Третий ребенок действительно мог бы укрепить её положение, сделав его неуязвимым для посягательств всех остальных женщин, а для этого... для этого нужно убедить мужчину рядом, что нет на свете женщины сладострастнее её. Ну, с чем-чем, а с подобной задачей она справилась с блеском, хотя от напряжения и сводило ноги, болела голова, и внутренней дрожью трясло переутомившееся тело.
Правда, столь нежный и полностью покоренный ночью любовник, пылко отвечающий на её ласки, утром за ранним завтраком неожиданно заявил:
- Я уезжаю ко двору императора! Хочу представить ему мою молодую супругу!
Ещё толком не проснувшаяся Стефка едва не выронила кружку с молоком при этом известии. Как! Она столько сил положила на ублажение капризного любовника, а выяснилось, что единственное, что она получила, это, скорее всего, очередная беременность? И пока она тут будет тупо пялиться на живот, страдать от тошноты и разбухать как губка, её сестрица будет вовсю развлекаться при дворе императора?! И главное даже не это, а то, что вдали от Копфлебенца, Елена, конечно же, займет приличествующее ей место в постели провинившегося супруга!
Неизвестно, как бы выглядел этот любовный треугольник дальше, но барон не успел покинуть свой лен, потому что в один из холодных дней начала марта, к воротам замка подъехал солидный отряд вооруженных рыцарей под желтым папским знаменем. Рядом с ним на злом зимнем ветру колыхалось знамя Трирского епископства, а так же личный штандарт графа де ла Верды.
СЕМЕЙНЫЕ ДЕЛА.
Когда графиня узнала, что у ворот замка находится её муж, то почувствовала, как земля уходит у неё из-под ног. Неужели все напрасно - и эти годы немыслимых унижений, и подлая выходка по отношению к собственной сестре, всё крахом?!
- Нет,- рыдала и выла она,- за что? Не хочу! Крошки мои!- в ужасе прижимала Стефка к себе детей.
Рядом с ней огорченно пыхтела Герда, гладя по спине колотящуюся в ознобе женщину.
- Всё будет хорошо! Гуго тебя не выдаст!
Между тем переговоры протекали совсем не так, как бы хотелось братьям Валленбергам.
Дон Мигель, получив известие от Карела Збирайды ещё в декабре, не смог сразу же заняться семейными делами. Обстоятельства сложились так, что ему вновь пришлось посетить Англию и раньше февраля не удалось покинуть осточертевшую, промозглую страну. Мирный договор между Англией и Францией был подписан ещё в прошлом году, но, как всегда бывает в таких случаях, не все вопросы были урегулированы.
А тут ещё папу обеспокоили странные настроения в английском обществе, которые настолько попахивали ересью, что представляли прямую угрозу влиянию Рима на этот мокрый остров. Дон Мигель вынужден был выяснить и четко дать ответ его святейшеству, насколько сильны позиции еретиков, каковы источники возникновения вольных мыслей и кто стоит за ними. Опасения папы оправдались, зараза разъедала самые верхние этажи английского истеблишмента. Особенно удручало, что сам король оказался тайным инициатором подобных перемен.
Эдуард пока не отваживался открыто высказаться против Рима, но было понятно, что ему самому хочется распоряжаться церковными бенефициями и не платить десятину папскому престолу. Это были бы настолько опасные для всего католического мира прецеденты, что дону Мигелю пришлось заставить себя на время забыть семейные неурядицы, и, засучив рукава, приняться за дела совсем иного рода. Кое-кому пришлось пригрозить, кого-то улестить деньгами, других уговорить и успокоить.
Пока эти узколобые холодные англичане раскачивались, дни мчались как сумасшедшие. И вот он на берегу Ла-Манша, но и тут неудача! Ледяной шквальный ветер сделал пересечение этой водной преграды непреодолимой. Две недели штормило Северное море, две недели нетерпеливого отчаяния и молитв к Господу. Наконец-то, дон Мигель во Франции! Но и тут не все заладилось.
У графа была масса поручений к Людовику. К сожалению, старый добрый друг епископ Браттичели сразу же после заключения мира, официально закончившего войну между Англией и Францией, покинул его. Папа в награду за его бесценные заслуги перед престолом пожаловал прелату кардинальскую шапку. Дон Мигель то же получил в награду бенефиции от нескольких приходов в Италии. И теперь он работал в паре с епископом Отемским Аксанио да Вито. Человеком тот был молодым, горячим, но исполнительным. Граф понимал, что его прислали ему не столько в помощь, сколько на выучку. Его слава опытнейшего дипломата гремела в ту пору по всему христианскому миру. Человек да Вито был надежный, но в качестве доверенного лица явно не подходил. Поэтому переговоры с Людовиком тоже пришлось вести де ла Верде.
- Знаете, дон Мигель,- усмехнулся король, скатывая в трубку лист пергамента, на котором были изложены последние претензии Йорка,- за эти годы я к вам привык, и мне горька мысль, что вы завершите миссию, которую возложил на вас папа, и уедите к своему королю!
Надо же... это после отсидки-то в подземельях!
- О, я бы об этом не беспокоился,- поклонился дон Мигель королю,- наши королевства граничат. Я не раз ещё, если на то будет Божья воля, наведаюсь во Францию!
Глаза собеседников встретились. Один другого стоил, поэтому понимали они друг друга с полуслова. Граф догадался, что король сейчас что-то ему предложит и оказался прав.
- Недавно графский дом дю Валлей постигла тяжелая утрата,- тяжело вздохнул Людовик,- герцог со всей семьей находился в ленных владениях в Аквитании, когда какой-то бродячий монах занес в их фамильный замок черную оспу! Погибла вся семья - и граф, и жена, и старший сын, и младшие дети.
- Да, я краем уха слышал об этом горе ещё в Англии! - сочувственно вздохнул де ла Верда, гадая, к чему Людовик приплел к их разговору несчастных дю Валлей (земля им пухом!).
- Но, благодарение Господу,- невозмутимо продолжил король,- не все дю Валли погибли. Старшая дочь графа тринадцатилетняя Бланка в это время находилась в монастыре тела Господня в Бордо. Теперь эта высокородная девица одна из самых богатых невест Франции. Сирота, естественно, поступила под мою опеку!
Король ещё говорил, а дон Мигель уже знал, что ему сейчас предложат. Людовик всегда пытался купить людей, которые ему нужны. Графу польстило, в какую сумму он оценивает его услуги - дю Валли были гораздо богаче де ла Верды.
- Вот уже скоро три года, как погибла ваша жена. Какая это была красавица! Ангел, да и только! Я понимаю вашу тоску и грусть, но жизнь продолжается. Вам уже сорок, голова наполовину седая, пора бы подумать и о новой жене, и о детях! - голос короля звучал непривычно мягко и даже отечески, что немало позабавило графа.
- Ваше предложение для меня невиданная честь,- поклонился он,- но юной Бланке всего лишь тринадцать, а это не тот возраст, чтобы спешить со свадьбой. Пусть ещё поживет с добрыми матерями-наставницами, а я пока закончу все свои дела. Грустно, когда юная жена при немолодом муже большую часть времени проводит одна. Моя голова седа, и позор её отнюдь не украсит!
Но Людовик и бровью не повел на такой завуалированный отказ.
- Пусть девушка слишком юна, но можно заключить помолвку!
Можно-то можно, но как быть с то и дело воскрешающей Стефанией? Не женщина - Феникс!
- Я прежде хотел бы встретиться со своей будущей невестой,- уклонился от прямого ответа де ла Верда.- В мои годы от брака ждешь не денег и почестей, а обыкновенного семейного счастья. Мне не нужны богатства! Целомудрие, благочестие и добрый нрав - вот то приданое, которое бы я хотел взять за своей будущей женой.
- Я понимаю вас! - ничего не понял Людовик.
Благочестие, добрый нрав, целомудрие..., при таком-то богатстве? Либо испанец в одночасье сошел с ума, либо что-то мудрит. И, скорее всего, второе - за эти годы они хорошо узнали друг друга.
- Хорошо, как придете, к какому-либо решению,- милостиво кивнул головой государь,- поставите меня в известность. Да, поторопитесь, такой товар, как вы понимаете, грех оставлять залеживаться!
- Я не заставлю себя ждать,- низко поклонился граф,- а теперь, не окажите ли вы мне любезность устроить кратковременный перерыв в наших переговорах? Мне срочно нужно съездить в Трирское епископство по неотложным делам.
Людовик недовольно поморщился. Он не терпел, когда у подвластных людей появлялись ещё какие-то дела помимо его собственных. Но в том-то и дело, что испанец был пока ему не подвластен!
- Когда же вы планируете вернуться? - кисло осведомился он.
- Дело, которое меня влечет, весьма деликатного свойства,- туманно объяснил дон Мигель,- поэтому я могу решить его и быстро, а могу и задержаться. Но поверьте, я сделаю все, чтобы не злоупотреблять вашим терпением.
- Я верю вам, - вынужден был согласиться с таким ответом недовольный король, - как управитесь, немедля возвращайтесь!
И вот дон Мигель вновь в Париже в кругу своей семьи, которая разрослась ещё и за счет сына Гачека и Инесс. Посмотрев на малыша на руках заботливой Хельги, он прошел в кабинет, где его уже дожидались два земляка жены.
Когда Карелу Збирайде предложили немного пожить в Париже, он только обрадовался. Ему понравился шумный город, имелись у него так же знакомства среди дворян, так или иначе связанных с чешским землячеством. Поэтому время молодой человек проводил весело и гораздо интереснее, чем в Брно под опекой вечно недовольного отца или капризного сумасброда Генриха.
Когда свояки встретились впервые, графу сразу же понравился Карел. Он моментально разобрался в его характере - честолюбивый, далеко не глупый, желающий изменить свою незавидную судьбу младшего сына. Такие люди импонировали энергичному и неутомимому дону Мигелю, ведь он и сам когда-то был младшим сыном.
Разговор между ними получился долгим.
Де ла Верда уже с трудом вспоминал, как выглядит его жена - ведь они так редко виделись за прошедшие годы! Но то, что в её похищении оказался замешан Генрих Моравский его ничуть не удивило - молодой прохвост!
Что ж, теперь пора было поставить точку в столь затянувшейся истории его неудачного брака.
Карел охотно согласился сопроводить графа до Трира. Отец написал ему, что Елена также каким-то образом попала к Валленбергам, и барон даже попросил у пана Ирджиха руки крестницы. Всё это было донельзя странно! Помешались, что ли эти трирцы на девицах из рода Лукаши? Похоже, нужно было спасать из плена сразу двух женщин.
Но прежде, чем повернуть на Копфлебенц, отряд решил посетить трирского епископа. Дон Мигель понимал, что в одиночку ему с могущественным бароном не справиться.
В епископстве их ждали неожиданные сюрпризы. Там не поспешили прийти к ним на помощь в казавшемся столь простым и понятным деле.
- Мы все знаем,- тяжело вздыхал во время конфиденциальной беседы епископ - мужчина уже далеко немолодой и достаточно разумный,- знаем обо всех безобразиях, которые творят фон Валленберги. У нас свои осведомители в Копфлебенце. Но что мы можем сделать? Барон умен, богат и влиятелен. У него масса вассалов, которые по первому требованию возьмутся за оружие. Заполыхает вся округа, и мы сами же себя разорим. А на сторону Валленбергов встанет император, и все равно заставит нас помириться. И кто окажется в этой ситуации проигравшим? Он? Так Копфлебенц - не единственное владение этого нечестивого рода. А с меня папа шкуру снимет, если я не заплачу ему бенефиции в том объеме, на который он рассчитывает.
Дон Мигель помрачнел. Ему не понравилось услышанное. Впрочем, кое-какие козыри у него были.
- Говорят, его брат Вальтер - явный клиент инквизиции! Я слышал, что он в бытность свою в Париже даже знался с еврейскими лекарями!
- Если б только это! Говорят, что прикипев к недостойному дворянина занятию, этот нечестивец режет ножом трупы и составляет колдовские зелья, после которых люди теряют силу воли! Он уже десять раз должен бы предстать перед судом инквизиции, но ...- уныло отмахнулся собеседник,- ... дед этого Вальтера из рода влиятельнейших в Священной Римской империи графов Виттельсбахов. Не успеем мы щелкнуть перед его носом пыточным инструментом, как на нас ополчатся такие силы, что это будет пиррова победа.
- Что же мне вы посоветуете делать в данной ситуации? Моя жена и её сестра томятся в плену у этих бесчестных воров и еретиков!
- Вы просто не знаете всей обстановки,- горько заметил епископ,- ваши сведения, увы, устарели! Месяц назад барон взял разрешение на брак с благородной девицей Еленой Лукаши. Надо сказать, что мы благосклонно отнеслись к этому шагу с его стороны. Наличие законной супруги, все-таки, набрасывает флер благопристойности на чудовищный разврат, царящий в замке. Так что, мадам Елена - законная супруга барона, и наличие в крепости её родной сестры вполне естественно, и ни о каком похищении и насильственном удерживании и речи быть не может. Эти Валленберги такие кляузники и сутяги, что вы языки сотрете, пытаясь их в чем-либо обвинить, и все равно ничего не докажите! Как-то один из рыцарей епископа Аугсбургского обвинил фон Валленберга в похищении его дочери, так дело разбиралось сначала в Страсбурге, потом в Риме, потом опять в Страсбурге, и так до бесконечности, пока Господь не сжалился над несчастным и не призвал его к себе!
У графа опустились руки. Действительно, Валленберги были серьезными противниками!
- Но я могу потребовать назад свою супругу? - вспылил он. - Пусть она сестра баронессы, это не дает права фон Валленбергу удерживать её в своих владениях!
- Сначала докажите, что она там!
Но, возразив, епископ сочувствующе похлопал дона Мигеля по руке. Его симпатии были на стороне гостя.
- Я предлагаю компромисс! Давайте появимся в замке не с угрозами, а с благодарностью, что барон предоставил вашей жене стол и кров. И прямо намекнем, что у нас есть неопровержимые доказательства занятий мессира Вальтера ведовством! В общем, мне ли вас учить - как, что и в каких случаях говорить? А епископство вас всецело поддержит! Барон человек умный и как бы он не дорожил вашей супругой, никогда не поставит под угрозу жизнь любимого брата и благополучие своего выводка детей. Он недавно крестил своего третьего сына-бастарда, и прекрасно понимает, что младенцы слишком малы, чтобы рисковать их безопасностью, вступая в открытый конфликт с церковью.
