Сверхъестественная любовь

ШЕРРИЛИН КЕНЬОН Пари (Из цикла «Повелители Авалона»)

«Прошло холодное долгое тысячелетие…»

Томас дописал фразу и задумался. Может быть, чуть меньше? Он бросил взгляд на календарь своего карманного компьютера, принесенного из тех времен, что называются XXI веком, нахмурился и тихо присвистнул.

В самом деле чуть меньше, хотя в здешних краях время не имеет значения. Но сам Томас так не считает, поэтому выбрал именно это слово, звучащее куда более сильно, чем «несколько веков». Впечатление — самое главное. Истина тоже важна, но не настолько, чтобы долго удерживать внимание публики. Новости быстро устаревают, а вот легенды… Легенды — это настоящее сокровище. По крайней мере, для обычных людей. А его самого не интересует ни богатство, ни многое другое.

Однако не стоит отвлекаться. Тысячелетие или чуть меньше, но много воды утекло с тех пор, как он потерял свободу.

«Тот, кто заключает сделку с дьяволом, будет расплачиваться целую вечность», — говаривала его бедная старая матушка. Почему Томас не прислушивался к ее словам? В этом беда всех разговоров: останавливаясь, чтобы перевести дыхание, люди больше заняты обдумыванием своей следующей фразы, чем значением слов собеседника. А Томас, безусловно, был глупым и самонадеянным юнцом. «Что понимает в жизни старуха?» — рассуждал он.

Его звали Томасом Мэлори, сэром Томасом Мэлори. Это самое главное — не забыть, обращаясь к нему, добавлять слово «сэр». Когда-то он считал себя важной персоной. Человеком с репутацией и блестящими перспективами. Человеком со «съехавшей крышей». Тому нравилось это выражение, подхваченное Персивалем в другом столетии. Нравился своеобразный оттенок этих слов… Но вернемся к его теперешним мыслям.

Его жизнь протекала легко и беззаботно. Он происходил из знатного, состоятельного рода, из хорошей семьи. Посмотрите внимательно на слово nice, что значит «хороший», «милый», «славный». В нем четыре буквы, и это очень важно. Так называют приличных, приятных и обходительных людей. Скучных людей.

Подобно многим уважающим себя юношам знатного рода, Томас старался сбежать от этой скуки как можно дальше. Быть приличным для него означало быть слабым (weak — еще одно слово из четырех букв). Тварью дрожащей, дураком — fool (обратите внимание, что название любой низости, как правило, состоит из четырех букв, даже само слово «низость» — vile). Но Томас был кем угодно, только не дураком. Или, по крайней мере, он так думал. До того дня, пока не встретил Ее (заметьте, что слово «боль» по-французски — la douleur — женского рода). И в этом есть определенный смысл. Вовсе не деньги, а женщины — корень всех бед (в слове «женщина» — woman — пять букв, а не четыре, как в слове «девушка» — girl, но это не более чем типичная для их породы уловка, необходимая, чтобы скрыть от нас, глупых мужчин, свою порочность и коварство).

Но вернемся к нашей истории. Томас пребывал в полном довольстве собой и своей жизнью вплоть до того рокового дня, когда появилась Она. Словно райское видение, она шла по улице в голубой, цвета неба, накидке. А может быть, и не голубой, а зеленой. Черт возьми, из глубины веков все выглядит таким нечетким и размытым! Хотя цвет одежды здесь не играет особой роли, так как в своих мечтах он всегда видел ее обнаженной.

Томас получил важный урок — никогда не раздевай мысленно женщину, способную прочитать твои мысли. Если только ты не мазохист. Мазохистом Том себя не считал. Хотя, принимая во внимание его дальнейшие злоключения, возможно, он ошибался. Лишь истинный мазохист мог так рвануть через улицу, чтобы встретиться с Мерлин и влюбиться.

Томас на мгновение оторвался от рукописи.

«А теперь, мой внимательный читатель, прежде чем ты худо подумаешь обо мне, позволь объясниться. Дело в том, что Мерлин — вовсе не имя. В древней Британии это был особый титул, и его носили как мужчины, так и женщины. В том числе и моя Мерлин — прекрасный светловолосый ангел, как позже выяснилось — отнюдь не всепрощающий. Ни одно исчадие ада не может сравниться с разгневанной женщиной.

Как это выяснилось? Смотри первый абзац, в котором я говорил о тысячелетнем заключении… или чуть меньше, но „несколько веков“ звучит не так впечатляюще, как „тысячелетие“».

