Сумасшедшее путешествие

Ксения Баштовая Сумасшедшее путешествие

Нет, это уму непостижимо. Вот, объясните мне доступным языком, куда мог деться целый король?! Конечно, когда Луис притащил меня в Торенту, ничего ужасного с этим Франсуа не произошло, просто он хотел сделать мне предложение, но сам как–то стеснялся ехать ко мне – так он мне это объяснил (брешет, конечно).

Это я все понимаю. Это–то все понятно, логично и вполне доступно. Но сегодня то, через два дня после уезда, отъезда (а может быть и улета) Луиса, куда мог подеваться этот Франсуа?!

День начинался вполне обычно. Я встала, оделась и спустилась к завтраку. Но когда я пришла в столовую, то я выяснила, что Его Величество король Торенты Франциск–Людовик–Анри–И–Так–Далее–не–помню–какой–по–порядковому–номеру просто–напросто не явился.

Ну, я тут же взялась за дело и обыскала весь замок. Разумеется, его нигде не было. Нет, вы представляете, и это за месяц до свадьбы!!! Нужно было что–то предпринять.

* * *

Я пинком отшвырнула стул, уже в который раз, попавшийся мне под ноги и в сотый (а то и в тысячный) раз пересекла кабинет. Подолом я зацепилась за какой–то острый выступ, неизвестно как выскочивший из ножки стола, дернула его,.. пышная оборка, украшавшая юбку, с треском отлетела.

Около полу часа назад я объявила, что король приболел (ну, там, ангина, грипп, свинка, воспаление хитрости, корь, наконец…), а на время своей болезни временно оставил все полномочия мне (и что я буду с ними делать?), а сейчас пыталась найти ответ на вопрос: «куда мог запропаститься этот…. Франсуа?». Пока что безуспешно.

Ну, а все–таки, если серьезно? Где он может быть? Я подошла к карте висевшей на стене. Она был заполнена изображениями разных мифических существ, но я постаралась не обращать на них внимания (хотя хвост стилизованного дракона располагался прямо на Фрейстере).

Если честно, то она напоминала карту Европы, с некоторыми различиями, конечно. Ну там, сапожок Италии чуть покороче, Средиземное море чуть побольше…. Самая же большая подлость заключалась в том, что карта обрывалась примерно на Польше. Серьезно – нарисован кусок какой–то страны Чера и потом сразу – граница карты. Ну, ничего, только стану королевой, тут же пошлю Великое Посольство в местный аналог Руси.

Осталось дело за малым – найти короля.

Итак, Торента граничит с тремя странами: Кларнеей, Лантаной и каким–то Сааном. Дальше. Внутри Торенты находится крошечное государство–королевство вампиров…Как же я не догадалась?! Франсуа вполне мог отправиться пообщаться с Луисом. Так сказать, визит главы государства в дружественную африканскую республику.

Я подошла к столу и, делая кляксы (ну не умею я писать гусиным пером!), начала придумывать послание королю вампиров. Не такое уж оно вышло у меня и большое: всего лишь три листа.

Ну что ж, письмо готово. Осталось лишь найти достаточно храброго почтальона.

Через пару минут после вызова явился гонец: мальчишка лет шестнадцати, просто–таки горящий желанием служить короне (в моем лице, разумеется). Но, после того как он узнал, к у д а и м е н н о он должен отнести письмо, весь его пыл сразу же испарился, он упал на колени и возопил (другого слова я просто не могу подобрать):

– Ваше высочество, за что?! – на глаза мальчишки навернулись слезы. Этот идиот решил, что это какой–то новый, изощренный метод казни. Лишь через час я смогла его убедить, что это не так.

Представляю, что подумали стражники, когда из кабинета вышел весь зареванный, вытирающий нос беретом и шмыгающий паж. Впрочем, это не важно.

Почтальон уехал, а я осталась мерить шагами кабинет.

* * *

На рассвете третьего дня, когда я уже решила, что моего почтальона съели динозавры, он, наконец, явился. Запыленный, как ни один ковер в мире, и бледный как смерть.

Я отправила бедного курьера отдыхать, а сама распечатала (с помощью специального ножичка) письмо. Насколько мое послание было длинным, настолько ответ Луиса был коротким. Он состоял из всего одного слова: «Жди».

Кайф, правда?

Часика же так в четыре дня, когда я уже места себе не находила и успела испортить ещё пару–тройку платьев и перебить с десяток вазочек, ваз и вазонов в королевском кабинете, в открытое окно влетела крошечная летучая мышь. Она закружилась в воздухе и, с шумом опрокинув на столе чернильницу, упала на пол. Я, наверное, зажмурилась на некоторое время, потому что внезапно на месте этого летучего мыша возник Луис.

Вампир выглядел очень усталым, и, если честно, я, как и при первой нашей встрече, испугалась, что он сейчас упадет в обморок. Слава богу, этого не произошло, Луис лишь медленно опустился на одно из кресел, стоящих в кабинете, и тихо попросил чего–нибудь выпить.

Я налила ему вина и быстренько организовала маленький поздний ужин на двоих. Пока Луис ел, я делилась с ним последними новостями: типа, Франсуа пропал, проблем – море, нужно что–то делать. Внезапно, когда я заканчивала свой монолог мне на ум пришла мысль – невероятная и ужасная в своей неправдоподобности:

– Э–э–э, Луис, у меня к тебе вопрос на засыпку.

– Да? – вампир с трудом оторвался от тарелки (как я выяснила, он все эти дни спешил в Фрейстер практически без остановок).

– У вас, как, внезапное исчезновение жениха не считается легким намеком на то, что свадьба отменяется?

– О нет, что ты? У нас легким намеком на это считается, если отравят невесту.

– Чем отравят, цианидом? – состроила невинную улыбочку я.

– Как можно?! Мышьяком.

Ненавижу его черный юмор

– Ладно, Луис, шутки в стороны, что делать?

– Этим вопросом задавались еще знаменитые философы древности.

– Луис, прекрати надо мною издеваться.

– А кто издевается, – сладко зевнул вампир. – Ты спросила – я ответил.

Да знаю я, что это вредная привычка – грызть ногти, но, к сожалению, никак не могу от нее отделаться.

– Кстати, – небрежно поинтересовался мой гость, – ты осмотрела весь замок?

– Разумеется, – вспыхнула я.

– А у Кольнэйка была?

Я поразилась:

– Но он же в темнице.

– Вот именно.

– Ты, что, думаешь, что этот… сморчок куда–то заныкал моего законного жениха? Да он находится под таким надзором, что к нему сам Брюс Виллис не проберется.

Вампир мрачно поинтересовался:

– Кто под надзором? Франсуа или Кольнэйк?

– А… Э… У… – задумалась я. – Оба!

– Ну–ну, – скептически хмыкнул вампир, а затем продолжил тихим задушевным голосом, – Эжени, Кольнэйк – прежде всего колдун. Причем колдун не из последних. И то, что нам удалось с ним справиться – это просто случайность.

– Ты так думаешь? – задумчиво протянула я, а затем бодро вскочила на ноги. – Ну, что ж, пойдем, проведаем бывшего первого министра.

– Да? – в голосе вампира звучала неприкрытая насмешка. – Ты что, собираешься идти к нему в темницу в таком виде?

Я быстренько оглядела себя. Ну, что тут такого? Выгляжу я вполне нормально. Да и платье на мне, как платье. Я же не виновата, что местный Юдашкин слегка переборщил с бантиками, понацепляв их ровно по сорок семь штук на каждый рукав (лично пересчитывала!). А может быть здесь, вообще, мода такая!

Я, было, собралась рассказать Луису, что я думаю о его траурном наряде, но как–то сникла под его суровым взглядом и послушно пошла переодеваться в костюм пажа.

* * *

Ну, что я могу сказать? Темница, за то время, пока меня там не было, совершенно не изменилась. Те же стены, покрытые унылыми пятнами плесени, двери с крохотными зарешеченными окошками, темнота, едва разгоняемая чадящим факелом, узкие коридоры…

По какому то закону подлости камера Кольнэйка находилась так далеко, как только можно придумать. Я чуть не заснула, пока туда пришла. А что такого? Темно, тихо, уютно, опять же стражники редко ходят…

Вышеуказанный стражник отвел нас к камере бывшего первого министра и радостно испарился, услышав мое разрешение уйти. И, конечно же, прихватил с собой один из двух факелов. Можно подумать, он не мог дойти безо всякого освещения!

К счастью, он оставил нам с Луисом хотя бы ключ от камеры.

– Открывай, – предложил мне Луис, но, увидев мой милый и добрый оскал, именуемый в просторечии улыбкой, беспрекословно взял ключ у меня из рук и отпер дверь, отворившуюся с ужасным скрипом из какого – нибудь фильма ужасов.

Заходить первой он мне уже не предлагал.

* * *

Кольнэйк, сидя в позе лотоса, парил на расстоянии где–то метра над землей. Увидев нас, он мешком свалился на пол и мрачно уставился на меня с Луисом. Первой фразой, выразившей всю его радость по поводу встречи с нами, была:

– Че приперлись?

Его характер совершенно не изменился. Как был скотиной, так и остался.

– Где Франсуа? – напрямик спросил Луис.

Ну, вот вечно он все портит! Я, может, хотела вначале поговорить о птичках, рыбках и прочей мелкой живности…

Кольнэйк захихикал, мерзко тряся своей козлячьей бородкой:

– Так я вам все и рассказал!!! Да вы знаете, сколько сил мне пришлось потратить, чтобы он пришел сюда? А как я мучился, пока заколдовал его и перебросил в другую реальность, где вы никогда его не найдете?!

Луис, стоящий рядом со мной, тонкой струйкой дыма скользнул к магу.

А через мгновение я увидела, как Кольнэйк, вздернутый вампиром за горло, тихо постукивает лысоватой макушкой об низкий потолок и подергивает ногами, а Луис (он держал мага одной рукой!) не менее тихо его спрашивает:

– Хочешь, я сделаю из тебя шашлык?

Маг отрицательно замотал головой и сдавленно прошипел:

– Нет…

А я что–то решила не вмешиваться.

– Итак? – медленно спросил вампир.

– Э… Мы… Я… Я отправил короля в соседнюю, совершенно сумасшедшую реальность, но я… Я с величайшим удовольствием помогу вам вытащить его оттуда, когда очутюсь… э–э–э… окажусь на твердой земле.

– Не «когда», а «если», – ноги Кольнэйка медленно коснулись пола.

Маг недовольно пощупал шею:

– Очумел, что ли, так хвата… – ногти (когти) Луиса удлинились сантиметра на три, – молчу, молчу!

– Итак? – уже в который раз поинтересовался Луис.

– О, Господи!!! Я написал ходатайство, в котором просил его посетить меня. Он пришел, я дал ему такой шарик, – Кольнэйк сунул в руку Луису пару алых мячиков, – он сжал его в кулаке и очутился в другой реальности!!!

– А как оттуда выбраться? – влезла я в их диалог.

– Да он же – вампир!!! Сам умеет по мирам ходить! Он даже из ада выберется!!! Это у них в крови! Да оставьте же вы меня в покое!!!

