Страйгер

- В специальных костюмах, говорите?

- Ну да. И в перчатках. И с манипуляторами - чтоб руки не обжечь. Но нам-то это не угрожает - наши руки в других измерениях!

- Руки - да. Но дышу я ведь здесь. И легкие у меня, к сожалению, пока не сменные. Не хотелось бы их лишиться. Так что, с вашего позволения, я все-таки удалюсь на безопасное расстояние от этой военной сверхкислоты. Выйду в зал и уже оттуда буду наблюдать за ее волшебным действием.

- Как хочешь, - буркнул Сверхсупер.

Но Андрей и не собирался ждать его разрешения - он торопливо переключил скорости и вылетел подальше - почти вплотную к двери балкончика. И уже оттуда, дистанционно, начал свинчивать потихоньку крышечку с флакона.

Крышечка поддалась легко, но стоило ее приподнять, как из горлышка флакона пополз прозрачный зеленоватый дымок. Он, наверно, был тяжелее воздуха, потому что больше стлался по полу. Но и воздуху досталось - у Андрея сразу запершило в горле даже на том расстоянии, которое он считал безопасным. Неприятное такое горьковатое жжение, у Андрея даже дернулась "рука", держащая флакончик.

- Куда капаешь! - недовольно одернул его Сверхсупер. - На пол же зачем проливать? Эта кислота, наверное, большущих деньжищ стоит, а ты ее так неэкономно расходуешь!

- Сейчас, - шепнул Андрей, стараясь не дышать.

Прицелился и капнул на то место, где под стальной поверхность предположительно располагался замок сейфа.

Капля ушла в металл как в песок, оставив после себя лишь маленькое отверстие.

Пришлось капнуть еще несколько раз, прошивая насквозь металлический край - и только после этого боковая поверхность сейфа поддалась, распахнулась и оказалась прямоугольной дверцей.

Андрей торопливо завернул колпачок флакона, вернул его Сверхсуперу.

- Положу на место, - хозяйственно объявил тот, стремительно сдуваясь.

Андрей не ответил - вытаскивал из открывшегося сейфа то, что там было спрятано. А спрятано было совсем немного - всего лишь небольшой чемоданчик-дипломат.

- Вы - как хотите, а я отсюда ухожу, - прошептал Андрей, мысленно добавив: "А то ведь так и ожог всей дыхалки получить можно!"

Отворил балконную дверь, давая войти живительному сквознячку. Подтянул найденный чемоданчик и чиркнул спичкой (коробок был предусмотрительно припасен заранее). Чиркнул там, далеко от себя - в разгромленном кабинете.

Он всего лишь хотел устроить пожар для сокрытия следов собственной нечеловеческой деятельности, но пламя спички дало неожиданный эффект - в кабинете опять прогремел взрыв. Наверно среагировали химически-активные испарения ядовитого химиката, заполнившие ограниченное пространство кабинета.

- Вы не пострадали? - позвал Андрей, пытаясь перекричать вой и треск мгновенно вспыхнувшего пожара. - Вы где?

- Да здесь я, здесь! - пробурчал Сверхсупер, небольшой бурой точечкой зависнув снаружи, над площадкой балкона. - Предупреждать же надо! Мне-то ничего, но ты так неожиданно бабахнул, что я начало зрелища пропустил! Обидно.

Андрей не стал тратить время на утешение обидчивого Сверхсупера, поскорее вылетел на свежий воздух и взмыл над крышей особняка.

Огляделся, прижимая к груди выкраденный чемоданчик. Сверился с планом местности. Сказал себе:

- Ага!

- Что-то ищешь? - поинтересовался Сверхсупер, проявляясь у плеча все той же малозаметной точкой.

- Вот там, у развилки тропинок, меня должен дожидаться Толян.

- Но там никого нет.

- Значит, опаздывает. Я и предполагал, что управлюсь раньше, чем он успеет добраться. Так что, если не возражаете, отправлюсь к развилке, подождать его.

- Не возражаю. И даже отправлюсь с тобой. Надо же будет потом дать Маге полный отчет о твоих развлечениях! Да и на крыше становится довольно горячо - не замечаешь?

- Пожалуй, так она и рухнуть может скоро...

- Не рухнет. Людишки под нами уже тушат пожар, так что скоро устроенный тобой аттракцион завершится.

- Ох, ты! Я ж забыл там пистолет!

- У тебя мало пистолетов дома? Не хватает для полноценного ведения домашнего хозяйства?

- Хватает, - вынужден был согласиться Андрей.

- Ну и чего тогда беспокоишься? Веди меня к своей заветной развилке!

- Да, конечно, - кивнул Андрей. Но беспокойство почему-то не отпускало.

31.

- Значит, вот эти самые кустики вы с другом и наметили для конспиративной встречи? - хохотнул Сверхсупер. - А зачем ты его вообще потащил сюда? Боялся, что сам не справишься с разгромом дачи?

- Да я разгрома устраивать и не планировал, - пожал плечами Андрей. - Надеялся обойтись легким воровством.

- А твой друг, значит, должен был тебе отмычки подавать, так что ли?

- Он вообще у Решетника не должен был появляться!

- А где должен был?

- Здесь. В этих кустах.

- И что тут ему делать?

- Прятать награбленное.

- Вот как? А зачем? Или твои моральные принципы не позволяют заниматься столь низменным делом? Грабить - позволяют, а прятать - нет?

- Позволяют. Но я хочу, чтоб он тоже знал, где оно спрятано. И, если со мной что-нибудь случиться, чтоб мог достать. И воспользоваться.

- А что с тобой может случиться? С самим великим Страйгером всех времен и народов?

- Да что угодно. Мне уже намекали. Трамвай переедет. Опять-таки - бандитская пуля ненароком пролетит. Как поется в одной песне: "Вот пуля пролетела - и ага!" Она ж дура!

- Кто?

- Пуля.

- Ясно. Опасаешься все-таки за свою жизнь?

