Свет между нами

Глава 7

Люсьен встретил меня после моей смены у «Аннабель». Весенний день был прекрасен. Мы шли к дому Лейка пешком, и я держала в руке футляр со скрипкой. За утро я заработала хорошие чаевые, значит, верну Эмили деньги, которые она доплатила за мою аренду. Надеюсь, больше мне тратиться на эту комнатушку не придется, хотя соседке я об этом еще не сказала. Мы с Люсьеном обговорили все тонкости моего найма. У меня будет зарплата в сорок тысяч долларов, выходной в воскресенье, время на репетиции и весь первый этаж для проживания.

Мое собственное жилое пространство. Мое, и ничье больше.

Я чуть не прыгала от радости, идя рядом с Люсьеном, хотя от нервов сводило живот. Предстоящая встреча с Ноем пугала до чертиков… по разным причинам.

Так же ли он красив, как на промофото «Планеты Х», или изменился после пережитого? Будет ли он со мной так же груб, как в нашу первую «встречу», или его зловредность – всего лишь игра? В конце концов, тогда я была незнакомым человеком в доме слепого. Могла прихватить с собой хрустальную вазу, а он даже не узнал бы об этом. Возможно, так он пытается себя защитить.

Но больше всего меня волновал вопрос, согласится ли он на все то, о чем мы договорились с Люсьеном. Хоть я и видела первый этаж мельком, но уже считала его своим.

– Дом принадлежит родителям Ноя, которые постоянно проживают в Коннектикуте, – объяснял мне Люсьен, покуривая сигарету. – Когда вчера вечером я рассказал им, что ты хочешь жить в этом доме, они пришли в восторг. Помимо постоянного волнения о сыне, они не без оснований беспокоятся о поддержании их собственности в надлежащем состоянии.

– Они редко навещают Ноя?

Губы Люсьена вытянулись в тонкую линию.

– Боюсь, что да. Сначала они виделись с ним часто, регулярно навещали в больницах и реабилитационном центре в Уайт-Плейнс. Однако когда они отдали ему свой дом, якобы для восстановления сил, он ясно дал понять, что не желает видеть никаких посетителей.

– Даже членов семьи?

– Он не хочет видеть ни родителей, ни сестру, ни многочисленных друзей, которых завел, как он сам выражается, в «другой жизни».

Мне сразу расхотелось подпрыгивать, и шаги стали тяжелее.

– Если он не встречается даже с семьей, то вряд ли позволит мне жить в этом доме.

– Это не ему решать. Последнее слово в этом вопросе останется не за ним. Давай пока не будем поднимать эту тему. Я сказал Ною, что ты просто придешь на собеседование. О совместном проживании я умолчал.

Я закусила губу.

– По-моему, это не совсем честно. Я думала, вы обсудите это с ним.

– Если бы я поднял этот вопрос, то Ной сразу ответил бы отказом и даже не стал бы встречаться с тобой.

– Оу.

Люсьен остановился и мягко похлопал меня по руке.

– В жизни бывают времена, когда мы должны делать так, как будет лучше, и чаще всего это «лучше» не значит «легче».

Мы подошли к таунхаусу Лейка, и я подняла взгляд на трехэтажный дом, стараясь не думать обо всем, что стоит на кону. Люсьен снова ободряюще похлопал меня по руке.

– Веди себя так, словно проходишь собеседование на обычную должность. Будь честной, будь собой. Дай ему смягчиться в отношении тебя, насколько это возможно, а остальное предоставь мне.

Люсьен отпер переднюю дверь и посторонился, давая мне пройти.

– Ной? Nous sommes arrivés[10].

В ответ тишина.

Люсьен рукой показал мне первой подняться по лестнице. Он делал это из вежливости, но я ощущала себя человеческим щитом, пока не вспомнила, что Ной меня не увидит. Будь я в сомбреро или в балетной пачке, это не имело никакого значения. Первое впечатление обо мне сформируется, когда я заговорю.

Не очень утешительная мысль.

В кухне на втором этаже справа от меня немного прибрались. Наверное, на выходных сюда заглядывал Люсьен. Стеклянный кофейный столик, очищенный от мусора, теперь стоял между бежевым кожаным диваном с одной стороны и таким же креслом с другой.

В кресле сидел Ной Лейк.

На секунду все разумные мысли покинули мою голову. Осталась лишь одна: промофото «Планеты Х» не передавало всей его красоты. Ни капли.