* * *

Я тщательно заперла камеру, и пока мы с Луисом поднимались из подвала замка по утоптанной многими узниками лестнице, начала выпытывать у него, что да как. Надо же поставить все точки над i.

– Короче, зубастик, колись. Почему Кольнэйк не сопротивлялся, молний, там всяких, не бросал? Только не надо мне «ля–ля» по счастли…вые сов…па…дения, – на меня напала отдышка.

– Ну, если честно, – совсем не обиделся на «зубастика» Луис, – маги просто не могут пользоваться боевой магией вблизи от вампиров. Что–то у них где–то коротит. Поэтому они и пытаются нас уничтожить.

– А что там с ша…риками? Сжимаем их в руке, оказываемся рядом с Франсуа, а вы…бираемся уже верхом на те…бе?

– Почти. Мы окажемся в том же мире, что и Франсуа, но искать его придется самим.

Как кстати закончилась эта лестница.

* * *

Пойдя в королевский кабинет и подняв на уши весь замок для сбора мне и Луису походных рюкзачков, я выяснила потрясающую новость. Оказывается, Луис, этот Бэтмен недоделанный, отправлялся искать Франсуа в одиночку, без меня! В другой реальности, видите ли, может быть слишком опасно!

Даже разбив несколькими бросками в его голову (он всякий раз успевал уворачиваться) пару редких хрустальных бокалов, я не смогла его переубедить! Пришлось мне с этим смириться.

Сжав в кулаке один шарик («все будет в порядке!»), оставив мне второй («ни в коем случае им не пользуйся!»), и прихватив с собой оба мешка припасов («пригодятся!»), Луис растаял в воздухе («Я скоро вернусь!»).

* * *

Я уже битый час сидела, уставившись на красный шарик и борясь с желанием сжать его в кулаке и броситься вслед за Луисом, когда в открытое окно с великолепным видом заката влетела стайка эльфов: миниатюрных существ ростом с мой мизинец со стрекозлячьими крыльями за спиной. Правда, Франсуа называл их как–то по–другому, но для меня они были просто эльфами.

Итак, эти белки–летяги расползлись по всей комнате как тараканы, что–то весело щебеча, а их главный подлетел ко мне:

– Добрый вечер, ваше Высочество, – пропищал он.

Я не осталась в долгу:

– И тебе здрасте.

Прежде, чем я успела поинтересоваться, какого… гм… ляда они приперлись (не подумайте ничего плохого, обычно я очень культурная, просто…погода плохая… Магнитная буря на солнце, например…), эльф продолжил:

– Мы залетели сюда просто поболтать.

– А–а–а, – краем глаза я заметила какое–то нездоровое оживление на письменном столе.

– Тем более, что дождь намечается…

Я слегка повернула голову, посмотреть, что же там интересного обнаружили эти эльфы, и меня затрусило. Они играли в баскетбол, а мячом выступал алый шарик Кольнэйка!!!

Я вскочила на ноги и начала выдирать шарик из цепких эльфийских ручек. Тем не понравилось, что у них отнимают красивую цацку и они истошно завизжали.

Я не знаю, я ли сильно сжала мячик, или он просто не был подготовлен к такой встряске, но внезапно у меня потемнело в глазах. Когда головокружение прошло, я поняла, что нахожусь… как бы поточнее выразиться… не совсем в Торенте… вернее, совсем не в Торенте…

* * *

Я стояла практически по пояс в траве. Где–то невдалеке чирикали мелкие птицы, а в голубых небесах у самого солнца танцевал то ли соловей, то ли жаворонок, а может просто местная разновидность птеродактиля.

Подумав несколько минут и оставляя за собой полосу вытоптанной травы (прям как трактор), я пошла в ту сторону, куда падала моя тень. Уж не знаю, восток ли это, запад…

Кстати, а что там говорила наша училка насчет определения сторон света? Сейчас, сейчас.. Сейчас вспомню… Ура! Вспомнила! Снег всегда начинает таять с северной стороны оврага!

М–мда. Боюсь, мне это не поможет. А, ладно, обойдусь безо всяких сторон света, тем более что в той стороне, куда я иду, виднеется одинокое дерево – мой единственный маячок.

Когда до дерева осталось метров тридцать, я разглядела, что вокруг него находится голый пятачок земли, высохшей под палящими лучами солнца, а потому с утроенной скоростью рванулась туда.

Минут через пять я наконец–то вышла из травяных зарослей. Ну что ж, здесь по крайней мере можно лечь поспать, тем более, что начинает смеркаться. Но прежде надо посмотреть на дерево, что это за дуб–яблоня.

Я начала обходить дерево и замерла. На этом пятачке голой земли я была не одна. Раньше этого человека не было видно из–за того, что его закрывал широкий ствол, но теперь я могла полностью насладиться его лицезрением. Хотя если честно, наслаждаться было нечем.

Какой–то парень примерно одного со мной возраста, одетый в бывшую когда–то белой рубашку, черные брюки и высокие сапоги, был пришпилен как бабочка к этому самому дереву. В его руки, вздернутые над головой, прямо в ладони, были вбиты толстые металлические то ли гвозди, то ли штыри. Похоже, он уже давно был без сознания (а может быть и мертв…). Белые (именно белые, а не седые!) волосы, закрывавшие лицо и спускавшиеся до пояса были заляпаны высохшей грязью, на рубашке застыли потеки крови…

Я осторожно отвела прядь волос у него с лица и прикоснулась к его шее. Пульс был едва слышным и, как говорят в американских и бразильских сериалах, нитевидным, но, слава богу, что хоть таким. И еще, слава богу, что он хотя бы стоял на земле, а не висел в воздухе.

Подцепив ногтями шляпку этого гвоздя, я начала вытягивать его из ладони. Тот легко поддался, и парень повис на одной руке, навалившись всем своим весом на меня. Я осторожно подперла его плечом и занялась второй рукой.

Наконец я отделила этого хлопца от дерева и уложила на землю. Ну и что мне теперь с ним делать? Все, что у меня есть – небольшая фляжка воды на поясе (я забыла отдать ее Луису). Нет, я, конечно, могу промыть ему раны, но что мне делать потом? Приложить на них какую–нибудь травку вроде подорожника? А где вероятность того, что я не воспользуюсь местным эквивалентом вороньего глаза или белладонны?

Ладно, позже разберемся.

Я оторвала у себя от рукава небольшую оборку и, поливая ее водой начала смывать кровь. Когда я протерла правую руку и приступила к левой, мой опекаемый открыл глаза. Что–то мне в этот момент в нем не понравилось, но вот что, я так и не поняла.

Хлопец несколько секунд попрожигал меня взглядами, а затем просипел:

– Пить.

Моя фляжка была наполовину пуста, но я, не раздумывая, приподняла его голову над землей и начала переливать драгоценную влагу в рот. Он пил жадно: струйки воды стекали по подбородку, смешиваясь с пылью. Наконец он напился и сел, опираясь о землю запястьями.

– Почему ты помогла мне?

Интересный вопрос.

– Я не привыкла проходить мимо, – выдала я первую пришедшую мне на ум версию

– Ну–ну, – хмыкнул он, смерив меня взглядом. И опять я не поняла, что было в нем странным (и во взгляде, и в его хозяине). – И как же тебя зовут, о непривыкшая?

– Евгения, – сейчас он опять поиздевается над моим именем.

– Как? Эухениа?

М–мда, «Эжени» звучит намного лучше. Эта «Эухениа» вообще, название какой–то лекарственной травы! Но я решила не заострять на этом внимания и просто поинтересовалась:

– А тебя как?

– Ланс.

Угу. Сэр Ланселот – рыцарь без страха и упрека, беловолосый, волохматый и прибитый гвоздями к дереву… Романтика…

Он помолчал еще несколько мгновений, а затем поинтересовался:

– У тебя есть что–нибудь поесть?

– Откуда? – удивилась я. – Все что у меня было, это вода, да и ту ты выпил.

Смеркалось. В засохших ветвях дерева тихо застонала какая–то ночная птица.

– Ясно… Костер зажечь сможешь?

– Я что, похожа на пожарника? – возмутилась я.

В глазах этого недоделанного Иисуса я ясно прочла, что он обо мне думает. К счастью, Ланс был культурным мальчиком, а потому не стал высказывать свои мысли вслух.

– Помоги мне встать, – приказал он.

Щас. Шнурки только поглажу. А как же волшебное слово? Не «бегом», другое… До него, похоже, дошло.

– Пожалуйста.

Ну, вот, совсем другое дело. Хорошему человеку и помочь не жалко.

Ланс встал, сделал, пошатываясь, несколько шагов и… исчез. Там, где только что находился сильно покоцанный парень, стоял серебристый волк… На его передних лапах темными пятнами грязи застыла кровь.

Волк серебристой прихрамывающей тенью скользнул в травяные заросли.

Отпад. У меня просто нет слов.

Я уже успела пообщаться с вампирами, драконами, эльфами. Мне только оборотня для полного счастья не хватало. Хорошо, что сейчас хоть не полнолуние. Или все–таки полнолуние? А, черт с ним.

Уже практически потемнело, а на небе начали прыщиками выскакивать звезды, когда из травы выскочил серебряный волк. В зубах он тащил окровавленную тушку то ли зайца, то ли кролика.

Волк бросил тушку мне под ноги (я замерла, боясь пошевелиться – еще съест) и опять превратился в человека. Ланс вытер рукавом с губ застывшую кровь и поинтересовался:

– Пить хочешь?

– Н–нет, спасибо.

– А то тут неподалеку ручеек есть, – продолжил он.

Только теперь я поняла, что меня так поразило в нем: радужка его глаз была желтой. Нет, даже не желтой, а оранжево–золотой, как у кошки. Зрачки же вообще были вертикальными…

Ужин, конечно, готовил Ланс…

Как бы между прочим, он поведал мне, что к дереву его прибили жители расположенного неподалеку города (всего–навсего шесть дней пути) за то, что он видите ли оборотень или, говоря научным языком, – представитель нетрадиционных магических меньшинств (для тех, кто не знает, поясняю, традиционные магические большинства – это маги, колдуны и так далее).

Уходя на рассвете, Ланс сказал мне:

– Я – твой должник. Будешь в беде – просто позови – и я буду рядом.

– А… каким образом? Следить, что ли за мной будешь? – во мне проснулась подозрительность.

– Зачем? – пожал плечами он. – Тебя услышит ветер, он поведает траве, та расскажет деревьям, а они позовут меня.

Испорченный телефон называется.

* * *

Господи, прошло уже трое суток со дня моей встречи с Лансом и до сих пор ничего не произошло. Так ведь и со скуки помереть недолго.

Каждое утро я находила недалеко от места моей ночевки освежеванную тушку какого–нибудь мелкого зверька. Да вдобавок еще мне постоянно чудилось, что за мной следят. Но как я не вглядывалась, я не могла разглядеть ни золотых глаз, ни серебристой шерсти. Степь словно вымерла. Так что мне не оставалось ничего делать, кроме как двигаться в сторону указанного Лансом города.

