Сумерки эльфов

Глава 16 Магия!

Жилище Гаэля опустело. Остальные эльфы унесли его оружие и другие ценности, вплоть до тканей и плетеных травяных ковров, покрывавших стены и пол подземного зала. Остались лишь Фрейр, Утер и Цимми, сидевшие прямо на земле при свете случайно найденного факела, который Цимми зажег с помощью своего огнива. Рядом на земляной насыпи, как на катафалке, лежало тело Гаэля со скрещенными на груди руками.

Ллиэн ушла больше часа назад с другими эльфами, чтобы подготовить похороны Гаэля. Уходя, она бросила им всего несколько слов, посоветовав не выходить отсюда до ее возвращения. Они послушались, но долгое пребывание рядом с трупом начинало их угнетать.

— Как ты думаешь, что они делают со своими мертвецами? — спросил Цимми, толкнув в бок Утера, сидевшего возле него.

Он говорил вполголоса, чтобы не разбудить Фрейра, который уже начал похрапывать.

— Я слышал, они… их едят, — нерешительно продолжал он. — Думаешь, это правда?

— Да откуда же мне знать!

— Ну да, — согласился Цимми. — Хотя я думал, раз ты унаследовал от предков титул Друга эльфов, то, наверное, знаешь больше меня об их обычаях…

Утер вздохнул. Потом встал, отрезал от своей рубахи узкую полоску ткани, обмотал ее вокруг факела, начинавшего потихоньку гаснуть, и снова сел рядом с гномом. В дрожащем свете факела тень, падавшая от тела Гаэля, двигалась на земляной стене, словно живая. Утер взглянул на Цимми и заметил явный страх на его лице. Зеленая шапочка гнома была натянута до ушей, борода взъерошена, он просунул руки между колен и весь съежился, словно от холода. Цимми перехватил взгляд рыцаря и, порывшись в одном из своих бездон-ных карманов, вытащил серебряную монетку. Потом поднес ее к самому лицу Утера, широко улыбнувшись.

— Монетка! — сказал он тоном фокусника. — Настоящая королевская монета!

Утер невольно улыбнулся в ответ и подхватил игру.

— Да, — сказал он, внимательно осмотрев монету. — Из чистого серебра…

Цимми зажал монету в правом кулаке, подмигнул рыцарю и, резко подняв левую руку, щелкнул пальцами.

— Ах, какое несчастье, мессир! Она исчезла!

И разжал правую руку, в которой ничего не было.

— Получилось, — согласился Утер. — Но королева Ллиэн вдобавок превращала серебро в медь…

— Да, верно…

Цимми провел пальцами по уху рыцаря и с торжествующим выражением лица показал ему исчезнувшую серебряную монету.

— Вот что значит магия!

— Да, — кивнул Утер. — Магия…

Он с невольной улыбкой посмотрел на гнома, который убирал монету в карман, очень довольный, что ему удался этот фокус. Неужели это он всего несколько часов назад применил мощное заклинание, поднявшее в воздух груды земли, способные похоронить целую армию?

Утер вновь прислонился к сырой и холодной стене и погрузился в свои мысли, очень скоро устремившиеся к королеве Ллиэн, а от нее — к погребальным церемониям серых эльфов.

— Все, что я знаю, — произнес он, как бы продолжая прерванный разговор, — это то, что они не зарывают покойников в землю.

— Ну, это понятно, — пробормотал Цимми себе в бороду. — Никто, кроме вас, людей, не хочет после смерти отправляться под землю, к червям! Фу! Какой мерзкий обычай!

Он сдавленно хихикнул, принимаясь набивать свою трубку, точнее, то, что от нее осталось после его колдовства на поляне. Но смех почти сразу оборвался. Они с Утером одновременно подумали об одном и том же.

Цимми резко повернулся к телу Гаэля, затем обвел взглядом пустой подземный зал и уставился на каменные широкие ступеньки, ведущие наверх.

— А что, если нас решили похоронить вместе с ним?

— Бр-р!.. Я тоже об этом подумал, — признался Утер. — Но королева им этого не позволит. По крайней мере, я надеюсь…

Цимми с беспокойством посмотрел на него. Потом его лицо немного прояснилось.

— Ха! Не родился еще тот эльф, который сможет похоронить под землей мастера-каменщика гномов! Это я тебе точно говорю!

