Вместо завершения

Размышляя над событиями российской истории, из которых, как из кирпичиков, складывалась Русская революция, невозможно отделаться от впечатления, что Гражданская война шла в стране многие годы и даже десятилетия. Считать ли проявлением Гражданской войны крестьянские бунты, сотрясавшие Россию весь XIX век? Три революционные ситуации, революцию 1905 года, когда на сторону восставших рабочих перешел, без сомнения, весь народ и практически вся армия? Все эти события сопровождались кровопролитными стычками с властями, а завершались кровавыми подавлениями выступлений силами полиции и армии.

Градус жестокости в обществе рос год за годом - к 1917-му на него наложились ужасы Мировой войны и хаотическая деятельность не готовых к своей роли новых властей. К этому времени Россия прошла и через "скорострельные" суды-тройки, и через самосуды, и внесудебные расправы, и через политический террор. К августу 1917 года уже не считалось чем-то из ряда вон выходящим устроить в Петрограде резню силами "Дикой дивизии" - для наведения порядка.

Историки, говоря о периоде Корниловского мятежа и планируемой "расчистке" Петрограда, как само собой разумеющееся отмечают: "Наиболее прозорливые из военных понимали, что вооруженного конфликта во время демобилизации армии избежать не удастся. Но большинство разделяло уверенность в том, что начало Гражданской войны необходимо любыми мерами отсрочить до победного окончания войны с Германией. Логика в таком подходе, несомненно, была. Не опасаясь удара с западных границ и получая помощь от союзников, военные могли надеяться "успокоить" страну. Подобные настроения разделяло и большинство политических партий" [275].

Спектр возможных альтернатив, таким образом, сужался до Гражданской войны и военной диктатуры - сразу, или после победы над Германией (насколько она была осуществима силами разложенной армии - отдельный вопрос, на мой взгляд, это не более, чем укоренившаяся идеологема, никак не соотносящаяся с реальностью, как и надежды на мифическую «помощь союзников» - от них как раз и стоило ожидать удара в спину).

Существовала ли реальная возможность политического урегулирования накопившихся в России противоречий? Возможно, разогнанное большевиками Учредительное собрание могло бы спасти страну от братоубийства, избрав легитимную власть? Ведь многие политические силы и лидеры Белого движения делали ставку именно на «учредиловку», которая должна была положить конец анархии.

Факты, к сожалению, говорят об обратном. Конфигурация сил, представленная в Учредительном собрании 1918 года, выглядела следующим образом: 23,9% голосов получили большевики, 40% - эсеры, 2,3% - меньшевики, 4,7% - кадеты, и еще 29% - мелкие политические силы, чей спектр распространялся от эсеров до кадетов [276]. Влияние эсеров, по старой памяти, все еще было весьма значительным.

Перед нами, если исключить большевиков, немного измененная модель уже доказавшего свою недееспособность Временного правительства. Его можно было даже не разгонять – собрание само потонуло бы в «говорильне». Обиженные на большевиков совсем недавно правящие эсеры демонстративно проваливали все предложения СНК, меньшевики, кадеты и их союзники стремились к буржуазной республике, а в целом ни те, ни другие не могли предложить России ничего нового – все они уже побывали у власти, все опробовали свои методы.

Главной целью Учредительного собрания было избрать стране власть, отвечающую воле народа. Учитывая, что подавляющее большинство в нем составляли социалисты, нетрудно понять, какая власть, не будь среди социалистических партий внутренней борьбы и обид, была бы в итоге избрана. По сути, такая власть и без того уже существовала в России – власть Советов.

Мог ли такой выбор устроить кадетов и Белое движение? Категорически нет. Очень простой аргумент: Советы, в которых консолидировались большевики и левые эсеры, выступали за мир, неприемлемый для белых. Итогом работы Учредительного собрания все равно стала бы Гражданская война – поводы искать долго не требовалось, просто агония страны затянулась бы на многие месяцы или годы.

