Strike Commander. Мэри Джейн и Слишком Мертвый

Интерлюдия

Хромой сидел за рулем и смотрел на звезды.

Ночи везде разные. Вот эта, звездная, турецкая. Или европейская. Зимняя. Хмурая, сырая. Разные. И одинаковые. Волчье время.

Рация пиликнула сигналом вызова и раздалось:

— Хромой, я Мушкет. Она у «Селима», подтверждаю.

— Точно? — ответил Хромой.

— Точно, командир. Сколько пробудет, неизвестно.

— Мушкет, хорошо. Ждем, торопиться некуда.

Джип затормозил резко — тормоза скрипнули.

— Вот и приехали в наш гадюшник, — прокомментировал Санберн. — Вылезаем, радость моя.

Санберн, Скайларк и еще три человека спрыгнули на землю.

— Мы не опоздали? — спросила Скайларк.

Первое время ей не очень нравилось, когда Санберн говорил «радость моя», но теперь она вроде даже привыкла; если бы он вдруг перестал к ней так обращаться, пожалуй, стало бы хуже.

— Нет, мы вовремя. Она всегда чуть пораньше приезжает. Гляди, — Санберн показал на маленькую автостоянку «Селима».

На ней, напрочь затмевая все, что там стояло, красовалась чудовищная по виду «Ямаха». Спорт-байк.

— Ого, — сказала Скайларк. — Это ее?

— Ну.

— Санберн, хочу в журналисты. Кажется, мне летать надоело.

— Ты только не забудь обзавестись таким же папой, как у нее. Без этого, хоть журналист, хоть нет, тебе такое вряд ли выдадут.

— Да, тут уже сложнее, — согласилась Скайларк. — Богатая девочка?

Телохранители взяли их в треугольник и вся компания двинулась к дверям, над которыми ярко мигало неоновое «Selim"S».

— Ага. Но в самолетах более-менее разбирается. Говорят, у нее даже есть лицензия частного пилота. Я этой лицензии не видел, но что делает в самолете ручка управления, она знает. И что такое менеджмент энергии в маневренном бою тоже, не поверишь.

— Надо же, — отозвалась Скайларк.

Телохранитель, возглавлявший процессию, толкнул дверь, и все вошли.

О баре «У Селима» упоминалось чуть ли не в каждом номере «Садден Дэс». Этакий ковбойский салун, только вместо ковбоев летчики-наемники. Пьяные летчики устраивают грандиозные драки, а если что, то могут и схватиться за пистолеты. В темных углах сидят «фиксеры» — посредники, через которых и заключаются новые контракты. И, конечно, где-нибудь обязательно найдется журналист «Садден Дэс», берущий интервью у очередного удачливого наемника. Закончив с журналистом, наемник принимается раздавать автографы.

Примерно так это изображалось в журнале.

Но Скайларк уже знала, что настоящие фиксеры работают не в кабаках, а к любым дракам у летчиков отношение крайне прохладное: один дурацкий удар чем-нибудь по голове — и ты не пройдешь очередную медицинскую сертификацию, так что прощай работа, а всего-то навсего захотелось выяснить отношения.

Но что самое странное во всех этих делах — время от времени летчики и впрямь давали в этом баре интервью. Журналистам «Садден Дэс». Правда, выглядело это немножко не так, как писал журнал.

— А как? — спрашивала Скайларк.

— А вот увидишь, радость моя, — отвечал Санберн. — Мы с мисс Эринджер тебе все расскажем и покажем.

— Это ее так зовут?

— Ну да. Очень популярный автор. Многие только из-за нее журнал и покупают.

— Серьезно?

— Женщина, которая пишет на совершенно мужские темы, всегда пользуется бешеной популярностью, поверь. Ну, почти всегда. Иногда ее ненавидят. Но сейчас не тот случай.

Хромой не понимал, почему летчиков убивают так мало.

