Страстное заклинание

8

Клей молча пропустил Шелби внутрь. Войдя, она огляделась. В хижине царила простота жилища, где все сделано собственными руками. Она была вполне благоустроенной — здесь была электропроводка и современная система канализации. Шелби с изумлением осматривалась. Маленькую комнату использовали как кабинет, здесь были компьютер и факс. В большой комнате виднелась старинная кровать с бронзовым изголовьем, покрытая разноцветным лоскутным одеялом. По стенам гостиной располагались встроенные книжные полки. Вокруг каменного очага стояла удобная мебель, обитая неброской тканью.

Небольшой дом, атмосфера которого дышала простотой и покоем, выдавал истинную натуру Клея. Шелби подумала о том, как же сложно живется Клею в мире, где его раздирают противоречия.

Джинсы и рабочая рубашка Клея вполне соответствовали обстановке. Когда он оглядывал гостиную, в глазах его светились одновременно вызов и нежность.

— Я люблю это место, — сказал он.

— Это заметно.

— Мои родители никогда не видели этот дом. Когда я сообщил отцу, что строю хижину, он только удивленно посмотрел на меня. Потом сказал, что в подвале «Парк-Вью» есть кое-какая мебель, которая должна подойти именно для хижины. Я посмотрел мебель, и оказалось, что эти вещи стояли еще на нашей старой ферме. Буфет в столовой и кровать в спальне — именно оттуда.

— Связь с прошлым?

Клей поймал взгляд Шелби.

— Да, — твердо сказал он. — Хотя я не люблю жить прошлым, но думаю, что глупо притворяться, будто его у тебя вообще нет. Мои родители хотят забыть свое прошлое. Именно поэтому они никогда не приезжали сюда.

Шелби дожидалась подходящего момента, чтобы снова заговорить о письмах.

— Клей, мое будущее зависит от моего прошлого. То, что я сделаю с землей Дезире, то, что сделаю со своей жизнью, связано с прошлым, а значит, с письмами.

Клей вздохнул и подошел к камину. Казалось, он не столько зол на Шелби, сколько встревожен ситуацией, над которой успел потерять контроль. А Клей был человеком, который любит держать все под контролем.

— Я не понимаю, как могут повредить нам эти письма, — продолжала Шелби, усаживаясь на небольшой диванчик. — И каким образом находка писем скомпрометирует твоего дедушку? Ведь он сам попросил тебя найти их, не так ли?

Клей провел по крышке камина пальцем и поднял его, разглядывая налипшую пыль.

— Здесь надо хорошенько убрать, — сказал он нахмурившись и будто не слыша ее слов.

— Разве он не просил тебя найти письма?

— Да! — ответ прозвучал словно удар хлыста.

— Тогда почему ты хочешь, чтобы я забыла о них?

Клей потер виски.

— Ошибки, которые совершили эти двое шестьдесят лет назад, вряд ли могут помочь нам теперь.

Шелби придвинулась к краю дивана.

— В «Парк-Вью» ты сказал, что письма могут повредить нам, если можно говорить о «нас». Я не понимаю, как может роман шестидесятилетней давности повлиять на… нашу дружбу в настоящем.

Теперь Клей смотрел прямо на нее.

— Так значит, мы только друзья? — разочарованно спросил он.

Он загнал Шелби в тупик. Почему именно она должна признаться первой, как необходим ей Клей. Если она признается в своей любви, которая с каждым днем становится все сильнее, ответит ли Клей взаимностью на ее чувства или воспользуется ею для достижения своих целей? Ведь любящая женщина отдаст своему мужчине все.

— Я не знаю, — сказала она. — А как думаешь ты?

— А я почти уверен в обратном, — не задумавшись ни на секунду, сказал Клей. — По крайней мере, я надеюсь, что наши отношения — нечто большее, чем просто поверхностный… и короткий летний роман.

Шелби не была готова к признаниям Клея. Но сейчас в глазах его не было того ускользающего выражения, которое она видела сегодня целый день. Неужели он действительно к ней неравнодушен? Шелби никогда не признавалась даже самой себе, что нуждается в ком-то. И сейчас ей было немного страшно, хотя признание Клея наполнило ее радостью, которую она никогда не испытывала раньше.

Клей проявлял явное беспокойство.

— Если ты действительно так думаешь, — сказала наконец Шелби, — то мы сможем вместе перенести все, что бы ни открыли нам эти письма.