Показателен опыт созданного эсерами после разгона Учредительного собрания государственного образования в Самаре – Комуча. Комитет членов Учредительного собрания, первоначально из 4 человек, провозгласил себя верховной властью России. Отменил все большевистские декреты, объявил о возрождении демократических свобод. Вскоре в Комитет входило уже 97 бывших членов Учредительного собрания.

Реализации политической и экономической программы эсеров не состоялось и здесь. С одной стороны были дарованы свободы - Комитет официально установил на своей территории восьмичасовой рабочий день, разрешил собрания и сходы, фабзавкомы и профсоюзы. С другой стороны вернул прежним владельцам фабрики, заводы, банки и другие частные учреждения.

К решению земельного вопроса, главного в Революции, Комуч подойти так и не решился - с одной стороны звучали призывы национализировать землю, с другой – вернуть ее прежним владельцам.

Возник Комуч 8 июня 1918 года, в сентябре принял решение об объединении с Временным сибирским правительством, в начале ноября была сформирована Уфимская директория (коалиционное правительство) из 10 человек. И уже 18 ноября директория была распущена в результате переворота адмирала Колчака. К этому моменту по всему бывшему Комучу полыхали крестьянские восстания.

Гражданская война 1918 – 1922 годов началась в России из-за непримиримых противоречий, сложившихся в обществе после крушения монархии, причем, основные ее причины были заложены задолго до революций 1917 года. В Гражданской войне сошлись представители всех политических взглядов, столкнулись все проекты модернизации и дальнейшего развития России. Наиболее консолидированными и действенными из них, понимающими свои цели и задачи, были Белое движение – сторонники военной диктатуры с серьезным влиянием либералов-кадетов, и партия большевиков.

Две эти силы были плоть от плоти российского общества, и даже плоть от плоти российской армии. Сегодня принято считать, что болезненным патриотизмом белых был пронизан весь офицерский корпус страны, большевики же исходили исключительно из не менее болезненного крайнего космополитизма и ненависти к «золотопогонникам». Это не так, российский дореволюционный офицерский корпус разделился между этими силами практически поровну.

В Красной армии служили 70-75 тысяч царских офицеров, в Белой армии - около 100 тысяч. В Красной армии было 639 генералов и офицеров Генерального штаба, в Белой – 750 [277]. Антон Деникин в этой связи отмечает: «не может быть никаких сомнений в том, что вся сила, вся организация и красных и белых армий покоилась исключительно на личности старого русского офицера» [278].

«Русское офицерство, - поясняет он, - в массе своей глубоко демократичное по своему составу, мировоззрениям и условиям жизни, с невероятной грубостью и цинизмом оттолкнутое революционной демократией и не нашедшее фактической опоры и поддержки в либеральных кругах, близких к правительству, очутилось в трагическом одиночестве. Это одиночество и растерянность служили впоследствии не раз благодарной почвой для сторонних влияний, чуждых традициям офицерского корпуса, и его прежнему политическому облику, - влияний, вызвавших расслоение и как финал братоубийство».

Расслоение, однако, как ни печально, было неизбежно. Революционная демократия, либеральные круги не были приняты основной массой российского народа. Но аристократия, собственники, помещики и капиталисты, значительная часть офицерства и образованного слоя не могли согласиться с «требованиями голытьбы». В лучшем случае они их искренне не понимали, физически не могли принять власть малограмотного народа. Это, если хотите, претило даже их эстетическому чувству (достаточно взглянуть на современную либеральную интеллигенцию с любимыми словечками «совок» и «быдло»).

Да, «Швондеры» выглядели дико, поступали непонятно и, конечно же, заслуживали той едкой иронии, что выливалась на них в эти дни. Но это был народ, доведенный до такого состояния не без помощи аристократии, помещиков и интеллигенции. Но я прекрасно понимаю офицера царской армии, которому физически сложно было обращаться к нему на «Вы». И многие пошли за белыми, в том числе, и по этой причине.

А многие не пошли – хоть точно так же впервые увидели вблизи свой народ. Но поняли, что это именно свой народ.

В каком поступке больше подвига – судить читателю.

Загрузка...