Проблемы начались на четвертый день. Проснувшись, я обнаружила, что я окружена толпой людей. Все как на подбор были одеты в зелено–пятнистые колеты, брюки такой же окраски, сапоги и береты. Ну, прям спецназ какой–то. (Поправка: не какой–то, а средневековый). Позевав некоторое время, я осторожненько села (не дай бог кто–нибудь подумает, что это нападение) и на меня тут же уставилась добрая сотня глаз.

Наконец, мне надела эта игра в молчанку и я поинтересовалась:

– Кто вы такие?

Вперед выступил какой–то хмырь. Наверное, самый главный (хмырь). На лице его явно читалось: «Дядя, купи кирпич». И, в отличие от остальных, берет у него на голове был не пятнисто–зеленый, а малиновый.

– Я – Робин Гад. А это – моя ватага веселых Шерстьвудских разбойников. Мы грабим богатых и бедных, и все оставляем себе.

Дурдом.

Этот Гад Робин собрался было еще что–то добавить, но тут из–за его спины высунулся небольшой такой шкафчик (поперек себя шире). Эта самая Годзилла смерила меня взглядом, подмигнула мне и дружески врезала Робину локтем по ребрам (тот, бедный, взвыл нечеловеческим голосом и согнулся в три погибели). После завершения всех вышеперечисленных действий Годзилл засунулся обратно в толпу.

Минут через десять Робин перестал хватать ртом воздух, изображая из себя пойманную рыбу, повернулся к как–то сразу побледневшей толпе и полупрорычал–полупросипел:

– Малявка Джон, ты что, очумел?

– А я че? Я ниче, – промычал детина. – Просто она, Робин, хорошая. Давай, ее отпустим, а?

– Побежал, – буркнул Робин и добавил, повернувшись ко мне. – Короче, гони деньги.

– А где мой обед?

Я совершенно не боялась этого Робина. Было в нем что–то нереальное.

– Какой обед? – удивленно протянула вся ватага.

– Как «какой»? Во всех легендах про Робин Гу… Гада говорится, что он приглашает ограбли… ограбля…, короче, тех кого грабит, в свой лагерь, кормит их обедом, а их деньги берет в качестве платы за еду.

На лице у главаря разбойников появилось мечтательное выражение:

– А что, это – неплохая идея: открыть небольшой постоялый двор «У Гада», всем приезжающим подсыпать какой–нибудь быстродействующий яд подешевле…

Неизвестно, куда бы завела Робина фантазия, если бы не его разбойники. Одному из них пришлись не по вкусу мечты атамана и он заорал:

– Робин, ты что, умом двинулся?

– Кто это сказал? – взвизгнул Гад, оборачиваясь.

– Ну, я, – толпа расступилась пропуская вперед парня, похожего на Кристиана Слэйтера и Вивьен Ли одновременно (наверное, их незаконнорожденного сына).

Робин Гад покраснел, затем побледнел, затем опять покраснел… Короче, он минуты три изображал сломанный светофор, и лишь потом прошипел:

– Вильям Скарлетт О`Хара, не много ли ты на себя берешь?

Мать моя женщина! Я конечно слышала и о легендарном спутнике Робин Гуда Вилли Скарлетте, и о не менее легендарной Скарлет О`Хара, но я никогда не предполагала, что это был один и тот же человек!

– Нет, Робин, слишком много на себя берешь ты!

Разбойнички, забыв обо мне, окружили атамана и бунтовщика, я же задумалась, радоваться ли мне или огорчаться этому. Пока я занималась философскими размышлениями, от толпы отделился маленький плотненький мужичонка, одетый в коричневую сутану.

Мужичок присел рядом со мною и заговорщицки зашептал:

– Слушай сюда, – перегаром от него несло… – я – брат Тук–тук–тук. Сейчас Робин и Вилли начнут друг друга мочить, а ты тем временем сможешь уйти.

И правда, за спинами разбойников раздались сочные удары (воображение услужливо подсказало – по морде). А я решила послушаться хорошего совета, медленно встала на ноги и пошла прочь от этого странного места. Пару раз я оглядывалась, меня никто не преследовал, все были заняты своими личными делами: Робин бил морду Вилли, Вилли бил морду Робину, толпа разбойников наблюдала за развитием конфликта, а пьяненький брат Тук–тук–тук срезал кошельки у всех подряд.

* * *

Последующие дни прошли без происшествий, и я уже практически забыла о странной встрече (мало ли психов бегает по местным лесам?), когда на горизонте показался город. Я стояла на небольшом пригорке, и отсюда, сверху, он был очень хорошо виден. Практически со всех сторон он был окружен лесом, (кроме той, с которой стояла я), трава перед городом была выжжена (наверное, чтобы никто не подобрался), сам город был обнесен высокой крепостной стеной, а перед ним находилось несколько одиноких засохших деревьев вроде того, к которому был прибит Ланс.

Я спокойненько перешла выжженную пустошь и остановилась перед распахнутыми настежь воротами. Одинокий стражник, дремавший возле входа, опираясь на копье, лениво приоткрыл глаза и пробормотал:

– Что встала? Проходи, – и заснул дальше.

Городок не произвел на меня никакого особенного впечатления: грязно, шумно и людно – вот и все, что я могу о нем сказать. Пару раз мне я чуть было не споткнулась о валявшихся в грязи свиней, еще парочку – меня чуть было не облили помоями из открывшегося окна, и еще раза два – чуть не сбили с ног.

Поразмыслив, я решила, что мне надо пойти на рынок – хоть узнаю, чем здесь торгуют, (а может и Луиса с Франсуа найду).

* * *

Самая страшная мука для любой настоящей женщины – быть на рынке и не иметь возможности ничего купить. Когда ты идешь по базару, и глаза разбегаются от желания приобрести и вот эту шляпку, и вот тот отрез ткани, и вот то зеркальце, и вот те фрукты, да еще и продавцы (купцы, по местному) кидаются: «госпожа, купи мой товар», а у тебя в кармане ни гроша… . Путешествие с Вергилием по аду Данте покажется по сравнению с этим прогулкой по раю…

Вот и я, плотно сжав губы и стараясь не смотреть на товар, пробивала себе путь через водовороты покупателей. Я понимала, что если я сделаю себе хоть одну поблажку, то век буду об этом горевать. Я уже жалела, что поддалась минутному искушению и решила пойти на базар. Уж лучше бы я плюнула на все и посидела, поболтала с тем стражником у ворот (тем более что у меня нет ни монетки на гостиницу).

Нет, ну разве можно располагать базар на таких узких улочках?! Вот в одном месте и получился затор, в который я, стремясь выбраться с рынка, и влетела на полной скорости. Пробираясь мимо полузадавленных покупателей, я нечаянно со всей силы врезала локтем в бок своему соседу справа. Тот прошипел себе под нос что–то явно неприличное и выдавил:

– А поаккуратнее нель… Эжени?!

Я, сдавленная со всех сторон (кажется даже сверху и снизу), повернула голову (это единственное, что я могла себе позволить в такой пробке), и…

– Луис?!

Мой старый знакомый схватил меня за руку и потащил меня за собой на буксире, довольно ловко пробивая себе путь между застрявшими гражданами и пользуясь при этом все теми же локтями. Похоже, то, что они о нем при этом говорили (граждане, не локти), было вампиру глубоко по барабану.

Вытащив, наконец, меня из толпы, вампир подвел меня к какому–то забору и поинтересовался:

– И что же ты здесь делаешь?

Я задумалась на несколько секунд, а затем честно призналась:

– Ищу тебя и Франсуа.

– Ну, и как? – его голос просто–таки сочился сарказмом.

– Да, ты знаешь, вполне успешно. Тебя, например, уже нашла!

Толпа обтекала нас, все куда–то спешили…

– Короче, шутки в стороны. Как ты здесь оказалась? – жестко спросил он.

– А… в чем дело? – испугалась я.

– Я же говорил тебе: не иди за мной, я сам найду Франсуа, здесь слишком опасно для тебя. Я понимаю, что три месяца – это очень долгий срок, но я и так едва–едва успева…

– Сколько–сколько ты сказал?! – это был очень сильный удар по моей психике. – Три месяца?!

В процессе разговора мы успели уйти с рынка и сейчас находились на тихой спокойной пустынной улочке. Вот только…. У моих ног была крышка канализационного люка. Но мало ли что может здесь быть после Робин Гада…

– Подожди, – всполошился Луис, – а разве в Торенте прошло меньше времени?

– Я попала сюда через час после тебя, а здесь торчу уже неделю.

– Отлично, – обрадовался вампир, – значит, когда мы вернемся в Фрейстер, там пройдет не больше суток!.. Я надеюсь… Ладно. Рассказывай, как ты сюда попала?

– Понимаешь….

Я не успела договорить: крышка люка поднялась, и из канализации выползли одна за другой четыре фигуры. Все как на подбор в облегающих костюмах, на поясах – оружие: у одного – посох, у другого – мечи, у третьего – нунчаки и у четвертого – кинжалы. Короче, перед нами стояли четыре ниндзя. Четыре чебурашки – ниндзя.

Я покосилась на Луиса. Нижняя челюсть вампира давно прошибла брусчатую мостовую и сейчас уже, наверное, находилась на другой стороне планеты.

Чебурашки тоже переглянулись и, доставая на ходу оружие, медленно начали приближаться к нам. Явно не затем, что бы поговорить о погоде…

Мы медленно отступали. Наконец я не выдержала и зашептала Луису:

– Господи, Луис, ты же вампир, сделай что–нибудь, съешь их, что ли!

– А вдруг отравлюсь? – зашипел мне в ответ мой спутник. – И вообще: неизвестно, сколько их еще оттуда вылезет.

Я вспомнила давно просмотренный мультфильм и честно ответила:

– Их всего четверо и пятый – учитель Сплинтер.

– А это кто такой?

– Крокодил Гена!!! – взорвалась я.

– Ну, раз ты уверена, что больше никто не придет .., – пожал плечами вампир…

Чебурашки–ниндзя, направляемые твердой рукой вампира, один за другим пропахали носом булыжную мостовую и, сопровождаемые сочувствующими взглядами невесть откуда набежавшей толпы, скрылись в канализации. Гробовое молчание сопровождало их отход…

Толпа рассосалась… А Луис отряхнул руки и громко, на всю пустую улицу, сказал:

– Идиоты! На вампира с голыми пятками кидаться.

* * *

Мы шли по улице города и Луис рассказывал мне, что он узнал об этом мире. Хотя, если честно, то это был даже не мир, а крошечный мирок: пять городов, тридцать две деревни, два внутренних моря и порядка десяти рек. Луис обследовал на предмет нахождения Франсуа почти все, скажем так, населенные пункты, Остался только этот.

А опасной эта реальность была потому, что здесь было слишком много странностей: за те три месяца, пока Луис был здесь, он уже успел пообщаться с Белоснежкой, прибившей козу и семерых козлят, мышкой – дверушкой, съевшей волка – ушами – щёлка, Чебуратором и ими подобными персонажами… В общем, как справедливо заметил Кольнэйк, это был просто какой–то сумасшедший мир.

В процессе общения с вампиром я заметила, что костяшки пальцев его правой руки вымазаны какой–то синей… краской, что ли.

