Стрела амура

8

В шестнадцать лет она уже была такой же взрослой, как и сейчас, в двадцать три. А в двадцать три умудрилась сохранить почти все черты характера шестнадцатилетнего подростка. Честно говоря, до появления в ее жизни Брюса Лиза вообще не задумывалась о своем возрасте и том, что ему надо как-то соответствовать.

В шестнадцать лет у Сары Коннелли были уродские пластинки на зубах, прыщи на висках и перхоть. Голос Джимми Ханта то и дело давал петуха. Марлен не отпускали даже на школьные вечера. Остальные члены их будущей компании были немного старше и значительно самостоятельнее.

Лиза Кудроу в шестнадцать лет оказалась полностью предоставлена самой себе. Отныне все ее опыты над собственной жизнью оставались только на ее совести.

От природы жизнерадостная, добросердечная и смешливая, Лиза никогда не делала эти опыты опасными. Ей нравилось проводить время с друзьями, но ничего порочного в ее пристрастиях не было. Она целовалась с парнями, однако дальше дело не заходило довольно долго — до девятнадцати лет.

Четыре года назад в Ницце она влюбилась насмерть — и как многие первые любовные опыты, этот имел трагический финал.

Избраннику Лизы было двадцать семь лет, он еженедельно делал маникюр, увлекался йогой и звал всех девушек «лапулями». Скорее всего — это она сейчас понимала — потому, что не способен был запомнить их по именам.

Еще он был умопомрачительно, кукольно красив, изящен, хорошо воспитан и богат — все вкупе делало его лакомым кусочком для всех девиц побережья, но он выбрал Лизу, и она немедленно ослепла и оглохла от гордости и счастья.

Не случись с ней приступа слепоглухоты, она бы даже в свои неполные девятнадцать поняла бы, что для Бертрана она — всего лишь очередная куколка с красивым личиком, и вообще, не тот он человек, с которым нужно связываться…

Но окружающие девицы так отчаянно и явно завидовали, а Бертран был так невозможно хорош, что Лиза отключила мозг и три дня ходила за Бертраном, как овечка на привязи, а на четвертый он пригласил ее в свой номер на шампанское.

В теории Лиза знала, КАК ЭТО ПРОИСХОДИТ, но на практике еще не пробовала и немного волновалась. Будь она хоть немного опытнее, ее насторожило бы странное недовольство Бертрана на одной из ранних, так сказать, стадий процесса. Кукольный красавец был явно обескуражен тем, что эта крошка не понимает его намеков и совершенно ничего, судя по всему, не умеет.

На самом деле Бертран последние два сезона был все ближе к мысли, что несколько больше ему нравятся мальчики. Девочки тоже ничего, но с ними много скучной возни, потом они все время чего-то требуют… Лизу он решил затащить в постель просто от скуки, ничего больше.

Было немного больно, очень-стыдно и как-то странно. Девушку удивила и шокировала откровенная брезгливость, с которой Бертран торопливо удалился в ванную, едва закончив… как же это назвать-то, господи?

Никаких поцелуев, никаких нежных слов — растерянная и смущенная Лиза завернулась в простыню и гадала, что ей лучше предпринять: тихо уйти или дождаться Бертрана.

Надо было уходить! Вернувшийся герой-любовник старательно отводил глаза, суетился, подбирал ее одежду и совал ей в руки. Когда Лиза сделала попытку обнять его, ее первый мужчина отшатнулся прочь.

— Нет! То есть… я хотел сказать… тебе сегодня больше нельзя. Это вредно после… первого раза.

— Но, Бертран…

— Иди, лапуль! Мне еще надо вызвать горничную… надо поменять постельное белье и вообще. Я устал. Я хочу отдохнуть.

Уже у самой двери он протянул капризным и недовольным тоном:

— И вообще — надо предупреждать. Я бы не связался с тобой, если б знал, что ты девственница! Не вздумай докучать мне впредь, поняла?