Собеседники ещё немного потолковали, и все-таки пришли к выводу, что план, предложенный епископом, наиболее оптимален.
- В общем, советую вам вести себя так, как будто это обычное семейное дело, которое решается между свойственниками за кружкой пива.
- Не люблю пива! - поморщился дон Мигель.
- Пейте вино,- сухо улыбнулся епископ,- я глубоко уважаю вас за вклад, внесенный в наше общее дело! Мне известны ваши докладные записки и Сиксту, и папе Иннокентию о необходимости учинения трибуналов инквизиции. Если бы все были такими верными сынами церкви, как вы, сын мой, то давно наступил золотой век. Я помогу вам в этом деле, самолично сопроводив в Копфлебенц. Смею уверить, что в моем присутствии барон будет более сговорчив.
И вот их объединенный отряд под высокими неприступными стенами крепости.
Оглядывая его стены, дон Мигель прекрасно осознавал, что осаждать эту крепость можно и год и два. И даже пушки не особо помогут, потому что, судя по дулам, торчащим из отверстий в стене, Валленберги хорошо позаботились об обороне. Епископ прав, лучше не идти на открытый конфликт и попытаться полюбовно решить дело.
Наличие его преосвященства в их кавалькаде заставило обитателей Копфлебенца без лишних вопросов распахнуть ворота перед отрядом де Ла Верды, что было немаловажным в сложившихся обстоятельствах.
Барон в окружении своих вассалов принимал высоких гостей в парадной зале замка. Наслышавшись от де Вильмона о неправдоподобной роскоши, царящей в замке, дон Мигель разочарованно оглядывал закопченные своды грубых, нештукатуреной кладки стен, увешанных многочисленными трофейными доспехами и выцветшими от времени стягами. Ничем кроме, пожалуй, размеров, это помещение не отличалось от подобных парадных залов по всем захолустьям Европы. Ох, уж эти поэты!
Дон Мигель сосредоточил внимание на своем предполагаемом сопернике, и так же немало озадачился. Валленберг был откровенно некрасив - не сказать, чтобы совсем уродлив, но и глаз не радовал. Но это впечатление немного сглаживалось из-за крепкой сильной фигуры и умного взгляда маленьких сине-серых глаз.
Он, как ни в чем ни бывало, поприветствовал незваных гостей и осведомился о цели визита.
Пока епископ неторопливо распространялся о бенефициях, граф скользил взглядом по лицу юной баронессы. Надо же, сестры были абсолютно не похожими друг на друга. Правда, и эта оказалась красавицей, но на свой лад. Елена не показалась де ла Верде счастливой супругой любящего мужа, но он даже не подозревал, насколько недалек от истины.
Баронесса вернулась домой из обители всего лишь два дня назад, чтобы собраться в дорогу. Она решительно пресекла все попытки сестры объясниться, и ни с кем не разговаривала, закрывшись в своих покоях. И вот, накануне выезда, вдруг такой сюрприз. За Стефкой прибыл супруг - тот самый страшный испанец, о котором было столько разговоров в родном замке.
Елена пристально наблюдала за привлекательным, хотя и уже немолодым мужчиной. У зятя опасно поблескивали великолепные черные глаза, от взгляда которых замирало даже самое неприступное женское сердце. Юная женщина пришла к выводу, что граф был самым красивым рыцарем изо всех виденных ей раньше. И что её сестрице ещё надо?!
Такой опытный знаток женщин как де Ла Верда не мог не заметить, какое впечатление произвел на юную женщину и заинтересованно подался вперед. Он моментально догадался, что перед ним его потенциальная союзница, но как к ней подобраться?
Между тем, речь епископа грозила затянуться до бесконечности - его преосвященство неторопливо говорил то о том, то о другом, вспоминая столетней давности кутюмы, приводя в качестве доводов туманных и непонятных утверждений, какие-то никому не интересные дополнения и поправки.
Даже поднаторевший в казуистике дон Мигель и то потерял нить его рассуждений, и никак не мог сообразить, о чем вещает прелат. Гуго же невозмутимо и терпеливо поддерживал эту странную беседу, односложными ответами и согласными кивками, то же вряд ли толком понимая, о чем речь.
Прошел час, другой - одни присутствующие стали в нетерпении крутиться на своих местах, другие - клевать носом, когда был нанесен тщательно подготовленный первый удар:
- Ох, как завистлива бывает толпа плебеев к сильным мира сего! Норовят очернить то, что им недоступно и благородно,- осуждающе, как бы между делом, пробормотал епископ,- представляете, у графа де ла Верды на руках находится донос на вас, сын мой,- он стрельнул глазами в сторону заскучавшего Вальтера.
От неожиданности младший фон Валленберг встрепенулся, и по его обычно бесстрастному лицу разлилась бледность.
- Донос?- надменно приподнял брови Гуго. - Хотелось бы знать, в чем кто-то осмелился обвинять моего брата?
Епископ елейно перекрестился и воздел руки с четками к небу, благочестиво шепча какие-то молитвы. И, по всей видимости, не собирался прерывать этого занятия.
- О, злоба подлых простолюдинов не имеет пределов,- правильно расшифровав сигнал сообщника, живо вступил в разговор граф,- вас, мессир Вальтер, обвиняют во всех смертных грехах. Вы, мол, и могилы оскверняете, и покой мертвецов тревожите, кромсая ножом их тела! Представляете, придумали, что вы вампир и оборотень, превращающийся в волка! Благо, донос попал именно в мои руки, а так как мы родственники и я не сомневаюсь в вашей невиновности, то не дал хода этой бумаге. Но если бы мне не пришлось появиться в ваших владениях, чтобы забрать загостившуюся жену, то просто не знаю, во чтобы это вылилось для вас и для вашего брата!
Епископ с тяжелым вздохом вновь перекрестился.
- Инквизиция, конечно, тщательно разбирается в каждом отдельном случае, но ведь и там служат Господу не ангелы, а люди,- грустно заметил он,- и им свойственно ошибаться, в основном из-за усердия, конечно! Ваша невиновность, сын мой, непременно была бы доказана, но, как знать, не отразилось бы это на вашем здоровье? Однако граф де ла Верда считается непререкаемым авторитетом в этом вопросе, и если он утверждает, что это оговор, то мы с радостью склоняем к его мнению наши уши.
Теперь уже побледнел и сам барон. Не надо было иметь большого ума, чтобы понять, ему предлагалось на выбор - Стефания или Вальтер? Не было никаких сомнений в том, что инквизиция замучает брата насмерть, реквизирует его владения, запустит лапы и в имущество жены брата Жанны. И ведь речь шла о Вальтере, когда-то ради него не пожалевшем даже своей любви к Ульрике!
Барон тяжело вздохнул - так много врагов вокруг, стоит только чуть ослабнуть, как они налетят на него со всех сторон! Дети совсем маленькие, Елена сама ещё ребенок! Вассалы в ужасе разбегутся, и что он оставит своему малышу Гуго в наследство? Но как выдать Стефанию мужу? Это все равно, что вырвать сердце - единственная женщина в его жизни, которой он полностью доверял!
Редко кто оказывается перед таким страшным выбором, поэтому фон Валленберг окаменел в отчаянных раздумьях . Епископ же со злорадным удовлетворением взирал на бесстрастное лицо барона. Он знал, к какому решению тот придет. Его преосвященство охотно верил, что мадам Стефания немыслимой красоты и достоинств женщина, но никакая красавица не заменит барону любимого брата и мира в ленных владениях.
Граф же, которого гораздо больше, чем барон, интересовала его жена, неожиданно обратился к недоуменно взирающей на происходящее женщине.
- Как здоровье графини де ла Верда, мадам Елена? Я, в силу различных обстоятельств, не смог её заранее предупредить о своем визите, поэтому Стефания и не встретила меня, как подобает преданной жене! Но, надеюсь, с ней все в порядке?
Елена растерялась. Она поняла, что именно от её ответа зависит будущее всей семьи. Юная баронесса прекрасно осознавала, какая угроза нависла над всеми ними, особенно над Вальтером, Жанной и их детьми. И все из-за Стефки - она корень всех бед! Елену тянуло вопрошающе взглянуть на мужа, но она этого делать не стала, вежливо улыбнувшись гостю. На войне, как на войне!
- Стефания чувствует себя хорошо, но она редко выходит к гостям! Разумеется, если бы сестра знала, что в замке находится её супруг, то непременно бы спустилась из своих комнат.
Гуго готов был убить коварную девчонку, но в глубине души все-таки почувствовал облегчение, что не он сделал страшный выбор, а эта юная ревнивица. Теперь без малейших угрызений совести он мог вновь начать борьбу за любимую женщину, но выдать Стефанию мужу все же придется. Бедная голубка, как она перенесет разлуку с детьми?
- Мы не виделись так давно,- лицемерно улыбнулся епископу дон Мигель,- пока вы тут продолжаете переговоры о ваших неотложных делах, я, пожалуй, порадую нашей долгожданной встречей свою супругу! Мадам - обратился он к супруге нечестивца Вальтера,- не проводите меня в её покои?
Почему он не обратился к Елене? Хватит и того, что предстоит вынести этой мужественной девочке, когда они покинут замок. Дон Мигель не хотел усугублять положение свой нежданной союзницы.
- Приятно быть вестницей хороших новостей, граф,- между тем криво улыбнулась ещё окончательно не пришедшая в себя Жанна,- конечно, я вас провожу к мадам Стефании. Она так обрадуется!
Вот только тогда де ла Верда смог по достоинству оценить восхваления де Вильмона. Внутренние покои господского дома, действительно, поражали роскошью отделки и обстановки. Хитрый фон Валленберг не выпячивал перед епископством на показ свое богатство, предпочитая казаться беднее, чем был на самом деле.
- Мы пришли,- дама резко останавливаясь перед дверями, в чьи-то покои,- предупредить вашу жену?
- Не стоит!- отказался дон Мигель и, взволнованно переведя дыхание, открыл дверь.
В первой комнате никого не оказалось, только горел камин, стояли кровать, столик с шахматами и кресла вокруг него, да у окна располагался ковровый станок. Неподалеку кто-то тихо ахнул, очевидно, спрятавшаяся при его появлении служанка.
Зато из соседней комнаты доносились тихие голоса.
Граф не мог поверить в то, что он увидит жену - ему все казалось, что это какая-то ошибка. Интересно, какой она стала?
Дон Мигель, осторожно ступая, заглянул в комнату. У пылающего огня сидела красивая, но горько плачущая женщина и кормила грудью совсем маленького ребенка. С другим малышом, играющим на ковре возле её ног, возилась старуха.
- Хватит плакать,- успокаивающе бормотала та, вытирая личико ребенка краем передника, - не пугайте детей, да и молоко может пропасть. Не выдаст Гуго чужому мужчине мать своих детей!
- Ах, Герда, я чувствую, что пришла беда,- всхлипнула женщина, нежно покрывая поцелуями головку ребенка,- дон Мигель - страшный человек! Я настолько его боюсь, что вокруг все как будто холодеет. Тьма, тьма наползает на меня!
Оскорбленный до глубины души этими словами де ла Верда почувствовал, что да - тьма действительно наползает, только не на эту блудливую потаскушку, а на его разум!
Значит он, её законный муж - страшный человек? А этот мерзкий, как смертный грех ублюдок Гуго фон Валленберг - ангел во плоти? И больше уже не считая нужным прятаться, де ла Верда вышел прямо на середину комнаты.
Герда так громко ахнула, что Стефка, подняв голову от заснувшего Эриха, с ужасом заметила в комнате силуэт постороннего мужчины.
Болезненно стукнувшее сердце сразу же подсказало, кто перед ней, прежде чем на этот вопрос ответили глаза. От ощущения катастрофы она замерла, судорожно прижав к себе младенца.
- Старуха,- холодно приказал тот ощетинившейся Герде,- заберите у мадам детей, нам нужно срочно поговорить и без посторонних ушей.
Та было яростно стукнула клюкой, пытаясь как-то защитить госпожу, но не тут-то было.
- Быстро!- гневно рявкнул он на кормилицу.
И та побоялась с ним связываться. Подхватив на руки Гуго и оторвав от матери Эрика, Герда, кряхтя и зло бурча, проковыляла из комнаты.
- Донна,- шутовски поклонился супруг Стефании,- вот мы и встретились! Конечно, я понимаю ваши чувства - нелюбимый, давно забытый муж врывается в вашу семейную идиллию с другим мужчиной. Есть от чего прийти в отчаяние и залиться слезами, прижимая к себе прижитых в грехе и похоти ублюдков! Но, увы! Если для вас брачные обеты, не более чем сказанные по недомыслию слова, то для меня это не так! Даю вам полчаса на сборы, и вы должны покинуть этот вертеп!
Стефку заколотило, как в ознобе.
- Зачем вам я, мессир? - умоляюще глянула она на него.- Для всех я мертва, найдите себе достойную подругу и живите с ней! Не разлучайте меня с моими детьми!
- Вы повторяетесь, мадам,- в гневе прикрикнул на неё муж,- то же самое вы мне говорили, когда я вас вытащил из рук вашего первого любовника - Рауля де Ла Роша. И я вам ещё тогда объяснил, что у нас есть только один судья наших поступков - это Господь! А в его глазах вы, пока не закончен жизненный путь, моя жена!
- Я никуда не поеду!
Опасность разлуки с сыновьями придала женщине сил для сопротивления. Она не знала, что произошло внизу в парадной зале, и почему дон Мигель оказался в её комнате, но вполне логично рассудила, что вряд ли Гуго даст протащить сопротивляющуюся любовницу по двору и посадить в возок. Его же вассалы не дадут это сделать.
- Что?- презрительно взревел граф.
Стефка судорожно схватилась за подлокотники кресла. Она поняла, что сейчас он её ударит. Но де ла Верда грубо тряхнул жену за плечи и заглянул прямо в глаза.
- Добром приказываю, встаньте и ведите себя так, как надлежит графине, а не беспутной потаскушке, коей вы и являетесь!
- Нет!
Она ещё и спорит, дрянь!
