Судьба бастарда

Глава 4

Прошло два года. За это время многое изменилось, хотя и сказать, что жизнь стала спокойнее, было бы неправдой. Я успел окончить курс общей школы, что-то вроде средней школы у нас. Учителя были в полном восторге и не уставали повторять, что я гений. Отец тоже не скрывал гордости, часто ставя меня в пример Лизе, хотя мне казалось, что это её скорее немного раздражает.

Особенно напряжённым оказался последний год: отец всё-таки забрал Лизу в столицу и отправил за границу получать образование. Как бы я ни радовался успехам в учёбе, но без неё жизнь в имении ощутимо поскучнела. Мы с ней провели вместе достаточно времени, и я понимал, что в будущем наши встречи станут редкими. Лиза была уже взрослой девушкой, а меня ещё ожидали годы учёбы и бесконечных наставлений.

Но те времена, что она была в имении, запомнились множеством шалостей и затей, которых раньше мне не хватало. Мы всё-таки устроили тот концерт, о котором давно мечтали. Помню, как перед выступлением Лиза чуть не свела меня с ума, нервничая по поводу каждой мелочи. Мы долго репетировали, и мне даже пришлось «сочинить» пару новых песен, чтобы придать программе завершённый вид. Ну а «Колыбельная Светланы» из фильма «Гусарская баллада» привела Лизу в полнейший восторг. Она радостно прыгала вокруг рояля, хлопая в ладоши и то и дело подбегая ко мне и целуя в щёку. Было немного стыдно и в то же время чертовски приятно. Повезло, что в этом мире есть похожее имя, Свелана. И вдвойне повезло, что у Лизы оказалась красивая и любимая кукла с таким именем. Правда пришлось изменить немного текст. Вместо «лунный сад листами» я написал «сад ночной листами», а так всё осталось как прежде.

– Ты уверен, что всем понравится? – в тот день, пока я настраивал рояль, Лиза металась по комнате.

– Лиза, да ты уже раз двадцать это спрашиваешь, – ответил я, глядя на её взволнованное лицо. – Всё пройдёт отлично. Ты же знаешь, что мы это можем.

Она вздохнула, но кивнула, беря себя в руки. И когда начался концерт, её уверенность вернулась. Зрители в зале, включая слуг и нескольких приглашённых из соседних имений, были в полном восторге. Я видел их восхищённые взгляды, слышал одобрительные аплодисменты. Это был успех.

Но самым ярким эпизодом, наверное, был даже не концерт, а та ночь, когда мы с Лизой тайком пробрались на кухню за пирожками. Помню, как тихо пробирались по тёмным коридорам, стараясь не шуметь.

– Тише, тише, ты же нас выдашь! – прошептала Лиза, когда я поскользнулся на ковре.

– Да ладно тебе, – хмыкнул я, стараясь снова держать равновесие. – Я ещё ни разу не прокололся, а вот ты…

– А что я? Это всё твоя идея! – парировала она, но её улыбка выдавала, что ей тоже было весело.

На кухне мы нашли ещё горячие пирожки и тихонько стащили по паре, скрывшись обратно в коридор. Не успели мы обернуться, как нас застукала служанка.

– Эрвин! Лиза! Вы что здесь делаете в такое время?

Мы переглянулись, подавляя смех, и тут же начали объяснять, что просто не могли удержаться. Конечно, влетело нам тогда по полной программе, и леди Адель, моя мама, долго выговаривала, что такие проделки недостойны «наследников благородного рода». Но я заметил, что даже она едва сдерживала улыбку.

Кстати, к моей здешней маме Лиза начала относиться с большим уважением. Ведь это именно леди Адель ухаживала за ней после полученной травмы, приносила ей разные вкусности и довольно часто беседовала с ней о своих женских секретах. В какой-то мере она заменила Лизе маму.

Лиза, хоть и была старше меня почти на десять лет, всегда признавалась, что я всё равно оставался главным заводилой. Забавно, конечно, но за наши провинности наказания всегда были для нас одинаковыми.

Сейчас, когда Лиза уехала, увозя с собой внушительную папку с нотами «придуманных» мной мелодий и текстами песен, имение казалось чуть менее живым. Алан иногда поддразнивал меня, говоря:

– Ну что, без Лизы твои приключения поутихли?

– Алан, я серьёзный человек, – отвечал я, поднимая бровь и стараясь выглядеть как можно внушительнее. – Всё-таки мне предстоит ещё много учиться.

– Конечно, конечно, серьёзный человек, – усмехался он, – особенно когда на кухню воровски пробирался за пирожками.