Ной был одет в черную футболку с V-образным вырезом, серые спортивные штаны и новые беговые кроссовки. Его торчащие из кресла бесконечно длинные ноги подтвердили мое предположение: он высокий. Точно выше ста восьмидесяти сантиметров.

Несчастный случай никак не отразился на его внешности, хотя кожа стала бледнее и волосы отросли. Точеные скулы покрывала легкая щетина. Если уж на то пошло, вживую Ной был еще привлекательнее, чем на фото, – потрясающий образец мужской красоты. Вот только чего-то не хватало.

«Улыбки», – осознала я. Трагедия лишила его этого. Мужчина на фотографии сиял, был полон жизни и joie de vivre[11], как сказал бы Люсьен. С красивого лица Ноя, сидящего передо мной, казалось, никогда не сходило хмурое выражение. Оно словно въелось в его черты. Все эти месяцы он, наверное, и помыслить не мог об улыбке.

Я смутно ощутила, что Люсьен положил ладонь на мою поясницу и мягко подтолкнул меня вперед, чтобы я дала ему пройти. Он подвел меня к дивану напротив Ноя. Я молча села и положила футляр со скрипкой возле ног.

– Ной, comment ça va? Bien?[12]

Ной неопределенно хмыкнул. Он не сводил своих потрясающих ореховых глаз со столика.

– Ной, это Шарлотта Конрой, – представил меня Люсьен.

Я заметила, что он не сел рядом с нами.

– Рада познакомиться, – сказал я Ною. Слава богу, мне хватило ума не протянуть руку.

Ной вскинул голову и повернул лицо, пытаясь найти меня по голосу. Его взгляд мельком прошелся по мне и остановился на шее.

– Свинья, – произнес он глубоким, ровным, но холодным голосом.

Я вздрогнула.

– Простите?

– Ной! Tiens-toi bien[13]! – одернул его Люсьен, но тот не обратил на него внимания.

– Это ты на прошлой неделе приносила мне заказ. Я узнал твой голос, – Ной изогнул уголок губ в усмешке. – Обостренные чувства – своеобразный утешительный приз при слепоте, – он повернул голову в сторону Люсьена. – И она, по-твоему, станет мне хорошим помощником?

Возвышающийся надо мной мужчина устало потер глаза.

– Mon Dieu[14], Ной…

– Удивлен? – фыркнул Ной. – Ты же знаешь меня. Можешь идти, Люсьен. Давай поскорее с этим покончим.

Люсьен нахмурился и опустил ладонь на мое плечо.

– Вернусь через сорок пять минут. У тебя есть мой номер на случай, если вы закончите раньше. Ной, s’il vous plaît être gentil[15].

– Toujours[16], – пробормотал Ной. Его акцент был почти столь же идеален, как и у Люсьена.

Карон вздохнул, одарил меня на прощание обнадеживающей и одновременно сочувствующей улыбкой и пошел вниз. Входная дверь захлопнулась, и мы с Ноем Лейком остались одни.

Полуденное солнце заливало комнату теплым светом, и в нем в глазах Ноя вспыхивали золотые искорки. Я могла бы смотреть в эти глаза вечно и потеряться в их невероятной красоте. Уму непостижимо, что теперь они служат чем-то вроде украшения.

– Манеры у тебя не очень, м-м-м? – выдернул меня из мыслей Ной.

– Прошу прощения?

– Глазеть на бедного слепца неприлично, – медленно произнес он, словно объясняя это неразумному ребенку.

– Я не глазела, – поерзала я на диване. – Ну, может, немного. Ты не такой, каким я тебя представляла. И потом…

– И потом что?

– Ничего, – я велела себе прикусить наконец свой длинный язык.

– И потом что?

Я скрестила руки на груди.

– Если тебе так хочется это услышать, то я собиралась сказать, что не тебе жаловаться на плохие манеры, – я напряглась, приготовившись быть изгнанной с собеседования еще до его начала.

– С этим не поспоришь, – пожал Ной плечами, – но ты сказала, что представляла меня другим. Каким же? – на его губах снова заиграла усмешка. – В солнцезащитных очках и с тростью?

– Я начала работать в «Аннабель» до того, как ты стал заказывать там еду. Я представляла тебя гораздо старше – и гораздо менее привлекательным.

– Но я ведь старше тебя? У тебя юный голос. Тебе около двадцати?

– В октябре исполнится двадцать три.

– Ты раньше работала помощником?