Дело не в том, что они не ходят опасно. Совсем не ходят. И не любят драться и стрелять. И их убивать легко. Нет. Просто их так мало. А тех, кто их ненавидит, так много. Он же всего один в своей кабине. Нажимает на какую-то кнопку, вниз падает бак с напалмом. Да, напалм. Волна огня по земле. Он видел, как это. И тут же десятки человек внизу, те, кто остался жив, ненавидят летчика. Вот этот огонь — он сам, как ненависть. Волна ненависти поднимается. И дым. Черный, жирный. Десятки сразу. Но молчат, не убивают, ничего не делают.

Хромой шевельнул правой ногой. Как обычно, когда думал о таком. Сколько ему тогда было лет? Мало. На земле. Желтенький такой цилиндрик. Ярко-желтенький. В кулаке умещается. Достало ума пнуть ногой. Потом говорили: повезло, что кассетная бомба, из которой он выпал, была противотанковой. Кумулятивные желтые цилиндрики. Только ступню оторвало. Был бы осколочный — и все.

Еще говорили: он желтый специально чтоб заметили и не трогали. Если бы кассетная бомба была с минами, был бы незаметный. Как камень. А они сверху тогда не минировали, а бомбили колонну. Все честно. Честно. Да. Для них честно.

— Штык?

— На месте, командир. Все тихо.

— Мушкет?

— Продолжаю наблюдение. Они внутри. Полагаю, еще не меньше часа ждать.

— Понял, Мушкет, продолжай.

— Вон она, столик у стены, — сказал Санберн, но это было излишне: телохранители заметили журналистку сразу же, как вошли.

Когда Рэйзорбэк вызвал Санберна со Скайларк и сказал, что им придется давать интервью «Садден Дэс», причем не на базе, а поехать к «Селиму», Скайларк удивилась. Она не испугалась, но странно было, что летчики так мало заботятся о своей безопасности.

— Знаешь, мне первое время тоже было странно, — сказал Санберн. — Вроде, ничего не стоит взять и перестрелять нас всех. Или до семей добраться, у кого есть. Нет, как-то вяло все по этой части. Бывает, но редко-редко. Никто и не беспокоится. Ты у нас, правда, особый случай. До тебя могут захотеть добраться. Но при этом мы еще и хотим показать, что никого не боимся. Поэтому интервью будем давать не на базе, а у «Селима». Но поедем туда не одни. Вот такой компромисс. Не хочешь ехать?

Он не сказал «боишься», чисто из деликатности. Скайларк не боялась. Она вообще мало чего боялась, а уж вместе с Санберном...

Они устроились за столиком: Санберн и Скайларк напротив мисс Эринджер, а телохранители — так, чтобы просматривать весь бар.

Санберн внутренне усмехнулся. Ему не первый раз приходилось встречаться с Эринджер и он всегда относился к ней с легкой иронией. Многие представители экстремальных профессий именно так относятся к тем, для кого экстрим — это хобби. Но сейчас все смотрелось особенно хорошо: слишком уж Скайларк и Эринджер были похожи друг на друга. У обеих тонкие фигурки, светлые волосы в похожих прическах. Чем-то схожие черты лица. Джинсы, кожаные куртки. Но у журналистки одежда дороже, а сама она как-то... ярче, что ли. Ярче именно в тех неуловимых чертах, которые сильно подчеркивают имидж. Забавно было думать, что из них двоих именно Скайларк — летчик-штурмовик, причем летчик исключительно высокого класса. Кто угодно, глянув на них, решил бы, что все как раз наоборот.

Санберн очень внимательно посмотрел на Скайларк. Та, моментально почувствовав его взгляд, обернулась:

— Что ты?

— Так...

Да, перепутаешь, но только если не смотреть в глаза. Если посмотришь в глаза, все станет на свои места. Но смотреть надо внимательно, да и то не каждый поймет.

— Добрый вечер.

— Привет, Джоан. Давно не виделись, — Санберн улыбнулся журналистке.

— Привет, Санберн, спасибо, что пришли. Здравствуйте. Можете звать меня Джоан.

Скайларк чуть замялась.

— Тебя, радость моя, будут называть, как и меня, по личному позывному. А уж имя тебе придумают.

— Ты серьезно?

— Ну мне же придумали. Конечно, серьезно. Своих имен мы все же не раскрываем.