Я лишь усмехнулся, зная, что правду от Алана не скрыть, а история с пирожками давно уже известна всем в имении.

День, когда мне предстояло покинуть имение, наконец наступил. Я всё никак не мог поверить, что эта пора пришла: мы с Аланом должны были отправиться в столицу, где я поступлю в Императорский кадетский корпус. Это был значимый шаг, и я с нетерпением его ждал, но, честно говоря, оставлять дом оказалось тяжелее, чем я думал.

Отец, конечно, хотел замолвить за меня словечко – как ни крути, а звание герцога открывало многие двери. Но я, к его большому удовольствию, категорически отказался. Экзамен я намерен был сдавать сам и доказать, что достоин этого места. Тем более что подготовка у меня была отличной – по сравнению с остальными кандидатами я явно был более подкован.

Утром, когда мы с Аланом стояли на пороге, я ощутил, как внутри всё сжалось. Мать была рядом с нами, и, как и все матери, она никак не могла меня отпустить без тысяч прощальных слов и напутствий. Она то и дело бросалась меня обнимать, снова и снова повторяя, как я должен о себе заботиться и как себя вести в большом городе.

– Эрвин, пожалуйста, пиши как можно чаще, – говорила она, её глаза блестели от слёз. – И не забывай хорошо питаться! Я положила тебе в мешок пирожки на дорожку. Покушай в поезде.

– Мам, да всё будет в порядке, – пытался я успокоить её, но сам чувствовал, как начинает предательски дрожать голос. – Я постараюсь не забывать.

Я хотел было уверить её, что не стану пропадать, но в горле встал ком. В этот момент всё, что она говорила, казалось мне настолько важным и настоящим. Я обнял её крепко-крепко, чувствуя её тепло и дрожь в её руках. Мама тихонько всхлипнула, и, не сдержавшись, поцеловала меня в лоб, точно как в детстве.

– Ты вырос так быстро, мой мальчик… – тихо прошептала она, крепко прижав к себе, словно боялась, что я вот-вот исчезну.

Алан, стоявший рядом, сдержанно улыбался, явно понимая, что этот момент нам нужен больше, чем что-либо. Но даже он, человек крепкий и сдержанный, отвёл взгляд, чтобы дать нам время.

– Мам, ну… – попытался я пошутить, хотя внутри всё горело. – Я ведь не на войну уезжаю, это всего лишь учёба.

– Ты можешь смеяться, но для меня это всё равно как война, – сказала она, немного прищурившись. – Ты так долго был дома, а теперь… Ох, Эрвин, только не забывай нас. И приезжай, как только сможешь.

Она снова обняла меня, крепко прижав к себе, словно не желала отпускать. Я чувствовал, как её слёзы падают мне на плечо, и, несмотря на все мои попытки держаться, глаза стало щипать. Сложно объяснить, но в этот момент я вдруг понял, насколько дом важен для меня, насколько всё здесь стало мне родным.

– Я обязательно вернусь, мама, – выдавил я, обнимая её в ответ. – И буду писать так часто, что вам надоест.

Она улыбнулась сквозь слёзы, и наконец отступила назад, давая мне пространство. Но тут же протянула мне довольно приличных размеров мешок, который я едва удержал – он был набит так плотно, что казался неподъёмным.

– Это тебе пирожки в дорогу, – сказала она, с любовью и беспокойством смотря на меня. – Только не ешь всё сразу, ладно?

Я рассмеялся, понимая, что мешка бы хватило на роту голодных солдат.

Леди Адель тоже рассмеялась сквозь слёзы и, вздохнув, крепко сжала мою руку.

– Я в тебя верю, Эрвин. Всё получится, сынок. Помни, что ты делаешь это для себя.

Когда мы наконец попрощались, Алан, я и кучер отправились в путь на самой настоящей карете. Мы ехали по грунтовой дороге, а я смотрел на приближающийся крупный город, ощущая смесь волнения и предвкушения. Алан, видя мою задумчивость, наклонился ко мне.

– Как ты себя чувствуешь, будущий кадет? – спросил он, слегка усмехаясь.

– Если честно… – я взглянул на него, подбирая слова. – Чувствую себя странно. Уезжать куда-то, не зная, что там впереди… Это как-то пугает.

Алан кивнул, задумчиво глядя в окно кареты.

– Знаешь, Эрвин, страх – это нормально. Но именно он заставляет нас становиться сильнее. Смелый не тот, кто ничего не боится. Ничего не боятся только идиоты. Смелый тот, кто умеет преодолевать и побеждать свой страх. Ты подготовлен лучше всех, кого я знаю. Ты справишься.

Его слова придали мне уверенности, и я глубоко вздохнул.

