Стяжание Духа Святаго в Путях Древней Руси

Введение. Иерархичность духовного мира и место в нем монашества

Христианство рождалось в гонениях и страданиях. В любой момент верующий должен был быть готовым к мученическому подвигу. От него требовалось высшее напряжение всех духовных сил и отречение от мира. Буквально исполнялась заповедь Христа: "отвергнись себя, и возьми крест свой и следуй за Мною" (Мф. 16:24). Такое состояние бесстрастия и святости могло быть уделом только элиты — немногих избранных.

Три века гонений заканчиваются блестящей победой христианства над язычеством. Героический период сменяется "временами благоденствия и мирного жития". Религия становится уже достоянием масс, но вместе с этим неизбежно и фатально снижается высокий уровень первого христианства.

Новая эпоха потребовала и нового способа "стяжания небесных венцов".

Чтобы отречься от мира, надо теперь уйти от него, чтобы достигнуть бесстрастия — необходимо пройти долгий путь "внутреннего делания". Мученический подвиг сменяется добровольным мученичеством: самоотречением и аскезой, жизнью в пустыне среди труда и лишений.

Начинается великий исход в пустыню. Зарождается эпоха монашества, которое не напрасно именуется "ангельским образом". — "Свет монахов суть ангелы, а свет для всех человеков — монашеское житие". В этих кратких словах Иоанна Лествичника (1, 605) заключается ареопагитовская мысль о единстве и иерархичности мира видимого и невидимого.

Учение об ангелах, как о вторых светах вообще распространено во всей Восточной патристике. Сущность этого учения передает нам проф. арх. Киприан:

"Святая Троица есть Первоначальный, Вечный, Несозданный Свет и хотя сущность Божества непостижима, но Бог по любви к миру и человечеству изливает свой божественный свет непрерывным потоком на тварный мир, и только в этом излиянии света, этой Божественной энергии, умном Фаворском свете, несозданном и вечном, Бог доступен ангельскому и человеческому восприятию. Дионисий Ареопагит называет это "выступлениями Бога", Григорий Палама, вслед за Иоанном Дамаскиным, пользуется термином "устремление Бога". Этот процесс Божественной мировой жизни протекает постепенно в рамках строгой иерархичности. Богоначального первичного света приобщаются прежде всего высшие ангельские чиноначалия и сообщают его по иерархической нисходящей постепенности нижестоящим ангельским чинам. Они являются как бы зеркалами, отражающими этот Свет. Это — "вторичные светы".

После ангелов этого светолития удостаиваются наиболее духовно-чуткие, одаренные люди. Таким образом, составляется "золотая цепь", которая, как говорит Симеон Новый Богослов, "утверждается в Боге, будучи неудоборазрываемой". По словам св. Максима Исповедника, "твари причащаются Божественного блаженства соответственно своей восприимчивости", больше или меньше согласно с достоинством воспринимающих. Таким образом, ангельский мир есть посредствующий между Богом и человечеством.

На земле иночество продолжает "золотую цепь", соединяющую с миром ангельским на небесах и изливает миру земному, тленному и падшему, это сияние святости, любви и мудрости. Иночество должно быть преисполнено этим светом и преломлять его в делах чистоты, милосердия и боговедения продолжать на земле и довершать ангельское служение, стать "служебными духами" для тех, которые имеют наследовать спасение, для томящегося во грехах и неверии человечества.

Уподобляться ангелам-духам монашество может только духом, а не телом, только "частицей Божества" в себе, по слову Григория Богослова, т.е. своим ипостасным началом. Оно должно, как и все разумное, духовно-одаренное человечество, раскрывать в себе заложенную в нем потенциально божественную стихию, развивать свое духовное дарование, совершенствоваться и приближаться к Божественному Первоисточнику жизни.

Служение миру может проходить в непосредственном контакте с этим миром, или же быть пустынническим, анахоретским. От мира географически отдаленное, но зато еще более связанное метафизически, духовно, молитвенно, такое иночество уходило от жизни мирской к жизни мировой, к молитвенному служению всему миру, к его духовному охранению.

Монашество по своему замыслу не эгоизм и не имеет права быть им в действительности. Это было бы разрывом "золотой цепи", нарушением соборного единства всех членов тела Церкви и выпадением изобщего плана Божия промышления о мире и людях. Также аскеза сама по себе не может быть целью — она только служит как средство, причем негативное, главным образом, как воздержание и недопускание низших психофизических потребностей. Иноческие обеты нестяжания и девства — того же негативного характера. Цель иночества, как нравственной силы, спасение не только самих себя, но спасение всего мира и освящение твари. Это не только спасение от мира, но именно спасение мира. Поэтому без гнушения его болезнями и не брезгуя его нечистотой, иночество служит миру: охраняет его, отмаливает его, окормляет его, исповедует его и за него предстательствует. К этому сводилось служение многочисленного сонма преподобных отцов, как в пустынях подвизавшихся, так и открывавшихся этому миру. Вознесение себя на столп (Симеон, Алипий, Никита, Даниил Столпники), или на камень (преп. Серафим Саровский), уход в затвор, в пустынные пещеры, лесные скиты, — все это подвиг молитвенного заступничества за мир. Но и этот подвиг за мир, отмаливание его перед престолом Господним, видоизменяется подчас открытым служением человечеству. Особенно созревшие духом подвижники предают себя подвигу исключительной сострадательной любви к миру, обращаются к нему с исцелительной молитвой и советом. Они раскаленным углем Имени Божия касаются язв души. То "милующее сердце", о котором так глубоко и трогательно говорит авва Исаак Сирианин, содрогающееся печалью и состраданием о всякой душе и всякой твари, и даже о врагах истины, т.е. демонах, обращается к миру в подвиге духовничества и старчества. От древних подвижников Востока эта линия тянется к Паисию Величковскому и нашим знаменитым Оптинским Старцам. "Оптина — один из прекраснейших цветков иноческого вертограда, один из лучезарных светочей православного мира и его ангелоподобного собора монашествующих. Исповедь, руководство жизнью, совет самого, казалось бы, прозаического повседневного содержания приближают иноков к их назначению быть ангелами хранителями мира".

