Судьбоносные клинки

ГЛАВА 6

Рамона открыла глаза. Перед ней из окна открывался вид на Далию. Огромные ковыльные деревья раскидывали завитки тонких серебристых листьев. Технически, это были вовсе не деревья, а гигантские травы, простирающиеся на семьдесят метров вверх, со стволами диаметром пять метров у основания. Между ними сине-зеленые эванеры Рады, листопадные гиганты, тянули к небу свои массивные ветви, каждая из которых несла сотни тысяч индиго-бирюзовых листьев. Тут и там среди листвы мелькали вьюнки-душители, их характерные оранжевые листья и луковичные плоды ярко выделялись на фоне сине-зеленого занавеса. Душители начинали свою жизнь как паразитические лианы, которые взбирались по дереву-хозяину к солнечному свету, высасывая из него питательные вещества и воду, пока оно не засыхало, и оставался только душитель — цветущее столбчатое дерево.

Ей потребовалась секунда, чтобы вспомнить, где она находится. У нее болела спина. Медленная мягкая боль прокатилась по бедрам. По крайней мере, ее рот перестал кровоточить, а зрение больше не расплывалось.

Рамона взглянула на Матиаса в кресле пилота. Она и не думала засыпать, тело приняло такое решение само по себе. Использование секо имело свою цену. Секаре ели за троих и спали как убитые, если только не находились на вражеской территории.

Если бы она сказала семье, кто присматривал за ней во время сна, они никогда бы ей не поверили.

Ее обеспокоило то, как они сражались в особняке Дрюэри. Она и раньше сражалась бок о бок со своими братьями. Ее братьев и сестер обучал один и тот же человек — их мать. Они начинали с одинаковых танцев в детстве, а затем, когда их секо взрослели, они прорезали одни и те же тренировочные мишени, и, наконец, когда их семья подверглась испытанию из-за кровной вражды, они убивали бок о бок. Но никогда у нее не было такой синергии, которую она испытала с Матиасом.

Они с Матиасом сражались по-разному. Их техника отличалась, но это не имело значения. Они двигались в унисон, координируя свою защиту и атаки, не говоря друг другу ни слова. Словно у них были одни и те же инстинкты.

Так она ни с кем не синхронизировалась.

Первоначально секаре сражались парами. Это увеличивало их живучесть и дальность поражения цели. Один секаре покрывал поле прицеливания перед ним на 180 градусов. Пара, стоящая спина к спине, охватывала все 360. Но синхронизация — это нечто большее, чем просто удвоение щитов и клинков.

Происходило что-то необъяснимое, когда секаре синхронизировались. Рей Адлер, ее далекий предок, сделавший Раду своим домом, в своих заметках назвал это место «идеальной гармонией». Он писал о связи, которая происходила на уровне секо, которая была «сильнее, чем любовь и семья». Даже в его время, в первоначальном подразделении, природа этой связи не была понята, и не каждый секаре находил ее, но те, кто находили, становились чем-то большим, чем сумма их частей.

Говорили, что синхронизированная пара секаре может очистить военный корабль от его морских пехотинцев и экипажа всего за несколько часов. Двое против сотен, иногда тысяч бойцов. Это считалось мифом, скорее легендой, чем реальностью.

Рей Адлер также обвинил эту связь в смерти своей жены. Он не оставил никаких указаний о том, как она может быть достигнута. Он воздержался от осуждения ее, но было ясно, что он думал, что его потомкам будет лучше без нее.

Несмотря на его желания, ее семья несколько раз пыталась добиться синхронизации в течение следующих поколений. Она сама пыталась. Она всегда думала, что их боевые танцы должны были быть ключом. Они были краеугольным камнем их обучения, и она была уверена, что их нужно танцевать парами, поэтому она изучила их и даже брала братьев в помощь. Она потерпела неудачу. Можно было бы подумать, что два брата и сестры секаре, близкие по возрасту, как они с Карионом, были бы идеальными кандидатами, но ни один из Адлеров так и не синхронизировался друг с другом.

Она разглядывала Матиаса сквозь полуопущенные ресницы. Вот он, секаре, который каким-то образом чувствовал, в какую сторону она наклонится и как нанесет удар.

