Свет мой

Часть 1 Адриатические волны! О Брента! Глава 1

– Вещи собрала, Чередниченко? – как обычно, влетая в мою комнату, бросила подруга. – Не переживай, Светка. Всё всегда заканчивается хорошо. Если всё заканчивается плохо, значит – это ещё не конец и всё впереди.

Конечно, что Ольге не иронизировать – никакое распределение, пугающее студентов, ей не грозит, в отличие от меня. У неё папа большой в городе человек – генерал, естественно, со связями в крайкоме, родном для нас пединституте, и прочее, прочее, прочее. Да и как Решетова оставит своего Славочку – парня, которого мы знаем сто лет – вместе учились в школе и жили по соседству? У меня же связей нет, все просто: мама – учительница и сестра – подросток. Друзья? Есть, конечно, но только друзья. Определенно, мне уезжать легче – большой и светлой любви, как у Ольги, нет. Что там сказал товарищ Бродский по этому поводу:

Как хорошо, что некого винить,

Как хорошо, что ты никем не связан,

Как хорошо, что до смерти любить

Тебя никто на свете не обязан.

Собирая чемодан и слушая попутно радио, мы внимали жарким призывам будущего первого и последнего президента Советского Союза активнее участвовать в перестройке, не надеяться на верховную власть, самостоятельно строить свою судьбу.

– А за меня все решили другие, – сказала я подруге. – Ну, что ж, придется отрабатывать бесплатную учёбу. Сейчас у нас 1986 год, это значит – вернусь после распределения в 1989 совсем старухой: мне будет двадцать пять. Будто на флоте отслужу срочную.

Ольга, подперев рукой красивую головку, с недоумением проговорила:

– Что ты волнуешься? Город как город. Нормальный, как все. И не старухой вернёшься, а вполне себе молодой девушкой. Не придумывай.

Я едва не плакала от жалости к себе:

– Городок - то, может, и славный, но мелкий по количеству населения. Там и магазинов, наверное, один - два, не говоря уже о кинотеатрах и библиотеках.

– Не волнуйся, Светик, будем тебе со Славкой соленья, варенья возить, книги, ручки и тетрадки. А ещё обязуюсь заряжать позитивным настроением и развлекать.

Да, непросто покидать малую родину ради работы, которой и в своём городе пруд пруди – в школах недостаточно педагогов. Ладно бы, пришлось уезжать в более крупный город или по велению собственного сердца – на комсомольскую стройку, а то так, непонятно, куда и зачем. В институте объяснили предельно ясно и доходчиво: не поедете по распределению, не отработаете три года там, куда вас Родина направила, выплачивайте по восемнадцать тысяч рублей за бесплатное обучение. Неподъемная сумма. «Волгу» новенькую можно купить, нет две, и еще останется. Больше у меня вопросов не было.

И вот стою я на вокзале, жду автобус в Городок, а мимо окон дружными рядами проходят строители новых экономических отношений – челночники (год назад – спекулянты, фарцовщики), надрывающиеся непомерно тяжелым грузом как моральным, так и физическим. Глядя на них, прямо-таки кожей чувствуешь, как рушатся старые ценности, а новые не родясь, умирают.

***

Да, рисовала-то я себе другую картинку, гораздо интересней и привлекательней, чем ту, что увидела по приезде в Городок: повсюду кривые улочки, редкая унылая растительность и ветер, гуляющий, где захочется.

В кабинете директора было душно, не спасал даже вентилятор.

– Итак, Чередниченко Светлана Владимировна, – сиплым от простуды голосом проговорил Василий Иванович, толстячок среднего роста, рассматривая диплом об окончании вуза, – по распределению? Отлично. Только есть у нас учителя русского языка и литературы, но нет пионервожатой.

– Но я планировала работать по своей профессии. Зачем же вы делали запрос на педагога этой специальности?

Директор хитро улыбнулся:

– Да, а кто сюда поедет работать старшей вожатой? Вот и придумали ход, сделали заявку. Выглядите вы очень молодо для учительницы. А для вожатой – самый раз.

– Что за демагогия? Мне в июне исполнилось двадцать два года.

– Да? А выглядите на семнадцать. В общем, так: поработаете годик, а там и переведем на учительскую ставку. Сейчас же оформим вас учителем русского языка и литературы на полставки и на ставку пионервожатой.

– Тогда подпишите отказ, – твёрдо сказала я.

– Зачем тебе это надо, Светлана Владимировна? – перешел директор на ты. – Здесь какой-никакой город, а пойдешь на перераспределение, упекут в таежную деревню, до которой, как в той песне, «только самолетом можно долететь»

Институтские девчонки рассказывали, что вместо своего предмета зачастую выпускникам педвузов приходилось осваивать родственные дисциплины. Считалось, что все мы широкого профиля. Я решила свою гордость отправить подальше, согласиться и иметь кучу плюсов: под боком жильё, мой родной город в семидесяти километрах, можно же ездить хоть каждую субботу, потому приняла ключи от комнаты, которая находилась с торца школы, в небольшой пристройке. Ничего себе помещение: большое, в половину кабинета, окна огромные, как в классе, проведена вода, канализация. Только нет никакой мебели. Но и тут помог бесценный Василий Иванович: вызвал из отпуска членов профкома, кто-то нёс посуду, уже, видимо, ненужную в хозяйстве, кто-то – старую мебель. Директор не обманул, и кроме вожатской деятельности в пятых классах я занялась преподаванием русского языка и литературы.

Глава 2

После нашей победы в КВНе, нашего триумфа Василий Иванович лично поблагодарил каждого участника команды и меня как руководителя.

– Мы долго думали с завучами, чем вас поощрить, ребята, и решили, что поездка на лыжную базу – самое то. Путёвки за сутки оплатят шефы, а питание – родители, – подвел черту директор.

– А кто из взрослых поедет? Можно, Светлана Владимировна? – наперебой закричали ребята после первых восторженных эмоций.

– Ну, думаю, Светлана Владимировна поедет как руководитель команды, а ещё одного учителя найдёте сами.

С нами согласилась отправиться в «увлекательное путешествие» учительница немецкого языка Ирина Петрова, тоже молодой педагог. Я плохо каталась на лыжах, поэтому отказалась от двухчасовой прогулки с ребятами, решила, что за это время приготовлю обед для всей команды, благо продуктов, которые родители передали нам для поездки, было более чем достаточно. Чего только не привезли с собой: и макароны, и картошку, супы в пакетиках, рыбные консервы, пироги, даже две баночки свиной тушёнки, а еще яблочный компот. Кто-то решил, что без него, налитого в две трехлитровые банки, не обойтись. В общем, родители расстарались. Из солидарности со мной остался Шурик Огонёк, первый помощник.

– Что будем готовить? – спросил парень.

– Предлагаю на первое – суп из пакетиков, на второе – картофель с тушенкой.

– Здорово.

Так и сделали. К приходу ребят мы с Шуриком были полностью готовы. Накрыли на стол и беззаботно болтали, вспоминая минувший КВН, подготовку к нему. «Только зачем привезли с собой компот? Охота им была тащить лишний груз? – вдруг подумала я. – В комнатах, рассчитанных на четыре человека, совсем не жарко. Вряд ли захочется холодного компота. Уж лучше чай».

Ребята вернулись из круиза восторженные, впечатленные красотами зимнего леса, его несравненными звуками: скрипом деревьев, треском взломанных под тяжестью зазимка веток, падающего с сосновых лап снега.

– Безмолвная тишина зимнего леса дает возможность подумать о чем-то важном, разобраться в своих мыслях и принять ответственные решения для себя, – размышляла Ирина Ивановна.

– А какое решение приняли вы? – спросил у неё Шурик.

– Немедленно сесть за стол, – засмеялась я. И все поняли: хватит философствовать.

Обед ребятам понравился. Вечером же решили самостоятельно подойти к выбору продуктов для чаепития: кому – пироги, булочки, кому – печенья. Всё оставшееся до ужина время занимались своими делами: играми в шашки – шахматы; карты, договорились сразу – под запретом. Кто-то читал, кто-то разговаривал, кто-то спал. Поужинав, решили устроить дискотеку. Дима Тарасов взял из дома магнитофон, Игорь Швец и Марат Хазаров захватили кассеты с записями «Миража», «Веселых ребят», «Электроклуба», «Modern Talking», и, как ни странно, «BoneyM». Ух, и весело же было. Обессилев от танцев и конкурсов, а также насыщенного впечатлениями дня, мы с Ириной решили уйти в свою комнату, оставить ребят, наверняка, уставших от пригляда взрослых.

– Знаешь, так удивительно на дискотеке в конце восьмидесятых услышать песни, которые были популярными в период нашей молодости. Я про «BoneyM». И как активно под эти песни отплясывает новое поколение! Нет, правда, удивительно.

Я ничего удивительного не находила и, пожав плечами, ответила:

– У нас разница в возрасте с новым, как ты говоришь, поколением совсем небольшая. Ты давно вуз окончила? – спросила я.

– Шесть лет назад.

– А говоришь, новое поколение.

– Утрирую, конечно…Уф, сразу воспоминания нахлынули: первый курс института, первая любовь. Знаешь, мой друг Сергей писал замечательные стихи, несколько из них он посвятил мне. Об этом никто, кроме меня, не знал.

– Здорово, мне никто никогда своих стихов не посвящал, у приятелей вообще таких романтических устремлений не было, интересы, понимаешь ли, у них совсем иные. А почитать что-нибудь можешь из тех, написанных для тебя?

– Конечно. Я прочту два, которые мне более всего нравятся:

Не идеальная совсем,

Но ты – мой идеал.

В тебе есть то, чего в других

Я даже не искал.

Когда бог сотворил тебя,

Понять он не сумел –

Ведь ты же из того ребра,

В котором бес сидел.–

Затем после непродолжительной паузы продолжила: –

А я приеду наудачу,

Куда бы мчаться не пришлось,

Тебя увижу и взлохмачу

Копну ржаных твоих волос…

Мне больше ничего не надо,

Не надо больше ничего.

Так сладко замирать от взгляда

И от дыханья твоего.

Последние строки Ирина читала почти шёпотом.

– Правда, здорово?

– Правда. Какой молодец, талантливо написаны стихотворения, – опустив глаза, ответила я. Вирши, действительно, были красивыми и чувственными, но было одно но. Они принадлежали двум разным поэтам. Я не увлекалась современной поэзией, но дома, в Энске, висел отрывной календарь, мама покупала каждый год, и мы с сестрой, отрывая листочек с датой, обязательно смотрели, что за информация на обороте. Содержание календарей было различной тематики, в том числе часто печатались стихи молодых дарований. Так я познакомилась с творчеством этих поэтов, но, видимо, не я одна. Осуждать паренька за откровенный плагиат не хотелось: наверное, он желал произвести на Ирину хорошее впечатление, и это удалось. Долгие-долгие годы девушка будет жить в полной уверенности, что эти стихотворения были написаны специально для нее, посвящены ей. Многим ли из нас молодые люди вообще читали стихи? Нет? Так не будем подрывать веру в первую Ирину любовь, в прекрасный образ поэта, посвятившего ей свои стихи. Так я и поступила.