Зарождение Монашества по Святым Отцам

Подобно тому, как кристаллическое вещество, находясь в расплавленном состоянии, не имеет определенных форм, но все в нем в движении, и только охлаждаясь постепенно, оно принимает определенные четкие формы кристалла, так и в Церкви — ее быт, догматы, каноны, ее институты — все вначале не имеет явно выраженных форм, но впоследствии они выльются из духовной сущности Церкви по законам истины, заключенной в недрах ее.

Итак, пока еще состояние Церкви находится как бы в расплавленном состоянии и она пронизана вся целиком светом и теплотою Духа Святого, в то время всякое проявление жизни в ней по сущности своей не может быть неистинным, оно все в Духе Святом и по действию Духа Святого.

Когда же Церковь расширяется и вбирает в себя элементы, находящиеся на первичной стадии духовного развития, не изжившие еще в себе "ветхого человека", тогда, благодаря этому прившедшему новому элементу, уклонения "одесную и ошуюю" становятся неизбежными. Но Церковь чувствует ложность их. Эти уклонения вынуждают Церковь ясно выразить исконную истину, оформить ее, символизировать и поставить точные грани.

Так происходит кристаллизация форм и установление Церкви, так совершается энтелехийное ее становление.

Подтверждение этой мысли мы находим в Евангелии: Спаситель сравнивает Царство Небесное с "зерном горчичным", "которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастает, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его" (Мф. 13:32).

Зерно всякого растения уже в потенции заключает в себе все растение, и рост его не есть привнесение чего-либо нового, ему не свойственного: так, например, из желудя всегда вырастает только дуб. Подобно этому и христианство с самого своего возникновения имеет в себе все свои составные элементы, и история христианства есть развитие этих элементов.

Так и монашество, и старчество, хотя бы в зачаточном состоянии должны были существовать с самого начала христианства. Пустынники основоположником своим считают Иоанна Крестителя. Иннокентий, ученик Нила Сорского, пишет в завещании: "Если Бог благословит быть Церкви в пустыне нашей, то пусть устроят ее во имя великого Иоанна Предтечи на празднование третьего обретения честной главы его, сей бо есть великий наставник всем инокам пустынножителям" (По этой причине и главная церковь Оптинского скита посвящена этому святому.)

Цель пустынножителей — стяжание непрестанной молитвы. "Св. Григорий Палама (+ 1360 г.) возводит делание непрестанной молитвы на недосягаемую высоту, указывая на Пречистую Деву Марию, как первую, воспринявшую на себя образ постоянной молитвы. Он говорит, что Пресвятая Дева Богородица, пребывая во Святая Святых и внимая Священному Писанию, исполнилась сожаления к погибшему чрез преслушание человеческому роду и стала отыскивать лучший способ беседы с Богом, чтобы получить через него дерзновение и ходатайством Своим снова привлечь к нам Божию милость. Ища же, что нужнее всего молитвенникам, и чем приходит молитва, Пресвятая Дева нашла это в священном безмолвии: безмолвие ума, далекость мира, забвение всего дольнего и восхождение через это к Боговидению. Ибо пребыванием в безмолвии отпадает от внутреннего человека все земное, низкое, человеческое. Мы отрешаемся и отходим от дольного и восходим к Богу. Пребывающие в молитве и молениях день и ночь в полном безмолвии, тем самым очищают свое сердце, соединяются неизреченно с Богом и, как в зеркале, видят Его в себе.

Потому и Пречистая Дева Мария, отрекшись всего житейского и переселившись от людей, отказавшись от всякого общения и любви ко всему земному, избрала жизнь никому невидимую и необщительную, пребывая в храме. Здесь собрала Она весь ум в одно пребывание с Богом, внимание и непрестанную молитву, и с ее помощью стала превыше всего мирского мятежа и помышлений. Она совершила новый, неизреченный путь на небо, который есть мысленное молчание. Возносясь выше всех созданий и тварей, Пресвятая Дева гораздо лучше, чем Моисей, созерцала славу Божию и, причастившись божественной благодати, не подлежащей слову и паче ума, стала светлым облаком живой воды, зарею мысленного дня и огнеобразною колесницею Слова.

Уединенному образу жизни — отшельничеству противопоставляется другой вид монашеского жития — общежительный монастырь (киновия). Прообразом его, по слову древнего писателя конца IV века, преп. Иоанна Кассиана Римлянина, была первохристианская община. Сей писатель, Иоанн Кассиан (+ 435), сын богатых и знатных родителей, получивший прекрасное научное образование, в молодых годах отправился в Палестину, поступил в Вифлеемскую киновию (т.е. общежительный монастырь), и стал монахом. Здесь, прожив два года, он вместе с другом своим Германом решился посетить около 390 г. египетские монастыри, где в то время подвизались великие подвижники. "Посещая все славные монастыри в нижнем и верхнем Египте, они, как пчелы, собирали все лучшее, что видели в монастырских постановлениях и примерах жизни строгих подвижников, и с более просвещенными и опытными старцами входили в собеседование о разных духовных предметах". Таким образом, преп. Кассиан Римлянин сохранил для потомства свои наблюдения над жизнью монашества в раннем его развитии. Эти наблюдения для нас ценны, т. к. они отражают быт и взгляды монашества того времени. Преп. Касссиан Римлянин говорит, что: "род сей жизни", — т.е. общежительный, — "получил начало с апостольской проповедью", т. к. такого образа жизни придерживалось все множество верующих в Иерусалиме. В деяниях апостольских говорится: "У множества же верующих было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее... Не было между ними никого нуждающегося, ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось то, в чем кто имел нужду" (Деян. 4:32, 34-35). — "Такова, говорю, была тогда Церковь" и такой образ жизни теперь сохранился "весьма мало и его можно с трудом найти даже в киновиях". "После смерти Апостолов общество верующих начало охладевать, особенно среди тех, которые присоединились из иноплеменников и разных народов". К последним, "по причине их невежества в вере и застарелым обычаям языческим" еще апостолами предъявлялись минимальные требования:"чтобы они воздерживались от оскверненного идолами, от блуда, удавленины и крови" (Деян. 15:2). Когда же число верующих сильно возросло по причине ежедневного присоединения "из числа туземцев и пришельцев", то эта свобода, предоставленная бывшим язычникам, мало-помалу стала ослаблять совершенство Церкви Иерусалимской и охлаждать "горячность первой веры", и не только новообращенные, "но и представители Церкви уклонились от прежней строгости". "Ибо некоторые, дозволенное язычникам по немощи, почитали позволительным и для себя, и думали, что не потерпят никакого вреда и при имуществе и богатстве своем, если будут содержать веру и исповедание Христа".

