ГЛАВА ШЕСТАЯ

Энни согнулась, словно от удара в живот.

— Поженимся? — прохрипела она. Вскочила, завернувшись в простыню, и стала разыскивать свою одежду.

Джаред поймал ее руку и крепко сжал, когда она попыталась вырваться.

— Да, черт возьми, поженимся! ПОЖЕНИМСЯ! Что же еще может означать «An phósaidh tú mé»?

— Так вот что ты сказал! — Она была в ярости.

Его пальцы впились в ее руку.

— Конечно. Я попросил тебя выйти за меня замуж! Господи, Энни, неужели ты снова отталкиваешь меня?

Она действительно толкала его, боролась с ним, пыталась одной рукой разжать его пальцы, а другой дотянуться до своей одежды.

Джаред отпустил ее, провел рукой по волосам.

— Я не верю. Не могу поверить в это! — Он с болью посмотрел на Энни. — Какого черта ты собираешься делать?

— Одеться. — Она схватила шорты, надела их с максимальной скоростью и огляделась вокруг в поисках туфель. — Просто хочу одеться. И тебе лучше одеться. Чтобы убраться отсюда.

Но Джаред не двигался. Голый и обозленный, он сидел на постели и гневно смотрел на нее. Энни тоже бросала на него полные ярости взгляды.

— Не знаю, чего ты ожидал, — заявила она наконец. — Я думала, все было сказано совершенно ясно. Я говорила тебе еще в Сент-Луисе…

— Ты ничего не говорила в Сент-Луисе. Ты смотрела на меня как сфинкс.

— Потому что не желала говорить с тобой! Потому что боялась, как бы ты опять не начал настаивать. И была права!

— Что плохого в замужестве?

— Все!

Джаред округлил глаза.

— Вас не затруднит немного пояснить, мисс Д'Анджело? Возможно, вы прольете свет на этот вопрос.

— Да! Да, объясню, что плохого в браке с мужчиной, подобным тебе. Подобным моему отцу. С мужчиной, который думает, что женщина должна, как собачка, ходить за ним следом. Для которого его желания, его потребности — все, а желания женщины — ничто.

— И ты считаешь, что этого я хочу?

— Да, именно этого! Тебя полностью устраивала жизнь со мной, пока никто не оказывал на тебя давления, но, как только предложили роль этого проклятого Рейда Маккалоу, ты решил изменить правила игры!

— Я…

— Именно так поступал мой отец, пока я росла. Он нашел работу в Филадельфии — мы переехали в Филадельфию. Потом он нашел работу в Далласе — мы переехали в Даллас. Он нашел работу в Чикаго… Улавливаешь мысль? И куда бы он ни ехал, чем бы ни занимался — всюду тащил за собой мою покорную мать! Так вот, я совсем другой человек. И никто на белом свете не принудит меня! Никогда! Я актриса. И ни ты, ни кто-либо другой не остановит меня!

— Я никогда…

— И если бы даже я захотела — а я не хочу — быть твоей женой, то не вышла бы за человека, который продал себя!

Джаред медленно поднялся — весь обнаженная мощь и ярость. Он что-то хрипло произнес по-гэльски, и Энни никогда бы не перепутала эти слова со списком покупок.

— Продал себя?! — взревел он. — Какого черта ты хочешь сказать?

Энни подняла подбородок.

— Я сказала то, что сказала. Ты — самый талантливый актер, какого я только знала. У тебя невообразимый диапазон, невероятная сила. Ты мог заставить меня смеяться и плакать, мог даже заставить почувствовать голод. А ты растрачиваешь себя, играя этого тупого, смехотворного полицейского! Неважно, что у тебя не было другого контракта, ведь ты не умирал с голоду. Я могла бы поддержать тебя.

— Ты и поддерживала меня, — ответил Джаред. Он сгреб свою одежду в охапку. — Почти два проклятых года ты поддерживала меня, и я устал от этого. Я сам хотел поддерживать тебя!