Она прорыдала у себя в номере всю ночь и весь следующий день, а потом умыла опухшее лицо ледяной водой, нацепила на нос самые темные очки, собрала чемодан и уехала из Ниццы, приказав себе забыть о своем позоре и о мерзавце Бертране навсегда.

С тех пор у Лизы не было серьезных отношений ни с кем. Психотерапевт — если бы она к нему ходила — нашел бы причину этого в психической травме, нанесенной Бертраном, но у психотерапевта такая работа.

Она замкнулась в узком мирке своей компании, где все были хорошо знакомы и проверены. Джимми Хант казался влюбленным в нее, с Джереми ей нравилось целоваться, а с Тодом однажды на Ибице они занимались петтингом, но в этом не было ничего серьезного и потому пугающего. Лизу абсолютно не тяготило отсутствие полноценного секса.

Соответственно, и сексуальное возбуждение она вряд ли узнала бы, даже выскочи оно из кустов и дай ей по голове. Именно поэтому то, что она испытала сейчас, когда большие теплые руки Джона Брайтона на несколько мгновений обняли ее за талию, удивило и испугало Лизу.

Это было теплым и огромным, отнимающим силы и дарящим радость, от этого слабели ноги и становилась болезненно чувствительной грудь, темнело в глазах и становилось очень весело. Словно вы — воздушный шарик, наполненный гелием.

Лиза нахмурилась и сердито покачала головой. Он взрослый дядька и зануда! И вообще, даже будь он развеселым плейбоем — Лиза летит в Англию с Брюсом, чтобы мальчику было легче привыкнуть к новому месту. Когда все успокоится и встанет на свои места, когда Брюс приживется в Англии, она…

А что, собственно, она? По логике в этом случае она должна вернуться домой и заняться своей жизнью. Но что делать, если она не мыслит своей жизни без Паршивца? И одновременно не может вечно жить в доме Джона Брайтона, потому что… потому что она совершенно ему чужая!

Лиза повернулась, не в силах больше выносить груз тяжких мыслей в одиночку, и увидела, что Брюс ушел в начало салона и смотрит там мультики, а Джон Брайтон задумчиво смотрит на мальчика, свесившись с подлокотника своего сиденья. У него был изумительный профиль! Лиза едва не загляделась на него, но вовремя опомнилась.

— Кхм!

— А? Простите, мисс Кудроу. Задумался.

— О чем, если не секрет?

— Не секрет. О Шоне. О моем брате. Знаете, Брюс на него очень похож.

— Значит, и вы с братом были очень похожи, потому что Брюс похож на вас.

— Интересно, а что у него от матери?

Лиза вздохнула.

— Видите ли, я даже представления об этом не имею. Совсем недавно я даже не предполагала, что у меня есть родня.

— Да, Бывает. Я тоже не знал, что у меня есть племянник, а он уже был. Ходил, смеялся, плакал, пачкал пеленки, улыбался маме…

— Вы любите детей, Джон?

— Очень. Мне с ними просто и легко. Со взрослыми бывает труднее.

— А… ваш брат? Вы с ним дружили?

— Я как раз об этом сейчас и думал. Видите ли… У нас три года разницы. В детстве это было здорово. Шон ходил за мной, как хвостик, я оберегал его, мы вместе играли, и это казалось незыблемым, как море и небо. Но в семнадцать лет я уехал из дома, а Шону было четырнадцать. Самый трудный возраст для мальчишки.

— Но ведь и вам когда-то было четырнадцать?

— Но от меня никто не уезжал. У меня другой темперамент, другой характер, и в моем мироздании тогда все было в порядке. А Шон остался один. Отец… У нас был очень строгий отец. Он хороший, порядочный человек, но… самодур, если можно так сказать. Хорошо бы смотрелся в эпоху феодализма. Шону было четырнадцать, а отцу почти семьдесят, какое уж тут взаимопонимание.