Те же, которые сохранили ревность первых времен, стали уклоняться от общения с нерадивыми и ведущими распущенный образ жизни, удаляясь из городов и пребывая в местах подгородных и уединенных, чтобы там на свободе упражняться "всякий сам по себе" в том, что раньше было установлено апостолами вообще для всей Церкви. Постепенно со временем они отделились от общей массы верующих, т. к. уклонялись от супружества и от участия в жизни родителей и от общения с миром. Они стали тогда называться монахами, т.е. единожительствующими в строгости одинокой и уединенной жизни. По совместному сожительству они назывались киновитами (т.е. общежительными), а келлии и местожительство их киновиями... "Следовательно, этот род монахов был самый древний, который не только по времени, но и по благодати есть первый, и который продолжался нерушимо один многие годы даже до времени аввы Павла (Фивейского) или Антония Великого".

Таким образом, древнейший Отец преп. Кассиан Римлянин (IV в.) и более поздний святитель Григорий Палама (XIV в.) выводят зарождение монашеского подвига из основ первохристианства.

Краткий Обзор Истории Древневосточного Монашества

Монашество начинает особенно развиваться в начале IV века. Но отдельные отшельники уходят из городов еще и раньше, как, например, во времена Декия (249-251), скрываясь от гонений, скитаются в пустынях, пещерах и пропастях земных. Но такой уход в те времена является исключением. Хотя многие в городах проводили жизнь замкнутую и отрешенную, но "инок еще не знал Великой пустыни", — говорит Св. Афанасий. Тяга же, почти переселение в пустыню начинается при Константине Великом. Происходит это сначала в Египте, и сразу же начинается раздвоение монашеского пути,, образуются два рода жизни: отшельнический и общежительный. Первым вождем древнего монашества был Великий Антоний (род. в 251 г.). Долго он жил отшельником в строгом уединении в пустыне на берегу Нила. К нему начинают приходить последователи, желая учиться у него, но он долго не соглашается; наконец, уступая их просьбам, разрешает селиться по соседству и строить "монастыри", т.е. одиночные келлии, наподобие шатров кочевых племен. Это первые колонии отшельников. Они живут раздельно, по возможности не общаясь между собою, в затворе и уединении, но все же образуют "братство", объединенное духовным руководством.

Подобные же поселения возникают на Нитрийской горе вокруг аввы Аммуна, а неподалеку от них другие, по имени "келлии", а еще глубже в пустыне "скит" (коптское шиит — большая равнина). Келлиоты живут одиноко в замкнутой келлии. Это те же отшельники. "Человек, познавший сладость келлии, избегает ближнего своего" (Феодор Формейский). "Если не скажет человек в сердце своем: "в мире я один и Бог", — не найдет упокоения" (Авва Алоний). Этот путь уединения подвига труден и для многих опасен. Очень рано возникает другой тип монашеских поселений — общежитие, или киновия.

Первая киновия была устроена преп. Пахомием Великим (род. в 292), который начал свой подвиг с отшельничества. Он видел, что уединенный образ жизни непосилен и неполезен для новоначальных. К творческой свободе отшельничества надо воспитываться и подготовляться постепенно, и преп. Пахомий организует в Тавенисси общежитие на началах строгого послушания. Основа всего полагалась в верности установленным правилам до мелочей при полном отсечении своей воли или самоволия. Вместо творческой импровизации отшельничества здесь осуществляется идея мерной жизни и ограждается суровой дисциплиной надзора и взысканий. Отшельники были мягче и снисходительнее к слабым и согрешающим. Монастырь Пахомия был воспитательным заведением, куда принимались даже несведущие в вере. Строгим искусом проверялись чистота и твердость намерений. Новоначальный поступал под руководство одному из старших братии. Иноки жили в отдельных домах, человек по 40, под руководством начальника. Для молитвы они собирались вместе. Рукоделие задавалось строго определенное. Его нельзя было самовольно ни уменьшать, ни изменять, ни даже увеличивать. Это была общая жизнь, общий подвиг, во взаимных заботах, где ничего не должно было быть утаенным. По преданию Ангел Господень, передавая устав Пахомию, сказал: "устав... я дал для тех, у кого ум еще незрел, чтобы они, вспоминая общее правило жизни по страху пред Владыкой, хотя бы как непокорные рабы, достигали свободы духа". У общежительных монахов и у отшельников идеал общий — "свобода духа", но изменяется путь.

Сам Пахомий основал 9 киновий. Общий настоятель жил в Тавенисси, потом в Певоу. Еще при Пахомий общежития возникают по всему Египту. Его сестра организует женские киновий. Возле Атрипы основывается отшельником Бгулем "Белый монастырь", где настоятелем долгое время был грозный и суровый авва Шенуди. Порядок был очень строг, применялись даже телесные наказания. Характерно, что прошедшим искус общежития предоставлялось право уходить в уединение. Только они должны были собираться 4 раза в год в своей обители.

