I. Позолоченная эпоха[1]

В нашем мире сложно не то, что он неразумен, и даже не то, что он разумен. Чаще всего беда в том, что он разумен – но не совсем. Жизнь – не бессмыслица, и все же логике она не по зубам. На вид она чуть-чуть логичнее и правильнее, чем на самом деле; разумность ее – видна, бессвязность – скрыта.

Г. К. Честертон

Как-то в конце 1990-х годов Гэри Уинник – председатель стоившей на тот момент 47 млрд долл. корпорации Global Crossing (GC) – совершил необычный поступок. Он решил отложить хождения по художественным галереям с Дэвидом Рокфеллером, игру в гольф с Биллом Клинтоном и фланирование по пляжам Малибу, чтобы заняться изучением своего бизнеса: он купил видеокассету, в которой рассказывалось о прокладке кабелей по дну моря. Из этой кассеты Уинник узнал о прокладке кабелей все, что ему было нужно, потому что он понимал, каким бизнесом он на самом деле занимается, и это не имело ничего общего ни с кораблями, ни с оптическими волокнами. Уинник выполнял работу самой природы: он помогал дуракам избавиться от денег.

Предполагалось, что Уинник хорошо разбирался в этом бизнесе – трансокеанской оптоволоконной связи. Точно так же люди, дававшие ему деньги, были «лучшими профи» Уолл-стрит и считалось, что они способны управлять большими деньгами. В конце-то концов, если они не умели вложить деньги, чтобы получить приличный доход, чем они тогда занимались? И про тех, кто предоставлял деньги этим «лучшим профи», тоже все думали, что они знают, что делают. Как оказалось, никто из них ничего в этом не понимал.

Одна из величайших загадок жизни не в том, что дураки быстро расстаются со своими деньгами, а в том, что у них вообще заводятся деньги. Жизнь, заметим, суета сует, как сказал Екклезиаст. Одна ложь приходит на смену другой, как один автомобиль занимает место другого у парижского тротуара, где освободившееся место редко остается незанятым надолго.

Жизнь не только подражает искусству, но она, вдобавок, пытается еще и рабски следовать науке. В XX столетии инвесторы затвердили одну простую идею. Все на свете, решили они, работает как машина, в особенности экономика. Когда экономика росла слишком быстро, Алан Гринспен «притормаживал», поднимая ставку процента. Если экономический рост был слишком вялым, он «давал газу», понижая ставку процента. Все было очень просто. Казалось, что эта механистичная модель отлично описывает работу Федерального резерва. В последние 20 лет не было ни одного повода усомниться в ее пригодности. Она так долго работала без сбоев, что почти заслуживала признания в качестве образцовой.

В своей книге «Случайная прогулка по Уолл-стрит» (A Random Walk Down Wall Street) Бертон Малкиел популяризирует гипотезу эффективного рынка, согласно которой курс акций изменяется случайным образом. Лучшее решение, предлагает он, – это купить индекс и оставаться на рынке. Со временем рынок вырастет… а вы разбогатеете. Согласно этой идее, рынок – это благотворный механический инструмент, который просто равномерно наделяет богатством всех участников. И пока вы «присутствуете на рынке», все богатства капитализма будут плыть прямиком в ваш карман.

Но дело в том, что рынок совсем не таков, он только кажется механистичным. Рынок – это не имеющая жестких границ органическая система; овладение им – гуманитарная дисциплина, а не точная наука. Финансовые рынки отражают всю совокупность хозяйственной деятельности людей; это открытые хаотические системы. Для понимания такого рода системы лучшей метафорой является природ, частью которой эта система является, бесконечно сложная и не поддающаяся управлению в принципе. Рынкам не свойственны ни милосердие, ни снисходительность. Если рынки, как мы предположили ранее, и выполняют роль Бога, то это Бог Ветхого завета, а не Евангелия.

Но в конце 1990-х мы жили в изумительном мире. Он был полон богатств и украшений… солнце светило каждый день. Прогресс казался неизбежным и бесконечным, и считалось, что средства цифровой обработки информации – это ключ к всевозрастающему изобилию нужных человечеству ресурсов. Все казалось так просто: компьютеры и телекоммуникационные системы обеспечат нас растущим потоком информации, а это, в свою очередь, позволит производить товары быстрее и с меньшими затратами. Люди, которые до этого были подобны неандертальцам, обитающим в тесных пещерах, погрязшим во тьме и невежестве, теперь смогут выпрямиться во весь рост и каждый день делать маленький шаг к совершенству. Нам говорили, что люди уже не свернут с этого пути, как часто бывало в прошлом, потому что теперь это уже новая, более развитая порода, лучше адаптированная к Информационной эпохе. Нас заверяли, что это по-настоящему «Новая эпоха».

К началу XXI в. полстолетия прогресса и четверть столетия растущего фондового рынка создали расу гениев. Американцы были на вершине мира. Их армии были непобедимы. Их деньги принимали повсюду, как если бы они обладали действительной ценностью. Для США доллары были самым выгодным экспортным товаром – чистый объем экспорта составлял 1,5 млрд долл. в день. И доллары приносили самую высокую прибыль. На печатание одного доллара расходуется меньше одного цента, а принимают его всегда по номиналу.

Но главным источником силы была американская экономика. Мир никогда не видел ничего подобного. За последнее десятилетие XX в. США вырвались далеко вперед. Многие поверили, что экономика США неудержима и что впереди ее ждет только успех. Они решили, что ведущее положение страны – не проявление цикличности, что это навечно. Страна достигла такого совершенства, что стало трудно даже представить себе какие-либо улучшения. По миру с неизменным триумфом следовали американская музыка, искусство, фильмы, демократия и американская модель рыночного капитализма.

«Америка – это единственная в мире жизнеспособная модель человеческого прогресса», – заявил в июне 2002 г. президент Джордж Буш-мл., выступая перед выпускниками военной академии Уэст-Пойнт. У Америки есть свои недостатки, примерно тогда же писал Томас Фридмен в New York Times, но «и на Солнце есть пятна».

Как ни странно, в этот золотой век кремниевых чипов и интернетовских доменов никто не мог объяснить, почему Информационная эпоха не пересекла Тихий океан, чтобы попасть в Японию. Никто не попытался даже задать этот вопрос. Таковы преимущества настоящего процветания: вопросы отпадают. Общества, подобно рынкам и отдельным людям, бесконечно сложны. Чем пристальнее вглядываешься, тем больше видишь. Когда все хорошо, люди рады не задавать вопросов и не вникать слишком глубоко. Они думают, что им известно, как устроен мир, и рады довольствоваться звучными лозунгами и простыми метафорами, которые всё объясняют.