Лиза подперла кулачком щеку, пригорюнилась, и Джон поспешно отвел глаза. Маленькая фэйри сама не осознает, какой эффект она на него производит. А если осознает… тогда она еще опаснее.

— Выходит, вы вините себя в том, что с ним случилось потом? И таким образом Брюс — это частичное искупление вашей вины?

— Ого! Я слышу речь психоаналитика, а не юной девы.

— Не смейтесь. Я закончила педагогический колледж, а там преподавали психологию. Скажу честно, тогда она казалась нуднейшим предметом на свете.

Джон неожиданно расхрабрился.

— Лиза, а давайте выпьем на брудершафт. Нам ведь еще жить вместе…

Ужас этой фразы дошел до него позже, к счастью, и красавица-стюардесса не дала ему умереть от смущения. Через пару минут Лиза и Джон чокнулись пластиковыми стаканчиками мартини и перешли на «ты».

— Итак — на ты?

— На ты. Только иногда я буду сбиваться.

— Я тоже, наверняка. Лиза…

— Что?

— Ты сейчас выглядела расстроенной. О чем ты думала?

— Так, о ерунде. Я не расстроена, просто… озадачена. Согласись, все произошло стремительно. Как у Алисы в Стране чудес. Еще месяц назад, например, я была на Ибице. До этого в Амстердаме. У меня были тряпки, машины, друзья-подружки. И вдруг, в одночасье, у меня все это пропало, а вместо этого появился совершенно взрослый ребенок. А еще через неделю явился английский лорд и увез меня в Англию.

— Я не лорд. Папа был лордом, а я просто граф.

— Смешно. Просто граф.

— Лиза… А вы с Брюсом быстро подружились?

Лиза рассмеялась, вспомнив первые часы пребывания Брюса в Батон-Руж.

— Он сильная личность, этим все сказано. Честно говоря, я выглядела полнейшей идиоткой. Ходила за ним по пятам и отвечала невпопад, а он осматривал свои новые владения и язвил. Язвить он умеет прекрасно. На самом деле, ему было нелегко, но он умело это скрывал. А потом… не знаю, может быть, наша дружба началась с того, что он понял, что я не представляю для него никакой угрозы…

Джон нахмурился.

— Со мной, видимо, все иначе. Он все еще не может избавиться от многолетней уверенности, что я был причиной всех несчастий его семьи.

— Он уже так не думает, Джон. К тому же… я уже поняла, что завоевание доверия — процесс небыстрый. Когда мы будем в Лондоне?

— Через пару часов, если погода позволит.

— А где мы остановимся?

— В «Баррибо». Старый отель в центре, там же прекрасный ресторан.

— Ой, я про него читала.

— Про него все читали. Отель известен с восемнадцатого века, а ресторан с девятнадцатого. Для начала мы оставим вещи и пойдем за теплой одеждой. Потом немного пройдемся по Лондону, а потом отправимся в отель. Переночуем и на рассвете поездом поедем в Ливерпуль. Оттуда на выбор две возможности — морем и берегом. Берегом, разумеется, дольше, морем — однообразнее.

— Ох, Джон, а я ведь толком и не знаю, куда мы едем.

— Что ж, леди, могу рассказать. Брюс, иди сюда. Хочешь немного узнать о своем родном доме?

Брюс посмотрел с некоторым подозрением, но безропотно уселся на место. Джон Брайтон начал свой рассказ. Он привык читать лекции студентам, а сейчас перед ним были едва ли не самые внимательные слушатели.

— Говорят, что с острова Мэн отлично видно границу между Англией и Шотландией. Берег материка — это меловые холмы. Так вот, по легенде в месте раздела проходит красная полоса — это кровь шотландцев, защищавших свою независимость и павших в битвах с англичанами. Самое интересное, что я эту полосу видел своими глазами…

— Ух, правда — кровь?