– Луис, ты выпачкался, – показала я ему.

– О, черт! – вампир вытащил откуда–то белоснежный платок. – Поцарапался.

Он вытер синюю жидкость, а она появилась вновь… Он вновь ее вытер, и снова его пальцы окрасились голубым…

– Ч–что это?!

– Не видишь что ли? Кровь.

– А… почему она синяя?

– А какая она должна быть? – неподдельно удивился Луис.

– Э… красная.

Вампир рассмеялся, прижав платок к царапине.

– Господи! Эжени, кровь красная – только у людей! У вампиров она – голубая, у гоблинов – зеленая, у огров – желтая, у орков – черная. Перечислять можно до бесконечности! По–моему, только идиот этого не знает!

Я посмотрела на него и грустно призналась:

– И я.

* * *

Из–за всех волнений я жутко проголодалась и потому вампир отвел меня в местную забегаловку. Надо отдать должное: кормили там великолепно. Я рассказывала вампиру, севшему за стол напротив меня, как я сюда попала (не забывая, конечно, при этом есть), когда он перестал меня слушать, замер (даже перестал жевать) и уставился на что–то за моей спиной.

Я обернулась. Ничего особенного: какой–то парень, заросший до самых глаз как чеченец, что–то заказывал трактирщику, да несколько человек уже ужинало в дальнем углу. Я повернулась к Луису:

– В чем дело?

– Ты никого не узнаешь? – прошептал вампир.

– Конечно, нет, – я тоже перешла на заговорщицкий шепот. – Я же только первый день здесь!

– А ты присмотрись повнимательней.

Я еще раз оглянулась. Подозрительные личности в дальнем углу по прежнему продолжали шептаться, не забывая при этом жевать (но их лиц практически не было видно в наступившем полумраке, поэтому вряд ли Луис говорил о них), хозяин таверны убежал выполнять заказ вновь пришедшего клиента, а вот к клиенту–то и надо присмотреться повнимательней… Тот медленно оглядел зал, на несколько секунд задерживая взгляд на каждом из присутствующих, вскользь глянул на меня… Но мне этого было достаточно. Я уже узнала его. Конечно же это был Франсуа. Кто же еще! Слегка похудевший, давно не бритый, но все равно он.

Я начала было вставать на ноги, чтобы подойти к нему, когда Луис схватил меня за руку и с силой усадил.

– Ты чего? – уставилась я на него.

– Сиди.

– Но это же – Франсуа!

– Сиди.

– Но…

– Мы подойдем к нему позже. Не видишь, он тебя не узнает?

Подумав, я пересела к Луису и начала исподтишка следить за Франсуа, делая при этом вид, что увлечена только едой. Мой женишок тем временем расплатился с трактирщиком, поел и, заказав комнату, поднялся наверх, вслед за слугой, указывающим ему дорогу. Мы поднялись за ними (оказывается Луис тоже поселился в этой таверне). Слуга ушел, показав Франсуа его комнату, а мы с Луисом прошли в апартаменты вампира и сели на грубо сколоченные стулья. В молчании прошло минуты две, потом еще… потом еще…. Наконец я не выдержала:

– Ну? Мы идем или нет?

На что Луис ответил:

– Подожди еще минут десять.

Я стала ждать.

Наконец, Луис встал:

– Пошли?

Можно подумать, я против.

* * *

Луис постучал в дверь, долгое время никто не отвечал, наконец, она распахнулась, и на порог вышел хозяин комнаты. Он уже успел побриться, и у меня не осталось никаких сомнений: перед нами стоял Франсуа. Он посмотрел на меня, на Луиса и спросил:

– Чем я могу вам помочь?

Я не выдержала:

– Франсуа, неужели ты меня не узнаешь?!

Он холодно взглянул на меня и промолвил:

– Прошу простить меня, миледи, но я не имею чести знать ни вас, ни то имя, которое вы назвали.

Я собралась возмутиться, но Луис бесцеремонно ткнул меня локтем в бок и заявил:

– Я прошу простить мою спутницу, просто она перепутала вас с одним ее знакомым, но дело в том, что нам действительно надо с вами поговорить. Вы разрешите войти?

Франсуа посторонился, пропуская Луиса и меня:

– Да, конечно.

Когда мы, наконец, вошли в комнату Франсуа, тот промолвил:

– Итак, чем я могу вам помочь? – обращался он только к Луису.

Похоже, в глазах короля Торенты я находилась километра на два ниже уровня местной канализации.

Ничего, дайте мне только возвратиться в Торенту, уж там–то он у меня попляшет.

Вампир принял царственную позу (королевственную – как–то не звучит) и начал:

– Скажите, имя «Франсуа» действительно ничего вам не говорит?

– Абсолютно, – отрезал его собеседник.

Ню–ню. Я оглянулась в поисках какого – нибудь стульчика, на который можно было бы присесть. На единственной в этой комнате кривоногой табуретке гордо восседал Франсуа. И конечно же, он не собирался уступать мне место.

Подумав несколько мгновений, я взяла с его кровати подушку, бросила ее на пол и уселась на нее. Глаза короля Торенты вылезли из орбит, но он ничего не сказал.

А вампир лишь поперхнулся и продолжил:

– Тогда не назовете ли вы свое имя, чтобы я… мы знали, как к вам обращаться?

Франсуа помрачнел и пробормотал:

– Я… я не знаю….

Луис замер, не ожидая, похоже, такого поворота событий, но тут в дело вступила умная я:

– Значит, так, спокойно. Проведем маленький ассоциативный допрос, – я повернулась к Франсуа. – Значит, так: я говорю любое слово, а ты, миль пардон, вы – то, что первое придет на ум. Например: Мышь – сыр. Все ясно?

Франсуа кивнул. Похоже, мой рейтинг поднялся с двух километров ниже уровня канализации до одного километра девяносто девяти сантиметров.

– Тогда начнем, – улыбнулась я. – Солнце.

– Луна.

– Звезда.

– Ночь.

– Торента.

– К сожалению, я не имею чести знать….

– Стоп! – перебила его я. – Не знаешь – говори просто: «Не знаю».

– Как вам будет угодно.

Один километр девяносто восемь сантиметров.

– Продолжим. Дерево.

– Листья.

– Птица.

– Полет.

– Фрейстер.

– Не знаю

И что же мне делать? Он не помнит ни своей родной страны, ни столицы… Стоп! А если назвать мое имя? Вдруг он скажет что–нибудь, вроде: «Дорогая», «Родная», «Любимая», и я смогу вытянуть за эту ниточку что–нибудь еще?

– Кошка.

– Мышь.

– Земля.

– Небо.

– Эжени?..

– Стерва!

За моей спиной раздались странные сдавленные всхлипы. Я резко обернулась. Это Луис изо всех сил пытался сдержать смех. Удавалось ему это с большим трудом. Франсуа начал оправдываться:

– Миледи, я… я не понимаю, откуда вообще вырвалось это слово. Если честно, я даже не знаю этого имени.

Я мрачно глянула на него и сообщила:

– Вообще–то, это – мое имя.

Луис вообще сполз по стенке от смеха.

* * *

Я водила Франсуа по городу, пытаясь вызвать его на разговор. На все мои вопросы он отвечал однозначно: «Да, миледи», «Нет, миледи», «Не знаю… миледи…».

Вообще–то, это была идея Луиса, предложившего, чтобы я пока погуляла с Франсуа по городу (вдруг он еще что–нибудь вспомнит), а вампир тем временем поищет какого–нибудь лекаря, способного излечить Франсуа от склероза.

На мое робкое предложение отправить его в Торенту и уже там искать врача, вампир ехидненько поинтересовался, что я буду делать, если во время какого–нибудь официального приема, посвященного приближающейся свадьбе, мой жених заявит, что он видит меня в первый раз в жизни.

Мне ничего не оставалось, как повести Франсуа на экскурсию.

Для тех, кто не понял – это произошло на следующий день после нашего «знакомства».

Итак, я водила Франсуа по городу, когда мое внимание привлекла толпа народа, скопившаяся на главной, как мне показалось, площади. Не раздумывая, я потащила Франсуа туда.

Пробившись через всю толпу, я увидела, что она окружала высокий помост, на котором сейчас ораторствовал невысокий мужчина неопределенного возраста:

– Братья и сестры мои, мы собрались в этот прекрасный солнечный день для того, чтобы покарать преступницу, совершившую одно из страшнейших преступлений! Она хранила у себя кувшин с джинном и не сообщила об этом мне, управителю города! К сожалению, мы не смогли узнать, где сейчас этот кувшин, но мы все же покараем эту преступницу. За то ужасное дело, что она совершила, она приговорена нашим умнейшим, величайшим, справедливейшим, – толпа начала зевать, – судом к смертной казни через отрубание головы!

Одна половина толпы закричала, радуясь «справедливейшему» правосудию, а другая – глухо застонала, жалея неизвестную мне преступницу.

О, нет! Что–что, а казнь я смотреть не хочу. Я с детства боюсь крови! Когда дома у меня из пальца брали кровь на анализы, я теряла сознание. Ну уж нет, здесь я не останусь.

Стражники вывели на помост зареванную девочку лет семи–восьми.

Неужели, она и есть эта ужаснейшая преступница?! Да она же еще ребенок! Нужно же что–то делать!

Я повернулась к Франсуа, чтобы сообщить ему свои мысли и не обнаружила его рядом с собой. Поискав его взглядом, я увидела, что он пробирается к месту казни с обнаженным мечом в руке. Идиот.

А Франсуа тем временем взобрался на помост, разогнал трех стражников, развязал руки девчонке и отпустил ее в ту часть толпы, которая горевала по поводу ее ареста. Тем временем откуда–то слева повылезали еще штук двадцать стражников, и между ними и Франсуа завязалась драка.

Я не знала, что мне делать: то ли бежать за Луисом (только где я его сейчас найду), то ли попытаться помочь Франсуа (да я ж даже фехтовать не умею, я меч в руках держала два раза в жизни).

Внезапно, пока я стояла раздираемая этими чувствами, рядом со мною как из ниоткуда возник Луис:

– Что происходит?! Где Франсуа?!

Я молча кивнула на помост.

– О, черт! – выпалил вампир и рванул туда.

Я молча пошла за ним.

Некоторое время я, как и Луис с Франсуа, помахала мечом (каким – то чудом не попадая по себе, любимой, этой тяжеленной железякой), но силы были слишком не равны: около ста воинов на троих – это явный перебор (пусть даже среди нас был вампир).

В общем, нас повязали, и наш знакомый старичок – боровичок начал вновь распинаться перед публикой:

– Дорогие сограждане! – толпа уважительно внимала его речи. – Только что вы видели, как коварные и злобные приспешники преступницы помогли ей бежать, но, благодаря самоотверженной работе наших воинов, мы смогли задержать их!

Кто–то тихо захихикал. Я попыталась найти взглядом этого храбреца, но, увы…

– Молчать!!! – взвизгнул массовик–затейник. – Когда я сказал «их», я подразумевал «разбойников» и «бандитов», а не нашу самоотверженную гвардию.