Было обещано, что новая информационная технология подстегнет рост экономики и производительности труда. Мало кто усомнился в этом. Ведь все так просто – чем больше информации, тем лучше дела. В период растущего рынка вопросительные знаки были убраны в чулан, как зимняя одежда после Пасхи. Ее вновь достают только когда начинаются осенние холода.

Первые заморозки начались в конце сентября 2001 г. Nasdaq упал на 73 %, а индекс Dow – на 32 %. Рецессия началась в марте. Вначале объявили, что спад длился всего один квартал, но позднее подсчитали, что он продолжался до начала следующего года. Инвесторы, за неимением хрустального шара, всего этого знать не могли, но они уже вошли в полосу ненастья. При этом лишь очень немногие направились в чуланы за теплыми куртками и перчатками.

Мы, люди, понимаем все события только по аналогии. Когда старик Ной даже еще не приступал к строительству своего Ковчега, люди, пытались понять мир, экстраполируя известное в область неизвестного. Сравнение было их единственным инструментом для понимания происходящего. Когда-то про медведя могли сказать, что он бежит «быстро как лев» или, например, «как тень», потому что никто не умел точно измерить скорость движения. Когда долго не было дождей, сельские жители могли сказать, что «дело идет к Великой засухе», которая была несколько лет назад. Они не могли, разумеется, знать, что произойдет на самом деле, но по аналогии начинали запасать продукты питания. Сравнивая нечто, чего мы совсем не понимаем, с чем-то другим, о чем знаем чуть больше, мы начинаем думать, что понимаем и то и другое. Мы воображаем, например, что Алан Гринспен нажимает на рычаги и поворачивает ручки, как будто экономикой действительно можно управлять как машиной.

Но довольно странно, что в конце XX столетия аналогии с тем, что было раньше, или с тем, что происходит на другом берегу Тихого океана, как-то перестали замечаться. Все стало иным. Не только перестали действовать прежние правила и накопленный опыт, но вдобавок и сами аналогии вышли из моды. Новая Эпоха – «цифровая» эпоха. Господствовала уверенность, что скоро почти все, представляющее интерес, будет переведено в «цифру» и человечество день ото дня будет становиться все более информированным, богатым и нравственно совершенным. Так оно и было… пока погода не переменилась.

Гуру новой эпохи

В истории Новой эпохи будет отмечено, что Роберт Меткалф и Гордон Мур, подобно Моисею и Аарону, вывели своих последователей из теснин Ветхой экономики и привели в землю фондовых опционов и кофе латте. Меткалф и Мур сформулировали законы, по которым в 1990-е годы жили обитатели Кремниевой долины.

Меткалф описал хорошо известное явление: по мере расширения системы или коллектива каждый его элемент делается более ценным. Это легко понять на примере телефонной сети. Когда в мае 1877 г. была основана Bell Telephone Company, ее продукция была практически бесполезна. Абоненты не могли никому позвонить, потому что ни у кого не было телефонов. Но всего 3 года спустя в стране их было уже 30 тыс.

Отсюда возникла идея, что компания может пойти на то, чтобы вложить большие деньги в продажу телефонных аппаратов и прокладку новых линий, потому что со временем это принесет прибыль. Кроме того, важно, чтобы люди устанавливали телефоны компании Bell, а не ее конкурентов. В конечном итоге наиболее привлекательными, а потому и прибыльными будут услуги компании с наибольшим числом клиентов.

Эта идея была положена в основу бизнес-планов тысяч интернет-проектов: не нужно заботиться о прибыли, главное – это доля рынка. Мало кто заметил ошибку в этой схеме. Телефонная сеть – это квазимонополия. Есть смысл вложить большие деньги в ее создание, потому что потом она долгое время будет обеспечивать компании монопольно высокую прибыль. Bell Telephone и ее осколки до сих пор занимаются своим делом. Но Amazon.com, Globe.com, Webvan.com и тысячи других интернет-проектов не только никогда не получат монопольных позиций на рынке, но даже и не приблизятся к ним.

Мур, со своей стороны, сформулировал другой закон: вычислительная мощность персональных компьютеров будет удваиваться каждые 18 месяцев, что мы и наблюдаем до сих пор. Эти поразительные темпы роста ввели в заблуждение интернет-инвесторов: если вычислительные мощности растут по экспоненте, значит, заключили они, такими же темпами должен расти интернет-бизнес и, соответственно, акции компании. Закон Мура приложим только к быстродействию компьютеров. Однако правительственные эксперты по ошибке решили, что это эквивалентно росту национального богатства, выражаемого показателем валового внутреннего продукта (ВВП). Как мы увидим далее, это, в свою очередь, привело к искажению других показателей, таких, как производительность труда и уровень инфляции.

Если Мур и Меткалф были ветхозаветными пророками Новой эры, то Джордж Гилдер был ее мессией. Каждая революция нуждается в своих интеллектуалах, зачинщиках, исполнителях и жертвах. Гилдер был одновременно всем этим, и сверх того – на треть визионером, на треть глупцом, а на треть – вообще непонятно кем. Он был спичрайтером у Ромни, Рокфеллера и Никсона, написал несколько популярных книг, в том числе «Богатство и бедность» (Wealth and Poverty) и «Дух предприимчивости» (Spirit of Enterprise). Рональд Рейган, как свидетельствует статистика, цитировал его чаще, чем любого другого автора. Его книга «Микрокосм» (Microcosm) завела его в дебри новой технологии и предпринимательского духа дальше, чем ступал кто-либо еще. С этого момента можно говорить, что его занесло совсем уж не туда.

Статьи Гилдера в журнале Forbes ASAP были не просто трудны для чтения, они были буквально невразумительны. Но это не беда. Он был гений, и во многом был прав. Его статьи служили руководством для многих прозорливейших инвесторов нашего времени, так что этот «бледный, нервный янки» превратился, как сказано в одной статье, в полубога или «Иоанна Крестителя цифровой эпохи». Но его восторг по поводу возможностей Интернета дошел до таких высот, что все это стало отдавать легким безумием.

Предостережением могло послужить замечание самого Гилдера: «Меня не интересует цена»[2]. Это очень плохо. Потому что цена важна, и со временем инвесторы это поняли. Технология может быть эффектной, владеющая ею компания может быть замечательной; но покупка ее акций может быть хорошим вложением только по разумной цене.

