлива. Город казался ей центром вселенной, а блистательный двор Тюдоров — драгоценным камнем в этом центре. Дописав письмо, девушка задула свечи. При мысли о своей удаче ее охватило ликование.

Следующий день выдался для Бесс на редкость хлопотным. Ей пришлось укладывать веши леди Заук и ее дочерей, поскольку завтра утром они возвращались в Лондон. Днем, когда дамы прилегли вздремнуть, девушка решила прогуляться и осмотреть богатую деревню Челси.

Проходя мимо Зайон-Хауса, принадлежащего графу Уорвику, Бесс с восхищением вспоминала знакомство с одним из его сыновей — Робином Дадли. Она не помнила точно, сколько всего детей у Уорвика, но знала, что много. Остановившись, девушка окинула Зайон-Хаус критическим взглядом. Выстроенный из темно-серого камня, особняк поражал только размерами, а в целом казался уродливым. Будь Бесс так же богата, как Уорвик, она выстроила бы не только просторный, но и прекрасный дом. Почему люди проявляют так мало фантазии, строя дома, рассчитанные на века?

Бесс спустилась по тропинке к реке и увидела пару лебедей, скользящих по воде вдоль берега. Этих величавых, царственных птиц в Челси было больше, чем в Лондоне. Сквозь деревья девушка разглядела еще один внушительный особняк и, услышав взрывы смеха со стороны лужайки, полого сбегающей к водам Темзы, ускорила шаги.

Выглянув из-за громадного куста рододендрона, Бесс заметила юношей, которые купались в реке нагишом. Двое младших взвизгнули, увидев девушку, и метнулись за своими полотенцами и рубашками, а затем со смехом и криками побежали к особняку.

Бесс застыла как вкопанная. Растерявшись, она не сразу обратила внимание на еще одного юношу, который лежал на траве. Это был Джордж Толбот в костюме Адама. Девушка вдруг сообразила, что внушительный особняк и есть Шрусбери-Хаус, а убежавшие мальчишки — братья Толбота.

— Госпожа Хардвик! — Толбот произнес ее фамилию так многозначительно, что Бесс покраснела. А сам юноша, ничуть не стыдясь своей наготы, медленно и лениво поднялся и даже не попытался прикрыться лежащим рядом полотенцем.

Наследник графа Шрусбери посмотрел на Бесс пронзительным орлиным взглядом. На его смуглом лице ярко сверкали льдисто-голубые глаза. Девушка решила не извиняться: надменный Толбот всем своим видом бросал ей вызов.

— Ты вторглась в чужие владения, — холодно заявил он.

— Прости мое прегрешение, Господь всемогущий!

— Это богохульство и дерзость.

— В наши времена слуги забыли свое место, — съязвила Бесс, вызывающе приподняв подбородок.

— Верно. Следует уважать тех, кто выше тебя. Тряхнув головой, девушка смерила Толбота презрительным взглядом.

— Здесь нет тех, кто выше меня, а уважение надо заслужить.

— Язык доведет тебя до беды. — Взгляд Толбота был насмешливым и дерзким.

Бесс медленно посмотрела на его волосатую грудь, живот и чресла. Внезапно фаллос Толбота затвердел, увеличился в размерах и поднялся.

— Нравится? — невозмутимо осведомился он. Ошеломленная, Бесс впервые видела обнаженного, да еще и бесстыдно возбужденного мужчину.

— Ты похож на водяную крысу, — бросила она.

— Плутовка!

— Негодяй! Болван! Развратник!

— Даже браниться не умеешь.

— Сукин сын!

— Браво! Нрав, достойный леди!

— Я и вправду леди, Толбот!

— Как бы не так! Для леди у тебя слишком большая грудь, госпожа Бюст!

— Чтоб тебе провалиться! — Сплюнув, Бесс повернулась и пошла прочь. Уже второй день подряд Толбот побуждал ее к позорному бегству, и за это девушка возненавидела его.

Ночью разразилась страшная гроза с оглушительным громом и ослепительными вспышками молний, и Бесс пришлось успокаивать перепуганных дочерей леди Заук. Даже уравновешенная Фрэнсис Грей встревожилась, когда ее дочери, Джейн и Кэтрин, истерически завизжали, уверяя, что наступил конец света. К рассвету выяснилось, что они ошиблись: кончилось только лето. Сразу похолодало, северный ветер срывал листву с прекрасных деревьев в парке Челси.

Возвращаясь в барке в Лондон, Маргарет Заук то и дело хвалила предусмотрительную Бесс, которая захватила теплые плащи.

— Если бы не ты, Бесс, сегодня мы простыли бы насмерть. Мне всегда недоставало предусмотрительности. Ручаюсь, ты способна уложить багаж для целой семьи за считанные часы!

Едва войдя в дом, леди Заук приказала затопить все камины и приготовить сытный бульон, чтобы озябшие путники согрелись.

Бесс подали письмо из Дербишира, но из-за множества хлопот она не успела прочесть его сразу и сунула в карман нераспечатанным. Девушка быстро распаковала вещи леди Маргарет и ее дочерей и, улучив минутку, проведала своего друга Роберта Барлоу. Она встревожилась, обнаружив, что юный паж простудился и кашляет не переставая.

— Роб, когда ты захворал?

— Кашель начался только сегодня, Бесс. В доме было так холодно, а дворецкий не решался затопить печи без разрешения миледи.

— Выпороть бы его хорошенько! Когда у меня появятся свои слуги, я буду держать их в строгости. Сегодня перед сном я принесу тебе горячего молока. Тетя Марси научила меня готовить из него целебный напиток с сахаром и пряностями.

День тянулся бесконечно, и, наконец поднявшись к себе в комнату, Бесс сразу услышала душераздирающий кашель Роберта. Тотчас бросившись в кухню, она разыскала в шкафу камфарную мазь, которой растерла грудь и спину юноши.

Надев плотную ночную рубашку, он присел на край постели и прошептал:

— Я люблю тебя, Бесс!..

— Я тоже люблю тебя, Роб. Забирайся под одеяло, чтобы поскорее согреться. Надеюсь, к утру тебе станет легче.

Войдя в свою комнату, девушка вспомнила про долгожданное письмо из дома и взломала печать. На этот раз ей написала старшая сестра — Джейн, сообщившая важные новости.

«Милая Бесс, я скоро выхожу замуж за Годфри Босуэлла из Гантвейта, графство Йоркшир. Он фермер, арендует землю у родителей твоего друга Роберта Барлоу. Сначала я отказала ему, но Годфри нужна жена, а жизнь дома становится все тяжелее. Наш отчим Ральф Лич тоже арендует землю у семьи Барлоу, поскольку Артур Барлоу слишком болен, чтобы обрабатывать ее. Но Ральфу не удалось вовремя уплатить за аренду, и мама извелась от беспокойства. Когда я выйду замуж, одним ртом в доме станет меньше. Чтобы хоть чем-нибудь помочь, тетя Марси готовит для нас еду в Чатсворте, и бывают дни, когда детям нечего есть — кроме того, что приносит тетя. Мама передает тебе привет. Мы скучаем о тебе и благодарим Бога за то, что ты так удачно устроилась в Лондоне. Похоже, ты живешь, как в сказке. С любовью, Джейн».

Сложив письмо, Бесс ощутила угрызения совести. Ее родители погрязли в долгах, Джейн вынуждена пожертвовать собой и выйти замуж за какого-то фермера, а она, Бесс, влюблена в придворного и только что вернулась из Челси, где познакомилась с принцессой Елизаветой Тюдор. Джейн права: ее жизнь и вправду похожа на сказку!

Глава 6

Холода стояли целый месяц, пронизывающий ветер гнал по улицам Лондона опавшие листья, пыль и мусор. Бесс подарила Роберту Барлоу теплый шарф, связанный тетей Марси, но так и не сумела уберечь его от тяжкой болезни. Простуда перешла в бронхит.

Бесс взяла на себя обязанности Роберта и стала для него превосходной сиделкой. Но горячие супы и растирания не помогали, и в конце концов девушка решилась поговорить с леди Заук.

— Миледи, мне не хотелось беспокоить вас, но Роберт очень болен. Боюсь, у него не просто простуда.

— Дорогая, как нелегко брать в дом молодежь и помогать выбиться в люди! Иногда все заканчивается успешно, как в твоем случае, но с некоторыми подопечными хлопот не оберешься. Ты же знаешь толк в целебных травах. Может, ты вылечишь его сама?

— Я уже давно готовлю ему лекарственное питье и растираю камфарой, но это не помогает. Леди Маргарет, Роберта надо показать врачу.

— Боже милостивый, неужто у него чума? — встревожилась леди Заук.

— Для чумы сейчас слишком холодно, но вполне возможно, что болезнь Роберта заразна.

— Я немедленно пошлю за врачом, а ты предупреди Роберта, чтобы он сидел в своей комнате, подальше от девочек.

Когда прибыл доктор Белгрейв, Бесс проводила его в комнату Роберта Барлоу. Леди Заук беспокойно вышагивала по коридору. На нежных щеках юноши горел яркий лихорадочный румянец. Белгрейв простукал ему грудь и исследовал мокроту, а затем вынул из саквояжа несколько пакетиков с порошками и объяснил Бесс, как давать их больному. Наконец врач вышел за дверь, где и столкнулся с взволнованной хозяйкой дома.

— Леди Заук, я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз. Маргарет пригласила врача в свою гостиную и закрыла дверь. Бесс припала ухом к замочной скважине.

— Этот юноша родом из Дербишира, доктор. Он служит у меня пажом. Мне всегда казалось, что Роберт слаб здоровьем.

Белгрейв кашлянул.

— Сейчас у него лихорадка, но я дал ему порошок, который быстро прогонит хворь. Однако, — прокашлялся он снова, — я подозреваю, что у юноши хроническое заболевание легких. Он не жилец на этом свете, потому настоятельно советую вам избавиться от него.

— О Господи! — Леди Маргарет заломила руки. — Значит, Роберт может заразить моих дочерей?

— В наше время медицина движется вперед гигантскими шагами, леди Заук, но по правде говоря, о таких болезнях нам известно немногое. Скорее всего юноша поправится, но навсегда останется слабым и немощным. Так что лучше не рисковать.

Бесс взбежала по лестнице: она услышала больше, чем хотела узнать. Несчастный Роберт, что же теперь с ним будет? Девушка порадовалась тому, что не сказала Роберту о болезни его отца. Ее другу и без того пришлось несладко.

Через пару дней Роберт Барлоу оправился от лихорадки, но выглядел еще слишком слабым, когда леди Заук вызвала его и Бесс в гостиную. Хотя Роберту было всего пятнадцать лет, за последний год он сильно вытянулся и теперь возвышался над Бесс.

Поскольку девушка слышала, как врач советовал избавиться от Роберта, она знала, что юношу отошлют домой, и была готова помочь другу перенести это горе.

Маргарет Заук велела обоим слугам остановиться у двери, подальше от ее кресла.