Гном высек искру из огнива и зажег смесь из сухих трав в своей трубке. В сломанном виде она представляла собой лишь короткий обломок, и огонь тлел возле самой бороды Цимми. Утер почувствовал запах паленых волос и поморщился.

— Некоторые эльфы сжигают своих покойников на кострах, — продолжал гном. — По-моему, из-за этого они и не любят огонь. Он напоминает им о смерти…

— А я так и не смог похоронить никого из своих, — неожиданно раздался мрачный голос Фрейра.

Утер и Цимми, которые думали, что он спит, чуть не подскочили от неожиданности.

— Когда я уезжал, Скалистый Порог все еще горел… Тела, должно быть, все еще там… если волки их не сожрали…

Ни Утер, ни Цимми не знали, что ответить, и в пустом зале снова повисло мрачное молчание.

Утер скрестил руки на груди и попытался хоть ненадолго заснуть. Он уже начал дремать, когда гном снова толкнул его локтем.

— По-моему, они возвращаются!

Вошли несколько детей-эльфов с подносами, нагруженными съестным, и следом за ними королева Ллиэн. Она поблагодарила детей, сказав им что-то на их странном языке, а потом, когда они исчезли, подошла к своим спутникам и села на землю, скрестив ноги.

— Это ваш обед, мессиры, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос прозвучал ободряюще.

— Что, нельзя было поесть на воздухе? — проворчал Фрейр. Ему явно не хотелось обедать рядом с трупом, да еще в подземелье, мало отличавшемся от склепа.

— Еще немного терпения,- отвечала Ллиэн с успокаивающей улыбкой. — Серые эльфы готовят погребальную церемонию. Когда они придут забрать тело, мы сможем выйти.

— Что они тебе сказали? — спросил ее Утер, и Цимми удивленно поднял брови, услышав такое обращение.

— Попробуй, это вкусно, — сказала Ллиэн, не отвечая на его вопрос и протягивая ему что-то вроде жаркого, обернутого в листья.

— Что это?

— Не думаю, что тебе будет приятно об этом узнать…

Утер искоса взглянул на Цимми. Гном приподнял брови, и в глазах его читалась прежняя фраза, которую Утер сразу вспомнил: «Они едят своих мертвецов». Но под настойчивым взглядом Ллиэн рыцарь осторожно откусил кусочек жаркого. Оно напоминало рыбу, было чуть жестковатым и похрустывало на зубах. Он не знал, какими были бы на вкус серые эльфы, но уж наверняка не похожими на рыб… Утер ободряюще взглянул на Цимми и доел свою порцию. Фрейр особенно не церемонился и так быстро поглощал маленькие кусочки жаркого (но с гораздо большим шумом), словно это были ягоды.

— И все-таки, что это? — спросил он, довольно улыбаясь.

Ллиэн наклонилась к нему и вполголоса, чтобы не слышали остальные, произнесла:

— Болотные чудовища, которые живут под водой…

Фрейр вздрогнул от отвращения и положил недоеденный кусок жаркого обратно на поднос. Но он был так голоден, а Ллиэн настолько искренне смеялась, что он усомнился, правду ли она сказала.

Потом Ллиэн заговорила уже серьезным тоном:

— Сегодня утром часовые привели сюда человека. Судя по описанию, это был Блейд. Его отвели к Гаэлю, и они обменялись несколькими фразами на языке людей. У Гаэля был довольный вид, и он пригласил его к себе домой. Человек вышел оттуда буквально через несколько минут с каким-то свертком под мышкой и спокойно ушел своей дорогой. Только спустя какое-то время после его ухода обнаружили, что Гаэль мертв.

— Значит, его убил Блейд, а не Рогор, — прошептал Утер.

— Во всяком случае, гнома в поселке никто не видел, — сказала Ллиэн. — Я хочу сказать, до вашего прибытия, мэтр Цимми…

— Но зачем он его убил? — спросил Фрейр с набитым ртом.

— Чтобы обокрасть, зачем же еще? — проворчал Утер.

Он чувствовал злость на самого себя. Все это по его вине. Это он позволил Блейду присоединиться к ним. Вор и убийца… Надо было быть полным болваном, чтобы ожидать от него, что он сдержит обещание!