Джоан Эринджер кивнула: да, все именно так, как и говорит Санберн.

— Давайте перейдем к делу, — сказала она и выложила на стол маленький диктофон. — Итак, я знаю, что вы совсем недавно вернулись из Африки, из очень успешной командировки...

— Не скажу, что неудачной, — равнодушным тоном отозвался Санберн. Улыбаться он перестал сразу после слов «перейдем к делу».

— Я обязательно задам вам несколько вопросов про ваш контракт, но вы сами понимаете, что основная тема моего интервью...

— Да, это мы. Наши отношения — уже не секрет, мы теперь звезды, — и Санберн обнял за плечи Скайларк, сидевшую рядом; его тон при этом оставался спокойным, деловым, вероятно, так бы он обсуждал новую боевую задачу.

— Да. Мы готовим кавер-стори для следующего номера.

— То есть, мы будем на обложке?

— Конечно. Обложка уже готова. Показать? — Эринджер потянулась к сумочке.

— А как же! Показывайте, конечно, — равнодушный Санберн неожиданно оживился. — Смотри, радость моя, вот это мы.

— Что значит «мы»?

— А то и значит. Мы же не можем светить наши настоящие лица. Поэтому вот эти актеры на фото изображают нас. Нет, слушай, ты все равно красивей.

На какое-то время в глазах Скайларк появилась растерянность, потом она посмотрела на Санберна уже с надеждой: он всегда выручал ее, значит и сейчас вытащит из этого сумасшедшего дома.

Но Санберн, явно не собираясь никого ниоткуда вытаскивать, продолжал глядеть на фото:

— Нет, все же молодец ваш Ледиман. Никаких соплей в сахаре. Короче, я доволен.

Фото и впрямь вышло отличное: мужчина и женщина в летных костюмах не обнимались и даже не держались за руки — они лишь обменивались короткими взглядами, но что это были за взгляды! А на заднем плане, в лучах солнца, стоял А-10 — пушкой в камеру — и, еще дальше, за его килями, F/A-18. Крылья истребителя были сложены, нос направлен чуть в сторону и это порождало совсем уж диковинные ассоциации: словно красавица то ли прикрывает лицо веером, то ли бросает косой взгляд сквозь длинные ресницы.

— Теперь все подумают, что я летаю на штурмовике, — сказал Санберн. — Ну и пусть себе думают.

— Сначала вопрос вам, — журналистка посмотрела на Скайларк. — Вы пришли в Стамбул, в Дипломатические силы Турции очень необычным образом. Из рядов IRS. Многие здесь считают IRS своим злейшим врагом. Расскажите нам, как такое получилось?

Скайларк давала интервью впервые в жизни.

— Потому что я из Абердина, — сказала она и замолчала.

А вот Санберну приходилось работать с журналистами раньше и он сразу увидел, как напряглось лицо Эринджер: хуже не бывает, когда в интервью вопрос оказывается длиннее ответа. Однако, проблема решилась быстро:

— Мы все помним 2008 год. Штурмовики IRS наносят удары по жилым кварталам Абердина напалмом, гибнут многие. С этого момента для вас все было решено. Вам всегда хотелось летать, но научиться можно было только в летных школах IRS, которые тогда как раз начали открываться. Я не ошибаюсь? — спросила журналистка.

— Да, — ответила Скайларк. — Только это были не штурмовики. Там было вообще все, что летает и с бомбами. Даже Ми-24 были. И это был супернапалм. С белым фосфором, с магнием. Металл горел.

Она замолчала, потом как-то отрывисто бросила:

— Фонарные столбы сгибались.

Санберн обнял ее крепче, Эринджер это заметила.

Конечно, Хромой часто думал, как это — быть летчиком. Ему приходилось быть пассажиром на самолетах и вертолетах. Бывал он и на авиасалонах, заглядывал в кабины. Шкалы приборов, экраны, кнопки, кнопки, кнопки...