— Мне не нужна поддержка!

— Неужели?

— Нет!

— А мне, значит, нужна?! — Его тон внезапно снизился. Но так слова обжигали еще больней. — Премного благодарен.

— Я не имела в виду…

— То, что ты имела в виду, кристально ясно. — Он надел рубашку через голову.

— Джаред! Ради Бога! Я хотела тебе самого лучшего! Я не хотела, чтобы ты соглашался на дешевку, — беспомощно добавила Энни, видя его гнев.

— Ну что ж, прости за предложение разделить все это со мной! Прости за неоправдавшиеся великие ожидания. Прости, что поступил так. Но я, черт возьми, не твой отец. И я никогда не думал, что ты будешь как твоя мать. По собственной глупости я думал, что мы не такие — ты и я. Я думал, ты любишь меня. — Он наклонился и достал свои ботинки из-под кровати.

— Джаред! — Она ошеломленно смотрела на него.

— Тем хуже для меня, — горько продолжил он. — Что ж, я уйду. Второй раз я оскорбил тебя своим предложением. Прости великодушно. Я никогда не понимал, что слишком назойлив.

— Джаред…

— Ты можешь преуспеть в искусстве. И не только в этом своем «театре присутствия». Ты еще сыграешь Джульетту, Офелию — лучшие женские роли. Но, честно говоря, сомневаюсь, чтобы ты была от этого счастлива. Вряд ли ты знаешь, что такое счастье. — Он всунул ноги в ботинки и направился к двери.

— Джаред!

Он распахнул дверь и оглянулся на пороге. Теперь в его глазах был лед.

— Что?

— Я… прости… я не хотела… заканчивать вот так.

Его брови вопросительно выгнулись.

— А как ты хотела закончить?

— Я… не хотела обижать тебя. Мне… не все равно. Действительно не все равно. Ты должен, обязан поверить мне!

— Обязан?

— Да! — страстно попросила она. — Просто я… я… — Она в отчаянии прикусила губу, зная, что поступает неправильно, но уже не могла остановиться. — Ничего не получилось бы, Джаред. Я была бы ужасной женой.

Джаред молча смотрел на нее. Наконец губы его тронула горькая усмешка. Он повернулся и, не произнеся больше ни слова, ушел из ее жизни.


Я права. Я знаю, что права.

Так почему же, о Боже, я так несчастна? Надо продолжать жить, выбросив Джареда Флинна из памяти.

Но, сколько она ни старалась, сколько ни убеждала себя, ничего не помогало.

Осталась еще неделя от отпуска, о котором она столько мечтала, и Энни решила провести это время как можно лучше. Раз она больше никуда не едет, надо осмотреть Нью-Йорк.

Так она сделалась туристкой. Оглядела город с крыши Всемирного торгового центра и съездила в Южный морской порт. Прокатилась на пароме на остров Стейтон и проплыла на катере вокруг Манхэттена. Поднялась на статую Свободы и осмотрела остров Эллис.

Но куда бы она ни направлялась, всюду был Джаред.

Не телом — Бог знает где его тело, — но душой он всегда находился рядом с ней. Она осматривала места, которые ему бы понравились. Она слушала рассказы гида, которые он бы запомнил. Она страстно желала разделить с ним все это и ненавидела его за то, что его нет рядом.

Но еще больше — за то, что он заставляет ее скучать по нем.

Один раз она уже пережила расставание с ним. Тогда у нее было сознание правоты, решимость, цель. Сейчас она лишилась всего, сбита с прямого пути его словами, его признанием в любви и своим резким отказом.

Именно так ты и хотела все устроить, говорила она себе, возвращаясь после четырехчасового тура в Гринвич-Виллидж.

Когда она открыла дверь, зазвонил телефон. Энни торопливо подняла трубку и услышала голос матери.

— Ты помнишь Джулию? — начала та без предисловий. — Мою кузину Джулию из Сент-Луиса? Ее племянник Кармин получил работу на Манхэттене и переезжает в Нью-Йорк.