— Мастер Барлоу, я рада, что вы поправились, но доктор Белгрейв считает, что вам следует вернуться домой, в Дербишир. — Она вынула из кармана письмо. — Я сама написала вашей матери и объяснила, почему отсылаю вас домой. Вы поедете в моем экипаже, вас будет сопровождать Бесс.

На лице Роберта отразилось облегчение, а на лице Бесс — изумление. Ей следовало предвидеть, чем кончится дело. Кто еще способен ухаживать за полубольным в дороге и доставить его домой живым? Девушка поняла, что леди Заук ждет от нее повиновения. В душе Бесс росло негодование. Ей не хотелось покидать Лондон, куда со дня на день мог вернуться Уильям Кавендиш. Но, взглянув на Роберта Барлоу, она дрогнула:

— Я охотно буду сопровождать матера Барлоу, миледи.

— Вот и хорошо. Вы покинете дом завтра утром. Бесс быстро уложит все вещи. — Забыв о паже, леди Маргарет обратилась к Бесс:

— Тебе представится случай повидаться с родными. Только не задерживайся. До Рождества остался всего один месяц, а ты знаешь, сколько хлопот нам предстоит.

Бесс улыбнулась, убедившись, что стала для леди Заук незаменимой помощницей.

— Я вернусь как можно скорее, леди Маргарет.

Прежде чем начать собирать багаж, Бесс написала короткое письмо в Дербишир, где объяснила родным, что ей поручили отвезти домой заболевшего Роберта Барлоу. Почта прибудет в Дербишир за день до ее приезда, так что родные успеют подготовиться к встрече. Девушке хотелось написать и Кавендишу, но она не знала адреса. Леди Фрэнсис Грей наверняка согласилась бы передать ему письмо, но Бесс отказалась от своего замысла. Леди Заук, узнав о письме, уволила бы ее. Если повезет, она вернется в Лондон как раз к тому времени, когда Повеса Кавендиш явится из Дувра. Улыбнувшись, Бесс мысленно взмолилась о том, чтобы за время разлуки его чувства не угасли.

На следующее утро, после того как багаж уложили на крышу экипажа, Бесс и Роберт Барлоу двинулись к Данстейблу, где им предстояло сделать первую остановку на пути в Дербишир. Бесс предусмотрительно наполнила медную ножную грелку горячими углями, поставила ее под ноги Роберту и заботливо укутала его пледом.

Экипаж не скоро покинул пределы Лондона, но вокруг было столько занимательного, что первые несколько часов пути пролетели незаметно. Когда же за окном потянулись леса и поля, девушка завязала разговор, и Роберт, отложив итогу, внимательно слушал собеседницу и не сводил с нее восхищенных глаз.

Вскоре его вновь начали сотрясать приступы кашля. Бесс пощупала лоб спутника, желая убедиться, что у него нет жара. Роберт взял ее за руку и улыбнулся — судя по всему, он был счастлив, что остался наедине с Бесс. Юноша закрыл глаза и задремал, не выпуская пальцы Бесс.

Пока он спал, девушка разглядывала миловидного юношу с нежно-розовыми щеками и густой шапкой светлых волос. Год назад, когда Бесс появилась в доме леди Заук, они с Робертом были почти одного роста, а теперь он перерос ее на целую голову.

Врач наверняка ошибся, утверждая, что Роб не жилец на этом свете. Он непременно поправится. Мать живо поставит его на ноги! Но тут Бесс вспомнила, что Джейн упоминала в письме о болезни отца Роберта. Девушка пожалела его мать: теперь ей прибавится хлопот.

На постоялом дворе не оказалось двух свободных комнат, расположенных по соседству, поэтому Бесс велела кучеру заплатить за одну. Заметив, как тот многозначительно поднял брови, девушка возмутилась:

— Как вы посмели так обо мне подумать? Мастер Барлоу болен, я ни за что не оставлю его без присмотра на целую ночь!

Роб Барлоу казался Бесс мальчишкой, а себя она считала взрослой женщиной.

Они поужинали тушеной бараниной с горячим хрустящим хлебом, потом выпили топленые сливки с грушевым пирогом. Бесс распорядилась, чтобы в комнате затопили камин, но тут сообразила, что платить за эту услугу ей придется из своего кармана. Как ни дорожила она деньгами, но заказала для спутника рюмку бренди. После ужина Бесс велела Робу лечь в постель и вышла, но через десять минут вернулась с подогретым бренди, которым растерла грудь и спину юноши. Остаток спиртного она заставила Роба выпить.

— Спасибо тебе за заботу, Бесс. Ради вечера рядом с тобой я готов пожертвовать жизнью, — благоговейно прошептал Роб.

— Глупости! — фыркнула девушка, но, присев у пылающего камина, призналась себе, что ей уютно и спокойно. Вскоре от тепла и бренди Роб заснул. Услышав его тяжелое дыхание, Бесс переоделась в ночную сорочку и скользнула под одеяло в ногах Роберта.

На следующей день, на пути из Данстейбла в Нортхэмптон, Бесс развлекала Роберта рождественскими сказками. Затем, чтобы скоротать время, они начали распевать веселые песни, а когда Роберт закашлялся, девушка велела ему замолчать и стала петь одна.

В этот вечер им удалось снять две смежные комнаты, но когда Бесс уложила Роберта в постель и подоткнула одеяло, он взмолился:

— Прошу тебя, не уходи! Останься со мной, Бесс.

— Дверь будет открыта. Я сплю чутко и сразу услышу, если ты позовешь.

— Не уходи, Бесс, — просил Роберт. — Мне страшно одному!..

Она присела на кровать и взяла его за руку.

— Бесс, я умираю, — отрешенно произнес он.

— Нет, Роб, нет! Тебе нечего бояться. Я сама слышала: доктор Белгрейв уверял, что ты поправишься.

Роб улыбнулся, вдруг почувствовав себя гораздо старше спутницы:

— Когда ты рядом, я ничего не боюсь.

Девушка сидела с ним, пока он не уснул, а затем тоже легла в постель и задремала. Она проснулась ночью и при тусклом свете догорающих углей увидела, что Роб не сводит с нее восхищенных глаз.

— Я люблю тебя, Бесс!.. — прошептал он.

— Ты просто благодарен мне, Роб. Он покачал головой:

— Нет, я действительно влюблен. Бесс слегка встревожилась:

— В пятнадцать лет влюбляться еще слишком рано.

— Возраст тут ни при чем. Я счастлив, потому что встретил тебя.

Девушка погладила его по руке.

— Постарайся уснуть. Завтра нам предстоит трудный день.

Предчувствие Бесс сбылось. По мере того как они продвигались к северу Англии, промозглый ветер усиливался. Молодым людям пришлось прижаться друг к другу, чтобы согреться. Переправа через реку Трент, где от одного берега к другому ходил паром, отняла у путников уйму времени.

Рудники Ноттингема сменились торфяными болотами, известняковыми скалами и голыми полями Дербишира. Семьи Барлоу и Хардвик жили в одной и той же деревне Бэслоу — там, где Деруэнт, ручьем сбежав с гор, превращался в широкую, прекрасную реку.

Кучер леди Заук выгрузил багаж Роберта Барлоу и сел на козлы, дожидаясь Бесс. На небе быстро догорали лучи заходящего солнца, поэтому вскоре девушка велела кучеру внести ее сундук в дом Ральфа Лича и сказала, что дойдет домой пешком. Бесс знала, что кучер должен отправиться в поместье Эшби-де-ла-Заук, а через пару дней вернуться и увезти ее в Лондон.

Мать Роберта взволнованно хлопотала возле старшего сына, удивляясь тому, как он вырос, и радостно повторяя, что теперь с ее плеч свалится гора. Бесс пожалела, что не предупредила Роба о болезни отца.

— Но я не пойму, почему леди Заук отослала тебя домой из-за какого-то кашля!

— Дело не только в кашле, госпожа Барлоу, — возразила Бесс. — Роб был очень болен. Врач сказал, что у него хроническая болезнь.

— По мне, так он совсем здоров. А вот дела твоего отца плохи. Мы уже потеряли надежду. Я дни и ночи сижу у его постели.

Роберт был потрясен.

— Бесс преувеличивает, мама. Теперь, вернувшись домой, я помогу тебе.

— И не только в одном деле. — Госпожа Барлоу метнула многозначительный взгляд на Бесс Хардвик.

— А где отец?

— Мы перенесли его кровать в гостиную — ему трудно подниматься по лестнице.

Бесс вдруг почувствовала себя лишней в этом доме.

— Родные ждут меня, но завтра я непременно навещу вас и постараюсь помочь.

— Да, приходи завтра. Нам надо поговорить. Мать все объяснит тебе.

Бесс попрощалась с Робертом, считая, что после утомительного дня ему следует поскорее лечь в постель, но не решаясь намекнуть на это его матери. Она прошла мимо полей семьи Барлоу, миновала крохотную деревушку и остановилась возле дома, который ее отчим Ральф Лич арендовал у своего отца, сэра Фрэнсиса.

Едва Бесс открыла калитку, дверь дома распахнулась и навстречу гостье выбежали ее мать и сестра Джейн.

— Бесс, родная, как приятно вновь увидеть тебя! Твое письмо мы получили вчера, но письмо от леди Заук матери Роберта доставили два дня назад, поэтому мы заранее узнали о твоем приезде.

Маленькие единоутробные сестры восторженно уставились на Бесс.

— Дай-ка посмотреть, какой ты стала! — воскликнула тетя Марси, помогая племяннице снять шерстяную шаль.

Бесс закружилась перед родными, демонстрируя свое элегантное серое платье — подарок леди Маргарет. Мать подала ей горячий бульон и усадила у очага. Домашняя атмосфера доставила девушке огромную радость.

— А где Джеймс и Ральф? — Бесс сразу заметила, как переглянулись мать и Джейн, а тетя Марси недовольно поджала губы.

— Ральф скоро приведет Джеймса из Эденсора.

— Из эденсорской пивной, — уточнила тетя Марси.

— Не будем сегодня об этом, Марселла. Незачем расстраивать Бесс в первый же вечер.

— А по-моему, надо выложить все начистоту, пока мужчины не вернулись.

— Рассказывайте! — попросила Бесс, испытующе вглядываясь в лица родных.

Элизабет Хардвик, отправив спать младших дочерей, обьяснила:

— Джеймс начал пить — а все потому, что Хардвик достанется ему только через три года. Трудно работать за нищенскую плату и знать, что кто-то другой пожинает урожай с пяти сотен твоих собственных акров.

— За два года он вконец сопьется, и тогда Хардвик будет ему ни к чему, — без обиняков высказалась Марселла.

— Разве Джеймс не помогает Ральфу?

— Иногда помогает. Но в этом году урожай никудышный, потому и в карманах у нас негусто.

— Негусто? — фыркнула Марселла, — Ральф задолжал арендную плату, и теперь ему грозит долговая тюрьма!

