Сведенные судьбой

Очарование (АСТ)

Рейвенелы — 3

Пролог

Эвангелина, герцогиня Кингстон, вынула из ванночки своего крошечного внука и аккуратно завернула в мягкое белое полотенце. В ее объятиях, пофыркивая, ребенок попытался встать на крепкие ножки, потом потрогал ее лицо и волосы влажными ручками, и Эви умиленно засмеялась.

— Спокойнее, Стивен. — Она вздрогнула, когда малыш вцепился в двойную нитку жемчугов на ее шее. — О, я понимаю, это нельзя было надевать во время твоего купания. Очень большой с-соблазн. — Эви всегда говорила с заиканием, хотя теперь это было почти незаметно, не то что в юности.

— Ваша светлость! — воскликнула молоденькая помощница няни Уна. — Я сама бы вынула господина Стивена из ванночки и подала вам. Он ведь плотный и тяжелый, словно кусок скалы.

— Ничего страшного, — успокоила ее Эви, целуя малыша в розовые щечки и пытаясь отобрать у него ожерелье.

— Ваша светлость, вы так добры, что помогаете мне, когда у няни выходной день. — С величайшей осторожностью служанка забрала у нее мальчугана. — А ведь у вас много своих важных дел.

— Нет н-ничего важнее, чем мои внуки. И мне нравится проводить время в детской. Это напоминает мне годы, когда мои дети были маленькими.

Уна тихо засмеялась, потому что Стивен добрался до ее кружевного чепца.

— Я сейчас припудрю его присыпкой и одену.

— А я пока соберу банные принадлежности.

— Ваша светлость, вам нельзя этим заниматься! — Помощница явно пыталась соблюсти баланс между категорическим отказом и нижайшей просьбой. — В таком чудесном шелковом платье вам надлежит сидеть в гостиной и читать книгу или заниматься рукоделием. — Когда Эви открыла рот, чтобы возразить, Уна многозначительно добавила: — Няня оторвет мне голову, когда узнает, что я позволила вам купать младенца.

Шах и мат!

Понимая, что няня оторвет головы им обеим, Эви покорно кивнула.

— На мне ведь фартук, — только и сказала она.

С довольной улыбкой служанка вышла из ванной со Стивеном на руках, чтобы отнести его в детскую.

Все так же стоя коленями на коврике перед ванночкой Эви протянула руку за спину, чтобы распустить завязки фланелевого фартука, и с иронией подумала, что не так-то просто соответствовать представлениям слуг о том, как должна себя вести герцогиня. Они упорно оберегали ее от всего, что требовало усилий больших, чем помешивание чая серебряной ложечкой. У нее уже было двое внуков, но она оставалась стройной и находилась в хорошей форме — могла легко вынуть из ванночки увертливого малыша или побегать наперегонки с детьми по саду. На прошлой неделе она перебралась через каменную ограду, чтобы отыскать улетевшие игрушечные стрелы, и поймала неодобрительный взгляд садовника.

Когда Эви нащупала упрямый узел, до нее донесся звук шагов. И хотя не раздалось никаких других звуков и никто не появился в поле зрения, она узнала эту легкую поступь. Сильные руки отвели ее пальцы и развязали узел одним проворным движением.

Низкое, словно шелковистое, ворчание коснулось чувствительной кожи на затылке.

— Я смотрю, у нас объявилась новая няня. Какая прелесть! — Опытные мужские руки скользнули под свободно повисший фартук, коротким ласкающим движением прошлись от талии до груди. — А у тебя, милашка, роскошный бюст. Не сомневаюсь, ты будешь хорошо себя вести.

Эви закрыла глаза, откинулась назад, устраиваясь между его раздвинутыми бедрами. Мягкие губы, созданные для греха, легкими прикосновениями пропутешествовали вдоль шеи.

— Наверное, нужно предостеречь тебя, — продолжал голос, полный соблазна, — чтобы ты держалась от хозяина как можно дальше. Он ведь известный распутник.

Улыбка тронула ее губы.

— Наслышана. Он настолько порочен, как об этом все судачат?

— Даже хуже. В особенности когда дело касается рыжеволосых девиц. — Он вытащил несколько заколок из ее прически, и на плечо упала длинная прядь. — Бедняжка! Боюсь, он не даст тебе проходу.

Эви непроизвольно вздрогнула от удовольствия, когда он начал целовать ей шею.

— К-как часто мне придется слушаться его?

— Часто, — последовало между поцелуями.

У нее вырвался беспомощный смешок, когда она попыталась развернуться к нему лицом.

Даже после тридцати лет брака сердце у Эви замирало при виде мужа — бывшего лорда Сент-Винсента, а теперь герцога Кингстона. Себастьян превратился в роскошного мужчину, чья внешность одновременно внушала трепет и восхищение. Получив титул герцога десять лет назад, он преумножил качества человека, обладавшего огромной властью. Но встречая взгляд его поразительных светло-голубых глаз, полных огня и льда, никто не мог отделаться от мысли, что прежде герцог слыл самым беспутным повесой во всей Англии. Он таким и оставался — Эви могла подтвердить это.

Время было благосклонно к Себастьяну. Он оставался красивым мужчиной, стройным и элегантным. Его волосы темного золота теперь слегка серебрились на висках. Лев зимой, которому никто не осмелился бы перейти дорогу. Зрелый возраст добавлял его образу холодной, резкой властности, впечатление человека умудренного и опытного, которого редко, если вообще когда-нибудь, возможно обвести вокруг пальца. Однако если что-то развлекало или трогало Себастьяна, у него на губах появлялась улыбка, сияющая и неотразимая.

— О, это ты! — слегка удивился он, словно не ожидал оказаться на коленях на ванном коврике с женой в объятиях. — А я уже приготовился совратить невинную служаночку. Ты-то ведь у нас крепкий орешек.

— Можешь совратить меня, — с готовностью отозвалась Эви.

Муж улыбнулся. Сияющие глаза обежали ее лицо. Он убрал с него вьющиеся пряди, которые искрились разными оттенками красного, начиная с рубинового и кончая нежным абрикосовым.

— Любовь моя, я пытался сделать это целых тридцать лет. Но, несмотря на мои нескончаемые усилия… — Страстные губы запечатлели поцелуй на шее. — …У тебя сохранился все тот же невинный взгляд стыдливой девушки, сидящей у стеночки на балу, с которой мы тогда сбежали от родителей. Ты не могла бы постараться выглядеть чуть-чуть более пресыщенной? Лишенной иллюзий? — Себастьян тихо засмеялся, оценив ее попытку, и поцеловал в губы, на этот раз поддразнивая, крепко прижимая к себе, отчего пульс у нее забился чаще.

— Зачем ты искал меня? — ослабев, спросила она, отклонив голову, когда его губы коснулись ее щеки.

— Я только что получил новости о твоем сыне.

— О каком из них?

— О Габриеле. Случился скандал.

— Почему он твой сын, когда ты им доволен, и становится моим, как только сделает что-нибудь дурное? — спросила Эви, пока муж, освободив ее от фартука, начал расстегивать лиф платья.

— Так как я родитель, полный добродетели, — сказал он, — совершенно логично, что вся его безнравственность идет от тебя.

— У т-тебя было именно такое прошлое.

— Разве? — Теперь Себастьян неторопливо ласкал ее. — Так это я безнравственный? Нет, лапушка, этого не может быть. Я уверен, это ты.

— Нет, ты, — решительно заявила супруга. Дыхание участилось, когда его ласки стали более настойчивыми.

— Хм. Этот вопрос нужно разрешить сейчас же. Я отнесу тебя прямиком в постель.

— Подожди. Расскажи о Габриеле. Скандал имеет какое-то отношение к… этой женщине?

В обществе циркулировали слухи о связи Габриеля с женой американского посла. С самого начала Эви тяготилась таким положением дел и надеялась, что увлечение окажется мимолетным. Минуло два года.

Подняв голову, Себастьян посмотрел на герцогиню и слегка нахмурился:

— Он умудрился скомпрометировать дочку графа, одну из Рейвенелов.

Сдвинув брови, Эви обдумывала услышанное. Имя показалось ей знакомым.

— Мы встречались с этой семьей?

— Меня представляли старому графу, лорду Трениру. Жена у него дама взбалмошная и пустая. Ты однажды виделась с ней на выставке цветов и, кажется, перекинулась парой слов о коллекции орхидей.

— Да, припоминаю. — К сожалению, графиня не понравилась Эви. — У них есть дочь?

— Две дочери. Близнецы. В этом году у них первый сезон. Кажется, твоего сына-идиота застукали в ситуации in flagrante delicto с одной из них.

— Он следует по стопам своего отца.

Сделав обиженный вид, Себастьян изящным движением поднялся сам и поднял супругу.

— Его отец никогда не попадал в подобную ситуацию.

— Разве что в ситуацию со мной, — чопорно напомнила она.

Себастьян засмеялся:

— Это правда.

— Что в точности означает in flagrante delicto?

— Буквальный перевод с итальянского — «на месте преступления». — Легко подхватив Эви на руки, он добавил: — Полагаю, доказательств было предостаточно.

— Так что насчет с-скандала? А Габриель, и эта девушка, и…

— Пусть весь мир подождет, — решительно заявил Себастьян. — Я собираюсь совратить тебя десять тысяч раз. И в этот раз хочу, чтобы ты обратила на меня внимание.

— Да, сэр, — кротко согласилась она и обвила руками мужа за шею, пока он нес ее в спальню.

Глава 1

Лондон, 1876 год.

Двумя днями ранее

Леди Пандора Рейвенел скучала.

Ужасно скучала.

Лондонский сезон тянулся, и не было ему конца. Предстояло вытерпеть четыре месяца балов, суаре, концертов и ужинов до того, как парламент уйдет на каникулы, а знать с семьями займет свои деревенские гнезда. Оставалось еще по меньшей мере шестьдесят ужинов, пятьдесят балов и бог весть сколько суаре.

Она просто не выживет. Безвольно опустив плечи, Пандора откинулась на спинку стула и оглядела заполненный бальный зал. Здесь присутствовали джентльмены, одетые формально — в черное и белое, офицеры в мундирах и парадных сапогах, дамы в шелках и тафте. Зачем они все здесь? Что нового они могли сообщить друг другу после череды балов?

Худший вид одиночества, угрюмо подумала Пандора, — это когда человек находится в центре ликующей толпы, а ему совсем не весело.

Где-то там, среди вальсирующих пар, ее сестра близняшка танцует в объятиях воздыхателя, полного надежд. И хотя Кассандра, как и Пандора, тоже считала сезон времяпрепровождением глупым и праздным, с большей охотой играла в эти игры.

— Почему бы тебе не пройтись по залу, не поболтать с кавалерами? — спросила Кассандра в самом начале вечера. — Это лучше, чем сидеть, забившись в угол.

— Нет, не лучше. По крайней мере когда я сижу в стороне, то могу думать об интересных вещах. Не понимаю, как тебе часами удается выносить это докучливое общество.

— Здесь не все докучливые, — запротестовала Кассандра.

Пандора бросила на нее скептический взгляд:

— Из всех джентльменов, с которыми ты уже познакомилась, есть хотя бы один, с которым тебе захотелось бы увидеться еще раз?

— Пока нет, — призналась Кассандра.

— Для того чтобы встретить единственного, — мрачно заметила Пандора, — придется перезнакомиться со всеми.

Кассандра пожала плечами:

— За разговорами вечер проходит быстрее. Можешь сама убедиться.

К несчастью, Пандора терпеть не могла пустой болтовни. Для нее было невыносимо изображать живейший интерес к какому-нибудь напыщенному невеже, когда он начинал превозносить свои достоинства и успехи. Она не могла набраться терпения, чтобы спокойно выслушать пэра преклонных лет, который подыскивал молоденькую невесту на роль компаньонки и сиделки, или уделить внимание какому-нибудь вдовцу, не терявшему надежды продолжить род. От одной мысли, что кто-то из них может коснуться ее, пусть даже рукой в перчатке, кожа покрывалась мурашками, а необходимость поддерживать с ними беседы еще раз напоминала о том, как ей все это наскучило.

Уставившись в полированный паркет, она пыталась подсчитать, сколько слов можно образовать из слова «скука», но не успела ничего придумать.

— Пандора, — донесся до нее скрипучий голос дамы-патронессы, сопровождавшей их с сестрой на бал. — Почему вы опять обретаетесь в углу? Дайте заглянуть в вашу записную книжку для танцев.

Пандора подняла взгляд на Элеонору, леди Бервик, и неохотно протянула ей маленькую книжечку в форме веера.

Графиня — высокая дама с величественными манерами и прямой спиной — раскрыла украшенную перламутром обложку и бросила стальной взгляд на тонкие костяные странички.

Там не было ни одной записи.

Леди Бервик поджала губы, словно стянула шнурком:

— К этой минуте их нужно было заполнить целиком.

— Я подвернула ногу.

Пандора не решалась поднять глаза на графиню. Отговорка давала возможность посидеть в уголке и при этом не подвергнуться общественному осуждению. В соответствии с этикетом, если леди единожды откажется от приглашения на танец по причине усталости или недомогания, она освобождается от других приглашений до конца вечера.

В недовольном голосе графини слышался лед.

— И это ваш ответ на щедрость лорда Тренира? Все ваши новые дорогие наряды и аксессуары… Почему вы позволили ему потратиться на них, если с самого начала замыслили провалить сезон?

На самом деле Пандора чувствовала свою вину. Ее кузен Девон, лорд Тренир, который принял титул герцога в прошлом году, после смерти ее брата, исключительно по-доброму отнесся к ней и к Кассандре. Он не только одел их к сезону, но также обеспечил каждую приданым, достаточно солидным, чтобы гарантировать интерес подходящего холостяка. Совершенно определенно ее родители, которые умерли несколько лет назад, не проявили бы такой щедрости.

— Я ничего такого не замышляю, — забормотала она. — Просто не предполагала, что будет так трудно. В особенности танцевать.

Какие-то танцы, как, например, полонез и кадриль, ей вполне удавались, она даже справлялась с галопом, если только партнер не проявлял чрезмерно прыти, но вот вальс представлял опасность на каждом повороте… буквально! Пандора теряла равновесие, как только нужно было идти по кругу. Такое же случалось с ней и в темноте, когда отсутствовали видимые ориентиры в пространстве. Леди Бервик не догадывалась о ее проблеме. Из гордости и стыдливости Пандора никогда бы не рассказала ей об этом. Только Кассандра знала ее тайну и то, что скрывалось за ней, и в течение нескольких лет помогала все держать в секрете.

— Трудно, потому что вы так решили. — Леди Бервик оставалась непреклонна.

— Не понимаю, почему я должна переживать все эти сложности, чтобы поймать мужа, который никогда не полюбит меня.

— Будет вас любить муж или нет, это несущественно. Брак не имеет ничего общего с личными чувствами. Это союз интересов.

Пандора не стала спорить, хотя не могла согласиться с ней. Примерно год назад ее старшая сестра Хелен вышла замуж за мистера Риза Уинтерборна, уэльсца невысокого рода, и была с ним счастлива. Точно так же были счастливы кузен Девон и его жена Кэтлин. Браки по любви, должно быть, редки, но определенно возможны.

Но Пандора все равно не помышляла о таком будущем для себя. В отличие от Кассандры — девушки романтичной — она никогда не мечтала о замужестве, о том, чтобы завести детей. Ей никогда не хотелось принадлежать кому-нибудь, и уж тем более чтобы кто-нибудь принадлежал ей. Пандора прекрасно понимала: она никогда не будет счастлива в обычной жизни.

Вздохнув, леди Бервик села рядом, прямая спина держалась параллельно спинке стула.

— Только что начался май. Вы помните, что я говорила об этом?

— Это главный месяц сезона, когда проходят самые важные мероприятия.

— Правильно. — Пожилая дама вернула ей книжечку. — После сегодняшнего вечера я ожидаю, что вы приложите все старания. Это ваш долг перед лордом и леди Тренир и перед самой собой. Осмелюсь напомнить, что это долг и передо мной, учитывая все мои усилия помочь вам приобрести лоск.

— Вы правы, — тихо согласилась Пандора. — И мне очень жаль — действительно очень жаль — огорчать вас. Но мне стало абсолютно ясно: я ничего не значу ни для кого из них. Я ни за кого не пойду замуж. У меня есть планы зарабатывать самой и жить независимо. При определенной доле везения это получится, и больше никто не станет из-за меня переживать.

— Вы говорите о настольной игре, об этой чепухе? — насмешливо спросила графиня.

— Это совсем не чепуха. Я недавно получила на нее патент. Спросите у мистера Уинтерборна.

В прошлом году Пандора, которая всегда любила игрушки и головоломки, сама придумала настольную игру. Подбадриваемая мистером Уинтерборном, она подготовила заявку на патент и собралась производить, а потом и продавать свое изобретение. Мистер Уинтерборн, который владел самым большим в мире универсальным магазином, уже договорился разместить заказ на пятьсот экземпляров. Ее игре был гарантирован успех прежде всего потому, что конкуренции в этой сфере торговли просто не существовало. Пока игровая индустрия процветала в Америке благодаря усилиям компании «Милтон Бредли», в Британии эта деятельность оставалась в зачаточном состоянии. Пандора уже придумала еще две игры и приготовилась подать заявку на патенты. Когда-нибудь в будущем ей удастся заработать достаточно денег, чтобы самостоятельно пробить себе дорогу в окружающем мире.

— При всем моем уважении к мистеру Уинтерборну, — строго произнесла леди Бервик, — я считаю ошибкой то, что он поддерживает вас в этой глупой затее.

— По его мнению, из меня может получиться успешная бизнес-леди.

Графиня дернулась, словно ее ужалила оса:

— Пандора, вы рождены дочерью графа. Торговец или фабрикант вам не пара. Самой же становиться дельцом просто немыслимо. Вас не примут ни в одном приличном доме. Вас подвергнут остракизму.

— Почему всех этих людей, — Пандора обвела рассеянным взглядом толпу, — должно беспокоить, чем я буду заниматься в жизни?

— Потому что вы одна из них. Им от этого столько же пользы, сколько и вам. — Графиня покачала головой. — Не стану делать вид, что полностью понимаю вас, девочка моя. Ваш ум всегда казался мне чем-то вроде тех фейерверков… Как называются те, которые крутятся как ненормальные?

— «Огненные колеса».

— Вот-вот. Крутятся, искрят и шумят. Вы выносите суждения, не обращая внимания на частности. Быть умницей — это чудесно, но умничать не советую: просто начнут игнорировать. Вы всерьез считаете, что имеете право не обращать внимания на мнение общества? Вы действительно полагаете, что люди начнут восхищаться вами за вашу непохожесть?

— Конечно, нет. — Пандора играла с книжечкой для записей танцев, то разворачивая ее, то вновь складывая. — Но по крайней мере они могли бы попытаться понять.

— Глупости, строптивая вы девчонка! Зачем им это нужно? Нонконформизм — это не более чем маскировка для тех, кто пытается вызвать интерес к своей персоне. — Графине явно не терпелось прочитать Пандоре целую лекцию на эту тему, однако она резко замолчала и встала. — Позже мы продолжим с вами эту дискуссию. — Потом развернулась и направилась к группке вдов, востроглазых, с постными лицами.

В левом ухе у Пандоры раздался звон металла, словно там кто-то тряс медную проволоку. С ней такое иногда случалось, когда она испытывала душевные страдания. К ее ужасу, на глаза навернулись жалящие слезы отчаяния. О господи, это будет настоящее унижение — эксцентричная, неловкая, никому не нужная Пандора плачет в углу бального зала! Нет, этому не бывать. Она поднялась с такой стремительностью, что чуть не опрокинула стул.

— Пандора! — раздался невдалеке встревоженный голос. — Мне нужна твоя помощь.

Озадаченная, она повернулась и увидела торопившуюся к ней Долли, леди Колуик.

Живая темноволосая Долли была младшей из двух дочерей леди Бервик. Их семьи хорошо познакомились друг с другом после того, как леди Бервик взялась учить Пандору и Кассандру этикету и хорошим манерам. Долли была девушкой очаровательной и всеми любимой и очень по-доброму относилась к Пандоре в отличие от других молодых женщин, которые либо проявляли безразличие, либо смеялись над ней. В прошлом году, во время первого своего сезона, Долли была на устах всего Лондона. На каждом светском мероприятии вокруг нее толпились стада холостяков. Недавно она вышла замуж за Артура, лорда Колуика, который был старше ее лет на двадцать и обладал солидным состоянием, а впереди у него маячил титул маркиза.

— В чем дело? — заволновалась Пандора.

— Во-первых, пообещай, что ничего не расскажешь маме.

Пандора криво усмехнулась:

— Ты же знаешь: я ничего ей не расскажу, даже если мне очень захочется. Так что случилось?

— Я потеряла серьгу.

— О, бедняжка, — посочувствовала Пандора. — Но это с любым может случиться. Я постоянно что-нибудь теряю.

— Нет, ты не понимаешь. Лорд Колуик специально достал из сейфа сапфиры, которые принадлежали его матери, чтобы я их надела нынешним вечером. — Долли повернулась к ней ухом и показала тяжелую серьгу с огромным сапфиром в обрамлении бриллиантов. — Проблема не в том, что я потеряла вторую, — продолжала она с несчастным видом, — а в том, где я ее потеряла. Понимаешь, я на несколько минут выскользнула из особняка с одним из моих бывших воздыхателей, мистером Хейхорстом. Если лорд Колуик узнает об этом, то будет вне себя.

Пандора удивленно смотрела на нее.

— Зачем ты это сделала?

— Знаешь, мистер Хейхорст всегда был моим любимым поклонником. Мое замужество разбило ему сердце, и он продолжает добиваться меня. Поэтому пришлось умиротворить его и согласиться на рандеву. Мы отправились в летнюю беседку за задней террасой. Должно быть, я обронила сережку там, когда мы устроились на скамье. — На глазах Долли заблестели слезы. — Мне нельзя тратить время на поиски. Я и так слишком долго отсутствовала. А когда муж обнаружит пропажу… И подумать страшно…

Последовала выжидательная пауза.

Пандора посмотрела на окна бального зала, в стеклах которых сияли отражения люстр. Сад погрузился во тьму. Беспокойство поползло вниз по спине. Ей не хотелось выходить в ночь, в особенности одной, но Долли пребывала в полном отчаянии и, вспомнив, как она была добра к ней, Пандора не смогла отказать подруге.

— Ты хочешь, чтобы я принесла ее тебе? — уточнила она.

— Ты согласна? Тогда быстренько сходи туда, забери серьгу и тут же возвращайся назад. Беседку легко найти. Просто иди по гравийной дорожке через лужайку. Пожалуйста, пожалуйста, Пандора, душечка! По гроб жизни буду тебе обязана.

— Не надо меня упрашивать. — Пандора была смущена и удивлена. — Постараюсь найти пропажу. Но, Долли, ты ведь теперь замужем. И мне кажется, что тебе не следовало назначать свидание мистеру Хейхорсту. Он не стоит такого риска.

Долли с грустью посмотрела на нее:

— Мне нравится лорд Колуик, но я никогда не полюблю его, как мистера Хейхорста.

— Тогда зачем ты выходила замуж?

— Мистер Хейхорст третий сын по счету, у него никогда не будет титула.

— Но если ты любишь его…

— Не говори глупости, Пандора. Любовь — это для модисток. — Долли с беспокойством оглядела зал. — Никто не смотрит, — сказала она. — Давай иди, только быстрее.

О, ей самой хотелось быть быстрой, как Мартовский Заяц. Она не собиралась оставаться ночью под открытым небом дольше, чем было необходимо. Вот бы уговорить Кассандру, верную хранительницу ее тайн, составить ей компанию, но будет лучше, если сестра продолжит танцевать, отвлекая на себя внимание леди Бервик.

Пандора двинулась вдоль стены зала, прислушиваясь на ходу к обрывкам светских сплетен. Когда она проскользнула за спиной у леди Бервик, то была почти уверена, что та обернется и кинется на нее, как ястреб на перепелку. К счастью, леди Бервик продолжала созерцать танцующие пары, которые, заполнив все пространство зала, шли по кругу, мелькая юбками разных цветов и демонстрируя обтянутые бриджами мужские ноги.

Как показалось Пандоре, ее уход остался незамеченным. Быстро спустившись по главной лестнице и миновав большой холл с балконом, она вышла в ярко освещенную галерею, которая протянулась на всю длину особняка. Здесь на стенах строгими рядами висели портреты. Поколения лощеных аристократов высокомерно рассматривали ее, когда она торопливо, почти бегом, передвигалась по наборному паркету.

Найдя дверь, выходившую на заднюю террасу, Пандора помедлила на пороге, вглядываясь в темень, как пассажир корабля, стоящий у перил. Уже была глубокая ночь, холодная и темная. Ей до ужаса не хотелось покидать дом, где она чувствовала себя в безопасности. Но ее успокоила вереница горящих масляных фонарей. Это были медные плошки, поднятые на высокие железные шесты и установленные вдоль дорожки, огибавшей просторную лужайку.

Сосредоточившись на своей миссии, Пандора спустилась с террасы на газон. Густая роща из шотландской пихты делала воздух не столь едким. Она заглушила вонь, исходившую от Темзы, которая протекала прямо по краю поместья.

С той стороны до Пандоры донеслись грубые мужские голоса и стук молотков — это рабочие укрепляли помост, готовясь к фейерверку. В конце празднества гости соберутся на задней террасе и на балконах верхнего этажа, чтобы понаблюдать за чудом пиротехники.

Дорожка из гравия привела ее к гигантской статуе древнего речного бога — отца Темзы. Бородатая, крепкого сложения массивная фигура облокотилась о кусок скалы огромного размера и при этом в одной руке небрежно держала трезубец. Древний бог был абсолютно голым, если не считать шапочку, венчавшую макушку. Пандоре это показалось весьма глупым.

— Au naturel[1] на глазах у всех? — небрежно поинтересовалась она, проходя мимо. — Такое можно ожидать от классической греческой статуи, но для вас, сэр, это непростительно.

Пандора пошла дальше в направлении беседки, которую практически скрывала живая изгородь из тиса и обильно цветущих кустов роз. Сооружение без дверей, со стенами, доходящими до середины поддерживавших крышу колонн стояло на каменном фундаменте. Под крышей красовались витражи. Внутри с потолка свисала марокканская лампа — единственный источник света.

Поколебавшись, она все-таки поднялась на две деревянные ступеньки и вошла в беседку. Из мебели здесь была только скамья, которую, судя по всему, привинтили болтами к ближайшим столбам.

Занявшись поисками серьги, Пандора постаралась, чтобы край платья не подметал грязный пол. На ней был самый лучший ее наряд — бальное платье из переливчатого шелка, который казался серебряным, если смотреть на него под одним углом, и лавандового цвета — если под другим. Спереди все было выполнено очень просто — лиф гладкий, тесно прилегающий, и низкий вырез. Сзади замысловато заложенные складки перетекали в каскады шелка, которые трепетали и мерцали во время ходьбы.

Сначала она перевернула подушки. Ничего. Потом забралась на сиденье, заглянула в щель между спинкой скамьи и стенкой и довольно усмехнулась, когда заметила сверкнувшую драгоценность. Та лежала на полу у самой стенки.

Теперь главное — как до нее добраться? Можно опуститься на колени и попытаться дотянуться до серьги, но тогда в зал она вернется грязная, как трубочист. Деревянную спинку украшала резьба в виде растительного орнамента с причудливыми завитушками. Ажур был воздушным, имел прорези довольно большого размера, и сквозь них можно было свободно просунуть руку. Пандора стянула перчатки, потом, решительно подобрав юбки, встала коленями на скамью и сунула руку в отверстие почти до локтя, но не смогла дотянуться кончиками пальцев до пола.

Привалившись к спинке, попыталась просунуть голову вслед за рукой и почувствовала, как зацепилась волосами за спиральку орнамента. На полу что-то звякнуло — это выпала шпилька из прически.

— Да провались ты! — выругалась она, но ей все-таки удалось пролезть головой в прорезь, тут же нащупать серьгу и зажать между пальцами.

Однако торжествовать было рано: когда Пандора попыталась освободить голову и плечо, резная спинка превратилась в акульи челюсти и не выпустила ее. Пандора сделала резкое движение назад и ощутила, как платье за что-то зацепилось и на нем поехали швы. Она застыла. В платье с прорехами вернуться в зал? Об этом не могло быть и речи.

Пандора вытянулась и постаралась дотянуться свободной рукой до спины, чтобы освободить платье, но снова остановилась, потому что услышала, как тончайший шелк начал рваться. Она решила немного продвинуться вперед, а затем попыталась отступить назад уже под другим углом. Но от этого ее ловушка стала еще безжалостнее, зубчатые края резного дерева впились в кожу. После минутной борьбы с деревянной спинкой Пандора затихла: стояла на коленях без движения и тяжело дышала.

— Я не застряла, — пробормотала она себе под нос. — Этого не может быть. — Еще раз выгнулась всем телом. — О господи! Все-таки застряла. Застряла! Черт, черт, черт!

Если ее найдут в таком положении, то насмешки ей обеспечены. Ужас в том, что это отразится на семье: родных тоже начнут высмеивать. Нынешний сезон Кассандры превратится в катастрофу. Это было неприемлемо.

В отчаянии, в полном разочаровании, Пандора попыталась вспомнить самое грубое выражение из тех, что знала.

— Вот дерьмо!

В следующий момент ею овладел смертельный ужас, потому что она услышала мужское покашливание.

Это лакей? Садовник? «Пожалуйста, миленький Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы это был не кто-нибудь из гостей!»

Донесся звук шагов, мужчина поднялся в беседку и произнес:

— Кажется, вы испытываете какие-то трудности с этой скамьей. Как правило, я не советую неосмотрительно пользоваться незнакомой мебелью, чтобы избежать подобных проблем. — В его голосе звучали холодные темные обертоны, что сразу успокаивающе подействовало на несчастную. От облегчения по обнаженной коже побежали мурашки.

— Уверена, вид у меня забавный, — осторожно начала Пандора, вытягиваясь, чтобы краем глаза увидеть, кто это. Мужчина был одет во фрак. Значит, гость.

— Совершенно нет. Почему меня должен забавлять вид молодой женщины, позирующей вверх тормашками на предмете мебели.

— Я не позирую. Просто мое платье зацепилось за какую-то виньетку. Буду вам весьма признательна, если вы поможете мне освободиться.

— От платья или от скамьи? — заинтересовался незнакомец.

— От скамьи, — раздраженно ответила Пандора. — Я запуталась в этих проклятых… — Ненадолго умолкла девушка, придумывая, как бы назвать эти тщательно вырезанные деревянные элементы декора. — …завигрушках, — договорила она наконец.

— Спиралях аканта, — одновременно с ней произнес мужчина и спустя секунду, безучастно спросил: — Как вы их назвали?

— Неважно! — недовольно сказала она. — У меня дурацкая привычка придумывать новые слова, и я не собираюсь делать их достоянием общественности.

— Почему нет?

— Люди подумают, что я странная.

Его тихий смех пробудил ощущение щекотки у нее в животе.

— В данную минуту, дорогая, придумывание неологизмов — наименьшая ваша проблема.

Пандора захлопала глазами и напряглась, когда он опустился на сиденье рядом. Мужчина устроился достаточно близко, чтобы она ощутила его аромат — смолистый, может, можжевеловый, а поверх него чистый, холодный, слегка земляной запах. От него пахло лесом.

— Вы собираетесь мне помочь? — спросила Пандора.

— Может быть. Если сначала расскажете, как занесло вас в эту беседку.

— Вам важно это знать?

— Важно, — заверил он ее.

Пандора насупилась:

— Мне нужно было кое-что достать.

Мужская рука легла на спинку скамьи.

— Боюсь, потребуются подробности.

«Как-то не по-рыцарски он себя ведет», — с досадой подумала Пандора.

— Я доставала серьгу.

— Как вы ее обронили?

— Она не моя, моей подруги, и мне ее нужно быстро вернуть.

— Подруги? — скептически переспросил мужчина. — Как ее зовут?

— Этого я не могу сказать.

— Жаль. Удачи вам. — Он сделал движение, чтобы встать.

— Подождите! — Пандора опять задергалась, но тут же поняла, что разошлась еще пара швов. Зашипев от злобы, она замерла. — Эта серьга принадлежит леди Колуик.

— О! Полагаю, она была здесь с Хейхорстом?

— Как вы догадались?

— Об этом известно всем, включая лорда Колуика. Думаю, он будет смотреть на интрижку Долли сквозь пальцы, но это позже. А сейчас, пока она не произвела на свет законного наследника…

Еще никто из джентльменов не разговаривал с Пандорой настолько откровенно. Она замерла. И это был первый по-настоящему живой разговор из тех, что ей приходилось поддерживать на балах.

— Нет у нее никакой интрижки, — заявила Пандора. — Это было всего лишь рандеву.

— Вы знаете, что означает «рандеву»?

— Конечно, знаю, — с гордостью сказала она. — Я брала уроки французского. Это означает «встреча».

— В данном контексте, — сухо заметил он, — это означает намного больше.

Пандора заерзала:

— Мне наплевать, чем занималась Долли с мистером Хейхорстом в этой беседке. Я просто хочу выбраться отсюда. Теперь вы мне поможете?

— Наверное, должен. Ощущение новизны от разговора с незнакомой derriere[2] перестает интриговать. Пандора замерла, ее сердце затрепетало, потому что мужчина навис над ней.

— Не беспокойтесь, — сказал он. — Я не собираюсь приставать к вам. Мои вкусы не распространяются на молодых девушек.

— Мне двадцать один, — с негодованием заявила она.

— В самом деле?

— Да! Почему вы не верите?

— Никак не ожидал, что особа в вашем возрасте может оказаться в столь затруднительной ситуации.

— Я все время попадаю в затруднительные ситуации. — Пандора вздрогнула, почувствовав, как он осторожно нажал на ее спину.

— Не шевелитесь. Вы зацепились платьем за три разные арабески. — Он ловко разобрал шелковые складки и оборки. — Как вам удалось протиснуться в такое маленькое отверстие?

— Вперед продвигаться было легко. Но я даже не представляла, что все эти проклятые завигру… в смысле завитушки превратятся в зубья при движении назад.

— Теперь ваше платье свободно. Попытайтесь выбраться.

Пандора сделала движение назад и ойкнула, когда деревянный выступ вонзился в ее кожу.

— У меня по-прежнему не получается. О, чтоб тебя!..

— Не паникуйте. Подвигайте плечом… Нет, не так. По-другому. Подождите. — Незнакомец поневоле развеселился. — Это похоже на то, как открывают японскую клетку-головоломку.

— Что это такое?

— Деревянная шкатулка, в которой все элементы связаны между собой. Ее можно открыть, только если знаешь, с какой детали начать, а также последующую очередность шагов. — Теплая ладонь легла на ее обнаженное плечо и осторожно повернула его.

Это прикосновение произвело на девушку странное впечатление. Оно ее потрясло.

Пандора сделала глубокий вдох, холодный воздух ворвался в ее легкие.

— Расслабьтесь, — сказал незнакомец, — и я мигом вас вызволю.

Ее голос зазвучал выше и пронзительнее, чем обычно.

— Я не могу расслабиться с вашей рукой на плече.

— Если вы мне поможете, все закончится быстро.

— Я стараюсь, но у меня очень неловкое положение.

— Благодарите себя за это, я тут ни при чем, — напомнил он ей.

— Да, но… О-о-о! — Острый зубец впился в предплечье. Ситуация становилась критической. Паникуя, Пандора забилась в ловушке из резного дерева. — О, это просто ужаснотворно!

— Спокойно-спокойно. Дайте я поправлю вам голову.

Оба окаменели, когда снаружи, из сада до них донесся разъяренный хриплый крик:

— Да что там происходит, дьявол побери?

Незнакомец, зависнув над девушкой, тихо выругался. Пандора не была уверена, что поняла смысл сказанного слова, но прозвучало оно намного грубее, чем ее «дерьмо».

Тот же гневный голос не унимался:

— Подлец! Я от тебя этого не ожидал. Устроился на беззащитной женщине и оскорбляет мое гостеприимство.

— Милорд, — резко оборвал его спаситель Пандоры, — вы неправильно расценили ситуацию.

— Я все прекрасно расценил. Отпусти ее сейчас же.

— Но я застряла, — горестно воскликнула Пандора.

— Какой стыд! — Вздорный старик, судя по всему, обратился еще к кому-то: — Кажется, застукали в самый неподходящий момент.

В полном замешательстве Пандора почувствовала, как незнакомец все-таки выдернул ее из ловушки, прикрыв ей рукой лицо, чтобы она не поранилась. Прикосновение было мягким, но волнующим — волна теплой дрожи прошла по телу. Как только девушка ощутила себя свободной, тут же вскочила на ноги. Голова у нее закружилась, и Пандору слегка повело. Она закачалась, и незнакомец инстинктивно подхватил ее. У нее возникло короткое, ошеломляющее впечатление от его твердой груди и крепких рук, прежде чем он отпустил ее. Прическа у бедняжки рассыпалась, волосы упали вперед, и она оглядела себя. Юбки перепачкались и помялись. Красные отметины покрывали плечи и предплечья.

— Вот черт! — выругался мужчина, повернувшись к ней лицом. — Кто вы?

— Леди Пандора Рейвенел. Я скажу им… — Голос у нее упал, когда она вдруг обнаружила, что смотрит на надменного молодого бога, высокого, с прекрасной фигурой. Даже в тусклом свете лампы под потолком его волосы цвета янтаря бликовали золотом. Глаза — серо-голубые, как сумерки зимой, скулы — высокие и прямые, подбородок — словно высечен из мрамора. Пухлые губы вносили эротический диссонанс в классические черты. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы стало трудно дышать. Как отражается на характере мужчины такая невероятная красота? Наверняка не в лучшую сторону.

Потрясенная, Пандора опустила серьгу в кармашек платья.

— Я скажу им, что ничего ужасного не случилось. Ведь это правда, в конце концов.

Молодой джентльмен опередил ее на выходе из беседки, и они тут же оказались лицом к лицу с лордом Човортом, хозяином бала и владельцем этого поместья. Он ходил в друзьях у Бервиков, и поэтому Пандоре меньше всего хотелось, чтобы ему выпал случай обнаружить ее в компрометирующей ситуации. Его сопровождал темноволосый мужчина, которого Пандора никогда раньше не встречала.

Човорт был невысокого роста, коренастый и походил на яблоко, опиравшееся на две ореховые зубочистки. Нимб седых волос и такая же седая борода тряслись, пока он говорил:

— Мы с графом решили прогуляться до берега реки, чтобы посмотреть, как идет подготовка к запуску фейерверка, и тут услышали призывы о помощи.

— Никого я не звала, — запротестовала Пандора.

— Я тоже ходил туда, чтобы поговорить с подрядчиком, — вмешался ее спаситель. — Когда возвращался в дом, то заметил, что у леди Пандоры возникли проблемы — ее платье зацепилось за спинку скамьи. Я просто попытался помочь леди.

Седые, словно наклеенные брови Човорта взметнулись чуть ли не до линии волос, когда он повернулся к девушке.

— Это правда?

— Да, милорд.

— Умоляю, скажите, почему вы, во-первых, оказались здесь?

Пандора заколебалась. Ей не хотелось вызывать Долли.

— Я вышла подышать свежим воздухом. Мне было… скучно там.

— Скучно? — гневным эхом отозвался Човорт. — С оркестром из двадцати музыкантов и целым сонмом танцующих денди?

— Меня не пригласили танцевать, — пробормотала Пандора.

— Вас бы пригласили, если бы вы не кувыркались здесь с печально известным шалопаем!

— Човорт, — тихо произнес темноволосый мужчина. — Позвольте мне сказать.

Заговоривший был суровым, но симпатичным, с резкими чертами лица, покрытого загаром. Хотя он не был молод — темные волосы отливали сталью, а время углубило морщинки вокруг смеющихся глаз, — его все равно нельзя было бы назвать старым.

— Я знаю этого парня с момента рождения, — продолжил он. Голос у него был низкий, звучал рассудительно и властно. — Как вам известно, мы с его отцом близкие друзья. Я ручаюсь за него и за его слово. Ради доброго имени девушки предлагаю не распространяться об этом досадном происшествии.

— Я тоже знаком с его отцом, — отрезал лорд Човорт. — Тот в свое время сорвал множество непорочных цветков. Сынок явно пошел по стопам папаши. Нет, Уэстклиф, я не стану молчать — он должен ответить за свой поступок.

Уэстклиф? Пандора глянула на него с осторожным интересом. Она слышала о графе Уэстклифе, который после герцога Норфолкского был обладателем старейшего и самого уважаемого титула пэра Англии. Его обширное поместье в Гэмпшире, Стоуни-Кросс-парк, было известно тем, что там устраивали рыбалку, охоту и состязания по стрельбе.

Уэстклиф встретил ее взгляд без каких-то проявлений осуждения.

— Ведь ваш отец — лорд Тренир? — спросил он.

— Да, милорд.

— Мы были знакомы. Он не раз охотился в моем поместье. — Граф помолчал. — Я приглашал его вместе с семьей, но он всегда предпочитал приезжать один.

В этом не было ничего удивительного. Ее отец считал трех своих дочерей никчемными созданиями. По этой причине их мать тоже проявляла к ним мало интереса. И как результат, Хелен, Пандора и Кассадра иногда не видели своих родителей месяцами. Удивительно было то, что воспоминание об этом до сих пор отзывалось болью.

— Моему отцу всегда хотелось иметь как можно меньше общего со своими дочерьми, — отстраненно заметила Пандора. — Мы были для него всего лишь досадным обстоятельством. — Опустив голову, тихо добавила: — Может, не так уж он ошибался.

— Не соглашусь. — В голосе графа прозвучало удивление и сочувствие. — Мои дочери не раз доказывали мне, что девушки, исполненные благих намерений и обладающие живым умом, умеют правильно вести себя в сложных ситуациях.

В разговор вступил лорд Човорт.

— Эту сложную ситуацию можно упростить до предела. Я вверю леди Пандору сопровождающей ее даме. — Он повернулся к молодому человеку, стоявшему рядом с девушкой. — Полагаю, сейчас вы отправитесь в Рейвенел-хаус, чтобы встретиться с ее семьей и договориться обо всем?

— О чем договориться? — спросила Пандора.

— Он имеет в виду бракосочетание, — ровно сказал молодой человек. Глаза его стали холодными. Испуг и тревога овладели ею.

— Что? Нет! Нет! Я ни в коем случае не выйду за вас. — Сообразив, что он сможет принять это на свой счет, Пандора добавила более примирительно: — Дело совсем не в вас. Просто я вообще не собираюсь выходить замуж.

Лорд Човорт высокомерно прервал строптивицу:

— Смею предположить, что у вас не возникнет возражений, когда вы узнаете, что человек, стоящий рядом с вами, — это Габриель, лорд Сент-Винсент, наследник герцогства.

Пандора покачала головой:

— Лучше быть поденщицей, чем женой пэра.

Холодный взгляд лорда Сент-Винсента обежал плечи, все в царапинах, разорванное платье и вернулся к ее лицу.

— Дело в том, — произнес он тихо, — что вы отсутствовали в бальном зале достаточно долго и наверняка стали объектом всеобщего внимания.

Теперь до Пандоры дошло, что она действительно оказалась в сложной ситуации, которую невозможно разрешить простым объяснением, или деньгами, или влиянием ее семьи. В ушах пульс бил в литавры.

— Если вы позволите мне тотчас же туда вернуться, никто даже не заметит моего отсутствия.

— В такое невозможно поверить.

То, как он это произнес, не походило на комплимент.

— Правда-правда, — в отчаянии зачастила Пандора, думала она еще быстрее, чем говорила. — Я всего-навсего — как это у вас называется? Желтофиоль, пристеночница. И согласилась принять участие в сезоне, только чтобы составить компанию моей сестре Кассандре. Она моя близняшка. Красивее и очаровательнее меня, а вы как раз такой, какой ей нужен в мужья. Позвольте мне сходить за ней, тогда вы сможете скомпрометировать ее, а я соскочу с крючка. — Увидев его пустой взгляд, она пояснила: — Люди наверняка не ожидают, что мы поженимся.

— Боюсь, мне еще не доводилось компрометировать больше одной молодой леди за ночь. Должен же мужчина где-то остановиться.

Пандора решила воспользоваться другой тактикой.

— Вы ведь не хотите жениться на мне, милорд. Из меня получится самая плохая жена, какую только можно вообразить. Я забывчива и упряма, не могу усидеть на месте больше пяти минут. Все время поступаю так, как нельзя. Люблю подслушивать, громко разговариваю и бегаю при людях, неуклюже танцую. А мой характер испорчен вредным чтением. — Остановившись, чтобы перевести дух, она заметила, что список ее недостатков не произвел на Сент-Винсента никакого впечатления. — И еще: у меня ноги худые. Как у цапли.

При откровенном упоминании частей тела лорд Човорт ахнул, в то время как лорд Уэстклиф вдруг проявил живейший интерес к ближайшему кусту роз.

Рот у лорда Сент-Винсента дернулся в усмешке.

— Мне импонирует ваша искренность, — помолчав, сказал он. Потом бросил ледяной взгляд на хозяина дома. — Тем не менее в свете героической настойчивости лорда Човорта добиться справедливости у меня нет другого выхода, кроме как обсудить ситуацию с вашей семьей.

— Когда? — с тревогой спросила Пандора.

— Прямо сейчас. — Лорд Сент-Винсент сделал шаг вперед, сокращая дистанцию между ними. — Идите вместе с Човортом, передайте леди, которая сопровождает вас, что я немедленно отправляюсь в Рейвенел-хаус. И, ради бога, постарайтесь, чтобы вас никто не увидел. Мне совсем не хочется, чтобы кому-нибудь взбрело в голову, будто я мог дурно обойтись с юной леди. — После паузы он тихо добавил: — Вам нужно вернуть серьгу Долли. Попросите любого лакея передать ей пропажу.

Пандора допустила ошибку, когда подняла на него глаза. Ни одна женщина не устояла бы при виде этого лица. До настоящего времени все молодые люди из привилегированного мирка, с которыми она знакомилась во время сезона, казалось, стремились к одному определенному идеалу: к холодной аристократической самоуверенности, но ни один из них даже близко не стоял рядом с этим ослепительным, словно греческий бог, мужчиной, которого, вне всякого сомнения, баловали и обожали всю жизнь.

— Я не могу выйти за вас, — в оцепенении повторила Пандора. — Я потеряю все.

Отвернувшись, она оперлась на предложенную Човортом руку и направилась вместе с ним к дому. Двое других мужчин остались позади, чтобы поговорить наедине.

Човорт удовлетворенно посмеивался на ходу:

— Это же надо! Интересно посмотреть на реакцию леди Бервик, когда я сообщу ей новость.

— Она меня убьет, — выдавила Пандора, чуть не плача от отчаяния и жалости к себе.

— За что? — удивился старик.

— За то, что я оказалась скомпрометированной.

Човорт загоготал:

— Милая девочка, буду очень удивлен, если она не спляшет джигу. Я только что устроил свадьбу года!

Глава 2

Выругавшись, Габриель засунул сжатые кулаки в карманы.

— Мне жаль, — искренне сказал Уэстклиф. — Если бы это был не Човорт…

— Я понимаю.

Габриель ходил взад-вперед перед беседкой, как тигр в клетке. Он не мог в это поверить. После всех хитроумных брачных ловушек, которых ему удавалось избежать, его все-таки застукали. И не с какой-нибудь искушенной соблазнительницей и не с признанной в обществе красоткой. Поражение ему нанесла эксцентричная девица, на которую никто даже внимания не обращает. К несчастью, Пандора была дочерью графа, и это означает, что, даже будь у нее справка о сумасшествии — что, конечно, из области фантастики, — ее честь должна быть спасена.

Главное впечатление, которое она оставила о себе, — постоянно выплескивавшаяся нервная энергия, будто она ожидала взмаха флага на старте. Казалось, даже в мельчайшем ее движении был заложен взрывной потенциал. Это полностью разрушало внутреннее спокойствие. В то же время он поймал себя на мысли, что ему хочется овладеть этим брызжущим огнем и направить его в нужное русло, пока девица не ослабеет и не раскинется под ним в изнеможении.

Уложить ее в постель не составит большого труда, а вот все остальное, связанное с ней, может стать проблемой.

Хмурый и встревоженный, Габриель прислонился к колонне, поддерживавшей беседку.

— Что она имела в виду, когда сказала, что потеряет все, если выйдет за меня замуж? — спросил он громко. — Возможно, она влюблена в кого-то. Если так, то…

— Существуют молодые женщины, — сухо заметил Уэстклиф, — чьи жизненные цели не включают в себя поиск мужа.

Скрестив руки на груди, Габриель насмешливо глянул на собеседника:

— Правда? Что-то я таких не встречал.

— Как мне кажется, такая встреча только что состоялась. — Граф оглянулся и посмотрел вслед Пандоре. — Тихоня… — еле слышно вымолвил он с задумчивой улыбкой.

Помимо отца у Габриеля не было другого человека, которому он мог бы всецело доверять. Граф был для него как дядя. Он относился к тем людям, которые всегда следовали кодексу чести.

— Я уже знаю ваше мнение о том, как должно поступить, — пробормотал Габриель.

— И разделяешь это мнение как подлинный джентльмен. Девушка с поруганной репутацией отдается на милость света, — напомнил Уэстклиф.

Засмеявшись, словно не веря себе, Габриель покачал головой.

— Разве я могу жениться на такой особе? — Она никогда не будет соответствовать его понятиям о жизни. В конце концов они прикончат друг друга. — Она наполовину дикарка.

— Вполне очевидно, что леди Пандора в течение долгого времени не принимала участия в жизни общества, и поэтому не знакома с его нравами, — признал Уэстклиф.

Габриель наблюдал, как мотылек, привлеченный светом масляного фонаря, порхал вокруг него.

— Ей наплевать на этикет, — уверенно сказал он. Каждый круг бабочки становился все уже, крылья сверкали в смертельном танце вокруг колеблющегося пламени. — Что это за семья, Рейвенелы?

— Семья старая и уважаемая, однако лишилась состояния много лет назад. У леди Пандоры был старший брат Тео, который унаследовал графство после смерти их отца. К несчастью, он вскоре погиб в результате несчастного случая на скачках.

— Я встречался с ним, — хмуро заметил Габриель. — Два… нет, три года назад в клубе «Дженнере». Семья Габриеля владела частным игорным клубом под видом клуба для джентльменов, которому покровительствовали члены королевской семьи, аристократы и влиятельные люди. Перед тем как унаследовать герцогство, его отец Себастьян сам управлял и вел дела клуба. Заведение было самым модным в Лондоне.

В последние несколько лет большинство деловых интересов семьи легли на плечи Габриеля, включая и клуб «Дженнере». Он никогда не выпускал его из-под контроля, зная, что заведение представляет для отца одну из главных забот. Один раз в клубе появился Тео, лорд Тренир. Это был крепкий симпатичный молодой человек, светловолосый и голубоглазый. Под очаровательной внешностью скрывался взрывной, неудержимый характер.

— Он пришел провести ночь в «Дженнере» с какими-то друзьями, как раз когда я был там, — продолжал Габриель. — И большую часть времени просидел за игрой в кости. Игра не шла. Он был из тех, кто хочет во что бы то ни стало отыграться, вместо того чтобы остановиться вовремя. Перед уходом Тео обратился с просьбой получить членство клуба. Управляющий пришел ко мне, слегка взволнованный, и попросил разобраться с игроком такого высокого положения.

— Ты отказал Рейвенелу? — поморщился Уэстклиф.

Габриель кивнул.

— Его кредитная история была ужасна, а семейное поместье заложено-перезаложено. Я вежливо и доходчиво, насколько это возможно, все объяснил ему. Однако… — Он покачал головой, вспоминая.

— Он впал в ярость, — предположил Уэстклиф.

— У него ртом пошла пена, как у разъяренного быка, — удрученно сказал Габриель, вновь переживая ситуацию, когда Тео внезапно накинулся на него с кулаками. — Он не переставал бросаться на меня, и пришлось уложить его на пол. Я знавал мужчин, которые не могли контролировать себя, в особенности когда были навеселе, но ни у кого не видел такого взрыва эмоций.

— Непостоянство темперамента Рейвенелов всегда было притчей во языцех.

— Вот уж спасибо, — кисло заметил Габриель. — Теперь я не удивлюсь, если мое будущее потомство появится на свет рогатое и хвостатое.

Уэстклиф улыбнулся.

— По моему опыту, это зависит от того, как вы будете обращаться с детьми. — Граф был устойчивым, прочным центром своего громогласного, неистового семейства, которое состояло из жизнерадостной жены и выводка непокорных отпрысков.

Но на фоне леди Пандоры все они выглядели бы ленивцами.

Габриель пробормотал:

— Я никогда не отличался большим терпением, Уэстклиф. — В ту же секунду он заметил, что мотылек рискнул подлететь слишком близко к манящему пламени. Изящные крылышки вспыхнули, и насекомое превратилось в тлеющий комочек. — Вам что-нибудь известно о новом лорде Тренире?

— Его зовут Девон Рейвенел. По всем сведениям, его любят в Гэмпшире, и он вполне компетентно ведет дела поместья. — Уэстклиф помолчал. — Мне кажется, он женился на молодой вдове прежнего графа, что, конечно, не является противозаконным, но заставило многих приподнять брови.

— У нее, должно быть, была весомая вдовья часть, — цинично заметил Габриель.

— Возможно. В любом случае я не ожидаю, что лорд Тренир будет возражать против вашего брака с леди Пандорой.

Рот Габриеля дернулся.

— Поверьте, он будет несказанно рад избавиться от нее.

Большинство особняков на Саут-Одли-стрит, в центре Мейфэра, были стандартными домами в георгианском стиле со множеством колонн. Однако Рейвенел-хаус представлял собой якобинскую усадьбу в три этажа с балконами по фасаду и высокой крышей, ощетинившейся длинными дымовыми трубами. Большой холл украшали дубовые панели, обильно покрытые резьбой, а лепнина на белом потолке изображала мифических животных. Стены были под драпировками, вдоль них расставлены французские фарфоровые вазы с росписью в китайском стиле, где стояли букеты свежесрезанных цветов. Судя по спокойной обстановке, Пандора еще не вернулась.

Дворецкий провел его в хорошо обставленную гостиную и объявил о визитере. Когда Габриель переступил порог и поклонился, Девон Тренир поднялся, чтобы ответить на приветствие.

Новый граф Тренир оказался высоким, широкоплечим, не старше тридцати, с темными волосами и пронзительным взглядом. Он был дружелюбен, спокоен и уверен, чем сразу понравился Габриелю.

Его жена Кэтлин, леди Тренир, осталась сидеть на софе.

— Добро пожаловать, милорд. — Одного взгляда было достаточно, чтобы Габриель отказался от недавнего предположения, что Тренир женился по расчету. Во всяком случае, денежный вопрос здесь явно не превалировал. Она была очаровательной женщиной, по-кошачьи изящной, с продолговатыми карими глазами. То, как рыжие кудряшки непокорно выскакивали из-под шпилек, напомнило ему о его матери и старшей сестре.

— Прошу извинить мое внезапное вторжение, — начал Габриель.

— Не трудитесь, — легко откликнулся Тренир. — Для меня удовольствие познакомиться с вами.

— Вы можете переменить мнение, после того как я объясню цель моего визита. — Габриель почувствовал, что заливается краской, когда встретил испытующие взгляды хозяев. Злой и ошеломленный, оказавшись перед дилеммой, которая напоминала откровенный фарс, он решительно продолжил с каменным лицом: — Я приехал прямиком с бала у Човортов. Возникли… непредвиденные обстоятельства… И их нужно разрешить как можно скорее. — Я… — Габриель замолчал, чтобы прочистить горло. — Я, судя по всему, скомпрометировал леди Пандору.

В комнате воцарилась мертвая тишина.

В другой ситуации Габриеля позабавили бы озадаченные лица графа и графини.

Леди Тренир первой пришла в себя.

— Что вы имеете в виду, говоря «скомпрометировал», милорд? Вас подслушали, когда вы с ней флиртовали, или, может, вели какую-то частную беседу?

— Меня обнаружили наедине с ней. В садовой беседке за домом.

Снова повисла вселенская тишина, затем граф резко спросил:

— Что вы там делали?

— Помогал ей подняться со скамьи.

Леди Тренир была совершенно сбита с толку.

— Это исключительно любезно с вашей стороны, но почему…

— Говоря «помогал подняться», — продолжал Габриель, — я хотел сказать, что вытаскивал ее… Каким-то образом она умудрилась втиснуть верхнюю часть туловища в отверстие, вырезанное в спинке скамьи, и не смогла самостоятельно выбраться оттуда, не порвав платье.

Тренир потер лоб, а потом, приложив ладони к глазам, тихо произнес:

— Похоже на Пандору. Позвоню, чтобы принесли бренди.

— И три бокала, — уточнила жена, а потом ее взгляд вернулся к Габриелю. — Лорд Сент-Винсент, сядьте рядом со мной, пожалуйста, и расскажите толком, что случилось.

Когда он исполнил ее просьбу, графиня собрала клубки ниток, иголки, наперсток и лоскуты ткани и рассеянно сунула их в корзину у своих ног.

Подробно, насколько это было возможно, Габриель изложил события вечера, опустив при этом все, что имело отношение к Долли, хотя он не обещал хранить секрет легкомысленной подруги Пандоры.

К ним подошел Тренир, опустился рядом с женой и стал напряженно слушать. Лакей принес бренди, хозяин разлил напиток по бокалам.

Сделав бодрящий глоток, Габриель почувствовал, как пронзительный жар потек вниз по горлу.

— Даже если Човорт решит, что не надо поджаривать мои ступни на огне, — сказал он, — все равно репутация леди Пандоры погублена окончательно. Ей не следовало покидать бальный зал.

Плечи леди Тренир опустились, как у провинившейся школьницы.

— Это я виновата. Я уговорила Пандору принять участие в сезоне.

— Не начинай, ради бога, — мягко сказал граф. — Ни в чем ты не виновата. Мы все уговаривали Пандору выйти в свет. В ином случае она сидела бы дома, пока Кассандра ездила по балам и приемам.

— Если заставить Пандору выйти замуж, это ее сломает.

Взяв в ладони маленькую руку жены, Тренир переплел их пальцы.

— Никто не будет давить на Пандору. Будь что будет. Они с Кассандрой всегда смогут рассчитывать на мою защиту.

Полные нежности карие глаза графини засияли, когда она улыбнулась ему:

— Мой дорогой муж, ты сказал это, даже не задумываясь, да?

— Ты права.

Габриель был в замешательстве — нет, был сбит с толку — тем, как они обсуждали ситуацию: будто у них имелся выбор. Господи боже, неужели ему действительно придется объяснять, что бесчестье грозит всей семье? Что пострадают их дружеские связи, пошатнется положение в обществе? Что Кассандра никогда не составит достойной партии?

Леди Тренир вновь повернулась к гостю. Оценив его озадаченный вид, осторожно сказала:

— Милорд, я должна объяснить вам, что Пандора не обычная девушка. Она свободолюбива и неординарно мыслит. И… немного импульсивна.

Это описание настолько не соответствовало идеалу приличной английской невесты, что Габриель почувствовал, как желудок ухнул вниз, словно каменный жернов.

— Она и ее сестры, — продолжала леди Тренир, — выросли в абсолютном уединении, в семейном загородном поместье. Они хорошо образованны, но совершенно не искушены. Первый раз, когда я познакомилась с ними — это случилось в день нашей свадьбы с их братом Тео, — они, казалось, составляли трио… лесных фей или нимф — в общем, каких-то существ из волшебных сказок. Хелен — старшая, была тихая и застенчивая, но близняшки носились по поместью, предоставленные самим себе.

— Почему родители допускали это? — спросил Габриель.

В разговор вступил граф:

— Родители презирали дочерей. Единственный ребенок, которого они ценили, был их сын.

— Вот что мы пытаемся донести до вас, — серьезно сказала леди Тренир. — Пандора никогда не расцветет рядом с мужем, который будет относиться к ней как к… — ладно! — как к заурядной женщине. Ей нужен кто-то, кто сумеет оценить ее уникальные качества.

Покрутив напитком в бокале, Габриель прикончил его в два больших глотка, понадеявшись, что это поможет освободиться от ужаса, который концентрировался в желудке.

Не помогло.

И ничто не могло привести его в чувство в связи с только что случившимся катастрофическим поворотом в его жизни.

Он никогда не рассчитывал заключить брак такой, каким были связаны его родители: на целой земле лишь единицы могут обрести счастье, но Габриель по крайней мере надеялся жениться на образованной и уважаемой леди, которая будет достойно вести дом и заниматься воспитанием детей.

Вместо этого ему, судя по всему, уготовано взять в жены неординарно мыслящую лесную фею.

Габриель не мог представить всех последствий такого союза: для фамильных поместий, для арендаторов, для слуг. Уже не говоря о потомстве. Господи, ведь она даже не понимает, как нужно заботиться о детях.

Отставив в сторону пустой бокал, он решил отправиться домой, чтобы утешиться целой бутылкой. Или лучше так — нанесет визит любовнице, и в ее объятиях найдет временное забытье. Все, что угодно, было лучше, чем сидеть здесь и обсуждать своеобразную молодую особу, которой в течение каких-то десяти минут удалось полностью разрушить его жизнь.

— Тренир, — мрачно проговорил Габриель, — если вы найдете какое-то другое решение проблемы, кроме свадьбы, клянусь, я под скрипку спляшу кейли на ступенях собора Святого Павла. Но, полагаю, что вместо кейли, исполню свадебный марш. Буду ждать вашего решения в моей лондонской резиденции.

С порога комнаты раздался дерзкий голос:

— Это мое решение, и я уже сказала «нет».

Габриель вскочил с места, за ним поднялся Тренир, когда Пандора вошла в комнату. За Пандорой следовала ее сестра близняшка, очаровательная белокурая девушка, а также Элеонора, леди Бервик.

Платье на Пандоре было в полном беспорядке, лиф съехал в сторону, куда-то делись перчатки. На плече отчетливо виднелись красные царапины. Заколки повылетали, в результате чего прическа развалилась, и густые, тяжелые, цвета черного кофе локоны спускались до талии. Ее полудетская фигурка слегка дрожала, как у дикого олененка, попавшего в западню. От нее исходила энергия или… Для определения этой субстанции, судя по всему, не имелось подходящего слова, однако Габриель ощущал, как непреодолимое напряжение съедает расстояние между ними. Каждый волосок на его теле — каждый отдельно — уже был полон жаркого, гулкого знания о ней.

О, дьявол! С трудом оторвав зачарованный взгляд от этого невероятного создания, Габриель поклонился леди Бервик и пробормотал:

— Графиня, рад видеть вас.

— Лорд Сент-Винсент. — Он не ошибся: в глазах леди Бервик светилось удовлетворение, когда та рассматривала дотоле неуловимого холостяка, теперь пойманного. — Вы ведь знакомы с леди Пандорой, вне всякого сомнения. — Выставив вперед светловолосую девушку, леди Бервик представила ее: — А это ее сестра, леди Кассандра.

Кассандра грациозно присела в реверансе:

— Милорд.

Она была мила, скромна, волосок к волоску, каждая оборка на своем месте. Глаза застенчиво потуплены, не поднимаются выше булавки на его галстуке. Прелестная девушка! Но не героиня его романа…

Пандора прямиком направилась к Габриелю, чего не осмелилась бы сделать ни одна молодая леди. У нее были потрясающие глаза — темно-синие, обведенные черной линией по краям радужки, словно сапфир, обуглившийся по краям. Черные брови вразлет четко выделялись на белоснежном лице. От нее пахло ночным туманом и маттиолой, с легкой отдушкой женского пота. Этот аромат возбуждал. Все его мускулы напряглись, как тетива лука.

— Я знаю, вы пытаетесь поступить благородно, милорд, — обратилась она к нему. — Но я не нуждаюсь в том, чтобы защищали меня или мою репутацию. Пожалуйста, отправляйтесь домой.

— Придержите язык, — угрожающе прошипела леди Бервик. — Вы с ума сошли?

Пандора, резко обернувшись к патронессе, сказала:

— Я не сделала ничего дурного. По крайней мере, ничего страшного настолько, чтобы меня выдали замуж в наказание.

— Это ваши старшие решат, что будет дальше, — отрезала леди Бервик.

— Но это мое будущее. — Взгляд Пандоры вернулся к Габриелю. Ее голос зазвучал более настойчиво: — Пожалуйста, уезжайте. Пожалуйста!

В отчаянии девушка старалась овладеть ситуацией. Либо она не понимала, либо не хотела принять тот факт, что все это походило на попытку остановить на ходу мчавшийся локомотив.

Габриель стоял и ломал голову над тем, как ей ответить. Его воспитала любящая мать, он рос вместе с двумя сестрами, и поэтому понимал женщин много лучше, чем любой мужчина. Однако эта девушка была совершенно другой, она не вписывалась в его опыт.

— Я ухожу, — сказал Габриель. — Но эту ситуацию ни вам, ни мне нельзя игнорировать слишком долго. — Он протянул визитную карточку Трениру. — Милорд, вам явно придется много чего обсудить со своей семьей. Прошу засвидетельствовать мое почтение — предложение леди Пандоре не ограничено во времени.

Но прежде чем Тренир успел отреагировать, Пандора выхватила карточку из рук Габриеля.

— Я не хочу выходить за вас, вы это понимаете? Уж лучше пусть мною выстрелят из пушки по солнцу. — И порвала визитку на мелкие кусочки.

— Пандора! — со злостью воскликнула леди Бервик. Обрывки бумаги разлетелись по полу.

Ни Пандора, ни Габриель не обратили на нее никакого внимания. Когда их глаза встретились, комната, в которой они находились, словно исчезла.

— Послушайте, любезный, — деловито заговорила Пандора. — Наш брак даже не обсуждается.

Любезный! Любезный? Габриель развеселился и разозлился одновременно. Она действительно обращается к нему как к мальчику на побегушках?

— Мне никогда не хотелось выйти замуж, — продолжала Пандора. — Любой, кто знает меня, подтвердит. Когда я была маленькой, то не любила истории про принцесс, которые ждут, чтобы их освободили. Я никогда не загадывала желания на падающие звезды, никогда не терзала ромашки — «любит, не любит». На свадьбу моего брата всем незамужним девушкам раздали куски свадебного торта и сказали, что если съесть его в спальне и крошки насыпать под подушку, то во сне можно увидеть своего будущего мужа. Я свой кусок съела до последней крошки. В моих планах на жизнь нет пункта, согласно которому я стану чьей-то женой.

— Что за планы? — поинтересовался Габриель. Как такое может быть, что девушка с ее положением, с такой внешностью придумывает планы, в которые не входит возможность замужества?

— Это не ваше дело, — отрезала она.

— Я понял, — успокоил строптивицу Габриель. — Есть только одна вещь, о которой мне хочется спросить. Что вы делали на балу, если не хотите замуж?

— Я подумала, что там будет не так скучно, как дома. К тому же не каждая девушка, которая приходит на бал, мечтает стать Золушкой.

— Если начался сезон шотландских куропаток, — ядовито заметил Габриель, — а вы водите компанию со стаей этих созданий, вышагивая вместе по пустоши, то не будет ли лицемерием просить стрелка делать вид, что вы не куропатка?

— Значит, вот так мужчины думают об этом? Тогда нет ничего удивительного в том, что я ненавижу балы. — Пандора источала презрение. — Мне очень жаль, что помешала вашей счастливой охоте на пустоши.

— Я не охотник на невест, — отмахнулся он. — Я не больше вашего заинтересован в женитьбе.

— Тогда почему вы оказались на балу?

— Чтобы посмотреть на фейерверк!

После короткой, словно наполненной электрическими разрядами паузы Пандора резко наклонила голову. Он увидел, как у нее задрожали плечи, и на один, полный тревоги миг ему показалось, что она заплакала, но тут же услышал сдавленное фырканье, затем тихое хихиканье и понял, что она… Смеется?

— Ну что ж, — наконец тихо произнесла Пандора. — Вам это удалось.

Еще до того, как понял, что делает, Габриель взял девицу за подбородок и поднял ей голову. Она попыталась скрыть веселость, но ей мало это удалось. Шутовские смешки исподтишка, прерываемые каким-то мышиным попискиванием, продолжались, а синие глаза искрились пугливыми звездами, выходившими на небо. От ее усмешки в голове стало пусто.

К дьяволу!

От его раздражения не осталось и следа. Оно сменилось буйством внутреннего жара и восхищением. Сердце заколотилось с удвоенной силой от желания остаться с ней наедине, окунуться с головой в эту энергию. Внутри как будто вспыхнул костер, и он захотел ее. Он хотел ее! Хотел безрассудно, целиком отдаваясь своему желанию, чего никогда не делал, старательно скрывал в себе. Но все это не имело смысла. Он был цивилизованным человеком, опытным, с изощренным вкусом, а она… Господи, а она-то кто?

Веселость Пандоры иссякла. Она что-то заметила в его взгляде, и от этого легкий румянец разлился по ее лицу. Под пальцами лорда кожа у нее вдруг стала горячей.

Габриель неохотно опустил руку:

— Я вам не враг.

— Но и не жених.

— Это пока.

— И никогда им не станете.

Габриелю захотелось заключить ее в объятия и зацеловать до бесчувствия. Вместо этого он холодно заметил:

— Скажете мне об этом через несколько дней, и я, может, вам поверю. А пока… — Он достал из кармана сюртука другую визитную карточку. — …Я собираюсь передать ее лорду Трениру.

Лорд Сент-Винсент бросил на Пандору насмешливый взгляд, от которого его сестры приходили в бешенство… И протянул карточку перед ее лицом.

Как он и предполагал, Пандора не смогла противостоять такому вызову и попыталась выхватить карточку. Однако Габриель сделал так, что визитка исчезла, будто испарилась, прежде чем девушка смогла дотронуться до нее. Этому фокусу он научился у карточных шулеров еще мальчишкой, когда наведывался в «Дженнере».

Выражение лица Пандоры изменилось, она удивленно раскрыла глаза:

— Как вам это удалось?

Проворно Габриель заставил визитку появиться вновь.

— Научитесь вежливо просить, — посоветовал он, — и тогда я, может, покажу, как это делается.

Ее брови опустились.

— Не беспокойтесь. Мне неинтересно.

Но он понимал, что это ложь. Правда читалась в ее глазах. Ей было интересно! Как бы она ни пыталась это скрыть.

И, помоги ему Господь, он тоже был полон интереса.

Глава 3

Два вечера спустя после бала у Човорта Габриель играл сам с собой на бильярде в частных апартаментах над клубом «Дженнере». Роскошное помещение, где когда-то жили родители на первых порах после свадьбы, сейчас служило нуждам семейства Шоллон. Рафаэль, его младший брат, который обычно дневал и ночевал в клубе, в данный момент находился в поездке по Америке. Шоллоны, владевшие компанией по строительству железных дорог, откомандировали Рафаэля за океан, дабы договориться о поставках больших объемов бруса из американской сосны. Американская сосна ценилась за прочность и гибкость, и ее использовали для изготовления железнодорожных шпал. Сейчас эта древесина была в большой цене.

В отсутствие беззаботного, общительного Рафаэля обстановка в клубе стала другой, но коротать здесь одиночество было легче, чем в упорядоченной тишине его дома на Куинс-Гейт. Габриелю нравилась полная комфорта мужская атмосфера, сдобренная ароматами дорогих напитков, трубочного табака, мебельной обивки из марокканской кожи и манящим запахом зеленого сукна. Это благоухание всегда напоминало ему времена юности, когда он увязывался за отцом в клуб.

