Судьбе вопреки. Часть первая. «Неудобная мишень…»

Для меня чеченская война началась 1 декабря 1994 г. На стационарном узле связи начался прием телеграмм из штаба СКВО. Смысл полученных распоряжений – обеспечить выгрузку частей 8 корпуса (8АК, г. Волгоград) на станции Кизляр. Мне было предписано обеспечить связь до развертывания УС 8АК. От нашей роты 2 декабря пошли Р-161, Р-440, Н-18-3, Р-142 и п-256. Я не поехал, остался в ППД. Через 5 дней они вернулись, загнали машины в боксы. На утро выгнали технику для обслуживания. И тут пошли новые телеграммы. Замкомбрига, прочитав текст прямо на рулоне бумаги, (уже были новые тлг аппараты) слегка сбледнул с лица. Единственной фразой, которую от него услышали «Это предварительные боевые распоряжения». Вместо обслуживания техники её заправили и начали формировать новую колонну. В неё вошли все прежние машины плюс Р-145БМ и Р-409. 9 декабря колонна под моим командованием вышла в Кизляр. Оказалось, что части связи 8АК не могут обеспечить связь и приказали через округ сделать это нам. В рейс выехали л-т Долгополов на Р-145БМ (не доехал, БТР сломался и вернулся в ППД), л-т Калашин, л-т Пулитов и пр-к Заманов на Р-440. По прибытии в Кизляр мы развернулись, дали связь, закрыли каналы и стали на дежурство. Идиллия для меня длилась ровно до 10 декабря. Меня вызвал начальник связи (НС) 8АК п-к Никифоров Виктор Васильевич. Мы с ним были знакомы с 1990 года, когда из Германии ездили на стрельбы ракетной бригады в Кап. Яр, он был в составе посредников, а я обеспечивал связь штабу руководства. Жил он тогда в моей Р-142. Ну и по результатам учений видел, на что я способен. Когда я прибыл, он задал вопрос «Ты Р-142 знаешь?». Я честно ответил, что в принципе знаю, и могу устранить простейшие неисправности, но если дело касается ремонта в полевых условиях – я вряд ли что-то смогу сделать. Далее он мне объяснил, чего от меня хотят.

– Впереди 8АК идет 63 полк ВВ (ангарский), для связи взаимодействия была отправлена Р-142 с экипажем (начальник Р-142 – сержант, радист и водитель). Станцию развернули, запитали-связи нет. Съезди туда, обеспечь связь взаимодействия по КВ или УКВ радиосвязи. Желательно в закрытом режиме.

Меня посадили в УАЗ-козлик и мы двинулись вглубь степи. Ехали часа полтора-два, расстояние было около 100 км. Я

приехал, представился командованию – заместителю командующего СКО ВВ генерал-майору Лобунец Михаилу Ивановичу и полковнику из Главкомата ВВ Гливка Ивану Михайловичу. С нами был п/п-к из оперотдела 8АК, не помню, как звали. Жили Лобунец и Гливка в заднем отсеке аппаратной, я заночевал в переднем. Связь я

установил практически сразу в КВ диапазоне, а вот когда дошло дело до закрытия канала аппаратурой ЗАС, оказалось, что ключевые документы несовпадают. У ВВ – свои блокноты КД, у

МО – свои блокноты КД. Связь была только в открытом режиме. Я спросил по рации у своих – уточните у НС, что мне делать? Ответ: находиться там и ждать. Я спросил у Лобунца:

– Товарищ генерал, а мне что делать? Связь есть, мне пора обратно к своим толстолобикам.

– Теперь ты отсюда уже никуда не поедешь, мы решили вопрос с Рохлиным о твоем откомандировании к нам для обеспечения связи. А то ты уедешь – а связь опять пропадет. Кто нам её будет обеспечивать? Кроме тебя – некому!

Ночь прошла спокойно, за исключением отопления кунга. Если тебя спросить, что надо сделать, чтобы запустить отопитель ОВ-65, и скажешь «включить свячу накала, через 1 минуту включить двигатель отопителя на половину мощности, через 30 секунд отпустить свечу» – то ты будешь абсолютно прав в целом, и абсолютно неправ в частности. Свеча отопителя не работала, и чтобы запустить отопитель, я звонил в палатку бойцам, они прибегали, поджигали солярку в отопителе, и только потом я включал двигатель. Эта процедура повторялась вплоть до 29 декабря 1994 г, 30 декабря я уехал на этой машине в Толстой-Юрт, где стоял штаб 8АК.