Глава 3

В феврале у моих пионеров-семиклассников намечался однодневный лыжный поход. Мероприятие мы запланировали ещё осенью на Совете дружины, и отказаться от его проведения было невозможно – дети не поймут.

Конечно, разные бывают пионерские дела: на выполнение некоторых сагитировать сложно, а от иных сам бы увильнул. Мне же после инцидента на лыжной базе совершенно не улыбалось снова наступать на те же грабли: как говорится, обжёгшись однажды на молоке, будешь дуть и на воду. Положение усугублялось тем, что с нами вызвались идти в поход великовозрастные любители лыжного спорта: Марат Хазаров, Игорь Швец, Шурик Огонёк и Дима Тарасов – весь цвет 10 а класса. Конечно, я была категорически против их участия в мероприятии. Но, боже мой, даже я – учительница с ангельским терпением уже не выносила каждодневных уговоров парней взять их с собой. Чем они только не клялись, что не обещали: сами-де не будут выпивать, ведь все поняли, осознали еще в ту, прошлую нашу поездку, и не позволят совершить такие безрассудные поступки молодому поколению – проследят, проконтролируют, проведут разъяснительную работу, голову оторвут, если что. И я сдалась.

Ребята, действительно, мне очень помогали в походе и словом, и делом. Все бы закончилось просто замечательно, если бы не снова это слово но. Я растянула ногу, когда решила напоследок перед отъездом в Городок прокатиться с сопки. Надо сказать, на лыжах я стояла не очень ещё со школьных времен. Ну не увлекали меня уроки лыжной подготовки, уж куда лучше легкая атлетика или игры в баскетбол и волейбол. Вот эта нелюбовь к лыжам и откликнулась спустя годы. Спускаясь с сопки, я не смогла сманеврировать, обойти одиночно растущий куст и ещё добавила скорости палками, в итоге – травма. Весело, однако, было лететь, чуть ли не кувыркаясь, с горы, хоть и некрутой. Ах, как стыдно! Самостоятельно передвигаться я не смогла, нога на глазах начала опухать, и наступать на нее стало невыносимо. Следом за мной с сопки спустился Шурик Огонёк.

– Как вы себя чувствуете? Очень больно? – спросил взволнованно парень.

– Больно, боюсь, не смогу идти.

Тут подъехал Игорь Швец и начал детально разбирать мой неудавшийся спуск:

– Зачем же вы еще палками добавляли скорость? Тормозить нужно было, и не ехать, откинувшись назад, а присесть немного – это обеспечило бы амортизацию на горках.

Я молчала, закрыв глаза, вступать в разговоры бесполезно и бессмысленно – все уже произошло, а на оправдания сил не было. Вдруг каким-то немыслимым образом я воспарила над землей. Открыв же глаза, увидела близко-близко лицо Шурика, его маленькую, милую родинку-точку над верхней губой. Это он, не говоря ни слова, подхватил меня на руки и понес по натоптанной снежной тропинке, а за нами потянулись и остальные. Так меня и несли по очереди Огонёк и Швец до автобуса три километра, благо, что я весила всего сорок три килограмма, а их рост и комплекция позволяли волочить на себе этот груз.

– Правда, хорошо, что нас взяли с собой? Оправдали же мы ваши надежды? – спросил меня на очередном занятии Шурик.

Мне же все больше и больше нравился этот паренек. На фоне моих местных знакомых, зачастую инфантильных молодых людей он казался целеустремленным, порядочным, мужественным, добрым, и, кажется, лишенным всяких недостатков. Мне с ним было тепло и интересно. Читал Шурик очень много, особенно его интересовала историческая и научная литература. Я старалась направить круг его интересов в несколько иное русло, объясняя, что наука может открыть тайны Вселенной, но научить человека жить и сделать его счастливым она не в состоянии. Это подвластно только художественной литературе. Он старался выполнять мои пожелания, хотя откровенно не любил творчество Льва Толстого и часто об этом повторял.

– Шурик, если ты не понимаешь произведения классика, это не значит, что они плохи. Просто ты ещё до них не дорос. – Я задумалась, а потом продолжила: – Писатель признан миллионами, неужели ты никогда не войдешь в их число, не сможешь понять, что Толстой – сам по себе произведение. И жизнь вокруг, которую он наблюдал, перетекала в произведения. Нам нужно почитать его некоторые дневниковые записи, может, это поможет понять творческий замысел автора.

– Всё равно никогда не полюблю многословного Толстого. То ли дело Гоголь, только «Тарас Бульба» и «Вий» чего стоят. Вот где «краткость – сестра таланта». А правда, что Гоголь написал рецензию на чью-то книгу одним предложением? Ну, как там? «Эта книжечка вышла, стало быть, сидит же на белом свете и читатель его», – прозвучала цитата.

Вот так в спорах, ненавязчивых анализах произведений протекали наши занятия.

Конечно, я не строила никаких планов в отношении парня хотя бы потому, что была старше на пять лет, а главное, профессия не позволяла видеть в нем героя своего романа. Шурик же, я понимала, был близок к тому, чтобы раскрыть свои чувства. Он часто смотрел на меня так ласково, казалось, его глаза пытались что-то мне передать, объяснить. Неизменно в такие минуты я старалась отвести взгляд, не поддаваться его чарам. И всё же, как не пыталась предотвратить всякие разговоры на темы, не относящиеся к учебе, ничего не вышло – и гром грянул. Да еще Восьмого Марта. В этот день я не поехала к родственникам в родной город, вдоволь повалялась в постели, надеясь к полудню отправиться в магазин, а потом – к Ирине Петровой, с которой мы сдружились ещё на лыжной базе.

Огонёк пришел с веточкой мимозы и купленными в соседнем магазине духами «Диалог», положил всё на стол и сказал:

Глава 4

У Ирины собралась довольно большая и разношерстная публика. Я не ожидала увидеть здесь местный бомонд, состоящий из секретаря райкома комсомола, директора краеведческого музея, инспектора ГОРНО, пары врачей, нескольких учителей нашей школы. Знала бы, что будет такая компания, не пошла бы: довольно стесненно чувствую себя с совершенно незнакомыми людьми. Вообще-то, Ирина говорила только о присутствии мужа и нескольких учительниц, наверное, чтобы не спугнуть меня – знала, что не люблю незнакомые компании. Особенно мне не хотелось общаться с местным секретарем райкома, считавшим себя, видимо, центром мироздания. Ирина, представив меня незнакомым персонам, ушла на кухню. Я же быстренько присоединилась к школьным учительницам, которые сидели несколько поодаль от местной элиты.

– Ну, как живёте, народ? – радостно поинтересовался секретарь райкома Свиридов, обращаясь к нам, учителям, пришедшим позже других.

– Хорошо, Сергей Сергеевич, а под вашим чутким руководством всё лучше, и лучше, – пустила леща биологиня Наташка Устинова, – всегда поддерживали вас и будем поддерживать.

– А что молчит Светлана? Вы всегда тихая, скромница? Не любят таких, как правило. Совсем на учительницу не похожа, – продолжил Свиридов, – обращаясь ко мне.

Ах, ты ж… Ну погоди.

– Я думаю, вы ошибаетесь, и на учительницу похожа. Да, ещё: скромность – замечательное качество. А о том, как мы живем, отвечу анекдотом…

Горбачев приехал в колхоз, шутит:

– Ну, как живёте, товарищи?

– Хорошо живем под вашим чутким руководством, – шутят в ответ колхозники… – Правда, похоже? – продолжила я.

Повисла тишина, а потом раздался визгливый глас Сергея Сергеевича:

– Смелая, да? Заговорили. Конечно, никто никого сейчас не боится, можно и анекдотик рассказать, покритиковать власть и посмеяться над ней.

– Вам что не понравилось? Анекдот? Да, это всегда было: чем хуже живет народ, тем больше анекдотов появляется. И заметьте – всё из жизни, – возмутилась я. – А насчет правды…Страна разваливается, сидит на талонной системе: 100г. того, 200г. этого, 1 ведро – в одни руки. Всё отлично? Ах, да, главное ведь – перестройка, гласность, ускорение, плюрализм мнений. Вот и перестраиваемся, ускоряемся, не боимся говорить о недостатках. Или вы против политики партии?

– Вы, уважаемая, неверно понимаете, что значит гласность. Завтра же ваше руководство проведет с вами соответствующую работу, уж я постараюсь.

Инспектор ГОРОНО Нина, кажется, Степановна тоже в стороне не осталась:

– Выговор ей объявить, выговор, а еще комсомолка, учительница. Чему такая учительница научит? Идти против линии партии?!

«Так, – в душе, посмеиваясь, подумала я, – ещё один выговор – и выгонят с работы. Может, это и к лучшему. Не надо задумываться, как интереснее, толковее провести мероприятие, продуктивнее и плотнее урок. Не надо думать, что делать с Огоньком, Хазаровым, Швецем, другими милыми сердцу детками, в конце концов, со своей распрекрасной жизнью. В общем, за удовольствие работать в школе надо платить».

– Сергей Сергеевич, миленький, Нина Степановна, дорогая наша, давайте отмечать праздник, а Светлана молода еще, многого не понимает, это пройдет, образумится со временем, – проговорила Ирина.

Зазвучала музыка, и Наташка Устинова бросилась приглашать на танец Сергея Сергеевича. Все веселились, ни на минуту не оставляя Свиридова без внимания. Ирка бесконечно подкладывала ему салатики, её муж Егор подливал то водку, то ликер, то ром, не знаю, кем принесенный дефицит (на спиртные напитки тоже была введена талонная система), медики – компаньоны наперебой ухаживали за именитым гостем. Ели, пили, танцевали. Часа через два я услышала коронную речь Свиридова, сказанную сильно заплетающимся языком:

– Короче, слушайте все новый анекдот: стоят Сталин с Молотовым на крыше мавзолея и принимают парад. Холодно.

– А что, товарищ Молотов, давайте по одной?

– Не смею отказаться, Иосиф Виссарионович!

Достают из-под полы бутылку «Московской», откупоривают.

Вдруг, откуда ни возьмись — пионеры с цветами. Один мальчик подбегает к Сталину, говорит:

– Пить вредно, товарищ Сталин! Это не по-пионерски!

– Откуда ты, мальчик? Как тебя зовут? – умилился Сталин.

– Да это Миша Горбачёв, из 4-а класса, – ответила за него одна девочка.

