4

Февраль 1945 года. Германия. «Нордберг» – секретная база субмарин «Фюрер-конвоя» на побережье Северного моря.


В офицерскую казарму базы фрегаттен-капитан[6] Фридрих Роланд вернулся лишь на рассвете. Двое суток отпуска, дарованные ему гросс-адмиралом Деницем, старый морской волк провел в разрушенном отцовском доме на окраине Эльмсхорна, что неподалеку от Гамбурга, почти не покидая единственной уцелевшей комнатушки, именно той, в которой прошло его детство.

Он не пил и не молился. И почти ничего не вспоминал, пребывая в каком-то необъяснимом, безысходном бездумии. И все же это было молчаливо-покаянным прощанием с древним родовым гнездом потомственных моряков Роландов, под руинами которого нашли свою гибель мать и младшая сестра; с родным краем, с Германией.

Так уж сложилось, что еще до войны бывшая жена его уехала к себе на родину, в Швецию, отец, капитан сейнера, ушел на дно вместе со своим суденышком, а единственный сын месяц назад сгорел вместе со всем своим отделением морских пехотинцев, попав где-то в Померании под залповый огонь советских катюш.

– Уверен, что отпуск удался! – объявил комендант офицерской казармы капитан-лейтенант Форшен, ранней птахой встретивший его в фойе.

Чудом выживший после тяжелого ранения и контузии, Форшен теперь маялся убийственной бессонницей, вполне приличествовавшей его новой, «флотско-инвалидной» должности. И еще… Контузия каким-то странным образом почти лишила его ощущения холода, и теперь каждый рассвет он встречал, обмываясь водой из ближайшего горного источника.

– Можно считать, что да, – из вежливости признал фрегаттен-капитан.

– Два вечера знакомства с красавицами из Союза германских девушек?

– Можно считать, что да, – все так же отрешенно подтвердил Роланд, мысленно представив себе руины родительского дома и чудом уцелевшую угловую комнатку с полуобвалившимся потолком.

– Пока еще эти германские девушки веселятся с нами, – с грустью вздохнул Форшен. – Не хочу дожить до того дня, когда буду видеть их в гамбургском матросском клубе в обнимку с английскими мореманами.

– Грустное это будет зрелище.

– А ведь кое-кто будет обвинять их в неверности. Хотя виноваты мы, что не защитили их.

– Обвинять будут в основном те, кто чудом выжил после объятий с русскими девицами.

Сняв сапоги, Роланд лег на койку не раздеваясь и почти мгновенно забылся глубоким, всепоглощающим сном, однако выспаться ему не позволил все тот же Форшен. Не прошло и получаса, как он ворвался в комнату и с порога прокричал:

– Фрегаттен-капитан, подъем! У телефона – гросс-адмирал Дениц!

Роланд с трудом открыл глаза и непонимающим взглядом уставился на коменданта.

– Где гросс-адмирал… Дениц? – прохрипел он, понимая, что не в состоянии ни подняться, ни беседовать с комендантом.

– Можете считать, что в моем кабинете, он требует вас к телефону.

– Гросс-адмирал подождет.

– Гросс-адмирал не может и не должен ждать! – выкрикивал Форшен каждое слово в отдельности. – И если уж он требует к телефону именно вас, фрегаттен-капитан, то из этого следует, что нужны ему именно вы, и немедленно!

– Из этого следует только одно: что чувство уважения не позволяет мне послать гросс-адмирала к черту. Вместе с вами, капитан-лейтенант.

Собрав остатки сил и мужества, Роланд поднялся и, по-лошадиному поматывая головой, побрел вслед за комендантом.

– Фрегаттен-капитан Роланд? – услышал он в трубке осипший, хронически простуженный голос Деница.

– Так точно.

– Спали?

– Спал, господин гросс-адмирал, – признал Роланд, мельком взглянув на часы. Конечно же, всякий уважающий себя командир в такое время уже должен быть на субмарине. Даже если эта субмарина все еще находится в доке.

– Завидую вашим нервам, Роланд, – неожиданно мягко отреагировал главком флота. – Сам бы с удовольствием поспал, если бы не эта проклятая старческая бессонница. Однако перейдем к делу. Ремонт вашей субмарины завершен?

– Остались кое-какие мелочи, но к завтрашнему дню…

– К мелочам мы вернемся завтра. Она способна три-четыре часа продержаться в погруженном состоянии?

– Естественно. Есть боевое задание?

– Вы помните, что субмаринам «Фюрер-конвоя» строжайше запрещено атаковать суда противника без крайней необходимости? – не преминул остепенить его гросс-адмирал[7].

– Без крайней необходимости – да, не вступать, – помассажировал виски кончиками пальцев Роланд. Он чувствовал, что повысилось давление, и вообще он смертельно устал. «Вот именно: “смертельно”», – подтвердил фрегаттен-капитан точность данного определения. – Такой приказ был. Однако у моря свои законы.

– Просто вы этот приказ нарушили и именно поэтому получили пробоину.

– Пробоину я получил потому, что вступил в бой. А вступив в него, потопил минный тральщик противника и серьезно повредил субмарину. Это факт. И потом…

– Молчать! – неожиданно рявкнул Дениц. Но тут же совершенно иным – спокойным, ровным голосом продолжил: – Об этом происшествии забыто. Вернемся к вопросу о субмарине: она уже на ходу? Отвечайте только: «да» или «нет»!

– Да.

– Через два часа на ее борт поднимется фюрер.