- Трезво смотрю на вещи. Я смертен. Этим кто-нибудь вполне может воспользоваться. Тот же Решетник. Или милейший Владимир Владимирович.

- О, уже едет! Легок на помине!

- Кто? Владимир Владимирович?

- Решетник! Подкатил к воротам своей дачки. Цугом. Тремя джипами. Наверно, известили мерзавца об удивительном происшествии, имевшем место в его владениях, вот он и примчался.

- Наверно, - согласился Андрей. Подумал и покачал головой. - Как странно все-таки! Ведь он, действительно, мерзавец - этот Решетник! И такая тварь обязательно выбивается наверх! Достигает самого большого богатства и власти!

- Ха, "странно"! Как раз закономерно! - хохотнул Сверхсупер. - Ты разве не заметил, что вся ваша цивилизация построена исключительно по этому, паразитарному принципу? Так, чтобы именно гельминты и вши оказывались во главе социальной пирамиды!

- Не заметил, - честно признался Андрей. - Гельминты? Бычий цепень и аскариды? Во главе общества? Ни разу не видел бычьего цепня на заседании правительства!

- Потому что плохо смотрел! Как-нибудь протри экран телевизора тряпочкой и увидишь: в правительстве других-то и нет - только гельминты и вши!

- Кто бы мог подумать! - усмехнулся Андрей. - А ведь внешне так похожи на человеческие существа!..

- Конечно человеческие! Только эти человеческие существа сплошь паразитарного характера. Исключительно! И других там не держат! Ведь в чем смысл паразитирования? В том, что бы ничего не производишь, а только потреблять уже произведенное. Кто-нибудь из членов правительства участвует в производстве? Да и, собственно, с чего начинается само производство?

Андрей лениво прищурился:

- И правда, с чего?

- С идеи, дурачина!

- С какой?

- С любой! Например, с идеи колеса. Чем не центральная идея человеческого прогресса! А кто был тот гений, что предложил идею колеса?

Андрей пожал плечами, разглядывая позднюю бабочку, присевшую на его брюки - туда, где должно быть колено. Она то сводила, то разводила свои желтые крылышки.

- Не помню. Давно это было...

- Только не надо про "давно"! - возмутился Сверхсупер. - Тех, кто этой идеей воспользовался - только воспользовался - ты помнишь! Причем, лучше всего помнишь тех, которые воспользовались великой идеей в самых разрушительных, в самых паразитарных целях! Уж их ты знаешь прекрасно, как бы давно они ни жили!

- Тоже гельминов?

- Ага! Пиявок-кровопийцев. Их еще называют "великие цари и полководцы древности". Которые на колесницах, построенных в результате изобретения колеса, завоевывали и разрушали целые города и страны. Ха! "Великие полководцы"! А на самом деле - саранча! Бычьи цепни, вторгшиеся в организм общества! И чем разрушительнее они себя вели, чем больше человеческой крови высасывали - тем ярче память о них. И тем шире благоговение. Столько времени прошло, а они до сих пор являются кумирами социума!

- Ну, не такими уж и кумирами...

- Именно кумирами! По той простой причине, что с тех пор ничего не изменилось! Идея, не смотря на то, что она самая позитивная, творческая вещь, так вот, идея по-прежнему ценится в общественном укладе ниже всего!

- Разве?

- Сам посмотри! Идея новой табуретки практически не приносит изобретателю прибыли. А вот уже конструктору, то есть тому, кто эту идею практически реализует - уже приносит. Но сущие копейки. А почему копейки? Потому что конструктор все-таки участвует в созидательной деятельности. Поэтому - фиг ему! Ведь это сущий грех в глазах общества - заниматься созидательной деятельностью! Поэтому больше всех от новой табуретки получает тот, который к процессу создания этой табуретки вообще не приложил никаких усилий - торговец! Тот, кто как вошь присосался к процессу производства. И так везде: чем дальше от созидательной деятельности, тем щедрее оплата. Самые богатые у вас кто?

- Кто?

- Сам не знаешь, что ли? Олигархи ваши, банкиры! Те, кто вообще не имеет отношения к материальному производству, кто в чистом виде осуществляет паразитический процесс: оседлали, понимаешь, финансовые потоки и пьют кровушку из артерий социального организма. Вши! Только социальные. И, кстати, человечество тут ничего новаторского не предложило. Ведь на эволюционной лестнице - та же несправедливость.

- О, эволюция тоже паразитический характер носит?

- Еще бы! Кто в самом низу, в основании эволюционной пирамиды? Безвредные бактерии-сапрофиты. Которые миллиарды лет назад переработали бесплодный песок и камень планеты в гумус. А кто чуть выше их?

- Растения, наверно.

- Точно! Растения, которые питаются этим гумусом! Только они оказались почти так же бесправны, как и бактерии-сапрофиты. Их топчут, их жрут все, кому не лень! А почему?

- Да, действительно? - усмехнулся Андрей.

- Потому что растения тоже несут позитивное начало. Творят воздух! Тот самый, которым потом все дышат. Они - вторые творцы по значимости. И в этом их главная эволюционная вина. Не делай хорошего другим - тогда и эксплуатируем не будешь! И наоборот: чем больше паразитируешь на окружающих - тем выше по эволюционной лестнице взбираешься, тем почетнее твоя роль в природе. Кто царь зверей? Лев! Который совершенно ничего не производит - только жрет и испражняется!

- Ну вот, видите! - улыбнулся Андрей. - Испражняется! Все-таки хоть какая-то от него польза! Задает работу тем же бактериям-сапрофитам!

- Именно что задает! Мало им своей работы? Они, что, не могут обойтись без львиных каловых масс? Миллиарды лет прекрасно обходись - до появления на эволюционной лестнице этого крайне паразитического существа - и могли бы обходиться и дальше!

- Но, позвольте, уважаемый Сверхсупер! В человеческом обществе все совсем не так! У нас сплошь и рядом - созидательная работа! Что ни возьми! Даже мафиозные олигархи - и те все-таки участвуют в созидательном процессе: созидают свои мафиозные империи! Кстати, и политики, которых вы причисляете исключительно к гельминтам - они тоже посильно работают на строительстве общественных структур!