Годами герцог практически каждую неделю являлся в «Дженнере», чтобы увидеться с управляющими и тщательно изучить бухгалтерские книги. Его жена Эви унаследовала клуб от своего отца, бывшего профессионального боксера Иво Дженнера. Клуб представлял собой неутомимо работавшую финансовую машину, огромные прибыли от которой позволили герцогу увеличить сельскохозяйственное производство в загородных поместьях, вложиться в недвижимость и создать разветвленную империю инвестиций. Игорный бизнес, конечно, был противозаконным, но половина парламентариев состояли членами клуба «Дженнере», что сделало его практически неуязвимым для судебного преследования. Для мальчишки, ограниченного домашними стенами, посещение клуба с отцом обязательно становилось событием. Здесь всегда можно было увидеть и узнать что-то новое. Мужчины, с которыми знакомили Габриеля, сильно отличались от предупредительных слуг и исполненных почтения арендаторов в поместье. Покровители и штат клуба говорили на вульгарном языке, сыпали непристойными шуточками, учили его карточным трюкам и уловкам. Иногда Габриель садился на высокий стул у круглого стола, за которым играли в кости, чтобы понаблюдать, как делают высокие ставки. Обычно на его плече лежала отцовская рука. Вот так, под защитой отца, Габриель становился свидетелем того, как за одну ночь выигрывались или проигрывались целые состояния: все зависело от броска костей.

Когда Габриель подрос, крупье стали учить его математике возможностей и вероятностей. Они также показали ему, как обнаружить кости с грузилом и меченые карты. Габриель познакомился с сигналами людей, вступивших в сговор: подмигиваниями, кивками, пожатием плеч, и с прочими едва различимыми приемами, которыми пользуются шулера. Он понял, как жульничают мошенники, когда пользуются мечеными картами, как прячут их либо подменяют. Во время посещений клуба он очень много узнал о природе человека, даже не осознавая этого.

Много лет спустя он понял, что, приводя его в «Дженнере», отец давал ему уроки житейской мудрости, готовил к будущей жизни, когда люди могут попытаться использовать его к собственной выгоде. Такие уроки пошли ему на пользу. Когда Габриель, наконец, вылетел из гнезда, то быстро обнаружил, что, как наследник герцога Кингстона, стал мишенью для многих.

Выставив пять белых шаров в центре поля, Габриель приготовился нанести удар красным битком в противоположный угол. Методично, по очереди он положил все белые шары точно в одну лузу. Ему всегда нравился бильярд с его выбором угла для удара, с неповторяющимся рисунком расположения шаров.

Определенно игра помогала приводить мозги в порядок, когда требовалась ясность мысли.

Сделав последний удар, Габриель почувствовал, что кто-то стоит в дверях. Не распрямляясь, он поднял глаза и встретил ясный и энергичный взгляд. Усмешка появилась на его губах.

— Я все думал, сколько времени тебе понадобится, чтобы узнать обо всем.

Обманчиво равнодушный герцог Кингстон вошел в комнату. Себастьян всегда был в курсе светской жизни Лондона, даже когда месяцами не покидал Суссекса.

— Пока мне поведали три разные версии этой истории.

— Выбери самую плохую, и я ее подтвержу, — сухо предложил Габриель, откладывая в сторону кий. Для него было большим облегчением видеть отца, который всегда являлся неиссякаемым источником уверенности и душевного комфорта. Обменявшись решительными рукопожатиями, отец и сын коротко обнялись. Такое проявление чувств было несвойственно знати, однако кто сказал, что они обычная семья?

После добродушного похлопывания по спине Себастьян отстранился и окинул сына взглядом, полным внимания и заботы, что оживило в Габриеле давние воспоминания. От отца не ускользнул его усталый вид. Легким движением он взъерошил волосы Габриеля, словно тот был еще мальчишкой.

— Похоже, спать сегодня ты не ложился.

— Большую часть ночи прокутил с друзьями, — признался сын. — Все закончилось, когда мы упились настолько, что не могли понять, где верх, где низ.

Усмехнувшись, Себастьян снял плащ и бросил на стул.

— Мы так прощаемся с холостяцкими денечками, верно?

— Точнее сказать — барахтаемся, чтобы выплыть, как тонущая крыса.

— Что одно и то же. — Физически активная жизнь в городке Хероне-Пойнт, где находилось семейное поместье, позволила ему сохраниться и выглядеть раза в два моложе своего возраста. От постоянного пребывания на солнце его волосы покрылись позолотой, а лицо загаром. На этом фоне светло-голубые глаза сияли с потрясающей силой.

В отличие от своих сверстников, которые превратились в степенных и солидных мужей, герцог стал даже еще более энергичным не в последнюю очередь потому, что его младшему сыну едва исполнилось одиннадцать лет. Герцогиня Эви забеременела неожиданно, после долгого перерыва, когда уже начала думать, что больше не сможет родить. Так и получилось, что последняя дочь Серафина оказалась старше малыша на восемь лет. Эви была крайне смущена, обнаружив, что носит ребенка. Это в ее-то возрасте! Вдобавок муж начал подтрунивать над ней, заявляя, что она — ходячее подтверждение его мужской силы. И в самом деле, Себастьян стал держаться с большей значимостью во время ее последней беременности.

Их пятый ребенок был красивым мальчиком с темно-рыжими волосами, как у ирландского сеттера. Его окрестили Майклом Иво, но как-то так получилось, что задиристое второе имя подошло ему больше, чем первое. Превратившийся теперь в живого, неунывающего подростка, Иво сопровождал отца практически повсюду.

— Начинай, — сказал Себастьян, перебирая кии на стойке в поисках любимого. — Мне нужна фора.

— Черта лысого! — спокойно парировал Габриель, выставляя шары. — В прошлый раз ты продул мне только потому, что слишком часто позволял Иво бить вместо себя.

— Я предвидел проигрыш и просто прикрылся мальчишкой.

— А где Иво? Ни за что не поверю, что парень добровольно остался в девичьей компании.

— Он чуть не вышел из себя, — с сожалением сказал Себастьян. — Но я объяснил ему, что твоя ситуация требует моего индивидуального внимания. Как обычно, я кладезь полезных советов.

— О господи!

Габриель наклонился над столом. Он ударил по битку, который, в свою очередь, угодил по желтому шару и загнал его в лузу. Два очка. Следующим ударом отправил в лузу красный шар.

— Отличная работа, — похвалил отец. — Ну ты и дока!

Габриель фыркнул:

— Ты бы так не сказал, если бы увидел меня на балу у Човортов два дня назад. Обозвал бы круглым идиотом — и правильно! — за то, что попал в брачную ловушку наивной девчонки.

— Любой бык, как ни упирается, ярма не избежит. — Себастьян обошел стол, выбирая место для удара, потом с блеском исполнил его. — Как ее зовут?

— Леди Пандора Рейвенел. — Продолжая игру, Габриель рассказывал с отвращением: — Я вообще не собирался идти на этот чертов бал. Меня затащили туда друзья. Они рассказали, что Човорт заплатил целое состояние артели, которая запускает фейерверки. На бал мне было наплевать, поэтому я спустился к реке, чтобы посмотреть, как рабочие устанавливают ракеты. А на обратном пути… — Он замолчал, выполняя карамболь — удар, когда выбивают два шара одновременно. — …Мне посчастливилось услышать, как в летней беседке девушка бранится на чем свет стоит. Оказывается, она застряла в спинке скамьи с задранной вверх задницей, и платье у нее зацепилось за элементы резного орнамента.

У его отца глаза заблестели от удовольствия.

— Чертовски умная приманка! Ни один не устоит.

— Как идиот, я решил помочь, но прежде чем мне удалось вытащить ее оттуда, на нас налетели лорд Човорт и Уэстклиф. Последний, конечно, предложил держать язык за зубами, но Човорт решительно настроился меня наказать. — Габриель многозначительно посмотрел на отца. — Словно сводит какие-то старые счеты.

— Как-то случился короткий флирт с его женой, — с виноватым видом признался Себастьян. — Еще за несколько лет до того, как я женился на твоей матери.

Габриель небрежно ударил кием, и шар бесцельно закрутился по столу.

— Теперь репутация девушки подмочена, и я должен на ней жениться. Предложение на этот счет, надо сказать, вызвало в ней бурю протеста.

— Почему?

— Возможно потому, что я ей не нравлюсь. Как сам можешь представить, обстоятельства нашего знакомства были далеки от романтических.

— Нет, я спрашиваю, почему ты должен на ней жениться.

— Потому что так поступать — дело чести. — Габриель помолчал. — Разве ты не этого от меня ждешь?

— Ни в коем случае. Это твоя матушка ждет, что ты поступишь благородно. Я, однако, был бы безмерно счастлив, если бы ты каким-нибудь неблагородным способом выпутался из этой ситуации. — Наклонившись, Себастьян прищурился, нацеливаясь нанести удар, потом искусно уложил красный шар в лузу. — На девушке должен кто-то жениться, — беззаботно заявил он, — но не обязательно ты. — Вернув красный шар на поле, Себастьян перешел к центру стола. — Мы купим ей мужа. В наши дни большинство семей самого благородного происхождения сидят по уши в долгах. За приличную сумму они с радостью предложат одного из своих породистых отпрысков.

Задержавшись взглядом на отце, Габриель обдумывал слова отца. Можно было бы всучить Пандору кому-нибудь другому: пусть она станет проблемой для кого-то еще. Она получит законного супруга, а он — свободу.

Вот только…

Вот только он не мог перестать думать о Пандоре, которая стала для него вроде навязчивой музыки, постоянно звучавшей в ушах. Она настолько завладела им, что он перестал навещать свою любовницу, понимая, что даже Нола с ее обширным любовным репертуаром не сможет отвлечь его.

— Ну и?… — напомнил отец о своем присутствии.

Погруженный в свои мысли, Габриель ответил не сразу:

— Идея интересная.

Себастьян насмешливо глянул на него.

— Вообще-то я ожидал другого ответа — что-то вроде: «Да, великий Боже, я сделаю все, чтобы избежать пожизненных оков с девицей, которую не выношу».

— Я не говорил, что не выношу ее, — раздраженно возразил Габриель.

Себастьян посмотрел на сына со слабой улыбкой, а после паузы подстегнул разговор вопросом:

— Там есть на что посмотреть?

Подойдя к буфету, Габриель налил себе бренди и пробормотал:

— Она чертовски хороша.

Все более заинтересованный, отец спросил:

— Тогда в чем проблема?

— Она прелестная маленькая дикарка, изначально неспособная держать язык за зубами, не говоря уж о своеобразии — ходит на балы, но не танцует, только сидит в углу. Двое приятелей, с которыми я пил прошлой ночью, рассказали, что приглашали ее на вальс. Одному девушка отказала, заявив, что лошадь, запряженная в карету, отдавила ей ногу, а другому — что дворецкий случайно прищемил ей ногу дверью. — Сделав еще один глоток бренди, Габриель мрачно закончил: — Нет ничего удивительного в том, что она — желтофиоль.

Себастьян, который уже начал посмеиваться, судя по всему, поразился, услышав последний комментарий сына.

— Ага, — негромко произнес герцог. — Это многое объясняет. — Он замолчал, погрузившись в какие-то отдаленные, явно сладостные воспоминания. — Опасные создания эти желтофиоли. К ним нужно относиться с особой осторожностью. Они тихо сидят по углам, притворяясь всеми брошенными и забытыми, хотя на самом деле являются сиренами, которые завлекают мужчин и ведут к катастрофе. Ты даже не заметишь момента, как она вытащит сердце у тебя из груди и заберет себе. Серые мышки никогда не возвращают сердец назад.

— Ты наконец перестанешь ерничать? — Габриеля начал раздражать полет отцовской фантазии. — У меня серьезная проблема, которая требует разрешения.

Все так же улыбаясь, Себастьян взял кусочек мела и натер конец кия.

— Извини. Погрузился в воспоминания. Продолжай.

— В сущности, Пандора мне не нужна, разве что в постели… Она что-то новенькое. А когда ощущение новизны пройдет, примерно через неделю, я взвою от скуки. Более того, по темпераменту она не годится мне в жены. И никому не сгодится. — Габриелю пришлось прикончить бренди, прежде чем он смог хрипло признать: — Помимо всего прочего… я не желаю, чтобы кто-нибудь другой касался ее.

Опершись ладонями о край стола, он слепо уставился в зеленое сукно.

Реакция отца оказалась неожиданно оптимистичной.

— Что ж, мой дорогой мальчик… Каждая женщина — загадка. И не для того, чтобы ее разгадывали, а чтобы ею наслаждались. — Взяв в руки шар, Себастьян подбросил его вверх и ловко поймал. — Твоя леди Пандора молода — время это исправит. Она девственница — ну, эта проблема легко решается. Твое отвращение к скуке супружества всего лишь, извини меня, верх заносчивости. Эта девушка кажется какой угодно, но только не скучной. Скорее всего, она доставит тебе наслаждения больше, чем миссис Блэк.

Габриель бросил на него предостерегающий взгляд.

Отец не делал секрета из того, что не одобряет связи сына с женой американского посла. Миссис Нола Блэк, молодая красивая супруга бывшего офицера армии Союза, чьи боевые раны не позволяли ублажать ее в супружеской спальне, пользовалась любой возможностью получить удовольствие на стороне.

Последние два года Нола потакала любому желанию Габриеля. Их встречи были свободны от моральных и прочих обязательств. Она прекрасно знала, когда нужно нажать, чтобы сдвинуть границы дозволенного, когда предложить что-то новенькое, дабы поддержать в нем интерес и удовлетворить его страсть. Габриелю не нравилось, что она замужем, возмущал ее нрав, а последнее время он начал понимать, что эта интрижка превращает его в худшую версию самого себя, однако продолжал встречаться.

— Никто не доставит мне большего удовольствия, чем миссис Блэк, — с трудом произнес Габриель. — В этом и проблема.

Отец медленно опустил кий, лицо его было невозмутимым.

— Ты нафантазировал себе, что влюблен в нее?

— Нет! Господи, нет. Это просто… Я… — Нагнувшись, Габриель потер шею, по которой вдруг побежали мурашки. Несмотря на то что они с отцом всегда свободно говорили на разные темы, им редко приходилось обсуждать интимные темы. Себастьян — слава богу! — не принадлежал к тем, кто лезет в личную жизнь своих сыновей.

Для Габриеля не существовало простого способа описать темные стороны своего характера, да он и не горел особым желанием вглядываться в них. Как старший сын семьи Шоллон он всегда старался соответствовать самым высоким меркам — своим собственным и мнению света. С юношеских лет Габриель был уверен, что титул его семьи, ее богатство и влияние вызывают зависть у части общества. Полный решимости доказать собственную состоятельность, он получал высокие оценки в Итоне, а потом в Оксфорде. Когда его сверстники пытались на кулаках показать ему, кто главный, или превзойти его в спорте, Габриель принимал вызов и побеждал. Как только он чувствовал собственную слабину, то начинал работать, чтобы преодолеть ее. По окончании университета он взвалил на себя все финансовые дела семьи, сделал собственные инвестиции в новые проекты и заработал хорошие деньги. Во многих сферах жизни это был человек жесточайшей самодисциплины, мужчина, который всерьез относился к взятым на себя обязательствам.

Но существовала еще и другая сторона, связанная с любовными утехами, со склонностью к излишествам и ставшая серьезным препятствием в попытках быть безупречным.

Габриелю пока не удалось найти способ примирить противоположные части своей натуры. И он сомневался, что когда-нибудь найдет. Единственное, что не вызывало в нем сомнения, — Нола Блэк сделает все, что он пожелает, и так часто, как ему потребуется, и что он ни с кем не обретет такого утешения, как с ней.

Вспыхнув, Габриель попытался объяснить это, но так, чтобы не показаться развратным чудаком.

— Проблема в том, что мне требуется особое… Как бы… Она позволяет мне… — И замолчал, выругавшись про себя.

— У любого мужчины свои предпочтения, — благоразумно заметил Себастьян. — Сомневаюсь, что твои как-то уж жутко шокируют.

— Представление о шокирующем у твоего поколения сильно отличается от моего.

Последовала короткая, полная обиды пауза. Когда Себастьян заговорил снова, его голос был сух, как трут:

— Древнее и дряхлое ископаемое, кем я, собственно, и являюсь, тем не менее остатками своего старческого мозга сумело ухватить то, что ты пытаешься выразить. Ты так долго предавался распутным плотским удовольствиям, что чувствуешь себя лишенным всяческих иллюзий. Разные пустячки, от которых другие мужчины приходят в раж, тебя оставляют равнодушным. Скучная прелесть невинности никогда не сможет соперничать с губительными талантами твоей любовницы.

Потрясенный Габриель смотрел на него во все глаза.

Отец был полон сарказма.

— Уверяю тебя, мой мальчик, половую распущенность придумали задолго до твоего рождения. Развратные либертины времен моего дедушки предавались таким утехам, которые заставили бы покраснеть самих сатиров. Мужчины нашего круга стремятся заполучить как можно больше удовольствий, даже в ущерб себе. Совершенно определенно я не был святым до того, как женился, и, видит Бог, не рассчитывал найти счастье до конца своих дней в объятиях лишь одной женщины. Но нашел, а значит, не исключено, что и ты найдешь.

— Это ты так говоришь.

— Да, именно так я говорю. — Задумчиво помолчав, Себастьян продолжил: — Почему бы тебе не пригласить Рейвенелов в Хероне-Пойнт на недельку? Дай девушке шанс, познакомься с ней поближе, прежде чем принимать окончательное решение.

— Для этого не требуется приглашать все семейство в Суссекс. Для меня удобнее встретиться с ней в Лондоне.

Отец покачал головой.

— Тебе нужно провести несколько дней вдали от своей любовницы, — откровенно сказал он. — Человек с разборчивым вкусом, как у тебя, сможет насладиться новым блюдом, лишь когда перестанет замечать ароматы прежнего.

Нахмурившись, Габриель задумался. С каждым следующим днем слухи о пикантной ситуации на балу у Човорта распространялись все шире. Нола прислала уже штук десять записок, требуя опровергнуть или подтвердить сплетни. Рейвенелы должны были отбиваться от таких же вопросов, и наверняка будут рады воспользоваться возможностью уехать из Лондона. Поместье в Хероне-Пойнте с его одиннадцатью тысячами акров рощ, лесов, полей, с нетронутой береговой линией обеспечивало полное уединение.

Он прищурился, увидев на лице отца благодушное выражение.

— Почему ты это предлагаешь? Не стоит ли тебе быть более привередливым, ведь речь все-таки идет о будущей матери твоих внуков?

— Тебе уже двадцать восемь лет, и что-то я не вижу никакого намека на наследника. Поэтому меня не очень волнует, на ком ты женишься. Прошу лишь об одном: порадуй нас внуками до того, как мы с матерью станем совсем дряхлыми и не сможем взять их на руки.

Габриель искоса посмотрел на отца:

— Не очень-то рассчитывай на леди Пандору. По ее мнению, выйти за меня замуж будет самым ужасным из того, что когда-либо случалось с ней.

Себастьян улыбнулся:

— Замужество — обычно самое ужасное из того, что случается с женщинами. К счастью, их это никогда не останавливало.

Глава 4

Пандора поняла, что ее ожидают дурные вести, когда Девон позвал ее к себе в кабинет и при этом не пригласил спуститься вниз Кассандру. Хуже того, там не будет Кэтлин, которая всегда выступала в качестве буфера между мужем и Пандорой. Во второй половине дня она отправилась навестить Хелен, которая все еще соблюдала постельный режим, после того как полторы недели назад родила здоровенького мальчика. Крепкий темноволосый младенец, которого назвали Тарой, был копией своего отца.

«Только симпатичнее, слава богу!» — сказал мистер Уинтерборн, усмехнувшись. Имя малыша было производным от валлийского слова, обозначавшего гром, и пока ребенок оправдывал его в полной мере каждый раз, когда испытывал голод.

Беременная Хелен находилась под наблюдением доктора Гаррет Гибсон, штатного врача в универмаге мистера Уинтерборна. Первая среди немногих в Англии женщин, получивших сертификат на терапевтическую и хирургическую деятельность, доктор Гибсон обладала высокой квалификацией в современных методах лечения. Она отнеслась с особой заботой к Хелен, у которой возникли трудности во время родов и развилась средней тяжести анемия из-за обильной кровопотери. Доктор прописала ей принимать пилюли с железом и велела оставаться в постели. Состояние Хелен улучшалось с каждым днем.

Тем не менее, мистер Уинтерборн, который был исключительно заботливым человеком по натуре, каждую свободную минуту проводил с женой, забывая об огромном количестве дел, которые ожидали его в магазине. Как ни успокаивала его Хелен, говоря, что ей не грозит ни родильная горячка, ни другие опасные недуги, он практически дежурил у ее постели. Большую часть времени Хелен проводила за чтением, ухаживала за ребенком и играла в тихие игры со своей маленькой сводной сестричкой Кэрис.

В это утро Хелен отправила Кэтлин письмо с просьбой приехать, потому что мистеру Уинтерборну надлежало явиться в контору по неотложным делам.

В доме повисла какая-то ненормальная тишина, когда Пандора приблизилась к кабинету Девона. Косые лучи послеобеденного солнца вливались сквозь окна с частыми переплетами, высвечивая резьбу на дубовых панелях.

Девон встал, когда она вошла в комнату.

— У меня есть новости. — Он показал ей на кресло возле письменного стола. — Так как это имеет отношение к лорду Сент-Винсенту, я решил сначала сообщить об этом тебе.

При звуках этого имени, сердце Пандоры замерло, а потом застучало с удвоенной силой. Опустившись в кресло, она сложила руки на коленях.

— Что за новости? Он отозвал свое предложение?

— Напротив. — Девон сел и повернулся к ней. — Сент-Винсент прислал приглашение всем нам посетить их семейное поместье в Суссексе. Мы пробудем там неделю. Это позволит двум семьям…

— Нет! — подскочила девушка. — Я против.

Озадаченно нахмурившись, Девон рассматривал кузину.

— Это прекрасная возможность познакомиться с ними поближе…

Именно этого Пандора боялась. Герцог и герцогиня Кингстон и все их изысканное потомство будут свысока смотреть на нее. Их презрение скроет лишь тончайший слой учтивости. Каждый вопрос, который они зададут ей, станет проверкой, а каждая ошибка, которую она допустит, отмечена и отложена, чтобы напомнить о ней в будущем.

В волнении Пандора прошлась по комнате, юбки взлетали в воздух, поднимая пылинки и заставляя их мерцать созвездиями в солнечных лучах. Каждый раз, когда она проходила мимо письменного стола, установленного на массивных тумбах, края бумаг трепетали в знак протеста.

— К тому времени, когда они покончат со мной, я буду как выжатый лимон, выпотрошенной, словно форель, готовая для жарки.

— Зачем им дурно с тобой обходиться, если они приглашают тебя в качестве гостьи?

— Затем, что они станут запугивать меня, чтобы я отказала лорду Сент-Винсенту: тогда ему не придется отзывать предложение…

— Они всего лишь хотят познакомиться, — продолжал уговаривать ее Девон, отчего ей хотелось взорваться. — И ничего более.

Пандора резко остановилась, сердце билось словно птица в клетке.

— Кэтлин знает об этом?

— Пока нет, но она согласится — этот визит необходим. Дело в том, что мы не можем показаться в свете без того, чтобы на нас не набросились с расспросами о тебе и Сент-Винсенте. Прошлой ночью мы с Кэтлин договорились, что нужно уехать из города, пока ситуация не разрешится.

— Тогда я вернусь в прайорат Эверсби. Не в Суссекс. Вы можете заставить меня сесть в карету, но даже тогда…

— Пандора, подойди сюда. И не упрямься. Мне нужно поговорить с тобой. — Девон решительно указал на кресло. — Сейчас же.

Это был первый раз, когда кузен заявил на нее свое право в качестве главы семейства. Пандора еще не поняла, как ей отнестись к этому. И хотя она изначально отвергала всяческие проявления властности, Девон всегда был с ней справедлив, никогда не давал повода не доверять ему. Пандора нехотя подчинилась, усевшись в кресло, и вцепилась в деревянные подлокотники так, что костяшки пальцев побелели. В левом ухе начался ненавистный звон. Она прикрыла ухо ладонью и несколько раз легко постучала кончиками пальцев за ухом. Иногда это помогало избавиться от назойливого звука. К счастью, помогло и сейчас.

Наклонившись вперед, Девон пристально посмотрел на нее. У двоюродных брата и сестры были глаза одного цвета — сине-черные.

— Мне кажется, я понимаю, чего ты боишься, — начал он. — Отчасти по крайней мере. Но думаю, ты не понимаешь моих подходов. Ты лишилась отца и старшего брата, а с ними — элементарной защиты. Все, что у тебя есть, это я. И я не собираюсь принуждать тебя выходить за Сент-Винсента. На самом деле, если даже тебе захочется выйти замуж, я могу не согласиться на брак.

Пандора недоверчиво посмотрела на кузена.

— Леди Бервик сказала, что выбора нет. Если я не выйду за него, единственный вариант для меня — это броситься в жерло ближайшего действующего вулкана. Это где?

— В Исландии. А единственная возможность выйти за Сент-Винсента — это убедить меня, что ты предпочитаешь лорда вулкану.

— Но моя репутация…

— С женщиной может случиться кое-что пострашнее, чем потеря репутации.

С удивлением глядя на кузена, Пандора почувствовала, что начинает успокаиваться. Ей стало понятно, что он на ее стороне. Любой другой мужчина в его положении не задумываясь принудил бы ее к браку.

— Ты — член моей семьи, — невозмутимо продолжал Девон. — И будь я проклят, если передам тебя в руки незнакомого человека, не убедившись в твоем будущем благополучии. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ты не повторила ошибки, которую допустила Кэтлин, когда выходила за твоего брата.

Пораженная, Пандора сидела молча. Чувствительный момент, связанный с Тео, редко обсуждался в семье Рейвенел.

— Кэтлин ничего не знала о нем до их свадьбы, — сказал Девон. — Это только потом обнаружилось, чему он на самом деле отдавал предпочтение. Твой брат имел слабость к выпивке, и когда набирался, становился жестоким. Бывало, что его насильно выдворяли из клуба и каких-то других публичных мест. Для его друзей это не было тайной, как и в тех кругах, где он вращался.

— Как унизительно, — с пылающим лицом пробормотала Пандора.

— Да. Но Тео тщательно скрывал свои пагубные наклонности, когда ухаживал за Кэтлин. Если лорд и леди Бервик знали о слухах вокруг него — а я не поверю, что они не слышали хоть что-нибудь из того, — они никогда не обсуждали эту тему с Кэтлин. — Девон выглядел мрачным. — А ведь должны были бы, дьявол их побери!

— Тогда почему они молчали?

— Многие верят в то, что брак меняет характер мужчины. Это абсолютная чушь, конечно. Ничья любовь не заставит леопарда скинуть пятна со шкуры. — Девон помолчал. — Если бы Тео не умер, то окончательно превратил бы жизнь Кэтлин в ад. Я не хочу отдавать тебя на милость жестокого мужа.

— Но если я не выйду за него, скандал станет проблемой для любого из нас, и прежде всего для Кассандры.

— Пандора, милая, ты думаешь, что мы все сможем построить свое благополучие на твоем несчастье? Уэст или я — мы просто прикончим мерзавца, если таковым окажется Сен-Винсент.

Испытывая благодарность, Пандора почувствовала, что у нее защипало глаза. Как странно — отец и старший брат уже покинули этот свет, а она только сейчас ощутила себя частью большой семьи.

— Я не думаю, что лорд Сент-Винсент будет распускать руки, — сказала Пандора. — Он больше похож на человека, который может вести себя холодно и отстраненно. Что тоже по-своему мучительно, но я справлюсь.

— Прежде чем принять решение, мы попытаемся узнать как можно больше о том, что за человек лорд Сент-Винсент.

— За одну неделю? — с сомнением спросила она.

— Согласен, это не много, — признал Девон, — но можно достаточно узнать о человеке, наблюдая, как он ведет себя в своей семье. Я также постараюсь навести о нем справки. Кстати с ним знаком Уинтерборн. Они оба заседают в правлении компании, которая производит какое-то гидравлическое оборудование.

Пандора даже представить не могла, что эти двое: сын бакалейщика из Уэльса и сын герцога, — оказывается, общаются друг с другом.

— Он нравится мистеру Уинтерборну? — осмелилась она задать вопрос.

— Похоже, да. Он говорит, что Сент-Винсент интеллигентный, практичный и не заносчивый человек. Для Уинтерборна это высокая оценка.

— Мистер Уинтерборн и Хелен поедут с нами в Хероне-Пойнт? — с надеждой спросила Пандора. Она чувствовала бы себя лучше, если бы вся семья была рядом.

— Слишком рано после родов, — мягко заметил Девон. — Хелен нужно восстановиться полностью, прежде чем куда-то ехать. Более того, я буду настаивать, чтобы леди Бервик ни в коем случае не сопровождала нас в Хероне-Пойнт. Не хочу, чтобы за тобой усиленно следили. Мне нужно, чтобы у тебя появилась возможность пообщаться с Сент-Винсентом наедине.

Пандора пришла в изумление. Она не могла даже предположить, что Девон, который всегда рьяно защищал интересы семьи, скажет такое.

Кузен явно испытывал неловкость, когда продолжил:

— Я знаю, как руководят ухаживаниями, которые считаются приличными. Кэтлин не было позволено провести и минуты наедине с Тео, пока они не поженились. Результат оказался прискорбным. Чтоб мне провалиться, если я знаю, как еще может женщина оценить потенциального мужа, если только не поговорит с ним лично хотя бы несколько раз. Так что поедем в Хероне-Пойнт на недельку и будем рассматривать поездку как исследовательскую экспедицию.

— А что, если лорд Сент-Винсент проявит себя не с лучшей стороны?

— Тогда ты не выйдешь за него.

— И что будет с семьей?

— Позволь мне самому об этом побеспокоиться, — отрезал Девон. — На данный момент все, что тебе нужно сделать, это познакомиться с Сент-Винсентом. И если ты решишь, что не хочешь за него замуж — по любой причине, — значит, не пойдешь.

Они встали. Пандора шагнула к Девону, обняла и прижалась лицом к груди кузена, удивив его, да и себя тоже. Она редко с кем позволяла физические контакты.

— Спасибо, — сказала Пандора приглушенно. — Я поняла главное — мои чувства важны для тебя.

— Конечно, важны, милая. — Успокаивая кузину, Девон прижал ее к себе, а потом, отстранив, поймал ее взгляд. — Тебе известно, какой девиз выгравирован на гербе Рейвенелов?

— «Loyalte nous lie».

— Знаешь, как это переводится?

— «Никогда нас не зли»? — решила пошутить Пандора и была вознаграждена, когда кузен расхохотался. — Вообще-то знаю. Это означает: «Верность нас связывает».

— Правильно, — подтвердил Девон. — Что бы ни случилось, мы, Рейвенелы, всегда остаемся преданными друг другу и никогда не принесем в жертву ни одного из нас ради чего бы то ни было.

Глава 5

Устроившись на полу в верхней гостиной Рейвенел-хауса, Пандора причесывала пару черных спаниелей, которые жили в семье уже десять лет. Жозефина послушно сидела, пока Пандора разбирала мягкие завитки шерсти на ее болтающихся ушах. Наполеон растянулся рядом, положив голову на пол между лапами.

— Ты готова? — Через порог переступила Кассандра. — Нам нельзя опаздывать на поезд. О, ради бога, не делай этого, будешь вся в собачьей шерсти! Ты должна прилично выглядеть перед герцогом и герцогиней. И перед лордом Сент-Винсентом, конечно.

— Зачем так беспокоиться? — Пандора поднялась на ноги. — Я уже знаю, что они подумают на мой счет, — сказала она, но замерла на месте, пока Кассандра хлопотала вокруг нее, встряхивая юбки, чтобы избавиться от черной шерсти.

— Ты им понравишься… — Хлоп! — …если только… — Хлоп! Хлоп! — будешь мило держать себя с ними. На Пандоре было дорожное платье из тончайшей ярко-зеленой шерсти с жакетом до талии и кружевным воротником а-ля Медичи, прямо стоявшим сзади, а спереди спускавшимся до баски. Это был элегантный и стильный ансамбль, который дополняла маленькая, украшенная перьями бархатная изумрудная шляпка в тон кушаку. Кассандра была одета более просто — в бледно-голубое платье и шляпку цвета сапфира.

— Я буду мила, насколько смогу, — пообещала Пандора. — Но ты помнишь случай с гусыней в Эверсби, когда она решила устроить свое гнездо на территории лебедей? Она решила, что достаточно похожа на них, чтобы на нее не обратили внимания. Только шея у нее была слишком короткой, ноги слишком длинными, а перья немного не той раскраски, поэтому лебеди постоянно нападали на нее, гонялись за ней, пока ее не отселили.

— Ты не гусыня.

Губы Пандоры дернулись в горькой усмешке.

— Но и не лебедь.

Вздохнув, Кассандра привлекла сестру к себе.

— Ты не должна выходить замуж за Сент-Винсента ради меня, — сказала она в сотый раз.

Пандора положила голову на плечо близняшки.

— Я не смогу жить дальше, если буду знать, что ты пострадала из-за моей ошибки.

— Я не пострадала.

— Если я превращусь в парию, то ни один приличный джентльмен не сделает тебе предложение.

— Даже если и так, я все равно буду счастливой, — твердо сказала Кассандра.

— Нет, не будешь. Тебе в один прекрасный день захочется выйти замуж, свить гнездо, родить детей. — Пандора вздохнула. — Лучше, если бы ты стала женой лорда Сент-Винсента. Вы бы прекрасно подошли друг другу.

— Лорд Сент-Винсент даже не взглянул на меня во второй раз. А с тебя глаз не спускал.

— Глаз, полных ужаса!

— Мне кажется, ты сгущаешь краски, — возразила Кассандра. — Он просто пытался разобраться в ситуации. — Ее легкие пальцы пригладили волосы Пандоры. — Говорят, что он самый завидный жених. В прошлом году леди Бервик подталкивала его к тому, чтобы он проявил интерес к Долли, но все безрезультатно.

Поправляя прическу Пандоре, рука Кассандры приблизилась к ее уху. Непроизвольно вздрогнув, Пандора отпрянула. Некоторые области вокруг уха и внутри его были болезненно чувствительны.

— Откуда ты знаешь? Долли никогда даже не упоминала об этом.

— Кто же будет распространяться о собственном фиаско! На то есть масса желающих. В бальном зале.

— Почему ты ничего не рассказала раньше?

— Думала, что тебе будет неинтересно, мы ведь никогда не встречались с лордом Сент-Винсентом, а ты говорила, что слышать ничего не хочешь о перспективных холостяках…

— Но сейчас хочу. Расскажи мне все, что знаешь о нем.

Оглянувшись на открытую дверь, Кассандра понизила голос:

— Ходят слухи, что у него есть любовница.

Пандора посмотрела на сестру широко открытыми глазами:

— Кто-то рассказал тебе об этом в бальном зале? Во время танца?

— Не открыто, шепотом. О чем, ты думаешь, люди шепчутся во время танцев?

— О погоде.

— О погоде не шепчутся. Говорят шепотом только тогда, когда хотят рассказать тебе какую-нибудь сплетню.

Пандора огорчилась при мысли, что пропустила так много интересного во время всех этих идиотских мероприятий.

— Кто его любовница?

— Никто ее не называл.

Скрестив руки на груди, Пандора кисло заметила:

— Могу поспорить, у него сифилис.

Кассандра недоуменно глянула на нее.

— Что?

— Уверена, — мрачно добавила Пандора. — Он ведь развратник, в конце концов. Это как в песне. Застонав, Кассандра замотала головой, поняв, какую песню имела в виду сестра. Как-то раз они услышали несколько строчек из баллады, которую пел один из конюхов (баллада называлась «Несчастный развратник»), что веселило его компанию. В стихах, полных сквернословия, говорилось о гибели развратника от неназванной болезни, которую тот подхватил, переспав с женщиной дурной репутации.

Потом Пандора и Кассандра упросили Уэста объяснить, что это за таинственная болезнь. Тот упирался, но в конце концов рассказал им про сифилис. Не про оспу или птичий грипп, а об особом заболевании, которое поражает мужчин и женщин, неразборчивых в знакомствах. Кто-то в результате сходит с ума, у кого-то отваливается нос. Некоторые называют это французской болезнью, другие — английской. Уэст попросил их не повторять это название вслух, иначе Кэтлин оторвет ему голову.

— Уверена, что у лорда Сент-Винсента нет сифилиса, — заявила Кассандра. — Прошлым вечером я обратила внимание, что нос у него удивительно красивый.

— Он подхватит заразу на днях, — мрачно настаивала Пандора. — Если еще не сподобился. А потом передаст ее мне.

— Ты драматизируешь. И не все развратники жертвуют носом.

— Я спрошу у него, болеет он или нет.

— Пандора, не надо! Лорд будет в ужасе.

— Я тоже буду в ужасе, если у меня в конце концов отвалится нос.

Пока Рейвенелы ехали в отдельном купе первого класса на линии Лондон — Брайтон — Южное побережье, нервы у Пандоры натягивались все сильнее. Если бы только поезд направился в каком-нибудь другом направлении, а не в Хероне-Пойнт…

Пандора все никак не могла решить, что ее больше беспокоит: то, как она будет держать себя с Шоллонами, или то, как они встретят ее. Безусловно, лорд Сент-Винсент зол на нее за ситуацию, в которую она его втравила, хотя с ее стороны это была чистая случайность.

Господи, как она устала создавать всем проблемы, а потом еще терзаться чувством вины по этому поводу! С настоящей минуты она будет вести себя как респектабельная, приличная леди. Люди станут удивляться ее сдержанности и достоинству, а, возможно, даже немного встревожатся: «С Пандорой все в порядке? Она теперь такая смирная». Леди Бервик будет сиять от гордости и советовать другим девушкам брать пример с Пандоры, которая так благоразумно себя ведет.

Сидя у окна, Пандора смотрела на проплывавшие мимо пейзажи и время от времени бросала взгляды на Кэтлин, которая, занимая место напротив, держала на коленях маленького Уильяма. Несмотря на то что они взяли с собой няню, Кэтлин практически не спускала младенца с рук. Темноволосый малыш играл с катушками на веревочке, исследовал их размеры и строение, тащил их в рот и сосредоточенно грыз. Девон устроился рядом с сыном, положив руку на спинку дивана.

Кассандра занялась вязанием башмачков из цветного гаруса, а Пандора порылась у себя в сумке и вытащила дневник — тяжелую тетрадь в кожаном переплете. На линованных страницах дневника были размещены вырезки, наброски, засушенные цветы, использованные билеты, почтовые открытки и всякая всячина, которая привлекла внимание Пандоры. Примерно половину тетради занимали описания идей и зарисовки новых настольных игр. Дневник был обмотан шнурком, на котором висел механический серебряный карандаш.

Размотав шнурок, Пандора открыла дневник на чистой странице ближе к концу, покрутила нижнюю половинку карандаша, чтобы наружу вылез кончик свинцового стержня, и начала писать:

«ПУТЕШЕСТВИЕ В ХЕРОНС-ПОЙНТ, ИЛИ НАДВИГАЮЩАЯСЯ БРАЧНАЯ КАТАСТРОФА ЛЕДИ ПАНДОРЫ РЕЙВЕНЕЛ

Факты и наблюдения

1. Если люди считают тебя опозоренной, это то же самое, что быть опозоренной на самом деле, за единственным исключением — ты можешь ничего не знать об этом.

2. Когда твоя репутация разрушена, есть только два варианта: смерть или замужество.

3. Так как я безнадежно здорова, первый вариант маловероятен.

4. В то же время ритуальное принесение себя в жертву в Исландии нельзя исключить полностью.

5. Леди Бервик советует замужество и говорит, что лорд Сент-Винсент «соответствует всем требованиям». Учитывая, что один раз она точно так же оценила жеребца-производителя, которого они с лордом Бервиком купили для своей конюшни, не удивлюсь, что наша дама заглядывала Сент-Винсенту в зубы.

6. Ходят слухи, что у лорда Сент-Винсента есть любовница.

7. При слове «любовница» на ум сразу приходят два слова — «ошибка» и «матрас».

— Мы въехали в Суссекс, — сообщила Кассандра. — Здесь даже красивее, чем описывается в путеводителе.

В книжном киоске на станции она купила «Популярные советы путешествующим в Хероне-Пойнт» и в первый час поездки заставила всех выслушивать чтение отрывков из этой книжки.

Известный как «территория здоровья», Суссекс был самым солнечным регионом в Англии, с самой чистой водой, бьющей из глубоких родников в меловых породах. В соответствии с путеводителем, графство располагалось в пятидесяти милях от побережья. Туристы толпами приезжали в городок Хероне-Пойнт из-за благодатного воздуха и возможностей поправить здоровье, купаясь в море и принимая ванны в горячих источниках.

В путеводителе давалась высокая оценка герцогу Кингстону, который, несомненно, имел отношение к возведению барьера в море, чтобы остановить береговую эрозию, а также построил гостиницу, эспланаду для прогулок и общественный, длиной тысяча футов, мол, который давал укрытие прогулочным катерам, рыбацким лодкам и его собственной яхте.

«8. В местном путеводителе нет ни одного неблагоприятного высказывания о Хероне-Пойнте. Это, должно быть, самый лучший город во Вселенной.

9. Либо автор пытается подлизаться к Шоллонам, которые владеют половиной Суссекса.

10. Господи, они становятся несносными!»

Пандора выглянула из окна вагона. Ее внимание привлекли стаи скворцов, которые синхронными движениями рассекали небо. Как вода распадается на отдельные капли, так массы птиц делились на стаи, потом соединялись вновь, чтобы продолжить полет в едином, похожем на ленту потоке.

Громыхая и звеня, поезд продолжал свой путь. Пассажиры любовались видами очаровательных деревушек, городков с уютными домиками, живописными церквушками, ярко-зелеными полями, мягко очерченными холмами, покрытыми пурпурным ковром из цветущего вереска. Небо было ясное и спокойное, на нем виднелось несколько пушистых облаков, которые, казалось, только что постирали и вывесили на просушку.

«11. Суссекс полон живописных ландшафтов.

12. Любоваться природой — жутко скучно».

Поезд подъезжал к станции. Они миновали водонапорную башню, несколько лавок, почтовое отделение, склады, хранилище для молочных и других продуктов, которые держали на холоде в ожидании отправки.

— А вон и поместье Шоллонов, — пробормотала Кассандра.

Проследив за ее взглядом, Пандора заметила вдали на холме за мысом белый особняк, выходивший окнами на океан: величественный мраморный дворец, который населяли чопорные аристократы.

Поезд подошел к станции и остановился. Воздух, такой жаркий, что в нем стоял запах металла, был полон звона колоколов, голосов стрелочников и путевых рабочих; гремели открываемые двери, по платформе носильщики катили свои тележки. Когда семейство Рейвенелов выгрузилось из вагона, их встретил средних лет мужчина весьма приятной наружности. Представившись мистером Кутбертом, управляющим поместьем герцога, он принялся деловито распоряжаться носильщиками и лакеями, которые собирали багаж, включая очаровательную, сплетенную из ивовых прутьев детскую коляску Уильяма.

— Мистер Кутберт, — обратилась Кэтлин к управляющему, который вел их под сводчатым навесом на другую сторону вокзала. — Здесь всегда так жарко в это время года?

Кутберт промокнул испарину на лбу белоснежным носовым платком.

— Нет, миледи, теперь не по сезону высокая температура даже для Херонс-Пойнта. Обычно после сухого периода с континента приходит ветер южного направления и охлаждает воздух на побережье. Более того, мыс, — указал он в сторону крутого утеса, выдававшегося в океан, — помогает поддерживать в городе уникальный климат.

Рейвенелы вместе со свитой из слуг проследовали к привокзальной башне с часами, где в ожидании стояли экипажи. Герцог прислал три блестевшие на солнце черные кареты, внутреннее убранство которых поражало изысканностью: сиденья были обтянуты мягкой марокканской кожей цвета слоновой кости и отделаны розовым деревом. Усевшись в первую карету, Пандора сразу же обследовала встроенный в стенку неглубокий ящичек, разбитый на несколько отделений. Специальное гнездо в дверце занимал зонт, сбоку от откидного подлокотника оказался прямоугольный кожаный ящик, где лежал бинокль — не такой, как крохотные штучки, которыми дамы пользуются в опере, а настоящий, сильный, полевой.

Пандора виновато посмотрела на мистера Кутберта, когда он подошел к открытой дверце кареты и застал ее с биноклем в руках.

— Извините… — начала она.

— Я как раз хотел обратить ваше внимание, миледи, на этот оптический прибор. — Управляющий ничуть не рассердился. — Океан можно увидеть с любой точки дороги. Этот бинокль в алюминиевом корпусе — последняя модель. Он намного легче бронзового. Вы сможете отчетливо разглядеть в него все на расстоянии до четырех миль. Можете понаблюдать за морскими птицами и даже за стадами морских свиней.

Пандора тут же поднесла прибор к глазам. Любоваться природой — наискучнейшее занятие, но заниматься этим с помощью технических приспособлений было намного веселее.

— Его можно настроить под глаза, если повернуть колесико в центре, — с улыбкой посоветовал мистер Кутберт. — Лорд Сент-Винсент подумал, что вам эта вещь понравится.

Картинка в окулярах расплылась и стала мутно-розовой, когда Пандора направила бинокль на лицо управляющего.

— Его положили специально для меня?

— Конечно, миледи.

Когда управляющий отошел, Пандора нахмурилась и передала бинокль Кассандре.

— Почему Сент-Винсент подумал, что меня заинтересует эта штука? Он решил, что меня нужно отвлекать диковинами, как малыша Уильяма катушками на веревочке?

— Это просто проявление заботы, — мягко заметила Кассандра.

Прежней Пандоре очень понравилось бы глазеть в бинокль по дороге к особняку. А вот новая, полная достоинства, уважения к себе, приличная Пандора будет развлекать себя собственными раздумьями: мыслями, свойственными настоящей леди.

О чем, интересно, пристало размышлять леди? О чем-то вроде благотворительности, о посещении арендаторов, о рецептах бланманже — да, леди всегда угощают гостей бланманже. А вообще, что такое — «бланманже»? У него нет ни запаха, ни цвета. В лучшем случае это всего лишь скромный пудинг. Останется ли он таковым, если его украсить чем-нибудь? Ягодами, например, или ломтиком лимона…

Поняв, что ни до чего не додумалась, Пандора вернулась к разговору с Кассандрой.

— Дело в том, — сказала она сестре, — что мне не нужны игрушки для отвлечения внимания.

В это время Кассандра смотрела в бинокль, выставив его в открытое окно.

— Я вижу бабочку, которая перелетает дорогу, — поразилась она. — И так ясно, словно она сидит у меня на пальце.

Пандора выпрямилась на сиденье.

— Дай взглянуть.

Усмехнувшись, Кассандра ловко отодвинула бинокль, чтобы сестра не забрала его:

— Я думала, он тебе не нужен.

— Теперь нужен. Дай сюда.

— Я еще не закончила. — Со сводившим с ума упрямством Кассандра минут пять отказывалась вернуть бинокль, пока Пандора не пообещала продать ее пиратам в рабство.

К тому времени, когда она получила бинокль назад, карета начала долгий, неспешный подъем на холм. Пандоре удалось проследить полет чайки, увидеть, как рыбацкая лодка огибает мыс, и как заяц прячется в кустах можжевельника. Тут с океана в открытое окно кареты влетел прохладный бриз, который принес моментальное облегчение от жары. Пот скапливался и щекотал ее под корсетом, а легкая шерсть дорожного платья натирала кожу до зуда. Было скучно и жарко. Она наконец вернула бинокль в кожаный ящик.

— Прямо как летом. — Пандора промокнула лоб длинным рукавом платья. — К тому времени, когда приедем, я буду красная, как вареная ветчина.

— Я уже. — Кассандра обмахивалась путеводителем, будто веером.

— Мы почти доехали. — Кэтлин уложила спящего, разгоряченного Уильяма себе на плечо. — Когда окажемся в доме, сразу переоденемся во что-нибудь легкое.

Она заботливо посмотрела на Пандору.

— Постарайся не нервничать, дорогая. Ты прекрасно проведешь время.

— Ты говорила мне то же самое, провожая на бал к Човортам.

— Я такое говорила? — улыбнулась Кэтлин. — Ну, наверное, я не всегда бываю права. — И мягко добавила после паузы: — Понимаю, что тебе было бы спокойнее и уютнее оставаться дома, дорогая. Но я рада, что ты согласилась на поездку.

Пандора кивнула в ответ и недовольно поежилась, поправляя рукава платья, которые прилипали к влажной коже.

— Люди вроде меня стараются избегать новых впечатлений, — сказала она, — потому что добром это никогда не кончается.

— Не говори так! — запротестовала Кассандра.

В разговор вступил Девон. Его голос звучал примирительно.

— Каждый совершает ошибки, Пандора. Не кори себя. Вы с Кассандрой начали с неудач после того, как слишком долго воспитывались в полной изоляции. Но вы обе быстро учитесь. — Улыбнувшись Кэтлин, он добавил: — Могу на основе личного опыта подтвердить, что небольшие ошибки — это часть учебного процесса.

Когда карета въехала в главные ворота, стал виден особняк. В противоположность ожиданиям Пандоры, он не производил впечатления холодного и величественного. Это было двухэтажное изящное строение, уютно вписавшееся в окружающую природу. Его классические линии смягчались обильно разросшейся ивой, ажурная зелень которой гармонировала с кремовой штукатуркой фасада, а штамбовые розы смыкались в арку при входе во внутренний дворик. Два крыла здания охватывали лужайку перед ним. Невдалеке, на склоне дремал темный лес, укрывшись одеялом из солнечного света.

Внимание Пандоры привлек мужчина, который быстро шел в направлении особняка. На плечах у него сидел мальчишка, а второй, постарше, рыжеволосый, бежал рядом. Должно быть, это арендатор с двумя сыновьями. Странно было только то, что арендатор так смело шагает через главную лужайку перед домом.

На нем были брюки, тонкая сорочка с открытым воротом, ни шляпы, ни галстука. Он двигался со свободным изяществом человека, привыкшего большую часть жизни проводить на свежем воздухе. И явно был хорошо сложен: простая одежда почти не скрывала линий его худощавого сильного тела. Он нес мальчика так легко, словно тот ничего не весил.

Кассандра придвинулась ближе, чтобы смотреть в окно рядом с Пандорой, и спросила:

— Это фермер?

— Думаю, да: одет он именно так. Не может же это быть…

Пандора замолчала, когда карета двинулась по широкой дуге подъездной дороги, и дала возможность увидеть все в деталях. Волосы у мужчины были того самого цвета, который она видела лишь однажды: темного золота весовой монеты. Внутри у нее все напряглось, словно она приготовилась играть в детскую игру на выбывание.

Арендатор оказался у входного портика одновременно с остановившейся каретой. Кучер что-то сказал ему, и Пандора услышала, как тот ответил спокойным низким баритоном.

Это был лорд Сент-Винсент.

Глава 6

Легко сняв с плеча мальчишку и поставив его на землю, лорд Сент-Винсент открыл дверцу кареты со стороны Пандоры. Яркое полуденное солнце золотило совершенные черты лица, зажигало бриллиантовые россыпи в его золотисто-бронзовых волосах. Ей сразу же захотелось записать в своем дневнике:

«13. Лорд Сент-Винсент предстал перед нами в лучах собственного гало».

В этом человеке всего было слишком много. Внешней привлекательности, богатства, породы и крепкого здоровья.

«14. Некоторые люди являются живым подтверждением несправедливости Вселенной».

— Добро пожаловать в Хероне-Пойнт, — поприветствовал лорд Сент-Винсент. Его взгляд обежал всю группу. — Примите мои извинения. Мы ходили на берег, чтобы опробовать новую модель воздушного змея, которую соорудил мой младший брат. Это заняло несколько больше времени, чем мы рассчитывали. Я собирался подойти как раз к вашему приезду.

— Все в порядке, — бодро заверила его Кэтлин.

— Главный вопрос, — заговорил Девон. — Как прошел запуск змея?

Рыжеволосый подросток подошел к дверце кареты и уныло поднял охапку длинных дощечек, скрепленных между собой кусками красной ткани и леской, чтобы Девон смог разглядеть.

— Развалился в середине полета, сэр. Я придумаю и сделаю новую модификацию.

— Это мой брат, лорд Майкл, — объяснил Сент-Винсент. — Мы зовем его по второму имени — Иво.

Иво был симпатичным мальчишкой десяти-одиннадцати лет, с темно-рыжими волосами, небесно-голубыми глазами и обаятельной улыбкой. Он неуклюже поклонился, как это получается у тех, кто неожиданно для себя быстро вырос и еще не научился управляться с новой длиной ног и рук.

— А я? — потребовал к себе внимания босоногий малыш, который стоял с другого бока Сент-Винсента. Это был крепенький темноволосый, с розовыми щеками мальчик не старше четырех лет, как и Иво, одетый в тунику для купания, заправленную в короткие штанишки.

Губы у лорда Сент-Винсента дернулись в улыбке, когда он посмотрел на нетерпеливого малыша и произнес:

— А ты — мой племянник.

— Я знаю! — запальчиво воскликнул ребенок. — Полагаю, надо сказать об этом им.

С абсолютно непроницаемым лицом лорд Сент-Винсент обратился к Рейвенелам:

— Позвольте представить: мой племянник Джастин, лорд Клэр.

Из кареты послышался хор приветствий. Дверца на другой стороне распахнулась, и Рейвенелы начали спускаться на землю. Им помогала пара лакеев.

Пандора слегка вздрогнула, когда натолкнулась на загадочный взгляд лорда Сент-Винсента. Его глаза лучились и сияли словно звезды.

Не говоря ни слова, он подал ей руку. Задохнувшись, почувствовав себя неуклюжей, Пандора попыталась на ощупь найти свои перчатки, но они куда-то запропастились вместе с саквояжем. Лакей помогал Кэтлин и Кассандре выйти из кареты с другой стороны. Вновь обернувшись к лорду Сент-Винсенту, она неохотно подала ему руку и спустилась из кареты на землю.

Он оказался даже выше, чем ей запомнился, крупнее и шире в плечах. Когда она видела его последний раз, Сент-Винсент был затянут во фрак — белое с черным. Лощеный и совершенный даже в мелочах, сейчас, повергнув ее в шок, он предстал перед ней практически раздетым — без сюртука и шляпы, в сорочке с расстегнутым воротом. Волосы у него были в беспорядке, стриженые пряди, потемневшие от пота, клином спускались на шею. Ноздрей коснулся приятный аромат солнца и лесных зарослей, который она запомнила с первого раза. Теперь к нему добавился солоноватый запах морского бриза.

На подъездной дорожке возникло оживление — это слуги высыпали из карет, а лакеи начали выгружать багаж. Краем глаза Пандора увидела, что ее семья проследовала в дом, однако лорд Сент-Винсент, судя по всему, не торопился.

— Простите меня, — тихо сказал он, внимательно глядя на гостью. — Я собирался ждать вас здесь, прилично одетым. Мне не хотелось бы, чтобы вы подумали, будто ваш визит неважен для меня.

— О, пустое, — неуклюже ответила Пандора. — Я и не ожидала фанфар. Не обязательно было встречать нас у порога, и не обязательно вообще быть одетым… в смысле прилично. — Все, что слетало с ее языка, звучало по-идиотски. — Я имела в виду одежду, конечно. — Побагровев, она наклонила голову и тихо выругалась: — Вот дьявол!

И услышала его тихий смех, от которого потные руки покрылись гусиной кожей.

В разговор встрял Иво. Мальчишка явно раскаивался:

— Это моя вина. Мне нужно было собрать все куски змея.

— Почему же он развалился? — заинтересовалась Пандора.

— Клей не выдержал.

Узнав много чего о составе разных клеев, пока разрабатывала модель своей настольной игры, Пандора приготовилась спросить мальчика, каким именно клеем он пользовался, но не успела: вмешался Джастин.

— Это и моя вина тоже. Я потерял башмаки, и нам пришлось искать их.

Совершенно очарованная, она села на корточки, чтобы их лица оказались на одном уровне. Юбки куполом опустились на пыльную дорожку из гравия.

— Не нашел? — Пандора с сочувствием посмотрела на босые ноги малыша.

Джастин покачал головой и издал тяжелый вздох.

— Мама будет расстроена.

— Как ты думаешь, что случилось?

— Я оставил их на песке, а они исчезли.

— Может, их стащил осьминог, — предположила Пандора и тут же пожалела о своих словах.

Это замечание можно было расценить как эксцентричное, и леди Бервик осудила бы ее, однако лорд Сент-Винсент откликнулся, задумчиво нахмурившись, как будто речь шла о чем-то весьма серьезном:

— Если это был осьминог, то он не остановится, пока не заполучит восемь башмаков.

Пандора невольно улыбнулась.

— Но у меня нет столько, — запротестовал Джастин. — Что нужно сделать, чтобы остановить его?

— Можно было бы придумать средство отпугивания, — предложила Пандора.

— Какое?

— Ну, — начала Пандора, — не сомневаюсь, что нам потребуется… ой!

Она так и не закончила свою мысль, потому что ее напугало существо, выбежавшее из-за кареты. Пандора успела разглядеть болтающиеся уши и карие глаза, прежде чем на нее прыгнула жизнерадостная собака, и повалила с корточек. Девушка со всего размаха приземлилась на пятую точку, а ее шляпка от удара очутилась на земле. Прическа рассыпалась, волосы упали на лицо. В это время молодой, коричневой масти и в черных пятнах ретривер прыгал вокруг нее как заводной. На своем ухе Пандора почувствовала его жаркое дыхание, а на щеке — прикосновение влажного языка.

— Аякс, фу! — крикнул Иво.

Пандора пришла в смятение, но лишь на несколько секунд. Ну конечно, подумала она обреченно, это должно было случиться! Разумеется, ей надлежит знакомиться с герцогом и герцогиней, усевшись на подъездную дорожку, будто она нелепый клоун на ярмарке. Это было так ужасно, что она тихо захихикала. А пес продолжал тыкаться в нее мордой.

В следующий момент Пандору подняли, поставили на ноги. Из-за резкого движения она лишилась равновесия, голова у нее закружилась, и девушка склонилась к Сент-Винсенту. Тот осторожно прижал ее к себе, приобняв одной рукой за плечи.

— Сидеть, идиот! — скомандовал Сент-Винсент.

Пес подчинился, задыхаясь от возбуждения.

— Он, должно быть, выскочил через парадную дверь, — предположил Иво.

Сент-Винсент, убрав волосы с лица Пандоры и окинув ее быстрым взглядом, спросил:

— Вы ушиблись?

— Нет… Нет. — Она продолжала беспомощно хихикать, но нервное напряжение спадало. Пытаясь заглушить смешки, девушка уткнулась ему в плечо. — Я… Я так старалась вести себя как леди…

Он коротко рассмеялся и, успокаивая, провел рукой по ее спине круговыми движениями.

— Могу представить, насколько это нелегко — вести себя как леди, когда на вас набрасывается собака.

— Милорд, — донесся встревоженный голос одного из лакеев. — Молодая леди не поранилась? Пандора не слышала ответа Сент-Винсента: пульс отбивал барабанную дробь в ушах. Его близость, рука, поглаживающая ее… Все вместе, видимо, разбудило что-то скрытое в ней, глубоко скрытое, что еще ни разу не давало о себе знать. Странное новое удовольствие растеклось внутри, кончики нервных окончаний зажглись огоньками, как маленькие свечечки на именинном торте. Ее взгляд упал на сорочку Сент-Винсента. Тонкий слой ткани не мог скрыть твердости развитых мускулов. Увидев рыжевато-коричневые завитки волос в расстегнутом вороте, Пандора покраснела и смущенно отвела глаза.

Пригладив рукой волосы, она растерянно сказала:

— Моя шляпка… — Повернувшись, поискала ее глазами и увидела, что Аякс уже нашел маленький бархатный предмет с соблазнительным пучком перьев. Зажимая добычу в пасти, пес игриво мотал головой.

— Аякс, ко мне! — тут же приказал Сент-Винсент, но непослушный ретривер скакал и прыгал, оставаясь в недосягаемости.

Иво начал медленно подбираться к собаке.

— Аякс, дай сюда, — принялся уговаривать он. — Отдай, мальчик… — Пес развернулся и помчался прочь. — Я верну шляпку, — пообещал Иво и побежал за псом.

— Я тоже! — последовал за ними Джастин, быстро перебирая короткими ножками. — Но он все обслюнявит, — предупредил малыш, обернувшись.

Покачивая головой, лорд Сент-Винсент наблюдал, как ретривер несется через лужайку.

— Я должен вам новый головной убор, — сказал он Пандоре. — От этого останутся одни клочья.

— Не важно. Аякс еще щенок.

— У него это врожденное, — ровно заметил Габриель. — Аякс не умеет искать, не подчиняется командам, пытается рыть норы в коврах и, насколько я понимаю, не способен ходить по прямой линии.

Пандора усмехнулась и призналась:

— Я сама редко хожу по прямой. Слишком легко отвлекаюсь, чтобы держаться одной цели. Все время меняю направление: то туда, то сюда, — наверное, боюсь что-то пропустить. Поэтому стоит мне направиться в какое-то новое место, как я оказываюсь в исходной точке.

Лорд Сент-Винсент повернулся к ней лицом, его холодные голубые глаза смотрели напряженно и пытливо.

— Куда вы хотите двигаться?

Вопрос заставил ее захлопать глазами от неожиданности. Она только что сморозила какую-то глупость, на которую никто не обратил бы внимания.

— Это неважно, — прозаично заметила Пандора. — Так как я хожу кругами, то никогда не достигаю цели.

Его взгляд задержался на ее лице.

— Можно постепенно увеличивать диаметр кругов.

Замечание было проницательным и шутливым одновременно, словно он уловил суть ее проблемы. Или, может, он просто пошутил над странной гостьей.

Пустые кареты уехали, повозка для багажа тоже. Провожая гостью ко входу в дом, лорд Сент-Винсент поинтересовался:

— Как прошла поездка?

— Со мной можно не вести вежливых разговоров, — просто сказала Пандора. — Я в них не сильна. Подойдя к портику, Габриель и Пандора остановились в его тени рядом с благоухающим кустом роз.

Словно случайно, он оперся плечом о колонну и с ленивой улыбкой на лице, спросил:

— Разве леди Бервик не учила вас вести такие разговоры?

— Пыталась. Но я ненавижу беседовать о погоде. Кому интересно, сколько градусов на улице? Мне хочется говорить о других вещах, как, например… например…

— Да? — подбодрил он, видя ее колебания.

— Например, о теории Дарвина. Об избирательных правах женщин. О состоянии работных домов. О войне. Или зачем мы живем. Или о том, верите ли вы в спиритизм, или существует ли такая музыка, которая заставляет вас плакать, или — есть ли такие овощи, которые вы ненавидите. — Пандора пожала плечами и подняла на него глаза, ожидая увидеть застывшее лицо человека, готового бежать от нее на край света. Вместо этого обнаружила, что он не отрываясь смотрит на нее. Тишина, казалась, обняла их.

Несколько секунд спустя, лорд Сент-Винсент тихо произнес:

— Морковь.

Ошеломленная, Пандора попыталась собраться:

— Это самый ненавистный для вас овощ? Вы имеете в виду вареную морковь?

— В любом виде.

— Из всех овощей? — Когда Сент-Винсент кивнул, она не успокоилась: — А как насчет морковного торта?

— Также.

— Но ведь это торт.

Он сверкнул улыбкой:

— Но все равно морковный.

Пандора уже захотела заспорить о преимуществах моркови над другими по-настоящему противными овощами, такими как брюссельская капуста, например, но их разговор прервал мягкий мужской голос.

— А, вот вы где. Меня отправили на поиски.

Пандора обернулась и увидела, что к ним приближается высокий мужчина, двигавшийся с кошачьей грацией. Она сразу поняла, что это, должно быть, отец лорда Сент-Винсента — внешнее сходство было поразительным. Его загорелое лицо слегка тронуло время, вокруг голубых улыбчивых глаз собрались мелкие морщинки. Густые рыжевато-золотистые волосы красиво серебрились на висках. Наслышанная о его репутации бывшего либертина, Пандора ожидала увидеть перед собой постаревшего повесу с вульгарными чертами лица и плотоядным взглядом… но не этого роскошного мужчину, который с такой элегантностью нес себя.

— Сын мой, о чем ты думаешь, удерживая столь очаровательное создание на полуденной жаре? И почему одежда дамы в беспорядке? Здесь что, произошел несчастный случай?

— На нее напали и сбили с ног, — начал объяснять лорд Сент-Винсент.

— Ты ведь пока не знаешь леди достаточно близко, чтобы совершить такое.

— На нее напала собака, — ядовито уточнил Сент-Винсент. — Почему ты не воспитываешь пса?

— Потому что его воспитывает Иво, — последовало в ответ.

Лорд Сент-Винсент демонстративно посмотрел вдаль, где рыжеволосый подросток гонялся по лужайке за резвым псом.

— Как мне кажется, это пес дрессирует Иво.

Усмехнувшись, герцог наклонил голову, признав правоту сына. Его внимание вновь вернулось к Пандоре.

Отчаянно пытаясь вспомнить о хороших манерах, она присела в реверансе и пробормотала:

— Ваша светлость!

Морщинки вокруг его улыбающихся глаз стали глубже.

— Кажется, вас пора спасать. Почему бы вам не пройти со мной в дом, подальше от этого никчемного человека? Герцогиня страстно желает с вами познакомиться. — Увидев, что основательно напуганная Пандора заколебалась, он заверил ее: — Мне можно полностью доверять, я почти ангел. Вы очень скоро убедитесь в этом.

— Проявите осторожность, — насмешливо посоветовал гостье лорд Сент-Винсент, застегивая ворот сорочки. — Мой отец самый настоящий Крысолов из Гаммельна по части доверчивых женщин.

— Это неправда, — заявил герцог. — За мной точно так же следуют и недоверчивые женщины.

Пандора не выдержала и засмеялась. Она посмотрела в эти серебристо-голубые глаза, которые светились юмором. В том, как он держался, было что-то обнадеживающее.

Когда они с Кассандрой были детьми, в их воображении часто возникал образ красивого отца, который любит их, готов дать совет, балует… правда, совсем немного. Отец, который ставит их себе на носки туфель, чтобы потанцевать с ними. Этот человек очень походил на того, кого Пандора видела в мечтах.

Она двинулась вперед, опираясь на предложенную им руку.

— Как прошла поездка, моя дорогая? — спросил герцог, вводя ее в дом.

Прежде чем Пандора успела ответить, услышала за спиной голос лорда Сент-Винсента.

— Леди Пандора не любит светских формальностей, отец. Она предпочитает обсуждать темы, связанные с теорией Дарвина или избирательным правом женщин.

— Вполне естественно, что молодая интеллигентная женщина хотела бы пропустить болтовню ни о чем. — Взгляд герцога, который он послал ей, был полон одобрения. Пандора просияла. — Однако, — продолжил он задумчиво, — большинству людей требуется, чтобы их подвели к ощущению безопасности, прежде чем они осмелятся поделиться своим мнением с новым знакомым. У всего есть свое начало, между прочим. В каждой опере имеется увертюра, у каждого сонета — начальный катрен. Вежливый разговор ни о чем — это всего лишь способ помочь незнакомцу довериться вам, сразу найти что-то, на чем вы можете сойтись.

— Еще никто не объяснял мне это так убедительно, — удивилась Пандора. — Вы правы. Но почему непременно нужно говорить о погоде? Разве нет другой темы, на которой можно сойтись? Ложки с тремя зубцами, например. Всем они нравятся, я не права? Или о времени вечернего чая, или о кормлении уток.

— Или о синих чернилах, — добавил герцог. — А также о кошачьем мурлыканье, о летних штормах… хотя, как я полагаю, это возвращает нас к разговору о погоде.

— С вами я поговорила бы и о погоде, ваша светлость, — бесхитростно сообщила Пандора.

Герцог мягко рассмеялся:

— Какая восхитительная девочка!

Они вошли в главный холл, полный воздуха и света, украшенный лепниной, с полами из полированного дуба. Подпираемая колоннами парадная лестница вела на второй этаж, широкие перила так и тянули проехаться по ним. Здесь пахло пчелиным воском, свежестью и белыми гардениями, которые стояли в вазах на высоких подставках.

К удивлению Пандоры, герцогиня ждала их здесь, в главном холле, и сияла как пламя в белом холодном окружении. Ее лицо покрывали золотистые веснушки. Густые пышные, цвета красной меди волосы были уложены в высокую сложную прическу. Женственность аккуратной фигуры подчеркивало платье из голубого муслина с поясом в виде ленты, завязанной на талии. От Эвангелины веяло теплом, мягкостью и доброжелательностью.

Герцог подошел к жене, его рука легла ей на талию. Он, казалось, блаженствовал рядом с ней, как большой кот.

— Дорогая, — промурлыкал герцог. — Это леди Пандора.

— Наконец-то! — радостно воскликнула герцогиня. — Я все д-думала, что они там с вами сделали.

Пандоре полагалось присесть в реверансе, но герцогиня продолжала удерживать ее руки. Реверанс надо будет сделать в любом случае.

— Почему ты держал гостью за порогом, Габриель? — спросила герцогиня, слегка пожав Пандоре руки, потом отпустив их.

С опозданием Пандора быстро присела — неуклюже, как утка.

Лорд Сент-Винсент описал пассаж с Аяксом, так забавно рисуя это происшествие, что герцогиня рассмеялась.

— Бедная девочка! Пойдемте, переведем дух и выпьем холодного л-лимонада в летней гостиной. Это моя любимая комната в доме. Бриз приходит с океана и дует прямо в открытые окна. — Заикание нарушало ритм ее речи, но это было практически незаметно, и герцогиня явно не испытывала смущения.

— Да, ваша светлость, — шепотом ответила Пандора, решив не допустить ни единой ошибки. Ей очень хотелось произвести на хозяйку хорошее впечатление.

Они двинулись через главный холл на другую половину дома, мужчины последовали за ними.

— Теперь, если есть какие-то пожелания, чтобы сделать ваш визит более приятным, — обратилась герцогиня к Пандоре, — вы должны сообщить мне, как только обдумаете это. Мы поставили в вашу комнату вазу с розами, но если у вас есть другие л-любимые цветы, только скажите нам. Моя младшая дочь Серафина подобрала вам несколько книг, но если в библиотеке найдется что-то более подходящее вам, мы сразу же их заменим.

Пандора молча кивнула. Напряженно размышляя что ответить, она, наконец, придумала, что бы на ее месте сказала настоящая леди:

— У вас прелестный дом, мэм.

Герцогиня лучезарно улыбнулась в ответ:

— Если захотите, сегодня во второй половине дня я устрою вам экскурсию по дому. У нас есть несколько хороших произведений искусства, стоит интересная старинная м-мебель, а на втором этаже прекрасные виды из окон.

— О, это будет… — начала Пандора, но тут, к ее досаде, в разговор вмешался лорд Сент-Винсент.

— Я собираюсь на прогулку с леди Пандорой во второй половине дня.

Слегка нахмурившись, девушка бросила на него короткий взгляд.

— Я предпочла бы вместе с герцогиней осмотреть дом.

— Не верю, что вам хочется бродить среди незнакомой мебели, — заявил Сент-Винсент. — Это может закончиться катастрофой. Что, если мне вдруг придется вытаскивать вас из объятий шкафа или — не дай бог! — буфета?

Пандору явно не обрадовало упоминание обстоятельств их знакомства. Она сухо парировала:

— Для меня было бы нежелательным выйти на прогулку без сопровождения дамы.

— Вы ведь не беспокоитесь о том, что ваша репутация пострадает, верно? — спросил он. — Потому что я вас уже скомпрометировал.

Забыв о своем желании выглядеть достойно, Пандора резко остановилась и развернулась лицом к провокатору:

— Нет, это были не вы. Меня скомпрометировала скамья. Вы там оказались совершенно случайно.

По виду Сент-Винсента было понятно: его очень развеселило ее негодование.

— Как бы то ни было, — сказал он, — сейчас вы ничего не теряете.

— Габриель… — начала герцогиня, но тут же осеклась под его озорным взглядом.

Герцог задумчиво рассматривал сына.

— Если ты пытаешься быть обходительным, — наконец произнес он, — то, должен сказать, из этого мало что получается.

— Мне нет нужды быть обходительным, — заявил Сент-Винсент. — Леди Пандора лишь изображает равнодушие. За своим безразличием она скрывает, что без ума от меня.

Пандора разозлилась:

— Это самая большая пышноглупость, которую я когда-либо слышала!