- Ах ты, блудница!- наотмашь ударил он её по лицу.
Стефка ахнула и прижала руку к запылавшей щеке, разом пожалев, что вступила с ним в спор.
Но дона Мигеля уже было не остановить - всю ярость, всю ненависть к этой женщине, от которой никак не удавалось избавиться, как от какой-то особо въедливой коросты, он вложил в силу ударов.
Стефка кричала и плакала, пытаясь уползти от безжалостных ударов, но озверевший муж все равно настигал жертву. Её крики только ещё больше раззадоривали его, и граф с садистским наслаждением начал бить ногами по извивающемуся телу. Он пинал жену до тех пор, пока не утомились ноги, и не наступило облегченное отупение.
Когда перепуганная с округленными глазами Герда, забыв про свою клюку и возраст, ворвалась в парадный зал, речь епископа была в самом разгаре. Он клеймил позором еретиков, и его красноречие было воистину неиссякаемым.
Гуго, сидевший как на иголках и вынужденный делать заинтересованный вид, сразу же заметил взволнованную старуху.
Граф убивает Стефанию!- в ужасе понял он. Но покинуть столь высокого гостя не было никакой возможности, не вызвав скандала, поэтому Валленберг бросил отчаянный взгляд на Вальтера.
Тот сразу же его понял и поспешно ретировался. Он прибежал в покои брата в тот самый миг, когда де ла Верда, устав избивать лежащую без чувств окровавленную жену, наконец-то остановился.
И тут он заметил в комнате Вальтера.
- Что, волк, доигрался в свои игры,- тяжело перевел дыхание запыхавшийся граф, небрежно кончиком сапога ткнув в бесчувственное женское тело,- в этот раз тебя прикрыли этой блудницей, но берегись! Я до тебя ещё доберусь! Это не последняя наша встреча! А теперь приведи её в порядок, и чтобы через полчаса она ждала меня в возке на улице покорная и тихая! Я ясно выразился? Покорная и тихая!
Глаза мужчин встретились, и Вальтер чуть заметно согласно качнул головой. От ненависти к этому человеку у него сводило скулы, но он хорошо осознавал, что на этот раз придется отступить.
Спустя полчаса дон Мигель с мрачным и презрительным удовлетворением наблюдал, как жена, под неумолчный плач Герды, призывающий все кары небесные на его голову, садится в возок. По бледному с кровоподтеками лицу и остановившимся, бессмысленным глазами он понял, что Стефания находится под воздействием, какого-то сильнейшего зелья из кладовых колдуна Вальтера.
Проследив, чтобы все было сделано так, как надо, граф дал отмашку своему отряду и неторопливо покинул негостеприимный замок, увозя с собой с таким трудом отвоеванную добычу, с которой не знал, что делать.
В Трир отряд дона Мигеля прибыл уже глубокой ночью.
Всю дорогу его жена сидела спокойно, не закрывая остановившихся глаз, и графу было, в какой-то степени, даже интересно, чем этот колдун Валленберг её опоил. Гачек, прежде всего беспокоящийся о здоровье графини, предположил, что это маковая настойка.
Он, конечно, не знал, что произошло между патроном и его женой наедине, но прослышав, что у графини младенец, теперь морочил голову патрону переживаниями о её душевном состоянии. Иногда дон Мигель начинал сомневаться в нормальности своего секретаря - думать о материнских чувствах преступницы?! Этот малахольный Гачек ещё бы озаботился, не пугают ли крики толпы, приговоренную к сожжению ведьму?!
А вот де ла Верду всю дорогу терзали сомнения совсем другого толка. Что делать со Стефанией?
Он смотрел на бледное застывшее лицо женщины напротив, и невольно задавал себе вопрос - почему он в свое время на ней женился? Сейчас дон Мигель даже не находил её красивой, мало того, жена вызывала у него презрительную брезгливость, и была не приятнее пламени ада! Но он никак не мог прийти, к какому-либо приемлемому решению о её дальнейшей судьбе. Как разрубить этот гордиев узел, как освободиться от стесняющих оков столь неразумно заключенного когда-то брака?
Сдав блудницу во дворце епископа на руки дожидающихся монахинь, не находивший себе места граф стал дожидаться задержавшегося во владениях Валленбергов епископа.
Его преосвященство прибыл в Трир ближе к обеду следующего дня, и понятно, что сразу же удалился отдыхать, поэтому их разговор состоялся только вечером, когда дон Мигель совсем извелся от бесплодных раздумий.
- Не надо было бить жену в этом еретическом гнезде,- первое, что недовольно высказал прелат гостю при встрече,- неужели не могли подождать, пока не окажитесь вне их логова?
- Это моя жена и моё дело,- сухо отрезал граф,- донна сама спровоцировала меня на подобное обращение!
- Валленберги - коварные и опасные враги, и после того, что вы сделали со своей супругой, барон не просто в ярости, он будет мстить до последнего вздоха!
- Плевать я на него хотел,- небрежно отмахнулся де ла Верда,- и пострашнее враги найдутся, чем какой-то захудалый немецкий разбойник. Меня гораздо более тревожит и беспокоит другая проблема, святой отец! Я не знаю, что мне делать, с наконец-то, обретенной супругой?
- А в чем проблема, сын мой? - не понял епископ.
Дон Мигель замялся. Ему трудно было выразить словами, что не давало покоя все эти дни.
- Стефания не достойна моего ложа,- наконец, напрямую заявил он, - я не могу позволить занимать уважаемое и почетное место графини де ла Верда столь низко падшей особе! Это прямое оскорбление всем честным и мужественным женщинам моей семьи!
Его преосвященство задумался, пристально изучая взволнованное лицо своего высокого гостя.
- Гордыня - тяжкий грех!
- Я знаю,- тяжело вздохнул дон Мигель,- но жена вызывает у меня такое омерзение, что вряд ли я когда-нибудь смогу делить с ней ложе!
- Вообще-то, супружеская измена не является подходящим поводом для развода,- неохотно заметил епископ,- но исходя из ваших заслуг перед папским престолом, его святейшество, думаю, пойдет вам навстречу в этом вопросе!
О, если бы все было так просто, разве он мялся бы сейчас перед прелатом, как нашкодивший мальчишка?
- Я уже думал об этом! Но даже если я разведусь со Стефанией и заточу женщину в монастыре с очень жестким уставом, кто даст мне гарантию, что какой-нибудь новый барон фон Валленберг не склонит её вновь к прелюбодеянию? Знаете, золото открывает любые двери!
- Человек слаб,- охотно согласился епископ,- но вам-то, какое дело тогда будет до этого?
- Разведусь я с ней или нет,- раздраженно пояснил граф,- перед лицом Господа донна все равно останется моей женой и я за неё в ответе. А значит и за её блуд тоже! Тем более что операция развода достаточно долговременна, а у меня на примете очень выгодный брак, предложенный мне самим королем Людовиком. Благородная девица Бланка дю Валль - круглая сирота тринадцати лет с поистине королевским приданным.
Его преосвященство, прежде чем ответить, задумчиво перебрал четки.
- До осуществления супружеских прав она может ещё подождать!- заметил он.
- Может, - горько развел руками дон Мигель и тут же пояснил, - но король требует немедленного обручения, а как я могу на это пойти при живой жене? Объяснить все королю? Но это означает выставить свои рога на всеобщее обозрение и превратиться в притчу во языцех для всего христианского мира! А мои дела таковы, что я не могу себе этого позволить. Моему престижу папского легата будет нанесен невосполнимый урон!
С этим утверждением епископ не мог не согласиться. Опозоренное имя папского посла непременно выльется в ущерб самому Риму, и католической церкви в целом. Действительно, надо было что-то делать. Поначалу прелат решил пойти проторенным путем.
- Можно обвинить женщину в ереси, наверняка, она нахваталась всякого вольнодумства у этих Валленбергов,- осторожно предложил он,- знатные дамы редко переносят общение с палачом!
- Я мог бы её отдать в руки инквизиции безо всяких угрызений совести,- горячо заверил его граф,- столько всего подозрительного накопилось вокруг неё за эти годы! Но кто может дать гарантию, что не поплывут слухи, что графиня де ла Верда - ведьма?! Братья доминиканцы скромны и молчаливы, но дьявол всегда найдет лазейку! И что тогда? Да каждая еретическая тварь возрадуется моему горю и выльет на меня ушаты грязи! И на наше дело в целом!
- Да, сын мой,- вынужден был согласиться с этими доводами епископ,- действительно, очень сложная ситуация!
Мужчины задумались. Они оба, конечно, осознавали, что проще всего дону Мигелю было бы убить свою жену. Но епископ в силу своего положения духовного пастыря, не мог такого посоветовать, а у графа не поднималась рука. Ведь если посмотреть в корень проблемы - Стефания оказалась не по своей воле в руках фон Валленбергов!
Уютно теплился огонь в камине, а за окном завывала метель, бросая ледяную крупу в длинные по готической моде окна залы. Начало весны в этом году выдалось необычно суровым.
Епископ рассеянно прислушался к звукам разбушевавшейся непогоды и вдруг неожиданно хмыкнул.
- Кажется, я знаю, как вам помочь, сын мой, - оживленно встрепенулся он,- мы, по возможности, не будем никому лгать и ничего скрывать, но поступим следующим образом. Ваша жена около трех лет назад пропала, а к нашему женскому монастырю святой Гертруды прибилась какая-то бедняжка, не помнящая ни кто она, ни откуда. Но постепенно Господь прояснил её разум, и женщина вспомнила, что она графиня де ла Верда, бежавшая от грабителей и разбойников, захвативших монастырь, да где-то по голове её ударили. Короче, чудо произошло, и ваша жена вернулась к вам!
Граф скептически глянул в довольное лицо собеседника.
- Весьма романтическая история, но не вижу, как она мне может пригодиться!
Его преосвященство снисходительно усмехнулся.
- Но ведь вполне понятно, что за столь чудесное спасение надо отблагодарить Создателя, - пояснил он свою мысль, - и ваша жена пройдет пешком по всем монастырям и церквям по дороге, скажем, до Реймса, славя Господа за его милость. Это объяснение вполне подойдет для тех, кто проявит излишнее любопытство! На самом же деле, мы приговорим женщину к покаянию за свершенный грех прелюбодеяния. Я лично наложу на графиню епитимью пройти босой, простоволосой и в одной рубахе этот крестный путь в такую холодную погоду. Сестры монахини будут сопровождать кающуюся, защищая от нескромных взглядов. Но они, разумеется, будут тепло одеты и обуты.
Дон Мигель невольно зябко поежился, глянув за окно. Впрочем, идея ему пришлась по душе.
- Это выход из положения,- облегченно вздохнув, согласился он,- вряд ли Стефания перенесет такое испытание - она изнеженна праздными годами жизни во грехе!
- Но если ваша жена перенесет этот путь, - между тем, закончил свою мысль епископ, - то значит, сын мой, на то Божья воля и Всевышний хочет, чтобы вы простили свою жену! Грех вашей жены мы выносим на его суд, и как Господь повелит, так и будет!
- Аминь! - набожно перекрестился граф, и, перебирая четки, прочитал положенные молитвы.
В отведенных покоях графа ждали Гачек и Карел Збирайда. Они сдружились за время пребывания последнего в Париже, ведь землякам всегда есть о чем поговорить. Младший Збирайда оставался в Копфлебенце все время визита епископа и вместе с ним вернулся назад. Встретившись с Еленой он узнал, что произошло между супругами, и теперь поведал об этом Гачеку.
Тот сразу почувствовал такую тревогу, что не смог её скрыть от собеседника. Пан Славек, честно говоря, рассчитывал на большую снисходительность графа к своей жене, и теперь томился предчувствием больших неприятностей. Поэтому, когда поздно вечером де ла Верда, наконец-то, покинул комнаты епископа, его секретарь и гость тут же осведомились, как он намерен поступить со своей женой.
- Можете ехать домой,- устало заявил Карелу дон Мигель,- мы решили вынести проступок крестницы вашего отца на Божий суд!
- Не выскажитесь ли яснее? - встревожено потребовал тот.
Де ла Верда терпеливо объяснил двум чехам суть готовящегося испытания, но по мере рассказа вдруг заметил, какими глазами те взирают на него, и последняя фраза поневоле застряла у него в горле.
- Значит, я все эти годы тратил немыслимые усилия на поиски донны только лишь затем, чтобы вы могли убить свою жену и с чистой совестью жениться на другой?- голос Гачека зазвенел от гнева.
- Я должен вернуться к отцу и обрадовать его известием, что собственными руками уложил его крестницу в могилу, выдав её место пребывания? - обозлено вторил ему младший Збирайда.
Их глаза сузились гневом, и они стали похожи друг на друга, как близнецы.
- А как бы вы хотели, - в ответ вспыхнул от бешенства граф,- чтобы я простил эту потаскуху и согрел в своей постели, после того как она прошла через стольких мужчин?
- Но не убивать же женщину за то, в чем она не властна,- укоризненно воскликнул Гачек,- удалите её в монастырь, пусть отмаливает и свои, и чужие грехи! Всему же есть какой-то предел!
- Моему терпению тоже! - рявкнул возмущенный этими неслыханными попреками дон Мигель. - Не забывайте кто вы, а кто я! Вассалы не должны вмешиваться в семейные дела господина!
Чехи больше не стали с ним разговаривать, тот час покинув комнату, но сделали это с такими лицами, что графу стало здорово не по себе. Собственно, его вассалом, и то условно, можно было назвать только Гачека, так как он состоял у него на службе. Збирайда же под это определение не подходил.
- Черт знает этих славян,- ворочался без сна на постели граф, - вроде бы мягкие, уступчивые, но иногда.... Ладно, Гачек - альтруизм его вторая натура! Но Карел - такой честолюбивый, хладнокровный молодой человек и вдруг распустил нюни! Если бы моя сестра повела себя таким образом, я бы первый настоял на строжайшем наказании! Честь их семьи от её блуда пострадала не меньше, чем моя!
Утро принесло новые мучения всем действующим в этой истории лицам. Увы, все изначально пошло не так, как предполагали епископ и его протеже, задумывая изуверское паломничество.
Надо сказать, что сама графиня выслушала приговор с потрясающим спокойствием! Она не заплакала, не стала молить о снисхождении и прощении. Просто глянула на мужа с откровенным нескрываемым презрением, и отвела глаза в сторону.