Энни застонала, предвидя дальнейшее.

— Нет, мама, я не могу…

— Твои вечные «не могу», — выразила недовольство мать. — Что с тобой, Энни? Ты что, боишься влюбиться?

Дело в том, что я уже влюбилась, могла бы ответить Энни.


Но она и сама не понимала, что с ней происходит, пока во вторник днем не начала готовиться к своей сто двадцатой свадебной церемонии.

Не понимала, пока подружка невесты, Хелен, не заглянула в дверь гримерной:

— С возвращением к лицедейству! Как оно, в настоящем мире?

С этого момента Энни точно знала, что делает с женщиной любовь.

Она закончила гримироваться и посмотрела на себя в зеркало. Она выглядела, как должна выглядеть стыдливая невеста, а на прошлых представлениях была словно обезумевшая от горя Джульетта, слегка помутившаяся разумом Офелия или соблазнительная Мэгги. Это и есть ее талант: показывать весь диапазон эмоций, заставлять волноваться публику. На этом и построен их театр — на «эффекте присутствия».

А после этого она может идти домой.

Хелен права: актерская игра — лицедейство. Каждый день можно привносить в свою роль что-то новое, улучшать ее, но, как ни играй, все это далеко от жизни.

Роли — не реальность и никогда не должны подменять ее. Она видела в Джареде в первую очередь мужчину, а не просто актера. Конечно, его талант огромен. Но в нем не весь Джаред. И ее дар тоже не вся она.

У нее есть еще много чего для жизни, а не только для театра.

Она сама выбрала такой путь — четкий, ясный, посвященный единственной цели… и совершенно пустой.

Пришло время сменить его.

Как-то раз Дайана сказала ей: «Без Ника ничто не имеет смысла». А ее сосед Джек говорил, что ему всегда интересно с Фрэнсис, потому что он не представляет себя без нее, она делает его жизнь реальной.

Джаред сделал мою жизнь реальной.

Она поняла, что только с ним чувствует себя живой, может от души смеяться и плакать, танцевать и петь. В каждой роли — лишь частица ее. А Джаред собрал воедино все, даже мельчайшие, нюансы ее личности. Он — вторая половина ее самой.

Энни вспомнила, как во время последнего телефонного разговора спросила мать, зачем она так старается выдать ее замуж.

— Потому что хочу тебе счастья.

— А сама ты счастлива? — с сомнением спросила Энни.

— Конечно, — не задумываясь ответила мать.

— Но… как же Даллас? Как же Филадельфия? Чикаго? Папа просто помыкал тобой. Таскал тебя по всей стране.

— Потому что ему этого хотелось, — просто ответила мать. — И я не обижалась. Между прочим, мы не поехали ни в Лос-Анджелес, ни в Сиэтл, ни в Дулут. — В голосе матери слышался смех. — Так что есть места, куда мы не поехали.

— А могли поехать и туда?

— Да.

— Почему же не поехали?

— Я не захотела. И твой отец отказался от работы.

Она не захотела, и он отказался. Так просто. И так очевидно.

— Я не знала, — глухо произнесла Энни.

— Ты многого не знаешь, моя девочка. Но ты не глупая. Ты подумаешь и поймешь.

Да, не слишком быстро она думает. Но, пожалуй, пора решиться. По крайней мере попробовать.

Она поправила фату, подняла подбородок и отправилась искать Дэна — своего режиссера.


— Уволиться? Ты хочешь уволиться? — Дэн ошеломленно посмотрел на нее.

— Я хочу уволиться, — повторила Энни.

— Но ты нужна нам! Ты просто необходима! Ты…

— Я уезжаю. — Голос ее зазвучал увереннее: — Я не так уж и нужна. Хелен будет очаровательной невестой.

Хелен всегда стремилась к тому же, что и Энни. Но сейчас цели Энни изменились.