Хихиканье стихло. Я посмотрела на Франсуа и Луиса. Вроде бы, ни у того, ни у другого особенных ранений не было. Разве что у Франсуа под глазом начинал багроветь огромный фингал, а у Луиса из рассеченной брови стекала тонкой струйкой голубая кровь.

Старикашка откашлялся и продолжил:

– Так как настоящую преступницу мы упустили, то казнены будут ее приспешники!!!

Опаньки!

– Но, так как их преступление очень и очень велико, то они не умрут быстрой смертью, прибитые к нашим Древам Правосудия, – похоже, он говорит о том кактусе, к которому присобачили Ланса, – а погибнут медленно, привязанные к ним же и съеденные вампирами, приходящими к Дереву каждую ночь!!!

Как же я влипла…

* * *

Под почетным конвоем нас доставили к засохшим деревьям перед городом. Когда вампира начали привязывать к дереву, какой–то не в меру усердный вояка заметил н е м н о г о н е о б ы ч н ы й цвет его крови. Он подошел к массовику–затейнику и начал что–то нашептывать. Управитель города побледнел и подбежал к привязанному к Древу Правосудия вампиру, держа в руках Ну Просто Огромный Кинжал:

– Почему у тебя синяя кровь?

– Всегда такая была, – улыбнулся вампир.

Господи, да что же он не освободится, и не покажет им всем, где раки зимуют?!

О, я поняла! Он подождет, пока все уйдут, а затем развяжется сам и развяжет нас с Франсуа.

– Ой, мамочки, мамочки, мамочки! – забегал управитель. – А вдруг наши вампирчики съедят его и отравятся?! Они же потом камня на камне от города не оставят!!!

И тут кто–то умный посоветовал:

– Господин управитель, а давайте перережем ему вены? Тогда он к приходу вампиров уже истечет кровью.

Мне это нравилось все меньше и меньше.

Управитель, обрадованный дельным советом, провел кинжалом чуть ниже веревок, туго охвативших запястья вампира. Тот не издал не звука. Я отвернулась. Господи, ну неужели Луис так и будет стоять!

Полюбовавшись на ручейки синей крови, стекавшие по рукам и прятавшиеся в кружевных манжетах черной рубашки, управитель и его спутники уехали. Кто–то, обернувшись, хихикнул:

– Умрите с честью

– А я не хочу умирать с честью, – рявкнул Франсуа им во след. – Я хочу с честью жить! Хотя мертвый лев лучше живой собаки, – добавил он уже тихо

Тут я уже не выдержала:

– Луис, хватит стоять, как пень! Освобождайся и пошли отсюда скорее

Вампир повернул ко мне голову (он стоял в центре нашей небольшой группки), и тихо сказал:

– Эжени, я не могу…

Мне стало не по себе:

– Как не можешь?! Я же сама видела, как ты превращаешься в такой дымок и выскальзываешь из любых железяк и веревок. В самом крайнем случае, стань летучей мышью.

– Я не могу, – терпеливо повторил вампир. – Скорее всего, в эти веревки подмешано истинное серебро. В отличие от обычного, широко употребляемого, металла, оно очень редкое и обладает способностью полностью блокировать все проявления природной магии… Поэтому я не могу ни в кого превратиться, – он виновато улыбнулся. – Извини, что я так подставил тебя…

– Это я во всем виновата, а не ты, Луис…

Вампир еще раз виновато улыбнулся и, закрыв глаза, подставил лицо свету утреннего солнца.

Так, надо что–то делать, иначе Луис истечет кровью, а мною и Франсуа закусят вампиры. Я подергалась. Безрезультатно. Привязали на совесть.

И тут меня озарило. Хуже от этого не будет, а помочь может. Пусть вероятность освобождения мала, примерно один к миллиону, но попробовать стоит.

Я набрала побольше воздуха в легкие и завопила:

– ЛАНС!!!!!

Безрезультатно.

Попробуем еще раз.

– ЛАНС!!!!

Опять никто не появился.

Ничего. Сейчас только часов десять. До заката у меня еще куча времени.

– ЛАНС!!!!!

Вот, козел! А говорил: «Появлюсь по первому зову».

Когда я заорала, то ли в двадцатый, то ли в тридцатый раз, не выдержал уже вампир. Он повернул ко мне голову и тихо попросил:

– Не ори так, а?

– Я пытаюсь спасти нас!

– Пытайтесь потише, – сердито буркнул Франсуа.

Я опасливо покосилась на Луиса. Я пытаюсь вызвать оборотня уже около двух часов. Сколько он еще продержится с перерезанными венами: полчаса? час?

Я продолжила с утроенной силой:

– ЛАНС!!!!!!!!

Когда солнце выползло в зенит, а у меня уже пересохло в горле, я поняла, что это все бесполезно. Бесполезно кричать, срывая голос, бесполезно ждать появления волка, бесполезно…. Я закрыла глаза и начала морально готовиться к тому, что через пару часов я стану закуской для какого–нибудь оголодавшего вампира, не признавшего в Луисе голубую родственную кровь.

Итак, что мне нужно для моральной подготовки…. Насколько я знаю, все помирающие положительные герои начинали ее (подготовку, в смысле) с горячей молитвы небесам. Попробуем…

«Отче наш!.» Ой, ё, а как же дальше? Хоть убей – не помню.

Так, православную молитву знаем. Попробуем католическую.

«Salve, Regina» …

Опять облом.

А как насчет еврейской?

«Хава, хава Нагила!»

Эт че–т не то…

Ну, не получается у меня молиться!

Наверное, я не так воспитана…

* * *

От грустных размышлений о том, насколько ужасно наше образование, что я не знаю даже поганейшей молитвочки, меня оторвал какой–то шорох. Я открыла глаза и… узрела чудо!!!!

Передо мною сидел белоснежный волк.

Я молча изучала его, не веря своему счастью и пытаясь решить Ланс ли это или нет, когда он прыгнул. Я зажмурилась, ожидая, что острые клыки зверя вонзятся мне в горло, но внезапно почувствовала, что моя правая рука свободна!

Я быстренько открыла глаза и начала мучить веревку на левой руке, пытаясь ее развязать. От этого увлекательнейшего занятия меня отвлекло тихое рычание. Я опустила глаза и увидела, что волк готовится к очередному прыжку.

Еще несколько мгновений и я была полностью свободна, но тут передо мною стала очередная дилемма: кого развязывать первым – Франсуа или Луиса. С одной стороны – если я не помогу Луису, он помрет, а с другой – Франсуа – мой жених…

Внимание! Впервые на манеже: Буриданова ослица!

Осел уже был.

Для тех кто не знает, поясняю. Давным–давно жил такой хмырь по имени Буридан, который терпеть не мог всяких зверюшек. И, в общем, он не кормил, не поил своего ослика денька, так, три. А когда осел был готов уже копыта двинуть, этот дядька поставил перед ним две кормушки.

Короче, все умерли. Ослик от голода, так и не решив, что ему важнее, наесться или напиться, а злой дядька – учитель Чикатилло (Чикатилло – это… А ладно, в другой раз расскажу.) от старости.

К счастью, оборотень не страдал комплексом этой невинно убиенной животинушки (в смысле осла, а не дядьки), и пока я стояла, не зная кого спасать, он бросился перегрызать веревки на вампире (он находился ближе всего). Я же подергала веревки на Франсуа и, убедившись, что это безрезультатно, сняла с пояса кинжал (к счастью, эти хмыри из города ни у кого не забрали оружия) и перерезала их.

Франсуа покачнулся, но на ногах устоял:

– Благодарю вас… миледи…

– Не за что, – улыбнулась я.

Неизвестно, сколько еще продолжался бы обмен любезностями, но тут я вспомнила о вампире. Я обернулась и … о ужас! Луис лежал на земле и не шевелился, а стоявший рядом с ним (уже в человеческом облике) оборотень держался за горло, кашлял, отплевывался и судорожно вытирал рот рукавом. Я опустилась на землю рядом с вампиром.

– Что случилось?

– Знаешь, какая у него горькая кровь. Да еще и эти чертовы серебряные веревки жгутся, как… – начал жаловаться Ланс.

– Я не об этом! Как он?

Я тебе, что, доктор?!

Сердце Луиса практически не билось…

Это я во всем виновата…

И тут меня озарило! Он вампир; вампиры пьют кровь, и хотя Луис никогда с этим не соглашался, он это никогда и не отрицал.

Я вытащила кинжал, когда мою руку перехватил Франсуа:

– Что вы делаете???

– Не мешай, это – единственный способ ему помочь.

Я, стараясь не смотреть (с детства боюсь крови…) провела ножом по ладони.

* * *

Я сидела, закрыв глаза. Ненавижу кровь.

А теперь я изо всех сил пыталась убедить себя не падать в обморок хотя бы до тех пор, пока Луис не придет в себя.

Вот подлость! Рядом со мною стоят два молодых парня, а вампир пьет именно мою кровь! Вся помощь этих «джентльменов» заключалась в том, что Франсуа держал голову Луиса, а Ланс ходил кругами и через каждые две минуты повторял один и тот же вопрос:

– Ну, как он?

На что получал один и тот же ответ:

– Слушай, не мешай, а?

Если честно, то, похоже, Луис никак не реагировал на это своеобразное переливание крови. Он, по–прежнему еле дыша, лежал безо всякого движения.

Господи, ну, пожалуйста, пусть он поправится. Ведь если этого не произойдет, то к тому моменту, как сюда придут местные кровопийцы, здесь будут лежать четыре трупа. Почему четыре? Все очень просто. Ну, само собой Луис помрет из–за перерезанных вен, я – от потери крови; увидев эту жуть, Ланс прибьет Франсуа, а потом, не справившись с муками совести, совершит ритуальное харакири путем перегрызания собственного горла…

Мрачноватая картинка получилась…

К счастью, ей было не суждено сбыться. Дыхание Луиса участилось, а потом он открыл глаза и сел:

– Я, что, жив? – тихо поинтересовался он.

Ну, вот, теперь и в обморок от вида крови можно упасть…

* * *

Пока я была без сознания, меня опять глючило. Похоже, это становится хорошей традицией.

Меня окружал туман. Земли не было видно, так что создавалось впечатление, что я парю в облаках. Внезапно туман слегка расступился и из него выступила фигура. Разумеется, это была я. Или может быть мое подсознание.

Оно нахально усмехнулось и спросило противным голосом:

– Ну, че? Опять вляпалась?

Я обиделась:

– А че это ты так ко мне обращаешься? И вообще, че те надо?!

Оно пожало плечами

– Да так, пообщаться…

– Ну, наобщалась? Тогда пока.

Я демонстративно повернулась спиной к своему …. подсознанию. И уже проваливаясь в очередной обморок, услышала:

– Удачи… Она тебе пригодится

* * *

Обычно, когда я прихожу в себя после какого–нибудь обморока, то меня окружает либо запах нашатыря, любезно подсовываемого под нос испуганной медсестрой, либо интимный мрак камеры, либо шелестение ветвей и треск костра.

К счастью, сейчас ничего этого не было. Хотя нет, я вру, костер был. Точнее, его разводили. Еще точнее, собирали ветви для него. Ну а если у ж совсем точно, то Ланс обламывал ветки с Древ Правосудия (я говорила, что они были без единого листочка?), Франсуа руководил этим процессом, а прислоненный к дереву Луис наблюдал за ним же.