Теперь она приперла Клея к стенке. Ему гораздо проще было признаться в том, что он неравнодушен к Шелби, чем в том, что письма пугают его. Она никогда не поймет, почему он столько лгал и скрывал содержание этих писем с того самого момента, когда Траски узнали об их существовании из прощального послания Дезире Форду.

Клей знал, что должен защитить свою семью, но все чаще задавал себе вопрос — какой ценой? Шелби значила для него гораздо больше, чем любая женщина, которую он встречал до сих пор. Они имели много общего. Оба были одиночками, которым очень хотелось снять с себя ярлыки, повешенные на них обществом. Шелби была необходима Клею, но он не мог оставить в беде свою семью. Особенно теперь, когда был уверен, что письма действительно повредят им. Клей знал, что надо делать.

Он взял руки Шелби в свои. На него смотрели ее огромные синие глаза, полные надежды. Волевое лицо Шелби казалось сейчас очень нежным.

— Шелби, эти письма не принадлежат нам. Они принадлежат моему дедушке. Если мы найдем их, давай просто отдадим ему, а сами будем продолжать жить дальше.

Она удивленно заморгала. Глаза ее, только что светившиеся счастьем и теплотой, смотрели теперь настороженно.

— Нет, эти письма принадлежат так же и мне. По крайней мере юридически. Я ведь все время говорила тебе, что хочу прочесть их, чтобы наконец до конца понять Дезире.

Стараясь, чтобы голос его звучал как можно мягче, Клей спросил:

— А если тебе не понравится то, что ты прочтешь?

Шелби залилась краской.

— Так что же ты все-таки скрываешь от меня? Что сказал тебе дедушка в беседке?

Клей не мог поделиться с Шелби своими тайными страхами, но вполне готов был передать ей слова дедушки.

— Он сказал, что в сердце тех, кто найдет эти письма, должна быть любовь, потому что, прочтя их, они увидят перед собой двух людей, которым не чужды все человеческие пороки. И он надеется, что их смогут простить.

Шелби смотрела невидящим взглядом в темную нишу камина.

— Простить за что?

— Я не знаю.

— Ты знаешь! И все время знал! — воскликнула она, сильно покраснев.

— Это неправда.

Шелби скинула руки Клея, словно их прикосновение стало вдруг обжигающим.

— Неужели ты не можешь хоть раз сказать правду?

— Я говорю тебе правду! Мой дедушка произнес именно эти слова.

Шелби горько усмехнулась.

— Очень удобные слова, не так ли? Ты знаешь, что у меня были сложные отношения с Дезире. А теперь ты говоришь мне, что я не должна читать письма, если в сердце моем нет прощения!

Клей не мог так просто спустить ей эти резкие слова.

— Ты думаешь, меня не волнует, что могут рассказать эти письма о моем дедушке? Конечно волнует. Но ты не просто хочешь узнать историю неудачного романа Форда и Дезире. Ты ждешь большего. Ты хочешь, чтобы письма объяснили, почему Дезире не могла тебя любить. Ты хочешь, чтобы эти письма оправдали тебя как личность, восстановили твою заниженную самооценку, а они не смогут этого сделать.

Кровь неожиданно отхлынула от лица Шелби. Ничего не соображая, она отшатнулась, но споткнулась о небольшую табуретку. Потеряв равновесие, она инстинктивно выбросила вперед руку, но мужчина, протянувший руку ей навстречу, был последним человеком на земле, от которого она когда-нибудь сможет принять помощь.

Потому что Клей видел ее насквозь. Клей знал теперь, что настоящая Шелби была испуганной, неуверенной в себе женщиной, которая только лишь притворялась «железной леди». Еще никогда в жизни Шелби не злилась так на человека, которому удалось ее понять. — Нет! — закричала Шелби, когда Клей протянул ей руку. Она удержалась на ногах, схватившись за край дивана. Затем бросилась к входной двери. За секунду до того, как она добежала до двери, ее с грохотом захлопнули, и перед Шелби выросла массивная фигура Клея Траска.

— Шелби, — прошептал Клей. — Прости меня.

Она почувствовала, что ей не хватает воздуха, но в глубине души знала, что злится вовсе не на Клея, а на то, что он слишком хорошо ее понимает.

Клей высказался довольно резко, но, как ни странно, прозвучавшая правда принесла Шелби чувство облегчения. Ей не придется больше задавать себе вопросы и беспокоиться об отношениях с Клеем.

Разве может он любить ее, зная, какая она хрупкая и уязвимая?

— Ты, кажется, читаешь меня, словно книгу, — голос Шелби срывался, но звучал при этом сухо и холодно.