— Проклятье! — выкрикнул он. — Этот подлец убил Гаэля и украл кольчугу! Нам лучше было бы не терять времени, а сразу броситься в погоню за ним! Л сейчас он уже наверняка добрался до переправы!

— Мы не знаем, он ли украл кольчугу, — возразила Ллиэн.

— Кто же еще? Он вышел со свертком под мышкой, ведь так? Что же еще могло там быть? Мы должны догнать его!

— Нет…

Все в удивлении обернулись к Цимми.

— Нет, — повторил он.

Затем погладил бороду, стряхивая с нее остатки еды, и задумчиво сцепил пальцы.

— Есть кое-что, о чем вы не знаете, — медленно произнес он. — Гаэль… Гаэль, конечно же, украл кольчугу, и я не сомневаюсь, что именно он убил Тройна, правителя подземного города Казар-Ран, короля Черной Горы, Тройна Длиннобородого, Тройна — повелителя камней и металлов…

Утер чуть было не перебил Цимми, чтобы тот говорил покороче, но Ллиэн взглядом удержала его.

— Но?.. — полувопросительно сказала она.

— Но дело обстоит хуже, гораздо хуже, — продолжал Цимми. — Гаэль украл Меч Нудда…

У всех от неожиданности перехватило дыхание. Священный талисман гномов, хранившийся под Черной Горой, был известен всем Свободным народам и даже бесчисленным ордам, подвластным Безымянному Зверю.

— Принц Рогор, как он уже говорил, — наследник престола Тройна. Но он сможет стать королем, лишь вернув Каледвх. Для нас это… — он замолчал, подыскивая слова, — все равно что Фал Лиа, Камень Фал, для короля Пеллегуна — символ верховной власти. Если Рогор не вернет Меч Нудда, то честь потомков Двалина будет запятнана навеки, и им не останется другого выхода, кроме как сеять смерть и разрушение, чтобы смыть этот позор.

Цимми повернулся к королеве. Лицо его было тре- вожным и печальным.

— Это будет означать конец мира между нашими народами… Гномы сожгут леса и вытопчут равнины, и это будет продолжаться до тех пор, пока последний из потомков Двалина не погибнет или последний эльф не расплатится кровью за оскорбление.

Утер в полном смятении вскинул голову.

— Но зачем Гаэль это сделал? — воскликнул он, обращаясь к Ллиэн, словно она знала ответ на этот вопрос. — Я хочу сказать: зачем он украл меч? Чтобы развязать войну? Но это же глупость! У серых эльфов нет никаких шансов устоять против гномов!

Ллиэн молчала, словно задумавшись над ответом. Она была из рода Мориган и вела происхождение от Дагды, могущественной богини Народов Даны, и она не забыла древних преданий, рассказывающих о четырех священных дарах. Она взглянула на Цимми, но гном, несмотря на всю свою ученость — а может быть, именно из-за нее,- кажется, не понимал, что потеря Меча Нудда означает также гибель ее собственного народа. Она подумала о своем друге Рассуле, короле серых эльфов. О Рассуле, так легко готовом вспылить… о правителе разобщенного, униженного народа, живущего в таких трудных условиях — даже для эльфов… Могло ли так случиться, что он организовал убийство Тройна и похищение Меча Нудда? Мечтал ли отомстить гномам Черной Горы? Невероятно… Рассуль входил в Великий Совет с момента окончания Десятилетней войны. Он знал короля Тройна, так же как знала его и она, Ллиэн, с самого его воцарения. Разумеется, никто не стал бы утверждать, что он относился к королю гномов по-дружески, но, несомненно, он его уважал Ллиэн была в этом уверена. Так с чего же ему ввязываться в столь безумную авантюру?

Она не могла в это поверить.

Это был не он. Король Рассуль был эмоциональным, даже вспыльчивым… Столь изощренный и кощунственный план — совсем не в его духе. И потом, серые эльфы могли все потерять… В сущности, не только они, но и все остальные эльфийские племена.

Война между двумя из трех Свободных народов могла быть выгодна только Черному Властелину. Ллиэн взглянула на Фрейра и вспомнила, что он говорил на Великом Совете. Его поселение было разрушено отрядами гоблинов. Война и разрушение вторгались на земли свободного мира… Был ли это одиночный набег, какие случались на Границах во все времена (и сами варвары, не церемонясь, совершали грабительские нападения на Черные Земли, сокрушая аванпосты и военные укрепления гоблинов), или же два события — убийство Тройна и нападение на Скалистый Порог — были связаны?