Поразмышляв некоторое время и догадавшись, что меня, как тяжело больную (да–да, в том числе и на голову!), никто припахивать не будет, я решила очнуться. Я начала медленно открывать глаза пошире (медленно – чтобы никто не решил, что я пришла в себя уже давно) и обнаружила, что укрыта чьим–то плащом.

Интересно, кто ж это такой заботливый? Явно, не Ланс (у него плаща отродясь не было). Значит это или мой женишок (у него коричневый плащ) или Луис (у него плащ – черный с красной подкладкой). Итак…

Я села…

На коричневом плаще я лежала, а черным была укрыта.

Ну, так неинтересно…

Франсуа и Ланс покосились на меня, но свою разжигательную деятельность продолжили. Вот гады, а! Никто даже не поинтересовался, как я себя чувствую! Ничего, я им отомстю! Придумаю только какую–нибудь мстю пострашнее и тогда…

А пока я встала на ноги и походкой пьяного матроса направилась к Луису. Опустившись на такую родную и относительно спокойную землю, я спросила у вампира:

– Ну, чего новенького?

– Да так, ничего…. А как ты себя чувствуешь?

Ну, вот, нашелся один хороший человек, и тот – вампир…

– Нормально. Если бы земля еще так быстро не крутилась и из–под ног не выскальзывала, вообще бы все хорошо было.

Луис понимающе улыбнулся. И тут я вспомнила, что он ведь тоже был ранен, причем потяжелее, чем я:

– А как ты?

– Тоже нормально. Хотя если бы ты не догадалась, что кровь – лучшее лекарство для меня…

– А ты мог бы и сказать об этом, а не ходить вокруг да около!

– А как ты себе это представляешь?! – возмутился он. – «Ой, Эжени, у меня что–то голова болит, зубы ноют, да и насморк начался… Ты не нацедишь мне литра два–три своей кровушки? А то жрать хочется, аж переночевать негде». Так что ли?

– Можно и так, – у меня вдруг зачесалась рука.

Ой, а где рана? Или хотя бы шрам? Тем более, что браслет Никалиноро я забыла в Торенте…

Луис понял, почему я так тщательно рассматриваю ладонь, и сообщил мне:

– Я вылечил тебе руку.

– Серьезно? А почему ты не сделал этого, когда меня укусил волк?

– Это – очень сложная магия, она не всегда получается.

Логично.

Когда мы с Луисом, пошатываясь (я шаталась сильнее), подошли к костру, успешно разведенному Франсуа и Лансом, я поинтересовалась:

– Ну, и скоро появятся ваши вампиры?

Оборотень покосился на солнце, наполовину скрывшееся за горизонтом, и сообщил:

– Вообще–то они должны уже появиться. Странно, что они задерживаются.

Это было сказано так, словно он не мог дождаться горячо любимых родственников. Я не выдержала и рассмеялась, но смех застрял у меня в горле, когда из травы выступили о н и.

Это были высокие (метра два ростом, не меньше) человекоподобные существа. Их кожа отливала синевой свежеокрашенных джинс, выступающие изо рта клыки доставали до подбородка, а заостренные уши – аж до макушки. Да, и еще все они были лысые, как колено.

Господи, а во что они были одеты! Эти тряпки постеснялись бы одеть последние российские бомжи.

Но, как бы то ни было, к нам они не приближались. Может, почуяли в Луисе родственную кровь?

Но тут я поняла, что ошиблась. Они просто ждали кого–то. Этот кто–то выполз из зарослей самым последним. Он был такой же синемордый, клыкастый и ушастый, но настолько толстый, словно между собой склеились штук пять местных кровососов.

Он оглядел каждого из нас, затем его взгляд обратился на меня и он плотоядно щелкнул клыками. Этого мои нервы уже не выдержали.

Я зажмурилась и завизжала.

Когда у меня в очередной (то ли в пятый, то ли в шестой) раз закончился в легких воздух, мне бесцеремонно зажали рот и прошипели на ухо:

– Заткнитесь, пожалуйста, миледи.

А Луис добавил с другой стороны:

– И открой глаза.

Я решила послушаться этих советов и увидела совершенно потрясающую картину: вокруг нас, зажав уши, бегали вампиры, они сталкивались, падали, поднимались на ноги и вновь падали. Их жирного повелителя (кем же еще может быть эта бочка?) и след простыл (а может, его разорвала акустическая волна?).

Все так же бегая по кругу, вампиры скрылись в бескрайней степи.

Ланс потрясенно уставился на меня:

– В первый раз вижу, чтобы их прогнали.

– Я еще и не так могу, – скромно ответила я.

– Угу, – мрачно подтвердили «прынцы».

* * *

Мы спокойненько переночевали возле тех же деревьев. Всю ночь нас никто не беспокоил. Скорей всего, вампиры, убежав, рассказали своим друзьям, что туда ходить не надо, там слишком громко кричат. А любителей пения Витаса среди местных, больных на всю голову, монстриков, по–видимому, не нашлось.

На рассвете начали думать, что же делать дальше. Возвращаться в город – было бы полным безрассудством, а идти куда–то еще…

Разговор шел по кругу, когда я вдруг заметила, что кто–то направляется к нам со стороны города. Две фигурки: одна повыше, другая пониже – медленно приближались, опасливо оглядываясь на ворота.

Мои спутники тоже заметили их, а потому разговор как–то сам собой заглох. Наконец, фигурки приблизились, и мы смогли их рассмотреть. Это были мальчик и девочка. Мальчик – лет десяти, девочка – семи. Примерно так.

Я несколько долгих минут смотрела на эту девочку, пытаясь понять, где же я ее видела, и лишь потом до меня дошло. Эта был тот ребятенок, которого Франсуа и Луис спасли при моем непосредственном участии. А этот парнишка, как я понимаю, ее родственник. Небось, только–только намылился стать единственным ребенком в семье, а тут такой облом.

Все молчали. Причем молчали довольно долго. Не знаю, кто почему, но я просто решила, что начинать разговор с вопроса, не пришли ли детишки помародерствовать на наших хладных останках, как – то неприлично.

Наконец, мальчонка не выдержал:

– Вы спасли мою сестру, и… я… мы хотим поблагодарить вас.

Хоть один благодарный человек нашелся!

Ой, и как же они меня, красивую, отблагодарят? Подарят что–нибудь, например.

А мальчонка продолжил:

– Вам нужно уйти отсюда, – начал он, дергая сестру за руку и отвлекая ее от проведения увлекательнейших раскопок в собственном носу. – В полдень к деревьям придут горожане посмотреть, нет ли у вас чего–нибудь ценного. – А я же хотела обвинить в этом мальчика! – Если они увидят, что вы живы и развязаны, они вас убьют.

Я просто поражаюсь доброте аборигенов!

– Идите с нами, мы вам поможем, – включилась в разговор, молчавшая до этого момента девочка.

* * *

Шустрые детишки подвели нас к лесу, окружающему город и, уже среди мощных стволов нашли присыпанный палой листвой подземный ход, ведущий (как вы думаете, куда?) - правильно, в город. Итак, детишки вели нас по темному мрачному коридору, когда мне резко стало скучно и захотелось пообщаться с мальчиком:

Как тебя зовут? – поинтересовалась я.

– Кай, – вздохнул он.

И тут я решила схохмить:

– А сестренку, случайно, не Гердой кличут?

Даже в одиноком, неверном свете факела было видно, как он вздрогнул от неожиданности:

– Откуда вы знаете?!

– Догадалась.

Сейчас еще окажется, что я местный вариант Маленькой Разбойницы (или как она там звалась у Андерсена), а Франсуа с Луисом – клоны Снежной Королевы. Хорошо еще, что Ланс не тянет на благородного Северного Оленя. Или все–таки тянет?

Как бы то ни было, детишки благополучно отвели нас в какую–то сараюшку. И, хотя она стояла на самом краю города, я смогла в полной мере насладиться переполохом, вызванным нашим исчезновением. А он был знатным:

– Эй, соседка, слыхала, как наши вампирчики оголодали! От последних преступников даже костей не осталось!

– Да что ты говоришь! А я вот слышала, что кости все–таки остались. Одни черепа!

– Какой ужас! – заохал еще один женский голос. – Вот я, девочки, считаю, что нашим вампирчикам нужно просто скормить побольше преступников, и тогда все будет хорошо!

Первый голос с ней не согласился:

– А я считаю…

И такие речи в течение пяти часов!

На протяжении всех этих монологов Луис раз семь порывался выскочить из сарая и рассказать людям, что местные кровососики не имеют право называться вампирами. К счастью, мы трое (детишки свалили куда–то по своим делам) всякий раз успевали его переубедить.

* * *

Наконец, ребятки вернулись и сообщили просто поразительную вещь. Речь начал, как обычно, мальчишка (вечно нас, девочек, обижают):

– Вы спасли мою сестру, и в благодарность, – где он только научился такой высокопарной речи? Не иначе, как у моего Франсуа, – я хочу подарить вам это!

И он протянул мне (нашел, блин, самую главную) старинную лампу (типа, как в мультике про Аладдина). И откуда только взялась арабская вещь в этой сумасшедшей, чисто европейской реальности?

Вампир, (интересно, а почему не Франсуа или Ланс?) непонимающе посмотрел на странную штуковину у меня в руках и поинтересовался:

– А что это?

– Это – джинн, – радостно пояснил ребятенок (ой, как же я не догадалась! Ведь девочку хотели казнить именно за хранение этого сказочного духа!). – Он выполнит любые три желания, только их надо загадывать очень точно, или он может не понять. Да, и еще, он может исполнять только одно желание в день, – и вздохнул. – Такой уж он странный.

* * *

В сараюшке, служившем нам временным пристанищем вовсю шло обсуждение первого желания, а точнее, того как это желание должно звучать.

А если уж говорить честно, то я с Лансом предлагала различные идеи, Луис разбивал их в пух и прах, а Франсуа лениво наблюдал за ползущей по сену божьей коровкой (чего, чего, а сена здесь хватало), не вмешиваясь при этом в наш диалог.

– Мне кажется, – начала умная я, – что, раз джинн исполняет именно то, что сказано, то нужно просто загадать, чтобы Франсуа все вспомнил.

– Ага, – кивнул вампир, – вплоть до того, как какой–нибудь хмырь отобрал у него в далеком розовом детстве любимую позолоченную погремушку… Так, что ли?

И где он только нахватался таких слов?

– Тогда как насчет того, – предложил Ланс, – чтобы желание звучало так: «Пусть он вспомнит все, что должен вспомнить, но при этом не вспоминает того, чего не должен вспоми…»

– Ты хоть сам понял, что сказал? – перебил его Луис.

Наконец, я не выдержала:

– Ну, а что ты предлагаешь???

Вампир мило улыбнулся, но при этом почему то отодвинулся подальше от меня (странно, вроде бы кусается он, а не я. Может, травануться боится?):

– Я предлагаю такую формулировку: «Пусть Франсуа излечится от амнезии».

И как я только не догадалась?