Томасу стало легче, когда он написал эти слова. Хотя и ненамного. Как может человек испытать облегчение, оставаясь все в той же глубокой заднице?

«Это все равно что пить пиво с приятелями, которые тебе до смерти надоели». Хотя в нашем случае речь идет о чем-то большем, нежели бочонок эля. Однако мы опять забежали вперед.

Томас со вздохом обмакнул перо в чернильницу и вернулся к рукописи. Поначалу, взявшись за перо и пергамент, он имел несколько иные намерения, но позже решил построить свою исповедь в строго хронологическом порядке. В конце концов, он имеет право на собственную версию событий. Или даже на единственно правдивое их изложение. Остальные могут лишь догадываться, а он точно знает, как все было на самом деле. Но это знание не дарует ему свободу. Только Мерлин может освободить его, но это уже совсем другая история.

Бедствия начались с того, что несчастный юноша потерял голову, увидев на другой стороне улицы свою Афродиту. Она внезапно остановилась и обернулась, словно что-то потеряла.

«Меня, — подумал Том, — ты потеряла меня, а теперь я нашелся!»

Забыв обо всем на свете и мечтая услышать голос прекрасной незнакомки, пока она не скрылась из виду, он рванул через дорогу и чуть не погиб под копытами лошади — едва увернулся от мчащейся прямо на него кареты и самым позорным образом свалился в сточную канаву.

Все еще ослепленный внезапной страстью, Том попытался отжать насквозь промокшую одежду, прежде чем снова направиться к своей цели, теперь уже с большей осторожностью. Он не мог нормально дышать. Не мог ни о чем думать. Не мог смахнуть с одежды треклятую вонючую грязь. Только смотрел во все глаза на свою Калипсо, поджидающую (как ему хотелось думать), когда он подойдет и представится.

Пока Том приближался, миллионы умных мыслей и образов вспыхивали в его голове. Он намеревался поразить незнакомку своим остроумием, находчивостью и изысканными манерами (и даже больше того, если все пойдет по плану). И тут она взглянула на него. В ее пронзительных, сверкающих голубых — или, может быть, зеленых? — глазах мелькнуло любопытство.

Том глубоко вдохнул и уже открыл рот, чтобы очаровать ее своими речами, как вдруг понял, что все умные мысли предательски сбежали. В голове было до обидного пусто. Ни одного подходящего слова!

— Приветствую вас. — Он весь съежился от стыда за глупые и банальные слова, сорвавшиеся с его языка.

— И я вас, добрый сэр.

Какой тихий и чистый у нее голос! Все равно что ангельское пение. У Томаса бешено заколотилось сердце под ее пристальным, выжидающим взглядом, а на лбу выступили бисеринки пота.

«Не молчи, Том! Скажи хоть что-нибудь!»

— Прекрасный сегодня день, не правда ли?

— Да, замечательный.

Какой идиот! От былой уверенности не осталось и следа. Пытаясь сохранить остатки достоинства, которое в данный момент опустилось ниже нуля, Том поклонился:

— Я просто хотел сказать, милая девушка, что сегодня действительно хорошая погода. Всего доброго.

Съежившись еще сильнее, он поплелся прочь, но вдруг остановился, краем глаза заметив что-то необычное.

Будучи рациональным и здравомыслящим человеком, он принял это существо за очень большую птицу. Любой англичанин, живший в пятнадцатом веке, столкнувшись с таким чудищем, заговорил бы о драконах, хотя никто и никогда их не видел. Но сейчас это существо парило в небе, похожее на гигантского… Да, дракона! Это на самом деле был дракон — огромный, черный, с выпученными красными глазами и блестящей чешуей. Он кружил над ними, заслоняя собою солнце.

Томас испугался и бросился бежать, но вовремя сообразил, что ему представился удобный случай показать себя во всей красе. Ведь здоровый сильный мужчина произведет большее впечатление своей отвагой, чем жалкими словами. Какая женщина устоит перед победителем дракона?

Это была превосходная идея. До того момента, как дракон надрал ему задницу. Одним щелчком когтя чудовище впечатало его в стену. Оглушенный, Том упал на мостовую. Каждая частичка его тела содрогалась от боли. Боль была просто ужасной. Или ему так казалось, пока женщина не коснулась рукой его лба.

Только что он лежал на грязной мостовой, воняющей сточными водами, а в следующее мгновение оказался в роскошной золоченой кровати.

— Где я?

