Суд идет

По ночам, работая усердно,

Я писал о радости земной,

Женщину возлюбленную к сердцу

Прижимая левою рукой.

И как будто рукоять кинжала,

Чтоб была упругою строка,

Карандаш отточенный сжимала

Крепко моя правая рука.

Но в разгар мучительной работы,

Оборвав связующую нить,

Кто-то стал в железные ворота

Кулаками громко колотить.

Подошел к окну я, чертыхаясь,

И увидел полный двор папах,

Что сгрудились, без толку толкаясь,

Точно овцы где-нибудь в горах.

Мотоциклы их и лимузины

Фыркали, как будто скакуны.

Я подумал: веские причины

У гостей полночных быть должны.

Колокольчик медный надрывался

Над входною дверью, бил в набат,

Мол, давай, цадинец, просыпайся

Да буди скорее Патимат.

Что ж, прощай, любимая работа,

После твои главы завершу…

А сейчас открою я ворота

И гостей незваных приглашу.

Патимат, на поздний час не сетуй,

Лучше стол проворнее накрой.

И в поэме будущей за это

Я хвалу воздам тебе с лихвой.

Заскрипела дверь, и гости разом

Зашумели:

— Здравствуй, депутат!—

Не видал я раньше их ни разу,

Но знакомству новому был рад.

Притащил один из них барашка,

А другой бутылки с коньяком,

Из которых каждая вальяжно

Дорогим гордилась ярлыком.

Походя мне гости сообщили,

Что, увидев свет в моем окне,

Все без исключения решили

Заглянуть на час-другой ко мне.

И, забывши даже извиниться,

С пьяным любопытством в тот же миг

Стали в моих рукописях рыться

И листать страницы редких книг.

А один из них сказал небрежно:

— Ты писал, наверное, стихи.

Впрочем, не читаю я, конечно,

Никогда подобной чепухи.

А другой спросил:

— Скажи, приятель,—

Потрясая книжицей моей,—

Много ли за это дело платят

Честно заработанных рублей?

— Да не так уж много, — я ответил,—

Книга-то ведь пишется года…

И тогда заметил важно третий:

— Значит, писанина — ерунда.

Подмигнул четвертый сокровенно

И меня похлопал по плечу:

— Я тебя, Гамзатов, непременно

Взять в свою компанию хочу.

Не стерпев такого панибратства,

Крикнул я:

— Да кто вы сами есть?

И ответил первый:

— Тунеядство.

Воровство, — второй. А третий — Лесть.

Этот вот — Стяжательство, тот — Жадность.

Клевета с Развратом — там, в углу.

Чинопочитание. Продажность.

И, конечно, Пьянство на полу.

— Я — Торговля, — хрюкнул самый тучный.

— Зависть, — самый тощий прошипел.

— Я — Война, — похвастался могучий

И на всех с презреньем поглядел.

Кулаком я по столу ударил:

— Нет, вы не приятели мои,

Жалкие подобья жалких тварей —

Курицы, гадюки и свиньи.

Убирайтесь все, пока не поздно,

За одну секунду скройтесь с глаз.

А не то возьму отцовский посох

И огрею каждого из вас.

— Погоди, Гамзатов, кипятиться.

Ходят слухи, что ты вызван в суд.

Так запомни: курица не птица

И годится разве что на суп.

Мы тебе пока не угрожаем,

Просто продолжаем разговор.

Ты народом нашим уважаем,

Только знай, поэт — не прокурор.

Если ты посмеешь ненароком

Нас в суде позором заклеймить,

То уже навряд ли сможешь к сроку

Новую поэму завершить.

Все найдется: речка, и опушка,

И закат кровавый, как в кино…

И хотя, конечно, ты не Пушкин,

Мы не промахнемся все равно.

Наша пуля знает свое дело,

Ей невыносима тишина.

Не она ль над Байроном свистела?..

Лорку расстреляла ль не она?..

У нее и взор, и нрав бесовский,

Лишь бы отыскался пистолет…

Лермонтов, Махмуд и Маяковский —

В этом списке многих еще нет.

Но не только пуля нам покорна,

Есть огонь (он даже пострашней) —

Жалами смертельными проворно

Лижет он ладони площадей.

Для него расправа не проблема.

Пылкости ему не занимать.

Корчится роман, трещит поэма,

В пепел превращается тетрадь.

Нервы раскаляются, как струны.

Пот кипящий катится со щек…

Жанна д'Арк, Хочбар, Джордано Бруно —

В этом списке многих нет еще.

Наша цель оправдывает средства,

Будь то яд иль нож из-за угла.

Их благоприятное соседство

Дополняет швейная игла.

Та, что рот Анхил Марин прекрасной

Намертво зашила до крови,

Чтоб она не пела ежечасно

О желанной воле и любви.

Издавна опасно быть поэтом,

Потому даем тебе совет —

Помолчи! Поскольку в мире этом

Неподкупных судей больше нет.

Взятки гладки — знают даже дети,

Мы еще посмотрим, кто кого…

…Ничего я хамам не ответил,

Выгнав их из дома своего.