Клей стоял, прижавшись к двери. Он прерывисто вздохнул и покачал головой.

— Ты ведь тоже хорошо меня понимаешь, — сказал он. — Но я думал, что это не помешает нам…

— Не помешает в чем?

— Не помешает испытывать чувства друг к другу.

Шелби недоверчиво усмехнулась.

— Послушай, Клей, игра закончена!

— Игра?

— Конечно. Игра, которая называется «я-неравнодушен-к-тебе-несмотря-на-все-твоинедостатки».

Клей пристально вглядывался в ее глаза.

— Это не игра. Я действительно к тебе неравнодушен.

Шелби отмахнулась от слов Клея, хотя это были именно те слова, которые она больше всего мечтала услышать.

— Я продам тебе землю. Ведь этого ты добиваешься? Как только найдутся письма, я… не уверена, что захочу здесь оставаться.

Клей растерянно разглядывал ее лицо.

— Дело не в земле.

— Разве? — Шелби не могла больше выдержать его взгляд. Сглотнув слюну, она продолжала: — Иногда мне кажется, что у нас любовный треугольник — земля твоя истинная любовь, а я — временная подружка, довольно забавная и даже полезная, но слишком несовершенная для настоящей любви.

— Я вовсе не пытаюсь хитростью выманить у тебя землю! — воскликнул Клей, напомнив Шелби об обвинениях База Матиса на балу Роз. Шелби подумала, что Баз неплохо знал расстановку сил. Клей Траск принадлежал к сливкам общества Луисвилла и должен был выбрать жену своего круга, вроде Хетер Скотт.

Шелби взглянула на его красивое лицо и сразу поняла, почему так больно было сознавать горькую правду.

— Неужели ты не можешь хоть раз быть со мной честным?

Клей не мог больше сдерживаться. Он обнял Шелби за талию и притянул к себе.

— Как я могу убедить тебя?

Шелби не могла противостоять близости его тела, желанию, горящему в глазах. Разве он не понимает, что можно закончить представление? Земля уже принадлежит ему. И незачем продолжать разбивать ее сердце! Она потянулась назад, чтобы оттолкнуть руки Клея, и случайно сбила со стоящего у двери столика старинную лампу. Цветной стеклянный абажур разбился на мелкие кусочки.

— О, нет! — воскликнула Шелби.

Но Клей даже не взглянул на разбитую лампу.

— Это был всего-навсего предмет обстановки, — сказал он. — И твоя собственность — это всего-навсего земля. Такие вещи значат для меня гораздо меньше, чем люди. Хочешь знать, что действительно имеет для меня значение?

Шелби отрицательно затрясла головой.

— Не говори об этом.

— Ты в солнечный день.

Шелби извивалась, пытаясь освободиться от объятий Клея, но его теплые руки, такие нежные и сильные, не отпускали ее. На свете не было ничего приятнее этих объятий. Но почему за это удовольствие надо платить такой болью!

— Я хочу уехать!

— Только когда я закончу, — Клей был полон решимости выяснить отношения до конца, чего бы это ни стоило.

— Ты думаешь, что я не всегда говорю всю правду, — сказал он. — Ты права. Не всегда. Глаза Шелби расширились.

— Я совсем не идеален. Я вовсе не такой хороший человек, как ты. Не качай головой. Это правда. Ты никогда не идешь на компромисс. Если ты считаешь что-то правильным, то прямо говоришь об этом. Ты живешь просто. Ты сама сделала свою жизнь такой простой, решив раз и навсегда, что в ней главное, и никогда не отклоняясь от этого. Ты знаешь, как это восхищает меня? Нет, ты наверное не знаешь, потому что дело совсем не в этом.

Клей ослабил объятия, но Шелби замерла, слушая его слова.

— Не в этом? — переспросила она.

— Нет, — Клей покачал головой.

Несколько волнистых белокурых прядей упали ему на лоб. Сейчас он походил на могучего викинга из северных легенд, но не похоже было, чтобы Клей и на этот раз собирался рассказывать ей сказки. Нет, его неуловимые глаза смотрели на нее с таким жаром, что по телу Шелби побежали мурашки.

— Дело в гораздо более глубоких вещах, — продолжал Клей. — Ты и сама знаешь, что ты прекрасная журналистка и хороший человек. Но ты хочешь осознать себя настоящей женщиной. Не думаю, что в этом помогут письма Дезире.

На лице Клея была написана такая убежденность и настойчивость, что Шелби немного испугалась. Сердце ее учащенно билось, взволнованное ожиданием.