Под несчастливой звездой

«Прислушивайтесь к технологии» – учил мессию Новой эпохи профессор физики Карвер Мид, преподаватель Гилдера в Калифорнийском технологическом институте. Прислушиваясь к ней, Гилдер уверился, что, если раскроет уши пошире, сможет услышать чуть ли не голос Космоса. Ему показалось, что он услышал: «Покупай Global Crossing

Судя по газетным статьям, Гилдер совсем не интересовался акциями. Но этот Одиссей Телекосмоса не догадался залепить уши воском или привязать себя к мачте. Поэтому сирены Global Crossing легко завладели его вниманием и… свели с ума. Нигде это не проявляется столь наглядно, как в его книге «Телекосмос» (Telecosm), где он провозглашает возникновение новой экономики, «основанной на новом звездном скоплении, излучающем неописуемое сияние, – на рассредоточенной непрекрытой реальности, горящей прометеевым огнем». Мы и сегодня не в силах понять, что означает эта фраза. Можно сколько угодно болтать о том, как Global Crossing помогла принести «новую эпоху веры и духовности» с ее «грандиозной накопленной мощью, истиной и превосходством современной науки и богатства». Но когда прибыль делается отрицательной, инвестор должен быть полным дураком, чтобы вкладывать деньги в это дело. Несмотря на это, даже в июне 2001 г. Гилдер продолжал славить Global Crossing, и отзывался об ее акциях, как о «самых надежных в Телекосмосе»[3].

Ах, да, мы же забыли – Гилдера «не интересует цена».

Владыка полосы пропускания

Прежде чем по чистой случайности заняться оптоволоконными сетями, Гэри Уинник торговал облигациями в Drexel Burnham. Он понял богатые возможности этого бизнеса, когда в 1997 г. организовал для AT&T финансирование подводного кабеля. На прокладку своего первого кабеля он потратил 14 месяцев, и дело оказалось крайне прибыльным.

Вот так и возник простой бизнес-план для Global Crossing – собрать денег и проложить оптоволоконный кабель! По первым оценкам, стоимость проекта составляла примерно 2,7 млрд долл. Вскоре в Гамильтон (Бермудские острова) со скоростью света начали поступать деньги. В августе 1998 г. был публично размещен первый выпуск акций по цене 9,50 долл. за штуку. Спустя восемь месяцев курс подскочил до 60 долл., что обеспечило компании рыночную капитализацию в 54 млрд долл. Принадлежавший Уиннику пакет акций компании вырос до 4,7 млрд долл. У него возникла мечта создать сеть подводных кабелей, которая свяжет континенты и будет обслуживать такие гигантские телекоммуникационные компании, как Deutsche Telekom и AT&T.

Спустя три года, в ноябре 2001 г., Global Crossing «привела инвесторов в шок и ярость» – им сообщили, что убытки составили 3,35 млрд долл., в шесть с лишним раз больше, чем за аналогичный период предыдущего года. Эти убытки включали 2 млрд долл. потерь от списания доли в капитале другой злосчастной компании «позолоченного века», Exodus Communications, которая уже попала под защиту американского закона о банкротстве. В середине ноября курс акций Global Crossing составил всего 1,24 долл. – больше чем 9 ноября (38 центов), но меньше чем в июне (13,30 долл.), когда Джордж Гилдер еще верил, что это надежнейшее вложение. Через полтора года инвесторы потеряли на акциях этой компании примерно 52,9 млрд долл. Но Гилдер, загипнотизированный иллюзиями Новой эпохи, не сдавался. «Если бы вы купили Global Crossing в 1998 г., – писал он всего лишь несколькими месяцами раньше (в июне 2001 г.), – вы бы получили один кабель длиной 5000 миль. Сегодня вы покупаете сеть протяженностью 102 000 миль. Если бы вы купили Global Crossing в 1998 г., вы бы получили 400 млн долл. дохода. Сегодня вы получаете более 5 млрд долл. продаж и более 1 млрд долл. скорректированного притока наличности, растущего на 40 % в год. Если бы вы купили Global Crossing в 1998 г., вы бы получили статичный трансатлантический режим STM-1. Сегодня вы покупаете IP магистраль с трафиком, растущим на 450 % в год, плюс 20 %-ную долю в Exodus Communication (ключевой узел «всемирной паутины», крупнейший поставщик услуг веб-хостинга, способный обрабатывать, запоминать и обслуживать квинтильоны бит информации), которая почти удвоила годовую выручку по показателям квартала, окончившегося в марте. Если бы вы купили Global Crossing в 1998 г., вы бы получили мечту о глобальной сети из стекла и света. Сегодня вы получаете саму эту сеть»[4].


Рис. 1.1. Прометеев огонь новой эпохи. Global Crossing была любимой компанией Джорджа Гилдера. К несчастью для инвесторов, Гилдера «не интересовала цена». В январе 2002 г. Global Crossing объявила о банкротстве. Основатель компании Гэри Уинник успел до своей отставки с поста генерального директора заработать 700 млн долл. В его заявлении по поводу отставки значилось: «Я глубоко сожалею, что столь много достойных людей, связанных с Global Crossing, также понесли значительные финансовые потери».


«Если бы вы купили Global Crossing в 1998 г., – мог бы возразить циник, – вы бы потеряли 98 % своих денег» (рис. 1.1 на с. 9).

Оказалось, что как объект инвестиций мечта лучше, чем сеть. Когда Global Crossing привлекала все больше и больше денег и наращивала протяженность своей кабельной сети, она приближала наступление своего судного дня. Вместо гилдеровских «квинтильонов» бит прибыльного контента, кабельные компании захлебнулись в избыточных мощностях: их финансовое положение оказалось столь ужасным, что исключало всякую надежду на спасение. Пока Гилдер созерцал звезды Телекосмоса, сообразительные инсайдеры из телекоммуникационной отрасли взглянули с небес на землю и увидели надвигающийся потоп.

Таким образом, в ноябре 2001 г. инвесторы уже не были прежними щедрыми и благородными простаками, которые в разгар бума новых технологий безотказно ссужали деньги Global Crossing и другим вундеркиндам. В конечном итоге кредиторы оценили облигации Global Crossing в унизительные 18 центов за доллар. Ее банковские долги, взятые под реальные активы, продавались по 67 центов за доллар. Привилегированных акций котировались на уровне 177 % доходности, хотя неясно, принесли они кому-либо хоть какой-то доход или нет.

