Стрелы и пули

Глава 24 Ход конём

(Мир Ириан. Замок Богусхольд — Северная марка).

Поле боя, не лучшее место для пикника, но согласитесь, ведь глупо находиться на природе и не замутить хороший шашлык. Мы раздобыли всё необходимое и расположились на той самой поляне, где проводили свои военные советы. Правда с тех пор наша компания заметно выросла. На земле были растленны льняные скатерти, уставленные тарелками со снедью, кувшинами с вином, свежим хлебом, зеленью. На двух, наспех слепленных мангалах жарилось мясо. Это ответственное задание, было поручено Толе, который гонял в хвост и в гриву, мобилизованных для такого случая замковых поваров. Дима сидел на камне и, терзая гитару, пел песни Высоцкого, Тимура Шаова, и Олега Медведева. Ему дружно подпевали, даже те, кто не знал русского языка. Варька, Норти и Том, дико вопя, играли в пятнашки, отвлекаясь, время от времени, на то, чтобы потискать унылую пятнистую крысу, сидящую в трёхлитровой банке. Я никак не мог поверить, что этот печальный зверёк и есть бывший Гроссмейстер Ордена Чистого Сердца, Мартин Стошальский, по прозвищу Пасюк. Маринка обнималась с Виталиком, шептала ему на ухо какие-то слова и счастливо смеялась. Иотар, беседовал с Эовилем, а помолодевшая лет на десять Диана Краузе, медленными глотками пила разбавленное вино из глиняной кружки.

Марта притащила два шампура с мясом, тарелку с хлебом, зеленью и помидорами, и мы, устроившись на траве, принялись утолять голод.

— А помнишь, нашу первую поездку на шашлыки? — мечтательно протянула она. — Через два дня после того, как ты в первый раз взял меня на Землю. Мы тогда отмечали присвоение Витальке звания Мастера у Толика на даче.

Я поперхнулся.

— Естественно помню. Тебе тогда было одиннадцать лет, и вела ты себя просто отвратительно.

— Ерунда. Ты как всегда преувеличиваешь.

— Ага, конечно. Вспомни: мы пошли в ларёк за пивом, оставив тебя одну, буквально на десять минут, и за это время, ты умудрилась сожрать восемь полусырых шашлыков!

— Во-первых, не восемь, а всего семь, а во-вторых, сами виноваты, не стоило шляться где попало, бросив на произвол судьбы несчастного ребёнка.

— Восемь, восемь, не надо врать. Ты ещё их запила маринадом из кастрюли с сырым мясом. Бррр, ну и гадость.

— Совсем даже не гадость — кисленько, вкусненько…

— Прекрати, меня сейчас стошнит. А как ты мучалась потом всю оставшуюся ночь! Если бы не Таня, с её талантом лекаря, не знаю, чем бы окончилось дело.

— Да брось, отлежалась, не в первый раз.

— Это ты сейчас так говоришь…

Марта не выдержала, рассмеялась, и я с удовольствием присоединился к ней. Дело сделано, наши друзья освобождены, захватчики разбиты и теперь, сидят в ямах, ожидая решения собственной участи, работники стаскивают в кучи уцелевшую технику, и жгут ее, используя для этого, остатки топлива. Всё вроде хорошо, только один вопрос, мешает в полной мере насладиться радостью победы…

— Мы так и не решили, что делать с Игроком, — сказал я и посмотрел на Марту.

Та перестала улыбаться и погрустнела.

— Имеешь в виду Рингера? Господи, Олег, ну неужели даже сейчас ты не можешь расслабится. Давай, выпей вина, закуси. Я схожу за добавкой… Тысячу лет уже не пробовала такого вкусного мяса. Забудем о проблемах, хотя бы на сегодня.

— Ладно.

— Что ладно, что ладно, как будто я тебя не знаю! Будешь сидеть весь вечер, с выражением мировой скорби на кислой роже. Пойду лучше к Балалайкину, попрошу, чтобы спел мой любимый "Вальс гемоглобин", а ты можешь оставаться тут!