– Да ладно тебе, Рая, – засмущался юный герой… – Что молчите, – продолжил первый секретарь, – не поняли что ли? Горбачёв с его женой все виноградники повырубили. Дармоеды! Что пьём? Гадость какую-то.

Все загудели, поддерживая мысли местного лидера комсомола. «Вот тебе и молодой коммунист – носитель идей партии и правительства. Перевёртыш, – подумала я. – Как там у Шекспира: «Грехи других судить вы так усердно рветесь, начните со своих и до чужих не доберётесь». И вскоре я ушла тихо, по-английски. Подальше, подальше от городской богемы.

Утро следующего весеннего дня радостным не казалось, несмотря на ласковое солнышко, веселую игру воробьев в лужах на дорогах, задорные крики детей в школе. Я не боялась последствий моих ироничных вчерашних высказываний. Нет. Напрягала сама ситуация: меня, взрослого человека, будут отчитывать за сказанную правду. Как говорится: «А судьи кто?» У Белинского, кажется, в каком-то произведении, есть такая мысль: мерзавцы всегда одерживают верх над порядочными людьми потому, что они обращаются с порядочными людьми как с мерзавцами, а порядочные люди обращаются с мерзавцами как с порядочными людьми.

Глава 5

Я, как и все, не мечтала о новых проблемах, но каким-то чудесным образом они меня сами находили в любое время года и в любое время суток. И вот она – новая нарисовалась. Несравненный Василий Иванович собственной персоной оказался перед моими глазами на следующий день после им же устроенного скандала. Я подумала: «Ну, вот, начинаем всё сначала. Как же я устала от этих участившихся в последнее время неприятностей». Но на этот раз ошиблась. Разговаривал он в этот раз весьма любезно и даже заискивающе:

– Светлана Владимировна, дорогая, я с просьбой: прошу пойти на замену. Твоя коллега Галина Николаевна вчера сломала ногу, гололёд же и всё такое. В общем, нужно взять часы литературы в обоих десятых. Очень тебя прошу, выручи. Тут всего-то осталось до конца четверти две недели.

До чего же хотелось ответить грубо и едко: «Нет. А не надо было ранее плевать в колодец». Но воспитание не позволило так разговаривать с человеком, который многим старше, да и субординацию никто не отменял.

– Почему бы вам не сделать столь привлекательное предложение коллегам постарше и поопытнее?

– Да мы с завучами предлагали часы Галины Николаевны и другим учителям, ставку распределили, а десятые зависли: то с расписанием не получается, то брать не хотят старшеклассников. А у тебя часов мало, и в расписание ты легко входишь, к тому же ребят хорошо знаешь. Возьми, прошу, иначе программа не будет выполнена, а это все же выпускники, им экзамен по литературе сдавать.

– Хорошо, попробую.

Я никогда ещё так тщательно не готовилась к урокам, как в то время. Дети уже знали, кто эти две недели у них будет преподавать литературу и проводить консультации.

На повторение романа в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин» было отведено два часа. Поняв, что ребята пришли на консультацию после физкультуры возбужденными и радостными: литераторша – молодой специалист (можно и пофилонить!), я изменила ход занятия:

– А хотите я вам «Евгения Онегина почитаю?» Напомню, если забыли, это произведение.

– А давайте сразу пятую главу, – предложил Швец.

– Зачем же сразу пятую, начну с первой, а там сколько успею.

Надо сказать, я эту поэму Пушкина знала наизусть ещё с третьего курса института. Чем дальше я читала, тем тише становилось в классе, тем увереннее звучал мой голос. Когда я закончила чтение, ещё с минуту стояла тишина, а затем раздались громкие аплодисменты. Первым встал и начал рукоплескать Шурик Огонёк, затем подхватили другие.

– Ну-ну, прекращайте, не театр.

– Светлана Владимировна, – обратился вдруг с вопросом Огонёк, – а правда, что Пушкин собирался иначе закончить роман: муж Татьяны становится декабристом, а Татьяна едет за ним в Сибирь?

Ну, Шурик! Неужели действительно зауважал литературу как предмет?

– Роман окончен так, как окончен. А думать можно что угодно, здесь допускается множество трактовок. Вы должны понять одно: если начало романа писал молодой и ветреный поэт, то окончание приходилось на год его женитьбы, когда уже мировоззрение Пушкина было сформировано. Он считал, если пара обвенчалась, назад дороги нет, и эту свою философию пронес через всю жизнь, поэтому и вступился на дуэли за честь жены, защищая тем самым необратимость венчания. Тот самый пример, когда жизнь перетекает в литературу, а литература – в жизнь.

После этого у нас осталось немного времени, его мы использовали на небольшую дискуссию, а также анализ произведения и краткие записи в тетрадях для подготовки к экзаменам.

Я понимала: детей нужно постоянно удивлять, чтобы интерес к предмету не ослабевал, поэтому решила каждый урок каким-то образом разнообразить. К примеру, при изучении лирики поэтов - шестидесятников: Вознесенского, Евтушенко, Ахмадулиной, Дементьева, Рождественского – пришлось взять напрокат у Петровых гитару. Надо сказать, в музыкальную школу я не ходила, но имела хороший слух, благозвучный голос и замечательных учителей в лице Славки, Витьки и Сашки Широкова, поэтому довольно быстро освоила этот инструмент. Частенько летом с приятелями мы устраивали во дворе целые концерты, довольно неплохие, надо сказать. Друзьям нравились.

Я освежила в памяти аккорды и провела с привлечением поющих и владеющих инструментами десятиклассников уроки - концерты, уроки - дискуссии, уроки - портреты, уроки - спектакли по творчеству советских поэтов и писателей. Участие ребят было очень активным, что, несомненно, доставляло наслаждение всем: и мне как учителю, и самим десятиклассникам. Теперь это были не просто уроки в обычном понимании этого слова, это были наши с детьми совместно подготовленные и проведенные полноценные, как говорят сегодня, проекты.

Удивляло и радовало поведение Шурика Огонька. Он вел себя в этой ситуации очень благоразумно и скромно, внимания не требовал, в любви не объяснялся, в общем, держал слово не говорить о нашем с ним будущем до выпускного вечера, тем не менее я постоянно чувствовала его восхищённый и пристальный взгляд, видела его грустные, полные любви и тепла глаза.

Глава 6

Как быстро летит время. Кажется, недавно был сентябрь, а уже до конца учебного года оставалось полтора месяца. Я дала открытые уроки, как сказали коллеги, весьма успешно, провела отчетно-выборный сбор дружины. Радовало и то, что история, происшедшая у Ирины во время праздника, кажется, напрочь забыта. Сегодня жители Городка горды своим земляком – образцом благородства и ума – Свиридовым Сергеем Сергеевичем, отправившимся на повышение в краевой центр, на радостях забывшим об обещанной для меня «весёлой жизни». Извинений директора, наверное, было достаточно, хотя, скорее всего, комсомольский лидер боялся, что я сделаю ответный ход – оповещу мир и вышестоящие органы о его таланте рассказывать анекдоты исключительно о действующем Генеральном секретаре ЦК КПСС.

С Петровой мы общались по-прежнему, как и до восьмого марта, хотя я недоумевала: зачем Ирина скрывала, что вместе с нами на праздник придет столь именитый гость Свиридов. Я бы не пошла. Ирина ответила просто:

– Он работает с моим мужем. Свиридов случайно узнал о нашей встрече, напросился в гости, жена у него живет в краевом центре. А одному отмечать праздник не хотелось. Отказать этому человеку было невозможно. Ты же поняла, какой он коварный и злопамятный? Подлец, одним словом.

– О, да, скажу больше: я это на себе испытала. Ну, хорошо. А почему до праздника не сказала о визите комсомольского вожака?

– Сама узнала вечером, накануне события. Прости.

– И ты меня прости. Нужно было молчать в незнакомой компании. Кому интересно моё мнение? И вас подвела. Ну, ладно, всё уже в прошлом.

Однажды после уроков в пионерскую комнату, тихо постучав, нерешительно вошли балагуры и весельчаки Игорь Швец и Марат Хазаров. Они здесь не были, по-моему, со времён подготовки к лыжному походу.

– По делу или так? – спросила я.

– По делу, – за обоих ответил Игорь.

– Говорите.

– У нас в классе есть парень – Влад Коробейников, – начал Игорь. – Он очень тихий, скромный, болезненный…

– Ну, знаю. Что произошло? Не тяните, – перебила я.

– На английском Елена Вениаминовна спросила, почему его долго не было. Ну, Влад и ответил, что проходил обследование в Барнауле. А англичанка сказала, что он очень много пропускает занятий, и с таким заболеванием, как у него, не живут. У него рак, если не знаете.

Я была ошеломлена высказываниями педагога, если не сказать больше. Это произнесла учительница? Не может быть.

– А как класс отреагировал на слова Елены Вениаминовны?

– Все начали кричать, что учитель не имеет права такое говорить, что это бесчеловечно. Но вы ведь её знаете, – разволновался Марат, – начала ругаться, что мы – популисты, что поддерживаем круговую поруку. «Нет бы и вам, комсомольцам, воздействовать на Коробейникова, спросить за пропуски, а вы ещё и защищаете. Болеешь – иди в школу рабочей молодежи, а здесь не порти успеваемость и общие показатели», – сказала она.

– Огонёк попытался объяснить, что учительница не права, так она его из кабинета выгнала. Мы не знаем, что делать. Как поступить в этой ситуации? Влад с нами учится с первого класса, мы не можем с ним обойтись так, как англичанка, жаль ведь парня, – продолжил Швец.

Подумав, я ответила:

– Ребята, я должна отлучиться. Идите домой. Всё будет хорошо.

У Елены Вениаминовны было прозвище Витаминка. Как все же точны дети – Вениаминовна – Витаминка – любитель, как сегодня говорят подростки, «лечить». Я нашла учительницу, проверяющую тетради, в её кабинете и попыталась расспросить о сегодняшнем инциденте, хотелось найти оправдание высказыванию педагога. Елена Вениаминовна разговаривать с «молодой хамкой» не стала – не царское дело.

– Если вы не извинитесь перед Коробейниковым сегодня же, я вынуждена буду обратиться к завучу и директору, думаю, они не одобрят ваш поступок, – сказала я. – Не думайте, если у мальчишки никого, кроме бабушки, нет, то заступиться за него некому.

– Уж не ты ли в его заступники метишь?

– Да, я. У мальчика рак, он прошёл девять кругов ада, и сейчас мужественно борется с болезнью. Бабушка не отправила Влада в училище или техникум после восьмого класса потому, что с внуком нужно было бы уезжать в более крупный город, где есть эти учебные заведения. А это невозможно – здесь дом и хозяйство.

– Можно было учиться в школе рабочей молодежи.