Но, еще не успев закончить фразы, заметила веселый блеск в глазах лорда Сент-Винсента. Ей стало понятно, что ее дразнит. Залившись краской от смущения, она наклонила голову. В течение нескольких минут по прибытии в Хероне-Пойнт ей удалось поваляться на подъездной дорожке, потерять шляпку, разозлиться и придумать новое слово. Хорошо, что здесь не было леди Бервик — ту хватил бы удар.

Когда они двинулись дальше, лорд Сент-Винсент оказался рядом с ней, а герцог и герцогиня шли следом.

— Пышноглупость, — с улыбкой в голосе пробормотал он. — Мне это нравится.

— Хорошо бы вам перестать издеваться, — тихо предложила Пандора. — Мне довольно трудно вести себя так, как подобает настоящей леди.

— Вам это и не нужно.

Пандора вздохнула. Не осталось и следа от ее досады, которая сменилась покорностью.

— Нет, нужно, — сказала она серьезно. — Мне никогда этого не удавалось, но самое важное — не оставлять стараний.

Это было заявление молодой женщины, которая прекрасно осознает свои недостатки, но полна решимости не допустить, чтобы они не одержали победу над ней. Габриелю можно было не смотреть на родителей, он и без этого знал, что они очарованы Пандорой. А вот что касается его…

Он совершенно не узнавал себя. Пандора была полной противоположностью апатичным и желанным дамочкам на ежегодных лондонских ярмарках невест. Красивая и непредсказуемая! Расхохоталась, когда собака прыгнула на нее на подъездной дорожке. Любая другая девица на ее месте захлебнулась бы от негодования. А когда она решила поспорить с ним насчет моркови… Все, о чем тогда Габриель мог думать, это как ему хочется унести ее куда-нибудь, где прохладно, темно и тихо, и завладеть ею, целиком и полностью. Но, несмотря на чарующую привлекательность Пандоры, не оставалось никакого сомнения: она совершенно не подходит к тому единственному образу жизни, который он мог ей предложить. К жизни, для которой он был рожден. Он не сможет отказаться от титула либо повернуться спиной к нуждам семей и работников, которые зависели от него. В его обязанности входило управление родовыми землями и сохранение их для следующих поколений. Его жена должна будет взвалить на себя многочисленные домашние заботы, появляться при дворе, участвовать в собраниях благотворительных организаций и фондов и так далее и так далее.

Пандоре это не понравится. Все это ей будет не по душе. Даже если она войдет в роль, то будет чувствовать себя некомфортно.

Они переступили через порог летней гостиной, где Рейвенелы уже по-дружески беседовали с его сестрами Фебой и Серафиной.

Феба — старшая из детей Шоллонов — унаследовала теплоту любящую натуру матери, а также язвительный ум отца. Пять лет назад она вышла замуж за свою детскую любовь Генри, лорда Клэра, который страдал от хронического заболевания большую часть своей жизни. Постепенно ухудшавшееся состояние здоровья превратило его в тень того человека, которым он когда-то был, и в конце концов свело в могилу. В этот момент Феба была беременна их вторым ребенком. И хотя первый год траура закончился, молодая вдова не вернулась к обычному образу жизни. Женщина еще так редко выходила из дома, что веснушки на ее лице полностью исчезли, она осунулась, выглядела сильно похудевшей. Тень скорби постоянно проглядывала в ее взгляде.

Их младшая сестра Серафина — кипучее восемнадцатилетнее создание со светло-рыжими волосами — непринужденно болтала с Кассандрой. Серафина уже достигла возраста, когда девушек вывозят в свет, однако герцог и герцогиня уговорили ее подождать еще год. Ангельское создание, обладающее красотой и громадным приданым, превратилась бы в мишень для сонма пронырливых женихов по всей Европе и за ее пределами. Родители решили позволить своей младшенькой немного подышать воздухом свободы.

После знакомства Пандора приняла в руки стакан с ледяным лимонадом и тихо заняла свое место, а вокруг нее продолжалась беседа. Когда разговор зашел об экономической ситуации в Хероне-Пойнте, а потом о развитии туризма и рыболовства, Габриель понял: мысли Пандоры свернули далеко в сторону. Что происходит в этом неугомонном мозгу?

Придвинувшись поближе к гостье, Габриель тихо спросил:

— Вы когда-нибудь гуляли по пляжу? Заходили в океан, ощущали песок под ногами?

Пандора подняла на него глаза, отсутствующий взгляд стал осмысленным.

— Нет, я… Здесь на берегу песок? Мне всегда казалось, что берег моря покрыт галькой и голышами.

— У нас здесь есть собственная песчаная бухта. Мы туда добираемся по дороге, глубокой, как траншея. Такие дороги в южных графствах называют «холлоуэй».

Габриелю понравилось, как она беззвучно повторила это слово, словно покатала конфетку во рту. Повернувшись к стоявшей рядом Серафине, он предложил:

— Во второй половине дня я собираюсь отвести леди Пандору в бухту. Наверное, возьмем с собой Иво. Пойдешь с нами?

Пандора нахмурилась:

— Я не сказала…

— О, это будет чудесно! — воскликнула Серафина и обернулась к Кассандре. — Вы должны составить нам компанию. Это так освежает — поплескаться в океане в такой день, как сегодня.

— Вообще-то, — извиняющимся тоном произнесла Кассандра, — я, наверное, лучше прилягу.

— Как можно хотеть прилечь? — недоверчиво спросила Пандора. — Мы и так ничего не делаем, только сидим целыми днями.

— Ничегонеделание очень утомляет. Надо отдохнуть на тот случай, если мы потом опять ничего не будем делать, — парировала Кассандра.

Явно раздосадованная, Пандора повернулась к Габриелю:

— Я тоже не смогу пойти, у меня нет костюма для купания.

— Можете взять мой, — предложила Серафина.

— Спасибо, но без дамы-провожатой я не смогу…

— Феба согласилась сопровождать нас, — вмешался Габриель.

Его старшая сестра, которая прислушивалась к обмену репликами, подняла брови и холодно осведомилась:

— Разве?

Габриель многозначительно посмотрел на нее:

— Мы об этом говорили утром, помнишь?

Серые глаза Фебы прищурились.

— Что-то не припомню.

— Ты еще сказала, что слишком много сидишь дома и что тебе нужно прогуляться и подышать свежим воздухом.

— Господи, как же я болтлива! — ядовито заметила Феба, но продолжать спор не стала.

Габриель усмехнулся, увидев мятежное выражение лица Пандоры.

— Не упрямьтесь, — вполголоса попросил он. — Обещаю, вам понравится. А если нет… получите удовлетворение, доказав мне, что я был не прав.

Глава 7

После того как гостье показали ее комнату — очаровательную, с розовыми стенами и огромными окнами, выходящими в сторону океана, — Пандора переоделась в купальный костюм, который ей передала горничная Серафины. Он состоял из платья с короткими пышными рукавчиками, шокирующе короткой юбки и пары турецких шаровар. Сшитый из голубой фланели с белой тесьмой купальный костюм был удивительно легким и свободным.

— Если бы только женщины могли носить такие наряды все время! — пришла в восторг Пандора и покрутилась. Потеряв равновесие, она эффектно упала спиной на кровать, задрав ноги в белых чулках, как опрокинутый вверх тормашками чайный столик. — Без этого жесткого корсета я чувствую себя абсолютно свободной.

Ее горничная, плотная светловолосая девушка по имени Ида, задумчиво посмотрела на хозяйку.

— Леди должны носить корсеты, чтобы поддерживать свои слабые спины.

— У меня спина совсем не слабая.

— Надо делать вид, что слабая. Джентльмены любят беспомощных леди. — Ида, которая проштудировала сотни дамских модных журналов, добавила с апломбом: — Воспользуйтесь моим советом и найдите какой-нибудь повод упасть в обморок на пляже, чтобы лорд Сент-Винсент смог подхватить вас на руки.

— Упасть в обморок от чего?

— Скажем, вас напугал краб.

Лежа на кровати, Пандора засмеялась.

— Он меня преследует! — театрально взвизгнула она, двигая пальцами, словно клешнями.

— Не надо верещать, — сварливо сказала Ида. — От вас шума как от штаб-трубача.

Опершись на локти, Пандора с усмешкой посмотрела на горничную. Иду наняли в самом начале сезона, когда было решено, что каждой из близняшек потребуется собственная служанка. Ида и другая горничная, Мэг, рассчитывали на место при Кассандре, у которой были замечательные золотистые волосы и которая по характеру была более покладистой, чем Пандора.

Однако Кассандра выбрала Мэг, а Иде пришлось занять место горничной Пандоры. Ида не скрывала своего разочарования. К удивлению Пандоры, ее горничная не выказывала особой учтивости хозяйке и почти все время оставалась угрюмой. Порой замечания служанки граничили с оскорблением. И тем не менее Ида стала исключительно полезной работницей, у нее были золотые руки. Она решительно настроилась на то, чтобы ее подопечная добилась успеха. Ида содержала одежду Пандоры в идеальном порядке и умело, с помощью заколок и шпилек, заставляла ее тяжелые, гладкие волосы решительно вздыматься в высоких прическах.

— В твоем тоне нет ни капли почтения, Ида, — попеняла ей Пандора.

— Я буду относиться к вам со всем моим уважением, миледи, если вы сумеете заарканить лорда Сент-Винсента. Среди слуг ходят разговоры, что Шоллоны не очень-то рассчитывают на ваш брак и готовят вам в мужья кого-то другого.

Рассерженная Пандора соскочила с кровати и рывком поправила купальный костюм.

— Это как в игре «передай кошелек дальше»? Я, стало быть, в качестве кошелька?

— Лорд Сент-Винсент такого не говорил, — остановила ее Ида, держа в руках накидку с капюшоном, которую тоже прислала Серафина. — Это его слуги болтали, а они могут придумать что угодно.

— Откуда ты знаешь, о чем толкуют слуги? — Спросила Пандора, повернулась и просунула руки в рукава накидки. — Мы приехали всего час назад.

— Под лестницей все об этом только и судачат. — Ида затянула накидку на талии Пандоры. Накидка очень хорошо подходила к купальному костюму и придавала всему ансамблю пристойный вид. — Вот, теперь вы выглядите презентабельно. — Служанка встала на колени, помогая Пандоре надеть легкие матерчатые туфли. — Постарайтесь не разговаривать громко и быть степенной во время прогулки. Сестры его светлости заметят каждый промах, а потом расскажут герцогу и герцогине.

— Надоело! — проворчала Пандора. — Мне вообще никуда не хочется идти. — Сердито сдвинув брови, она приладила соломенную шляпку на прическу и вышла из комнаты.

На прогулку по берегу моря, помимо лорда Сент-Винсента и Пандоры, отправились Серафина, Иво, Феба с сыном Джастином и Аякс, который забегал вперед и лаял, будто подгоняя процессию. Мальчики пребывали в отличном настроении. Они несли ведерки, лопатки и воздушных змеев.

Холлоуэй — тропа, про которую рассказывал Габриель, — оказалась вполне широкой, достаточной, чтобы по ней могла проехать повозка, а в некоторых местах действительно так сильно зарывалась в землю, что насыпи по ее краям становились выше Пандоры. По сторонам росли серо-зеленые пучки песколюба, перемежавшиеся цветами на длинных стеблях и колючими зарослями облепихи. В потоках океанского бриза метались серебристые чайки, их жесткие крылья рассекали прозрачное небо.

Поглощенная мыслью об уготованном ей испытании — лорд Сент-Винсент сначала оценит ее, а потом наверняка сплавит кому-нибудь другому, — Пандора все больше молчала. К ее досаде, вся группа явно решила оставить их вдвоем. Феба даже не удосужилась оглянуться назад, чтобы посмотреть на отставших. Вместо этого, взяв за руку Джастина, ушла далеко вперед.

Вынужденная приноравливаться к неторопливым шагам лорда Сент-Винсента, Пандора заметила, как увеличивается расстояние между ними и их попутчиками.

— Нам нужно догнать остальных, — сказала она.

Его походка осталась такой же расслабленной.

— Они знают, что мы их в конце концов догоним.

Пандора нахмурилась:

— Леди Клэр имеет хоть какое-то представление о том, как должны вести себя дамы-патронессы? Она не обращает на нас никакого внимания.

— Она дает нам возможность познакомиться поближе.

— Пустая трата времени, не так ли? — не удержалась от вопроса Пандора. — В свете ваших планов.

Лорд Сент-Винсент с беспокойством взглянул на нее.

— Каких планов?

— Передать меня другому мужчине, чтобы не жениться самому.

Сент-Винсент резко остановился посередине тропы, заставив замереть и ее.

— Где вы такое услышали?

— Слухи среди ваших слуг. И если это правда…

— Это неправда!

— …я не нуждаюсь в том, чтобы вы привели на поводке какого-то несчастного и угрозами заставили жениться на мне, лишь бы освободиться самому. Кузен Девон пообещал мне, что я не выйду замуж, если не захочу. А я не хочу. И не хочу тратить время на то, чтобы заработать ваше одобрение, поэтому я надеюсь…

Вздрогнув, Пандора замолчала, потому что Сент-Винсент в два плавных шага оказался рядом с ней. Инстинктивно она отшатнулась и прижалась плечами к насыпи над тропой.

Наклонившись к ней, Сент-Винсент оперся рукой о торчавший корень и произнес:

— Я не собираюсь отдавать вас другому мужчине. Хоть убейте, не могу представить никого из своих знакомых, кто бы знал как справиться с вами.

Прищурившись, она посмотрела на лорда:

— Но у вас получится?

Сент-Винсент молчал, губы у него дернулись, словно он попытался ответить на столь очевидный вопрос. Тут он увидел в складках накидки ее руки, сжатые в кулаки, и выражение его лица смягчилось.

— Вы здесь не для того, чтобы получить мое одобрение. Я пригласил вас, чтобы получше узнать.

— Тогда это не потребует много времени, — пробормотала Пандора. Под его настойчивым взглядом она продолжила: — Я нигде не была и никогда не делала того, о чем мечтала. Я не стала самой собой. И если выйду за вас, не стану никем другим, кроме как странной женой лорда Сент-Винсента, которая говорит слишком быстро и не знакома с порядком, согласно которому гостей рассаживают за столом. — Опустив голову, Пандора проглотила комок, болезненно застрявший в горле.

После повисшей паузы его длинные красивые пальцы взяли Пандору за подбородок и заставили поднять на него глаза.

— Что скажете насчет того, чтобы сложить оружие? — мягко предложил он. — Договоримся о временном перемирии?

Занервничав, Пандора отвернулась и неожиданно поймала себя на том, что рассматривает какое-то вьющееся растение: у него был огромный цветок, как розовая шапка, с белой звездочкой в середине.

— Что это за цветок?

— Морской вьюнок. — Лорд Сент-Винсент повернул ее к себе лицом. — Вы пытаетесь отвлечь меня или спросили первое, что пришло в голову.

— Может, и то и другое?

Он развеселился. Один уголок его рта приподнялся.

— Вы можете сосредоточиться на мне?

Пандора напряженно застыла, когда кончики его пальцев погладили ее вдоль линии подбородка, оставив за собой теплый щекочущий след. Горло у нее перехватило, словно она только что проглотила полную ложку меда.

— Я сосредоточилась на вас.

— Не полностью.

— Нет, полностью. Я смотрю на вас и… — И затаила дыхание, потому что вспомнила, как лорд Човорт называл этого человека отъявленным распутником.

— О нет! Надеюсь, это не… Вы ведь не собираетесь поцеловать меня, нет?

Одна бровь у него приподнялась.

— А вы хотите?

— Нет! — быстро ответила она. — Нет. Спасибо, нет!

Лорд Сент-Винсент тихо засмеялся.

— Одного «нет» достаточно, дорогая. — Костяшками согнутых пальцев он погладил то место на шее, где у нее неистово бился пульс. — До конца недели мы с вами примем решение.

— Мне не нужна неделя. Я могу отказаться сейчас.

— Нет, не раньше, чем вы поймете, от чего откажетесь. Это означает, что мы с вами уплотним полгода ухаживаний до шести дней. — Он удрученно вздохнул, увидев выражение ее лица. — Вы выглядите как пациент, которому сообщили о неизбежной хирургической операции.

— Я предпочла бы обойтись без ухаживаний.

— Не могли бы вы помочь мне понять почему? — неспешно и терпеливо спросил Сент-Винсент.

— Я просто знаю, что это плохо закончится, потому что… — Пандора заколебалась, не зная, как ему объяснить, что в ее натуре есть определенная особенность, которая ей самой не нравится, но которую она, судя по всему, не в силах изменить. Эта особенность заключалась в том, что все, что касалось интимной сферы, воспринималось ею как угроза, как средство контроля. Манипуляции. Нанесения ущерба. — Мне не хочется, чтобы вы узнали больше о том, кто я такая, ведь во мне много дурного. Я никогда не могла думать или вести себя, как другие девушки. Я даже не такая, как моя сестра-близняшка. Люди все время называли нас дьяволятами. Но правда заключалась в том, что дьяволенком была я! Это меня надо было держать на привязи. Моя сестра виновата лишь за компанию. Бедная Кассандра! — Горло сдавило от мучительной боли. — Я стала причиной скандала, а ее репутация уничтожена, и она закончит дни старой девой. И пострадает моя семья. Это моя вина. Как бы мне хотелось, чтобы ничего этого не случилось! Мне хочется…

— Успокойтесь, дитя. Господи, не надо заниматься самобичеванием. Иди же сюда. — Прежде чем Пандора поняла, что произошло, оказалась в его объятиях, прижатая к теплой, дышащей силе. Когда он положил ее голову себе на плечо, шляпка съехала и свалилась на землю. Потрясенная, девушка почувствовала, как его мускулистое тело прижимается к ней полностью, и тогда горн тревоги затрубил у нее в крови. Что он делает? Почему она позволяет ему это?

Но он продолжал говорить с ней, его голос был тихим, успокаивающим, и от этого стало так спокойно, что внутреннее напряжение растаяло, словно ледышка на солнце.

— Ваша семья не такая хрупкая, как вы думаете. Тренир в состоянии позаботиться о ее благополучии. Ваша сестра — потрясающе красивая девушка благородных кровей, с хорошим приданым. И даже с пятном семейного скандала она не останется без мужа.

Он проводил рукой по ее спине легкими, какими-то гипнотическими движениями. Пандора даже ощутила себя кошкой, которую гладят по шерстке. Медленно ее щека опустилась на мягкую волнистую ткань его рубашки. Прикрыв глаза, она вдохнула слабый запах стирального мыла, острый хвойный аромат одеколона и жаркой кожи мужчины.

— Конечно, вы не вписываетесь в лондонское общество, — сказал Сент-Винсент. — У большинства его членов воображения и оригинальности как у овцы. Внешний вид — вот что они понимают. Таким образом — как бы это ни сводило вас с ума — придется обращать внимание на какие-то правила и ритуалы, чтобы не лишать этих овец ощущения житейского комфорта. К сожалению — и это факт, — плохо быть частью общества, но еще хуже оказаться вне его. Именно поэтому вы должны мне помочь вытащить вас из этой ситуации, как я уже вытащил вас из объятий скамьи.

— Если под помощью вы подразумеваете замужество, милорд, — приглушенно проговорила она, уткнувшись в его плечо, — то я предпочла бы избежать такой участи. У меня есть причины, о которых вы понятия не имеете.

Лорд Сент-Винсент внимательно посмотрел на Пандору.

— Интересно услышать о них. — Он осторожно убрал с ее виска прядь и уложил в прическу. — Давайте будем называть друг друга по имени, — предложил он. — Нам нужно много о чем поговорить и уложиться в короткое время. Чем честнее и откровеннее мы будем, тем лучше. Никаких секретов, никаких недомолвок. Вы согласны?

Неохотно оторвавшись от его плеча, Пандора с сомнением посмотрела на Сент-Винсента.

— Я не хочу, чтобы это стало односторонним договором, — сказала она, — когда я открою все свои секреты, а вы свои — нет.

В уголках его губ обозначилась улыбка.

— Обещаю ничего не скрывать.

— И все, что мы поведаем друг другу, останется между нами?

— Господи, надеюсь на это! Мои секреты намного более шокирующие, чем ваши.

В этом Пандора не сомневалась. Он был опытным, уверенным в себе мужчиной, знающим окружающий мир и его пороки. В нем чувствовалась необычная зрелость, вокруг него витала аура власти, что разительно отличало его от ее отца и брата с их неистовым темпераментом.

Первый раз она по-настоящему смогла расслабиться после нескольких дней, полных муки и чувства вины. Он был такой большой и надежный, что ей показалось, будто она превратилась в маленькую зверушку, которая нашла свое прибежище. Как-то по-детски Пандора прерывисто вздохнула с облегчением, и он снова погладил ее.

— Бедная кроха, — тихо проговорил он. — Вся испереживалась, да? Расслабься. Беспокоиться не из-за чего.

Пандора не поверила ему, конечно, но девушке было очень приятно, что он успокаивал ее. Она пыталась запомнить каждое ощущение, каждую мелочь, чтобы все пережить потом в памяти.

Кожа у него была гладкая везде, за исключением подбородка. Имелось еще интригующее треугольное углубление в основании горла, рядом с ключицей. Открытая шея смотрелась сильной, только вот эта точка казалась уязвимой в середине жесткой конструкции из мышц и костей.

Вдруг ей в голову пришла странная мысль. Что, если поцеловать его туда?

Все будет так, словно она дотронется губами до атласа. Вкус его кожи должен быть таким же чудесным, как и запах.

Рот ее наполнился слюной.

Желание нарастало с каждой секундой, от него невозможно было отмахнуться. Возникло ощущение, будто огромная волна подхватила ее, и теперь можно было только подчиниться ей или умереть. То слегка затемненное углубление обладало собственной силой притяжения. Оно манило к себе. Удивленно захлопав глазами, Пандора почувствовала, как ее тело подалось вперед.

О нет! Этому желанию было невозможно сопротивляться. В полной беспомощности она закрыла глаза и просто сделала это — поцеловала его. Это оказалось даже более приятным, чем ей представлялось. Ее губы наткнулись на нежное тепло и бьющийся пульс.

Дыхание у Габриеля пресеклось, тело вздрогнуло. Он погрузил пальцы в ее волосы и откинул ей голову назад. Широко раскрытые, удивленные глаза смотрели на нее. Губы шевелились, словно он пытался найти нужные слова.

Лицо Пандоры обожгло стыдом.

— Я прошу прощения.

— Нет! Мне… — Габриель заговорил так же прерывисто, как и она. — Я совсем не против. Просто… удивился.

— Мне крайне сложно контролировать свои порывы, — быстро проговорила Пандора. — И я не отвечаю за случившееся. У меня нервное расстройство.

— Нервное расстройство… — повторил Габриель и прикусил белыми зубами нижнюю губу, явно чтобы не заулыбаться. — Это официальный диагноз?

— Нет, я прочитала об этом в книге «Феномены, возникающие при заболеваниях нервной системы». Очень похоже на то, что у меня развилась гиперестезия или, может, циклотимия. Или то и другое одновременно. — Нахмурившись, Пандора остановилась. — Почему вы улыбаетесь? Это не очень хорошо — смеяться над больным человеком.

— Я как раз вспомнил вечер нашего знакомства. Вы тогда говорили о чтении вредной литературы. —

Одна его рука спустилась ниже по ее спине, другая — мягко легла на затылок. — Вас когда-нибудь целовали, прелесть моя?

Пандора вдруг испытала необычайную легкость внутри, как бывает во время падения. Молча она смотрела на него. Все существующие слова вылетели из головы, а сама голова превратилась в какой-то свободно передвигаемый сосуд.

Габриель коротко улыбнулся ее внезапной немоте.

— Полагаю, это означает «нет». Сделай вдох, не то упадешь в обморок от недостатка кислорода и пропустишь самое интересное.

Она судорожно задышала. И тут же решила дополнить свои наблюдения еще одним пунктом в дневнике:

«15. Сегодня я поняла, зачем придумали дам-патронесс».

Услышав тяжелое прерывистое дыхание Пандоры, Габриель осторожно помассировал ей затылок.

— Не бойтесь. Я не стану целовать вас сейчас, если не хотите.

У нее неожиданно прорезался голос:

— Нет, я… Если это должно случиться, я предпочла бы, чтобы вы сделали это сейчас. Пусть лучше поцелуй станет чем-то незначительным, тогда я перестану бояться. — Сообразив, как это прозвучало, она произнесла извиняющимся тоном: — Я уверена, что ваше искусство целоваться намного выше среднего и сотни женщин хотели бы оказаться на моем месте.

Пандора почувствовала, как Габриель задрожал от смеха.

— Мое умение целоваться выше среднего, — признал он. — Но не могу сказать, что намного. Это было бы преувеличением моих возможностей, а мне страшно не хочется разочаровать вас.

Пандора подняла на него взгляд: он что, опять насмехается над ней? — но не нашла подтверждения этому в выражении его лица.

— Уверена, что не разочаруюсь, — ответила Пандора и выпрямилась. — Я готова, — храбро заявила она. — Можете делать это прямо сейчас.

Вопреки ее ожиданиям, Габриель не сдвинулся с места.

— Насколько мне помнится, вы интересуетесь Чарлзом Дарвином. Вы читали его последнюю книгу?

— Нет. — С чего это он заговорил о книгах? Ее нервно потряхивало, и поэтому стало вдвойне досадно, что он отвлекается на такие вещи.

— «О выражении эмоций у человека и животных» — назвал книгу Габриель. — Дарвин пишет, что обычай целоваться нельзя рассматривать как неотъемлемую часть человеческого поведения, ведь эта привычка распространена не в каждой культуре. Новозеландцы, к примеру, трутся носами вместо поцелуев. Дарвин также упомянул о племенных обществах, в которых люди в знак приветствия тихо дуют друг другу в лицо. — Габриель бросил на нее невинный взгляд. — Можно было бы начать с этого, если не возражаете.

Пандора пребывала в замешательстве.

— Вы издеваетесь? — наконец, спросила она напрямик.

В его глазах заискрилась улыбка.

— Пандора, — укоризненно покачал он головой, — неужели вы не понимаете, когда с вами флиртуют?

— Нет. Единственное, что я понимаю, — вы смотрите на меня как на дрессированную мартышку, которая играет на тамбурине.

Его рука все так же лежала у нее на затылке. Габриель коснулся губами ее лба, разгладив морщинку между нахмуренными бровями.

— Флирт — это как игра, как обещание, которое то можешь сдержать, то — нет. Провокационный взгляд… улыбка… прикосновение кончиком пальца… или шепот. — Его лицо оказалось перед лицом Пандоры так близко, что она увидела золотые кончики его пушистых ресниц. — Потремся носами? — прошептал он.

Пандора покачала головой. Ей вдруг страшно захотелось подразнить его, обезоружить. Сложив губки сердечком, она слегка подула ему на подбородок.

И была вознаграждена. От неожиданности Габриель растерянно захлопал ресницами, затем его глаза вспыхнули веселым удивлением.

— Во флирте вы меня одолели. — Признал он и взял девушку за подбородок, при этом большой палец ласково гладил ее по щеке.

Пандора напряглась, когда он губами легко коснулся ее губ — так прикасается шелк или дуновение ветерка. Сначала Габриель был очень осторожен, ничего не требуя взамен, просто губами обвел контуры ее губ — мягко, нежно… потом губами несколько раз прижался к ее губам. Эти чувственные прикосновения неожиданно усмирили хаос, вечно царивший у нее в голове. Как загипнотизированная, Пандора нерешительно ответила, а он придал форму ее ответу, стал играть с ней, пока она не начала медленно растворяться в этой бесконечной дразнящей ласке. Мысли вдруг испарились, исчезло ощущение времени, не стало ни прошлого, ни будущего. Существовал только этот миг, когда они вдвоем стояли на пропитанной солнцем тропе, которая вела куда-то сквозь вьющиеся растения в цвету и через сухие ароматные травы.

Он осторожно куснул ее нижнюю губу, потом верхнюю. От этой ласки тело охватила дрожь возбуждения. Габриель не остановился на этом, добился, чтобы она приоткрыла губы. Незнакомый вкус промчался по всем ее чувствам — что-то чистое, легкое, будоражащее. Она ощутила, как кончик его языка вошел в нее, и это было как вторжение шаровой молнии в пространство, которое всегда было ее личным, принадлежало только ей. Не веря себе, дрожа от потрясения, она открылась ему.

Обхватив ладонью ее затылок, он поддерживал ей голову, а затем прервал поцелуй, чтобы проложить губами линию вниз, вдоль шеи. Пандора начала задыхаться, ощутив, как его губы медленно движутся по безумно чувствительным местам. От влажных бархатных скольжений по всему телу девушки побежали мурашки. Словно в одну секунду лишившись костей, Пандора прильнула к нему, в то время как наслаждение копилось в укромном уголке в глубине, как медленно плавящееся солнце.

Добравшись до того места, где шея переходит в плечо, Габриель задержался, чтобы лизнуть его и прикусить, затем губы Габриеля двинулись в обратный путь наверх. К тому моменту, когда он вновь завладел ее ртом, Пандора уже не могла сдержать всхлип желания. Припухшие губы пылали жаром, и поэтому жадный поцелуй стал для нее прекрасным средством, чтобы охладить их. Обхватив Габриеля руками за шею, она притянула его голову, заставляя целовать себя крепче и дольше. Пандора решилась на то, чтобы начать пытливо ласкать губы Габриеля, как это делал с ней он, и услышала его протяжный низкий стон наслаждения. Габриель был так роскошен, кожа у него была такой шелковистой, что девушка не удержалась и обхватив его лицо руками, стала жадно целовать его в губы.

С тихим смешком Габриель поднял голову, запустив пальцы в ее волосы. Он, как и она, задыхался.

— Пандора, милая, — сказал Габриель, в его сверкавших, как бриллианты, глазах искрилось веселье и удивление. — Вы целуетесь, как пират.

Ее это не волновало. Ей хотелось получить от него чего-то еще. Руки и ноги дрожали от переполнявших ее ощущений, навалившихся в один момент. Ею овладел голод, и было неизвестно, как его насытить. Вцепившись в его плечи, она опять нашла его губы и выгнулась навстречу, прижимаясь к мужскому мускулистому телу. Нет, этого недостаточно! Ей захотелось, чтобы он бросил ее на землю, навалился на нее всем своим весом.

— Спокойнее, спокойнее, моя дикарка, — шепнул Габриель, продолжая целовать ее легко и нежно.

Пандора отказалась успокаиваться. Ее всю трясло. Тогда он уступил и дал ей то, что она хотела получить: впился в ее губы поцелуем, забирая в себя наслаждение, которое она испытывала.

— О, ради бога! — донесся до них с расстояния в несколько ярдов разгневанный женский голос. Пандора вздрогнула, словно их окатили ледяной водой.

Это была Феба, которая вернулась за ними по тропе. Она освободилась от накидки и стояла в купальном костюме, уперев руки в бока.

— Ты пойдешь на берег? — раздраженно спросила она брата. — Или будешь соблазнять бедную девочку, едва успев покинуть дом?

Совершенно растерявшаяся Пандора вдруг ощутила энергичное движение возле ног. Конечно же, это был Аякс: жизнерадостный пес носился и скакал вокруг них, а потом встал на задние лапы, положив передние на юбки гостьи.

Почувствовав, как она дрожит, Габриель обнял ее. Его ладонь легла ей между лопатками. Грудь у него вздымалась в такт неровному дыханию, но голос был спокоен и тверд:

— Феба, я попросил тебя стать дамой-надзирательницей только для того, чтобы лишний раз подчеркнуть, что за нами не нужно надзирать.

— У меня не было никакого желания становиться патронессой, — возразила Феба. — Однако дети все время спрашивали, куда вы запропастились так надолго, а я не смогла им внятно объяснить, что ты похотливый козел.

— Нет, не поэтому, — покачал головой Габриель. — Если бы ты так заговорила, то стала бы походить на базарную торговку.

Пандора была озадачена, увидев, как брат с сестрой обменялись быстрыми, нежными улыбками после такой перепалки.

Закатив глаза, Феба развернулась и пошла прочь. Аякс помчался за ней, зажав в пасти шляпу Пандоры.

— Эта собака обойдется мне в целое состояние, — сухо заметил Габриель. Его рука гладила Пандору по спине, пока сердце у нее не стало биться ровно.

Спустя полминуты девушка смогла заговорить:

— Ваша сестра… Она нас видела.

— Не беспокойтесь, она не скажет никому ни слова. Мы с ней любим поцапаться. Вот и все. Пойдем же. — Приподняв ей подбородок, он быстро поцеловал Пандору в последний раз, а потом потянул за собой дальше по тропе.

Глава 8

Пройдя дорогу до конца, они оказались посреди пейзажа, который раньше Пандора могла увидеть лишь на гравюрах или на фотографиях. Широкая коса из светлого песка тянулась в сторону бурлящего океана. И небо — огромное, синее! Столько неба она еще никогда не видела. Береговую полосу подпирали дюны, в некоторых местах прошитые кустовыми травами. Встречались и песчаные колючки. Дальше, к западу, песок постепенно переходил в галечник и камни, а за ними вздымались меловые утесы, образуя мыс. Воздух был полон ритмичного шума прибоя и мягкого шипения воды, набегающей на песок. Три серебристые чайки долбили клювами кусочек чего-то съестного и время от времени начинали спорить, издавая тонкие пронзительные крики.

Все это ничем не походило на Гэмпшир или на Лондон. Это вообще не походило на Англию.

Феба с двумя мальчишками стояла на дальнем конце косы. Они распутывали бечевку воздушного змея. Серафина бродила в воде, заходя по щиколотку. Увидев Пандору и Габриеля, быстро побежала к ним. На ней не было ни туфель, ни чулок, а шаровары купального костюма уже промокли до колен. Светло-рыхлые волосы свободно лежали на одном плече.

— Вам нравится наша бухточка? — Порывистым жестом Серафина обвела все вокруг.

Пандора кивнула, в благоговении озираясь по сторонам.

— Я покажу вам, где оставить накидку. — Серафина подвела ее к купальной кабинке, которую установили ближе к дюне. Это была небольшая конструкция на колесах. Несколько ступенек вели к дверце. К одной из внешних стенок крепилась на крюках складная лестница.

— Я видела такое только на картинках, — сказала Пандора с сомнением разглядывая хитроумное изобретение. — Никогда не была внутри.

— Мы ею пользуемся только по просьбе гостей. Тогда запрягаем в нее лошадь и подгоняем к месту, где вода доходит до пояса. Леди могут выходить из кабинки с другой стороны прямо в океан, и никто их не увидит. Вообще-то это скучно и весьма глупо, потому что купальный костюм прикрывает все с таким же успехом, как и обычное платье. — Серафина открыла дверцу. — Можете раздеться здесь.

Пандора зашла в купальную кабину, в которой имелись полки, ряд крючков, и сняла с себя накидку, чулки и матерчатые туфли. Когда она вышла на солнце, одетая в купальный костюм с короткой юбкой и в шароварах, с голыми ступнями и лодыжками, то покраснела так, словно оказалась обнаженной. К ее облегчению, Габриель ушел помочь мальчикам с воздушным змеем, и теперь стоял с ними в отдалении.

Улыбнувшись, Серафина показала маленькое жестяное ведерко.

— Пойдемте собирать раковины.

Они направились к океану, и Пандора удивилась новому ощущению от нагретого солнцем песка под босыми ногами. Он мягко грел ступни, скользил между пальцами. Ближе к воде песок становился плотным и мокрым. Она остановилась и оглянулась на цепочку своих следов. Потом, ради эксперимента, запрыгала на одной ноге, преодолев несколько ярдов, и снова обернулась посмотреть на свои следы.

Скоро их нагнал Джастин, который что-то зажимал в кулачке, у его ног путался Аякс.

— Пандора, дай руку!

— Что это?

— Рак-отшельник.

С опаской она протянула руку, и мальчик положил ей на ладонь что-то кругленькое. Это оказалась раковинка не больше ногтя ее большого пальца. Из убежища медленно появились миниатюрные клешни, за ними последовали похожие на веревочки усики и черные глазки, как булавочные головки.

Пандора внимательно разглядела крохотное создание, а потом вернула его Джастину.

— В воде таких много? — поинтересовалась она.

Хотя рак сам по себе был просто очарователен, ей все равно не улыбалось заходить в воду, если бы там их оказалась стая.

На нее упала тень, и в поле зрения появились босые мужские ноги.

— Нет, — успокоил ее Габриель. — Они водятся под голышами и обломками скал на дальнем конце бухты.

— Мама говорит, что нужно выпустить его назад в воду, — доложил Джастин. — Но сначала я выстрою для него замок из песка.

— Я тебе помогу. — Серафина опустилась на колени и начала наполнять ведерко мокрым песком. — Сходи принеси из купальной кабинки еще ведерки и лопатки. Пандора, вы с нами?

— Да, но… — Она посмотрела туда, где волны набегали на берег и разбивались, образуя облака брызг и пены. — Я хотела бы пройтись и осмотреться для начала, если можно.

— Ну разумеется. — Серафина двумя руками накладывала песок в ведерко. — Вам не требуется мое согласие.

Это позабавило и одновременно разочаровало Пандору.

— После уроков леди Бервик, у меня такое чувство, что нужно просить разрешение у всех. — Она взглянула в сторону Фебы, которая, отойдя от них по меньшей мере на дюжину ярдов, смотрела в океанскую даль. Ей явно не было никакого дела до того, чем занималась Пандора.

Габриель проследив за ее взглядом сухо заметил:

— У вас есть разрешение Фебы. Давайте я пройдусь с вами.

Все еще чувствуя стыд за то, что с ними приключилось, Пандора пошла рядом с Габриелем по прохладному, слежавшемуся песку. Ее переполняли впечатления от видов вокруг, звуков, новых ощущений. С каждым вдохом ее легкие наполнялись вибрирующим, живым воздухом, который оставлял на губах солоноватый привкус. А вдали океан катил подгоняемые ветром волны, украшенные кружевами белой пены. Остановившись, чтобы посмотреть на этот синий бесконечный простор, она попыталась представить, что скрывается в его глубинах: обломки кораблекрушений, кашалоты, разные экзотические существа, — и приятная дрожь пробежала по телу. Пандора наклонилась и подобрала небольшую, в форме чайной чашки раковину, краешек которой выглядывал из песка, потом оттерла большим пальцем ее шершавую, покрытую серыми полосками поверхность.

— Что это? — спросила она, показав находку Габриелю.

— Это раковина моллюска, который называется «блюдечко».

Пандора подняла другую раковину, круглую, с острыми краями.

— А это? Гребешок?

— Нет, это просто какая-то раковина. Отличие можно определить по замковой линии. У гребешка с обеих сторон имеется треугольник.

Подобрав еще несколько раковин: брюхоногого моллюска, береговой улитки, мидий, — она отдала их Габриелю, и тот положил их в карман брюк. Пандора обратила внимание, что он закатал брючины до середины икр. Припудренные пылью, они были покрыты мягкими рыжеватыми волосами.

— У вас есть купальный костюм? — засмущавшись, спросила она.

— Да. Но он не для смешанной компании. — Заметив ее вопросительный взгляд, пояснил: — Мужской купальный костюм не такой, как у Иво или Джастина. Это просто фланелевые штаны, которые затягиваются шнурком на талии. Когда они намокают, даже обладая минимальным воображением, легко представить, что на мужчине вообще ничего нет. Большинство из нас, живущих в поместье, не пользуются такими костюмами.

— Вы плаваете голышом? — Ее это так взволновало, что несколько раковин выпало из вдруг ослабевших рук.

Габриель нагнулся и подобрал их.

— Не в присутствии дам, конечно. — Он улыбнулся, увидев ее порозовевшее лицо. — Я обычно купаюсь по утрам.

— Вода, должно быть, ледяная в это время.

— Вы правы. Но плавать в холодной океанской воде полезно: помимо всего прочего, это стимулирует кровообращение.

Вне всякого сомнения, мысль, что он плавает в чем мать родила, стимулировала ее собственное кровообращение. Пандора подошла к краю воды, где песок глянцевито блестел. Он был слишком влажный, чтобы на нем отпечатывались следы. Она сделала еще один шаг, и песок затянул ее след. Подкатила волна и истончилась, добравшись до ее ступней. Пандора вздрогнула от пронзительного холода, но сделала еще несколько шагов вперед. Следующая волна, стремительная, обжигающе холодная, шипящая, закрутилась вокруг лодыжек и почти достала колен. Тихо пискнув, Пандора удивленно засмеялась. И волна прекратила движение вперед.

Когда вода потекла назад, увлекая за собой песок, у Пандоры возникло ощущение, что она падает на спину, хотя держалась все так же прямо. В это же самое время песок начал уходить из-под ног, словно кто-то потянул ковер, на котором она стояла.

Земля резко накренилась, Пандора зашаталась, теряя равновесие.

Сильные руки подхватили ее со спины. Захлопав глазами, девушка вдруг сообразила, что притиснута к крепкой теплой груди Габриеля, а его бедра тесно прижимаются к ней. Он что-то говорил. Она слышала его баритон, но не четко, поэтому повернулась к нему здоровым ухом.

— Ч-что?

— Я говорю, что держу вас, — тихо сказал Габриель, коснувшись губами ее уха. Ее словно ударило электрическим током от этого прикосновения. — Должен предупредить: когда вода отступает, это может создавать ощущение, что движешься вместе с ней, хотя стоишь на месте.

Накатила следующая волна. Пандора напряглась, еще крепче прижалась к нему спиной и ощутила досаду, услышав смешок.

— Я не дам вам упасть. — Его руки сомкнулись перед ней. — Просто расслабьтесь.

Он удерживал ее, когда волна разбилась у ее ног, взбаламутив песок и подняв мелкие ракушки. Потом вода отступила, и Пандора подумала, не перейти ли на место повыше. Но было так приятно стоять, откинувшись на крепкое тело Габриеля, что она замешкалась, а потом пришла другая волна. Пандора вцепилась в его руки, а он еще крепче обнял ее. Прибрежная вода вспухла и обрушилась со звуком, будто разбился хрусталь, вслед раздался свистящий гул. И так раз за разом, в каком-то гипнотическом ритме. Постепенно дыхание ее восстановилось, она задышала глубоко и размеренно.

Все стало восприниматься словно во сне. Габриель слегка покачивался, балансируя, по-прежнему держал ее в объятиях, поддерживая и защищая. В ее сознании проплывали редкие мысли, как это обычно бывало с ней ранним утром, когда она находилась между сном и бодрствованием. Ветер доносил детский смех, лай собаки, голоса Фебы и Серафины, но, казалось, все это не имеет никакого отношения к тому, что с ней происходит.

Полностью забывшись, Пандора откинула голову на плечо Габриеля и вяло поинтересовалась:

— Каким клеем пользовался Иво?

— Клеем? — эхом откликнулся Габриель после паузы, задев губами ее висок.

— Для бумажного змея.

— А-а. — Он дождался, когда волна отхлынет. — Столярным, я думаю.

— Он недостаточно крепкий, — расслабленно сказала Пандора. — Ему надо попробовать хромовый клей.

— И где его взять? — Одна его рука мягко гладила ее бок.

— Его приготовит любой аптекарь. Одна часть кислотного хромата окиси кальция на пять частей желатина.

В голосе Габриеля послышалось удивление.

— Ваш ум когда-нибудь отдыхает, милая?

— Никогда, даже во сне.

Он поддержал ее, когда набежала очередная волна.

— Откуда вы так много знаете о клее?

Состояние приятного транса начало проходить, когда Пандора задумалась над ответом.

После долгого колебания Габриель склонил голову набок и искоса посмотрел на девушку.

— Тема клея достаточно сложна, полагаю.

«Мне нужно все рассказать ему в какой-то момент, — подумала она. — Пусть это будет сейчас». Сделав глубокий вдох, она выпалила:

— Я придумываю и разрабатываю настольные игры. Поэтому исследовала различные виды клея, пригодные для производства. Не только для скрепления коробок, но и для того, чтобы клеить литографии на игровое поле и на крышку. Я зарегистрировала патент на первую игру и уже скоро подам заявку еще на две.

— Вы рассматривали возможность продать патент издателям?

— Нет, я хочу выпускать игры на своей собственной фабрике. У меня уже есть производственный график. Первая партия будет выпущена к Рождеству. Мой зять, мистер Уинтерборн, помог составить бизнес-план. Рынок настольных игр еще очень неразвит, и он считает, что моя компания добьется успеха.

— Уверен, так оно и будет. Но молодая женщина с твоим положением не нуждается в том, чтобы зарабатывать средства к существованию.

— Придется этим заниматься, если я собралась обеспечивать себя сама.

— Однако безопасность, которую обеспечивает замужество, куда предпочтительнее бремени забот, которые тащит на себе владелец бизнеса.

Пандора развернулась и оказалась с ним лицом к лицу.

— Нет, если «безопасность» означает принадлежать кому-то. В нынешних обстоятельствах я свободно могу работать, зарабатывать и распоряжаться доходами. Но если выйду за вас, все, что у меня есть, включая мою компанию, тут же перейдет к вам. Вы будете всецело владеть мной. Каждый шиллинг, который я заработаю, прямиком уйдет к вам, минуя мои руки. Я никогда не смогу подписать контракт, или нанять сотрудников, или приобрести собственность. С точки зрения закона муж и жена являются одной личностью, и эта личность — муж. Мне невыносима даже сама эта мысль. Именно поэтому я никогда не стремилась замуж.

Краткая речь Пандоры поразила его до глубины души. Это было самое обескураживающее высказывание, которое Габриель когда-либо слышал от женщины. В некотором смысле оно шокировало намного больше, чем вульгарные поступки и непристойные слова, которыми частенько злоупотребляла его любовница.

О чем, господи боже, думала семья Пандоры, подогревая в ней такие амбиции? Одно дело, если речь заходит о какой-нибудь вдове из среднего класса, которая ведет бизнес, доставшийся ей после смерти мужа, или о модистке и белошвейке, которые открывают свои маленькие мастерские, но тут дочь английского аристократа… Просто немыслимо!

Высокая волна ударила в спину Пандоры, прижимая ее к Габриелю. Он выстоял, его руки сомкнулись за спиной девушки. Когда вода отхлынула, он, обняв ее за талию одной рукой, повел к берегу, где сидели сестры.

— Жена получает независимость в обмен на защиту и поддержку мужа, — вслух размышлял Габриель. Его ум словно ощетинился от обилия вопросов и аргументов. — В этом и заключается смысл брачной сделки.

— Мне кажется глупостью — нет, полным идиотизмом! — соглашаться на сделку, в которой я проиграю в конечном счете.

— Как вы можете проиграть? Какая-то призрачная свобода гнуть спину от зари до зари и бесконечные тревоги по поводу доходов и расходов. А в качестве моей жены вы получаете жизнь в безопасности и комфорте. Я выдам вам целое состояние: тратьте его как пожелаете. У вас появится собственный экипаж с кучером, целый штат прислуги, чтобы выполнять любые прихоти. Вашему положению в обществе позавидует любая женщина. Не забывайте об этом, когда будете думать о частностях.

— Если бы на кону стояли ваши законные права, — парировала Пандора, — вы бы не относились к ним как к частностям.

— Но вы же женщина.

— И потому существо подчиненное?

— Нет, — быстро среагировал Габриель. В нем воспитали уважение к интеллекту женщин. В их доме авторитет матери был ничуть не меньше авторитета отца. — Любой мужчина, который считает, что женщина глупее, недооценивает на свой страх и риск. Однако природа возлагает на женщин определенные обязанности — вынашивать детей, например. Одно это говорит о том, что ни у одного мужчины нет права превращать брак в диктатуру.

— Но так бывает сплошь и рядом. В соответствии с законом муж может вести себя, как ему захочется.

— Любой порядочный мужчина относится к своей жене как к партнеру. Моя семья тому пример.

— Я в этом не сомневаюсь, — согласилась Пандора. — Но это особенность их брака, а не юридическое основание. Если вашему отцу вдруг придет в голову недобросовестно относиться к своей жене, ему никто в этом не помешает.

— Я его остановлю, дьявол меня забери!

— Но почему благополучие герцогини отдается на милость мужа или сына? Почему у нее нет права самой решать, как к ней должны относиться?

Габриелю захотелось поспорить с ней и указать на негибкость и непрактичность ее аргументов. Его так и подмывало спросить, почему миллионы других женщин с удовольствием вступают в брачный союз, который она считает столь несовершенным.

Но не смог. Как бы ему не хотелось этого признавать, но… в ее логике было рациональное зерно.

— Вы ведь… не совсем не правы, — заставил он себя выговорить. — Дело не в законе, а во взаимном доверии.

— Но вы фактически утверждаете, что человеку с пожизненной властью надо мной я должна доверить воплощать все мои решения так, как я сама предпочла бы их выполнить, когда мне проще было бы осуществить их самой. — Искренне недоумевая, Пандора спросила: — И зачем мне это нужно?

— Затем, что брак ведь нечто больше, чем юридические отношения. Брак — это еще дружеское общение, ощущение безопасности, страсть, любовь. Разве все это не важно для вас?

— Важно. — Пандора опустила глаза. — Именно поэтому я никогда не смогу испытать их к человеку, чьей собственностью стану.

Вот дьявол!

Причины ее сопротивления браку лежали глубже, чем Габриель мог вообразить. Он полагал, что Пандора — нонконформистка, а она оказалась мятежницей.

Они приблизились к сестрам, сидевшим рядом, пока Иво и Джастин в отдалении наполняли ведерки мокрым песком.

— О чем это вы беседуете? — спросила брата Серафина.

— О личном, — коротко ответил он.

Феба наклонилась к ней и произнесла театральным шепотом:

— Я думаю, у нашего братца случился момент просветления.

— Правда? — Серафина с интересом посмотрела на Габриеля, словно тот был каким-то представителем дикой фауны.

Насмешливо глянув на сестер, Габриель взял Пандору за локоть и отвел в сторонку, чтобы завершить разговор.

— Я попробую найти возможность решить вопрос юридически, — тихо произнес он. — Наверняка есть лазейка, позволяющая замужней женщине владеть собственным бизнесом самостоятельно, не передавая его в траст или под контроль мужа.

К досаде Габриеля, ее ничуть не впечатлило высказанное им предложение.

— Нет такой лазейки, — равнодушно сказала она. — И даже если бы была, я все равно окажусь в проигрыше. Чего никогда не случится, если я останусь свободной.

В течение следующего часа никто не вспоминал про бизнес Пандоры: все занимались возведением замка из песка. Компания лишь делала перерывы, чтобы выпить холодной воды или лимонада из кувшинов, которые им принесли слуги. Пандора отдалась этому проекту с энтузиазмом, консультируясь с Джастином, который решил, что вокруг замка нужно выкопать ров, по углам должны стоять квадратные башни, что обязаны быть ворота с помещением для охраны и подъемным мостом, а также зубчатые стены, откуда защитники будут поливать кипятком и расплавленной смолой атакующих врагов.

Габриель, которому были даны инструкции, как копать ров, время от времени бросал взгляды на Пандору. Ее энергии хватило бы человек на десять. Лицо девушки сияло из-под полей растрепанной шляпки, которую ей удалось отнять у Аякса. Она вспотела, вымазалась в песке, несколько выбившихся локонов спустились на шею и за спину. Пандора отдавалась игре как ребенок, обо всем позабыв, ничего не смущаясь, — и ведь это женщина с радикальными идеями и огромными амбициями. Она была прекрасной. Сложной, целеустремленной. Ему еще никогда не встречались женщины, столь цельные и решительные.

И что ему с ней делать?

— Я хочу украсить замок ракушками и водорослями, — предложила Серафина.

— Ты сделаешь из него какой-то девчачий дворец, — запротестовал Джастин.

— Твой рак-отшельник может оказаться девочкой, — заметила Серафина.

Джастин был просто убит этим предположением:

— Нет! Он не девчонка!

Увидев, как его маленький кузен постепенно приходит в неистовство, Иво решил быстро вмешаться.

— Этот рак определенно мужского пола, сестричка.

— Ты откуда знаешь? — осведомилась Серафина.

— Потому что… ну, он… — Иво замолчал, подыскивая объяснение.

— Потому что… — пришла на помощь Пандора, таинственно понизив голос. — Когда мы с твоим раком-отшельником обсуждали план замка, он осторожно попросил меня, чтобы ему устроили курительную комнату. Я была в легком шоке, ведь мне казалось, что он еще слишком юн, чтобы предаваться дурным привычкам. Но зато это не оставляет никаких сомнений в его принадлежности к мужскому полу.

Джастин с восторгом посмотрел на гостью.

— А что еще он сказал? — потребовал малыш ответа. — Как его зовут? Ему понравился замок? И ров?

Пандора представила полный отчет о своем разговоре с раком, сообщив, что того зовут Шелли, в честь поэта, произведения которого он обожает. Что он — путешествующее ракообразное, летал на дальние расстояния в заморские страны, цепляясь за розовые ноги чайки, которая не питалась моллюсками, а предпочитала миндальные орехи и хлебные крошки. Один раз чайка, в которую вселилась душа драматического актера из елизаветинских времен, перенесла Шелли в театр «Друри-Лейн» посмотреть спектакль «Гамлет». Они даже поучаствовали в представлении, исполнив во втором действии роли горгулий на замковых стенах. Шелли этот опыт понравился, но продолжать театральную карьеру ему не захотелось — от прожекторов на сцене страшно жарко, он там чуть не сварился заживо.

Перестав копать, Габриель стоял и слушал, удивляясь живому и причудливому воображению Пандоры. Из воздуха она слепила фантастический мир, в котором животные говорили. Он был очарован, наблюдая за ней, за этой перепачканной в песке, растрепанной, сладкоголосой сиреной, которая, казалось, уже принадлежала ему и все равно не хотела иметь с ним ничего общего. Его сердце билось в каком-то странном ритме, словно изо всех сил пытаясь подстроиться под новый метроном.

Что с ним происходит?

Логичные правила, по которым он все это время жил, вдруг оказались ниспровергнутыми, и теперь женитьба на леди Пандоре Рейвенел представлялась единственно приемлемым выходом. Он был не готов к встрече с этой девушкой, с этим чувством, и к этой приводящей в ярость неопределенности — вдруг у него не получится быть с той единственной, которая предназначена ему судьбой.

Но как, черт побери, сделать перспективу их брака приемлемой для нее? Ему не хотелось силой добиваться ее согласия, тем более что из этого вряд ли что-то могло получиться. Кроме того, он не хотел лишать ее права выбора. Он желал, чтобы она сама его выбрала.

Вот только времени оставалось совсем мало. Если они не объявят о помолвке до возвращения в Лондон, скандал разгорится с полной силой, и Рейвенелам придется действовать более решительно. Скорее всего, Пандора будет вынуждена покинуть Англию и поселиться в таком месте, где сможет заниматься своим игровым бизнесом. У Габриеля не было никакого желания гоняться за ней по Европе или, возможно, по Америке. Нет, ему нужно было убедить ее выйти замуж за него сейчас.

Но что он может предложить ей? Что для нее будет значить больше, чем эта ее свобода?

К тому времени, когда Пандора закончила свою историю, строительство замка завершилось. С благоговением Джастин смотрел на крохотного рака. Мальчуган потребовал, чтобы ему рассказали о других приключениях Шелли и чайки и Пандора засмеялась и сказала:

— Непременно расскажу, а пока мы отнесем рака обратно, к камням, где ты нашел его. Я уверена, он соскучился по своей семье.

Оба поднялись, и Джастин осторожно снял рака с одной из замковых башен. Когда они двинулись к воде, Аякс выбрался из тени под купальной кабиной, где лежал, и заспешил вслед за ними.

Пандора и Джастин отошли уже довольно далеко, когда Иво объявил:

— Мне она нравится.

Серафина улыбнулась.

— На прошлой неделе ты сообщил, что не имеешь никаких дел с девчонками.

— Пандора совсем другая. Она не из тех, кто боится взять в руки лягушку и все время заботится о своей прическе.

Габриель не вслушивался в их разговор, его взгляд был прикован к удалявшейся фигуре Пандоры. Она подошла к краю воды, где мокрый песок блестел глянцем, и остановилась, чтобы подобрать интересную раковину. Краем глаза заметив у себя за спиной другую, вернулась к ней, потом подобрала еще одну. Она так бы и продолжала свое занятие, если бы не Джастин, который взял ее за руку и потянул в прежнем направлении.

Господи, ведь она действительно ходит кругами! Габриель испытал к ней нежность, пронзительную, как боль.

Ему захотелось, чтобы все ее круги приводили к нему.

— Нам надо идти, — сказала Феба, — если хотим успеть помыться и переодеться к ужину.

Серафина встала и поморщилась, оценив до плеч перемазанные в песке руки.

— Я вся грязная и липкая. Пойду отмою в воде что смогу.

— А я соберу змея и ведерки, — сказал Иво.

Феба, подождав, пока дети отойдут подальше, сказала Габриелю:

— Я слышала часть твоего разговора с Пандорой. Голоса далеко разносятся над песком.

Задумчиво Габриель поправил на ней шляпку.

— Что думаешь об этом, красноклювка? — Так они с отцом называли ее в детстве.

Слегка нахмурившись, Феба ладонью пригладила одну из стен замка.

— Я думаю, если тебе нужен респектабельный брак и безукоризненный дом, тогда делай предложение любой из тех светских простушек, которые годами увиваются за тобой. Иво прав: Пандора совершенно другая, странная и очаровательная. Не осмелилась бы предсказывать… — Она замолчала, увидев, как брат смотрит вдаль, на Пандору. — Болван, ты меня даже не слушаешь. Уже решил жениться на ней, и черт с ними, с последствиями?

— Это, в общем, еще не решение, — угрюмо и неуверенно сказал Габриель. — Я не могу придумать ни одной разумной причины, чтобы объяснить себе, почему меня с такой силой тянет к ней.

Заглядевшись на волны, Феба улыбнулась.

— Я когда-нибудь говорила, что сказал Генри, когда делал мне предложение, отчетливо понимая, что нам с ним отпущено совсем немного времени? «Брак-это слишком серьезный шаг, чтобы решиться на него, руководствуясь разумом». И он был прав, конечно.

Габриель зачерпнул ладонью горсть теплого сухого песка и дал ему протечь между пальцами.

— Очень скоро Рейвенелы окажутся в центре огромного скандала, который заставит ее выйти замуж. Как ты уже наверняка слышала, она выступает не столько против меня, сколько против самого института брака.

— И как это возможно — устоять против тебя? — спросила Феба наполовину насмешливо, наполовину искренне.

Брат мрачно посмотрел на нее.

— Ее явно не интересуют титул, состояние, поместье, положение в обществе… Для нее это что-то несущественное. Мне нужно как-то побудить ее выйти за меня, несмотря на все это. — И с абсолютной честностью добавил: — Будь я проклят, если знаю, кто я такой без этой светской позолоты.

— О, мой дорогой… — с нежностью произнесла Феба. — Ты брат, который научил Рафаэля управлять скифом и показал Джастину, как завязывать шнурки на башмаках. Ты тот самый человек, который на руках донес Генри до ручья с форелью, когда ему захотелось поудить в последний раз. — Слышно было, как она проглотила ком в горле, потом вздохнула и пятками провела две борозды на песке. — Сказать, в чем твоя проблема?

— На это нужно спрашивать разрешение?

— Все дело в том, — продолжила сестра, — что тебе прекрасно удается поддерживать фасад богоподобного совершенства. Для тебя неприемлемо, если кто-то увидит, что ты всего лишь обычный смертный. Но таким способом ты не завоюешь эту девушку. — Феба начала стряхивать песок с рук. — Познакомь ее с несколькими из своих подкупающих недостатков, дорогой. Вот за них она и полюбит тебя.

Глава 9

Назавтра, а также в последовавший за ним день лорд Сент-Винсент — Габриель не предпринял никаких дальнейших попыток поцеловать Пандору. Он вел себя сдержанно и внимательно, как истинный джентльмен, постоянно давая понять, что за ними наблюдает дама-патронесса или что рядом находятся домочадцы.

Пандора была очень рада этому.

По большей части рада.

Более или менее рада.

«34. Обмен поцелуями похож на эксперимент с электричеством, когда один из участников делает полное восторга открытие, но в процессе его зажаривают, как бараньи ребрышки».

Тем не менее все равно было интересно, почему Габриель не повторил свою попытку.

Надо сказать, ей не следовало позволять ему это с самого начала. Леди Бервик как-то предупредила, что иногда джентльмен может устроить леди экзамен, сделав ей непристойное предложение, а потом сурово осудит, если та не воспротивилась ему. И хотя Габриель совсем не походил на тех, кто может так поступить, Пандора не могла исключить такую возможность.

Но вероятнее всего, Габриель больше не пытается поцеловать ее, потому что она плохо целуется. Пандора совершенно не понимала, как целоваться, что делать с губами и языком. Но ощущение оказалось настолько необычным, что полностью завладело ее чуткой натурой, и там, у моря, она накинулась на Габриеля. А потом он сделал это замечание насчет пирата, над которым Пандора бесконечно ломала голову. Он хотел высмеять ее? На комплимент это явно не тянуло…

«35. Никакой перечень идеальных женских качеств не включает в себя фразу: «Ты целуешься, как пират».

Несмотря на то, что Пандора чувствовала себя уязвленной и занимала оборонительную позицию всякий раз, когда вспоминала о произошедшем с ней поцелуе, Габриель эти два дня был настолько очарователен, что ей поневоле понравилось общаться с ним. Они много времени проводили вместе, разговаривали, гуляли, ездили верхом, играли в теннис, крокет, другие игры на воздухе и всегда под надзором членов семьи.

Чем-то он напоминал Девона, с которым у него быстро установились дружеские отношения. Оба были остроумны, дерзки. Оба относились к окружающему миру со смесью иронии и трезвого прагматизма. Но если характер у Девона был спонтанным и гибким в зависимости от обстоятельств, то Габриель проявлял больше осторожности и осмотрительности, у него был характер зрелый и выдержанный, что редко встречается у людей в молодом возрасте.

Первый сын герцога, Габриель, представлял будущее семьи Шоллонов, был тем самым человеком, на плечи которого лягут заботы о поместье, титуле, благополучии семейства. Он получил прекрасное образование, имел полное представление о финансах и коммерции и всесторонние знания о том, как управлять поместьем. Во времена промышленной и технологической революции потомственная аристократия больше не могла жить только на доходы от родовых земель. Все чаще циркулировали слухи о разорившихся аристократах, которые не смогли изменить свой старомодный образ мышления и сейчас были вынуждены оставлять фамильные поместья и распродавать собственность.

У Пандоры не было никаких сомнений, что Габриель сумеет ответить на вызовы быстро меняющегося мира. Он был человеком гибкого ума, дальновидным, интеллигентным, хладнокровным, настоящим лидером. И все же, размышляла она, ответственность за такую большую семью и обширное поместье — нелегкий груз. Как ощущает себя Сент-Винсент в столь важной роли?

На третий день визита всю вторую половину дня они с Габриелем провели на поле для стрельбы из лука, которое тоже имелось в поместье. Им составили компанию Кассандра, Иво и Серафина. Когда подошло время возвратиться домой, чтобы переодеться к ужину, группа отправилась собирать стрелы, торчавшие в мишенях, расставленных вдоль заросшей травой насыпи.

— Не забудьте, — предупредила Серафина, — что сегодня к ужину нужно одеться чуть более формально, чем обычно. У нас гости, две соседских семьи.

— Насколько формально? — тут же забеспокоилась Кассандра. — Во что ты оденешься?

— Ну… — задумчиво протянул Иво, словно вопрос относился к нему. — Думаю надеть черные вельветовые брюки, а к ним жилет с причудливыми пуговицами…

— Иво! — воскликнула Серафина с притворной серьезностью. — Сейчас не время для поддразнивания!

— Не понимаю, почему девчонки меняют наряды каждые несколько месяцев и устраивают из-за них столько шума, — сказал Иво. — Вот мы, мужчины, собрались как-то давным-давно и решили: «Вот это штаны». И с тех самых пор носим их.

— А как насчет шотландцев? — лукаво спросила Серафина.

— Они не могут отказаться от своих килтов, — проявил благоразумие Иво. — Потому что привыкли, что ветер обдувает им голые…

— Колени, — прервал его Габриель с улыбкой и потрепал рыжие волосы брата. — Я позабочусь о твоих стрелах, проказник. Иди в дом и отыщи там свои вельветовые штаны.

Иво улыбнулся Габриелю и помчался домой.

— Пойдем со мной быстрее. — Серафина повернулась к Кассандре. — У меня еще есть время показать тебе мое платье.

Кассандра озабоченно взглянула на свою мишень, которая ощетинилась стрелами.

— Я соберу их, — пообещала ей Пандора. — Мне всегда требуется лишь несколько минут, чтобы переодеться к ужину.

Улыбнувшись, Кассандра послала сестре воздушный поцелуй и побежала к дому за Серафиной.

Поглядев вслед сестре, Пандора усмехнулась, прижала руки к щекам и воскликнула, подражая леди Бервик:

— Леди не должны мчаться галопом, как скаковые лошади!

С расстояния донесся ответ Кассандры:

— Леди не должны каркать, как грифы!

Смеясь, Пандора отвернулась и обнаружила, что Габриель напряженно разглядывает ее. Казалось, его привело в восхищение… что-то… хотя она представить не могла, что так его заинтересовало в ней. Смущаясь, Пандора провела рукой по щекам: вдруг выпачкала лицо.

Отстраненно улыбнувшись, Габриель медленно покачал головой:

— Я бесцеремонно разглядывал вас? Простите меня. Просто я обожаю ваш смех.

Пандора, покраснев до корней волос, подошла к ближайшей мишени и принялась выдергивать из нее стрелы:

— Пожалуйста, не надо говорить комплиментов.

Габриель перешел к следующей мишени:

— Вы не любите комплименты?

— Нет, я чувствую себя неловко. В льстивых словах нет правды.

— Возможно, это вам только кажется, но это совсем не означает, что они не соответствуют действительности. — Сложив стрелы в кожаный колчан, Габриель подошел, чтобы помочь ей.

— В моем случае это абсолютная неправда, — сказала Пандора. — Мой смех звучит как серенада древесной лягушки, которая катается на ржавой калитке.

Габриель улыбнулся:

— Твой смех звучит как серебряные колокольчики, звенящие от летнего ветра.

— Это совсем не так, — насупилась Пандора.

— Но я слышу именно так. — Интимная нотка в его голосе вызвала у нее внутреннюю дрожь, которая прошла по сети обостренных, натянутых нервов.

Не позволяя себе взглянуть на него, Пандора слегка замешкалась возле целого пучка стрел в одной мишени. Стрелы вонзились глубоко и близко друг в друга, словно клиньями выбивая из мишени набивку из льняной кудели и стружек. Это, конечно, была мишень Габриеля. Он посылал стрелы с невозмутимой легкостью, всякий раз поражая золотой кружок в центре.

Пандора покрутила стрелы и осторожно вытащила, стараясь не сломать тополиное древко, а после того как она передала Габриелю последнюю стрелу, начала снимать перчатку для стрельбы, у которой кожаные напальчники соединялись с плотно прилегающими ремешками, и все это крепилось к манжете на кисти.

— Вы потрясающий стрелок, — сказала она, заковырявшись с маленькой пряжкой.

— Годы тренировок. — Габриель взялся за пряжку и быстро расстегнул ее.

— И талант. — Пандора не позволила ему злоупотребить скромностью. — Кажется, что вы во всем добиваетесь совершенства. — Она стояла неподвижно, когда Габриель взял ее за другую руку и принялся распускать шнуровку на нарукавнике из марокканской кожи, и, запинаясь, добавила: — Полагаю, люди от вас именно этого и ждут.

— Моя семья — нет, но все остальные… — Он поколебался. — Они склонны замечать мои ошибки и откладывать их в памяти.

— Вы придерживаетесь высоких стандартов? — предположила она. — Вами руководит сознание вашего положения и имени?

Взгляд его был уклончив, и она поняла: он не из тех, кто нуждается в сочувствии.

— Я в какой-то момент понял, что лучше проявлять осторожность и не показывать свои слабости.

— У вас есть слабости? — Пандора сделала вид, что поражена.

— Много, — удрученно признался Габриель, затем бережно снял с нее нарукавник и засунул в боковой карман на колчане.

Они стояли так близко друг к другу, что Пандора увидела, как тонкие серебряные нити пронзают полупрозрачную глубину его голубых глаз.

— Скажите мне самую ужасную вещь о себе, — неожиданно попросила она.

Странное выражение вдруг появилось на его лице. Выражение неловкости и… стыда?

— Я расскажу, — тихо пообещал он. — Но предпочел бы поговорить об этом позже, наедине.

— Это имеет какое-то отношение к… женщинам? — Пульс Пандоры барабанной дробью тревожно забился у горла и на запястьях.

Он искоса взглянул на нее.

— Да.

О господи, нет! Нет! Слишком расстроенная, чтобы контролировать себя, Пандора выпалила:

— Я знаю. У вас сифилис.

Вздрогнув, Габриель уставился на спутницу. Колчан со стрелами стукнулся о землю.

— Что?

— Я знаю, вы наверняка его уже подхватили, — продолжала частить Пандора, пока он тянул ее за ближнюю мишень, а потом за насыпь, чтобы их не увидели из дома. — Бог знает сколько видов его существует — английский, французский, баварский, турецкий…

— Пандора, подождите! — Габриель легко встряхнул ее, чтобы привлечь внимание к себе, но слова продолжали сыпаться из нее.

— …А еще испанский, немецкий, австралийский…

— У меня никогда не было сифилиса, — остановил он девушку.

— Какого?

— Всех их.

Глаза у Пандоры стали большие, как блюдца.

— Вы подхватили весь набор?

— Нет, дьявол…

Габриель замолчал и отвернулся. Он хрипло закашлялся, плечи затряслись, одна рука поднялась, чтобы прикрыть глаза. Что это? Рыдания? Но в следующую минуту Пандора сообразила, что Габриеля колотит от смеха. Каждый раз, когда он бросал взгляд на ее негодующее лицо, у него начинался очередной приступ неудержимого хохота.

Наконец ему удалось вдохнуть воздуха.

— У меня никогда не было ни одного из них. Вообще-то существует только один вид.

Пандора вздохнула с облегчением:

— А зачем тогда существует так много разных названий?

Веселье закончилось с последним судорожным вздохом, и Габриель вытер глаза.

— Англичане начали называть это французской болезнью, когда мы были с ними в состоянии войны, а те, естественно, ответили любезностью, присвоив ей титул английской. Сомневаюсь, что кто-то называл это баварской или немецкой болезнью, но уж если кто и называл, то только австрияки. Главное, я никогда ею не болел, потому что всегда предохраняюсь.

— Каким образом?

— С помощью кондома, кишки овцы — ovis aries, — с иронией сказал он. — Еще это называют «французским письмом», «английской шапочкой», «baudruches».

Пандора задумалась. Французское слово оказалось знакомым.

— Бодрюш — это ведь материал, который производят из… из внутренностей овец. Его используют для воздушных шариков. Что общего между воздушными шариками, получаемыми из внутренностей овец, и защитой от заразы?

— Это не воздушные шарики, — сказал он. — Я все объясню, если вы считаете, что вполне готовы воспринять описание определенных анатомических подробностей.

— Не важно! — быстро ответила она. Ей не хотелось и дальше оставаться в этом глупом неведении.

Габриель медленно покачал головой:

— С чего вы решили, что я болею сифилисом?

— Потому что вы знатный повеса.

— Нет, это не так.

— Но лорд Човорт так вас назвал.

— Вот мой отец — тот действительно был знатным повесой, — откликнулся Габриель с трудно скрываемым раздражением. — И то только в дни молодости, еще до женитьбы на моей матери. Меня вымазали той же смолой, потому что я внешне очень похож на него. А еще потому, что унаследовал его старый титул. Но даже если бы я захотел обзавестись легионом наложниц, чего мне не хочется, у меня на это не хватило бы времени.

— Но вы «познали» многих женщин, не так ли? В библейском смысле этого слова.

Габриель прищурился:

— Как мы определим «многих»?

— У меня нет в голове какого-то определенного количества, — запротестовала Пандора. — Я даже не знаю…

— Назовите число.