— Мне страшно, Марта… — тихо сказал я. Она, уже вставшая на ноги, вздохнула и вновь села на место.

— Боюсь, что дело зашло слишком далеко, и даже уничтожение всех трофеев, не сможет спасти этот мир от стерилизации.

— Пока Рингер здесь они не смогут это сделать.

— Вот именно, что пока. Сейчас он сидит в часовне, набирается сил. Но что ему мешает в один прекрасный день просто тихо уйти, по английски, не прощаясь? Мы в любом случае, не сможем его остановить. Скроется с наших глаз, потом найдёт Проводника, и адью, ищи ветра в поле… Вот если бы нам удалось найти способ, задержать его здесь, на неопределённо долгий срок… — я опустил голову и впился пальцами в непослушные волосы.

Марта долго молчала. Потом неожиданно хлопнула меня по плечу.

— Знаешь, мне пришла в голову, абсолютно сумасшедшая идея… Мы не можем даже подумать об убийстве Рингера, правильно? Но убивать совсем не нужно, достаточно просто усыпить. Это ведь не принесёт вреда его здоровью, верно?

— Но как это сделать? Подсыпать димедрола в компот? Не смешно.

— Нет, есть другой, более надёжный способ…

Старый авиатор, Дон Ричардсон, сидел за столом в крошечной камере, и бездумно гонял по доске, маленький шарик, слепленный из хлебного мякиша. Когда я вошёл, он посмотрел на меня устало и беспомощно.

— Добрый день, Дон.

— Добрый… день.

Пленник нерешительно поднялся с места и робко протянул руку. Я в два шага пересёк камеру и крепко сжал его ладонь.

— Как ваши дела?

— Да как сказать… пока неплохо. — Он вымученно улыбнулся и быстро опустил глаза. Я покачал головой. Бедняге сильно досталось.

После мятежа, нашего бегства и ареста Герды, Дона арестовали как пособника. Допрашивали, пытали, правда, не очень сильно, затем приговорили к смерти, но вместо расстрела, отправили в яму к рабам. Бедняга ещё успел поработать на строительстве железной дороги, прежде чем всё закончилось. Но после освобождения, его вновь арестовали, на этот раз по приказу маркграфа. Мы смогли убедить Джардинса не устраивать массовых репрессий, ограничившись только высокопоставленными преступниками, но в отношении авиаторов, Невилл был неумолим. В своё время, на развалинах Райденмарка он поклялся покарать всех участников этого злодеяния, вот почему причастные к авиации люди — пилоты, механики и техники с аэродрома, были публично казнены, при большом стечении народа. Мне с огромным трудом, удалось спасти Дона от четвертования, но всё равно, старик оставался под стражей, постоянно ожидая смерти.

— Хочу обрадовать, — поспешно начал я, — маркграф окончательно согласился вас отпустить. Если всё пойдёт благополучно, вас интернируют обратно на родину в конце следующей недели.

Заботу о военнопленных, взяли на себя представители Ордена, и проводники Гильдии. Людей переправляли на Лиарис небольшими группами, используя для этого врата, находящиеся в ста милях от замка. Отправлять их через проход, имеющийся в долине, навстречу зиме и радиации, было признано негуманным.

— Спасибо, — не поднимая головы, сказал Дон. — Не понимаю, почему вы так обо мне печётесь.

— За вас просили Марта и Герда. Да и мне вы нравитесь. Вы не виноваты, в преступлениях кучки подонков.

— Ерунда. Мы все виновны в преступлениях, которые принесли на эту землю, и я не меньше остальных. Мои мальчики — Дик, Юра, Рон… они не бомбили этот несчастный город, они вообще не воевали. Дик, пришёл в клуб в девять лет… его лупил дома отец, и все свободное время, мальчишка проводил с нами. Видели бы вы, как горели его глаза, когда он первый раз сел за штурвал планера! Я помог ему закончить школу, перед самой войной, он поступил в инженерный колледж… писал мне каждую неделю, даже чаще чем своей девушке, дурачок… Я был так рад, когда смог перетащить парня сюда, и вот теперь, его казнили…

Он вытер слезящиеся глаза. Потом быстро взглянул на меня.