Итак, 11 декабря 1994 г. мы получили сухпай и команду быть в готовности к обеспечению связи в движении. Ночью команда «Подъём», стали в колонну и поехали. На вопрос по рации что делать, мне сказали – ехать с ними и держать связь.

В этот день власть приняла постановление о введении чрезвычайного положения в Чечне.

Весь день 12 декабря прошел в дороге. К вечеру мы стали лагерем между Червленой и Новониколаевской. Бойцы ВВ без напоминания начали рыть окопы и оборудовать позиции. Пришли Лобунец и Гливка, которые ходили на переговоры к местным. На мой вопрос «как дела?» я услышал от Гливки И.М.:

– Эти местные джигиты совсем одурели! Мы сказали, что в населенные пункты заходить не будем, переночуем и двинем дальше. Так они заявили, что мы должны полностью разоружиться, сдать им оружие и тогда нас выпустят с территории Чечни без боя.

Сказать, что я ох…л – это ничего не сказать! Полк ВВ – это около 600 человек с оружием и техникой типа БТР. Этих джигитов набиралось около сотни в лучшем случае. Стало понятно, что боя не избежать. Наши на скорую руку соорудили минные поля на двух опасных направлениях, оператор из корпуса снимал прямоугольные координаты разведанных целей и передавал их 8АК, который был в 20 км сзади, я сидел на связи. Лобунец и Гливка вышли в открытом режиме на Рохлина (командир 8АК) с просьбой поддержать артиллерией. Рохлин сказал, что они еще едут. Как прибудут на место, даст команду на развертывание огневых позиций. Диалог выглядел примерно так: (радиосвязь открытая в КВ диапазоне)

– Лева, здесь Миша, прием!

– Миша, я слушаю, прием!

– Нам нужна твоя поддержка, прием.

– Какая поддержка? Средняя или тяжелая, прием (танки или артиллерия)

– Тяжелая, прием.

– Мы пока в пути, прием.

– А мы без тебя можем не справиться, прием.

– Ну, тогда сдавайся, прием.

– Нет, сдаваться не будем, надеемся на поддержку. Прием.

– Хорошо, как доедем, сразу разверну своих. Прием.

Мы почти успели передать все координаты, как связи просто не стало. Чечены врубили самопальную глушилку, которой хватило на то, чтобы забить мне прием и пошли в атаку. Они ждали, что русские в страхе сбегут, увидев гордых чеченцев с оружием в руках.

Ага, щ-а-а-с! Сначала чечены попали на мины, потом их угостили из пулеметов и добавили из автоматов. А мне передали команду с посыльным – вызывай огонь артиллерии. У нас был вынос на передовую, но в самый нужный момент он просто перестал работать. Я думал – кабель перебило, утром оказалось намного проще – папуасы клеммы на борту не затянули и кабель просто выпал.

Ну а я начал вызывать огонь артиллерии. «Боевыми по всем целям – огонь!» я кричал в рацию около двух часов. Артиллерия откликнулась где-то через час. Прибежал посыльный с передовой, попросил перенести огонь подальше от наших позиций. Я взял карту, снял гребаные прямоугольные координаты и передал их в корпус. Калашин Серега потом рассказал, что они меня слышали отлично, и Рохлин приказал развернуть самоходки рядом с их

Р-142, и мои бойцы полночи наслаждались канонадой на расстоянии 100 метров. Ко мне смогла пробиться только одна радиостанция – что-то типа Р-161 из Моздока. Я её слышал, хоть и плоховато.

Результаты боя я узнал в пять утра, когда вернулись Лобунец и Гливка. Атаку отбили, у нас потерь нет, артиллерия сработала хорошо, а когда я перенес огонь подальше от нас, попали как раз по драпающим джигитам еще раз. А утром полсела было в трауре – хоронили своих. Так закончился мой первый бой в жизни.

Утром, точнее ближе к обеду, подошел корпус Рохлина. Подошел ко мне НС 8АК Никифоров

– Как дела?

Я честно ответил…

– Живой, только страшно было

– Главное, что живой. Остальное – фигня!

– Мне дальше что делать? Здесь работать или с вами дальше идти?

– Пока здесь, тебя заменить некем.