— Ты… красивая. Да, да, это так. Может, это не традиционная красота, но это нечто гораздо более редкое. Твоя красота — продолжение твоей жизнерадостности, твоего чувства юмора, твоих душевных качеств. Только пойми меня правильно! Мне нравятся твои рыжие волосы, твоя стройная фигура, высокий рост, твои длинные ноги, но мимо тебя невозможно пройти именно потому, что на твоем хорошеньком личике отражается сила характера. Красота, которой ты так восхищаешься, явление временное. А та красота, которую вижу я всякий раз, когда общаюсь с тобой, неподвластна времени, с годами она станет только богаче красками и оттенками.

Если бы Шелби попросили написать слова для подобной речи, она не смогла бы придумать более трогательного заявления. Она молчала, пораженная красноречием Клея, его пылким тоном. — Я… я хочу верить тебе, — запинаясь произнесла Шелби. — Я хочу этого больше всего на свете.

Клей разжал объятия. Он не станет удерживать ее силой. Но теперь Шелби не могла уехать.

— Честно предупреждаю тебя, Шелби. Я не идеален. Никогда не был идеальным — ни в школе, ни сейчас. Ты никогда не идешь на компромисс, но ты ведь отвечаешь только за себя. А я нет, и, что гораздо важнее, я не хочу отвечать только за себя! Я хочу, чтобы в моей жизни были другие люди. Я хочу, чтобы в ней была ты.

Он взял Шелби за руки, но теперь его собственные руки были нежными и какими-то неловкими.

— Итак, я предупредил тебя. Ты знаешь о моих недостатках. Но я прошу тебя — и если ты вообще чему-то веришь, поверь и этому — я прошу тебя пустить меня в свою жизнь. Мы принадлежим друг другу.

Он произнес слово, которое привело Шелби в ужас.

— Люди не принадлежат друг другу, — воскликнула она, инстинктивно отстраняясь от Клея.

Клей шагнул вслед за ней, в глазах его застыло упрямое выражение.

— Но только это имеет смысл. Здания рушатся, бумага выцветает, но то, что происходит между мужчиной и женщиной, переживает века. И ты не сможешь убедить меня, что ничего ко мне не испытываешь.

Лицо его было теперь всего в нескольких дюймах от лица Шелби.

— И все же это так, — солгала она.

Клей обнял ее за талию, медленно, но неумолимо притягивая к себе. Он потерся щекой о щеку Шелби, потом долго целовал и нежно покусывал ее шею.

— Да, — прошептал он, лаская языком ее ухо. Дойдя до мочки, он легонько пососал ее.

— Тебе нужна моя земля, — едва слышно произнесла Шелби.

— Сейчас я скажу тебе, что мне нужно.

Губы Клея завладели ее губами, ясно давая понять, что ему нужна именно она. Поцелуй был страстным, почти грубым, словно Клей требовал от Шелби признаться, что он ей необходим. В ответ Шелби протолкнула язык ему в рот, поцелуй ее выражал не только желание, но также тайное признание в собственной уязвимости. Да, Клей был ей нужен, она его хотела. И, словно прикосновения языка и рук могли передать ее чувства, она продолжала впиваться в его губы, скользя по спине дрожащими от нетерпения руками.

Уловив перемену в поведении Шелби, Клей начал медленно водить руками по ее телу. Он коснулся каждого чувствительного места, словно боялся, что Шелби оторвется от него до того, как он успеет исследовать каждый дюйм. Жар его блуждающих рук проникал сквозь тонкую футболку и короткие шорты Шелби.

Пальцы Клея скользнули к поясу ее шортов. Достаточно всего нескольких секунд, чтобы скинуть одежду. Клей нежно ласкал ее грудь, доставляя тем самым немыслимое удовольствие, она почувствовала в самой глубине своего тела мучительный жар. Шелби хотела ощутить плоть Клея внутри себя, она хотела быть с ним, принадлежать ему.

Он так хорошо понимал ее. Шелби никогда никому не принадлежала — ни подругам в школе, ни Дезире. И вот теперь мужчина ее мечты предлагает ей тепло и любовь. А она долго, так долго жила среди холода.

Так может ли она рискнуть? Рассудок говорил «нет». Шелби привыкла к одиночеству и независимости. Она боялась быть отвергнутой. Она ведь и так одна. Так может ли Шелби рискнуть и впустить в свое сердце Клея Траска? Тихий голос, радостно пробивавшийся изнутри, говорил «да».