— Не может быть! — воскликнула пораженная Бесс. — Я и не догадывалась, что вы в таких стесненных обстоятельствах! — И вдруг она просияла. — У меня есть немного денег — я выиграла их в карты у леди Фрэнсис Грей. Завтра же отдам их госпоже Барлоу. Ей самой придется несладко — с двумя больными на руках.

— Артур Барлоу умирает, — уверенно заявила Mapселла.

Никто из присутствующих не стал возражать ей: тетя Марси выходила немало больных, знала толк в целебных травах w безошибочно определяла, поправится ее пациент или умрет.

— Сколько же у тебя денег, Бесс? — робко спросила Элизабет.

— Почти два фунта. Один шиллинг мне пришлось потратить на постоялом дворе.

— Невероятно! — Элизабет обменялась взглядом с Марселлой.

— Стало быть, Джейн, ты выходишь замуж. Я так рада за тебя! — Бесс обняла сестру. — Когда свадьба?

— Первого декабря. Хорошо, что в этот день ты будешь рядом, — заулыбалась Джейн.

— Нет, задержаться до декабря я не смогу. Спасибо тебе за приглашение, Джейн, но меня ждет леди Заук: надо готовиться к рождественским праздникам.

Джейн отвела взгляд, а Элизабет и Марселла опять переглянулись. Вскоре явились Ральф и Джеймс, и Бесс показалось, будто мать и тетка не успели сказать ей все, что хотели.

Перед сном Бесс долго шепталась с сестрой Джейн, в постель которой ее уложили. Она с детства привыкла спать вместе с сестрой.

— Ты так красиво одеваешься, Бесс! Никогда не видела такого прелестного платья, как то серое, в котором ты приехала.

— В таком случае я дарю его тебе… а еще лучше, выбери сама, какое тебе понравится. — Бесс подняла крышку сундука и вынула из него еще два платья.

Как завороженная, Джейн застыла на кровати.

— Ты действительно подаришь мне платье?

— Конечно.

Когда Джейн погладила нежный зеленый бархат, Бесс невольно затаила дыхание. С этим платьем у нее были связаны радостные воспоминания об охоте и Кавендише.

— Нет, зеленый цвет мне не идет, а вот лиловое я, пожалуй, возьму.

Бесс расправила складки лилового платья.

— В нем я побывала в Хэмптон-Корте и познакомилась с принцессой Елизаветой. Мы обе были в лиловом и оказались похожи друг на друга, как сестры. Вот только у меня уже большая грудь, а Елизавета плоская, как доска.

Глаза Джейн наполнились слезами.

— Бесс, твоей жизни можно позавидовать! Напрасно ты вернулась сюда…

— Глупости! Я не променяла бы поездку домой ни на какие сокровища мира!

Но утром, когда мать и тетка выступили заодно, Бесс поняла, что имела в виду сестра Джейн.

Усевшись за кухонный стол, Бесс налила себе молока и взяла толстый ломоть хлеба с сыром. Но еда застряла у нее в горле, когда мать заявила:

— Бесс, у нас есть план. Поскольку наши дела неразрывно связаны с семейством Барлоу, ты спасешь обе семьи, если выйдешь замуж за Роберта.

Девушка удивленно засмеялась:

— О чем ты говоришь?

В разговор вступила Марселла:

— Артур Барлоу умирает, и, поскольку Роберт еще несовершеннолетний, Сиротский суд отберет у Барлоу ферму — до тех пор, пока юноше не исполнится двадцать один год. А до этого ждать еще шесть долгих лет.

«Дожить до совершеннолетия Роберту поможет лишь чудо», — с грустью подумала Бесс.

— Но если ферму унаследует уже женатый Роберт, дело примет совсем иной оборот. Во-первых, Сиротский суд оставит жене Роберта ее долю, а это третья часть земель и имущества. К несовершеннолетним женатым наследникам Сиротский суд относится гораздо снисходительнее.

— Но я не могу выйти замуж за Роберта — он еще ребенок! — возмутилась Бесс.

— Ему пятнадцать, а по закону мужчинам разрешено жениться в четырнадцать, — мягко возразила Марселла.

— Ни в коем случае! Пусть госпожа Барлоу найдет стряпчего, а Артур оставит завещание, по которому передаст право на управление фермой опекунам, — повторила Бесс слова Кавендиша. — В таком случае владения Барлоу будут защищены законом.

— Госпожа Барлоу не может позволить себе пользоваться услугами стряпчих, да и кто отважится доверить свои земли опекунам? Бесс, дорогая, мне больно просить тебя о том, чтобы ты отказалась от своих планов и принесла себя в жертву родным. Я знаю, о чем ты мечтаешь, но это неосуществимо. Прошу тебя, вспомни о практичности, — настаивала Марселла.

— Мы долго беседовали с госпожой Барлоу, и она согласилась не подавать на Ральфа в суд, если ты выйдешь замуж за Роберта, — тихо объяснила мать.

— Но я же пообещала отдать ей деньги!..

— Бесс, наш долг вдвое превышает твои сбережения.

Зная, что недельная плата работникам фермеров не более шиллинга, Бесс вдруг поняла, как глубоко погрязли в долгах ее родные.

— А отец Ральфа? Почему бы Ральфу не занять денег у сэра Фрэнсиса? — в отчаянии спросила она.

— Сэр Фрэнсис на грани разорения, он уже пытался продать Чатсворт. Его земельные владения обширны, они простираются от Бейквелла до Честерфилда, но большую их часть составляют никчемные торфяники.

— Я сегодня же потолкую с госпожой Барлоу и уговорю ее отказаться от претензий, — решительно заявила Бесс. — О браке не может быть и речи!

— Бесс, тебе давно пора стать замужней женщиной. Ты целый год провела в Лондоне и ничего не добилась.

— Не правда! У меня есть поклонник — один из придворных, королевский ревизор.

Ее сообщение было встречено скептическими взглядами.

— Я сейчас же напишу ему, — добавила девушка.

При виде отчаяния Бесс сердце Марселлы обливалось кровью. Она всей душой желала найти другой способ помочь сестре и ее мужу. Марселла взяла Элизабет за руку, отвела ее в уголок и что-то шепотом объяснила, потом вернулась к Бесс и обняла ее за плечи:

— Садись пиши письмо, детка. Надеюсь, ты получишь именно тот ответ, которого ждешь. Если твой рыцарь в сияющих доспехах придет к тебе на помощь или попросит в письме твоей руки, твои родители ответят согласием. Только пусть поспешит, — мягко добавила она. — У нас и семьи Барлоу времени осталось в обрез.

Глава 7

Уильям Кавендиш знал, что на славу поработал в Дувре. Честолюбие заставило его подавить непреодолимое желание вернуться в Лондон, и он поставил долг выше удовольствия. Вернувшись, Уильям отправился ко двору, представил отчет казначею Полету и убедился, что его труды не остались незамеченными.

— У меня для вас отличные новости, Кавендиш. Король Генрих весьма доволен вашей работой в монастырях. Он намерен дать вам новое поручение и выразил желание побеседовать с вами.

Полет намекал на продвижение по службе, но Уильяму польстила уже сама мысль об аудиенции у короля. Даже не сменив дорожный костюм, он направился в Приемный зал, и его после непродолжительного ожидания пригласили в кабинет.

Едва войдя туда, Кавендиш ощутил зловоние, которое издавала изъязвленная нога Генриха, и перестал беспокоиться о том, что от него самого пахнет лошадьми.

— Кавендиш! — приветливо воскликнул Генрих. — От нашего внимания не ускользнула ваша добросовестная работа из месяца в месяц.

Уильям учтиво поклонился:

— Благодарю вас, ваше величество.

— Мы по-прежнему нуждаемся в ваших услугах. Вам предстоит взять на себя задачу потруднее, но мы уверены, что у вас хватит способностей справиться с ней.

— Я приложу все старания, чтобы не разочаровать вас, ваше величество. — Уильям сразу понял, что под способностями Генрих подразумевает энергию и некоторую жестокость.

Маленькие глазки на мясистом лице короля сузились. Уильям затаил дыхание, пытаясь угадать, какая ловушка его подстерегает.

— Вы отправитесь в Ирландию! — провозгласил Генрих. Кавендиш тяжело вздохнул: «Боже милостивый, чтобы совладать с ирландскими монахами, надо быть волшебником!» Тем не менее он был польщен тем, что король доверил ему непростую задачу.

— В Ирландию!.. — повторил Уильям. — Вы справедливо заметили, ваше величество, что эта задача потруднее, но я люблю испытания.

— Надеюсь, Кавендиш, надеюсь! А мы не забудем отблагодарить вас. За свои старания вы будете щедро вознаграждены. «Генрих, одни эти слова — поистине награда!» Король приблизился к нему и протянул руку. Кавендиш, стараясь не морщиться, поцеловал перстень на пальце короля.

— Благодарю, сир, вы оказали мне великую честь.

Прежде чем отправиться домой, Кавендиш завернул в Суффолк-Хаус, чтобы поделиться новостью с Генри Греем.

— Не знаю, поздравлять тебя или соболезновать, — мрачно отозвался Генри. — Ирландия кишит религиозными фанатиками.

Уильям засмеялся:

— В Ирландии полным-полно фанатиков всех мастей, а поскольку половиной английских монастырей, где я побывал, управляют ирландцы и ирландки, уверен, что справиться с ними мне по плечу.

— Ну что ж, тебе виднее. Когда уезжаешь?

— В ближайшее время. Полет говорит, что я пробуду в Ирландии целый год, а то и два.

— Два года в Ирландии? Да это же смертный приговор! Будем надеяться, что за такой подвиг тебя удостоят титула.

— На это я и рассчитываю.

— Навести нас перед отъездом. Фрэнсис будет в восторге.

— Кто тут поминает всуе мое имя? — спросила Фрэнсис, вплывая в гостиную. — Если ты станешь сэром Уильямом Кавендишем, придется уговорить Генри, чтобы он сделал меня герцогиней.

— Она обожает подслушивать, — объяснил Генри.

— Это правда. Иначе я не узнала бы, что нас навестил ты, Повеса. У меня есть кое-что для тебя. — Фрэнсис вынула из-за тесного лифа письмо и вручила его Кавендишу. — От твоей рыжей подружки — видно, она соскучилась по тебе.

Уильям нахмурился, заметив на письме штемпель Дербишира. Стало быть, Бесс удрала домой! Кавендиш был уверен, что она дождется его в Лондоне. Его охватило разочарование,

— Спасибо, Фрэнсис. Мне будет недоставать вас обоих.

— Но не так, как мне — тебя, Повеса! — Фрэнсис тяжело вздохнула. — Кто же теперь поможет мне отвлекать мужа от моих похождений?

Уильям обнял ее, попрощался с супругами и пообещал навестить их перед отъездом в Ирландию.

Письмо, спрятанное под камзолом, жгло ему грудь. Едва въехав во двор своего дома, Кавендиш поручил коня заботам конюха и распечатал письмо Бесс прямо в конюшне.

«Милый Уильям!