Из села Виноградного, которое виднелось вдалеке к Рохлину прибыла делегация «мирных местных жителей», впереди женщины и дети, за ними старейшины. Разговор был следующий:

– Вы разговариваете с представителями чеченской нации!

– Я такой нации, которая прикрывается женщинами и детьми – не знаю! Это – не нация, это – сволочи! ОГОНЬ!

Артиллерия в очередной раз врезала по окраине села, где было кладбище. После извлечения предков чеченцев из могил таким нетривиальным способом они попытались выразить протест. Тогда им предложили перенести огонь подальше (по самому селу). Они почему-то отказались. А на следующий день храбрые жители Виноградного загрузили все грузовики, которые смогли найти в округе и сдернули куда подальше. А то вдруг Рохлин передумает или артиллеристы с прицелом ошибутся… Не все конечно, только самые состоятельные.

Из моих подчиненных в Чечню вместе с 8АК попали:

Р-142Н: л-т Сергей Калашин, радист мл. с-т Владимир Малышев (кличка Малой) и водитель Владимир Колесников (кличка Пух)

П-256: водитель Коля Капустян (кличка Колян)

Н-18-3: л-т Максим Пулитов, ряд. Хашкулов (кличка Кабардёнок), ряд. Сырцов и ещё один солдатик, фамилию не помню.

Остальные остались в Кизляре и потом вернулись в ППД. Правда, с Р-440 по приказу зам. командующего СКВО

г-л/л-та Тодорова сняли оба АБ-8 «Москвич» и отдали в 8АК. Как ты уже догадался, с концами. Забегая вперед, скажу, что мы им отомстили – увели у них АБ-8 «Волга» на прицепе! Но это уже далеко впереди.

А пока я остался с ВВ, сидел на связи, гонял толстолобиков. Больше всего меня поразили отношения между офицерами ВВ. Представляешь, они обращались друг к другу по имени-отчеству! Если в Красной Армии полковник-командир полка обращается к лейтенанту, то приличными выглядят только звание и предлоги, а также название и количество техники и вооружения. Все остальное – мат и его производные. А там диалог между ком. полка и ком. роты выглядел примерно так:

– Николай Иванович, ваши позиции оборудованы?

– Да, Василий Петрович, осталось траншеи окультурить

– Хорошо, не забудьте секреты выставить, кроме обычного охранения.

– Да, Василий Петрович, сделаю обязательно.

Как это выглядит в Красной Армии, все служившие знают прекрасно. Если не знают – готов проинформировать в отдельном порядке. Далее будут встречаться перлы наших полководцев, но забегать вперед не буду.

Из всего времени, проведенного с ВВ, у меня в памяти остались только несколько моментов. Первое: в столовой давали селедку! Второе: на минах подорвалась корова и мы три дня ели говядину. Третье: мы с оператором 8АК выжрали бутылку коньяка, и нам пришлось долго слушать стенания п-ка Гливки «Серега, как вы могли, сволочи, выжрать всю бутылку без дяди Вани?!». В 20-х числах декабря пригнали полевую баню, и мы впервые за почти три недели помылись. Генерал Лобунец много разговаривал со мной о службе, о семье, о солдатах и технике. Предложил перейти во Внутренние Войска, должность начальника связи полка во Владикавказе давал сразу (майорская должность, как и начальник связи моей бригады). Но надо было увольняться из армии, а пока я был на войне, об этом никто речи не вел вообще. За мои успехи он меня наградил нагрудным знаком Внутренних Войск «За отличие в службе» 1 степени.

Такое стояние продолжалось до 29 декабря. 30 декабря я свернул станцию и выехал в Толстов Юрт, где 8АК развернул ВПД (временный пункт дислокации) и до конца операции находились все тыловые службы 8АК.

Прибыв туда, я попал на совещание, которое проводил НС Никифоров и комбат п/п-к Соломахин. Более бестолковой постановки задач я не видел ни до, ни после этого. Мне нарезали сверить радиоданные (частоты и позывные). Остальным кому – что, а все что осталось, досталось исполнять зампотеху батальона к-ну Жукову. Даже если бы он был многоруким Шивой, он бы все равно не успел сделать все, что ему поручили. Ну и соответственно, большая часть осталась невыполненной. Я сверил радиоданные, поужинал и лег спать. Утром Р-142, в которой я жил все это время, плотно села в канаву и заглохла. Я посмотрел по сторонам – и о чудо! Вижу свою Р-142 с Малым и Пухом!