Вот только у меня возникает вполне своевременный вопрос. Кто будет этого самого джинна вызывать?

* * *

Понятно, что вопрос оказался чисто риторическим. Эту ответственную миссию доверили именно мне.

Подгоняемая нетерпеливыми взглядами короля Торенты (1 шт.), вампира (1 шт.) и оборотня (также 1 шт.), глубоко вздохнув я потерла лампу. Из ее носика повалил черный дым, который, сгустившись, превратился в чернокожего, косоглазого мужика в тюрбане и цветастой цыганской жилетке. Мужик, увеличиваясь в размерах, стукнулся головой об потолок и, застонав от боли, уменьшился до нормальных, вполне человеческих размеров.

В конце концов, джинн (никем другим этот хмырь просто не может быть) справился с разбегающимися в разные стороны глазками и уставился почему–то именно на меня. Сфокусировав взгляд, он некоторое время боролся со своим непослушным языком, издавая какое–то мычание, пока, наконец, не выдавил:

– Су`ушюсь и п`винусь, – наверное, это означало: «Слушаюсь и повинуюсь».

Ну, вот почему мне так не везет, а? Даже джинн и тот какой–то бракованный попался!

Наконец, Луис справился со своею упавшей челюстью и поинтересовался:

– Ты кто такой?

Джинн медленно свел глаза к переносице, что бы лучше разглядеть вампира. Наконец он узрел его и начал отвечать:

– Я? Джинн. Но я не пр`сто джи–нэ–нэ. Я – джи–нэ – нэ–нэ! Т` есть я и джи–нэ – нпиток, но еще и джи–нэ–нэ – в`л`кий дух! – он торжественно воздел руки.

– Слушай, ты, джи–нэ–нэ–нэ–нэ, – не выдержала я, – хватит дурака валять! Давай исполняй желание!

Он опять сфокусировал взгляд на мне (на это ушло минуты три, не меньше):

– К`к`е?

– Я хочу, чтобы этот человек, – я ткнула пальцем в сторону Франсуа (не дай Бог ошибется ), – король Торенты Франциск, излечился от амнезии.

– Бу сдел`но, – кивнул джинн(н) и втянулся в носик лампы.

И все, никаких тебе громов, молний, землетрясений…

Франсуа же просто несколько минут посидел уставившись в одну точку и практически не моргая, а потом помотал головой и поинтересовался:

– И долго мы будем торчать в этом сарае?

Ура, он все вспомнил!

* * *

Денек необходимый для нового загадывания желания прошел очень быстро. К сожалению, детишки решили остаться в этом сумасшедшем мире. Но была и хорошая новость. Ланс решил отправиться с нами. Судя по всему ему заочно понравилась Торента.

Итак, я потерла лампу, и вновь передо мною возникло туманное облако джинн(н)а. Он ни капельки не протрезвел, но желание мне все–таки пришлось загадывать. Я закрыла глаза и произнесла:

– Я хочу, чтобы ты отправил меня, Франсуа, Луиса и Ланса, всех вместе, домой.

Вроде бы я все правильно сказала, так почему же в тот момент, когда мир сжался до размера точки, возле моего уха раздался вопль:

– Ты что говоришь?!

* * *

Когда у меня наконец исчезли золотые и красные метелики перед глазами, до меня дошло, что я загадала.

Передо мною была очень знакомая картинка: узкая улочка, пыльная асфальтовая дорога, одинокие горящие фонари и, конечно, моя растоптанная сумка. А чего же еще можно было ожидать? Желание ведь загадывала я. Вот мы и оказались практически у меня дома.

Мои спутнички находились рядом. Ланс, как человек (извиняюсь, оборотень) никогда ранее здесь не бывавший, с интересом в глазах разглядывал окружающий мир, а Луис и Франсуа очень мрачно смотрели на меня, и в их глазах легко читалось горячее желание придушить единственную кандидатку на роль Дездемоны (меня, то есть), не откладывая дело в долгий ящик. Будем надеяться, что они этого не сделают. Ведь у Франсуа тогда накроется медным тазиком вся его свадьба, а Луису я спасла жизнь.

Наконец, их величества решили, что прожигание меня взглядами ни к чему не приведет, а потому Франсуа легко вскочил на ноги, подал мне руку, помогая встать, и лишь затем поинтересовался:

– Ну, и что мы будем делать?

Я решила передать инициативу мужчинам (в конце концов, именно они, а не я, сильный пол):

– Решайте сами.

И опять началась планерка.

Самоотверженный Луис предложил воспользоваться его способностями и отправиться прямо сейчас в Торенту, а хитрый Ланс – прождав необходимый срок, вызвать джинн(н)а.

Практически единогласно (честно говорю, я была против: мало ли что может произойти за время нашего отсутствия в Торенте) было принято предложение Ланса (эти мужчины так безответственны!), а мне ничего не оставалось, как подчинится большинству и повести нашу ободранную компанию (вру, Луис уже успел поменять шмотки на менее ободранные) ко мне домой.

Я шла и мучительно соображала, как я объясню своей мачехе и сводным сестренкам появление у нас дома троих парней, когда меня озарило. Я вспомнила, что они все слиняли на курорт, оставив меня готовиться к предстоящим экзаменам. По крайней мере, одной проблемой меньше.

Итак, мы нестройной группкой направлялись ко мне домой, когда за моей спиной раздался крик:

– Женька, постой!

Нет, я, конечно, понимаю, что, вполне возможно, что именно в этот вечер сотни Евгений вышли на улицы Екатеринославля, что, вероятно, кричавший обращался не ко мне, но я все–таки обернулась. Ведь узнать меня в этом выпачканном травою, кровью и вампирьими слюнями костюме, да еще и со спины мог только один человек – моя однокурсница Екатерина Александровна Звездочетова, или просто Катя.

Именно она и направлялась сейчас ко мне.

Одета она была в том же стиле, что и всегда: белоснежная гипюровая блузочка; крайне мини черная юбка и высокие ботфорты на очень тонкой и не менее высокой (сантиметров пятнадцать) шпильке.

Наконец, она добралась до меня и, остановившись, бодро затараторила:

– Ой, Женька, где ты была? Я тебя весь день искала! И домой тебе звонила, и институт весь оббегала. А тебя нигде нет. Я даже не знала, что уже дума… Ой, – сбилась она с проторенной дорожки, – а кто это с тобой? – и добавила полушепотом. – Ты нас не познакомишь?

Ага. Всю жизнь мечтала, чтобы подружка отбила у меня жениха.

Но вслух я этого, конечно, не сказала, а лишь предложила:

– Давай, отойдем?

Она с готовностью оттащила меня подальше:

– Ну, рассказывай, где была? Хотя нет, вопрос поважнее: они «окольцованы»?

Я чуть не расхохоталась. В свои двадцать лет Катя, насколько я знала, еще не разу ни с кем не встречалась, хотя безумно об этом мечтала. Тем более, что ее предки наперебой убеждали ее, что Катерине пора под венец. Вот и довели ребятенка…

Пока я размышляла, что же ей ответить, она начала неумело стрелять глазками моим спутникам. Делала она это так рьяно, словно у нее вместо глаз был если не гранатомет, то пистолет Макарова точно. К счастью, все они были заняты рассматриванием стоящей у дороги машины, а потому не заметили Катькиных поползновений.

– Ну?! – не выдержала она.

– А… Э…

Ну что я могу ей ответить?

Катька же приняла мое мычание за положительный ответ и ужаснулась:

– Что, все?

– Нет, – рассмеялась я. – Один свободен.

– Какой?! – загорелась она. – Хотя нет, не подсказывай, я сама догадаюсь! Брюнет!

– Нет.

– Тогда… Русый?

Каждое высказывание своего мнения она сопровождала энергичным тыканьем пальца.

– Опять не угадала.

– Ну что ж, – вздохнула она, – похоже, я опять пролетела. Блондин наверняка не обратит на меня внимания.

– С чего ты взяла? – я попыталась успокоить ее.

– Да ты посмотри, какие у него волосы. Куда мне с моим куцым каре.

В этот момент мне показалось, что ухо Ланса пошевелилось. Он, что, подслушивает? Ну–ну.

– Ладно, – вздохнула Катя, – Не будем о грустном. Я, может быть, еще встречу своего принца.

К сожалению, принцы кончились. Остались одни оборотни.

А она продолжила:

– Так где ты была? И почему ты так одета?

Я попыталась ответить помягче, чтобы не обидеть ее:

– Кать, понимаешь, мне сейчас некогда, но если в двух словах, то я случайно попала на одну ролевую игру и задержалась там до вечера.

– Так ты же не любишь Толкиена! – удивилась она.

– В ролевушки играют не только толкиенутые.

– Ну–ну, – рассмеялась она и упорхнула, крикнув на прощание. – До понедельника!

Господи, а я и забыла, что сегодня суббота. Ну, и длинная же она у меня была!

* * *

До дома мы дошли практически без приключений. Никто не попал под машину, никто не заблудился в переулках – все было более ли менее нормально. Разве что каким – то мальчишкам не понравились наши костюмчики и эти малолетки начали кидать в нас грязью. Но, когда Луис взмахнул рукой и бутылка, летящая мне в лицо распалась на шесть ровно нарезанных цилиндриков, детишки сразу успокоились и разбежались с криками:

– Мама! Фреди Крюгер!

К счастью, Луис не стал выяснять, кто такой мистер Крюгер и чем он так знаменит, а я аж зауважала вампира после этого.

Больше нас никто не доставал…

В общем, можно сказать, что ко мне домой мы дошли спокойно. Мне даже не пришлось объяснять своим спутникам назначение лифта – я живу на первом этаже. Правда, некоторое время я помучилась с электричеством и холодильником, но это уже мелочи. Телевизор я решила не включать – во избежание…

Итак, накормив принцев и оборотней, я разложила их по диванам, а сама заснула как убитая.

Вы будете смеяться, но проснулась я на рассвете (вот до чего может довести Средневековье!). Пробравшись на кухню и приготовив завтрак, я обнаружила на столе записку: «Буду вечером. Ланс».

Идиот, он же заблудится в городе! Там столько опасностей для неприспособленного к такому бешеному ритму жизни оборотня!

Хотя если честно, меня интересует только один вопрос: куда он мог попереться?! Если ему так уж надо познакомиться с моей родиной, то я могла спокойненько включить ему телевизор.

Я уже, было, хотела, чуть ли не в милицию обращаться, но Луис и Франсуа убедили меня, что Ланс уже большой мальчик и сам найдет дорогу домой. Ну–ну, будем надеяться… А то чувствую, сейчас как накроется моя свадьба в Торенте большим таким тазиком. Скорей всего – алюминиевым…

Например, собаки наши местные почувствуют в нем волка…Или, еще лучше, какие–нибудь отморозки привяжутся: «У тебя не современная прическа»…Тогда точно – все, можно спокойно подыскивать местечко на кладбище и заказывать памятник с трогательной надписью: «Лансик, мы тебя не забудем»…

Но, хотя я весь день была просто на нервах, пролетел он очень быстро. Я не успела и взглядом моргнуть, как за окном уже начали сгущаться сумерки.

