Сумерки мира

Лубанг, приток Вакаяма

21 февраля 1974 года

Крыша джунглей покрывает узкое русло реки. Чистая вода бежит по гладким камням. Слева, у отвесных, поросших деревьями холмов, бьет ручей. Ниже по течению становится просторнее. Бамбук, пальмы, высокий тростник. Там, где сливаются оба потока, тянется плоский песчаный берег. Онода идет по песку спиной вперед, чтобы следы увели возможного преследователя в ложном направлении. Сквозь медленно колышущийся тростник он замечает маленький японский флаг. Онода осторожно поднимает видавший виды бинокль, хранящий отпечаток многих лет в джунглях. Но остались ли в нем линзы? Не должны ли были стекла давным-давно пасть жертвой грибка? Или Онода не будет Онодой, если вообразить его без бинокля? Флаг трепещет и развевается на послеполуденном ветру. Ткань флага настолько свежая, что можно различить линии, по которым она была сложена.

У флага стоит палатка, совсем новая, из тех, что используют для выездов за город на выходные. Онода осторожно выпрямляется. Он видит молодого человека, который, отвернувшись, жует, сидя на земле, и пытается разжечь огонь в походной плите. Больше никого не видно. Непромокаемый рюкзак у входа в палатку. Когда молодой человек тянется к нему, чтобы поставить рядом с плитой ветрозащитный экран, мы видим его лицо: это Норио Сузуки.

Внезапно Онода выпрыгивает из своего укрытия. Сузуки в шоке вскакивает на ноги и видит короткую винтовку, направленную прямо на него. Ему требуется мгновение, чтобы обрести голос.

– Я японец… японец.

– На колени, – приказывает Онода. Сузуки медленно становится на колени.

– Снимите обувь. Отбросьте подальше.

Дрожа, Сузуки выполняет приказ. Ему с трудом удается развязать шнурки.

– Я безоружен. Это всего лишь кухонный нож.

Онода едва обращает внимание на лежащий на земле нож, который Сузуки осторожно отталкивает от себя.

– Вы Онода? Хироо Онода?

– Да. Лейтенант Онода. Это я.

Онода направляет ствол винтовки прямо в грудь Сузуки, жесты мужественны, лицо непроницаемо.

Лицо Сузуки оживает.

– Это сон? Вижу ли я то, что вижу?

Дневной свет уступил место вечернему. Онода и Сузуки сидят у костра неподалеку от палатки. Начинают стрекотать ночные цикады. Онода занял позицию, с которой может наблюдать за окрестностями. Его взгляд непрестанно сканирует местность. Он подозрителен и неусыпен, его винтовка по-прежнему направлена прямо на Сузуки. После паузы Сузуки возвращается к разговору.

– Как я могу быть американским агентом? Мне только двадцать два.

Онода не впечатлен.

– Когда я прибыл на эту войну, я был всего годом старше. Любые попытки помешать мне исполнить миссию – военные хитрости вражеских агентов.

– Я не враг. Я здесь, чтобы встретиться с вами.

– На остров приезжали люди в гражданской одежде. Как только не маскировались. Но у всех была одна цель: устранить меня, заставить сдаться. Я пережил сто одиннадцать засад. На меня нападали снова и снова. Я не могу сосчитать, сколько раз в меня стреляли. Каждый на этом острове – мой враг.

Сузуки молчит. Онода смотрит на еще светлую часть неба.

– Знаете, как выглядит выпущенная в вас пуля при таком свете, как сейчас?

– Нет.

– Она светится голубым. Почти как трассирующая.

– Правда?

– Можно увидеть, как она летит прямо на вас, если ее выпустили с далекого расстояния, с достаточно далекого.

– И в вас не попали? – удивляется Сузуки.

– Они бы попали. Но я увернулся, и пуля прошла мимо.

– А пули свистят?

– Нет, это скорее напоминает вибрацию. Низкий жужжащий звук.

Сузуки впечатлен.

Слышится еще один голос. Вдали мерцает ночное небо. Голос поет песню.

– Кто это? – спрашивает Сузуки.

– Это Симада, рядовой Симада. Здесь он пал.

– В начале пятидесятых? Я знаю. Все в Японии знают.

– Он погиб девятнадцать лет девять месяцев и четырнадцать дней назад. Здесь, на притоке Вакаяма, он попал в засаду.

– Вакаяма? – спрашивает Сузуки. – Японское название.

– Когда начались бои за Лубанг, я дал этой реке имя моей родной префектуры – Вакаяма.

Цикады стрекочут все громче. Теперь беседуют они. Сузуки долго размышляет. Наконец голоса цикад сливаются в общем пронзительном крике, напоминающем крик негодования.