Леди Заук попросила меня отвезти в Дербишир серьезно больного мастера Роберта Барлоу. И вот теперь я оказалась в затруднительном положении, выпутаться из которого вряд ли сумею без вашей помощи.

К несчастью, отец Роберта умирает. Чтобы сохранить его ферму, мои родные задумали выдать меня замуж за Роберта.

Уильям, я твердо решила выйти замуж только за вас!

Надеюсь, что вы сейчас же приедете за мной, но прошу как можно скорее подтвердить, что я небезразлична вам.

Я не стала бы просить вас о помощи, будь у меня другой выход. Прошу вас, поспешите: мое время истекает.

Только ваша, Элизабет Хардвик (Бесс)».

Кавендишу бросилась в глаза единственная фраза: «Уильям, я твердо решила выйти замуж только за вас!»

Господи, до чего же она наивна! Неужели Бесс не знает, что он женат? Однако девушка умоляла о помощи, и в Уильяме проснулось желание защитить ее. Возможно, он сумеет увезти ее с собой в Ирландию. Кавендиш опять спрятал письмо под камзол. Прежде нужно заняться неотложными делами. Ответ он напишет позднее, когда освободится.

Как только Уильям открыл парадную дверь, навстречу ему выбежала дочь Кэтрин.

— Кэти! Как ты, милая? — Подхватив девочку на руки, Кавендиш крепко обнял ее.

— У меня все хорошо, папа. А Элизе опять нездоровится.

— Не грусти, детка: Элизу не переделать. Знаю, она слаба здоровьем, но подозреваю, что иногда ей просто хочется поваляться в постели.

Двенадцатилетняя Кэтрин с облегчением вздохнула:

— Мне тоже так показалось, но я устыдилась этого.

Уильям Кавендиш усмехнулся: он женился на Элизе Паррис, надеясь, что она позаботится о его дочери. Но увы, сразу же после свадьбы выяснилось, что в заботе нуждается прежде всего сама Элиза. И все же Уильям не считал себя обязанным слишком церемониться с женой. Они заключили брак по расчету, но Элиза не выполняла супружеские обязанности. Благодаря Кавендишу у нее появился уютный дом с большим штатом слуг, а сам Уильям предпочитал искать развлечений на стороне.

Джеймс Кромп внес багаж хозяина в дом еще несколько часов назад. Войдя в свою спальню, Кавендиш увидел, что слуга уже приготовил ему горячую ванну и свежее белье.

Стоя возле кровати, Уильям перечитал письмо Бесс. Он отчетливо видел ее мысленным взором. Темные глаза, полные губы, пылающие волосы и пышная грудь неотступно преследовали его на протяжении всего пребывания в Дувре. Вздохнув, Кавендиш начал раздеваться.

Жену Уильям нашел в ее гостиной. Закутавшись в плед, Элиза потягивала лечебный настой ромашки.

— Я вернулся, — сообщил Кавендиш, жестом отослав двух горничных.

— Об этом мне давно известно. От твоего голоса звенит посуда в шкафах, а под тяжеленными сапогами скрипят половицы!

Уильяму хотелось ответить, что жене недолго осталось терпеть его присутствие, но он сдержался. Опершись локтем на каминную доску, он сказал:

— Король дал мне новое поручение, и я на целый год уеду в Ирландию.

Элиза задумалась о том, как отразится на ней отъезд мужа.

— Я не против поездки, Уильям, но твоя дочь Кэтрин с каждым днем становится все беспокойнее. Она стремительно взрослеет, за ней нужен глаз да глаз. Я не в силах взять на себя такую ответственность.

— Я и не собирался оставлять Кэти на твое попечение, — возразил Кавендиш и мысленно добавил: «Я не допущу, чтобы ты погребла мое единственное дитя в этом склепе». — Поскольку Кэтрин обручена с сыном лорда Кобхэма, я позабочусь о том, чтобы моя дочь пожила в доме родителей своего будущего мужа — до тех пор, пока она и юный Томас не подрастут.

— Превосходный выход! Спасибо тебе за заботу, Уильям. Ты не мог бы подбросить в камин угля?

Уильям выполнил просьбу жены, не понимая, чем она дышит в жарко натопленной, душной гостиной.

Он написал письмо Генри Бруку, лорду Кобхэму, попросив о встрече, а затем разыскал дочь. Уильям желал провести с ней несколько свободных часов.

Он разошелся вовсю: хохотал вместе с Кэтрин, исполнял все ее прихоти, купил девочке упряжь с серебряными бубенчиками и новый меховой плащ с капюшоном.

— Как бы мне хотелось иметь кружевной воротник! Купишь мне такой, папа?

Перед глазами Кавендиша вдруг возникло лицо Бесс, и до него дошло, что Элизабет Хардвик всего четырьмя годами старше Кэтрин.

Поздно вечером, оставшись в спальне один, он взялся за перо, чтобы написать письмо Бесс. За время, проведенное с дочерью, намерения Уильяма изменились. Он отказался от мысли соблазнить шестнадцатилетнюю девушку, почти ребенка. Лучше всего посоветовать Бесс вступить в законный брак.

Каждое утро, просыпаясь на рассвете, Бесс с нетерпением ожидала почты из Лондона. Ее терзали дурные предчувствия. А если Уильям не получил ее письмо? Что, если он не удосужился ответить? Сомнения вытесняли надежду, а вместе с сомнениями нарастал страх.

По настоянию матери Бесс дважды побывала у Барлоу. Девушка искренне беспокоилась за Роба, но не желала слушать уговоры госпожи Барлоу и ее угрозы отправить Ральфа Лича в долговую тюрьму.

Бесс проводила много времени с родными и с младшими сестрами, хотя после просторного лондонского особняка леди Заук деревенский дом родителей казался ей убогим и тесным. Теперь, глубокой осенью, когда Ральф Лич и Джеймс, брат Бесс, не работали в поле, они целыми днями пропадали в лесу, заготавливая дрова.

Наконец долгожданное письмо пришло. Бесс взглянула на размашистый почерк, и ее сердце заколотилось от радости. Взбежав наверх, она села на постель, поцеловала письмо и распечатала его.

«Дорогая Бесс, пожалуйста, поверь: у меня и в мыслях не было обидеть тебя. Я глубоко польщен и тронут твоим желанием стать моей женой, но клянусь, я думал, тебе известно, что я женат…»

Строчки начали расплываться перед глазами Бесс. Кавендиш женат? Нет, этого не может быть! Известие стало для нее сокрушительным ударом. Девушка медленно перечитала последнюю фразу. Нет, она не ошиблась. «Я думал, тебе известно, что я женат». У Бесс сжалось сердце. Нет, только не это!

Отшвырнув письмо, она обхватила колени руками и начала раскачиваться из стороны в сторону. Слезы струились по щекам, капали на юбку. Бесс судорожно всхлипывала, захлебываясь слезами. Горе казалось огромным, тяжким, невыносимым. Безвольными пальцами она потянулась к листку бумаги и дочитала:

«Король посылает меня в Ирландию ревизовать церковную собственность, ныне принадлежащую короне. В Ирландии я пробуду не меньше года. Ты могла бы сопровождать меня, только став моей любовницей, поэтому заклинаю тебя вступить в законный брак в Дербишире. Уильям Кавендиш».

Письмо выскользнуло из пальцев Бесс. Как лунатик, она спустилась по лестнице, вышла из дома и побрела вперед, не останавливаясь, пока не оказалась у старого вяза. Обхватив руками шершавый серый ствол, она прильнула к нему в безотчетной надежде, что мощное дерево поделится с ней силой. И тут отчаяние сменилось гневом. Ударив по стволу кулаками, девушка выкрикнула:

— Негодяй, ублюдок, сукин сын… развратник! Ненавижу тебя, Повеса Кавендиш! Будь ты проклят!

Если бы Кавендиш в эту минуту появился перед ней, Бесс задушила бы его голыми руками. В порыве неукротимой ярости она желала стать богиней, повелительницей громов и молний.

Прильнув к окнам дома, родные слушали ее рыдания и проклятия.

— Бесс надо помочь! — в тревоге воскликнула Джейн. Элизабет покачала головой:

— Мы ничего не сможем поделать. Гроза утихнет сама собой.

А Бесс все стояла у дерева. Когда начали сгущаться сумерки, Джейн сказала:

— Она замерзнет без плаща.

Тетя Марси потрепала ее по плечу.

— У Бесс слишком горячая кровь, она не замерзнет. К тому же она сильная и не позволит горю сломить ее. Девочка выплачется и сразу все забудет.

Бесс вернулась в дом, только когда стемнело, сразу поднялась наверх, прокралась в спальню Джейн, осторожно прилегла на постель рядом с ней и затихла. Несколько часов она пролежала без сна, страстно мечтая о забвении, и наконец усталость сморила ее.

Бесс проснулась и вздрогнула от ужаса. Комната была совершенно пуста — ни мебели, ни привычных безделушек. Сбежав вниз, девушка увидела, что судебные приставы уносят все имущество семьи. Она расплакалась, стала молить и уговаривать их, но тщетно! Немногочисленные пожитки погрузили в повозку. Семью Бесс выгнали из дома, им было некуда идти. Страх ее быстро нарастал. От паники перехватило горло. А когда она отвернулась, повозка, родные и даже Хардвик-Мэнор исчезли, будто растворились в воздухе. Бесс потеряла все, что имела. Ужас захлестнул ее. Душевная опустошенность напоминала чувство голода, только была еще острее. Беспомощность и безнадежность ошеломили Бесс…

— Бесс, проснись! Ты кричишь… Наверное, тебе приснился страшный сон.

Открыв глаза, девушка обняла сестру дрожащими руками.

— Я снова вернулась в Хардвик!

— Ты видела все тот же кошмарный сон? Бесс кивнула. «Это лишь сон», — подумала она. Слава Богу, сон кончился, но грызущая пустота осталась.

На следующее утро Бесс заспалась и спустилась в кухню позже обычного. Едва она присела за стол, в дверь кто-то торопливо забарабанил. В кухню вбежал побелевший от страха Роберт Барлоу:

— Отцу хуже! Кажется, он умирает!..

— Сядь, Роб. Ты болен и бледен, как призрак. — Бесс встревожилась, увидев, как тяжело дышит ее друг.

— Мне надо бежать в Эденсор за преподобным Руфусом.

— Священника приведет Джеймс, — вмешалась Элизабет. — А мы поспешим в дом Барлоу.

Мать Бесс, ее отчим, Марселла и Джейн немедленно вышли. Роберт задержался, дожидаясь Бесс.

— Роб, я очень сочувствую тебе, — беспомощно пробормотала девушка.

Юноша устремил на нее умоляющий взгляд:

— Бесс, ты выйдешь за меня замуж?

Она не могла ответить: казалось, язык присох к нёбу. «Мне не нужен такой брак! Он отнимет у меня единственный шанс… погубит всю мою жизнь!»