- На строительстве паразитарных надстроек! Если что-то политики и плодят, так только структуры и организации, с помощью которых удобнее присасываться к материальным ценностям - тем, которые произвели совсем другие люди.

- Кто же произвел? Кого вы причисляете к объектам паразитирования?

- Прежде всего бактерий-сапрофитов умственного труда: ученых, изобретателей, конструкторов!

- Как низко, однако, вы цените ученых! - хмыкнул Андрей. - На уровне бактерий-сапрофитов.

- Не я! А общество! - назидательно пояснил Сверхсупер. - Ученый может оказаться в центре общественного внимания только в одном случае, если он - сумасшедший ученый. О, тогда ему обеспечена слава! О нем напишут книги, снимут фильмы! А про политиков и так напишут книги и покажут их по телевизору - не правда ли? А почему? Потому что они и так достаточно сумасшедшие!

- Правда? Все-все?

- Все! Без исключения! Ну, разве нормальный человек, в здравом, как говорится, уме и твердой памяти, возьмется решать судьбы миллионов других людей? Да он сто раз подумает - и так и не решится. А эти - берутся! И ничего не боятся! Ни божеского суда, ни дьявольского!

- Ого, Сверхсупер! Вы веруете в Бога?

- А то не верую! Верую, конечно. Но только как в принцип.

- Как это?

- В принцип, разделяющий добро и зло. Белое и черное. Есть граница между божественно-белым и дьявольски-черным. В это я и верю. Правда, и эту границу я провожу совсем не там, где ее обычно принято проводить.

- А разве такая граница существует? Некоторые, я слышал, считают, что разделение между божественным и дьявольским деянием - вещь довольно условная. И даже частенько бывает, что одно переходит в другое. Как там у классика? "Я - та сила, что желает зла, но постоянно творит добро"?

- Никогда! Никогда одно в другое не переходит! Случается, конечно, что силы зла временно идут под флагом сил добра - но только временно. Да и то - идут, чтоб под этим флагом пролить еще большие потоки крови! На самом же деле, полководец, ведущий будто бы "справедливую, освободительную" войну - такой же антихрист, как и его противник.

- Во как? - поразился Андрей.

- Война - это вообще пиршество сил зла! - возвестил Сверхсупер. - Это карманный цирк Дьявола, которым он развлекается, стравливая людей между собой. А на самом деле Дьявол преследует единственную цель: погубить в этой войне как можно больше жизней! Я бы отменил войны, как самою большую человеческую глупость. Или как самую удачную провокацию Дьявола. Потому что все войны заканчиваются одинаково - вне зависимости от того, кто победил. Разрухой заканчиваются. Ну и потом, естественно, медленным восстановлением разрушенного.

- Все-таки - восстановлением?

- Конечно. Куда ж без него? Ведь оно как раз - от Бога. Восстановление, созидание - это все прерогатива сил добра.

- Ага! Значит, злые силы стараются все-таки ради сил добра! Чтоб те потом, после окончания боевых действий, могли восторжествовать.

- Ничего подобного! Даже если в войне победил полководец, на флаге которого было написано "С нами Бог" - а это написано на флаге любого полководца, найди мне хоть одного, который бы не звал на смерть, прикрываясь именем Всевышнего! Так вот, даже если победит кто-то самый боголюбивый, то в результате его победы силы добра все равно ничего не приобретают.

- Вот те и раз!

- Ровным счетом ничего! Потому что добрые силы, силы Бога-творца всегда обречены оставаться на нижайшей ступеньке социальной лестницы. Кто бы ни победил! По той простой причине, что иначе и быть не может: ведь лестница эта сделана паразитами для паразитов, гельминтами для гельминтов! Силам добра в ней заведомо отведено только самое низшее место - место корма, место объекта, на котором паразитируют.

- Печальный вывод...

- Уж какой есть.

- Получается, силы добра всегда будут в проигрыше?

- Ничего подобного! Они вообще не участвуют в этих дьявольских игрищах - в насилии, в паразитировании, в войне, в эксплуатации человека человеком... Они просто делают свое доброе дело - созидают. Бог - он создатель. И созидание - единственная его задача. Дьявол же резвится на уже созданном. На построенном. И мешает строить дальше, идет на всяческие дьявольские ухищрения, чтоб строительство максимально затормозить. А если получится - так даже и прервать. Но Бог никогда не будет драться с Дьяволом.

- Жаль...

- Не "жаль", а это единственная отличительная особенность, по которой можно определить силы добра: они просто не участвуют в драках. Паразитарные игры - не для них. Они только Творят. Всегда и везде. Потому и границу между божественным добром и дьявольским злом проследить очень легко - это граница между Созиданием и Разрушением. Как только начинается Разрушение, под каким бы белоснежным флагом оно не велось - там Бога нет. Священнослужители всех мастей там, конечно, присутствуют. А Бога нет. И быть не может. По определению.

- Серьезный философский вывод. Теоретически он вроде бы понятен, но практически мне как-то трудно его принять. Ведь говорят, что "добро должно быть с кулаками"!

- Наглый поклеп на добро!

- Вам виднее. Вы, конечно, много путешествуете, повидали всякого-разного за свою долгую жизнь...

- "Долгую"? Ха-ха! Знаешь, сколько мне лет от роду?

- Тысяча? - наугад предположил Андрей. - Сто тысяч?

- Меньше трех.

- Тысяч?

- Лет. Годиков. Годочков.

- Как это? - опешил Андрей.

- Вот так. Даже еще трех лет не прошло, как меня создали. Кстати, как и Магнолию. По вашим меркам - мы еще дети.

- Ничего себе! - Андрей никак не мог прийти в себя от изумления.

Сверхсупер, на которого впору молиться, оказался существом детсадовского возраста! Причем, младшей ясельной группы...