– Спасибо, Алан. Знаешь, без тебя я бы, наверное, не решился.

– Буду с тобой столько, сколько смогу, – ответил он, кивнув. – Пока не начнётся настоящая учёба, можешь рассчитывать на меня.

– Думаешь, учёба будет сложной? – спросил я, слегка нахмурившись.

– Думаю, она будет захватывающей, – ответил Алан с тёплой улыбкой. – А сложность… ты сам решишь, насколько это важно. Главное, не забывай, кто ты и зачем ты там.

Эти слова, казалось, отозвались внутри меня. Я почувствовал, как внутри пробуждается решимость. Это был новый этап моей жизни, и я был готов к нему, несмотря на всю неопределённость. Впереди была столица, вступительные экзамены и Императорский кадетский корпус, и я не собирался подводить ни себя, ни своих близких.

Путешествие в столицу оказалось поистине удивительным, полным новых впечатлений и открытий. В городе, куда мы прибыли на карете, мне было интересно буквально всё: огромные здания, толпы людей и сама атмосфера, которая всегда встречает на новом месте. Но времени на осмотр у нас не было – вскоре мы оказались на вокзале, где нас ждал поезд с самым настоящим паровозом, готовый к долгому пути.

– Отец, похоже, превзошёл сам себя, – заметил я, глядя на вагон-салон, в котором нам предстояло ехать и который был отделан лучше, чем любой дом, который мне доводилось видеть. Похоже, герцог предоставил в наше распоряжение один из своих личных вагонов.

– Ну, здесь твой комфорт стоит на первом месте, – усмехнулся Алан, обводя взглядом просторное купе. – Он точно хотел, чтобы ты почувствовал себя как дома.

Внутри вагона были мягкие кровати, просторная гостиная и даже кухня с поваром, который с первого дня не переставал удивлять нас разнообразием блюд. Но больше всего меня поразило огромное панорамное окно в задней части вагона, через которое открывался вид на пейзажи, мелькающие позади. Я мог буквально часами сидеть у окна, наблюдая, как леса сменяются полями, реки пересекают горизонты, а деревни и города бегут прочь. Удобно было ещё и потому, что наш вагон был прицеплен в самом хвосте состава и ничто не мешало любоваться видами.

– Ты, наверное, запомнишь каждый километр этой поездки? – усмехнулся Алан на третий день, заметив меня, снова прилипшего к окну.

– Пожалуй, ты прав, – ответил я, не отрывая взгляда от очередного маленького городка, проплывающего за окном. – Леса, поля, деревушки, целые города, один за другим… Империя огромна и наше не самое маленькое имение просто песчинка на ней.

– Мир всегда шире, чем кажется на первый взгляд, – философски заметил Алан, присаживаясь рядом. – И чем больше ты видишь, тем больше понимаешь, что увидел пока лишь малую часть.

Да, Алан как всегда был прав. И этот мир мне предстояло узнать и покорить.

На некоторых станциях поезд делал длительные остановки, и мы с Аланом выходили на платформу. Однажды в одном крупном городе я просто не мог поверить своим глазам, когда увидел, что по улицам ездили автомобили с паровыми двигателями. И это были не просто примитивные повозки с прилепленным к ним котлом и топкой для дров или угля, а самые настоящие автомобили, правда значительно крупнее тех, что я знал по прошлой своей жизни. Здесь царил самый настоящий стимпанк.

– Смотри, Алан! Настоящий автомобиль! – воскликнул я, показывая на одну из проезжающих по улице машин.

– Ну да, не каждый день в наших краях увидишь такие штуки, – ответил Алан, слегка склонив голову в мою сторону, но без особого восторга. – Мощь пара – вещь потрясающая.

В этом мире, как я понял, пар стал основной движущей силой, и это создавало вокруг совершенно особую атмосферу. А ещё в этом городе был трамвай, и вдоль улиц тянулись электрические провода – я едва ли мог поверить, что электричество здесь распространено настолько широко. У нас в имении мы обходились без него, используя газовые фонари и свечи для освещения, но тут на каждой улице стояли электрические фонари, а к некоторым домам даже вели провода. Может, и в соседнем с нашим имением Лидорне тоже было электричество, но я как-то не обратил на это внимания.

Город произвёл на меня большое впечатление. Люди на улицах казались занятыми своими делами, но я заметил, что нищих, грязных и бедных людей здесь нет. Даже рабочие, выходившие с фабрик, выглядели опрятными и прилично одетыми.

– Алан, а здесь все так живут? – спросил я, заметив, как рабочие неспешно идут по улице, оживлённо обсуждая что-то, но выглядят не измождёнными и уставшими, как я бы ожидал.