— Бесс, тебе не придется всю жизнь терпеть меня. Я проживу еще год-другой…

— Не говори так, Роберт, прошу тебя!

— Мне не страшно умирать, когда ты рядом. Я люблю тебя, Бесс. Ты окажешь мне честь, станешь моей женой?

Что ему ответить? Зачем ранить Роба так же безжалостно, как вчера ранили ее?

— Я… подумаю об этом, Роб.

Он пожал ей руку и с робкой надеждой улыбнулся.

Когда Роберт и Бесс вошли в дом Барлоу, у Артура уже началась агония. Он тяжело дышал, но даже это не помешало госпоже Барлоу обрушить все громы и молнии на Ральфа Лича:

— Если вы не заставите ее выйти замуж, клянусь, я сгною вас в долговой тюрьме!

— Прекратите! Хотя бы ради приличия! — возмутилась Бесс.

— Ради приличия? А почему же Хардвики забыли о нем? Твой отец и брат пустили меня по миру. Пока мой муж болел, они пользовались нашей землей и не платили нам ни гроша! А ты, Бесс Хардвик, заботишься только о себе и не желаешь помочь нам в беде!

Роберт взял Бесс за руку.

— Замолчи, мама! Бесс — самая добрая девушка на свете. Я люблю ее.

Джеймс Хардвик привел преподобного Руфуса, и тот заставил госпожу Барлоу замолчать. Священник подошел к постели умирающего, посмотрел на него и обернулся к собравшимся.

— Если мне предстоит совершить брачную церемонию, то Артур Барлоу должен дать свое согласие.

Брак надо заключить при жизни Артура, поскольку Роберт еще не достиг совершеннолетия. Госпожа Хардвик, госпожа Барлоу, все это вам известно. Об этом мы давно говорили.

Все взгляды устремились на Бесс, и она вдруг осознала, что судьба родных — в ее руках. Роберт с безмолвной мольбой взирал на Бесс. Девушку охватила ярость. Как обычно, тяжелая ноша свалилась на ее плечи, и все эти слабые люди ждали от нее проявления силы и решимости.

— Я хочу получить письменное подтверждение тому, что против Ральфа Лича не будет выдвинуто никаких обвинений.

— На это нет времени, — возразил преподобный Руфус, — Артур умирает. Подтверждение ты получишь потом.

— Пока я не получу подписанную бумагу, никакой церемонии не будет! — заявила Бесс.

В доме поднялась суета, все бросились на поиски бумаги и чернил. Бесс получила не только бумагу с подписью госпожи Барлоу, но и документ, подтверждающий, что ей будет принадлежать третья часть всего имущества семьи Барлоу, если Роберт умрет раньше, чем она.

Артур Барлоу испустил последний вздох еще до завершения церемонии, но собравшиеся сделали вид, будто не заметили этого. Одеревеневшими губами Бесс прошептала: «Да». Ей казалось, что это происходит с кем-то другим, — настолько все выглядело нереальным.

Взглянув на Роберта, стоящего над телом отца, девушка вдруг поняла, что ее молодой муж близок к обмороку. Вздернув подбородок, она гневно взглянула на свекровь:

— Прошу прощения, но мне надо уложить мужа в постель.

Глава 8

Хотя Роберт и уверял Бесс, что не боится умирать, ему стало страшно — после того как он увидел агонию отца. Однако рядом с Бесс юноша легче перенес это испытание. Вопреки мнению матери Роберт опасался, что его силы подтачивает тот же недуг, который свел в могилу его отца. Хроническая болезнь легких быстро истощала силы юноши, а под конец во время приступов кашля у него открывалось кровохарканье.

В тот роковой день Роберт Барлоу не только потерял отца, но и добился исполнения своего заветного желания. Охваченный смятением, он был на грани обморока. Когда Бесс помогла ему подняться наверх и лечь в постель, его захлестнула благодарность.

Роберт радовался тому, что занимает в родительском доме просторную, удобную комнату с камином, где могут разместиться двое. Он сел на постель, еле дыша от изнеможения. Догадавшись, что у Роберта нет сил даже поднять руку, Бесс начала раздевать его, потом опустилась на колени и сняла с юноши башмаки. Слезы хлынули из глаз Роберта.

— Бесс, разве так бывает? Сегодня самый счастливый и самый горестный день в моей жизни…

Девушка села рядом с ним и заключила его в объятия.

— Роб, каждому выпадают роковые дни, когда может случиться все — и хорошее, и плохое… события, меняющие нашу жизнь. Ты уже ничем не поможешь отцу — он в руках Господа. — «А ты — в моих», — мысленно добавила она. — Ты должен отдохнуть и набраться сил. — Бесс ловко раздела мужа, помогла ему лечь, укрыла одеялом и раздула огонь в камине.

— Бесс, не уходи!

Вернувшись, она снова прижала больного к груди. Он разрыдался. Бесс крепко обнимала мужа, стараясь передать ему свою силу, утешение и любовь.

Когда Роберт уснул, девушка спустилась вниз. Полдень уже миновал, но ее родные все еще находились в доме. Марселла помогала обмывать и одевать Артура Барлоу, Ральф и Джеймс доили коров. Джейн украдкой пожала сестре руку. Между тем преподобный Руфус обсуждал с вдовой предстоящие похороны.

Увидев Бесс, госпожа Барлоу нахмурилась:

— Бесстыдница! Не могла дождаться, когда затащишь его в постель!

Бесс была потрясена, но, овладей собой, в упор уставилась на свекровь:

— Роберт болен. Я сделаю все, чтобы он поправился, и не позволю мешать мне!

Марселла, которая молчала уже несколько часов, подхватила:

— Бесс права. Если вы не одумаетесь, то скоро загоните сына в могилу. — Она обратилась к Элизабет:

— Я иду домой готовить детям ужин.

— И я с тобой, — решила Бесс. — Мне надо собрать веши.

— Мы все уходим. Госпожа Барлоу нуждается в тишине и покое, — твердо заявила Элизабет Хардвик.

Вернувшись домой, Бесс начала укладывать вещи. Письмо Повесы Кавендиша все еще лежало на столике у кровати. Девушка схватила его и разорвала пополам, но вдруг одумалась и положила обе половинки на дно сундука.

Собрав одежду, Бесс прихватила с собой давно забытую куклу Эсмеральду, которая перешла по наследству к ее сестрам. Девушке казалось, что эта кукла — ее маленький двойник. В детстве Бесс называла куклу леди Понсонби, надеясь когда-нибудь стать титулованной особой. Как наивна она была! Бесс сунула куклу в сундук, захлопнула крышку и уставилась на нее. Под этой крышкой находилось все ее имущество.

В комнату вошла ее мать.

— Бесс, удастся ли мне когда-нибудь отблагодарить тебя? Ты так добра и бескорыстна!

«Не правда! Я — самая себялюбивая женщина в мире. Слава Богу, ты не умеешь читать мысли!»

— Не потеряй бумагу с подписью госпожи Барлоу. Пока этот документ у тебя, она не осмелится выдвинуть обвинения против Ральфа!

Едва мать ушла, в спальне появилась Марселла:

— Ну что я могу сказать, детка? Этот брак не принесет тебе утешения. Думай о том, что по крайней мере Элизабет и Ральф теперь будут спокойны.

— В утешениях нуждается Роберт.

— И ты не обманешь его ожидания. — Марселла привлекла племянницу к себе и поцеловала в лоб. — Бесс, дорогая, иногда судьба играет с нами злые шутки… Всему свое время. Ты еще так молода, у тебя впереди вся жизнь. Может, сейчас тебе следует смириться с неизбежным, чтобы затем дождаться исполнения всех желаний.

У Бесс Барлоу появилось важное дело: выходить юного мужа и облегчить ему жизнь. Первым делом она потребовала, чтобы им уступили комнату по соседству со спальней, и превратила ее в уютную гостиную. Бесс не отходила от Роберта ни на шаг — разве что побывала на свадьбе Джейн и каждую неделю навещала родных. Она готовила мужу еду, растирала ему грудь, поила лекарственными настоями и не давала пасть духом.

Для Роберта Бесс стала матерью, сиделкой, другом, компаньонкой, но только не женой. Он даже не пытался завершить брак, а Бесс убеждала себя в том, что муж еще слишком молод и неопытен. Несмотря на высокий рост, Роберт казался слишком худым, слабым и физически неразвитым.

Бесс подозревала, что никогда не пришла бы к такому выводу, если бы не увидела нагим наглеца Джорджа Толбота на берегу Темзы. Невольно сравнивая этих двух юношей, она удивлялась, что двое сверстников так отличаются друг от друга.

У Толбота были мускулистые руки, плечи и узкие бедра. Грудь поросла темными волосами. Бесс припомнила, как на его ногах перекатывались мышцы. Но самое сильное впечатление произвело на нее то, что находилось у Толбота между ног. Он был первым, кого она увидела нагим и возбужденным.

Это потрясло Бесс, что сразу заметил Толбот и начал злорадствовать. Бесс содрогнулась. Какое счастье, что муж никогда не подвергнет ее подобному унижению! Роберт благоговел перед Бесс, но у него не хватало сил осуществить свои супружеские права. Почему-то это радовало девушку.

Роберт не скрывал, что восхищается женой, вызывая у матери жгучую ревность. С Бесс она вела себя сухо и резко, но все же старалась не переборщить и не разозлить невестку. Юная рыжеволосая женщина, спасшая имущество Барлоу, почему-то внушала окружающим робость.

Когда в дело вмешался Сиротский суд, Бесс оставили ее долю, третью часть имущества, а управлять оставшимися двумя третями поручили Годфри Босуэллу, мужу Джейн.

Роберт хворал всю зиму, но весной ему стало легче. К маю он оправился настолько, что мог уже совершать короткие верховые прогулки в обществе жены. Вдвоем они побывали на свадьбе Элис, младшей сестры Бесс. Та вышла замуж за Фрэнсиса Лича из Чатсворта, племянника Ральфа. Молодые поселились в доме на вершине холма близ Чатсворта.

— Роб, я впервые вижу такой живописный уголок! — воскликнула Бесс, вдыхая полной грудью весенний воздух, СЛОВНО ЭЛИКСИР ЖИЗНИ.

Деревья вокруг Чатсворта уже зазеленели, луга покрылись сочной травой, вдали отливала серебром река Деруэнт, а на востоке темнел Шервудский лес.

— В детстве я часто приходила сюда и мечтала когда-нибудь построить здесь сказанный замок…

— Бедная Бесс! Ты мечтала стать принцессой, а вместо прекрасного принца тебе достался я.

Взглянув на мужа, она подумала о том, что любой принц позавидовал бы прекрасному лицу и густым волосам Роберта, Вот только бы он был покрепче!

— Я счастлива. Ты очень хорош собой, — заверила мужа Бесс. «Жаль, что он еще так молод», — добавила она про себя со вздохом.