- Ох, сын мой,- вздыхал после её ухода расстроенный таким упорством епископ,- ваша супруга закостенела в распутстве! Какая гордыня, какая вызывающая наглость! Надеюсь, Господь избавит вас от этой непосильной ноши. После такой бесстыдницы возблагодаришь Бога за любую порядочную женщину! Я хотел её утешить, укрепить в мыслях, что наказание ей во благо, во спасение души от Геены огненной. Да куда там! Силен нечистый!
Прелат, истово перекрестившись, прочитал несколько молитв.
- И все равно..., будем милосердны до конца,- спустя немного времени сказал он,- с вами все время будет находиться священник, чтобы дать графине перед смертью отпущение грехов. И этим она заслужит ваше прощение. Когда вы надумали пуститься в путь?
- Завтра!- жестко отрезал разозленный поведением супруги дон Мигель.- И хотя мой лекарь твердит, что у неё жар от грудницы, думаю, что холод улицы охладит жар и в её голове, и в теле! Мне же надо как можно быстрее вернуться в Париж, поэтому надеюсь, эта история не затянется надолго!
- Всё в руках Божьих, сын мой,- запротестовал епископ,- все в его руках! А я тут помолюсь, чтобы суд свершился к вашей вящей пользе!
Утром, после утренней мессы в кафедральном соборе, немногие присутствующие во дворе епископского дворца могли наблюдать довольно странную картину.
На улице дул пронизывающий ветер, перепархивал снег, но, тем не менее, у ворот выстраивались люди. Сначала в каре встали одетые во все черное монахини с зажженными толстыми свечами и запели каноны. Затем опять же две монахини под руки свели с каменного крыльца простоволосую с распущенными косами графиню, босоногую и одетую только в грубого холста плотную рубаху. Её поставили в центр образовавшегося шествия и то же сунули в руки тяжеленную свечу.
Немного в стороне от толпы женщин уже гарцевал готовый к выезду отряд испанцев во главе с наблюдающим за монахинями графом. Когда всё, казалось, было готово к выходу, и де ла Верда дал отмашку трогаться, произошло непредвиденное.
С того же самого крыльца, с которого только что спустилась графиня, сбежала пара молодых людей, то же босоногих, в точно таких же длинных холщевых рубахах и со свечами в руках. Они торопливой рысью пересекли двор и протиснулись к кающейся грешнице.
Дон Мигель и благословляющий шествие епископ лишились дара речи.
- Что это значит?- граф соскочил с коня.
Подбежав, он обреченно узрел рядом с блудливой женой Гачека и Збирайду.
- Да как вы посмели? - рявкнул он. - Что за выходка, недостойная зрелых мужчин! Это, в конце концов, неприлично!
- Значит, тешить взоры простолюдинов, волоча по обледенелым дорогам мою раздетую сестру - это прилично!- сверкнул глазами Збирайда. - А мне стоять с ней рядом в таком же виде - неприлично? Моя семья оскорблена, и я вместе со Стефкой выдержу или не выдержу то наказание, которое вы наложили на слабую женщину! Я её не брошу!
- Дурак! - в гневе выругался граф. - Упрямый моравский дурак! Ну и тащись по обледеневшей грязи, раз тебе так мила твоя потаскуха сестра! А что ты здесь делаешь, Гачек? У тебя, по-моему, есть жена и ребенок, и негоже рисковать своей и их жизнью ради той, которая этого явно не достойна!
Но земляки недостойной супруги не отреагировали в должной мере на эти упреки, глядя на графа, как на лютого врага. Как будто оба за одну ночь вдруг лишились рассудка!
- Позвольте мне об этом судить самому! - зло огрызнулся Гачек. - Божий суд пусть будет для всех нас, завязанных в этой истории!
- Вперед, сестры!- скомандовал он монахиням и, вздернув над животом тяжеленную свечу, грубым голосом затянул молитву.
Гачек и Збирайда первыми вышли из ворот епископской резиденции, за ними растерянно тронулись в путь и все остальные.
Вот только в этот миг Стефка, наконец-то, смогла заплакать. Слезы боли и покорности судьбе пролились из её глаз и принесли хоть какое-то облегчение омертвевшей душе. Ей было настолько плохо от разлуки с её мальчиками, что она даже не испугалась страшного приговора. Графине ещё больше стал противен и омерзителен супруг.
Горечь настолько сильно обжигала её душу, что она даже не чувствовала первое время холода. Тело и ноги лишь немели от соприкосновения со льдом и снегом. Гораздо хуже было внимание толпы, высыпавшей на улицы Трира, но тут бесценную помощь оказали двое сопровождавших мужчин. Они вышли чуть вперед и прикрыли женщину широкими плечами. Ветер развевал её волосы, путая и бросая в лицо. Вскоре длинные пряди покрыл снег, они обледенели, и было очень неприятно ощущать их неестественно звенящие удары.
Пока паломники находились в городе, холод был ещё терпим, но стоило шествию выйти за городские стены, как они подверглись нападению свирепого ледяного ветра. Ноги и руки окончательно замерзли. Каждый шаг троицы как будто скользил по лезвию отточенного ножа, и вскоре следы Стефки стали отмечаться замерзающей на снегу кровью.
- Донна, держитесь!- тихо поддержал слабеющую женщину Гачек.- Нужно быстрее двигаться! Я знаю, как вам больно и тяжело, но движение - это жизнь!
- Попробуй шевелить пальцами,- посоветовал так же и Карел,- прижав одной рукой свечу к животу, поработай пальцам другой, а потом смени руки. Не бойся, на таком холоде тебе не грозит обжечься!
Не смотря на всю тяжесть положения, женщина не могла не восхищаться своими спутниками, их выносливости и оптимизму. Графиня осознавала, что только из-за этих мужчин ещё держится и заставляет саму себя идти вперед. Если бы рядом не было Гачека и Карела, то она бы легла на дорогу и больше не встала - у Стефании не было никакого желания бороться со злой судьбой!
Дон Мигель, прикрываясь от злого ветра воротником мехового плаща, с изумлением наблюдал за этой троицей.
Он не мог понять, откуда они черпают силы? Сердит де ла Верда был чрезмерно. В поведении двух чехов было нечто такое, что било по нему, как оскорбительная пощечина, да и кровавые маленькие следы на снегу до предела испортили настроение.
Странно, этого ведь он и добивался, но радости от того, что Стефания изнемогает, почему-то не испытывал, и потому страшно злился! В конце концов, что же это происходит?! Она изменяла, прелюбодействовала, упорствовала во грехе, и он же жалеет блудницу? Нет, это недостойное мужчины чувство не делает ему чести! Не в силах больше выдерживать двойственности - граф рванул коня вперед, и, оставив с паломниками часть отряда, поскакал к видневшемуся вдалеке постоялому двору.
Едва всадник удалился, Гачек подхватил обессилившую женщину на руки, а Збирайда следом потащил три наполовину истаявших свечи, потом они поменялись, и только перед самым постоялым двором вновь поставили графиню на ноги.
Невменяемая от боли и усталости Стефка, едва переступив порог, упала без сознания от слабости, охватившей её в тепле комнаты. Дон Мигель предупредил хозяев, что к ним приближается группа кающихся, но все равно был неприятно удивлен сочувствующими возгласами прислуги и прочего толпившегося на постоялом дворе люда. Граф опять почувствовал себя чудовищем и от этого впал в ярость:
- Не хватит ли этого балагана?- зашел он в комнату жены, где окоченевший Гачек ещё нашел в себе силы перевязать страшно разбитые и изрезанные ноги женщины - Наказана только донна, поэтому и страдать должна в одиночку!
Греющийся у камина Карел спросил со всей прямотой выведенного из себя человека:
- Вам необходимо, чтобы моя сестра умерла?
- Да,- вместо него ответил на вопрос Гачек,- король нашел ему богатую, юную и красивую невесту.
- Тогда не мучайте Стефанию, убейте! Мы выйдем и не будем вам мешать!
Граф в бессильном гневе смотрел на земляков жены. Убить находящуюся без сознания женщину? За кого они его принимают?
Он почти ненавидел их, но было не время и не место для выяснения отношений с этими упрямцами.
Дон Мигель долго лежал без сна, думая, что же ему делать? Приказать своим людям прогнать настырных чехов? Так они все равно будут плестись следом за отрядом, дорога-то общая! Да и Гачек! За эти годы он привык к нему, как к родному брату, знал, насколько тот честен и надежен, трудолюбив и обязателен. Но видимо, когда дело касалось блудницы Стефании, Славеку изменяло чувство меры. Карел же, по сути дела, имел полное право вести себя подобным образом. В ту эпоху, когда за обесчещенную невесту объявляли кровную месть всей семье, брат был в ответе за сестру. Иное дело, что сестра она ему была только через крестившего её отца. Но каждый из нас имеет свои представления о чести и действует сообразно им. Поэтому, как не злился на дворян дон Мигель, все-таки, в глубине души не мог их безоговорочно осуждать. Наверное, он плохо объяснил им суть происходящего, а когда чехи осознают, то оставят презренную прелюбодейку на произвол судьбы!
Если бы де ла Верда знал, что сейчас происходит в соседней комнате!
А Збирайде то же не дали уснуть, только не размышления, а тайком пробравшийся к нему посетитель. Карел сразу же узнал в нем странного Вальтера фон Валленберга.
- Он приговорил мадам Стефанию к мучительной смерти?- тот сразу же взял быка за рога. - Зачем? Почему бы не отправить графиню, в какой-нибудь монастырь со строгим уставом и не начать процедуру развода?
Збирайда был страшно вымотан, но он понимал, что отец двоих детей сестры не может не волноваться о судьбе их матери, поэтому честно рассказал всю подоплеку происходящего.
- Так,- протянул внимательно слушающий собеседник,- так вот, значит, в чем дело! Согласен, дю Валли стоят того, чтобы ради их золота казнить свою неверную жену! Графу нужно мертвое тело супруги, так давайте мы ему дадим желаемое.
- Вы о чем?
Но фон Валленберг уже достал из-за пазухи какой-то флакон.
- Капните десять капель ей в еду, и через час она упадет посереди дороги без признаков жизни. Граф велит её похоронить, а мы потом откапаем женщину и приведем в чувство.
Карел задумался. Это был неплохой выход, но...., было несколько но!
- А вдруг дон Мигель её прикажет заколотить в гроб и отправит в фамильный склеп в Испанию? Представьте, что будет с женщиной, когда она очнется? И если даже испанцы и услышат её стуки, то настолько перепугаются, что не задумываясь сожгут вместе с гробом!
- Но она уже утомлена сверх всякой меры, ноги - кровавое месиво, что с ней будет завтра? - заволновался Вальтер. - Женщина, действительно, упадет, а граф запретит к ней кому-нибудь подойти, пока она окончательно не замерзнет.
- Я этого не допущу!- успокоил его Збирайда, тяжело вздохнув,- но завтра ей предстоит около часа, пока идет служба, каяться на паперти. Вот этого я боюсь! Она останется без движения, и это может стать концом!
- Дайте ей вот это,- фон Валленберг достал из своих тайников следующий флакон,- и донна Стефания в течение пары часов не почувствует ни холода, ни боли!
- Это что, хитрое зелье?
- Да, - признался Вальтер,- но ведь другого выхода из положения нет! Я со своими людьми постоянно буду неподалеку, и вечером вновь проберусь к вам и, сообща, мы ещё что-нибудь придумаем! А священник назавтра заболеет, и месса закончится очень быстро.
Второй день пути для Стефки прошел гораздо тяжелее, чем первый. Ноги так распухли и саднили, что каждый шаг давался с огромным трудом. Боль в горящих, как в огне ступнях даже позволила на время забыть о холоде. Но тот все-таки настиг её и стал неимоверно терзать, когда она опустилась коленями на промерзлые камни церковной паперти. Брат и Гачек стояли рядом и охрипшими голосами гнусавили псалмы, и, поглядев на её посиневшее лицо, первый протянул ей какую-то баклажку, вытащив из-за ворота своей рубахи.
- Быстро выпей,- распорядился он по-чешски, и Стефка, покорно глотнув, почувствовала, как неизвестно откуда появляются силы и отступает тошнотворная боль.
За всеми этими манипуляциями пристально наблюдал дон Мигель, но вмешиваться не стал.
И вновь путь, и вновь холод и лед, но как-то закончился и этот день. Стефу опять раздели, вымыли ноги, наложили на них мазь, и она блаженно уснула под теплым одеялом. Зато всем остальным было не до сна.
- Что вы ей дали?- налетел граф на Збирайду. - Кто вам позволил?
- С каких это пор путник и глоток воды не может испить в дороге?- неприязненно глянул на него тот.
- Ей что же, было настолько жарко, что захотелось пить?- язвительно поинтересовался дон Мигель.
- Да, у женщины жар, она медленно погибает, но разве не это - ваша основная цель? Так радуйтесь, что моя сестра вскоре умрет!- взвился Карел. - Давайте лишим её, вдобавок, и еды, и воды, чтобы она быстрее освободила свое место! А то вам, наверное, холодно и скучно плестись следом за паломниками!
Граф сталкивался в своей жизни со всяким. Его и ненавидели, и проклинали, и все кары призывали на голову, но он привык не обращать на эти речи никакого внимания, а вот сейчас вышел из себя, и решил все-таки объяснить этим двум узколобым славянам, что они тупо не понимают смысла происходящего.
- Моя цель заключается не в том, чтобы убить графиню,- сдержанно пояснил он,- а в том, чтобы заставить раскаяться в своем поступке! Она ведь совершала смертный грех, прелюбодействовала! А вы, встав с ней рядом, как бы потворствуете в её падении, поддерживаете в скверне и распутстве. Стефания должна прочувствовать всю тяжесть греха и неотвратимость наказания за него. Погибая таким тяжким образом в молитве и покаянии, она очистит страданием душу, и Господь на том свете к ней будет милостив! Я все делаю для её же блага, а вы сводите мои усилия на нет, два упрямых осла!
- Мы тоже не безгрешны,- насмешливо хмыкнул Карел,- нам также не мешает очиститься духовно и помолиться, а гонять монахинь из Трира в Реймс и обратно из-за каждого грешника в отдельности - это непозволительная роскошь!