- Может, потому мне до сих пор и интересно возиться с вами, нарисованными человечками... Только, имей в виду, созданы мы были сразу взрослыми! С довольно большим запасом знаний и умений. Знаний вашего, человеческого мира. И еще... - Сверхсупер примолк, а потом решительно сказал. - А вот не дождусь я твоего дружка. Нырять мне нужно срочно!

И исчез, колыхнув воздух.

- Меньше трех лет... - растерянно пробормотал Андрей. Потом спохватился. - А где ж Толян? Вот еще новости! Он уже сто раз сюда доехать должен! Мне и самому надо уже возвращаться, ведь скоро родители домой придут!..

Он огляделся, прикидывая куда лучше спрятать пока чемоданчик - и решил взять с собой. Без Толяна прятать не имело смысла. Уж лучше тогда дома подождать.

32.

Когда Степан Федорович наконец добрел до города, то выглядел настоящим бомжом - оборванный, худой, заросший неопрятной седой бородкой. Правда, бомжом довольно чистым - про личную гигиену Степан Федорович не забывал, и как мог, по пути мылся и стирался. Благо речка была под боком - он вдоль нее шел.

А в городе он первым делом направился в церковь. Ведь нужно было узнать про небесного покровителя, про Андрея!

Час был послеполуденный, массивные церковные двери приотворены, за ними царили полумрак и прохлада.

Степан Федорович отчего-то вдруг забоялся. Потоптался у мраморных ступенек, почесал бородку, поскреб затылок, спросил у мужичка, сидящего на верхней ступеньке:

- А не знаешь ли, мил человек, там есть кто-то? - ткнул пальцем в церковный полумрак.

- А тебе по какому делу? - в ответ поинтересовался тот, глядя снизу вверх с задорным интересом.

- Да... это... не знаю... - растерялся Степан Федорович.

- Помолиться что ли надо? - пришел на помощь мужик.

- Молится? Я и не умею молиться-то...

- Так заходи, научат!

- Да я... это... узнать хотел. Может, ты случайно знаешь?

- Может и знаю! Ты ж спроси сначала!

- Тут, значит, вот какое дело... нету ли среди архангелов такого - Андрея?

- Святой апостол есть такой - Андрей Первозванный. Не про него спросить хочешь?

- Про него! - обрадовался Степан Федорович. - Что он за человек-то? Каков собой?

Мужичонка вмиг посерьезнел, напустил гордый вид, произнес значительно:

- Сказано в Писании: святой апостол Андрей Первозванный, первым из апостолов последовал за Христом. А затем привел к нему и родного брата своего - святого апостола Петра. После же Сошествия Святого Духа на апостолов, святой Андрей отправился с проповедью Слова Божия в восточные страны. И все побережье Черного моря прошел. И по Днепру поднялся до места, где стоит теперь город Киев.

Мужичок требовательно поглядел на Степана Федоровича - слушает ли? Тот слушал, затаив дыхание.

Довольный мужичок продолжил:

- На своем пути Первозванный апостол претерпел много печалей и мук от язычников: его изгоняли из городов, избивали. Но верный ученик Христов неустанно нес людям проповедь о Спасителе, пока не принял мученическую смерть.

- В Киеве? - ахнул Степан Федорович.

- Нет, в другом граде, называвшемся Патры.

- Откуда ты знаешь столько? - восхищенно покрутил головой Степан Федорович.

- Я, брат, в семинарии учился. Готовился сан принять. А сейчас, вот, иду паломником.

- Куда? В этот... - Степан Федорович напрягся, вспоминая, - в Иерусалим?

- Ежели Господь сподобит - так и до самого Иерусалима дойду! - важно кивнул мужичок.

- А про Андрея еще расскажи! Про апостола этого!

- Про муки его во граде Патры? Слушай же. Язычники думали опорочить проповедь святого Андрея и решили предать его смерти на кресте, который и прославлял Первозванный. Но с радостью принял апостол Андрей сию муку! И с молитвой ко Господу сам взошел на место казни.

- Ах ты ж, Боже ж ты мой! - затряс головой Степан Федорович.

- Да, - солидно кивнул мужичонка. - Сам. И два дня с креста учил собравшихся вокруг него горожан. Люди же, слушавшие его, всей душой сострадали святому Андрею и потребовали снять апостола с креста!

- Вот это правильно! - Степан Федорович вздохнул с облегчением.

- И испугавшись народного возмущения, правитель града Патры приказал прекратить казнь. Но святой апостол стал молиться, чтобы Господь удостоил его крестной смерти.

- Ой, - сказал Степан Федорович, бледнея.

- Да. И как ни пытались, как ни старались воины снять апостола Андрея с креста, руки им не повиновались! - степенно продолжил мужик. - И тогда распятый апостол, воздав Богу хвалу, произнес: "Господи, Иисусе Христе, приими дух мой". И яркое сияние Божественного света озарило крест с распятым на нем мучеником!

- Ну, и?.. - нетерпеливо вытянул шею Степан Федорович.

Мужичок развел руками:

- Когда сияние исчезло, святой апостол Андрей Первозванный уже предал свою святую душу Господу.

- Помер, что ли?

- Предал душу Господу! - упрямо повторил мужик.

- Давно?

- Что - давно?

- Предал-то?

- Да ты что, брат, смеешься, что ли? - возмутился знаток жития апостола. - Конечно, давно!

- Ну, к примеру, сколько лет назад?

- Две тыщи! Понял? Две тыщи лет назад! Он же с Христом ходил!

- А! - сообразил наконец Степан Федорович. - С Христом!.. Ты уж меня прости. Не серчай - не дотуркал я. Не посчитал. Но это ж надо, какой святой меня под защиту взял! Андрей Первозванный! Который сам на крест взошел!.. И снимать не велел!.. Значит, знак это мне! Знак свыше! Получается, и мне на свой крест взойти надобно!

- Ты что мелешь, брат? Какой знак, какой крест?..