Очарование не покинуло молодых людей и после возвращения домой. Укладываясь рядом с Робом, Бесс не удивилась, когда он обнял ее. Роберту нравилось обнимать жену, любоваться ею и гладить ее волосы. Бесс знала, что это доставляет ему неизъяснимое наслаждение, да и ей были приятны ласки мужа.

— Элис была прелестной невестой, а Чатсворт — идеальным местом для свадьбы, — вздохнула Бесс.

— Элис не сравнится с тобой, дорогая. Слышишь, как поет мое сердце? — Роб был настолько выше жены, что она прижималась щекой к его груди.

Обняв его, Бесс вновь вздохнула, сожалея о том, что он так худ.

— Тебе надо есть побольше, Роб. Неужели ты никогда не чувствуешь голода?

— Я жажду тебя, Бесс! Ты до сих пор моя невеста, девственница. Я хочу, чтобы сегодня ты стала моей женой. Можно, я поцелую тебя, дорогая? Нет, только не в губы — боюсь, ты заразишься. Я слишком люблю тебя, чтобы причинить вред.

Бесс сама поцеловала мужа в краешек губ. Она гордилась своим отменным здоровьем и не боялась заразиться. Интересно, а каково лишиться девственности? Мимолетная улыбка заиграла на ее губах при воспоминании о том, как решительно она оберегала свою девственность от посягательств Повесы Кавендиша.

Ободренный, Роберт покрыл лицо Бесс поцелуями. Обожая свою прелестную жену, он вдруг преисполнился желанием слиться с ней не только душой, но и телом. Впервые юноша прижался губами к пышной груди Бесс. Возбужденный, как никогда, он ощутил нарастающее вожделение. Когда его фаллос коснулся гладкого бедра Бесс, Роб застонал от наслаждения.

Наконец-то он стал мужчиной! Близкий к заветной мечте — сделать любимую женщиной, Роб дрожащими руками приподнял подол ночной сорочки и обвел восхищенным взглядом молодое тело Бесс.

— Ты так прекрасна, что у меня захватывает дух!

Роб и вправду тяжело дышал, и Бесс почувствовала тревогу. Ей казалось, что Роб недостаточно силен, чтобы овладеть ею. Она лихорадочно размышляла, чем помочь ему. Проклиная свою неопытность, Бесс жалела, что супружеское соитие — для нее тайна за семью печатями. Но мудрость, дарованная женщинам со времен Евы, подсказывала: не следует ранить мужскую гордость Роба и брать инициативу в свои руки. Бесс решила лежать неподвижно и ни в чем не мешать мужу. Мужчина должен сам совладать с драконом, иначе он не мужчина.

Роб привлек ее к себе, и она ощутила непривычное, но приятное прикосновение теплой голой кожи. Почувствовав, что его плоть напряглась, Бесс томно раздвинула ноги. Реакция Роба ошеломила ее. Он начал неистово тереться о холмик внизу ее живота и вдруг вскрикнул, вздрогнул и замер. Издав стон боли и наслаждения, он выплеснулся и сразу ослабел, упав на Бесс.

— Прости, прости! Я никак не мог сдержаться!

— Роб, все хорошо. Мне совсем не больно, — уверяла его Бесс, но от этих слов он мучительно застонал.

Ощутив на бедре липкую влагу, молодая женщина задумалась: неужели это и есть девственная кровь, о которой шептались ее подруги? Почему же она не почувствовала боли? Соитие показалось ей странным. Бесс знала, что от страсти мужчины теряют голову. Поэтому решила, что интимная близость волнует их сильнее, чем женщин. Бесс отвела влажные волосы со лба Роба и нежно приложила ладонь к его щеке.

— Я люблю тебя, Бесс; ты так добра и .великодушна! Не знаю, как благодарить тебя за радость, подаренную мне. Дорогая, в следующий раз все будет еще лучше, обещаю. — Через несколько минут Роб задремал, изнуренный первым в своей жизни соитием.

Бесс долго лежала в объятиях мужа, прислушиваясь к его размеренному дыханию. Ее созревающее тело требовало большего. Бесс сама не знала, к чему стремится, но случившееся разочаровало ее. Часто слыша шепот, недомолвки, намеки и скабрезные шутки, она воображала, что близость — это сказочное блаженство, взрыв чувств. Но то, что случилось сейчас, ничуть не походило на блаженство.

Час спустя требовательные, жадные губы завладели ее ртом. Даже в полусне Бесс удивилась тому, каким сильным и мускулистым вдруг стал муж. Она прижалась к мощному телу мужчины, державшему ее в объятиях, и вдруг обнаружила, что в ней неуклонно нарастает желание. Возбуждение было таким сильным, что Бесс хотелось закричать. Ей нравилось, что губы Роба вдруг стали безжалостными, а она сама оказалась беспомощной пленницей в его объятиях.

— Когда все будет кончено, ты изменишься раз и навсегда, — пообещал глухой голос, и Бесс всем сердцем пожелала приблизить это событие. Губы и руки Роба сводили ее с ума. Когда темная фигура нависла над Бесс, угрожая пронзить устрашающим орудием, она начала нетерпеливо извиваться в постели. Ее кровь пылала, грудь вздымалась, живот напрягся, а лоно жаждало быть заполненным. Страсть вспыхнула в Бесс, и с ее губ сорвался крик. Так вот что такое плотская любовь! Она завладевает всеми помыслами, а наслаждение отнимает последние силы!

Внезапно проснувшись, Бесс до мельчайших подробностей припомнила свой сладострастный сон. Казалось, рядом с ней лежал не Роб, а совсем другой человек — она отчетливо видела его, осязала, чувствовала запах. Бесс представляла себе Повесу Кавендиша так ярко, словно он прокрался к ней в постель под покровом ночной темноты. Она густо покраснела при мысли о том, как волновали ее прикосновения возлюбленного. «Будь ты проклят, Кавендиш! Чтоб тебе сгореть в аду!»

В это лето Роберт часто стремился к близости с женой, но каждый раз его попытки оканчивались неудачей. Бесс все чаще снился Повеса Кавендиш. Стыд и гнев преследовали ее наяву, и она решила, что когда-нибудь ненавистный соблазнитель поплатится за это.

С первыми осенними холодами у Роба вновь начался кашель. Несмотря на все заботы жены, его здоровье ухудшалось. К октябрю он слег. Роба не покидала слабость, и Бесс видела, что муж очень болен. Однако, никогда не жалуясь, он страдал молча и слабо улыбался жене.

Почти такую же страсть, как к жене, Роб питал к книгам. Пока он читал классическую прозу и поэзию, Бесс сидела рядом, занимаясь рукоделием. Однажды вечером в ноябре, когда они грелись у камина, Роб вдруг сказал:

— Мы женаты почти целый год. Знай же: это был самый счастливый год в моей жизни.

— Спасибо тебе, Роб! Смотри, этот гобелен я вышиваю к годовщине нашей свадьбы! — И Бесс показала мужу почти законченную вышивку, изображающую сказочный замок.

— Неужели этот всадник на белом коне — я? — недоверчиво прошептал Роб.

— Да, ты принц, а я — принцесса. Мне осталось только вышить наши инициалы и дату свадьбы.

— Какая ты умница, Бесс!

— Вздор, это ты умница. Читаешь стихи, книги по философии и даже сам выучил французский и итальянский!

Внезапно Роберт зашелся от мучительного, неутихающего кашля. Бесс встревожилась, увидев яркие пятна крови на его платке. Когда кашель прошел, она умыла мужа, уложила его в постель, села рядом и тихо заговорила, успокаивая его и себя:

— Пора готовить подарки к Рождеству. Для твоей мамы я вышью Барлоу-Холл на двух диванных подушках. Роберт печально посмотрел на нее:

— Бесс, это наш последний год

— Не говори так, Роб, прошу тебя!

Но уже в начале декабря Бесс пришлось признать, что дела Роберта плохи. Получив от родных приглашение отпраздновать Рождество вместе, она отказалась, поскольку ее крайне беспокоило здоровье мужа.

Как всегда, рождественская неделя выдалась хлопотливой, жители деревни навещали друг друга и строили планы на праздничный вечер. В канун сочельника начался снегопад, дети пришли в восторг. Младшие братья и сестры Роберта вытащили из сарая сани и отправились на прогулку. Обнявшись, Бесс и Роберт смотрели в окно. Они искренне радовались за детей.

По обычаю, в сочельник все жители ближайших деревень съезжались в церковь на веселую праздничную службу, которая продолжалась до полуночи. Едва стемнело леди Барлоу пожелала Бесс и Роберту счастливого Рождества, уселась в сани вместе с детьми и отправилась в эденсорскую церковь.

Проводив родных Роберта, Бесс заметила, что в доме вдруг воцарилась унылая тишина. Глядя в окно на плавно падающие снежные хлопья, она вдруг ощутила тоску.

— Сегодня ты что-то грустишь, Бесс, — тихо сказал Роб.

— Нет, что ты! — поспешно возразила она, вороша угли в камине.

— Мне очень жаль, что из-за меня тебе пришлось отказаться от развлечений, дорогая.

— Чепуха! Вдвоем мы отлично проведем время. Обменяемся рождественскими подарками, а потом выпьем мальвазии, которую я приберегла для такого случая.

Они вручили друг другу подарки, и Бесс разлила вино. Роберт первым открыл свой сверток. В нем оказалась матерчатая обложка для книг. Бесс расшила ее блестящим испанским шелком и украсила именем мужа. В нижнем углу значились инициалы супругов.

— Она прекрасна, как и ты, Бесс. Все, что сделано твоими руками, бесподобно.

Молодая женщина, ослепительно улыбнувшись, развернула подарок и увидела серебряный разрезной ножик. Его украшала голова оленя.

— Откуда он у тебя, Роб?

— Этот нож мне когда-то подарил дедушка.

— Но он, должно быть, дорог тебе. Зачем же ты подарил его мне?

Роб стиснул руку жены.

— Мне он больше не понадобится. Пусть теперь принадлежит тебе.

— Не говори так, Роб. Просто зимой тебе всегда становится хуже. Но скоро придет весна, и мы снова будем скакать верхом…

Роб приложил палец к ее губам.

— Бесс, нам надо серьезно поговорить. Ты всегда останавливаешь меня, и я благодарен тебе за это, но сейчас мне надо выговориться. Меня мучают кое-какие мысли. — Он указал на гобелен со сказочным замком, висящий на стене. — Больше я никогда не увижу Чатсвортского холма, но ты, Бесс, должна побывать там еще раз. Не отказывайся от своих мечтаний.

Она с трудом проглотила вставший в горле ком. Сегодня Роб казался ей не юношей, а умудренным годами старцем.

— Ты принесла мне счастье, Бесс. Прошу тебя, не скорби о моей смерти. Я сожалею только о том, что не смог подарить тебе ребенка. Из тебя получилась бы прекрасная мать, Бесс.

У нее сжалось горло, она не могла издать ни звука и только покачала головой.

— Ты должна жить и радоваться жизни! У тебя страстная натура, потому выйди замуж и заведи детей. Обещай, что выполнишь мою просьбу!