– Нельзя. Что там за контингент, особенно сейчас? Не с такими болезнями там учиться!

– А здесь можно пропускать занятия?

– У него справки, Влад не прогульщик. И дополнительно он много с учителями занимается, берет задания.

– Я сидеть с ним не собираюсь. И так нагрузка сорок часов.

– Можно же решить эту проблему по-другому. Запишите на кассету объяснение пропущенного материала, пропущенных консультаций. Он сам разберется, совсем не глупый. И не придётся сидеть дополнительно.

– Я не буду этого делать. Уйдите и не мешайте мне работать.

– Тогда иду к директору, не поможет, обращусь в РайОНО, КрайОНО. Вы однозначно не правы, сами это понимаете. – Развернувшись, я пошла к выходу.

– Подождите, Светлана Владимировна. – О, вспомнила, как меня зовут, знает, оказывается, – хорошо, извинюсь перед Коробейниковым сегодня же. Схожу к нему домой.

Глава 7

Немного отвлек меня от самобичевания приезд Ольги Решетовой, подруги, можно сказать, с пеленок. Родились мы в один день и в одном роддоме, а наши мамы с того времени очень подружились. Что нам еще оставалось делать, как ни стать неразлучными во всем?

С первого по десятое июня я должна была ассистировать на экзаменах, а с пятнадцатого начинался отпуск. Вот мы и договорились с Ольгой, что она недельку поживет у меня, а потом вместе поедем в родной город. Подруга и в правду своим присутствием внесла нотку оптимизма. Она рассказала о событиях этого года, ведь многое мне было неизвестно – виделись мы, когда я приезжала домой, а это случалось нечасто. Итак, главное событие года: у Ольги со Славкой назначена свадьба на начало июля.

– Знаешь, какой он внимательный и заботливый? А как меня любит! Вот посмотришь, трёх дней не пройдет, приедет. Уже соскучился, наверное, – предположила подруга. – Ну, что ты такая грустная? Помнишь: «Эй, смотри, хандра хуже холеры. Холера поражает тело, а хандра убивает душу».

– О, вот и Пушкин пригодился. Оптимистка ты моя. Знаешь ведь, наверное, оптимизм – это недостаток информации.

– То есть я оптимистка, потому что чего-то не знаю? – провела, как всегда, логическую цепочку Ольга. – Подробнее, пожалуйста. Что мне не известно?

Я промолчала. Как можно рассказать о таком постыдном факте – влюбилась в собственного ученика?

– Знаешь, – решила поучить меня уму-разуму Ольга, – однажды, я стала свидетелем разговора неизвестных мне мужчины и женщины. И не заинтересовалась бы я этими случайными прохожими, если бы не внешний вид женщины, который не просто говорил, он кричал: «Горе! Горе! У меня неразрешимые проблемы!» Мужчина, напротив, казался очень счастливым. Я прислушалась к их беседе.

– Что случилось? Почему ты так грустна? Проблемы? – поинтересовался мужчина.

– Сын попал в аварию, лежит в больнице! Муж – инвалид, – говорила женщина, едва сдерживая слезы.

– Нельзя падать духом, слышишь? Нельзя! Ты и только ты сможешь помочь своим близким. Ты же сильная, я знаю.

– Все я понимаю, только где же взять силы?

– Где? Подними голову и посмотри вокруг – мир прекрасен. Как красиво поют птицы! Вон воробей носится за мошками для своих ненасытных детенышей. Уж тут, казалось бы, не до песенок. И всё же он щебечет что-то весёлое. А воздух какой! А солнце! Ты посмотри, как ярко и радостно светит солнце. Все это для тебя! Весь мир – для тебя! Вздохни глубоко, и ты почувствуешь необыкновенный прилив сил!

– Ты, оказывается, романтик, – улыбнулась женщина.

– Приходится иногда. Дай, думаю, попробую, может, и здесь поможет. Видишь, ты уже улыбаешься.

Уходя, мужчина добавил:

– А сын выздоровеет. Обязательно выздоровеет, и мужу твоему станет легче! Ты только верь!

Они попрощались. Пройдя метров пять, женщина воскликнула:

– Из-за своих проблем я совершенно не поинтересовалась, как у тебя дела?

– Все хорошо. Только вернулся со службы в Афганистане. Я счастлив! – последовал ответ.

– Да это прямо притча какая-то. Сама придумала, философ ты мой? – спросила я, смеясь.

– Уже смеешься, значит, все хорошо. Нет, ничего я не придумала, так все и было…А ты не увиливай, говори, у тебя что-то с Саней Широковым?

– С чего ты взяла, что у меня роман? – с недоумением посмотрела я на подругу.

– Он всегда на тебя так смотрел, когда думал, что другие не видят. Да вы ведь и переписываетесь?

– Я и с Витькой переписываюсь. Так что же? В женихи всех запишем? Не придумывай на ходу. Мы все просто друзья.

– Ну, это было раньше. Обратила бы внимание на Сашку, ведь хороший парень и любит тебя, кажется. Помнишь, прошлым летом дарил тебе огромные букеты ромашек? Да и относится он к тебе как-то очень нежно, восхищённо даже. Все уже давно заметили.

– А чем восхищаться? Красотой? Душевными качествами? Не смеши.

– Ты себе цены не знаешь. Какая-то вся из комплексов. Откуда это – не пойму. – Она подвела меня к зеркалу и продолжила: – Посмотри на себя. Да, ты не первая красавица, но очень миленькая: большие серые глаза, тонкие черты лица, густые тёмно-русые волосы, ещё и длинные, по пояс, что нравится мужикам. И фигура – загляденье. Стройняшка… Прошу тебя, обрати внимание на Саню. Любит он тебя.

– Оль, не придумывай, пожалуйста. Он всех любит. И тебя тоже. Дон Жуан, что с него взять, то ли ты не знаешь.

– Меня – нельзя, я замуж выхожу. Одно плохо: свободы не будет.

Ну, слава богу, переключилась на любимую тему.

– Странные существа люди: собираются в семьи, племена, нации, государства и при этом мечтают о свободе, – размышляла я.

– Ну, да. Парадокс. А что это у тебя цветочки полусухие в вазе стоят? – переключила она своё внимание. – Уж не с Последнего ли звонка? Пора бы выкинуть. Или дороги как память? – иронично ухмыльнулась Оля. – Да. Много подарили. Любят, наверное. Для нас, учителей, вообще Первый да Последний звонок, как для лошади свадьба – голова в цветах, а все остальное в мыле!

Глава 8

Саня проводил со мной много времени, был предельно предупредителен, любезен, заботлив, а я терялась в догадках: неужели он так оказывает мне знаки внимания? Парень всегда общался со мной только по-дружески, как и с остальными мальчишками и девчонками, я не сомневалась в этом. В прошлом мы с Ольгой принимали участие во всех начинаниях ребят. Маленькими так и вовсе лазали с ними по деревьям, играли в войнушку, на спор переплывали глубокую и широкую старицу, да много чего было. Во главе всех этих дел, иной раз едва не доведенных до беды, был Саня, несмотря на то, что Слава на два года старше нас всех. Став взрослее, ребята немного угомонились, хотя дух авантюризма не потеряли. Однажды у брата Славы появился новенький «Запорожец», ну, что значит – у брата? У брата, значит, – и у Славы.

– Почему «Запорожец» все время стоит в гараже? Давайте махнем в Новосибирск? – загорелся интересной идеей Саня. – Ты же права тоже получил?

– А то, с первого раза и теорию, и вождение сдал!

– Так поехали, чего ждать, машина должна ездить, а не в гараже стоять.

– Завтра первое сентября, надо подготовиться к занятиям, – запричитали мы с Ольгой.

– Чего там готовить? Парадную одежду погладить? Успеем всё, – пообещал Саня. – Тут ехать-то всего двести тридцать километров. Два с половиной часа. Поехали! Завалим к Наташке в общагу. Представляете, как она нам обрадуется?

Мы предполагали, что Саня не равнодушен к Наташке – Витькиной сестре, студентке железнодорожного института. Посмотрев внимательно на нас, парень добавил:

– В Новосибирске сегодня показательные выступления парашютистов. Едем?

Последний аргумент оказался самым значимым в нашем решении ехать. Через три часа мы действительно были у Наташки, она обрадовалась гостям, каждого обняла и поцеловала. Санька порозовел, раздобрел, только что не мурлыкал. Попили чайку, поболтали о том, о сём да вспомнили о дальнейших планах.

– А вы, ребята, опоздали, соревнования по парашютному спорту окончились в четыре часа дня, а уже шесть. Езжайте-ка вы домой, а то будете по темноте добираться, – заволновалась Витькина сестра.

– Успеем, – уверенно ответил ей Саня, – не волнуйся.

С трудом оторвав парня от чая с плюшками, мы все часов в восемь вышли на улицу, Наташка решила нас проводить и даже поцеловала Саньку куда-то в нос. Он от прилива такого вселенского счастья стал красным, как помидор, размякшим и полностью поглупевшим. Тем не менее, находясь в счастливой прострации, с успехом отдавал приказания Славке. Тот послушался друга и поехал, как выяснилось, не в ту сторону. Долго мы ещё блуждали по Новосибирску, ища федеральную трассу. А погода все хуже и хуже. Ветер порывистый, дождь полил, как из ведра, стало очень холодно. Печка в машине топлива поглощала невероятно много. Да и не запустишь её просто так – стекла запотевают сразу. Надо было бы окна раскрыть, а там дождь хлещет. Видимость упала, дороги почти не видно, да ещё Славка в диком напряжении с непривычки, устал, аж руки задрожали. Кажется, я всё же задремала, а он вдруг как даст резко по тормозам! И тут нас кинуло вправо. Тормоза у «Запорожца», конечно же, были, но со смещением: одно колесо всегда лучше другого тормозило – вот нас и понесло по размытой дороге и прибило к обочине. Как потом мы поняли, Слава не обратил внимания на аварийный поворот от строящегося моста или не увидел его вообще и на полной скорости прилетел сюда. Увидел впереди предупреждение и бетонные блоки, резко нажал на тормоза, и мы оказались в полуметре от обрыва! Ужас! Высота обрыва метров пять. Ещё бы эти пятьдесят сантиметров, и мы бы спикировали в черную гладь реки, она хоть и не очень глубокая, но проблем бы доставила много.

Уже была ночь – двенадцать с лишним. Холодина! Мы поснимали чехлы с машины, какие-то коврики с сидений, обмотали себя ими. Домой, в город, въехали при параде в три ноль пять утра безмерно счастливые.

Юность. Игры. Забавы. А то что сейчас происходит – каким словом называется? Тоже своего рода игры, забавы, только взрослые?