Один из преемников Пахомия Великого был Феодор Освященный (291-348). Тогда как Пахомий старался побуждать братию к покаянию представлением грозной участи грешников, Феодор пробуждал в душах более упование, нежели страх. История сохранила нам живописную картину того, как происходило откровение помыслов при пр. Феодоре:

"Братия были собраны в числе шести сот... Удивительный порядок господствовал в столь многочисленном собрании монахов. Братия один за другим вставали и подходили к Феодору, прося его пред всеми сказать, какие у них недостатки. Феодор говорил какое-либо место из Св. Писания, приличное состоянию каждого, и сии монахи возвращались на свои места со слезами и с сокрушением сердца. Не по одному только опытному познанию нравов своих иноков Феодор был в состоянии каждому из них в особенности давать столь справедливые применения из Писания, но более по сверхъестественному ведению, которое Бог сообщал ему о их душе. Опыты этой духовной прозорливости открывались в предсказаниях о будущей судьбе Церкви: один монах подошел к нему, как делали это другие, как вдруг увидели, что Феодор замолчал, стал смотреть на небо, а потом встал со своего места. Все братия поднялись также и образовали около него круг, понимая, что он должен дать им важные наставления.

И действительно, преп. Феодор делает предсказание, которое вскоре и оправдалось, а именно: об изгнании св. Афанасия, господстве ариан, воцарении Юлиана, потом смерти его и воцарении Иоанна, давшего мир Церкви. Этим предсказанием окончилось "откровение помыслов" — сцена, описанная ее свидетелем пр. Аммуном.

"Сей Аммун сделал славной гору Нитрийскую" (Умер между 340-345.) Там же жил св. Памво, о нем св. Антоний сказал, что Дух Божий почил в его сердце. По слову Памво, послушание старцу выше нестяжания и великой любви, ибо эти добродетели стяжаны по доброй воле, а послушник отвергает свою волю и исполняет волю другого.. Отречение от своей воли это есть высшая для человека жертва, превосходящая все остальные.

В пустыне Келлий известны Макарий Александрийский (295-395) и Макарий Египетский (род. в 300 г.), именуемый Великим. На писаниях его и его школы воспитывались поколения аскетов во все века. Преподобного Макария спросили: "Скажи нам: на какой ты степени?" Ответ: "Ныне после крестного знамения благодать так действует и умиряет все члены и сердце, что душа от великой радости уподобляется незлобливому младенцу, и человек не осуждает уже ни эллина, ни иудея, ни грешника, ни мирянина, но на всех чистым оком взирает внутренний человек, и радуется о целом мире, и всемерно желает почтить и полюбить эллинов и иудеев. В иной час он — сын царев, так твердо уповает на Сына Божия, как на отца. Отверзаются пред ним двери, и входит, снова отверзаются пред ним двери в соразмерном числе, например из ста обителей — в другие сто обителей. И в какой мере обогащается, в такой мере показываются ему новые чудеса. Ему, как сыну и наследнику, вверяется то, что не' может быть изречено естеством человеческим, или выговорено устами и языком. Богу слава. Аминь".

"Необходимо отметить, — говорит проф. архимандрит Киприан, — что в своем мистическом опыте св. Макарий знает то, чему будет следовать вся восточная мистика. Макарий один из первых исихастов. Его наставления в борьбе со страстями, в очищении сердца, в освобождении ума, т.е. в его трезвении, преследуют главную цель: просветление человека. Мистика света, достигаемая в успокоении ума ото всего, что может его волновать и возмущать, уже была прекрасно известна этому пустыннику IV века, т.е. на тысячу лет раньше, чем о том же учили Палама и исихасты. Самое выражение "исихия" — безмолвие, употребляется им часто и наряду с понятиями "мир", "успокоенность", "молитва", "молчание", и под. Исихазм никоим образом не является "нововведением или "изобретением". Григорий Синаит только яснее и определеннее высказал то, что было известно опыту подвижников в IV веке".

О древности духовного делания или внутренней молитвы говорит и оптинский старец Макарий. Понятие о внутренней молитве, о ее "художном" (телесные приемы) образе знали не все одновременно: так, в то время, когда на Синае уже ею пользовались, на Афоне упражнялись только в "деятельном образе благочестия". Святые Отцы первых веков, если где и говорят об образе внутренней молитвы, то говорят неясно и прикровенно, чтобы не подать повода во вред для неверующих или дерзновенных самочинников. Таких мест немало у Иоанна Лествичника. Напр., 27-я степень: "Память Иисусова, т.е. молитва, да соединится с дыханием твоим, и тогда познаешь пользу безмолвия". И св. Симеон Новый Богослов говорит об Антонии Великом: "что бы делал он, пребывая в темном гробище языческом, если бы ему неизвестен был образ внутренней молитвы?"

К концу IV века весь Египет покрывается монастырями. Из Египта монашество перебрасывается в Палестину. Уже в 20-х годах IV века около Газы образуется первый отшельнический монастырь вокруг келлии преп. Иллариона, ученика Антония Великого, а неподалеку монастырь Епифания, впоследствии епископа Кипрского. Позднее возникают "лавры" (узкий проход, улица). Первой лаврой была Фарран, преп. Харитона близ Иерусалима, а затем и другие на пути из Иерусалима в Иерихон и вокруг Вифлеема. В V веке устраивает свой монастырь преп. Евфимий, а в VI, Савва Освященный создает обитель с нестрогим общежительным уставом, где общежитие является предварительной ступенью для перехода жизни по келлиям.

Принципиальное основание общежитию дает еще в IV веке Василий Великий. Его общежительный устав оказал влияние на всю историю монашества, не только в Византии, но и на Западе.

В Сирии монашество развивается независимо от египетского. Много монастырей создается вокруг больших городов. Характерной особенностью сирийского монашества являются подвиги самоумерщвления. Например, в VI веке "пасущиеся",впоследствии же столпничество.

