Супердиверсант Сталина. И один в поле воин

Глава 3 Операция «Монастырь»

Информация к размышлению:

Из характеристики агента НКВД «Гейне»: «…Глубокое проникновение в суть дела, трезвая расчетливость, дальновидность, основательность. Ответственность за свои обещания: обязательства выполняет аккуратно и в срок. Имеет высокий уровень навыков и умений в изучении людей, установлении и закреплении контактов для добывания информации. Обладает развитой наблюдательностью, быстро ориентируется в незнакомой среде и трудной ситуации. Постоянно нацелен на успех. Вполне надежен. Беззаветно любит Родину. Делу Ленина – Сталина и органов госбезопасности предан…»

– Немцам вы сообщили о своей квартире? – спросил Судоплатов. – Я имею в виду как о явочной?

– Да, встречать агентов буду на Садовой-Самотечной, это удобнее всего.

– Отлично… Профессор Березанцев также готов предоставить свою квартиру, и это важно – агенты или курьеры абвера будут являться именно к профессору, под видом пациентов, а он уже станет звонить вам. Вас мы устроим, для начала, в Наркомат путей сообщения – немцев это очень обрадует. Будете сообщать «хозяевам», куда движутся эшелоны с пополнением и техникой. Текст радиограмм мы вам подготовим…

– Я готов, – поднялся Демьянов.

– Не сегодня, Александр Петрович, – улыбнулся Павел. – Мы вас сейчас отвезем и незаметно высадим. Сами доберетесь до дому и как следует выспитесь. А пока сделаем паузу.

Распрощавшись с Судоплатовым и Эйтингоном, Демьянов вышел. Его «конвоиры» молча пошагали следом.

Операция «Монастырь» входила в активную фазу…

– Я так понимаю, – осторожно начал Наум, – ты помнишь, как прошла операция?

– Помню. Замечательно прошла. В мае 45‑го Демьянов получил последнюю радиограмму: «Враг одолел Германию. Связь прекращаем. Благодарим за службу».

Эйтингон покачал головой:

– Прямо мурашки по телу… Стало быть, ныне все пойдет иначе?

– Уже! Уже идет, Наум. «В прошлой жизни»… Это я так для себя говорю весь год, чтобы не спутаться. Так вот, в тот раз все складывалось хуже, чем сейчас. Я же все помню, да и как тут забудешь? Нашу ОМСБОН, причем единственную, мы собрали только осенью 41-го, а нынче – вон, четвертая на подходе! Ты просто не можешь сравнивать то, что есть сейчас, с тем, что было, а я могу. Помнишь Павлова, который рулил… то бишь командовал Западным округом? Этот дурак таких дров наломал, такую кашу заварил… Представляешь, за несколько дней до войны он приказал поснимать вооружение с самолетов, а зенитчиков отправил на учения!

– Постой… – нахмурился Наум. – Нет, ну были такие случаи, но Еременко…

– «В прошлой жизни», Наум, не было никакого Еременко, – усмехнулся Судоплатов. – Люфтваффе попросту опустошила наши аэродромы, а Павлова расстреляли через месяц после начала войны.

– Так вот ты куда отлучался… – затянул Эйтингон. – Ты и Павлова… того?

Павел кивнул.

– Надо было что-то срочно предпринимать, и что я мог, кроме как пристрелить командующего округом, надеясь, что его преемник окажется хоть чуточку умней, хоть на вот столечко будет чтить долг перед страной?

– Да нет, Павлуша, я не спорю. Тогда, в Минске, успел насмотреться. Главное, из Москвы приказ отдан – бдеть, а они офицеров по домам отпускают. За день до войны! Хорошо, Еременко всем фитиля понавставлял – забегали, как наскипидаренные! Слушай, Павлуша… Когда война закончится, надо будет тебе памятник поставить.

Судоплатов притворно вздохнул.

– И как я тебя терплю только, не понимаю…

– Да сам такой, вот и терпишь! А что, большие различия? Ну, перед тем 41-м и этим?

– Знаешь, поначалу и незаметно было, а потом я стал даты сличать. Минск немцы взяли 28 июня…

– В прошлой жизни?

– Ну да. А в этой лишь 2 июля. Чуешь разницу?

– Не слабо…

– Пять дней, Наум! Представляешь, сколько мы «лишних», так сказать, немцев положили? А сколько своих успели вывести из окружения? Техники сколько спасли? Орудий? Но настоящий праздник случился, когда наши оставили Киев. Полмиллиона красноармейцев тогда уцелело или не угодило в плен, как тогда, в иной реальности, которая для меня самого как сон уже, как память о прочитанной книге. И Вяземского котла не случилось, а Балтфлот, который всю ту войну простоял в Кронштадте, в эту воевал. Еще 18 июня Кузнецов послал все подводные лодки дежурить у Мемеля, Данцига, Киля. 22-го наш подплав немало немецких лоханок на дно пустил!

Судоплатов не рассказал другу о том, к примеру, как «подсказал» геологам искать алмазы в Якутии и нефть на озере Самотлор. Да и чем тут хвалиться? Сам он, что ли, открыл сии богатства недр?

Но будет славно, если сибирская нефть пойдет по трубам на двадцать лет раньше, чем тогда…

Павел усмехнулся. В одной из повестей братьев Стругацких он вычитал рассказ о гигантской флюктуации – человеке, вокруг которого случались невероятные явления.

Вот и он превратился в такую гигантскую флюктуацию. Разве что события, кругами расходившиеся от него, вполне себе возможны.

– Спасибо, Павлуша, – серьезно сказал Наум. – Полегчало мне. Когда смотришь вокруг и кажется тебе, что хуже быть не может, а потом узнаешь, как оно могло быть… И было бы, не воскресни ты! Или как это назвать… Да неважно! Эмме ты ничего не рассказывал?

– Нет, – покачал головой Павел. – Думаю, и не стоит. Зачем зря травмировать женщину?

– Мужчину, значит, травмировать можно! – ухмыльнулся Наум.

– Переживешь, – буркнул Судоплатов.

Две недели спустя Демьянов вышел в эфир и передал немцам первое сообщение:

«Rzd. Сбросили вместо Пушкино в районе Рыбинск, оттуда с трудом добрался 30. Ваши указания о работе переданы руководству. Никого сейчас не присылайте, ибо контроль всюду усилен. Слушайте меня между 15 и 20 этого месяца. And»[5]

Из воспоминаний П. А. Судоплатова:

«Следует отметить, что операция «Монастырь» с участием «Гейне» – «Макса» была задумана как чисто контрразведывательная. Действительно, когда он вернулся в Москву в 1942 году в качестве резидента немецкой разведки, мы при его помощи захватили более 50 агентов противника. Однако позднее операция приняла характер стратегической дезинформационной радиоигры.

Помимо операции «Монастырь», наша служба во время войны вела примерно восемьдесят радиоигр дезинформационного характера с абвером и гестапо.

В 1942–1943 годах нам окончательно удалось захватить инициативу в радиоиграх с немецкой разведкой. Обусловлено это было тем, что мы внедрили надежных агентов в абверовские школы диверсантов-разведчиков, которые находились под Смоленском, на Украине и в Белоруссии. Наша удачная операция по перехвату диверсантов зафиксирована в литерном деле «Школа». Перевербовав начальника паспортного бюро учебного центра в Катыни, мы получили установки более чем на 200 немецких агентов, заброшенных в наши тылы. Все они были либо обезврежены, либо их принудили к сотрудничеству. По этим материалам был поставлен большой многосерийный фильм «Сатурн» почти не виден».