Каждый вечер Саня проводил у меня. Вспомнил далёкое и недавнее прошлое, переделал всю мужскую работу: перепаял, перестругал, прибил, почистил. Шутя обнимал, в щёчку целовал, приносил букетики цветов, наслаждался жизнью, вёл себя вполне дружелюбно, был мил и услужлив и за рамки дозволенного не заходил. Мне это очень нравилось, я принимала всё как должное, стараясь ничего не придумывать. Вспомнилось, как всего-то три месяца назад мечтала заключить фиктивный брак с Саней, чтобы избавиться от дурацкой ситуации, в которой оказалась. Сейчас же сомневалась: целесообразно ли вообще поднимать тему фиктивного замужества, парню-то это зачем надо? Может, ничего и не нужно делать: всё само собой пройдет, всё забудется? Тем более, Огонёк уходит в армию. И вторая проблема с секретарем райкома комсомола постепенно рассосалась.

И все-таки разговор, необычный для меня, состоялся. Да, уж, действительно: держи подальше мысль от языка, а необдуманную мысль от действий. Надо об этом почаще вспоминать.

Видимо, Широков не стал откладывать дела на потом. Начал он весьма оригинально: показал под своё «а помнишь» фотографию, на которой был запечатлен «ну очень интересный» момент: перед крыльцом моего подъезда мелкими камушками из щебня вдавлены в свежий уложенный асфальт буквы: «А.+ С.= Л.»

– Помню, конечно. Это крыльцо нашего дома, а буквы перед ним я видела где-то с класса седьмого – восьмого, – не поняла я подвоха.

Глава 9

Проходила короткая летняя ночь, я же лежала без сна, так и не найдя верного решения. Конечно, мои мысли были в смятении: во-первых, от неожиданности, во-вторых, мне казалось, умный, красивый Санька не мог заинтересоваться такой заурядной личностью, какой я считала себя. За ним всегда толпы красавиц со всего района бегали. Нет, одно дело – фиктивное замужество, где кроме штампа в паспорте ничего не нужно, другое – настоящее, как говорится, по взаимной любви. Любви же у меня к нему давно уже не было, возможно, когда-то я устала ждать Саню, устала наблюдать бесконечный круговорот в природе обожающих его девчонок. А когда не чувствуешь взаимности, устаёшь идти навстречу. Вот тут и вспоминаешь правило одиннадцатого шага о том, что мужчину и женщину разделяют двадцать шагов. Ты должен сделать свои десять шагов и остановиться. Если там тебя не встретили, не делай одиннадцатого – потом придётся делать двенадцатый̆, тринадцатый̆ – и так всю жизнь. Свои десять шагов я сделала ещё в детстве - юности, но ответного шага не заметила. Парень пытался меня уверить, что всегда любил, но не чувствовала я ничего, не ощущала никакой его любви.

Придя в школу, я отправилась на учебно-опытнический участок. Сегодня не было экзаменов, и рабочее время я проводила с ребятами пятых классов – трудовая четверть в разгаре. Как мне нравились дети этого возраста: всегда открытые, интересные, непосредственные!

На участке, за которым ухаживали ребята, росли разные лекарственные растения. Поливая зеленую аптеку с учениками, я решила в перерыве рассказать сказку, чтобы придать значимость нашему труду. Начала я так:

– Давно это было. Правил тогда царством славный Додон. Где бы он ни был, всегда торопился домой к молодой жене Элизе и старался никогда надолго с ней не расставаться. Однажды, возвращаясь с охоты, Додон не увидел своей жены в пятой башне замка, она всегда его там встречала. Вообще замок был мрачным: не было слышно ни птиц, ни зверей, деревья стояли понурыми, травинки прижались к земле. А теперь продолжите сказку. Что могло произойти с Элизой? – Прервала я свой монолог.

– Ее похитил Змей Горыныч… Съел злой волк…Она умерла… Она уснула на триста лет, – соревновались дети, строя предположения.

– Она вышла замуж за другого, – услышала я знакомый голос. Обернулась и увидела стоящего за мной Шурика Огонька.

– Что ты здесь делаешь? – Не нашла я другого вопроса.

– Заходил в школу оправдаться за отсутствие на выпускном вечере. Вы, наверное, знаете, что я ухожу в армию?

– Известили, знаю, – опустив глаза, тихо ответила я.

– До какого часа сегодня работаете? – наседал парень.

– До часа, – сказала я, не сообразив, что ответ звучит комично.

– Я зайду, – и ушел.

Я стояла по стойке смирно, на минуту забыв, что здесь делаю и кто рядом со мной. Очнулась оттого, что мои пятиклашки загалдели, почувствовав изменение в настроении учительницы:

– Светлана Владимировна, а что дальше-то было? В сказке? Что случилось с Элизой? Она осталась жива?

Повернувшись к ребятам, я ответила:

– Ну да, конечно. Слушайте продолжение. Въехал царь в ворота, а навстречу ему нянька:

– Заболела наша Элизонька, кто только не лечил её, ничего не помогало: голова болит очень сильно, поднять не может.

И дал приказ царь – найти лекарство, которое поможет Элизе. Старая нянька пошла в лес в надежде отыскать то самое лекарство, которым её когда-то в детстве спасли от смерти.

– Что, бабушка, за помощью к нам пришла? – тихо зашелестели листочки. И когда рассказала старая женщина, в чём дело, они тут же отозвались: – Пойди к ромашкам, они вылечат, помогут.

Обрадовалась нянюшка, целую корзину цветов набрала. Приготовила она дома волшебный отвар, стала им поить Элизу. День ото дня всё лучше становилось царице, а через неделю она и вовсе поправилась! Вот такая сказка…Ну, что, идём поливать лечебные ромашки?

– Да, а в конце лета мы будем варить волшебные отвары, чтобы все были здоровыми, – придумали дети.

В конце лета. Кто бы мне сказал, что будет в конце лета?

Как и обещал, ровно в час пришел Огонёк. Конечно, у меня были мысли сбежать из дома, но что это за детство – пора уже всё сказать твердо и окончательно.

– Хотел, как мечталось, этот разговор отложить до выпускного, когда нас не будут связывать отношения ученик и учитель. Но, поскольку у меня выпускного не будет, поговорим сейчас?

– Поговорим, но ничего нового я тебе не скажу, – опустив голову, сказала я.

– Мне есть что сказать. Надеюсь, удастся тебя убедить. Послушай, – продолжил он после длительной паузы, – я знаю, что основная преграда для тебя сейчас – это возраст и социальный статус. Что касается последнего, он скоро изменится – ты перестанешь быть для меня педагогом, я для тебя – учеником. Конечно, у тебя высшее образование, но и у меня оно будет после службы в армии. Возраст? Это сложнее. Но обещаю, через два года ты не почувствуешь, что старше меня, а ещё через пять ощутишь, что старше из нас двоих я. И ещё, я тебя люблю, безумно люблю, мне трудно объяснить почему и как это случилось, но это так. Я уверен, что ты ко мне тоже не равнодушна и потому испугана. Как следствие, пытаешься бежать от мысли, что мы должны быть вместе.

Глава 10

Говорят, что счастливый человек чувствует крылья за спиной. Так и есть. Ко мне пришло такое ощущение, когда шесть лет назад родилась моя Сонечка. Помню, я долгое время пребывала в полной уверенности, что не хожу, а парю, и крылья помогают мне. Имя дочке столь необычное по тем временам выбирала свекровь, очень нам помогавшая первое время и специально для этого приехавшая из Энска. А что, красиво: Саня, Соня и Светлана. Я была не против.

Часто вспоминается, как мы с дочкой, нагулявшись вдоволь, шли домой, а Соню так и тянуло побродить по майским лужам. Это только говорится – по майским, на самом деле май в Красноярске холодный и дождливый. Но такое состояние погоды не мешало городу в любое время выглядеть красивым, уютным и ухоженным. Я быстро привыкла к климату, к природе, к людям. А самое главное – это теперь родина моей дочки, а значит, – и моя родина. Конечно, тоже Сибирь, только другая, диковатая что ли, необузданная, колоритная. Красота!

Почти семь лет назад я впервые переступила порог этого дома. Да, именно так – семь лет. Саня Широков во время службы, будучи холостяком, жил на квартире, но, женившись, выбил квартиру в этом, как его называли красноярцы, офицерском доме. Имел право – семейный человек. Расписались мы в своем родном городе, там же сыграли скромную свадьбу, не в пример Скачковым. Вот у них, кажется, собрался весь местный бомонд. Все чинно, благородно, очень торжественно.

Жили мы хорошо, я всё удивлялась – вышла замуж без всякой любви, по дружбе, а как удачно.

Почти всех сослуживцев Сани, а также жён, их детей я знала, с иными поддерживала приятельские отношения. Многие женщины, с кем я общалась, работали. Хотела и я пойти в школу, куда же ещё, но сразу же после свадьбы муж поставил условие: жена должна заниматься домом, детьми, хотя допускал мелкое репетиторство. Я активно протестовала, моя свободолюбивая натура не выдерживала никакого диктата: хотелось на работу. Саня же мотивировал своё решение следующим: денег хватает, зачем жене работать? Главное её назначение – забота о семье. Душу посоветовал отводить с детьми, которые будут ходить на дополнительные занятия к нам домой, но учеников должно быть не более двух, иначе времени и сил на родственников не останется. Поспорив, я со временем подчинилась, найдя доводы мужа убедительными. В остальном разногласия были мелким, бытовыми: приготовила котлеты с лапшой, муж хотел c гречкой, купила себе не такое платье, не того фасона, не той длины, а Сане – не того цвета рубашку, майку – я на это не обращала внимания. Главное, он очень заботился о нас с дочерью. Захотели в выходные в заповедник «Столбы», – пожалуйста, в санаторий – ещё лучше, в отпуск – в Крым, Сочи, Петербург. С этим вопросов не было, как и в целом с вниманием к своей семье. За это ему прощалось многое. Наверное, я ошиблась, когда-то решив, что из Сани не получится хорошего мужа, ведь в юности любил рискованные дела, менял бесконечно девушек. Притягивал он внимание женского пола, зачастую не специально. Видела я, с каким большим уважением к нему относились коллеги - друзья. В праздники нас тянуло в их общество, надо знать Саньку – повеселиться он умел и любил это. Что поделаешь – лидер во всем.

Свой родной дом я никогда не забывала: к маме с сестрой ездила обычно два раза в год: летом на две недели и зимой на неделю, после Нового года. Как нас ждали мои родные! Особенно они были рады, когда мы приезжали всей семьей.