И он не мог отделаться от мысли, что управлять такой машиной не может быть слишком уж сложно. Если бы это было так сложно, летчики стали бы избранными, особой кастой человечества. Они были бы ближе к Богу, чем другие. Избранный не может быть таким, какие они. Ну, может быть, немножко может. Но уж точно не станет сбрасывать напалм на людей. А если эти сбрасывают, значит, здесь нет никакой избранности. Обычное ремесло, да еще и грязное. Не может оно быть сложным.

Разумеется, он понимал, насколько нелепы его рассуждения.

— Мушкет?

— Командир, все без изменений.

— Многие говорят о мистической связи умов истребителей в паре. А вам, на истребителе и штурмовике, так легче работать вместе?

— Да, — ответили Санберн и Скайларк в один голос.

Опять повисла пауза, но тут уже Санберн пришел журналистке на помощь. Он говорил так, будто читал лекцию:

— В связке истребителя со штурмовиком их функции разграничены не так резко, как полагают некоторые. Иногда нам приходится работать по одной и той же цели и, разумеется, приходится прикрывать друг друга. Понимать напарника без слов надо обязательно.

И тут он замолчал. Вспомнился вот этот африканский контракт.

Тот самый момент, когда Мэри Джейн и Слишком Мертвый летят в назначенный район. Как обычно в той командировке, лететь надо недалеко, а потому Мэри Джейн держится на высоте, описывает круги, быстро обшаривая окрестности, а Слишком Мертвый идет у самой земли. Вот тогда Санберн слишком поздно заметил «Си Стэллион» с черно-красными полосами по фюзеляжу, который куда-то тащился по долине. Слишком поздно — это значит, уже не успевал спикировать и атаковать, надо было делать новый заход. А вот Скайларк была как раз на нужной высоте и позади вражеской машины.

Санберн увидел, что Слишком Мертвый как-то неуверенно качнулся и тут у него вырвалось:

— Бей его!

Он и рта не успел закрыть — «Си Стэллион» мгновенно разломился пополам; вздыбившаяся хвостовая балка врезалась в винт, разнося лопасти вдребезги и все, что осталось от тяжелого вертолета, тут же ухнуло вниз, на зеленые холмы; вверх поднялся черно-красный шар взрыва. А Слишком Мертвый перешел в набор высоты и выполнил очень красивую бочку — жест победителя, ему не помешали даже полные пилоны бомб. Само задание не слишком запомнилось, но после возвращения Скайларк целый день сияла и все смотрела на Санберна, а тот улыбался ей.

— И вы чувствуете друг друга не только умом, но и сердцем, — тут Эринджер замолчала; ей явно нравилась эта фраза, даром что была придумана заранее, задолго до разговора. Санберн сделал приглашающий жест: не вмешиваюсь, писать красиво — ваша работа.

Конечно, Мушкет занял свою позицию с опозданием, и это плохо. Особенно в сочетании с тем, что их заказчики дали довольно мало информации об объекте. Какая-то девка перелетела от IRS к наемникам. Из-за денег? А, из-за чего еще. Просто убить не хотят. Надо выкрасть. Что они с ней будут делать? Что-нибудь сделают, наверное. Запишут на видео, будут другим показывать. Так многие поступают. Всегда хорошо действует.

Еще плохо, что Стамбул. Хромой поморщился: выкрадывать людей он умел, но прямо в Стамбуле... Все же, не самое лучшее место. Да еще и разведка плохая. Совсем плохая. Она будет одна. Встречается с журналистом. Точно одна? Вроде точно. Вроде... Где и когда — здесь да, известно точно. Да, конечно, мотоцикл — верный признак. Любят эти твари мотоциклы, скорость им подавай.

Скорость... Вот те первые марш-броски. По горам. Полная выкладка. Воздуха мало. «Хромой» — это так, только прозвище. Уже не хромаешь. Никто и не скажет, что ступня у тебя не из мяса и костей. Но тогда, первые разы, очень было больно. Казалось даже, неизвестно, что больнее — когда взорвалась эта дрянь, или после марш-броска. Когда взорвалась, бегать с полной выкладкой не заставляли.

Все не едет. Не наговорится никак. Ладно. Куда поедет, известно. Снять человечка с мотоцикла живым и не сильно помятым — дело техники. Не первый раз.