- Скажите, мессир,- подчеркнуто почтительно обратился к нему и другой упрямец,- а если донна Стефания все-таки останется жива, то вы вернете её в свою постель, все ей простите? Выбросите из головы Бланку дю Валль, и заживете со своей женой душа в душу?
- А почему я должен держать в голове эту девицу, если Господь после такого испытания оставит мою жену живой? - не понял их сарказма дон Мигель. - Разумеется, я её прощу!
Земляки переглянулись, с трудно передаваемым выражением лиц, и вновь уставились на графа.
- А как, по-вашему, донна вас простит? - елейно спросил Гачек.
Это уже было чересчур!
- А чем я перед ней виноват, чтобы нуждаться в её прощении? - гневно осведомился дон Мигель.
И его оппоненты не нашлись, что сказать. Странно, но почему-то де ла Верда не ощутил в этом молчании своей победы. Наоборот, разговор оставил у него весьма неприятный осадок.
А на следующий день пришла весна! Светило яркое солнце, лед растаял и дорога превратилась в месиво, по которому с руганью пробирались всадники, зато паломники пошли быстрее. В отличие от лошадей, они легко выдирали ноги из чавкающей грязи. Вальтер тайком через Збирайду лечил ноги Стефании мазями собственного изобретения, поэтому страшные раны быстро зарубцевались и уже не приносили прежней боли. Как не парадоксально, но Стефания начинала привыкать к той жуткой ситуации, в которую попала. В конце концов, на этой дороге она была хотя бы не одна!
МОНАСТЫРЬ св. КЛАРЫ.
Жизнь в монастыре скучна, монотонна и однообразна. Молитвы, занятия, посты и послушания отнюдь не развлекали девушек, отданных на воспитание монахиням, и только ожидание счастливого будущего, когда за ними приедут родители с радостными новостями о предстоящей свадьбе, чуть-чуть оживляло их унылые будни.
Все воспитанницы спали в одном дортуаре, на отгороженных простынями друг от друга кроватях. Но в этом году для одной из них, а именно для Бланки дю Валль, все волшебным образом изменилось. Сначала, правда, пришла жуткая весть о смерти родителей, братьев и маленькой сестры, но умные монахини тут же смекнули, какая выгода сама шла к ним в руки, если удастся уговорить наследницу постричься в монахини! И сестры стали с ней предельно ласковы, всячески соблазняя прелестями монашеской жизни.
- Мужчины грубы, эгоистичны, заставляют своих жен делать всякие мерзости, а когда они отказываются, насмерть избивают бедняжек,- твердила сестра Бабетта - тучная низенькая старушка,- всячески третируют и оскорбляют их!
- Но отец никогда не бил маму!- попробовала робко возразить Бланка.
- О, несчастные женщины скрывают свои слезы,- убежденно прошамкала та,- зато у нас в монастыре благодать, любовь, тишина, покой!
Вряд ли тишиной и покоем можно соблазнить юную деву! Это как раз та жизнь, какую не желает прожить, мечтающая о любви и рыцарях резвушка. Но старые монахини давно уже забыли, как сладко волнуют кровь запахи весны, доносящиеся из монастырского сада.
- На кладбище то же тишина и покой,- после, когда они остались одни, заявила Бланке её подруга Мадлен,- а мужчины вовсе не звери и не чудовища! Глупости все это!
Послушницы обе были сиротами. И Мадлен так же монахини постоянно предлагали принять постриг. Хотя, конечно, у дочери простого рыцаря было далеко не такое приданое, как у дочери графа.
Между тем, Бланке неожиданно выделили отдельную келью.
- Привыкай, моя дорогая,- нежно поцеловала её мать-аббатиса,- к нашей жизни. Стены кельи можно украсить дорогими тебе вещами- ведь это твой дом. А когда ты вырастешь, то заменишь меня и сама станешь аббатисой. Хочешь?
Разумеется, Бланка хотела стать аббатисой. Как это здорово, всеми командовать и распоряжаться! Келья была просторная и светлая, и подружки даже попрыгали от радости, взявшись за руки, при виде такой красоты.
- Может, быть монахиней не так уж и плохо,- призадумалась тогда Бланка,- дома я все равно подчинялась бы мужу, и как знать, стала бы счастливой или нет? Здесь же все меня любят!
- Но мужчины, говорят, тоже любят женщин,- возразила Мадлен,- говорят, что это самое лучшее, что есть на свете!
- А ты откуда знаешь?
- Слышала,- уклончиво ответила подруга,- мне рассказывали об этом!
Девушки отстояли вечернюю мессу в задумчивости, а наутро к аббатисе примчался королевский гонец и поставил в известность, что для Бланки дю Валль король нашел жениха. И хотя ещё ничего окончательно не решено, он все-таки ставит достопочтимую мать-настоятельницу в известность, что предполагаемый супруг - гранд старинного каталонского рода граф Мигель де ла Верда. Жених вдовец, ему под сорок, но он здоров и полон сил, поэтому юная сирота не будет обделена в браке лаской, любовью и вниманием, а уж тем более, многочисленным потомством.
- Я знакома с графом де ла Верда,- постно поджала губы аббатиса,- это преданный нашей матери-церкви человек. Иметь такого в мужьях - великая честь!
Но голос настоятельницы прозвучал уныло - попробуй воспротивиться решению короля! Деньги и богатые земли теперь уплывали из казны монастыря в руки человека и без того состоятельного и могущественного. И где же справедливость?! Аббатиса уже строила планы возведения новой стены вокруг монастыря, строительства мыловарни и приюта для бездомных, и вот теперь все надежды обернулись прахом!
Сама же Бланка была скорее напугана, чем обрадована. Сорок лет! Это так много! Жених ей годился в деды.
- Пусть хоть такой, чем, вообще, никакого,- зато твердо заявила вездесущая Мадлен,- старик быстро отправится к праотцам, а ты останешься молодой и веселой вдовой с деньгами! Вот тогда и выберешь себе, какого пожелаешь красавца в мужья!
- Это грех!- призадумалась растерянная Бланка.
- Ясное дело, что грех, ну так что ж?! Вот состаримся, тогда и будем каяться, молиться и просить прощения! Что ещё делать никчемным старухам?
Прошло несколько дней.
За стенами монастыря уже вовсю бушевала весна, и ветер доносил даже до самых укромных келий её будоражащие кровь запахи. Бланка лежала без сна в темноте кельи, когда пришел он.
Чья-то рука нежно провела по скрытой глухой сорочкой груди. Девушка так испугалась, что мгновенно от ужаса онемела, не в силах выдавить из горла даже хрип, и только сердце настолько сильно билось, что чуть не выскочило из груди. Между тем этот кто-то вдруг крепко обнял её и завладел губами. Первый в жизни поцелуй потряс Бланку до глубины души - он был такой странный, такой волнующий! Стало сразу и страшно, и жарко, и томительно одновременно.
- Кто ты?- наконец прохрипела в волнении она.
- Сон, просто сон о твоем женихе - доне Мигеле!- тяжелое дыхание неизвестного так обожгло ухо, что екнуло холодком где-то внизу живота.
- Я же чувствую тебя, значит, не сплю!
Но разум не слушался хозяйку, реагируя только на те ощущения, которые ей дарили властные руки, ласково скользящие по зажигающимся веселыми жгучими огоньками телу.
- Завтра ты проснешься и даже не вспомнишь обо мне, как не вспоминают о ветерке, обдувшем лицо на прогулке!
Его рука скользнула в святые святых её тела, и Бланка ахнула от стыда и растерянности. Но смятенное тело уже придавила горячая тяжесть мужчины...
- Кто ты?
- Твой жених, любовь моя! А теперь и вовсе муж!
И незнакомец исчез, оставив растерянную возлюбленную на испачканной кровью постели. Потрясенная Бланка не спала всю ночь, а утром помчалась к верной подруге.
- Ой,- воскликнула та, округлив глаза,- это действительно так сладко, как говорят?
- Больно,- неловко поежилась девушка, но желая быть объективной, все-таки добавила, - не знаю, как сказать..., но в этом что-то есть!
- Что?
- Как-то необычно горячо! Мне трудно объяснить...
- Он не сказал, когда опять придет?
- Нет,- озадаченно покачала головой Бланка,- все случилось так неожиданно, и мне страшно даже возвратиться в келью, как будто он до сих пор там!
- Хочешь, я побуду с тобой в эту ночь! - предложила верная подруга,- при мне дон Мигель не осмелится делать с тобой такие вещи!
Но тот осмелился. Мало того, обнаружив, что Бланка в келье не одна, грубо и властно уложил её товарку на лопатки, и проделал в ней тоже, что и с предполагаемой невестой.
Шокированная Бланка сначала оторопела, но услышав болезненный вскрик извивающейся под насильником подруги, громко закричала:
- Сатана! Сатана! Помогите!
Но пока в их келью сбежались одевающиеся на ходу всполошенные монахини, мужчина словно растворился среди стен обители.
Сквозь толпу в ужасе воющих подопечных протолкалась всполошившаяся мать-аббатиса.
- Что случилось?
Но и так было ясно, что произошло нечто страшное и непонятное. Трясущаяся в ознобе Мадлен пыталась спрятать ладонями кровавое пятно на рубахе, красноречиво расположенное в таком месте, что целомудренные сестры стыдливо потупились.
- Как ты здесь оказалась? - возмутилась настоятельница. - Что это с тобой?
Но перепуганные девушки только рыдали и тряслись.
У аббатисы предчувствием больших неприятностей сжалось сердце.
- Идите,- спровадила она монахинь по своим местам,- оставьте нас одних!
Ей понадобилось немало усилий, чтобы добиться от девушек признания в том, что произошло. И когда настоятельница все-таки добилась правды, то схватилась за сердце. Такого скандала в её обители не было со дня основания. Как ни была она религиозна, все равно не поверила в то, что в келье безобразничал сам сатана, впрочем, вторая версия Бланки так же не вызвала энтузиазма.
- Дон Мигель де ла Верда, - недоверчиво осведомилась она,- но..., зачем?
Девушки только зашмыгали носами в ответ, да и что они могли сказать, глупые обесчещенные овечки?
Аббатиса немного подумала.
- Может, все ещё обойдется? - со слабой надеждой пробормотала она себе под нос, и грозно приказала воспитанницам. - Молчите и никому ни слова о произошедшем!
Увы, молчание помогло мало. Что-то случилось со здоровьем Бланки. Её тошнило по утрам от любой пищи, кружилась голова, и она свалилась в обморок во время длительной праздничной обедни.
Может, на недомогания Мадлен и внимания бы не обратили, но нездоровье Бланки переполошило весь монастырь.
- Что с тобой, дочь моя? - испугалась аббатиса, вглядевшись в зеленое от дурноты лицо любимой воспитанницы, и быстро созвала консилиум из сведущих в медицине сестер.
Те долго думали и гадали, пока одна из них мать Сюзанна, ещё не старая женщина с нервным смешком не заметила:
- Если бы это не звучало так невероятно, то я бы решила, что девушка согрешила с мужчиной! Похоже на беременность!
Всё, откладывать выяснение отношений с богохульником графом, стало невозможным.
Аббатиса сначала написала письмо его величеству, а после и сама собралась в Париж. Нужно было попытаться спасти доброе имя хотя бы одной послушницы, да и распутник де ла Верда должен был позаботиться о второй, пострадавшей от него девушке.
ПРОЩЕНИЕ.
Пока неизвестный галантно проказничал в монастыре св. Клары, гораздо севернее, где ещё стояли ледяные лужи на дорогах и снег лежал на полях, по направлению к Реймсу медленно двигалась странная процессия.
Ко всему привыкшие, но уже охрипшие и измотанные бездорожьем и усталостью монахини едва гнусили псалмы. Двое худющих мужчин с отросшими бородами и волосами, и в рубахах, болтающихся на костлявых плечах, шли бодро. Они тащили толстые свечи с таким озлобленным остервенением, словно это были палицы, которыми им предстояло вскоре сражаться. И это необычное шествие возглавляла настолько изможденная женщина, что от неё, казалось, остались одни темно-синие огромные глаза. Но все они двигались довольно быстро, кто во что горазд бормоча зачастую разные псалмы, и с неожиданным энтузиазмом посматривали на окружающий мир.
После страшного холода начала пути, паломникам теперешние невзгоды представлялись сущей безделицей. Подумаешь, слякоть, разбитая дорога и надсаженное горло, главное, что солнышко светило так ярко, что было иногда даже жарко.
Немного в стороне, позади кающихся, брезгливо переставлял копыта по непролазной грязи конь де ла Верды. Сам же граф с обреченной покорностью судьбе уже осознал, что суд Божий свершился и, увы, не в его пользу! Эта худая, как щепка женщина, с ороговевшими мозолями на разбитых ногах, с обветренной и полопавшейся кожей, со спутанным колтуном непонятного цвета волос, вскоре займет место его супруги.
Видимо, там наверху решили сурово наказать его за какие-то грехи, и он теперь навек связан с этой неприятнейший особой. Мало того, что Стефания была блудницей, но за время крестного хода по церквям и монастырям стала похожа на жуткое пугало, полностью лишившись своей уникальной красоты. Зато прелюбодейка ни разу даже не чихнула за время пути! Что и говорить, прекрасный способ избавиться от изменщицы посоветовал ему епископ! В результате этого испытания она обрела железное здоровье. А в ноги скоро можно будет безболезненно забивать подковы!
Но дон Мигель все-таки не терял надежды, отправив эстафету Людовику, в которой пояснял, что личные дела его несколько запутанны и он нижайше просит отсрочить их встречу. Кто знает, как ещё могут повернуться события? А вдруг Стефания упадет от простой усталости и недоедания? Дону Мигелю играло на руку, что шел великий пост, и жена была лишена нормального питания. Сон далеко не восстанавливал её сил, и она страшно исхудала. Вместе с упрямой супругой таяли прямо на глазах и её два упрямых земляка. Но в отличие от графа тех согревала мысль, что до Реймса оставалось не больше двух недель пути.
Начало апреля и Пасху паломничество встретило в монастыре в герцогстве Бар - оставалось несколько миль до границ Франции. А там и до Реймса рукой подать!