…Эта телеграмма от сестры пришла в середине мая. Лена просила срочно приехать – у мамы инсульт, она в больнице, нужен уход сейчас и после выписки. Сестра работала фельдшером на станции скорой помощи, часто дежурила через сутки. Конечно, она взяла личный отпуск на неделю, больше не дали, поэтому требовалось моё присутствие на родине не менее месяца. На столь длительное время я ещё из Красноярска не уезжала. Саня хотел, чтобы Софья осталась с ним, но она не ходила в сад, а у мужа – служба, частые командировки, выезды в летние лагеря, поэтому иного выхода не было, кроме как забрать дочку с собой. Быстро собравшись, мы вылетели из Красноярска в Энск. Нас будто ждал прямой рейс, были в наличии и билеты.

Поездка затянулась на полтора месяца, это время было трудным для нас всех: встав утром, приготовив завтрак для дочери, я бежала в больницу и проводила там два часа. Конечно, в отделении были санитарки, но и им нужно было помогать: переворачивать маму, кормить с ложечки, менять пеленки, разрабатывать ноги и руки. Вечером я приходила к семнадцати часам, а уходила из больницы в двадцать два. Болезнь осложнилась воспалением легких. Спасибо Ольге Скачковой, бравшей Софью к себе, когда мне нужно было бежать к матери, не знаю, что бы я делала без подруги, палочки-выручалочки. А ведь у неё ещё свои дети – двойняшки, ровесники дочери. Через двадцать с лишним дней маму выписали. Она почти не разговаривала, приходилось работать над произношением трудных для неё звуков. Кроме того, маме назначили комплекс физических упражнений для обретения силы мышц, чем мы и занимались, благо Ленка-медработник. Только-только врачи разрешили сидеть на кровати, подперев спину высокими подушками, а мы уже радовались этим нашим общим победам. Через три недели после выписки маме стало значительно лучше: она могла самостоятельно переворачиваться, сидеть, уже говорила, хоть и не совсем понятно. Подумать только: чуть более пятидесяти, а уже инвалид.

Муж звонил два - три раза в неделю. Последнее время его интересовал вопрос: когда мы вернемся домой. Очень ему хотелось, чтобы мы приехали к моему дню рождения. Я не надеялась успеть, поэтому сказала, что выйдем из Энска где-нибудь через неделю - две.

Наш последний разговор услышала Лена.

– А обязательно ли сейчас твое присутствие? – спросила она. Я отдыхаю трое суток, сутки попрошу побыть с мамой нашу сотрудницу. Заплачу, конечно, ей за это, а с понедельника пойду в тарифный отпуск, поэтому ты можешь смело выдвигаться домой. Конечно, в конце июля нужно будет приехать, когда я выйду на работу, но, думаю, это на месяц, не более. Если такими темпами пойдет выздоровление, то мама к концу лета будет чувствовать себя значительно лучше. Начнем работать над восстановлением памяти, будем вспоминать её любимого Пушкина, может, продекламирует, как раньше, всего «Евгения Онегина»?

Глава 11

Приняв душ и искупав Софью, я начала обзванивать кассы вокзалов. На моё несчастье в этот день и в ближайшие два не было рейсов самолетов, прямых поездов, только вечером в шесть часов отправлялся автобус, в пути он должен быть семнадцать часов. Подумав, я решила, что такой вариант меня устроит: и удобное расписание, и Сонечка не отказывается путешествовать автобусами, а напротив, любит этот вид транспорта. Покормив дочку и уложив её спать, я отправилась за билетами на вокзал.

Признаться честно, уезжать из дома, ставшего родным, мне совершенно не хотелось, не хотелось прощаться с определенным укладом жизни, покидать такой привычный мирок с мною любовно приобретёнными салфетками, кастрюльками, шкафчиками…Но простить предательство я не могла. «Пора снимать розовые очки, давно пора. Скорее всего, это не единичный случай измены, возможно, были и еще эпизоды», – рассуждала я. Тут же вспомнились отлучки мужа на охоту - рыбалку, наши с Софьей отъезды к маме в Энск. Наверное, в это время у него тоже были маленькие приключения.

Когда я вернулась в квартиру Ирины, меня ждал сюрприз – собственной персоной в кресле восседал заспанный, небритый, какой-то помятый Широков. Дочка сидела у него на коленах и играла с куклой, которую подарила перед отъездом Ольга Скачкова.

– Иринка, ну, у тебя и гостей сегодня, всем не терпится засвидетельствовать своё почтение, – выдавила я улыбку.

– Да, Саня, оказывается, сегодня не на службе, – сказала подруга. – Говорит, только вернулся от Мавриных, хорошо погуляли.

– О да, все хорошее на лице отражено, – засмеялась я, подмигивая мужу. Мы всегда неплохо понимали друг друга и не выносили на всеобщее обозрение наши семейные проблемы. – Ну что, пойдём разговаривать?

Иринка, вероятно, по-своему поняла тон, которым я общалась с мужем, и решила, что я обиделась из-за его позднего возвращения домой и помятого вида. Со временем, поговорив с Мавриными, она поймёт, в чём дело. Но это будет потом, без меня.

Софья осталась с мальчишками играть в их детские игры, а мы отправились в квартиру мужа.

– Светочка, я всё объясню, – сказал он тихо.

– Для чего? Я это всё видела сама. К чему комментарии?

– Понимаешь, вас долго не было, я очень скучал, – продолжил Широков. – А тут у Мавриных юбилей, я и согласился сходить, развеяться хотелось. А то всё служба да служба, и дома – одиночество больше месяца. К тому же ты сказала, что приедешь через неделю.

– Ну, прости, что не оправдала твоих надежд, – вставила свои пять копеек я.– За это получила отличный подарок в день рождения.

– Светка, послушай, я не планировал ни с кем заводить отношения, очень люблю тебя и Софью. У нас же отличная семья. Просто выпил много, а тут эта девица прицепилась, не оторвёшь. Пьян был сильно, даже не помню, как домой пришёл.

– Пришли.

– Что? Ну да, пришли, – простонал он и продолжил: – Проснулся часа через два, смотрю, эта рядом. Уснул снова, а тут мне показалось, что ты в дверях стоишь, но думал, видение с пьяного глаза. А днём проснулся, этой девицы уже не было, вспомнил сон. Открыл шкафы, а там нет вашей зимней одежды. И документов нет. Я и понял, что это всё наяву случилось. Ты же пойми, не было же ничего. Не было.

– Всем известная тактика – ни в чём не признаваться. Пойдем в спальню. – Я подняла одеяло и сбросила его на пол. – Смотри. Ведь, правда, ничего не было? Хоть бы от следов преступления избавился, разведчик, – и добавила после паузы: – Я уезжаю и подаю на развод. Раздела имущества не будет – всё твоё. Правда, вынуждена была забрать третью часть из накопленных денег, прости, нужно на билеты да чем-то нашу дочь кормить, пока не выйду на работу. С Софьей можешь видеться, когда у тебя будет возможность, до поступления в первый класс. Дальше по согласованию.

Широков стоял и молчал. Жаль парня, да не погубить бы девку.

– Всё. Пора ехать. Вызову такси, – закончила я.

– Света, я виноват, не знаю, как вымолить у тебя прощение.

– Мы так давно знакомы, так хорошо знаем друг друга. Могла же я просчитать твои действия, ведь люди с годами не меняются. Только так хотелось верить в твою искренность. Думаю, тебе надо пожить одному, насладиться свободой, видимо, не догулял. И ты прав: у нас хорошая семья. Ключевое слово – была. – У меня закипели слезы, потому быстро подошла к телефону и вызвала такси, хорошо, вещи предусмотрительно оставила в камере хранения, когда ездила за билетами.

Прощание отца и дочери прошло спокойно, Соня не поняла, что папа более с нами жить не будет. Широков же, вероятно, решил, что ничего ещё не потеряно, надо только подождать, пока жена успокоится и поймет, как ей без него плохо, и тогда можно будет вести наступление. А пока надо отступить.

Как же мне было больно, как больно!

Ну, что ж, снова придется искать в своей жизни основную идею на фоне уже состоявшегося конфликта.

***

Конечно, близкие были крайне удивлены моим демаршем. Лена в отличие от Ольги Скачковой без истерики восприняла рассказ об откровенном предательстве мужа.

– Светка, ты какой была наивной максималисткой, такой и осталась. Зачем было выходить замуж за человека, который не пропустил в городе не одну юбку. Ты решила, что исправишь его похотливую натуру? Точно наивная. Ну, да, он тебя любит, это очевидно, но себя он тоже любит: как можно упустить то, что само в руки идет, тем более, жены рядом нет. Вот и решил воспользоваться моментом, авось прокатит его измена под торжественный бой барабанов. И чего ты к нему цепляешься с претензиями? Все мужики такие. Другие женщины прощают и живут дальше. У вас все же ребенок. И Сонька без памяти любит отца. Подумай об этом.

Глава 12

Я повернула голову.

– Игорь? Швец? Ты ли это? – Передо мной стоял красивый парень, балагур и весельчак, когда-то подбивший ребят на пьянку во время отдыха на легендарной лыжной базе. Кажется, он стал выше почти на голову, ещё более похудел, черты лица изменились, стали жёстче что ли. Да, я видела перед собой не мальчика, но мужа.

– Я, Светлана Владимировна. Конечно, меня трудно узнать: когда вы уехали, мне было семнадцать. Фигура нескладная, ростом не вышел. Теперь двадцать четыре, ясное дело, немного другой, но характер тот же. А вы не меняетесь, всё в одной поре: красивая и стройная, даже ещё красивей стали.

– Фантазёр ты и льстец, но мне приятно. Здесь живёшь или находишься в гостях?

– Можно сказать, в гостях. Учусь в политехническом заочно, а живу там же, в Городке. Сейчас на сессии, ­– с гордостью ответил Игорь. – Только не повезло, остался без жилья – бабушка, у которой снимал комнату в период сессий, сегодня отказала – послезавтра дочь с зятем из Украины прилетают, вот так внезапно решили. Жаль, хорошее было место, институт рядом. Вот думаю, что делать. Хотел в общагу, но мест нет, сессия же у всех: и очников, и заочников. Мне и надо-то перекантоваться всего неделю. Придётся к однокурсникам проситься на ночлег.

– Понятно, а знаешь, пойдём к нам, я здесь неподалеку живу, квартира у нас четырехкомнатная, правда мама сейчас болеет, но ты не помешаешь.

– А это удобно? Муж против не будет?

– Удобно. Мужа нет, я живу с дочкой, сестрой и мамой, у тебя будет отдельная комната, и выспишься, и нормально подготовишься к экзаменам. Сколько их осталось?

– Два. Один завтра, другой тридцатого.

– Иди, забирай вещи и приходи по этому адресу. – Я вырвала листок из блокнота и набросала схематично план, чтобы Игорь быстро нашёл улицу и дом. – Жду.

– Спасибо большое, Светлана Владимировна, не знаю, как благодарить вас.

– Но сказал же спасибо, этого достаточно.

Вечером того же дня произошло великое переселение Игоря Швеца. Вещей у него было мало, зато книг три сумки.