– В нашей империи, да, – ответил Алан, осматриваясь вокруг. – У нас рабочие трудятся в хороших условиях, и это правильно. В нашей империи считают, что каждый человек достоин уважения, независимо от его положения.

На каждый новый город и остановку я смотрел с восторгом. Путешествие оказалось гораздо более интересным и познавательным, чем я мог представить, и каждый раз, когда мы снова отправлялись в путь, я возвращался к панорамному окну, глядя, как меняются пейзажи за стеклом. Это было настоящее открытие – увидеть мир с такой стороны, и в душе я ощущал, что впереди у меня ещё много новых открытий.

Когда поезд прибыл на вокзал, я, откровенно говоря, был не готов к тому, что увижу за его пределами. Столица, Элион, оказалась совершенно другой, не похожей ни на один из городов, которые я видел прежде. Это был настоящий мегаполис. В отличие других мест, где жизнь текла более размеренно, плавно, здесь всё буквально кипело и каждый при этом знал, куда идти и что делать. Я остановился на платформе, оглядываясь по сторонам с восторгом и некоторым страхом перед этим городом.

– Ну, как тебе столица? – спросил Алан, стоя рядом и слегка прищурившись, словно не меньше моего впечатлённый происходящим.

– Я… я даже не знаю, что сказать, – ответил я, чувствуя, как к горлу подступает ком от волнения. – Это… это просто потрясающе.

Перед нами, за зданием вокзала, простирались огромные здания, похожие на каменные горы, уходящие в небо. Множество этажей, бесчисленные окна, вывески и витрины, которые громко заявляли о себе. И все эти люди повсюду – они двигались плотными потоками, словно реки, заливающие улицы. Я уже и позабыл, что такое может быть.

– Алан, смотри, здесь же настоящие толпы, – пробормотал я, невольно шагнув назад, чтобы не угодить в поток прохожих, снующих по платформе. – Как они вообще не теряются в этом хаосе?

– Теряются, Эрвин, и ещё как, – усмехнулся он, хотя его глаза тоже были широко распахнуты. – Даже я, признаться, слегка растерялся, хотя бывал здесь не раз. И всё же… в этом что-то есть. Элион определённо живёт полной жизнью.

Там, за стенами вокзала, на тротуарах было не протолкнуться: пёстрая толпа, мужчины и женщины в строгих костюмах, уличные торговцы с их киосками, детвора, перебегающая дорогу в самых неожиданных местах. Повсюду шум, разговоры, звуки транспорта. Как же это всё напоминало мне уже, казалось, забытые картины из прошлой жизни.

Пока я стоял с открытым ртом на перроне, к нам подошёл молодой офицер в строгом чёрном мундире, украшенном серебряными эмблемами. Его осанка и уверенные движения сразу привлекали внимание. Подойдя ближе, он слегка поклонился и представился:

– Лейтенант Ричард Кроули. Рад приветствовать вас в Элионе, господа. Мне поручено встретить вас и проводить до Императорского кадетского корпуса.

– Приятно познакомиться, господин лейтенант, – ответил я, кивнув в ответ.

Офицер повёл нас через оживлённый зал к выходу из вокзала, где нас ждал автомобиль.

– Эрвин, держись ближе, – сказал Алан, когда я снова слегка отстал, зацепившись взглядом за витрину книжного магазина. – Потеряться здесь – раз плюнуть.

– Понял, понял, не беспокойся, – ответил я, снова нагоняя его. – Просто… это всё так интересно.

Машина сразу произвела впечатление – массивный чёрный кузов, плавные линии и бронзовые вставки, сияющие на солнце. Эта машина выглядела и солидно, и надёжно, напоминая скорее дорогой кабинет на колёсах.

– В наших краях таких не увидишь, – заметил я, восхищённо осматривая машину.

Лейтенант открыл дверь, предлагая нам сесть. Я опустился на мягкое кожаное сиденье, и ощущение роскоши лишь усилилось: отделка из тёмного дерева, удобные кресла и полный комфорт, идеально подходящий для долгой поездки. Под капотом слышалось тихое, ритмичное «мурлыканье» парового двигателя, лишённого привычного рычания бензиновых моторов. Звук был мягким, едва различимым, появлялось ощущение, что автомобиль скользит, а не едет. Время от времени раздавалось едва слышимое пыхтение сбрасываемого пара.

Алан, усаживаясь напротив, бросил на меня взгляд и усмехнулся:

– Вот это техника! Здесь точно постарались, чтобы всё было в лучших традициях.