Пропускная способность казалась хорошим капиталовложением, пока ее было мало, а денег у инвесторов – много. Но вскоре денег у инвесторов стало меньше, а оптоволоконных кабелей – слишком много. Цены на передачу информации резко снизились, поскольку, по оценкам экспертов, для удовлетворения спроса оказалось достаточно использовать менее 10 % кабелей. И несмотря на избыток мощностей, Global Crossing продолжала тратить по 500 млн долл. ежеквартально на расширение кабельной сети, т. е. действовала в точности как пьяный гуляка, открывающий все новые бутылки.

Неудивительно, что 28 января 2002 г. Global Crossing объявила о банкротстве, а ее кредиторы потеряли почти 4 млрд долл.

Поразительно, что многие по-прежнему сохраняли веру: например, 9 июня 2002 г. в журнале Fortune была опубликована статья, выражавшая сожаление о банкротстве компании, имевшей «приличные шансы на выживание».

Кто виноват? Уинник, предприимчиво набиравший кредиты, или простаки, дававшие ему деньги? Они могли бы ограничиться предоставлением 2,7 млрд долл., и тогда, возможно, компания до сих продолжала бы свой бизнес. Но вместо этого они продолжали набивать ему карманы огромными суммами, пока он не набрал 20 млрд долл. К тому времени компания уже фактически дышала на ладан, поскольку ее долгосрочные долговые обязательства выросли до 7,6 млрд долл. (общая сумма долговых обязательств составила 14 млрд долл.), так что она была просто не в состоянии платить проценты по долгу.

Но что случилось с привлеченными Уинником 20 млрд долл.? Деньги он тратил – покупал другие переоцененные телекоммуникационные компании, давал возможность Уолл-стрит получать жирные комиссионные за привлечение дополнительных денег в его компанию. С 1998 по 2002 г. крупнейшие фирмы Уолл-стрит заработали более 13 млрд долл. на размещении акций и облигаций телекоммуникационных компаний.

Работал гигантский финансовый балаган. Джек Грабмен, аналитик инвестиционного банка Salomon Brothers, расхваливал акции. Инвесторы платили за них больше, чем они стоили. Уинник покупал все новые телекоммуникационные компании, и тоже по завышенной цене. Все делали деньги.

Но все это было пустой суетой. На самом деле нельзя по-настоящему разбогатеть, если покупать то, что тебе не нужно и не по карману, да еще переплачивать. При этом деньги просто ходят по кругу, быстро исчезая на глазах изумленной публики. Сектор телекоммуникаций проложил намного больше оптоволоконных кабелей, чем было нужно мировому рынку. А когда пузырь наконец лопнул, оказалось, что одна только Global Crossing проделала в карманах инвесторов дыру в 54 млрд долл.

Но не все деньги исчезли. К тому моменту, когда Global Crossing объявила о банкротстве, Уинник сумел продать принадлежавших ему акций на 735 млн долл. и еще 15,8 млн долл. получил от компании по разным другим статьям. Должно быть, он чувствовал себя очень ловким малым. Он сделал то, что и намеревался: в 2000 и 2002 г. он продал принадлежавших ему и его семье акций на 600 млн долл., хотя в это самое время компания Global Crossing изнемогала под тяжестью долгов, падающих цен и отраслевого кризиса. В мае 2002 г. Уинник продал 10 млн акций по 12 долл. за штуку. Когда в конце года курс акций компании упал ниже 2 центов за штуку, журнал Forbes мрачно поздравил его с «правильным выбором времени».

По наблюдению Мэй Уэст, есть некоторые вещи, избыток которых не причиняет человеку никакого вреда. Но чрезмерное количество денег – это явная и неотвратимая угроза для человека, а порой и для экономики в целом. Телекоммуникации были не первой и уж, конечно, не последней из отраслей, разрушенных избытком денег.

Возвращение Моисея

Майкл Малоун, редактор Forbes ASAP и автор нескольких книг о бизнесе и новой экономике, разбогател в Кремниевой долине по чистой случайности. Он получил пакет учредительских акций как от Тома Сибела, основателя и гендиректора Siebel Systems Inc., в соавторстве с которым он написал книгу «Виртуальная продажа» (Virtual Selling), так и от Пьера Омидьяра, основателя eBay. Он совершенно не представлял, сколько стоят эти акции, и был поражен, когда стал богачом. Но веры у него не было, а потому при первой возможности он избавился от акций.

Причина в том, что «пузырь» новой экономики не казался ему достаточно реальным. «Большинство из нас интуитивно чувствуют, что этим в одночасье возникшим новым интернет-компаниям не суждено выжить и добиться процветания», – писал он. Кроме того, он предсказал, что, когда придет «судный день», инвесторы потеряют свои деньги, пенсионные накопления испарятся, а рынок акций образумится и котировки новых компаний вернутся с заоблачных высот на землю.

К концу 1990-х годов к тому же мнению пришли Меткалф и Мур. Было такое впечатление, как будто они вернулись в Долину и обнаружили, что их соплеменники обратили эпоху Интернета в абсурдную пародию. Вместо того, чтобы использовать возможности кремниевых микросхем для раскрутки новых реальных предприятий и создания истинного богатства, они нашли инвесторов, безрассудно поклоняющихся фальшивому идолу предпринимательства – первичному размещению акций (IPO).

Меткалф сам рассказывал о том, как он раздражен «мыльным пузырем» на фондовом рынке: «Там происходит какая-то чепуха, которую я так и не смог понять», – объясняет он. Он считал этот «пузырь» деформацией и выразил опасение о возможном схлопывании «пузыря». Он писал о своей обеспокоенности тем, что предприниматели одержимы идеей IPO: «Я часто задаю [предпринимателям] вопрос: “Так чем будет заниматься ваша компания?” В наши дни ответ обычно состоит из трех букв – I-P-O. Это большая ошибка, когда об этом говорят в первых пяти предложениях, объясняющих суть нового бизнеса. Если вы думаете прежде всего о будущем размещении акций на рынке, цель выбрана неверно… Люди думают, что IPO это важное событие. Для меня это второстепенная финансовая процедура. А для них это самое главное в жизни»[5].

Наступит ли Судный день? «[Венчурные капиталисты] зашли на рынок на уровне цокольного этажа, – продолжает Меткалф, – и соскочат довольно быстро. [Но]… эти несчастные придурки с открытых рынков. Они раскатали губы на прибыли, но не получат ничего. Их ждет полный крах»[6].