Среди сирийских подвижников просияли два великих имени: Ефрем (IV в.) и Исаак (VII в.). Преп. Ефрем — пророк и ученый писатель. Вместе с тем он обладал выдающимся лирическим дарованием. Всем известна молитва его: "Господи и Владыко живота моего". Святитель Исаак Сирин, отказавшись от епископской кафедры, всю жизнь провел в отшельничестве и посвятил ее уединенному изучению своей души, и ничьи поучения не исполнены таких глубоких психологических сведений, как его поучения. Пройдя сам степени духовной созерцательной жизни, св. Исаак дает наставления о созерцаниях возвышенных на основании глубокого опыта.

Мусульманское нашествие в VII веке наносит удар монашеству. Арабы овладевают Сирией в 636 году, Палестиной в 637, и в 640 году Египет подпадает власти аравитян. При владычестве магометан монашество не могло процветать в этих странах. Правитель Египта Абиза издал указ, запрещающий принимать монашество. В 715 году повторил его и подвергал монашествующих пыткам. Когда от Византийской Церкви были оторваны 3 Патриархата: Антиохийский, Иерусалимский и Александрийский, подпавшие под власть мусульман, вся монашеская жизнь, главным образом, сосредоточилась в Патриархате Константинопольском. Византийская империя того времени была покрыта монастырями и представлялась как бы сплошным монастырем и монашеским царством. По населению монастыри были мужскими, женскими, смешанными, а по образу жизни разделялись на киновии (общежительные) и идиоритмы (особножительные). Монахи жили также в пустынях и уединенных местах, как анахореты (отшельники) в отдельных келлиях, скитах, при лаврах. Они руководились уставами свв. Пахомия и Василия Великого, на основании коих потом создались уставы свв. Саввы Освященного, Афанасия Афонского, Феодора Студита и др.

Византийское монашество вынесло на своих плечах Православие во время иконоборчества, которое возникло во время царствования Льва Исаврянина (717-741), желавшего реформировать Церковь в интересах государства и подчинить ее всецело государству.

В IX в. монастырское старчество получает официальное признание Церкви и приобретает внешнее влияние и значение.

Это произошло благодаря стойкости и твердости монахов во время гонения. В связи с этими событиями выдвинулось имя преподобного Феодора Студита. Он был с 798 года настоятелем Студиева монастыря, основанного в V веке римским вельможей Студием. Пр. Феодор встал на защиту икон и терпел пытки и заключения до конца этого гонения (+ 820 г.). Св. Феодором написан знаменитый Студийский устав, перешедший в Россию с основания Киево-Печерской лавры. Св. Феодор известен, как церковный писатель и составитель Богослужебных песнопений.

Конец X века в истории монашества ознаменован явлением преп. Симеона Нового Богослова (+ 1022 г.). Его богословие послужило основанием для развития учения исихазма. Он в молодых летах воспитывался близ царского двора, затем вступил в Студийскую обитель, где был под руководством старца Симеона Благоговейного, проводя здесь крайне постническую жизнь. Оттуда пришел в обитель св. Маманта. При посвящении в пресвитеры свет Духа Божия видимо для всех нисшел на главу его. Впоследствии он стал игуменом обители. Преп. Симеон вдохновенный писатель — тема его молитва и созерцание. Он один их тех немногих святых, кого Церковь наименовала Богословом.

В истории Афона первым по времени возникает отшельничество, затем — общежитие, хотя последнее и рассматривается как образ жизни для начинающих, предваряющий отшельничество.

Первым известным там отшельником и созерцательным подвижником был преп. Петр (+ 734 г.) и до IX в. на Св. Горе существует только этого рода монашество.

В X же веке по причине упадка жизни отшельников, св. Афанасий создал на Афоне общежительную лавру. И это положило начало борьбе двух мировоззрений на подвижничество. Борьба длилась несколько сот лет, вследствие чего духовное делание ослабело. Но причиною было не только внутреннее разногласие, сколько внешние потрясения и разорение Афона. В 1204 г. Афон был захвачен латинянами (IV крестовый поход). Папа Иннокентий III присоединил весь Афонский полуостров к своим личным владениям. Он послал туда своего уполномоченного с предписанием насильственно обратить всех в католичество. Начался жестокий террор. Но болгарский царь Иоанн Асень II разбил латинян под Адрианополем и этим освободил Св. Гору, но не надолго. В 1267 г. император Михаил III Палеолог, желая получить от Папы помощь против османских турок, дал согласие на принятие унии. В октябре 1267 г. католики и византийцы-отступники явились на Афон и возобновили гонения. Одна лавра св. Афанасия предалась им за деньги. Остальные обители: Зограф, Ивер и Ватопед остались верными Православию. Зографские монахи были сожжены, Ватопедские повешены, а Иверские брошены в море. Монастыри русский и сербский были сожжены. На Запад вывезли 400 подвод с афонскими святынями и литературными памятниками. В 1313 г. Афон был освобожден от латинян. Все эти потрясения хотя и отразились неблагоприятно на внутренней жизни Афона, однако духовное делание не было там утеряно окончательно, когда в XIV в. преп. Григорий Синаит явился на Св. Гору, он обращался к подвижникам "весьма украшенным деятельными добродетелями" с вопросами: "упражняются ли они в умной молитве, трезвении и блюдении ума?" Они ему отвечали, что не знают даже, что это все значит. Обозрев всю Св. Гору, он остановился наконец в ските Магула, лежавшем близ Филофеевского монастыря, и здесь он нашел трех монахов, которые упражнялись "не только в делании, но и в созерцании".