— ...Итак, вы считаете, что группа «Гострайдерс», которую вы фактически разгромили там, в Африке, тем не менее, еще не выбыла из игры.

— Да, мы считаем, что так. Они все молодые, они обязательно решат собраться и попробовать еще раз. Тем более, это новое поколение наемников. Из тех, кто уже не служил ни в каких национальных ВВС. Они считают, что за ними будущее. А то, что случилось сейчас — так, осечка. Случайность.

— Это ваше личное мнение?

— Нет, сейчас я говорю, как представитель всей группы «Паладинс». Как ее лейтенант.

— Спасибо. У меня есть еще один вопрос. Последний вопрос. О вас, — Эринджер улыбнулась, в ответ ей улыбнулись все. — Даже не знаю, как лучше сказать...

Санберн видел, что она действительно не знает. Так и не смогла придумать, за все то время, что готовилась к интервью. И именно по этому затруднению он и понял, о каком вопросе идет речь. Да, задать сложновато. А ответить?

А ответить как раз не слишком сложно. Но только ему, Санберну. И только потому что он сам задавал себе этот вопрос. Много раз.

Например тогда, глядя на фюзеляж Слишком Мертвого после очередного вылета. Две дыры, одна и другая. Снаряды калибра двадцать три. Ничего страшного, важные узлы почти не задеты, а то, что задето, легко ремонтируется. И все же наводит на размышления, ох как наводит. Скайларк стояла рядом и он молча смотрел то на нее, то на поврежденный самолет.

Скайларк читала его мысли, как в раскрытой книге. Впрочем, для нее это было уже нормальным состоянием.

— Готовлю я не очень, предупреждаю, — сказала она.

— Что?

— Не знаю я, Санберн, как я буду встречать тебя на пороге. И чтобы ужин на кухне. И чтобы тебя дети встречали, мальчик и девочка. Я знаю, ты боишься, что я залечу. И я боюсь. Но я этого еще и хочу. Ты не знаешь, как. Как это — хотеть от мужчины ребенка...

Она осеклась — такая дикая боль стояла у Санберна в глазах. Он долго молчал, глядя то на Скайларк, то на пробоины в фюзеляже, потом, наконец, сказал, выдавливая слова:

— Ни черта в нашей жизни не изменить. Вообще ничего.

— Не изменить, — отозвалась Скайларк. — Хуже только сделаешь.

Сейчас она успела увидеть, как в глазах Санберна мелькнула та самая боль и тоска, но лишь на мгновение. Потом он заговорил так же спокойно, как и десятью минутами раньше, когда излагал свое мнение относительно принципиальных ошибок «наемников нового поколения».

— Я знаю, о чем вы хотите спросить, Джоан. О будущем, верно?

Он взял лежащий на столе старый, помятый номер «Садден Дэс» и открыл его на рекламной полосе:

— И вы, и я много раз видели, как все бывает. Мы — не такое уж редкое явление. Как это там у вас, журналистов — «романтическая линия на вечной войне»... Но у нас не «авиасимулятор с сильной сюжетной составляющей», — и Санберн поднял развернутый журнал с рекламой видеоигры. — У нас реальная жизнь, все проще и печальней. Так? В этом ваш вопрос.

Эринджер молчала.

Санберн глянул ей в глаза и заговорил небрежным тоном:

— Ну, думаю, когда нам будет шестьдесят четыре, мы станем такими милыми старичками, будем жить в каком-нибудь тихом месте... и перечитывать старые номера вашего журнала, — тут Санберн улыбнулся. — А по воскресеньям будем ходить в местный авиационный музей. Наши самолеты будут стоять там в каком-нибудь ангаре на почетном месте.

И тут Скайларк ясно поняла: а он ведь не шутит. Но и всерьез, разумеется, не говорит. Тогда что это? Мечта? Да, мечта. Несбыточная, он и сам понимает. Но не шутка.

Эринджер хотела что-то сказать, но Санберн добавил подчеркнуто вежливым тоном:

— Вы сказали, это ваш последний вопрос?