— Простите, Олег. Я что-то совсем раскис. Мне, наверное, стоит поблагодарить вас за спасение жизни, а не плакаться в жилетку.

— Вам не нужно меня благодарить, Дон. Я сделал то, что должен был сделать. Считайте, что кошмар закончился. Для вас, во всяком случае.

— А для вас, выходит, ещё нет?

— Нет. Кое-что нужно сделать. И вы, надеюсь, мне в этом поможете.

Дон поднялся.

— Я готов.

— Спасибо. Вы сейчас пойдёте со мной на аэродром, и подготовите "Солнечный луч" к дальнему перелёту.

— Что? — брови старика удивлённо поползли вверх. — Вы хотите лететь на "Солнечном луче"?

— Да. Насколько я помню, этот автожир специально создавался для полёта на дальние дистанции.

— Верно. И он находится в отличной форме, если конечно, его не сломали.

— Можете не сомневаться, его никто не тронул. Я дам вам все, что вы попросите, но сделайте так, чтобы завтра утром машина была готова к старту.

— Вы хотите сами его пилотировать?

— Да.

— Это опасно. Позвольте мне…

— Простите, Дон, но мы собираемся лететь очень далеко, а ещё один человек, это лишний вес. Кроме того, машина двухместная, так что…

Авиатор неодобрительно покачал головой.

— Вы сильно рискуете.

— Знаю. Но полёт на автожире, не самая рискованная часть нашего мероприятия.

— Вам понадобиться штурман…

— Марта лучше всякого штурмана. Магия, знаете ли, не только красочные взрывы.

— А вы сами справитесь с управлением?

— Должен. В конце концов, я несколько раз пилотировал подобные штуки. Правда, это случилось много лет назад, но надеюсь, основные навыки остались. К тому же вы сами говорили, что управлять им, может даже ребёнок.

Дон вновь покачал головой.

— Ладно, каждый сам ищет свою смерть. Я готов. Давайте, займёмся делом.

(Мир Ириан. Северная марка, долина Ледяных драконов).

Марта повернула ко мне, красное, обветренное лицо.

— Смотри, вот он, Костяной хребет. Ещё немного и мы будем на месте.

Её глаза, радостно блестели из-под очков-консервов. Я устало кивнул. Девять часов непрерывного полёта, под треск мотора в открытой всем ветрам кабине автожира, может утомить любого.

— Потихоньку снижайся. Видишь ту гору с раздвоенной вершиной? Держи от неё на десять часов.

— Хорошо.

Дон не соврал, "Луч", действительно оказался великолепной машиной, да и с погодой нам повезло. Над океаном, я сумел вклиниться в воздушный поток, движущийся в нужном направлении, так, что мы смогли сэкономить много топлива, и в скорости выиграли весьма прилично. Конечно, будь сейчас зима, наша авантюра вряд ли смогла увенчаться успехом, но летом тепло даже в высоких широтах.

— Интересно, как там Калле с Астрид? И Ева-Лотта, наверное, уже совсем выросла, — сказала Марта, пристально глядя вниз.

— Обязательно навестим их, когда всё закончится, — пообещал я.

— Точно. Так, теперь разворачивайся. Видишь корабль?

— Вижу.

Маленькая долина, в центре которой расположился корабль пришельцев, проплывала под нами. Я начал снижаться, выискивая место для посадки.

— Осторожно, не подлетай близко к дракону.

— Ничего страшного, я всё равно почти оглох от рёва мотора.

Поверхность земли здесь мало подходила для посадки, повсюду кочки, валуны, заросли прочных как проволока высокогорных кустов. К сожалению, автожир не способен зависать в воздухе, он только внешне напоминает вертолёт.