Закатив глаза, Пандора коротко вздохнула, чтобы показать, что просто пошутила:

— Двадцать три.

— Количество женщин, которых я «познал» в библейском смысле, меньше, чем двадцать три, — решительно заявил Габриель, всем видом показывая, что разговор на эту тему окончен. — А теперь давайте вернемся в дом: мне кажется, мы потратили слишком много времени на пустую болтовню.

— Вы были с двадцатью двумя женщинами? — спросила Пандора, отказываясь двинуться с места.

По его лицу попеременно пробежали досада, удивление, желание…

— Нет.

— С двадцатью одной?

На миг Габриель замер, а потом внутри у него словно что-то щелкнуло. Он набросился на Пандору с какой-то тигриной радостью и губами прижался к ее губам. От неожиданности она пискнула, попыталась вырваться, но его объятий было не разорвать, руки у него оказались крепкие, словно из дуба. Сначала его поцелуи были по-хозяйски уверенные, почти грубые, потом стали более нежными. Ее тело сдалось ему сразу, даже не дав уму малейшей возможности сообразить, как начать сопротивляться. Оно лишь старалось жадно прильнуть к каждому дюйму его тела. Жар этого роскошного мужчины, его твердость насыщали ее сводящий с ума голод, о наличии которого она даже не догадывалась до этого момента. И опять возникло ощущение полной и одновременно неполной близости. О, как сбивало с толку это сумасшедшее желание забраться ему под одежду, практически под кожу!

Кончиками пальцев она провела по его щекам, по подбородку, по изящной формы ушным раковинам, по тугой гладкой шее. Пандора погрузила пальцы в его густые вьющиеся волосы и удовлетворенно вздохнула. Он отыскал ее язык, принялся его дразнить и ласкать интимно и сокровенно, пока сердце у нее не забилось гулко, а сладостная боль пустоты не разлилась по всему телу. Смутно понимая, что сейчас потеряет над собой контроль, что вот-вот упадет в обморок или снова набросится на него, она отстранилась, прервав поцелуй, и отвернулась, хватая воздух ртом.

— Не надо, — слабо произнесла Пандора.

— Почему? Все еще боишься австралийской болезни?

Постепенно до нее дошло, что они уже не стоят. Габриель расположился на земле, привалившись спиной к заросшей травой насыпи, а она — господи, помоги! — восседала на его коленях. Не веря себе, Пандора оглянулась по сторонам. Как это получилось?

— Нет, — покачала она головой в недоумении и беспокойстве. — Вы ведь сказали, что я целуюсь как пират.

Габриель непонимающе посмотрел на нее.

— А, это… Это был комплимент.

Пандора нахмурилась:

— Это был бы комплимент, если бы я носила бороду и ходила на деревянной ноге.

Прижавшись губами к шее девушки, Габриель нежно провел рукой по ее волосам.

— Простите за неудачное сравнение. Я лишь хотел этим сказать, что ваш порыв был очарователен.

— Правда? — Пандора залилась краской. Положив голову ему на плечо, она проговорила приглушенно: — А я три дня переживала… думала, что-то не так.

— Зря, дорогая. — Габриель вытянулся, сел удобнее и, еще крепче обняв девушку и уткнувшись ей в щеку, прошептал: — Разве не заметно, что все в вас доставляет мне наслаждение?

— Даже когда я иду на абордаж и мародерствую, как морской разбойник? — мрачно спросила она.

— Пират? Да, в особенности тогда. — Он губами обвел край ее ушной раковины. — Моя сладкая, в мире существует огромное количество приличных леди. Предложение намного превышает спрос. И катастрофически не хватает очаровательных пиратов, а у вас, по-моему, просто дар к грабежу и соблазнению. Я думаю, мы нашли ваше настоящее призвание.

— Вы надо мной смеетесь, — покорно сказала Пандора и слегка подпрыгнула, потому что он легонько прикусил ей мочку уха.

Засмеявшись, Габриель обхватил ее лицо ладонями и заглянул в глаза.

— От вашего поцелуя я испытал трепет даже не представляете, какой силы, — шепнул он. — Каждую ночь до конца моей жизни мне будет сниться тот полдень на тропе, когда я попал в засаду, устроенную темноволосой красавицей, которая спалила меня жаром тысячи пульсирующих звезд и превратила мою душу в окалину. Даже став стариком, которому уже отказал разум, я все равно буду вспоминать сладкий огонь ваших губ под моими губами, и говорить самому себе: «Да, вот это был поцелуй!»

Дьявол с серебряным языком, подумала Пандора, не в силах скрыть кривую усмешку. Только вчера она услышала, как Габриель добродушно подшучивал над отцом, который любил выражаться тщательно продуманными, законченными, сложными, как лабиринт, фразами. Совершенно очевидно, этот его дар перешел к сыну.

Почувствовав, что ей нужно установить дистанцию между ними, она выбралась из его объятий.

— Я рада, что вы не больны сифилисом. — Она встала и принялась поправлять юбки, пришедшие в жуткий беспорядок. — И ваша будущая жена — кто бы она ни была — тоже будет рада.

— Действительно, — сухо сказал он, поднимаясь на ноги и отряхивая брюки. — Спасибо Господу за воздушные шарики из кишок овцы.

Глава 10

Соседские семьи, приехавшие на ужин, оказались довольно многочисленными, с войсковыми порядками из детей разных возрастов. Это было веселое собрание: оживленный разговор порхал над длинным столом, за которым сидели взрослые. Самые маленькие ужинали наверху в детской, а тем, кто постарше, накрыли в комнате, смежной с главной столовой. Атмосферу вечера украшала тихая музыка — на арфе и флейте играли местные музыканты.

Шеф-повар Шоллонов и вся кухонная прислуга превзошли сами себя в разнообразии блюд из ранних овощей, свежевыловленной рыбы и дичи. Хотя повар и в Эверсби готовил отлично, еда в Хероне-Пойнте была выше всяческих похвал. На стол подали овощи разных цветов, нарезанные тончайшей соломкой, нежную сердцевину артишоков, зажаренную в масле, речных раков, приготовленных на пару, в соусе из белого бургундского с трюфелями, а также нежнейшее филе камбалы в панировочных сухарях. Помимо того были еще фазаны, завернутые в бекон и зажаренные в собственном соку до полной готовности, сервированные вареным картофелем, политым сливочным соусом. Говяжьи отбивные, обильно сдобренные перцем, вынесли на массивном блюде вместе с покрытыми золотистой корочкой миниатюрными пирожками, начиненными дичью. В дополнение ко всему на столе на маленьких изящных тарелочках появились макароны, запеченные со швейцарским сыром грюйером.

Пандора сидела тихо не только из страха сказать что-то невпопад, но также из-за того, что была полна решимости отведать как можно больше этих деликатесов. К сожалению, корсет был безжалостен к гурманам. Каждый лишний кусочек оборачивался острой болью под ребрами и невозможностью вдохнуть полной грудью. К ужину Пандора надела свое лучшее платье из шелка модного оттенка «bois de rose»[3], который подчеркивал чистоту ее кожи. Фасон был самый простой, с низким квадратным вырезом и юбками, собранными сзади, чтобы обозначить тонкую талию и стройные бедра.

К ее досаде, Габриель сидел не рядом с ней, как было в предыдущие вечера, а занимал место в конце стола рядом с герцогом, величавой леди и ее дочерью. Женщины смеялись и беззаботно болтали, наслаждаясь вниманием двух любезных мужчин.

Габриель выглядел стройным и красивым в вечернем фраке с белым шелковым жилетом и жестким белым галстуком. Он был безупречен, холоден и полон самообладания. Свет люстры мягко освещал его, зажигая золотые искры в волосах, подчеркивая высокие скулы и решительные линии крупного рта.

«63. Я не могу выйти замуж за лорда Сент-Винсента хотя бы из-за того, как он выглядит. По сравнению с ним я — ничтожество».

Вспомнив, как всего два часа назад его губы прижимались к ее рту, Пандора заерзала на стуле и отвела глаза от Габриеля.

Она сидела ближе к герцогине, на другом конце стола, между молодым человеком и пожилым джентльменом, который был явно покорен хозяйкой дома и делал все возможное, чтобы сосредоточить ее внимание на себе. Оставалась маленькая надежда на разговор с Фебой, но та сидела напротив с отсутствующим видом и дегустировала еду крохотными кусочками.

Рискнув взглянуть на горделивого молодого человека рядом — как же его зовут? Мистер Артурсон? Артертон? — она решила завести с ним непринужденный разговор.

— Сегодня прекрасная погода, не правда ли? — начала Пандора.

Сосед отложил столовый прибор, промокнул уголки рта салфеткой и после этого ответил:

— Да, весьма прекрасная.

Приободрившись, Пандора задала вопрос:

— Какие облака вам нравятся больше — кучевые или слоисто-кучевые?

Он посмотрел на нее и, слегка нахмурившись, спросил:

— А в чем разница?

— Видите ли, кучевые — пушистые и округлые, как вот эта картофельная горка. — Ткнула она в пюре вилкой, а затем распределила его по тарелке. — Слоисто-кучевые облака плоские и могут образовывать слои или волны. Вот примерно так. Они могут формировать большие массы или распадаться на небольшие части.

— Я предпочитаю плоские облака, которые похожи на покрывало.

— Высокослоистые? — удивилась Пандора и отложила вилку. — Но они такие скучные. Почему они вам нравятся?

— Они обычно предвещают дождь. Я люблю дождь.

Это заявление могло стать поводом к беседе.

— Я тоже люблю гулять под дождем! — воскликнула Пандора.

— Нет, я не люблю гулять под дождем. Я люблю сидеть дома. — Неодобрительно заглянув ей в тарелку, молодой человек принялся сосредоточенно жевать.

Смирившись, Пандора бесшумно вздохнула, взяла вилку и попыталась собрать картофель в нечто единое.

«64. Никогда не превращай еду в наглядное пособие во время светской беседы. Мужчины этого не любят».

Когда Пандора подняла глаза от тарелки, то увидела, что Феба смотрит на нее, и приготовилась услышать какое-нибудь саркастическое замечание.

Однако голос Фебы был мягок, когда она заговорила:

— Один раз мы с Генри видели облако над Английским каналом, которое по форме было идеальным цилиндром. Оно тянулось вдаль, на сколько хватало глаз, как будто кто-то скатал в рулон огромный белый ковер.

Это был первый раз, когда Пандора услышала, как Феба называет своего покойного мужа по имени. Она осторожно спросила:

— Вы с ним когда-нибудь пытались увидеть фигуры в облаках?

— О, все время. Генри был умница. Он мог увидеть дельфинов, корабли, слонов, петухов. Я ничего подобного не замечала, пока он не показывал на них. И тут же фигуры возникали, как по волшебству. — Серые глаза Фебы стали прозрачными, наполнились бесконечной нежностью и тоской.

Хотя Пандора знала, что такое горе, пережив смерть родителей и брата, она поняла, что эта потеря совершенно другого рода, более тяжелая и невосполнимая.

Полная сострадания и сочувствия, она решилась сказать:

— Он… Он, кажется, был хорошим человеком.

— Да, был, — ответила Феба. — Как-нибудь я вам расскажу о нем.

Наконец Пандора поняла, куда может завести вежливый разговор о погоде.

После ужина, вместо того чтобы по обычаю разделиться на мужскую и женскую компании, они в полном сборе отправилась на второй этаж в семейную гостиную просторную комнату с уютными креслами, диванами и столами. Как и в летней гостиной внизу, окна здесь выходили на океан. Слуги подали поднос с чаем, блюда со сластями, портвейн и бренди, а джентльменам, которые не собирались отказывать себе в удовольствии выкурить сигару, на балкон с навесом вынесли коробку сигар. Сейчас, когда официальная часть ужина закончилась, атмосфера стала более свободной. Время от времени кто-нибудь подходил к пианино и наигрывал мелодию.

Пандора решила присоединиться к группе девушек, среди которых была Кассандра, но не успела: теплая мужская рука взяла ее за запястье.

Голос Габриеля прозвучал у нее над ухом.

— Что это вы обсуждали с чопорным мистером Артерсоном, так старательно размазывая пюре по тарелке?

Обернувшись, Пандора подняла на него глаза, опасаясь выдать свою радость от того, что он подошел к ней.

— Как вам удалось заметить, чем я занимаюсь, с дальнего конца стола?

— Я чуть шею себе не вывернул, пытаясь увидеть и услышать вас во время ужина.

Когда она заглянула в эти смеющиеся глаза, ей показалось, что в ее сердце открылись все существующие в нем окошки.

— На примере картофеля я показывала ему, как образуются облака, — сказала Пандора. — Не думаю, что мистеру Артерсону понравились мои слоисто-кучевые.

— Боюсь, мы все для него несколько фривольны.

— Он прав. А вот мне не следовало устраивать из картофеля учебное пособие.

Его глаза озорно сверкнули.

— Какая жалость! А я как раз хотел показать вам, для чего лучше всего годится морковь.

— Для чего? — Ей стало интересно.

— Пойдемте со мной.

Пандора двинулась за ним в другой конец комнаты. Их опередила полудюжина мальчишек, которые собрались поживиться сластями, выставленными на буфете.

— Не трогайте морковь, — предупредил их Габриель, когда множество детских рук принялись хватать миндаль, смородиновые кексы, клейкие квадратные куски айвовой пастилы, хрустящие белоснежные меренги и крохотные шоколадные бисквиты.

Иво повернулся к нему с оттопыренной щекой, за которую уже засунул шоколадный бисквит.

— Никому даже в голову не придет брать морковь, — успокоил он старшего брата. — Это самая защищенная морковь в мире.

— Ненадолго. — Габриель протянул руку поверх голов пирующих мальчишек и взял обычную свежую морковку с подноса для десертов.

— О, ты собираешься сделать это! — воскликнул Иво. — Можно мне остаться и посмотреть?

— Конечно.

— Что он будет делать? — спросила Пандора, страшно заинтересованная, но Иво не успел ответить, потому что к буфету подошла дама, чтобы отогнать юных мародеров подальше от подносов со сладостями.

— А ну-ка кыш отсюда! — скомандовала раздосадованная мамаша. — Эти десерты слишком тяжелы для вас. Вам ведь подали бисквиты в конце ужина.

— Но бисквиты — это просто воздух, — недовольно проворчал один из подростков, засовывая кусок миндального торта в карман.

Подавив улыбку, Пандора тихо сказала Иво:

— Ты не мог бы навести среди них порядок? Пора показать, кто тут лидер.

— Я уже показал, — сообщил мальчуган. — Именно я привел ребят сюда.

Они с Габриелем обменялись веселыми взглядами.

— Никто не любит сухой бисквитный торт, — сказала она в защиту Иво.

— Я уведу их через минуту, — пообещал Иво. — Но сначала надо найти лорда Тренира. Ему захочется посмотреть на фокус с морковкой. — Он умчался, никто и слова не успел ему сказать. Мальчик проникся доверием к Девону, который привлек его прямым мужским характером и тем, что легко отзывался на шутку.

Успокоив мамашу и предупредив ребят, чтобы не съели все сладости, Габриель отвел Пандору к узкому столику между окнами в углу комнаты.

— Это зачем? — спросила она, увидев, как Габриель достал из кармана нож и разделил конец морковки.

— Всего лишь часть карточного фокуса. — Он вставил морковку в серебряный подсвечник. — За неимением благородных талантов, таких как пение или игра на фортепиано, мне пришлось развить в себе кое-какие умения. В особенности после того… — Тут он повысил голос, чтобы его смог услышать отец, который с другими джентльменами играл в вист за соседним столом. — … после того, как мне пришлось водить компанию с шулерами и сомнительными личностями, посещавшими клуб моего отца.

Приподняв бровь, герцог вполоборота глянул на него поверх плеча.

— Я думал, это пойдет тебе на пользу, чтобы ты из первых рук узнал о мирских пороках и избегал их в будущем.

Габриель опять повернулся к Пандоре, в его глазах читалась самоирония.

— Что вы собираетесь делать с морковкой? — спросила Пандора.

— Терпение. — Он взял новую колоду с соседнего стола. Вскрыл упаковку и отложил ее в сторону. Без видимого усилия перетасовал карты по дуге в воздухе.

Пандора широко открыла глаза:

— Как вам это удалось без стола?

— Все дело в том, как вы держите колоду. — Одной рукой Габриель разбил колоду пополам и обе половинки перекинул на тыльную сторону другой руки. С головокружительной ловкостью подбросил карты в воздух, где они перевернулись и в обратном порядке точно легли ему на ладонь. Потом он продолжил свое показательное выступление, заставляя карты текучей лентой перелетать из одной руки в другую, затем в его руках распустились два полукруглых веера и с треском сложились. Все было сделано завораживающе изящно и быстро.

Девон, который подошел к ним вместе с Иво, восхищенно присвистнул.

— Напоминай мне каждый раз, чтобы я никогда не садился играть с ним в карты, — сказал он Иво. — Можно просадить ему целое поместье за одну минуту.

— Я средний игрок в лучшем случае, — ответил Габриель, который на кончике пальца закрутил одну карту, словно волчок. — Мой талант в обращении с картами не более чем бессмысленное развлечение.

Наклонившись к Пандоре, Девон сказал ей, словно открывая огромную тайну:

— Каждый карточный шулер начинает с того, что пытается вызвать в тебе ложное чувство превосходства.

Пандора была зачарована манипуляциями Габриеля, поэтому просто не услышала совета.

— Следующий фокус может сначала и не получиться, — предупредил Габриель. — Обычно мне требуется небольшая подготовка. — Он отошел от стола примерно на пятнадцать футов, игроки в вист тут же прекратили игру, чтобы понаблюдать за происходящим.

Зажав уголок карты между указательным и средним пальцами, Габриель отвел руку назад, словно собирался метнуть копье. Сфокусировал взгляд на морковке, прищурился. Потом резко выкинул руку вперед, завершив движение коротким взмахом кисти, и карта просвистела в воздухе. От морковки отвалилась верхняя часть, с дюйм длиной. Тут же, без перерыва, Габриель послал вторую карту, и оставшаяся часть морковки расщепилась надвое.

В зале послышался смех и редкие аплодисменты, дети были в восторге.

— Впечатляет. — С усмешкой сказал Габриелю Девон. — Если бы я выступал с такой штукой по тавернам, мне никогда бы не пришлось платить за выпивку. Сколько этому учатся?

— Печально, но на это ушло много бушелей ни в чем не повинной моркови в течение нескольких лет.

— Оно того стоило, могу сказать. — Девон посмотрел на Пандору. — С твоего позволения, пойду сяду за вист, пока меня не вышибли.

— Конечно, — кивнула она.

Иво посмотрел в сторону детей, все также толпившихся возле буфета и, тяжело вздохнув, пожаловался:

— Никакого сладу. Наверное, нужно с ними что-то делать. — Он церемонно поклонился гостье. — Вы прекрасно выглядите, леди Пандора.

— Благодарю вас, Иво, — сдержанно ответила она и улыбнулась, глядя, как мальчишка торопливо повел своих подопечных из гостиной. — Маленький плут!

— Я думаю, что наш дед — в честь кого он назван — души бы в нем не чаял, — откликнулся Габриель. — В нем от Дженнеров больше, чем от Шоллонов. Другими словами — больше огня, чем льда.

— Рейвенелы тоже чересчур вспыльчивы, — с сожалением призналась Пандора.

— Я слышал. — Габриель, казалось, развеселился. — К вам это тоже относится?

— Да, но я вскипаю не так часто. Я скорее… легковозбудима.

— Мне нравятся женщины с живым характером.

— Это можно и так определить, но у меня не просто живой характер.

— Да, вы к тому же красивы.

— Нет! — Пандора проглотила неловкий смешок. — Не надо комплиментов, пожалуйста. Я сказала «у меня не просто живой характер» не для того, чтобы намекнуть на какие-то другие свои достоинства. Я имела в виду, что у меня исключительный, неприемлемо живой характер, настолько, что мне трудно жить с кем-нибудь вместе.

— Только не со мной.

Она неуверенно посмотрела на Габриеля. Что-то в его голосе вызвало у нее сильный трепет.

— Не хотите сразиться в вист? — спросил он.

— Вдвоем?

— За тем маленьким столиком у окна. — Когда Пандора заколебалась, он напомнил: — Мы в обществе по меньшей мере двух дюжин людей.

— Согласна, но предупреждаю: висту меня учил кузен Уэст, и научил хорошо.

Он улыбнулся:

— Значит, меня ожидает грабеж.

Габриель нашел запечатанную колоду карт, и они направились к занавешенному окну. Он усадил Пандору за маленький столик, инкрустированный дорогими породами деревьев в японском стиле. Рисунок изображал деревце-бонсай и пагоду, увешанную крохотными фонариками из перламутра.

Габриель вскрыл колоду, профессионально перетасовал ее и раздал по тринадцать карт. Остаток положил на стол лицевой стороной вниз, а верхнюю перевернул лицом вверх. Вист — это игра, в которой берут взятки. Все проходит в два этапа. На первом игроки пытаются набрать себе лучшие карты, а на втором — стараются одержать победу, набирая большее количество взяток.

К удовольствию Пандоры, у нее оказалась полная рука козырей и старших карт. Почувствовав себя уверенно, она была готова рисковать, в то время как Габриель, естественно, был более осторожен. Они продолжили разговор. Габриель стал развлекать ее рассказами об их семейном игорном клубе. Пандору особенно позабавила история об одном карточном шулере, который каждый раз во время игры заказывал целую тарелку сандвичей. Оказалось, что он прятал в них ненужные ему карты. Все открылось, когда другой игрок попытался попробовать ветчину на ржаном хлебе и двойка пик застряла у него в зубах.

Пандоре пришлось прикрыть рот рукой, чтобы не рассмеяться слишком громко.

— Игра ведь вне закона, не так ли? Разве полицейские не устраивали облавы в вашем клубе?

— Обычно респектабельных заведений в Уэст-Энде это не касается. В особенности клуба «Дженнере», потому что половина английских законодателей являются его членами. Тем не менее мы предпринимаем определенные меры осторожности на случай проверок.

— Например?

— Например, установили двери из металлического листа, которые остаются закрытыми до тех пор, пока улики не спрячут. И еще есть туннели, по которым члены клуба, не желающие, чтобы их увидели, могут незаметно уйти. А также я регулярно мараю несколько полицейских ладоней, чтобы быть уверенным: нас предупредят в случае облавы.

— Вы подкупаете полицейских? — с удивлением прошептала Пандора.

— Это широко распространенная практика.

Такая информация была не вполне приемлема для ушей молодой леди, что делало ее еще более интригующей. Это был короткий взгляд на ту строну жизни, которая всегда была для нее закрыта.

— Спасибо, что вы так откровенны со мной, — сказала она импульсивно. — Так приятно, когда с тобой обращаются как со взрослой. — И добавила, коротко рассмеявшись: — Даже если я не всегда веду себя так.

— Если у вас богатое воображение и веселый характер, это не делает вас младше, — мягко сказал Габриель. — Это делает вас более интересной.

Еще никто и никогда не говорил с ней так, оценивая ее недостатки как достоинства. Он это имел в виду? Покрасневшая, смущенная Пандора опустила взгляд к картам.

Габриель помолчал.

— Коль уж мы заговорили о клубе «Дженнере», — медленно произнес он, — есть кое-что, о чем я хочу рассказать вам. Это не бог весть как важно, но мне кажется, что об этом стоит упомянуть. — Оценив ее недоуменное молчание, добавил: — Несколько лет назад я встретил там вашего брата.

Потрясенная услышанным, Пандора смогла только молча уставиться на своего визави. Попыталась представить Тео в компании этого человека. Внешне они были очень похожи: высокие, статные, красивые, — но внутри между ними не было ничего общего.

— Он пришел в клуб с другом, — продолжал Габриель, — и решил получить членство. Управляющий отправил его ко мне. — Он замолчал, лицо его оставалось бесстрастным. — К сожалению, нам пришлось отказать ему.

— Из-за его репутации? — промямлила Пандора. — Или из-за вспыльчивости? — Габриель не торопился отвечать, и она сказала с волнением: — Из-за того и другого. О господи! Тео не согласился с таким решением, да? И начал спорить?

— Что-то в этом роде.

Это означало, что ее неуправляемый братец повел себя ужасно…

От стыда у нее запылали щеки.

— Прошу прощения, — сказала она. — Тео всегда скрещивал шпаги с людьми, которых не мог запугать. А вы представляли собой человека, каким ему всегда хотелось быть.

— Я не говорил вам об этом, чтобы вы не испытывали неловкость. — Габриель потянулся за картой и воспользовался этим как предлогом, чтобы коснуться тыльной стороны ее руки.

— Мне кажется, он чувствовал, что его словно что-то поджаривает изнутри, — задумчиво проговорила она. — И это злило его. Он был графом, но в поместье царила разруха, на нем висели огромные долги. И, кроме того, Тео практически не знал, как управлять имением.

— Он обсуждал это с вами?

Пандора невесело рассмеялась.

— Нет. Тео никогда и ничего не обсуждал ни со мной, ни с Кассандрой, ни с Хелен. Моя семья совсем не такая, как ваша. Мы были как… — Она запнулась. — Хорошо… Однажды я вычитала в книге…

— Расскажите, — тихо попросил Габриель.

— Это была книга по астрономии. В ней говорилось, что в большинстве созвездий звезды на самом деле не привязаны друг к другу. Это лишь видимость. Нам кажется, что они находятся рядом друг с другом, но некоторые из них существуют вообще в другой части Вселенной. Вот такой была моя семья. Со стороны казалось, что мы близкие люди, а на самом деле были далеки друг от друга за исключением нас с Кассандрой, конечно.

— А леди Хелен?

— Она всегда была мила и добра, но жила в своем собственном мире. Вообще-то сейчас мы стали намного ближе. — Пристально глядя на него, Пандора замолчала. Она подумала, что может часами беседовать с ним о своей семье и все равно не сумеет донести до него всю правду. Любовь между родителями сопровождалась чем-то вроде военных стычек. Блистающая красотой мать, которая не позволяла дотрагиваться до себя, исчезала в Лондоне на продолжительное время. Отец, сочетавший в характере жестокость и равнодушие. Хелен, которая появлялась только изредка, как видение, и безрассудный Тео, время от времени удивлявший своей доброжелательностью.

— Ваша жизнь в Эверсби была уединенной, — отметил Габриель.

Пандора кивнула с отсутствующим видом:

— Тогда я привыкла фантазировать по поводу выхода в общество. Иметь сотни подруг, ходить куда хочется, видеть что угодно. Но если вы прожили в уединении довольно долго, оно становится частью вас. А потом, когда вы пытаетесь что-то изменить в себе, это все равно что смотреть на солнце. Долго смотреть не получится.

— Это зависит от практики, — осторожно заметил Габриель.

Они закончили первый кон, который Пандора выиграла, и начали другой. Этот она проиграла. Искренне поздравив его с удачей, Пандора предложила:

— Может, остановимся? Пусть будет ничья.

Габриель вскинул брови:

— Как, без победителя?

— Я играю лучше, — дружелюбно сообщила она. — И пытаюсь уберечь вас от неминуемого поражения. Габриель усмехнулся.

— Теперь я настаиваю на третьем коне. — Он передвинул ей колоду. — Ваша очередь сдавать. — Пока Пандора тасовала карты, он откинулся на спинку стула и изучающе разглядывал ее. — Давайте сделаем игру более интересной. Пусть проигравший выполняет желание.

— Какое желание?

— Тот, кто выиграет, придумает.

Покусав нижнюю губу, Пандора прикинула возможности, потом озорно улыбнулась ему.

— Если я выиграю, вы споете «Боже, храни королеву!» посреди большого холла.

— Там же эхо просто нещадное. — Габриель посмотрел на нее с притворным ужасом. — О боже! Я даже не представлял, что вы настолько безжалостны.

— Я ведь пират, — напомнила она ему с грустью и начала сдавать.

Габриель взял свои карты.

— Я собирался предложить более легкое желание, но теперь вижу: надо придумать что-нибудь посерьезнее.

— Можете не трудиться, — весело заявила Пандора. — Я уже привыкла выглядеть дурочкой. Что бы вы ни предложили, я с легкостью выполню.

Габриель оторвался от карт, глаза были такими ясными, что у нее закололо затылок.

— Если выиграю я, — тихо произнес он, — вы придете ко мне сюда в половине первого ночи. Одна. Пандора занервничала.

— Зачем?

— Полуночное рандеву.

Ничего не понимая, она смотрела на него.

— Я думаю, вам понравится такой эксперимент, — добавил Габриель.

Слегка оглушенная, она вспомнила ночь, когда они встретились в первый раз, и кровь прилили к щекам. Он был так мил — ей было с ним так уютно, — и вот теперь сделал предложение, которое любая порядочная женщина сочла бы оскорблением.

— Предполагалось, что вы джентльмен, — выдохнула она.

Габриель попытался — и из этого ничего не получилось — выглядеть извиняющимся.

— Это мое упущение.

— Вы ведь не могли подумать, что я соглашусь на это.

К ее досаде, он смотрел на нее так, словно она обладала всем мирским опытом только что снесенного яйца.

— Понимаю.

Пандора прищурилась:

— Что вы понимаете?

— Что вы испугались.

— Неправда! — И собрав все чувство собственного достоинства, добавила: — Но мне нужен другой фант.

— Нет.

Пандора метнула на него недоверчивый взгляд. Характер Рейвенелов вспыхнул в ее глазах как разворошенные угольки в костре.

— Я очень старалась, чтобы вы не понравились мне, — мрачно произнесла она. — Наконец это получилось.

— Вы можете выйти из игры, если захотите, — сухо сказал Габриель. — Но если решите продолжить — и проиграете, — фант будет только таким. — Откинулся на спинку стула и стал наблюдать, как она борется с собой, пытаясь восстановить самообладание.

Почему он решил бросить ей вызов? И почему она колеблется?

Какой-то безумный порыв не позволил ей отступить. В этом не было никакого смысла. Она не могла понять себя. Смущение и влечение к нему заполнили ее. Посмотрев на Габриеля, она поняла, что за расслабленным видом кроется затаившийся охотник. Каким-то образом он понял, что ей трудно отказать ему.

Комната была полна шума разговоров, музыки, смеха, звяканья чайных чашек и сливочника, хрустального звона бокалов и графина, шуршания карт за соседним столом, где играли в вист, почтительного бормотания лакеев. Невозможно было поверить, что они с Габриелем обсуждают что-то совершенно немыслимое в центре благопристойного семейного собрания.

Да, ей было страшно. Они играли в очень взрослую игру с реальными рисками и последствиями.

Посмотрев через занавешенное окно, Пандора увидела, что на балконе никого нет. Темнота надвигалась со стороны мыса.

— Мы можем выйти на воздух на минутку?

Габриель встал и помог подняться Пандоре.

Они вышли на крытый балкон, который протянулся вдоль фасада основной части здания. С боков на нем были установлены решетки для плетистой розы. По молчаливому согласию, они ушли как можно дальше от окон семейной гостиной. Ветер доносил шум прибоя и крики птиц, выдувал остатки сигарного дыма.

Прислонившись к опорной колонне, Пандора скрестила руки на груди.

Габриель встал рядом с ней, глядя в противоположную сторону на море и упершись руками в балконные перила.

— Шторм идет, — отметил он.

— Почему вы так решили?

— На горизонте облака, их несет на боковом ветре. Ночью жара уйдет.

Пандора посмотрела на его профиль, темным силуэтом выделявшийся на красном фоне заката. Он был мужчиной из девичьих грез. Но не ее. Перед поездкой сюда, в Хероне-Пойнт, она прекрасно знала, чего хочет и не хочет, но сейчас все смешалось. Пандора думала, что Габриель попытается убедить себя в том, что она нравится ему и что он сможет жениться на ней. Однако здесь ей стало понятно: у него есть долг и обязанности перед семьей, и добровольно он никогда не выбрал бы такую девушку, как она. Если только это не было делом чести.

Расправив плечи, она повернулась к нему лицом:

— Вы попытаетесь соблазнить меня?

Ему хватило самообладания улыбнуться в ответ на ее вызов.

— Я мог бы попытаться. Но выбор за вами. — Он помолчал. — Или вы беспокоитесь, что не захотите остановить меня?

Пандора фыркнула:

— После того, что мне рассказала Хелен о супружеских обязанностях, не могу понять, почему женщины добровольно соглашаются на них. Но полагаю, что если какой-то мужчина может сделать это менее отвратительным, то только вы.

— Благодарю вас. — Габриель, казалось, смутился.

— Но вне зависимости от того, насколько неотвратительным вы будете в этом смысле, — продолжила Пандора, — у меня все равно нет никакого желания пробовать это.

— Даже с мужем? — тихо спросил он.

Пандора понадеялась, что темнота скроет ее покрасневшее лицо.

— Если я выйду замуж, то у меня не останется другого выхода, кроме как выполнять супружеские обязанности. Но я все равно этого не захочу.

— Не будьте такой уверенной. У меня есть убедительные аргументы, о которых вы не догадываетесь. — У него дернулись губы в усмешке, когда он увидел ее реакцию. — Вернемся за стол и закончим игру?

— Нет, если вы решительно требуете от меня в качестве фанта то, что идет вразрез с моими принципами.

— Вы переживаете не из-за принципов. — Придвинувшись ближе, Габриель прижал ее к колонне. Насмешливый шепот коснулся ее правого уха, как дымок от сигары. — Вы переживаете из-за того, что со мной позволите себе нечто порочное и вам это понравится.

Пандора молчала. Она была потрясена и одновременно оскорблена тем, что, медленно разгораясь, возбуждение проснулось во всех сокровенных уголках ее тела.

— Пусть судьба распорядится, — сказал Габриель. — Что плохого может произойти?

Ее ответ был честным и немного неуверенным.

— Все закончится тем, что у меня не будет выбора.

— Я оставлю вас девственницей, только слегка менее невинной. — Его пальцы нашли внутреннюю сторону ее кисти, осторожно погладили тонкое запястье. — Пандора, вы не оправдываете репутацию легкомысленной девицы. Рискните. Устройте себе маленькое приключение.

Пандора никогда не представляла себе, что может оказаться настолько беззащитной перед таким искушением; никогда не представляла, как будет трудно сопротивляться ему. Тайная встреча ночью с ним станет самым предосудительным поступком, который когда-либо числился за ней, и при этом она не была совершенно уверена, что Габриель сдержит свое обещание. Но сознание предложило самое хрупкое, самое слабое из всех возможных средств защиты против желания, которое казалось постыдным в своей слепой силе. С издерганными нервами, голодная и злая, она приняла слишком скорое решение… впрочем, большинство из ее решений были такими.

— Я доиграю, — решительно заявила она. — Еще до окончания вечера в главном холле отразится эхо вашей волнующей интерпретации национального гимна. Из шести куплетов.

Его глаза удовлетворенно замерцали.

— Я знаю только первый куплет, поэтому вашему вниманию он и будет предложен, но повторенный шесть раз.

Вспоминая прошлое, Пандора не удивлялась тому, что последний кон получился совсем непохожим на два предыдущих. Манера игры Габриеля поменялась радикально — никакой осторожности, лишь агрессивность и натиск. Он брал взятку за взяткой с обескураживающей легкостью.

Это был не грабеж. Это была резня.

— Все эти карты меченые? — раздраженно спросила Пандора, разглядывая рубашку каждой.

Габриель с обидой посмотрел на визави.

— Нет, колода была запечатана. Вы ведь видели, как я ее вскрывал. Хотите, принесу другую?

— Не беспокойтесь. — Она все-таки решила доиграть этот кон, уже зная, чем он закончится.

Можно было не подсчитывать очки: он выиграл с большим отрывом.

— Кузен Девон был прав, предупреждая меня, — недовольно пробормотала Пандора. — Я была одурачена. Вы совсем не средненький игрок, ведь так?

— Счастье мое, — тихо сказал он. — Я учился играть в карты у лучших шулеров Лондона, когда еще ходил в коротких штанишках.

— Поклянитесь, что карты не меченые, — потребовала она. — И что вы не прятали карты в рукаве.

Габриель невозмутимо взглянул на нее:

— Клянусь.

В сумятице чувств — тревоги, гнева и самоуничижения — Пандора оттолкнулась от стола и встала до того, как он успел шевельнуться, чтобы помочь ей.

— Пока достаточно. Пойду посижу с сестрой и другими девушками.

— Не злитесь, — поднимаясь, попросил Габриель. — Вы можете уклониться от оплаты.

И хотя она понимала, что его предложение продиктовано желанием примирения тем не менее почувствовала себя обиженной.

— Я всерьез отношусь к играм, милорд. Платить по долгам — это дело чести. Или вы предполагаете, что если я женщина, то мое слово меньше значит, чем ваше?

— Нет, — поспешно ответил он.

Пандора бросила на него холодный взгляд.

— Увидимся позже. — Резко развернувшись, она отошла, пытаясь двигаться спокойно, с бесстрастным лицом, но ее охватывал ледяной ужас всякий раз, когда она думала о том, что ожидает ее уже скоро.

Рандеву… Наедине с Габриелем… Ночью… В темноте…

«О господи, что же я натворила!»

Глава 11

Пандора взяла подсвечник, просунув большой и указательный пальцы в кольца у его основания, и медленно двинулась через холл верхнего этажа. Черные тени заскользили по полу. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не обращать внимания на возникшую иллюзию движения, в мрачной решимости не потерять равновесие.

Лишь слабое пламя свечи отделяло ее от несчастья. Свет в доме погасили, включая люстру в главном холле. Помимо случайных вспышек далеких молний источником освещения была только золотистая полоска под дверью семейной гостиной.

Как и предсказывал Габриель, с океана налетел шторм. Первый удар получился грубым и полным ярости, когда он налетел на деревья, ломая сучья и ветки, разбрасывая их в разные стороны. Выстроенный низким и крепким, чтобы выдерживать непогоду на побережье, дом стоически перенес порывы ветра и стряхнул пелену дождя с крытой дубом крыши. И все равно звуки грома заставляли Пандору вздрагивать.

На ней была муслиновая ночная рубашка, а поверх нее — фланелевый халат, который запахивался спереди и был подвязан плетеным пояском. Ей не хотелось менять дневное платье на такой наряд, однако не было никакой возможности избежать ежевечернего ритуала, состоявшего из принятия ванны и расчесывания волос, чтобы не вызвать подозрений Иды.

На ногах у нее были тапочки, связанные Кассандрой из разноцветной пряжи. Сестра ошиблась при подсчете петель, и поэтому они получились разных размеров. Для правой ноги туфелька получилась впору, а для левой оказалась велика и болталась при ходьбе. Кассандра тогда очень расстроилась, и сестра с благодарностью приняла подарок, утверждая, что таких удобных тапочек у нее никогда не было.

Она держалась вплотную к стене, изредка касаясь ее кончиками пальцев. Чем темнее становилось вокруг, тем труднее ей было сохранять равновесие, мозг отказывался понимать то, что говорило ему тело. В определенный момент пол, стены и потолок могут резко, непонятно почему, поменяться местами, и ее закачает, как во время шторма. Она всегда полагалась на помощь Кассандры, когда им приходилось куда-нибудь отправиться ночью, но на этот раз было совершенно невозможно попросить сестру, чтобы та отвела ее на немыслимое свидание с мужчиной.

Задыхаясь, Пандора посмотрела вдоль коридора, освещенного слабым желтоватым пламенем свечи. Ковер на полу раскинулся как черный океан между ней и дверью в семейную гостиную. Вытянув как можно дальше перед собой руку со свечой, она шагнула раз, другой, с усилием пытаясь разглядеть, что впереди. Где-то оставили открытым окно. Влажный, пахнувший дождем воздух коснулся ее лица, волной прошелся по голым лодыжкам, как будто дом задышал вокруг нее.

Полуночное рандеву могло показаться романтичным и требующим отваги обычным девушкам, но не тем, которые сидят возле стенки. Для нее это был мучительный опыт. Она вымоталась, была полна беспокойства и вдобавок боролась за то, чтобы сохранять равновесие в темноте. Все, чего ей хотелось, так это оказаться в безопасности, в своей постели.

Пандора сделала еще шаг вперед, свободно сидящий тапочек соскользнул, девушка оступилась и чуть не упала на колени. Каким-то чудом ей удалось сохранить равновесие, но подсвечник выпал из руки. Когда свеча ударилась об пол, огонек тут же погас.

Хватая ртом воздух, потерявшая ориентир Пандора стояла в полной темноте. Она не осмеливалась двинуться с места, замерла, выставив руки перед собой и растопырив пальцы, как кошка когти. Мимо нее текли потоки теней, выводя ее из равновесия, а она застыла, чтобы не поддаться их непостижимому движению.

— Вот проклятье! — выругалась шепотом Пандора. На лбу выступил холодный пот, когда прошел первый приступ паники.

Стена находилась слева. Надо было опереться на нее. Ей требовалось ощутить что-то прочное под рукой. Но после первого осторожного шага пол выскользнул у нее из-под ног и мир резко накренился. Пандора зашаталась и рухнула на пол… или это была стена? Она сейчас прислоняется к стене или лежит на полу? Опираясь спиной на что-то, девушка стала размышлять. Ее голая ступня лежала на твердой поверхности. Да, это был пол. Влажная щека прижималась к стене. Тогда она мысленно приказала, чтобы все, что сейчас окружает ее, само выстроилось в определенном порядке, и тут раздался пронзительный звон колокольчика в левом ухе.

Сердце гулко заколотилось. Из-за этого сердцебиения было невозможно дышать. С болью делая вдох, Пандора издавала звуки, похожие на рыдание. Огромная темная фигура приблизилась к ней так стремительно, что бедняжка вжалась в стену.

— Пандора! — Сильные руки заключили ее в объятия.

Она затрепетала, когда услышала низкий голос Габриеля, и почувствовала, как ее охватывает вновь обретенная уверенность, которая передавалась от его тела.

— Что случилось? Господи, ты вся дрожишь! Испугалась темноты? Или шторма? — Он поцеловал ее влажный лоб и тихо забормотал, уткнувшись в волосы: — Тихо, тихо, успокойся. Со мной ты в безопасности. Тебе ничто не грозит, моя милая девочка. — Он уже снял фрак, а воротник его сорочки был расстегнут. Пандора чувствовала исходивший от него аромат мыла, острый запах накрахмаленного белья и намек на сигарный дым, впитавшийся в шелковый жилет. Пахло мужественностью и спокойствием, дрожь начала уходить.

— Я… Я уронила свечу, — прошептала она.

— Не волнуйся. — Его рука легла ей на затылок и ласково погладила. — Теперь все в порядке.

Сердце потихоньку успокаивалось, переставало частить. Ожившие ночные кошмары стали рассеиваться. По мере того как исчезала тревога, ее заполняло отвратительное ощущение замешательства. Только она одна могла так безнадежно испортить полуночное рандеву.

— Тебе лучше? — Другой рукой он взял ее руку и осторожно, подбадривая, пожал. — Пойдем в гостиную.

Пандора была готова умереть. Стояла, не двигаясь с места, и лишь обреченно вздыхала.

— Я не могу, — выпалила она.

— Что такое? — мягко поинтересовался он.

— Я вообще не могу двигаться. В темноте я теряю равновесие.

Его губы снова коснулись ее лба, и теперь долго не отстранялись.

— Обними меня за шею, — наконец, произнес Габриель.

Она подчинилась, и тогда он легко поднял ее на руки и прижал к груди.

Пандора закрыла глаза, пока Габриель нес ее по коридору. Он был сильный, с прекрасной координацией. Его движения были мягкими и уверенными — так ходят коты. Ей даже стало завидно. Она не могла припомнить — каково это, ступать так уверенно в ночи, ничего не боясь.

Семейная гостиная освещалась только огоньком в камине. Габриель подошел к низкому глубокому дивану с резными, в стиле ампир, спинкой и подлокотниками и сел, продолжая держать ее на руках. Гордость девицы запротестовала из-за того, что он обходился с ней как с ребенком, но на груди у него было уютно, а его руки постепенно успокаивали нервную дрожь, которая еще пробегала по телу. И это было самое прекрасное, самое теплое ощущение, которое она когда-либо испытывала. Именно это ей сейчас было нужно. Хоть на несколько минут.

Со столика красного дерева, стоявшего тут же, возле софы, Габриель взял хрустальный бокал, в котором плескалась темная жидкость, и без слов поднес бокал к ее лицу, как будто не доверяя ей самой хрупкий сосуд.

Пандора осторожно пригубила напиток. Вкус оказался роскошным: с богатым ароматом слив и ореха — и оставил сладкий жар на языке. Она сделала еще один, долгий глоток, потом забрала бокал из его рук,

— Что это?

— Портвейн. Допивай. — Он обнял ее согнутые колени.

Пандора пила медленно, наслаждаясь теплом, которое растекалось по телу до пальцев ног. За дребезжащими окнами нетерпеливо гудел шторм, вздымая огромные ревущие водяные валы. Но ей было тепло и уютно в объятиях Габриеля, а пламя в камине играло сполохами света.

Из кармана жилета он вытянул сложенный носовой платок и промокнул последние следы пота на ее лице и шее. Отложив его в сторону, Габриель осторожно заложил ее черный локон за левое ухо.

— Я заметил, что ты плохо слышишь этим ухом, — тихо сказал он. — Это часть твоей проблемы?

Пандора захлопала глазами от удивления. Всего лишь за пару дней он узнал о ней то, на что семья, ее близкие не обращали внимания. Они привыкли как к данности, что она рассеянна и невнимательна.

Пандора кивнула:

— Я улавливаю лишь половину того, что слышу правым ухом. Ночью… в темноте… все становится непонятно каким. Невозможно определить, где верх, где низ. Если повернусь слишком быстро, то падаю на пол. И это невозможно держать под контролем, будто какие-то невидимые руки толкают меня.

Габриель приложил ладонь к ее щеке, не отрываясь, с нежностью посмотрел на нее, отчего сердце у нее отчаянно забилось.

— Потому-то ты не танцуешь.

— Я могу справиться с медленными танцами, но не с вальсом. Все эти повороты, кружения… — Она застенчиво отвела глаза и допила последние капли портвейна.

Он забрал у нее пустой бокал и отставил в сторону.

— Тебе нужно было рассказать мне об этом. Я бы ни за что не позвал тебя на ночное свидание, если бы знал.

— Тут недалеко. Думала, что от свечи будет достаточно света. — Пандора нервно затеребила пояс на фланелевом халате. — Я совсем не рассчитывала, что споткнусь о собственный тапочек. — Она вытащила левую босую ступню из-под ночной рубашки и стала хмуро разглядывать ее. — Я потеряла один.

— Потом найду. — Взяв руку Пандоры, Габриель поднес ее к губам и ласково поцеловал холодные пальцы. — Девочка моя… Что случилось с твоим ухом?

Душа Пандоры воспротивилась перспективе обсуждать это.

Перевернув ее руку, Габриель поцеловал ладонь, а потом приложил к своей щеке. Выбритая кожа была гладкой в одном направлении и мягкошершавой — в другом, как кошачий язык. Огонь от камина вызолотил его всего, кроме этих глаз — светло-голубых, как арктические звезды. Он ждал, невероятно терпеливый, пока Пандора набиралась храбрости для ответа.

— Я… не могу об этом говорить, пока касаюсь тебя. — Убрав руку с щеки Габриеля, она слезла с его колен. В ухе раздавался настойчивый звоночек. Прикрыв ухо ладонью, она легонько побарабанила пальцами по кости за ушной раковиной. К ее облегчению, уловка помогла.

— Это тиннитус — звон в ушах, — сказал Габриель, пристально наблюдая за ней. — У одного нашего старого семейного стряпчего было то же самое. Тебя это часто беспокоит?

— Время от времени, когда я сильно переживаю.

— Сейчас можешь ни о чем не переживать.

Улыбнувшись ему короткой, отрешенной улыбкой, Пандора крепко сцепила пальцы в комок.

— Я сама навлекла это на себя. Помнишь, я говорила, что подслушиваю? На самом деле такое случалось нечасто, но в моем детстве это был единственный способ узнать, что происходит в доме. Мы с Кассандрой ели в детской и играли там же друг с другом. Иногда проходили недели, прежде чем мы встречались с кем-нибудь еще, кроме Хелен и слуг. Мама могла уехать в Лондон, отец — на охоту, а Тео — в школу, даже не сказав нам пару слов на прощание. Когда родители были дома, единственной возможностью привлечь их внимание оставалось плохое поведение. И в этом я превзошла остальных. Я вовлекала Кассандру в свои заговоры и планы, но все отлично знали, что она-то хорошая девочка. Бедняжка Хелен большую часть времени проводила за чтением книг, сидя в уголке и стараясь стать невидимой. Я же не желала быть паинькой.

Слушая, Габриель взял ее локон и принялся играть с ним.

— Мне исполнилось двенадцать, когда это случилось, — продолжила она. — А может, одиннадцать. Родители скандалили, запершись в спальне. Их ссоры были ужасны. Они могли вопить, бить посуду. Естественно, я совала нос куда не надо, поэтому побежала подслушивать. Они скандалили из-за мужчины, с которым моя мать… общалась. Отец кричал на нее. Каждое его слово звучало так, словно что-то ломали. Кассандра стала оттаскивать меня от двери, но тут она вдруг сама резко распахнулась. На пороге стоял разгневанный отец. Он, должно быть, заметил движение в щели под дверью. Молниеносно подскочив ко мне, он одновременно ударил кулаками по ушам. Все, что я помню, — мир взорвался. Кассандра рассказала потом, что помогла мне дойти до нашей комнаты, и уже там у меня потекла кровь из левого уха. Правое восстановилось через день-два, но левым я почти ничего не слышала, появилась пульсирующая боль в глубине. Скоро я свалилась с высокой температурой. Мама утверждала, что лихорадка не имела к уху никакого отношения, но я думаю, имела.

Пандора замолчала. Не было желания делиться отвратительными подробностями: как ухо гноилось, как ставили дренаж. Она осторожно взглянула на Габриеля, но тот смотрел в сторону и уже не играл ее локоном, а зажал его в руке с такой силой, что вздулись мускулы на запястье и предплечье.

— Даже потом, когда я встала на ноги после лихорадки, — сказала Пандора, — слух не вернулся полностью. Но самое ужасное то, что я начала терять равновесие, в особенности ночью, потом стала бояться темноты. С того времени… — Она остановилась, когда Габриель поднял голову.

Его лицо было убийственно суровым, адский холод во взгляде напугал ее больше, чем когда-то гнев отца.

— Этот сукин сын… — тихо процедил Габриель. — Если бы он был жив, собственноручно задушил бы его.

Пандора вытянула руки, словно ощупывая пространство вокруг него.

— Нет, — выдохнула она. — Нет! Мне этого не надо. Я ненавидела его очень долго, но теперь жалею.

Габриель перехватил ее вытянутые руки, быстро, но осторожно, как будто то была птичка, которую ему хотелось поймать, но так, чтобы она не пострадала. Глаза его расширились, и в черных зрачках Пандора увидела свое отражение.

— Почему? — шепотом спросил он после долгого молчания.

— Потому что ударить меня было единственным способом заглушить свою собственную боль.

Глава 12

Габриеля потрясло то, что Пандора проявляет сострадание к человеку, который нанес ей такое увечье. Заглянув ей в глаза, темные, как тень от облака на поле горечавки, он удивленно покачал головой:

— Это его не оправдывает.

— Да, но помогает мне простить его.

Габриель никогда бы не простил такого мерзавца. Пальцы слегка дрожали, когда он коснулся ее лица, изысканной линии высоких скул.

— Что сказал доктор о твоем ухе? Какое лечение назначил?

— Не было никакой необходимости посылать за доктором.

Когда он услышал эти слова, новый приступ гнева овладел им.

— У тебя лопнула барабанная перепонка. Как, ради всего святого, ты можешь говорить, что доктор был не нужен? — И хотя он изо всех сил старался сдерживаться, тон его был далек от культурного.

Беспокойно вздрогнув, Пандора начала тихо отодвигаться.

Габриель понял, что сейчас ему не стоит демонстрировать свой темперамент. Подавив неистовые эмоции, он снова притянул бедняжку к себе.

— Нет, не отодвигайся. Расскажи, что было потом.

— Потом температура спала, — продолжила она после некоторых колебаний, — и… Ладно, ты должен понять мою семью. Если происходило что-то неприятное, они игнорировали это и никогда не заговаривали об этом вновь. В особенности после вспышек ярости отца, когда он терял над собой контроль. А через какое-то время никто и не вспоминал, что случилось на самом деле. История нашей семьи вычищена и переписана тысячу раз. Но от того, что закрывали глаза на проблему с моим ухом, она не исчезла. То, что я плохо слышала, теряла равновесие или падала, страшно злило мою мать. Она утверждала, что я неповоротлива, слишком тороплюсь или чересчур беспечна. Она не собиралась признавать реальную проблему и даже отказывалась обсуждать ее. — Пандора замолчала и задумчиво покусала нижнюю губу. — Мое присутствие напоминало ей о неприятном, а ей этого не хотелось. Впрочем иногда она проявляла свою любовь и казалась доброй. Всегда по-разному. — Пандора испуганно посмотрела на Габриеля. — О господи, ты ведь не станешь меня жалеть, верно?

— Не стану. — Он испытывал сострадание и гнев. И изо всех сил старался, чтобы голос не выдал его. — Поэтому ты держала все в секрете? Боялась унижения жалостью?

— Да, поэтому… Еще было стыдно, так что я все держала при себе.

— Но это не твой стыд. Твоего отца.

— Я ощущала его как свой собственный. Если бы я не подслушивала, отцу не пришлось бы меня наказывать.

— Ты была ребенком, — отрезал он. — То, что он сделал, было не наказанием, а карой!

К его удивлению, Пандора улыбнулась, и в этой улыбке не было никакого раскаяния. Казалось, она была явно довольна собой.

— Но я не перестала подслушивать, просто стала делать это аккуратнее.

В ней было столько очарования и неукротимой энергии, что Габриель был захвачен чувствами, которых не испытывал раньше, как будто все виды радости и отчаяния смешались в какую-то абсолютно новую эмоцию, грозившую разрушить стены, возведенные вокруг его сердца.

Пандора не согнется перед чьей-то другой волей, она никогда не сдастся… Она может только сломаться. Он видел, как мир обходится с яркими и амбициозными женщинами. Она должна позволить ему защищать ее. Она должна взять его в мужья, а он не знал, как склонить ее к этому. Обычные правила неприложимы к человеку, который живет по законам своей собственной логики.

Потянувшись к ней, Габриель обнял ее и прижал к груди. Его пронзила дрожь, когда Пандора невольно расслабилась.

— Как тебе удалось выиграть последний кон?

— Я подсчитывал карты, — признался он.

— Это жульничество?

— Нет, но и не кристально честно. — Он убрал с ее лба своенравные пряди. — Меня оправдывает то, что я хотел остаться с тобой наедине. Я не мог отдать это на волю случая.

— Потому что хотел сделать благородное дело, — серьезно заявила Пандора.

Вскинув брови, Габриель вопросительно посмотрел на нее.

— Хотел защитить меня и мою семью от бесчестья, — объяснила она. — А соблазнить меня — самый короткий путь к этому.

Рот Габриеля искривился в сардонической усмешке.

— Мы с тобой знаем, что это не имеет никакого отношения к благородству. — Увидев ее озадаченный взгляд, он добавил: — Не делай вид, что не знаешь, когда мужчина хочет тебя. Даже ты не настолько наивна.

Она продолжала смотреть на него, и между бровями появилась морщинка, когда до нее дошло, что есть нечто, о чем она должна была бы знать или хотя бы чувствовать. О господи! Она ведь на самом деле такая наивная. В ее жизни не существовало флирта и романтических отношений, которые помогли бы научиться интерпретировать сигналы мужского сексуального интереса.

У него, конечно, не возникнет проблем с тем, чтобы продемонстрировать это. Наклонившись для поцелуя, он потерся губами о ее губы. Они слегка задрожали, а потом приоткрылись. И их языки встретились, нежные, влажные, шелковистые. Габриель углубил поцелуй, который становился все более и более сладостным. Ее рот был сочным, податливым и невинно-эротичным.

Габриель осторожно принялся укладывать ее на мягкие парчовые подушки, подложив руку под затылок.

— Милая… рядом с тобой меня бросает в жар, словно я олень во время гона. Полагаю, это вполне очевидно.

Покраснев, Пандора спрятала лицо, уткнувшись ему в плечо.

— Относительно мужчин для меня ничто не очевидно, — донесся ее приглушенный голос.

Он снисходительно улыбнулся.

— Как удачно, что я оказался под рукой, чтобы просветить тебя по каждому пункту. — Уверенный в том, что Пандора испытывает нетерпение, Габриель посмотрел вниз и увидел, как она пытается опустить край халата, который задрался до колен. Покончив с этим, девушка вытянулась на подушках и замерла — бушующее пламя под ледяной поверхностью.

Приблизив губы к ее уху, он тихо произнес:

— Ты очаровала меня, Пандора. В ту ночь, когда мы встретились, меня будто током ударило. В тебе есть нечто, что пробуждает во мне дьявола. Я хочу уложить тебя в постель и оставаться с тобой несколько дней без перерыва. Я готов поклоняться каждому дюйму твоего тела, пока минуты будут сгорать, как мотыльки, которые, танцуя, оказались возле огня. Я хочу ощущать, как твои руки касаются моего тела… Прости, что, дорогая? — Габриель остановился, когда услышал, как она произносит что-то нечленораздельное.

Пандора ворочалась с недовольным видом.

— Я сказала, что ты говоришь мне на ухо, которое не слышит. Я не разобрала твоих слов.

Габриель тупо посмотрел на нее, потом уронил голову, сдерживая смех.

— Прости. Я должен был заметить. Может, это и к лучшему. Я придумал другой способ все объяснить. — Он выпрямился на подушках и, просунув руки под стройное тело, поднял Пандору.

— Что ты делаешь? — барахтаясь, спросила она.

Вместо ответа он усадил ее к себе на колени.

Пандора нахмурилась, продолжая извиваться всем телом.

— Не понимаю, зачем ты…

Неожиданно глаза широко открылись, и она застыла. На лице с невероятной быстротой одно выражение сменялось другим: изумление, любопытство, покорность… И осознание того, что под ней — проявление здоровой мужской силы.

— А говорила, что все мужское для тебя неочевидно, — осторожно пошутил Габриель.

Она заерзала, пытаясь устроиться удобнее, и от этого у него сладостно заныло в паху и внизу живота. Габриель замер, пытаясь справиться с ощущениями, и затаил дыхание, понимая, что еще немного, и он разразится залпом наслаждения.

— Дорогая, ты могла бы… не двигаться так активно?

Пандора негодующе посмотрела на него:

— Ты когда-нибудь пробовал сидеть на крикетной бите?

Проглотив усмешку, Габриель перенес ее тяжесть на свои бедра.

— Вот так. А теперь ляг ко мне на грудь и положи свою… Да, вот так. — Устроив ее, он развязал пояс ее халата. — По-моему, тебе жарко. Давай помогу избавиться от него.

Пандору не ввел в заблуждение его заботливый тон.

— Если мне и жарко, — сказала она, вытаскивая руки из рукавов, — то только потому, что ты смущаешь меня. — Строго глянув на него, добавила: — Специально.

— Мне всего лишь хотелось показать всю меру моего желания.

— Я поняла. — Она порозовела от смущения и волнения.

Габриель вытащил из-под нее халат и отбросил в сторону. На Пандоре осталась только муслиновая рубашка. Он попытался вспомнить, когда в последний раз его партнерши испытывали смущение. Но так и не мог вспомнить, каково это — стыдиться во время интимной близости, и поэтому до безумия был очарован застенчивостью Пандоры. Она привносила что-то совсем новое в привычное для него занятие.

— Сестра не объясняла тебе, что происходит с телом мужчины, когда он возбужден?

— Объясняла, но не уточняла, что это может случиться в гостиной.

Его губы изогнулись в улыбке.

— Боюсь, это может случиться где угодно: в гостиной, в салоне, в карете… или в беседке.

В полном шоке Пандора спросила:

— Значит, ты считаешь, что именно этим Долли и мистер Хейхорст занимались в беседке?

— Вне всякого сомнения. — Он стал расстегивать верхние пуговички на ее ночной рубашке, а потом принялся целовать ее шею.

Однако Пандора еще не покончила с темой рандеву в беседке.

— Но мистеру Хейхорсту нужно было еще вернуться в бальный зал с такой вот… выпуклой частью тела. Как ты ее уменьшаешь?

— Обычно я стараюсь отвлечься, думая о последних сводках по иностранным ценным бумагам на бирже. Как правило, это помогает. Если нет, вспоминаю портрет королевы Виктории.

— Правда? Интересно, а о чем тогда думает принц Альберт? Точно не о королеве — у них ведь девять детей. — Пока Пандора разглагольствовала, Габриель раздвинул ворот ночной рубашки и поцеловал нежную ложбинку между грудями. Ее пальцы беспокойно задвигались у него на затылке. — Как ты считаешь, это может быть реформа образования? Или парламентская процедура, или…

— Т-ш-ш… — Он нашел голубоватую жилку на светящейся изнутри, как алебастр, коже и провел вдоль нее языком. — Я хочу говорить о том, какая ты красивая. О том, что ты пахнешь, как ночная фиалка, об открытых окнах и весеннем дожде. О том, какая ты ласковая и нежная… такая нежная… Губами он прошелся вдоль мягкого изгиба ее груди, и Пандора вздрогнула, задержала дыхание. Возбуждение волной затопило его, когда он понял: ей приятны такие прикосновения. Тогда он покрыл легкими поцелуями всю грудь. Добравшись до розового бутона соска, приоткрыл губы и втянул его в свой жаркий рот. Кончиком языка, подразнивая, начал описывать круги вокруг соска, пока тот не напрягся и не стал бархатистым.

В голове крутились мысли о тех бесчисленных способах, которыми можно было взять ее и утолить желание. Потребовалось все его самообладание, чтобы сдержаться и ласкать ее медленно, осмотрительно, несмотря на то что ему хотелось проглотить ее. Но для нее все было внове, каждое интимное прикосновение лишало присутствия духа, поэтому он должен был быть терпеливым, даже если это убьет его. Играя языком с ее соском, он слышал слабые стоны, словно застрявшие у нее в горле. Она трогала его плечи, грудь, словно не знала, куда пристроить руки.

Подняв голову, он увидел перед собой ее губы и жадно впился в них.

— Пандора, — прошептал он, когда поцелуй прервался, — ты можешь трогать меня везде, где захочешь. Можешь сделать все, что тебе доставит удовольствие.

Она посмотрела на него с любопытством. Руки неуверенно потянулись к белому галстуку, свободно свисавшему из-под расстегнутого воротника. Видя, что Габриель не возражает, она распустила галстук, а потом взялась за пуговицы на шелковом, с низким вырезом жилете. Он помог ей, снял жилет и бросил на пол. Затем она до середины груди расстегнула пуговицы у него на сорочке. Пристально, словно не в силах отвести глаз, вгляделась в треугольную выемку у основания горла, потом наклонилась и поцеловала его туда.

— Почему тебе понравилось это место? — Сердце Габриеля заколотилось о ребра, когда он почувствовал деликатное прикосновение ее язычка.

— Не знаю. — Он кожей ощутил, как Пандора улыбается. — Такое впечатление, что оно создано для моих… — Она помолчала. — Для поцелуев.

Запустив пальцы в ее волосы, Габриель заставил Пандору посмотреть ему в глаза.

— Для твоих поцелуев, — хрипло произнес он, передавая ей в собственность эту точку на своем теле. Ее пытливые руки обследовали контуры его торса, груди. Осторожные пальцы поддели подтяжки, перекинутые через плечи, и спустили вниз. Это была самая эротическая пытка, которую пережил Габриель, заставив себя сидеть, не двигаясь, пока Пандора исследовала новую для нее территорию мужественности. Она поцеловала его в шею сбоку, поиграла волосами на груди. Наткнувшись на плоский кружок мужского соска, подушечкой большого пальца помассировала его, заставив возбужденно приподняться. Осмелев, попыталась пробраться через сплетение рук, чтобы прижаться к нему, и при этом умудрилась рискованно толкнуть его коленом чуть ли не в пах. Габриель тут же схватил ее за бедра.

— Осторожнее, милая. Ты же не хочешь, чтобы я остаток ночи провел на софе, корчась в рыданиях.

— Я сделала тебе больно?

— Нет, но для мужчин это место…

Тут Габриель зарычал, как животное, почувствовав, что она оседлала его. Это ощущение было таким острым, таким обжигающим, что ему хватило бы еще пары ударов сердца, чтобы оказаться на пике.

Руками зажав ей бедра, он заставил ее замереть на месте, а сам закрыл глаза и тихо выругался. Любое ее движение, даже если бы она приподнялась, чтобы слезть с него, заставило бы его разрядиться, как какого-нибудь молокососа в объятиях первой женщины.

— О! — услышал он, как тихо воскликнула Пандора. Ее бедра напряглись. — Я не думала, что…

— Не двигайся, — проскрежетал Габриель. — Ради всего святого, не двигайся. Пожалуйста!

К его величайшему облегчению, она осталась на месте. Из-за сумасшедшего желания он не мог ни о чем думать, его тело страдало каждой мышцей. Габриель чувствовал, какая она горячая, даже сквозь ткань брюк. «Моя!» — бурлила в нем кровь. Ему нужно было взять ее. Соединиться с ней! Сделав глубокий, отрезвляющий вдох, он задрожал, хватая воздух ртом, и постарался восстановить контроль над собой.

— Ты подумал о королеве? — донесся до него вопрос Пандоры, пока его набухшая плоть продолжала мучительно пульсировать между ними. — Потому что, если подумал, это не помогло.

Губы Габриеля скривились в ответ на участливое замечание. Он ответил, не открывая глаз:

— Пока ты сидишь на мне в этой очаровательной ночной рубашке, я не отреагирую, даже если здесь вдруг объявится королева с ротой гвардейцев в полном обмундировании.

— А что, если она начнет отчитывать тебя? Что, если выльет тебе под ноги холодную воду?

Развеселившись, он приоткрыл один глаз:

— Пандора, мне кажется, ты пытаешься уменьшить мою выпяченную часть тела.

— Что, если гвардейцы выхватят свои сабли и направят их на тебя? — настаивала она.

— Я заверю их, что королеве ничто не угрожает в моем присутствии.

— А мне что-нибудь угрожает? — нерешительно спросила она. И это был вполне уместный вопрос для девственницы, сидевшей верхом на полуголом мужчине.

— Конечно, нет, — успокоил ее Габриель, хотя не был уверен, для кого из них это прозвучало убедительнее. — Самое безопасное место в мире для тебя — это мои объятия. — Обхватив руками, он потянул ее на себя. Она наклонилась вперед, и его прикрытая брюками набухающая плоть соединилась с ее промежностью. У девушки перехватило дыхание. — Тебя нервирует ощущение того, как я тебя хочу? Единственная цель вот этого, — он двинул бедрами, — лишь доставить тебе удовольствие.

Пандора с сомнением посмотрела вниз:

— Хелен говорила, что одного этого недостаточно.

Габриель тихо засмеялся. Он никогда не думал, что веселость и возбуждение могут возникать одновременно.

— Не сегодня, — сумел вымолвить он. — Я ведь обещал, что не отниму у тебя выбора. А я всегда держу слово.

Пристально посмотрев на него своими дивными синими глазами, Пандора более плотно уселась на нем и захлопала густыми ресницами, когда почувствовала, как непроизвольно дернулась его напряженная плоть у нее между бедер.

— И что мы теперь будем делать? — шепотом спросила она.

— А чего ты хочешь? — прошептал он в ответ, с обожанием разглядывая ее.

Они долго глядели друг на друга, не двигаясь, напряженно наслаждаясь ситуацией, плавясь от невидимого жара. Очень осторожно, словно экспериментируя с какой-то весьма неустойчивой субстанцией, Пандора приблизила губы к его рту, наклонила голову и принялась целовать с нарастающим пылом.

Ни одна женщина не целовала Габриеля так, как она: пытливо, пробуя на вкус, как пробуют свежий мед из сот. Чем дольше это длилось, тем неистовее она становилась. Кому-то одному из них нужно было держать себя в руках, но явно не ей: у нее это не получилось бы. Он застонал, когда Пандора заерзала у него на коленях. Это было мучительно!

Обхватив лицо Пандоры ладонями, он слегка отстранился и попытался успокоить ее.

— Тише, милая. Расслабься. Я дам тебе все, что…

Он не успел договорить: Пандора завладела его ртом с энтузиазмом безжалостного пирата. Задыхаясь, она попыталась добраться до его груди. Для этого внизу нащупала планку его сорочки, но на ней не было пуговиц. Схватив за сорочку по обе стороны от планки, резко дернула ткань, пытаясь разорвать ее на груди. С обычной рубашкой такое могло получиться, но у бальной сорочки переднюю сторону шили из очень плотной материи и запаривали после двойной порции крахмала, добиваясь лоска.

Несмотря на острое возбуждение, Габриель почувствовал, что его душит смех, когда увидел, как его маленький и решительный пират столкнулся с неожиданной трудностью — сорочка осталась целой. С трудом подавив смех, он сел, выпрямился, взялся за край сорочки и сдернул ее через голову, полностью обнажив торс. Пандора, мучительно вздохнув, еще теснее прижалась к нему, ладонями провела по груди и бокам с нескрываемой жадностью. Габриель откинулся на спинку. Потом он ее научит, как держать темп и контроль, как медленно подогревать желание, но сейчас отпустит поводья. Ее волосы пришли в беспорядок, длинные выбившиеся локоны блестели, будто лунные блики на поверхности темной воды. Они ласкали и щекотали его, когда Пандора двигалась на нем, настойчиво и безоглядно терлась о него бедрами.

Его тело напрягалось так же, как у человека, которого пытали на дыбе в средневековом донжоне. Руки вцепились в подушки софы, пальцы вот-вот готовы были разорвать парчу. Он боролся с собой, чтобы не потерять ясность ума, обуздывал собственное желание, а Пандора продолжала целовать его, приподнимаясь и опускаясь у него на коленях.

Без слов оторвавшись от губ Габриеля, измотанная соблазнительница уронила голову ему на плечо. Она задыхалась и явно не знала, чего хочет, однако понимала, что наслаждение крепко переплетено с разочарованием и что чем больше она будет стараться удовлетворить его, тем станет хуже.

Настало время все взять под свой контроль. Габриель ласково погладил девушку по спине, собрал ей волосы воедино, а потом прошептал:

— Я хочу кое-что сделать для тебя, милая. Доверишься мне на несколько минут?

Глава 13

Пандора обдумывала вопрос, ни разу не шелохнувшись. Ей было жарко, она чувствовала себя неудовлетворенной. Нервы натянуты как струны. Она испытывала какое-то чувство, похожее на голод, только еще более сильное. Терзающее, острое.

— Что ты собираешься делать? — спросила она.

Руки Габриеля гладили ее с какой-то мучительной легкостью.

— Ты же знаешь, я не сделаю тебе ничего дурного.

От нее не укрылось то, что он не ответил на вопрос прямо. Пандора оглядела его. Габриель был божественно красив, лежа здесь, под ней, мускулистый, с золотистой кожей. Лицо — словно из грез. Длинные ресницы затеняли светло-голубые глаза, которые то сверкали озорством, то мерцали тайной. Живой Адонис, подумала Пандора, и волна уныния нахлынула на нее.

— Я думаю, нам надо остановиться, — нехотя сказала она.

Габриель покачал головой и посмотрел на нее искоса, словно ее слова сбили его с толку.

— Мы только начали.

— Это никуда не приведет. Прекрасный принц не может иметь никаких дел с пастушкой, которая сидит в уголке, ему нужна принцесса, чтобы закружить ее в вальсе.

— При чем здесь вальс, дьявол побери?

— Это метафора.

— Метафора чего? — Габриель снял ее со своих колен, сел прямо и пригладил рукой волосы. Однако золотисто-бронзовые волнистые пряди снова рассыпались в беспорядке. Он положил одну руку на спинку софы, и их взгляды встретились.

Пандора была так увлечена разглядыванием тугих мускулов его торса и рук, что на время забыла, как нужно ответить на вопрос.