Но было уже слишком поздно. В то время принято было считать, что Малоун, Меткалф и Мур уже отстали от жизни.

Цифровик «понимает»

Летом 2000 г. Эд Ярдени разделил людей Новой эпохи на два типа: «лагерь передовых» и «толпу ретроградов»[7]. Согласно Ярдени, первые верят, что цифровая технологическая революция трансформировала нашу экономику в Новую экономику, вторые же относятся к разговорам о Новой экономике как к рекламной шумихе, а к технологической революции – как к «пузырю» фондового рынка. Эту идею развил главный экономист Deutsche Bank Алекс Браун, который сделал вывод: «Первая группа понимает, а вторая – нет». Вот так охваченные бредом безумцы взяли за моду говорить о своих единомышленниках, что те «понимают», а про всех остальных, что это им недоступно.

Обычно выражение «понимать» описывает позицию настолько передовую и бесспорную, что нет никакой нужды (да и бесполезно) пытаться обосновать ее ссылками на логику или опыт. Мужчинам, критически воспринимавшим крайние утверждения радикального феминизма, например, возражали, что они просто не способны этого понять. Точно так же любая попытка белого возразить черным расистам, утверждающим, скажем, что Клеопатра была черной, встречается презрительным возражением, что «ты просто не понимаешь».

Неизвестно, что́ он считал – число шишек на голове, число писем, получаемых по электронной почте, или электоральные предпочтения, – но Ярдени умудрился выделить новый подвид в роде человеческом – «цифровиков» (digital man): «Первая группа состоит из цифровиков, которые верят, что вековые тренды Новой экономики вытесняют деловые циклы Старой экономики. Вторая группа состоит преимущественно из личностей аналогового типа, которые верят, что колебания изначально встроены в наши мозги и коллективное поведение»[8].

До этого Ярдени был известен главным образом как человек, сделавший респектабельной истерию по поводу «проблемы 2000 года». Он предсказал, что компьютерные сбои, вызванные 2000 годом, приведут к рецессии. Все его предсказания оказались неверны. Мало того, что появление «00» в обозначении года не имело выраженных экономических последствий, но к тому же и результатом всеобщих страхов оказался не рецессия, а бум. Огромные профилактические расходы на корректировку компьютерных программ (спасибо чародеям из Бюро статистики труда) обернулись гигантским ростом производительности. Вот, поди, Ярдени изумился: всего два нуля в григорианском календаре, и – БУ-У-УМ! Крупнейшая экономика мира рванула вперед.

Но комментаторы посчитали уместным позабыть о фиаско Ярдени с «проблемой 2000 года». «Новая экономика, – писал в New Yorker Дэвид Денби, – по-видимому, создает Нового человека, который, подобно самой экономике, переживает головокружительные изменения в том, как он живет, трудится, покупает и взаимодействует с другими людьми»[9].

Вот так они и жили – новая раса людей где-то среди нас. Мы знали о них только то, что они «поняли» и что они «цифровики». Мы знали кое-что о их местонахождении – таких было явно очень много на Уолл-стрит и очень мало в Японии! «Информация стремится к свободе», – говорили они. «Скорость меняет значение информации». «Мы стремимся к вездесущности». Впрочем, то, что они говорили, было не очень важно; они были молоды, исполнены воодушевления и популярны. И они «врубились», они «поняли».

Кто-то однажды сказал, что большие деньги можно заработать только на тех, кто тупее вас. Цифровики очень быстро это поняли… и им очень повезло – рынок для них был огромным. Подобно напористым пронырам, умудряющимся впаривать современное искусство крупным корпорациям, они умели себя подать. Все – от гендиректоров крупнейших корпораций до таксистов – были рады вкладывать деньги по их рекомендациям. Майкл Вольф описал в Forbes ASAP, как абсурдные претензии технологов Новой эры воспринимались безмозглыми ничтожествами корпоративной Америки: «Как бы я ни стыдился этого, мне хотелось бы дать почувствовать огромную радость, которую испытываешь на встрече с почтенными бизнесменами, представляющими многомиллиардные активы и многомиллионные потоки прибыли, и не только вызывать у них бурные аплодисменты – потому что я понял, а они – нет, но и иметь возможность унижать их, важничать перед ними, обращаться с ними, как со школьниками. С помощью таких приемов сотни миллиардов долларов переходили из рук в руки».

Но почему не могли «понять» этого люди с большими деньгами? Очень просто, здесь нечего было понимать. Цифровики не обладали настоящими знаниями. Ничего, кроме претензий на знание – выспренные, пустые идеи, которые в конечном счете не значили ничего. В самом деле, они владели технологией, но на что она способна или что может означать – об этом они знали не больше любого другого. А может, и меньше, потому что у них не было никакого практического опыта. И даже создаваемые ими технологии зачастую оказывались неэффективными либо быстро устаревали из-за появления еще более новых технологий, о потенциале и смысле которых все знали еще меньше.

Каждая революция требует Нового человека, который приходит… или уходит вместе с ней. Французская революция породила «гражданина» sans culotte (без штанов), горевшего желанием повесить священников, из рук которых он прежде принимал причастие, и отправить на эшафот аристократов, землю которых он прежде возделывал. Русская революция также породила Нового человека, – нового советского человека, который не только мог выполнять работу, для которой раньше требовалось 14 обычных людей, но при этом еще был выше любых эмоциональных и телесных потребностей. Троцкий пророчил, что он сможет «подчинить контролю разума даже полуосознаваемые и совершенно бессознательные функции своего организма: дыхание, кровообращение, пищеварение и размножение».

И теперь предполагалось, что «понимающие» получат глубокое, внутреннее знание еще только рождающейся невыразимой истины, совершенно недоступной для всех остальных. В результате предполагалось, что цифровики – раса мутантов, homo supersapiens (человек сверхразумный) – сможет не просто унаследовать этот мир, но и взять его вопреки протестам законных владельцев. Но ни одна из известных истории пород «новых людей» – ни во Франции, ни в России, ни где бы то ни было – не сумела избавиться от слабости и греховности, которые являются наследственным достоянием человечества. И даже если бы нашелся «новый человек» для «новой экономики», он, несомненно, был бы таким же, как «ветхий человек»: «алчным, одержимым и невежественным»[10] (именно эти слова использовал Дэвид Денби для характеристики окружавших его «новых людей»).