Луис сказал, что он подождет Ланса на улице, а я проверила газ, воду, электричество и, присев у окошка, стала ждать. Ну не идти же мне вслед за вампиром!

Когда за моею спиною раздались шаги, я даже не обернулась. Разве это может быть кто–нибудь, кроме Франсуа?

Он тихо подошел ко мне…

Тут, конечно, можно написать, что он стал на одно колено и тихим, прерывающимся от волнения голосом сказал:

– Эжени, я люблю тебя, – но, во–первых, это будет фразой из дешевого бульварного романа, а во–вторых – неправдой….

Так мы и стояли на кухне при выключенном свете. Я смотрела в окошко, высматривая Луиса и Ланса, а Франсуа (я очень на это надеюсь!) - на меня.

Все было очень и очень мрачно: за окном уже окончательно стемнело, фонарь, под которым стоял, запахнувшись в плащ (вечера у нас прохладные) вампир, как обычно не горел, а оборотень все не появлялся…Только какие–то две фигурки медленно приблизились к Луису (Ланс–то должен быть один).

Я уже решила, что это местные идиотики решили пошутить над немодным костюмчиком вампира (бедняжки!), когда увидела, как блеснули в свете дальнего фонаря белые волосы оборотня.

Схватив лампу, я заперла дверь и со скоростью метеора рванулась на улицу. Вслед за мною неспешно спустился Франсуа.

Подбежав к вновь возникшей компашке, я поинтересовалась:

– Ланс, кого ты с собой…

«…Притащил» я так и не сказала, разглядев… Катьку…

Позже Екатерина Батьковна рассказала мне, что, когда она гуляла по магазинам, скупая все, что нравится (это она так морально к сессии готовится: ведь после нее ее родители, посмотрев в Катькину зачетку, не дадут ей даже медного грошика на мелкие карманные расходы в течение… двух–трех месяцев, не меньше), к ней подошел Ланс. Ну, слово за слово. Короче, из–за того, что у него не было ни копейки, пришлось им гулять по городу и облизываться на всякие кафешки (Катечка воспитана в очень строгих правилах: есть кавалер – он и должен за все платить). В общем, гуляли они, гуляли, пока Ланс не выдал такую фразу:

– Катрин, я из параллельной реальности. Пойдешь со мной?

И эта… Катя, чтоб не сказать хуже… согласилась.

Кстати тогда он ей еще не сказал про то, какой он на самом деле: серебряный и пушистый…

Но это я узнала потом, а сейчас, подумав несколько секунд, отдала лампу Луису. Пускай теперь он будет крайним. А то все я да я…

* * *

Увидев джинна, Катька побледнела как смерть, но не передумала. Она все также была полна решимости отправиться в другую реальность.

Вампир, наученный горьким опытом, загадывал последнее желание очень четко и точно. Короче, на этот раз в Торенте мы оказались мгновенно. Причем безо всяких проблем.

Судя по всему, пока мы отсутствовали, здесь прошло минуты две–три, не больше. По крайней мере, эльфы по–прежнему находились на столе. Едва они увидели нас, в их глазах загорелся дикий восторг и малютки, истошно завизжав, наперебой бросились задавать вопросы:

– Ой, Ваше Величество, Ваше Высочество, откуда же вы взялись?! Вас же только что не было?! А вы знаете, те несколько минут пока вас не было, мы…

Что именно натворили эти летающие крокодилы, я так и не узнала: слабые нервы Екатерины, воспитанной чуть ли не научном материализме (в отличие от меня, она не интересовалась фантастикой и зачитывалась исключительно Толстым и Достоевским)… Так вот, ее нервы не выдержали такого зрелища, как маленькие человечки, радостно прыгающие на столе, и она, картинно закатив глаза, упала в обморок, прямо на руки Лансу (и как ей только это удается? Лично я всегда промахиваюсь мимо Франсуа).

Похоже, дело шло к свадьбе…

Интересно, а что будет с Катькой, когда она выяснит, Ланс – оборотень? Но, по крайней мере, им никогда не понадобится собака для охраны дома: муж, кого угодно, загрызет…

* * *

Короче, все было хорошо и просто великолепно. Ланс и Катька решили обвенчаться. Вот только было одна проблема: местный священник, едва взглянув на Луиса с Лилиан, наотрез отказался их венчать в церкви. Свое решение он комментировал следующим образом:

– Пока я жив, эти адские отродья не войдут в мою церковь!!!

На что вампир вежливо поинтересовался:

– А можно ли будет адским отродьям в вашу церковь влететь?

После этих слов священник побледнел, схватился за сердце и из королевского кабинета его пришлось выносить. Хорошо, что не ногами вперед.

Понятно, что после такого «содержательного» разговора просто нельзя было спрашивать, не обвенчает ли местный кюре мою подружку и оборотня. За такой вопрос «святой отец» мог и кадилом в ухо засветить.

Катька была на грани истерики (Еще бы! Только наметилось что–то хорошее, так ЗАГС отказался регистрировать брак. Хотя, по – моему, хорошее дело «браком» не назовут).К счастью, в дело вмешался Луис, предложивший обвенчать их с Лансом в Светлограде. Проблема была решена.

Но тут сразу же назрела другая.

До меня дошло, что венчать–то меня будут по католическому обряду, а я как не крути христианка православная… Ну и что с того, что я не верю в бога, а в церковь хожу, лишь когда очень сильно припечет или на картинки красивые посмотреть захочется? Суть–то от этого не меняется.

Короче, я на полных парах рванулась к Франсуа, посбивав при этом с ног трех–четырех (максимум десять–пятнадцать) зазевавшихся придворных. Стражники у дверей кабинета решили не разделять печальную судьбу новосбитых граждан и вежливо посторонились, пропуская меня.

* * *

Франсуа был занят очень важным делом: он подписывал какие–то бумажки. Подождав несколько минут и убедившись, что кипа документов не уменьшается, я решила плюнуть на всякие там условности и, подойдя к столу, заявила:

– Франсуа, нам надо поговорить.

– Мне сейчас некогда, – отрезал он, не отрываясь от своих листков.

Я аккуратненько взяла всю стопку еще не подписанных бумаг и поднесла их к пламени мирно горящей свечи:

– Франсуа, нам действительно надо поговорить.

– Почему бы и нет, – мгновенно согласился он. – Только документы положи на стол, а?

Мне кажется, или в комнате действительно завоняло паленой бумагой?

* * *

Когда мы, наконец, погасили небольшой пожарчик, разгоревшийся по вине Франсуа (а я че? Я ниче), Его Величество пригласил к себе в кабинет Луиса, Катьку и Ланса. Я предложила позвать и священника для разрешения этой проблемы, но вампир заявил, что еще двух литров святой протухшей воды его костюм просто не выдержит, и от этой идеи пришлось отказаться.

Итак, я поделилась своими соображениями со всеми присутствующими и стала ждать их реакции. А была она, мягко говоря, очень и очень странной. Все мужчины в один голос спросили:

– А что такое католицизм? А православие?

И тут я поняла, что единственное различие, которое я помню то, что католичество – римское ответвление христианства, а православие – греческое. К счастью, тут на помощь мне пришла Катя, блеснувшая интеллектом и рассказавшая все, все, все; начиная от князя Константина, сбежавшего из Рима в крохотную деревеньку, получившую позже название Царьград, и заканчивая Никоновскими реформами.

Некоторое время мы все молчали, сраженные потоком информации, а потом Франсуа открыл рот и заявил, что все было совсем не так.

Что на самом деле давным–давно (а точнее, полторы тысячи лет назад) на территории всех современных государств (типа Кларнеи, Торенты и так далее) существовало одно огромное королевство вампиров. Что тогда же откуда–то с востока пришли люди, захватившие эти земли. Что на всем протяжении этих лет никаких ответвлений в религии не возникало. И что Катрин, по–видимому, ошиблась.

А вот это он сказал зря. Сказать Катьке, прочитавшей в десять лет всю Большую Советскую Энциклопедию, что она не знает истории, равнозначно самоубийству. И мне бы действительно пришлось заказывать в скором времени красивый, инкрустированный золотом гроб, если бы в дело не вмешался «громоотвод» Ланс:

– А может, каждый из вас рассказывает историю своей реальности?

Логично. И как я только не догадалась?

* * *

Ах, эта свадьба пела и плясала. И крылья эту свадьбу вдаль несли, Широкой свадьбе было места мало, и оставалось до нее всего одна неделя, а священник наотрез отказывался пускать Луиса и Ланса в церковь, даже в качестве свидетеля и гостя.

В конце концов, за два дня до свадьбы у Ланса лопнуло терпение, и он заявил, что священника он берет на себя. После этих странных слов Ланс схватил побледневшего священника за шиворот и затащил в свою комнату, заперев дверь.

Катьке это очень не понравилось. Она бледнела, закусывала губу и бормотала:

– Господи, что же будет? Что же он задумал?

Как она не прислушивалась, не прижималась ухом к двери, из–за нее не раздавалось ни звука и Катька медленно, но верно приходила к решению, что пора взламывать дверь.

Наконец, в канун свадьбы, часиков так в десять вечера, когда ее нервы уже были на пределе, охранники, которым она уже прожужжала все уши, готовы были взломать любую дверь, лишь бы она оставила их в покое, дверь в комнату «рыцаря Ланселота» распахнулась. Ланс и священник, повисший на нем мертвым грузом, выползли из его апартаментов и нетвердым шагом направились в сад. Когда осмелевшие стражники заглянули в покинутую комнату, они узрели там целую батарею пустых бутылок.

И, конечно, после такой двухдневной пьянки местному католикосу было, мягко говоря, по барабану, кто зайдет и кто не зайдет в его драгоценную церковь. Сейчас он был в таком состоянии, что мог обвенчать даже огра с троллихой и наоборот.

* * *

Торжественно запели фанфары, и стайка эльфов веселой толпой пронеслась мимо гостей, рассыпая розовые лепестки. Я медленно вошла под своды церкви, представляющей собою нечто среднее между крестово–купольным храмом и готическим собором, и остановилась возле Франсуа. Трое гномов торжественно несли шлейф фаты… Звонко зацокали каблучки Катрин (дружки) и гулко простучали подкованные каблуки Луиса (дружка).

Все замерли в торжественном молчании, лишь эльфы весело крутились под куполом, когда под торжественное бряцание органа, оттарабанившего что–то вроде марша Мендельсона и ламбады одновременно, в церковь заполз пошатывающийся священник. От него жутко несло перегаром, но вышагивал он довольно твердо.

Орган замолк, и началось венчание.

– Мы собрались здесь для того… – заговорил священник. Слова старинного обряда усыпляли, и я пришла в себя лишь после того, как услышала свое имя.

– Эжени–Анна–Мария–Клеопатра…

О, Господи, он, что, будет перечислять весь тот бред, что я наговорила во время допроса? А я–то думала, что подобный бред читают только мыши в корзине для мусора.

К счастью, священник решил ограничиться первым десятком «моих» имен.

– Согласны ли вы взять в мужья Франсуа–Анри… – опять куча имен, – Торентийского?

– Да…

Надо ли говорить, что Катька и Лилиан поймали мой букет одновременно?