– В столице ценят комфорт, – пояснил Ричард, тоже заметив наш интерес. – Этот автомобиль бесшумный и плавный, чтобы не тревожить улицы лишним шумом. В Элионе уважают порядок.

Как только мы тронулись, я снова повернулся к окну, наблюдая, как мимо проносятся здания, люди, вывески и бесконечный поток машин и запряжённых лошадьми карет. Город впечатлял: улицы тянулись вширь, пересекались, а люди двигались по ним, словно река. Каждый квартал выглядел как маленький мир, полный звуков, ярких красок и движений.

– Далеко до корпуса? – спросил я, не отрывая взгляда от оживлённых улиц.

– Ещё несколько минут, – ответил лейтенант. – Уверен, что Элион вас впечатлит не меньше, чем корпус.

– Уже впечатлил, – пробормотал я, восхищённый бурлящей столичной жизнью.

Я понимал, что здесь, в сердце империи, жизнь кипит особенным образом, и то, что ждало меня впереди, будет чем-то совсем новым.

Императорский кадетский корпус располагался в самом сердце столицы, среди величественных зданий и широких аллей. Здание корпуса – массивное, с высокими колоннами и гербом империи над входом – выглядело внушительно. Стены из серого камня, украшенные вычурной резьбой и барельефами, казались незыблемыми и вселяли ощущение вечности. Здесь, в самом центре, каждый элемент архитектуры напоминал о строгой дисциплине и высоких идеалах, которые прививались будущим кадетам.

Когда наша машина остановилась у ворот, нас встретил караул – старшекурсники в строгой форме, уже с серьёзными лицами, похожие скорее на молодых офицеров, чем на учащихся. Один из дежурных, заметив нас, тут же подбежал.

– Добро пожаловать, господа, – сказал он, кивая нам сдержанно. – Позвольте проводить вас в канцелярию.

– Благодарю, – ответил Алан, слегка кивнув в ответ. Мы двинулись за ним к центральному зданию.

Внутри корпуса царила атмосфера строгой дисциплины. Длинные коридоры, освещённые ровным светом, были наполнены приглушёнными звуками – где-то шёл урок, из другого крыла доносился звон тренировочного оружия. На стенах висели портреты выдающихся выпускников, среди которых легко было найти знаменитых генералов и военачальников.

Канцелярия корпуса была, пожалуй, самой строгой комнатой, которую мне доводилось видеть. Никаких лишних деталей, лишь рабочие столы, полки с документами и большой портрет императора в военной форме на стене. За одним из столов сидел офицер в строгой униформе, сосредоточенно перелистывающий бумаги. При виде нас он поднял голову и с лёгким кивком поприветствовал.

– Добро пожаловать в корпус. Документы при вас? – его голос был ровным и строгим, будто каждое слово проходило через фильтр дисциплины.

– Да, вот они, – ответил Алан, передавая ему папку.

Офицер внимательно просмотрел документы, что-то записал в журнале и отложил бумаги в сторону.

– Кандидат Эрвин, – сказал он, обращаясь ко мне с уважением, хотя я был младше всех присутствующих. – Вас проводят в казарму, где вы пробудете на время вступительных испытаний.

Настало время прощаться. Я повернулся к Алану, и он положил мне руку на плечо, глядя прямо в глаза.

– Эрвин, удачи тебе, – сказал он, слегка улыбнувшись. – Надеюсь, ты пройдёшь все испытания так, как мы готовились. А если что-то пойдёт не так, помни, я буду рядом – буду жить в гостинице неподалёку.

– Спасибо, Алан, – ответил я, ощущая, как сердце сжимается от лёгкого волнения. – Я сделаю всё, что смогу. И если что, мы обязательно увидимся.

Алан кивнул, его взгляд потеплел, и он ещё раз крепко сжал моё плечо, прежде чем покинуть канцелярию.

Меня проводили в казарму – большое просторное помещение с рядами кроватей и ящиками для личных вещей. Здесь я должен был жить на время экзаменов. В казарме уже находилось человек тридцать. Все мальчишки примерно моего возраста, но стоило мне войти, как взгляды всех присутствующих обратились на меня.

Некоторые даже приоткрыли рты, разглядывая меня с удивлением. Возможно, сказалась генетика, герцог был высоким мужчиной крепкого телосложения, или же «взрослая» психоматрица, передавшая мне нечто от прежней жизни, но я был значительно выше большинства своих сверстников. Добавьте сюда тренировки с Аланом – и моё крепкое телосложение явно выделяло меня среди мальчишек. Я выглядел как минимум лет на двенадцать, и это явно сбивало остальных с толку.

– Эй, ты точно новенький? – раздался голос со стороны, и я увидел мальчишку с веснушками, который стоял ближе всех. – Ты выглядишь старше нас.