Из всех «понявших» мало кто понял это столь же хорошо, как Джордж Гилдер.

Роль Гилдера в Информационной революции 1990-х заключалась в том, что он обосновал мечты масс. Подобно Марксу, Энгельсу и Ленину, он помог убедить люмпенинвесториат в том, что можно разбогатеть не работая: нужно только поддерживать технологии, в которых не принадлежащие им деньги. Чем еще были разговоры о гигабитах фотонов, летящих по стеклянным волокнам, и пульсирующем мультиплексировании, как не ответом информационной революции на марксистскую болтовню о диалектическом материализме? Для среднего инвестора все это было сверхъестественным и непостижимым. Но к чему вопросы, если на этом можно разбогатеть?

А тем, кто задавал вопросы, – будь это реакционные буржуазные элементы в России в 1917 г. или реакционные консервативные инвесторы типа Уоррена Баффетта в 1999 г., – ответ был один: вы не понимаете. Ущербность, о которой идет речь, не была чисто интеллектуальной, потому что никто еще не обвинил Баффетта в тупости. Дело было серьезнее. Новая эра требовала инвесторов, которые понимали ее сердцем, спинным мозгом и нутром, которые не нуждались в вопросах или объяснениях. Нужны были инвесторы, понявшие что к чему.

Подобно советскому человеку, который мог работать задаром, Новый человек цифровой эпохи мог инвестировать без всякого запаха прибыли. Каким образом акции Global Crossing могли стоить по 60 долл. за штуку? Такой вопрос даже не приходил ему в голову. Он был в состоянии думать только о «новом звездном скоплении, излучающем неописуемое сияние». Как мог он тщательно исследовать обоснованность цены Amazon.com по 200 долл. за акцию, когда в его глазах горел «прометеев огонь»?

Безумцы богатеют

Информационная революция имела и свои маленькие ячейки, возбужденно трудившиеся над улучшением этого мира.

«Это все реально», – рассказывала нам в начале 2000 г. за ланчем одна дама. Прежде она была трейдером на товарных рынках. Но цены на биржевые товары падали уже так давно, что возникло ощущение, что нет смысла заниматься этим и дальше. Реальные активы вышли из моды, мир настоятельно требовал нематериального. «Никого больше не интересуют товары», – объясняла она. Поэтому наша знакомая бросила товарные рынки и последовала за деньгам: теперь она работала консультантом по публичному размещению акций, а ее клиентами были «доткомы». «Они работают по 24 часа в сутки семь дней в неделю, – говорила она. – Они думают, что строят совершенно новый мир».

Одним из ведущих предпринимателей Позолоченной эпохи был Майкл Сэйлор, основатель MicroStrategy. Сэйлор, несомненно, выделялся на фоне остальных безумных мессий этого времени как самый богатый и, пожалуй, самый безумный. Сэйлор устраивал спектакль для миллионов и помог бессчетному числу глупцов расстаться с деньгами.

«Мы очистим эту планету от невежества», – провозглашал Сейлор, намечая для себя отдаленную цель. Он заявлял, что ведет «крестовый поход во имя разума»[11]; он хотел сделать информацию свободной и подвижной как вода. Он собирался написать на эту тему большой труд под заглавием «Интеллект» (Intelligence).

Мы знаем, на кого ставить в соревновании между невежеством и тупостью, с одной стороны, и умом и информацией, с другой. В бизнесе и мире развлечений определенный уровень безумия зачастую является преимуществом, но здесь дело зашло слишком далеко. Очистить планету от невежества? Подобную чушь мог нести только фигляр или шарлатан. Сэйлор явно был либо тем, либо другим, а может, и тем и другим сразу.

Каждое свое публичное выступление он превращал в спектакль: «Полагаю, моя программа получит такое распространение, станет настолько незаменимой, что если она перестанет работать, возникнут уличные беспорядки»[12], – сообщил он в интервью для журнала New Yorker. А ведь его компания занималась всего лишь разработкой компьютерной программы, помогающей предпринимателям вести статистику продаж. Эта программа позволяла, например, компании MacDonald’s оценивать, насколько больше (или меньше) бигмаков продаст зимой в пятницу чикагское отделение по сравнению с нью-йоркским.

У Сэйлора были и другие, менее заметные пороки: финансовые отчеты его компании содержали множество неточностей.

Фондовый рынок сходил с ума по таким компаниям, как MicroStrategy. Первичное размещение ее акций состоялось 11 июня 1998 г. Два года спустя курс акций достиг 333 долл. В тот день Сэйлор заработал 1,3 млрд долл., а за предыдущую неделю – еще 4,5 млрд долл., так что его личное состояние выросло до 13,6 млрд долл. На тот момент MicroStrategy с объемом продаж всего 200 млн долл. и балансовой прибылью за 1999 г. 12,6 млн долл. стоила больше, чем корпорация DuPont. Сэйлор оказался самым богатым человеком в Вашингтоне, богаче даже основателя Oracle Ларри Эллисона. 333 долл. за акцию MicroStrategy – цена столь же безумная, как и сам гендиректор компании.

Пока мы в наших ежедневных заметках, публикуемых на сайте www.dailyreckoning.com, высмеивали MicroStrategy, курс ее акций и ее недалекого директора, вся остальная финансовая пресса всячески его превозносила. Едва ли можно найти хоть один обзор, авторы которого упустили возможность сказать что-нибудь лестное в адрес этой компании. В английском языке есть тысячи бранных слов, но до 20 марта 2000 г. всевозможные щелкоперы, аналитики и телевизионные дикторы не нашли ни одного для Майкла Сэйлора.

Потом настало 20 марта 2000 г. В этот день финансовые журналисты открыли свои словари, и Майкл Сэйлор оказался в центре внимания. Под давлением Комиссии по ценным бумагам и биржам он был вынужден признать, что MicroStrategy в предыдущие два года подтасовывала бухгалтерскую отчетность. Вместо прибыли в 12,6 млн долл. за 1999 г. компании пришлось показать убытки в размере от 34 млн до 40 млн долл. Объем продаж также оказался ниже отчетного. Никогда прежде человеку не случалось за столь короткий срок потерять столько денег: за шесть часов его состояние похудело на 6,1 млрд долл.

С этого дня жизнь Сэйлора переменилась. Прежде инвесторы и финансовые издания его превозносили, а теперь поносили последними словами. Инвесторы потеряли 11 млрд долл. Некоторые из них обозлились. Другие были близки к самоубийству. «Никогда не думал, что могу так погореть», – написал один инвестор на доске объявлений Yahoo/MicroStrategy… после чего сообщил, что намерен покончить с собой.