- Свыше знак! - истово вымолвил Степан Федорович. - Ты послушай, что со мной было!..

Но послушать не удалось.

Позади них почти бесшумно остановился джип с тонированными стеклами. Дверца его открылась и оттуда вышел Павел. Большой человек теперь - начальник всей решетниковской охраны.

Заканчивая начатый в машине разговор, он сказал назидательно, обращаясь к мордовороту, оставшемуся в кабине:

- Свечку поставить - это богоугодное дело. Нельзя пренебрегать.

Да и пошел к церковным дверям.

И поставил бы свечку, а, может, и не одну, но Степан Федорович расплылся в улыбке и обратился к нему:

- Павел! Павлуша!..

В общем-то, Степан Федорович ничего особенного не хотел - просто обрадовался знакомому человеку, окликнул его. Но Павлуша как-то посерел вдруг лицом, услышав ласковое обращение бывшего начальника. Обернулся резко, чуть не поскользнувшись на мраморных ступеньках. В крайнем изумлении и даже ужасе уставился на счастливую, хоть и небритую харю безухого бомжа, выронил портмоне, которое доставал из кармана. Просипел:

- Вы, Степан Федорович?.. Живы?..

- Живехонек, Павло! - все так же радостно отрапортовал Степан Федорович. - Хотя со мною такое приключилось, такое!.. Я, вот, и паломнику, божьему человеку, хотел рассказать свое приключение! Ведь оно - не простое! Знак мне был! Апостольский знак! И никого другого, а самого святого Андрея!

Только опять не стал Павел слушать Степана Федоровича - ну, прямо, как тогда, на берегу, в машине. Схватил его за руку, потащил к себе в джип.

- Заводи! - крикнул бугаю за рулем.

- А свечки? - не понял тот.

- Заводи быстро! К хозяину! Скорей!

- Ты не волнуйся, Паша, - успокаивающе сказал Степан Федорович. Мягко положил ладонь на побелевшие от напряжения пальцы, ухватившие его за истрепанный рукав. - Ты не переживай. Я и хозяину расскажу про свое приключение. Обязательно расскажу! Кому, как не Алексей Валентинычу знать про апостольский наказ! Он ведь и для него - то ж!.. Он - всем нам! Точно говорю тебе, Павлуша - всем нам!

33.

- Я схватил! Я поймал его! - ворвался Паша во двор Ближней Дачи, волоча за собой не поспевающего Степана Федоровича.

- Кого? Диверсанта? - хмуро спросил Решетник, стоя в окружении четырех охранников. - Того, который у меня в кабинете взрывы устроил?

- Какие взрывы? - оторопел Павел - он еще не знал о новом происшествии. - Я Степана Федоровича поймал!

- Степку? - прищурился Решетник, разглядывая безухого бомжа. - Ты разве его не утопил?

- Как Бог свят - утопил! - истово перекрестился Павел.

Решетник смерил своего нового начальника охраны тяжелым, недовольным взглядом.

Тот растерялся, оглянулся на улыбающегося Степана Федоровича, как бы ища поддержки:

- Алексей Валентинович, да хоть его самого спросите... Ну, Степан Федорович, вы же утонули?

- Утоп, - благостно кивнул Степан Федорович. - Почти совсем уж утоп. Но явилась ко мне посланница от святого Андрея и указала путь ко спасению. И не токмо к телесному спасению, но более всего - к душевному!

Еще один охранник подбежал к Решетнику, цокая по асфальту подкованными ботинками, протянул закопченный пистолет.

- Что ты мне суешь? - брезгливо отстранился хозяин.

- Пистолет! - отрапортовал гонец.

- Вижу, что не хрен собачий.

- Так это... Этот пистолет нашли в вашем кабинете! А пистолет - его, Степана Федоровича! - охранник кивнул в сторону смиренно улыбающегося бомжа.

- Почему так думаешь? - напрягся Решетник.

- Да вот - сами поглядите! Его зарубки: вот и вот! Пистолет Степана Федоровича все знали!

- Что, Степка - твое оружие? - спросил Решетник негромко.

- Нет, дорогой Алексей Валентиныч, - ласково ответил тот. - Совсем не мое!

- А Колька говорит - твое. Как это получается?

- Его, его! - возбужденно воскликнул Павел. - Врет он все! Я тоже знаю его пистолет, это его!..

- Цыц! - коротко приказал олигарх, обрывая не в меру раскричавшегося начальника охраны. И вновь повернулся к Степану Федоровичу. - Так твой это пистолет или нет?

- Не мой! - твердо ответил Степан Федорович. - Нету у меня теперь пистолетов! И не будет больше никогда. Мне теперь оружие без надобности. Меня свыше охраняют. Самой святой охраной, какая только быть может! Вы, вот, не знаете, а мой святой, Андрей-то - он ведь сам на крест пошел! И с креста себя снимать не велел!..

- В подвал его, - приказал Решетник. - В одиночку!

- В ту? - подобострастно уточнил Паша.

- В ту самую! Пусть для начала там посидит. Может, лапшу на уши перестанет вешать!

- Совершенно верно! - просиял Паша. - Пусть посидит!

Хотя как раз сидеть в решетниковской одиночке было совершенно невозможно. Там и стоять-то было трудно. Это был бетонный пенал в фундаменте дачи полутора метров высотой, и шириной сорок на сорок сантиметров. Туда человека запихивали, и если первые пятнадцать минуть ему было просто неудобно, то потом начинались настоящие мучения. Единственное за чем приходилось следить тюремщикам - чтоб мучения эти не прекратились раньше времени: влажный бетон, ледяной на ощупь, очень быстро вытягивал из жертвы все жизненные силы, и человек просто терял сознание. Приходилось регулярно отпирать тяжелую дверь, обитую для крепости жестью, доставать узника, приводить в чувство, отпаивать горячей водой, и только потом продолжать экзекуцию.