Я улыбнулся, немного смутившись от такого пристального внимания.

– Да, так и есть, – ответил я, стараясь говорить спокойно. – Просто немного… вытянулся.

Веснушчатый мальчишка хмыкнул, с интересом оглядывая меня с ног до головы.

– Вытянулся, говоришь? А чем ты занимался до этого, что такой высокий?

– Тренировался, – ответил я, вспоминая наши занятия с Аланом. – И… помогал матери в имении.

– Ничего себе, – заметил кто-то из дальнего угла. – А ты, похоже, подготовлен, а?

Я кивнул, стараясь не выдавать лишних эмоций. Похоже, что первый экзамен на выдержку я уже сдавал прямо сейчас – под пристальными взглядами будущих сокурсников.

Оглядев казарму, я ощутил неожиданную волну ностальгии. Когда-то давно в прошлой жизни мне довелось пройти срочную службу – не в каких-нибудь элитных войсках типа спецназа или «войск дяди Васи», а в самой обычной пехоте. Казарма, конечно, была на порядок проще, но этот до боли знакомый запах ваксы и ровные ряды кроватей с отбитым кантиком на простых солдатских одеялах и подушки «кирпичиком» вызвали у меня лёгкую улыбку.

Дежурный, приведший меня сюда, коротко кивнул на ближайшую свободную кровать:

– Располагайся, завтра с утра начнётся основной сбор всех кандидатов.

Я кивнул, аккуратно убирая вещи в небольшую тумбочку рядом с кроватью. Казарма наполнилась приглушённым гулом – мальчишки начали шептаться и коситься в мою сторону. Спустя некоторое время ко мне подошли трое ребят. Они представились первыми – Андрей, Саймон и Томас, – и с явной важностью сообщили, что они здесь уже второй день и успели «войти в курс дела». С их точки зрения, это приравнивалось к статусу ветеранов.

– Ну, у нас тут всё строго, как в армии, – важно произнёс Андрей, выглядывая из-за моего плеча. – Распорядок дня не нарушать. Скоро обед, тебе понравится, – добавил он с хитрым огоньком в глазах.

Когда прозвучал сигнал к обеду, я с интересом направился следом за ребятами в столовую. Само помещение оказалось просторным и простым: длинные ряды деревянных столов, расставленных в строгом порядке, а стены, выкрашенные в бледно-серый цвет, придавали месту сдержанный, почти военный вид. Никаких украшений, кроме герба корпуса над главным столом. Звуки шагов и звяканье металлических подносов эхом разносились по помещению.

– Так, вот тебе поднос, и давай в очередь, – шепнул Томас, осторожно передавая мне металлический поднос.

Я занял место, стараясь не выделяться, хотя удивлённые взгляды других кадетов мне этого не позволяли. На обед подавали… ну, прямо скажем, настоящий солдатский набор. В глубокой тарелке плескался наваристый, но без затей, суп, следом – гречневая каша с тушёнкой и, куда же без него, компот. Взглянув на такое меню, я ощутил прилив тёплой ностальгии, особенно когда заметил, что многие дети с недоумением и даже лёгким отвращением разглядывали свои тарелки.

– Ты только посмотри, – пробормотал рядом Саймон, с некоторым удивлением рассматривая гречневую кашу. – Они что, издеваются?

Среди кадетов слышались негромкие вздохи и перешёптывания, некоторые явно с трудом скрывали брезгливые гримасы. Всё дело в том, что в Императорский кадетский корпус принимали исключительно сыновей аристократов, и большинство детей, вероятно, привыкло к более изысканным блюдам и сервировкам, а здесь их ждал простейший, но сытный набор.

– Ну что, пообедаем по-солдатски, – сказал я, усмехнувшись, и принялся за еду.

В отличие от многих, я с удовольствием уплетал гречку с тушёнкой и тёплый компот. Многим этот обед показался непривычным, но были и такие, как я, которые уплетали всё, что предлагали, за обе щеки. Я заметил, как где-то впереди несколько мальчишек, явно привыкших к простому питанию, смело взялись за ложки, обменялись ободряющими взглядами и, не теряя времени, съели всё до последней крошки.

– Вкусно ведь, если привыкнуть, – сказал я Андрею, когда тот наконец отважился попробовать суп.

– Ну… необычно, – осторожно ответил он, стараясь проглотить ложку гречки с тушёнкой, хотя по его лицу было видно, что такого блюда он раньше и не пробовал. – Не похоже на то, что дома, конечно, но есть можно.