— Тсс, — ответил ему белокурый ангел. — Вы отравлены ядом дракона. Лежите смирно и позвольте мне вас вылечить, иначе вы непременно умрете.

(Не правда ли, у меня были причины, чтобы начать дергаться?!)

Не желая умирать (поскольку был глупцом), Том выполнил ее просьбу. Он лежал, любуясь точеными чертами ее лица. Она была прекрасна, изящна и милосердна.

— Как вас зовут, моя госпожа?

— Мерлин.

Он решил, что это имя совсем не подходит такой миловидной женщине.

— Мерлин?

— Да-да, успокойтесь.

Впервые в жизни Том подчинился чьему-то приказу. Он лежал с закрытыми глазами, жадно вдыхал аромат сирени, который хранила эта кровать, и думал о том, не спала ли здесь раньше Мерлин. А затем подумал о других делах, которыми можно заниматься в кровати… Особенно вдвоем.

— Прекратите немедленно!

Он открыл глаза, услышав ее сердитый возглас.

— Что прекратить?

— Думать об этом, — резко ответила она. — Я слышу все ваши мысли, и они меня смущают.

— Почему?

— Потому что я — Мерлин и должна хранить целомудрие. Таким мыслям не место в моей голове.

— Но ведь это мои мысли, госпожа, а не ваши, и, если они вам не нравятся, почему бы вам от них не закрыться?

Она одарила его ослепительной улыбкой:

— А вы, оказывается, наглец, Томас. Возможно, мне следовало позволить мандрагору проглотить вас.

— Мандрагору? Это такой корень?

— Нет, это дракон, — объяснила она. — Он может принимать облик как дракона, так и человека, отсюда и название.

Что ж, это многое объясняет. Но в голове Тома по-прежнему стоял туман.

— Но ведь он нападал не на меня, а на вас. Почему?

— Меня выслеживает один могущественный колдун, а мандрагор чувствует мое присутствие. Именно из-за этого я редко отваживаюсь появляться в мире людей. Чем более мощной магией ты владеешь, тем проще магическим тварям тебя отыскать.

— Значит, вы враги? — догадался он.

Мерлин кивнула:

— Они служат фее Моргане.

Том позволил себе усмехнуться:

— Сестре короля Артура.

Мерлин не поддержала его веселье:

— Да, именно ей.

Серьезное выражение ее лица и интонации голоса отрезвили его.

— Так вы не шутите?

— Ничуть. Легенды о короле Артуре правдивы, хотя все намного сложнее, чем рассказывают менестрели. Мир Артура огромен, и битва идет не только в нашем времени, но и в будущем.

Томас не мог понять, что его больше восхищало — прекрасная женщина, которой он мечтал обладать, или мысль о том, что Камелот действительно существует.

Следующие шесть дней, пока Том поправлял здоровье после нападения дракона, он провел на сказочном острове Авалон, слушая рассказы Мерлин об Артуре и его рыцарях. Более того, он их даже видел. Во всяком случае, некоторых, все еще живущих на острове. Целую неделю он прогуливался в сказочных местах и здоровался за руку с легендами. Оказалось, что здесь обитает множество сородичей Мерлин. А кто-то скрывался в мире людей, чтобы Моргана не смогла использовать их самих и их талисманы, обереги для злых дел.

Страшная война продолжалась, для нее не имели значения ни время, ни расстояние. В конечном счете судьба мира окажется в руках победителя.

— Я хочу стать одним из вас, — признался Том вечером седьмого дня. — Хочу помочь вам защищать мир.

Глаза Мерлин потускнели.

— Нет, Томас, это не ваша судьба. Вы должны вернуться к людям и жить так, как жили раньше.

Ее слова звучали достаточно откровенно, но Том уже не был тем простаком, что неделю назад появился на Авалоне. Он сильно изменился за это время.

— Но я не смогу жить как прежде, теперь, когда знаю правду!

Она отодвинулась от него:

— Сможете, Томас… Я вам обещаю.

В этот момент у него все поплыло перед глазами, зрение отказало и мир погрузился во тьму.

Наутро Том очнулся в своей кровати, в собственном доме, в старой доброй Англии. Он отчаянно хотел вернуться на Авалон, но все вокруг уверяли его, что это был лишь сон.

— Всю неделю вы находились дома, — подтвердила экономка.

Но Том все равно не верил. Как можно было поверить? Он же не заболел и не в бреду все видел. Это просто невозможно! Но реальность был такова (reai — еще одно слово из четырех букв, которое порой приводит мужчин на край пропасти).