– Нет. Я музыкант…

– Хорошо, – Ной откинулся на спинку кресла. – Чем меньше опыта у этих гребаных профессионалов, тем меньше они меня бесят. Перейдем к делу. Я сейчас перечислю тебе свои требования. Настоящие указания, а не ту благонамеренную сострадательную чушь, которую тебе, скорее всего, наговорил Люсьен. То, что я ищу, и то, что хочет он или мои родители, – две совершенно разные вещи. Это ясно?

Я кивнула.

– Ау?

– О, прости…

Ной раздраженно вздохнул.

– Дам тебе полезный совет. Если ты киваешь, я этого не вижу. Как не вижу качание головой, пожатие плеч, неприличный жест и любую другую жестикуляцию. Когда я задаю тебе вопрос, нужно говорить.

– Хорошо, прости, – я тяжело вздохнула. Не раздражайся на него. Думай о личном жилом пространстве, о покое и тишине…

– И не извиняйся, – рявкнул он. – Это я ненавижу больше всего.

– Я все понимаю, но ты меня ужасно нервируешь.

– Правда? А я ведь сегодня в настроении.

В настроении? Возможно, Люсьен прав. Может, я переоценила свои силы?

Я скинула с плеч дождевик, чтобы не вспотеть.

– Мне хотелось бы попить. Можно я налью себе воды?

– Да, пожалуйста.

– Спасибо. Тебе тоже налить?

Я не пыталась таким образом заработать себе очки. Просто, что бы там ни думал Ной о моих манерах, родители учили меня быть вежливой. Однако мой вопрос, похоже, его удивил. Напряженный взгляд ореховых глаз метнулся ко мне, но промахнулся, уставившись в пространство справа от меня. Так близко. Стоит мне слегка подвинуться, и наши взгляды встретятся.

– Эм… нет, – сказал он. – Нет.

Я уже начала кивать, но спохватилась.

– Хорошо. Тогда я просто…

Поднявшись, я прошла на кухню. Нашла стакан в шкафчике из дорогого темного дерева слева от раковины и набрала воду из-под крана. Не рыться же мне в чужом холодильнике в поисках бутилированный или фильтрованной воды. Все это время я остро чувствовала на себя взгляд Ноя, словно он смотрел на меня зрячими глазами.

Я сделала долгий глоток, мысленно настраивая себя: «Крепись. Ной грубый, но он страдает. Не забывай об этом». Однако я также решила, что если он перейдет черту, я уйду.

Но увижу ли я эту «черту» или бесплатное проживание и годная зарплата застят мне глаза?

Я вернулась на диван и поставила стакан на подставку с изображением Эйфелевой башни.

– Успокоилась? – резко осведомился Ной. – Теперь мы можем продолжить?

И снова я чуть не кивнула.

– Да. Да, я готова.

– Хорошо. Я буду краток. Быть моим помощником означает, что ты должна держаться от меня подальше и не подпускать ко мне никого другого. Твоя задача – прибирать за мной и обеспечивать меня всем необходимым для выживания. На этом все. Мой посуду, выноси мусор. Мой пол и, если у тебя нет садистских наклонностей, предупреждай меня, когда он мокрый. Вытирай пыль, пылесось, стирай, складывай и убирай в шкаф мои вещи, если нужно – гладь их. Я ненавижу мятое и хочу по-прежнему выглядеть презентабельно для той безлюдной толпы, которую сейчас развлекаю. Ты готовишь?

Я моргнула на внезапный вопрос. Ной говорил в резкой, отрывистой манере, его мозг работал на полную катушку. Последний вопрос был возможностью заработать очки, по крайней мере, я на это надеялась.

– Готовлю, – обрадовалась я. – Не ресторанные блюда, конечно, но обычные – запросто. Я очень вкусно жарю курицу…

– Забудь об этом, – оборвал меня Ной. – Ты будешь покупать для меня в магазинах всякую мелочь вроде каш и закусок. Никакой готовки. Во всяком случае, для меня. Я заказываю еду в нескольких ресторанах. Ты будешь делать эти заказы и забирать их.

– Предпочитаешь доставку на завтрак, обед и ужин?

Он поднял брови.

– У тебя это вызывает какую-то сложность?

– Это столько денег…

– Спасибо за беспокойство, но управление финансами не входит в твои обязанности. Так же как и мой рацион.

– Ладно, ладно. Просто… тебе не надоедает еда навынос?