— Метафора всего того, чего я не смогу делать. Твоя жена должна выступать в роли хозяйки на разных мероприятиях, посещать балы и суаре. Но почему женщина — не калека, не уродка — отказывается танцевать со своим мужем? Люди начнут спрашивать. Какую причину я придумаю для них?

— Мы им скажем, что я очень ревнив, и не хочу, чтобы ты находилась в чьих бы то ни было объятиях, кроме моих.

Нахмурившись, Пандора запахнула ночную рубашку на груди. Она почувствовала себя задетой и даже испытала легкую жалость к самой себе. А это чувство Пандора презирала больше всего в мире.

— Если только кто-нибудь поверит в такую причину, — пробормотала она.

Габриель крепко сжал ей руку. Глаза его вспыхнули как спички, когда он посмотрел на нее.

— Я не хочу, чтобы тебя обнимал кто-то другой. Только я.

Земной шар остановился на своей оси. Пандора была поражена и испугана мыслью, что в его словах может быть хотя бы гран правды. Нет, он не это имел в виду. Он просто манипулирует ею.

Пандора прижалась к его груди, твердой, как скала.

— Не говори так.

— Ты принадлежишь мне.

— Нет.

— Ты сама чувствуешь это, — настаивал он. — Каждый раз, когда мы вместе. Ты хочешь…

Она попыталась заткнуть ему рот поцелуем, что, как потом оказалось, было не лучшей тактикой. Габриель тут же ответил, настойчиво и требовательно.

И в следующий миг она уже лежала на спине, придавленная его тяжестью. Часть своего веса Габриель перенес на локти и колени, чтобы не раздавить ее, но все равно она была надежно зафиксирована, утонув в подушках, а он целовал ее с неторопливой, всепоглощающей пылкостью. Он, судя по всему, решил что-то доказать ей, как будто она уже не хотела его, как будто она уже не ослабла от желания. Ее губы приоткрылись навстречу ему, впитывая его пьянящий вкус, ощущая ровный мужской жар, эротические исследования его языка. Пандора не могла приказать своим рукам остановиться, когда они гладили тяжелые мускулы его спины, касались его великолепной кожи, более гладкой и шелковистой, чем у нее самой.

Приоткрытыми губами он провел линию вдоль шеи вниз, к ее груди. Пандора выгнулась всем телом, когда он завладел тугим соском, взяв его в рот, начал играть с ним языком, а потом легонько прихватил зубами. Другую грудь он прикрыл ладонью, помял податливую плоть, затем рука соскользнула вбок и прошлась по телу, отмечая линии талии и бедер. Край ночной рубашки задрался, что только облегчило ему возможность поднять ее до пояса. В шоке, Пандора крепко сомкнула бедра.

Сами собой лодыжки тоже прижались друг к другу, и тут она услышала его тихий смех. Дьявольский и чувственный. Перекатившись на бок, Габриель провел кончиками пальцев по ее животу, добрался до пупка, по пути ласково и лениво вычерчивая круги. В это же время он целовал и сосал ее грудь, отчего сосок стал влажным и невыносимо чувствительным. А кончики пальцев, лениво поглаживая ее, двинулись дальше, к густым шелковистым завиткам внизу живота.

Пандора зажмурилась. О господи, неужели она на самом деле позволяет ему это? Да, позволяет. Застонав от стыда и беспокойства, она почувствовала, как он начал играть с ней и как кончик его пальца углубился в шелковистые завитки волос. Потом он, щекоча, намотал один завиток на палец, и она, затаив дыхание, еще крепче сжала ноги.

Габриель оторвался от ее груди и прошептал:

— Откройся мне.

Пандора прикусила губу, а Габриель продолжал перебирать ее завитки. Она почувствовала, что слабеет. Ее тело было охвачено жаром, пульсировавшим в такт ударам сердца. Все вдруг стало непонятным и неважным, кроме того, что он делал с ней. Ноги задрожали, и она даже захныкала от усилия, пытаясь удержать их сжатыми.

— Пандора… — Голос у него был мягок и обольстителен. — Откройся мне. — Он просунул палец вниз, между бедрами. От этого у нее возникло ощущение, будто по ее телу прошла рябь белого пламени. — Какая упрямая… — послышался его шепот. — О, Пандора, не соблазняй меня. Ты хочешь, чтобы я сделал что-то порочное. — Указательный палец проскользил вдоль ее сомкнутых бедер. — Разведи их на дюйм. Ради меня. — Она кожей ощутила его теплое дыхание, это он засмеялся. — Даже ни на дюйм?

— Я смущаюсь, — запротестовала Пандора. — Ты усугубляешь мое нервное напряжение.

— Это самое лучшее средство от нервов.

— Оно не помогает. От него… ах!., становится только хуже.

Габриель сдвинулся ниже, пробуя ее кожу на вкус, нежно покусывая, пустив в ход все — зубы… губы… язык… Пандора попыталась выбраться из-под него, но он, схватив за бедра, удержал ее на месте. Его влажный горячий язык очертил пространство вокруг пупка, а потом двинулся вниз. У нее неистово, до боли заколотилось сердце, когда она ощутила, его дыхание над самой интимной частью ее тела, потом он уткнулся в ее невесомые волосы и принялся языком разбирать их на отдельные прядки. Необычный текучий жар, манящая щекотка.

Озадаченная, она попыталась ускользнуть от него, но он не сдвинулся с места и продолжил лизать ее с какой-то влажно-розовой нежностью, заставляя открыться ему. Она ничего не могла поделать с собой — сдалась, раздвинула бедра. Его язык нашел самую шелковистую часть ее тела, ту заветную влажную почку, и принялся описывать вокруг нее мелкие круги легко, едва касаясь, а в это время руки гладили ей бедра, двигаясь вверх и вниз.

Наслаждение отвоевывало себе пространство — у нее под кожей, в промежутках между ударами сердца. Все ее чувства сосредоточились на чарах, которые он пустил в ход, на магии огня, укутанного в темноту. Теперь он ласкал ее не кончиком, а всей плоскостью языка, и, к собственному удивлению, она вдруг вскинула бедра вверх, отдаваясь новым ощущениям. После нескольких легких прикосновений Габриель остановился, а она — нет: продолжала извиваться всем телом, пока по жарким выдохам не поняла, что он смеется. Он играл с ней, заставлял делать постыдные вещи. Когда Пандора попыталась оттолкнуть его голову, он перехватил ее дрожащие руки, прижал к софе и нашел ритм касаний — легкий, резкий, равномерный, от которого все ее нутро сжималось, как пульсирующее сердце. Габриель знал, что делал, неутомимо добавляя и добавляя остроты ощущениям, пока они не начали плавить и затоплять каждую клеточку ее тела. Пандора попыталась удержать эти ощущения в себе, но стало только хуже: ее стала сотрясать дрожь. Девушка почувствовала, как у нее закатываются глаза, как руки и ноги вскинулись, чтобы в примитивном порыве ухватиться за что-то, вцепиться изо всех сил.

Когда последний приступ дрожи прошел и сменился умиротворением, Габриель поднял голову, а потом заключил Пандору в объятия. Она вытянулась и устроилась у него под боком, положив одно бедро ему на ногу. Во всем теле была приятная тяжесть, как будто Пандора проснулась после долгого сна. И в первый раз ее ум был полностью сосредоточен, не отвлекаясь ни на какие побочные мысли. Пандора поняла, что он шепчет ей что-то на ухо, повторяя то же самое еще и еще раз, пока она не повернулась к нему и не пробурчала:

— У меня это ухо плохо слышит.

Она щекой ощутила, как его губы изогнулись в улыбке, потом Габриель поднял голову:

— Я знаю.

Что он ей шептал? Заинтригованная, она провела рукой по его груди, поиграла с мягкими блестящими волосами, оценила броню ребер и крепкие мускулы чуть ниже. Плоский живот и мускулистые бока у него совсем не походили на ее: были упругими и хорошо развитыми, кожа светилась, как полированный мрамор.

Совершенно покоренная, она, повернув пальцы тыльной стороной к животу, робко просунула их на дюйм под пояс его брюк, где тяжело вздымалась мощная возбужденная плоть, натягивая черную ткань. Пандора осмелилась положить руку на стержень и проследовать вдоль него вниз, до конца, а потом провела рукой в обратном направлении. Это было волнительно, возбуждающе, и немыслимо, что она вот так трогает его.

Под ее пальцами твердая мужская плоть, казалось, обладала собственным пульсом и отвечала подергиваниями. Девушке захотелось увидеть эту таинственную часть его тела, испытать, какая она на ощупь. Передняя застежка на его брюках была выполнена в классическом стиле, гульфик был снабжен двумя рядами пуговиц. Ее рука застенчиво взялась за ближайший ряд пуговиц.

Его рука легла на ее ладонь, останавливая любопытствующие прикосновения, а губы тронули висок.

— Лучше не надо, сладкая.

Пандора насупилась:

— Но это нечестно. Ты воздействуешь на мое нервное состояние, а я на твое не могу.

Габриель тихо засмеялся, дыхание коснулось ее волос.

— Мы позаботимся о моем нервном состоянии немного позже. — Он наклонился, пылко поцеловал ее и прошептал:

— Позволь мне отнести тебя в постель, а потом подоткнуть тебе одеяло, как маленькой хорошей девочке.

— Не сейчас, — запротестовала Пандора. — Я хочу побыть с тобой. — Шторм вновь налетел на дом, дождь застучал с силой, словно разбрасывая пригоршни медяков. Она еще крепче прижалась к нему, устроившись в теплом изгибе его руки. — Кроме того… Ты так и не ответил на мой вопрос, который задала тебе после стрельбы из лука.

— Какой вопрос?

— Ты собирался рассказать мне какие-то ужасные вещи про себя.

— Господи! Мы что, будем обсуждать это сейчас?

— Ты сказал, что хочешь поговорить об этом в приватной обстановке. Неизвестно, когда у нас еще появится такая возможность.

Нахмурившись, Габриель замолчал, занятый мыслями явно не из приятных. А может, просто не знал, с чего начать.

— Это имеет какое-то отношение к твоей любовнице? — Пандора решила помочь ему.

Габриель посмотрел на нее прищуренными глазами, словно вопрос застал его врасплох.

— Так ты слышала об этом?

Пандора кивнула.

Он тихо выдохнул:

— Видит дьявол, я совсем не горжусь этим. Однако мне кажется, что так лучше, чем таскаться по проституткам или соблазнять невинных девиц, а для целибата я совсем не предназначен.

— Из-за этого я не стану плохо думать о тебе, — зачастила Пандора, пытаясь успокоить его. — Леди Бервик говорит, что такое нередко случается с джентльменами, а леди должны делать вид, что ничего не знают об этом.

— Очень цивилизованно, — пробормотал Габриель и продолжил мрачно: — В этом нет ничего ужасного, если только один или оба партнера не состоят в браке. Я всегда считал брачную клятву священной. Ложиться в постель с чужой женой — это… непростительно.

Он говорил ровно и холодно, только последнее слово произнес так, будто ненавидел себя.

Пандора была настолько поражена, что не сразу нашлась что сказать. Казалось невозможным, что этот мужчина может испытывать стыд по какому-то поводу. Затем ее удивление переплавилось в нежное чувство, когда она напомнила себе, что он не Господь Бог, а человек со свойственными ему недостатками. И такое открытие нельзя было назвать неприятным.

— Твоя любовница замужем. — Это было утверждение, а не вопрос.

— Да, она жена американского посла.

— Тогда как вы с ней…

— Я купил дом, где мы встречаемся.

Пандора почувствовала, как у нее стеснило грудь, словно невидимые когти вонзились в сердце.

— И там никто не живет? — спросила она. — Дом только для рандевушек?

Габриель насмешливо взглянул на нее.

— Думаешь, лучше миловаться за пальмами в горшках на каких-нибудь затянувшихся суаре?

— Нет. Но купить целый дом… — Пандора понимала, что вдается в детали, однако ее мучила мысль, что он купил отдельное, специальное место для себя и своей любовницы. Их дом! Наверное, красивый и фешенебельный, похожий на уединенную виллу с эркерами, или, возможно, что-то вроде сельского коттеджа с собственным огородиком при кухне.

— Как она выглядит — миссис Блэк?

— Очень живая. Уверенная в себе. Опытная.

— И красивая, полагаю.

— Весьма.

Невидимые когти вонзились еще глубже. Какое отвратительное ощущение! Почти как… ревность? Нет! Да! Это была ревность. О, какой ужас!

— Если мысль взять в любовницы замужнюю женщину заставляет тебя сильно переживать, — попыталась заговорить она так, чтобы ее слова не прозвучали искренне, — тогда почему было бы не найти кого-нибудь еще?

— Считаешь, что можно дать объявление о поиске любовницы в газете? — сухо осведомился Габриель. — Кроме того, влечение не возникает к первой встречной. Меня очень беспокоило то, что Нола замужем. Но этого было недостаточно, чтобы остановиться и не добиваться ее, когда я понял… — Он замолчал и потер шею, губы сжались в мрачную линию.

— Понял что? — со страхом спросила Пандора. — Что ты ее любишь?

— Нет. Она мне нравится, но не более того. — Габриель слегка покраснел, но заставил себя продолжить: — Я понял, что мы с ней прекрасно подходим друг другу в постели. Редкая женщина могла удовлетворить меня так, как она. Поэтому я перестал обращать внимание на ее положение. — Губы у него скривились. — Если говорить о моем характере, то я отбрасываю всякую щепетильность ради сексуального удовольствия.

Пандора была в полном недоумении.

— Почему женщинам так трудно тебе угодить? — решительно потребовала она ответа. — Что ты просишь их делать?

Дерзкий вопрос, судя по всему, встряхнул Габриеля, пребывавшего в унылом настроении. Он посмотрел на нее, уголки его рта растянулись.

— Я единственно прошу, чтобы женщина была всегда доступной, усердной и… раскованной. — Обратив внимание на пуговички на ночной рубашке Пандоры, он начал с чрезвычайной сосредоточенностью застегивать их. — К сожалению, большинство женщин приучены к тому, чтобы никогда не наслаждаться половым актом, если он не связан с продолжением потомства.

— Ты считаешь это неправильным?

— Я считаю, что в мире существует очень мало удовольствий, уготованных женщинам. Только эгоистичный идиот будет отказывать своей партнерше в таком же удовлетворении, какое она доставила ему. В особенности если она доставила ему наслаждения больше, чем он ей. Да, я не сомневаюсь, что у женщин есть право на блаженство, как бы радикально это ни звучало. Отсутствие внутренних запретов у Нолы делает ее особенной и очень желанной.

— У меня тоже нет внутренних запретов, — выпалила Пандора, чувствуя в себе дух соперничества. Сказала и тут же пожалела, потому что увидела, как в глазах Габриеля зажглись веселые огоньки.

— Я рад, — мягко сказал он. — Понимаешь, есть вещи, о которых джентльмену не полагается просить свою супругу. Но если мы поженимся, мне придется просить тебя о них.

— Если мы поженимся, тогда, полагаю, я не буду возражать. Но мы не… — Она была вынуждена замолчать, потому что на нее напала нестерпимая зевота и пришлось прикрыть рот ладонью.

Габриель улыбнулся и прижал ее к себе, словно пытаясь впитать в себя ощущение ее близости. А она тихо наслаждалась теплотой его тела и гладкостью золотистой кожи. Ее окружал его зыбкий аромат с оттенками хвойной свежести и пряности. Каким привычным для нее стал этот запах всего за несколько дней! Ей будет не хватать его. Она будет скучать по его объятиям.

Со жгучей завистью она на миг представила, как Габриель возвращается в Лондон, в дом, который купил для себя и своей любовницы. Там его будет ждать миссис Блэк, надушенная, одетая в роскошный пеньюар. Он отнесет ее в постель и займется с ней порочными вещами, и хотя Пандора имела мало понятия, что это означает, не могла не подумать о том, каково это — проводить с ним в постели часы. И вдруг испытала чувство слабости в ответ на такую мысль.

— Габриель, — неуверенно заговорила она. — Я не сказала тебе всей правды.

Его рука играла с ее волосами.

— О чем, милая?

— Я не должна была говорить об отсутствии внутренних запретов. На самом деле у меня их почти нет. Просто я пока точно не знаю какие.

Мягкий шепот чуть не обжег ей ухо.

— Я помогу тебе с этим.

Сердце застучало быстрее, чем дождь за окнами. Это было предательством — хотеть его вот так, — предательством самой себя, но перестать хотеть она была не в ее силах.

Габриель выпустил Пандору из объятий и потянулся за халатом, чтобы одеть девушку.

— Я отнесу тебя в постель Пандора, — с сожалением сказал он. — Иначе наше рандеву превратится в разнузданную оргию.

Глава 14

— Вы, часом, не заболели, миледи? — спросила Ида на следующее утро, стоя у постели Пандоры.

Выдернутая из уюта дремотного забытья, она, прищурившись, посмотрела на горничную и угрюмо сказала:

— Я лежу в постели, в темноте, с головой на подушке и с закрытыми глазами. Люди так делают, когда спят.

— Каждое утро в это время вы обычно носитесь и стрекочете, словно сверчок на птичьем дворе.

Пандора отвернулась от прислуги:

— Я плохо спала ночью.

— Весь дом уже встал. Вы пропустите завтрак, если я не успею прилично вас одеть за полчаса.

— Мне все равно. Если кто-нибудь поинтересуется, скажи, что я отдыхаю.

— А как быть со служанками? Они хотят заняться уборкой.

— В комнате чисто.

— Вовсе нет. Ковер нужно выбить и… Почему халат висит на спинке кровати, а не в шкафу?

Пандора еще глубже зарылась в постели, чтобы скрыть покрасневшее лицо. Она вспомнила, как Габриель принес ее сюда на руках и положил на кровать. Было так темно, что она ничего не различала вокруг, но Габриель отлично видел в темноте.

— Нужно ли укрыть руки? — спросил он, расправляя на ней одеяло.

— Нет. — Пандора удивилась. — Не знала, что ты еще и заботливая няня.

— Но не идеальная. Джастин постоянно ставит мне низкие оценки за то, как я заправляю постель. — Губы Габриеля коснулись ее лба, и она обвила руками его шею и стала искать губы. Он отвернулся, тихий смех коснулся ее щеки.

— Для одной ночи тебе поцелуев достаточно.

— Еще один, — настаивала Пандора.

Габриель подчинился, и она так и не поняла, как долго они еще целовались. Так продолжалось, пока ее не потянуло в сон. Наконец, он оставил ее и исчез в темноте, как кот.

Пандора очнулась от сладостных воспоминаний, когда услышала, как щелкнула крышка ящика для обуви.

— Здесь только один, — подозрительно произнесла Ида. — А где второй?

— Не знаю.

— Зачем вы вылезали из постели?

— Искала книгу, не могла долго заснуть, — раздраженно ответила Пандора, почувствовав беспокойство. Что, если Габриель забыл подобрать туфлю в коридоре? А как насчет упавшей свечи? Если все это найдет кто-нибудь из слуг…

— Она должна быть где-то здесь, — недовольно пробормотала Ида, на корточках заглядывая под кровать. — Как можно все так легко терять? Перчатки, носовые платки, заколки…

— Ты своими разговорами мешаешь мне спать, — возмутилась Пандора. — Я-то думала, что порадую тебя, если подольше останусь в постели.

— Я рада, — без энтузиазма сказала Ида. — Только мне много чего еще нужно сделать. — Она поднялась, отдуваясь, и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Взбив подушку, Пандора уткнулась в нее головой и проворчала:

— Когда-нибудь я найму себе милую горничную. Такую, которая не станет меня распекать и читать мораль на рассвете. — Девушка перевернулась на спину, потом легла на бок, пытаясь устроиться поуютнее. Не помогло. Она проснулась окончательно.

Может, стоит позвонить, вызвать Иду, чтобы одеться к завтраку. Нет! Нет никакого настроения торопиться куда-то. На самом деле она не понимала, какое у нее настроение. Незнакомые эмоции овладели ею… Нервозность, возбуждение, меланхолия, желание, страх. Завтра она проведет в Хероне-Пойнте последний полный день. Она испытывала страх оттого, что придется уехать. И в особенности оттого, что придется сказать.

Кто-то осторожно постучал в дверь. Сердце неровно забилось, когда она подумала, что это Габриель, который принес ее тапочек.

— Да? — тихо ответила она.

В комнату вошла Кэтлин, ее рыжие волосы сияли даже в скудном свете.

— Прошу прощения, что потревожила тебя, дорогая, — мягко начала она, подходя к кровати. — Но хочу спросить, как ты себя чувствуешь. Ты не больна?

— Нет, но голова тяжелая. — Пандора подвинулась к краю кровати, когда ощутила, что маленькая прохладная рука Кэтлин провела по ее волосам, а потом легла на лоб. С момента, когда Кэтлин появилась в их поместье, она стала относиться к Пандоре по-матерински, хотя сама была еще молодой женщиной.

— Тебе много о чем надо подумать, — тихо, почти шепотом произнесла Кэтлин, с сочувствием глядя на нее.

— Какое бы решение я ни приняла, оно будет казаться мне ошибкой. — У Пандоры перехватило горло. — Мне хотелось бы, чтобы лорд Сент-Винсент был каким-нибудь старым пустозвоном, сплошь покрытым бородавками. Тогда все было бы проще простого. Вместо этого он непростительно красив и привлекателен. И, похоже, нарочно пытается усложнить мне жизнь. Вот именно поэтому я не пойму, почему люди воображают дьявола отвратительной тварью с рогами, когтями и раздвоенным хвостом. Такой никого не соблазнит.

— Ты хочешь сказать, что лорд Сент-Винсент умело замаскированный дьявол? — удивилась Кэтлин.

— Не исключено, — мрачно подтвердила Пандора. — Постоянно делает что-то такое, что сбивает меня с толку. Я как щегол, который думает: «Ах какая красивая клетка с этими ее золотыми прутьями, с удобной жердочкой, обтянутой бархатом, с блюдечком, полным проса! Может, стоит того, чтобы мне ради нее подрезали крылья». А потом, когда дверца захлопнется, будет слишком поздно.

Кэтлин успокаивающе похлопала бедняжку по спине.

— Ничьих крыльев подрезать не будут. Я поддержу любое твое решение.

Странно, но такое уверение Пандору встревожило больше, нежели успокоило.

— Если я не выйду за него, репутация нашей семьи пострадает? Что будет с Кассандрой?

— Нет. Какое-то время слухи будут плодиться, но потом время притупит память людей, и в конце концов пятно на нашей репутации размоется окончательно. Обещаю, мы подыщем Кассандре исключительно достойного мужа. — Кэтлин поколебалась. — Однако лично для тебя этот скандал может возыметь последствия. Не все мужчины будут готовы принять такую невесту.

— Я не хочу выходить замуж, пока у женщин нет права голоса, а законы всегда на стороне мужчин. Это означает — никогда. — Пандора зарылась лицом в подушку. — Даже королева выступает против суфражисток, — добавила она приглушенным голосом.

Кэтлин погладила ее по голове:

— Потребуется время и терпение, чтобы люди поменяли образ мыслей. Не забывай, что многие мужчины поддерживают идею женского равенства, включая мистера Дизраэли.

Пандора резко обернулась.

— Тогда мне хотелось бы, чтобы он заявлял об этом громче.

— Каждый должен говорить с людьми так, чтобы они его услышали, — задумчиво произнесла Кэтлин. — В любом случае закон не поменяется в следующие два дня, а тебе нужно принять решение. Ты абсолютно уверена, что лорд Сент-Винсент не станет поддерживать твое игровой бизнес?

— О, он станет поддерживать его так, как любой мужчина поддерживает хобби своей жены. Но это всегда будет оставаться на втором плане. Это ведь неудобно — быть супругом женщины, которая посещает фабрику с большей охотой, нежели званый ужин. Боюсь, если я выйду за него, то сначала мне придется согласиться на один компромисс, потом на другой, и все мои мечты мало-помалу умрут.

— Понимаю.

— Правда понимаешь? — серьезно спросила Пандора. — Но перед тобой не стояло такого выбора.

— У нас с тобой разные страхи и потребности.

— Кэтлин… Почему ты вышла замуж за кузена Девона, после того как Тео так ужасно обходился с тобой? Ты не боялась?

— Боялась. Очень боялась.

— Тогда зачем?

— Я полюбила его и не могла жить без него. И еще поняла, что не должна позволить страху решать за меня.

Пандора отвернулась, меланхолия тенью упала на нее.

Кэтлин разгладила складку на стеганом покрывале.

— Мы с герцогиней решили взять девочек на прогулку по городской набережной. Пройдемся по магазинчикам, попробуем фруктового льда. Поедешь с нами? Мы подождем, пока ты соберешься.

Вздохнув, Пандора натянула простыню на голову:

— Нет, не хочу притворяться веселой, когда на сердце кошки скребут.

Кэтлин отвернула простыню вниз и улыбнулась ей.

— Тогда делай что хочешь. Все разошлись кто куда. Девон с герцогом и Иво отправились на причал проверить, не повредил ли шторм семейную яхту. Леди Клер на прогулку с детьми.

— А лорд Сент-Винсент? Где он, не знаешь?

— Кажется, разбирает деловые письма в кабинете. — Кэтлин наклонилась к ней, чтобы поцеловать в лоб, и на Пандору нахлынула волна аромата роз и мяты. — Дорогая, позволь мне оставить тебя наедине с мыслью, что почти все в нашей жизни требует от нас компромисса в той или иной степени. Не важно, каким будет твой выбор, он не станет идеальным.

— Звучит не очень обнадеживающе.

Кэтлин улыбнулась:

— Не станет ли скучно оттого, что все всегда идеально и не возникает никаких трудностей и проблем, которые нужно решить?

Позже, этим же утром Пандора решилась спуститься вниз в лавандовом платье из изысканного тяжелого шелка. Нижние юбки, собранные сзади, образовывали каскад оборок. Ида, поворчав, все-таки принесла Пандоре чай и тост, а потом с особым усердием уложила волосы. Завив длинные темные пряди на горячих щипцах, Ида тщательно уложила их на затылке в виде роскошной короны. Всякий раз, когда прядь прямых волос Пандоры отказывалась превращаться в локон, Ида смачивала ее тоником из семечек айвы, после чего та завивалась и становилась упругой, будто стальная пружина. В качестве последнего штриха горничная украсила прическу несколькими серебряными шпильками с мелким жемчугом.

— Спасибо тебе, Ида, — сказала Пандора, оглядывая себя в зеркало. — Ты — единственный человек, кого слушаются мои волосы. — После паузы она добавила кротко: — Извини, я такая растеряха. Уверена, любой бы сошел с ума, выполняя твои обязанности.

— Это держит меня в тонусе, — философски заметила Ида. — Но не извиняйтесь, миледи. Никогда не просите прощения у слуг. Это нарушает порядок вещей.

— Но я испытываю столь сильное сожаление, что должна либо его выразить, либо лопнуть.

— Вы не должны извиняться.

— Нет, должна. Я посмотрю на тебя и легонько постучу себя по лбу тремя пальцами — вот так. Это будет тебе знак, что я извиняюсь. — Увлекшись идеей, Пандора продолжила: — Можно придумать и другие сигналы. У нас будет свой особый язык!

— Миледи! — взмолилась Ида. — Пожалуйста, не становитесь такой странной.

Дом наполняли косые потоки солнца, шторм ушел, небо сияло. Пандоре никто не попался на глаза, однако, проходя по холлу, она слышала, как в разных комнатах суетятся слуги. До нее доносилось и громыхание угольного люка, и шуршание щетки по ковру, и царапанье наждака по каминным приборам. Все производимые вокруг работы вызвали в ней желание как можно быстрее вернуться домой, чтобы заняться своим игровым бизнесом. Пора бы уже арендовать помещение под производство, встретиться с типографами и начать собеседования с потенциальными сотрудниками.

Дверь в кабинет оставили открытой. Когда Пандора подошла к порогу, пульс зачастил, а потом она ощутила, как он уже бьется у горла, на запястьях, под коленками. Она не представляла, как посмотрит в лицо Габриелю после того, что они вытворяли ночью. Остановившись сбоку от двери, Пандора быстро заглянула в просвет.

Габриель сидел за солидным письменным столом орехового дерева, его профиль четко вырисовывался в потоке солнечного света. Слегка нахмурившись, он сосредоточенно читал какой-то документ, делая паузу, записывал что-то на листке бумаги. Одетый в утренний сюртук, с аккуратно приглаженными волосами и со свежевыбритыми щеками, он сиял, как новенький соверен.

Хотя Пандора не издала ни единого звука, не сделала ни малейшего движения, Габриель бросил на нее молниеносный взгляд. Его улыбка озарила и без того наполненную солнцем комнату.

— Заходи, — сказал он и оттолкнулся от стола.

Пандора приблизилась к нему, щеки ее пылали.

— Я как раз направлялась в… Ладно, просто шла, но… Хотела спросить тебя о моем тапочке. Ты его нашел? Он у тебя?

Габриель встал и взглянул на нее с высоты своего роста. Его глаза сияли словно звезды, и на миг ей вспомнилось, как в полутьме отблеск огня в камине играл на его коже.

— Он у меня, — сказал он.

— О, слава богу! А то моя горничная уже собралась обращаться в Скотленд-Ярд.

— Это плохо. Я хотел оставить этот трофей себе.

— Нет, ты мог бы оставить на память изящную хрустальную туфельку. А это всего лишь большой пушистый тапочек. Верни-ка лучше.

— Я подумаю. — Посмотрев в сторону двери, чтобы убедиться, что их не видно, Габриель наклонился и быстро ее поцеловал. — Ты можешь поговорить со мной несколько минут? Или мне пройтись вместе с тобой? Нам надо кое-что обсудить.

Желудок Пандоры совершил кульбит.

— Ты же не собираешься делать мне предложение, ведь так?

Его губы дернулись в улыбке.

— Не сейчас.

— Тогда да, можешь прогуляться со мной.

— По парку?

Она кивнула.

Когда они вышли из дома и двинулись по гравийной дорожке, Габриель заметно расслабился, выражение лица стало спокойным, осталась только напряженная складка между бровями.

— О чем ты хотел поговорить? — спросила Пандора.

— О письме, которое получил сегодня утром. Оно от мистера Честера Литчфилда, нашего стряпчего в Брайтоне. Он представляет интересы Фебы в споре с родственниками покойного мужа по поводу кое-каких условий, оговоренных в его завещании. Литчфилд весьма опытен в вопросах прав собственности, поэтому я сразу же написал ему, как только узнал о твоих планах в игровом бизнесе. Я попросил его отыскать для тебя легальный способ осуществлять контроль над своей компанией, имея статус замужней женщины.

Удивленная и слегка встревоженная, Пандора поменяла направление и проявила повышенный интерес к кусту белой камелии высотой футов шести, покрытому крупными цветами.

— Что ответил мистер Литчфилд?

Габриель остановился за спиной:

— Он не дал ответа, который бы меня устроил.

Плечи Пандоры слегка поникли, но она не проронила ни слова, позволив Габриелю высказаться.

— По словам Литчфилда, женщина, как только выходит замуж, в большей или меньшей степени лишается гражданских прав. У нее нет возможности заключать контракт с кем бы то ни было, и это, в частности, означает, что, даже владея землей, она не может сдавать ее в аренду или что-нибудь строить на ней. Даже если собственность закреплена за ней как отдельное имущество, всю выгоду и прибыль от нее получает муж. С точки зрения правительства, женщина, которая пытается завладеть чем-то отдельно от мужа, фактически обкрадывает его.

— Это я уже знала. — Пандора перешла на другую сторону дорожки и невидящим взором уставилась на клумбу ярко-желтых примул. Что они означают? Целомудрие? Нет, они оранжевого цвета… Может, постоянство?

Габриель продолжал:

— Литчфилд считает, что законы о собственности в дальнейшем будут реформироваться. Но на сегодняшний день, как только брачная клятва произнесена, ты официально теряешь независимость в ведении своего бизнеса и контроля над ним. Тем не менее… — Он замолчал. — Не отвлекайся. Следующая часть очень важна.

— Я не отвлекаюсь. Просто пытаюсь вспомнить, что символизируют примулы. Невинность? Или за это отвечают маргаритки? Мне кажется, что…

— «Не могу жить без тебя».

Пандора резко развернулась, оказавшись к нему лицом. Ее глаза широко раскрылись.

— Это обозначают примулы, — констатировал Габриель.

— Откуда ты знаешь?

Он криво усмехнулся:

— Мои сестры часто обсуждали язык цветов. Как я ни старался пропустить это мимо ушей, память кое-что сохранила. Теперь вернемся к Литчфилду. Он говорит, что в соответствии с последними поправками к Акту о собственности замужних женщин если ты будешь получать зарплату, то сможешь оставлять ее себе.

Захлопав глазами, Пандора с тревогой посмотрела на Сент-Винсента:

— Заработок любого размера?

— Если твоя работа будет достойна такового.

— Что это означает?

— В твоем случае придется проявлять активную заинтересованность в управлении компанией. Ты также сможешь получать ежегодный бонус. Я спрошу Литчфилда насчет комиссионных с продаж и пособия — вполне возможно удерживать их. Теперь о том, как мы это организуем: после нашей свадьбы, когда твой бизнес автоматически перейдет ко мне, я передам его тебе в траст и возьму тебя на работу президентом компании.

— А подписание контрактов? Если я не смогу ничего визировать, как мне тогда договариваться с поставщиками, с магазинами, как нанимать людей?

— Мы наймем управляющего тебе в помощь на условии, что он всегда будет выполнять твои указания.

— А как быть с прибылью от компании? Она ведь перейдет к тебе, разве не так?

— Не перейдет, если ты будешь вкладывать ее в развитие бизнеса.

Пандора пристально смотрела на Сент-Винсента, переваривая его слова и пытаясь представить подобное будущее и свое место в нем.

Такое соглашение предоставит ей больше независимости и власти, чем дает закон любой другой замужней женщине. Но она по-прежнему не сможет сама нанимать на работу и увольнять сотрудников, или подписывать чеки, или принимать собственные решения. Ей придется просить мужчину-управляющего подписать контракт и согласиться на сделку от ее имени, словно она ребенок-несмышленыш. Станет трудно вести переговоры о товарах и услугах, потому что каждый будет знать, что последнее слово останется не за ней, а за ее мужем.

Это будет не реальным владением собственностью, а лишь видимостью такового. Примерно как если бы она нацепила на себя корону и предложила обществу считать ее особой королевских кровей, причем все понимали бы, что она самозванка.

По лицу Пандоры пробежала тень разочарования.

— Почему я не могу владеть собственным бизнесом, как мужчина, чтобы никто не смог отобрать его у меня?

— Я никому не позволю у тебя его отобрать.

— Это не одно и то же. Мистер Литчфилд предлагает компромисс.

— Да, вариант не идеальный, — тихо согласился Габриель.

Пандора заходила небольшими кругами:

— Хочешь узнать, почему мне нравятся настольные игры? Потому что правила просты и обязательны для всех. Игроки находятся в равном положении.

— В жизни не так.

— Понятное дело! — сказала она.

— Пандора… Мы установим наши собственные правила. Ты никогда не почувствуешь моего превосходства.

— Верю тебе! Но для остального мира согласно закону я — пустое место!

Вытянув руку, Габриель тронул ее за локоть, чтобы прервать хождение по кругу. Его терпение достигло предела.

— Ты будешь заниматься любимой работой. Ты станешь богатой. К тебе будут относиться с уважением и любовью. Ты будешь… К черту! Я не собираюсь умолять тебя, как уличный попрошайка со шляпой в руке. Тебе открыт путь, чтобы получить большую часть целого. Этого недостаточно?

— Что, если перевернуть нашу ситуацию? — предложила она в ответ. — Ты сможешь отказаться от своих законных прав и отдать мне все имущество? Никогда не истратишь и пенни из своих денег без моего разрешения. Подумай об этом, Габриель: последний договор, который ты когда-нибудь подпишешь, будет нашим брачным контрактом. Женитьба на мне стоит того?

— Это некорректное сравнение, — насупился он.

— Только потому, что в одном случае женщина отдает все, а в другом — мужчина.

Его глаза опасно сверкнули.

— Значит, тут нечего добиваться? Перспектива жить со мной в качестве жены совсем не привлекательна? — Взяв за руки, он притянул ее к себе. — Скажи, что не хочешь меня. Скажи, что больше не желаешь того, чем мы занимались ночью.

Пандора стала пунцовой, пульс взбунтовался. Ей хотелось утонуть в этом мужчине, притянуть к себе его голову, чтобы он зацеловал ее до беспамятства. Однако упрямая, мятежная часть ее натуры отказывалась повиноваться.

— Я что, должна подчиняться тебе? — услышала она свой вопрос, будто со стороны.

Его ресницы опустились, одна рука легла ей на затылок.

— Только в постели, — тихо пророкотал он. — За ее пределами… нет.

Пандора прерывисто вздохнула, испытывая странный, болезненный прилив жара во всем теле.

— Значит, ты обещаешь, что никогда не станешь мешать мне принимать собственные решения, даже если они покажутся тебе ошибочными? И если в один прекрасный день тебе вдруг придет в голову, что моя работа мне не подходит, что она угрожает моему здоровью, благополучию или даже моей безопасности, ты гарантируешь, что не будешь запрещать мне заниматься ею?

Габриель резко отпустил ее:

— К черту, Пандора! Я не могу пообещать, что не стану защищать тебя.

— Опека может превратиться в контроль.

— Никто не обладает абсолютной свободой. Даже я.

— Но у тебя ее предостаточно. Когда кто-то обладает чем-то мизерным, ему приходится бороться, чтобы не потерять и эту малость. — Сообразив, что почти перешла на крик, Пандора опустила голову. — Ты хочешь со мной поспорить, и я понимаю: если начнешь, то одолеешь, отвергнув мои доводы. Но тогда мы не сможем быть счастливы вместе. Какие-то проблемы не находят взаимоприемлемого решения. Что-то имеющее отношение ко мне никогда не может быть урегулированным раз и навсегда. Наша женитьба — это какой-то невозможный компромисс и для тебя, и для меня.

— Пандора…

Она не стала слушать его: зашагала прочь, быстро, чуть ли не бегом.

Вернувшись к себе, Пандора бросилась в постель полностью одетой и так пролежала несколько часов.

Она не чувствовала ни малейшего облегчения. Попыталась вспомнить что-то такое, отчего у нее на душе всегда становилось веселее. Не помогло. Никакого эффекта не последовало, когда она представила свое будущее, независимое и свободное, и как будут смотреться горы коробок с ее игрой в витринах магазинов. В будущем не будет ничего.

Может, нужно выпить какое-нибудь лекарство — ее знобило.

К этому времени Кэтлин и остальные наверняка уже вернулись с прогулки. Но Пандора не могла рассчитывать на поддержку никого из них. Даже сестры-близняшки. Кассандра прощебечет что-нибудь милое и одобряющее, и Пандора сделает вид, что ей стало лучше, только для того, чтобы та перестала о ней беспокоиться.

В груди и в горле продолжало саднить. Может, если она поплачет, станет лучше? Но слезы не шли: застыли где-то в груди.

Такого с ней не случалось никогда. Она начала волноваться всерьез. Как долго это будет продолжаться? Ей стало казаться, что она потихоньку превращается в каменную статую и что все начинается изнутри, а в конце концов окажется стоящей на мраморном пьедестале, птички будут сидеть у нее на голове и…

«Тук-тук-тук». Дверь слегка приоткрылась.

— Миледи?

Это была Ида.

Горничная вошла в комнату, в руках у нее был маленький круглый поднос.

— Я принесла вам чаю.

— Уже опять утро? — удивилась Пандора.

— Нет, сейчас три пополудни. — Ида подошла к кровати.

— Мне не хочется чаю.

— Его светлость прислал.

— Лорд Сент-Винсент?

— Он вызвал меня и попросил найти вас. Когда я сказала ему, что вы отдыхаете, приказал: «Тогда отнеси своей госпоже чаю. Влей его ей в горло сама, если потребуется». А потом передал мне записку для вас.

Какая досада! Какое исключительное благородство! Сквозь оцепенение прорвалось искреннее чувство. Сделав над собой усилие, Пандора села на кровати.

Передав ей чашку, Ида отошла к окну, чтобы раздвинуть занавеси. Дневной свет заставил Пандору зажмуриться.

Чай был горячий, но не имел запаха. Превозмогая себя, она выпила его и костяшками пальцев потерла сухие, воспаленные глаза.

— Вот, миледи. — Ида протянула ей небольшой запечатанный конверт и забрала пустую чашку.

Пандора тупо посмотрела на красную восковую печать с выдавленным на ней знаменитым фамильным крестом. Если Габриель написал ей что-то приятное, она не хочет этого читать. Если что-то нехорошее, то она тем более не станет этого читать.

— Ой, да ради бога! — воскликнула Ида. — Просто откройте!

Нехотя Пандора подчинилась. Когда она вытащила из конверта сложенный листок бумаги, оттуда выпал крохотный пушистый предмет. Чисто рефлекторно она взвизгнула, подумав, что это какое-то насекомое, но приглядевшись, поняла, что перед ней кусочек ткани. Осторожно взяв его в руки, она увидела маленький декоративный листочек из фетра, украшавший тот самый потерянный ею вязаный тапочек.

«Миледи, ваш тапочек удерживается в качестве заложника. Если вам захочется когда-нибудь увидеть его вновь, приходите одна в парадную гостиную. За каждый час промедления будет срезаться по одному декоративному элементу.

Сент-Винсент».

Пандора возмутилась. Зачем он это делает? Хочет вовлечь ее в еще один спор?

— Что там написано? — заинтересовалась Ида.

— Мне надо спуститься вниз на переговоры о заложнике, — коротко объяснила Пандора. — Поможешь переодеться?

— Да, миледи.

Платье из шелка цвета лаванды выглядело ужасно — мятое, все в складках и заломах. Дневное платье из желтого фая освежило Пандору. Этот туалет был не таким роскошным, как лавандовое платье, но зато более легким и удобным, без множества нижних юбок. К счастью, прическа была так прочно уложена и закреплена утром, что ей требовалась лишь минимальная правка.

— Ты могла бы вытащить шпильки с жемчужинами? — спросила Пандора. — Они чересчур роскошны для такого платья.

— Но они очень красиво смотрятся, — запротестовала Ида.

— Мне не нужно выглядеть празднично.

— А если его светлость сделает предложение?

— Не сделает. Я уже ясно дала понять, чтобы он оставил свои притязания.

Ида пришла в ужас.

— Вы… Но… Почему?

Это было, конечно, за гранью: горничной допрашивать хозяйку, — и тем не менее Пандора ответила:

— Потому что тогда мне придется стать чьей-то женой, вместо того чтобы учредить свою собственную компанию настольных игр.

Гребень выпал из ослабевших рук Иды. Глаза у нее были как блюдца, когда Пандора встретилась с ее взглядом в отражении трюмо.

— Вы отказываете наследнику герцога Кингстона, потому что собираетесь работать?

— Я люблю работать, — коротко ответила Пандора.

— Потому что не занимаетесь этим все время! — Грозное выражение не шло круглому лицу Иды. — Из всех глупостей, которые я от вас слышала, эта наиглупейшая… Вы, наверное, головой стукнулись. Отказать лорду Сент-Винсенту… О чем вы вообще думаете? Мужчина — красавец. Молодой, здоровый, в расцвете сил… И ко всему прочему, богат, как королевский монетный двор. Только тупица с куриными мозгами может его отвергнуть!

— Я тебя не слушаю, — объявила Пандора.

— Ну конечно, я же говорю разумные вещи! — Тяжело вздохнув, Ида прикусила губу. — Благослови меня Господь, если я когда-нибудь пойму вас, миледи.

Вспышка гнева ее властной горничной только усугубила настроение Пандоры. Она спустилась вниз, чувствуя себя так, словно в желудке у нее был кирпич. Если бы ей повезло никогда не встретить Габриеля, сейчас не пришлось бы переживать изо всего этого. Если бы она тогда не согласилась помочь Долли и не застряла в скамье… Если бы Долли не обронила свою серьгу… Если бы она не поехала на тот бал… Если бы, если бы…

Подойдя к парадной гостиной, Пандора услышала звуки рояля через закрытую дверь. Это Габриель? Он еще и на рояле играет?

Озадаченная, Пандора приоткрыла одну створку и вошла в комнату.

Парадная гостиная была красивой и просторной комнатой с замысловатым рисунком на паркетном полу, стенами забранными деревянными панелями, верхняя часть которых была выкрашена в белый цвет с кремовым оттенком и с многочисленными окнами, задрапированными светлым, с мягкими складками, полупрозрачным шелком.

Габриель стоял в углу рядом с роялем красного дерева и листал ноты. Его сестра Феба сидела за инструментом.

— Попробуй вот это, — сказал он, протягивая ей несколько страниц, потом обернулся на стук закрывшейся двери и встретился взглядом с Пандорой.

— Что случилось? — Она приблизилась к нему, ступая осторожно, напряженно, словно лошадь, которая готова в любую минуту прянуть в сторону. — Почему вы послали за мной? И почему леди Клэр здесь?

— Я попросил Фебу помочь нам, — весело сказал Габриель, — и она любезно согласилась.

— Мне пришлось согласиться, — поправила его Феба.

Смутившись, Пандора покачала головой.

— Помочь нам в чем?

Габриель подошел к ней, загородив ее спиной от сестры, и сказал, понизив голос:

— Я хочу, чтобы ты станцевала со мной вальс.

Пандора побелела как полотно, потом покраснела от стыда, потом снова побледнела. Она никогда бы не смогла предположить, что Габриель способен на такое издевательство.

— Ты же знаешь, что я не умею вальсировать, — сумела выговорить Пандора. — К чему все это?

— Просто попробуй со мной, — начал уговаривать он. — Я подумал над этим и считаю, что можно танцевать вальс более простым образом.

— Нет, нельзя, — прошипела она. — Ты рассказал сестре, в чем проблема?

— Только то, что тебе не дается кружение. Но причину не назвал.

— О, благодарю вас! Теперь она будет думать, что я неуклюжая.

— Мы с вами в большой, практически пустой комнате, — донесся от рояля голос Фебы. — Нет никакого смысла разговаривать шепотом. Я все равно все слышу.

Пандора развернулась, чтобы уйти, но Габриель схватил ее за руку и произнес:

— Ты сейчас будешь танцевать со мной.

— Да что с тобой? — резко спросила она. — Если ты нарочно пытаешься понравиться мне с помощью самых неприятных, смущающих, разочаровывающих поступков, когда я постоянно нахожусь в нестабильном эмоциональном состоянии, тогда нам надо обязательно станцевать вальс. — Чуть ли не дымясь от злости, она посмотрела на Фебу и воздела руки вверх, словно говоря: «что поделаешь с этим невозможным человеком!»

Та с сочувствием посмотрела на гостью и сказала:

— У нас такие прекрасные родители. Даже не представляю, как из него смогло вырасти вот это.

— Я хочу научить тебя вальсу, который танцевали мои отец и мать, — сказал Габриель. — Он более плавный и грациозный, нежели современный, модный вариант. Тогда было меньше поворотов и больше скользящих шагов, без подпрыгиваний.

— Мне не важно, сколько там было поворотов. Я не смогу сделать даже одного.

Габриель был неумолим. Ей стало совершенно ясно, что он не выпустить ее из гостиной, пока она не уступит.

«99. Мужчины похожи на шоколадные конфеты. Те, у кого самые яркие обертки, наделены гадкими начинками».

— Я не собираюсь на тебя давить, но…

— Но уже это делаешь! — Пандора почувствовала, что ее трясет от гнева, и процедила сквозь стиснутые зубы: — Чего ты хочешь?

Пульс грохотал в ушах, ей почти не было слышно, как он тихо ответил:

— Я хочу, чтобы ты мне доверилась.

К ее ужасу, слезы, которых не было раньше, сейчас грозили хлынуть ручьем. Она несколько раз сглотнула, заставляя их отступить, и замерла, когда почувствовала его ласковую руку на своей талии.

— Почему ты не слышишь меня? — с горечью произнесла Пандора. — Я уже объяснила, что это невозможно, но, очевидно, мне придется это доказать. Ладно. Меня не пугает обрядовое унижение. Я ведь не погибла за три месяца лондонского сезона. Чтобы развлечь тебя, стану оступаться и спотыкаться во время вальса, если это поможет избавиться от тебя.

Она перевела взгляд на Фебу:

— Должна и вам сообщить: мой отец ударил меня по ушам, когда я была маленькой. Сейчас одно ухо у меня практически не слышит, и я теряю равновесие.

К ее облегчению, Феба не стала смотреть на нее с жалостью, а лишь озабоченно сказала:

— Это ужасно!

— Мне просто хотелось, чтобы вы знали, почему обычно мой танец напоминает телодвижения чокнутого осьминога.

Подбадривая бедняжку, Феба коротко улыбнулась ей:

— Вы мне нравитесь, Пандора. Вне зависимости ваших успехов в танцах.

Стыд стал отступать, и Пандора сделала глубокий вдох:

— Спасибо вам.

Потом она нехотя повернулась к Габриелю, по виду которого было понятно: он ничуть ни о чем не жалеет. В уголках его губ таилась одобрительная улыбка, когда он подошел к Пандоре.

— Не улыбайся мне, — одернула его она. — Я на тебя зла.

— Я вижу, — вежливо сказал он. — Мне очень жаль.

— Ты будешь жалеть еще больше, когда меня вырвет на твою сорочку.

— Рискнуть стоит. — Габриель положил правую руку ей на левую лопатку, кончики длинных пальцев коснулись спины партнерши.

Неохотно Пандора встала в позу для вальса, которой ее научили, положив ему левую руку на предплечье.

— Нет, руку положи мне на плечо, — предложил он. Когда Пандора заколебалась, добавил: — Так моя поддержка будет вернее.

Она позволила ему стать к ней совсем близко. Ее правую руку он зажал в своей левой. Когда они оказались лицом к лицу, Пандора не могла не вспомнить, как темнота окружала их, и его руки обнимали ее, и его шепот: «Я не причиню тебе никакого вреда, моя сладкая девочка». Как мог тот человек превратиться в столь бессердечного изверга?

— Мы можем держаться немного дальше друг от друга? — спросила она с несчастным видом, уставившись ему в грудь.

— Не для этой манеры вальсировать. Теперь на счет «раз» я начинаю поворот, делаю шаг вперед, и твоя нога оказывается между моими.

— Но я подставлю тебе подножку.

— Нет, если будешь следить, как я тебя веду. — Он кивнул Фебе, чтобы та начинала, и повел Пандору по первому кругу. — Вместо ровного счета на раз-два-три, третий шаг будет долгим скольжением, вот так.

Пандора неловко попыталась двигаться за ним, но спотыкалась, наступала ему на ноги, рассерженно фыркала.

— Теперь я тебя изувечу.

— Давай попробуем еще раз.

Габриель вальсировал с ней, и это был совершенно другой танец, непохожий на обычный, когда описывают нескончаемые круги. На первый счет они лишь совершили поворот на три четверти, за ним последовала перемена на следующий счет, а потом поворот на три четверти в другом направлении. Этот стиль требовал гладкого скольжения и, без сомнения, был исключительно грациозным, если все выполнять правильно. Но как только они вошли во вращение, Пандора потеряла чувство верха и низа, комната закружилась, и в панике она вцепилась в него.

Габриель остановился и удержал партнершу.

— Ты понял? — задохнувшись, спросила Пандора. — Все плывет, и я начинаю падать.

— Ты не падаешь. Тебе это кажется. — Он крепче прижал к себе ее руку, лежавшую у него на плече. — Чувствуешь, как тут все прочно? Ощущаешь мою ладонь на своей спине и как я обнимаю тебя? Забудь о своем чувстве равновесия, пользуйся моим. Я как скала. И не дам тебе упасть.

— Невозможно игнорировать собственные чувства, пусть даже они ошибочны.

Габриель провел ее еще через несколько туров. Он оставался единственным средоточием устойчивости в мире, который качался и кренился вокруг нее. Несмотря на то что этот вариант вальса был более легким и контролируемым, нежели тот, которому ее учили раньше, внутренний гироскоп не выдерживал даже поворота в три четверти. Уже скоро она начала обливаться холодным потом, к горлу подступила тошнота.

— Мне сейчас сделается плохо, — задыхаясь, предупредила Пандора.

Габриель немедленно остановился и прижал ее к себе. Он был благословенно прочен и стоял замерев, удерживая девушку, пока она пыталась побороть приступ тошноты. Постепенно слабость отступила.

— Постараюсь объяснить тебе проще, — наконец заговорила Пандора, упираясь влажным лбом в его плечо. — Вальс для меня то же самое, что морковь для тебя.

— Если выдержишь еще немного, — заявил Габриель, — я съем целую морковку у тебя на глазах.

Прищурившись, она посмотрела на него:

— А я смогу выбрать для тебя морковь?

У него грудь заходила ходуном от смеха.

— Конечно.

— Одно другого стоит. — Отодвинувшись от него, Пандора опять положила руку ему на плечо и упрямо встала в позицию для вальса.

— Найди неподвижную точку в комнате, — предложил Габриель, — и смотри на нее, пока делаешь поворот.

— Нет, я такое уже пробовала, не помогает.

— Тогда смотри прямо на меня, а окружающее пусть крутится, не фокусируйся на нем. Я буду твоей неподвижной точкой.

И вновь он повел ее по кругу, и Пандоре пришлось с неохотой признать, что когда, сосредоточиваясь на лице Габриеля, переставала обращать внимание на комнату, окна и предметы обстановки, то чувствовала себя вполне сносно. Он проявлял безграничное терпение, уверенно вел ее через вращения, скольжение и перемену шагов, внимательно следил за ее реакциями и движением.

— Не поднимайся так высоко на цыпочках, — посоветовал он в какой-то момент. А когда она опасно покачнулась в конце поворота, сказал: — Когда такое случится, давай я буду удерживать твой баланс.

Проблема заключалась в том, что ей приходилось бороться со своими инстинктами, которые начинали бунтовать и тянуть ее бог знает куда. Так было постоянно. В конце следующего поворота Пандора напряглась и попыталась выровнять себя, когда ей показалось, что ее потянуло вперед.

Кончилось тем, что она споткнулась о ногу Габриеля. Как раз в тот момент, когда пол начал падать на нее, он легко подхватил ее и, сжав в объятиях, тихо проговорил:

— Все в порядке, я тебя держу.

— Вот дерьмо! — в отчаянии выругалась Пандора.

— Ты не доверилась мне.

— Но мне показалось, что я начинаю…

— Ты должна позволить мне делать это за тебя. — Одной рукой Габриель гладил ее по спине. — Я могу прочитать твое тело. Я могу почувствовать заранее, когда ты начнешь терять равновесие, и скажу, что сделать, чтобы компенсировать его. — Его лицо наклонилось к ней, а свободная рука ласково коснулась щеки. — Двигайся со мной, — тихо сказал он. — Ощути сигналы, которые я посылаю тебе. Пусть наши тела общаются сами по себе. Ты сможешь расслабиться и сделать это ради меня?

Эти прикосновения к ее коже… Этот низкий бархатный голос… Казалось, они могли ослабить любое напряжение, скопившееся внутри. Узлы страха и обиды плавились в этих потоках тепла. Когда Пандора и Габриель снова приняли позицию перед танцем, ей показалось, что они начинают общее дело, чтобы достичь единой цели.

Это очень походило на товарищество.

Один вальс, потом другой. Во время танца они обсуждали разные трудности. Может, вот так пройти через поворот легче, чем вот так? Может, длинный шаг лучше, чем короткий? Возможно, Пандоре это показалось, но теперь на вращениях у нее не так сильно кружилась голова и она не теряла чувства ориентировки, как сначала. Казалось, что чем больше она проделывает вращений, тем больше ее тело привыкает к ним.

Ее раздражало всякий раз, когда Габриель отзывался о ней с похвалой: «Хорошая девочка… да, это отлично…» — но еще больше злило, что такие слова заставляли ее краснеть от радости. Она чувствовала что постепенно сдается, сосредоточиваясь на почти незаметном прикосновении его ладоней. Во время танца было несколько полных счастья моментов, когда их шаги совпали идеально. Еще были моменты почти катастрофические, когда она сбивалась с ритма, и тогда Габриель быстро поправлял ее. Он оказался прекрасным танцором, искусно вел партнершу, синхронизировал шаги.

— Расслабься, — приходилось ему напоминать время от времени. — Будь естественной.

Понемногу Пандора успокоилась и перестала напрягаться в ответ на наплывавшую на нее крутившуюся комнату и постоянное, вводившее в заблуждение ощущение, что она вот-вот упадет. Она позволила себе довериться Габриелю. Нельзя сказать, что этот опыт только радовал ее, однако это было интересное ощущение — ничего не контролировать совсем и в то же время прекрасно осознавать свою полную защищенность.

Габриель замедлил шаги, а потом оба остановились. Опустились сцепленные руки. Музыка стихла.

Пандора подняла на него взгляд и увидела смеющиеся глаза.

— Почему мы остановились?

— Танец закончился. Мы только что исполнили с тобой трехминутный вальс без каких-либо ошибок. — Габриель притянул ее к себе. — Теперь тебе придется найти другую причину, чтобы сидеть в углу, — прошептал он над ее здоровым ухом. — Но тапочек я пока тебе не верну.

Пандора застыла на месте, не в силах воспринять сказанное им. Не было слов, даже междометий, чтобы описать ее состояние. Будто тяжелый душный занавес раздвинулся и открыл ей другую сторону мира, открыл перспективу тех мест, о которых она не догадывалась, что они существуют.

Явно озадаченный молчанием Пандоры, Габриель отпустил ее руку и посмотрел на нее глазами цвета ясного зимнего утра, на лоб ему упала рыжеватая прядь.

В этот момент Пандора поняла, что умрет от горя, если он не будет принадлежать ей. Она стала новым человеком рядом с ним, они станут особенными друг для друга, и ничто не свернет ее с выбранного пути. Кэтлин была права: что бы она ни выбрала, это не будет идеалом, все равно чем-то придется пожертвовать.

Она согласна на любые жертвы, лишь бы не потерять этого человека.

Пандора вдруг разрыдалась. Это были не деликатные женские слезки, а бурный взрыв рыданий, когда лицо наливается краской. Самое ужасное, прекрасное, оглушающее чувство, которое ей только было известно, обрушилось на нее, как огромная волна, и захлестнуло.

Габриель с тревогой посмотрел на нее, потом полез в карман за носовым платком.

— Нет-нет… Не думай, что ты… Господи, Пандора, перестань! Что не так? Он начал промокать ей лицо, но она забрала у него платок, высморкалась, плечи ее тряслись. Пока Габриель в растерянности топтался на месте, Феба оставила рояль и подошла к ним.

Заключив Пандору в объятия, Габриель растерянно посмотрел на сестру и пробормотал:

— Не понимаю, что случилось.

Покачав головой, Феба ласково потрепала его по волосам:

— Ничего не случилось, болван. Ты ворвался в ее жизнь как удар молнии. В такой ситуации любой испытает ожог.

Пандора почти не обратила внимания, как Феба вышла из гостиной. Когда поток слез стал иссякать и она смогла поднять глаза, то увидела, что он пристально разглядывает ее.

— Ты плакала, потому что хочешь выйти за меня, — сказал Габриель. — Я прав?

— Нет. — У нее вырвался последний всхлип. — Я плачу, потому что не хочу не выходить за тебя замуж.

Габриель резко выдохнул, наклонился к ней и стал целовать грубо, требовательно, жадно, содрогаясь всем телом.

Прервав поцелуй, Пандора отстранилась, обхватила лицо Габриеля ладонями и горестно посмотрела на него.

— Какая разумная леди захочет выйти замуж за человека с такой внешностью?

Он снова завладел ее губами, пламенно, по-хозяйски. Пандора закрыла глаза, отдаваясь темному, полуобморочному наслаждению.

Наконец Габриель поднял голову и хрипло спросил:

— Что не так с моей внешностью?

— Разве не ясно? Ты слишком красив. Другие женщины будут флиртовать, пытаться привлечь твое внимание и бегать за тобой постоянно.

— Они и так это делают. — Он поцеловал ей щеки, подбородок, шею. — Я их даже не замечаю.

Пандора увернулась:

— Зато я буду замечать и ненавидеть их. И это будет медленной пыткой — смотреть на идеального красавца день за днем. Ты мог бы по крайней мере попытаться растолстеть, или отрастить волосы в ушах, или лишиться переднего зуба. Нет, даже с этими изъянами ты все равно останешься красивым.

— Могу обзавестись залысинами, — предложил он.

Пандора обдумала предложение, убирая густые золотистые волосы, упавшие ему на лоб.

— У тебя в роду были лысые?

— Нет, насколько мне известно, — признался Габриель.

Пандора нахмурилась:

— Тогда не дари мне напрасную надежду. Просто признай: твоя красота вечна, и мне придется мириться с этим.

Габриель крепче сжал объятия, пока она пыталась вырваться.

— Пандора… — шепнул он. — Пандора…

Если бы только она могла избавиться от этого жестоко-чудесного чувства, которое затопило ее. Горячее. Ледяное. Счастливое. Полное страха. Пандора не могла найти смысла в происходящем. А Габриель ласково бормотал ей на ухо прекрасные слова:

— Ты такая красивая… Такая соблазнительная… Я не прошу тебя сдаться мне, предлагаю свою капитуляцию. Я сделаю для тебя все. Только ты, Пандора… Только ты до конца моей жизни. Выходи за меня… Скажи, что согласна.

Его губы прижимались к ее губам, руки гладили тело. Он расставил пальцы, словно хотел обхватить ее всю. Тяжелые мышцы его тела напрягались и расслаблялись, когда он пытался еще крепче прижать ее к себе. Затем, целуя ее шею, он замер, будто только сейчас понял тщетность слов. Габриель стоял молча, слышалось лишь его неровное дыхание. Щекой она прижималась к его волосам, мерцающие пряди пахли солнцем и соленым океаном. Его запах заполнял ее. Его тепло окутывало ее. Он ждал ответа с немилосердным, сокрушительным терпением.

— Хорошо, — буркнула она.

— Ты выйдешь за меня замуж? — Спросил он с величайшей осторожностью, словно пытался убедиться, что все понял правильно.

— Да, — с трудом выдавила она.

Краска бросилась ему в лицо, даже загар не смог скрыть этого. Улыбка озарила лицо, такая яркая, что чуть не ослепила ее.

— Леди Пандора Рейвенел… Я сделаю вас такой счастливой, что вы не станете беспокоиться о ваших потерянных деньгах, об утраченной свободе и о несправедливости закона.

Пандора застонала:

— Даже не шути на эту тему. У меня есть условия. Тысячи условий.

— Ответ на каждое — «да».

— Начиная с… Я хочу отдельную спальню.

— За исключением одного этого.

— Я привыкла к уединению. Очень привыкла. Мне нужна комната в доме, которая будет только моей.

— Можешь забрать себе множество комнат в доме. У нас будет большой дом. Но спать мы будем в одной постели.

Пандора решила отложить спор о постели на потом.

— Еще одна важная вещь: я не хочу давать обещание, что буду подчиняться тебе, потому что не способна на такое. Это обещание нужно убрать из брачной клятвы.

— Согласен, — с готовностью ответил он.

От удивления Пандора широко раскрыла глаза:

— Правда?

— Ты должна заменить его на другое обещание. — Габриель нагнулся к ней и кончиком носа потерся о ее нос.

Ей было трудно думать, когда его рот был так близко от нее.

— Быть ласковой? — предложила она, практически бездыханная.

Он издал довольный смешок.

— Ну, если хочешь. — Когда Габриель снова попытался поцеловать ее, она отстранилась.

— Подожди, есть еще одно условие. По поводу твоей любовницы. — Пандора почувствовала, как он застыл на месте, взглядом ощупывая ее. — Мне не хотелось бы… Нет, не так. Я не смогу… — Она замолчала, подбирая слова, потом все-таки выговорила: — Я не желаю делить тебя ни с кем.

Сияние его глаз было похоже на всполохи пламени.

— Я же сказал: только ты, — напомнил он. — Именно это я имел в виду. — Длинные ресницы прикрыли глаза, рот прижался к ее губам.

Еще долго после этого между ними не было никаких споров.

Остаток того дня прошел для Пандоры как в тумане, будто накрытый флером. Во-первых, они сразу отправились поделиться радостной новостью к родным невесты, которые встретили их с восторгом. Пока Кэтлин и Кассандра по очереди обнимали и забрасывали вопросами Габриеля, Девон отвел Пандору в сторону.

— Ты действительно этого хочешь? — тихо спросил он, пристально глядя на нее синими глазами с радужками, обведенными черной линией, такими же, как и у нее.

— Да, — сказала она, не переставая удивляться себе. — Хочу.

— Сент-Винсент приходил ко мне сегодня поговорить о письме, которое получил от стряпчего. Он сказал, что после свадьбы сделает все возможное, чтобы ты продолжила заниматься бизнесом, и не станет вмешиваться в твои дела. Ему известно, как это много значит для тебя. — Девон замолчал, бросив взгляд на Габриеля, который беседовал с Кэтлин и Кассандрой, а потом добавил: — Шоллоны воспитаны на традиции, в соответствии с которой слово джентльмена нерушимо. Они до сих пор уважают договоренности с арендаторами, которые век назад заключили простым рукопожатием.

— Тогда считай, что мы можем положиться на их обещание.

— Да. Но я еще сказал ему, что если он нарушит уговор, то я переломаю ему ноги.

Пандора улыбнулась и опустила голову на грудь Девону.

— …мы хотим, чтобы это произошло как можно скорее, — услышала она обрывок разговора Габриеля с Кэтлин.

— Но для этого столько всего надо подготовить: приданое, саму церемонию, свадебный прием, свадебный завтрак, медовый месяц и, конечно, такие вещи, как цветы, платья для подружек невесты…

— Я помогу, — вызвалась Кассандра.

— Ничего из этого мне не надо, — заволновалась Пандора, поворачиваясь к ним. — Мне правда это ни к чему. Я еще должна подготовить запросы на два патента, встретиться с полиграфистами, снять помещение для производств и… Я не могу позволить, чтобы свадьба мешала более важным вещам, о которых мне нужно позаботиться.

Габриель собирался уже напомнить, что свадьба так же важна для нее, как и игровой бизнес.

— Я тогда лучше сбегу из-под венца, чтобы сразу приступить к работе, — продолжала Пандора. — Медовый месяц — это просто трата времени и денег.

Ей было прекрасно известно, что медовый месяц превратился в традицию у новобрачных из высших и средних классов. Но ее пугало то, что она войдет в новую жизнь, отложив свои планы и мечты. Ее не радовала перспектива уехать куда-то, думая о том, что дома ждут насущные дела.

— Пандора, дорогая… — начала Кэтлин.

— Мы обсудим это позже, — сказал Габриель в своей обычной расслабленной манере и ободряюще улыбнулся Пандоре.

Повернувшись к Девону, она пробормотала:

— Ты это видел? Он уже манипулирует мной. И у него это прекрасно получается.

— Я очень хорошо знаю это ощущение, — заверил ее Девон, сверкнув глазами на Кэтлин.

Вечером, перед тем как спуститься к ужину, Шоллоны и Рейвенелы собрались в семейной гостиной.

Подали шампанское, и компания подняла бокалы, поздравляя помолвленных и отмечая объединение двух семей. Родные Габриеля с теплотой и готовностью восприняли новость, что почти потрясло Пандору.

Легко коснувшись ее плеча, герцог улыбнулся и наклонился к ней, чтобы поцеловать в лоб.

— Вы такое желанное дополнение к нашей семье, Пандора! Имейте в виду, что с этого момента мы с герцогиней будем относиться к вам как к одной из наших дочерей и, соответственно, станем баловать.

— Я совсем не избалованный, — запротестовал Иво, который стоял рядом. — Мама называет меня драгоценным.

— У мамы все драгоценные, — сухо заметила Феба, подходя вместе с Серафиной.

— Мы прямо сейчас напишем Рафаэлю, — воскликнула Серафина, — чтобы он успел вернуться из Америки как раз к свадьбе. Мне не хочется, чтобы он пропустил ее.

— Насчет этого я бы не беспокоилась, — сказала Феба. — Подготовка к такому событию займет несколько месяцев.

Пандора впала в молчаливое беспокойство, пока они продолжали болтать. Все казалось нереальным. Меньше чем за неделю ее жизнь полностью изменилась. В голове теснились мысли, поэтому ей требовалось уединиться в каком-нибудь тихом местечке, чтобы привести их в порядок. Она напряглась, почувствовав, как кто-то мягко обнял ее за плечи.

Это была герцогиня. Ее голубые глаза лучились добротой, сквозь которую сквозила озабоченность, словно она прекрасно понимала, насколько это пугающе — принять самое важное решение в жизни, основываясь на знакомстве, продлившемся всего несколько дней. Но вряд ли эта женщина могла понять, каково это — оказаться перед перспективой выйти замуж фактически за незнакомого человека.

Не говоря ни слова, герцогиня через одну из дверей вывела Пандору на балкон. Хотя они провели какое-то время вместе в компании других, у них не было возможности поговорить наедине. Практически постоянно герцогиня была занята — ее внимание требовалось всем, начиная с внуков, кончая самим герцогом. На свой тихий лад она являлась центром, вокруг которого вращалось все поместье.

На балконе было прохладно и темно, от ветра Пандора начала дрожать. Она надеялась, что герцогиня вывела ее сюда не для того, чтобы выразить ей неодобрение. Что-то вроде: «Вам еще нужно многому научиться», — или: «Я бы не выбрала вас для Габриеля, но, судя по всему, нам придется смириться».

Когда они остановились у перил и посмотрели в сторону темнеющего океана, герцогиня сняла с себя шаль и накрыла плечи им обеим. Пандора застыла от изумления. Кашемировая шаль была легкой и теплой, пахла сиреневой водой и тальком. Онемевшая Пандора стояла рядом с герцогиней. Обе вслушивались в трескучее пение козодоя и мелодичные трели соловьев.

— Когда Габриелю было столько, сколько сейчас Иво, — почти мечтательно заговорила герцогиня, глядя в лиловое небо, — он нашел двух лисят, оставшихся без матери, в лесу, рядом с загородным домом, который мы снимали в Гэмпшире. Он вам рассказывал об этом?

Удивленно раскрыв глаза, Пандора покачала головой.

Улыбка тронула полные губы герцогини.

— Это были две девочки с большими ушами и глазами, как черные блестящие пуговки. Они пищали, словно маленькие птички. Их мать погибла в капкане браконьера, поэтому Габриель завернул б-бедняжек в куртку и принес домой. Они были слишком маленькие и не смогли бы выжить самостоятельно. Естественно, он стал упрашивать нас позволить оставить их. Отец разрешил ему попытаться выкормить детенышей под надзором егеря, чтобы, когда они подрастут, выпустить в л-лес. Габриель неделями кормил лисят с ложечки смесью из мясного фарша и молока. Потом в небольшом загоне начал учить их выслеживать и хватать добычу.

— Как? — Пандора была словно загипнотизирована.

Герцогиня посмотрела на нее с неожиданно озорной улыбкой:

— Он через весь загон таскал на веревочке дохлую мышь.

— Какой ужас! — Пандора залилась смехом.

— Ужас, — хмыкнув, согласилась герцогиня. — Габриель делал вид, что ему все равно, конечно, но это было противное занятие. Тем не менее лисята освоили науку. — Она помолчала, а потом продолжила более задумчиво: — Мне кажется, что для Габриеля самым трудным было, выращивая зверят, сохранять дистанцию вне зависимости от того, насколько он любил их. Никаких н-нежностей, никакого сюсюканья, он даже не дал им имен. Нельзя было, чтобы они лишились страха перед человеком, иначе им было не выжить. Егерь предупредил его, что пусть лучше он собственноручно убьет лисят, чем приручит. Габриель испытывал мучения, ему очень хотелось взять их на руки.

— Бедный мальчик.

— Да. Но когда сын наконец выпустил их, они смогли жить на свободе и самостоятельно охотиться. Это был для него хороший урок.

— В чем был смысл урока? — серьезно спросила Пандора. — Не любить тех, кого он может лишиться? Герцогиня покачала головой, посмотрев на нее с теплотой и участием:

— Нет, Пандора. Он научился любить и при этом не менять под себя: позволить быть такими, какими им назначено природой.