Я усмехнулся, допивая компот. Столовая, хоть и была обставлена по-спартански, мгновенно стала местом для знакомства и проверки на выносливость.

После обеда нас вывели на плац и выстроили в длинные, аккуратные, насколько это было возможно, шеренги. Офицер с папкой в руках зачитал списки абитуриентов, распределяя каждого по группам. Было ясно, что завтра нас ждут первые экзамены, и я уже приготовился к тому, что нас отправят обратно в казармы, когда офицер вдруг громко выкрикнул:

– Абитуриент Эрвин Вайс!

– Я! – ответил я на автомате, как учил устав, чем вызвал у офицера удивлённый взгляд и приподнятые брови.

– Вам надлежит после построения явиться в канцелярию, – добавил он после секундной паузы, а затем, всё ещё разглядывая меня, кивнул.

– Слушаюсь! – ответил я так же громко и чётко, как и в первый раз.

После построения, когда я направился в канцелярию, все вокруг поглядывали на меня с любопытством, словно на какую-то диковинку. Видимо, в их глазах я выглядел несколько странно, особенно для своего возраста и с такой привычной для них военной манерой.

В канцелярии, куда я вошёл с чувством лёгкой тревоги, меня встретил офицер с несколькими бумагами в руках. Он с интересом разглядывал мой аттестат и, прищурившись, проговаривал строки, словно проверяя их по памяти. Офицеры, стоявшие рядом, то и дело переглядывались.

– Значит, ты уже закончил курс общей школы? – наконец спросил он, подняв на меня взгляд.

– Да, сэр, – ответил я спокойно, стараясь не выдавать волнения.

– И всё это в семь лет? – удивлённо вставил ещё один офицер, изучая аттестат. – Да у тебя здесь подписи трёх известных профессоров столичного университета!

– Так точно, сэр, – подтвердил я, стоя по стойке «смирно».

Офицер нахмурился, не отрывая взгляда от документа.

– Вайс, скажи честно: кто готовил тебя к этим экзаменам? Это не просто начальный курс, тут полноценный аттестат.

– Меня готовил мой наставник, сэр, – ответил я, кивая. – Мы занимались по специальной программе, рассчитанной на ускоренное освоение. – Ну не рассказывать же им о том, что у меня за плечами кроме школы ещё и университет с «красным» дипломом. Правда не здесь, а в прошлой жизни. Но, как говорил один персонаж, «умище-то куда девать».

Офицеры снова переглянулись, после чего главный офицер вернул мне аттестат, а затем, слегка задумавшись, сказал:

– В таком случае мы предложим тебе сдать вступительные экзамены в особом порядке, перед отдельной комиссией. Комиссия соберётся завтра утром.

Я кивнул, хотя внутри меня кольнуло беспокойство. Экзамены перед отдельной комиссией… Я пытался сохранить спокойное лицо, хотя это решение удивило меня.

– Понял, сэр, – ответил я, не подавая вида, что внутри всё-таки нервничаю.

– Отлично, – офицер слегка улыбнулся. – Увидим, чему тебя научили.

Экзамены я сдал без особого труда за один день. Поначалу мне даже показалось, что вопросы специально упрощены, словно во мне видели ученика максимум средних классов. Но это мне только сыграло на руку – всё прошло гладко. Уже к вечеру я узнал, что зачислен в кадетский корпус, и первым делом передал весточку Алану. В ответ пришла короткая записка с поздравлениями и известием, что он задержится до торжественного построения и церемонии принесения присяги.

Эти дни, пока другие абитуриенты ещё сдавали экзамены, я проводил либо в библиотеке, либо в спортивном зале, где старался нагружать и голову, и мышцы. Не терять времени было одним из главных моих правил, так что я всерьёз погрузился в дела. Но наконец все экзамены были позади, и счастливчиков, прошедших отбор, отправили в каптёрку за обмундированием.

Как только мы вошли, каптёрщик, пожилой, но крепкий мужчина в форме и с погонами фельдфебеля, сразу оценивающе оглядел нас.

– Ну что, орлы, готовы к новой жизни? – усмехнулся он, раздавая нам номера по списку. – Всё пойдёт по размеру, не переживайте.

Форма здесь, кстати, была подогнана под каждого индивидуально, и это мне особенно понравилось. Уж не знаю, как они это смогли сделать, но честь и хвала местным снабженцам за это. Когда подошла моя очередь, каптёрщик обернулся ко мне, оглядев с головы до ног.

– Ого, ну ты выглядишь как настоящий военный, – сказал он, протягивая мне форму. – Не разочаруй нас, парень.

– Служу империи! – я не удержался от короткого, полушутливого ответа. Это явно развеселило каптёрщика.