В XIII и XIV вв. происходит новое духовное возрождение всего Востока, а в том числе и Афона, который становится одним из духовных центров. На это указывает проф. Сырку; он говорит, что Афон имел значительное влияние во внутренней жизни юго-восточной Европы, и в особенности в области просвещения и охранения чистоты Православия у византийцев и славян. Св. Гора в это время была оплотом не только православного подвижничества, но и самого Православия. Здесь нередко являлись мужи, украшенные высокими аскетическими подвигами и добродетелями, а также такие, которые были при этом вооружены глубокими познаниями в современных науках и широкой образованностью. Да и было откуда взяться здесь таким мужам! Сюда стекались люди со всех концов не только православного, но и всего христианского мира. Издревле Афон образовывал многолюдную монашескую республику с большими земельными владениями в разных местах Балканского полуострова. Император Михаил Палеолог в хрисовуле, данной лавре св. Афанасия в 1257 г., называет Афон "богоименною горою святою, которую возлюбил Бог, дабы обитать на ней". С одной стороны на Афоне были подвижники-аскеты, для которых книжные знания не имели первенствующего значения, но с другой были и старцы-книжники, последние, по-видимому, составляли большинство, судя по тем огромным библиотекам некоторых Афонских монастырей. Великий отшельник, или великий ученый являлся светилом для всего греко-славянского мира и привлекал к себе учеников. У такого старца они обучались не только умному деланию, но и духовным знаниям, или наукам, т. к. Афон представлял к этому все средства. На Афоне сберегалась и сохранялась чистота православного учения, там же наблюдалось за неповрежденностью церковных книг. Такими духовными вождями в XIV в. были Григорий Синаит, распространивший и уточнивший на Афоне правило безмолвной умной молитвы, его друг Максим Кавсокаливский, Григорий Палама и ряд Константинопольских патриархов.

Исихазм

Итак, XIV век замечателен новым духовным возрождением Востока. Это возрождение нашло свое выражение в исихазме, вызвавшем знаменитые долгие "исихастские" споры, в которых столкнулись восточное и западное миросозерцания. Эти споры породили большие волнения в политической жизни Византии. Закончились они полным торжеством исихазма и признанием Православной Церковью учения о Божественных энергиях. Какова же история возникновения исихазма и в чем его сущность? Началось с того, что в начале царствования византийского императора Андроника Младшего (1328-1341 гг.) в Византию переселился калабрийский монах Варлаам, который стал распространять там учение Абеляра о том, что истина только тогда истинна, когда она доказывается исключительно из начала разума. Он проповедовал также и примыкавшее к этому рационализму учение Фомы Аквината о том, что Бог есть всецело сущность и что сущность и действо в Нем не различаются. Сотворенными признавались все действия Божества и даже Дары Святого Духа. Святой Григорий Палама и его сподвижники афонские учили и доказывали самою жизнью, что не путем философских рассуждений, но постоянным очищением души, совершенным безмолвием чувств и помыслов, непрестанным упражнением в Богомыслии и молитве умной или "умным деланием" человек может достигнуть озарения свыше. Но он может зреть не сущность Божества, которая, обитая в "свете неприступном", недоступна для нашего ограниченного тварного естества, а действия Божества "Еруею", что значит деятельное движение, выражение в этом смысле употребленное Аристотелем".Проявление существа Божеского обыкновенно открывается безмолвствующим в образе света, который можно иногда видеть и телесными очами".

Столкновение западного и православного миросозерцании вызвало целый ряд философских споров и соборных обсуждений. Святителю Григорию Паламе принадлежало в этой борьбе первенствующее значение. Его заслуги заключаются в том, что он не только вынес на своих плечах всю эту борьбу, направленную против исихазма, но выразил и закрепил мистические переживания исихастов в ясных и четких философских понятиях, конгениальных Православной Церкви, что привело к официальному узаконению исихастического богословия в Церкви на соборе 1352 года.

Остановимся теперь на выяснении сущности исихазма.

Исихазм — подвиг, связанный с отшельничеством и безмолвием, древнее понятие в Восточной Церкви. В раннюю византийскую эпоху исихазм означал вообще отшельничество — одинокий подвиг пустынника. В позднюю византийскую эпоху исихастами назывались монахи, посвятившие себя абсолютной тиши, священному покою, внутреннему духовному сосредоточению, непрестанной "умной" молитве. Этого рода подвиги приводили в особое состояние, связанное с неизъяснимым блаженством, зрением некоего небесного света, нездешнего, несотворенного, подобного свету, озарившего Спасителя на Фаворский горе. Такой тип исихастов сформировался к XIV веку. Возникновению этого духовного типа содействовало древнее отшельничество.

Обычно считается родоначальником исихазма Симеон Новый Богослов, живший в XI веке. Он первый ясно развил учение о Богосозерцании. Но "исихазм" не есть нечто совершенно новое. Начало его надо отнести ко времени возникновения монашества. Сама "умная молитва", как средство, приводящее к исихии или безмолвию не есть изобретение новаторов XI века. Значительно раньше их уже основоположники монашества учили о непрестанной внутренней молитве, укрепляющей "внутреннее внимание" и вызывающей сердечное трезвение.

Преосвященный Порфирий Успенский нашел в Афонских библиотеках сборник Х- XV вв. с выборками из древних патериков о молитве и внутреннем делании, где истоки исихазма возводятся к Антонию Великому (III в.), Макарию Великому (IV в.), Иоанну Лествичнику (VI в.) и т.д. Авва Антоний учил уже о безмолвии: "будем молчальниками и исихастами". Блаженной Феодоре он говорил о необходимости успокоиться и молчать, сидеть в своей келлии и собирать ум в себе. А у последней мы находим такие слова: "успокоение от забот, молчание и сокровенное парение ума порождает страх Божий и целомудрие. Сокровенное парение ума есть непрестанная молитва: Г. И. X. С. Б. помоги мне". Много примеров молитвы Иисусовой приводится в Лавсаике и других сборниках. Первым известным исихастом отшельником на Афоне был преп. Петр Афонский, который и был основоположником исихазма на Святой Горе, за ним следует там целый ряд других исихастов. Замечательным центром исихазма на Афоне был в свое время "исихастрион" — "безмолвище", переименованный в Магулы, построенный грузином Саввой Халдом между монастырями Ивером и Филофеем во время императора Василия Македонянина (конец IX в.).