– Пух, ко мне!

– Здравия желаю, товарищ капитан! Как хорошо, что вы нашлись!

– А я что, терялся?

– Так никто толком не знал, где вы и что с вами! А можно мы теперь с вами будем?

– Пух, я еду в Грозный. И там будет ни хрена ни сахар – там война и идут реальные бои. Может лучше останетесь в тылу?

– Не, товарищ капитан! Уж лучше в Грозный с вами. Тут нас вообще за людей не считают. И все начальники, каждый свою задачу ставит, а потом орет «Почему не сделал?!». И все равно мы виноваты.

Оказывается, все три недели, пока я сидел у ВВ, их поставили на обеспечение связи колонн, которые ходили в Моздок. Я прикинул одну вещь к носу.

– Значит так, забираешь у КШМ, сидящей в грязи, АБ-1 с кабелем питания и поехали!

Мы сели в свою Р-142 и помчались догонять батальон связи корпуса по встречной полосе. Экипаж оставшейся

Р-142 мне чуть ли не ноги целовал, за то, что я их оставил. Начальник Р-142 и радист – близнецы, дембеля. А водила только призванный, совсем сопляк. И они понимали, что попав в Грозный, их дембель отложится на очень неопределенное время, это если вообще живы останутся. Мы ехали по встречной полосе, обгоняя танки, артиллерию и пехоту на БМП. На Грозный пикировали штурмовики, отстреливая ИК-ловушки, и от них к земле тянулись дымные следы РСов и ракет.

Мы шли штурмовать Грозный…

На момент моего отъезда в Кизляр обстановка была следующая:

Когда я ехал в бригаду в октябре 1993 г., я в округе выпросил себе назначение на должность начальника узла связи (капитан). Там еще была должность командира роты связи (капитан). Я рассказал своему другу Сан Санычу, с которым вместе учились в училище, вместе были в Германии в одном городке. Он тоже ехал в бригаду и по идее, должен был пойти на роту связи. Но пока я ехал поездом, он прилетел самолетом, и заявив, что в Германии был начальником стационарного узла, занял эту должность. Мне ничего не оставалось, как согласиться на роту. Это проклятая должность мне еще долго икалась, даже когда с нее ушел.

Итак, краткая справка по штату отдельной роты связи. По штату 6 офицеров: командир, замполит, 4 командира взвода. В наличии – один, командир роты. По штату 11 прапорщиков: старшина, техник, командир взвода обеспечения и начальники аппаратных. В наличии – техник (Лось), старшина (Юсуп) и командир взвода обеспечения (Шариф).

Понедельник – командирский день. Командиры батальонов и рот присутствуют на всех мероприятиях с личным составом с подъема до отбоя, включая прием пищи солдатами.

Территория, закрепленная за ротой для уборки, находилась как раз перед штабом бригады, окна зам. комбрига и НШ выходили на неё. И главная задача была – уборка территории. Какая связь, какая техника! Все на уборку территории!

Казарму с помощью округа сделали образцовой. Лучше бы мы этого не делали! Все начальники, какие есть, считали своим долгом привести проверяющих в нашу казарму и похвастать: «А вот так у нас солдаты живут!»

Причем ни один из них, включая родных комбрига и начальника штаба, для этого ничего не сделал.

Караул был с гауптвахтой, поэтому начкар – только офицер. То бишь я. 5–6 караулов в месяц – ништяк!

Суббота – ПХД. Развод, ПХД, в 15.00 совещание – подводим итоги. В 16.30 – инструктаж наряда лично командирами батальонов и рот. В 18.00 – развод нового суточного наряда с участием

командиров батальонов и рот.

Воскресенье – ответственный замполит. Если нет – командир. Мы с Юсупом договаривались, кто когда отвествует. Я вроде пока без жены, но жить в казарме тоже ну его на хрен.

Хотели Лося припахать – не успели. Он устроился к комбригу штатным рыбаком – раколовом. Так что обязанности техника тоже плавно рухнули на мои плечи. Пытался поговорить с начальником штаба. Тогда это был подполковник Андрей Матчин.

– Товарищ подполковник, мне надо с водителями технику обслуживать. Многие солдаты плохо себе представляют, что у машины под капотом находится. А техника роты – нет.