Ной склонил голову набок, вновь изогнув губы в усмешке.

– Я много от чего устал, но еда навынос находится в конце этого списка.

– О, ясно.

– Еще ты будешь заказывать для меня книги. Аудиокниги, поскольку черта с два я буду учить шрифт Брайля, как бы меня с этим ни доставали консультанты. Я слушаю много книг, поэтому, как только я велю тебе раздобыть мне что-то, ты немедленно это достанешь. Ждать я не люблю.

– Аудиокниги? Мне их в интернете заказывать?

– Ведь зрячие придурки именно там их заказывают, да? – насмешливо произнес он. – Нет, я особенный, поэтому у меня специальное устройство, которое работает с особенными SD-картами, которые ты и будешь заказывать для меня. Comprenez vous[17]?

– Да, – я осознавала, что его грубость направлена не на меня, а на него самого. Ной исходил ненавистью к самому себе, и я решила показать ему, что способна заглянуть за пределы его едких замечаний и найти с ним общий язык. – Какие книги тебе нравятся? Я тоже очень люблю читать. Всегда любила. Я с детства много читаю и… эм…

Я умолкла под испепеляющим взглядом Ноя. И хотя он был направлен не прямо мне в глаза, он, черт возьми, пугал.

– Я люблю разные книги. Мне можно продолжить? Или теперь ты захочешь узнать мой любимый цвет?

Вот тебе и нашла общий язык.

– Продолжай, – я сложила руки на груди.

– Ты будешь выполнять все мои поручения, и это, вероятно, займет невероятное количество твоего времени, поэтому мне решать, сможешь ли ты подрабатывать где-то еще. Тебе придется бегать по всему городу. Ты хорошо знаешь Нью-Йорк или только из деревни приехала?

– Хорошо знаю, – ледяным тоном ответила я.

– Славно, – он наклонился вперед, все еще глядя чуть ниже моего лица. – И последнее. Считай это самым важным аспектом своей работы и запомни раз и навсегда: ты ни при каких обстоятельствах не заговариваешь со мной, не притрагиваешься ко мне и не помогаешь мне, пока я не попрошу тебя об этом сам.

У меня опустились руки.

– Постой. Мне что, запрещается с тобой говорить?

– Касательно твоих обязанностей – нет. В любом другом случае…

– В любом другом случае ничего и никогда?

– Почему бы тебе этого хотеть?

– Даже не знаю. Из элементарной вежливости. «Привет, как дела?»

– Давай кое-что проясним, – сказал Ной. – Мы с тобой не будем друзьями. Я – твой наниматель, а ты – мой наемный работник. И точка. Если Люсьен забил твою голову всякими соображениями вроде «вытащить меня из моей раковины» или «научить меня видеть положительные стороны», забудь об этом. Ты не существуешь для меня, пока я не обращусь к тебе по необходимости. Не будет такого, как в той истории, где любопытная девица навещает больного калеку и он снова начинает ходить.

«Он о «Таинственном саде»?»[18] – потрясенно подумала я. Ной и правда много читает. Похоже, сейчас он только этим и занимается.

– Возможно, ты думаешь, что полно людей, которые справляются с трудностями лучше меня, – полным презрения голосом продолжил Ной. – Может, хочешь затянуть уже порядком поднадоевшую мне песню о том, что для многих слепота не помеха, а лишь «часть того, кем они являются», или подобную отвратную чушь. Не стоит. Слышал это уже тысячи раз. Я не герой и не стоик, и плевать я хотел на то, что думают обо мне другие. У меня была жизнь, и ее уничтожили. И я просто в ярости. Но знаешь что? Это не твое собачье дело.

Мне вспомнилось увиденное и прочитанное в интернете, и щеки залила краска. Люсьен сделал это «моим делом», и сейчас я почувствовала, как это неправильно. Готова биться об заклад: Ной понятия не имеет о существовании больничных снимков. Я представила себя на его месте и ощутила жуткую уязвимость, полное отсутствие контроля и потерю. Наверное, я бы злилась так же, как он.

– Ты все еще здесь?

– Да, я все еще здесь, – многозначительно ответила я.

Черты его жесткого лица слегка смягчились, когда он услышал в моем голосе тихую решимость, но лишь на секунду. Затем он снова отгородился стеной.

– Хм. Должно быть, ты отчаянно нуждаешься в работе.