Идеологию своего учения исихазм берет в мистических учениях древнехристианской Церкви. Наибольшее значение имеет Дионисий Ареопагит. Максим Исповедник (+662) ввел и узаконил в Церкви Дионисьевский мистицизм. Он ищет сверхразумных и сверхчувственных путей к сближению с Божеством. Оба автора, Дионисий и Максим, повествуют уже о неизъяснимом свете, в который вступает лицезреющий Божество. Но подлинный духовный родоначальник афонских исихастов — это преп. Симеон Новый Богослов (+ 1022 г.), величайший мистик на рубеже 1-го и 2-го тысячелетий, который ясно показал, что высшая цель подвигов есть лицезрение Божественного света. Главное жизненное назначение человека — нравственное просветление путем вхождения внутрь себя и духовного сосредоточения.

Известно, что свет, который созерцают некоторые подвижники, учение исихазма отождествляет с Фаворским светом, озарившим Христа во время Преображения. И на этом основании создалось мнение, что вообще учение о свете есть новшество, внесенное исихастами XIV века. Но учение о свете существует уже с начала монашества, а Григорий Палама был только первым, который сослался на Фаворский свет, защищаясь от противников. Ко времени этих споров учение исихастов было вполне сложившимся. Единственно новым во время этих знаменитых споров, когда обсуждалось все учение исихазма, это всплывший на поверхность вопрос о способе физическом для сосредоточения и усиления внимания, который применялся подвижниками во время молитвы. Когда возник этот способ, точно установить нельзя. Но практиковался он с древнейших времен и передавался изустно. Между тем наступил момент в истории Церкви, когда назрела необходимость подвергнуть открытому обсуждению все учение об исихии для того, чтобы дать ему официальное и законное право на существование. Об этом говорит еп. Порфирий Успенский: "Все учение афонских исихастов не было новостью в XIV веке. Нет. Оно издревле таилось не только у них, но и везде, где были безмолвники... и не смущало христианское общество. Но его обнаружил известный нам калабрийский монах Варлаам, а чуткая ко всем толкам Церковь Константинопольская обсудила это учение соборно". "Потому-то именно в своих соборных решениях, — тома 1341 и последующих годов, — Церковь и высказала с такой определенностью, что это было в духе церковной традиции, в согласии со всем монашеским опытом", уточняет эту мысль архимандрит Киприан.

По своему характеру исихазм был консерватизмом и хранителем традиций. Учение об умной молитве систематизировал и изложил преп. Григорий Синаит на точном основании святоотеческого учения. "Мы знаем, — продолжает архимандрит Киприан, — с каким ожесточением набросились на афонских исихастов Варлаам, Григора и Акиндин, и как много обвинений они высказывали против св. Григория Паламы. Его имя не сходит с уст современников и с соборных актов. Но если бы основателем исихазма был преп. Григорий Синаит, то почему же ни в одном из томов синодальных или святогорских не упомянуто ни разу его имя? Естественно было бы нападать на него, как на новатора. Но дело в том, что исихия и умная молитва не были новшеством для XIV века".

Рассмотрим, в чем состоит учение исихастов. Оно сводится к следующему:

· В Боге надо отличать сущность Его от Его проявлений.

· Энергия Божества нетварна, как и Его сущность.

· Различие между сущностью и проявлением Божества не вносит в понятие Бога сложности.

· Слово "Божество" прилагается Отцами Церкви не только к существу Бога, но и к Его энергиям.

· По учению Отцов сущность выше своего проявления, как причина выше следствия.

· Сущность Божия трансцендентна тварному миру (вне мира), а потому недоступна для познания человеку, который может познавать Бога только в Его проявлениях — Его благодати, силе, любви, мудрости и т.д.

Фаворский свет, воссиявший от Господа во время Его Преображения не есть тварный свет, но также он не есть и Сущность Божия. Это есть благодатное осияние, излучение Божества, свет несозданный и вечный, доступный и физическому восприятию, один из видов энергии, всегда исходящий от Самого Существа Божия.

Григорий Синаит и Григорий Палама

В блестящий период расцвета исихазма на Афоне прославились тезоименитые Григорий Синаит и Григорий Палама.

Преп. Григорий Синаит ОН 346 г.) родился в шестидесятых годах XIII века в Малой Азии. Он получил хорошее образование. Еще в молодости был захвачен в плен турками. Будучи выкуплен, вступил в монашество и был одно время в монастыре св. Екатерины на Синае. Отсюда его наименование Синаит. Возвращаясь с паломничества в Иерусалим, преп. задержался на острове Крит, где встретил отшельника старца Арсения, научившего его умной молитве. После этого, св. Григорий поселился на Св. Горе, где проводил время в высоких духовных подвигах. Вокруг него собрались ученики, один замечательнее другого. Он их обучил умному деланию. Но кроме учеников Григорий наставлял всех, приходивших к нему, и потому он пользовался не только известностью на Св. Горе, но и большим влиянием и уважением среди афонской братии вообще, так что "почти всякий считал великим несчастием не быть у св. Григория и не сподобиться слушать его учения, — говорит его агиограф, патриарх Каллист, прибавив, что ему сказывали испытавшие силу учения Григория, что беседы его производили на них сильное обаяние. "В то самое время, — говорили они, — когда св. Григорий рассуждал о чистоте души и о том, каким образом человек делается по благодати богом, в душах наших пробуждалось некое божественное, неудержимое стремление к добродетели и неизъяснимая любовь к Богу". "Ясно отсюда, — говорит проф. П. А. Сырку, — что преподобный Григорий представлял из себя сильную натуру, одаренную в высшей степени всеми свойствами души, чтобы быть проповедником и распространителем своей идеи и внушить собеседнику полную веру в нее, ибо он сам всецело был проникнут ею. Этот высокий аскет "побуждал упражняться в умной молитве и хранении ума, как пустынников, так и киновиотов — решительно всех", — прибавляет его жизнеописатель. Затем от тревог времени удалился он в пустыню Парорию во Фракии, граничившей с Болгарией, куда к нему стекалось множество болгарских иноков. Так в приписке к рукописному кодексу его сочинений сказано: "...быв первый учитель болгарам и сербам умного делания по преданию и художеству древних отцов". "Учение преп. Григория о начале строгой аскетической жизни было распространено не только между греками, болгарами и сербами, но и дальше, если не им самим непосредственно, то, по крайней мере, через своих многочисленных и нередко замечательных по своей выдающейся роли в церковной истории юго-восточной Европы XIV в. учеников".