– Вот это настрой, вот это я понимаю! – сказал он, похлопав меня по плечу. – Нам тут такие нужны.

Когда я надел форму, почувствовал, что она сидит идеально – по размеру, как и было обещано. Чёрный цвет и строгий покрой были не без изящества. В чём-то она даже напоминала форму, которую когда-то носил тот самый Штирлиц – ироничный привет из другого времени. На других новобранцах форма смотрелась по-разному, кто-то выглядел в ней вполне пристойно, а на ком-то она сидела, как на корове седло, но что поделать – дети, они и есть дети. Пройдёт не так уж и много времени, и военная форма для всех станет вполне естественной и привычной.

Рядом со мной Андрей, мой новый знакомый, крутился, разглядывая своё отражение в зеркале.

– Ну, как тебе форма? – спросил я, осматривая его.

– Да нормально вроде, – пробормотал он, смущённо поправляя воротник. – Только как-то… непривычно. У тебя-то, смотрю, всё как надо.

– Есть немного опыта, – ответил я с улыбкой. – Знаешь, когда-то я и не такие мундиры носил.

– В смысле? – удивился он. – Ты что, уже где-то служил?

– Скорее тренировался, – усмехнулся я уклончиво, стараясь не углубляться в подробности. – Просто привык.

Саймон, стоявший рядом, обернулся к нам, подбоченившись.

– Ну всё, теперь мы кадеты, – произнёс он с торжественным видом.

Его товарищи тут же подхватили:

– Завтра начнём обучение!

Капитан Штайнер, наш курсовой офицер, сразу обратил внимание, что моя форма сидела как влитая, и носил я её правильно и привычно, не хуже любого опытного военного. Он остановился рядом, окинув меня цепким взглядом.

– Обратите внимание, кадеты, – обратился он к остальным, что-то помечая в своём блокноте. – Вот так должна сидеть форма, и так её следует носить. Учитесь, пока есть возможность.

Все мальчишки стояли молча, кто-то поджимал губы, кто-то уставился на свои ботинки. Взгляд капитана был строгим, и его слова не оставили никого равнодушным. Но я и представить не мог, что произойдёт дальше.

– Вайс, – продолжил Штайнер, глядя на меня испытующим взглядом, – на тебя теперь возлагается особая ответственность. Поздравляю, с этого момента ты старшина курса.

Не успел я осознать, что происходит, как он подошёл ко мне и, под одобрительную улыбку фельдфебеля-каптёрщика вручил небольшую нашивку, символизирующую мою новую должность. Теперь я официально отвечал за весь этот курс… и, честно говоря, глядя на всех этих новобранцев, я едва удержался от горестного вздоха.

– Слушаюсь, сэр, – ответил я, приняв нашивку и стараясь не выдать внутреннего смятения.

Капитан Штайнер слегка усмехнулся, видя моё выражение лица, и негромко добавил:

– У тебя есть время привести этот отряд в порядок, старшина. Я верю, что ты справишься.

После того как он ушёл, я оглядел строй – точнее, это было скорее стадо, чем строй. Мальчишки толкались, некоторые до сих пор пытались застегнуть свою форму правильно, а один из них, к моему ужасу, успел забыть про свою фуражку, бросив её на скамейку у входа.

– Ладно, господа, – я вздохнул и шагнул вперёд, стараясь взять себя в руки. – Похоже, нам всем предстоит серьёзно поработать.

Андрей тут же сделал шаг вперёд, глядя на меня с интересом.

– Ну что, старшина, с чего начнём? – усмехнулся он, почесав затылок.

– Начнём с того, что ваша форма должна сидеть так, чтобы капитан Штайнер не имел к вам вопросов, – ответил я, закладывая руки за спину. – Первым делом – научимся выглядеть как кадеты, а не как стадо. Андрей, поправь воротник, а ты, Саймон, надень наконец фуражку.

Саймон, смущённо покраснев, схватил фуражку со скамейки и натянул её, отводя взгляд.

– Так, отлично, – я обвёл всех взглядом, видя, что часть новобранцев пытается сделать вид, что уже всё понимает. – Теперь встаньте ровно и перестаньте ёрзать и топтаться. Важно научиться держать себя в руках и быть сдержанным и дисциплинированным. Завтра это станет вашей привычкой, господа кадеты.

Ребята, хоть и с неудовольствием, начали выпрямляться, стараясь следовать указаниям.

– Ну, старшина, ты хоть предупреждай, что нам ещё предстоит, – тихо сказал Андрей, пытаясь держаться серьёзнее.

– Поверь, скоро сами всё поймёте, – усмехнулся я. – У нас впереди много работы.