Глава 15

— Мне надо было проводить медовый месяц на суше, — простонала Пандора, свесившись через перила колесного пароходика.

Стянув перчатки, Габриель сунул их в карман плаща и мягко помассировал ей затылок.

— Вдыхай через нос, а выдыхай через рот.

Они поженились этим утром, всего лишь через две недели после сделанного им предложения. Сейчас они пересекали Солент, узкий пролив между Англией и островом Уайт. Путешествие длиной в три мили заняло не больше двадцати пяти минут от Портсмута до небольшого прибрежного городка Райд. К сожалению, Пандора была подвержена морской болезни.

— Мы уже почти на месте, — тихо сообщил Габриель. — Подними голову и увидишь пристань.

Пандора рискнула взглянуть в сторону приближавшегося Райда с его длинной линией белых домов и изящными шпилями, торчавшими на поросшем лесом берегу и внутри бухты. Снова уронив голову, она сказала:

— Лучше бы нам было остаться в Эверсби.

— И провести первую брачную ночь в твоей детской кроватке? — с сомнением поинтересовался Габриель.

— Тебе же понравилась моя комната.

— Твоя спальня действительно очаровательна, любовь моя, но она не предназначена для того, что я задумал. — Габриель коротко улыбнулся при воспоминании о ее спальне с причудливыми вышивками, забранными в рамки, с любимой восковой куклой в спутанном парике и без одного глаза, с полкой потрепанных романов. — Кроме того, кровать мне мала. У меня ноги будут свисать.

— Полагаю, что в твоем доме кровать огромных размеров?

Он поиграл с черными локонами у нее на затылке.

— В нашем доме, мадам, — промурлыкал он, — имеется громадная кровать.

Пандора пока еще не посетила его дом в королевском районе Кенсингтон. Не только потому, что такой визит противоречил правилам приличий, даже в присутствии сопровождающей дамы, но также и потому, что на это не было времени из-за лихорадочной подготовки к свадьбе.

Ему потребовалось почти две недели на то, чтобы найти способ вычеркнуть слово «повиноваться» из брачной клятвы. Лорд-епископ Лондона проинформировал Габриеля, что, если невеста не поклянется в покорности своему будущему мужу во время свадебной церемонии, брак может быть признан церковным судом как незаконный. Тогда Габриель отправился к архиепископу Кентерберийскому, который неохотно согласился дать специальное и в высшей степени исключительное разрешение на брак после выполнения особых условий. Одним из пунктов было «частное пожертвование», что равнялось обычному подкупу.

— Такое разрешение сделает наш брак законным и действительным, — объяснил он Пандоре, — как только мы позволим священнику «довести до твоего сведения» мысль, что жена должна подчиняться мужу.

Пандора нахмурилась:

— Что это значит?

— Это значит, что ты будешь стоять там, а священник станет объяснять, почему ты должна быть покорной своему мужу. Если не станешь возражать, это будет засчитано как согласие с ним.

— Но мне не придется обещать повиноваться?

— Нет.

Она улыбнулась ему, одновременно и радуясь, и раскаиваясь.

— Спасибо! Очень жалко, что из-за меня тебе пришлось пройти через все это.

Обхватив невесту руками, Габриель насмешливо улыбнулся:

— Что бы я делал с кроткой и послушной Пандорой? В этом не было бы никакого азарта.

Они миновали традиционный период ухаживаний, да и свадьба не обещала стать классической. Но какой бы привлекательной ни казалась идея тайного бегства, Габриель отверг ее сразу. Столкнувшейся с абсолютно новыми вещами и полной неопределенностью Пандоре на свадьбе требовалось присутствие людей, которые ее любили, и привычное окружение. Поэтому, когда Девон и Кэтлин предложили для обряда венчания часовню в их поместье, Габриель немедленно согласился.

В том, чтобы устроить свадебную церемонию в Гэмпшире, имелся свой смысл, как и в том, чтобы провести медовый месяц на острове Уайт, недалеко от южного побережья. Часто упоминаемый как «сад Англии», этот островок преуспевал благодаря наличию здесь парков, перелесков, небольших прибрежных деревушек, разных постоялых дворов и роскошных отелей.

Когда пароход подошел ближе к острову, открывшиеся красоты оставили равнодушной нетерпеливую новобрачную.

— Мне не нужен медовый месяц. — Пандора хмуро разглядывала живописный городок, ступенями поднимавшийся вверх от берега. — Моя настольная игра должна быть завезена в магазин вовремя, к рождественским праздникам.

— У любого в нашей ситуации после свадьбы есть целый месяц для отдыха, — заметил Габриель. — Я же попросил всего неделю.

— Но здесь нечего делать.

— Я буду тебя постоянно развлекать, — сухо сказал он, став у нее за спиной и взявшись руками за перила. — Эти несколько дней помогут нам без особых сложностей вступить в новую жизнь. Брак принесет с собой значительные перемены, в особенности для тебя. — Он прижался губами к ее уху. — Тебе предстоит жить в незнакомом доме, с незнакомым человеком… который будет делать очень незнакомые вещи с твоим телом.

— А ты где будешь? — спросила Пандора и чуть не взвизгнула, когда он прикусил ей мочку уха.

— Если в течение этого времени ты передумаешь, мы вернемся в Лондон. Погрузимся здесь на пароход до портстмутской гавани, потом пересядем на поезд до вокзала Ватерлоо и будем у нашей парадной двери не более чем через три часа.

Такое заявление, судя по всему, успокоило ее. Пока пароход продвигался дальше, Пандора сняла перчатку, чтобы полюбоваться обручальным кольцом, хотя уже посмотрела на него в этот день дюжину раз. Из коллекции фамильных драгоценностей Шоллонов Габриель выбрал сапфир и отдал его обрамить в золото и бриллианты. Цейлонский сапфир, который обработали и отполировали в виде круглого купола, был очень редким камнем — испускал двенадцать лучей, словно звезда, а не шесть, как обычно бывает. К удовольствию мужа, Пандора бурно обрадовалась подарку и пришла в восторг от того, что звезда, казалось, находилась в постоянном движении. Этот эффект, именуемый астеризмом — звездчатостью, особенно был заметен в солнечных лучах.

— Как возникает эта звездочка? — спросила Пандора, наклоняя руку то в одну сторону, то в другую.

— Это следствие крохотных изъянов, — пояснил Габриель, — они и создают такую красоту. Повернувшись к нему, она устроилась у него на груди.

Их свадьба превратилась в трехдневное приключение с участием Шоллонов, Рейвенелов и ограниченного числа близких друзей, включая лорда и леди Бервик. Габриель пожалел, что его младший брат Рафаэль, который находился в деловой поездке по Америке, не успевал вернуться к церемонии. Однако Рафаэль прислал телеграмму, в которой пообещал, что они вместе отметят это событие позже, после его возвращения весной.

Когда Пандора стала показывать Габриелю поместье, он начал понимать, насколько уединенно они с сестрой прожили большую часть жизни. Эверсби само по себе было целым миром. Беспорядочно выстроенное имение времен короля Якова располагалось между старыми лесами и труднодоступными зелеными горами и практически не перестраивалось в течение двух веков. Унаследовав графство, Девон тут же занялся первоочередными ремонтными работами в главном доме, но для того, чтобы обновить все, требовалось еще много времени. Всего два года назад сюда провели водопровод и канализацию. До этого использовали ночные горшки и уличные отхожие места. Пандора, которая вела Габриеля по усадьбе, сказала с мрачным юмором:

— Меня вот только-только приучили к удобствам.

Событие дало возможность Габриелю познакомиться еще с двумя Рейвенелами: с младшим братом Девона Уэстом и старшей сестрой Пандоры леди Хелен. Габриелю сразу понравился Уэст — обаятельный повеса, остроумный и учтивый. Как управляющий хозяйством в поместье и ведущий дела с арендаторами, он быстро вник во все их нужды и заботы.

Леди Хелен, которая приехала сюда вместе с мужем, мистером Ризом Уинтерборном, была более сдержанной особой, нежели близняшки. В отличие от неопытной Пандоры, которая лучилась энергией, и от Кассандры с ее искрящимся очарованием, она обладала прелестью сдержанной серьезности. Платиновая блондинка, тонкая и грациозная, Хелен казалась такой же бесплотной, как фигуры с полотен француза Вильяма Адольфа Бугро.

Лишь немногие могли представить, что эти двое составляют пару: такое изящное создание, как Хелен, и такой мужчина, как Риз Уинтерборн — крупный, черноволосый валлиец, чей отец был бакалейщиком. Теперь владелец крупнейшего универсального магазина в Англии, Уинтерборн обладал значительной финансовой силой и был известен неистовым и решительным нравом. После женитьбы, однако, Уинтерборн стал казаться более снисходительным и добродушным, легко улыбался, чего Габриель не замечал за ним прежде.

Они встречались несколько раз за последние четыре года на собраниях правления компании, производящей гидравлическое оборудование. Уинтерборн показал себя прагматичным и порядочным человеком с отменной интуицией и проницательностью в деловых вопросах. Уинтерборн привлекал Габриеля отсутствием лоска и манерности, но вращались они в совершенно разных кругах и никогда не встречались вне деловой обстановки.

И вот теперь, судя по всему, Габриелю и Уинтерборну придется видеться чаще. Не только потому, что оба вошли в семью, чьи члены были тесно связаны друг с другом, но еще и потому, что Уинтерборн стал наставником Пандоры. Последний год он поддерживал свояченицу, давал советы по части ее игровой компании и взял на себя обязательство продавать игру в своем магазине. Пандора не делала секрета из того, что обожает этого человека и благодарна ему. На самом деле она буквально заглядывала зятю в рот и сияла всякий раз, когда он проявлял к ней внимание.

Увидев, как им уютно друг с другом, Габриелю пришлось побороть в себе неожиданный приступ ревности. Его это потрясло. Он никогда не был ревнивцем или собственником по отношению к кому-либо, считая себя выше таких мелких эмоций, но когда дело касалось Пандоры, в нем просыпались самые примитивные инстинкты. Всю ее он хотел только для себя — каждое слово или взгляд, каждое прикосновение ее руки, каждую искру света в ее волосах и каждое дыхание, слетавшее с ее губ. Он ревновал жену даже к воздуху, который касался ее кожи.

А Пандора была решительно настроена на то, чтобы остаться независимой, как маленькое суверенное государство, которое боится быть завоеванным и покоренным сильным соседом. Каждый день она добавляла все больше условий в свой список, определяющий границы между супругами, как бы воздвигая неприступную стену.

Как-то Габриель заговорил об этом наедине с Фебой, она, скептически посмотрев на брата, сказала:

— У нас в мясной кладовой лежат кое-какие продукты, которые по времени старше, чем твои отношения с Пандорой. Ты не можешь ожидать беззаветной любви и преданности от девушки, с которой познакомился меньше двух недель назад.

Пандора подняла лицо навстречу ветру, и Габриель очнулся от воспоминаний. Ему стало интересно, что происходит сейчас в ее без устали работавшей голове. Габриель, убрав с ее щеки выбившийся из-под шляпки локон, спросил:

— О чем думаешь? О свадьбе? Или о твоей семье?

— О ромбе, — рассеянно ответила Пандора.

Габриель вскинул брови:

— Ты имеешь в виду параллелограмм с равными противоположными непрямыми углами?

— Да. Кузен Уэст сказал, что остров Райд по форме напоминает ромб. — Дотронувшись рукой в перчатке своих губ, она заметила: — Острова тоже могут быть в форме ромба. Ромбовидные.

Габриель покрутил крохотный шелковый цветок у нее на шляпке.

— Ромбофобия, — сказал он, вступая в игру. — Боязнь ромбов.

Чем заслужил непринужденную улыбку. Ее синие глаза засветились озорством.

— Ромбокульт. Поклонение ромбу.

Погладив ее по щеке, Габриель тихо проговорил:

— Мне нравится поклоняться тебе.

Судя по всему, Пандора не услышала его: ее ум был поглощен игрой в слова. Улыбнувшись, муж заключил ее в объятия. Пароход подошел к причалу.

Сойдя на берег, они отправились на остановку конки, которая должна была отвезти их на променад в миле отсюда. А тем временем его камердинер Оукс командовал носильщиками, которые выносили хозяйский багаж с парохода.

От променада до «Эмпайра» было пять минут езды на экипаже. Это был процветающий отель с видом на море, оснащенный всеми современными удобствами, например гидравлическими лифтами, которые доставляли вещи на любой этаж, в номерах имелись собственные ванные комнаты.

Пандора, которая раньше никогда не жила в таких отелях, как завороженная разглядывала пышную обстановку, отмечая каждую деталь интерьера, выдержанного в бело-голубых тонах: мраморные колонны, вручную расписанные обои, итальянскую штукатурку. Метрдотель не мог не заметить интереса Пандоры и тут же предложил паре молодоженов показать вверенное ему пространство.

— Спасибо большое, но… — начал Габриель.

— Нам очень понравится экскурсия, — воскликнула Пандора, чуть не подпрыгнув, потом опомнилась и застыла на месте в запоздалой попытке продемонстрировать собственное достоинство.

Габриель спрятал улыбку.

Воодушевленный ее энтузиазмом, метрдотель предложил ей руку и повел по отелю. Габриель следовал за ними. Сначала они посетили картинную галерею, где их гид с гордостью указал на прекрасные портреты членов семьи владельца отеля и на пейзажи Тёрнера. Здесь также висели изображения детей и собак известного голландского мастера Яна Стена.

Затем они отправились во французский ресторан при отеле, где Пандора была приятно удивлена тем, что в главном зале предусматривалось общее пребывание мужчин и женщин. Метрдотель заверил Пандору, что мужчины и женщины обедают вместе во всех первоклассных ресторанах отеля и что такая практика уже повсеместно распространена в Париже. Словно выдавая величайший секрет, он украдкой указал на столик, который занимал индийский принц со своей женой, а потом на другой, за которым восседал американский финансист с супругой и дочерью.

Экскурсия продолжилась в широкой галерее, которая опоясывала внутренний дворик с цветником. Сверху дворик перекрывала стеклянная крыша на железных конструкциях. Когда метрдотель начал распространяться об удобствах, предоставляемых в отеле: вода подается из собственной артезианской скважины; вечерний чай ежедневно накрывают в цветнике на открытом воздухе; бальный зал отделан панелями из красного веронского мрамора, а освещается хрустальными люстрами в стиле Людовика XIV, — терпение Габриеля иссякло.

— Благодарю вас за экскурсию, — наконец, прервал он гида, когда они вышли к главной лестнице с балюстрадой, отделанной бронзой, доставленной из Брюсселя, и украшенной изображением сцен двенадцати подвигов Геракла. Можно было не сомневаться: метрдотель опишет все подвиги с мучительными подробностями. — Очень обязаны вам. Однако боюсь, что мы с леди Сент-Винсент отняли у вас слишком много времени. Сейчас мы, пожалуй, отправимся к себе.

— Но, милорд, я еще не поведал вам историю о том, как Геракл одолел Лернейскую гидру. — Метрдотель показал на картину и, будто не слышал отказа Габриеля, увлеченно продолжил: — Геракл и кони Диомеда…

Не обращая внимания на Пандору, которая не могла оторвать глаз от балюстрады, Габриель еще раз поблагодарил метрдотеля и потянул ее за собой вверх по лестнице.

— Но он рассказал бы нам еще дюжину историй, — шепотом запротестовала она.

— В том-то и дело… — Габриель не останавливался, пока они не достигли дверей их номера, где его камердинер и горничная уже распаковали вещи. Ида изъявила готовность помочь Пандоре переодеться, но Габриель решил отпустить горничную. — Я сам позабочусь о леди Сент-Винсент. Вы с Оуксом пока не потребуетесь.

Хотя в прозвучавших словах не было и намека на нечто интимное ни в содержании, ни в способе выражения, Ида залилась краской, а потом сделала быстрый книксен. Помедлив только для того, чтобы обменяться короткими фразами с Пандорой, она вышла из номера. Вслед за ней отправился камердинер.

— Что она тебе сказала? — спросил Габриель, глядя, как Пандора принялась обследовать номер, который состоял из гостиных, подсобных комнат, спален, ванных комнат и отдельной веранды с видом на океан.

— Напомнила мне, что лучше повесить платье на спинку стула, а не бросать на пол. А еще была недовольна тем, что я положила шляпку на сиденье стула, потому что кто-нибудь усядется на нее.

Габриель нахмурился.

— Она держится с тобой слишком фамильярно. Я уже подумываю уволить ее.

— Ида — Чингисхан в платье горничной, — признала Пандора. — Но она помнит все, о чем я постоянно забываю, и находит пропавшие вещи. — Ее голос зазвучал гулко, когда она вошла в ванную, выложенную мраморной плиткой. — Кроме того, она говорила мне, что я буду настоящей дурой, если не выйду за тебя.

— Тогда мы оставим ее, — решительно заявил Габриель. Войдя в ванную комнату, он увидел, что Пандора склонилась над большой фарфоровой ванной и внимательно разглядывает краны.

— Почему здесь установлен дополнительный кран, бронзовый? — спросила она.

— Этот для морской воды.

— Правда? Значит, я могу принять морскую ванну прямо здесь?

— Именно. — Габриель усмехнулся, увидев удивленное выражение ее лица. — Теперь мы не будем так сильно сердиться по поводу медового месяца?

Пандора застенчиво улыбнулась.

— Пожалуй, да, — признала она. И в следующий момент порывисто бросилась к нему, обвила руками шею.

Почувствовав, как она дрожит всем телом, Габриель крепко прижал ее к себе, веселья у него поубавилось.

— Почему ты дрожишь, милая?

Пандора спрятала лицо у него на груди.

— Я в ужасе от предстоящей ночи.

Ну конечно! Она невеста, и это ее первая брачная ночь. Ее ожидала постель с едва знакомым мужчиной, а еще боль и стыд. Волна нежности нахлынула на него, но одновременно он почувствовал тяжесть разочарования в груди. Скорее всего, сегодня ночью не будет никакой консуммации брака, никакого вступления в брачные отношения. Ему надо проявить терпение. Надо уступить и довольствоваться лишь предварительными ласками, на которые она согласится, а потом, может, через день или два…

— Я предпочла бы сделать это прямо сейчас, — объявила она. — Тогда я перестану переживать. Габриель был настолько поражен, что не нашелся с ответом.

— А то нервничаю, как рождественская гусыня, — продолжила Пандора. — Я буду не в силах поужинать, не смогу читать или что-нибудь делать, пока не покончу с этим. Даже если это превратится в настоящую муку, лучше все сделать сразу, чем сидеть в ожидании.

Сердце у него подскочило от облегчения и желания, и он тихо выдохнул:

— Любимая, это не превратится в муку. Я обещаю, тебе понравится. — Помолчал и добавил с кривой усмешкой: — По большей части. — Нагнувшись к ней, коснулся губами ее шеи и почувствовал, как она сглотнула. — Тебе ведь понравилось наше полуночное рандеву, верно? — тихо спросил он.

Еще раз сглотнув, Пандора кивнула. Габриель физически ощущал, как она пытается расслабиться, довериться ему.

Найдя ее губы, заставил приоткрыть их легчайшими прикосновениями языка. Поначалу ее ответ был нерешительным, потом Пандора расслабилась и прильнула к нему, и он ощутил, как ее внимание сосредоточилось на нем, как вся ее жизненная энергия перетекает в него. Волосы на затылке встали дыбом от возбуждения, жар затанцевал и охватил каждую часть его тела. С величайшим трудом он оторвался от нее, прекратив поцелуй, обхватил ее лицо ладонями и увидел, как длинные черные ресницы поднялись и она посмотрела на него своими сине-черными глазами.

— Что, если я закажу немного шампанского? — предложил Габриель. — Тебе это поможет расслабиться. — Подушечками больших пальцев он погладил ей щеки. — А потом я преподнесу тебе подарок.

Ее черные вразлет брови сошлись на переносице.

— В буквальном смысле подарок?

Габриель ответил с недоуменной улыбкой:

— Да. А разве может быть по-другому?

— Я думала, что «преподнести подарок» — это метафора. — Ее взгляд метнулся в сторону спальни. — Для обозначения того самого.

Его охватил смех.

— Я бы не осмелился польстить себе настолько экстравагантно. Ты уж потом оценишь, являются ли подарком мои ласки. — Продолжая смеяться, Габриель наклонился к ней, чтобы поцеловать.

Он обожал ее. Таких, как она, еще не видел свет. И она принадлежала ему, целиком… Хотя он понимал, что такое нельзя произносить вслух.

Любую неловкость, которую Пандора могла ощутить, когда ее раздевал мужчина, затмило продолжавшееся веселье Габриеля. Он прыскал от смеха и все никак не мог остановиться, пока она не потребовала ответа:

— Ты смеешься над своей метафорой?

— Это не было метафорой.

Хотя Пандоре очень хотелось заметить ему, что большинство новобрачных не придут в восторг от того, что их мужья смеются, как гиены, снимая с них одежду, тем не менее она была твердо уверена: любое сказанное ею слово только добавит ему веселости. После того как Габриель расстегнул крючки на корсете, она осталась в одной нижней сорочке и панталонах, потом бросилась к кровати и скользнула под одеяло.

— Габриель? — позвала она, подтянув одеяло к подбородку. — Вместо шампанского… можно мне бокал портвейна? Или он предназначен только для джентльменов?

Муж подошел к кровати и, наклонившись, поцеловал ее.

— Если ты предпочитаешь портвейн, любимая, будет тебе портвейн.

Когда он отошел позвонить слуге, Пандора под одеялом сняла нижнее белье и, спрятав его под матрац, подложила под спину еще пару подушек.

Через несколько минут Габриель вернулся, присел на край кровати и, взяв за руку, положил на ладонь прямоугольную, обтянутую кожей коробочку.

— Драгоценности? — Пандоре вдруг почему-то стало стыдно. — Не стоило.

— Это обычай. Жених преподносит невесте подарок в день свадьбы.

Пандора отстегнула крохотную золотую застежку и открыла коробочку: внутри на красном бархате лежала двойная нитка жемчуга. Широко раскрыв глаза от удивления, она приподняла одну нить и осторожно пропустила между пальцами блестящие жемчужины.

— Даже не представляла, что у меня будет такая роскошь. Спасибо!

— Тебе нравится, милая?

— О, очень! — начала Пандора и остановилась, увидев золотой замочек, украшенный бриллиантами. Замок состоял из двух частей в виде листочков, входивших один в другой.

— Спирали аканта, — сказала она, слегка усмехнувшись. — Как на скамье в садовой беседке.

— Я обожаю спирали аканта. — Он с нежностью посмотрел на нее, пока она примеряла ожерелье. Двойная нить была такой длинной, что не было нужды расстегивать замок, чтобы надеть ее через голову. — Они задержали тебя, чтобы я успел тебя поймать. Они помогли мне поймать мою птичку.

Пандора улыбнулась, наслаждаясь прохладной, чувственной тяжестью жемчуга, который соскользнул ей на грудь.

— Думаю, что поймали вас, милорд.

Кончиками пальцев Габриель дотронулся до ее обнаженного плеча, а потом по ожерелью спустился к груди.

— Я ваш пленник на всю жизнь, миледи.

Пандора потянулась, чтобы поцеловать его. Его рот, теплый и решительный, идеально подходил к ее губам. Она закрыла глаза, и все в мире перестало существовать, кроме мучительного прикосновения его губ, кроме шелковистого касания его языка. Голова слегка закружилась от проникающей сладости поцелуя, легкие расширились, как после глотка тумана. Она не заметила, что простыня с одеялом спустились до талии, пока не ощутила его руку у себя на груди. Он покатал жемчужины по чувствительному соску, туда-сюда. Ее охватила дрожь, удары сердца становились все сильнее, и она ощутила их на своих щеках, возле горла, в груди и на запястьях.

Габриель целовал ее медленно, язык проникал в нее все глубже. Она застонала от удовольствия. Потом попыталась целиком освободиться от одеяла, забыв обо всем, кроме желания быть ближе к Габриелю. В следующий момент он уложил Пандору на спину, его полностью одетое тело накрыло собой ее обнаженное. Ощущение от тяжести мужского тела подстегивало и возбуждало, его налитая силой плоть пульсировала, то прижимаясь к ее животу, то оказываясь между бедрами. В нетерпении приподнявшись всем телом ему навстречу, она почувствовала, как ее охватывает ликование.

Габриель дышал тяжело, словно испытывал мучения. Его поцелуи были требовательными, долгими, жаркими. Он что-то говорил своим низким голосом, поглаживая ее.

— У тебя такое роскошное тело… Такое крепкое и нежное… А какой изгиб здесь!.. И здесь!.. Господи, как я тебя хочу!.. Я хочу, чтобы у меня было несколько рук, чтобы гладить тебя всю.

Если бы она могла дышать, то сказала бы ему, что он опасен и с двумя руками.

Ей захотелось коснуться его кожи, и она начала срывать с него одежду. Он стал помогать, хотя сам процесс проходил не без трудностей, потому что ему не хотелось прерывать поцелуй больше чем на пару секунд. С постели полетела одна деталь одежды, потом другая, пока он не остался полностью обнаженным, порозовевший, с золотистой кожей. Торс был гладким за исключением покрытой волосами груди и паха.

Рискнув окинуть его взглядом полностью, Пандора почувствовала, как у нее будто клещами стиснуло желудок. Она уткнулась лицом в его плечо. Однажды, во время прогулки с Кассандрой по поместью, они увидели пару маленьких мальчишек, купавшихся в реке на мелководье, их мать, жена арендатора, следила за ними с берега. Мальчишки были голые и еще безволосые, а их интимные части тела настолько малы, что почти незаметны.

А вот эту часть тела можно было бы увидеть и за сотню ярдов.

Габриель взял ее за подбородок и, поймав ее взгляд, хрипло произнес:.

— Не бойся.

— Я не боюсь, — быстро ответила она. Возможно, излишне быстро. — Я просто удивилась немного, потому что… э… он не такой, как у мальчиков.

Габриель быстро заморгал, а потом веселые морщинки появились в уголках его глаз.

— Да, не такой, — согласился он. — И слава богу!

Глубоко вздохнув, Пандора попыталась успокоиться. Он был ее супругом, красивым мужчиной, поэтому она решила, что каждая часть его тела должна быть для нее драгоценна. Даже эта довольно-таки угрожающая часть. Вне всякого сомнения, его бывшая любовница знала, что делать с этой штукой. Пандора почувствовала укол ревности. Теперь, после того как она попросила его бросить любовницу, ей нельзя было предстать в качестве ее слабой замены.

Взяв на себя инициативу, Пандора надавила ему на плечо, чтобы заставить лечь на спину. Габриель не пошевелился, лишь с недоумением посмотрел на нее.

— Я хочу посмотреть на тебя, — объяснила она и снова подтолкнула его.

На этот раз Габриель подчинился: распростерся на кровати, заложив одну руку за голову. Вид у него был, как у льва, греющегося на солнышке. Опершись на один локоть, она другой рукой неуверенно провела по его мышцам живота. Наклонилась и уткнулась носом в жесткий шелк волос на его груди. Ритм дыхания у него изменился, когда она кончиком языка провела по плоской окружности мужского соска, заставив приподняться сам сосок, твердый словно алмаз. Пандора продолжила обследовать его, проведя костяшками согнутых пальцев вдоль гладких бедер, а потом двинулась в направлении паха, где загорелая кожа оказалась шелковистее и теплее. Достигнув границы мягких вьющихся волос, она заколебалась и подняла взгляд к его лицу. След улыбки исчез. Габриель покраснел, словно был в жару, а губы приоткрылись, как будто ему хотелось что-то сказать, но не хватало сил.

Для такого разговорчивого человека, как ее муж, подумала Пандора с ехидством, это совсем неподходящее время, чтобы держать язык за зубами. Несколько советов, предложений насчет того или другого, были бы весьма кстати. Однако Габриель как зачарованный следил за ее рукой и дышал, словно перегревшийся паровой котел. Он казался совершенно беспомощным, пребывая во власти сладкого предвкушения.

Как какая-нибудь вредная девчонка, Пандора испытала удовольствие, обнаружив, что это огромное сильное существо безумно хочет, чтобы она трогала его. Она погрузила кончики пальцев во вьющиеся шелковистые волосы, и его могучая плоть дернулась, прижимаясь к плоскому животу. Над головой у нее раздался слабый стон. Видно было, как напряглись мощные мускулы на его бедрах. Осмелев, она сползла вниз и осторожно взяла в руку возбужденный фаллос. Он был горячий, как железный прут у камина, и почти такой же несгибаемый. Кожа атласная и покрасневшая, будто в лихорадке, и судя по тому, как Габриель задрожал, исключительно чувствительная.

Он задышал прерывисто. Здесь от него исходил чистый запах, как от белого мыла, с намеком на солоноватую остроту. Пандора наклонилась ниже, привлеченная этим запахом, а потом вдруг сложила губы трубочкой и подула на него.

Подхватив Пандору под мышки, Габриель потянул ее вверх, на себя, и она уселась на него, широко раздвинув ноги, а его напряженная плоть оказалась у нее между бедрами.

— Ты сводишь меня с ума, — пробормотал он и впился в ее губы. Одной рукой ему удалось вытащить у нее шпильки из уложенных на затылке волос, другая легла на ее обнаженные ягодицы.

Когда Пандора заерзала на нем, он задал этим беспорядочным движениям неторопливый ритм.

Жесткие завитки волос у него на груди щекотали и кололи ей соски, рассылая огненные молнии по всему телу и заставляя двигаться быстрее. Прикосновения его органа стали более ровными, более гладкими, возникло странное, какое-то сладострастное ощущение от скольжения по чему-то горячему и влажному…

Вскинув голову, она замерла, лицо ее стало пунцовым.

— Я… У меня там все намокло… — смущенно прошептала Пандора.

— Да. — Глаза у Габриеля были прикрыты тяжелыми веками, ресницы затеняли их ясную голубизну. Прежде чем она успела произнести хоть слово, он приподнял ее так, чтобы можно было губами дотянуться до грудей. Пандора застонала, когда он возобновил ритмичные движения, заставив ее двигаться как наездницу. Руки держали ее за ягодицы. Он действовал медленно и безжалостно, дразня и ласково издеваясь, пока ощущения не наполнили ее до краев, и отчаянное напряжение не перелилось в облегчение.

Медленно перекатившись на бок, Габриель уложил Пандору на спину и принялся покрывать все тело горячими легкими поцелуями. Опытные руки гладили и ласкали, от этого на ее теле забегали приятные мурашки. Кончики его пальцев описывали волнистые линии с внутренней стороны бедер, поднимались выше и выше и в конце концов добрались до тлеющей жаром мягкости между ними. Его пальцы нежно и осторожно коснулись средоточия ее женственности. Пандора напряглась, когда они продвинулись вперед. Габриель промурлыкал что-то, уткнувшись лицом в живот, и хотя девушка не могла произнести ни слова, тихое звучание его голоса успокоило.

Пальцы продвинулись дальше, находя чувствительные точки, и Пандора затаила дыхание. Потом он губами нашли складки у нее между бедер. Габриель удерживал ее на грани напряженного наслаждения, целуя и играя языком со складками, в то время как пальцы старались проникнуть дальше, в глубь ее. Она непроизвольно дернула бедрами, без слов умоляя о пощаде. На миг он вытащил пальцы, чтобы вновь войти в нее с большей силой. Пандора поняла, что Габриель добавил еще один палец, и попыталась протестовать, но тут он сделал ртом что-то такое, отчего она задохнулась и широко развела дрожащие бедра в стороны.

Терпеливо, нежно Габриель убеждал и ласкал ее, его язык двигался в постоянном ритме, наслаждение взмывало волной все выше и выше. Пандора застонала и потянулась к Габриелю, приподнимая бедра вверх. На миг она зависла в неподвижности, а потом началось ослепляющее освобождение, которое подхватило ее и понесло с собой. Она изгибалась всем телом, кричала, задыхалась и рыдала, забыв про стыд в объятиях мужа. Когда последняя судорога прошла, Пандора была так потрясена, что не могла пошевелиться. Его пальцы выскользнули из нее, оставив жену со странным чувством пустоты.

Нависнув над ней, Габриель устроился между ее бедрами и, подложив руку ей под голову, прошептал:

— Расслабься и не шевелись, сладкая. Вот так.

У Пандоры не было выбора — ее тело оставалось слабым и безвольным, как пустая перчатка.

Габриель протянул руку вниз, и Пандора почувствовала, как его вздыбленная плоть, лаская, неторопливо описывает круги вокруг ставшей такой беззащитной бреши в ее теле. Обжигающе горячая тяжелая головка вошла в ее плоть. Он заполнял ее постепенно, давление было сильным и неотвратимым. От боли пресеклось дыхание. Она почувствовала, что ее растянули так широко, как невозможно было себе представить. Ее плоть остро пульсировала вокруг обжигающей силы, проникшей в нее.

Габриель остановился и с беспокойством посмотрел на нее, дожидаясь, пока она привыкнет к нему. Убрал волосы от ее лица и поцеловал в лоб.

— Не надо ждать, — попросила Пандора и, закрыв глаза, чтобы скрыть подступившие слезы, почувствовала на своих веках прикосновение его губ.

— Мне хочется… — зашептал Габриель. — Мне хочется оставаться в тебе как можно дольше. Наслаждение, которое ты даришь мне… Я словно занимаюсь любовью в первый раз.

Он привлек ее к себе, чтобы поцеловать в губы. Эта эротическая вспышка вновь наполнила ее ликованием. Мышцы внутри ее конвульсивно сжались, и она ощутила, как он стал погружаться в нее глубже и глубже с каждым разом. Как-то само собой получилось, что ее тело отдавало ему нужное пространство, с готовностью уступало его настойчивым проникновениям. Теперь было не так больно, зыбкие волны наслаждения перекрывали ощущения дискомфорта. Он двигался в ней с большой осторожностью. И Пандора с изумлением воспринимала жар, проникающий в нее, скользкий, как шелк.

Обвив его шею руками, она откинула голову назад, когда он принялся целовать ее шею.

— Что нужно делать? — спросила Пандора, задыхаясь.

Габриель в ответ тихо застонал, лицо его исказилось, как от боли.

— Просто держи меня, — хрипло прошептал он. — Держи меня, чтобы я не распался на части. Господи… Я еще никогда…

Неожиданно он замолчал и сделал последнее резкое движение вперед, потом содрогнулся, и она ощутила его дрожь глубоко в себе. Тогда Пандора обхватила его руками и ногами и крепко обняла.

Через какое-то время дрожь наслаждения прекратилась, и он без сил рухнул рядом.

Пандора поиграла влажными прядями у него на затылке, потом провела пальцем по краю изящной ушной раковины и прошептала:

— То, как ты занимаешься любовью, и правда подарок.

И почувствовала, что он улыбается, уткнувшись ей в плечо.

Глава 16

— Никогда не проводила так много времени в постели, — заявила Пандора четыре дня спустя, когда свет позднего утра пробился в щель между шторами. — Даже когда болела.

Не считая нескольких выходов за пределы апартаментов, как то: пешая экскурсия с осмотром древних саксонских статуй, вечерний чай на воздухе в саду при отеле, — они все время проводили у себя в номере.

— Мне нужно заняться чем-нибудь продуктивным.

Ленивая мужская рука обняла ее со спины и прижала к сильной, волосатой груди. Возле ее уха прозвучал бархатистый голос Габриеля:

— Я, например, исключительно продуктивен.

— Я имела в виду что-нибудь полезное.

— Ты — полезная. — Он погладил ее голое бедро.

— Делая что?

— Удовлетворяя мои потребности.

— Судя по всему, не очень хорошо, иначе я не занималась бы этим все время. — Пандора поползла по кровати, явно собираясь выбраться из нее, и захихикала, когда муж ее поймал.

— Ты все делаешь прекрасно. От этого мне хочется тебя все больше и больше. — Габриель, навалившись на возлюбленную и прижав к матрасу, слегка куснул ее плечо. — Ты завладела мной: этим сладким ртом и умными маленькими руками… красивой задницей… и ногами.

— Тебе нужно подумать о каком-нибудь хобби, — строго сказала Пандора, почувствовав, как его возбужденная плоть прижимается к ее ягодицам. — Ты когда-нибудь пробовал писать стихи? Или собирать модель корабля в бутылке?

— Мое хобби — это ты. — Он прижал губы к ее шее сзади, зная, что у нее это особо чувствительное место.

Габриель был нежным и терпеливым любовником, который исследовал каждый дюйм ее тела с удивительной настойчивостью. Он учил ее, как, не торопясь, наслаждаться предвкушением, подсказывал разные способы возбуждения желания. Долгими часами мог давать ей испытать одно эротическое чувство, потом другое, пока она не погружалась с головой в стремительный поток наслаждения. В другой раз брал ее грубо, вторгаясь в нее, доводя до исступления. После таких игр она всегда была слегка взволнованна и испытывала эйфорию, а он заключал ее в объятия и ласкал, пока она не приходила в себя и не погружалась в полудрему. Она никогда в жизни не спала всю ночь до позднего утра.

Ближе к вечеру они заказывали обед в номер. В их гостиной появлялась пара стюардов, обутых в мягкие туфли, чтобы передвигаться бесшумно. Они накрывали круглый стол белоснежной скатертью и выставляли на нее фарфор, серебро и хрусталь. Сюда ставили и две чаши с водой, ароматизированной лимонной вербеной. Вода предназначалась для ополаскивания рук между переменой блюд. Затем вносили сами блюда, еще горячие, под серебряными крышками. После этого стюарды неслышно удалялись.

Во время обеда Габриель развлекал супругу, удивляя бесконечным количеством историй. Он был готов обсуждать любую тему, выводя на откровенность, задавал множество вопросов, что ей нравилось. Если она перескакивала с одной темы на другую, никак не связанную с первой, его это совсем не беспокоило. Казалось, ему было все равно, допускала ли она какие-то ошибки или нет. Он хотел принимать ее такой, какая она есть.

В конце обеда стюарды возвращались, чтобы убрать посуду и принести крохотные чашечки с турецким кофе, блюдо с французским сыром и поднос бутылок с ликерами. Пандоре очень понравились ликеры, разноцветные, как драгоценные камни, которые пили из малюсеньких хрустальных рюмок, по форме напоминавших наперсток. Ликеры оказались напитками неожиданно крепкими, что она испытала на себе в один вечер, когда совершила ошибку, попробовав три разных вида. Попытавшись подняться со стула, Пандора почувствовала, как ноги опасно подогнулись, но Габриель тут же пришел на помощь, заключив ее в объятия.

— Мое равновесие отключилось, — пьяно сообщила она.

Габриель улыбнулся:

— Полагаю, виной тому лишняя рюмка крем-ликера.

Покачнувшись, Пандора бросила озадаченный взгляд на недопитую рюмку.

— Но я ее даже не докончила. — С усилием наклонилась, чтобы схватить ее, опустошила одним глотком и поставила на стол. — Так будет лучше, — удовлетворенно заявила она, и заметив рюмку Габриеля, из которой он едва отпил один глоток, потянулась за ней, но Габриель перехватил ее, засмеявшись.

— Нет, дорогая, ты же не хочешь, чтобы завтра у тебя раскалывалась голова.

Обняв мужа за шею, Пандора с беспокойством уставилась на него круглыми глазами.

— Я что, выпила лишнего? И из-за этого чувствую себя так свинообразно?

Когда Габриель начал было отвечать, она повисла на нем, впиваясь в губы поцелуем.

Утром она проснулась со смутными воспоминаниями о том, чем занималась с ним в кресле… Одежда превратилась в нечто бесформенное и съехала набок… Потом с трудом припомнилось, как она извивалась и скакала у него на коленях, награждая дикими поцелуями… О, ей хотелось умереть от стыда!

К тому же жутко болела голова.

Проявляя милосердие, Габриель не стал издеваться над ней, хотя время от времени поджимал губы, словно пытался сдержать улыбку. У него уже был заготовлен стакан с настоем перечной мяты и порошок от головной боли. После приема снадобья он опустил ее в теплую благоухающую ванну.

— У меня в голове как будто молотилка работает, — проворчала Пандора.

Габриель протирал ее мыльной губкой, а она склонила голову к краю ванны.

— Немцы называют такое состояние «ка1гещаттег», — сказал он. — Так утром чувствует себя тот, кто пил весь вечер накануне. Переводится это как «кошачий концерт».

Не открывая глаз, Пандора вяло улыбнулась:

— Я бы тоже охотно помяукала…

— Надо было остановить тебя после второй рюмки, но я переоценил твои возможности.

— Леди Бервик утверждает, что настоящая леди употребляет вино или какой-нибудь другой алкоголь в умеренных количествах. Она была бы жутко недовольна моим поведением.

Пандора почувствовала, что он наклонился к ней и губами снял с ее щеки капли воды.

— Тогда давай ничего не будем ей рассказывать, — предложил он шепотом. — Потому что ты исключительно очаровательна, когда плохо ведешь себя.

После ванны Габриель закутал Пандору в толстое фланелевое полотенце и перенес в спальню. Усевшись с супругой на кровать, он осторожно вытащил черепаховые гребни из ее прически. Пандора перевернулась на живот, устроив голову у него на груди, а он кончиками пальцев принялся ласково поглаживать ей кожу головы. Неторопливый массаж вызвал приятное ощущение покалывания на затылке, потом ниже, на задней стороне шеи, но насладиться им полностью ей не удавалось.

— Что тебя беспокоит? — спросил Габриель, бережно касаясь ее больного уха.

— Мне не очень хочется возвращаться назад, в Лондон, — призналась она.

Успокаивающий массаж продолжался.

— Почему, дорогая?

— Как только мы вернемся, надо будет разослать всем свадебные карточки. К нам хлынет поток гостей, а потом нам следует нанести им ответные визиты. Мне придется выучить имена всех слуг, заняться домашними расходами и убедиться, что количество мяса в кладовой полностью соответствует счету от мясника. А в какой-то день я должна буду устроить прием с ужином!

— Это так ужасно? — с сочувствием спросил он.

— Лучше взойти на эшафот.

Габриель принялся ласково разглаживать ее волосы.

— Можно отложить рассылку карточек на потом, пока ты не войдешь в роль хозяйки. Гостей позовем позже. Что касается слуг — они и не ожидают, что ты все запомнишь с первой минуты. Кроме того, экономка уже несколько лет управляется с домашним хозяйством и прекрасно с этим справляется. Если тебе не захочется вникать в детали, она так и продолжит свое дело, пока ты не пожелаешь что-то изменить. — Кончики пальцев выписывали замысловатые узоры на ее голых лопатках, вызывая у Пандоры приятную дрожь. — Ты будешь чувствовать себя спокойнее, когда появится прогресс в делах твоей компании. Когда мы вернемся, ты получишь в свое распоряжение карету, кучера и специального лакея, который будет сопровождать тебя повсюду, куда тебе вздумается отправиться.

— Спасибо! — Пандора была довольна. — Хотя не стоит нанимать еще одного лакея. Если потребуется, я просто возьму слугу для сопровождения, как это делает Кэтлин.

— Я предпочел бы нанять специального человека для твоего удобства и для моего спокойствия. У меня на примете есть такой: бдительный, способный, надежный, и ему нужна новая должность.

Пандора нахмурилась:

— Мне кажется, мое мнение нужно учесть, если он будет сопровождать меня повсюду.

Габриель улыбнулся, погладив ее по щеке:

— Чего ты хочешь от него?

— Я хочу, чтобы у него был веселый нрав, сияющие глаза, как у Санта-Клауса. И он должен быть покладистым, с хорошим чувством юмора. А также терпеливым, с быстрой реакцией, потому что когда я иду пешком и думаю о чем-то очень сосредоточенно, то легко могу угодить под проезжающую карету.

Вдруг побледнев, Габриель крепче прижал ее к себе.

— Для тревоги нет причины, — усмехнулась Пандора. — Я уже побывала под колесами кареты.

Все так же встревоженно Габриель продолжал прижимать ее к себе.

— У человека, про которого я думаю, есть все эти качества. Даже более того. Я уверен, что он тебе понравится.

— Наверное, понравится, — согласилась Пандора. — В конце концов, посмотри, сколько я терплю от своей горничной.

Глава 17

— Этот лакей просто невыносим! — воскликнула Пандора через неделю после возвращения в Лондон. — Прямо сейчас нужно найти другого.

Она только что вернулась домой после своего первого выезда в город в новой карете, и поездка, судя по всему, оказалась не вполне удачной. Закрыв за собой дверь спальни, она направилась к Габриелю, который в этот момент расстегивал жилет.

— Что за проблема? — озабоченно спросил он и, скинув жилет, принялся развязывать галстук.

— Проблема? Нет! Много проблем. Избыток проблем! Я поехала навестить Хелен и ее младенца, а потом зашла в универмаг Уинтерборна и… Господи, чем это воняет? — Пандора подошла к мужу и обнюхала его грудь и шею. — Это от тебя пахнет. Чем-то вроде средства для полировки металла, а еще так, словно у нас в кладовке что-то протухло.

— Я только что вернулся из клуба по плаванию, — улыбнулся Габриель, увидев выражение ее лица. — Они добавляют в бассейн хлорку и еще какие-то химикаты, чтобы вода не загрязнилась.

Пандора наморщила нос.

— В этом случае решение может быть хуже самой проблемы. — Она отошла к кровати, присела на край и стала наблюдать, как муж раздевается.

— Ты говорила о лакее, — напомнил Габриель, расстегивая манжеты.

Он был готов к многочисленным возражениям относительно Драго, который раньше работал в «Дженнере» и был необычным выбором в качестве лакея. Драго начал работать в клубе в возрасте двенадцати лет и от мальчика на посылках дорос до ночного портье, а потом, наконец, и до стюарда главного зала. У него не было семьи. Его подбросили к дверям сиротского приюта с запиской, в которой значилось лишь имя ребенка.

Габриель знал его многие годы. В Лондоне не было другого человека, которому он мог доверить присматривать за своей женой во время ее поездок по городу. Именно поэтому Габриель заплатил ему небольшое состояние, наняв в качестве лакея для леди.

Его роль была весьма ответственной. Одно из требований, предъявляемых лакею, было хорошее знание Лондона, и Драго отлично знал улицы и переулки этого большого города. Физически он производил впечатление — большой, мускулистый, с аурой затаенной угрозы, которая устрашала любого, у кого могла появиться мысль подойти к Пандоре. Характер у него был выдержанный, он не поддавался на провокации. Второй натурой молодого человека были внимательность к деталям, во что одеты люди, их манере держаться, выражению лиц и умение определять риски и проблемы еще до того, как они возникнут.

Хотя и неохотно, но Драго принял свой новый пост. Правда, энтузиазма от этого у него не прибавилось.

— Леди Сент-Винсент не контролирует время, — предупредил его Габриель, — поэтому ты должен следить за ее расписанием. Она легко теряет вещи. Значит, будешь смотреть, не обронила ли она перчатки, носовые платки, книги — да все, что угодно. Она добрая и очень импульсивная, поэтому, ради бога, не подпускай к ней мошенников, уличных продавцов, карманников и попрошаек. Кроме того, она часто бывает рассеяна, поэтому не давай ей ходить по тротуарам или выскакивать на проезжую часть. — Поколебавшись, Габриель добавил: — И еще она плохо слышит левым ухом, а временами у нее возникает головокружение, особенно в малоосвещенных местах, когда ей трудно сориентироваться. Мне не сносить головы, если она узнает, что я рассказал тебе об этом. У тебя есть еще какие-то вопросы?

— Да. Я должен быть лакеем или чертовой нянькой?

Габриель пристально посмотрел на него:

— Я понимаю, со стороны это может выглядеть как шаг вниз по сравнению с работой в клубе. Но для меня нет ничего важнее ее безопасности. Леди Сент-Винсент молодая, любопытная, очень активная женщина со своеобразным мышлением. Ей предстоит узнать много нового об окружающем мире, а мир еще узнает о ней. Охраняй мою жену, Драго. Это будет не так просто, как ты думаешь.

Драго коротко кивнул, следы раздражения исчезли.

Мысленно Габриель вернулся в настоящее, где Пандора излагала свои обиды.

— Я хотела, чтобы у лакея были сияющие глаза, как у Санта-Клауса, а не как у викинга-наемника. Лакею полагается быть гладко выбритым, с приятной наружностью, и имя у него должно быть милое, вроде Питер или Джордж. Но мой лакей хмурится, зло ворчит, и зовут его Драго. Вдобавок у него черная борода. Ты бы видел его, когда я зашла в отдел игрушек универмага. Он встал у дверей, сложил руки на груди и начал зыркать этими своими глазами по сторонам. Все дети испугались, стали прижиматься к матерям. — Пандора бросила подозрительный взгляд на Габриеля. — Он хоть понимает, что такое быть лакеем?

— У него не много опыта, — признал Габриель. — Драго работал в клубе на разных должностях. Но камердинер учит его, а он все хватает на лету.

— Почему у меня не может быть обычного лакея, как у других дам?

— Потому что ты не хочешь ездить в те места, куда обычно ездят другие дамы. — Габриель опустился в кресло, чтобы снять обувь и носки. — Тебе придется подыскивать место для фабрики, ездить на встречи с поставщиками, с продавцами розницы, с оптовиками и так далее. Если с тобой будет Драго, я не стану беспокоиться о твоей безопасности. — Увидев, как насупилась Пандора, он решил поменять тактику. — Конечно, мы уволим его, если ты настаиваешь. — Он небрежно пожал плечами, потом начал отстегивать подтяжки. — Но будет жалко. Драго вырос в сиротском приюте, без родительского тепла. Его единственное обиталище — маленькая комнатка в клубе. Ему всегда хотелось пожить в большом доме, чтобы узнать, что такое семейная жизнь. — Последняя фраза была чистейшей воды фантазия, но она сработала.

Пандора устремила на него долгий страдальческий взгляд, а потом тяжело вздохнула.

— Ладно. Наверное, оставлю твоего Драго. Только скажи ему, чтобы не пугал людей. — Она театрально опрокинулась на спину, широко раскинув руки и ноги и печально проговорила: — Мой собственный лакемонстр.

Габриель посмотрел на миниатюрную фигурку жены, лежавшую на кровати, и на него накатила волна удивления и похоти, заставив затаить дыхание. В следующее мгновение он уже лежал на ней и прижимался к ее губам.

— Что ты делаешь? — засмеялась Пандора, пытаясь выбраться из-под него.

— Принимаю приглашение.

— Какое еще приглашение?

— То самое, что ты послала мне, развалившись на кровати в столь соблазнительной позе.

— Я просто лежу, как дохлая форель, — запротестовала она, уворачиваясь от него, когда он начал задирать ей юбки.

— Ты же знала, что я не смогу устоять.

— Сначала прими ванну, — начала уговаривать его Пандора. — Ну и запах! Я отведу тебя на конюшню и там отчищу жесткой щеткой с карболовым мылом, как жеребца.

— Ах ты, испорченная девчонка! Давай сделаем это. — Его рука похотливо рыскала у нее под юбками. Она взвизгнула, смеясь, и принялась бороться с ним.

— Стоп, ты заразный! Иди в ванную, я тебя вымою.

Габриель прижал ее к кровати.

— Ты будешь моей горничной? — провоцируя, спросил он.

— Тебе же это понравится, да?

— Да, — шепотом ответил он, касаясь кончиком языка ее нижней губы.

Ее темно-синие глаза наполнились озорством.

— Я искупаю вас, милорд, — предложила она. — Но только если вы согласитесь держать руки при себе и оставаться неподвижным, как каменная статуя.

— Я уже окаменел, как статуя, — ответил Габриель и продемонстрировал это.

С улыбкой Пандора выскользнула из-под него и направилась в ванную. Он поднялся и последовал за ней.

Габриель не переставал удивляться тому, что еще совсем недавно считал, что ни одна женщина не сможет подарить ему такое наслаждение, как Нола Блэк с ее «губительными талантами», по словам отца. Но даже в самые страстные моменты, которые он переживал с Нолой, его не покидало ощущение нехватки чего-то эфемерного, того, у чего нет названия… близости, которая выходит за пределы физического единения. Как бы они с Нолой ни старались избавиться от возводимых ими во время общения защитных преград, ни он, ни она не могли себе позволить открыть друг другу свои слабости, так неистово охраняемые ими.

С Пандорой все обстояло иначе. Она несла в себе силу природы и не могла быть никем, кроме как самой собой, поэтому рядом с ней притворство было невозможным. Когда Габриель признавался в своих недостатках или в совершенных ошибках, казалось, что она начинала любить его за это еще больше. С поразительной легкостью она открыла его сердце, а потом выбросила ключ.

Он слишком любил ее, сам понимая избыточность этого чувства. Он постоянно вожделел ее, поэтому не было ничего удивительного, что Пандора пробуждала в нем чувства собственника, и он беспокоился о ней всякий раз, когда она выходила из поля его зрения. Пандора даже не представляла, как ей повезло. Ведь он решил не настаивать на том, чтобы при выходе в город ее охраняли снайперы, кавалерия, шотландские лучники и несколько японских самураев на всякий случай.

Это было полное безрассудство — позволить такому созданию, потрясающе красивому, безыскусному, энергичному и беззащитному, как его жена, выходить в мир, который мог растоптать ее с обычным своим равнодушием. Но у него не оставалось другого выхода, кроме как согласиться с ней. И он не питал никаких иллюзий насчет того, чтобы когда-нибудь примириться с этим. Всю оставшуюся жизнь ему предстоит испытывать сильный страх каждый раз, когда она выйдет за дверь, оставляя его наедине с распахнутым сердцем.

На следующее утро перед уходом на деловую встречу с архитектором и строителем — по поводу предполагаемой аренды его недвижимости в Кенсингтоне — Габриель положил на письменный стол перед Пандорой пачку писем.

Она подняла на него взгляд, оторвавшись от послания леди Бервик, которое как раз сочиняла.

— Что это? — Пандора слегка нахмурилась.

— Приглашения. — Габриель улыбнулся, увидев выражение ее лица. — Сезон закончился. Полагаю, тебе не захочется на них отвечать, но тут есть парочка интересных.

Пандора посмотрела на стопку корреспонденции так, словно это была свернувшаяся кольцом змея.

— Наверное, невозможно оставаться асоциальной всю жизнь, — вымолвила она наконец.

— Вот молодец! — усмехнулся Габриель в ответ на отсутствие энтузиазма. — В ратуше состоится прием в честь принца Уэльского, который недавно вернулся из Индии.

— Я должна была предположить что-нибудь в этом роде, — вздохнула она. — Лучше было бы пойти на какой-нибудь немногочисленный, нудный ужин, где я вызывала бы такое же любопытство, как бородатая женщина на деревенской ярмарке. Кстати о бороде. Есть какая-то уважительная причина, по которой Драго не сбривает свою? Он должен от нее избавиться, потому что теперь он лакей.

— Боюсь, это не обсуждается, — с сожалением произнес Габриель. — Он носит ее всю жизнь. В действительности, когда ему нужно поклясться в чем-нибудь, он клянется своей бородой.

— Но это глупо. Никто не может клясться бородой. А что, если огонь спалит ее?

Улыбнувшись, Габриель наклонился к жене.

— Хочешь, поговори с ним сама. Но имей в виду, что она очень ему дорога.

— Ну конечно, это же его борода.

Он прижался к ее губам. Наконец она их приоткрыла, чтобы впустить в себя солоноватый жар и сладость. Его пальцы погладили ей подбородок, заставив порозоветь кожу. Он не мог оторваться от нее, от бархатистых прикосновений внезапно приятно заныло в паху. У Пандоры неожиданно закружилась голова, она покачнулась и схватила мужа за плечи, чтобы остаться на месте. Габриель, нехотя прервав поцелуй и отстранившись, тихо проговорил:

— Будь сегодня хорошей девочкой.

Пандора улыбнулась ему, щеки ее горели. Она попыталась собраться с мыслями. Взяла в руки хрустальное пресс-папье, украшенное маленьким цветком, рассеянно покатала его на ладони, прислушиваясь к звукам в доме. Ставни открывали и мыли окна, вещи отдраивали, полировали и чистили щетками, комнаты проветривали и приводили в порядок.

Хотя Пандора была согласна с Габриелем, который заявил, что им скоро потребуется подыскать жилище побольше, ей нравился этот террасный дом, который совсем не походил на запасное убежище холостяка, какое она ожидала увидеть. Дом стоял на углу улицы. У него были широкие эркеры, высокие сводчатые потолки, балконы украшала кованая балюстрада. Здесь имелись все современные удобства, включая систему водяного отопления и лифт для подачи ужина с нижнего этажа. Кухня, расположенная на цокольном этаже, была связана со столовой лифтом для готовых блюд. Пока Пандора проводила медовый месяц, Кэтлин и Кассандра привезли из Рейвенел-хауса кое-какие вещи, чтобы новая окружающая обстановка показалась новобрачной более знакомой и уютной. В дом доставили вышитую цветами подушку, мягкий плед с кисточками по углам, несколько любимых книг и набор маленьких розеток для свечей из стекла разных цветов. От Хелен и Уинтерборна привезли красивый новый секретер с множеством ящичков и отделений и золотыми часиками, врезанными в верхнюю панель.

Дом содержался в очень хорошем состоянии благодаря штату любезных слуг, которые в общей массе своей были моложе тех, кто обслуживал Эверсби и поместье в Хероне-Пойнте. Они работали усердно, чтобы заслужить одобрение экономки, миссис Бристоу, которая направляла их ежедневную деятельность решительно и эффективно. Экономка с Пандорой держалась почтительно, хотя, вполне понятно, была чрезвычайно озадачена тем, что молодая графиня не проявляет ни малейшего интереса к домашним делам.

Но на самом деле имелись кое-какие мелочи, которые Пандоре хотелось с ней обсудить: церемонию чаепития, например. Чаепитие днем всегда было излюбленным ритуалом для Рейвенелов даже в те времена, когда они не могли себе этого позволить. В конце каждого дня Рейвенелы баловали себя огромным выбором фруктовых пирожных, сливочных кексов, блюдами с бисквитами и маленькими, величиной с пальчик, рулетами, с миниатюрными сладкими пудингами, через определенные промежутки времени вносили дышащие паром чайники, и так до конца церемонии.

В этом доме, однако, к чаю подавали либо обыкновенные маффины, либо булочки со смородиной вместе со сливочным маслом и баночкой джема. Прекрасная диета, чего уж тут. Но когда Пандора вспоминала о долгих обильных чаепитиях Рейвенелов, местный обычай казался ей скучным и скудным. Проблема заключалась в том, что даже незначительное участие в управлении домашними делами могло бы повлечь за собой большую вовлеченность в них и серьезную ответственность. Так что умнее было оставаться в сторонке и молча жевать свой маффин. Кроме того, теперь, когда у нее появилась собственная карета, она в любой момент могла отправиться к Кэтлин и от души попить чаю.

Мысль о карете напомнила ей о лакее.

Взяв бронзовый колокольчик со стола, Пандора неуверенно позвонила, сомневаясь, что Драго ответит на вызов. Через минуту он появился на пороге.

— Миледи?

— Заходите, Драго.

Он был большой и мускулистый, с широкими плечами: просто идеально сложенный для того, чтобы носить ливрею лакея, — но по какой-то непонятной причине долгополый фрак, бриджи и шелковые чулки ему совершенно не шли. Казалось, что ему не по себе в таком наряде, как будто расшитый золотом синий бархат оскорблял его достоинство. Пока он смотрел на нее своими черными внимательными глазами, Пандора заметила небольшой шрам в форме полумесяца, который начинался у левой брови и заканчивался возле уголка глаза, — постоянное напоминание о каком-то опасном событии давних времен. Его черная борода, коротко и аккуратно подстриженная, выглядела также, как мех выдры.

Пандора задумчиво рассматривала его. Перед ней стоял человек, который пытался вести себя самым лучшим образом в ситуации, некомфортной для него. Ей это было знакомо. Но его борода… она была символична (осознавал ли он это или нет) и означала, что есть предел в его компромиссе по отношению к самому себе. Она понимала это тоже.

— Как произносится ваше имя? — поинтересовалась Пандора. — Я слышала, как лорд Сент-Винсент произносит его скорее через «э», а дворецкий через «о».

— Оба неправильно.

Во время вчерашней поездки в город она поняла, что Драго предпочитает изъясняться лаконично. Пандора бросила на него озадаченный взгляд.

— Почему вы не сказали им, как нужно?

— Они не спрашивали.

— Ладно, я спрашиваю.

— Как «дракон»…

— О! — Ее лицо осветила улыбка. — Мне так больше нравится. Я буду называть вас «Дракон».

Он нахмурился:

— Нет. Драго.

— Понятно. Но людям так будет проще произносить ваше имя, и, главное, драконы нравятся всем.

— Я не стремлюсь нравиться.

С этими угольно черными волосами, с темными глазами — сейчас он выглядел так, словно был готов исторгнуть столб огня — прозвище, которая она придумала, идеально подходило ему.

— Может, вы по крайней мере подумаете… — начала Пандора.

— Нет.

Изучающе она посмотрела на своего лакея:

— Если вы сбреете бороду, то станете неправдоподобно красивым.

Показалось, что быстрая смена темы слегка вывела его из равновесия.

— Нет.

— Ладно. В любом случае лакей не имеет права носить бороду. Я думаю, таков закон.

— Такого закона нет.

— Тогда традиция, — уточнила Пандора. — А идти против традиции почти то же самое, что нарушать закон.

— Кучер носит бороду, — напомнил Драго.

— Да, кучера могут себе это позволить, лакеи — нет. Боюсь, вам придется от нее избавиться. Если только…

Глаза у него прищурились, когда Драго сообразил, что она собирается нанести смертельный удар.

— Я закрою глаза на ваш недопустимый облик, — предложила Пандора, — если вы позволите мне называть вас Драконом. В случае отказа бороды не будет.

— Борода останется, — отрезал он.

— Прекрасно. — Она удовлетворенно улыбнулась. — Карета потребуется мне в два часа, Дракон. Сейчас пока все.

Угрюмо поклонившись, он направился к двери, но остановился на пороге, услышав ее голос:

— Есть еще одна вещь, о которой мне хотелось спросить. Вам нравится ходить в ливрее? — Повернувшись к ней лицом, Драго медлил с ответом, поэтому она добавила: — У меня есть причина спрашивать об этом.

— Нет, не нравится. Очень длинные фалды, развеваются вокруг… — Он презрительно взмахнул широкими, как юбка, полами фрака. — И верх слишком узкий, мешает свободно двигать руками. — Оглядев себя с отвращением, он добавил: — Цвета чересчур яркие. И шнуры золотые. Я выгляжу, как здоровенный павлин.

Пандора с сочувствием посмотрела на слугу.

— Дело в том, — серьезно сказала она, — что вы на самом деле не лакей. Вы телохранитель, который иногда выполняет обязанности лакея. В доме, пока вы помогаете дворецкому подавать ужин или что-то в этом роде, носите ливрею, но когда я попрошу сопровождать меня в город, надевайте свою обычную одежду, которая больше подходит частному охраннику. — Помолчав, она доверительно добавила: — Я видела, как уличные мальчишки и разная шпана пристают к ливрейным лакеям, в особенности в самых людных частях города. Вам такая популярность ни к чему.

У него слегка расслабились плечи.

— Да, миледи. — Пандора могла поклясться, что в глубине его бороды промелькнула тень улыбки.

Человек, который сопровождал Пандору до кареты, представлял собой абсолютно другую версию Драго и ничем не напоминал неуклюжего мужлана, упакованного в ливрею. Он легко и уверенно двигался в ладно сшитой одежде — черном сюртуке с темно-серым жилетом и брюках. Борода, которая была совершенно не к месту на лице лакея, теперь смотрелась вполне приемлемо. Кто-то мог бы даже сказать, что он выглядит лихо, если не импозантно. С другой стороны, драконы и не могут быть очаровательными созданиями.

— Куда вы хотите отправиться, миледи? — поинтересовался Драго, опуская перед ней подножку кареты.

— В контору «Типографские работы О’Кейре» на Фаррингдон-стрит.

Он бросил на нее пронзительный взгляд:

— Это в районе Кларкенуэлл?

— Да. В Фаррингдонском бизнес-центре позади…

— В Кларкенуэлле три тюрьмы.

— Там также работают продавцы цветов, свечные мастера и другие уважаемые предприниматели. Район постепенно возвращается к нормальной жизни…

— …С ворами и ирландцами, — мрачно заметил Драго, пока Пандора усаживалась в карету. Он передал ей набитый документами, зарисовками, проектами игры кожаный саквояж, который она поставила на сиденье рядом с собой. Закрыв дверцу, Драго залез на козлы к кучеру.

Пандора внимательно изучила список полиграфистов, прежде чем остановилась на трех. «Типографские работы О’Кейре» вызвали у нее особый интерес, потому что владелицей оказалась вдова которая вела дело, доставшееся ей после смерти мужа. Пандоре нравилась идея поддерживать бизнес других женщин.

Кларкенуэлл с трудом можно было назвать самым опасным местом в Лондоне, хотя его репутацию подмочил взрыв тюрьмы девять лет назад. Фении — члены тайного общества, боровшегося за независимость Ирландии от англичан и за собственное самоуправление, — попытались (правда, безуспешно) освободить одного из своих товарищей, взорвав часть тюремной стены. Все обернулось смертью двенадцати человек, а раненых насчитали два десятка. К последствиям можно было отнести также негативную реакцию и негодование людей в отношении ирландцев, что проявлялось до сих пор. Пандора считала это крайней несправедливостью, ведь нельзя было из-за действий нескольких человек наказывать сотни тысяч мирных ирландцев, проживавших в Лондоне.

Когда-то респектабельный район, населенный выходцами из среднего класса, теперь переживал непростые времена. Кларкенуэлл ощетинивался высокими, плотно заселенными домами, втиснутыми между полуразвалившимися хибарами. Проложенные новые дороги когда-нибудь облегчат доступ к узким улочкам, но пока из-за ведущихся повсюду строительных работ приходилось пользоваться объездами, что сильно осложняло путь к Фаррингдон-стрит. Флит-Дитч — река, которую забрали в трубу, а сверху положили мостовую, — все равно давала о себе знать плеском воды — и вонью, к сожалению, — доносящимся через решетки в тротуаре. Воздух прорезали грохот и гудки поездов, которые подъезжали к временной конечной станции Фаррингдон-стрит при огромном вещевом складе, выстроенном железнодорожной компанией.

Карета остановилась перед неприметным зданием из красного и желтого кирпича. Сердце Пандоры возбужденно забилось, когда она увидела витрину и резной фронтон над входом в офис. По фронтону шла аккуратная надпись золотыми буквами: «Типографские работы О’Кейре».

Драго был проворен. Открыл дверцу и достал из кареты саквояж с бумагами до того, как Пандора шагнула на ступеньки подножки. И проявил осторожность, чтобы Пандора не задела юбками за колесо, когда спускалась на землю. Так же расторопно двигаясь, распахнул перед ней дверь в офис. Однако вместо того, чтобы дожидаться на улице, остался внутри, заняв место возле дверей.

— Можешь не ждать меня в офисе, Дракон, — тихо сказала ему Пандора, когда он передал ей саквояж. — Я пробуду здесь по меньшей мере час. Поэтому сходи куда-нибудь, выпей эля или чего хочешь.

Он не обратил внимания на ее предложение и остался на своем месте.

— Я иду в типографию, — не могла не напомнить ему Пандора. — Самое ужасное, что может там произойти, это если я порежусь бумагой.

Ни слова в ответ.

Вздохнув, она повернулась и направилась к первому ряду стоек, которые пересекали обширное помещение, разделяя его на несколько отсеков. Типографские работы сопровождались самой чудесной суматохой; такое разнообразие цветов она видела только в универсальном магазине Уинтерборна, который казался ей настоящей пещерой Аладдина с блеском хрусталя, сиянием драгоценностей и мерцанием предметов роскоши. Но тут был новый пленительный мир. На стенах висело множество отпечатков карикатур, карточек, театральных афиш, каких-то гравюр, газетных листков, задников для кукольных театров. В воздухе носилась хмельная смесь запахов новой бумаги, типографской краски, клея, химикатов. Пандоре сразу захотелось схватить перо и тут же начать рисовать что-нибудь. В дальнем конце помещения ритмично гремели и клацали машины, а подмастерья занимались ручными печатными прессами.

Над головой на натянутой проволоке сохли свежие оттиски. Тут и там громоздились башни из картона, высокие колонны из бумаги в огромных количествах и в огромном разнообразии. Такого Пандора не видела никогда. Стойки были заставлены поддонами с печатными блоками, на которых виднелись вырезанные буквы, животные, птицы, люди, звезды, рождественские символы, повозки, цветы и тысячи других прелестных изображений.

Она уже обожала это место.

К ней подошла молодая женщина: опрятная, стройная, с высокой грудью, с вьющимися каштановыми волосами и миндалевидными глазами, обрамленными длинными ресницами.

— Леди Сент-Винсент? — спросила она и присела в низком реверансе. — Я миссис О’Кейре.

— Очень приятно, — просияла Пандора.

— Меня чрезвычайно заинтриговало ваше письмо, — сказала миссис О’Кейре. — Ваше описание настольной игры звучит очень необычно. — У нее была чистая речь с легким намеком на мелодику ирландского говора. Она лучилась живостью и энергией, что сразу понравилось Пандоре. — Давайте присядем и обсудим ваши планы.

Они устроились за столом в отгороженном уголке сбоку помещения. Следующий час прошел за разговорами об игре Пандоры и о том, что потребуется для ее производства. Одновременно Пандора выкладывала на стол наброски к ней, заметки, первые варианты. Основой игры был поход в магазин за покупками. Фишки передвигались по замысловатому пути, который пролегал через разные отделы фантастически богатого магазина, где имелось все, что угодно. Игравшие получали чеки на товары, игрушечные деньги, карточки на скидки, которые помогали скорее дойти до кассы — то есть до финиша.

Миссис О’Кейре была полна энтузиазма по поводу этого проекта, вносила свои предложения насчет материалов, которые пойдут в производство.

— Здесь самое важное — складное игровое поле. Можно накатать его литографическое изображение прямо на картон. Если вам потребуется разноцветное игровое поле, тогда мы приготовим металлические печатные пластины для каждого цвета отдельно — достаточно будет общего количества от пяти до десяти — и будем накладывать краски слоями, пока изображение не станет цветным. — Она задумчиво разглядывала эскиз, который Пандора раскрасила вручную. — Более дешево обойдется, если мы напечатаем изображение в черно-белом варианте, а потом вы наймете женщин, которые раскрасят его вручную. Конечно, так дело пойдет намного медленнее. Если на вашу игру возникнет спрос — а я не сомневаюсь, что так и будет, — то вы получите самую большую прибыль, если согласитесь печатать ее на машине.

— Я бы предпочла ручную раскраску, — сказала Пандора. — Мне хочется обеспечить хорошей работой женщин, которые поддерживают себя и свои семьи. Есть вещи важнее, чем прибыль.

Миссис О’Кейре пристально разглядывала ее ласковыми глазами:

— Мне это нравится, миледи. Очень нравится! Большинство дам вашего положения если и вспоминают про бедных, то ограничиваются вязанием носков или шапочек. Вы с вашим бизнесом сможете помочь неимущим намного больше. Никакого сравнения с вязанием.

— Надеюсь, — улыбнулась Пандора. — Поверьте, мое вязание не сможет помочь никому.

Женщина засмеялась.

— Вы мне очень нравитесь, миледи. — Она встала и быстро потерла руки. — Если не против, пойдемте я покажу вам образцы работ. Вы их заберете с собой и не торопясь просмотрите дома.

Собрав бумаги и наброски к игре, Пандора сунула их в саквояж. Взглянула через плечо на Драго, который наблюдал за ней от двери. Увидев, что она направляется в технологические помещения, он сделал шаг вперед, однако Пандора покачала головой и жестом приказала ему оставаться на месте. Слегка нахмурившись, он скрестил руки на груди и подчинился.

Пандора и миссис О’Кейре прошли за стойку высотой до талии, где пара мальчишек складывала страницы в стопку. Слева подмастерье работал педалями на машине высокой печати, снабженной огромными шестеренками и рычагами, а другой управлял машиной с медными валиками, которые, не останавливаясь, печатали картинки на длинной бумажной ленте.