— Да нет, горная порода, но находится приблизительно по границе. Я не знаю объяснения, я не геолог. Я — историк, и мне интереснее считать, что это действительно кровь.

Остров Мэн не очень велик. На нем всего три крупных населенных пункта, несколько деревень и одна старинная церковь. Населяют остров в основном шотландцы, но церковь — ирландская, чем они страшно гордятся и в свою очередь утверждают, что шотландцы отобрали Мэн у Ирландии.

В Рамси, на севере, находится большой порт и рыболовецкая база. На юге, в Каслтауне, много старинных зданий и замков. Один из них стал в наши дни небольшим городком — Каслтауном. Вот в окрестностях Каслтауна и стоит наш, Брюс, Касл-Мэнор.

— Дом-замок…

— Совершенно верно. Дугласы с Мэна были не очень богаты. На настоящий замок у них золота не хватило, так что обошлись Касл-Мэнор. Но ты не думай, он все равно отличный и большой дом.

Его построили веке в шестнадцатом, но с тех пор два раза перестраивали. От первоначальной постройки осталась только башенка-маяк, на самом берегу моря.

— Так, значит, сам дом стоит на берегу?

— Да, Лиза. На высоком и крутом обрыве. Вообще-то там везде мягкий известняк, который с течением времени осыпается, но дом построен на базальтовой скале. Местные шутят, что, когда весь Мэн размоет море, останется торчать только скала, на которой стоит дом упрямца Дугласа.

— Я не поняла все-таки, почему Дуглас? Вы же Брайтоны!

— Граф Дуглас — это титул и родовое имя. Брайтон — обычная фамилия. Когда-то там, в роду, наследовал младший сын, и его фамилия по матери была Брайтон.

Брюс немедленно вскинулся.

— А мистер Карч говорил, что младшие сыновья в вашей дурацкой Англии ничего не наследуют! Значит, наследуют?! И папа мог стать графом?

Джон посмотрел на мальчика и с легкой грустной иронией промолвил:

— Наследуют. И папа мог стать графом. В том случае, если бы я умер.

Мальчик с шумом выдохнул воздух и отвернулся, но уже через минуту посмотрел дяде прямо в глаза.

— Прости меня, Джон. Я не должен был так говорить. И графом на самом деле я быть совсем не хочу.

— Но ты уже граф, мой друг. Ведь я холост и бездетен, так что вслед за мной графом будешь ты…

— Эй, эй, мужчины, что это за похоронные разговоры! Давайте лучше про Касл-Мэнор. Кто там живет, кроме вас… тебя?

— О, там нас ждет замечательная женщина. Тетя Агата, родная сестра моего отца и твоя, Брюс, двоюродная бабушка.

— Она добрая?

— Лучше. Она легкомысленная.

— Ха! Чем же это лучше?

— Она очень веселая, все время все теряет и больше всего на свете любит клубничный джем и сплетни.

— А дети у миссис…

— Тетя Агата не вышла замуж. Легкомысленная, я же говорю. Сама она уверяет, что это потому, что она так и не смогла выбрать из пяти претендентов.

— Ого!

— Она и сейчас хоть куда. И я сам лично знаю двух ее бывших женихов. Одному восемьдесят, другому семьдесят шесть, и обоих до сих пор жены страшно ревнуют.

Лиза рассмеялась. Неведомая тетя Агата ей уже нравилась. Брюс уселся по-турецки и продолжил расспросы.

— А чего там еще есть? Это же остров, наверное, там не слишком весело.

— Это большой остров, так что там есть почти все, что есть на материке. Сосновый лес есть, луга, вересковые пустоши, даже болота есть, правда, немного. Но в основном — и это самое красивое — там меловые холмы.

— Чего это красивого в меловых холмах?