Решетник проводил ненавидящим взглядом бывшего начальника охраны и потянулся за радиотелефоном:

- Кирилыч? Дуй ко мне. Нет, на Ближнюю Дачу. Ага, творятся. Именно что скорбные - делишки-то эти... Знаешь, кто меня грабить взялся? Степка! Какой? Который покойник. Ожил, да. Что-то часто у меня покойники оживать начали - сначала пацан этот, из леса, теперь Степка... Думаю, не к добру это! Пока что я Степку в одиночку определил... да, туда. А как приедешь, мы его поспрашиваем. Потому как не мог он самостоятельно такое дело провернуть, не мог!.. А, главное, ты прав, надо узнать куда он документы дел, которые мы с тобой приготовили. Нет, не сгорели они. Дипломата вообще не нашли!.. Вот то-то! Жду!

34.

- Я опять кричал? - расстроено спросил Андрей Магнолию. - Да что ж я крикун такой...

- Не то чтоб вы кричали... - она передернула плечиками в явном затруднении. - Но все-таки звали.

- Кто тут у тебя? - сунула нос в комнату любопытная Людмила. - А, это вы... - быстрым взглядом прошлась по Магнолии, кивнула одобрительно и прикрыла дверь.

Магнолия в этот раз была одета почти по сезону: короткий, легкий плащ-пелерина - насыщенно-зеленый, невероятно изысканный, бархатистый, с поблескивающими вензелями, на ногах - высокие замшевые сапожки с острыми мокрыми носами, в руке - закрытый полупрозрачный зонтик. Влажный еще. Наверно где-то сейчас - дождливая осень... Там, где только что гуляла их гостья.

- То есть, на этот раз я вам не жаловался на будущие свои беды?

- Нет. Похоже, вы жаловались на чьи-то чужие беды. Какого-то близкого вам человека.

- Толяна? Он не пришел на условленное место, и дома его нет!..

- Про Толяна твоего не знаю, - прогрохотал Сверхсупер, - а вот одного твоего знакомого, точно, ждут большие неприятности!

- Вы уже уладили ваши дела? - сдержанно удивился Андрей. - Те, по которым так поспешно нырнули?

- Да моих дел всех не уладишь! - хохотнул Сверхсупер. - Но, раз я здесь, значит, временно свободен.

- Про какого знакомого ты говоришь? - уточнила у него Магнолия.

- Про безухого. Андрей знает! - фыркнул от смеха Сверхсупер. - Он его и сделал безухим!

- Охранник этот решетниковский, что ли? - удивился Андрей. - Но он никакой не близкий знакомый мне! Так только - приходил, собирался меня убить. Разве это повод для знакомства?

- А почему не повод? - хихикнул Сверхсупер. - Он собирался тебя, а получилось, что ты - его! Слово за слово - вот и познакомились!

- Это не тот ли мужчина, которого вы оставили в живых? - задумчиво уточнила Магнолия у Андрея. - Он, оказывается, без уха? А я в полумраке и не разглядела. Вода была слишком мутная.

- Вода? - переспросил Андрей озадаченно.

- Да, речная вода. Но почему вы говорите, что он не близкий знакомый? Ведь вы его не убили! Хотя, наверно, должны были... Он вам жизнью обязан. Да и вы теперь за него в ответе.

- Я? - поразился Андрей. - За него в ответе? Магнолия, если я теперь за каждого неубитого мной бандюгана должен буду отвечать, то... То мне легче их всех поубивать, да и делу конец!

- Но ведь этого человека вы не просто пощадили - вы его еще и полностью изменили, - мягко, но настойчиво сказала Магнолия. - Он уже перестал быть бандитом. Он верит вам. Верит в вас. Вы его, можно сказать, приручили. Был дикий зверь, стал домашний.

- Ага! - обрадовался Сверхсупер. - Попался, Андрей! Знаешь, есть такое правило: мы в ответе за тех, кого приручили!

- Не знаю.

- Ты, что - Экзюпери не читал?

- Не читал. Это книга так называется?

- Это писатель, дурило неграмотное! Или в вашем измерении не было такого писателя?

- Подожди про писателя, - попросила Магнолия. - Ты, лучше, скажи: что с этим бандитом бывшим случилось?

- Пока - ничего особенного, - хмыкнул Сверхсупер. - Я по пути сюда заглянул на дачку - ну ту, где мы с тобой, Андрей, порезвились. Слышу, в подвале кто-то стонет. Негромко так. Заглянул - твой безухий. А знаешь почему его в подвал посадили? Из-за пистолета. Твоего. Который ты забыл на месте преступления. Это, оказывается, именно его пистолетик был!

- А зачем вы взяли именно его пистолет? - спросила Магнолия.

- Я взял первый попавшийся... - покачал головой Андрей.

- Ну и попал в точку! - громыхнул Сверхсупер. - Ты же хотел, чтоб тебя не заподозрили? Так и получилось! Теперь все подозрения падают на этого безухого. Скоро его вызовут на допрос... Интересно, а как допрашивают олигархи? С применением пыток или нет? Судя по тому, что олигарх сделал с тобой, пыток твоему безухому не избежать!

- Он вовсе не мой!.. - попытался возразить Андрей. Но был остановлен укоризненным взглядом Магнолии. Вздохнул. - Магнолия, вы намекаете, что я вызывал вас сюда именно ради этого бандита?

- Бывшего бандита, - мягко поправила Магнолия.

- И что теперь? Мне надо бежать, спасть его?

- Ну, раз ты теперь за него в ответе... - смеясь напомнил Сверхсупер.

Однако Магнолии, похоже, было не до шуток:

- Вы сомневаетесь надо ли вам его спасать? - поразилась она, пристально глядя на Андрея. В ее тревожных голубых глазах застыла смесь удивления и разочарования.

Грозная, однако, смесь. Гремучая, взрывоопасная. Чистый динамит! Андрей вдруг осознал, что еще мгновение - и этот динамит рванет. Причем, прямо под ним. После чего он, Андрей, упадет в глазах Магнолии навсегда, и амнистии не будет.