До 20 марта 2000 г. Майкл Сэйлор не мог ошибаться, после этой даты он стал одной сплошной ошибкой. Самый характерный факт: журнал Fortune присвоил ему номер один в «Клубе потерявших миллиарды» – общая сумма потерь составила 13 млрд долл.

Но для мужчины тяжелое поражение полезнее, чем легкий успех. Судя по всему, к концу 2001 г. Сэйлор стал лучше, чем за пару лет до того. По сообщению Washington Post, он начал топить свою досаду в вине[13]. В трезвом состоянии он занимался бизнесом. Курс его акций все еще был завышенным, но при цене 3,36 долл. они были куда ближе к реальной стоимости, чем прежде.

Остался ли он визионером? Он стал «старше и мудрее» – был ответ.

Эксцессы пузыря «доткомов» хорошо задокументированы в прессе тех лет. Даже в 2001 г. экономисты и аналитики признавали, что весь этот сектор вышел из-под контроля. Они, разумеется, не могли знать, что Сэйлор фальсифицировал отчетность. Нельзя ставить им в вину и то, что они не представляли, с какой скоростью будут исчезать со сцены компании этого сектора, и сколь значительным будет его сжатие. Кто мог предсказать все это? Но большинство тех, кто не видел причин не покупать акции MicroStrategy в декабре 1999 г. по 110 долл. за штуку, теперь заявляют, что всегда знали о пузыре на рынке технологических акций. Легко менять курс, когда ветер подул с другой стороны.

Мы припомнили эксцессы этой эпохи не только для того, чтобы поворчать или позлорадствовать, но чтобы показать, как этот мир работает. За миражом пузыря погнались далеко не худшие головы Америки. Это не было ни извращением природы человека, ни каким-то отклонением в человеческой истории. Такого рода вещи случаются время от времени. Люди начинают верить, что прежние правила и прежний опыт больше не действительны.

Мир «мыльных пузырей», мир иллюзорной экономики состоит из виртуальных компаний, имеющих мнимую выручку и мнимую прибыль. Компании, не заработавшие ни цента прибыли и не имевшие никаких перспектив на ее получение, оценивались в миллиарды долларов. К концу 2001 г. самые слабые из них уже рухнули, а лучшие – начали съеживаться и возвращаться к исходному состоянию. Многие из интернет-предпринимателей стали таксистами или официантами. Некоторые махинаторы и ловкачи этой эпохи стали объектом охоты со стороны амбициозных прокуроров и попали за решетку. Некоторые занялись недвижимостью. Многие интеллектуалы, направлявшие и обосновывавшие информационную революцию, восхвалявшие ее, а зачастую и получавшие от нее прибыль, по-прежнему остались на свободе, хотя стали беднее и скромнее.

Течет река…

Летом 2000 г. в книжные магазины поступил «Гарри Поттер и Кубок огня». Это был такой хит, что скоро во многих магазинах книга была раскуплена. Родители ринулись за ней в Интернет, и прежде всего на сайт самой знаменитой компании Amazon.com, которая выжала из этой ситуации максимум возможного – компания заполучила 63 550 новых клиентов.

Но даже самая популярная книга сезона принесла компании одни убытки. На продаже «Гарри Поттера» компания потеряла 5 млн долл., или 78,68 долл. на одну книгу (в три с лишним раза больше ее розничной цены). Представитель компании тут же заявил, что об убытках можно не беспокоиться, потому что все будет покрыто за счет доходов от новых клиентов. Но каким образом? Продав следующий том Гарри Потера вчетверо дороже, чем она стоит в Barnes&Nobles? И какой, спрашиваем мы, может быть цена несущих убытки интернет-компаний? Но лето 2000 г. все еще было не подходящим временем для вопросов. Это было по-прежнему время слепой веры.

В конечном итоге цена акций определяется величиной потока доходов, который обещает принести компания, даже если она ведет бизнес в Интернете. Но компания Amazon, великая река интернет-грез, не приносила никакого потока прибыли. Даже тоненькой струйки. Более того, в отчете McKinsey&Company отмечается, что лучший способ оценить стоимость интернет-компаний заключается в возврате к базовому методу оценки дисконтированного потока наличности. Однако несуществующий поток наличности трудно дисконтировать.

Но именно отсутствие доходов сделало Amazon.com и многие другие интернет-компании столь привлекательными. Не имея фактов, инвесторы могли дать волю воображению. Они имели возможность нафантазировать какой угодно денежный поток. Аналитики могли вообразить любые ценовые ориентиры, какие им больше подходят. Ни одна другая компания не дразнила воображение больше, чем Amazon.com. Широким потоком она растеклась по всему ландшафту интернет-мании. От тающих ледников высоко в Андах технологических инноваций и спекулятивного воображения… к мрачным глубинам Позолоченной эпохи с абсурдными претензиями «Манифеста пути» (The Cluetrain Manifesto)… к малярийным джунглям конкуренции и созидательного разрушения… к мнимым преимуществам первопроходцев и гедонистическим измерителям уровня цен… к мифам о Новом человеке, Новой экономике, Новой метрике и Новой эпохе… и прямиком в дельту полинявшей мечты, где вся эта разрекламированная чушь в конце концов осела в виде ила…

Amazon.com просочилась сквозь все это.

И никогда за все это время, заполненное абсурдом, бессмыслицей и софистикой, никто не мог сколь-нибудь определенно сказать, сколько же стоит компания. На месте сальдо прибылей и убытков, на основе которого можно было бы определить примерную стоимость компании, у Amazon.com смердела выгребная яма.

Если взять финансовую сторону дела, в первые три месяца 2000 г. продажи Amazon могли составить 574 млн долл., но при этом ее чистые убытки равнялись 308 млн долл., а операционные убытки – 198 млн долл. Кроме того, если по сравнению с соответствующим периодом предыдущего года объем продаж удвоился, то сумма операционных убытков увеличилась почти вчетверо. Компания кичилась 1 млрд долл. в наличных деньгах и ценных бумагах, но при этом у нее было 2 млрд долл. долга, накопленный дефицит на сумму более 1 млрд долл. и всего лишь 25,6 млн долл. собственного капитала.