– Онода-сан?

– Лейтенант.

– Лейтенант, я бы не хотел, чтобы мы ходили кругами.

Сузуки замолкает. Онода осторожно прикасается стволом к груди Сузуки, не угрожающе, скорее, чтобы напомнить ему о костре.

– Если вы не агент, то кто?

– Меня зовут Норио Сузуки. Когда-то я был студентом Токийского университета.

– Когда-то?

– Я забросил учебу.

– Никто просто так не бросает учебу в лучшем университете страны.

– Я испугался, когда вдруг увидел, что мое будущее разложено передо мной, вся карьера, каждый шаг, вплоть до выхода на пенсию.

– И что? – Онода в недоумении.

– Я хотел несколько лет свободы, до того как моя жизнь будет принесена в жертву бизнесу.

– И?

– Я стал путешествовать. Автостопом. Побывал в сорока странах.

– Автостоп? Что это?

– Останавливать машины, надеясь, что они тебя подвезут. Без определенной цели. Пока не поймешь, куда тебе надо.

– И куда же?

– Честно говоря, у меня было три цели. Во-первых, я хотел найти вас, лейтенант Онода.

– Никто не находит меня. Двадцать девять лет никто не мог меня найти.

Сузуки приободряется.

– Я пробыл здесь меньше двух дней и нашел вас.

– Это я наткнулся на вас, я вас нашел. Не вы, а я. Если бы вы не выказывали столь явного пренебрежения опасностью, я бы, наверное, вас убил.

Сузуки не понимает. Он молчит.

– А другие две цели?

– Йети…

– Кто?

– Страшный зверь в Гималаях. Жуткий снежный человек, покрытый мехом. Люди находили его следы, он существует. И наконец – большая панда в естественной среде обитания, в горах Китая. В таком порядке: Онода, йети, панда.

Улыбка впервые мелькает на лице Оноды. Он кивает Сузуки: продолжайте, продолжайте.

Сузуки воодушевляется.

– Война закончилась двадцать девять лет назад.

Лицо Оноды неподвижно и выражает откровенное непонимание.

– Этого не может быть.

– Япония капитулировала в августе 1945 года.

– Война не закончилась. Несколько дней назад я видел американский авианосец в сопровождении эсминца и фрегата.

– Они шли на восток? – догадывается Сузуки.

– Не пытайтесь меня обмануть. Я вижу то, что вижу.

Сузуки невозмутим.

– Лейтенант. В Субик-бей находится крупнейшая военно-морская база США в Тихом океане. Там обслуживаются все военные корабли.

– У Манильской бухты? Это всего в девяноста километрах.

– Да.

– Эта база была там уже в начале войны. Откуда к ней доступ у американских кораблей?

– США и Филиппины – союзники.

– А истребители, бомбардировщики? Я их постоянно вижу.

– Они прилетают на авиабазу Кларк, расположенную к северу от Манильской бухты. Почему, как вы думаете, такие огромные подразделения не атаковали и не захватили остров Лубанг? Ведь Лубанг контролирует вход в Манильскую бухту.

– У меня нет доступа к планам противника.

– Никаких планов нет, война закончилась.

Онода борется с собой. Затем он медленно встает, делает шаг к Сузуки и упирает дуло винтовки ему между бровей.

– Скажите мне правду. Сейчас самое время.

– Лейтенант, я не боюсь смерти. Но глупо было бы умереть, притом что я и так говорю правду.

Для Оноды, которого раздирают сомнения и прозрения, эта ночь самая длинная из всех. Внешне он неподвижен, его лицо будто окаменело. Атомные бомбы сброшены на два японских города, сто тысяч единовременно погибших? Оружие, как-то связанное с энергией, выделяемой при расщеплении атомов. Как такое может быть? Сузуки не хватает технических знаний, чтобы объяснить. У других стран она тоже есть, эта бомба. Текущего арсенала хватит, чтобы убить каждого жителя планеты не раз и не два, а тысячу двести сорок раз. По мнению Оноды, это несовместимо с логикой войны, с логикой любой мыслимой войны, включая войну будущего.

Онода хочет знать, что произошло после того, как на Японию якобы сбросили бомбы. Как я уже сказал, это было в 1945 году, в августе 1945-го. Япония объявила о безоговорочной капитуляции. Император обратился к народу по радио. До этого никто никогда не слышал его голоса. Он заявил, что не является живым богом. Это немыслимо для Оноды, и он снова решает, что Сузуки явился с заданием его обмануть. Он упирает дуло винтовки Сузуки в лоб.

– На самом деле война не кончилась. Фронты сместились, только и всего.

Но Сузуки непоколебим.

– На Западе Германия проиграла войну. Она капитулировала за несколько месяцев до Японии.