Преп. Григорий составляет общее учение об исихии. Главный труд его это 150 глав, составляющий трактат об умной молитве.

Святитель Григорий Палама (+ 1360 г.) также родился в Малой Азии (вероятно, в последнем десятилетии XIII века). Образование было получено блестящее при царском дворе. Оба его преподавателя, и светский, и духовный, научили его еще в юности умному деланию; 20-ти лет от роду Григорий вступает на монашеский путь: сначала на Афоне в лавре св. Афанасия, потом в скиту Глоссия, где Григорий провел 10 лет в непрерывной молитве, слезах, посте и бдении. Нашествие турок заставило его покинуть Афон. В Солуни он был рукоположен во иереи. Здесь он снова ведет отшельническую жизнь с 12-ю братьями, с которыми он общался один раз в неделю. "Тогда ему было еще немного более 30-ти лет от роду, совершенное здоровье и телесные силы не изменяли ему. А чтобы плоть во всех отношениях подчинить духу, он продолжал жизнь чрезвычайно строгую и для плотского мудрствования и воли изнурительную, что имело благотворными следствиями назидание для братии и высокий образец совершенства иноческого". И, действительно, Григорий должен был производить большое обаяние на своих собратий, судя по тому, в каком иногда состоянии он находился, по словам его жития. "Случалось так, — говорится там, — что иногда он весь как бы погружался в глубокое безмолвие и тишину: тогда слезы рекою текли из молитвенных его очей. Когда же открывал он уста свои для беседы, слышавшие дивные его речи трогались сердечно, увлекались и плакали. В часы же, следовавшие за его затвором, а особенно после литургии, лицо его было славно, — на нем играл дивный свет Божественный. Живя здесь, Григорий подружился с одним простым старцем, безмолвником Иовом, который, слушая однажды Григория, выражавшего мысль, что не только подвижники, но и все христиане должны молиться непрестанно по заповеди апостольской, не соглашался с ним и возражал, что непрестанная молитва есть долг только монахов, а не мирян. Григорий, не любивший многословия, не сказал ему на это ничего. Но едва только возвратился Иов в свою келлию и стал на молитву, как ему открыто ангелом, что молиться обязан всякий христианин и что Григорий говорил правду".

Впоследствии Григорий был избран игуменом Есфигменского монастыря. Здесь были засвидетельствованы многие сотворенные им чудеса, как превращение бесплодных масличных деревьев и виноградников в плодовитые и пустой сосуд исполнился елеем. Далее вступает он в тот период жизни, когда возникла борьба с еретиками Варлаамом и Акиндином. Сначала ему удается их посрамить на соборе 1341 года.Однако вследствие интриг со стороны еретиков был созван новый собор, на котором последние восторжествовали, а Григорий был ввергнут в мрачную темницу. Из нее он вышел благодаря заступничеству императрицы. Его посвящают на Солунскую кафедру. Однако паства его отвергает и он возвращается на Афонскую гору. Здесь сербский король Стефан Душан тщетно умоляет его занять кафедру Болгарского митрополита. Но и на Афоне ему не удалось найти спокойствия. Григорий возвращается в Константинополь и поселяется на о. Лемносе. Наконец, солунская паства призывает его к себе и принимает с великим торжеством. Святителю Григорию пришлось еще раз перенести тяжелое испытание: его захватили в плен турки, которые чуть не замучили его до смерти. Выкуплен он болгарами. В последние 3 года жизни св. Григорий сотворил немало чудес, и 13 ноября, в день памяти своей, ему явился Иоанн Златоуст и призвал его, как друга, успокоиться с собою в райских обителях. На следующий день Святитель Григорий преставился. "В горняя, в горняя к Свету", — его последние слова.

Блестящий расцвет Афона оставил по себе след в лице многих духовных писателей, как Каллист, патриарх Константинопольский, его друг Игнатий, оба называемые Ксанфопулос, потом Каллист Катафагиот, Симеон, архиепископ Солунский, монах Никифор, Филофей, патриарх Константинопольский. Они продолжают и развивают взгляды Григория Синаита и посвящают духовной молитве особое внимание. Но затем снова наступает упадок. Можно предположить, что виною этому было общее бедственное положение Афона с наступлением владычества турок (1371 г.). Это владычество было несравненно менее жестоким, чем латинское, главное — приходилось платить дани, и закрылся доступ для паломников по причине войн. Единственной покровительницей Афона в XVI, XVII и XVIII вв. была Россия, куда больше 50-ти раз посылали афонцы своих сборщиков. Всякий раз возвращались они с золотом и драгоценностями. Во второй половине XVIII столетия вновь переживается возрождение исихии. Греческий монах на Афоне Никодим Святогорец (1748-1809) углубляется в святоотеческие творения, которые он с великим прилежанием и искусством в течение многих десятилетий приводит в систему. Особенно тщательно он обрабатывает Григория Синаита и др. исихастов. Труды его печатаются в Венеции на греческом языке и появляются в свет в 1782 году под именем Филокалии (Добротолюбие). С этого издания делает перевод на славянский язык старец Паисий Величковский (1722-1794 гг.) со своими учениками. Это славяно-российское Добротолюбие, пересмотренное в Александро-Невской Академии и в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре было издано в Москве в 1793 г. тщанием митрополита Гавриила Санкт-Петербургского и Новгородского.