Если в начале пути их отряд мучил холод, то теперь стала доставать жара. Весеннее яркое солнце быстро обожгло кожу графини, та стала багровой и тут же полопалась. Теперь уже взволнованный Гачек мазал её на привалах другой мазью, умоляя дона Мигеля разрешить жене обрезать длинные волосы.
Но тот находил горькое злорадство в лицезрении того пугала, в которое превратилась его красотка - супруга, и не желал ни в чем идти ей навстречу. Чем страшнее становилась Стефания, тем ему приятнее было на неё смотреть.
- Пусть все остается, как есть!
- Если у донны появятся вши от всей этой грязи,- раздраженно вспылил Гачек,- то пострадаем все! И даже графское звание вшей не смутит, они прыгнут и на вас! И как знать, какие болезни начнутся в отряде! Так и до чумы недалеко!
- Наличие длинных волос говорит каждому встречному, что перед ним знатная дама,- не согласился отрезать локоны граф,- но если опасность грозит не только этой блуднице, но и ни в чем неповинным людям, то разрешаю волосы мыть и вычесывать.
Стефка от радости чуть разума не лишилась, услышав об этом. Купаться ей строго настрого запрещали, только разрешали промывать раны на ногах.
Все тело зудело и чесалось неимоверно, особенно с наступлением жары, когда рубаха колтуном вставала от пота, а уж про многострадальные волосы и говорить не приходилось. Теперь же появилась возможность помыть их, а где волосы, там и тело!
Полночи она выдирала гребнем комки свалявшихся волос, сто раз, наверное, расчесала чистые кудри и была вознаграждена тем, что утреннее солнце позолотило локоны чистым и сверкающим блеском расплавленного золота.
Это прекрасное, вьющееся руно тут же бросилось в глаза и графу. Впервые с того вечера, как он увидел её с чужим ребенком на руках, в оледеневшем и озлобленном сердце, что-то встрепенулось, оттаяло, и нахлынули болезненные и дорогие ему воспоминания о золотистых косах в руках Генриха на приеме в захудалом Брно. Тогда у Стефании ещё был в женихах отчаянный молодой человек, который его чуть не убил на поединке.
Как же давно это было! Кажется, прошла целая жизнь! Чистый непорочный ангел превратился в грязную потаскуху. Дону Мигелю стало жаль потерянной любви знатного испанского гранда к юной девочке из моравской глубинки. Почему все так вышло? Где они оба ошиблись?
Может, Господь, не приняв Стефанию, дает им ещё один шанс все исправить?
В тот вечер, оказавшись на постоялом дворе, дон Мигель зашел к супруге и застал её с наслаждением расчесывающей волосы. Стефка все никак не могла вдоволь насладиться этим обычным для всех остальных делом. Её ставшие огромными на исхудалом лице синие глаза удовлетворенно мерцали от этой немудрящей радости.
Граф мрачно хмыкнул. Действительно, человеку для счастья нужно очень мало! Сначала отнять самые незатейливые удовольствия, а потом вернуть обратно.
При виде мужа Стефка настороженно сжалась в комок. Она боялась его и ненавидела. Дон Мигель знал об этом, но разве его чувства к ней были теплее?
- Середина апреля, - скупо высказался он,- близок конец нашего пути. Реймс уже недалеко и пора подумать о том, как вы будете жить дальше!
Графиня исподлобья глянула на супруга, прикусив в нерешительности губу.
- Вы уже выбрали монастырь, где я буду дожидаться развода?
- Нет, - удивился озадаченный граф,- ни о каком монастыре и речи не было с самого начала. Вы будете жить со мной!
Супруг не переставал её озадачивать!
- Зачем?- робко осведомилась Стефания,- в монастыре ведь удобнее!
- Для чего удобнее?
- Для получения развода!
Развод?! Да как бы ни так! Не для того он затеял всю эту эпопею, чтобы ей потом было проще грешить!
- Я никогда не собирался с вами разводиться,- решил разом покончить с её надеждами дон Мигель,- церковь не считает супружескую измену уважительной причиной для развода! А раз так, то не считаю и я. Вы выдержали покаяние, очистили страданиями и постом свое тело, пора подумать о том, для чего мы вступили когда-то в брак! Вы так и не родили мне до сих пор наследника!
Шокированная этой речью Стефания отказывалась понимать своего чудного супруга. О чем он толкует, этот бессовестный и жестокий человек, хладнокровно обрекший её на смерть? Если бы не Карел и преданный Гачек давно бы она уже покоилась, на каком-нибудь из деревенских кладбищ, которых так много было на их бесконечно тяжелом пути.
- Вы, наверное, шутите?- неприязненно осведомилась она.
- Мне, донна, не до шуток!- резко оборвал её граф, мрачно глядя на жену своими черными глазами.
Когда до Стефки в полной мере дошло что он ей предлагает, у неё началась истерика.
- Вы что же, всерьез считаете, что после всего этого, мы сможем так просто наладить наши отношения? Вы в своем уме?!
- Далеко не просто впустить в свою постель женщину, и не думать, сколько ещё мужских призраков, помимо тебя лежат в кровати! Но вы не погибли в результате испытания, значит, я не вдовец, и другого выхода у меня нет!
С этими словами граф покинул комнату, расплакавшейся от отчаяния жены. Он бы и сам заплакал, если бы в этом был хоть какой-нибудь толк. Конечно, было бы гораздо лучше для всех, если бы Стефания умерла. Но, увы, Господь ясно показал ему свою волю, поэтому глупо и недостойно роптать, приходится подчиниться!
Реймс встретил их проливным дождем, но паломники не обратили даже внимания на такую мелочь, ведь это был конец невероятно тяжелого пути. С радостью, в последний раз стащили путники, осточертевшие им грязные рубахи, и тут же отправились в баню, чтобы привести себя в надлежащий дворянам вид.
Стефка тоже с наслаждением терлась и мылась в ушате на постоялом дворе. Но каковы были её радость и удивление, когда дверь распахнулась, и какая-то толстая бабища в одежде служанки ворвалась в её комнату. Она, рыдая и причитая, кинулась перед ней на колени, целуя ноги и крича по-немецки:
- Госпожа, моя госпожа! Нашлась! Есть Бог на небе! А мы с Мадлен только приехали, за нами послал его светлость. Уж так спешили, так спешили и все равно опоздали! Я привезла вам платья, белье, башмаки!
Время поработало над немкой, прибавив ей добрых три пуда веса, но, тем не менее, это была она.
- Хельга!- заплакала от радости Стефания, целуя голову в чистейшем накрахмаленном чепце. - Как там вы все? Как Катрин, Тибо, твой малыш?
- Все живы и здоровы! Но, Пресвятая дева, на кого это вы похожи? Кожа шелушится, обветрела и обгорела, а от тела остались только кожа и кости! Вас что, в сушильне томили?
- Почти что,- горько улыбнулась Стефка, с любовью глядя на свою преданную служанку,- как ты живешь, Хельга? Граф тебя не обижает?
- Несчастный человек,- неожиданно сочувствующе вздохнула та,- уж сколько он вас искал, переходил от надежды к отчаянию и обратно. Страшно было смотреть. А у нас сейчас всем заправляет донна Терезия.
- Кто такая?- настороженно поинтересовалась графиня.
- Испанка, жена мессира Гачека. У них тоже маленький сыночек,- охотно пояснила служанка,- она из лекаря веревки вьет! Настоящая фурия! Впрочем, вы сами увидите, она здесь!
Стефа удивилась - за все время пути Славек ни разу не проговорился о своей жене.
Встреча двух женщин произошла вечером за ужином. Донна Тереза была молода, почти девочка, но, несмотря на юный возраст, держалась чопорно и надменно. Ей уже рассказали о роли мужа в паломничестве провинившейся перед мужем графини, и было видно, что ей не терпится остаться с ним наедине, чтобы устроить головомойку. Гачек виновато и робко поглядывал на свою суровую половину.
Карел же неожиданно изъявил желание проводить супругов до Парижа. Дон Мигель понял, что Збирайда хочет удостовериться, что между ними наладились отношения.
На следующее утро кавалькада графа де ла Верды поспешила в Париж, следом в повозке с многострадальными сундуками госпожи тряслись Хельга и Мадлен. Теперь на всех привалах, жена Тибо смазывала графиню мазями, натирала ароматическими маслами, отпаривала ей ноги в молоке, накладывала на лицо сметану, в общем, делала все, чтобы госпожа восстановила свою прежнюю красоту. Немка же насильно пичкала её жирной пищей, сокрушенно стеная по поводу худобы. Супруг же вел себя спокойно и почти не замечал жену, что-то по обыкновению обсуждая с Гачеком.
И вот, наконец-то, Париж! Стефка даже прослезилась при виде знакомых улиц. Сразу же вспомнились и мэтр Метье, и беспутный Вийон, и девицы Мами. Как это было давно!
- О нем ничего неизвестно,- охотно ответил Гачек на её расспросы о поэте,- Вийона за беспутство в очередной раз выслали из города, и он исчез! Жив ли, мертв, никто не знает! А мэтр Метье жив и здоров, по-прежнему все такой же добряк. Лечит всех, кто к нему обращается, не зависимо от того, есть ли у тех деньги или нет. Быть ему канонизированным после смерти!
У графини приятно и тепло сжалось сердце при воспоминании об этом чудесном человеке. Все-таки, этот мир не самое плохое место, если в нем проживают люди, подобные мэтру Метье.
На улице Ферр, в доме, снимаемом графом, их с нетерпением ждали.
- Вот нашлась у нас пропажа,- тот час заплясал вокруг мало изменившийся за эти годы Тибо,- истончилась, будто пряжа! Похудела донна - жуть, так ей мужа не вернуть. Вот наест она бока, будет графу дорога!
- Остынь, дурак! - отмахнулась от надоеды Хельга.- Без твоих прибауток тошно!
- Чтоб бабенку затошнило, нужно взять мужское шило, и вонзить его в местечко, о котором ни словечка вам не скажет дурачок, хоть сажайте под замок!
- Тьфу! - только и смогла, что громко сплюнуть немка.
А вот соскучившаяся по безобразнику Стефания только ласково дернула шута за рог колпака.
- Умолкни, Тибо! У дона Мигеля всегда было плохо с чувством юмора!
Карлик как-то странно покосился на госпожу.
- Граф, конечно не Бог, но не так уж и плох!
Но графине было не до сентенций своего шута, поэтому она только отмахнулась от уродца и занялась своими делами.
Вечером все семейство собралось за поздним ужином. Не сказать, чтобы шел какой-то увлекательный разговор, но все осознавали, что так долго длившаяся разлука, наконец-то, закончилась и теперь жизнь всей семьи должна пойти по-другому. Светловолосая женщина, сидящая за столом напротив графа должна в неё внести какие-то изменения, но вот вопрос - какие?
Готовя госпожу ко сну, Хельга сообщила, что сейчас придет муж. Графиня нервно вздрогнула - она все-таки рассчитывала, что это произойдет попозже, не так быстро!
- Да всё будет нормально,- по-своему поняла её волнение служанка,- он же мужчина, а не демон какой!
Так-то оно так, но...
Мигель даже не сделал никаких попыток внести в их отношения хоть какую-то нотку тепла. Жену ждали суровые объятия, в которых чувственности было не больше, чем в стоянии за молитвой.
- Я доволен вами, донна,- тихо сказал он сразу же после окончания соития, встав с постели, - скромность и целомудренность желательны в постели между супругами. Особенно в нашем случае!
Стефка даже не повернула головы к супругу, только по слуху определив, что он покинул комнату. Слезы текли по её щекам.
- Всё уладится,- запричитала сочувственно Хельга. - Он просто отвык от вас! Вот увидите!
Но Стефка ничего не ответила на уверения служанки. Зарывшись в подушку лицом, она сотрясалась в безудержных и безутешных рыданиях.
БЕСЧЕСТЬЕ.
За завтраком Стефка сидела вместе с надутой мрачной Терезой и Карелом.
Граф же с Гачеком спозаранку устремились в аббатство Виктория. За ними ни свет, ни заря прибыл гонец от Людовика.
Графиня заглянула в детскую, на кухню, составила с Хельгой список необходимых для дома вещей. Но воспоминания о прошедшей ночи не давали женщине сосредоточиться на каких-нибудь делах, и все валилось из рук при мысли, что вскоре вернется супруг и все повторится сначала.
Они не ждали дона Мигеля раньше, чем дня через четыре, но неожиданно, спустя лишь двое суток вернулся взволнованный Гачек.
- Мадам,- заявил он с порога,- у нас крупные неприятности - ваш муж арестован!
Графине, в последствие было стыдно за свою первую реакцию на это тревожное известие. Она обрадовалась. Ведь это означало, что теперь супруг надолго покинул её спальню!
Но потом Стефания все-таки взяла себя в руки.
- Что произошло?
- Толком не знаю, - волновался секретарь, - я с бумагами оставался в приемной, а король уединился с графом. Но они очень часто разговаривают наедине, этим никого не удивишь! И вдруг я вижу, как его светлость из кабинета выводит стража. Единственное, он успел попросить, чтобы я срочно выехал в Трир и попросил епископа Трирского прибыть во Францию.
Стефка немного подумала. Как жена она должна была что-то предпринять в этом случае?!
- Мне пойти к королю?
- Пробиться к его величеству без протекции не так-то просто!
Графиня порылась в памяти - Вийон и девицы Мами вряд ли могли оказать ей протекцию, а вот...
- Я знакома с кардиналом Бурбонским!
Гачек заметно обрадовался.
- Это идеальная фигура для такого рода дел!
Дворец кардинала находился не так далеко от их дома, нужно было только миновать мост из Нового города в Сите. В этот предобеденный час на улице было полно народу, поэтому пробираться пришлось крайне медленно, и, тем не менее, когда носилки с женщинами добрались до цели, выяснилось, что его преосвященство ещё не садился за стол.
Стефка тяжело вздохнула - придется дожидаться конца обеда, но все-таки попросила доложить прелату, что встречи с ним просит графиня де ла Верда. Каково же было её удивление, когда в приемную, где сидели ещё с десяток посетителей, вышел взволнованный кардинал собственной персоной.
- Ни за что не поверю, пока сам не увижу,- выговаривал он идущему следом викарию,- этого не может быть, если только граф вновь не женился!