– В этом библиотечные, учебники, – указал он на большой пакет, – а эти с книгами, купил в магазине по специальности, у нас таких нет.

– Располагайся, принимай душ, и за стол, – выслушав, сказала я.

– Спасибо большое, Светлана Владимировна.

– Уже говорил, хватит кланяться.

За ужином Игорь немного рассказал о себе и одноклассниках: после школы он год работал в механизированной мастерской, после призыва в армию служил в ракетных войсках, затем поступил в вуз и сейчас учится на третьем курсе, будущая специальность энергетик. Четыре года работает в городской энергосети с бывшим одноклассником Димой Тарасовым. В отличие от Игоря у друга уже семья, маленький ребенок, а женился он на однокласснице – Оле Непченко. Марат Хазаров тоже недавно сочетался браком с Наташей Гороховой. Все его друзья в родном Городке, кроме Шурика Огонька.

– Вы, наверное, знаете, что после службы на флоте он поступил в военное училище, в этом году уже оканчивает, кажется, тридцатого июня выпуск.

– Я же уехала в Красноярск, ничего о вас не знала, ни с кем не переписывалась, – ответила смущенно.

– Да, кто-то из учителей на выпускном говорил, что вы выходите замуж. А почему уехали так далеко? Муж красноярец?

– Нет, его распределили в Красноярск, он военный, заместитель командира роты.

– Ого, наверное, тоже Новосибирское окончил?

– Да, – нехотя ответила я.

Интересно, почему Игорь сказал «тоже»? А кто ещё? Огонёк? Конечно, он, всё логично, ведь ближайшее от нас военное училище там – в Новосибирске. Швец, вероятно, понял, что мне не хочется обсуждать эту тему и вообще всё, что связано с личной жизнью, поэтому растерянно замолчал. Тут меня выручил звонок в дверь – это Ленка. Сестра удивилась гостю, но вопросы задавать не стала, а протопала в комнату к маме.

– Это ваша сестра? – поинтересовался Игорь. Я кивнула. – Красивая, на вас очень похожа. Она старшая или младшая?

Я засмеялась:

– Вот льстец. Конечно, младшая. Твоя ровесница. Почти.

– Честно сказать, я разницы не заметил.

– Не придумывай. Пойду, заберу дочь, гостит в семье подруги.

По дороге к Ольге Скачковой я вспоминала своё прошлое: Городок, школу, человека, с которым мне было легко, спокойно и светло – Шурика Огонька. Конечно, я и в Красноярске его не забывала, но тогда минувшее было таким далёким, что казалось милой, доброй сказкой, со своими злодеями и благородными рыцарями. И вот каким-то чудесным образом прошлое встретилось с настоящим, наверное, кому-то там, наверху, захотелось снова надо мной покуражиться.

Софья бесконечно галдела, бегая возле гостя: показала все свои игрушки, книги, рассказала о своих подругах, задала кучу вопросов. Видя, с каким воодушевлением парень забавляется с ребенком, я проговорила:

– Из тебя, Игорь, получится хороший отец. Ты такой добрый, внимательный, терпеливый – это чувствуют дети, поэтому быстро начинают доверять.

– Я бы и не против, только не нашел ещё ту, единственную. Вы знаете, Светлана Владимировна, я тогда, в десятом, был в вас влюблен. Боялся сказать.

Глава 13

Всю неделю я провела возле мамы, почти не отлучаясь. Медленно, ох, медленно возвращались утерянные навыки, утраченные речь и память. Мне пришлось переворошить кучу литературы, чтобы грамотно восстановить маму. Эта забота о родном человеке не давала возможности думать о своей жизни, отношениях с мужем, который по-прежнему лелеял надежду жить семьёй. Все его телефонные звонки начинались со слов: «Прости, я виноват, больше такого не повторится, я не могу жить без вас». Широков сообщал, что, вероятно, в сентябре у него будет возможность дня на два приехать в Энск, хотя он надеется, что мы вскоре вернемся домой. Самонадеянный парень. Не то что бы я ненавидела мужа, скорее я стала к нему, его судьбе более равнодушной. Ну не сможет он быть другим: со своим характером, мы, как говорится, рождаемся, так зачем его ломать? Пусть Широков строит свою жизнь, как ему нравится. Не получилось у нас жить в соответствии с моим видением семьи, пусть живет по-своему – и будет счастлив. Во всяком случае, я ему этого желаю. И я буду счастлива, обязательно буду.

Невольно сдерживала моё желание немедленно бежать в суд и подавать на развод Софья. Я очень боялась нанести дочке психологическую травму. Сама помнила, как тяжело было, когда уходил отец. Ну, что ж, нужно думать, как максимально облегчить момент, когда Софья узнает, что мама и папа больше никогда не будут жить вместе.

Погостив неделю, вернулись мои девочки, довольные отдыхом. Понравилось всё: и дом, и сад - огород, и речка прямо за домом, и собаки, и кошки. Соня, захлебываясь от счастья, перепрыгивала с одной темы на другую:

– Там такая баба Тоня хорошая. Она разрешала мне даже уточек и курочек кормить. А соседский пес Амур как кинется на гусёнка, а наша собака Герда не дала ему съесть его. А у Пятачка хвостик, как будто на плойке накручен. Мы ездили в горы с дядей Игорем и с дядей Сашей на машине. А на другой машине были тетя Наташа, она добрая, дядя Марат, тетя Оля и дядя Дима. Наша машина лучше, чем их. Мы быстрее доехали. Победили. Дядя Саша разводил костер и жарил картошку и рыбу. Вкусно! Дядя Игорь здорово играл на гитаре. А все пели.

– Очень хорошо. Но почему Елена Прекрасная не делится впечатлениями? – поинтересовалась я. Сестра ответила, потупив взор:

– Я же сразу сказала, что мы отдохнули очень хорошо. Что тебе ещё надо?

– Рада, что вам всё понравилось, – ответила я спокойно на дерзкий выпад сестры. Странно, почему она так негативно воспринимает совершенно невинные вопросы?

Вечером ситуация прояснилась, видимо, Лена немного пришла в себя. Оказывается, Игорь предложил сестре выйти за него замуж. Конечно, она была в недоумении – ведь знакомы-то всего две недели. На что парень ответил: «Многие годами познают друг друга, женятся и через месяц разводятся. Дело не во времени, а в понимании человека: твой он или нет. Ты – мой человек, сразу это понял, теперь постарайся понять: я – твой человек? Как поймёшь – позвони».

– Что ты решила? – задала я резонный вопрос.

– Я в него влюбилась с первого взгляда. Он, правда, очень хороший. Но как-то обыденно прозвучало предложение руки и сердца, да и в любви Игорь ещё не признавался. Как ты думаешь, что мне делать?

– Не знаю, но он, несмотря на занятость, организовал ваш досуг: водил в музей, показал кинотеатр, картинную галерею, окрестности, свозил в горы. Весь вечер пел тебе песни. Сама говоришь, исполнял все желания. Что ещё? В любви не признался, кольцо в шампанском не подарил? Очень романтично. Для него это второстепенно. Главное, он цельный человек, и пускать отношения по отработанной многими схеме не будет. Игорь – оригинал. А о любви, думаю, ещё скажет. Вообще же, Лена, я не вправе давать тебе советы, сама свою жизнь правильно организовать не смогла.

– Светка, думала ли ты, почему все сказки заканчиваются свадьбой? Я считаю, потому что нет уже бесконечных преград в любви, нет романтизма в отношениях. А дальше что? Быт? Рутина? Обыденность? Пустота? Для чего тогда выходить замуж?

– «Любовная лодка разбилась о быт». Ты об этом? Но, дорогая моя, это и есть жизнь – то, что остается после свадьбы. Препятствий, говоришь, не будет? Но быт, рутина и есть те самые препятствия, которые не дают постоянно пребывать в состоянии праздника, ощущать себя по-настоящему счастливым. Вопрос гораздо глубже: готовы ли вы их переживать вместе, а лучше наполнять радостью, юмором, тем же романтизмом? Не попробуешь – не поймешь.

Мне, конечно, интересно было узнать, с кем из друзей Игорь познакомил сестру. Судя по восторженному рассказу Софьи – это все школьные приятели парня. Мой вопрос опередила реплика Лены.

– Знаешь, я просила Игоря не говорить, что ты моя сестра.

– Я на это надеялась, – с облегчением ответила я, – неудобно было просить вас об этом. Кивнув, Лена продолжила:

– Не хотелось, чтобы нас сравнивали, расспрашивали о твоей жизни. Да я и не знала, что отвечать. Однако они, представь себе, вспомнили о тебе. Мы уже разожгли костер, начали готовить шашлыки, и тут Саша, друзья его зовут Шурик, сказал, глядя на меня: «Ты мне напоминаешь одного человека, внешне похожа и голосом тоже. Так странно». И все загалдели: «Точно. Очень похожа на Светлану Владимировну. Как это мы раньше не заметили?» И начали вспоминать, как вы готовили КВН, какой-то поход, спортивный праздник, спектакль, а ещё смеялись, когда вспоминали поездку на лыжную базу. Я тоже хохотала над их детскими выходками.

– Не такими уж и детскими, ребята учились в десятом классе, – ответила я. – Сейчас, конечно, смешно, а тогда в пору было рыдать. А о роли Игоря и Марата во всеобщем гульбище не говорилось?

Глава 14

На банкете с первых минут было довольно весело, потому что тамада – аккордеонист и, по словам милейшей Антонины Степановны, «талантливый человек и юморист». Музыка в зале не прекращалась, а прибаутки сыпались, как из рога изобилия. После даров начались конкурсы вперемешку с песнями и танцами. Все же людей, лёгких на подъем, было много, а оттого в столовой стояло безудержное веселье. У меня от хохота, кажется, уже заболело горло. Тамада зазывал гостей с обеих сторон для участия в конкурсах, понятное дело, чтобы «побыстрее познакомить всех и сдружить». Нам приходилось выходить часто, ведь представителей невесты было всего четверо.

Я шла к импровизированной сцене по приглашению ведущего. Осмотрела зал – кто же на этот раз будет со мной участвовать в конкурсе? И вдруг взгляд задержался на высоком молодом человеке, стоящем в дверях, одетом в белую стильную сорочку с узким тёмно-синим галстуком в тон его брюкам. Я сразу узнала парня. Долго ли он стоит вот так, наблюдая? Не разрывая зрительного контакта, он подошел ко мне. Да, это был Шурик.

– Одна пара уже есть, – пробасил тамада, – нужны еще две пары. Не стесняйтесь, выходите к нам на сцену. Уверяю, не соскучитесь.

– Здравствуй, Светлана Владимировна, рад тебя видеть, – прошептал, улыбаясь, Шурик.