Она должна поверить, что Клей действительно к ней неравнодушен. Тело ее дрожало от радости принятого решения и от удовольствия, которое доставляли прикосновения Клея. Руки его ласкали теперь ее ягодицы, он прижимал ее бедра к проступавшей сквозь джинсы восставшей плоти. Шелби ритмично отвечала на толчки его тела, разжигавшие внутри огонь.

Но даже когда в голове у нее уже замаячил образ кровати с бронзовым изголовьем, Шелби не могла забыть о том, о чем ее предупредили. Он не идеален. Нужды других людей часто становятся на первое место, оттесняя на задний план его собственные. Осталось ответить только на один вопрос: чьи нужды для него важнее — Шелби или его семьи. Она так и не знала, что произошло в беседке.

Но все это постепенно вытеснялось из ее сознания страстью, разбуженной прикосновениями Клея. Хижина, Луисвилл, вся планета перестали существовать для Шелби. До сознания ее не сразу дошли звук распахнувшейся двери и громкий баритон, который закричал:

— Клей! И как это тебе пришло в голову уехать из дома, когда…

Джон Траск осекся, увидев Шелби и Клея. Они перестали целоваться, но тела их оставались сплетены так тесно, что не могло быть никаких сомнений в том, что здесь происходит.

Богатый словарный запас Джона Траска неожиданно изменил ему.

— О! Извините, — все, что он смог из себя выдавить. Он достал из кармана костюма для игры в гольф носовой платок и вытер побагровевший лоб.

— Что случилось, папа? — спокойно спросил Клей.

Шелби отстранилась от Клея.

Джон потер бородку.

— Я хотел поговорить с тобой, и твой дедушка сказал, что ты можешь быть здесь.

— Я действительно здесь. Добро пожаловать. Ты помнишь Шелби?

— Здравствуйте, мисс Шелби, — сказал Джон. — Уф. Да тут жарко! Сынок, разве у тебя нет кондиционера?

— Он в спальне, — сказал Клей. — Можешь пройти туда.

Джон фыркнул.

— Нет, спасибо. Здесь все выглядит странно знакомым. — Он подошел к сыну и, наклонив голову, прошептал: — Ты должен вернуться домой. Папа очень плох. А ты ведь знаешь, я не умею с ним обращаться.

Клей кивнул. Повернувшись к Шелби, он сказал:

— Мы должны вернуться. Ты ведь знаешь, что в беседке с моим дедушкой случился приступ.

Джон удивленно поднял голову. Клей обнял отца за плечи.

— Она знает, пап. Она видела все через окно беседки.

Но объяснений Клея было явно недостаточно, чтобы с лица Джона исчезло тревожное выражение. Однако он овладел собой ровно настолько, чтобы сказать:

— Мой отец в предынфарктном состоянии.

— Мне очень жаль, — сказала Шелби.

Клей искоса бросил на нее виноватый взгляд, но так или иначе сияние чудного летнего дня казалось теперь не таким ярким.

Прежде чем сесть в свой «кадиллак», Джон сказал:

— Вы ведь придете на пикник фирмы «Трамарт» на той неделе, не так ли? Мы были бы рады вас видеть.

Клей ничего не говорил ей о пикнике. Он выглядел немного недовольным.

— Ты приглашена, Шелби, — сказал Клей. — Мы зовем не только сотрудников, но и друзей. Я не говорил тебе об этом, поскольку ты отказывалась выходить из дома.

Объяснение было вполне убедительным, но, с другой стороны, за прошедшие несколько недель Клей использовал любой повод вытянуть ее из дома. Так почему же он ни словом не обмолвился о пикнике?

Дело принимало любопытный оборот.

— Думаю, я смогу прийти, — сказала Шелби.

Джон улыбнулся.

— Мы собираемся хорошо поесть, — сказал он. — Привезем туда мангал, половину говяжьей туши, зажарим ее на вертеле со специальным соусом Мэри-Элис. Ну и еще всякие там ребрышки, гамбургеры, сосиски.

Шелби и Клей рассмеялись.

— Я заеду за тобой в одиннадцать в следующую субботу, — сказал Клей.

Они забрались в машину и пристегнули ремни безопасности. Клей завел мотор.

— Постарайся обойтись без каскадерских трюков, — попросила Шелби.

— Я — самый тихий водитель в Кентукки.

Шелби улыбнулась. Откинувшись на спинку сиденья, она вспомнила, как всего несколько минут назад летела, купаясь в потоке страсти.

Субботнее утро выдалось жарким и солнечным. К счастью, прошедшая накануне гроза освободила воздух от угнетающей духоты. Земля успела просохнуть, небо было голубым — отличный день для пикника.