Возможно ли, чтобы эльф стал служить Безымянному Зверю, чтобы развязать войну, которая разрушила бы коалицию Свободных народов?

Ллиэн тут же отбросила это ужасное предположение. Она знала, что некоторые эльфы, подобно людям к гномам, готовы на все ради денег и власти. Но если Гаэль предал свой народ, почему тогда он скрывался среди своих?

За всем этим стоял кто-то другой.

Могущественный повелитель, жестокий и властолюбивый, которому война между эльфами и гномами была бы выгодна. Кто-то, достаточно знающий и посвященный в тайны древней религии, чтобы знать страшную власть талисманов Даны. Кто-то вроде…

Чудовищность этого предположения на какое-то время остановила ход ее мыслей. Почти против воли она пристально взглянула в лицо Утера. Человек… Представитель этой странной расы, способной на самое лучшее и самое худшее, такой слабой и в то же время одержимой жаждой власти, способной на жестокие преступления ради того, чтобы возвыситься над остальными. Готовой на все…

Ллиэн охватил ужас. Она встряхнула головой, отгоняя эти невыносимые мысли, и поняла, что трое ее спутников все еще спорят о том, что им теперь делать. Утер пытался убедить Цимми отправиться в погоню за Блейдом, тогда как гном настаивал, что нужно перерыть все жилище Гаэля в поисках Меча Нудда.

Ллиэн взглянула на профиль Гаэля, лежавшего на высоком земляном возвышении. Слабый свет факела придавал его коже розоватый, почти человеческий оттенок..

— Возможно, я смогу узнать, что здесь произошло, — сказала она, поднимаясь.

Все замолчали. Даже Фрейр прекратил жевать. Ллиэн приблизилась к телу Гаэля, длинными тонкими пальцами слегка сжала его виски и закрыла глаза. Затем кончиками пальцев мягко провела по выступающим скулам, запавшим щекам и сомкнутым векам эльфа. Осторожно приподняла их и взглянула в безжизненные глаза.

— Когда глаза видят солнечный свет, они надолго сохраняют воспоминание о нем, даже после того как закрываются, — тихо сказала она.- И точно так же они хранят воспоминание обо всем, что видели, и даже о том, чего не видели… Вот почему нам снятся сны, порой более прекрасные, чем явь… После смерти тело еще хранит в себе дыхание души и память о том, что произошло в последние мгновения жизни… О том, что видели глаза перед смертью.

Теперь ее ладони медленно скользили по лицу Гаэля, гладя ледяную плоть. Она снова закрыла глаза и резко откинула голову. Ее тело начало понемногу раскачиваться, вначале едва заметно, затем все сильнее, пока его не охватила судорожная дрожь. Только руки, которых она не отрывала от лица Гаэля, мягко поглаживая его плавными круговыми движениями, оставались спокойными. Утер вздрогнул. Ему показалось, что подземелье наполнилось ледяным холодом. Могло ли случиться так, что все тепло ушло отсюда в одно мгновение, словно приоткрылась дверь, ведущая в обитель мертвых?

В этот момент Ллиэн снова показалась ему ужасной. Словно в тот раз, на поляне, в ней не осталось ничего… человеческого. Словно какая-то злобная сила изменила и до неузнаваемости исказила ее красивое спокойное лицо, превратив его в отвратительную маску. Ее кожа стала мертвенно-бледной, руки напоминали скрюченные сухие ветки, а зеленые глаза светились, словно глаза дикого зверя. Это выглядело жутко. Внезапно она издала долгий, невероятно пронзительный крик, от которого у остальных заложило уши, и резко встряхнула головой, отчего длинные черные волосы дождем заструились по ее лицу. Лицо Утера исказила гримаса боли. Он зажал уши руками — настолько невыносимым был крик Ллиэн — и глухо застонал, почти против воли лихорадочно вжимаясь в земляную стену. Фрейр и Цимми были напуганы не меньше. Он услышал их крики, которые, однако, не могли заглушить резкого, раздирающего слух визга эльфийки. Ему показалось, что сама земля содрогается, что свод подземной пещеры сейчас обрушится и погребет их всех под собой. Словно разверзлась преисподняя, и все вокруг наполнилось нечеловеческими режущими голосами сотен демонов, воплями осуж-денных грешников, ревом адского пламени и ужасающим грохотом рушащегося мира…

Внезапно все стихло. Слышен был только глухой шум в ушах и собственное прерывистое дыхание…

Ллиэн стояла неподвижно. От всего ее тела исходило голубоватое свечение, понемногу распространявшееся, словно стелющийся туман, над телом Гаэля. Утер глубоко вздохнул и почувствовал, что весь дрожит, а его зубы непроизвольно стучат. Он промерз до костей и никак не мог унять дрожь.