– Здравствуй. И я рада тебя видеть. – Я не лукавила, это так и было – вдруг поймала себя на мысли.

Тем временем вышли еще две пары: Славка Скачков и Наташа Горохова, Надя, подруга невесты, и незнакомый мне парень. Конкурс, в котором нам предстояло участвовать, заключался в следующем: для каждой пары на пол были постелены листы газеты одинакового размера. Нужно парой встать на газету, не сходя с неё, танцевать под музыку. Через минуту лист сворачивается пополам, тем самым уменьшая площадь. И так далее. Кто не удержится на газете и сойдёт с неё – выбывает. Выигрывает последняя оставшаяся пара. Понятно, конкурс незамысловатый, с бородой, но всё равно было весело всем: и участникам, и зрителям. Когда газета была сложена таким образом, что на неё ступала лишь одна нога, Шурик, проявив солдатскую, нет, офицерскую смекалку, неожиданно и, кажется, совершенно не прилагая усилий, легко подхватил меня на руки и продолжил танцевать на цыпочках под всеобщее улюлюканье, а также крики зала, тогда как две пары сошли с дистанции. Покидали мы сцену, взявшись за руки. Шурик проводил меня до нашего столика и, сказав, что не прощается, прошёл к своему.

Свадьба шла своим чередом, со своим традиционным сценарием, когда Огонёк пригласил меня на вальс. Да, разносторонний молодой человек. Сейчас вальс мало кто танцует.

– Шурик, вы же недавно лихо отплясывали на сцене, – засмеялся Игорь, сидящий неподалеку. – Смотри, ещё два танца и ты, как честный человек, будешь обязан жениться на Светлане Владимировне.

– А я только за, – в тон ему ответил, улыбаясь, Огонёк, требовательно беря меня за руку.

– Иди, иди, Светлана, пусть его невесты поволнуются, а то ни на шаг не отпускают красавца офицера, – вставила свои пять копеек сестра.

Я растерялась: к чему эти комментарии? И так себя неловко чувствовала.

В танце Огонёк держал меня крепко, вёл уверенно. Вальсировали еще несколько пар, но по признанию тамады и дражайшей публики мы снова были лучшими. После танца Шурик примостился рядом со мной на чужом стуле. Так и сидел, то внимательно глядя на меня, то разговаривая со Славкой. Ребята были знакомы, ещё с того памятного времени, когда Скачков вместе с Широковым приехали «погостить» в Городок к Саниной тёте. Изрядно устав от шума, мы с женихом и невестой вышли на улицу. За нами следом отправились Шурик с Маратом Хазаровым, а затем потянулись и остальные члены бывшей школьной команды КВН. Оля Непченко сразу начала заваливать вопросами: как познакомились молодые, где планируют жить, какая у нас квартира. Последние вопросы были адресованы мне: почему со мной не приехал муж, ведь я вроде замужем или нет? Никогда ранее не замечала, что девушка столь любопытна. На эти вопросы я ответила быстро, поскольку готовилась заранее, понимая, что такого рода обсуждение неминуемо.

– Оля, муж в Красноярске, он военный, а я сейчас живу в Энске, потому что с инсультом слегла мама, ей необходим уход, – ответила развернуто, дабы избежать новых вопросов. – А разве Антонина Степановна тебе об этом не рассказала?

Конечно, я умышленно поставила девушку в неприятную ситуацию, но как говорится, получай: Curiosity killed the cat – любопытство убило кошку.

– Да, что-то такое слышала, – смущённо ответила Оля, по моему тону понимая, что более, чем известно, ей уже не узнать. Далее разговор перекинулся на обсуждение политики, потом городских дел.

Вернувшись в зал, Игорь произнес неожиданный тост:

– Я не мастак произносить тосты, но всё же от всей души хочу поблагодарить Светлану Владимировну, кто не знает, сестру моей жены, а в прошлом учительницу нашей школы, за то, что она когда-то, попав сюда по распределению, оказала серьезное влияние на ветреного, безответственного, беспутного пацана, каким я был. А ещё рад, что однажды случайно встретил её в Энске, и она вошла в мое нелёгкое положение – пригласила пожить до окончания сессии, а, самое главное, познакомила со своей сестрой Леной. Помните, Светлана Владимировна, вы тогда сказали, что когда-нибудь я найду свою Елену Прекрасную? И вот нашёл, нашёл благодаря вам, – подняв бокал, Игорь продолжил: – За вас, дорогая наша учительница!

Мне было и радостно, и немного неловко. Взглянув на Шурика, я увидела в его глазах столько тепла, столько света! В них, наверное, отражались и мои глаза, полные счастья.

Глава 15

Зимой 1995 года я приехала в Саратов. Приехала, понятно, к Огоньку. К Саше. Как-то несолидно стало называть его Шуриком. С того нашего памятного объяснения прошло почти полгода. Маме стало значительно лучше: она с осторожностью передвигалась, пыталась обслуживать себя самостоятельно. С речью оставались некоторые проблемы – тяжело давались шипящие звуки. Но это уже так, ерунда, правда ведь?

Широков в конце октября получил статус «бывший муж». Сопротивлялся, не хотел давать развод, и я, как могла, пыталась его убедить:

– Ты смог бы снова жить вместе, если бы я тебе изменила? Нет? И я не могу, чем отличаюсь от тебя? Мы же воспитывались в одно время, в одном дворе, жили по одинаковым законам. О чём тогда речь?

– Может, ты просто мало меня любила? Поэтому не хочешь простить? – парировал он.

– Я тебя любила. По-своему. Ты всё же отец моей дочери, родной человек. Так бы и жила, наверное, даже считала бы, что жизнь удалась, если бы не твоя измена. Но разговор не обо мне, послушай, по слухам, ты и до известного инцидента встречался с той самой девицей, которую я видела в спальне. Она, говорят, беременна. Не считаешь подлостью вообще заводить разговоры о том, чтобы я к тебе вернулась?

– Я не отказываюсь от ребенка, буду его содержать, но жить с ней не стану. Я тебя люблю, как ты не поймешь? Ну не устоял когда-то, так что, теперь меня казнить за это?

– Никто и не собирается. Но жить с тобой не смогу, и ты не сможешь со мной. Сам уже не захочешь – привык к такой жизни, и ведь она тебя, свобода, чувствую, вполне устраивает.

Поняв, что я уперлась железобетонной стеной, Широков сдался. Все-таки мне хочется, чтобы он был счастлив, хотя бы в память о нашем детско-юношеском прошлом. Влюбленные великодушны, а я чувствовала себя такой.

Софья посещала сад, временами воспитатели мне выговаривали, что дочка растёт пацанкой. Девочка, действительно, в споре не хотела уступать, не терпела инакомыслия. Она всё больше и больше походила на отца: то же стремление к лидерству, желание правдами и неправдами быть в центре внимания, та же решительность в действиях, иногда резкость. Ещё, наверное, на поведении отразился наш развод с Широковым. Соня переживала. Очень.

Конечно, я пыталась ей объяснить, что иногда так бывает: мама с папой перестают любить друг друга, поэтому жить вместе не могут, но они всё равно любят своих деток. Я уговаривала дочку: «Папа будет приезжать к нам или забирать Сонечку к себе. Ты и соскучиться не успеешь». Софья, кажется, смирилась с этим. Спасибо Игорю, не дававшему ей скучать. В последнее время он увлёк дочь приемами самообороны, и она, по рассказам воспитателей, оттачивала мастерство на детях. Все-таки, нужно записать её в более «девчачий» кружок, на танцы что ли?

В школе у меня все шло прекрасно, свои стены помогали. Я всех знала, меня все знали, дети были послушными, родители доброжелательными, коллеги приветливыми. Что ещё надо? Я ходила на занятия, как на праздник. Ведь, правда же, здорово, когда работа – увлечение, а за это ещё и деньги платят?

Однажды после уроков ко мне в класс вошла женщина средних лет, представилась Галиной Ивановной Хачатурян и обратилась с вопросом, как успевает по русскому языку ученик пятого класса Семигенов Геннадий? Я ответила, что плоховато, у мальчика слабая база знаний, полученная в начальных классах.

– Мне бы следовало ещё в начале учебного года с вами, учителями, поговорить. Дело в том, что я работаю в опеке и по долгу службы часто участвую в рейдах в неблагополучные семьи. Однажды после сигнала соседей одной такой семьи мы приехали в дом, где проживали ребенок восьми лет и его пьющие родители, нет, неправильно, скорее запойные. Я многое видела за годы работы в опеке, но того, что обнаружила в этом доме, не встречала никогда: в комнатах совершенно не было мебели, стены ободраны, пол земляной, на нем валялись какие-то старые, рваные дерюжки, матрацы, видимо, они заменяли спальные места. Отсутствовали ложки, вилки, повсюду валялись бутылки, а на печке стояла грязная пятилитровая кастрюля. Родители были пьяны и спали, а единственный ребёнок, очень истощенный, весь в синяках, в засохших и свежих ссадинах, болячках, одетый в какое-то грязное тряпье, плакал, сидя на скамье. Как объяснил мальчик, он не ел три дня, выйти на улицу тоже не мог – нет ни верхней одежды, ни обуви. Ребёнок ни дня не учился в школе – и это в восемь с половиной лет. Его в тот же день изъяли из семьи, а родителей вскоре лишили родительских прав. Я не могла спать ночами, всё время снился этот мальчик, плакал и просил забрать его от родителей. Мои дети были уже достаточно взрослые – оба учились в институтах. Посовещавшись с семьей, я решила оформить над мальчиком опеку. В общем, вы догадались, это Гена Семигенов. Первое время пребывания в нашем доме мальчик элементарно не мог себя обслужить: в своем возрасте не умел умываться, не понимал, зачем чистить зубы. Да что там говорить, не держал вилку и ложку в руках. При каждом удобном случае или пил из тарелки, или, если это второе, ел руками. Стоило больших усилий приучить его к порядку, привить элементарные правила поведения за столом, в общественных местах, научить вешать одежду в гардероб, а не разбрасывать её повсюду, ставить обувь в шкаф… Да многому пришлось учить. В начальных классах Гена тоже занимался слабо, хоть мы со старшими детьми и мужем всегда делали с ним уроки, пытались приобщить к чтению, у нас вообще читающая семья, а вот его не смогли заинтересовать. Как-то более всего мальчику нравится гулять на улице, лучше одному. Да, первая учительница тоже много внимания уделяла Гене: занималась с ним дополнительно, проводила индивидуальные беседы, поддерживала с нами постоянный контакт. Положительный результат был. Но в августе прошлого года мы поменяли квартиру, поэтому по месту жительства пришли в эту школу. Я не пытаюсь довести до вас, Светлана Владимировна, мысль, что вы должны натягивать Гене оценки, но прошу быть немного терпимее к нему и внимательней.