Миссис О’Кейре провела ее в следующую комнату, ломившуюся от образцов. Проходя мимо стеллажей и ящиков, миссис О’Кейре принялась собирать образцы бумаги, картона, наборы из разных карточек, полотно и муслин и листы с образцами разных шрифтов. Следуя за ней по пятам, Пандора получила пачки страниц, которые опустила в саквояж.

Обе остановились, услышав тихий стук.

— Наверное, доставщик из магазина, — предположила миссис О’Кейре и направилась в другой конец комнаты.

Пока Пандора пробиралась между полками, владелица типографии успела приоткрыть дверь, чтобы увидеть в проеме подростка в кепке, надвинутой на лоб. Тихо переговорив с ним, миссис О’Кейре закрыла дверь.

— Миледи, — обратилась она к Пандоре. — Прошу прощения, но мне нужно дать кое-какие указания рассыльному. Ничего страшного, если вы останетесь здесь одна на минуту?

— Конечно, нет, — согласилась Пандора. — Я здесь счастлива, как рыбка в открытом море. — Она замолчала, пристально всматриваясь в женщину, которая по-прежнему улыбалась… однако печать страдания легла на ее лицо. — Что-нибудь случилось? — забеспокоилась она.

Лицо женщины мгновенно прояснилось.

— Нет, миледи. Просто я не люблю, когда меня отрывают от беседы с клиентом.

— Не переживайте из-за меня.

Миссис О’Кейре подошла к стеллажу с ящичками и достала вскрытый конверт.

— Я вернусь быстро, глазом не моргнете.

Она вышла в дверь для доставщиков и плотно закрыла ее за собой. На ходу что-то выпало из ее рук. Листок бумаги.

Нахмурившись, Пандора опустила на пол саквояж и нагнулась, чтобы подобрать бумажку. С одной стороны она была пустая, а на другой было что-то напечатано, на первый взгляд казавшееся набором разных типографских шрифтов, но они были расположены не так, как на обычных печатных образцах. Это выпало из конверта миссис О’Кейре? Что-то важное?

— Вот черт! — выругалась Пандора.

Открыв дверь, она отправилась на поиски хозяйки типографии, выкрикивая ее имя. Не получив никакого ответа она прошла через плохо освещенную галерею, которая вела в складское помещение. Через ряд грязных окон с частыми переплетами под крышей проникал тусклый свет и падал на литографические камни, металлические пластины, валы, запасные части машин, фильтровальные ванны и чаны. Тяжелый запах машинного масла и металла перекрывал приятный острый дух древесных стружек.

Выйдя из галереи, Пандора увидела миссис О’Кейре. Та стояла сразу за массивным корпусом паровой типографской машины в компании какого-то мужчины, высокого и плотного. У него было квадратное лицо с тяжелым подбородком, словно составленным из двух, а также светлые волосы и бледная кожа. Брови и ресницы настолько светлые, что, казалось, их просто не существует. Его неброская темная одежда контрастировала с модным котелком, который явно принадлежал джентльмену со средствами. Он мог быть кем угодно, только не посыльным.

— Извините меня, — сказала Пандора, подходя к ним. — Я хотела спросить…

Она застыла на месте, когда миссис О’Кейре молниеносно развернулась к ней. Вспышка непритворного ужаса в ее глазах была настолько поразительной, что Пандора растерялась и бросила взгляд на незнакомца, чьи змеиные, без ресниц, глаза не отрываясь рассматривали ее. Ей стало страшно.

— Здравствуйте, — неуверенно произнесла она.

Мужчина шагнул к ней. Его движения мгновенно вызвали в ней инстинктивную реакцию, которую она испытала бы, столкнувшись с бегущим пауком или с волнообразно ползущей змеей.

— Миледи, — воскликнула миссис О’Кейре и, быстро преградив ему дорогу, взяла Пандору под руку. — Склад не место для вас… Такое красивое платье… Здесь грязь и масло повсюду. Давайте я вас провожу.

— Простите меня, — смущенно сказала Пандора, пока хозяйка типографии вела ее через галерею в офис. — Я не собиралась прерывать вашу встречу, но…

— Вы ничего не прервали. — Миссис О’Кейре выдавила легкий смешок. — Доставщик просто доложил мне, что возникли проблемы с заказом. Боюсь, мне прямо сейчас нужно заняться этим делом. Надеюсь, я дала вам достаточно информации и образцов.

— Да. Это я стала причиной проблемы? Мне очень жаль…

— Нет, но вам лучше сейчас уйти. Очень много дел. — Она провела Пандору через офис, на ходу подхватив саквояж за ручки. — Вот ваша сумка, миледи.

Смущенная и недовольная, Пандора прошла вместе с ней через офис к двери, где стоял Драго.

— Боюсь, мне неизвестно, сколько времени потребуется, — сказала миссис О’Кейре. — Проблема с заказом, я имею в виду. Если получится так, что мы будем очень заняты и не сможем напечатать вашу игру, могу порекомендовать другую типографию. Например, «Пикерджиллз» в Марилебоне. Они очень толковые.

— Благодарю вас, — сказала Пандора, озабоченно глядя на нее. — Мне очень жаль, если я сделала что-то не так.

Женщина сухо улыбнулась.

— Благослови вас Господь, миледи. Желаю вам всего доброго. — Она бросила взгляд на Драго, который стоял с бесстрастным лицом. — Лучше уезжайте поскорее… Строительство… Дороги к вечеру будут забиты.

Драго, ответив кивком, забрал саквояж у Пандоры, открыл дверь и вывел ее на улицу. По деревянным мосткам они дошли до поджидавшей их кареты.

— Что случилось? — отрывисто спросил Драго, помогая леди обходить дыры в прогнивших досках мостков.

— О, Дракон, так странно! — Пандора торопливо описала ему ситуацию. Слова наскакивали друг на друга, но он без труда понял суть. — Не надо мне было выходить на склад, — закончила она с сожалением. — Но я…

— Да, не надо было. — Это был не выговор. Это была констатация факта.

— Думаю, очень плохо, что я видела того мужчину. Возможно, их связывают романтические отношения, которые им хотелось бы сохранить втайне. Хотя мало похоже на это.

— Вы видели что-нибудь еще? Что-то необычное, чего не должно быть на складе?

Пандора покачала головой. Они как раз подошли к карете.

— Не припоминаю.

Открыв дверцу, Драго опустил перед хозяйкой подножку.

— Я хочу, чтобы вы с кучером подождали здесь пять минут. Мне надо кое-куда отлучиться.

— Куда отлучиться? — спросила она, поднимаясь в карету, потом села и забрала у него саквояж.

— Справить нужду.

— У лакеев не бывает нужд тела. По крайней мере, считается, что они не должны об этом упоминать.

— Опустите шторки на окнах, — предупредил он. — Запритесь и никому не открывайте дверцу.

— И вам?

— Никому, — терпеливо повторил Драго.

— Можем договориться об условном сигнале. Особом стуке…

Он решительно захлопнул дверцу, не дожидаясь окончания фразы.

Недовольная Пандора откинулась на спинку сиденья. Если и было что-то хуже, чем скука или тревога, так это оба данных чувства одновременно. Сложив руку чашечкой, она прикрыла ею ухо, а потом начала стучать за ним кончиками пальцев, чтобы заглушить пронзительный звон. На это ей потребовалось несколько минут. Наконец снаружи донесся голос Драго, и карета слегка покачнулась, когда он взобрался на козлы. Экипаж тронулся с места и двинулся по Фардингдон-стрит, направляясь к выезду из Кларкенуэлла.

К тому времени когда они добрались до Куинс-Гейт-террас, Пандора уже была вне себя от нетерпения и любопытства. Ей потребовалось все самообладание, чтобы не выпрыгнуть из кареты, когда Драго открыл дверцу и опустил подножку.

— Вы возвращались в типографию? — решительно потребовала она ответа, не вставая с места. Было бы неприлично стоять и разговаривать с ним на улице, но другой возможности пообщаться наедине у них не предвиделось. — Вы поговорили с миссис О’Кейре? Вы видели того мужчину, про которого я вам говорила?

— Я зашел внутрь, чтобы осмотреться, — признался Драго. — Она была не в восторге, но никто не стал меня останавливать. Того человека я не видел.

Слуга отступил назад, ожидая, что Пандора спустится из кареты, но она сидела не шелохнувшись. Ей было понятно, что Драго что-то скрывает. Если так, значит, он будет говорить об этом с Габриелем, и тогда ей все станет известно из вторых рук.

Когда Драго вновь подошел к дверце и вопросительно посмотрел на хозяйку, Пандора сказала совершенно серьезно:

— Если я доверяю вам, Дракон, тогда вы не должны ничего скрывать от меня, иначе я не смогу быть уверенной в вас. Кроме того, утаивая от меня важную информацию, вы не защищаете меня. Наоборот! Чем больше я узнаю, тем меньше глупостей совершу.

Драго обдумал ее слова и уступил:

— Я зашел в офис, а потом на склад. И увидел… кое-какие вещи там и сям. Пробирки и резиновые трубки, металлические цилиндры, следы рассыпанных химикатов.

— Но это вещи, естественные в типографском деле, или не так?

Между его черными бровями появилась складка, и он кивнул.

— Тогда из-за чего вы так беспокоитесь?

— Все это также используют для изготовления бомб.

Глава 18

Как только Габриель вернулся домой после дня, наполненного деловыми встречами, первым, кого он увидел в холле у входной двери, был Драго, явно дожидавшийся хозяина.

— Милорд, — выступил слуга вперед, чтобы помочь Сент-Винсенту, но его оттер плечом старший лакей, который принял шляпу хозяина и перчатки.

Габриель быстро спрятал улыбку, понимая, что Драго еще не освоил порядок приоритетов, касающихся мелких ритуалов, принятых в доме.

Определенная работа выполнялась слугами соответствующего статуса, и изменить такую практику было непросто.

Послав быстрый убийственный взгляд в спину старшего лакея, Драго повернулся к Габриелю.

— Можно на два слова, милорд?

— Разумеется. — Габриель и слуга прошли в утреннюю гостиную.

Драго представил хозяину краткий отчет о поездке в типографию, включая историю их спешного возвращения, а также доложил о подозрительных вещах в офисе и на складе. Габриель слушал доклад, хмурясь все сильнее.

— Что это были за химикаты?

В ответ Драго достал из кармана запечатанную пробкой пробирку и протянул ему. Габриель поднял ее к свету и медленно покрутил, разглядывая похожие на соль кристаллы, которые пересыпались внутри.

— Поташ, — констатировал Драго.

Это был обычный, легкоузнаваемый химикат, который использовали при изготовлении мыла, моющих средств, спичек, фейерверков и чернил.

— Большинство людей не станут беспокоиться, увидев это в типографии.

— Да, милорд.

— Но что-то во всем этом показалось тебе сомнительным.

— То, как это выглядело. То, как себя вела миссис О’Кейре. Этот мужчина, которого увидела леди Сент-Винсент. Что-то не так с тем местом.

Опершись рукой на раму, Габриель оглядел тихую улицу за окном, потом побарабанил пальцами по Дереву.

— Я доверяю твоим инстинктам, — сказал он наконец. — Ты видел столько разных бед, что понимаешь, откуда они могут нагрянуть. Но в полиции нас слушать не станут: нет убедительных улик. И я не знаю ни одного компетентного детектива во всем управлении: они либо коррумпированы, либо просто идиоты.

— Я знаю, с кем поговорить.

— С кем?

— Лучше не называть его имени. Он говорит, что большинство лондонских детективов примелькались: в преступном мире известно, как они выглядят, какие у них привычки, поэтому вся их работа бессмысленна. Скоро у них в управлении устроят чистку и организуют специальный отдел. Это пока секрет, кстати.

Габриель вскинул брови:

— Откуда тебе известно то, чего не знаю даже я?

— Вы многое пропустили, — заметил Драго. — Женитьба и все такое.

На губах Габриеля появилась улыбка.

— Свяжись со своим человеком, и как можно скорее.

— Сегодня вечером.

— И еще одно. — Габриель заколебался, почти страшась ответа на вопрос, который собирался задать. — У тебя возникли какие-нибудь сложности с леди Сент-Винсент? Может, она спорила с тобой, пыталась от тебя ускользнуть?

— Нет, милорд, — сухо ответил Драго. — Она кирпич.

— О? — Габриель был потрясен. — Хорошо. Он пошел наверх на поиски жены, ломая голову над заявлением Драго. В Лондоне на уличном жаргоне назвать кого-то кирпичом означало дать самую высокую оценку, которая предназначалась лишь мужчинам, при этом мужчинам исключительно преданным и имевшим доброе сердце. Габриель еще ни разу не слышал, чтобы Драго отпускал кому-либо подобный комплимент. На самом деле ему вообще не доводилось слышать, чтобы женщин когда-нибудь так называли.

Голос Пандоры доносился из ее спальни, где она переодевалась и приводила прическу в порядок. Габриелю удалось настоять, чтобы она спала с ним в одной постели. Сначала супруга выдвинула несколько несмелых возражений, упирая на то, что у нее беспокойный сон, и это было правдой. Тем не менее, когда она стала будить его, брыкаясь и ворочаясь во сне, ему пришлось решить ее проблему — и свою тоже! — неистово занимаясь с женой любовью, пока она не засыпала как убитая.

Подойдя к дверям спальни, Габриель остановился, улыбаясь, потому что услышал, как Ида читает своей хозяйке лекцию о том, что настоящая леди должна быть болезненной, видимо, вдохновившись статьей из какого-нибудь бульварного листка.

— …и дамам не полагается носиться из комнаты в комнату, чтобы помочь слугам, — проговорила горничная. — В статье написано, что вы должны раскинуться на кушетке, такая хрупкая и бледная, и чтобы все бегали вокруг вас.

— То есть доставлять всем неудобства, да? — сердито спросила Пандора.

— Все просто обожают болезненных леди, — довела до ее сведения горничная. — В статье цитируют лорда Байрона, который утверждал: «Есть прелесть в женской слабости».

— Я много читала Байрона, — негодующе заявила Пандора, — и уверена, что он не писал такой ерунды. «Слабость…» Господи помоги! Что за газеты ты читаешь? Это само по себе ужасно, — предлагать здоровым женщинам вести себя как инвалидам, но приписывать всякие глупости прекрасным поэтам, чтобы только продать свою…

Габриель постучал в дверь, и голоса смолкли. Сделав равнодушное лицо, он вошел в комнату и был вознагражден очаровательным видом жены, на которой не было ничего, кроме корсета, нижней сорочки и панталон.

Широко раскрыв глаза от удивления и залившись краской с головы до ног, Пандора прочистила горло и произнесла, запинаясь:

— Добрый вечер, милорд. Я как раз… переодеваюсь к ужину.

— Вижу. — Его взгляд медленно обежал ее фигуру, задержавшись на нежной тяжести грудей, которые, поддерживаемые корсетом, торчали вверх и немного в стороны.

Ида быстро описывала круги по комнате, подбирая разбросанную по полу одежду.

— Миледи, сейчас подам платье.

— Не надо, — остановил ее Габриель. — Я сам поухаживаю за женой.

Засуетившись, Ида присела в реверансе и быстро вышла из спальни, плотно прикрыв за собой дверь.

Пандора стояла не двигаясь, излучая нервозность, когда Габриель подошел ближе.

— Я… Полагаю, Дракон уже все тебе рассказал.

Он приподнял брови, услышав новое прозвище слуги, но ничего не сказал. Его взгляд отметил беспокойную морщинку на лбу жены, округлившиеся, как у провинившегося ребенка, глаза, и чувство нежности наполнило его.

— О чем ты так тревожишься, любимая? — тихо спросил он.

— Думала, ты рассердишься из-за того, что я пошла на склад одна.

— Я не сержусь. Просто переживаю при мысли, что с тобой могло что-нибудь случиться. — Взяв Пандору за руку, он потянул ее к ближайшему креслу и опустился в него, усадив жену к себе на колени. Она вздохнула с облегчением, руками обвила его шею. От нее исходил аромат духов с цветочными и свежими нотками, хотя Габриель предпочитал шелковистый, солоноватый запах ее чистой кожи, который возбуждал сильнее, чем афродизиак. — Пандора, ты не можешь позволить себе рисковать, посещая незнакомые места без охраны. Ты слишком дорога мне. Кроме того, если ты лишишь Драго возможности запугивать и подавлять людей, то деморализуешь его.

— Приму к сведению.

— Пообещай мне.

— Обещаю. — Она положила голову ему на плечо. — Что теперь будет? Дракон сообщит в полицию о том, что видел?

— Да. И пока мы не поймем, стоит или нет открывать следствие на этот предмет, я хотел бы, чтобы ты не уходила далеко от дома.

— Габриель… Миссис О’Кейре — чудесная женщина. Очень по-доброму и с интересом отнеслась к моим проектам, поэтому я уверена, что осознанно она никому не причинит зла. Если она оказалась втянутой во что-то опасное, то не по своей вине.

— Позволь мне предостеречь тебя, любимая. Иногда люди, которым ты веришь, могут сильно разочаровать. Чем больше ты узнаешь о жизни, тем меньше иллюзий останется.

— Я не хочу превращаться в циника.

Габриель улыбнулся, уткнувшись лицом в ее волосы.

— Если будешь немного циничной, станешь более защищенной оптимисткой. — Он поцеловал ее в шею. — А теперь давай придумаем, как мне наказать тебя.

— Наказать?

— Угу. — Его рука гладила ей голые ноги. — Ты плохо запомнишь урок, если я не подкреплю его.

— Какой у меня выбор?

— Любое наказание начнется с того, что ты снимешь панталоны.

Коснувшись губ жены, он понял, что она улыбается.

— До ужина осталось совсем немного времени. — Пандора постаралась увернуться, когда муж взялся за шнурок, затягивающий панталоны.

— Ты будешь удивлена: я успею управиться за пять минут.

— Учитывая последние разы, я ничему не удивлюсь.

Не отрываясь от ее губ, Габриель лишь засмеялся такому бесстыдству.

— Это вызов. Можешь забыть про ужин.

Пандора боролась с ним и пищала, пока он стягивал с нее панталоны. В конце концов она оказалась у него на коленях. Сидя. Голые ноги обхватывали его. Жесткий корсет заставлял ее сидеть выпрямившись. Габриель спустил у нее с плеча сорочку и вынул из чашечек корсета груди, поцеловал их, потом, не торопясь, захватил губами розовый сосок и полизал его. Она напряженно задышала, туго стянутая шнуровкой, и потянулась, чтобы расстегнуть крючки спереди.

Габриель перехватил ее руки, осторожно взявшись за запястья, завел их себе за шею.

— Оставь крючки в покое, — пробормотал он и, предваряя возражения, губами завладел ее ртом. Это была приманка, перед которой она не могла устоять: жар тут же охватил ее, как пламя охватывает хворост.

Габриель позволил жене сползти и устроиться на его раздвинутых коленях, а она развела ноги и полностью открылась ему. Одну руку он завел ей за спину, чтобы поддерживать, а вторая рука скользнула вниз к ней между бедер. Пальцы легко щекотали ее, пробираясь через завитки волос, потом принялись поглаживать шелковистые, слегка влажные и разгоряченные складки, и Пандору охватила мелкая дрожь. Габриель понимал, что с ней происходит, как корсет изменяет ощущения, возникающие ниже талии, превращая их в совершенно незнакомые. Круговыми движениями поглаживая приподнявшуюся чувствительную почку, он сдвинул палец вниз, к главному убежищу, а потом вставил палец туда и почувствовал, как она подобрала бедра, как заработали у нее мышцы, добиваясь, чтобы их тела соприкоснулись, чтобы быть ближе к дразнящему возбуждению.

Мягко вытащив из нее палец, Габриель продолжал не торопясь играть с ней, заставляя ждать, выгибаться и извиваться от растущей неудовлетворенности. Он ласкал ее искусно, размеренно, избегая при этом касаться самых сокровенных мест. Глаза у нее были полузакрыты и словно несфокусированы, лицо очаровательно пылало. Так он подвел возлюбленную к краю наслаждения, следя за тем, чтобы оно не захлестнуло ее с головой.

Приподняв ей голову, он приблизил ее губы к своим, и Пандора накинулась на него с поцелуем почти яростно, пытаясь втянуть его язык. Он уступил и другой рукой ухватил ее между бедер, наслаждаясь жаркой женской влажностью.

Со вздохом прервав поцелуй, Пандора упала вперед на него и уронила голову ему на плечо.

Сдавшись, Габриель подхватил ее на руки и отнес в кровать. Там положил на спину так, чтобы ноги касались пола. Она тянулась к нему, видно было, как ее бьет дрожь, пока он расстегивал брюки. Его плоть была напряжена и непристойно раздута, в паху мучительно заныло при виде жены, раскинувшейся в ожидании его, так доверчиво и так смирно. И так невинно! Тут он вспомнил, как один раз сказал ей, что существуют определенные вещи, на которые джентльмены не спрашивают разрешения у своих жен. Ответ ее означал, что она заранее согласна. Но для него было очевидно: тогда Пандора не поняла, о чем шла речь.

Он провел рукой по ее узкой спине, затянутой в корсет, и помедлил, наткнувшись на шнуровку. Эротические фантазии завладели им, и ему не хотелось прятать их от жены. Габриель не был полностью уверен в том, что, если поделится с ней своими тайными пристрастиями, она не изменит к нему своего отношения. Но если и есть такая женщина, которая сможет быть для него и женой, и любовницей, которая сможет принять его целиком вместе с целым набором тайных желаний и безрассудных фантазий, то это только она.

Чтобы не передумать, Габриель распустил узел на шнуровке. Без слов взял Пандору за руки, опустил их вниз и завел ей за спину. Она напряглась, но возражать не стала. В таком положении плечи ее слегка вывернулись, а бедра приподнялись. Сердце бешено стучало, когда он привязал ее запястья к корсету, позаботившись, чтобы шнур не впивался в руки.

От вида Пандоры, лежавшей связанной на кровати, волна удушающего жара охватила его. Задыхаясь, он опустился на колени и провел рукой по ее ягодицам. Габриель физически ощущал ее недоумение и любопытство, потом увидел, как она неуверенно подергала руками, пробуя шнур. Пандора была полуобнаженной, Габриель — одет полностью, но он чувствовал себя стоящим перед ней совершенно голым. Ему хотелось увидеть ее реакцию, чтобы немедленно развязать, если вдруг появится хоть какой-то признак недовольства. Но она лежала, молча и неподвижно, лишь грудь резко вздымалась и опадала.

Медленно раздвинув ей бедра, Габриель взял в руку ноющий от возбуждения фаллос и принялся водить головкой по ее плавящейся плоти туда-сюда. Она выгнулась еще больше, тонкие пальцы то распрямлялись, то сжимались, как листья анемон. Из горла у нее вырвался низкий вибрирующий звук. Пандора резко придвинулась к нему, и он воспринял это как разрешение, а еще как свидетельство того, что ей все это нравится. Было совершенно очевидно: она позволит ему осуществлять и другие его интимные фантазии, пока в ней сохраняется доверие к нему.

Испытывая одновременно облегчение и возбуждение, Габриель наклонился над ней, и сквозь стоны у него вырвалось несколько слов — и ласковых, и грязных. Он почти потерял контроль над собой. В ту же секунду, когда он вошел в нее, Пандора вскрикнула и забилась в конвульсиях, мускулы внутри обхватили его, а его бедра неустанно работали, отрывая ее ноги от пола, подбрасывая вверх. Проникая все глубже и глубже в пульсирующий влажный жар, Габриель довел ее до пика, до последней беспомощной судороги, и когда она наконец затихла без движений, лишь хватая воздух ртом, он распустил шнурок, освободив ей кисти.

Потом, опустившись над Пандорой, в несколько диких рывков разодрал на ней корсет. За корсетом последовала нижняя рубашка. Теперь Пандора лежала полностью обнаженной на спине. Сумасшедшее по силе желание овладело Габриелем. Он погрузился в нее, и она приняла его в себя, словно ножны принимают меч.

Выражение лица у Пандоры изменилось. Она вдруг стала покорной, как дикое животное, которое подчиняется власти своего самца. Вскинув бедра, она обхватила его за талию, удерживая и предлагая себя. Их губы слились в едином порыве, он все глубже и глубже входил в нее, обостряя ее ощущения, пока она не начала задыхаться.

Он описывал круги бедрами, молотил ее ими, доводя до второго пика наслаждения. Пандора укусила супруга за плечо, вонзила в него ногти, боль только подстегнула. И, наконец, погрузившись в нее до предела, он обрел свое наслаждение, позволил ему взорваться, разбиться, раствориться. И он остался в ней, капитулировав полностью, не желая никакой другой женщины, кроме нее, никакой другой судьбы.

Глава 19

На следующий день Драго доложил, что его человек в отделе расследований согласился нанести визит в Кларкенуэлл и задать несколько вопросов миссис О’Кейре. А пока Пандора может заниматься своими повседневными делами, так как, по мнению детектива, не было причины поднимать тревогу.

Новость была встречена с облегчением, потому что Пандора и Габриель уже согласились этим вечером посмотреть спектакль вместе с Хелен и Уинтерборном, а потом устроить поздний ужин. Комедию — возобновленную пьесу «Законный наследник» Джорджа Колмана-младшего играли в Королевском театре «Хеймаркет», самом модном в Лондоне.

— Я предпочел бы, чтобы ты не появлялась в обществе, пока расследование не закончится, — хмуро объявил Габриель, надевая сорочку в спальне. — Район вокруг «Хеймаркета» — опасное место.

— Но я буду с тобой, — заметила Пандора. — А еще там будет мистер Уинтерборн. Более того, Драго настоял, что тоже пойдет с нами, хотя сегодня вечером он свободен. Что со мной может случиться? — Она посмотрела на себя в зеркало на комоде красного дерева и поправила двойную нитку жемчуга на кружевном лифе своего вечернего платья цвета лаванды и слоновой кости.

Габриель издал какой-то нечленораздельный звук, отгибая манжеты сорочки.

— Ты не подашь мне запонки, они вон там, на комоде?

Она принесла.

— Почему ты не позволил Оуксу помочь тебе? В особенности когда облачаешься для торжественного вечера. Он обезумеет.

— Наверное. Но мне лучше не вдаваться в объяснения, откуда у меня взялись отметины.

— Какие?

Вместо ответа он приоткрыл ворот сорочки и показал покрасневшие места на своем плече, там, куда она его укусила.

С покаянным видом Пандора сказала:

— Мне так жаль. Ты думаешь, он стал бы распространять слухи?

— Господи, нет, конечно! Оукс любит повторять, что хранить секреты — это лучшее, что есть в должности камердинера. Однако есть вещи, которые я предпочитаю держать при себе.

— Бедненький! Это выглядит так, словно на тебя напало дикое животное.

Габриель тихо засмеялся.

— Всего лишь маленькая лисичка, — уточнил он. — Но чрезвычайно игривая.

— Тебе нужно было тоже укусить ее, — посоветовала Пандора, прижимаясь к его груди. — Чтобы знала, как шалить!

Взяв Пандору за подбородок, Габриель приподнял ее голову, потом, слегка прикусив ей нижнюю губу, сказал шепотом:

— Я хочу, чтобы она оставалась такой, какая есть.

Зрительный зал в «Хеймаркете» производил впечатление пышности и богатства, с мягкими креслами и ложами, декорированными золоченой лепниной, изображавшей античные лиры и гирлянды из дубовых листьев. Розовый купол потолка покрывал золоченый орнамент и украшало изображение фигуры Аполлона, а хрустальные люстры щедро лили свет на модно одетую толпу в зале.

Перед началом спектакля Пандора и Хелен сидели в ложе и болтали, а их мужья с приятелями расположились в соседнем холле. Хелен отлично выглядела, так и сыпала новостями. Сестра явно надеялась уговорить Пандору посещать вместе с ней занятия в фехтовальном клубе для женщин.

— Ты должна научиться владеть шпагой, — призывала Хелен. — Это очень полезно для осанки и для легких. А моя подруга Гаррет — в смысле доктор Гибсон — считает, что этот спорт поддерживает тонус.

Пандора верила сестре, но очень сомневалась, что женщине с проблемами равновесия можно доверить колющие и режущие предметы.

— Хотелось бы, — призналась она, — но я слишком неуклюжая. Ты же знаешь, я даже танцую плохо.

— Но учитель фехтования покажет тебе, как… — Хелен замерла на полуслове, ее взгляд устремился в сторону кресел бельэтажа, которые находились на одном уровне с их ложей. — О господи! Почему та женщина с такой яростью смотрит на тебя?

— Какая?

— В бельэтаже, слева. Брюнетка в первом ряду. Ты ее знаешь?

Пандора проследила за ее взглядом и увидела темноволосую даму, которая с преувеличенным интересом читала программку. Стройная, элегантная, с классическими чертами лица. Глубоко посаженные глаза обрамляли длинные ресницы, тонкий нос был аккуратно вздернут прямо над пухлыми красными губами.

— Даже не представляю, кто это, — заявила Пандора. — Она очень хороша, правда ведь?

— Полагаю, да. Только все, что я смогла заметить, — это острый как кинжал взгляд.

Пандора усмехнулась.

— Судя по всему, во мне опять заговорило мое умение вызывать враждебность в людях, которых я даже не знаю.

Та женщина сидела рядом с плотным пожилым джентльменом, у которого были необычно большие бакенбарды и удивительная двуцветная борода — темно-серая на щеках и белая на подбородке. Он сидел, выпрямившись по-военному. Дотронувшись до его руки, женщина что-то тихо сказала ему, но он, казалось, не обратил на нее внимания. Его взгляд был прикован к сцене, как будто театральное действо уже началось.

Пандора испытала неприятное чувство, когда заметила на себе пристальный взгляд брюнетки. Еще никто и никогда не смотрел на нее с такой холодной ненавистью. Она не могла представить причину такой неприязни, разве что…

— Пожалуй, я знаю, кто это, — шепнула она Хелен.

Сестра не успела ответить, потому что появился Габриель, занял свободное место рядом с Пандорой и повернулся к ней так, чтобы плечом частично прикрыть ее от женщины с убийственным взглядом.

— Это миссис Блэк со своим мужем, американским послом, — тихо объяснил он. Его лицо окаменело. — Не рассчитывал встретить их здесь.

Сообразив, что это их личное дело, Хелен быстро повернулась к мужу и заговорила с ним.

— Разумеется, — пробормотала Пандора, удивившись тому, как забилась жилка на шее Габриеля. Ее муж, всегда такой спокойный и уверенный, был на грани потери самообладания прямо здесь, в Королевском театре.

— Хочешь, уйдем? — мрачно предложил он.

— Ни в коем случае. Я хочу посмотреть спектакль. — Лучше умереть, чем дать брошенной любовнице возможность насладиться их позорным бегством. Она глянула поверх плеча Габриеля и увидела, что миссис Блэк продолжает сверлить ее взглядом. О боже, ведь рядом с этой женщиной сидит муж! Почему он не скажет жене, чтобы не соперничала с актерами, привлекая внимание досточтимой публики?

Должно быть, для Габриеля это было ночным кошмаром, ведь всю жизнь его успехи и неудачи рассматривались словно под микроскопом. Он всегда тщательно оберегал свое личное пространство, выстроив вокруг себя неуязвимый фасад. Но, судя по всему, миссис Блэк решительно настроилась на то, чтобы дать понять большей части лондонского общества — и его жене, — что они были любовниками. Несчастный Габриель! У Пандоры сжалось сердце от боли за него.

— Она не способна причинить нам вред, — тихо сказала Пандора. — Она может пялиться на меня, пока не ослепнет. А меня это ничуть не беспокоит.

— Такое больше не повторится, клянусь. Я завтра съезжу к ней и скажу…

— Нет, не надо. Я уверена, что эта особа только этого и ждет. Я тебе запрещаю!

Холодный огонь опасно сверкнул в его глазах.

— Запрещаешь?

Наверное, с ним еще никто не говорил в таком тоне. И это ему явно не понравилось.

Дотронувшись рукой в перчатке до лица Габриеля, она мягко погладила его по щеке. Она знала, что демонстрировать свою любовь на публике абсолютно недопустимо, но в данный момент ее заботило лишь одно — успокоить его.

— Да. Потому что ты — мой! — Пандора едва-едва улыбнулась, не отпуская его взгляда. — Мой целиком. И я не собираюсь ни с кем тебя делить. Я не позволю ей завладеть хотя бы пятью минутами твоего времени.

К облегчению Пандоры, Габриель перевел дыхание и немного расслабился.

— А ты моя жена, — сказал он тихо и перехватил ее руку, которую она уже отняла от его щеки. — Никакая другая женщина не может претендовать на меня. — Удерживая ее руку перед собой, Габриель принялся расстегивать три жемчужные пуговички на запястье перчатки, которая прикрывала руку до локтя. Пандора вопросительно посмотрела на мужа. Пристально глядя ей в глаза, он стягивал перчатку с каждого пальца по отдельности, один за другим.

— Что ты делаешь? — шепотом спросила она.

Габриель не ответил, только медленно стягивал с нее перчатку, пока не освободил руку. То, как чувственно он снял с нее перчатку под многочисленными любопытными взглядами, заставило ее покраснеть.

Приподняв обнаженную руку, Габриель перевернул ее ладонью вверх и приложился губами к чувствительному месту на запястье с внутренней стороны, а потом поцеловал в ладонь. Раздалось несколько счастливых ахов, а потом толпа тихо зашушукала. Это был жест хозяина, это было проявление близости, предназначенное не только для того, чтобы продемонстрировать его страсть к молодой жене, но также и выговор бывшей любовнице. Завтра каждая модная гостиная в Лондоне будет обсуждать, как лорд Сент-Винсент открыто ласкал свою жену в «Хеймаркете».

К счастью, погас свет и начался спектакль. Режиссура была на высоте, актеры — искусны, поэтому Пандора смогла расслабиться и посмеяться над искрометными диалогами. Однако она не сомневалась: Габриель скорее терпел комедию, чем наслаждался ею.

В антракте, когда Сент-Винсент и Уинтерборн вышли в коридор, чтобы пообщаться со знакомыми, Пандора и Хелен решили воспользоваться возможностью поговорить наедине.

— Дорогая, — тихо сказала Хелен, прикрыв ее руки своими. — Могу сказать из личного опыта: малоприятно узнать, что раньше до мужа были другие женщины, — но лишь очень немногие мужчины ведут непорочную жизнь до свадьбы. Надеюсь, ты не станешь…

— О, я не собираюсь обвинять Габриеля в том, что он имел любовницу, — шепотом ответила Пандора. — Мне это, конечно, не нравится, но я не могу осуждать кого-то за допущенные ошибки. У меня самой их множество. Габриель рассказал мне про миссис Блэк еще до свадьбы и пообещал прекратить их связь, что и сделал. Наверное, она восприняла это тяжело. — Пандора помолчала. — Не думаю, что он сумел преподнести эту новость с достаточной деликатностью.

Хелен скривила губы:

— Мне кажется, у таких романов не бывает счастливого конца. И правильный выбор слов здесь ни при чем.

— Вопрос в другом: почему муж так спокойно воспринимает поведение своей жены? Она попыталась устроить сцену прямо у него на глазах, а он и бровью не повел.

Хелен огляделась, чтобы убедиться, что в ложе никого, кроме них, нет, потом взяла в руки программку, сделав вид, будто углубилась в чтение.

— Перед самым антрактом Риз рассказал мне, — заговорила она едва слышно, — что посол Блэк служил генерал-лейтенантом в армии Союза во время американской Гражданской войны. По слухам, в сражении он получил такое ранение, которое делает для него трудным… — Покраснев, Хелен коротко пожала плечами.

— Трудным что?

— Исполнение супружеских обязанностей, — шепотом объяснила Хелен, покраснев еще больше. — Миссис Блэк его вторая жена (он был вдовцом, когда они познакомились) и все еще молода. Вот почему он предпочитает смотреть в сторону, игнорируя ее эпатажное поведение.

Пандора коротко вздохнула:

— Мне даже стало ее жалко. — И добавила с кривой усмешкой: — Но моего мужа она не получит.

Спектакль закончился. Пандора и Габриель медленно продвигались по заполненным зрителями коридорам театра, через фойе, мимо лож, направляясь к главному холлу с его колоннадой. Хелен и Уинтерборн опередили их на несколько ярдов и затерялись в толпе. Спектакль собрал большую аудиторию, поэтому люди шли так тесно друг к другу, что это стало тревожить Пандору.

— Мы почти у цели, — сказал Габриель, расставляя руки, чтобы оградить супругу.

Когда они вышли из театра, толпа стала еще гуще. Люди толкались и теснились между шестью коринфскими колоннами портика, который выходил на тротуар. Длинный ряд карет и наемных кебов, скопившихся на проезжей части, перекрывал дорогу. Ситуацию усугубляло то, что скопление театралов привлекло внимание карманников, разного рода ловкачей, воров и попрошаек со всех окрестных улиц и переулков. Полицейский в единственном числе пытался навести порядок, но без видимого успеха.

— Оба наших кучера застряли, — сказал Пандоре и Габриелю Уинтерборн, пробравшись сквозь толпу, и показал на южный угол театрального здания. — Они стоят вон там. Им придется подождать, пока кареты разъедутся и движение восстановится.

— До них можно дойти, — предложил Габриель.

Уинтерборн удивленно глянул на него.

— Я бы не советовал. Стая киприд как раз на подходе с Пэлл-Мэлл, нам придется шагать сквозь их строй.

— Вы имеете в виду проституток, мистер Уинтерборн? — спросила Пандора, забыв понизить голос. Несколько человек в толпе обернулись и посмотрели на нее, вскинув брови.

В первый раз за весь вечер Габриель улыбнулся и привлек Пандору к себе.

— Да, именно это имелось в виду, — тихо сказал он и поцеловал ее в ухо.

— Почему их называют кипридами? — заинтересовалась Пандора. — Кипр — это греческий остров. Я уверена, что все они родом не оттуда.

— Позже объясню.

— Пандора, — позвала ее Хелен. — Мне хочется представить тебя моим подругам из дамского книжного клуба, включая его основательницу миссис Томас. Вон они стоят у последней колонны.

Пандора подняла глаза на Габриеля:

— Ты не против, если я ненадолго отойду с Хелен?

— Я предпочел бы, чтобы ты оставалась со мной.

— Это ведь совсем рядом, — запротестовала она. — Все равно ждем карету.

Нехотя Габриель отпустил жену:

— Только стой так, чтобы я тебя видел.

— Договорились. — И предостерегающе посмотрела на него. — Никаких разговоров с гречанками.

Он улыбнулся и стал наблюдать, как они с Хелен пробираются через толпу.

— Миссис Томас занимается тем, что открывает читальни по всему Лондону, — рассказывала Хелен сестре. — Она невероятно щедра и обворожительна. Вы понравитесь друг другу.

— В клуб может вступить любой?

— Любая.

— Прекрасно! Я соответствую требованию, — воскликнула Пандора.

Они остановились возле небольшой группы женщин, и Хелен стала ждать удобного момента, чтобы вступить в разговор.

У нее за спиной Пандора подобрала свой белый газовый шарф, закутала им плечи и взялась пальцами за нитку жемчуга на шее. Неожиданно прямо у себя над ухом она услышала женский голос с американским акцентом:

— Вы всего лишь тощая неуклюжая девчонка, как он вас и описывал. После вашей свадьбы он навестил меня, вы же знаете. Мы с ним посмеялись над вашей подростковой влюбленностью. Вы ему скучны до безумия.

Пандора резко обернулась и оказалась лицом к лицу с миссис Нолой Блэк. Она была фантастически красива — молочно-белая кожа без единого изъяна, глаза глубокие и темные, брови тщательно выщипанные и очерченные так, что казалось, будто это две полоски черного бархата. Миссис Блэк была примерно одного роста с Пандорой, однако ее фигура напоминала по форме песочные часы, а талия была настолько тонкой, что кошачий ошейник пришелся бы ей впору.

— Не выдумывайте, — холодно парировала Пандора. — Он не был у вас, иначе все бы мне рассказал. Миссис Блэк не сдавалась:

— Он никогда не будет верен тебе. Все знают, что ты девчонка со странностями, которая обманом заставила его жениться на себе. Он охотник до новенького, это верно, однако быстро устанет от тебя и ушлет в какой-нибудь захолустный загородный домишко.

На Пандору нахлынула целая гамма эмоций. Ревность, потому что эта женщина была интимно близка с Габриелем, и что-то для него значила… И неприязнь, смешанная с жалостью: чувствовалось нечто болезненное в пронзительной черноте ее глаз. За ошеломляющим фасадом пряталась очень несчастная женщина.

— Ваши шпильки нисколько не огорчают меня, — усмехнулась Пандора. — Кстати, я не принуждала Габриеля к браку. — Она помолчала, а потом призналась: — Я действительно странная. Но, кажется, ему это нравится.

Она заметила, как резко дернулись идеальные брови у Нолы, и поняла, что соперница ожидала от нее совершенно другой реакции: возможно, слез или гнева. Миссис Блэк бросала ей вызов…

— Мне очень жаль, — мягко сказала Пандора. — Представляю, что вы пережили за эти несколько недель…

Взгляд миссис Блэк источал яд: «Не смей мне сочувствовать!»

Сообразив, что Пандора с кем-то разговаривает, Хелен обернулась и побледнела, увидев американку, а затем обняла сестру за плечи, желая защитить.

— Все в порядке, — успокоила ее Пандора. — Тут не о чем тревожиться.

К сожалению, это было не так. В следующую секунду на них налетел Габриель, глаза его метали молнии. Судя по всему, он даже не заметил Пандору и Хелен, все его внимание было устремлено на миссис Блэк.

— Ты с ума сошла? — тихо спросил он американку, и от его голоса у Пандоры заледенела кровь. — Лезешь к моей жене…

— У меня все прекрасно, — быстро вмешалась Пандора.

В этот момент участницы женского читательского клуба одновременно развернулись, привлеченные разгоравшимся скандалом.

Схватив миссис Блэк за запястье, Габриель тихо прорычал:

— Мне нужно с тобой поговорить.

— А я? — запротестовала Пандора.

— Иди в карету, — бесцеремонно оборвал ее муж. — Она уже перед портиком.

Пандора оглядела ряд экипажей. Действительно, их карета стояла у бордюра, а Драго, одетый в ливрею, ожидал ее. Однако в ней все восстало при мысли, что она сейчас побредет в карету, как собачонка, которой указали место. Хуже того, из-за спины Габриеля миссис Блэк послала ей торжествующий взгляд. Соперница сумела добиться его внимания, которого так страстно желала.

— Послушай… — начала Пандора. — Я не думаю, что…

В разговор вмешался еще один мужчина:

— Убери руки от моей жены! — Визгливый, будто звук пилы, голос принадлежал американскому послу. Он глядел на Габриеля с усталой враждебностью, как старый бойцовый петух, которому было неохота биться, но — что поделаешь! — его выбросили на площадку для боев.

Ситуация стремительно ухудшалась. Пандора в тревоге посмотрела на сестру и прошептала:

— Помоги!

Хелен — благослови ее Господь! — тут же оказалась между двумя мужчинами.

— Посол Блэк, я — леди Хелен Уинтерборн. Простите мне дерзость, но я думаю, возможно, мы встречались на ужине у мистера Дизраэли в прошлом месяце.

Пожилой мужчина захлопал глазами, обезоруженный внезапным появлением ослепительной молодой женщины, платиновой блондинки со взглядом ангела. Он не рискнул показаться ей неучтивым.

— Не припомню, что имел такую честь.

К своей радости, Пандора увидела, как Габриель отпустил руку миссис Блэк.

— А это мистер Уинтерборн, — тараторила Хелен, не скрывая облегчения от того, что муж пришел ей на помощь.

При этом Уинтерборн и Габриель обменялись быстрыми взглядами. Молчаливые послания пронзили воздух, как невидимые стрелы. Невозмутимый и солидный Уинтерборн начал разговор с послом, а тот натянуто отвечал на вопросы. Трудно было представить более неловкую сцену: Уинтерборн и Хелен вели себя так, словно ничего не случилось, а невдалеке стоял Габриель, побелевший от злости. В это время миссис Блэк молчаливо наслаждалась суматохой, которую сама устроила, получив подтверждение — по крайней мере, в своем воображении — того, что остается важной частью жизни Габриеля. Она вся светилась от воодушевления.

Малейшие проблески сочувствия к сопернице, которые ощущала в себе Пандора, мгновенно испарились. Скорее она была раздосадована излишней горячностью Габриеля, который легко повелся на уловку миссис Блэк. Можно было просто проигнорировать выпады интриганки, не сводя ситуацию до уровня разборок на фермерском дворе.

Вздохнув, Пандора решила, что ей лучше отойти к карете. Ее присутствие здесь не поможет, в ней с каждой минутой росло раздражение. Даже Драго с его дозированным участием в разговорах был предпочтительнее, чем все это. Отойдя от компании, она направилась к своему экипажу.

— Миледи, — кто-то нерешительно окликнул ее. — Леди Сент-Винсент?

Взгляд Пандоры выхватил одинокую фигуру женщины у крайней колонны портика. На ней была простая шляпка, темное платье и синяя шаль. Когда женщина улыбнулась, Пандора узнала ее.

— Миссис О’Кейре! — участливо воскликнула Пандора и тут же подошла к ней. — Как вы поживаете? — Довольно неплохо, миледи. А вы?

— Тоже неплохо, — отозвалась Пандора. — Я прошу прощения за моего слугу, который вчера вломился в ваш офис. Он меня чересчур опекает. Я никак не могла задержать его, оставалось только треснуть чем-нибудь тяжелым по макушке. О чем я, кстати, и думала.

— Ничего страшного не произошло. — Улыбка у миссис О’Кейре слегка померкла, а ясные светло-карие глаза затуманились тревогой. — Но сегодня к нам в типографию наведался человек, который стал задавать вопросы. Он не представился. Простите за вопрос, миледи, вы обращались в полицию?

— Нет. — Глядя на нее с растущим беспокойством, Пандора обратила внимание на проступившие капли пота на лице женщины, на расширенные зрачки. — Миссис О’Кейре, у вас возникли какие-то проблемы? Вы нездоровы? Скажите, чем я могу помочь вам?

Склонив голову набок, женщина разглядывала ее с восхищением и сочувствием.

— У вас небесная душа, миледи. Простите меня.

Хриплый мужской рев отвлек Пандору. Она взглянула в сторону толпы и увидела, как Драго, раскидывая людей на своем пути, мчится к ней. Настоящий берсеркер! Что это с ним?

Драго налетел на них прежде, чем Пандора успела сделать вдох. Ее потрясло то, что он нанес ей удар в ключицу, словно вознамерился сломать ее. От удара она испуганно выдохнула и стала падать на спину. Лакей подхватил ее и прижал к своей необъятной груди.

Не веря себе, она тихо проговорила в бархат его ливреи:

— Дракон, почему ты ударил меня?

Тот что-то коротко ей ответил, но слов было не разобрать из-за пронзительного визга и испуганного крика толпы. Когда Драго отодвинул ее от себя, Пандора вдруг увидела, что рукав у него располосован, словно над ним поработали ножницами, а ткань стала темной и влажной. Кровь! Она тряхнула головой в недоумении. Что случилось? Его кровью залило все ее платье, медный запах коснулся ноздрей. Она закрыла глаза и отвернулась.

В следующую секунду стало понятно, что Габриель держит ее. Похоже, он выкрикивал приказы людям.

Полностью сбитая с толку, Пандора пошевелилась и огляделась. Что это? Она оказалась на земле, опираясь на Габриеля, сидевшего на корточках. Рядом на коленях стояла Хелен. Вокруг толпились люди, предлагая свои сюртуки, давая советы, пока полицейский пытался не подпускать их близко. Это было странно и страшно — очнуться в такой ситуации.

— Где мы? — спросила она.

Ей ответила Хелен — бледная, но не потерявшая самообладания.

— Мы все еще в «Хеймаркете», дорогая. Ты теряла сознание.

— Правда? — Пандора попыталась собраться с мыслями. Не так-то легко думать, когда муж сжимал ей плечо, будто тисками.

— Милорд, вы слишком крепко держите меня за плечо. Вы делаете мне больно. Пожалуйста…

— Любимая, — глухо произнес он, — не шевелись. Я зажимаю твою рану.

— Какую рану? Я что, ранена?

— Тебя ударили ножом. Это все твоя миссис О’Кейре.

Пандора подняла на него взгляд: мозг с трудом свыкся с услышанным.

— Не моя! — сказала она после паузы, зубы у нее стучали. — Если она носится вокруг и набрасывается на людей с кинжалом, я отрекаюсь от нее. — Плечо начало болеть сильнее и тупая равномерная боль вдруг резко превратилась в острую и пронзила ее насквозь. Все кости заходили ходуном, словно Пандору затрясли невидимые руки. — А где Дракон? Что с ним?

— Он преследует ее.

— Но его рука… Он же ранен…

— Драго сказал, что это просто царапина. С ним все будет в порядке.

У нее возникло чувство, что ее плечо заливают кипящим жиром. Земля под ней была жесткой и холодной, а лиф платья странно мокрым. Она опустила глаза, но Габриель накрыл ее спереди своим сюртуком. С большой осторожностью она подвигала рукой, чтобы приподнять ткань.

Ее остановила Хелен, ласково положив ей руку на грудь.

— Дорогая, постарайся не шевелиться.

— Но у меня платье липнет, — судорожно произнесла Пандора. — И тротуар твердый. Мне это не нравится. Я хочу домой.

Через толпу к ним пробрался Уинтерборн и присел рядом на корточки.

— Кровотечение уменьшилось? Можно ее теперь забрать отсюда?

— Думаю, да, — ответил Габриель.

— Возьмем мою карету. Я уже предупредил наших штатных врачей. Они встретят нас на Корк-стрит. Там новое хирургическое отделение и клиника рядом с моим магазином.

— Лучше показать ее нашему семейному доктору.

— Сент-Винсент, ее надо обследовать как можно быстрее. Корк-стрит в полумиле отсюда.

Она услышала, как Габриель тихо выругался.

— Тогда поехали!

Глава 20

Ему еще не доводилось переживать ничего подобного — реальное и в то же время абсолютно нереальное. Ночной кошмар наяву. И ему еще никогда не было так страшно. Глядя на жену, Габриель был готов завыть от муки и бешенства.

Лицо Пандоры было напряженным и белым, а губы посинели. Потеря крови сильно ослабила ее. Жена лежала у него на коленях, вытянув ноги на сиденье. Закутанная в его сюртук и пледы, она все равно постоянно дрожала.

Подоткнув под нее сюртук, Габриель проверил, не сползла ли повязка, которую ему удалось соорудить из носовых платков. Он закрепил ее, подвязав галстуками, которые пропустил под одной рукой, потом перекинул вокруг шеи и намотал на другую руку. Его память постоянно возвращалась к тому моменту, когда Пандора рухнула ему на руки, а кровь хлестала из рассеченной раны.

Это случилось за какие-то секунды. Он повернулся, желая убедиться, что жена благополучно миновала короткое расстояние до кареты. Вместо этого увидел, как Драго, сметая прохожих, стоявших у него на пути, прорывается через толпу, а потом что есть сил мчится на угол здания, где Пандора стояла с какой-то незнакомкой. Вдруг эта женщина что-то выхватила из рукава, и Габриель увидел ее предательски задрожавшую руку, когда она щелчком открыла фальц нож. Короткое лезвие сверкнуло, отражая уличный свет, когда женщина вскинула оружие.

Габриель оказался возле Пандоры на секунду позже Драго, но лезвие уже обрушилось вниз.

— Разве не будет странным, если я умру от этого? — пробормотала Пандора, прижимаясь к нему. — На наших внуков это не произведет никакого впечатления. Вот если бы меня зарезали, когда я совершала что-нибудь героическое. Спасала кого-нибудь, например. Ты мог бы рассказать им… О нет… У нас не будет внуков, если я умру, ведь так?

— Ты не умрешь, — коротко ответил Габриель.

— Я так и не нашла типографию, — заволновалась Пандора.

— Что? — переспросил Габриель. Определенно, у нее начался бред.

— Это может задержать производство. Моя настольная игра. Рождество.

Ее осторожно прервал Уинтерборн, который вместе с Хелен сидел на противоположном сиденье.

— На это еще останется время, при удачном стечении обстоятельств. Не волнуйтесь из-за вашей игры.

Пандора расслабилась и затихла, зажав в кулаке складку сорочки мужа, как ребенок.

Уинтерборн взглянул на Габриеля, явно собираясь задать какой-то вопрос.

Под предлогом того, что поправляет ей волосы, Габриель осторожно прикрыл ладонью здоровое ухо Пандоры и вопросительно посмотрел на свояка.

— Кровь идет толчками? — тихо спросил Уинтерборн. — Одновременно с ударами сердца?

Габриель отрицательно покачал головой.

Такой ответ немного успокоил Уинтерборна, он потер подбородок.

Убрав ладонь от уха, Габриель продолжил приглаживать волосы супруги, потом увидел, что глаза ее закрыты. Тогда он подвинул ее немного вверх.

— Дорогая, не спи.

— Мне холодно, — жалобно сказала Пандора. — И плечо болит, и карету трясет. — Она застонала от боли, когда карета повернула за угол и подпрыгнула на ухабе.

— Мы как раз свернули на Корк-стрит. — Габриель поцеловал ее в холодный влажный лоб. — Я внесу тебя внутрь, и тебе дадут морфин.

Карета остановилась. Когда Габриель поднял Пандору на руки и понес в здание, она вдруг ощутила свою пугающую невесомость, как будто кости ее были полыми, словно у птицы. Ее голова лежала у него на плече, слегка покачиваясь в такт шагам. Ему хотелось перелить в нее свои силы, заполнить вены своей кровью. Ему хотелось умолять, подкупать, ударить кого-нибудь.

Внутри здание недавно отремонтировали, оно хорошо проветривалось, вход был ярко освещен. Они миновали несколько дверей, и те автоматически закрылись за ними, и направились в сторону помещений, о предназначении которых свидетельствовали таблички с аккуратными надписями: «Изолятор», «Амбулатория», «Администрация», «Смотровая», и — в конце длинного коридора — «Операционная».

Габриелю было известно, что Уинтерборн нанял двух врачей на полную ставку, чтобы обсуживать несколько сотен мужчин и женщин, которые работали на него. Однако самые лучшие доктора обычно лечат представителей высшего класса, в то время как средний класс и рабочий люд пользуются услугами менее одаренных медиков. Он представлял себе жалкие палаты, допотопное оборудование и пару равнодушных врачей. Он и не предполагал, что Уинтерборн не пожалел средств и построил современный, прекрасно оборудованный медицинский центр.

Перед хирургическим кабинетом их встретил врач средних лет, с копной седых волос, густыми бровями, с проницательным взглядом и приятным морщинистым лицом. Он выглядел именно так, как должен выглядеть хирург: сосредоточенным, компетентным, влиятельным.

— Сент-Винсент, — сказал Уинтерборн, — это доктор Хевлок.

К ним быстро подошла стройная с каштановыми волосами медсестра. На ней была юбка-брюки, белый полотняный хирургический халат и шапочка, как на Хевлоке. Юное лицо, чистое, словно только что вымытое, зеленые глаза остро оценивали ситуацию.

— Милорд, — обратилась она к Габриелю без предисловий, — несите леди Сент-Винсент за мной.

Он прошел за ней в смотровой кабинет, ярко освещенный хирургическими лампами с рефлекторами. Здесь царила безукоризненная чистота, стены были отделаны стеклянными панелями, пол покрыт глазированной плиткой с желобками для стока жидкостей. В воздухе висел запах химикатов — карболовой кислоты, медицинского спирта, слегка пахло бензином. Габриель обежал взглядом набор металлических сосудов, аппарат для стерилизации паром, столы, оснащенные раковинами, подносы со множеством инструментов и мойку из камня.

— Жена страдает от боли, — коротко сказал он и оглянулся через плечо, удивляясь, почему доктор не последовал за ними.

— Я уже приготовила раствор морфина, — сообщила медсестра. — Она ела что-нибудь последние четыре часа?

— Нет.

— Прекрасно. Осторожно положите ее на стол, пожалуйста.

Говорила медсестра отчетливо и решительно. Это немного действовало на нервы — и ее властные манеры, и хирургическая шапочка, и то, что она вела себя словно доктор.

Несмотря на то что губы у Пандоры было тесно сжаты, она коротко всхлипнула, когда Габриель положил ее на стол. У стола была подвижная рама, которая позволила немного приподнять верхнюю половину тела. Медсестра легким движением сняла с Пандоры сюртук, который прикрывал пропитавшийся кровью белый кружевной лиф платья, и накрыла ее фланелевым одеялом.

— О, привет… — слабо произнесла Пандора. Часто и тяжело дыша, она посмотрела на женщину затуманенными от боли глазами.

Коротко улыбнувшись, медсестра взяла ее за кисть и проверила пульс.

— Когда я пригласила вас на экскурсию в новую операционную, — негромко проговорила она, — то совсем не имела в виду, что в качестве пациентки.

Сухие губы Пандоры дернулись в усмешке, когда женщина обратила внимание на ее расширенные зрачки.

— Вы заштопаете меня?

— Вне всякого сомнения.

— Вы знакомы? — изумился Габриель.

— Конечно, милорд. Я друг семьи. — Медсестра взяла какое-то хитроумное приспособление, состоявшее из гибкой, обтянутой шелком трубки с раструбом на конце и деревянной штуки в виде дудочки. Приставив ее к уху, другой конец она прикладывала к различным точкам на груди Пандоры и внимательно слушала. Все сильнее возмущаясь, Габриель смотрел на дверь, не понимая, куда подевался доктор Хевлок.

Тем временем медичка взяла кусок ваты, намочила в каком-то растворе из маленькой бутылочки и очистила участок на левой руке Пандоры. Повернувшись к подносу с инструментами, она взяла стеклянный шприц с полой иглой, подняла его иглой вверх, надавила поршень, чтобы выпустить воздух.

— Вам делали уколы раньше? — спросила она Пандору.

— Нет. — Пандора протянула руку Габриелю, и он переплел свои пальцы с ее, холодными как лед.

— Сначала почувствуете, словно вас ужалила пчела, — объяснила медсестра, — но это на мгновение. Потом ощутите волну тепла, и боль пройдет.

Когда она стала искать вену на руке Пандоры, Габриель резко спросил:

— Может, доктор сделает это лучше?

Медсестра, не ответив, ввела иглу и медленно выдавила поршнем раствор из шприца. Пальцы Пандоры стиснули руку Габриеля. В бессилии он вглядывался в лицо жены, боролся с собой, чтобы оставаться спокойным и разумным, хотя внутри бушевала буря. Все самое важное для него сосредоточилось сейчас в этом хрупком теле на хирургическом столе. Он заметил, что морфин подействовал, рука стала мягкой, лицо разгладилось, исчезло напряжение вокруг глаз и рта. Слава богу!

Отложив шприц, медсестра сказала:

— Я доктор Гаррет Гибсон. У меня есть лицензия на занятие врачебной деятельностью. Я практиковалась у сэра Джозефа Листера по его антисептической методике. Вообще-то как ассистент я участвовала в его хирургических операциях в Сорбонне.

Полностью обезоруженный, Габриель спросил:

— Женщина-врач?

Она криво усмехнулась.

— Пока единственная сертифицированная во всей Англии. Британская медицинская ассоциация сделала все возможное, чтобы больше ни одна женщина не последовала моему примеру.

Габриель не желал, чтобы она ассистировала доктору Хевлоку. Никто не знал, чего можно ожидать от женщины-хирурга в операционной, и ему не хотелось, чтобы что-то необычное или странное имело отношение к лечению его жены. Ему требовался надежный, опытный доктор-мужчина. Он хотел, чтобы все было как обычно, безопасно и нормально.

— Перед операцией мне нужно поговорить с Хевлоком.

Ничуть не удивившись, доктор Гибсон невозмутимо ответила:

— Разумеется. Но я хотела бы попросить, чтобы вы отложили этот разговор до окончания обследования состояния леди Сент-Винсент.

В комнату вошел доктор Хевлок и сразу направился к смотровому столу.

— Медсестра уже приехала, она сейчас моет руки, — тихо предупредил он доктора Гибсон, а потом повернулся к Габриелю. — Милорд, рядом с операционной есть комната для ожидающих родственников. Подождите там вместе с Уинтерборнами, пока мы будем осматривать плечо молодой леди.

Поцеловав холодные пальцы жены и обнадеживающе улыбнувшись ей, Габриель вышел из смотровой.

В комнате для ожидания увидел Уинтерборна и подошел к нему. Леди Хелен здесь не было.

— Женщина-врач? — насупившись, недовольно спросил Габриель.

Уинтерборн выглядел слегка виноватым.

— Забыл предупредить тебя об этом. Но я могу поручиться за нее. Она принимала роды у Хелен и наблюдала ее после родов.

— Роды не хирургическая операция, — резко возразил Габриель.

— В Америке врачи-женщины практикуют уже в течение двадцати лет, — заметил Уинтерборн.

— Мне наплевать, что у них там, в Америке. Мне нужно, чтобы Пандора получила наилучшую медицинскую помощь.

— Листер публично заявил, что доктор Гибсон одна из лучших хирургов, которых он учил.

Габриель покачал головой:

— Если я доверяю жизнь Пандоры кому-то постороннему, то он должен обладать достаточным опытом. А не молодой особе, которая, судя по виду, сама едва закончила школу. Я не хочу, чтобы она ассистировала во время операции.

Уинтерборн хотел было возразить, но передумал.

— На твоем месте я, возможно, тоже сомневался бы, — признался он. — К мысли о враче-женщине нужно привыкнуть.

Габриель тяжело опустился на стоявший рядом стул и почувствовал, как все его тело тихо вибрирует от нервного напряжения.

Появилась леди Хелен, в руках у нее было небольшое сложенное белое полотенце. Не говоря ни слова, она подошла к Габриелю и вытерла ему щеку и подбородок. Когда свояченица убрала полотенце, он увидел оставшиеся на нем кровавые разводы. Габриель по очереди поднимал руки, а она оттирала кровь со сбитых костяшек и между пальцами. Он даже не заметил, как появились эти ссадины. Габриель потянул полотенце на себя, чтобы вытереться самому, но она только крепче сжала руку.

— Пожалуйста, — тихо попросила Хелен. — Мне так хочется сделать хоть что-то для вас.

Он уступил, и она продолжила обтирать его. Вскоре в комнату ожидания вошел доктор Хевлок. Габриель встал, сердце его тревожно заколотилось.

Доктор выглядел мрачным.

— Милорд, после обследования леди Сент-Винсент с помощью стетоскопа мы обнаружили шумы в области раны, что говорит о значительном артериальном кровотечении. Подключичная артерия либо задета, либо серьезно поражена. Если мы попытаемся зашить рану, это грозит опасными для жизни осложнениями. Тем не менее есть более безопасный метод — это наложение двойной лигатуры. Я буду ассистировать доктору Гибсон по ходу операции, которая займет не меньше двух часов. В это время…

— Подождите, — осторожно произнес Габриель. — Вы имеете в виду, что доктор Гибсон будет ассистировать вам?

— Нет, милорд. Операцию проведет доктор Гибсон. Она владеет самыми новыми, более современными методами.

— Я хочу, чтобы операцию сделали вы.

— Милорд, в Англии очень немного хирургов, способных выполнить такую операцию. Я к ним не отношусь. У леди Сент-Винсент пораженная артерия залегает глубоко и частично перекрыта ключичной костью. Область операции размером в полтора дюйма. Доктор Гибсон — педантичный хирург. У нее холодная голова. Руки уверенные, тонкие и очень чувствительные пальцы, что просто идеально для такого вмешательства. Более того, она владеет методикой современной антисептической хирургии, благодаря которой наложение лигатуры на крупные артерии стало не таким опасным, каким было еще недавно.

— Мне нужно услышать еще чье-нибудь мнение.

Доктор кивнул спокойно, но взгляд у него был пронзительным.

— Мы приготовим операционную для любого, кого вы выберете, и поможем, чем сумеем. Только сделайте это как можно скорее. За последние тридцать лет я сталкивался примерно с полудюжиной похожих ранений у людей, которые в конце концов оказались на операционном столе. Ваша жена находится в нескольких минутах от остановки сердца.

Габриелю скрутило все мышцы. В горле застрял мучительный крик. Он не мог принять случившееся. Но выбора не оставалось.

— Те люди, которые оказались на операционном столе… — хрипло произнес он. — Сколько из них выжило?

Хевлок отвел глаза:

— Прогноз для такого ранения неблагоприятный. Однако доктор Гибсон предоставит вашей жене наилучший шанс выкарабкаться.

Значит, ни одного.

Ноги под ним задрожали. На миг Сент-Винсенту показалось, что он сейчас упадет на колени, и Габриель с трудом выговорил:

— Передайте ей, пусть начинает.

— Вы согласны на то, что операцию проведет доктор Гибсон?

— Да.

Глава 21

Следующие два часа Габриель просидел в углу комнаты ожидания, уложив сюртук на колени. Он сидел молча и отчужденно, словно издали воспринимая Уинтерборнов, а также Девона, Кэтлин и Кассандру, которые не могли оставаться дома. Они проявили уместную деликатность и даже не подошли к Габриелю, однако их тихие голоса раздражали, как и всхлипы Кассандры. Ему не хотелось ни слов поддержки, ни подбадривания, ни сочувствия, иначе бы Габриель рассыпался. Наткнувшись в одном из карманов сюртука на ожерелье Пандоры, он держал в руках жемчуг, словно покрытый ржавчиной, пропуская одну бусину за другой через пальцы. Она потеряла так много крови! Сколько времени потребуется человеческому телу, чтобы воспроизвести такое количество?

Он уставился взглядом в плитки пола, такие же, какими был покрыт пол в смотровой. Только там в них еще были желобки. В операционной тоже, наверное, плитки с желобками. Его ум невольно вернулся к мысли, что сейчас его жена в бессознательном состоянии лежит на столе. Ее гладкую, как слоновая кость, плоть, пронзает нож…

Он вспомнил те мгновения, за которыми последовал удар ножом, бешенство, которое испытал, увидев Нолу рядом с Пандорой. Он достаточно хорошо знал Нолу, и поэтому не сомневался: бывшая любовница сказала его жене нечто отвратительное. Неужели это станет последним воспоминанием Пандоры о нем? Его рука так сильно стиснула ожерелье, что одна нитка лопнула и бусины заскакали по полу.

Габриель не двинулся с места, когда Кэтлин и Хелен бросились подбирать жемчужины, а Кассандра принялась заглядывать в укромные уголки.

— Милорд, — услышал он ее голос. — Отдайте бусинки мне. Я очищу их и нанижу жемчуг заново.

Нехотя он пересыпал оставшиеся бусины в ее руки. И допустил ошибку, посмотрев ей в лицо. Он увидел ее влажные глаза, синие с черной линией вокруг радужки. Господи, если только Пандора умрет, он в жизни не сможет посмотреть на этих людей! У него больше не будет сил вновь заглянуть в эти проклятые глаза Рейвенелов.

Габриель встал, вышел из комнаты и по коридору добрел до холла, где прислонился спиной к стене.

Через несколько минут из-за угла показался Девон и подошел к нему. Габриель так и стоял, опустив голову. Этот человек вверил ему жизнь Пандоры, а он оказался полностью несостоятельным. Чувство вины и стыда захлестнуло его.

В поле зрения возникла серебряная фляжка.

— Мой дворецкий, в своей бесконечной мудрости, подсунул ее мне, когда я выходил из дома.

Габриель взял фляжку, открыл и сделал крупный глоток бренди. Мягкое пламя нашло путь вниз по пищеводу и достигло заледеневшего нутра.

— Это моя вина, — наконец выговорил он. — Я не сумел обеспечить ее безопасность.

— Не будь идиотом, — сказал Девон. — Никто не смог бы удержать в поле зрения мою кузину. Ты же не мог запереть ее в доме.

— Если она выживет, я так и сделаю, дьявол меня побери. — Горло у него перехватило, поэтому пришлось сделать еще глоток, чтобы вновь заговорить. — Мы не прожили вместе и одного месяца, а она уже лежит на операционном столе.

— Сент-Винсент… — В голосе Девона прозвучала грустная улыбка. — Когда я унаследовал титул, то был совсем не готов к тому, чтобы взять на себя ответственность за трех невинных девиц и одну сварливую вдову. Каждая из них двигалась в своем направлении, все поступали импульсивно и постоянно попадали в беду. Я думал, у меня никогда не получится держать их под контролем. Но однажды я понял одну вещь.

— Какую?

— Что я никогда не смогу держать их под контролем. Они такие, какие есть. Все, что я могу, — это любить их. И изо всех сил стараться защищать, даже зная наперед, что это невозможно. — Судя по голосу, Девон усмехнулся. — Обретя семью, я стал самым счастливым человеком. При этом мой разум лишился спокойствия, наверное, навсегда. Но в общей сложности… это был неплохой обмен.

Габриель закрыл фляжку и протянул ему.

— Оставь себе, — отмахнулся Девон. — Я пошел к своим.

В конце третьего часа из комнаты ожидания послышались голоса, за ними последовало неясное бормотание.

— Где лорд Сент-Винсент? — услышал он голос доктора Гибсон.

Габриель вскинул голову. С нетерпением проклятой души он стал ждать, потом увидел, как из-за угла появилась стройная женская фигура.

Доктор Гибсон была без шапочки и хирургического халата. Аккуратные каштановые волосы были собраны в пучок на затылке, зеленые глаза смотрели устало, но в них не было тревоги. Когда она подошла к нему, слабая улыбка пробилась сквозь маску хладнокровия.

— Мы взяли первый барьер, — сообщила она. — Ваша жена перенесла операцию хорошо, и сейчас ее состояние вполне удовлетворительное.

— Господи! — прошептал он и, прикрыв глаза рукой, откашлялся и крепко стиснул зубы, чтобы преодолеть приступ нервной дрожи.

— Мне удалось добраться до пораженного участка артерии, не проводя резекции ключичной кости, — сказала доктор Гибсон. Не получив ответа, она продолжила говорить, чтобы дать Сент-Винсенту время прийти в себя. — Вместо шелковой нити или конского волоса я сделала лигатуру кетгутом — перевязала артерию специально обработанной нитью из кишок мелкого рогатого скота. Она хороша тем, что через какое-то время полностью абсорбируется тканью. Такая нить не требует удаления, что снижает риск занесения инфекции и кровоизлияния.

Наконец, взяв себя в руки, Габриель взглянул на доктора затуманенными глазами и хрипло спросил:

— Что дальше?

— Сейчас главная забота — это обеспечить пациентке полную неподвижность и покой, чтобы минимизировать риск подвижки лигатуры. Осложнения возможны, поэтому будьте внимательны, особенно в ближайшие сорок восемь часов.

— Именно поэтому из тех никто не выжил? Из-за кровотечения?

Она бросила на него испытующий взгляд.

— Хевлок рассказал мне о подобных случаях, — пояснил Габриель.

Доктор Гибсон смягчилась.

— Он не должен был этого говорить. По крайней мере, не объяснив перспектив. Те вмешательства оказались неудачными по двум причинам: во-первых, там врачи доверились устаревшим хирургическим методикам, и, во-вторых, операции проводились в загрязненной среде. Сейчас ситуация абсолютно другая. Все наши инструменты были стерилизованы, каждый квадратный дюйм операционной дезинфицирован, я сама из пульверизатора оросила все живое, включая себя. Мы очень тщательно обработали рану и наложили антисептическую повязку. Я полна оптимизма в отношении состояния Пандоры.

Габриель прерывисто вздохнул:

— Очень хочется вам верить.

— Милорд, я никогда не внушаю людям ложного оптимизма. Я всего лишь излагаю факты, а как вы их воспримете — ваше дело.

От такой решительной, без всяких сантиментов речи он чуть не рассмеялся.

— Благодарю вас, — искренне сказал Габриель.

— Всегда пожалуйста, милорд.

— Мне можно сейчас увидеть жену?

— Позже. Она пока приходит в себя после анестезии. С вашего согласия я помещу ее в отдельную палату дня на два-три. Буду сама находиться при ней круглосуточно, чтобы, в случае если начнется кровотечение, оперативно вмешаться. А сейчас мне нужно идти ассистировать доктору Хевлоку в кое-каких послеоперационных… — Доктор не закончила фразу: ее взгляд остановился на двух мужчинах, которые вошли в холл. — Кто это?