Глазами, расширенными от удивления, он следил, как голубоватое сияние мало-помалу принимает очертания человеческой фигуры, образуя все более четкий силуэт Гаэля и затем отделяясь от его тела, как призрачный двойник. Он отчетливо различил черты лица эльфа и детали его одежды. Вскоре он увидел и кубок, который тот держал в руке. Потом заметил, как губы эльфа складываются в улыбку. Наконец, различил второй силуэт — на сей раз Блейда,- возникший рядом с первым.

Его истерзанный слух не мог уловить, о чем они говорят, но, однако, он каким-то образом понимал отдельные слова, словно они напрямую проникали в его сознание.

Он увидел, как Блейд показывает Гаэлю свое кольцо, и тот ответным жестом протягивает руку, украшенную похожим кольцом. Затем Гаэль открыл сундук и достал оттуда серебряную кольчугу. Затем повернулся, чтобы налить Блейду вина. В это момент Блейд выхватил топор из оружейной стойки, размахнулся и нанес удар.

Видение исчезло.

Скорчившись и с головы до ног завернувшись в плащ, Уазэн трясся от озноба. Порой яд доставлял ему жестокие мучения, словно огнем выжигая внутренности. Потом боль отступала, оставляя его, измученного и задыхающегося, охваченного ужасом от только что перенесенного страдания и от ожидания нового. Прошел всего один день с момента прибытия в Гврагедд Аннвх, а он уже выпил половину пузырька с противоядием, который дал ему Блейд. Не в силах удержаться, он проглатывал несколько капель при каждом новом приступе боли.

Повинуясь приказу Блейда, он вернулся к переправе, когда день начал клониться к вечеру, и подтянул к берегу плот, надеясь на скорое возвращение вора Гильдии. Он даже продвинулся на несколько туазов вглубь островка, до самой поляны, разрушенной Цимми с помощью магии. Но вид вывороченной земли и камней ужаснул его, и он со всех ног бросился обратно в свое укрытие — на плот, стоявший неподалеку от переправы.

Гном слишком замерз и был слишком напуган, чтобы уснуть. К тому же его воспаленный измученный мозг не прекращая строил планы убийства Блейда. Но как бы ни метались его мысли, они все время возвращались к одной и той же точке: поскольку у него нет противоядия, ему придется оставить Блейда в живых до самого возвращения, но, когда они окажутся по другую сторону болот, как заставить его сдержать обещание?

Внезапно хруст сухих сучьев и мелких камней заставил его насторожиться. Кто-то приближался. Этот кто-то был один, шел быстро и не заботился о том, чтобы оставаться незамеченным. Уазэн проворно вскочил и с лихорадочно колотящимся сердцем начал вглядываться в темноту. Наконец из прибрежных кустов показалась высокая фигура. Гном различил лицо человека, лишь когда его сапоги застучали по доскам причала. Несмотря на ненависть и страх, он испытал чувство облегчения.

В одной руке Блейд сжимал боевой гномовский топор, в другой — довольно большой дорожный узел. Он прыгнул с берега на плот, отчего тот закачался, едва не заставив гнома-проводника потерять равновесие.

— Ну что? — довольно воскликнул Блейд. — Все еще живы, мэтр Уазэн? Я очень рад!

Уазэн сделал огромное усилие, чтобы не вцепиться ему в горло и ничем не показать своей ненависти. Он благодарил всех богов за то, что темнота мешала Блейду увидеть его лицо.

— Что ж, отправляемся, — сказал вор.

Уазэн пожал плечами.

— Опасно отправляться на ночь глядя. Подводные монстры…

— Ах, монстры?

Блейд отшвырнул узел, резко схватил гнома за воротник и приблизил к его лицу лезвие топора.