Со временем Том привык к мысли, что ему все привиделось и страна Мерлин существует лишь в его воображении. Где же ей еще быть? Он вернулся к своей обычной жизни: играл в карты, дрался по поводу и без, распутничал и пил, пил, пил… До той самой ночи.

Да, это случилось ночью (в английском слове night пять букв, а во французском nuit — четыре, и в данном случае французы прозорливее англичан). Том заглянул в свою любимую таверну, где уже собрались его не слишком добродетельные друзья. Все сидели, уткнувшись носами в кружки, как вдруг Джеффри — а может быть, Генри или Ричард — предложил пари: тот, кто расскажет самую интересную историю, получит в награду кошелек с монетами (заметьте, монета — coin — еще одно слово из четырех букв). Никто не знал, сколько денег в кошельке, поскольку все уже были пьяны и не беспокоились из-за такой чепухи. Вместо этого они принялись рассказывать свои истории, а сидящие за столом потаскушки должны были определить победителя. Том, тоже изрядно набравшийся, ласкал свою девицу и не заметил, как к столу приблизился незнакомец. А пари тем временем продолжалось.

— Все это очень мило, — заявил Том, когда Ричард закончил свой вольный пересказ одной из книг Чосера (весьма далекий от оригинала). — Однако я, Томас Мэлори… сэр Томас Мэлори, могу вас всех обставить.

— Разумеется, можешь, Том, — хихикнул Джеффри и рыгнул. — Ты всегда что-то выдумываешь.

— Нет, это не выдумка… Я слишком пьян, чтобы выдумывать. Все произошло на самом деле.

Он протянул свою кружку, чтобы в нее долили эля, и начал рассказ. Сначала он хотел поведать друзьям историю о незадачливом арендаторе, которую слышал от своего отца. Однако, пока он вспоминал подробности (выпивка частенько проделывает сложные фокусы с нашей памятью), на ум пришла история о короле Артуре, рассказанная Мерлин. По крайней мере, ее часть. Если бы за Томом водилась склонность приукрашивать правду, здесь он получил бы полную свободу. Но, кое-что перепутав, в основном он рассказал все, как слышал. В конце концов, разве он кому-нибудь навредит своим рассказом? Ведь ему все привиделось, а история получалась занятная.

Он смутно помнил, что его признали победителем пари и он принес приз к себе домой. Внутри кошелька лежали всего две монетки — поистине жалкое вознаграждение.

Затем, еще до того, как Том осознал, что произошло, к нему стали приходить люди и восхищаться книгой, которую он якобы написал. Том решил, что глупо отказываться от славы, и всячески им подыгрывал. Пока не увидел саму книгу. Вот она, во всей красе и с его именем на обложке.

Ни один человек не разрушил собственную жизнь так же легко и быстро, как это сделал Том, едва книга приобрела широкую известность. Еще мгновение назад он спокойно лежал в своей постели и вдруг очутился в крохотной и невообразимо тесной келье. А рядом стояла женщина, похожая на разгневанного белокурого ангела.

— Мы встречались раньше? — поинтересовался Том.

Она сверкнула глазами, и в ее руках откуда ни возьмись появилась книга.

— Как ты посмел это сделать?

Повинуясь инстинкту самосохранения, Том задал вопрос, который всегда доставлял мужчинам одни неприятности:

— А что я такого сделал?

И, как многие мужчины до него (и после него, не так ли, друзья?), слишком поздно понял, что лучше было промолчать.

— Ты раскрыл нашу тайну, Томас, и заслуживаешь смерти, потому что из твоей книги враг узнал, где нас искать.

Внезапно полузабытые видения вернулись и он вспомнил все до мельчайших деталей. Да, это были не видения.

Повелители Авалона существовали на самом деле, как и фея Моргана. Мерлин правила потомками рыцарей Круглого стола, а Моргана возглавляла Черный крут. Две силы, сражающиеся за власть над миром.

Однако Том не смог удержаться еще от одного вопроса:

— Если вы такие всемогущие, Мерлин, почему не подумали о том, что книга может быть написана, когда возвращали меня в мой мир?

Есть три вещи, о которых не следует спрашивать женщину: ее возраст, вес и «а что я такого сделал?». Но Том умудрился задать еще более опрометчивый вопрос.

«Именно из-за него я гнию здесь и останусь до тех пор, пока Мерлин не сменит гнев на милость».

Том взглянул на карманный компьютер и снова вздохнул. На Авалоне время не имеет значения, но смерть лучше этой пытки вечностью.