– А вот это не твое дело, – ответила я. – Однако я хочу получить эту работу и хочу выполнять ее хорошо. Так что еще? Мне запрещено обращаться к тебе. Нет, не так – мне запрещено существовать для тебя, пока я тебе не понадоблюсь. Что-нибудь еще?

Если Ною пришлось не по нраву мое неумение следить за своим языком, то он этого не показал. Возможно, ему, наоборот, такое по душе. Иначе я не понимаю, почему он не вышвырнул меня за дверь. «Вышвырнул меня? Да ему повезло, что я сама отсюда не ушла!»

– Да, что же еще, – протянул Ной. – Не надо бежать ко мне сломя голову, если я на что-то наткнусь или ушибу мизинец. Ясно?

– А если ты серьезно пострадаешь?

– Когда вонь моего разлагающегося трупа даст тебе знать о моем затруднительном положении, смело вызывай полицию.

Я закатила глаза.

– А если ты упадешь и ударишься головой? Или потеряешь сознание?

– В этом случае… – усмешка сошла с его лица, а колкий ответ так и не сорвался с губ. Ной уставился в стол… точнее, в никуда, поскольку стол он видеть не мог. – В этом случае дай мне поспать.

Мои напряженные плечи расслабились и поникли. Ной был язвителен и резок, а потом вдруг на него нахлынула боль, словно вода через щель в плотине.

– Я не смогу сидеть сложа руки и ничего не делать. Я не…

Ной вскинул голову, словно вырванный из забытья.

– Что? Нет, конечно, не сможешь, упаси тебя бог. Однако прибереги свою заботу, – его красивые черты снова исказила усмешка, еще более едкая, чем раньше. – Мне кажется, однако потом не припоминай мне это, что я уже пережил самое ужасное падение в своей жизни. Все, что от тебя требуется, – держаться подальше от меня. Справишься?

Я кивнула, но тут же опомнилась:

– Справлюсь.

– Хорошо, – Ной вдруг стал выглядеть невероятно уставшим. Даже измотанным. Тем не менее он изобразил фальшивый энтузиазм и хлопнул в ладоши.

– Поздравляю! Ты нанята. Приступишь к работе в понедельник с восьми утра, – ему пришла в голову какая-то мысль. – Ты вряд ли живешь рядом. Как далеко? Если ты живешь где-нибудь у черта на куличках и мне каждый день придется выслушивать оправдания, почему ты опоздала, то лучше давай прямо сейчас избавим друг друга от лишней мороки…

– Я живу в Гринвич-Виллидже.

– Тогда у тебя нет причин опаздывать. Никогда.

– Да, но… эм…

– Но что? Собеседование окончено. Можешь проваливать ко всем чертям. Мне еще нужно собрать пазл и пострелять по тарелочкам. Так что, если ты не против…

Я молчала, и Ной склонил голову набок.

– Юмор бедного слепца не по тебе? Я еще поработаю над ним.

Ной оставался сидеть в кресле, хотя я видела: ему не терпится уйти. Я чувствовала, что он не хочет при мне идти на ощупь, отказывается показывать и признавать свою слепоту.

– Ну? – рыкнул он. – Что?

– Думаю, нам стоит позвонить Люсьену.

– Зачем? Я с тобой закончил. Можешь обсудить с ним детали и подписать бумажки позже. Сейчас тебе лучше убраться поскорее из моего дома, пока я не передумал тебя нанимать.

– Просто… позвони ему. Или я позвоню сама.

Ной, вновь неприятно ухмыльнувшись, отмахнулся от меня и вынул из кармана штанов странного вида телефон.

– Позвонить Люсьену.

Я сидела, нервно теребя в ожидании руки. Радость от получения работы, хотя признаться, что в этот самый момент я не особо-то и радовалась, омрачалась еще и тем, что Ной был в десяти секундах от срыва.

– Люсьен, – гаркнул он в трубку. – Я закончил собеседовать… Не помню, как там ее зовут, но она отказывается уходить, пока я не поговорю с тобой. Ты в курсе почему?

Глаза Ноя расширились на сказанное Люсьеном, красивые черты лица исказились от ярости.

– По-моему, я совершенно ясно выразился по этому поводу. Множество раз! – Пауза. – Нет. Ты по-английски не понимаешь? Je vis seule et c’est[19], и это не обсуждается. Vous m’entendez[20]? Не обсуждается, черт тебя подери! – Ной ткнул на кнопку в телефоне и бросил его на колени. – Убирайся, – велел он мне, опустив взгляд.