На наше счастье, вокруг корабля, находилось широкое кольцо, спёкшегося до состояния стекла грунта. Снизившись, я выключил мотор и, маневрируя рулями, заскользил навстречу гладкой поверхности. Над головой со свистом рассекал воздух, несущий винт, уши наслаждались неожиданной тишиной. Машина коснулась земли, подпрыгнула раз, другой, и заскользила по гладкой поверхности.

— Тормози! — крикнул я, увидев стремительно приближающийся борт исполинского корабля. Марта быстро произнесла заклинание, воздух перед нами сгустился, превратившись в мягкую, податливую подушку. Мы остановились.

— А знаешь, мне понравилась, — жизнерадостно сказала моя спутница, расстёгивая ремни безопасности. — Вернёмся на Землю, обязательно куплю такую же штуку.

— Не забывай, нам ещё обратно лететь.

— Ага. Кстати, ты обратил внимание, что в долине не видно ни одного истукана? Все толпятся перед входом в корабль. Понимаешь, что это может означать?

— У меня не было времени глазеть по сторонам. Но если так, то, похоже, ребята готовятся к срочной эвакуации.

— Ещё бы. Интересно, они стерилизуют планету при помощи корабля, или для этого, у них есть иные методы?

— Трудно сказать… Знаешь, во всей истории, для меня главной загадкой остаётся, как ты вообще догадалась, что Создатели, и каменные гуманоиды одни и те же существа.

— Подозрения возникли после рассказа Эовиля о том, что высшие эльфы время от времени впадают в спячку, для беседы с хозяевами. Это напомнило мне мои собственные приключения — беседу с Пако-Тоном, и всё остальное. В конце концов, я припёрла нашего умника к стенке и заставила его рассказать историю Костяного Ножа, с которого всё собственно началось. Оказывается, все высшие эльфы имеют при себе некий предмет, позволяющий им впадать в спячку. У Эовиля это медальон в виде семилучевой звезды, тот который он постоянно таскает на шее.

— Костяной Нож, был одним из таких предметов?

— Верно. Его хозяина убили, Нож пошёл по рукам, пока не попал к барону Роду.

— Ах, старый лис, ведь мог бы меня тогда предупредить!

— Ну, а после того как он раскололся, выяснить остальное оказалось делом техники.

Болтая, мы двинулись вдоль борта корабля, и через некоторое время приблизились к входу. Тут и в самом деле толпилось много народу. Я впервые увидел пришельцев, и честно говоря, оказался впечатлён. Огромные, трёхметровые статуи, застывшие в разнообразных позах, вызывали невольное уважение. Складывалось впечатление, что я попал в диковинный музей под открытым небом. Приходилось постоянно убеждать себя, что стоящие вокруг исполины не памятники, а живые существа.

Мы молча прошли в корабль. Я восхищённо крутил головой, как провинциал первый раз попавший в Эрмитаж. Марта шла рядом со снисходительным видом, профессионального гида, вынужденного ежедневно, в течение двадцати лет, водить толпу глупых туристов, по одному и тому же маршруту. В конце концов, широкий как проспект коридор привёл нас в навигационную рубку.

— Вот оно, гнездо дракона. Ну, или навигационный компьютер, как тебе больше нравиться. Смотри, не стой долго на одном месте, попадёшь под золотую каплю. У нас совсем нет времени на беседу с хозяевами.

В зале оказалось многолюдно. Большинство инопланетян сидели в глубоких креслах вдоль стен, но несколько, стояли около центрального стола, где в углублениях лежали семь "драконьих яиц" — модулей управления.

Мы быстро подошли к "столу". Марта на секунду остановилась.

— Так, вот это яичко нам не подходит, оно то самое, что лежало в монастыре, и его защитный механизм до сих пор разряжен. Возьмём то.

Она решительно схватила один из модулей, вытянула его из гнезда и уложила в плотный кожаный мешок.

— Порядок. Теперь осталось только незаметно закинуть его на крышу часовни.

— Сколько у нас времени?

— Чуть больше суток. Надеюсь, они не успели сменить систему охраны и эта дрянь не сработает в тот момент, когда мы будем лететь над океаном.