- Нет-нет! Я нисколько не сомневаюсь! - горячо воскликнул он. - Спасать так спасать. А если еще и Сверхсупер мне поможет...

- Чем? - с интересом спросил тот.

- Не знаю... Вы ведь были в этом подвале. Как там все устроено?

- Устроено просто. Мага, ныряй за мной, покажу. А ты, Андрей - догоняй нас своим ходом!

- Но сейчас родители должны вернуться с работы!.. - простонал Андрей.

Однако, ни Магнолии, ни Сверхсупера в комнате уже не было. И слава богу! Не хватало еще, чтоб Магнолия слушала, как он хватается за мамину юбку, чтоб не идти, не спасать безухого бандита. Который, оказывается, перевоспитался...

- Чтоб тебя! - в сердцах пробормотал Андрей, вновь облачаясь в спортивную куртку.

Толяна нет, а тут приходится заниматься черт знает чем! И теперь уж - никакой конспирации не соблюсти...

В прихожей он почти столкнулся с входящими мамой и папой.

- Ты куда, сынок?

- Погуляю, - торопливо ответил Андрей и выскочил за дверь.

35.

- А его в подвале уже нет, - сообщил на ухо громовой голос Сверхсупера, когда Андрей домчался до железобетонного забора Ближней Дачи. - Увели на допрос.

- А Магнолия где?

- Там, внутри. Осматривает нанесенные нами разрушения! - в голосе Сверхсупера явно прозвучали хвастливые нотки.

- А допрос где происходит?

- На втором этаже.

- Где именно? - Андрей достал план здания. - Здесь?

- Левее.

- Тут?

- Да, в комнате с белым роялем. Красивый такой рояль. Очень облагораживает помещение.

- И что, этого одноухого бандита действительно пытают?

- Пока нет. Только бьют.

- Всего лишь? - Андрей не удержался от иронии.

- Аккуратно бьют. Он ведь нужен им живым. Говорящим. Они же его всё про тот чемоданчик расспрашивают, что ты умыкнул!

- И как мы будем этого бандюка выручать?

- Мы? - изумился Сверхсупер. - При чем тут я? Это ты у нас рыцарь в сияющих белых одеждах, тебе и показывать чудеса дрессировки!

- Но ведь я так не хотел засвечиваться!.. - вздохнул Андрей.

- А кто рэевОльвер забыл на месте преступления? То-то и оно! Теперь вот, засвечивайся! - Сверхсупер явно умывал руки. Ах, ревность, ревность!..

- И засвечусь, - пообещал Андрей.

Оббежать забор и домчаться до парадных железных ворот было делом пары секунд. Нажать кнопку звонка - и того меньше.

Постовой чуть приоткрыл стальную шторку - и тут же захлопнул ее.

Он узнал лицо посетителя - того самого калеки, к которому их посылали с прокурорским обыском. Это было страшное лицо. Вернее, лицо было самое обыкновенное, но постовой прекрасно помнил, что творилось в комнате этого калеки во время обыска - до сих пор по ночам ему случалось просыпаться от собственного крика. Снились пистолеты, автоматы, старинные пулеметы со щитками, современные противотанковые ружья новейшей конструкции - и все они собирались в рои, наподобие пчелиных, летали над головой, оглушительно палили во все стороны... Но главным в этих ночных кошмарах было все-таки лицо - спокойное и страшное. Именно то, которое постовой увидел сейчас в прорезь ворот. И с этим лицом шутить было нельзя.

Постовой осторожно, стараясь не потревожить окружающую тишину, снял автомат со спины.

Слава Богу, автомат еще подчинялся ему. Только пальцы и ладони оказались почему-то влажными, да по спине бежали струйки пота.

Прицелившись, постовой резко отодвинул шторку двери и выпустил автоматную очередь - прямо в лицо из ночного кошмара.

Но очередь ушла в никуда. В воздух. И в придорожные кусты - они зашатались, роняя на асфальт мелкие желтые листочки...

- Твою мать!.. - удивился постовой.

И хотел уже обернуться, чтобы снять трубку внутреннего телефона - тот заходился в надрывном звоне - но не снял. Потому что негромкий и очень спокойный голос приказал сзади:

- Стоять!

А под лопатку уперлось что-то твердое, сильно напоминающее пистолетный ствол. Или автоматный. Или пулеметный - постовому было все равно. Он выронил оружие и быстро поднял руки, показывая, что согласен стоять.

Но только показывая.

Уже в следующую секунду он двинул пяткой, стараясь попасть каблуком по ногам человека, стоящего за его спиной. Резко, неожиданно. Одновременно бросаясь влево и вниз - падая, чтобы уйти от выстрела.

Маневр сам по себе был хорош, только успехом не увенчался.

Во-первых, никаких ног каблук постового не встретил - ботинок с тяжелыми стальными набойками провалился будто в пустоту.

Во-вторых, с задуманным броском тоже не заладилось. Падая, постовой обнаружил, что траектория его полета сильно меняется прямо на лету. Запланированный кувырок по асфальту в сторону двери кирпичной караулки не состоялся, вместо асфальта в лицо постовому полетели почему-то ворота - странно, непонятно и очень больно.

Искры из глаз, теплая юшка из носа - и в завершение его догнал жестокий удар в пах, который буквально переверну постового в воздухе.

Оглушительная судорога скрутила ноги, живот - и, конечно, то, что было между ног. Вернее, раньше было. Он даже открыл рот, чтобы закричать, но на крик сил не осталось. Постовой так и остался лежать на спине, баюкая промежность в ладонях.

"А как же Галя? Как же свадьба? Как же брачная ночь?" - отстраненно подумалось ему. И еще подумалось, что не надо было им с Галей предохраняться до официального бракосочетания - глядишь, теперь и не остался бы он бездетным...

Занятый своими проблемами постовой не обратил внимания, что кто-то чужой, проводив его полет внимательным взглядом, невозмутимо повернулся к звонящему телефону, поднял трубку, бесстрастно произнес:

- Андрей у аппарата.