Не имея прибыли, опираясь на которую можно было бы установить разумную цену компании, годами использовались всевозможные хитрые подходы для обоснования непомерно высокой цены. Помните «глазные яблоки»? Визуальные порталы когда-то использовали их для определения цены интернет-акций. Использовался показатель «липкости» – на какое время глазные яблоки замирали при взгляде на сайт. Другим распространенным подходом было определение цены пропорционально темпам роста продаж. Но, в конце концов, конфедерация болванов, выдававших себя за группу фондовых аналитиков, вернулась-таки к основам. Они начали оценивать интернет-компании так же, как издатели оценивают подписчиков – по величине потенциальной ценности клиентов (Customer Lifetime Value).

Действительно, издательства и интернет-компании действуют одинаково: тратят деньги для привлечения клиентов. Затем подсчитывают ожидаемую величину дохода (от продаж, рекламы, возобновления подписки), приносимого каждым клиентом. Стоимость компании можно определить, умножив чистый доход от каждого клиента за весь период отношений с ним на число клиентов. В то время у Amazon было почти 15 млн клиентов. Но сколько стоил каждый из них?

В феврале 2000 г. Джеми Киггену, аналитику из Donaldson, Lufkin & Jenrette, пригрезилось число 1905 долл. Хотелось бы узнать, каким образом в отрасли, знаменитой свирепостью конкуренции и ничтожной прибыльностью (настолько ничтожной, что у Amazon этот показатель составлял минус 39 %, т. е. на каждой продаже компания теряла деньги), так вот, каким образом компания могла бы получать почти 2000 долл. с клиента? Это нереально. Совершенно абсурдная идея. Тем не менее, исходя из этой величины инвесторы получили курс 140 долл. за акцию Amazon.com. Другой аналитик, Эрик фон дер Портен из Leeward Investments (калифорнийский страховой фонд), использовал модель Киггена и вычислил, что потенциальная ценность каждого клиента равна всего 26 долл. Умножив эту величину на число клиентов, получим капитализированную стоимость компании 440 млн долл., а цена одной акции получается 1,25 долл.[14]

«Человек года»

Основатель Amazon.com Джефф Безос мог бы возразить, что модель Киггена неверна и что рано было оценивать стоимость компании, потому что пока еще не предпринято даже попытки сделать ее прибыльной. Как он объяснил в интервью журналу Playboy, «мы – магазин клиентов»[15]. Он не имел в виду, что его компания торговала клиентами. Он хотел сказать, что компания заботится исключительно о клиентах, а не о прибыли и даже не о продукции. Это еще одна причудливая претензия эпохи Интернета – на первом плане для этих компаний стоял клиент. Какой хлеб ел Джефф Безос? Каким воздухом он дышал? Должны ли мы все благоговеть перед ним и другими представителями расы цифровиков, которые «поняли» и больше не нуждались в прибыли? Или это зрелище должно было повергнуть нас в ужас?

Ему было 35, когда в январе 2001 г. журнал Time назвал его «человеком года». Дела шли хорошо, и Time заливался соловьем: «Джеффри Престон Безос… присмотрелся к лабиринту подключенных друг к другу компьютеров, известному как Всемирная паутина, и осознал, что перед ним сияющее будущее розничной торговли… Всякий раз, когда в нашей экономике происходит очередной сейсмический сдвиг, находятся люди, чувствующие вибрации намного раньше, чем все остальные, – распалялся Time, – вибрации настолько сильные, что требовали немедленного действия, действия, которое может показаться опрометчивым и даже бестолковым». Ну, да. Крайне бестолковым.

На этой большой реке-с-которой-нет-возврата объем продаж может расти и дальше. Но прибыль? В IV квартале 2000 г. убытки Amazon составили 545 млн долл., на 222 млн долл. больше, чем за тот же период предыдущего года. Суммарные убытки компании выросли почти до 3 млрд долл. Для журнала Time эти убытки являлись «знаком Новой экономической теории торговли через Интернет» и «идеи, что на новом мировом рынке выигрывает тот, у кого больше информации».

«Это революция, – восклицал Time. – Она отменяет старую экономическую теорию, она устраняет старые компании, она отменяет старые правила»[16].

Единственное, с чем действительно покончила река-с-которой-нет-возврата, – это деньги инвесторов. Утверждалось, что это самый большой виртуальный магазин «на планете». В списке его клиентов были зарегистрированы 23 млн человек, и Джефф Безос уверял, что их число будет расти и впредь – на 50 % в год в ближайшие десять лет. Это означало, что к 2010 г. число клиентов должно было составить более 1,3 млрд человек. Объем продаж, соответственно, должен был достичь 100 млрд долл. Это был бы самый большой виртуальный магазин во всей нашей чертовой галактике!

Но представьте себе, что вы никогда не слышали ни об Amazon.com, ни о Новой экономике. Вообразите, что к вам явился Джеф Безос и предложил свою компанию за 14 млрд долл. Ее выручка составляет 2,1 млрд долл. Стоимость активов неизвестна. Сумма задолженности – миллиарды долларов. И объем убытков – более 1 млрд долл. в год. Как бы вы отреагировали? Вы бы заплатили 14 млрд долл. за привилегию ежегодно терять более 1 млрд долл.? Вас бы привлекла такая сделка? В лучшие дни Новой эпохи многим эта возможность нравилась. Большинство из них со временем очень жалели об этом.

Революция одних делает богачами, других – разоряет. В октябре 2001 г. стало ясно, кто оказался жертвой, – все, кто поверил в Amazon.com и в Информационную революцию.

Безос, конечно, был среди жертв. В 2001 г. Гретхен Моргенсон в New York Times увенчала его «Венком мимолетной славы» «за одно из самых быстрых падений в новейшей истории»[17]. Она увидела печальную иронию в том, что всего через год после того, как Time назвал его человеком года, ему пришлось столкнуться со взбешенными акционерами.

К концу 2000 г. курс акций Amazon упал со 113 (в декабре 1999 г.) до 7 или 9 долл. за акцию. Острая булавка проткнула пузырь интернет-бума и все, кто «понял», получили по заслугам. Настал их судный день.

Ребята из Cisco

Из всех компаний, способных воспользоваться новыми преимуществами, созданными Информационной эпохой, самые выгодные позиции были у Cisco. Ни к одной другой компании инвесторы не относились с таким доверием. Даже после того, как индекс Nasdaq в целом рухнул, Джон Чэмберс, гендиректор Cisco, пообещал инвесторам, что, насколько видит глаз, темпы роста годовых продаж будут находиться в пределах 30–50 %.

Загрузка...