Шелби с интересом ожидала праздника компании «Трамарт». Все лето она только слышала о способности Клея руководить людьми, но ни разу не видела его среди сотрудников. Шелби всегда судила о людях по тому, как они обращались с теми, кто слабее их. Она давно обнаружила, что самый обаятельный магнат может оказаться на поверку настоящим разбойником. Сегодня она отыщет еще одну часть головоломки по имени Клей Траск.

Конечно, после этого пикника он вряд ли станет для нее открытой книгой. Какая-то часть Клея все время ускользала от Шелби, но она уже не могла оттолкнуть его. С конца прошлой недели, когда она поверила наконец, что Клей к ней неравнодушен, Шелби жила как во сне. Все еще не найденные письма теперь значили для нее гораздо меньше. Мир сосредоточился для нее в настоящем.

Странные телефонные звонки продолжались, но стали не такими частыми. Шелби решила, что Мейпса посадили на короткий поводок, и ей было очень интересно, постарался ли ради этого Клей, или это его дедушка отдал старику-дворецкому какой-то приказ.

Хотя Шелби была уверена, что на нее напал именно Мейпс, она по-прежнему не рисковала оставлять дом без присмотра и никуда не выходила с прошлой субботы, когда кинулась сломя голову в «Парк-Вью», чтобы поговорить с бывшим слугой Лэнгстаффов. Вернувшись, Шелби не обнаружила следов вторжения — все камни, положенные на подоконники, были на своих местах. Она решила отправиться с Клеем на пикник. У нее было предчувствие, что на празднике произойдет что-то особенное. За прошедшую неделю оно только усилилось.

Клей дважды приходил помочь ей искать письма, и каждый раз был с ней ласковым и нежным. В первый раз он принес букет из цветов, собранных в «Парк-Вью». А во время второго визита они наслаждались изысканной едой, которую приготовил в доме Шелби специально приглашенный шеф-повар одного из лучших ресторанов Луисвилла.

Несмотря на все эти романтические жесты, Клей вел себя с Шелби сдержанно. Шелби понимала, что он редко бывал с кем-либо настолько откровенен, как с нею в тот день, в хижине. Для такого человека, как Клей, было нелегко признаваться в собственной уязвимости. Теперь он, казалось, ждал следующего шага от Шелби. Что ж, пикник может стать неплохим поводом форсировать события. Для этого вполне подойдет какое-нибудь уединенное место под сенью могучих дубов, где можно побыть вдвоем. И там она сможет раздуть огонь, который теплился у нее внутри с того самого дня в хижине.

Для такого случая Шелби выбрала белый сарафан на шнуровке, прекрасно оттенявший ее легкий загар и цвет волос. К тому же, в таком наряде не будет жарко. В начале двенадцатого «мустанг» Клея затормозил у парадной двери. Шелби была так рада видеть его, что выбежала из дома, приведя этим в действие сигнализацию.

— Ненавижу эту дрянь! — Шелби напрасно пыталась перекричать оглушительно воющую сирену.

После того, как смеющийся Клей вошел в дом, она переключила сигнализацию. Увидев сарафан Шелби, Клей присвистнул и заставил ее повернуться, чтобы лучше разглядеть наряд. На нем были светлые брюки и светло-голубая рубашка для игры в поло, к которой был приколот значок, возвещавший, что «Сотрудники фирмы „Трамарт“ — лучшие любовники».

Заметив надпись, Шелби, скромно потупившись, спросила:

— А как насчет хозяина фирмы?

— Это само собой.

— Еще посмотрим, — поддела его Шелби.

Он хитро улыбнулся. Шелби едва удержалась, чтобы не предложить ему обойтись без пикника.

— А никто из твоих сотрудников не обидится за этот значок? — спросила Шелби, когда они, заперев дом, шли к машине.

— Только не эти люди, — заверил ее Клей. — Приготовься хорошо провести время.

Шелби думала, что пикник устроят в каком-нибудь городском парке. Но, к ее огромному удивлению, Клей повернул к «Парк-Вью». Когда они ехали по Парк-лейн, Шелби увидела вдали «чертово колесо», возвышающееся над множеством красно-белых полосатых палаток.

— Клей, что ты сделал?!

Он улыбнулся с мальчишеским восторгом.

— У всякого пикника должна быть своя тема. В этом году я остановился на парке отдыха. Я нашел передвижную ярмарку и арендовал их киоски и аттракционы, к тому же несколько киосков я сделал сам.

— И все это не считая барбекю?