– Эм… Люсьен…

– Вон!

Я вздрогнула и поднялась. В эту секунду на мобильный пришло сообщение от Люсьена.

«Уже иду».

Я не собиралась сидеть тут и ждать его. Спустившись по лестнице вниз и оставив Ноя беситься в одиночестве, я встретила Люсьена на улице за дверью. На его лице было написано беспокойство.

– Шарлотта, надеюсь, он не сделал и не сказал ничего непростительного?

– Нет, но он в бешенстве. Нужно было сказать ему о моем проживании раньше.

– Я все улажу. Он тебя нанял?

– Да, но я что-то не в восторге, – фыркнула я. – Он обращался со мной, как с букашкой под своей ногой, но ненависти не выказывал. Однако он возненавидит меня, Люсьен, и уволит еще до начала работы.

– Это невозможно, – пожилой джентльмен по-доброму погладил меня по щеке. – Подожди меня здесь, пожалуйста. Десять минут.

Кивнув, я села на крыльце и, несмотря на теплый полдень, зябко обняла себя за плечи. И просидела так ровно десять минут. В какой-то момент мне показалось, что я слышу доносящиеся из дома крики, но я могла ошибаться – на улице было слишком шумно.

Наконец на пороге появился Люсьен. Его лицо было напряженным, однако по ступенькам он спустился с яркой улыбкой на лице.

– Все хорошо, ma chere. Первый этаж приберут, чтобы ты могла переехать сюда в выходные и в понедельник приступить к работе. Или тебе нужно больше времени, чтобы уведомить своего арендодателя и работодателя?

– Нет, не нужно, – ответила я. Душу охватило радостное волнение, несмотря на ужасное окончание собеседования с Ноем. Неужели это происходит на самом деле? Паршивые жилищные условия, ужасная работа, отчаянные усилия, чтобы держаться на плаву, – все это осталось в прошлом. По крайней мере, на какое-то время.

– Так что случилось? – спросила я Люсьена по дороге назад. – Ной теперь не против, чтобы я жила в его доме?

Он натянуто улыбнулся.

– Не то чтобы не против, но, уверен, он привыкнет к этой мысли.

Я закусила губу.

– Ради этой работы мне придется многое бросить. Я, конечно, рада избавиться от всего этого, но как только я это сделаю, назад пути не будет.

– Он тебе и не понадобится. Родители Ноя предъявили ему ультиматум, который я ему передал: позволить помощнику проживать вместе с ним или самому лишиться возможности проживать в этом доме.

– Значит, шантаж, – фыркнула я. – Неудивительно, что он взбешен.

Улыбка Люсьена погасла.

– Это для его же блага. Ты здесь, моя дорогая, для его же блага.

– Но наше собеседование прошло из рук вон плохо.

Люсьен остановился и серьезно посмотрел мне в глаза.

– Пока Ной не научится жить как слепой, а не как человек, который когда-то был зрячим, ему всегда нужен будет помощник. Его родители это понимают, я это понимаю, и Ной это тоже понимает. – Он улыбнулся и похлопал меня по руке. – И сейчас я безумно рад, что его помощником будешь ты.

Я выдавила слабую улыбку. Хотя бы кто-то из нас этому рад.

В поезде, по дороге в Гринвич, я прокручивала случившееся в голове, и все мои опасения блекли от предвкушения сказать Эмили, что я больше не буду снимать комнату в квартире. Больше никаких вечеринок, никаких выжиданий, когда же освободится ванная, никаких пробуждений под звуки плотских утех. Я буду свободна от всего этого, и у меня будет достаточно времени и денег, чтобы попытаться снова найти свою музыку.

Моя музыка.

Моя скрипка.

Я забыла скрипку у Ноя.

Я никогда не оставалась без своей скрипки, никогда. Это «Самуэль Истмен», совсем не дешевка. Родители много работали, чтобы скопить денег на нее и подарить мне четыре года назад в качестве подарка на поступление в Джульярд. Меня охватила неконтролируемая паника.

Ной не увидит ее. Что если он споткнется об нее и разозлится? Он и так в ярости. Что если он так рассердится, что выбросит ее в окно? Или вздумает поиграть на ней и порвет струну?

Подобное, скорее всего, маловероятно, но я не могла оставить там свою скрипку. Придется возвращаться.

– Дерьмо, – пробормотала я.

Сидящая рядом леди кивнула:

– Дорогуша, я слышала это.