– Простите?! Я не совсем…

– Я сказал, что вы должны быть готовым принять на ее борт фюрера и его личного адъютанта. Возможно, с ними будет и известная вам Ева Браун. Впрочем, принципиального значения это не имеет.

Прежде чем как-либо отреагировать на это сногсшибательное сообщение, Роланд вновь помассажировал виски, и, закрыв глаза, на несколько секунд отключился, пребывая в каком-то полусонном-полуидиотском состоянии.

– Простите, гросс-адмирал, за назойливость, но хотелось бы знать, какова цель этого визита.

– По-моему, фюрер никогда не выходил в море на субмарине. Теперь он решил исправить эту оплошность.

– Куда я должен доставить фюрера? – почти по слогам уточнил вопрос Роланд.

– Вас будут прикрывать две боевые субмарины. О том, что у вас на борту фюрер, их командиры знать не должны. Их задача – обеспечить безопасность субмарины «Фюрер-конвоя».

– А моя задача?

– Подобрать для фюрера каюту и проверить, как он будет чувствовать себя на разных глубинах.

– У нас это называется испытанием глубиной.

– Надеюсь, трех часов достаточно, чтобы он привык к обстановке на субмарине, прочувствовал все прелести подводного путешествия и проверил себя на выдержку?

– Трех часов – вполне! Однако замечу, что до Аргентины нам придется идти несколько недель. До Антарктиды – еще дольше.

– Вот видите, фрегаттен-капитан, вы все правильно понимаете. Поэтому и решено было начать с испытания глубиной.

– И когда я должен ждать появления фюрера, чтобы?..

– Но запомните, – прервал его гросс-адмирал, – никто на субмаринах сопровождения об этой испытательной прогулке фюрера знать не должен.

– А на моей?

– На вашей же субмарине о прибытии фюрера тоже должны были бы знать только вы, старший офицер и судовой врач. Но я понимаю, что такое невозможно.

– Особенно если фюрер изъявит желание ознакомиться с субмариной.

– А он конечно же. Поэтому весь экипаж – под клятву о неразглашении. Во время посадки фюрера и фрау Браун на борт, весь экипаж должен быть выведен из подлодки и вернуться в нее должен только после того, как фюрер ознакомится с командирской рубкой и зайдет в отведенную ему каюту. Кстати, известие о посадке фюрера на субмарину может породить панические слухи и предположения.

– А по-моему, субмаринников уже ничем не удивишь.

– Думаете?

– Уверен, господин гросс-адмирал.

– Просто их еще по-настоящему не удивляли. Как и вас, фрегаттен-капитан.

Командир «U – 1212» уловил в голосе, в интонациях главкома военно-морского флота какую-то хитринку, некую недосказанность, однако решил, что, возможно, это связано с приказом, который будет уточнен уже после того, как субмарина выйдет в открытое море. Однако выяснять это у Деница не стал. Понимал, что любая попытка внести в решение фюрера прокатиться на субмарине окончательную ясность – не вызовет у гросс-адмирала ничего, кроме раздражения.

– Приказ ясен, господин гросс-адмирал. Через два часа субмарина готова будет принять на свой борт самых высоких гостей. Кстати, для вас тоже приготовить каюту?

– Зачем?

«Странный вопрос, – подумалось Роланду. – Дениц не имел права задавать его».

– А если фюрер пожелает, чтобы вы сопровождали его?

– Считайте, что он этого уже не пожелал. И еще… привыкайте не удивляться, фрегаттен-капитан.

И все же что-то за этим неожиданным визитом фюрера скрывалось. Роланд не мог понять, что именно, однако что-то его во всей этой субмаринной операции настораживало.

«Не думаешь же ты, что кто-то там, в Берлине, решил взорвать фюрера вместе с твоей субмариной? – попытался остепенить себя командир подлодки, но тотчас же заметил: – А разве кто-то там, в “Волчьем логове”, в июле 1944-го, мог предположить, что кому-то удастся подобраться к фюреру, пронеся взрывчатку через все мыслимые и немыслимые преграды и препятствия? Но ведь подобрались же! И бомба взорвалась! Все же этого не может быть! Сейчас всем им, как никогда раньше, нужен фюрер. Понятно, что они готовят его побег. Но состоится он только в самый последний отведенный рейху день».

Роланд вдруг уловил, что уже начинает противопоставлять себя верхушке рейха, его высшему командованию, всем тем, кто еще продолжает олицетворять «Великую Германию времен Гитлера» – как это сформулировал недавно в одном из своих радиовыступлений Геббельс. Было бы хорошо, если бы именно ему выпало доставлять фюрера на южноамериканский берег. Он твердо решил для себя, что не сможет находиться в плену или на оккупированной врагом территории. И давно помышлял о бегстве в Аргентину. Осталось решить, как и когда это сделать. Может быть, прямо сегодня?

«Бегство с фюрером на борту?! – мысленно расхохотался он, проглатывая свой небогатый завтрак в оскудевшей офицерской столовой базы “Нордберг”. – А что, это целая эпопея. Особенно если сдаться вместе с ним американским или канадским властям. Сделай это, Роланд, – и на века останешься героем Второй мировой войны. Возможно, одним из самых известных. Правда, героем-предателем. Но ведь в списке подобных героев-предателей ты будешь даже не в первой десятке».

Увы, сегодня не получится, пришел к выводу Роланд, словно и впрямь решался: «Бежать или не бежать?!» К столь длительному походу субмарина пока что не готова: горючее, продовольствие, боеприпасы… И потом, следует учитывать настроение команды, которую тоже нужно как-то готовить к подобному бегству, к дезертирству, предательству.

Загрузка...