— Один из них мой слуга, — сказал Габриель, увидев Драго. Второй был ему незнаком.

Когда они подошли ближе, Драго напряженно всмотрелся в лицо Габриеля, пытаясь понять, как идут дела.

— Операция прошла успешно, — сообщил ему Сент-Винсент.

Драго явно обрадовался, плечи его слегка расслабились.

— Ты нашел миссис О’Кейре? — спросил Габриель.

— Да, милорд. Она уже в Скотленд-Ярде.

Сообразив, что он не представил присутствующих, Габриель пробормотал:

— Доктор Гибсон, это мой слуга Дракон, в смысле… Драго.

— Теперь уже Дракон, — сухо заметил Драго. — Так нравится ее светлости. — Потом показал на человека рядом с собой. — Это мой знакомый, про которого я вам рассказывал, милорд. Мистер Этан Рэнсом из Скотленд-Ярда.

Рэнсом был немыслимо молод для человека его профессии. Обычно детективами становились с течением времени: нужно было прослужить в полиции определенное количество лет и пообтереться на трудной постовой службе. Он был широк в кости и высок, значительно выше пяти футов восьми дюймов, которые требовались для поступления в столичную полицию. Выглядел он как «черный ирландец»[4] — темные волосы, темные глаза и чистая кожа, слегка согретая румянцем.

Габриель внимательно разглядывал детектива: что-то неуловимо знакомое было в его внешности.

— Мы встречались раньше? — решительно спросила детектива доктор Гибсон, явно думая о том же самом.

— Да, доктор, — ответил Рэнсом. — Полтора года назад мистер Уинтерборн попросил меня подстраховать вас и леди Хелен, когда вы навещали неблагополучные районы города.

— Ах да! — Доктор Гибсон прищурилась. — Вы тот самый человек, который ходил за нами и прятался в тени, а потом вмешался без особой нужды, когда мы собрались нанять кеб.

— На вас напали тогда грузчики с верфи, — вежливо напомнил Рэнсом.

— Я держала ситуацию под контролем, — последовал молниеносный ответ. — К тому моменту я уже обезвредила одного из них и была готова справиться с другим, но тут вы, не спросившись, встряли в стычку.

— Прошу прощения, — серьезно сказал Рэнсом. — Я думал, вам может потребоваться моя помощь. Лучше уж перестраховаться…

Смягчившись, доктор Гибсон неохотно добавила:

— Полагаю, вам было трудно оставаться в стороне и позволить женщине управиться самой. Мужская гордость такая хрупкая вещь, в конце концов.

В глазах Рэнсома промелькнула улыбка, но тут же исчезла.

— Доктор, вы можете коротко описать характер раны леди Сент-Винсент?

Получив согласный кивок Габриеля, доктор ответила:

— Это был одиночный проникающий порез с правой стороны шеи острым предметом, который вошел в ткани на дюйм выше ключицы и проник на три дюйма вглубь. Он пронзил переднюю лестничную мышцу и надорвал подключичную артерию. Если бы артерия была перерезана полностью, через десять секунд наступила бы потеря сознания, а еще примерно через две минуты — смерть.

При этих словах Габриель вдруг испытал слабость.

— Единственная причина, почему этого не случилось, — сказал он, — в том, что Драго подставил предплечье и блокировал удар, не позволив преступнице закончить движение ножом. — С недоумением он посмотрел на слугу. — Как ты сообразил, что она собирается сделать?

Драго поправил сползший край самодельной повязки.

— Как только я увидел, что миссис О’Кейре метит в плечо, то понял что сейчас она опустит нож таким же движением, каким дергают ручку колонки. Один раз я был свидетелем, когда таким образом убили человека в переулке рядом с клубом. Я был еще мальчишкой. Никогда этого не забуду. Такой странный способ убийства. От одного удара человек рухнул на землю, и не пролилось ни единой капли крови.

— Это внутреннее кровотечение, когда кровь заполняет грудную клетку и нарушает работу легких, — пояснила доктор Гибсон. — Весьма эффективный способ разделаться с человеком.

— Такой метод не для уличных бандитов, — заметил Рэнсом. — Это… профессионально. Для исполнения требуются определенные познания в анатомии и физиологии. — Он коротко вздохнул. — Хотелось бы мне узнать, кто научил этому приему миссис О’Кейре.

— Вы не можете ее допросить? — спросила доктор Гибсон.

— К сожалению, допросами занимаются детективы более высокого звания, и далеко не всегда успешно. Однако кое-что Драго удалось выяснить в момент задержания.

— А именно? — спросил Габриель.

— Миссис О’Кейре состоит в группировке ирландских анархистов, которые намереваются свергнуть правительство. «Кайпини-ан-Бхаис» — так они называют себя. Это группировка, отколовшаяся от подпольной организации фениев.

— Человек, которого леди Сент-Винсент видела на складе, сотрудничает с ними, — добавил Драго. — Миссис О’Кейре призналась, что тот занимает высокое положение. Испугавшись за свою безопасность, он приказал миссис О’Кейре убить свидетельницу. Вдова утверждала, что не хотела убивать леди Сент-Винсент, но отказаться не могла.

После небольшой паузы доктор Гибсон посмотрела на перевязанную руку Драго и сказала:

— Вашу рану уже осмотрели? — И, не дожидаясь ответа, приказала: — Следуйте за мной, я на нее взгляну.

— Спасибо, не нужно…

— Я ее продезинфицирую и перевяжу как следует. Вдруг еще потребуется наложить швы.

Неохотно Драго пошел за ней.

Рэнсом долгим взглядом проводил уходящего доктора, юбка-брюки шелестела вокруг ее ног. Затем он повернулся к Габриелю.

— Милорд, я не решался обратиться к вам с просьбой в такое время. Но для вашего же спокойствия мне хотелось бы взглянуть на те материалы, которые леди Сент-Винсент привезла с собой из типографии.

— Разумеется. Дракон окажет вам любую необходимую помощь. — Габриель сурово посмотрел на детектива. — Я хочу, чтобы виновные понесли суровое наказание.

Глава 22

— Она еще плохо ориентируется после анестезии, — предупредила доктор Гибсон, провожая Габриеля в отдельную палату, где лежала Пандора. — Я дала ей еще одну дозу морфина: не только от боли, но и от тошноты после хлороформа, однако пусть ее реакции вас не тревожат. Наверняка ей будет трудно сосредоточиться на разговоре с вами, она на середине фразы может перескочить с одной темы на другую, может сказать что-то сбивающее с толку.

— Вы описали обычный разговор с Пандорой.

Доктор улыбнулась:

— Рядом с кроватью стоит чаша с наколотым льдом, постарайтесь уговорить Пандору взять его в рот. Вы вымыли руки с карболовым мылом? Прекрасно. Обстановка вокруг нее должна быть обеззараженной, насколько это возможно.

Габриель вошел в маленькую, почти без мебели палату. Газовое освещение было выключено. На тумбочке возле кровати слабо светилась спиртовая лампочка.

Пандора показалась ему совсем крошечной на этой кровати. Она лежала неподвижно, вытянув руки вдоль тела. Она никогда не спала в такой позе: либо сворачивалась калачиком, либо, наоборот, разбрасывала руки и ноги, либо обнимала подушку, либо сбрасывала одеяло с одной ноги, а другую укутывала. Ее лицо было неестественно бледным, словно камея.

Опустившись на стул при кровати, Габриель осторожно прикоснулся к руке супруги. Пальцы были легкие и безвольные, словно он взялся за деревянные лучинки.

— Я оставлю вас на несколько минут, — сказала доктор Гибсон у двери. — Потом, если вы не против, позволю и членам семьи войти ненадолго. Если хотите, можете переночевать в гостевой спальне резиденции Уинтерборнов…

— Нет, я останусь здесь.

— Тогда мы принесем раскладную кровать.

Переплетя пальцы Пандоры со своими, Габриель прижал их к щеке и так застыл. Ее знакомый аромат сменил пустой, стерильный запах чистоты. Сухие губы потрескались, но кожа перестала быть пугающе замерзшей, дыхание стало ровным, и он потихоньку начал успокаиваться от того, что может сидеть рядом и касаться ее. Свободной рукой Габриель легко дотронулся до лба жены и провел большим пальцем вдоль шелковистой линии волос.

Полумесяц ресниц затрепетал, Пандора пошевелилась, медленно повернула к нему лицо. Габриель заглянул в ее глаза синей полночи, и его пронзила нежность. Ощущение было таким острым, что он чуть не разрыдался.

— Моя девочка… — прошептал Габриель, вынул из чаши кусочек льда и положил ей в рот. Пандора подержала его, давая оттаявшей жидкости увлажнить горло. — Скоро станет лучше, — добавил он. — Тебе больно, любовь моя?

Пандора качнула головой, глаза не отпускали его. Морщинка тревожного недоумения прорезала ее лоб.

— Миссис Блэк… — хрипло произнесла она.

Сердце его в груди скрутило.

— Что бы она ни сказала тебе, Пандора, это неправда.

— Я знаю. — Она приоткрыла рот, и Габриель тут же выудил из чаши кусочек льда. Подержав лед во рту, Пандора дождалась, пока тот растает. — Она сказала, что тебе со мной скучно.

Габриель уставился на жену, потом закрыл лицо ладонями и едва не задохнулся, плечи его затряслись.

— Мне никогда не было с тобой скучно, — наконец выговорил он сквозь смех. — Ни единой секунды после нашей первой встречи. Если по правде, любимая, после всего этого мне не помешало бы поскучать пару дней.

Пандора слабо улыбнулась.

Не в силах преодолеть искушение, Габриель наклонился к ней и оставил на ее губах мимолетный поцелуй. Сначала оглянувшись на дверь, конечно, потому что если бы доктор Гибсон застала его за этим занятием, то немедленно провела бы стерилизацию губ Пандоры.

Следующие два дня Пандора почти все время спала, а когда ненадолго просыпалась, не проявляла интереса к окружающему. Даже несмотря на заверения доктора Гибсон, что такие симптомы — явление обычное для пациентов, перенесших анестезию, Габриеля страшно нервировало то, что его молодая и энергичная жена пребывает в таком состоянии.

Только дважды Пандора оживилась, напомнив себя прежнюю. В первый раз это произошло, когда у ее постели объявился кузен Уэст, который приехал поездом из Гэмпшира. Она была рада увидеть его и потратила десять минут, чтобы убедить его в том, что в словах песни «Греби, греби, выгребай веслами» есть слова — «нежно спусти тетиву» и «жизнь — это масленый сон».

Второй раз она встрепенулась, когда пришел Драго и заглянул в дверь. Его обычно бесстрастное лицо выражало крайнюю озабоченность. В это время Габриель кормил ее с ложечки фруктовым льдом. Увидев на пороге высоченную фигуру, Пандора слабо воскликнула:

— Вот мой дракохран! — И потребовала, чтобы тот подошел ближе и показал ей свою перевязанную РУКУ-

Не успел Драго дойти до кровати, как она уже уснула.

Габриель практически не отходил от постели жены, только время от времени, чтобы вздремнуть, ложился на раскладную кровать у окна. Он знал, что родные Пандоры тоже хотели подежурить возле нее и, наверное, были страшно недовольны тем, что он так неохотно покидает палату и никому не доверяет заботу о супруге. Однако он оставался с любимой скорее ради себя. Когда ему выпадало провести несколько минут не с ней, он начинал тревожиться, и чем дальше, тем сильнее, потому что перед ним возникали картины того, как в его отсутствие у нее начинается фатальное кровотечение.

Он прекрасно понимал: причиной всех его тревог является чувство вины размером с океан, — и разубеждать его было бесполезно. Он мог легко привести множество доводов в пользу обратного. Пандора нуждалась в защите, а он не сумел таковой обеспечить. Если бы он поступил по-другому, она бы не оказалась на больничной койке, не потребовалось бы оперировать артерию, и на ее плече не было бы шрама в три дюйма.

В палате регулярно появлялась доктор Гибсон, которая мерила больной температуру, проверяла, не появилось ли нагноение, не возникла ли опухоль на руке или в районе ключицы, и слушала, нет ли шумов в легких. По ее мнению, Пандора быстро шла на поправку. Чтобы избежать осложнений, ей нужно было вести менее активный образ жизни в следующие две недели. И, однако, все равно придется проявлять осторожность в течение нескольких месяцев. Любая встряска, как, например, случайное падение, может привести к аневризме или кровотечению.

Месяцы, полные тревог. Месяцы, полные стараний заставить Пандору быть тихой, спокойной, и при этом обеспечивать ее безопасность.

От неясных перспектив, от кошмаров, которые мучили его всякий раз, стоило ему заснуть, а в особенности от постоянных провалов в сознании Пандоры и ее апатичности, он стал мрачным и молчаливым. Странным образом доброе отношение друзей и родных вызывало в нем раздражение. В первую очередь это касалось цветов, которые присылали в клинику практически каждый час. Доктор Гибсон отказалась проносить их дальше холла при входе. И там они накапливались в похоронном изобилии, распространяя тошнотворно густой сладкий запах.

Наступил третий вечер в больнице. Габриель поднял затуманенный взгляд и увидел двух человек, входивших в палату.

Его родители!

При виде их он испытал громадное облегчение. В то же время визит отца и матери всколыхнул в нем все эмоции, которые он скрывал в глубине души до этого момента. Успокоив дыхание, Габриель неуклюже поднялся. Конечности затекли от долгого сидения на жестком стуле. Отец подошел к нему первым, крепко, до треска костей, обнял и взлохматил ему волосы, а потом встал перед кроватью.

Мать подошла следующей, обняла его со знакомой нежностью и силой. Она была единственной, к кому Габриель обращался в первую очередь, когда знал за собой вину, потому что понимал: мать никогда не осудит, не станет ругать, даже если он того заслужил. Она была источником бесконечной доброты, ей он мог доверить свои худшие мысли и страхи.

— Я пообещал, что со мной ей ничего не грозит, — сказал Габриель вдруг севшим голосом, уткнувшись лицом ей в волосы.

Эви ласково похлопала сына по спине.

— Я упустил ее из вида, хотя не должен был, — продолжил он. — После спектакля к ней подошла миссис Блэк… Я оттащил эту дрянь в сторону, и был слишком увлечен, что не обратил внимания… — Габриель замолчал и прочистил горло, стараясь не захлебнуться в эмоциях.

Эви дождалась, пока он успокоится, и тихо сказала:

— Ты помнишь, я рассказывала, как однажды т-твоего отца ранили из-за меня?

— Это было не из-за тебя, — раздраженно перебил ее Себастьян, стоя у постели. — Эви, неужели ты носилась со столь абсурдной мыслью все эти годы?

— Это самое ужасное ощущение в мире, — почти шепотом сказала она Габриелю. — В этом нет твоей вины, и попытка убедить себя в обратном не поможет ни тебе, ни ей. Мой дорогой мальчик, ты меня слушаешь?

Не отнимая лица от ее волос, Габриель покачал головой.

— Пандора не будет винить тебя в случившемся, — сказала Эви. — Не больше, чем твой отец винил меня.

— Вы оба ни в чем не виноваты, — вступил в разговор отец, — за исключением того, что страшно раздражаете меня этой чепухой. Единственный человек, виноватый в том, что бедная девочка ранена, это негодяйка, которая на нее напала. — Он расправил одеяло на Пандоре, наклонившись, поцеловал ее в лоб и уселся на прикроватный стул. — Сын мой… чувство вины в умеренных количествах может быть полезным, однако в чрезмерных дозах оно способно привести к саморазрушению и, хуже того, превратить тебя в зануду. — Вытянув длинные ноги, герцог небрежно скрестил их. — Нет никакой причины рвать на себе волосы, переживая из-за Пандоры. Она скоро полностью выздоровеет.

— Теперь ты у нас доктор? — ядовито осведомился Габриель, хотя уверенное заявление отца сняло с его сердца часть печали и тревог.

— Позволю себе сказать, что в свое время столкнулся с болезнями и ранениями, в том числе от удара кинжалом, поэтому могу довольно точно предсказать исход дела. Кроме того, не будем забывать о бравом духе этой девочки. Она выздоровеет.

— Я согласна, — решительно поддержала мужа Эви.

Прерывисто вздохнув, Габриель только крепче обнял ее и услышал, как она сказала с сожалением:

— Иногда я с ностальгией вспоминаю дни, когда могла решить все проблемы моих детей, уложив их спать или дав им по куску бисквита.

— Вот и ему не повредило бы немного подремать и съесть кусок бисквита, — сухо заметил Себастьян. — Габриель, иди, найди себе нормальную кровать и выспись как следует, а мы пока присмотрим за твоей маленькой лисичкой.

Глава 23

В течение полутора недель после возвращения домой Пандора не раз ловила себя на мысли, что в больнице ей подменили мужа.

Он стал в высшей степени внимательным, сам ухаживал за ней, включая самые интимные нужды, и делал абсолютно все, что было в пределах человеческих возможностей, дабы обеспечить ей полный комфорт: менял повязку на ране, обтирал губкой ее тело, читал вслух, долго, с короткими перерывами, массировал ступни и голени чтобы улучшить кровообращение.

Настояв, что сам будет кормить ее, терпеливо поил с ложечки бульоном, фруктовым соком или угощал кусочками бланманже. Неожиданно то, что раньше казалось противным — мягкость, белый цвет, отсутствие текстуры, — превратилось в главное достоинство и стало для нее открытием. И хотя Пандора сама могла прекрасно есть, Габриель отказывался отдавать ей ложку. Ей потребовалось два дня, чтобы вырвать ложку у него из рук.

Однако такие мелочи заботили ее в последнюю очередь. Габриель еще недавно был самым харизматичным мужчиной в мире, но теперь… Куда подевался его бесшабашный юмор, дерзость, игривость? Он перестал флиртовать с ней, подтрунивать и шутить… Бесконечный стоицизм, который стал порядком надоедать. Пандора понимала, что его напряженность продиктована беспокойством о ее здоровье, но ей страшно не хватало прежнего Габриеля, не хватало особой энергии любви и юмора, которая связывала их невидимыми нитями. И теперь, когда ей стало намного лучше, из-за железного контроля, который распространялся на каждое ее движение, она начала ощущать себя в осаде… в ловушке, если сказать точнее.

Когда Пандора пожаловалась Гаррет Гибсон, которая наносила ей визиты ежедневно, доктор удивила ее, приняв сторону Габриеля.

— Ваш муж пережил огромный ментальный и эмоциональный шок, — объяснила Гаррет. — В известном смысле он тоже был ранен, и ему требуется время, чтобы прийти в себя. Иногда невидимые раны могут оказаться не менее тяжелыми, чем телесные.

— Но он станет вновь таким же, каким был раньше? — с надеждой спросила Пандора.

— Полагаю, да. В значительной степени. Однако ему стало понятно, насколько хрупкой может быть жизнь. Смертельные болезни обычно меняют наши представления о некоторых вещах.

— О бланманже?

Гаррет улыбнулась:

— О времени.

Сдаваясь, Пандора вздохнула:

— Я пытаюсь быть с ним терпеливой, но он стал осторожным сверх всякой меры. Не позволяет мне читать приключенческие романы, дабы у меня не повысилось давление. Всех домашних заставил ходить на цыпочках и говорить шепотом: меня, мол, беспокоит шум. Каждый раз, когда кто-то приходит с визитом, он слоняется поблизости и постоянно смотрит на часы, чтобы гости меня не утомили. Даже перестал целоваться со мной как следует, только клюнет иной раз в щеку, как какую-нибудь троюродную тетушку…

— Может, он и переусердствовал немного, — согласилась Гаррет. — Прошло две недели, вам стало лучше. В обезболивающих нет нужды, вернулся аппетит. Думаю, вам не повредит физическая активность… в разумных пределах, конечно. Слишком долгая неподвижность может грозить мышечной и костной дистрофией.

В дверь спальни постучали.

— Входите, — позвала Пандора, и в комнату вошел Габриель.

— Добрый день, доктор Гибсон. — Его взгляд остановился на Пандоре. — Как она?

— Быстро поправляется, — с тихим удовлетворением ответила Гаррет. — Никаких признаков аневризмы, гематомы, отечности или температуры.

— Когда я смогу выходить на прогулку? — спросила Пандора.

— Начните с завтрашнего дня. Думаю, легкий променад пойдет только на пользу. На первых порах не перегружайте себя — навестите сестер или загляните в чайную к Уинтерборну.

Выражение лица Габриеля не предвещало ничего доброго.

— Вы предлагаете моей супруге выйти из дому? И в грязных общественных местах подвергнуться воздействию микробов, бактерий, разных паразитов, навоза на улице…

— Ради бога! — запротестовала Пандора. — Я же не собираюсь бегать вприпрыжку или кувыркаться на тротуаре.

— Что с ее раной? — требовательно спросил Габриель.

— Рана затянулась, — ответствовала Гаррет. — Милорд, хотя ваша осторожность вполне понятна, Пандора не может оставаться в стерильных условиях вечно.

— Мне кажется… — начала Пандора, однако муж не обратил на нее никакого внимания.

— Что, если она упадет? Что, если в нее кто-нибудь врежется? А как быть с тем мерзавцем, который приказал напасть на нее? Да, миссис О’Кейре в тюрьме, но это не означает, что Пандора в безопасности. Он пришлет кого-нибудь еще.

— Мне это не пришло в голову, — призналась Гаррет. — Я, конечно, не вправе рассуждать об убийцах-заговорщиках.

— Рядом со мной будет Дракон, — заметила Пандора. — Он меня защитит. — Когда Габриель, не сказав ни слова, посмотрел на нее с каменным выражением лица, она постаралась объяснить как можно рассудительнее: — Я больше не могу сидеть в четырех стенах. А еще очень сильно отстала от моего производственного плана. Если я смогу выходить из дому…

— Я уже предупредил Уинтерборна, что игра не выйдет к Рождеству, — отрезал Габриель, подошел и встал у изножья ее кровати. — Напишешь новый производственный план. Потом. Когда тебе позволит здоровье.

Пандора в изумлении уставилась на супруга.

Его контроль распространился на ее бизнес. Он собирается сам определять, когда и сколько она сможет работать. А ей надлежит испрашивать его разрешения по любому поводу. И это все под видом заботы о ее здоровье. Она почувствовала, что сейчас взорвется.

— Ты не имел права так поступить! — закричала Пандора. — И не имел права принимать такое решение!

— Имел, потому что на кону твое здоровье.

— Доктор Гибсон предписала мне ненадолго выходить из дому.

— Когда ты в первый раз это сделала, то попала в лапы группы радикальных политических террористов.

— Это может случиться с любым!

Он был неумолим:

— Но случилось именно с тобой.

— Ты видишь в этом мою вину? — Не веря себе, она смотрела на незнакомца с холодными глазами, который с немыслимой скоростью из мужа превращался во врага.

— Нет, я говорю… О дьявол!.. Пандора, успокойся.

Она задыхалась, от гнева глаза заволокла красная пелена.

— Как я могу успокоиться, когда ты нарушил данное мне обещание? Именно этого я и боялась. Именно поэтому говорила, что не хочу замуж!

Голос у него изменился. Он заговорил тихо и озабоченно:

— Пандора, сделай глубокий вдох. Пожалуйста. Ты доведешь себя до истерики. — Он тихо выругался и повернулся к Гаррет. — Можете ей дать что-нибудь?

— Нет! — завопила Пандора. — Он не успокоится, пока я, напичканная снотворным, не окажусь в мезонине, прикованная к полу.

Врач смотрела на них задумчиво, переводя взгляд с жены на мужа, словно наблюдала за игрой в теннис на лужайке, потом подошла к кровати, достала из своего саквояжа блокнот и карандаш. Деловито выписала рецепт и протянула его Пандоре.

Вся кипя, та просмотрела написанное.

«Взять одного переутомленного мужа и насильно уложить в постель.

Использовать множество объятий и поцелуев до тех пор, пока симптомы не исчезнут. Повторять при необходимости».

— Вы это серьезно? — Пандора подняла глаза на невозмутимую Гаррет Гибсон.

— Полагаю, вы будете действовать в соответствии с предписанием.

Пандора насупилась:

— Я бы предпочла клизму.

Доктор повернулась к двери, но Пандора успела заметить улыбку на ее губах.

— Зайду завтра, как обычно.

Муж и жена хранили молчание, пока Гаррет Гибсон не вышла из комнаты и не закрыла за собой дверь.

— Дай рецепт, — приказал Габриель. — Я отправлю Дракона к аптекарю.

— Я сама поговорю с ним, — ответила Пандора сквозь стиснутые зубы.

— Прекрасно. — Он отошел к тумбочке и начал наводить порядок среди многочисленных предметов: книг, писем, карандашей, чистых листов бумаги, игральных карт. Тут еще был маленький звонок для вызова.

Пандора искоса взглянула на мужа и заметила тени у него под глазами, появившиеся морщины, напряженно сжатый рот. Продолжая заниматься наведением порядка на тумбочке, Габриель выглядел мрачным и усталым. До нее вдруг дошло, что помимо постоянной тревоги за нее двухнедельное воздержание не добавило ничего хорошего его характеру.

Она вспомнила про короткие, сухие поцелуи, которые теперь доставались ей. Как было бы чудесно, если бы он обнял ее и поцеловал так, как целовал раньше, когда любил ее.

Любовь… Возможно ли возродить это чувство?…

Но ведь кто-то должен начать.

Наблюдая, как Габриель сортирует ложечки для лекарств, она решила взять быка за рога.

— Ты наверняка знаешь, — прямо сказала она, — что я люблю тебя. Я так крепко тебя люблю, что не обращаю внимания на твой характер, на твое предубеждение против некоторых корнеплодов или на твое странное желание кормить меня с ложечки. Я не собираюсь подчиняться тебе, но вот любить собираюсь.

Такая декларация не стала образцом риторики, но именно это ему нужно было услышать.

Ложечки звякнули, упав на тумбочку, а в следующий миг он уже сидел на постели и крепко прижимал ее к груди.

— Пандора, — хрипло произнес он. Было слышно, как бьется его сердце. — Я люблю тебя так, что это становится непереносимым. Ты все для меня. Ты причина, почему Земля крутится и почему за ночью следует утро. Почему появился первоцвет, и зачем придумали поцелуи. Для тебя бьется мое сердце. И, помоги Господь, я не настолько силен, чтобы выжить без тебя. Ты мне нужна… Очень нужна!

Она заглянула ему в глаза. Наконец перед ней был ее муж, которого она знала. Ощущение от его сильной груди, к которой она прижималась, заставило заныть вершины сосков. В восторге Пандора откинула голову назад, а он провел губами вдоль нежной линии ее шеи, потом повторил то же движение языком, попутно легко покусывая ее. Она задрожала от наслаждения.

Тяжело дыша, Габриель поднял голову. Он продолжал держать ее в объятиях, теперь ласково покачивая. Она ощутила в нем внутреннюю борьбу между безумным желанием и страстным стремлением сдержать себя.

Когда Габриель решил положить ее на подушки и отодвинуться, Пандора лишь крепче обняла его.

— Иди ко мне, в постель.

Было слышно, как он сглотнул от волнения.

— Нет, не могу. Иначе я от тебя не отстану. И не сумею остановиться.

— Доктор сказала, что уже можно.

— Я боюсь сделать тебе больно.

— Габриель, — заговорила она серьезно, — если ты сейчас же не займешься со мной любовью, я выскочу на лестницу и буду носиться верх-вниз, распевая во всю мочь «Сэлли, Сэлли на аллее».

Он прищурился:

— Только попробуй, и я привяжу тебя к кровати.

Пандора засмеялась и ущипнула его за подбородок.

— Да! Давай сделаем это.

Застонав, он начал отодвигаться, но в этот момент ей удалось засунуть руку ему в брюки. Они схватились, начали бороться, но это была нечестная борьба, потому что он боялся навредить ей и к тому же был дико возбужден, что мешало ему мыслить ясно.

— Ты будешь осторожен, — уговаривала Пандора, расстегивая на нем брюки. — Ты все сделаешь как надо, а я буду тихо лежать. И ничего ужасного не случится. Ты понимаешь, что это самый лучший способ удержать меня в постели?

Выругавшись, Габриель отчаянно попытался овладеть собой, но она почувствовала, как в нем поднимается внутренний жар, как слабеет его сопротивление. Пандора спустилась ниже на постели, ее руки скользнули вдоль его тела. Он задохнулся. Потом, издав какой-то первобытный звук, схватился за ворот ее ночной сорочки и, рванув на груди, склонился над ней, нашел губами сосок и втянул в рот, лаская языком, описывая круги. Как во сне, она подняла руки и погрузила в его роскошные волосы, пропуская золото и янтарь сквозь пальцы. Он перешел на другую грудь, ритмично лаская, а руки тем временем лихорадочно блуждали по всему ее телу.

О, он был прекрасен! Его прикосновения были столь чувственными, что ее охватила дрожь. Он положил руку ей между бедер, пальцы скользнули вниз, между складками, и завели свою игру так медленно, так неторопливо, что Пандора застонала и выгнулась всем телом. Но эта ласка закончилась. И тогда Габриель подхватил ее под ягодицы и подвинул вверх, удерживая, как чашу, и одновременно его губы нашли то, что искали, и сменили пальцы. Она всхлипывала, извивалась, пока он щедро одаривал ее шелком, бархатом, текучим огнем и мягким царапаньем щетины. Мышцы ее бедер сжимались, потом беспомощно расслаблялись, все тело напрягалось, готовое отдаться главному ощущению, а пламя танцевало у нее внизу живота. Она почувствовала, как кончик его языка коснулся мучительно чувствительного бугорка у нее между складками, пощекотал, поласкал, вонзился в нее, принося наслаждение, подводя к кульминации.

Бывало так, что он держал ее в таком состоянии очень долго, продолжая мучительную ласку, только чтобы поддерживать в ней возбуждение, и все время откладывал момент освобождения, пока, наконец, она не начинала просить пощады. Но в этот раз, к огромному облегчению Пандоры, он не заставил ее ждать. Она забилась в экстазе, когда Габриель, поддерживая под ягодицы, еще теснее прижал ее к своему рту.

Потом она лежала, расслабленная, довольная, и тихо мурлыкала, когда его тело накрыло ее. Габриель вошел в нее медленно, его вторжение было изумительно сильным и полным. Он навис над ней, опираясь на локти, и больше не двигался, его затуманенные страстью глаза смотрели на нее. По тому, каким тугим, каким тяжелым было его тело, Пандора поняла, что он готов разрядиться, но Габриель оставался неподвижен, затаив дыхание, отмечал, как ее внутренние мышцы смыкаются вокруг него.

— Повтори еще раз, — наконец шепотом попросил он и его глаза сверкнули на покрасневшем лице.

— Я тебя люблю, — сказала она, притянув его голову к себе, и ощутила, как он содрогнулся, освобождаясь и выплескиваясь в нее.

Этот поток то откатывал назад, то мчался вперед волна за волной.

Хотя тема ее бизнеса в эту ночь больше не возникала, Пандора понимала, что Габриель не будет стоять у нее на дороге, когда она наконец решит вернуться к работе. Ему могли не нравиться ее дела на стороне, он мог во всеуслышание выражать свое неодобрение по этому поводу, но постепенно до него дойдет, что чем больше он предоставит ей свободы, тем ближе они станут.

Оба хорошо понимали: она много значит для него, и он не станет рисковать потерей ее любви, но она никогда не воспользуется его любовью как кнутом, занесенным у него над головой. Брак для них превратится в партнерство. Это как он учил ее танцевать вальс: не идеально, не особенно грациозно, но непременно подстраиваясь друг под друга.

В эту ночь Габриель спал в ее постели, а когда утром проснулся, был еще больше похож на себя обычного. Он прижимался к ее спине, ее ноги лежали поверх его ног, его рука свободно лежала у нее на талии. От удовольствия Пандора потянулась, потом дотронулась рукой до заросшего подбородка мужа и почувствовала, как он целует ее пальцы.

— Как себя чувствуешь? — Прозвучал его сонный голос.

— Вполне нормально. — Ее рука скользнула вниз, между их телами, и наткнулась на твердый фаллос, такой гладкий, такой горячий и бархатистый у нее в ладони. — Но чтобы быть уверенной… Ты должен померить мне температуру.

Хмыкнув, он убрал ее руку, потом перекатился на край кровати.

— Не начинай, лиса. У нас сегодня много дел.

— О, вот и прекрасно. — Пандора смотрела, как он облачается в жаккардовый халат. — Я буду чрезвычайно занята. Во-первых, съем тост, потом какое-то время буду смотреть в стену. После этого, просто для разнообразия, лягу на подушки и уставлюсь в потолок…

— Что скажешь насчет того, чтобы принять визитера?

— Это кто?

— Мистер Рэнсом, детектив. Он хотел задать тебе кое-какие вопросы, сразу как ты вернулась из клиники, но я попросил его подождать, когда тебе станет лучше.

— О…

Пандорой овладели смешанные чувства. Она понимала, что детектив начнет спрашивать ее о посещении типографии, а также о том вечере, когда она получила удар ножом, а ей совсем не хотелось вспоминать те события. В то же время, если она сможет помочь в расследовании — и к тому же гарантировать себе защиту, — это имело смысл. Кроме того, надо ведь было чем-то заняться.

— Скажи ему, пусть приходит, когда ему удобно. Мое расписание на день весьма гибкое, не то что утренний прием бланманже, который ни в коем случае невозможно прервать.

Глава 24

Пандоре сразу понравился Этан Рэнсом — приятный молодой человек, немногословный, сдержанный и с чувством юмора, который иногда прорывался на поверхность. И угадывалось в нем какое-то мальчишеское усердие — например, в том, как он говорил. Чувствовалось, что Этан, явно не высокого происхождения, тщательно работал над своей речью — произношением и лексикой.

— Я из Бюро секретной службы, — отрекомендовался Рэнсом, сидя в гостиной вместе с Пандорой и Габриелем. — Мы представляем часть Следственного управления, но занимаемся сбором информации, имеющей отношение к сфере политики, и отчитываемся непосредственно перед министерством внутренних дел, а не перед дивизионным суперинтендантом. — Он помолчал, обдумывая свои слова. — Я здесь не в официальном качестве. Мне хотелось бы, чтобы мой визит к вам остался конфиденциальным. Мое начальство будет, мягко говоря, недовольно, если узнает, что я был у вас, но отсутствие интереса к нападению на леди Сент-Винсент, как и к смерти миссис О’Кейре, весьма… характерно.

— Миссис О’Кейре умерла? — Пандора была потрясена. — Когда это случилось? И как?

— Неделю назад. — Рэнсом перевел взгляд с нее на Габриеля. — Вам не сообщали?

Габриель покачал головой.

— Самоубийство. Это так объяснили. — Рэнсом криво усмехнулся. — Коронер приказал врачу произвести вскрытие, но каким-то образом тело погребли, прежде чем это было сделано. Теперь коронер отказывается отдать приказ об эксгумации. Это означает, что никакого следствия не предвидится. Управление хочет положить дело под сукно. — Он внимательно посмотрел на них, прежде чем продолжить: — Сначала я подумал, что это простое равнодушие или полнейшая некомпетентность, но теперь считаю, что тут все намного страшнее. Секретная служба преднамеренно не заметила и уничтожила улики, а допрос миссис О’Кейре превратила в шутовской балаган. Я рассказал дознавателям, что леди Сент-Винсент была у подозреваемой в типографии, и убедился, что им известно про человека, которого вы увидели на складе, но они не задали миссис О’Кейре ни одного вопроса на его счет.

— Мою жену чуть не убили перед «Хеймаркетом», и им до этого нет дела? — вскинулся Габриель. — Господи, обязательно съезжу в Скотленд-Ярд и разворошу это осиное гнездо!

— Можете попытаться, милорд, но только зря потратите время: все равно вывернутся. Они отказываются что-либо предпринимать. Департамент просто пронизан коррупцией, да и районные отделения тоже, так что не знаешь, кому можно доверять. — Рэнсом помолчал. — Я веду расследование по собственной инициативе.

— Как я могу вам помочь? — спросил Габриель.

— Вообще-то мне нужна помощь леди Сент-Винсент. Прежде чем я все объясню, хотел бы предупредить: в конце ждет неприятный сюрприз.

Габриель посмотрел на него долго и задумчиво:

— Продолжайте.

Сунув руку в карман, Рэнсом достал небольшой блокнот, в который было заложено несколько листков бумаги, вытащил один и показал Пандоре.

— Вам он знаком, миледи? Я нашел его в вашей сумке вместе с материалами, которые вы привезли с собой.

— Да, на этот обрывок я наткнулась в типографии. Мне показалось, что это отпечаток с образцами типографских шрифтов. Потому я и пошла за миссис О‘Кейре на склад. Она выронила его, а я подумала, что он ей может понадобиться.

— Это не образцы шрифтов, — пояснил Рэнсом. — Это шифровальный ключ: комбинация букв, которая используется для дешифровки закодированных посланий.

Пандора посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Как увлекательно!

Замечание вызвало у него быструю улыбку.

— Вообще-то в моем мире это вещь обычная. Все шифруют свои послания — и полицейские, и преступники. В управлении на полной ставке работают два эксперта, они помогают расшифровывать все материалы, которые мы добываем. — Рэнсом снова заговорил серьезно. — Вчера в мои руки попала закодированная телеграмма, которую не смогли расшифровать с помощью последнего ключа, полученного из центрального офиса. Но я испробовал этот ключ. — Он указал на листок бумаги. — И расшифровать получилось.

— О чем в ней говорилось? — заинтересовалась Пандора.

— Телеграмма была послана лидеру «Кайпини-ан-Бхаис», группировки радикалов, с которой была связана миссис О’Кейре. В телеграмме упоминался прием в честь принца Уэльского, который состоится завтра вечером в лондонской ратуше. — Рэнсом замолчал, осторожно укладывая листок с шифровальным ключом назад в блокнот. — Телеграмму отправил некто из министерства внутренних дел.

— О господи! — Габриель не отрываясь смотрел на детектива. — Откуда вы это знаете?

— Обычно телеграммы, которые уходят из министерства, пишутся на специальных бланках с номерами, и пропускают их бесплатно. Это называется «свободный номер». Телеграммы со «свободными номерами» подвергаются более серьезной проверке, так как клерки в телеграфном отделении обязаны заранее убедиться, что привилегией не пользуются в личных целях. Клерк увидел «свободный номер» на закодированном послании, что против правил, и передал его мне. Отправитель допустил грубую ошибку, не использовав обычный бланк.

— Почему, ради всего святого, кому-то в министерстве внутренних дел потребовалось сговариваться с ирландскими анархистами? — воскликнул Габриель.

— Среди министров в правительстве ее величества есть те, кто яростно выступает против ирландского гомруля[5].

Они понимают, что, если ирландские заговорщики осуществят акт публичного насилия например покушение на принца, гомруль лишится всех шансов. Начнутся массовые репрессии против ирландцев, их тысячами депортируют из Англии, чего, собственно, антигомрулеры и добиваются.

— Какое отношение это имеет ко мне? — спросила Пандора.

Нахмурившись, Рэнсом наклонился вперед и слегка побарабанил кончиками сложенных пальцев.

— Миледи, я полагаю, что человек, которого вы видели на складе, будет присутствовать на приеме. Думаю, он из министерства внутренних дел. Сейчас, когда миссис О’Кейре мертва, вы единственная сможете опознать его.

Габриель заговорил до того, как Пандора успела ответить. Его тихий голос звучал с таким напряжением, словно он сорвался на крик.

— Пошел к дьяволу, Рэнсом! Если рассчитываешь, что я позволю тебе подвергать мою жену опасности, то ты просто рехнулся!

— Все, что от нее потребуется, это лишь появиться на приеме на несколько минут, чтобы увидеть, там он или нет, — сказал Рэнсом. — И как только ваша супруга укажет на него, вы тут же увезете ее в безопасное место.

— Обычная прогулка — можно так отнестись к этому, — резонно заметила Пандора.

Но муж недоверчиво посмотрел на нее:

— Такая ответственная миссия совсем даже не «обычная прогулка».

— Милорд, — обратился к нему Рэнсом. — Если заговор зашел так далеко, как я того опасаюсь, до тех пор, пока преступника не опознают и не арестуют, безопасность леди Сент-Винсент будет под угрозой. Вам придется охранять ее каждую минуту, держать взаперти и ограничивать в общении с людьми.

— Для меня это не проблема, — отрезал Габриель.

— Зато для меня проблема, — мягко возразила Пандора и, поймав взгляд мужа, поняла, что он в ярости, поэтому слегка улыбнулась, как бы извиняясь. — Ты же все понимаешь.

— Тут ты не поступишь по-своему, — решительно заявил Габриель, — каковыми бы ни были твои аргументы.

— Кто бы мог подумать, что мой первый выход в свет будет ознаменован присутствием принца Уэльского? — беззаботно прощебетала Пандора, спускаясь из кареты перед зданием лондонской ратуши.

— Действительно, кто? — угрюмо ответил Габриель и подал супруге руку, в то время как Драго позаботился о том, чтобы подол ее вечернего платья при выходе ни за что не зацепился.

Она была одета в мерцающий розовый атлас, отделанный золотой тесьмой. Сверкающая золотыми блестками газовая вуаль опускалась на лиф и прикрывала небольшого размера повязку на ее ране.

Она взглянула на Драго, вид у которого был не намного счастливее, чем у мужа.

Несмотря на суровое выражение лица, ему очень шел вечерний костюм, который молниеносно купили и подогнали по фигуре в магазине Уинтерборна. Заранее договорились, что Драго будет сопровождать Пандору и Габриеля в помещении ратуши, поэтому, чтобы не привлекать к себе внимание, ему нужно быть одетым так же, как и другие джентльмены на приеме.

— Нет причин для беспокойства, — заявила Пандора с уверенностью, которой, впрочем, не испытывала. — Мы зайдем в ратушу, я укажу на злоумышленника, если он там окажется, а потом вернемся домой.

— Сумасшествие, — пробормотал Габриель.

Драго хранил молчание, но весь его вид свидетельствовал о полном согласии с мнением хозяина.

— Как сказал мистер Рэнсом, — обратилась Пандора к мужу, — я буду в большей безопасности, когда этого предателя схватят. Кстати, мистер Рэнсом пообещал дать тебе пять минут, чтобы побыть с негодяем наедине, хотя, видит бог, не понимаю, о чем можно беседовать с таким кошмарным человеком.

— Мы не будем беседовать, — коротко ответил Габриель.

Они пересекли мощенный песчаником внутренний двор и подошли к массивной арке, которая украшала вход в ратушу — величественное каменное здание, построенное еще в XV веке. Несмотря на последние реконструкции, в нем присутствовал дух готики и сохранились архитектурные детали того времени, хотя все здание целиком являло собой причудливую смесь стилей и декоративных элементов. Ратуша использовалась для организации всех видов общественных мероприятий, включая банкеты, ежегодные собрания, созываемые лорд-мэром, а также балы и приемы в честь королевских особ.

Во внутреннем дворике скопилась огромная толпа, сверкающий людской поток втекал внутрь через южный портик.

С изумлением Пандора рассматривала собравшихся.

— Здесь, должно быть, тысячи две гостей.

— Ближе к трем, — уточнил Габриель. — Если попадешь в давку… Если кто-нибудь врежется в тебя…

Она вцепилась в его руку:

— Я все время буду держаться за тебя.

В следующую минуту они увидели направлявшегося к ним Этана Рэнсома, стройного и элегантного, в вечернем костюме. Пандора пристально всмотрелась в него: он кого-то ей напомнил манерой двигаться, формой черепа…

— Как странно, — пробормотала она.

— Что именно? — поинтересовался Габриель.

— Вот только что у меня возникло ощущение, которое я уже переживала… Как будто повторяется то, что со мной уже происходило. — Она поморщилась. — Доктор Гибсон предупреждала, что такое возможно в течение нескольких недель после анестезии.

Рэнсом подошел и поклонился Пандоре:

— Добрый вечер. Вы просто прелестны, миледи.

Она улыбнулась и кивнула ему:

— Мистер Рэнсом.

Когда они двинулись ко входу, Габриель спросил детектива:

— Для такой толпы, может, стоило бы задействовать больше полицейских? Я пока увидел двоих.

— Наверное, — язвительно усмехнулся Рэнсом. — Впечатляющее отсутствие полицейских, так ведь? — Оглядев кавалеристов Колдстримского полка и офицеров почетного караула, он заметил: — Никакого настоящего оружия. Но, слава богу, огромное количество аксельбантов, эполет, медалей и блестящих нагрудных знаков. Если анархисты нападут, мы ослепим их сиянием наших сверкающих побрякушек.

Они вошли в здание ратуши и двинулись по длинному широкому коридору, который упирался в главный зал. Открывшееся пространство впечатляло. На запредельной высоте дубовый потолок подпирали замысловатые арки. Стеновые панели были выполнены в виде готических витражей. Для этого события поверх каменных плит пола уложили временное деревянное покрытие, отчего помещение стало походить на зал в средневековом замке какого-нибудь барона. Прямоугольное пространство было поделено на восемь частей, на западном конце играл оркестр, а на восточном — возвышался помост. Колонны из мрамора образовывали сводчатые галереи по бокам помоста. Целое состояние было потрачено на поля из цветов, которые заполняли промежутки между колоннами. На помосте возвышались два щедро позолоченных трона.

Пандора неуверенно двигалась через толпу. Зал был набит под завязку, но гости все прибывали. Даже если человек со склада присутствовал здесь, как она увидит его в этой суматохе? Под бравурную музыку пары кружились в вальсе. Люди образовывали смеющиеся, громко болтающие группы. В ухе опять пронзительно зазвенело, но постукиванием Пандора избавилась от звона.

Габриель вел ее по краю зала.

— Постарайся оглядеть пространство каждой из восьми частей, — сказал он, наклонившись к здоровому уху.

Они продолжали свой медленный обход, изредка останавливаясь, чтобы перекинуться парой любезностей со знакомыми. Габриель представил ее, наверное, сотне людей. У него была потрясающая память на имена и детали: у кого-то он справлялся о здоровье тетушки, а у пожилого джентльмена интересовался, как продвигается его работа над мемуарами. Главной темой пересудов, совершенно естественно, было происшествие с Пандорой у «Хеймаркета» две недели назад. Нападение, которое, по всеобщему мнению, совершили уличные грабители и которое называли шокирующим и омерзительным, вызвало сочувственный интерес. Такое усиленное внимание заставляло Пандору ощущать неловкость, однако Габриель поддерживал разговор непринужденно и мягко.

Оркестр играл чудесно, музыка парила, словно у нее были крылья. Вальсы налетали, подхватывали, кружили, разили — «Вальс пересмешника», «Свадебный вальс», «Вальс вечернего эха». Начался новый тур, и после первых аккордов они с Габриелем переглянулись, потому что узнали «Сэлли, Сэлли на аллее» только в ритме вальса. И расхохотались в голос.

В восточном конце зала Пандора мельком увидела человека со светлыми, соломенного цвета волосами, и от ее веселья не осталось и следа. Вздрогнув, она прижалась к мужу, скрывшись за ним. Потом выглянула. Она узнала это бледное квадратное лицо и толстую шею.

— Ты его заметила? — спросил Габриель.

Пандора кивнула.

— Он только что вышел из-за помоста. — Она набрала воздуха в легкие, потом продолжила: — Теперь идет к северной стороне зала.

Габриель обернулся, прищурился, так что его глаза превратились в сверкающие прорези.

К ним подошел Рэнсом с непринужденной светской улыбкой.

— Это он? — Детектив указал глазами на светловолосого мужчину, а потом снова посмотрел на Пандору.

Та кивнула.

— Это не кто иной, как мистер Нэш Прескот, — шепнул Рэнсом. — Заместитель министра внутренних дел. Иногда я получаю от него приказы.

Пандора снова посмотрела вслед мужчине. Тот добрался до дверей, противоположных входу в зал, и вышел через них.

— Он уходит, — предупредил Габриель.

— Черта с два! — выругался Рэнсом и ринулся за ним, продираясь через толпу танцующих.

— Интересно, что он делал за помостом? — спросила Пандора.

— Пойду посмотрю. — Габриель развернул ее в сторону приближавшегося к ним Драго и приказал слуге: — Не спускай с нее глаз. — Потом обратил внимание на каменную скамью поблизости. — Пандора, посиди спокойно вон там несколько минут.

— Я бы лучше… — начала она, но мужа уже не было рядом.

Нахмурившись, Пандора посмотрела ему вслед.

— Н-да, это разочаровывает. — Вместе с Драго они подошли к скамье, на которую она опустилась со вздохом. — И вот я снова сижу в уголке.

Драго не отвечал, только напряженно оглядывался вокруг.

Пандора понаблюдала за вальсирующими парами, восхитилась их грацией и быстротой. Ей нравилось, как широкие юбки, шелестя, взлетали в воздух, оборачивались вокруг ног джентльменов, а потом, опав, начинали движение в обратном направлении. В нескольких ярдах от нее изящная леди вдруг споткнулась, идя по кругу, и партнер автоматически подхватил ее. Пандору это приободрило: уж если такая грациозная дама допускает ошибки…

Мысли ее прервал Драго, вставший за скамьей. Он провел рукой по панели на стене, нажал на нее и даже стукнул пару раз.

— Чего ты ищешь? — озадаченно спросила она.

— Сам не знаю.

— Почему бы тебе не присесть?

— Не могу.

— Почему?

— У меня зуд.

— Дракон, я не какая-нибудь чопорная матрона, но лакеи вообще-то не должны упоминать про свои личные…

— Это зуд другого свойства. И на сегодня я не лакей, а телохранитель.

— Ты прав, — согласилась Пандора. — На самом деле у тебя вид настоящего джентльмена. — Тут она обратила внимание, что еще одна пара замешкалась на том же самом участке пола. Только на этот раз споткнулся джентльмен, который, как ей показалось, зацепился туфлей за край доски. — Возможно, сейчас какая-нибудь очаровательная гостья смотрит на тебя с другой стороны зала и думает: «Кто этот незнакомец с лихой бородой? Вот бы он подошел и пригласил меня на танец».

— Я не танцую.

— Я тоже. — Еще несколько пар пронеслось мимо. Пандора нахмурилась, когда увидела, что споткнулась еще одна дама. — Дракон, это трудно — приподнять одну из половиц?

— Нетрудно: настил временный, — но кому понравится, если я начну отдирать ее во время вальса…

— Давай так. Когда наступит перерыв между танцами, ты поможешь мне осмотреть кое-что. Я увидела, как три пары споткнулись на одном и том же месте. Вон там. Возможно, рабочие плохо уложили доски. Хотя теперь мне понятно, что ты имеешь в виду, когда говоришь про зуд.

Танцующие вдруг остановились, и оркестр заиграл «Боже, храни королеву», объявляя о прибытии в ратушу принца Уэльского. Как того требовал этикет, все в помещении вставали и хором пели гимн.

Драго, однако, этикет ничуть не волновал. Он расхаживал между самозабвенно поющими гостями и разглядывал покрытие на полу. Пандора следовала за ним. Через тонкие подошвы туфель она могла ощущать даже небольшие щели… и вполне определенно кромку небрежно пригнанной доски.

— Вот здесь, — шепотом сказала она и провела ногой по этому месту еще раз.

Несколько человек осуждающе посмотрели на нее: это было недопустимо — шушукаться во время исполнения национального гимна.

Сунув руку за лацкан вечернего фрака, Драго вытащил небольшую, хорошо скрученную кожаную скатку, потом вытряхнул из нее стальную отмычку и опустился на колени.

В зал вступили четыре трубача, за ними — четыре стюарда с серебряными жезлами. Под звуки оркестра лорд-мэр с супругой проследовали к помосту в сопровождении городских чиновников, олдерменов и членов муниципального совета.

Когда Драго поддел край доски, стоявшие рядом начали возмущаться.

— Позвольте спросить, что вы делаете? — разгневанно спросил какой-то мужчина. — Вы мешаете слушать речь лорд-мэра, и более того… — Он замолчал, когда Драго вырвал доску и отложил в сторону.

Пандора посмотрела вниз и увидела ряд блестящих бронзовых цилиндров, которые лежали в пространстве между временным покрытием и каменным полом.

— Что это? — спросила она Драго, хотя уже догадалась и со страхом ждала от него подтверждения. — Надеюсь, это вентиляционное оборудование.

— Именно, — пробормотал слуга. — Оно сейчас снесет крышу и провентилирует все здание.

— Бомба! — завопил кто-то рядом. — Под полом заложены бомбы!

Музыка смолкла, хаос обрушился на главный зал ратуши. Воздух прорезали пронзительные крики, и толпа с топотом хлынула к выходу, угрожая сбить Пандору с ног. Драго не заставил себя ждать: подскочил, схватил ее и прикрыл своим телом.

— Где лорд Сент-Винсент? — крикнула она. — Ты его видишь?

Шум перекрыл звук его голоса.

Когда обезумевшая от страха толпа, толкаясь и работая локтями, пронеслась к дверям, Пандора пряталась за Драго. Через минуту она почувствовала, как ее обняли руки Габриеля, и, ничего не видя, повернулась к нему. Молча он поднял ее на руки и понес к боковой стене зала, а Драго прикрывал их от возбужденной публики.

Втроем они добрались до ниши. Здесь было спокойно. Габриель поставил жену на ноги. Вцепившись в лацканы его сюртука, она с отчаянием посмотрела ему в глаза.

— Габриель, нам нужно уходить, сейчас же!

— Все в порядке.

— Ничего не в порядке, — возразила она. — Там бомбы под деревянным настилом. Лежат, как сардины в банке, а банка сейчас взорвется и разлетится на миллион кусков.

Сунув руку в карман, Габриель вытащил какую-то странную штуку: циферблат, прикрепленный к металлическому баллончику.

— Я нашел это под оторванной доской за помостом.

— Что это?

— Это часовой механизм — будильник с бойком, соединенный с детонатором. Он был установлен, чтобы взорвать заряд.

— Но он не взорвется? — с тревогой спросила Пандора.

— Нет, потому что я выдернул его из связки бомб, слава богу. — Габриель посмотрел на Драго. — У северного выхода толпа заметно поредела. Пойдем туда.

— Я больше переживаю из-за бомб, чем из-за толкотни, — сказала Пандора и нетерпеливо потянула его вперед. Он обнял ее одной рукой. С другой стороны хозяйку прикрывал Драго. Так они дошли до дверей, выходящих на задний двор ратуши. Двор примыкал к Бейсингхолл-стрит. Выйдя на воздух, Пандора вдруг ощутила слабость. Все трое остановились, укрывшись за зданием суда по банкротствам.

А на улице царил хаос. Здание ратуши стояло, как утес посреди волнующегося людского моря. Кавалеристы Колдстримского полка сновали туда-сюда, с грохотом подъезжали полицейские фургоны и кареты, ржали лошади. В воздухе раздавались резкие свистки — это полицейские давали знать о себе друг другу. Пандора стояла, прижавшись к Габриелю. И неожиданно почувствовала, как его грудь завибрировала, когда он заговорил:

— Вы упустили Прескота?

Она подняла голову и увидела Этана Рэнсома, стоявшего рядом. Выглядел он так же, как она себя чувствовала: усталый, но какой-то звенящий, словно электрический ток заставлял сокращаться каждую его мышцу. Не говоря ни слова, Драго передал Рэнсому взрывной механизм, детектив повертел его в руках.

— Я гнался за ним по Грэшем-стрит, потом свернул к товарным складам Главной железной дороги. Но прежде чем я его настиг, он… — Рэнсом безнадежно покачал головой, лицо его побледнело. — Пилюли стрихнина… Негодяй сунул их в рот у меня на глазах. Прошу прощения, милорд, что не дал вам пяти минут на беседу с ним. — Он опустил механизм в карман. — Только Господь знает, как далеко это зашло, или кто еще в министерстве внутренних дел и среди детективов замешан в заговоре. Прескот действовал не один.

— Что собираетесь делать? — спросил Габриель.

Рэнсом улыбнулся безо всякого намека на веселость:

— Пока ни в чем не уверен, но во всяком случае надо действовать осторожно.

— Если я смогу каким-то образом помочь вам… — начал Габриель.

— Нет, — прервал его Рэнсом. — Будет лучше, если мы дальше пойдем порознь. Теперь Прескот мертв, леди Сент-Винсент — в безопасности. Чем меньше мы будем общаться, тем лучше. Ни с кем не обсуждайте случившееся. И не упоминайте о моем посещении вашего дома.

— Мы больше никогда не увидим вас? — с грустью спросила Пандора.

— Это зависит не от меня, миледи.

Рэнсом пожал руку Драго, но заколебался, повернувшись к Габриелю. Обычно мужчины обменивались рукопожатиями, если стояли на одной ступеньке социальной лестницы.

Габриель первый протянул ему руку:

— Удачи, Рэнсом.

Детектив ответил коротким кивком и собрался уйти.

— Мне хотелось спросить еще кое о чем, — остановил его Габриель.

Рэнсом удивленно приподнял бровь.

— Вы имеете какое-то отношение к Рейвенелам?

Удивившись, Пандора перевела взгляд с мужа на детектива. Тот помедлил с ответом:

— Никакого. Почему вы спрашиваете?

— Когда мы встретились в первый раз, — объяснил Габриель, — я думал, что глаза у вас черные. Оказалось, что они синие с радужкой, обведенной черным. Я видел в жизни всего лишь четырех обладателей таких глаз, и все они были из Рейвенелов. — Он помолчал. — А теперь вы.

Рэнсом сухо улыбнулся.

— Мой отец служил тюремным надзирателем, а у матери была профессия, о которой не говорят в приличном обществе. Я не принадлежу к Рейвенелам, милорд.

— Как ты думаешь, что теперь будет с мистером Рэнсомом? — спросила Пандора по пути домой. Драго решил ехать на козлах с кучером, поэтому они с Габриелем были в карете одни. Она пристроила голову у него на плече, и муж рассеянно гладил ее по спине.

— Он попал в трудную ситуацию, — заметил Габриель. — Обвинять правительственного чиновника в сговоре с ожесточенными радикалами, да еще в организации террористического акта, — опасно.

Забеспокоившись, Пандора сдвинула брови.

— Габриель… — Пришлось сделать паузу, потому что на нее напала нестерпимая зевота. — Ты действительно думаешь, что мистер Рэнсом как-то связан с моей семьей?

— Это, должно быть, странное совпадение, — признал он. — Но были моменты, когда мне в глаза бросалось что-то очень знакомое в выражении его лица и жестах.

— Да, я тоже заметила. — Пандора потерла глаза. — Он мне понравился. Я все-таки надеюсь, что мы с ним еще увидимся.

— Может быть. — Габриель обнял ее, устраивая удобнее. — Сядь поближе, вздремни, до дома уже недалеко. Я уложу тебя в постель.

— Если только сам со мной ляжешь. — Она потянулась к нему, коснулась губ кончиками пальцев и попыталась заговорить соблазнительно: — Сделаю все, чтобы ты ни пожелал.

— Мне нравится эта мысль, — развеселился он. — Но ты уже клюешь носом.

— Я совсем не устала, — попыталась переубедить мужа Пандора, испытывая к нему чувство любви, такое жгучее, что тело не могло выдержать этого.

— У тебя глаза слипаются, — насмешливо сказал он. — Я бы предпочел дождаться утра, чтобы рассчитывать на твое участие.

— Я покажу тебе участие, — пригрозила она. — Ты еще будешь молить о пощаде!

— Тихо-тихо, маленький пират, — засмеялся Габриель и начал гладить ее по волосам. Она снова прильнула к нему. — У нас впереди уйма времени. Я твой на эту ночь и навсегда, в радости и беде, чтобы пережить тысячу ударов, которые еще нанесет жизнь. — Его голос стал немыслимо нежен, как бархат. — Но сейчас единственное, чего я хочу, — это обнимать тебя, Пандора… мое сердце, мой медленный вальс, моя сладкая судьба. Позволь мне охранять твой сон сегодня. А утром я буду поклоняться тебе, как ты того заслуживаешь. Что скажешь на это?

Да. О да! «Поклоняться» — звучит здорово. «Спать» — тоже звучит здорово. Пандора вдруг почувствовала, что немыслимо устала: не было сил произнести хоть слово. Она уплывала в приятную теплоту, в мягкую, как одеяло, темноту. А он продолжал ее обнимать и шептать что-то в больное ухо. Но в этот раз она понимала все сказанные им слова… И Пандора заснула с легкой улыбкой на губах.

Эпилог

6 декабря 1877 года

— Не шевелитесь, — тихо предупредила Гаррет Гибсон, осторожно удерживая мочку уха Пандоры, когда начала вставлять ей в ухо конец стальной трубки аурископа. Потом заглянула внутрь через окуляр линзы. В это время Пандора сидела, положив голову на обтянутый кожей стол.

Во время обследования они обнаружили, что левым ухом Пандора слышит тиканье часов на расстоянии полдюйма, громкий голос — с расстояния шести футов, а вот тихую речь она не слышала с любой дистанции.

Оставив аурископ в ухе, Гаррет взяла карандаш и быстро набросала схему.

— Барабанную перепонку называют тимпаном, — сказала она. — Я вижу рваное отверстие — повреждение, полученной в детстве, а также несколько рубцов от хронического воспалительного процесса. Тимпан постоянно зарастает благодаря делению клеток — таким же образом обновляется кожа, поэтому подобный тип повреждения залечивается быстро. Тем не менее есть случаи, например, как ваш, когда этого не происходит. Такое случается, если начальное повреждение сопровождается тяжелой инфекцией.

Затем она осторожно вынула наконечник, Пандора села, повернувшись к ней лицом, и спросила:

— Значит, ничего сделать невозможно?

— Так как у вас процесс длится много лет, трудно ожидать полного восстановления слуха. Однако я думаю, что мы сможем добиться значительного его улучшения, а также резко снизим или даже вообще избавимся от звона в ушах и головокружения.

Пандора задрожала от волнения:

— Правда?

— Мы начнем с ежедневного промывания уха антисептическим раствором, чтобы ускорить выздоровление. Через неделю я назначу вам другое лечение: будем наносить на края разрыва нитрат серебра — это стимулирует рост новой ткани.

— Как вы собираетесь это делать?

— Я буду расплавлять каплю нитрата серебра на кончике серебряной проволочки и наносить ее на пораженное место в течение нескольких секунд. Это совсем не больно. Если по каким-то причинам лечение не даст ожидаемого эффекта, тогда мы проконсультируемся с коллегами, которые добились определенных успехов при использовании аппликаций из коллагеновых мембран, чтобы покрыть перфорированный тимпан.

— Если вам не безразлично мое мнение, я назвала бы это… — Пандора помолчала, подыскивая нужное слово. — Я назвала бы это волшебством!

Гаррет улыбнулась:

— Нет тут никакого волшебства, миледи. Только знания и умение.

— Согласна. Буду называть это так, как вы предпочитаете, — усмехнулась Пандора. — Но результат тот же самый.

Когда прием в клинике закончился, Пандора открыла соседнюю дверь, в магазин Уинтерборна. Драго следовал по пятам. Был Николин день, когда универмаг традиционно представлял ежегодное рождественское дерево, возвышавшееся под парящим куполом из стали и стекла, перекрывавшим главный зал. Люди преодолевали по нескольку миль, чтобы увидеть шестидесятифутовое вечнозеленое дерево, каждую ветвь которого украшали сказочные фигурки, гирлянды и блестящие ленты.

Корк-стрит была заполнена рождественскими покупателями с огромными свертками и сумками и с липнувшими к ним детьми, которые держали в руках кулечки с леденцами, миндальным печеньем и другими сладостями. Зеваки толпились перед роскошно украшенными витринами универмага. В одной были разложены расписанные вручную рождественские открытки, в другой — выставлена игрушечная железная дорога, по которой, пыхтя, катил поезд. Одной из самых популярных витрин была та, которая демонстрировала деликатесы и конфеты, что изготавливали тут же, в универмаге, в знаменитой кондитерской. В витрине стояла огромная карусель, крышу которой покрывала карамельная глазурь, а кони и всадники были пряничными с имбирем.

Когда они зашли в отдел игрушек, Драго принял у хозяйки накидку и перчатки и занял позицию ближе к углу. На нем красовалась униформа, которую он надевал по особым случаям, когда требовалось повысить престиж присутствием ливрейного лакея. Сегодня выдался как раз такой день. Неделю назад в универмаге началась продажа настольной игры хозяйки, и Драго решил облачиться в ненавистную синюю с золотой отделкой униформу, ведь Пандоре предстояло получить отчет о продажах от управляющего отделом игрушек.

Ощущая нервные спазмы в желудке, Пандора скользила взглядом по витринам и не могла отвести глаз от целого магазинчика, подогнанного под детский рост, с ящиками, прилавками, шкафчиками, реально работавшими весами, а также искусственными фруктами и овощами. Ее взгляд выхватывал то игрушечный фарфоровый сервиз, то домики, книжки с картинками, вагончики, пистолетики, кукол. Она не могла не улыбнуться, увидев, как две девчушки играли с крошечной кухонной плитой, оснащенной миниатюрными горшочками, сковородками и прочей утварью.

К следующему Рождеству Пандора уже запланировала выпустить две новые настольные игры — набор карточек с буквами алфавита и разными зверушками, а также детскую карточную игру на основе сказок. А еще у нее была тайная мечта. Ей очень хотелось написать детскую книжку: простую историю, живую и увлекательную. Она недостаточно хорошо рисовала, чтобы самой проиллюстрировать ее, но можно найти подходящего художника…

Ее внимание привлекла группа детей, которые беспокойно сновали вокруг Драго. Он явно перекрывал им путь к книжной витрине, которая находилась у него за спиной. Драго прочно стоял на месте. Он плохо знал детей, относился к ним, судя по всему, как к взрослым, только небольшого роста, неаккуратным и непоседливым. Дети выстроились вокруг него — три мальчика и две девочки, никто из них не доставал ему до пояса. Они тянули шеи, рассматривая могучую фигуру, затянутую в синюю ливрею, с бородой, со шрамом на лице и свирепым взглядом.

Пряча улыбку, Пандора подошла к ребятам, наклонилась и прошептала:

— Вы знаете, кто это? — Они обернулись к ней, широко раскрыв любопытные глаза. — Это капитан Дракон — самый храбрый, самый лютый пират, который прошел семь морей. — Заметив, как интерес всколыхнул группку, Пандора, не обращая внимания на недовольный взгляд Драго, с удовольствием добавила: — Сначала его завлекли сирены своим пением, а потом ему пришлось сражаться с гигантским кальмаром. У капитана был маленький китенок, который обычно следовал за его кораблем, в кильватере, и выпрашивал галеты.

Один мальчик с благоговейным страхом вгляделся в мрачное лицо Драго, а потом спросил Пандору:

— Тогда почему он одет как лакей?

— Морская болезнь, — с сожалением признала Пандора. — Постоянные приступы. Он больше не смог выносить ее. Поэтому сейчас он лакей, а в выходные дни пиратствует на суше.

Дети с опаской приблизились к великану, не менявшему каменного выражения лица.

— У вас нога деревянная?

— Нет, — пробасил Драго.

— А вы заставляли людей ходить по краю бортовой обшивки с завязанными глазами?

— Нет.

— А как звали вашего китенка?

Видно было, что Драго вскипает. Не дожидаясь его ответа, Пандора быстро нашлась:

— Ее звали Капелька.

— Его звали, — внес поправку Драго, — его звали Щитоносец.

Развлекшись таким образом, Пандора отошла от группы детей, а те продолжали одолевать Драго вопросами… Да, действительно он однажды увидел сирену с зелеными волосами, которая пела песни, сидя на скале и греясь в лучах солнца. А что касается зарытого сокровища, что ж, если у него в каком-то тайном месте действительно есть сундук с золотом, то он никогда в этом не признается. Только салаги будут бахвалиться своей добычей. И пока Драго развлекал малышню — или это малышня развлекала его? — Пандора решила, что настало время узнать, как идут продажи.

Расправив плечи, она обошла громаду рождественского дерева с другой стороны… и остановилась, увидев высокую, подтянутую фигуру мужа, который сидел, небрежно закинув ногу за ногу, у стола для образцов, демонстрируя аристократическую породу и светскую непринужденность. Свет люстр вспыхивал искрами в золотисто-бронзовых волосах. Их взгляды встретились, и он едва заметно улыбнулся, а глаза цвета голубого зимнего неба загорелись тихим огнем.

По приглушенному оживлению в рядах дам, делавших покупки в соседних отделах, и по экстатическому шепоту можно было предположить, что присутствие такого красавца не осталось без внимания. Пандора подошла к нему и улыбнулась в ответ.

— Милорд?

— Я знал, что ты придешь сюда после приема врача. И пока ждал… услышал разговоры об одной деловой леди, все настольные игры которой распродали меньше чем за неделю.

В замешательстве Пандора захлопала глазами.

— Все пятьсот штук?

Габриель встал и сделал шаг в сторону от стола, на котором ничего не было, кроме объявления на небольшом пюпитре: «Активный покупатель». Настольная игра сезона! Продажи скоро возобновятся».

— Я говорил с Уинтерборном всего несколько минут назад, — продолжал Габриель. — Его меркантильную душу просто убивает мысль о простое в продажах столь популярного товара. Ему нужны еще игры, сразу же, как только их произведет твоя маленькая фабрика.

Растерянно Пандора произвела подсчеты в уме.

— Черт! Надо будет нанять еще женщин и назначить Иду управляющей.

— Горничную?

— Да, она просила эту работу несколько месяцев, а я сопротивлялась, но теперь этого не избежать. — Видя его недоумение, пояснила: — В этом сентябре я сделала ей колкое замечание насчет того, что она постоянно руководит мной, и добавила, что ее энергии хватило бы на командование целым взводом женщин. Представь, ей такая идея понравилась!

— Так в чем проблема?

Пандора бросила на него многострадальный взгляд.

— У меня прямые непослушные волосы, которые не поддаются завивке. Ида — единственная, кто способен уложить их и не дать прическе развалиться. Мне и в голову не приходило, что придется выбирать между строптивыми волосами и бизнесом.

Подойдя к ней, Габриель уткнулся в ее локоны, уложенные на затылке, и шепотом сказал:

— Мне нравятся твои волосы. Полночь в моих руках!

Пандора увернулась, приглушенно смеясь.

— Нет, пожалуйста, никакой романтики посреди отдела игрушек.

— Он не работает.

— Работает. В этом и проблема.

Габриель медленно последовал за ней, когда она подошла к пустому столу.

— Что доктор Гибсон сказала о твоем ухе?

Остановившись напротив него по другую сторону, Пандора улыбнулась.

— По ее словам, при правильном лечении все наладится. Больше не будет ни звона в ушах, ни потери равновесия, ни боязни темноты.

Их взгляды встретились, чтобы разделить момент счастья и триумфа. Прежде чем Пандора двинулась дальше, Габриель перегнулся через стол и схватил ее за запястье, молниеносно, словно атакующий леопард.

— Иди ко мне, — потянул он ее к себе.

Заглянув ему в глаза, Пандора вспыхнула и попыталась вырваться, сердце быстро забилось от ощущения счастья.

— Милорд, — попросила она шепотом, — только не на глазах у всех этих людей.

— Тогда найди какой-нибудь укромный уголок, где я смогу поцеловать тебя как полагается.

С раскрасневшимися щеками Пандора пробиралась через толпу, ведя мужа за собой. Когда они остановились, чтобы пропустить нескольких покупателей, из-за спины над здоровым ухом она услышала его ласковый голос:

— Не важно, получится или нет, любовь моя, знай, что ты больше никогда не будешь бояться темноты. Я всегда буду рядом и подхвачу тебя на руки.

Когда их пальцы переплелись, Пандора сообразила, что, несмотря на свою проницательность, доктор Гибсон все-таки кое в чем оказалась не права. Мир полон волшебства, как и каждый обычный день, как и сила прилива и отлива, которая заставляла биться человеческие сердца.

Вдохновленная этой мыслью, Пандора, леди Сент-Винсент — женщина импульсивная, которой трудно было сдерживать свои порывы, — повернулась и поцеловала мужа в центре огромного универмага, и он — джентльмен, который явно сходил с ума от своей жены, — тут же ответил ей пылким поцелуем.