- Какой Андрей? - возмутилась трубка голосом Решетника. - Что за стрельба у вас там?

- Вы не знаете меня? Андрея? - холодно удивился чужак. - Может, вы не знаете даже Страйгера? Что ж, сейчас узнаете. Я иду к вам.

- Кого? Куда? - заорала трубка. - Ты кто?..

Но частые короткие гудки, последовавшие за нажатием рычажка телефона, прервали эти вопли.

Чужак с равнодушной аккуратностью повесил трубку на место, еще раз глянул на постового, который по-прежнему корчился на асфальте. Решил, что постовой опасности уже не представляет - и исчез.

Вернее, перенесся по воздуху к дверям, собственно, Дачи. Но перенесся так быстро, что глаз наблюдателя мог и не успеть отследить его перемещение. Впрочем, наблюдатель во дворе не присутствовал - не считать же наблюдателем Сверхсупера! У него и глаз-то нет... А больше смотреть было некому.

Разве что начальнику караула, кабинет которого примыкал к парадному холлу Ближней Дачи и глядел окнами во двор.

Но начальник караула обернулся на окно слишком поздно, когда интересных объектов для наблюдения уже не осталось - только сомкнутые, как им и положено, створки ворот, да скрючившийся на асфальте постовой.

Естественно, начальника караула его поза не порадовало. Выхватывая одной рукой пистолет из кобуры, а другой сжав трубку внутреннего телефона, он собирался при это еще и крикнуть постовому, дежурящему при входе в задание, дать приказ - то ли приказ подняться и вытянуться по стойке смирно, то ли доложить обстановку...

Но приказ не дался. Вместо него из горла начальника караула вырвалось бессмысленное:

- Э-э-э!..

Начальник удивился, повторно попробовал дать необходимый приказ. И снова изо рта у него донеслось все то же "Э-э-э!".

Почему это происходит начальник караула понял довольно быстро. Причина бессмысленности звука заключалась в том, что рот начальника, открытый для оглашения приказа, отказывался закрываться. Он распахнулся во всю ширь, будто в него вставили невидимую распорку. И, как ни пытался начальник сомкнуть зубы или хотя бы чуть-чуть сдвинуть с мертвой точки нижнюю челюсть - ему это не удавалось. А с нелепо распахнутым ртом много не наприказываешь...

- Э-э-э?.. - выдохнул начальник караула, глядя на молодого человека, входящего в его кабинет какой-то небрежной, развинченной походкой.

"Мало вас, молодежь, учат строем ходить!" - огорченно подумал он, продолжая тянуть свое "э-э-э".

- Звони Решетнику, - приказал развинченный молодой человек.

Впрочем, голос у него оказался вовсе не развинченный, а весьма твердый и даже суровый.

- Э-э-э!.. - ответил начальник караула и все-таки выхватил пистолет из кобуры.

Но уже в следующее мгновение получил столь оглушительный удар в солнечное сплетение, что даже для "Э-э!" не осталось никакой возможности: весь воздух вылетел у него из легких и пару минут наотрез отказывался возвращаться. Больших усилий стоило уговорить его вернуться - очень больших. И когда это все-таки произошло, и начальник караула произвел горловое "Ха-а-а!" на судорожном вдохе-выдохе, то вдруг выяснилась новость: пистолета-то в руке и нет!

- Э-э? - удивился начальник (он по-прежнему бы не в силах справиться с заклинившим ртом).

Молодой человек молча указал подбородком куда-то вбок. И когда начальник проследил за этим презрительным жестом, то обнаружил потерянное оружие. Оно спокойно висело в воздухе, целя хозяину в благородно-седой висок.

Начальник караула резко повернулся, намереваясь схватить слишком уж самостоятельного паршивца, но поймал только воздух. Оказалось, что пистолет, метнулся к его голове и пиявкой присосался к виску.

Пришлось хватать подлеца практически не видя, на ощупь.

Тут уж начальник не оплошал: не поворачивая головы, осторожно взял в ладонь свое оружие, дернул, и... С тем же успехом он мог подергать железобетонную колонну, облицованную мрамором - из числа украшающих холл Дачи. Пистолет не двинулся.

- Э-э? - переспросил начальник, возмущенно косясь на него.

Коситься было неудобно - глаза начинали болеть, в голове разрастался посторонний, неуместный звон.

Молодой человек заметил его затруднения, вздохнул, и кое-что изменилось. Правда, довольно своеобразно, и совсем не так, как хотел начальник караула.

Пистолет выплыл из-за виска и, обогнув щеку, воткнулся прямехонько в рот начальнику. При этом грубо проехался металлом по языку и нёбу, оставив горьковатый привкус железа, и успокоился только почти в горле.

Невидимая сила, распиравшая челюсти, куда-то исчезла, но сомкнуть зубы так и не удалось - они звонко лязгнули по металлу пистолета.

"Так ведь и коронок можно лишиться!" - запаниковал начальник караула. На всякий случай снова дернул пистолет, пытаясь вытащить изо рта, но это оказалось так же невозможно, как до этого было невозможно отодвинуть его от виска.

- Э-э? - укоризненно спросил начальник молодого человека, но тот не проявил никакого сочувствия.

Только повторил строго:

- Решетнику звони.

Начальник пододвинул к себе телефон, потыкал дрожащим пальцем, набирая номер Концертного холла, и уже собрался произнести в трубку свое коронное "э-э", ставшее почти привычным, как трубка резко вырвалась из его ладони, совершенно самостоятельно подлетела к молодому человеку, и прильнула к его уху.

"Уже и трубки меня не любят, не только девушки... - горько подумал начальник караула. - Совсем стар стал..."

- Решетник, ты почему не встречаешь меня? - довольно неучтиво спросил молодой человек. - Я ведь предупредил, что к тебе иду!

Выслушал ответ, холодно произнес:

- Я - Андрей. С первого раза не понял? Хорошо, сейчас поймешь, - и уложил трубку на рычаг.

36.