– Нет, – говорит Онода, – война продолжалась, война на Западе продолжалась. Я своими глазами видел доказательства.

– Что? Что вы видели?

– Я видел, как волна за волной над головой пролетают американские военные самолеты… Они летели прямо туда, в том направлении. На запад.

– Когда это было?

– Это длилось годами.

– А когда началось?

– В 1950-м. Бомбардировщики, и транспортники. И военные корабли.

– Это была Корейская война.

– Корейская война? Какая корейская война? Корея – наша.

– Коммунисты выбили оттуда Японию. Потом США начали войну с коммунистами.

– И проиграли.

– Наполовину проиграли, наполовину выиграли. Корея теперь разделена на коммунистический Север и капиталистический Юг.

Оноде сложно воспринять столько всего зараз.

– Но истребители, истребители никогда не прекращали полеты.

– Что за истребители? Когда?

– Они всегда летели на запад. Американские самолеты прямо над моей головой. Их было все больше и больше, начиная с 1965 года – крупные формирования. А на воде – целые флотилии, все чаще, все многочисленней. И вы хотите, чтобы я поверил, что война закончилась?

– Это была война во Вьетнаме.

– Что?

Онода откидывается назад. Это долгая ночь. Цикады, безразличные к войне и миру, к тому, кто и как называет войны, снова усиливают свой монотонный стрекот. Это их война, а возможно, их переговоры о мире, которые мы не способны понять. Луна. Ранний свет наступающего дня делает ее бледнее и бессмысленнее. Так было всегда, еще до появления людей.

Не сговариваясь, Онода и Сузуки одновременно поднимают на нее глаза.

– Люди были на Луне, – тихо говорит Сузуки, с опаской, словно не желая сразу раскрывать слишком много шокирующей информации.

– Когда? Как?

– Меньше пяти лет назад. Мне неприятно об этом говорить, но их туда доставили ракеты американцев, наших бывших врагов.

– Америка по-прежнему наш враг.

– Уже нет. Они даже приезжали к нам на Олимпийские игры[4].

– Я знаю об играх, – говорит Онода.

– Откуда? – удивляется Сузуки.

– Вражеские агенты разбросали по острову тщательно сфабрикованные японские газеты. Некоторые выглядели правдоподобно, но это только чтобы выманить меня из джунглей.

Онода надолго умолкает.

– Я продолжу свою войну. Я сражаюсь уже тридцать лет, и меня хватит еще на несколько…

– Но факты, которые…

– Я подумаю об этом, – прерывает его Онода.

– Что должно произойти, чтобы вы прекратили воевать? – тихо спрашивает Сузуки.

Онода думает.

– Сброшенные с самолетов листовки, в которых меня просили сдаться, были подделкой. Я могу это доказать.

Он говорит это больше для себя, чем для нежданного гостя.

– Есть только одно условие, при котором я сдамся. Только одно.

– Какое? – спрашивает Сузуки.

– Если бы один из моих командиров пришел сюда и отдал мне приказ прекратить боевые действия, тогда бы я сдался. Только тогда.

Сузуки подхватывает эту мысль.

– Давайте я попробую кого-нибудь привезти. Однако сначала нужно, чтобы кого-то из тех офицеров вернули на службу. По новой конституции, у Японии очень маленькая армия, исключительно оборонительная.

Сузуки прикидывает.

– Я могу вернуться в Токио через два-три дня. Затем еще примерно десять дней на то, чтобы все организовать… Через три недели я могу снова быть здесь.

Онода на секунду задумывается.

– Звучит здраво.

Сузуки торопится:

– Что вы об этом думаете? Мы встретимся снова, прямо здесь, на этом месте. Я приведу одного из ваших начальников. Никаких филиппинцев. Никого больше. Только он и я.

Теперь Онода говорит официальным тоном.

– Я согласен. Но если вы попытаетесь обмануть меня, я без предупреждения открою огонь по вам и тем, кто будет с вами.

Никакого рукопожатия, лишь едва заметный поклон. Мужчины не касаются друг друга. Сузуки испытывает воодушевление.

– Я могу вас сфотографировать?

– Нет, – говорит Онода. – Разве что мы оба будем в кадре.

Сузуки немедленно достает камеру. У него нет штатива, он кладет ее на рюкзак и отпрыгивает назад к Оноде, присевшему на землю в двух метрах от него.

– Сейчас будет вспышка. Вы даже примерно не представляете, какой сенсацией станет это фото.

– Держите мою винтовку, – говорит Онода, – это будет доказательством того, что я вам доверяю.

Их обоих освещает вспышка. Онода оценивающе смотрит на Сузуки.

– Частично. По крайней мере, частично.