— О, это епархия моего отца. Он просто мечтает о том, чтобы каждый мужчина, каждая женщина и ребенок так наелись, что уходили бы с нашего пикника, едва передвигая ноги.

Джон Траск был человеком слова. Кроме говяжьего и свиного мяса он предложил гостям запеченных цыплят, зажаренные в гриле сосиски, картофельный салат, обжаренные во фритюре лук и овощи, фруктовый салат, мороженое, торты, пончики, пироги, сырные булочки, несколько видов пирожных, домашний лимонад и другие прохладительные напитки.

К полудню пикник был в полном разгаре. Шелби бродила вместе с Клеем мимо красочно оформленных лотков и палаток, наблюдая, как гости выигрывают чучела животных, визжат от восторга на каруселях и наедаются до полного отупения. Клей все время повторял, что в час дня ожидается «гвоздь программы».

На пикник приехали несколько сот человек, и Клей знал большинство из них лично. Многие подходили поздороваться. Шерлен из отдела товаров для дома магазина в Южном Луисвилле показала Клею своего младенца и поблагодарила за щедро оплаченный отпуск по уходу за ребенком. Бад из отдела продажи автомобилей заверил Клея, что надпись на значке «Служащие фирмы „Трамарт“ — лучшие любовники» целиком и полностью соответствует действительности. Миссис Бад, находящаяся, судя по размерам живота, на шестом месяце беременности, с удовольствием подтвердила слова мужа.

— Я же обещал, что здесь будут приятные люди, — сказал Клей Шелби, доедая салат.

Она с виноватым видом пропустила поднос с сырными булочками и остановилась на сэндвиче с запеченной свининой и овощами во фритюре, ореховом пироге и лимонаде.

— Замеч-ч-чательный пикник, — пророкотал Джон Траск, опускаясь на стул рядом с Шелби. Лицо его светилось от удовольствия. Прокричав «привет» нескольким гостям, он обернулся к сыну.

— Все любят запеченную свинину и говядину, — поддразнил он Клея. — Несмотря на гормоны, или что ты там говоришь в них есть еще.

Клей улыбнулся.

— Кажется, ты пожадничал как следует раскошелиться на угощение, па.

— Вам нравится здесь, мисс Лэнгстафф?

— Я уже набрала три фунта веса, а ведь мне еще предстоит доесть пирог!

— Хорошо! Хорошо! — грохотал Джон Траск. — Несколько лишних фунтов никогда никому не вредили.

Он стукнул по деревянному столу запотевшим стаканом, в котором, как подозревала Шелби, содержалось кое-что покрепче лимонада.

— Сынок, мне сказали, что ты готовишь какой-то сюрприз.

Клей вытер рот бумажной салфеткой.

— Увидишь.

— Это запятнает честное имя семьи?

— Я постараюсь.

Джон фыркнул.

— Что ж, ярмарка — твоя идея. — Он поднялся. — Извините, мисс Лэнгстафф, я должен уделить внимание другим гостям.

Как только Джон отошел, Шелби сказала, что хочет покататься на «чертовом колесе».

Клей поглядел на часы.

— Думаю, сейчас мы не можем этого сделать. Ровно час, настало время для сюрприза.

Шелби торопливо доела пирог.

— Мне так же любопытно, как твоему отцу. Ты говоришь об этом сюрпризе все утро.

Клей подал ей руку, и они поднялись из-за стола.

— Я думаю, тебе понравится.

Они подошли к центральному киоску, покрытому огромным тентом. К Клею присоединились несколько мужчин. Кто-то подал ему микрофон, и он обратился к собравшимся со следующей речью:

— Дорогие сотрудники «Трамарта»! Готовы ли сделать кое-что в благотворительных целях и одновременно выполнить свои самые заветные желания? Тогда поднимайтесь сюда!

Стянули тент, под которым оказался стеклянный бассейн с водой. Над водой нависала небольшая платформа, к ней был приделан рычаг, заканчивавшийся большим красным диском. На бассейне было написано: «Макни своего босса, чтоб раскошелился на благотворительность!» По толпе пробежал шум. Люди спешили от других киосков посмотреть, что происходит.

— Мы бросаем вам вызов! — продолжал Клей. — Мы, управляющие магазинами «Трамарт», предлагаем вам кидать в этот диск бейсбольным мячом, чтобы опрокинуть вашего босса и заставить свалиться в бассейн. За каждую попытку администрация «Трамарта» перечислит в благотворительный фонд десять долларов, а за каждый удачный бросок — в четыре раза больше.