Его преосвященство быстро пробежался взглядом по посетителям, и его взгляд остановился на женщине. Стефка откинула вуаль, улыбнулась и низко присела перед прелатом.
- Она!- поднял тот руки к небу. - Силы Господни, дитя мое! Я ведь сам отслужил по вас панихиду! И вот вы здесь, живы и здоровы, в этой грязной приемной! Пошлите быстрее отсюда, я вас накормлю обедом, потому что, спешу заметить, вам все-таки надо есть побольше. Так и до чахотки не далеко!
Графиня с улыбкой подошла к его протянутой руке, поцеловала перстень, следом за ней приложилась к святыне и сопровождающая её в поездке Тереза. Женщины проследовали за пурпурной мантией в обеденную залу, где слуги установили ещё два прибора.
Стол его преосвященства поражал изобилием и изысканностью - рагу из оленя, колбасы из мяса каплуна, жареные бараньи ножки с шафраном, мясо кабана со сливами и изюмом, жареная крольчатина и зайчатина, мясо домашней птицы. Далее к столу подали пироги и десерт. Десерт состоял из фиников и яблок, а также пирожных. В конце застолья вновь подали мясные блюда, приправленные большим количеством пряностей: перцем, толченым мускатным орехом, имбирем и гвоздикой.
Сам же кардинал не только много и с аппетитом ел, но и восхищенным взором посматривал на гостью.
- Как вам мой повар?
- Великолепен,- вполне искренне похвалила Стефка, пробуя нашпигованную салом пулярку, - он виртуоз в своем деле!
Обед продолжался не менее полутора часов, пока не убрали пряности, и только тогда кардинал выказал свою осведомленность делами гостьи:
- Я знаю, что привело вас сюда, дочь моя! Но, увы, я не в курсе, почему был арестован ваш муж, и сам об этом узнал прямо перед вашим приходом!
- Вы не знаете, но ведь есть люди, которые знают,- обмакнула сухие глаза краешком платка, притворившаяся расстроенной Стефа,- что могло случиться?
Кардинал заинтересованно глянул на молодую женщину. От него не ускользнуло, что её тревога о благополучии мужа несколько фальшива, и теперь он задавал себе вопрос - зачем эта женщина демонстрирует обеспокоенность там, где её нет.
- Я думаю, - наконец осторожно высказался он,- что только его величество знает ответ на этот вопрос. У них с графом, знаете ли, очень сложные отношения! Ваш муж уже не первый раз оказался в тюрьме, поэтому вы зря тревожитесь - он сам в состоянии о себе побеспокоиться!
В общем-то, графиня была с ним согласна.
- Спасибо за утешение, ваше преосвященство, вы пролили бальзам на мои душевные раны и все же.... Я только слабая женщина, у меня нет такой стойкости и мужества, как у мужчин, поэтому я бы вас попросила походатайствовать за меня перед его величеством. Может, он снизойдет до встречи со мной?
- Не знаю даже что вам сказать, мадам! Наш король - человек занятой, поэтому обещать я ничего не могу, но постараюсь поговорить с ним на эту тему.
- Вы меня очень успокоили вашим участием! - признательно склонила голову Стефания.
Разговаривать непринужденно под инквизиторским взглядом Терезы было очень трудно и кардиналу, поэтому он смерил презрительным взглядом окаменевшее лицо испанки и поспешил закончить аудиенцию.
- Мне жаль, что приходится с вами расстаться, мадам,- виновато развел он руками,- но, к сожалению, мне уже пора. Жак, проводи дам!
Графиня покинула кардинала со спокойной совестью. Она сделала все, что могла. А не получится у прелата добиться для неё аудиенции у короля, так что ж! В чем её можно обвинить? Придется дорогому мужу посидеть в тюрьме! Это ещё надо выяснить, что приятнее - брести в ледяную стужу по дороге в одной насквозь продуваемой рубашке или сидеть в заточении?!
Дома её ждал только взволнованный брат. Гачек уже ускакал в сопровождении отряда в Трир.
- Я собирался завтра тронуться в путь домой, но не могу оставить вас в такой сложной ситуации,- взволнованно заявил Карел,- что же могло произойти? Именно в тот момент, когда вы, наконец-то, оказались вместе после стольких злоключений и невзгод!
- Не знаю,- вздохнула Стефания,- возможно, что на днях я получу ответ на этот вопрос!
- На днях?- недоверчиво хмыкнул брат. - Сразу видно, что ты далека от придворных порядков и не знаешь, что такое королевский двор. Хорошо хотя бы через месяц попасть на прием к королю. Людовик всегда занят!
Стефка только небрежно пожала плечами. Все эти занятия - сущая ерунда! Мужчины только прикрываются делами государственной важности, чтобы создать видимость бурной деятельности в глазах у зависящих от них людей, но они всегда найдут минутку (и не одну!) для встречи с хорошенькой женщиной. Если её помнил кардинал, то вряд ли забыл и король.
И действительно, через день, к удивлению домочадцев, в дом прибыл королевский скороход с приглашением для графини де ла Верда посетить аббатство Виктория.
Карел был изумлен.
- Удивительно,- с подозрением посмотрел он на сестру,- как быстро перед тобой распахиваются обычно крепко запертые двери!
Стефка только улыбнулась в ответ. Должен же быть хоть какой-то прок от её красоты!
В путь они устремились вдвоем, решив оставить Терезу дома, хотя та и встретила это решение с откровенным недовольством.
В темной приемной королевского кабинета Стефка с Карелом оказались ближе к вечеру, и долго сидели на жесткой лавке в ожидании аудиенции.
За окном сгущались поздние летние сумерки, когда за ними пришел слуга. Пришлось просителям идти в неизвестном направлении, пока не открылась незаметная дверь в стене, и они оказались в небольшой келье. Стефка шагнула вовнутрь, а вот Карела задержали и велели подождать за дверью. У открытого настежь окна в монастырский сад стояли двое мужчин - один в пурпурной шелковой мантии, а другой в простом черном шерстяном костюме, который более приличествовал, какому-нибудь ремесленнику, чем властительной особе.
Графиня низко поклонилась, разметав вокруг волны подола синего шелкового платья.
- Она! Это она!- изумленно произнес король. - Таких синих глаз я больше ни у кого не видел. Чудны дела твои, Господи! Мадам, вы живы? Но как это могло случиться?
Стефания с достоинством и неторопливо дала объяснения:
- На монастырь, ваше величество, напали разбойники! Пока они все жгли и мародерствовали, я попыталась скрыться, но...,- Стефка скромно опустила глаза и почти шепотом добавила, - мне не удалось! Пожалуйста, больше меня ни о чем не спрашивайте!
- Разумеется, мадам, вы можете опустить из рассказа оскорбляющие вашу стыдливость подробности,- согласился Людовик,- итак понятно, что происходит с женщиной, когда она попадает в руки озверелого сброда. Но как вам удалось спастись?
- Не знаю..., я вырывалась и кричала, и один из них, чтобы я не царапалась, сильно ударил меня по голове, и больше ничего не помню! Очнулась на какой-то дороге, и, наверное, от пережитого, память покинула меня. Было очень холодно и голодно, и мой ребенок погиб! К счастью, добрые матери-монахини пригрели меня в своей обители Тела Господня, что находится в Трире. Долгое время меня мучили головные боли, и никто даже не знал, выживу ли я? Но с полгода назад мое состояние улучшилось, и Господь прояснил мою память. Мать-настоятельница написала супругу, и вот я здесь.
- М-да,- сухо усмехнулся король,- удивительная история! Впрочем, чего только не бывает на свете?
С этими словами он отошел от окна и поманил её к столу.
- Кардинал передал вашу просьбу сообщить о судьбе графа и причинах его ареста, - Людовик размотал перед её носом свиток бумаги, - и надо сказать, что в свете вашего рассказа все выглядит ещё чудовищнее, чем вначале.
Стефка с любопытством глянула на исписанный мелким подчерком лист. Интересно, что это? Когда дело касается такого изувера, как её супруг, можно ожидать чего угодно. И все-таки?
- Чем же провинился мой господин, ваше величество?
Король о чем-то напряженно раздумывал.
- Вам известно имя мадемуазель Бланки дю Валль?
Стефка удивилась. Ладно, пусть она ничего не знает о женщинах мужа, но чтобы чего-то о господине не знали Тибо или Хельга? Такого не может быть! Так же не может быть, чтобы они знали и не проболтались ей об этом в первую же минуту встречи.
- Мне ни о чем не говорит это имя!
- Оно и понятно!- елейно вздохнул кардинал.
Вздохнул и король:
- Мадемуазель Бланка - круглая сирота графского рода с великолепным приданным. Её руку, не зная, что вы живы, я предложил вашему супругу! Граф не ответил ни да, ни нет, сказав, что ему надо подумать.
У Стефки яростно полыхнули глаза. Она, наконец, поняла, зачем её мужу понадобилась смерть супруги. Развод - дело долгое, а невеста не могла ждать! Негодяй, мерзавец, скаред, подлец...
- Ну-ну,- успокаивающе похлопал её по руке король,- дон Мигель ведь не знал, что вы живы! Именно в ту встречу, он попросил у меня разрешения съездить в Трир, причем ясно указал, что едет по семейным делам. Всё это понятно, если бы ни маленькое обстоятельство!
Король и кардинал быстро переглянулись, и последний взял на себя труд объяснить недоумевающей женщине суть запутанной истории.
- Узнав о том, что вы живы, де ла Верда зачем-то кинулся в монастырь св. Клары! Тайком, под покровом ночи проникнув в обитель, он обесчестил свою несостоявшуюся невесту, да ещё и надругался над её подругой. И теперь мадемуазель Бланка беременна.
Что? Стефка ошеломленно взглянула на мужчин. Чушь какая-то! Неужели хоть кто-то может поверить, что её набожный супруг способен на подобное святотатство?
- Это невозможно! - твердо заявила она.
- Очень похвально, что вы защищаете своего господина, дочь моя, но часто жены последними узнают о поведении своих супругов. А ваш муж никогда не отличался целомудрием.
И это ей говорил кардинал, под взглядом которого она даже сейчас чувствовала себя раздетой?! Есть ли вообще границы лицемерия у этого клира прелатов?
- Одно дело соблазнить на адюльтер даму, которая сама напрашивается на это,- резко возразила графиня,- другое - изнасиловать двух послушниц, когда одна из них, ещё вдобавок, сирота под покровительством самого короля. Мой муж не безумец!
Людовик с видимым сочувствием развел руками.
- Я понимаю ваш гнев и недоумение, но поймите и вы нас, - вздохнул он,- мать настоятельница написала письмо с чудовищными обвинениями в адрес вашего супруга, и что нам надлежало в таком случае делать?
- Провести расследование, ваше величество, - вынуждена была согласиться Стефания, - но почему вы не допускаете, что эти девицы оклеветали моего супруга, чтобы сокрыть свои неблаговидные дела?
- Всё может быть,- пожал плечами Людовик,- аббатису можно понять, она когтями и зубами защищает своих воспитанниц! Это ведь несмываемый позор на репутации монастыря! Может, там никакого насилия и не было, но наставница, естественно, требует заключения брака между графом и мадемуазель дю Валль. А дон Мигель категорически отказывается пойти на это, и теперь понятно - почему!
- А что мой муж говорит о самом инциденте?
- Он все отрицает, причем довольно резко! Аббатиса же заявила, что воспитанницы упорно твердят, что это был именно граф. Пришлось пригласить сюда и настоятельницу с обесчещенными девицами, и дона Мигеля! Предупреждаю, если они все-таки опознают вашего супруга, то я вынужден буду приговорить его к смерти сразу же за несколько преступлений - святотатство, оскорбление короля, растление двух благородных девиц. Хватит на то, чтобы дважды отрубить голову, благо она у него одна. Теперь вы понимаете, почему я арестовал графа?
- Понимаю,- согласно кивнула головой Стефка, решительно изгоняя из головы греховные мысли о том, как будет прекрасна жизнь, если она станет вдовствующей графиней,- но вы мне сказали в начале встречи, что после вашего разговора с графом о предполагаемом браке, он сразу же отправился в Трир? Когда это было?
- В двадцатых числах февраля! Точнее не помню.
- А когда обесчестили девиц?
- В середине марта. Два месяца назад.
Тайная надежда растаяла, как дым, и Стефка сурово призвала себя к порядку. Долг есть долг!
- Ваше величество, мой муж никак не мог этого сделать, потому что начиная с конца февраля мы с ним не расставались даже на день вплоть до ареста графа!
Король недоверчиво посмотрел на собеседницу.
- У меня есть масса свидетелей этого факта,- волнуясь, Стефка заговорила быстро,- дело в том, что я решила возблагодарить Бога за столь счастливый поворот в моей судьбе! Епископ Трирский благословил меня пройти крестным ходом по всем церквям и монастырям от Трира до Реймса, и я в окружении монахинь двинулась пешком в путь. Это была очень длинная и тяжелая дорога под снегом и дождем, но мы, беспрестанно славя Бога, одолели её почти за два месяца. И все это время мой супруг был рядом! Он не шел с монахинями, но ни разу, больше, чем на несколько минут, я не теряла дона Мигеля из виду. Его присутствие придавало мне сил выдержать тяготы дороги!
Выдавая эту чудовищную ложь, женщина чуть покраснела, но присутствующие мужчины не нашли в её рассказе ничего удивительного.
- Какая прекрасная мысль - отблагодарить Спасителя за то, что он так долго хранил вас друг для друга,- прочувственно заметил кардинал,- кому же принадлежала идея? Епископу Трирскому?
- Да, монсеньор, - постно опустила глаза взбешенная этим лицемерием Стефания,- но нам с мужем она пришлась по душе.
Короля же, между тем, волновали другие проблемы.
- Вы говорите, этому факту есть множество свидетелей?
- Да, ваше величество! Мы останавливались во многих селениях, монастырях, храмах, и везде общались с людьми! Наше паломничество поддержали также и достойные сестры-монахини из Трира!
Как же она сейчас жалела, что не в одиночестве шагала под ледяным дождем. Пусть бы она погибла, но тогда бы и дона Мигеля в конце пути ждал топор палача! Кровожадные мысли перебило унылое кряхтение короля. Только тут до озадаченной женщины дошло, что тот почему-то не рад её оправданиям. Людовику-то чем досадил её супруг? Или граф относится к тем каверзным людям, которые, как занозы впиваются в любую пятку?