— Но ты не можешь уйти прямо сейчас! Мы взяли нового жениха, и мне нужно, чтобы ты его объездила.

Энни округлила глаза.

— Еще одного?

— Что я могу сказать? Любой артист боится дебюта в новой роли. Даже знаменитости. — Дэн усмехнулся. — Не торопись. Кто знает, может, сработаешься с ним и останешься.

Но Энни помотала головой:

— Нет. Я уже решила.

Она не знает, где Джаред, но должна найти его. А когда найдет — попросит дать ей еще один шанс.

А если он откажется… если он откажется, она выживет. Но ни за что не выживет, если не сделает этой попытки.

— Твое дело, — пожал плечами Дэн. — Но ты остаешься еще минимум на неделю.

— Спасибо, Дэн, — сказала Энни и радостно улыбнулась.

Режиссер покачал головой и поправил на ней фату. В этот момент в дверь заглянула Хелен.

— Две минуты.

Энни глубоко вздохнула.

— Задай им жару, детка! — подмигнул Дэн.

Не лучшее напутствие для невесты, подумала Энни. Но теперь оно вполне уместно. Ведь она просто делает временную работу, она больше не невеста. Пока еще не невеста.

А может быть, никогда и не станет ею, как знать…

Но она не могла и не хотела смириться с подобной мыслью. И потому спокойно вошла в установленный на сцене центральный неф церкви и попыталась представить, как бы выглядела ее настоящая свадьба.

Она вспомнила, как выглядела Дайана, когда готовилась идти навстречу Нику. Бледная. Дрожащая. Нервная. Полная решимости.

Да, полная решимости. Готовая начать войну против Хоффманов, Бауэров и Гранателли, против всего Сент-Луиса и половины Италии, чтобы выйти замуж за любимого человека.

Но сначала, припомнила Энни, Дайане пришлось завоевывать Ника.

«Он любит меня, — пожаловалась она однажды Энни, придя в гримерную после спектакля. — Я знаю, что любит. И он знает, что любит. Мне нужно только заставить его сказать это. — Ее обычно спокойные карие глаза вспыхнули адским огнем. — И я сделаю это! — поклялась она, пожимая подруге руку. — Потому что ты сегодня научила меня верить в себя».

Тот, кто может, делает; кто не может — учит, напомнила себе Энни старую присказку. Хоть бы это была только шутка!

Заиграл орган. «Отец» взял ее под руку и прошептал на ухо:

— Потом пицца у Хелен. Выпивка за тобой.

Наконец Энни двинулась по церкви навстречу «жениху».

Она вспомнила Ника, напряженного, но уверенного, потом представила себе, как ждал бы ее Джаред.

И вдруг увидела: он ее ждет.


— Что со мной было?

— Обморок, — сказал Джаред.

Она лежала на вытертой кушетке в гримерной и смотрела на него остекленелыми глазами. «Свадьба» и банкет для актеров и публики закончились двадцать минут назад, а она только сейчас пришла в себя.

Он потрогал ее холодную щеку, и на лице у него появилось беспокойство.

Джаред действительно тревожился.

Он ожидал любой реакции — ужаса, отвращения, презрения, гнева. Но совсем не предполагал, что Энни пройдет четыре шага по церкви, увидит его и рухнет замертво.

— Ни… ничего не помню, — запинаясь, проговорила она. — Что ты здесь делаешь?

— Может быть, женюсь на тебе, — произнес он с деланной бойкостью, на всякий случай взяв шутливый тон.

Энни ошарашенно посмотрела на него, и Джаред неуклюже пожал плечами.

— Вначале телевидение, теперь театральный спектакль. Буду расширять диапазон. Как ты и советовала.

Тут она моргнула. Но по-прежнему не произнесла ни слова.

Джаред облизнул губы, потом сжал их.

— Я думал над твоими словами о том, что распродаю себя. Есть в этом зерно истины. Но я делал это не только для себя.