Это не была настоящая синхронизация. Это был… инстинкт убийцы. Взаимопонимание между двумя хищниками, вынужденными сражаться вместе. Воображать себе нечто большее было опасно и глупо.

Он взглянул на нее. Красивый мужчина с ореховыми глазами и инстинктом убийцы…

Ей нужно было притормозить. По крайней мере, у нее было оправдание своему приступу временного помешательства. Так много всего произошло сегодня. Казалось, что с сегодняшнего утра прошла неделя. Был ли это все тот же день?

— Сейчас всё ещё сегодняшний день? — спросила она. Да уж, совсем не нелепый вопрос.

— Да, — ответил он.

— Такое чувство, что прошла вечность. Как долго я была в отключке?

— Пару часов.

— Сколько до Адры?

Он проверил дисплей.

— Примерно два с половиной часа. Возможно больше. Надвигается шторм, и нам придется отклониться на юг, чтобы обойти его примерно через десять кликов.

Потребовалось немало усилий, чтобы выбраться с виллы. В крыше атриума было аварийное окно — мера безопасности, предусмотренная правительством, чтобы в случае пожара птицы и другие дикие животные могли спастись. Матиас активировал его через свою связь с серверами Дрюэри. Они вылетели через него на смехотворной скорости, ожидая, что боевые корабли вандалов последуют за ними. Матиас занял позицию и был готов открыть огонь, но двух истребителей нигде не было видно. У нее сложилось ощущение, что их пилоты были разорваны на куски, либо в атриуме, либо в коридоре. Или, возможно, в офисе.

Для нее и Матиаса убийство было подобно дыханию — так же просто и естественно. Необременительно. В конце концов, разрезание людей и было причиной появления секаре. Дети в их семьях начинали боевую подготовку, как только могли выполнять указания взрослых. Ей было три, когда она выучила свой первый танец.

Физически, акт отнятия жизни не вызывал трудностей. Последствия — тоже не трогали. Враги были вооружены и обучены, и каждый из них сам по себе обрывал множество жизней. И все же она чувствовала себя некомфортно. Опустошенной. Обычно сон помогал, но она, положе, не выспалась.

Матиас и того не получил.

Она потянулась и села ровнее.

— Давай я поведу.

— Все в порядке.

— Ты определенно устал.

— Я не устал, — заверил он ее терпеливым голосом. — Я в порядке.

Ага, конечно.

— Итак, ты решил выкидывать эти мужские штучки?

— Что за мужские штучки?

— Ну те, где ты героически ведешь шаттл до конца, вследствие чего устаешь и раздражаешься, ожидая особого отношения к своим жертвам.

Он равнодушно посмотрел на нее.

— Я прекрасно умею управлять шаттлом, — сказала она. — Я пилотирую их с двенадцати лет.

— Кто тебе это позволил?

— Моя бабушка. Ты летал к Дейвенпортам, потом на виллу, а теперь будешь пилотировать еще два часа. Я знаю, ты устал.

Он вздохнул. Его пальцы пробежали по консоли, вследствие чего ее собственная консоль засветилась. Она потратила пару секунд, чтобы сориентироваться, проверила нанесенный на карту курс, проверила радар, провела в уме расчеты по обходу шторма и слегка подтолкнула ручку, чуть изменив курс. Шаттл отреагировал мгновенно.

— Мягко, — сказала она.

— Я изготовил их на заказ. — Он откинулся на спинку, отпустил ее ниже и сплел пальцы за головой.

Расслабленный Матиас. Она пожалела, что не может сделать снимок, ее братья сошли бы с ума.

— Ты думала о том, что произойдет, когда мы доберемся до Адры? — спросил он.

Фестиваль был грандиозным мероприятием. Найти Кассиду или Габриеля даже с помощью новейшего программного обеспечения для распознавания лиц будет невозможно. Им придется полагаться на человеческую психологию.

— Все, что ты рассказал мне о вандалах, говорит о том, что уловки — не их сильная сторона.

— Это ещё мягко сказано.

Его поза по-прежнему оставалась расслабленной, но выражение лица стало жестким. Каждый раз, когда упоминались вандалы, Матиас переходил в боевой режим. Что-то произошло между Матиасом и вандалами, нечто большее, чем то, что они просто опасны. Он заметно напрягался, как человек, который лично столкнулся с этой опасностью. Она умирала от желания узнать, что это было, но Матиас был глубоко скрытным человеком. Он никому не доверял и очень мало рассказывал, и когда он позволил ей заглянуть в его мысли, это стало почти подарком. Небольшое признание духа товарищества, который они разделяли как партнеры. Она не хотела давить на него. Значило бы гораздо больше, если бы он сам решил рассказать ей.

Почему это так важно? Почему меня вообще заботит, что обо мне думает Баэна?

— Мы не найдем Кассиду, — сказала она. — Скорее всего, ее отец спрятал ее в каком-нибудь доме-крепости, полном вооруженной до зубов охраны. Они будут сидеть тише воды, ниже травы, потому что знают — стоит нам засечь хоть какое-то движение, как мы нагрянем в их схрон с оружием с секо наготове.

— Конечно.

— Не думаю, что Варден Плант будет настолько осторожен. У него и двух других офицеров-вандалов, которых мы видели на записи Дейвенпорта, есть пуленепробиваемые удостоверения личности Далии, и они думают как солдаты, а не как шпионы.

Матиас кивнул.

— Вандалы будут действовать как единое целое. Они захватят отель, какое-нибудь место, которое смогут обезопасить, и как только они это сделают, они начнут патрулировать место обмена.

Она улыбнулась.

— Цены на отели во время проведения фестиваля зашкаливают. Люди бронируют номера за год наперед. Сорок вандалов попросили убежища. Мы убили шестнадцать, значит, мы в поисках двадцати четырех новоиспеченных просителей убежища, которые живут вместе и платят по двойной ставке.

— Не должно быть слишком сложно.

— Они будут выделяться из толпы. Как только мы найдем место их размещения, следить за ними будет совсем несложно. Люди на фестивале счастливы и беззаботны. Эти ребята будут полной противоположностью. У нас будет семь дней, чтобы узнать о них все, что сможем.

Он нахмурился.

— Я всегда находил это забавным. Вполне разумные люди становятся туристами и вдруг решают, что с ними не может случиться ничего плохого. Словно щелкнули выключателем. Внезапно они начинают слишком много пить и шататься по темным улицам с незащищенными имплантатами. Они шляются по проезжей части. У них словно едет крыша. Они думают, что каждый незнакомец — дружелюбный местный житель.

Она покачала головой.

— Матиас, ты когда-нибудь расслабляешься? Ты хоть знаешь, что это слово означает?

Он улыбнулся.

— Знаю. Я даже, как известно, иногда позволяю себе благоразумно посмеяться.

Она прищурилась, смотря на него.

— Моя семья держала тебя под постоянным наблюдением с самого твоего рождения. Единственный раз, когда я видела тебя смеющимся, это когда ты вонзил нож в сердце карьеры Дрюэри.

— Он заслужил это.

Без сомнения. Матиас женат уже три года. Должно быть, это раздражало его все это время. Встретив Дрюэри, она понятия не имела, как он так долго терпел.

— Сейчас я расслаблен, — сказал Матиас. — Вот прямо сейчас. Ты наблюдаешь, как это происходит.

— Я чувствую себя такой привилегированной.

— Ты должна.

— Раз уж ты так расслабился, возможно, ты мог бы кое-что прояснить для меня, — сказала Рамона. — Кажется, я припоминаю статью, которую прочитала около месяца назад, касающуюся разлива химикатов в Монро. Специальный прокурор провинции направил федеральному правительству официальный запрос с просьбой предоставить доступ к некоторым закрытым документам. Так почему же он сделал это спустя два года?

Матиас пожал плечами.

— В статье намекалось, что появилась новая информация.

Ещё одно пожатие плечами.

— Это был ты. Ты слил ее в прокуратуру.

Он вздохнул.

— Это беспокоило меня.

— Матиас! Такой честный, консервативный потомок, как ты, ввязался в политику. Как нагло с твоей стороны. Что подумают люди?

Дразнить Матиаса Баэну, как играть с огнем.

— Это не политика. Это — правосудие.

Рамона спрятала улыбку. Такие потомки, как они, держались подальше от правительства. Данная традиция была столь же древняя, как и сама Рада. Они занимали особую нишу в обществе и, как Дрюэри, осознавали, что не являются рядовыми гражданами. Семьи лоббировали свои деловые интересы, а некоторые были связаны браками с политиками, но если бы какой-нибудь потомок когда-либо баллотировался на пост президента, его бы избегали соратники. Если бы Дрюэри потрудился обратить на это внимание, он бы понял, что Матиас никогда не нарушит эту традицию.

— Большинство грехов Дрюэри связано с воровством на корпоративном уровне, — сказал Матиас. — Он обманывает налогоплательщиков. Это неправильно, но безлико, а ведь к этому причастны конкретные люди. Семьи. Дети. В файле были изображения тел.

— Как ты это сделал? Служба безопасности сервера Дрюэри предупредила бы его в тот момент, когда ты скопировал файлы.

— Я запомнил содержание во время особенно мучительной вечеринки в честь Дня урегулирования на Раде. Последние четыре месяца я нырял в его сервер во время каждого семейного мероприятия. Это было все равно, что плыть по канализации.

— Я рада, что ты ее слил. То, что сделал Дрюэри, просто недопустимо.

— Да, — согласился Матиас. — Недопустимо.

Взгляд Рамоны привлекло бирюзовое пятно. Гладкий купол, пересеченный сверкающими белыми нитями, почти полностью покрытый душителями и скрытый ветвями эванера. Храм Первой волны. Они усеяли планету следами, оставленными на Раде от неудачной попытки первого поселения столетия назад.

Матиас поглубже устроился в кресле и закрыл глаза.

Впереди надвигался шторм, серая стена под сердитыми темными тучами. Ветер трепал шаттл. Она плавно повернула на юг, держа шторм и ветер слева от себя.

Шаттл дернулся. Консоль погасла. Каждая система, каждый дисплей, все умерло в одно мгновение.

Она посмотрела на ветровое стекло и увидела светящуюся дыру, растущую в носовой части шаттла. В ее голове вспыхнул орбитальный пучок частиц (ОПЧ). Корабль на орбите перехватил сигнал их шаттла и пробил дыру в его двигателе с помощью разрушителя субатомных частиц, поджарив всю бортовую электронику. Шаттл был мертв, он просто еще не знал об этом.

Матиас резко выпрямился.

Она нажала на рычаг, инициируя аварийные протоколы. Их ремни безопасности щелкнули в унисон.

У них оставалось около пяти секунд ускорения. Если ОПЧ снова ударит по ним, они умрут.

Она отвела ручку вправо, повернув шаттл задней частью к шторму, чтобы поймать ветер.

— Поймала, — сказал Матиас.

Он сказал это так, словно не сомневался, что она приземлится.

Рамона выжала последний толчок из двигателей, чтобы выровнять корабль для оптимального скольжения.

Мир исчез. Остались только шаттл, ветер и лес внизу, несущийся на них с головокружительной скоростью, и она плыла посреди всего этого, настроенная на трясущийся корабль, как на ноющую конечность.

Клубок оранжевых душителей вспыхнул прямо впереди. Стволы душителей были в основном полыми. Они будут ломаться, тормозя их. Она направилась к оранжевому кусту.

Лес зевнул ей в лицо.

С металлическим скрежетом шаттл врезался в деревья.

— Приготовься! — рявкнул Матиас.

Кабина затряслась, дергая сиденья из стороны в сторону, словно какое-то доисторическое божество колотило по нему гигантским молотом. Ветки хрустели, царапая ветровое стекло, затем внезапно они закончились. Рамона увидела лесную подстилку и попыталась выровняться на чистом инстинкте, но джойстик стал бесполезен. Инертная груда металла и пластика, которая раньше была шаттлом, столкнулась с землей и пропахала корни и почву, направляясь прямо к огромному дереву-эванеру.

Она инстинктивно подняла защитные секо-щиты.

Шаттл задел колоссальный ствол. От удара их закружило. Они метнулись влево и остановились, прижавшись к другому дереву.

Сиденье зашипело, сдуваясь.

Мы выжили.

Красное силовое поле перед ней было слишком темным. Она посмотрела направо. Матиас выставил вперед левую руку, добавив один из своих щитов к ее собственному. Он пытался защитить ее от удара.

Их взгляды встретились. Он убрал секо и расстегнул ремни безопасности.

— ОПЧ.

Она отстегнула ремни безопасности и вскочила со своего места. Они перелезли в грузовой отсек, хватая все, до чего могли дотянуться. Матиас бросился к двери, секо-лезвие выскочило из его правой руки. Он рубанул раз, другой, и дверь отлетела в сторону. Они бросились прочь от корабля в лес.

Они были на расстоянии двадцати метров от корабля, когда вторая ракета разорвала воздух ослепительным фиолетовым импульсом и разнесла шаттл на куски.

* * *

Матиас прижался к стволу большого эванера. Рамона втиснулась рядом с ним.

В двухстах метрах от них поле обломков в конце длинной борозды отмечало место, где взорвался их шаттл.

Разрушители субатомных частиц, способные поражать наземную цель с орбиты, были дорогими и тяжелыми. Большинство крупных военных кораблей не беспокоились о них, потому что на таком расстоянии они не обладали достаточной мощностью. Это было высокоточное оружие, применяемое против небольших целей: спутников, маяков, подземных бункеров. Он даже предположить не мог, что они будут использовать их против шаттла.

— Вандалы? — предположила она.

— Да. Если только Дрюэри не купил себе патрульный корабль орбитальной обороны класса «корсар» или выше.

— Это было бы слишком даже для него.

Пучки частиц не оставляли следов. Они не зарегистрировались бы в системе планетарной обороны, если бы кто-то не находился в пределах видимости, но присутствие военного корабля, даже с дипломатической маркировкой было бы возможно. Чтобы открыть по ним огонь, военному кораблю вандалов пришлось бы опуститься на низкую орбиту. Было ограниченное количество времени, прежде чем Орбитальный контроль движения заставит их переместиться. Вандалы могли бы немного задержаться, но, в конце концов, им пришлось бы вернуться на отведенную им полосу движения.

— У меня нет связи, — пробормотала Рамона.

Он попробовал свой имплантат. Ничего. Прекрасно. Просто прекрасно.

К ним приближался край шторма. Сверкнула молния, прорезав темные клубящиеся облака электрической вспышкой синего цвета.

Прямо сейчас у них были проблемы посерьезнее, чем отсутствие сигнала. Через несколько минут над их головами разразится шторм. Это будет не просто дождик, а своего рода потоп, который сделал возможным сады Далии. Лес мало чем мог помочь, чтобы остановить его. Они должны найти убежище.

Рамона порылась в своей сумке и вытащила винтовку.

— Мне кажется, я видела Храм Первой волны, когда мы летели.

Храм… Он вспомнил, что когда он был маленьким, он стоял рядом со своим дедом, держа его за руку и глядя вверх на ярко-голубой пузырь транспарита-предшественника, запутавшегося в паутине серебряных нитей над их головами.

— В какой стороне?

Рамона неопределенно махнула рукой влево и щелкнула оптическим прицелом винтовки, активируя его.

— Зачем винтовка?

— Сканер облака точек, — усмехнулась она.

Область облака точек помечает окружающую среду, различая формы. Храм должен быть большим и круглым. Он должен выделяться среди деревьев, как гриб в траве.

Рамона повесила винтовку на плечо и повернулась лицом к дереву.

— Подсобишь мне?

Он сложил ладони, она наступила на них, и он выпрямился, подталкивая ее вверх. Рамона ухватилась за ветку, подтянулась и вскарабкалась на крону.

Прошло долгое мгновение.

— Нашла, — крикнула она вниз. — Два километра. Как думаешь, безопасно — пометить его?

— Да.

Винтовка щелкнула. Рамона выстрелила в сторону Храма, и компьютер наведения винтовки зафиксировал траекторию пули. Они будут следовать за прицелом, как мифические древние герои за нитью в лабиринте. Если шторм даст им фору в пятнадцать минут, они успеют.

Молния разорвала облака над ними. Прогремел гром, небеса разверзлись, и ливень затопил лес.

Матиас выругался.

* * *

Видимость упала почти до нуля. Матиас разрезал мешанину виноградных лоз перед собой.

— Немного левее, — крикнула Рамона позади него.

Он вытащил ноги из грязи, шагнул на пару метров вперед, повернул влево и снова рубанул, прокладывая путь через кустарник.

Лесная подстилка превратилась в болото. Грязь липла к ногам и прогибалась под их весом. Дождь промочил одежду насквозь за считанные секунды. Сначала теплый, теперь он казался почти ледяным. Повсюду вокруг них трясся и дрожал лес, не перекрывая дождь, а направляя его в тысячи потоков. Если бы сейчас что-то бросилось на них из кустов, они бы этого не заметили.

Он рубил и резал, полуслепой, в то время как Рамона следовала за ним, глядя в оптический прицел. Если они отклонятся от курса даже на несколько метров, то могут пройти прямо мимо храма и не заметят, что он там был.

Его левое колено чертовски напрягало его. Он перенес на него большую часть своего веса в том чертовом коридоре, защищая себя и Рамону от звуковой пушки, и после того, как второй взрыв отбросил его к стене, он упал прямо на него. У него болела спина, голова, и авария не пошла им на пользу, несмотря на современные аварийные кресла, но колено потребует внимания, как только они остановятся, и он сможет достать аптечку из сумки. Если он не вылечит его, завтра оно либо не согнется, либо распухнет, а он понятия не имел, что принесет следующий день.

Широкий лист сбросил несколько литров воды прямо ему на спину. Она попала ему за воротник и стекала по спине. Матиас стиснул зубы и продолжал рубить. Использование секо утомляет. Ему нужны были сон и еда и без разницы, в каком порядке, но он должен был получить одно из этого в ближайшее время, потому что его силы были на исходе.

Впереди возвышался клубок душителей. Он ворвался в них, погружаясь в бессмысленный ритм рубящих ударов. Руби, режь, шагай. Руби, режь, шагай.

Чья-то рука схватила его за плечо.

— Матиас!

Он повернулся к ней.

Рамона указала направо.

— Мы нашли его.

Он посмотрел в том направлении, куда она указывала.

Сбоку возвышался бело-голубой купол, опутанный сетью ветвей душителя. Это было похоже на пузырь чистого синего цвета, пойманный в паутину серебряных нитей, удерживающих его у земли. Ко входу вели два широких пандуса.

Они поспешили к руинам.

Храмы Первой волны получили свою форму от пауков-нефритов, которые откладывали яйца в каплю своей ярко-синей слизи и плели вокруг нее паутину в виде парашютов, чтобы ветер уносил их потомство на новые территории. Почти идеальная сфера сверху, с земли же храм напоминал яйцо, наклоненное на бок, с его куполообразной крышей, наклоненной полностью вниз, как паутина, прикрепленная к лесной подстилке перед тем, как взлететь. Скорее павильон, чем собор, гармоничное сочетание природного и искусственного, где его поклонники становились частью природы, не нарушая ее.

В здании не было ни дверей, ни окон, только два входа, образованные промежутками между крышей и полом, прямо напротив друг друга. Матиас поднялся по пандусу, прошел под десятиметровой аркой и вошел в храм.

Овальное здание пустовало, его каменный пол был усыпан сухими листьями. Слева, в самой широкой и глубокой части павильона, стоял заброшенный простой алтарь, немногим больше круглой чаши в полу. Напротив него, в узком конце, небольшой источник вытекал из стены в ряд каменных чаш, ниспадая каскадом сверху донизу, прежде чем исчезнуть в полу. Голубая крыша, непрозрачная снаружи, стала полупрозрачной изнутри, и серебряные нити, переплетающиеся над ней, слегка светились, вспыхивая то тут, то там интенсивными белыми вспышками.

Он предпочел бы что-нибудь с четырьмя стенами и дверью, но и это должно сойти. По крайней мере, душители заплели собой другой вход. Не так дуло.

Рамона бросила сумку и винтовку на каменный пол. От дождя ее волосы прилипли к голове и лицу. Она выглядела бледной, ее губы были почти белыми, а голубые глаза казались огромными и темными.

Она обняла себя руками, дрожа.

Ему нужно ее согреть.

Матиас подошел к алтарю. Около полутора метров в поперечнике, это был тот же камень, что и на полу, но отполированный почти до глянцевой гладкости. Он обошел его, глядя на край. Вот она, маленькая каменная сфера, вделанная в край.

— Я сейчас вернусь.

Он повернулся и зашагал обратно под дождь, наполовину скользя, наполовину топая, добрался до ближайшего ствола душителя толщиной с его ногу и постучал по нему кулаком. Полый. Идеально. Он рубанул секо. Ствол остался в вертикальном положении, поддерживаемый ветвями и лозами сверху. Он схватил его и потянул. Дерево хрустнуло, и полый душитель вырвался на свободу, упал, поднимая грязь в воздух.

Он схватил его, напрягся и потянул срубленное дерево ко входу. Рамона выбежала из храма, схватилась за другую сторону, и они втащили его по пандусу внутрь.

Рамона вытерла дождевую воду с лица.

— Блестящий план. Только он мокрый, и у нас нет возможности его разжечь.

— О да, маловерно. Ты знаешь, как разводить костер?

Она фыркнула.

Вместе они разрезали душителя на бревна и сложили их в алтарной чаше, образовав грубую пирамиду со щепками в центре и более крупными бревнами по краям.

Рамона отступила назад и выжидающе посмотрела на него.

— Я жду чуда.

Он порылся в своей сумке, вытащил маленький нож и порезал себе руку.

— Что ты делаешь? — Она действительно казалась обеспокоенной.

Он поднес руку к сфере и сжал порез. Несколько капель крови упали на камень. Он присел на корточки и толкнул окровавленный шар большим пальцем, пытаясь повернуть его в нише. Он сопротивлялся. Он надавил сильнее. Каменный шар повернулся, унося с собой его кровь.

Что-то щелкнуло под алтарем. Нефритово-зеленое пламя вырвалось из скрытого отверстия в центре чаши, лизнуло поленья душителя, и они вспыхнули теплым оранжевым пламенем.

Рамона уставилась на него.

— Как?

— Это нефритовое пламя с триггером, который реагирует на человеческую ДНК и гемоглобин. Оно будет гореть всего около пяти минут или около того, но это все, что нам нужно. Огонь — нечастое явление природы. Вода течет свободно, доступная всем, но чтобы обуздать огонь, требуется жертва. Технический прогресс начинается с огня, и если не быть осторожным, можно обескровить планету досуха, заставляя беспрестанно гореть огонь.

— Откуда ты вообще это знаешь?

— Мой дедушка показал мне это, когда я был маленьким. Ему нравилось узнавать странные вещи. Посмотри на дым.

Она наклонила голову, наблюдая, как тонкая струйка дыма касается потолка храма и растворяется в нем.

— Он поглощается?

Матиас кивнул.

— Строители не верили в напрасную трату энергии. Температура в куполе остается примерно одинаковой круглый год.

— Очаровательно. — Она достала из сумки аптечку. — Дай мне свою руку.

— Это царапина.

— И мы находимся в дикой местности. Ее нужно простерилизовать и заклеить, иначе в нее попадет инфекция. А после того, как я закончу с твоей рукой, мы осмотрим и твою ногу.

Он бросил на нее возмущенный взгляд.

— С моей ногой все в порядке.

— Ну да, ну да. И хромаешь ты забавы ради?

— Я сказал…

Она потянулась к его левому колену, и он дернулся в сторону, едва не упав.

— Хватит дурака валять, — сказала она. — Если твое колено выйдет из строя, я не смогу тащить тебя всю дорогу до цивилизации. Ты слишком большой и слишком тяжёлый. Давай сюда свою руку и не заставляй меня повторять дважды.

Он протянул руку и позволил ей возиться с ней.