— Запомни, что встреча с твоими монстрами покажется тебе развлечением по сравнению с тем, что я с тобой сделаю, если мы немедленно не отчалим!

Уазэн, полузадушенный, обезумевший от ненависти, смог лишь пробормотать что-то неразборчивое, пытаясь вырваться из железной хватки Блейда.

— Поэтому, — добавил тот уже спокойнее, — будь благоразумен, гном. Отвязывай плот. Сегодня…

Он разжал пальцы и улыбнулся, с наслаждением вдохнув бодрящий ночной воздух.

— Сегодня был воистину удачный день! Я тебе расскажу по дороге.

Но гном, охваченный ужасом, не слушал его. Он пристально рассматривал одежду Блейда и не находил у него на поясе ни небольшой сумки, ни кошелька — ничего, что, могло бы содержать пузырек с противоядием. В отчаянии он отшвырнул Блейда и бросился к узлу, принесенному им с собой.

— Не смей! — закричал Блейд у него за спиной.

Он набросился на гнома сзади и попытался выхватить у него узел, но тот уже успел его развязать. Словно серебряный дождь с легким шорохом пролился на бревна плота, образовав поблескивающую лужицу.

Наконец Блейд оттолкнул гнома, который откатился на противоположную сторону плота. Блейд, с трудом переводя дыхание, быстро подошел к нему и погрозил кулаком.

— Не смей больше этого делать, слышишь? Иначе я тебя утоплю!

Уазэн вскочил одним прыжком, красный от гнева.

— Давай! — закричал он. — И оставайся навсегда в этих болотах!

Блейд с ухмылкой посмотрел на гнома.

— В самом деле, — кивнул он. — Ты прав. Мы оба нужны друг другу. Извини, я вспылил. Этого больше не повторится.

Он подошел к своему растерзанному узлу, поднял серебряную кольчугу, украденную Гаэлем у короля Черной Горы, и слегка встряхнул ее, разглядывая в тусклом свете луны.

Уазэн стоял молча, завороженный этим зрелищем. Блейд подошел к нему и, взяв его за руку, провел его ладонью по серебряному плетению, словно торговец тканями.

— Ну, потрогай. Больше никогда в жизни у тебя не будет такого случая… Она прекрасна, не правда ли? Что скажешь? Знаешь, я уж подумал, что эти проклятые эльфы растерзают меня на куски. Но, как видишь, мне снова удалось сбежать. Слушай, что я тебе предлагаю: мы отправляемся немедленно, и тогда по прибытии я дам тебе маленький кусочек от нее. Этого достаточно, чтобы ты осуществил все свои мечты, в Каб-Баге или где-то еще… Согласен?

Но Уазэн снова перестал слушать. Он смотрел на полностью развязанный узел, который теперь был просто куском мятого холста. Не оставалось никаких сомнений: кроме этой проклятой кольчуги, там ничего не было.

— А те глиняные флакончики? — прохрипел он. — С противоядием… Где они?

На мгновение Блейд растерялся.

— Ах, да… противоядие… Видишь ли, эльфы…

Он поискал глазами оружие, но его топор лежал на другой стороне плота, позади Уазэна.

— …они у меня все отняли, — продолжал он. — Мне пришлось бежать. Но не беспокойся, у тебя еще достаточно противоядия, чтобы хватило на два дня. Кстати, вот еще одна причина отправиться в путь немедленно.

— Но плыть нужно три дня! — прохрипел гном, охваченный ужасом и отчаянием.

Блейд попятился. Он даже не успел заметить, как в руке Уазэна оказался кинжал. На лицо гнома, залитое слезами и искаженное яростью, страшно было смотреть. На мгновение Блейд утратил все свое хладнокровие. Прижимая к груди драгоценную кольчугу, он продолжал шаг за шагом отступать, пока не дошел до самого края плота. Он едва не рухнул в черную воду, но в последний момент удержал равновесие и отскочил от края. Уазэн нанес удар в пустоту и, обернувшись, получил от Блейда сапогом в лицо. Гном выронил кинжал, который провалился между двух бревен, и тут же получил второй удар — ребром ладони по горлу.

Несколько минут он корчился на грубых бревнах своего плота, задыхаясь, словно вытащенная из воды рыба, затем испустил дух.