– Да, я знаю. Мне комбриг сказал его за раками отправить. Он вечером стол накрывает – мэр и военком приедут.

– А мне что делать?

– Иди сам к технике, занимайся.

– А Лося вернуть на должность техника?

– Это приказ комбрига. Я против него не пойду. Хочешь – можешь сам сходить.

Ага, нашел дурака за четыре сольдо. Комбриг и так, как увидит меня «Что-то у вас техника не совсем в порядке». Открыл рот – а он мне «Ты командир роты, в роте ты за все отвечаешь. За технику в том числе».

Пока меня дрючили на всех разводах и совещаниях, строевых смотрах и ПХД, караулах и проверках, как командира отдельной роты, Сан Саныч тихо сидел на узле связи, занимаясь своими делами. Он мог уехать к жене под Ростов на неделю и никто его не искал. Главное – решить вопрос с начальником связи. А Вадим Анатольевич был добрый человек. А вот со мной такой фокус не проходил. «Ты же все время на глазах у комбрига, начальника штаба и всего штаба заодно». Рассказывать в подробностях, как дрючат командира отдельной роты, чья казарма находится возле штаба бригады с одной стороны, а боксы с техникой – с другой стороны, я не буду. Это долго и малоинформативно. Зато когда встал вопрос о выдвижении кандидатуры на должность начальника связи бригады вместо уходящего на пенсию майора Черняева, тут же оказалось, что я не достоин этой должности, потому что…см. выше. Зато начальник узла связи Сан Саныч вполне достоин занять эту должность. Я охренел от такой засады!

Зато он заявил «Я никого не подсиживал, ножки у кресла не подпиливал! Мне предложили – я согласился».

Но тут в Махачкале освободилась должность начальника связи Дагвоенкомата. В подчинении – стационарный узел связи и

пяток женщин-военнослужащих. Майорская категория, между прочим! Я сказал – если недостоин на бригаду стать, пойду в военкомат Дагестана. Вадим Черняев вроде как с пониманием отнесся к тому, чтобы я ушел туда и обещал помочь. И тут я уехал на войну.

Чеченская компания начиналась по плану ГШ «айн колонне марширет с ост, цвай колонне марширет с вест», ну и на всякий случай с севера идет Рохлин. Основными ударными силами считались восточная и западная группировки. И те, и другие получили по сусалам, и, умывшись кровью, откатились назад. Командир владикавказской дивизии полковник Кандалин (наш бывший комбриг) вообще отказался входить в Чечню с дивизией. На переправе с той стороны его встретили его бывшие подчиненные по Афгану и дали понять, что будет бойня. Он отказался выполнять приказ и был отстранен от должности. В 1995 году во Владикавказе его убили. Убийство не раскрыто до сих пор.

В это время военнослужащие начали ярко делиться на две категории – люди мирного времени и люди войны. В мирное время солдаты и офицеры, которые постоянно имеют проблемы с начальством, с дисциплиной и т. д. являются постоянной головной болью для всех командиров. Но как только они попадают на войну, они становятся теми, кем и являются по сути – отличными, храбрыми, инициативными солдатами и офицерами. А отличники боевой подготовки, успешно подметающие плац и красящие траву, становятся похожими на студень и представляют реальную угрозу не только для себя, но и для окружающих. Вот эти люди войны в конечном итоге и обеспечили выполнение боевых задач своих частей. На корпус Рохлина никаких особых надежд не возлагалось. Но когда корпус Рохлина без потерь прошел половину Чечни (небоевые потери были, старые машины и БТРы подрывали сами идущие в тех. замыкании), он сразу стал представлять огромный интерес для вождей в Моздоке и Рохлин был назначен командующим ОГВ «Север», а по факту самым старшим начальником среди воинских частей.

Для решения чеченского вопроса были стянуты все более-менее боеспособные части со всей России. Я точно знаю об участии: Сухопутные войска со всех военных округов, Воздушно-десантные войска, Спецназ ГРУ, Морская пехота, Внутренние войска МВД, сводные отряды ОМОНа и СОБРа МВД со всей России. Каждый был со своей системой связи и ключевыми документами, связи взаимодействия не было в принципе. Если все военные имели радиостанции одинакового диапазона и могли хотя бы теоретически связаться между собой, то СОБР и ОМОН таких раций не имели совсем! У них были свои уоки-токи и всё! Дальнейшие события показали, насколько все-таки нужна нормальная связь.