Ее глаза расширились, она хотела что-то сказать, но он опередил ее:

— А в основном ради тебя. Это было вопросом чести. Я слишком зависел от тебя с самого начала. Если бы не ты, я бы давно вернулся в Ирландию.

Энни нахмурилась, но Джаред покачал головой.

— Это правда. Ты внушила мне смелость, и я поверил, что смогу играть, смогу бороться за роли. Ты поддерживала меня все это время. Ты верила в меня намного больше, чем я сам. И я постоянно ощущал свою вину. А когда подвернулся Рейд Маккалоу, — он пожал плечами, — я не раздумывал, а просто схватился за эту роль. Я думал, что смогу заработать для нас двоих, потому что сам хотел поддерживать тебя.

Энни с трудом проглотила стоявший в горле комок.

— О Боже! Джаред! — застонала она и обвила его шею руками.

…Очень давно, когда Джареду было десять лет, мать наскребла денег и отправила его и брата к своей кузине, которая вышла замуж за фермера в Слайго. Они провели там целое лето, но больше всего он запомнил возвращение домой.

Он помнил, каким одиноким чувствовал себя, как тосковал по знакомым лицам и местам. Он помнил, как после шести долгих недель в Слайго он наконец вышел из автобуса и увидел мать. Он побежал к ней, прижался лицом к ее груди, вдыхая запах лавандового мыла, а она обнимала его и целовала в макушку…

И сейчас, сильнее, чем когда-либо прежде, Джаред Флинн чувствовал, что вернулся домой. А ведь он едва не сбежал!

Утром во вторник он вышел из квартиры Энни, собираясь лететь в Мексику. Лишь необходимость разгрузить инструмент Ника задержала его. И, разгружая фургон, взвешивая в руке инструменты, он задумался. Он думал о Нике и Дайане, о том кремнистом пути, который прошла их любовь. Он думал о словах Энни, о страхе, который в них звучал. Она несколько раз сказала, что ей не все равно.

Ему тоже не все равно. И вопрос чести — доказать это.

Он решил вернуться и сказать, что она права…

— Значит, у нас будет новый жених? — спросила она, смущенно улыбаясь.

— Ты не против?

— Не против. Конечно, не против. Но не знаю, как тебе сказать…

Джаред нахмурился. Сердце застучало чаще.

— Что?

— Я уволилась.

Он подпрыгнул от удивления.

— Уволилась? Почему? Тебе нравилось здесь. Ты была великолепна. Даже сегодня — как только тебя оживили.

Энни засмеялась.

— Спасибо. Приятно слышать. Рада, что ты так думаешь. Но для меня этого мало.

— Ты нашла другую роль?

Она кивнула и посмотрела в сторону. Затем подняла голову и взглянула ему прямо в глаза.

— Твоей жены.

Он открыл рот, но не смог издать ни звука.

— У меня была своя точка зрения, — быстро заговорила она. — Но твоя оказалась лучше. Я действительно любила тебя. И сейчас люблю тебя. Но я боялась. Я работала так долго и трудно, чтобы добиться признания, и не могла позволить никому — никому — встать на моем пути.

— Энни… — начал он, но она коснулась пальцем его губ.

— Ты произнес свой монолог. Теперь позволь мне. Быть актрисой важно для меня, но это не все. Сейчас я это знаю. Я открыла в себе то, чего никогда не касалась: только рядом с тобой я чувствую, что живу.

Она улыбнулась, и глаза ее стали такими сияющими, какие он уже и не надеялся увидеть.

— Но я должна остаться здесь еще на неделю. Дэн попросил объездить нового жениха.

— И ты согласилась? — улыбнулся Джаред. — Ты полагаешь, меня можно объездить за неделю?

Энни притворно задумалась.

— Актера твоего уровня? Несомненно. Будет не свадьба, а конфетка.

— А брак? — спросил Джаред, целуя ее.

— Брак — совсем другое, — прошептала ему на ухо Энни. — Эту пьесу мы будем разыгрывать до конца наших дней.

Загрузка...