Гости зааплодировали и засвистели. Клей подождал, пока уляжется волнение, и заговорил снова:

— Догадываюсь, что вам очень интересно, кто будет первым. Думаю, что как президент я должен подать пример. Итак, дорогие сотрудники, кто попробует потопить меня?

Передав микрофон одному из стоящих рядом мужчин, Клей под крики и улюлюканье толпы забрался на платформу. Шелби не верила своим глазам. Но сотрудникам «Трамарта» явно понравилась выдумка Клея. Они любили своего босса. Он не ставил себя над ними, но все же было заметно: его не только любят, но и уважают.

Толпу убедили отойти на некоторое расстояние.

— Начинаем! — закричал Клей, и вперед выступило несколько добровольцев.

Первый, долговязый парень, промахнулся все три раза. При каждом промахе толпа облегченно вздыхала.

Затем вышел второй мужчина.

— Барни, я знаю, ты это сделаешь! — подзадорил его Клей, но мячи Барни тоже не попали в цель.

— Я не могу сидеть здесь целый день, — пожаловался Клей. — Пора повышать ставки.

Все рассмеялись, но следующие несколько смельчаков оказались не более удачливыми. Наконец из толпы вышла довольно полная женщина.

— Дело принимает серьезный оборот, — сказал Клей. — Хэтти, исполни свой долг.

Хэтти выгнула плечи, приняла позу нападающего бейсбольной лиги и кинула мяч прямо в диск, который тут же коснулся рычага платформы. Платформа задрожала, затем рухнула, увлекая Клея в бассейн.

Падение его сопровождалось оглушительным ревом толпы. Клей быстро всплыл на поверхность и поднялся по лесенке, приделанной к бортику бассейна. Оказавшись снаружи, он заразительно рассмеялся, так что толпа не могла не рассмеяться вместе с ним. Как только Клей ступил на землю, несколько человек кинулись пожимать ему руки. Платформу установили на место, и на нее поднялся с жизнерадостным видом управляющий магазина в Восточном Луисвилле, который весело предложил своим сотрудникам попробовать теперь потопить его.

— Ты — мой герой, — сказала Шелби, нежно целуя Клея.

Холодные мокрые губы возбуждали в ней желание, как и его тело, облепленное мокрой одеждой. Шелби хотелось ускользнуть вместе с ним к небольшой речке, возле которой она нашла его однажды, когда Клей сажал деревья. Там он сможет скинуть мокрую одежду, а Шелби — снять сарафан и белье. Под сенью ив сольются их тела — прохладное — Клея и горячее — Шелби, и от этого ощущения будут еще восхитительнее.

Конечно, Шелби не могла остаться с Клеем наедине. Когда они направились к дому, многие последовали за ними.

— Зайди в дом и подожди, пока я переоденусь, — тихо попросил Клей. — Родители пригласили нескольких своих друзей. Еда будет более изысканной, но пунша отец все равно напьется.

Шелби колебалась.

— Спасибо, — произнесла она наконец, — но я лучше покатаюсь на каруселях. Встретимся у «чертова колеса» после того, как ты переоденешься.

В дверях мелькнуло круглое лицо Мейпса. Он быстро закрыл дверь, но на Шелби успело повеять холодным воздухом.

— Это тебя, а не Ча-Ча надо было отправить в школу дрессировки! — воскликнула Шелби.

Направляясь к аттракционам, она оглянулась на дом. Ей показалось, что в окне второго этажа виднеется фигура человека, сидящего в кресле и наблюдающего за праздником. Она догадалась, что это дедушка Клея. Почему он не участвует в пикнике? Странно, что основатель состояния Трасков, благодаря которому все веселятся здесь сегодня, сам не принимает участия в празднике.

Карусель напомнила Шелби о детстве. Дети визжали от восторга, когда лошадки поднимались вверх, а потом опускались вниз.

Съев какое-то пирожное, напоминавшее по вкусу вату, Шелби направилась к «чертову колесу». Клея там не было, и Шелби решила, что его увел кто-то из друзей или сотрудников. Шелби подождала несколько минут, но Клей так и не появился. Тогда она решила пройтись к дому.

Шелби заметила Клея перед парадной дверью. Как она и предполагала, он был окружен людьми. Улыбнувшись, Шелби стала пробираться к нему, но тут же, похолодев, остановилась. Уж очень знакомыми показались белокурые волосы одной из дам, здоровающихся с Клеем. Клей что-то сказал, и женщина, откинув голову, разразилась смехом.

Это была Хетер Скотт.