— Последний, — подтвердила журналистка и поднялась; по ее взгляду Санберн понял, что все в порядке, материал получится, и неплохой. — Вы остаетесь?

— Да, посидим еще немного. Счастливо, Джоан.

— Я Мушкет. Объект выходит, идет на стоянку.

У Хромого уже было очень нехорошее чувство насчет всего этого дела, а сейчас оно стало только сильнее:

— Подтверждаешь объект?

— Подтверждаю точно. На стоянке света мало, но подтверждаю.

У него там еще и света мало.

— Проверь еще раз.

— Еще раз не могу. Объект уже надел шлем. Заводит мотоцикл. Начинаем движение, сопровождаю. Направление верное, к вашей позиции.

— Я Хромой, внимание всем. Объект начал движение, Мушкет сопровождает.

— Еще коньяка, пожалуйста, — сказал Санберн. — Вот черт. Не знаю, как тебе, а мне она все настроение испортила.

— Мне, вообще-то тоже как-то... Не знаю. Я думала, ты любишь давать интервью.

— Знаешь, что командир говорит? Он говорит: у меня талант по части коммерции, потому что я еврей. А у тебя дар по части пиара, потому что ты трепло. А летчики, говорит, мы с тобой оба хреновые. Нет, вообще это занятно, интервью давать. Тебе понравится со временем. Это только вот сейчас.

— Хоть не спросила, что мы в постели делаем.

— А что мы там можем делать... — Санберн выпил коньяк резко, одним глотком. Скайларк поняла: после разговора он слишком напряжен, надо расслабиться, но пока что никак. — Нет, ты не думай ничего. Про нас напишут очень красивую историю, романтично так получится. Все в рамках приличия. Ну ты же фото видела? Вот вся статья будет такой. Лучи солнца, все дела.

— Все равно неприятно.

— Пиар, пиар, нашей группе нужен пиар, приказы не обсуждают, радость моя. Но вообще, я сейчас не об этом думаю. И даже... не о другом, — тут у Санберна вновь мелькнула в глазах все та же тоска. — Еще коньяка, пожалуйста!

— А о чем?

— Если коротко — о смысле жизни.

— Давай ты сегодня больше пить не будешь, ладно?

— Ладно.

— Но про смысл жизни расскажешь, только не прямо сейчас, хорошо? Знаешь, я его, кажется, тоже скоро начну искать. С тобой-то.

— Да?

— Конечно. Если он не в том, чтобы встречать тебя на пороге, значит, в чем-то другом. Надо только найти, в чем. Так я считаю.

Санберн криво усмехнулся:

— Как говорили у нас в училище — «немедленно перестаньте думать мои мысли». Так. Все, это последняя.

И выпил коньяк.

На обратной дороге Санберн молчал и Скайларк видела, что он по-прежнему напряжен. Похоже, это было уже не из-за Эринджер с ее дурацкими вопросами.

Санберн держал Скайларк за руку, как и обычно, но не откидывался на спинку, а сидел выпрямившись, чуть подавшись вперед. Чем-то это напоминало их первое задание, тогда, в Болгарии, когда Мэри Джейн рванулась навстречу вражескому «Фланкеру», прикрывая Слишком Мертвого своими крыльями.

— У тебя предчувствия бывают? — вдруг спросил Санберн.

— Знаешь, никогда. А у тебя?

— У меня бывают. Только никогда не сбываются, — Санберн замолчал.

И тут джип тормознул настолько резко, что его даже слегка занесло, с визгом покрышек. Машина стояла какие-то секунды, потом взревел мотор и она резко рванула с места. У телохранителей мгновенно оказались в руках пистолеты, а один тут же заговорил в невидимую рацию:

— Бастион, Бастион, я Аванпост, как слышите? Бастион, вас вызывает Аванпост, отвечайте.

— А, черт! — до того, как машина рванулась вперед, Санберн разглядел то же самое, что и телохранители.

— Что там? — Скайларк смотрела в другую сторону и ничего не успела заметить.

— Бастион, Бастион...

Скайларк оглянулась назад.

Прямо посреди темной стамбульской улочки на боку валялась почти что непоцарапанная новенькая «Ямаха».