— Роб… — всхлипнула Бесс.

— Ты будешь жить за нас обоих. Это необходимо, Бесс. Пока ты была со мной, меня не покидала радость. Я даже не вспоминал про боль.

Переполненная благодарностью, Бесс обняла мужа и крепко прижала к себе.

— Я помогу тебе лечь, — сказала она, твердо решив позаботиться о Робе.

Он открыл ящик стола, стоящего возле кровати.

— Бесс, я составил завещание… Нет, выслушай — это очень важно. Бедняга Годфри Босуэлл, муж твоей сестры Джейн, который выкупил право на опекунство, после моей смерти может потерять все свои деньги — потому что ферма перейдет к моему младшему брату, Джорджу. — Роберт умолк, переводя дыхание, а Бесс ласково погладила его по спине. — По крайней мере Сиротский суд не отнимет у тебя твою долю. Бесс, милая, этого слишком мало, чтобы вознаградить тебя за доброту. Боюсь, две другие доли достанутся суду — потому что Джордж еще не достиг совершеннолетия. В завещании я назначаю опекуном Годфри Босуэлла — с тем чтобы никто не выкупил право распоряжаться имуществом Джорджа.

— Понимаю, Роб. — Бесс взяла у мужа бумагу и поцеловала его в лоб, а затем, заставив выпить мальвазии, уложила спать. Взяв стакан, она подошла к окну и устремила невидящий взгляд на заснеженные безмолвные поля. Бесс не могла больше обманывать себя: в глубине души она знала, что Роберту осталось жить совсем недолго, несмотря на все ее заботы. Бесс переполняла жалость к молодому мужу, но к желанию спасти его от смерти примешивались угрызения совести. Сколько раз она стояла здесь, у окна, чувствуя себя птицей в клетке.

Бесс не знала, сколько времени провела у окна, но, озябнув, решила раздуть огонь. Из камина повалил дым, и она открыла заслонку дымохода.

Роберт закашлялся. Упрекая себя за то, что потревожила мужа, Бесс смущенно объяснила:

— Прости, я только хотела раздуть огонь. Сейчас я дам тебе попить.

Но Роберт поперхнулся водой и вновь закашлялся. Такое с ним уже случалось. Бесс схватила чистое полотенце и подала мужу. На полотенце хлынула струя крови, и Бесс поняла, что у Роберта открылось кровотечение.

Ее охватила паника. На миг кровотечение прекратилось, и Роберт в изнеможении откинулся на спину. Бесс пожала ему руку, ощутила ответное пожатие, а потом кровь снова хлынула изо рта Роберта, и остановить ее не удавалось.

Ошеломленная, Бесс застыла, сжав пальцы мужа. Постель напоминала бойню. На окровавленных простынях распростерлось худое, побелевшее тело Роберта.

Глава 9

Как только Бесс овдовела, ее долго сдерживаемая энергия бурно выплеснулась наружу. Казалось, целый год она прожила в клетке, и вот теперь дверца отворилась. Уже через неделю после похорон Роберта девушка начала надолго отлучаться из дома, не обращая внимания на пронизывающий холод и недовольство госпожи Барлоу. Упреки свекрови Бесс пропускала мимо ушей. Овдовев, она обрела право не отчитываться в своих поступках ни перед кем. Упоительное ощущение свободы помогало ей справиться с тоской и печалью. Бесс привыкла считать Роберта не мужем, а близким другом.

По закону ей полагалась третья часть фермы Барлоу. В Новый год Бесс почувствовала себя совсем другой, не похожей на ту наивную шестнадцатилетнюю девушку, которую четырнадцать месяцев назад принудили вступить в брак. Вскоре ей должно было исполниться восемнадцать, но Бесс казалась себе зрелой женщиной.

Она твердо решила больше никогда и никому не жертвовать собой и не позволять распоряжаться своей жизнью. Отныне сама Бесс — хозяйка своей судьбы. Она не подозревала, однако, что ее уверенность вскоре подвергнется суровому испытанию.

В феврале Сиротский суд наложил арест на собственность Барлоу и возбудил дело об опеке над Джорджем Барлоу. Бесс была дома, когда представитель суда нанес визит ее свекрови. Он шелестел кипой бумаг и держался с явным превосходством.

— Госпожа Барлоу? — осведомился он, усаживаясь в лучшее кресло в гостиной.

— Это госпожа Артур Барлоу, а я — госпожа Роберт Барлоу, — ответила Бесс.

Свекровь резко прервала ее:

— Ступай, Бесс. Дела Барлоу-Мэнор не имеют к тебе никакого отношения!

— Напротив, имеют, и самое прямое! Барлоу-Мэнор принадлежал моему мужу, и мне, как его вдове, полагается третья часть всех доходов! — возмутилась Бесс.

— Не правда! Мой сын был несовершеннолетним, когда женился на тебе, а его отец умер, прежде чем успел дать согласие на этот брак.

Наглая ложь свекрови привела девушку в ярость. Мать Роберта пыталась отнять у нее то, что принадлежало ей по закону!

— Дамы, к чему ссориться? Это всего лишь формальность Поскольку Джордж Барлоу еще не достиг совершеннолетия, суд вправе распоряжаться владениями Барлоу, пока мальчик не подрастет.

— Ничего подобного! — возразила Бесс, вскочив. — У меня есть законный документ, подписанный отцом моего мужа. В соответствии с ним мне положена третья доля всего имущества Барлоу. Кроме того, муж передал мне завещание, в котором поручил опекуну распоряжаться остальными двумя третями фермы!

— Впервые слышу о таком завещании! Где оно? — живо откликнулась ее свекровь

— Эти документы хранятся у моей матери. Если вы согласитесь прийти завтра, сэр, я предъявлю их вам. А теперь — всего хорошего.

Рассерженный настойчивостью молодой вдовы, стряпчий собрал бумаги и удалился. Едва за ним захлопнулась дверь, между женщинами вспыхнул яростный спор.

— Тебе известно, что этот брак был заключен только с одной целью — сохранить нашу ферму! Третьей доли нашего имущества тебе не видать как своих ушей!

— А вам, мадам, здесь вообще ничего не принадлежит. Роберт терпел вас только по доброте душевной. Я получу третью часть имущества, а остальное достанется вашему сыну Джорджу. Еще шестилетней девочкой я узнала, что мир жесток, и с тех пор привыкла отстаивать свои права. Теперь и вам придется усвоить этот урок. Не надейтесь, что я отдам вам или Сиротскому суду то, чем имею право владеть по закону! Предупреждаю, что не отступлюсь и буду бороться!

Бесс взлетела наверх и начала собирать вещи. Гнев придал ей сил, и она сама стащила вниз тяжелый сундук. Высоко вскинув голову, Бесс надменно заявила:

— Завтра я вернусь сюда вместе с документами и свидетелями. Всего хорошего, мадам.

Покидая Барлоу-Холл, она испытывала облегчение: жизнь бок о бок с матерью Роберта давно стала для нее нестерпимой. Бесс неудержимо тянуло в Лондон, но прежде она намеревалась получить причитающееся ей по закону денежное вознаграждение.

Когда Бесс переступила порог родного дома, все встретили ее с распростертыми объятиями. Теперь, когда обе сестры Бесс вышли замуж, в ее распоряжении оказалась спальня. Девушка немедленно послала за Джейн и ее мужем Годфри Босуэллом, и те вскоре появились.

— На что надеялась эта женщина, отказывая тебе в наследстве в присутствии представителя Сиротского суда? — возмутилась мать Бесс. — Неужели она собирается сама управлять фермой, пока Джорджу не исполнится двадцать один год?

— Я знаю, в чем дело! — заявила тетя Марси. — Говорят, госпожа Барлоу нашла жениха, и тот намерен купить право опекунства, а двух третей фермы им двоим слишком мало.

— По завещанию Роберта опекуном назначен я, — вмешался Годфри Босуэлл. — По закону я обязан управлять фермой Барлоу до тех пор, пока Джордж не достигнет совершеннолетия.

На следующий день вся семья отправилась вместе с Бесс на встречу с представителем Сиротского суда. Бесс решительно отвергла требование отдать бумаги, подтверждающие, что ей принадлежит доля наследства, и завещание Роберта. Она сделала лишь одну уступку: позволила гостю снять копии документов. Он ушел, пообещав рассмотреть ее дело и уладить все недоразумения.

Но с тех пор прошло три месяца, а из Сиротского суда не было никаких вестей. Бесс поняла, что ее бумаги поставили в тупик Сиротский суд и теперь волокита затянется надолго.

Однажды ночью, лежа в постели без сна, она вспомнила слова Уильяма Кавендиша: «Вам следовало обратиться к адвокату. Это обходится недешево, но игра стоит свеч. Выигрывает всегда та сторона, у которой более сведущий адвокат». Девушка поняла, что адвокат действительно нужен, но где взять такого, кто согласится оказывать услуги бесплатно?

На следующее утро Бесс оседлала коня и отправилась на прогулку по холмам, озаренным теплым майским солнцем. Живые изгороди пестрели цветами. За околицей деревни девушка увидела на дальних лугах пасущихся овец и ягнят и вдруг подумала, не побывать ли в своем любимом уголке Дербишира.

Она остановила лошадь на вершине холма, откуда открывался вид на Чатсворт. «Хорошо, что я поднялась так рано, — размышляла Бесс. — Ранним утром острее чувствуется вкус дня. Здесь, на холме, воздух пьянит, как хорошее вино, и видно отсюда так далеко!» Девушка надеялась, что здесь, в этом живописном месте, приведет в порядок мысли и решит, как быть дальше. Если существует выход, она непременно найдет его. Ничто в жизни не доставалось Бесс даром, и она не боялась сражаться, лишь бы добиться своего.

Постепенно она пришла к выводу, что ей нужен влиятельный покровитель, самая высокопоставленная особа на севере Англии. Конечно, граф Шрусбери, лорд-наместник Дербишира! Отсюда до его величественного замка Шеффилд всего десять миль. Что и говорить, идея рискованная, но Бесс всегда любила риск!

Фрэнсис Толбот, пятый граф Шрусбери, переселился в замок Шеффилд только в июне. Но приняв решение нанести визит лорду-наместнику Дербишира, Бесс не тратила время даром. Вместе с тетей Марси она перешила элегантное платье из серой тафты, подарок леди Маргарет Заук. Отстегнув пышные рукава, девушка расшила их фиалками, а затем преобразила узкий вырез в квадратный и глубокий, открывающий грудь. Тетя Марси смастерила из куска тафты плотный корсаж, тоже расшитый фиалками и крепко охватывающий осиную талию Бесс. Платье стало эффектным, хотя серый и фиолетовый цвета напоминали о вдовстве Бесс. Поразмыслив, девушка отказалась от того, чтобы Ральф Лич или брат сопровождали ее: оставшись наедине с графом, она надеялась пробудить в нем рыцарские чувства.