- Это в корне меняет дело,- тяжело вздохнул Людовик,- но почему ваш муж сам не оправдался таким способом?
- Кто знает мысли и дела мужчин, - развела руками Стефания,- но, тем не менее, он послал своего человека за епископом Трирским! И думаю, что вскоре почтенный прелат будет здесь!
Воцарилось молчание.
- Что я ещё могу сделать для вас, мадам? - наконец, угрюмо спросил явно недовольный король.
- Прикажите освободить моего мужа из-под стражи, ваше величество! - робко попросила унылая Стефка, внутренне умоляя короля отказать.
Но Людовик что-то шепнул прелату, и тот, торопливо шурша пурпурным облачением, удалился из комнаты. Стефка обреченно поняла, что, кажется, король решил пойти навстречу её просьбе. А кто сказал, что выполнять свой долг всегда легко и радостно?
Де ла Верда очевидно содержался неподалеку, потому что не прошло и получаса, как его привели. Выглядел граф достаточно неплохо для узника. Правда, к бархату камзола кое-где пристали соломинки, да помялось кружево на вороте рубашки, но, не смотря на некоторую небрежность в одежде, держался дон Мигель с невозмутимым достоинством. Он почтительно поклонился королю, благоговейно поцеловал кардинальский перстень, и, надменно приподняв брови, посмотрел на жену.
- Мадам?
- Ваша жена, дорогой граф, сумела добиться аудиенции и уговорила меня освободить вас из-под стражи до судебного разбирательства,- охотно пояснил ему король,- вам повезло с супругой! Графиня почти сумела убедить меня в вашей невиновности. Такая красота и такая преданность мужу необыкновенна в наш век повседневного падения нравов! Вы просто счастливчик!
Желваки заходили на щеках графа, когда он исподлобья взглянул на Людовика. Ему, и не без основания, послышалась издевка в устах суверенна.
- Я могу вернуться домой?
- До окончания разбирательства! Вам запрещается выходить из дома, а вы, мадам, будете приняты при дворе моей дражайшей королевы Шарлоты. Вас известят о времени и дате аудиенции позднее. С этим вас и оставляю..., на дворе ночь, а у нас с его преосвященством ещё куча дел!
С этими словами его величество покинул своих гостей, следом двинулась и пурпурная ряса кардинала Бурбонского. Граф мрачно проводил их взглядом и тут же повернул разъяренное лицо к жене.
- Итак, мадам,- буквально прошипел он от злости,- что вы себе позволяете? Кто вам дал разрешение вмешиваться в мои дела? Какого черта вам не сидится дома?
СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ.
Всю дорогу муж отчитывал её за недостойное поведение, резко одернув пытающегося защитить сестру Карела.
- У нас свои отношения с Людовиком,- толковал он этим двум несведущим тупицам, - и дело вовсе не в юных потаскушках, раздвинувших ноги перед каким-то ловким молодчиком! Тоже мне, невинные овечки! Не знали они, что от соития с мужчинами дети бывают... А самая глупая овца - это их матушка-аббатиса, у которой под носом кто-то растлил её послушниц, а она в это время спокойно спала!
Стефка в досаде кусала губы, уныло спрашивая себя - зачем она влезла в это дело? Неужели соскучилась по злобному ворчанию и ядовитым подковыркам ненавистного супруга?
- Разумеется, король понимает, что я не совращал двух дурочек, к чему мне это? - продолжал пояснять граф. - Но и просить пощады я не стал. Зачем понапрасну унижаться? Приедет епископ и всё прояснится. В результате, сам король попал в неловкую ситуацию, если бы я безвинно просидел в тюрьме все недели до разбирательства.
Де ла Верда досадливо покосился на жену:
- Но тут в дело вмешиваетесь вы, и как глупая корова вытаптываете все столь старательно взращиваемые посевы!
Да, сколько же можно?! Это бесконечное третирование было хуже зубной боли и заставило женщину защищаться:
- Может, дело в том, что вы не хотели демонстрировать меня королю, предпочитая считаться вдовцом?- язвительно заметила она. - Конечно, юная дю Валль с её приплодом вряд ли теперь подходящая для вас невеста, но могут появиться и не менее выгодные варианты! А меня можно будет направить в новое паломничество, допустим, вплавь до Англии!
- Какая чушь, мадам! - сморщился дон Мигель, окинув супругу брезгливым взглядом. - Впрочем, что с вас взять? Вы настолько погрязли в распутстве, что напрочь забыли о том, как должна вести себя жена! Гораздо приличнее даме с вашим прошлым смиренно сидеть дома, и не мозолить глаза сильным мира сего.
Они ещё много чего сказали друг другу в тот вечер. Но после ужина граф пришел в спальню жены.
- Во всех этих досадных недоразумениях, дорогая,- язвительно заметил он, снимая халат,- есть единственный плюс. Раз я заключен под домашний арест, то буду вам уделять вдвое больше внимания, чем мог бы ранее. И поэтому шансов забеременеть у вас станет больше!
Стефка закуталась по самый нос в одеяло, и кляла себя последними словами за то, что послушалась Гачека и, действительно, влезла не в свои дела. Спала бы она сейчас тихо и спокойно в своей постели, а этот негодяй сидел бы в тюрьме на гнилой подстилке, где ему и самое место! И пусть бы его покусали самые крупные крысы подземелья, если бы не подавились столь желчным субъектом!
Все закончилось, как и в предыдущий раз. В супругах нежности и любви по отношению друг к другу было не больше, чем в двух лежащих рядом в придорожной пыли камнях.
- Я ненавижу его,- мрачно заявила графиня верной Хельге,- то, что он делает со мной, хуже, чем насилие!
- Его светлость, наверное, ревнует вас, вот и несколько перегибает палку,- неловко попыталась успокоить хозяйку немка, но было отчетливо заметно, что она мало верит своим словам.
- Граф не настолько глуп! - не согласилась Стефка. - Кто бы ни были мои любовники, после такого обращения они мне станут втрое дороже, чем были до этого!
- Дали бы ему понять, мол, без ума от его объятий, он бы и смягчился!
Графиня воззрилась в недоумении на меняющую простыни на кровати немку. Конечно, Хельга никогда не блистала умом, но это была уже вопиющая дурость!
- Можно подумать, что он мне поверит!
- Ерунда! Вы совсем не знаете мужчин, хотя и немало провели с ними времени,- пренебрежительно махнула рукой служанка,- а вот послушайте, что я вам расскажу!
Хельга с удобством расположилась на распотрошенной постели, и оживленно сверкая глазами, таинственно зашептала, опасливо косясь на дверь:
- Я все время хожу в баню по пятницам - это полезно для здоровья! Мы - служанки там собираемся постоянной компанией, хотя, сами понимаете, попадаются всякие женщины! Усядемся и болтаем о том, о сем, но в основном, конечно, о мужчинах! Нет интереснее темы для женщин! Так вот, часто к нам присоединяется одна женщина, ну, я вам скажу - колода! Эта баба, говорят, работала в борделе шлюхой. Уж через неё этих мужиков прошли толпы, но когда ей попался один старичок-нотариус, который очень любил толстух, так она быстро смекнула, что делать. Стала этому сморчку доказывать, что с ним ей впервые так хорошо, и что его сморщенный заморыш - невиданный и могучий воин, способный взять любую крепость. Да, так заплела дурачку уши, так задурила мозги, что этот старый пердун сначала забрал её из борделя, а потом и вовсе женился! И теперь эта Изабо - важная дама, нос дерет - куда там! Как-то одна женщина ей напомнила, что она потаскуха, так та ей все лицо подрала и магистрат был на её стороне. Почтенная замужняя женщина не может быть шлюхой. Вот так-то!
Стефка от души рассмеялась, и настроение моментально повысилось - это был Париж! Только сейчас она окончательно поверила, что вернулась в этот город.
- Уж не Изабо ли это из заведения Мами? Та тоже была толстухой, и не терялась ни в каких ситуациях. Возьми-ка меня в пятницу в баню! Нам есть о чем поговорить с этой дамой, если это она, конечно!
- Так какой разговор, пятница-то завтра!
Утром дон Мигель проспал дольше обычного. А куда спешить? Затем, не торопясь, позавтракал и удалился в кабинет. В кои-то веки у него появилось достаточно времени для того, чтобы разобраться с годами накапливаемыми бумагами, прочитать отложенные до лучших времен письма. Гачек, конечно, был хорошим секретарем, но зачастую у дона Мигеля просто не хватало времени, чтобы выслушать от него хотя бы сжатое изложение смысла посланий.
Граф уселся за стол и попытался сосредоточиться на работе, но вскоре с удивлением понял, что это ему не удается. Он поймал себя на том, что тупо глядит в исписанный лист, а мысли его далеки от содержания, они полностью сосредоточены на жене. После несколько неудачных попыток призвать себя к порядку, дон Мигель все-таки отставил работу в сторону, и, опершись подбородком на руки, задумался.
Собственно, что ему было надо от Стефании? Ребенок - мальчик, наследник и больше ничего! Тогда почему они ссорятся, ругаются, что-то друг другу доказывают? В конце концов, были ведь в его постели и другие женщины, даже откровенные шлюхи. Мог же он сам им дарить наслаждение и получать от них свое, не утруждая себя мыслями - кто и когда помимо него посещал их постель? Так почему же здесь ничего не получается? Почему её запрокинутое в страсти лицо вызывает в нем такую горечь, а искусство отдаваться чуть ли не отчаяние?! Да, что там! Он даже обыкновенное удовольствие мужчины от овладения женщиной с ней не испытывал!
Долго мучился этими несвоевременными мыслями де ла Верда и решил, наконец, посоветоваться с духовным наставником. Его духовником с того самого времени, как он посетил Двор Чудес был отец Антуан - настоятель церквушки Сан-Мартен. Дон Мигель знал, что может этому человеку доверить всё что угодно, тот никогда не воспользуется полученными знаниями . Раньше бы он просто навестил приход, но теперь, находясь под домашним арестом, приказал своим людям позвать к нему кюре.
Отдав приказ, граф задумчиво забрел в покои жены, но там почему-то никого не оказалось. Удивленный и раздраженный мужчина предпринял поиски по всему дому - тщетно!
- Где её светлость?- поинтересовался он у занимающейся с детьми Терезы.
Та подняла на него мрачные глаза, и, недовольно поджав губы, ответила:
- Не знаю! Меня никто теперь ни о чем не спрашивает, в доме ведь появилась хозяйка,- голос испанки был кислым, как уксус,- сеньора смотрит на меня, как на досадную помеху!
Черные глаза сверкали обидой и досадой.
- Ваша жена не доверяет мне!
- Это её дело,- тон графа был сух и грозен,- но ты ведь знаешь свой долг, Тереза, поэтому ни на шаг не должна отпускать донну Стефанию от себя. Это приказ!!
Следующим шагом было посещение кухни, где он рассчитывал застать развеселую компанию. Шут всегда терся между котлов кухни, неизменно объедая весь дом - дону Мигелю оставалось только поражаться его невероятной прожорливости, но изгнать Тибо из столь теплого местечка не удавалось ни угрозами, ни побоями разъяренной кухарки. Там же, возле любимого муженька должна была торчать и его дражайшая половина, которой что бы ни делать, лишь бы не утруждать себя ничем, кроме сплетен и непонятных интриг, в которые неизменно оказался втянутым весь дом. Тибо и Мадлен знали абсолютно всё, что происходило не только в их доме, но и во всем квартале.
Сейчас карлик сидел на лавке за длинным кухонным столом и важно что-то выговаривал зло кромсающей капусту поварихе. Его жена жалась в углу, ощипывая курицу и оживленно сплетничая с кухонными девками. Идиллия! При виде хмурого графа Тибо трусливо юркнул под стол, откуда тот час и был за шкирку изъят хозяйской рукой.
- Где донна и Хельга? - тряхнул шута дон Мигель.
Глазки карлика тревожно забегали.
- Ну!
Поняв, что господин не расположен шутить, тот моментально нашелся, что проблеять.
- Грязь смывают в бане и шуты и господа! Есть там мыло, щетки и горячая вода! Донна с Хельгой в баню с утречка пошли, чтоб намыться вдоволь, пока спали вы!
- В баню? - поневоле оторопел дон. - В этот рассадник заразы и греха? Что у нас в доме воды нет?
- Женщины в бане не столько купаются, сколько с друг другом подолгу общаются! - туманно пояснил осторожно выкрутившийся из хозяйской руки Тибо. - Там не от пара, а от сплетен жарко, наврут с три короба, ведь языков не жалко!
Де ла Верда мрачно хмыкнул. Понятно, каких новостей искала его супруга - ведь у неё были связи среди самого нищего и грязного парижского отрепья! Блудница!
Между тем, в бане радостно обнимались ещё больше растолстевшая Изабо и Стефания, которая размером была ровно в треть толстухи.
- Ангелочек, худышка,- грохотала радостно та,- ты все-таки жива, а у нас говорили, что загнулась от аборта!
- Тише!- испуганно одернула её Хельга,- не ори на всю баню о таких вещах. Донна Стефания ведь не потаскушка, а замужняя женщина!
- Так ты вышла замуж?- отмахнулась Изабо от служанки, как от досадной помехи.
- Вышла,- тяжело вздохнула графиня,- но это не интересная история! Расскажи лучше о наших общих знакомых. Как там Мами, Амбруаза и другие девушки, Вийон, мэтр Метье?
Изабо подтянула сползающую с мощной груди простынь, и умиротворенно уселась на лавку, широко расставив тумбы ног.
- Садись, поболтаем! Мэтр все так же лечит и преподает в школе медицину. Он не меняется, все такой же рассеянный и добрый. Мами же набивает себе мошну деньгами, которые девчонки вытрясают из клиентов.
- А Вийон? Мне говорили, что он сгинул где-то?
Изабо заговорщески улыбнулась и низко нагнулась к её уху.
- Жив и здоров, и недавно вновь объявился в Париже. Худой, оборванный, но все такой же! В тюрьме, что ли где-то сидел...
Стефка вспыхнула улыбкой. Она любила вспоминать шутки Вийона, хотя расстались они не очень удачно.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги