Сумасбродка на выданье

Глава 1

Будильник захохотал, заухал и завизжал самым ужасным образом. Я быстро выбросила вперед руку, схватила завывающую тварь и зашвырнула ее в угол. Блаженная тишина бальзамом пролилась на мои уши, но сон успел сбежать. Жаль, я в нем зажигала с ослепительным красавцем на Лазурном берегу! Стоп, какие могут быть к черту красавцы? Я же сегодня выхожу замуж за Костика! И будильник поэтому поставила на такой ранний час. Пришлось высунуть голову из-под одеяла, которое меня спасало по ночам от морозильного холода кондиционера. По моему разумению, летом спать нужно в прохладе, но под теплым одеялом.

За умывальными процедурами я вспоминала сон и размышляла о том, что Костика красавцем можно было назвать с большой, да чего там преувеличивать – с огромной натяжкой. Но мама любила повторять, что «с лица воды не пить». Эта фраза как нельзя лучше подходила моему жениху, который (я взглянула на часы) очень скоро станет моим мужем. С лицом у Костика были проблемы: узкий треугольник вмещал в себя довольно крупный «римский» нос, тонкие губы, безвольный подбородок. Глазки по природе своей были маленькими, но толстые стекла очков заметно их увеличивали. Расточка Костик был выше среднего, но сильно сутулился, поэтому казался совсем невысоким. И еще волосы. Их он любил, купал в шампунях и бальзамах, отчего они кудрявились светло-каштановым облаком. Он их носил до плеч и никогда не собирал в хвостик. Вот уже лет пятнадцать как я знаю Костика, и ничего в его внешности за эти годы не изменилось.

Но Костик относился к тем людям, которые завораживают собеседника умным красноречием, заставляющим забывать о его внешности. Прихлебывая утренний кофе, я снова перечисляла про себя все пункты, по которым выходило, что мне нужно как можно быстрее выходить замуж за Костика. Эти самые пункты я неоднократно обсуждала с Риткой, Громовым и мамой, поэтому в списке значились как моральные, так и материальные плюсы. Итак, Костик был профессором физико-математических наук, заведующим кафедрой «Чего-то там» в нашем НИИ и еще преподавал в университете. Он частенько ездил в разные страны с лекциями по приглашениям тамошних учебных заведений, а также на заморские симпозиумы и конференции, что говорило о его высокой котировке среди светил науки. Соответственно, брак с ним давал мне высокий социальный статус, положение в обществе и так далее. У Костика была трехкомнатная квартира, дача, «Вольво», но обо всем имуществе заботилась его мамочка, вплоть до техосмотра. К слову сказать, мамочка была безобразно жирным минусом среди плюсовых достоинств моего будущего мужа, о ней мне сегодня вообще не следовало думать, чтобы не сбежать из-под венца в разгар бракосочетания. Все перечисленные «положительные стороны» пестовала моя мама, без устали твердившая, что «Костик старше меня, серьезнее, он сможет обеспечить будущее нашим детям». А потом всегда добавляла про лицо, которое не следует использовать в качестве емкости для питья. И «гулять», по ее представлениям, Костик не будет, и обижать меня не станет. Дальше она, в поисках сравнений, перекидывалась на собственную жизнь, в которой мой родитель, выступавший одно время в роли маминого мужа, вел себя ужасно: пил, бил, гулял. Но это уже была другая история.

Марго радела за этот брак по следующим причинам: «Он не будет тебя принуждать к чему-либо, контролировать каждый шаг, а значит, ты сможешь вести такой же образ жизни, как и раньше, – втолковывала она мне. – Твой Костик даже наличия любовника не заметит, ну если только тот не будет лежать к его приходу в супружеской постели. Ученые – народ рассеянный. Он нежадный, значит, одеваться, обуваться и украшаться золотишком будешь беспрепятственно в самых дорогих магазинчиках. По салонам красоты станешь шататься на новенькой иномарочке, питаться – в кабаках, отдыхать – на модных курортах. По дому все делает у него прислуга, так что нудный быт и тот отменяется. Чтобы не родить урода, надо будет зачать от нормального мужика, только чтобы все по срокам совпадало. Он же у тебя математик, а не биолог, так что в жизни не догадается!» В общем, Ритка была уверена, что этот брак сделает меня еще более свободной и независимой женщиной. И лучше в браке быть любимой, нежели любить самой. И доказывала мне свою точку зрения при любой возможности.

Я посмотрела на часы и налила себе еще чашечку кофе. Хорошо Ритке рассуждать, а замуж все-таки мне идти. Разглядывая цветочки на кухонных занавесках, я томилась смутными волнениями по поводу сегодняшнего празднества. Правильно ли я делаю? Да, я Костика уважаю, мне нравится его преданность, всепонимание и забота, его целеустремленность и увлеченность собственным делом. Он цельная личность, Костик Коржиков, и вполне подходит мне в качестве мужа. Но я его не люблю… Впрочем, я никого не люблю. Я тяжко вздохнула, забросила чашку из-под кофе в раковину и побрела в прихожую.

Громов, на мой взгляд, был излишне прямолинеен: «Хватай своего Костика в охапку и тащи в ЗАГС, пока его мамаша не пронюхала. Кто же на тебе, кроме него, вообще женится? Шить, вязать, вышивать, а главное – готовить, ты не умеешь. Убирать, стирать и гладить ты не любишь. На дачу работать тебя не загонишь, детей рожать тебя не заставишь. По ночам с Риткой на дискотеках прыгаешь, по вечерам у телика с книжкой валяешься с чипсами в обнимку, днем на работе пропадаешь. Спрашивается, кому такая жена сдалась, когда на каждом углу по десятку баб, которые готовы мужика на руках носить, причем хромого, лысого и пьяного. А твой Костик парень хоть куда, завидный жених!» На Громова я не обижалась, за правду вообще обижаться не следовало, а большая часть из его обвинений была абсолютной правдой.

Что ж, сегодня я стану мадам Коржиковой, хотя нет, я же оставляю свою фамилию, значит, я стану мадам Аверской, женой профессора Коржикова. Зашнуровав кроссовки, я потопталась по прихожей, соображая, ничего ли я не забыла, сгребла с полочки связку ключей и выпихала саму себя из квартиры. Путь мой лежал в сторону гаража, в котором обитала престарелая «девятка». Мы с нею обоюдно друг друга не любили и всячески пакостничали по мелочи: я ее не мыла, она регулярно ломалась. «Продай ее, пока в психушку не попала», – требовала Ритка. «Ну нет, она мне столько нервов вымотала, я ее лучше сгною!» – отбивалась я. Подруга даже пыталась мне свой «Ситроен» всучить, но я отказалась наотрез. Такого подарка я принять не могла ни под каким предлогом. Тогда Ритка стала настаивать, чтобы я его купила за три штуки баксов в рассрочку. Но это то же самое, что забрать даром, и я не согласилась.

До гаража нужно было топать пешком десять минут, это если быстро шагать, и двадцать – если ехать на троллейбусе. Я шагала. Сегодня мне надо будет забрать платье у швеи (вчера была последняя примерка), сделать маникюр и прическу. Я собиралась еще заскочить со своим резюме в одну фирму, у них есть вакансия, которая меня невероятно интересует. Так что не стоило откладывать на потом этот визит, вдруг, пока я буду замуж ходить, к ним какой гений заглянет! И чтобы опять не опоздать на бракосочетание из-за гипертрофированного карьеризма, я собиралась использовать для передвижения «свою корову», так ласково я величала за глаза «девятку».

Ну вот, давала себе слово сегодня не вспоминать о той истории, но это словечко «опять» сделало свое подлое дело. Это не первое наше бракосочетание с Костиком. Первое сорвалось три месяца назад самым кошмарным образом. Дело в том, что, несмотря на заверения Маргариты о моей замужней жизни в богатстве и достатке, я собиралась продолжать делать карьеру. По профессии я журналист, но уже давно доросла до уровня редактора, и даже главного редактора. Во всяком случае, два года я занимала именно эту должность в редакции «Прима-Спрут», которая выпускала целых три газеты: детскую, спортивную и стоматологическую. Две последние выходили на восьми полосах, детская – на четырех. Но это ерунда, мы собирались расти! Собирались до тех пор, пока наш генеральный спонсор – банк «Мегастройноватор» – не развалился самым подлым образом. Из всей троицы не умерла только стоматологическая газета, которую хозяева продали другому издательству, в котором был свой собственный главный редактор. Я осталась не у дел. Впрочем, я не долго была безработной, всего лишь два дня, пока не наткнулась в Интернете на объявление «Автопробега». Эта газета нуждалась именно в главном редакторе с опытом работы. Зарплату сулили более чем приличную, и я потопала туда на собеседование. Сразу после собеседования я пошла сдавать главному бухгалтеру трудовую книжку – меня приняли на работу. Ой, только не подумайте, что босс клюнул на мою потрясающую внешность и не смог устоять перед соблазном! Все было не так.

Три месяца подряд я рьяно выполняла все требования генерального директора, желая продемонстрировать, насколько ценного сотрудника он приобрел в моем лице. Впрочем, на новой работе все было хорошо, кроме этого самого директора. С Владиславом Жаткиным у нас с первых дней установилось стойкое неприятие друг друга, непонимание и неудовольствие от общения. Вообще-то я очень легко схожусь с людьми и прекрасно нахожу общий язык с начальством. Но тут был особый случай, как говорит моя мама, «нашла коса на камень». Владислав Валерьевич был высоким, симпатичным и неглупым молодым человеком, который считал себя невероятно умным, опытным, стильным, красивым, прозорливым, предусмотрительным и еще черт знает каким. Не хватит пальцев рук и ног, чтобы перечислить все достоинства, которые приписывал себе г-н Жаткин. Он себя очень любил и уважал.

При всем при этом он ни черта не смыслил в издательском деле, понятия не имел, как следует выстраивать работу редакции и как вообще руководить людьми. К мнению подчиненных по любым вопросам он не прислушивался, обожал давать тупейшие распоряжения и устраивать нелепейшие командировки. В одну такую он заслал меня накануне свадьбы. Конечно, я попыталась объяснить положение вещей, но беседа с ним очень быстро вошла в такое русло, что либо я должна была ехать, либо он уволит меня по статье. Такого позора я бы не пережила, потому что заиметь подобную запись в трудовой книжке после двух месяцев работы – означало поставить крест на карьерном росте. Я полетела в Пятигорск, где должны были состояться те проклятые переговоры, которые я провела с блеском и отстояла интересы газеты по всем пунктам. Всю ночь я просидела в аэропорту. Из-за непогоды самолеты не летали. Утром отправилась на автовокзал, понимая, что свадьба накрылась медным тазом. Позвонив из переговорного пункта, я хотела предупредить Костика, но трубку взяла Стела Марковна. Дрожащим от ярости голосом она поинтересовалась, где я нахожусь и почему мой телефон не отвечает. Я призналась, что сижу на вокзале в Пятигорске, жду автобуса и не успею приехать вовремя, потому что самолеты не летают. Когда она закончила свою тираду, я поняла, что не видать мне Костика как своих ушей без зеркала, она его съест заживо, чтобы только мне не достался. Она заявилась потом ко мне в квартиру и забрала подвенечное платье, туфли и фату, а также серьги с бриллиантами, которые мне Костик вручил заранее, чтобы я смогла их одеть на регистрацию. И по всему городу растрезвонила, что «они отказались на мне жениться».

Господи, чего я только не наслушалась в те дни от своего окружения, промолчала только мебель в доме. Но мне в тот момент до слез было жалко Костика, я же знала, через что ему пришлось пройти ради этого брака, поэтому через три месяца я снова согласилась выйти за него замуж. На этот раз без ресторанов и толпы гостей на сто человек, без фаты и бриллиантов. Будет Рита, Громов и Феофан Леопольдович – дед Костика. Он у него жуткий авантюрист, и меня обожает. Маму я порадую после торжества, тем более, что она сейчас в санатории. Стела Марковна тоже пока не знает о сегодняшнем проступке сына. Как высказалась язва Марго, «ничего, потом сюрпризом будет». Мама Костика меня ненавидела с самого детства, яростно, самозабвенно и до умопомрачения. Ее бесило все: мое происхождение, внешность, характер, образование и профессия. Мне она тоже не нравилась. Она так ликовала по поводу нашего разрыва, что могла и не пережить нашего воссоединения, поэтому мы решили пока утаить положение вещей. Правда, у меня было такое чувство, что Костик боялся, что она его запрет в квартире и не пустит под венец или прибежит в ЗАГС и придушит меня у алтаря. И то и другое было вполне в духе моей будущей свекрови.

За этими размышлениями я добралась до своего гаража. В семь утра город еще мирно дремлет, поэтому я не встретила ни единой живой души в этих местах. Гараж у меня прячется в весьма укромном закоулке. На небольшом участке тесно прилепились друг к дружке пара десятков гаражей, втиснутых между котельной и школьным стадионом. Мой располагался в самом неудобном дальнем углу, отчего моя «девятка» обзавелась несколькими вмятинами, пока я приноравливалась к въезду и выезду. Именно из-за этого ужасного подъезда гараж достался мне за копейки. Я жила в центре города, и новые гаражи простым смертным здесь ставить не разрешалось, поэтому те, которые уже имелись в наличии, стоили невероятно дорого. А тут такая удача: и рядом и задешево.

Замыкался он на три навесных замка и один внутренний. Отмыкая самый нижний, я заметила на земле связку ключей. Странно, кто же их здесь уронил? Я нервно осмотрела землю. Неужели опять нагадили? Ничего кучкообразного и дурно пахнущего, к моей вящей радости, я не увидела. Выходило, что хозяин ключей либо ограничился малой нуждой (я неодобрительно поморщилась), либо перелазил через забор, отгораживающий территорию моей собственности от школьного стадиона. Полез – и ключи выпали из кармана. Больше никакого путного объяснения, как ключи оказались на земле, я найти не смогла. Заметив в связке ключи от импортной машины, я насмешливо хмыкнула. Интересно, как он теперь без ключей на ней ездить будет? С такой рассеянностью второй комплект, наверняка, уже утерян. Пожав плечами, я сунула найденные ключи в сумку. Потом напишу объявление и приклею на ворота, если кто вспомнит, что здесь ошивался, пусть звонит. Жмурясь после яркого солнца, я втиснулась боком в недра гаража, пробираясь к дверце водителя. Справа от машины находился стеллаж, на котором топорщилась гора вещей, перекочевавших сюда из моей квартиры. Они уже были как бы не нужны, но и не поломаны, поэтому выбросить их рука не поднималась. Здесь пылились бабушкина швейная машинка, старый пылесос, кухонный комбайн, огромная перина, запакованная в целлофан, три шезлонга и разобранный детский манеж. В необъятном ящике хранились несколько кастрюль, два чайника и медный таз. Это богатство считалось моим приданым, которое я больше не могла видеть у себя на балконе. Были еще ящики с книгами, которые больше никто во всем мире никогда не захочет читать, но их тоже я не могла выкинуть из-за почтительного отношения к печатному слову.

Стеллаж с хламом занимал очень много места, поэтому сильно затруднял доступ к машине. Но я уже приноровилась. Юркнув в салон, я вставила ключ в замок зажигания, повернула его, предварительно выжав сцепление. О, чудо! «Корова» завелась с полуоборота. Я насторожилась и даже нахмурилась. Давно известно: стоит ей сразу завестись, как весь день катится через пень-колоду. Ну нет, только не сегодня. У меня же свадьба! Я выключила мотор, посопела, проговорила про себя поговорку про Карла, Клару и кораллы и снова завела машину с первого раза. Так, главное без паники. Свадьбе быть – ее не миновать! Я буду ездить осторожненько, ни в кого не врежусь и даже резюме сегодня не повезу. К черту карьеру, да здравствует личная жизнь! Завтра его повезу.

Успокоив себя таким образом, я тихонько выкатилась из гаража. И тут вспомнила о раскладушке. По идее, она должна была присоединиться к содержимому стеллажа неделю назад, потому что я сделала перестановку в квартире, и сей предмет оказался лишним. Но с тех пор вожу ее в багажнике, где эта зараза ужасно гремит и нервирует меня, однако каждый раз, въехав в гараж, я волшебным образом о ней забываю. И когда выезжаю из гаража, тоже о ней не помню, и только когда начинаю прыгать по ямам на соседней улице, а она злорадно принимается тарахтеть – вспоминаю, но возвращаться мне обычно лень. Сегодня я вспомнила о раскладушке вовремя, даже ворота еще не закрыла! Похвалив себя, я снова заглушила «девятку», в глубине души надеясь, что теперь она точно начнет чихать и выделываться, вылезла из машины и потопала к багажнику.

Раскрыв его, я некоторое время в оцепенении созерцала то, что в нем лежало вместо раскладушки. Но через секунду отскочила на приличное расстояние, жалея, что не могу упасть в обморок или хотя бы заорать во все горло – от ужаса у меня пропал голос. Помахав руками, я честно попыталась завопить что-нибудь вроде «спасите-помогите», но у меня получился лишь жалкий писк. Сделав несколько глубоких вздохов, я подкралась маленькими шажками к машине и, вытянув шею, снова заглянула в багажник. Увы, никаких галлюцинаций! Он действительно был там. Мне ничего не привиделось. В утробе моей «коровы» лежал себе, уютно свернувшись калачиком, и хитро на меня поглядывал правым глазом мой недавний шеф и генеральный директор ЗАО «Брут» и «Автопробега» Владислав Валерьевич Жаткин. Нет, он вовсе не хотел поиграть со мной в прятки или подурачиться. Он уже вообще не мог во что-либо играть, и дурачиться тоже не мог, потому что был стопроцентно мертвым. Жаткин стал трупом, а моя машина – гробом.

Я быстро захлопнула багажник и даже закрыла его на ключ, словно боясь, что Жаткин оживет, как в фильме ужасов, и на меня набросится. Дрожащими руками набрала на сотовом номер Громова и сказала.

Громов, сию секунду дуй к моему гаражу. Я попала в такую задницу, что…

В «мэрса» въехала? – ужаснулся Громов, вспомнив, видимо, что в соседнем гараже обитает «Мерседес» последней модели.

Если бы, – вздохнула я.

Аверская., во что ты вляпалась на этот раз? – сурово спросил он.

В дерьмо, – кратко проинформировала я.

А то ты куда-нибудь еще вступала! – рявкнул Громов и отключился.

Он живет на соседней улице, так что через пять минут прибежит мне на помощь. К машине я подходить боялась, поэтому пристроилась на пеньке неподалеку. Кто же мне подложил эту свинью в багажник? Мертвый Жаткин в моем багажнике в день моей свадьбы – это даже не свинья, а целая свиноферма! Ну нет, я не позволю ему во второй раз разрушить мое семейное счастье! Хватит того, что он лишил меня работы и на долгие годы вперед подорвал веру в человеческую порядочность.

Уволиться из газеты мне все же пришлось, несмотря на мое карьерное рвение. Причем увольнение сопровождалось жутким скандалом. Мой уход ничего хорошего для газеты не принес, но Жаткин этого в расчет не брал, когда орал с пеной у рта: «Вон из моего офиса». Я в долгу не осталась и тоже прокричала все, что я о нем думаю.

Дело в том, что полгода я пахала, как ломовая лошадь, на благо общего дела, не забывая, конечно, о собственных выгодах (мне обещали повышение заработной платы). Я занималась рекламой издания, носилась по брифингам, презентациям, акциям. Собственноручно раздавала газетки в народе, рассказывая о потенциале издания. При этом собирала материалы в номер, перерабатывала статьи из Интернета, сочиняла соцопросы, выдумывала интервью, потому что не могла в одиночку все это сделать натуральным образом.

Но Жаткину все было мало, ему казалось, что оставались во мне неиспользованные ресурсы. Правильно казалось. И вот в прошлом месяце Жаткин собрал общее собрание и хорошо поставленным голосом сообщил о том, что назрел вопрос о собственном рекламном отделе. Дескать, наша газета вполне может быть прибыльной и рентабельной, если начать распродавать рекламные площади, поэтому он поручил редактору, то есть мне, заняться рекламой. Остальные должны были быть на подхвате. Каждому, кто притащит в газету рекламу, было обещано двадцать процентов. Дальше последовала десятиминутная речь о том, что хватит сидеть на всем готовом, пора и деньги учиться зарабатывать. Вообще-то я давно удивлялась, почему у нас глухо с рекламой, но мудро помалкивала: как известно, инициатива наказуема. До сих пор финансирование издания шло за счет фирмы «Брут», но всем было понятно, что эта фирмочка даже на туалетную бумагу для сотрудников не зарабатывает. И на самом деле «Автопробег» служил для отмывки чьих-то грязных средств, которые прогонялись по брутовским документам. И Жаткин – это лишь подставная фигура, соответственно, куражиться он мог лишь перед сотрудниками редакции. Но внешне все выглядело в пределах нормы, зарплаты нам выплачивали без задержек, так чего же было не работать?

Но теперь моей вотчиной становилась реклама. И я готова была его убить за этот бред. То, что он предлагал делать, даже не пахло профессионализмом. Во-первых, я уже не раз занималась привлечением рекламодателей, и для меня это было отнюдь не новое дело, не то, что для Жаткина, который только слышал звон, да не знал где он. Реклама – это серьезный и многоуровневый процесс, и, в отличие от шефа, я понимала, что редактор не может быть одновременно еще и рекламными агентом. Во-вторых, создание базы рекламодателей – это весьма трудоемкий и долгосрочный проект. А зная Жаткина, я подозревала, что с завтрашнего дня он примется спрашивать с меня результат. И в-третьих, меня раздражало все показное, глупое и ненатуральное, как школьная комсомольская организация в годы моей юности. Зачем она, кому нужна, чем занимается, что решает?

Но никакие аргументы не подействовали – реклама полностью повисла на мне. И тут я решила, что смогу это вытянуть. Нет, я не сошла с ума, я поступила еще глупее : убедила себя доказать окружающим, что я суперспособная и деловая женщина. «Автопробег» стал смыслом моей жизни: я жила на работе и жила работой. Статьи в газету я теперь готовила по ночам (между нами девочками – это было не так уж и сложно), а весь день с утра до вечера висела на телефоне, «привлекая клиентов на свободную рекламную площадь». Дело пошло на лад. Я подписала несколько договоров с перспективой дальнейшего сотрудничества. И наметила неплохой список потенциальных рекламодателей.

И тут Жаткин притащил в офис невообразимую девицу. Высокая и худая, как жердь, она была живой карикатурой к песне о «секс-бомбе». Ноги-палки с острыми коленями были обуты в ботики на невероятной шпильке. Мохнатый топик не прикрывал живота, запавшего между ребер. Выпирающие тазобедренные суставы и тощий зад обтягивал небольшой кожаный лоскуток, принятый наверняка хозяйкой за юбку. Руки-плети были увешаны золотыми браслетами, а на пальцах блестели многочисленные колечки. Жиденькие волосы были некачественно промелированы и прихвачены зажимом, по типу моделей из модных журналов, чтобы, значит, художественный беспорядок на голове и все такое. Она томно смотрела на мир густо накрашенными коровьими глазами и беспрестанно жевала жвачку. Девица, допускающая в речи все мыслимые и немыслимые ошибки, стала начальником отдела рекламы! Мне было поручено «натаскать» Линду (имя-то какое!) Васильевну Газелькину в рекламном деле. Девица в свои двадцать пять лет успела многого достичь: научилась курить через каждые десять минут, в разговоре томно закатывать глаза, делая вид, что она знает много больше, чем окружающие, качать права, если не хотелось выполнять какое-нибудь поручение, ныть капризным голосом, если ее все же заставляли работать, и это, пожалуй, все. Самое интересное, что она нигде ни дня не работала. «Автопробег» заполучил ценного сотрудника. Целыми днями она изводила сигареты и кофе да отвлекала всех от работы пустой болтовней.

Я не собиралась заниматься воспитанием нового члена команды, тем более, что тут уже было ничего не поправить. Объяснила ей вкратце, что говорить, кому звонить и как заманивать народ в рекламодатели, продемонстрировала на примере, далее она должна была действовать сама. Но не тут- то было. Через две недели Жаткин вызвал меня к себе и попросил передать всю базу с моими рекламодателями Линде. Отныне я должна была заниматься своей работой – редакторской, а она возьмет на себя рекламу. Я чуть со стула не свалилась: ведь это означало, что реклама следующего месяца, на привлечение которой я ухлопала столько сил, нервов и времени, достанется этой драной кошке! Я попыталась договориться, что мои клиенты, наработанные за это время, останутся в моем ведении. «У меня с ними установился контакт, поэтому лучше будет, если я продолжу работать с ними» – распиналась я. Что, в принципе, было абсолютно логично. А Линда вполне могла дальше расширять рекламную базу, привлекать новых клиентов, в общем пахать непаханую целину. Я приводила какие-то доводы по поводу того, что, чем больше человек занимаются рекламой, тем больше отдачи от нее будет, а он слушал и ухмылялся. Затем ему слушать надоело, и он заявил, что я могу быть свободна. Тогда я сказала, что не понимаю, почему должна отдать плоды своих трудов Линде, а Жаткин сказал, что не понимает, зачем ему такая строптивая сотрудница, которая не желает выполнять его распоряжений. Вот тогда и разгорелся тот мировой скандал: я высказала все, что у меня накипело на душе, а он – все, что думает и про мою душу, и про накипь на ней. Жаткин завел свою шарманку о том, что я могу не задержаться на этой должности, если буду так себя вести. А я послала его в изысканных выражениях вместе с его, то есть с моей, должностью. И тогда он мне заорал: «Вон из моего офиса». В запале я заявила, что будь у меня пистолет, то пристрелила бы его на месте, потому что «ненавижу его самого и его доходную суку». Увы, сказала именно так, не смотря на воспитание.

И вот на тебе, пожалуйста, мое желание исполнилось – Жаткин стал трупом сам по себе, без всяких усилий с моей стороны, но, чтобы не изменять своей подлой натуре, спрятался напоследок в моем багажнике. Даже будучи мертвым, он умудрился мне насолить! Я прислушалась к себе: нет, мне нисколечко его не жалко, он плохо обходился со мной при жизни, а уж после смерти вообще нагадил по полной программе. И если о покойниках следует говорить только хорошее, то Жаткина мне не следует поминать вслух до конца собственной жизни. Но удержаться не было никакой возможности – настолько мне был неприятен этот человек, и я высказалась в сторону «девятки», ставшей саркофагом, не слишком красиво (маме бы не понравилось). И вам меня не понять, если только вас не унижали прилюдно и не вытирали о вас грязные подошвы стильных ботинок! Нет, я не совсем бесчувственная, что-то такое плескалось внутри меня, но оно не имело ничего общего с состраданием. Чувство, которое я в этот момент испытывала, называлось СТРАХ. Пялясь на багажник своей машины, я отчетливо понимала, что кто-то настолько сильно меня ненавидит, что, убив моего бывшего шефа, спрятал труп в моей машине. Как я теперь смогу ездить на ней? Как?

Привет, Аверская! Что ты несла такое по телефону? – гаркнул над ухом Громов.

От неожиданности я подлетела на своем пеньке на полметра, как тот медведь из сказки, которого изводила Машенька, сидя в коробе.

Громов, ты чего орешь? Меня чуть кондрашка не хватила!

Нет, я не понял, она меня выдергивает из дому в семь часов, вопит, что все пропало. Я бегу, ломая ноги, и вижу на пеньке Роденовского мыслителя! Может, с тобой не только шепотом, но еще и по-французски разговаривать?

Громов, у меня в багажнике труп, – перебила я поток его красноречия.

Да иди ты! – не поверил он.

Я ему ключи протянула и опять на пенек присела. Он открыл багажник и присвистнул.

Ты почто шефа замочила? – обернулся он ко мне.

Дурацкая шутка, – не одобрила я юмора.

А кто шутит. Замок багажника цел? Цел. Замки на воротах гаража пострадали от взлома?

Нет, все были на месте.

Ну, и как же так получилось? Он что, сквозь скважины прополз и сдох от усилий?

Думаю, его кто-то туда засунул, – как прилежная ученица, ответила я.

Правильно. А у кого имеются ключи от всех этих замков?

Только у меня.

Значит, кто его укокошил? Правильно – ты. Как ты думаешь, Аверская, кого посадят в тюрьму, когда менты увидят это безобразие? Молчишь? Вот, скажем, что ты вчера вечером делала?

Читала. Читала я, Громов! Одна, без свидетелей. С дивана не падала, дверьми не хлопала, никакого характерного шума не производила, поэтому соседи тоже в свидетели не пойдут. И спала я одна-одинешенька. Но я его не убивала, и ты это знаешь, поэтому завязывай меня тюрьмой пугать. Давай лучше шевели мозгами, как мне помочь.

Громов еще раз посмотрел на скрюченный труп, сплюнул себе под ноги, вытащил сигарету из пачки и закурил, глубоко затягиваясь.

Вот только без паники, Аверская, и без неврозов! Значит так, давай дробить задачу на части. Сначала решим, что будем делать с трупом. Тебе нужны разборки с ментами, если ты его не убивала? – дымя, как паровоз, спросил он.

Нет, не нужны. Я потом до конца дней своих буду девушкой, у которой то ли труп в машине нашли, то ли она кого-то пришила. Я тебя, Громов, позвала, потому как ты мне сможешь помочь от него избавиться, – призналась я. – Если ты не забыл, то я сегодня опять выхожу замуж, более того, намерена-таки выйти! Давай выбросим его из машины – и дело с концом!

Дорогая, я помню про твою свадьбу, но тут попахивает роком. Не дай Бог тебе собраться за Костика в третий раз – не миновать ядерной войны!

Что значит в третий? – возмутилась я. – Сегодня только второй!

Так и я ж о чем, нет предела для совершенства.

Громов! Хватит болтать, вытаскивай его оттуда.

Тут Громов прочитал мне целую лекцию по криминалистике, на тему, почему нельзя труп Жаткина бросить в соседних кустиках.

– Менты будут искать объяснение, почему он здесь валяется, хотя убит не здесь. Они спросят себя: «Кто и почему его выбросил именно в этом месте?» Выяснят, чьи гаражи по соседству и выйдут на тебя. Узнают, что он тебя с работы попер и обрадуются. Проверят багажник и найдут в нем кровь Жаткина. И все – пишите письма!

Громов, я его из города в багажнике вывозить не буду. Тот, кто мне его в багажник сунул, рассчитывал именно на это. Все знают, я езжу ужасно, все время правила нарушаю и меня менты чуть ли не каждый день останавливают. Представляешь, что бы было, если бы меня сегодня остановили?

Спокойно, без паники! Теория твоя шаткая. И о том, кто подсунул шефа в багажник, мы подумаем позже. А сейчас скажи, где он живет, точнее жил?

Точного адреса я не знаю, – нахмурилась я, – но это возле Золоторевой рощи, в новом жилищном комплексе. Я как-то подвозила Леночку в налоговую, и она мне показала дом, в котором шеф проживает, то есть, я хотела сказать проживал.

Ага, ясненько, давай в машину, – скомандовал Громов. – Предлагаю доставить его ближе к дому, где труп будет более логично смотреться.

Я быстро заперла гараж и села в машину. От присутствия самоуверенного Громова мне стало легче, а он примостился рядом, как ни в чем не бывало. У меня же было такое чувство, что везу в машине бомбу замедленного действия и вот-вот мы взлетим на воздух. Мне ужасно не хотелось кататься с трупом Жаткина в багажнике, но Громов прав, надо его отвезти куда-нибудь подальше. И тогда: я не я, и хата не моя! Общаться с родной милицией и доказывать, что ты не верблюд, не было ни малейшего желания. Вдруг они не захотят морочить себе голову, разыскивая ловкача, который устроил все это представление, а возьмут тепленького верблюда и сделают его козлом отпущения? В моем случае козой отмщения за неправедное увольнение, ведь гораздо проще свалить все на меня. И свалят, как пить дать. От таких мыслей заныло сердце и засосало под ложечкой.

Значит так, спокойно едем. Не нервничаем. Если по улице Пирогова, через Морской проулок, то будем в роще через пять минут, – инструктировал меня Громов. – Туда можно заехать очень хитрым способом, через частный сектор. Сейчас довольно рано, только восьмой час, выбросим его на берегу пруда, там есть такой спуск, и старые лодки на берегу валяются.

А если нас заметят?

Что ты предлагаешь?

Не знаю.

Тогда и не дергайся. Поехали.

В рощу мы проехали действительно очень странными путями. Но до пруда не доехали. Толька наша машина нырнула в густую поросль деревьев и кустарника, Громов велел остановиться.

Смотри, прекрасное место. Открывай багажник.

Труп вылезать не хотел, он прижился моем багажнике. Но Громов, парень спортивного телосложения, поднатужился и справился. Я в ужасе озиралась, ожидая в любой момент появления милиции с собаками или свидетелей с фотоаппаратами. Я была Громову не помощник, словно в ступоре наблюдала, как верный друг тащит в кусты моего врага. Неужели это все со мной происходит наяву, весь этот детектив с элементами ужасника? Не может быть, я сплю и вижу страшный сон. Громов ругнулся, продираясь сквозь кусты и я задрожала от страха. Это все взаправду.

К моей вящей радости, нынче утром никому не взбрело в голову прогуляться по этой аллее: ни собачникам с питомцами, ни любителям бега трусцой. Место было действительно уединенным и укромным, люди забредали сюда редко. Дальше через ров шло поле, на котором торчали две коробки недостроя, задуманные как многоэтажки. Строительная фирма облажалась, свечки дали крен, едва дойдя до четвертого этажа. Строительство заглохло, и теперь мертвые дома превратились в памятники человеческой халатности, в народе этот мемориал не пользуется популярностью. Так что здесь вполне можно устроить братскую могилу для бесхозных трупов. При этой мысли я торопливо перекрестилась – не дай Бог, еще раз пройти через подобный ужас! А для Жаткина сойдут и кустики, попробуй его дотащить до тех руин! Наконец, Громов припрятал в густой пене зелени моего бывшего шефа и вышел, отдуваясь, никем не замеченный. В полном молчании мы погрузились в машину, и я едва сдерживалась, чтобы не дать по газам. И только выбравшись на проспект, перевела дух.

Снизь скорость, ему нас уже не догнать! – посоветовал Громов, дымя вонючей сигаретой.

Громов, как ты думаешь, кто его грохнул? А главное, почему его подсунули мне? – не отрывая глаз от дороги, спросила я.

Не умеешь ты, Аверская, вопросы правильно формулировать, – посетовал Громов, – лучше спроси, кто тебя так ненавидит.

Нет понятно, что тот, кто подсунул мне труп, тем самым выразил не самые добрые чувства по отношению к моей персоне. Но честно сказать, я не думаю, что у нас с Жаткиным могут быть общие враги.

Я бы сказал так, что убийца прежде всего является врагом Жаткина, а тебя использовал для подствавы, если бы не одно «но».

В смысле?

В том смысле, дорогая, что этот тип с тобой очень близко общается, если сумел сделать дубликаты ключей и от гаража, и от машины. Соответственно, выглядит он внешне, как твой друг, но по сути своей он тебе злейший враг. Ведь этот тип мог грохнуть Жаткина, и бросить его где угодно, но взял и припрятал его у тебя. Вывод – он и тебя ненавидит.

Логично, но страшно, – запечалилась я.

Аверская, ты не дрейфь, лучше подумай, кого это ты так сильно достала? Как у тебя обстоят дела с врагами?

До сегодняшнего дня я думала, что их вообще нет.

Как видишь, ошибалась. Плохо, значит, придется подозревать всех поголовно. Кстати, меня можешь вычеркнуть из списка подозреваемых: я с Тузиком вчера пиво пил, потом мы в Интернете сидели и сплетни про свое руководство распускали. Засиделись до трех, после чего спать завалились.

Громов, ты идиот. Я бы даже в бреду на тебя не подумала, – отмахнулась я.

А он пожал плечами и в окно уставился. Нет, ему и Ритке я доверяла абсолютно и полностью, так что он мог не пялиться с равнодушным видом в окно, ожидая от меня заверений в дружбе. И, конечно, ко всему этому не имел отношения Костик. Он вообще мало к чему имел отношение в этой жизни. Кроме науки и вуза, его интересовала еще я, но это скорее отклонения от его обычной жизненной нормы.

Я рассеянно посмотрела на часы: восемь двадцать. Как летит время! Я давно должна быть у портнихи. Но стресс, с ним что прикажете делать?

Высади меня здесь, я дворами доберусь до дома, а то там Тузиков взаперти изнемогает, – попросил Громов.

Не забудь о моей свадьбе, – буркнула я ему вслед.

Ага, о тебе вообще забыть невозможно, потому что ты невозможная женщина! – непонятно ответил он.

Хлопнув на прощание дверцей, Громов энергично зашагал к проему между пятиэтажками. Сейчас он помчится в свой телецентр, где будет крутиться, как белка в колесе, весь день, помыкая своим единственным помощником – несчастным Тузиком. Громов трудился на телевидении давно, хотя и не имел специального образования. Учась в питерском летном училище, он подрабатывал монтажером на одной киностудии северной столицы. Переехав в наш город, он поставил крест на своей специальности и решил зарабатывать себе на жизнь тем, что в Питере являлось лишь хобби и приработком. Вскоре Андрей Громов прославился среди местных телевизионщиков как классный монтажер и оператор. Его приглашали на съемки семейных торжеств и официальных мероприятий, он делал отличные имиджевые и игровые ролики, изготавливал оригинальные заставки для авторских программ, которые плодились, как грибы. Официально он работал в телецентре «Имидж-Мастер», и одновременно шабашил по-черному. Парень строил собственный дом. Он страстно мечтал обзавестись любящей женой, детишками, хотел стабильности и размеренности. И хотя подружки менялись у него раз в сезон, он не оставлял своей заветной мечты и старательно вил семейное гнездышко.

Остановившись на светофоре, я решила включить музыку, чтобы хоть как-то себя расшевелить. Настроение было не просто плохим, а ужасным. Это же нужно быть конченым циником и мерзавцем, чтобы так испортить девушке свадебный день! С другой стороны, может, преступник был не в курсе, что у меня сегодня свадьба? «Хит-FM» порадовал арией из «Собора Парижской Богоматери», неопознанный канал нудил рекламой, «Радио Рокс» выплеснул в эфир спортивные новости, «Радио Шансон», словно в насмешку, исполнило шлягер Анжелики Варум «Ля-ля-фа». И мне подумалось, действительно, ну что тут остается делать, надо как-то дальше жить. А для этого придется вычислить убийцу Жаткина и моего личного недоброжелателя. Почему-то у меня возникло такое гаденькое чувство, что на этом история не закончится.

Я лихо заехала во двор дома, где проживала моя портниха, приткнула «девятку» возле скособоченного облезлого гриба. Поднимаясь в скрипучем лифте, я перебирала в памяти людей, которые имели доступ к ключам от машины и гаража. Если отбросить маму, Громова, Ритку и Костю, то остаются сотрудники «Автопробега»: ведь до последнего времени я являлась членом их коллектива, а значит, кто угодно мог залезть ко мне в сумку, вытащить ключи и сделать слепки. Э, нет, так не подойдет, ключи от гаража и от машины я держу в разных связках. Выгоняя машину из гаража, я закрываю замки, а ключи всегда бросаю в бардачок, чтобы нигде не забыть. Таким образом, мои бывшие сослуживцы не могли сделать слепки с ключей от гаража, если только не проникли для этого в машину. А я что-то не припоминаю, чтобы кому-то давала автомобиль в прокат или кто-то зачем-то лазил туда с моего согласия. Но даже незаметно ко мне в машину посторонним людям было попасть сложно. Боже, у меня сейчас голова лопнет от подобных мыслей!

Лифт звякнул – я вышла и стала трезвонить в дверь, обитую светлым дерматином.

Да что ж с тобой такое! – всплеснула руками Вера. – Так замуж невтерпеж?

Привет, Верочка, я просто ужасно опаздываю. Отдавай мой наряд, и я побежала! – затарахтела я.

Вижу, вижу – припекло, – хохотнула она.

Я просунулась за ней в комнату-каморку, которая служила ей швейной мастерской.

Будешь примерять? – поинтересовалась Вера.

Да ладно, уже вчера было видно, что все получилось отлично! – отмахнулась я.

Вытащив из сумки кошелек, я достала оговоренную сумму и вручила деньги мастерице. Поблагодарив ее за отличную работу, выслушав поздравления и пожелания счастья, я покинула квартиру. Держа на весу шелестящий чехол, я торжественно прошествовала к машине.

Ключи не давали мне покоя. Если подумать, то на самом деле, к ним могли получить доступ многие люди. Вот, к примеру, несколько дней назад я возила Веру в магазин швейных принадлежностей, где мы подбирали отделку к платью, нитки и прочую дребедень. По дороге я заезжала к Ритке, а Вера ждала меня в машине и могла сделать миллион копий ключей от гаража. Только вот зачем это ей? Ей незачем. А кому есть зачем? И, правда, кому было не лень так напрягаться? Я совершенно неожиданно затормозила и свернула к дому Ритки. Больше не было сил скрывать от нее такие новости. По плану этого дня я должна была направляться с резюме в облюбованную мной фирму. Но как можно придерживаться каких-то планов после того, как находишь в своей машине труп своего шефа, пусть и бывшего?

Поговорить с подругой сейчас для меня было гораздо важнее, чем скрупулезное претворение в жизнь вчерашних прожектов. Звонить в дверь мне пришлось долго и упорно. Маргарита, как все творческие личности, в такое время обычно спала. Но моя настырность сделала свое дело: на пороге показалась заспанная и помятая Ритка, облаченная в смешную пижаму в горох.

Ксюха, ты рехнулась! – пробормотала она, пытаясь открыть захлопывающиеся глаза.

Сейчас и ты начнешь собираться в дурку, – пообещала я, – когда услышишь последние новости

А что случилось? – зеленые глазюки моментально распахнулись.

Марго была безмерно любопытна.

Неужели я проспала твою свадьбу?

Свадьба – это уже неактуально!

Как, опять не женитесь? – заволновалась она. – Ксюшик, ты определись…

Жаткина убили, а труп спрятали в багажнике моей машины, – доложила я, топая прямиком на кухню.

О, мон Дье! Как убили? Как в багажнике? – засуетилась она.

Слушай, а правда, как его убили? – уставилась я на нее.

Ксюша, ты ничего не пила? – заботливо поинтересовалась Ритка. – Твоя тет не пострадала?

Подружка довольно сносно болтала по-французски, поэтому в ее речи частенько проскальзывали инородные словечки.

Кофе пила и еще хочу.

Кофе я сейчас сварю, а ты сядь, подумай немножко, а потом все по порядку мне расскажи, – попросила подруга.

Я наблюдала, как она изящно порхала на своей просторной кухне, жарила кофейные зерна, прокручивала их в ручной кофемолке, засыпала ложку за ложкой в пузатую джазве, добавляла сахар и корицу. При этом всем видом показывала, что внимательно меня слушает: таращила глаза, а в нужных моментах ахала и ужасалась.

– Или тебе с кардамоном?

Что? А нет, пойдет с корицей.

Знаешь, Ксюшик, что я думаю, – следя за кофейной шапкой, сказала моя подруга, – мы должны эту тварь разоблачить. Мне уже самой любопытно, кто этот гад, что тебя под монастырь хотел подвести.

Очень интересная мысль, – отозвалась я уныло, – только не так я представляла себе свою свадьбу. Не думала, что придется заниматься самовывозом трупов и погоней за убийцей.

Ритка на мою слабость и потуги поплакаться не обратила никакого внимания.

Дорогая, давай рассуждать логически: неужели ты думаешь, что этот финт ушами будет единственным?! Человек, который укокошил Жаткина, чтобы устроить тебе неприятности, просто так не успокоится. Он подбросит твой паспорт на место ограбления банка или, загримировавшись под тебя, отравит китайского императора.

Господи, что ты говоришь! С чего ты взяла, что шефа убили для того, чтобы меня понервировать? Это полная чушь! – запаниковала я.

Да?! А я считаю, что это очевидный факт. Посуди сама, если кто-то решил по каким-то причинам избавить этот мир от Жаткина, он мог его убить в тысяче мест и захоронить так, что никто не узнал бы где могилка его. Но убийца почему-то прячет труп в твоем гараже! У вас с Жаткиным не было общих друзей и, тем более, общих врагов. Так кому же понадобилось вешать на тебя убийство? Почему в «козлы отпущения» избрали именно тебя? Неужели багажник твоей «девятки» – самое надежное убежище для трупов, а может, преступник рассчитывал, что ты будешь ездить с трупом в багажнике до конца своей жизни? Нет, что-то не верится! Скорее всего, эта акция направлена на то, чтобы тебя поймали, арестовали и засадили в тюрьму. Подумай, ведь сколько мороки: воровать ключи, делать слепки, возвращать ключи тебе так, чтобы ты ничего не заметила, убивать Жаткина и тащить его в гараж. Нет, Ксения Робертовна, как хочешь, но это старались для вас и только для вас. Это не есть враг Жаткина, это есть ваш враг!

Мне стало плохо от ее слов: то, в чем я боялась себе признаться, прозвучало вслух. Я сумела обзавестись в своей жизни таким недоброжелателем, который ради моей погибели убил человека!

Боюсь, что ты права, – сдавленным голосом начала я, – только хоть изрежь меня на кусочки – я не могу представить, кому это я так мешаю! У меня нет женатого любовника, чтобы это была обманутая жена. Я ни с кем не соревновалась в том, чтобы заполучить руку и сердце Костика, чтобы это оказалась соперница. Я никому не разбивала сердец, чтобы меня преследовал неудовлетворенный мужчина. Я даже никому ног не оттаптывала в общественном транспорте, чтобы вызвать ненависть случайного маньяка!

Слушай, я поняла! Это Стела Монументовна! Она же тебя ненавидит, вот и решила свадьбу вам расстроить. А чтобы получилось наверняка, решила упечь тебя лет на десять в тюрягу.

Версия – просто зэ бест! Но боюсь, что старуха не справилась бы с Жаткиным, хотя бы уже на этапе по перетаскиванию тела. У нее железный характер, но абсолютно хрупкое телосложение.

Ритка разливала кофе по крохотным чашечкам, а я принялась копаться в своей сумке в поисках купленного вчера «Сникерса». Внезапно моя рука наткнулась на прохладную связку ключей с круглым брелоком ”Honda”, которую я тут же вытащила на свет божий.

Что это? – заинтересовалась подружка.

Это те самые ключи, которые я нашла у гаража. И если мыслить логически, то они принадлежали Жаткину. Он как раз ездил на ”Хонде”.

Вот она – зацепка! – возликовала она. – Только надо узнать, где он держал машину: в гараже или на стоянке.

На стоянке, – просветила я новоявленного детектива. – Перед своим уходом я, по его просьбе, искала в Интернете гараж, но ничего приличного не нашла. Но что нам это дает?

А вот что, если машина сейчас на стоянке, а у него в кармане были ключи, значит, он поставил машину и шел домой. Получается, что убийца его настиг по пути к дому. Тогда встает вопрос, куда подевался его знаменитый портфель?

Портфель был вишневого цвета из кожи крокодила. Жаткин им гордился почти так же, как самим собой, и никогда не расставался. Наверное, считал, что с портфелем выглядит солиднее. И именно в этом портфеле он переносил еще один атрибут истинного бизнесмена – ежедневник в кожаном переплете, который в «Автопробеге» все называли не иначе, как склерозник.

Слушай, Жаткин пунктуально заносил в ежедневник все свои встречи. А вдруг в тот вечер он встречался с убийцей? А может, там какая интересная информация, которая укажет на наших общих знакомых: телефон или адрес. Ведь, кроме тех, кто со мной работал в редакции, я больше никого не знаю, кто бы мог быть еще и с ним знаком. А сотрудникам редакции убийство Жаткина и подстава меня не под силу.

А что, дельная мысль, – поддержала меня Ритка, – значит, надо искать машину, вдруг в ней найдется портфель с ежедневником. И нам повезет – мы выясним, с кем он запланировал встречаться вчера вечером.

Я посмотрела на часы и покачала головой. Около десяти. Времени было в обрез. Но Ритка уже побежала одеваться. Есть у нее одна весьма неоднозначная черта – настырность. Иногда она очень помогает ей в жизни, но зачастую эта черта приносит множество хлопот окружающим. Пока она шуршала в спальне, у меня появилось стойкое чувство, что сегодняшний день я запомню надолго, и вовсе не потому, что дам брачные обеты Костику. Вот ведь невезение какое-то, ничего не могу сделать, как люди, даже замуж выхожу шиворот- навыворот, задом наперед!

Через пятнадцать минут (небывало рекордный срок для моей подруги) она предстала предо мной во всей своей красе. Маргарита Алексеевна была очень недурна собой. При среднем росте у нее было пропорциональное сложение и хорошая осанка, высокая грудь и тугая попка. Настоящая кубанская казачка! Марго родилась и выросла в Краснодаре, а в наш город приехала после замужества. Но об этом чуть позже. Свои золотисто-пшеничные волосы она носила до плеч. А зеленые глаза, обрамленные пушистыми светлыми ресницами, делали ее похожей на нимфу. Носик подружки украшался россыпью веснушек, с которыми она боролась всеми доступными средствами: прятала под тональным кремом и маскировала под слоем пудры. Губы были пухлыми, чувственными. Короче говоря, моя подруга была той еще сексапильной штучкой! И хотя некоторые утверждали, что мы с ней похожи, я считала ее гораздо более красивой.

Так, едем на твоей колымаге, – распорядилась она, замыкая квартиру.

Конечно, на ее «Ситроене Saxo» ярко-красного цвета на разведку ездить глупо, какой разговор!

Слушай, Ксюш, давай вспоминать, кого ты возила в своей машине за последнее время, – предложила Ритка.

Всех кого не попадя, – буркнула я, жалея, что дала себя уговорить на эту никчемную поездку.

Подруга расценила это по-своему, поэтому, обернувшись ко мне в пол-оборота, произнесла проникновенным тоном.

Не переживай, мы этого мерзавца в два счета вычислим. Я же тебе рассказывала, какие приключения выпали на долю нам с Анькой? И ничего, справились, причем гораздо лучше всяких там мужиков!

Ну все, сейчас она снова впадет в ностальгию и начнет рассказывать всякие сказки про то, как они с ее краснодарской подружкой угробили половину кубанских бандитов и вышли победительницами в мафиозной борьбе! Слышала я это не раз, но только не сегодня! Не в том, знаете ли, настроении. Тут на саму такое приключение обрушилось, что не знаю как и расхлебываться.

Я нахмурилась, пытаясь сообразить, как нам быстрее добраться до стоянки «Золотарева роща». Жаткин, помнится, жаловался на повышение цен в этой конторе. С другой стороны, чего же не повышать цены, когда у них, помимо парковки под открытым небом, был подземный гараж и огромная крытая площадка, расчерченная на квадраты.

Кроме тебя, мамы, Громова и Костика, я возила Веру в швейный магазин, соседку тетю Любу в поликлинику, ее сына Антона в гимназию. Больше никого не припомню, – поделилась я воспоминаниями.

А где ты хранишь вторые комплекты ключей от гаража и машины? – продолжала дознание Ритка, которая уже вошла в образ комиссара Мэгре.

У мамы, где же еще?

Правда, глупый вопрос. Если бы не твоя мама, ты, наверное, свою голову где-нибудь потеряла!

Кто бы говорил, что забыла, как в прошлом месяце кошелек посеяла? – отбивалась я.

Но на самом деле Ритка знала, что говорит. Я с детства теряла свои вещи, как мама говорит, из-за моего «ротозейства». Самой крупной потерей был книжный шкаф при переезде на мою нынешнюю квартиру. Так никто и не понял, куда он подевался грузчики не помнили, грузили ли они его, и я не помнила, грузили его или забыли у подъезда. В общем, факт остается фактом: шкаф из квартиры, которую я несколько лет снимала, съехал, а в мою собственную новую квартиру не приехал. Поэтому дубликаты всех ключей я храню у мамы, чтобы иметь возможность в любой момент сделать копию, если потеряла какие-то из них.

На стоянку нас запустили только благодаря моей настойчивости и кокетству моей подруги. Наплетя с три короба, мы прорвались на территорию и, обежав ее вдоль и поперек, выяснили, что «Хонды» Жаткина здесь нет.

Слушайте, а чего вы на самом деле ищете? – продемонстрировал чудеса проницательности парнишка, которому Маргошка строила глазки.

Тачку ее мужа, – кивнув в мою сторону, соврала она охраннику.

Понятно. А кто ее муж?

Муж – полное ничтожество и бабник. А тачка ничего так, симпатичная – серебристая «Хонда».

Если номер назовете, тогда чего-нибудь подскажу, – поскреб в затылке наш добровольный помощник.

Я букв не помню, а цифры «969», – поделилась я информацией.

А эта, – протянул парень, – так он уже почти месяц, как у нас не ставит. Он у тебя еще и жмот! Поперся к Давиду. А у того каждый квартал тачки вскрывают. Вот так-то.

Ага, а жене ничего не сказал, – позлорадствовала Ритка, – Слушай, драгоценный, а ты не подскажешь, как нам стоянку этого неблагонадежного Давида найти?

А че ее искать? Вон она, в дебрях, – и он махнул в сторону рощи.

Ослепив его благодарственными улыбками, мы отчалили в указанном направлении. Искомая стоянка нашлась быстро. Она была мала и неказиста, окружена хиленьким заборчиком из сетки – рабицы. И только две огромные овчарки, сидящие на цепях у вагончика, внушали надежду на то, что вашу машину не сопрут отсюда в первую же ночь. Мы притормозили на обочине дороги. До ближайшего человеческого жилья было довольно далеко. К дому Жаткина можно было добраться по тротуару, идущему вдоль высокого бетонного забора, за которым скрывалась территория ткацкой фабрики. Или по узкой тропке, теряющейся в высоком бурьяне, которая бежала через поле с заброшенными свечками недостроя.

Интересно, каким путем он ходил домой? – задумчиво произнесла Рита. – Если через поле, то грохнуть его – раз плюнуть. Если по улице мимо фабрики, то убийца мог остановиться возле него на машине, подозвать, если был знаком, или спросить дорогу и выстрелить. Ксюш, спроси у Громова, как был убит Жаткин?

Я послушно набрала номер сотового своего сообщника по сокрытию преступления.

Я весь во внимании, – буркнул тот недовольным тоном.

Громов, а как его убили? – лаконично поинтересовалась я.

Спасибо, родная, дела у меня идут просто великолепно. После утренней физзарядки я чувствую себя бодрым и свежим. Прорезался невероятный творческий позыв, теперь вот клепаю ролик.

Громов, – перебила я его, – мне тоже тошно, только не забывай, я еще сегодня и женюсь! – решила я выдавить из него каплю жалости.

Что б ты знала, остальные женщины на этой голубой планете выходят замуж, – отрезал непримиримый Громов.

Так, мне сейчас не до шуток-прибауток. Ответь, пожалуйста, на мой вопрос. Я утром была в таком шоке, что просто забыла это сразу выяснить.

Ага, ты же у нас известный рассеянный с улицы Бассейной. Дорогая, не плачь. Он застрелился веником, но в спину и с близкого расстояния.

Очень смешно.

Не смешно? Да, действительно не смешно. Наверное, это был все-таки пистолет.

Видно, на этом моменте у Громова приключился пик отрицательных эмоций, и отвращения к жизни превысило допустимый уровень, тогда он взял и отключился. Я пожала плечами, что-то парень чересчур нервничает. В принципе, с ним это иногда случается. У нашей творческой личности портится настроение, и он клизмит весь белый свет. А сегодня у него есть на то все причины. Я вздохнула и посмотрела жалобно на подругу. Маргарита помахала руками, мол, не надо объяснять, все слышала. У Громова заскок, но что тут необычного?

Знаешь, а соваться на стоянку не стоит, – вдруг сказала я, – Его, скорее всего, где-то здесь и убили. Во всяком случае, труп точно найдут поблизости, сама понимаешь. И будет не очень здорово, когда менты начнут прочесывать окрестности, если выяснится, что машину Жаткина разыскивали по стоянкам две девицы. Нам это надо?

Тогда будем путать следы, – решительно заявила она. – Сюда я пойду одна. Давай ключи!

Спорить с ней было бессмысленно, поэтому я вздохнула и полезла в сумку за ключами. Она вытащила из сумочки белоснежный шарфик, тщательно закутала им голову, спрятав волосы. Напялила мои непроницаемо-черные очки, сняла прозрачную рубашку, оставшись в крохотном топике. С учетом того, что на ней была коротенькая цветная юбчонка и туфли на высоченном каблуке, вид у подружки был тот еще. Я протянула ей ключи от машины Жаткина.

А бьен то, ма шери! – пропела она дурным голосом.

И поперла танком к вагончику. Амплитуда движения бедер была выше всех похвал. «Мерс», проезжающий мимо, отчаянно засигналил. Она, не оборачиваясь, помахала ему ручкой. Если она продолжит движение в том же духе, машины начнут сходить с трассы, не хватало нам еще аварий! С моего места было видно, как Ритка поднырнула под шлагбаум, овчарки стали рваться с цепи, а она встала в позу «Кто на нас с Васей». И хотя никакого Васи не было и в помине, Марго выглядела сокрушительно. И это полностью прочувствовал на себе охранник, вышедший к ней из вагончика. Они стали исполнять ритуальные танцы племени умба-юмба: два шага вперед, два – назад. Ритка гарцевала в пыли, словно ахалтекинский жеребец, выделывая своими точеными ножками невероятные па. Охранник топтался, как русский медведь на ярмарке. Но потом они взяли вправо и исчезли из виду.