По длинной дубовой аллее, ведущей к замку Шеффилд, Бесс ехала медленно. Вокруг раскинулся парк площадью в восемь акров. Широкие лужайки были тщательно ухожены, кусты аккуратно подстрижены, а цветочные клумбы разбиты со строгим соблюдением симметрии и соразмерности. Бесс прерывисто вздохнула: именно так должен выглядеть ее будущий парк!

На вымощенном камнем дворе, откуда к конюшням вела боковая аллея, к всаднице подошли два конюха: один взял под уздцы ее лошадь, а второй помог спешиться. Бесс сняла плащ с капюшоном, предохранявший ее прическу и платье от дорожной пыли, свернула его и засунула в седельную сумку. Прежде чем взять сверток с драгоценными бумагами, она расчесала свои пышные рыжие волосы. Конюхи глазели на нее, разинув рты, но Бесс делала вид, будто ничего не замечает, ибо помнила о том, как обращались с прислугой ее знатные знакомые.

Даже своими размерами Шеффилд внушал робость. В замке наверняка было сотни две комнат. У дверей застыли навытяжку два лакея, другие встретили Бесс в холле. Их синие ливреи поражали воображение, и Бесс тут же решила нарядить когда-нибудь и своих лакеев в синие и серебристые тона.

Встретив вопросительный взгляд дворецкого, девушка сказала:

— Я хочу видеть графа Шрусбери.

— Это невозможно, мадам, — последовал краткий ответ. — Его светлость сегодня не принимает.

Бесс вскинула подбородок. Дворецкий выглядел весьма внушительно, но она не собиралась отступать.

— Я прибыла по чрезвычайно важному делу!

— Это дело личного свойства?

— Нет.

— Тогда я доложу о вас секретарю его светлости Томасу Болдуину. Он ведает всеми делами графа.

Бесс промолчала, понимая, что с этим человеком лучше не спорить. Дворецкий провел ее в приемную и попросил подождать. Через полчаса появился Болдуин, джентльмен ученого вида, с узким лицом и перепачканными чернилами пальцами. Девушка надеялась, что он более сговорчив, чем дворецкий, однако ошиблась. Болдуин наотрез отказался проводить ее к графу Шрусбери и потребовал, чтобы гостья сначала изложила суть дела ему. Огорченная Бесс сообщила секретарю, в чем состоит ее просьба. Нетерпеливо выслушав девушку, тот пренебрежительно ответил:

— Мадам, а вы не догадываетесь, сколько просителей ежедневно обивают пороги замка графа Шрусбери? Он не в силах оказывать помощь жителям трех округов!

Бесс вспыхнула:

— Я не уйду отсюда, пока не увижусь с графом!

Тяжелая входная дверь хлопнула, и в приемную вошел рослый юноша в костюме для верховой езды. Окинув Бесс беглым взглядом, он помедлил на пороге и вдруг уставился на нее в упор. Она узнала в нем Джорджа Толбота. Похлопывая по ладони хлыстиком, он направился к ней.

— Будь я проклят, если это не госпожа Элизабет Хардвик! — воскликнул Толбот, издевательски произнеся ее фамилию.

— Будь моя воля, вы давно были бы прокляты. Кстати, теперь меня зовут госпожа Элизабет Барлоу.

Прищурившись, он обвел взглядом ее пышную грудь и тонкую талию.

— Стало быть, теперь ты замужняя и опытная женщина! Ей-богу, Плутовка, твоему мужу можно позавидовать! Темные глаза Бесс полыхнули бешенством.

— Да будет вам известно, я вдова! И требую уважения к себе!

— Ты все еще учишь меня хорошим манерам? Впрочем, полагаю, ты способна научить меня еще кое-чему и, если уж на то пошло, поучиться у меня!

Томас Болдуин деликатно отошел от молодых людей, увлеченных интимным, хотя и бурным разговором.

— Кому-то следовало объяснить вам, как подобает вести себя джентльмену. Очевидно, вы просто никудышный ученик!

Пропустив колкость мимо ушей, Толбот поддел кончиком хлыста рыжий локон, упавший на плечо Бесс.

— Это твой настоящий цвет волос?

— Во мне все настоящее, в том числе и нрав! — Бесс понимала, что вот-вот лишится надежды на поддержку Толботов, но не могла сдержаться.

— Ах ты, Плутовка! — усмехнулся Джордж.

Девушка увидела, как его взгляд скользнул по ее телу и задержался чуть ниже корсажа. Казалось, Толбот раздевает ее глазами. Не помня себя от гнева, она отвесила наглецу пощечину.

Его сильные руки тотчас обхватили ее за талию и оторвали от пола. Если бы не Болдуин, Джордж наверняка прибег бы к насилию. Однако, опомнившись, он поставил Бесс на ковер.

— Ты в долгу передо мной, Плутовка. Когда-нибудь ты за это поплатишься. — Отозвав секретаря в сторону, Толбот тихо заговорил с ним.

Бесс не сомневалась, что мужчины осуждают ее и намереваются выставить за дверь. Слезы гнева навернулись на ее глаза, но она с яростной решимостью смахнула их.

Наконец юный Толбот удалился, а Болдуин направился к девушке. Поскольку она предполагала, что ее выпроводят, ее удивила просьба показать бумаги. Протянув их секретарю, Бесс села на диван. Болдуин начал внимательно просматривать документы.

Тем временем Толбот отправился к отцу. Тот сидел в библиотеке за массивным столом, подписывая письма и бумаги.

— Отец, одна молодая особа хочет поговорить с тобой. Она ждет внизу.

— Еще одна просительница? Пусть ею займется Болдуин.

— Болдуин уже побеседовал с ней. Отец, сделай мне одолжение: прими ее сам.

Граф поднял брови, отложил перо и устремил на сына проницательный взгляд.

— Мне известно, что связывает тебя с молодыми женщинами!

Джордж Толбот пропустил замечание отца мимо ушей.

— Это молодая вдова из Хардвика, усадьбы, расположенной неподалеку. Ее родители — фермеры, соль земли, как ты выражаешься. Бедняжку хотят лишить вдовьей доли наследства.

— Тогда пусть обратится к адвокату, — посоветовал граф.

— Она наняла бы адвоката, будь у нее деньги. Отец, беззащитная юная вдова нуждается в твоей помощи!

— А я тут при чем? Должно быть, ты переспал с ней? Или тут какой-то шантаж?

— Нет, сэр, вы ошибаетесь. Я познакомился с ней в Лондоне. Ее репутация безупречна. Кроме того, она знакома с принцессой Елизаветой.

— Что же ты раньше молчал?

Хотя юная принцесса считалась только третьей претенденткой на престол, к тому же кое-кто оспаривал ее права, граф не исключал, что когда-нибудь Елизавета будет править Англией. Написав записку Томасу Болдуину, граф вызвал лакея и велел отнести ее.

— Спасибо, отец. Вот увидишь, дело не займет больше пяти минут

Прочитав записку, поданную лакеем на серебряном подносе, Болдуин слегка приподнял бровь и предложил госпоже Барлоу следовать за ним. Проходя по коридорам замка Шеффилд и поднимаясь по широкой лестнице, Бесс благоговейно разглядывала изысканное убранство. Толботы и вправду были самым богатым семейством Англии, они буквально купались в роскоши.

Болдуин провел просительницу в просторную библиотеку. Догадавшись, что перед ней сам граф Шрусбери, Бесс грациозно присела в реверансе.

— Милорд, это госпожа Элизабет Барлоу: она недавно овдовела. Вопрос о ее вдовьей доле наследства рассматривает Сиротский суд, и я объяснил этой даме, что ей следует терпеливо ждать решения. Вам вовсе незачем утруждать себя.

— Благодарю, Болдуин. Я желаю выслушать объяснения самой госпожи Барлоу. — Прекрасная молодая гостья очаровала Фрэнсиса Толбота, пятого графа Шрусбери. Неудивительно, что его сын потерял голову.

Завороженный гостьей, граф выслушал ее рассказ. Она говорила страстно и возмущенно, ее пылающие волосы разметались по плечам, серое платье из тафты соблазнительно шуршало при каждом движении. Квадратное декольте приоткрывало округлости упругой молодой груди. Шрусбери вздохнул, с грустью вспоминая о своей давно ушедшей молодости. Перед ним было редкостное сокровище: женщина, достойная истинного джентльмена.

Изучив бумаги и убедившись в их подлинности, граф решил помочь просительнице. Достаточно одного письма кому-нибудь из дербиширских адвокатов. Все они рвутся оказать услугу графу Шрусбери.

Бесс вернулась домой, опьяненная победой. Ей и в голову не пришло поблагодарить ненавистного Джорджа Толбота, устроившего аудиенцию у лорда-наместника Дербишира.

Через две недели Бесс вызвали в контору господ Фалька и Энтвистла, самых известных стряпчих округа. В течение месяца они подали прошение в Сиротский суд, а еще через четыре месяца добились выплаты причитающейся ей доли.

— Десять фунтов? — с изумлением повторила Бесс названную ей сумму.

Поняв, что клиентка недовольна, Фальк и Энтвистл поспешили успокоить ее:

— Это только часть вашей доли. Мы согласились получить ее, пока не определится размер всего наследства. И разумеется, причитающаяся вам сумма будет расти с каждым годом.

Бесс торжествовала: она уже и не надеялась, что Сиротский суд выплатит ей хотя бы часть наследства. Повеса Кавендиш был прав: выигрывает всегда та сторона, у которой самые сведущие адвокаты!

— Вы проделали трудную работу, и я искренне благодарна вам, — радостно начала Бесс. — Поскольку вы так удачно решили вопрос с судом и добились поразительных результатов, я хотела бы обратиться к вам с еще одной просьбой. Мой брат Джеймс унаследовал усадьбу Хардвик-Мэнор, которая вот уже двенадцать лет находится под опекой суда. Джеймсу почти двадцать лет, до совершеннолетия остался год. Теперь у меня есть деньга. Нельзя ли мне выкупить право на опекунство на этот год, с тем чтобы наша семья могла поскорее вернуться в родной дом?

Фальк и Энтвистл, пораженные энергией молодой женщины, охотно согласились оказать эту услугу, поскольку вдове покровительствовал сам лорд-наместник Дербишира.

— Мы немедленно займемся вашим делом, госпожа Барлоу. Ваши требования вполне законны, но имейте в виду, что рассмотрение дел об опеке иногда затягивается.

Восемь месяцев спустя Бесс стояла перед домом, в котором родилась, и обращалась к нему, ничуть не сомневаясь в том, что Хардвик-Мэнор услышит и поймет каждое слово:

— Я же обещала, что вернусь. Больше мы никогда не покинем тебя, ты будешь всегда принадлежать семье Хардвик. Скоро приедет мама с младшими детьми, а тетя Марси разобьет за домом огород. Мой брат Джеймс вот-вот женится на Элизабет Дрейкотт. Пройдет немного времени, и здесь вновь зазвучит детский смех. А я сегодня отправляюсь в Лондон, но не навсегда. Я непременно вернусь, обещаю тебе!