— Погоди, дружок, пока не увидел их. Они абсолютно белые и похожи на сугробы снега, но сверху их покрывает лиловый вереск и изумрудная трава, а внизу плещется бирюзовое море. На рассвете и перед закатом, когда солнце низко над морем, холмы сверкают мириадами огней, лучше всяких бриллиантов. Это из-за кварцевых песчинок. Уверяю вас, ничего красивее вы еще в жизни не видели. Жаль только, что солнце у нас не частый гость.

Лиза завороженно наблюдала за Джоном Брайтоном. Он и вообще был очень ничего, но сейчас — просто красавцем! Серо-зеленые глаза стали почти изумрудными, на высоких загорелых скулах загорелся темный румянец, и рассказывал он так вдохновенно, что Лиза почти воочию представила сверкающие в лучах восхода — обязательно восхода! — холмы, и лиловые поля вереска, и прозрачное небо над призрачным морем…

— …Говорят, в наших холмах до сих пор живет Маленький Народец. Фэйри, которые ушли еще во времена короля Артура. Племя волшебников и фей, эльфов и гномов.

Лиза немедленно представила и фей с эльфами, отчего картинка стала совсем уж волшебной, но Паршивец Брюс был дитятей технического прогресса и в сказки не верил.

— Фей не бывает!

Лиза и Джон очнулись одновременно, одновременно с возмущением посмотрели на мальчика — тот даже слегка вжался в кресло под этими испепеляющими взглядами — и одновременно выпалили:

— Немедленно возьми свои слова обратно!!!

— Вы чего это…

— Скорее!

— Ладно, ладно… Беру. Бывают феи. И эльфы. И лохнесское чудовище, и зеленые человечки. Да что вы на меня так смотрите?!

Лиза и Джон переглянулись и расхохотались. Этот смех словно сблизил их, сделал единомышленниками. Лиза протянула руку и дернула мальчика за вихор.

— Эх ты! Питера Пэна надо читать.

— Я читал.

— Надо все время его читать. Очень полезная книжка. Таких книжек в мире всего-ничего. Питер Пэн, Алиса, Винни-Пух и Мэри Поппинс.

— Лиза, ты серьезно, что ли? Это же для малолеток! Джон, скажи ей!

Джон положил тяжелую ладонь на плечо мальчику.

— Когда-нибудь со временем поймешь, что это не совсем детские книги. Это не потому, что ты глупый, Брюс, просто… нужно, чтобы прошло время. А насчет фэйри… видишь ли, я все же не сказочник, а ученый, историк-археолог. Во время раскопок я своими глазами видел удивительные вещи. Существует множество доказательств того, что в незапамятные времена, когда одни люди ходили в звериных шкурах и не знали огня и металла, другие уже умели писать и читать, создавали великолепные произведения искусства, строили храмы и поклонялись неизвестным сегодня богам. Про Атлантиду слышал?

— Понятное дело. Она потопла.

— Верно. И даже в Библии об этом сказано. Но ведь Атлантида географически находилась совсем рядом. Собственно, Англия — это ее кусочек.

И Джон с удвоенным энтузиазмом принялся рассказывать Брюсу про Атлантиду. Лиза сидела между ними, очарованная рассказами, согретая теплом плеча Джона с одной стороны и телом Брюса, навалившегося на нее, с другой.

Рослые светлолицые воины проходили бесконечным строем по меловой сверкающей равнине…

Золотой храм нестерпимым блеском резал глаза…

Молодой красавец-жрец в странном одеянии, в головном уборе из оленьих рогов, протягивал Лизе золотую чашу с черно-красным, густым вином, похожим на кровь…

Синие татуированные змеи обвивают руки…

Два тела на медвежьей шкуре…

В объятиях светлого бога…

Брюс и Джон осторожно накрыли девушку пледом, потом Джон протянул руку и с легкостью перенес Брюса над головой спящей Лизы. В конце салона были свободные места, и они отправились туда, поскольку Брюс желал узнать окончание истории про Морриган, богиню войны, раздора, лжи и смерти, а Джон хотел чаю.

Самолет стремительно приближался к обломку Атлантиды по имени Англия.