Блейд смотрел на него, машинально поглаживая серебряную кольчугу. Его лицо искажала гримаса ненависти. Когда все было кончено, он швырнул скрюченное тело гнома на берег, словно мешок с тряпьем.

День угас, так и не принеся с собой солнца. Бледно-серый свет понемногу вытеснили сумерки, сгустившие-ся над болотами. Блейд еще долго сидел неподвижно, слушая кваканье лягушек и шорох камышей и устремив невидящий взгляд на воду. Он понимал, что должен бежать, пока его не настигли серые эльфы, стремящиеся отомстить за смерть Гаэля, но страх перед обратной дорогой через болота полностью парализовал его.

Внезапно плот сильно тряхнуло — кто-то прыгнул на него с берега. Блейд опрокинулся на спину, и еще прежде, чем он успел встать, чудовищный топор Рого-ра со свистом рассек воздух и обрушился ему на плечо. Разрубив плоть и кости, он вонзился в бревна плота. Блейд завопил так, что, казалось, его голосовые связки вот-вот порвутся, но наследник престола Тройна не удостоил его даже взглядом. Отрубленная рука Блейда слегка подрагивала, все еще продолжая сжимать серебряную кольчугу. Рогор почти благоговейно поднял кольчугу, вырвав ее из скрюченных пальцев, и пинком отшвырнул отрубленную руку в воду.

— Как она к тебе попала? — спросил он, опускаясь на колени возле изуродованного тела.

Почти обезумев от боли, плавая в собственной крови, Блейд собрал последние силы и плюнул Ротору в лицо.

— Ты умрешь, — спокойно произнес тот, даже нестирая плевок. — Но будешь страдать еще больше, чем сейчас. Отвечай — и тогда все закончится быстро. Где ты взял эту кольчугу?

Блейд, задыхающийся и мокрый от пота, смотрел в грубое широкое лицо гнома. В темноте тот напоминал скорее медведя или другого гигантского хищника, чем человека. Затем он ощутил еще более жестокую боль, такую, что у него перехватило дыхание и он не мог даже стонать, — Рогор вонзил кинжал в его окровавленное предплечье.

— Говори, и все будет кончено…

В знак согласия Блейд крепко зажмурил глаза, из которых обильно лились слезы, и Рогор вытащил кинжал. Бессильно уронив голову, Блейд собрал последние силы и прошептал:

— Гаэль… Я убил Гаэля.

Густые нахмуренные брови гнома разошлись, глаза сверкнули.

— Итак, правосудие свершилось, — прошептал он с подобием улыбки. — Тройн отомщен…

Отомщен рукой человека — вора, злодея и подлеца,- но все же отомщен!.. Итак, еще не все потеряно…

Рогор повернулся к серебряной кольчуге, лежавшей на бревнах плота, и улыбнулся шире. Он поднял ее — доказательство вины Гаэля, а также постигшей его кары… Но тут он о чем-то вспомнил и снова нахмурился.

— А меч? — прорычал он, снова наклоняясь над Блейдом и хватая его за воротник. — Где Меч Нудда?

Блейд не отвечал. Его тело было почти полностью обескровлено, и он впал в предсмертное забытье.

— Говори! — заревел Рогор. — Где меч?

Он жестоко встряхнул безжизненное тело, и голова Блейда бессильно качнулась из стороны в сторону, открывая ужасный шрам на шее. Рогор в бешенстве стиснул зубы и вонзил кинжал в шею трупа. Затем медленно и тщательно прорезал глубокую черту вдоль шрама и дальше, завершая работу своего предшественника.

Когда кровь из раны хлынула ему на руки, Рогор брезгливо оттолкнул тело и остался неподвижно стоять возле него на коленях. В голове лихорадочно проносились обрывки мыслей. Каледвх, Меч Нудда… Подумать только, что он мог оказаться почти рядом и при этом быть недосягаемым… Подумать только, что этот Блейд держал его в руках…

Рогор посмотрел на берег, едва различимый в ночной темноте, за которым простирались проклятые земли болотных эльфов. Возвращаться туда одному в поисках Меча Нудда было бы настоящим самоубийством…

Он повернулся к затянутой туманом глади болот. Три дня — и он будет у Границ, а там, на холмах — аванпосты гномов. Меньше чем через неделю он вернется сюда во главе мощного войска и начнет опустошать Болотные Земли, до тех пор пока не вернет священный талисман.