Свадьба белой ночью

Лана Тэннер — Софи Бланше

«Милая Софи!

Я благодарна тебе за сам факт нашей с тобой переписки. Когда я застываю с пером в руке над чистым листом бумаги, то переживаю редкие минуты напряжения мысли, желания неторопливо оценить себя, свою жизнь, суть вынужденных поступков и результат не принятых, а как бы свалившихся на меня решений.

Мы все торопимся, экономя даже на минутах телефонных бесед. Ну много ли я узнала о тебе из последнего нашего суматошного разговора! Где была. Куда собираешься. Кто из знакомых встретился. А о тебе, твоем житье, душевном настрое — ничего. И вдруг — письмо из Парижа! Моя Софи из-за океана мне приказывает — стоп! Я поделилась собой, теперь — твоя, Лана Тэннер, очередь.

Моя так моя.

Софи! Ты говоришь, что намерена начать новую жизнь. Хочешь зачеркнуть прошлое и, выдрав из тетради измаранную ошибками и поправками страницу, свежий лист заполнить аккуратным красивым почерком, не допуская помарок. Я правильно тебя поняла? Придется огорчить тебя, сказав: так не бывает, дорогая! Сегодняшний почерк хранит в себе те линеечки и старательные загогулинки, которые мы писали, когда были малыми детьми. Ошибки, которые портят лист, — не они ли научили нас по мере сил обходиться без них?

Но даже не в этом суть. Само решение — мол, с девяти утра седьмого сентября я начинаю новую жизнь, поверь мне, самообман. Многое ли зависит от нас самих в выполнении подобной установки на обновление?

В отличие от тебя, — даже, скажем, в категорической противоположности наших житейских установок, — я не хотела бы ничего менять в своей прежней жизни (не самой, как ты знаешь, счастливой). Желала остановить все мгновения, часы, недели, годы, только бы все оставалось по-прежнему. И что же? Все разлетелось вдрызг! Без моего, заметь, участия. Так что не гневи Бога, благодари его за каждый дарованный день, прислушивайся к голосу Провидения, не пытаясь заглушить этот голос командами самой себе.

Вряд ли можно меня упрекнуть: дескать, я не ценила того, что окружало меня в прошлом. Мама со своей любовью и самоотверженностью. Папа с талантом великого музыканта, реализованным в самой малой степени. И я со своим балетом. Мне было отпущено совсем немного времени, чтобы состояться как балерина. Согласись, время не было потрачено зря. Но мама умерла. Великий музыкант перестал быть музыкантом. Балерины нет. Я не принимала решения начать новую жизнь. Это новая жизнь принимает решение взять меня в свой оборот.

Ах, как было бы прекрасно ту, исписанную уже, тетрадку, начать заново… Что бы я вписала туда? Друзей, которых у меня по сути не было из-за частых переездов с родителями. Странно, как еще тебя я не „растеряла“? Ты так нужна мне уже хотя бы тем, что учишь меня самоанализу. Когда я пишу вот эти строчки, я гораздо умнее самой себя…

Тебе кажется, что я ною? Не думай так. Единственно, чего я не хочу, — принимать решений. Я нужна отцу. Без меня он просто пропадет. Я нужна тем малышам, которые уже бредят балетом, и мне доверено воплотить их мечты в жизнь. И надеюсь, нужна тебе, хотя бы вполовину того, насколько нужна мне ты…

Потери, которые пришлось мне пережить, очень горьки. Говорят — время лечит. Когда другого лекарства нет, приходится уповать на это. Но не пойму, как время способно вылечить меня от главной сладостной болезни всей моей жизни — от балета. Пойми, дорогая, балерина это не ремесло, даже не творчество, не профессия. Это состояние души. Это жизнь. Лечить жизнь временем? То есть поеданием самой жизни?

Вот сейчас, согласна с тобой, я ною. Поэтому обуздываю свою излишне расписавшуюся ручку. Обзор состояния моей души закончен.

Остается продублировать телефонную сумятицу вопросов.

Ты спрашиваешь, что делаю, что собираюсь делать? — Отвечено.

Каково мое душевное состояние? — Отвечено.

Что с папой? — Вскользь отвечено.

Что с Филиппом Баком? То же, что было на момент прошлого письма. Доволен жизнью. Танцует, собирая аплодисменты, цветы, охи и ахи поклонниц. Меня держит в резерве, считая, видимо, что рано или поздно, как только мистер Бак возжелает — мисс Тэннер будет принадлежать ему. Отвечено? Тебе — да. И ему тоже отвечено, но разве столь знаменитый танцовщик может поверить, что кто-то способен не подпасть под его чары?

И не уговаривай, Софи. Никогда твоя Лана не свяжет свою жизнь с этой бабочкой, порхающей с цветка на цветок.

Передавай приветы всем нашим общим знакомым. Поцелуй от меня свою маму. Жду твоего письма и уже начинаю тосковать по желанию поковыряться в собственной душе. Умные мысли на сегодня исчерпаны, перехожу к каждодневным глупостям жизни.

Целую.

Твоя Лана».